Русская футуристическая поэзия на Дальнем Востоке 1917-1922 гг.: идейно-художественные искания, поэтические имена

Литература

Дальнего Востока 1917;1922 гг. является неотъемлемой составляющей русской литературы XX в., история которой без вклада т.н. региональных литератур будет неполной. 1917;1922 гг. — уникальный период в истории и литературе Дальнего Востока. Он связан с напряженной исторической и общественно-политической ситуацией (оторванность и отдаленность от центра страны, непрекращающаяся гражданская война, интервенция, создание «буферной» республики и пр.). Исторические обстоятельства в России, наряду со сложнейшей военно-политической обстановкой в дальневосточном регионе, на протяжении пяти лет во многом обусловили активную динамику культурного развития и литературного процесса на Дальнем Востоке: противоречивость творчества многих писателей-дальневосточников, их поиски определенной идейно-художественной позиции и новых форм выражения себя и времени в искусстве, непримиримость к инакомыслию своих коллег. Картина литературного процесса нашла свое отражение и в острых литературно-критических дискуссиях дальневосточников, которые, в свою очередь, перекликались с общероссийскими дискуссиями по вопросам искусства нового мира.

Отметим сразу, что понятия «Дальний Восток», «дальневосточный край», «дальневосточная поэзия» в диссертации не совпадают с современными границами дальневосточного региона. Термин «Дальний Восток» в данном контексте имеет не современное региональное обозначение, а употребляется в координатах того времени. Основным анализируемым материалом служит литературная ситуация в масштабах Владивостока и Читы как столицы ДВР (Дальневосточной республики), т.н. «буферного» государства в 1920;22 гг. Говоря об идейно-художественных исканиях русской футуристической поэзии на Дальнем Востоке в 1917;1922 гг., выявляя ее основные поэтические имена, мы прежде всего подразумеваем город Владивосток, который в указанное время представлял собой крупный литературный и культурный центр всего Дальнего Востока. В этот период именно во Владивостоке в наибольшем объеме проявилась активность и своеобразие литературной и социокультурной ситуации.

До сих пор дальневосточная литература XX в. недостаточно исследована. С 1960;х гг. началось изучение истории дальневосточной литературы 1920;х гг. — сложного и противоречивого периода. Крупный исследователь литературы Дальнего Востока В. Пузырев писал тогда о том, что «история литературы на Дальнем Востоке (1917;1922 гг.) не изучена, словно бы забыта. Материалы, необходимые для ее написания, не собраны, не обобщались и не издавались. По частям и „кусочкам“ они рассредоточены в самых различных городах РСФСР, от местных краевых архивов Владивостока, Хабаровска и Благовещенска до Государственных архивов Томска, Москвы, Ленинграда. Собирание и изучение их, естественно, сопряжено с большими трудностями» [352, 23]. Об этом писали и исследователи Д. Рачков [363] и А. Татуйко [417], [418].

Процесс становления поэзии Дальнего Востока начала 1920;х гг., особенности литературно-поэтической ситуации тех лет осмыслялись в работах В. Пузырева, положивших начало традиционной классификации дальневосточной поэзии по следующим направлениям: партизанская поэзия [348], [349], [352], пролетарская [350], футуристическая [354]. В докторской диссертации «Проблемы истории русской советской литературы на Дальнем Востоке (1917;1941 гг.): идейно-тематические и стилевые особенности» (Москва, 1971) В. Пузырев разработал концепцию развития дальневосточной региональной литературы [349]. Профессору принадлежат статьи, посвященные дальневосточному творчеству Н. Асеева [345], С. Третьякова [351], поэта-пролеткультовца А. Богданова [344], партизанскому поэту Г. Отрепьеву [348], [353]. Однако многие из работ исследователя в силу времени их написания имеют определенную идеологическую направленность, ограничивающую объем привлекаемого художественного материала. Временными и идеологическими рамками ограничен аспект диссертационного исследования Д. Рачкова «Из истории становления советской поэзии на Дальнем Востоке (1917;1922)» (Москва, 1964) [363].

Почти одновременно с исследованиями профессора В. Пузырева вышла монография и ряд книг сибирского исследователя В. Трушкина [262], [429],.

430], который в статьях и очерках о сибирских писателях воссоздал картину литературной жизни Сибири. В монографии 1976 г. «Из пламени и света.» он обзорно осветил литературную ситуацию на Дальнем Востоке в годы гражданской войны и интервенции, сосредоточив внимание на деятельности Литературно-художественного общества Дальнего Востока и литературно-художественных сборниках и альманахах читинской группы «Творчество».

431]. Отдельные аспекты ее деятельности рассмотрены и в книге забайкальского исследователя Н. Дворниченко [146].

Серьезный вклад в дело изучения литературы Дальнего Востока внес профессор С. Крившенко, оставивший наиболее значительные исследования по проблемам прозы и поэзии дальневосточного региона. Он является автором ряда монографий и больших статей, посвященных литературному процессу Дальнего Востока [229], [231]. Научную ценность имеют его «История русской литературы Дальнего Востока России» [232], [233], ряд статей, посвященных творчеству дальневосточных поэтов и писателей [234], [236]. С. Крившенкоавтор уникальной книги «Писатели Приморья» [235], вышедшей в 2006 г.

Литературно-поэтическим материалом, в той или иной мере отражающим становление и развитие региональной дальневосточной поэзии XX в., являются три поэтических сборника: «Антология поэзии Дальнего Востока» под редакцией В. Пузырева и Ю. Иванова [74], куда включены стихи дальневосточных авторов 1917;1967 гг.- «Сто лет поэзии Приморья» (составители В. Тыцких, С. Крившенко, А. Колесов) [407]. В 2002 г. Хабаровским краевым краеведческим музеем им. Н. И. Гродекова была опубликована небольшая поэтическая книжка «Туманное зеркало времени. Футуристы на Дальнем Востоке» (редактор-составитель Н. Гребенюкова) [433]. В последней содержится ряд стихотворений, отражающих творчество некоторых мало известных дальневосточных авторов начала 1920;х гг. Именно эти сборники долгие годы были единственным источником художественно-поэтического материала исследуемого литературного периода.

До сих пор до конца не изученным остается дальневосточный период деятельности ряда известных российских поэтов, побывавших на Дальнем Востоке в начале 1920;х гг. (Н. Асеева, Д. Бурлюка, С. Третьякова). Большая часть публикаций их произведений тех лет так и осталась только на страницах владивостокских, читинских газет и журналов прошлого века и не получила в литературоведении должного анализа. Так, к сожалению, творчество Н. Асеева дальневосточного периода осталось без внимания даже в крупных исследовательских работах (Д. Молдавского, А. Крюковой, Ю. Мешкова, О. Смолы и др.). Пребывание поэта на Дальнем Востоке характеризуется бегло, на основе известных стихотворений и воспоминаний самого Н. Асеева. Многое из написанного Асеевым на Дальнем Востоке не вошло в полное собрание сочинений поэта. Аналогичный подход наблюдается и в отношении к другим писателям. Так, дальневосточный период творчества С. Третьякова практически не характеризовался, за исключением кратких упоминаний о нем в статьях Д. Рачкова, В. Пузырева, Л. Азьмуко 1960;70-х гг. Владивостокский период творчества Д. Бурлюка в литературоведении не проанализирован. Найденные нами архивные материалы (стихотворения и литературно-критические работы этих и некоторых других, менее известных авторов) в целом расширяют контекст дальневосточной поэзии как своеобразного и примечательного явления в дальневосточном литературном процессе 1917;1922 гг.

Историю дальневосточной литературы этого периода создавали, на наш взгляд, как местные поэты, так и приезжие литераторы, волею судеб оказавшиеся в этом окраинном городе России: А. Журин, В. Рябинин, В. Статьева, Ноэль (В. Павчинский), М. Скачков, О. Петровская, В. Силлов, О. Худякова, Аре. Ольгин, Б. Бета (Буткевич), М. Щербаков, Е. Яшнов, Н. Шилов и др. О многих из них сегодня мы практически не располагаем достаточными сведениями. Их творческий путь (обычно довольно короткий) можно проследить лишь по стихотворным публикациям и кратким критическим отзывам в газетах, отразивших литературную жизнь тех лет. Несомненный интерес представляет для нас творчество поэтов, чьи имена остались запечатленными в литературной жизни дальневосточного региона. Это Фаин (Г. Эльф), В. Март (Матвеев), Аре. Несмелов, Ю. Галич (Гончаренко), П. Далецкий, С. Алымов, Ф. Камышнюк, Л. Ещин, Г. Отрепьев, П. Парфенов, Н. Костарев, К. Рослый, А. Ярославский, А. Богданов и др. Судьбы многих из перечисленных поэтов сложились по-разному, но чаще — трагически. Творчество этих писателей заслуживает того, чтобы быть вписанным в историю русской литературы. Получившие признание много позднее, поэт С. Алымов — автор популярных в свое время песен «Вася-Василек», «Песня о России», «Родной Севастополь», «Хороши весной в саду цветочки», писатель П. Далецкий — автор романа «На сопках Маньчжурии», а также некоторые другие литераторы, — начали свой творческий путь именно на Дальнем Востоке, во Владивостоке начала 1920;х.

К одним из первых и, к сожалению, единственных попыток анализа футуризма на Дальнем Востоке следует отнести статьи 1960;х гг. А. Татуйко «Борьба против футуризма в Дальневосточной республике (1921;1922 гг.)» [417] и статью В. Пузырева «Футуристы на Дальнем Востоке» [354]. А. Татуйко не дает полной и детальной характеристики литературного движения на Дальнем Востоке того времениисследователь ограничился только тем периодом, когда футуризм пошел на убыль. Анализируя содержание борьбы с футуризмом, автор рассмотрел круг читинских писателей, не привлекая материалы литературной жизни Приморья и Приамурья. Исследования профессора В. Пузырева значительно глубже и многоаспектнее. Он заявлял футуризм как проблему и рассматривал его как одно из существовавших в литературе Дальнего Востока тех лет направлений. Однако в силу указанной выше временной отнесенности работ авторов, главным критерием в анализе творчества становилась его революционная наполненность и партийность. Футуристическое творчество многих поэтов не отличалось классовым подходом и зачастую не попадало под эти требования, поэтому футуристические поэты в большинстве своем оценивались как «городская мелко-буржуазная интеллигенция», «неоднородная по своему составу, подверженная колебаниям», «не разобравшаяся в революционных событиях» [354, 61]. Профессором В. Пузыревым футуризм на Дальнем Востоке рассматривался чаще негативно, односложно, как ставший возможным здесь, на местной почве, лишь в результате нашедших «прибежище» в ДВР «формалистических направлений» и «наряду с возникавшей советской литературой» [352, 23]. О футуризме говорил исследователь Д. Рачков в кандидатской диссертации 1964 г., но также рассматривая это явление лишь в рамках становления советской поэзии на Дальнем Востоке (1917;1922 гг.), в контексте размаха борьбы за литературу социалистического реализма. В первой главе, давая характеристику литературной жизни Дальнего Востока, он представлял символизм и футуризм «порядочно потускневшими и одряхлевшими системами», исключительно «декадентскими течениями», «культивировавшимися в кругах буржуазной интеллигенции Дальнего Востока», а их дальневосточных последователей «ярыми и открытыми защитниками старого мира» [363, 5]. Главный вывод Д. Рачкова заключался в том, что «дальневосточная разновидность футуризма не внесла чего-либо нового в эстетическую систему», оставшись в теории проповедью формализма, вульгарного социологизма, а на практике выразилась в неуместности и анахронистичности футуристического «бунтарства», «эстетических скандалов» [363, 6−7]. При этом автор диссертации обращал внимание только на социально ориентированные стихи революционной тематики некоторых поэтов-футуристов (С. Алымова, Н. Асеева, С. Третьякова) как «осознание широкими народными массами правоты дела революции» [363, 10].

Мы должны констатировать, что целостного системного анализа развития русской поэзии на Дальнем Востоке в 1917;1922 гг. исследователями пока не сделано. Дальневосточный футуризм также не стал предметом специального, глубокого литературоведческого изучения. Современный уровень науки требует полноты привлекаемого литературного материала, непредвзятости и объективности исследовательской позиции, деидеологизации принципов анализа художественного текста. Решение острых вопросов развития литературы 1920;х гг., ее задач и проблем — искусство и революция, художник и революция, новые формы художественного осмысления современной реальности, установки на создание литературы будущего — писателями совершенно разных творческих направлений (реализма и модернизма) представляет сегодня несомненный научный интерес. В связи с этим основанием для написания работы является осмысление футуристической поэзии и необходимость углубления концепции истории русской литературы на Дальнем Востоке, что и определяет актуальность темы. На сегодняшний день очевидна необходимость синтеза в осмыслении литературного процесса XX в. на основе принципа историзма. Для этого необходимо преодоление идеологических установок и широкое привлечение недоступных ранее или неизвестных архивных источников. Полнота привлекаемых нами из дальневосточных архивов прежних литературно-критических и художественных материалов является основой современного объективного осмысления русской поэзии Дальнего Востока начала 1920;х гг., путей ее развития, художественных направлений и исканий, и позволяет говорить об актуальности изучения данного литературного периода.

Одну из важных актуальных задач литературоведения М. Бахтин видел в установлении тесной связи с историей культуры: «Литература — неотрывная часть культуры, ее нельзя понять вне целостного контекста всей культуры данной эпохи. Ее недопустимо отрывать от остальной культуры и, как это часто делается, непосредственно, так сказать, через голову культуры соотносить с социально-экономическими факторами. Эти факторы воздействуют на культуру в ее целом и только через нее и вместе с нею на литературу» [94, 329]. Совершенно справедливо он писал, что «. в наших историко-литературных трудах обычно даются характеристики эпох, к которым относятся изучаемые литературные явления, но эти характеристики в большинстве случаев ничем не отличаются от тех, какие даются в общей истории, без дифференцированного анализа областей культуры и их взаимодействия с литературой. Да и методология таких анализов еще не разработана. А так называемый литературный процесс эпохи, изучаемый в отрыве от глубокого анализа культуры, сводится к поверхностной борьбе литературных направлений.» [94, 330]. Это, на наш взгляд, очень важное мнение уважаемого исследователя, в русле которого будут выстраиваться и наши размышления.

Актуальность изучения русской дальневосточной футуристической поэзии 1917;1922 гг. обусловлена значительно возросшим интересом к культуре рубежа Х1Х-ХХ вв., эстетике и философии Серебряного века как уникальному культурологическому феномену, к литературно-поэтическим течениям того периода. Современные исследователи неоднократно обращаются к проблемам художественного значения русского футуризма для всех видов искусств, осмысляют наследие футуризма и влияние его опыта на современную литературу и философию (структурализм, постмодернизм), театр, визуальное искусство, художественно-графические достижения. Критика концепций поэзии русского футуризма представляется сегодня достаточно изученной. Она содержится в ряде работ отечественных и зарубежных исследователей: О. Клинга [207], В. Альфонсова [376], А. Соколова [400], [401], В. Сарычева [385], В. Маркова [270], Ж. Нива [193], И. Сермана [193] и др. Есть специальные исследования, посвященные книжной графике футуризма: Е. Ковтуна [209], В. Полякова [334]. Они обращены к эстетическим, визуально-пластическим, технологическим, морфологическим, семантическим и семиотическим проблемам, явно превышающим отраслевые и стилевые рамки. Говоря о новых подходах в изучении футуристических произведений, необходимо отметить стремление некоторых исследователей наших дней проследить преемственные связи и отталкивания в развитии авангардных поэтик XX в. и проанализировать развитие идейных основ и литературные практики футуристов, обэриутов и других авангардных течений последней трети XX в.: минимализма, конкретизма, соц-арта, концептуализма. Так делает Т. Казарина в монографии «Три эпохи русского литературного авангарда: Эволюция эстетических принципов» (Самара, 2004) [194], И. Васильев в «Русском поэтическом авангарде XX века» (Екатеринбург, 2000) [112] и некоторые другие. Предпринятый в работе анализ изучения футуристической поэзии на Дальнем Востоке уточняет важные особенности и расширяет картину литературного процесса начала XX в. в России. Необходимость изучения истории футуризма на Дальнем Востоке как неотъемлемой части русского футуризма актуальна и потому, что он возник здесь в начале 1920;х, т. е. значительно позже, чем в центральной России. Практика дальневосточной футуристической поэзии определялась двуедино: творчеством авторов, приехавших во Владивосток из центральной России, и местных поэтов, активно участвовавших в довольно бурной, разноликой литературно-художественной жизни города.

Актуальность темы

мотивирована необходимостью вписать новую страницу в историю бурно развивающегося Азиатско-Тихоокеанского региона, внести вклад в дело изучения восточной ветви русской эмиграции. Предпринятая работа помогает проследить истоки литературы русского восточного зарубежья, исследовать уникальный, кульминационный, но противоречивый период в истории региональной литературы и тем самым дать возможность исследователям дальневосточной литературы более поздних периодов проследить последствия этого мощного «толчка». Исследовательской проблемой является восстановление картины жизни и творческого пути поэтов, побывавших в 1917;1922 гг. на Дальнем Востоке и во Владивостоке. Некоторые из них ушли в эмиграцию, вследствие чего их творчество в советское время не получило должной оценки (Аре. Несмелов, Д. Бурлюк, Л. Ещин, Н. Светлов и др.), многие в 1930;е гг. были репрессированы, и их произведения до определенного времени не изучались вовсе (С. Третьяков, В. Март, Евг. Бражнев, Н. Костарев и др.). Владивосток в исследуемый период для некоторых поэтов стал первым этапом на пути в большую эмиграцию (Китай, Япония). С Владивостоком связаны судьбы поэтов В. Марта, С. Алымова, Б. Буткевича, Ф. Камышнюка, Л. Ещина, Вс. Ник. Иванова, Аре. Несмелова, А. Ачаира (Грызова), В. Статьевой (Перевощиковой) и многих других, побывавших или живших в Китае. Харбину, как известно, суждено было стать культурным центром русского восточного зарубежья1. Перечень имен дальневосточных поэтов в диссертации дается без купюр — в целях отражения литературного процесса в полноте и взаимосвязях.

Объект исследования — творчество дальневосточных поэтов-футуристов в контексте историко-литературного процесса Дальнего Востока 1917;1922 гг.: стихи и теоретические работы Д. Бурлюка, Н. Асеева, С. Третьякова, Н. Насимовича-Чужака и других малоизвестных дальневосточных футуристовматериалы, освещающие деятельность Литературно-художественного общества Дальнего Востока (JIXO ДВ) — публикации журнала «Творчество». К исследованию из архивных фондов впервые привлечены многие критические работы и статьи, литературные манифесты, раскрывающие идейно-художественные позиции дальневосточных поэтов.

Предмет исследования — обнаруженные в результате архивных изысканий стихотворения, содержание и поэтика модернистских текстов, идейно-художественные искания и особенности развития дальневосточной футуристической поэзии.

Цель работы — исследовать русскую футуристическую поэзию на Дальнем Востоке в контексте закономерностей и своеобразия литературного движения 1917;1922 гг. как особого периода в истории русской дальневосточной литературы XX в.- определить идейно-эстетические доминанты футуристической поэзии тех лет.

Объект и цель исследования определили следующие задачи:

1. Изучить и охарактеризовать социокультурную ситуацию Дальнего Востока 1917;1922 гг., восстановив на основе разнообразных архивных материалов объемную картину литературно-поэтической реальности тех лет, для которой характерны активизация периодической печати, работы издательств и деятельность Литературно-художественного общества как.

1 Литературному восточному зарубежью посвящены работы русских и китайских исследователей: Е. Таскиной [415], [416], Е. Витковского [116], [117], О. Бузуева [104], С. Якимовой [470], И. Трусовой [427], А. Забияко [381], Е. Оглезневой [381], Дяо Шаохуа [155], [156], Сюй Гохун [411], Лю Хао [267] и др. организации, объединившей литературно-поэтические силы Дальнего Востока начала 1920;х гг.- проанализировать эти явления как фактор, подтверждающий высокое культурное развитие региона в указанное время.

2. Определить доминанты дальневосточной поэзии тех летпроанализировать особенности дальневосточной модернистской поэзии, ее жанровое и стилевое своеобразие, поэтику футуризма, символизма, имажинизма и других модернистских теченийисследовать произведения малоизвестных авторов т.н. «белогвардейской» поэзии.

3. Исследовать деятельность региональных центров в истории дальневосточного футуризма: владивостокского (при интервентах) и читинского (в условиях ДВР) и оценить своеобразие дальневосточного футуризма в поэтическом движении на Дальнем Востокеизучить литературно-эстетическую программу футуристического журнала «Творчество» и роль редактора, ведущего теоретика Н.Ф. Насимовича-Чужакаизучить футуризм в контексте различных литературных направлений, группировок, эстетических школ, литературно-общественной борьбы, судеб писателейпредставить полемику о нем.

4. Выявить особенности футуристической поэтики произведений дальневосточных поэтов, их персональную модель творчества (С. Третьякова, В. Рябинина, П. Незнамова, С. Алымова и др.).

5. Проанализировать художественно-эстетические особенности дальневосточного творчества Д. Бурлюка, продолжавшего в пору угасания футуризма в России проповедовать «речетворчество» и «заумь», писать манифесты, декреты и программные статьи по теории футуризмаисследовать его дальневосточные стихиохарактеризовать владивостокскую концертно-выставочную деятельность Бурлюка как поэта и художникапредставить «японский» период творчества «отца русского футуризма» (с привлечением неизвестных ранее работ автора).

6. Исследовать дальневосточный период творчества Н. Асеева, введя в научный оборот малоизвестные материалы литературной и критической деятельности поэта 1917;1922 гг. (статьи, стихи, сборник «Бомба») — исследовать жанровую специфику стихотворного фельетона автора.

7. Изучить дальневосточный период деятельности некоторых малоизвестных и неизвестных поэтов и литературных деятелей (В. Рябинина, Ю. Галича, В. Марта, Г. Фаина, А. Журина, Е. Грот и др.) — восстановить их основные поэтические имена (в т.ч. псевдонимы).

Теоретической основой диссертации являются концепции истории русской литературы XX в. (H.JI. Лейдермана, Г. А. Белой, М.М. Голубкова), исследования В. М. Жирмунского, P.O. Якобсона, Б. М. Эйхенбаума, Л. Я. Гинзбург, М. М. Бахтина, В. Е. Хализева, В. В. Кожинова, Е. Г. Эткинда, М. Л. Гаспарова и др. по проблемам системного анализа художественного (поэтического) текста и лирических жанровопыт современных российских и зарубежных исследователей, занимающихся вопросами эстетики, философии модернистского и авангардного искусства XX в. (A.B. Крусанова, B.C. Турчина, Е.А. Бобринской) и поэзией русского футуризма (В.Н. Альфонсова, Т. В. Казариной, O.A. Клинга, В. Ф. Маркова, В. А. Сарычева, А. Г. Соколова, Ж. Нивы, И. Сермана и др.) и символизма (Ю.М. Лотмана, З. Г. Минц и др.).

Основными методами исследования являются историко-литературный, культурно-исторический, структурно-типологический. Специфический характер работы с новым, не вовлеченным в научный оборот материалом вызвал необходимость использования метода библиографических описаний. При исследовании творчества ряда малоизвестных авторов в работе также используется биографический метод анализа.

Научная новизна диссертационного исследования обусловлена обращением к неизученной футуристической поэзии на Дальнем Востоке в 1917;1922 гг. и исследованием поэтики футуристических текстов. Новизна определяется введением в научный оборот нового поэтического материала, новых для отечественного литературоведения поэтических имен. Новизна состоит в выявлении основных закономерностей и специфики развития литературного движения на Дальнем Востоке 1917;1922 гг. как периода в истории дальневосточной литературы. Впервые в научный оборот вводятся ранее не исследовавшиеся поэтические произведения, литературно-критические материалы периодических изданий, выходивших на протяжении 1917;1922 гг. в дальневосточном регионе, Приморье, Владивостоке. Материалом анализа являются публикации общественно-литературного характера в общедемократической прессе, революционной, либеральной и интервентской печати. Для этого впервые привлекаются материалы фондов Государственного архива Приморского края (ГАПК), Государственного архива Хабаровского края (ГАХК), Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ).

Для восстановления всех этапов творческой эволюции таких известных российских поэтов XX в., как Д. Бурлюк, Н. Асеев, С. Третьяков и др., проанализирован дальневосточный период их творчества, напрямую связанный с футуризмом. Он долгие годы не являлся предметом литературоведческих научных изысканий, причиной чего был ряд объективных и субъективных факторов: недоступность и закрытость отдельных архивных фондов, цензурные ограничения, а также нежелание некоторых поэтов, например, Асеева, восстанавливать этот период своей деятельности. Отдельные факты биографии поэтов исследуются в работе на основании найденных доказательств, логических сопоставлений и гипотез.

Новым подходом в анализе является изучение как общих закономерностей поэтического движения на Дальнем Востоке в социокультурном контексте начала 1920;х гг., так и отдельных поэтических произведений разных дальневосточных авторов (в т.ч. малоизвестных) с точки зрения идейно-тематического и жанрово-стилевого своеобразия1. Творческое кредо некоторых авторов во всей его полноте и противоречивости восстанавливается также и по их литературоведческим статьям, сохранившимся в архивах. Впервые нами проанализирован литературный путь владивостокского поэта В. Рябинина,.

1 В дальнейшем при поэтическом цитировании текстов авторская орфография и пунктуация сохраняются. Если при цитировании обнаруживаются разночтения или несколько вариантов поэтических текстов автора, предпочтение отдается текстам, найденным диссертантом на страницах периодики прошлых лет. дальневосточный период творчества Ю. Галича, А. Журина и других. При изучении творчества владивостокских поэтов актуальны, на наш взгляд, проблемы традиций и новаторства, художественных поисков и экспериментов, перекличек с известными русскими поэтами начала XX в., например, В. Маяковским, В. Хлебниковым, И. Северяниным, К. Бальмонтом и др. В целом творчество ряда поэтов Дальнего Востока 1917;1922 гг. в диссертации представлено впервые и в наиболее полном на сегодняшний день объеме.

Материалы диссертационного исследования существенно дополняют словарь псевдонимов дальневосточных поэтов1. Для полноты исследования данного литературного периода важны найденные в результате архивных изысканий статьи и заметки разных лет краеведческого, культурологического, социально-исторического, биографического характера о пребывании некоторых поэтов на Дальнем Востоке. Объем этого сбора отражен в библиографическом списке литературы.

Научная новизна отражена также в следующих основных положениях, выносимых на защиту:

• 1917;1922 гг. в истории русской дальневосточной литературы обрели черты особого историко-литературного периода. В качестве критериев его выделения мы определяем социально-исторический (напряженность и драматизм историко-социальной и политической ситуации тех лет, идейное размежевание общества) и собственно-литературный (актуализация задач создания нового искусства, изменение концепции человека, обновление тематики и проблематики литературы, активность культурной и издательской жизни, средоточие значительных литературных сил, следствием чего явилась деятельность Литературно-художественного общества Дальнего Востока, острота литературных дискуссий, наличие разных литературных группировок и течений, интенсивность художественных поисков).

1 Словарь псевдонимов в свое время создавался в работах сибирских и дальневосточных исследователей-литературоведов Е. Петряева [326], А. Ревоненко [367], [368].

• Поэзия Дальнего Востока 1917;1922 гг. характеризуется специфичностью разнообразных идейно-художественных тенденций, основанных на модернистских и реалистических принципах изображения реальности (символисты, футуристы, имажинисты, а также авторы т.н. «белогвардейской», партизанской и пролетарской поэзии). Этим обусловлено многообразие литературного наследия, характеризующегося различием авторских убеждений, идейно-эстетических пристрастий и мерой таланта.

• Наличие самобытных поэтических имен, анализируемых нами впервые, свидетельствует о достаточно высоком уровне литературно-художественных поисков. Характерной чертой литературы исследуемого периода является преобладание разнообразных модернистских приемов создания картины мира в творчестве дальневосточных поэтов В. Рябинина, В. Марта, Ю. Галича, С. Алымова, А. Журина и др.

• Доминирующее положение футуризма в развитии дальневосточной поэзии 1917;1922 гг. обусловлено задачей создания нового искусства в условиях революционного преобразования действительности и активным участием в литературной жизни Владивостока таких представителей русского футуризма, как Д. Бурлюк, Н. Асеев, С. Третьяков, а также их последователей.

Научно-практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов для целостного и объективного представления об историко-литературном и культурном процессе XX в. в России. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при разработке вузовских курсов «История русской литературы Дальнего Востока», «История русской поэзии Дальнего Востока», «История культуры Дальнего Востока» и спецкурсов, спецсеминаров региональной тематики, при подготовке учебных и методических пособий по историко-литературному краеведению и изучении поэзии восточной ветви русского зарубежья1.

1 Очевидна необходимость создания Биобиблиографического указателя по истории русской литературы Дальнего Востока. На данный момент этот материал уже вошел в подготовленную нами к печати книгу «Поэтические направления на Дальнем Востоке в начале 1920;х гг.: Литературно-поэтические имена в периодике Владивостока 1917;1922 гг.». Указатель содержит более 100 поэтических имен.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 20 публикациях научных статей, общим объемом более 16 п.л.- в докладах и сообщениях по теме на международных, всероссийских, региональных, межвузовских научно-практических и методических конференциях, форумах, научных семинарах: «Проблемы славянской культуры и цивилизации» (Уссурийск, 2001, 2004, 2005, 2006, 2007), «Творчество А. А. Фадеева в контексте русской литературы XX в.» (Владивосток, 2001), «Проблемы сохранения, развития и распространения русского языка как великого достояния народа» (Владивосток, 2002), «Материалы научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых ДВГУ» (Владивосток, 2004), «85 лет высшему историческому и филологическому образованию на Дальнем Востоке России» (Владивосток, 2004), «Филология и культура» (Владивосток, 2004), «Актуальные проблемы функционирования, преподавания и изучения русского языка и литературы в современных условиях» (Якутск, 2004), «Культура и культурология на Дальнем Востоке» (Владивосток, 2004), «Россия-Восток-Запад»: проблемы межкультурной коммуникации" (Владивосток, 2005, 2007), «Трансформация и функционирование культурных моделей в русской литературе (архетип, мифологема, мотив)» (Томск, 2005), «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2005), «Историческая поэтика жанра» (Биробиджан, 2006), «Смысловое пространство текста» (Петропавловск-Камчатский, 2006) и др. Материалы диссертации использовались в преподавательской деятельности при чтении лекций, проведении семинарских занятий со студентами Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета.

Структура работы. Диссертационная работа состоит из Введения, трех исследовательских глав, Заключения, Библиографии, Приложения. Библиографический список литературы насчитывает 474 наименования, включая 53 архивных источника.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проследив развитие литературно-поэтического движения на Дальнем Востоке в 1917;1922 гг., мы пришли к выводу, что в основных своих направлениях оно проходило, как и во всей стране, но имело региональную специфику, проявлявшуюся в своеобразных общественно-политических условиях (гражданская война, интервенция, создание «буферной» республики), которые, несомненно, накладывали отпечаток и на характер идеологической жизни края. Особенностью этого периода было отсутствие здесь прочных культурных традиций, небывалая интенсивность и идейно-эстетическая неоднородность литературных сил, приводившая к борьбе различных групп. Это обусловило довольно разнообразную литературную жизнь края 1917;1922 гг., где смешались различные стили и направления, где наравне с модернистской и «богемной продукцией» авторов, потерявших духовные и душевные опоры, существовала партизанская и Пролеткультовская поэзия, где начала формироваться поэзия восточной ветви русской эмиграции. Дальневосточные поэты обращались к коренным вопросам искусства: народность и партийность, свобода творчества, реализм и формализм.

На Дальнем Востоке были представители всех классов и социальных слоев, а борьба различных партий и групп отражалась на политическом лице литератора. По мере укрепления на Дальнем Востоке советской власти все четче прослеживалось размежевание противоборствующих сил, в том числе и позиций приморских поэтов. К партизанам ушли поэты К. Рослый, Г. Отрепьев, В. Кручина, П. Парфенов. В лагере белых оказались Ю. Гончаренко, В. Рябинин, Б. Буткевич, Аре. Несмелов, М. Колосова и др. Таким образом, поэзия политизировалась. Возможное сегодня исследование поэтического материала с точки зрения гуманистических ценностей позволяет обратиться к ранее не поднимавшимся в литературоведении проблемам и темам, например, «белоэмигрантскому» направлению, модернистским направлениям.

Экспансия во все стороны света стала основной тенденцией эволюции авангардного движения в России в 1917;1922 гг. Одной из таких сторон стал.

Дальний Восток. Можно выделить две основных формы проявления модернистских течений в провинции: экспорт столичного искусства в лице разных поэтов и художников и «обращение в новую веру» местных поэтических и художественных сил. Эти факты подтверждает и анализ владивостокских материалов. Приезжие литераторы в значительной степени задавали тон литературно-художественной жизни края, влияя на местных деятелей культуры.

Из модернистских течений дальневосточной поэзии основное влияние имел эксцентричный, шумный, революционно настроенный футуризм, претендовавший на статус гегемона в области государственного искусства Дальневосточной республики и единственного направления новой советской литературы. В сложной литературной жизни Дальнего Востока футуризм получил широкое распространение, но имел «местный» колорит, обусловленной общественно-политической ситуаций региона. В отличие от партизанской поэзии, явившейся одной из форм революционного творчества народа, футуризм возникал в крупных городах края: Владивостоке, Чите, Харбине и др. Проведенное исследование подтверждает наличие двух периодов в истории футуризма на Дальнем Востоке: владивостокского (при интервентах) и читинского (в условиях ДВР).

Одной из главных проблем футуризма было отсутствие законченной философской и эстетической системы, а коллективная манифестация, риторика и своего рода «партийность» часто брали верх над художественной составляющей. Решить поставленные проблемы футуристы смогли синтетически — через «заумный язык». Ядром эстетики дальневосточного футуризма стало требование переделки всего художественного творчества, которое должно стать не подражанием природе, а ее продолжением, разрушение границы между искусством и жизнью. В отказе от традиций и стремлении осознать грядущий «мировой переворот» дальневосточным футуристам виделось рождение нового сверхискусства, способного преобразить мир. Отправной точкой стала революция в области литературного языка. Идея словотворчества, самовитого слова наглядно обернулась в произведениях некоторых языковых экспериментаторов гранью, разрушающей язык. Мертвыми оказались и многие теории «речековки», оказавшиеся применимыми только в «лабораторном» изобретательстве языковых форм поэта-речетворца. На Дальнем Востоке, во Владивостоке, футуристы развернули воинственную наступательную борьбу за футуристическое искусство, против реализма. Дальневосточными футуристами настойчиво проводилась идея примата формы над содержанием, поддерживался формализм, как противоядие, предостерегающее от традиций художественной классики, усложненность и крайняя субъективированность поэтических средств, требование аполитичности. Неоднократно заявлялось, что искусство свободно как от политики, так и от «утилитарной» литературы. Последняя, по словам С. Алымова, — барьер между читателями и современным искусством, футуризмом [354, 73]. Однако мы еще раз обязательно должны подчеркнуть, что теория и практика дальневосточного футуризма не сходились меж собой, что было во многом обусловлено остротой политической ситуации, и происходившими на Дальнем Востоке в то время событиями. Доказательством служит литературно-документальный сборник «Неравнодушные строчки» под редакцией Н. Чужака, убедительно свидетельствующий об ориентированности футуристической группы на живую действительность. Уже не вопросы формотворчества занимают его участников и самого Чужака, а вопросы борьбы против оккупации края. Идея жертвенной борьбы за край, отстаивание одной из питательных артерий России, призыв к героическому труду сделали статьи Чужака о культуре документами времени. Необходимо констатировать и тот факт, что в поэзию некоторых известных дальневосточных футуристов властно врывается голос времени, в результате чего гражданские мотивы в их творчестве становятся если не самодовлеющими, то, по крайней мере, значимыми. В этом смысле показательны гражданские стихи и фельетоны Н. Асеева и С. Третьякова, поэтический историзм П. Незнамова.

На наш взгляд, специфика дальневосточного футуризма заключается не только в соответствии/несоответствии «отцам русского футуризма», а в трагическом ощущении края (земли, прежней жизни, судьбы). Ориентированные только на будущее, оказавшись на Дальнем Востоке, на берегу океана, футуристы — люди из центральной полосы — испытали эмоциональное потрясение не только географическое (дальше ехать некуда, Россия закончилась во Владивостоке), но и осознание итога, финала. Ощущение края, выраженное через время и катастрофичность событий, реализовалось и на мировоззренческом уровне, и на уровне текста. Трагические мотивы неизбежности, исхода особенно ярко отразились в поэзии тех авторов, которые ушли в эмиграцию.

В 1917;1922 гг. на Дальнем Востоке Н. Асеев пройдет ступень «преодоления футуризма», как, собственно, во многом и поэт С. Третьяков. Лучшей проверкой футуризму стала сама жизнь. Соблюсти в незыблемости футуристические теории, провести их в жизнь в том «чистом» виде, в каком они преподносились в статьях и декларациях, оказывалось невозможным, — это не удавалось даже самым одержимым сторонникам футуризма. Вопреки теоретическим декларациям и манифестам творческая практика Третьякова все дальше уходит от теоретической платформы. Дальневосточный периодрешающий в литературной судьбе этого поэта и драматурга. Именно тогда революционная тематика, неразрывно связанная с народной, заняла в его поэзии главное место и принесла творческие удачи. Футуристическое экспериментаторство оказалось не в силах подчинить себе и живую струю поэзии П. Незнамова. Отбрасывая футуристические излишества, сковывавшие творческие возможности, поэт упорно шел к реализму, создавая талантливые произведения, созвучные героической романтике времени. Продолжающийся интерес к творчеству ряда поэтов сегодня объясняется тем, что они как раз вышли за рамки собственно футуризма, соединив в своем творчестве традиции и новаторство, избрали путь художественных обобщений, ставивших под сомнение жизненность «литературы факта». Литературная практика дальневосточных футуристов не укладывалась в узкое ложе ими же созданных руководств и предписаний. Их творчество было значительно шире мыслимого Н. Чужаком искусства как «делания вещей», как формы или технического навыка. Раннее творчество, связанное с дальневосточным футуризмом, будет только первым этапом на пути в советскую поэзию Н. Асеева, С. Третьякова, С. Алымова, П. Незнамова, В. Марта и некоторых других.

Особое место в этом ряду занимает «отец русского футуризма» Д. Бурлюк, оставшийся до конца приверженцем «искусства будущего» и даже в Америке проповедовавшим учение, названное им «радиофутуризмом» (проповедь «души» материалистам-американцам). Молодость Бурлюка, совпавшая с историческими событиями и задачами в России, была созвучна времени, но в Америке он был больше известен уже как художник и издатель. Драма поэта заключалась в отсутствии читательской среды, аудитории, которой он лишился, оказавшись в чужой стране. Он и история не совпали, поэтому на американскую публику поэтическое творчество Бурлюка не произвело особого впечатления, в отличие от его художественных полотен. Почти все произведения Бурлюка американского периода представляют собой своего рода коллаж из стихов, рисунков, теоретических статей, графической поэзии, отзывов о нем самом, воспоминаний, дневниковых записей, за исключением одной-двух книг более или менее «чистого» жанра. Сегодня можно говорить о создании Бурлюком произведения особого жанра, об органичном единстве различных сторон его творчества: поэзии, живописи, публицистики, мемуаристики. Однако в наиболее полной оценке «американского» поэтического творчества Бурлюка, как и «японского», нам видится перспектива дальнейшей работы. В этой же перспективе нуждается и сибирский период деятельности, поскольку «большое сибирское турне» Бурлюка до сих пор остается белым пятном в его литературной биографии.

Намечая перспективы дальнейших исследований гражданской поэзии Дальнего Востока 1917;1922 гг., несомненно, надо учитывать опыт партизанской поэзии, поэзии дальневосточного Пролеткульта. Обнаруженное нами количество новых текстов свидетельствует о необходимости глубокого анализа рабочей городской поэзии, оказавшейся за рамками наших исследовательских задач. Поэтический материал позволяет сделать вывод, что этапы развития Пролеткульта на Дальнем Востоке необходимо сопоставлять с этапами развития дальневосточного футуризма, что связано со схожестью, общностью идей, мотивов, образов (например, перекличка в отрицании старой культуры). Влияние Пролеткульта испытали многие дальневосточные поэты (С. Алымов, В. Рудман, Н. Курганов и др.), особенно в этом ряду необходимо выделить Н. Асеева. Влияние Пролеткульта на его поэтику должно быть рассмотрено более конкретно, а в этом смысле особое значение приобретает сборник Асеева «Стальной соловей», вышедший в 1922 г. уже в Москве, но сформированный на дальневосточных материалах, основу которых составили стихи, написанные во Владивостоке и Чите. Имеющиеся «пробелы» в дальневосточном и сибирском (особенно читинском) творчестве известного советского поэта Н. Асеева (письма, статьи, рецензии, автографы на книгах) говорят о необходимости целостного, пристального обращения к творчеству поэта, критика, сатирика, в контексте общих эстетических позиций поэта, от футуризма к реалистической поэзии. Предметом детального изучения, с привлечением материалов Государственного архива Амурской области, Государственного архива Читинской области, должен стать читинский период футуристической группы «Творчество», деятельность и творчество отдельных ее членов: С. Третьякова, П. Незнамова, В. Силлова, О. Петровской.

Богатый архивный материал дал нам право говорить об особенном, знаковом, отрезке в истории литературы Дальнего Востока — 1917;1922 гг. Количество литературно-поэтических имен того времени свидетельствует о больших возможностях развития художественного творчества в крае. История литературного движения на Дальнем Востоке содержит богатый фактический материал, охватывает законченный период социально-политического и литературного развития края, начиная с Октябрьской революции и кончая освобождением Забайкалья и Приморья от интервентов и белогвардейцев.

Анализируемый период 1917;1922 гг. определялся не только историко-политической обстановкой, но и спецификой собственно литературного развития — поэтический процесс был динамичен, продуктивен и характеризовался началом, развитием и особой завершенностью. Можно говорить, что поэтическое движение 1917;1922 гг. на Дальнем Востоке обрело черты историко-литературного периода. В Дальневосточной республике (особенно Владивостоке и Чите) активно издавались газеты и журналы, выходило множество книг, сборников, альманахов. Интенсивность культурной жизни, деятельность Литературно-художественного общества Дальнего Востока, острота литературных дискуссий подтверждают уникальность этого короткого, но яркого периода.

В масштабах нашей страны литературное движение на Дальнем Востоке в годы революции и гражданской войны — лишь небольшая часть русской литературы XX в., но она неотделима от нее. Внимание к обширному калейдоскопу имен, названий, тем в работе не случайно. Оно оправдано проблемой обращения к культурной среде провинциального города. «Культура провинции в России, „стране больших пространств“, — часть образа нации. Раскрыть культуру провинции соответствующего времени означает включить местные явления в систему национальных ценностей» [314, 125]. Сочинения, написанные авторами, непосредственно или постоянно жившими в провинции, составляют уникальный слой источников, оставаясь, к сожалению, наименее изученными. Без воспроизведения этих страниц вклад в русскую культуру будет неполным, а изучение закономерностей процесса всей русской литературы в обход литературе провинциальной — неправомерным.

Стилевое и жанровое многообразие дальневосточной поэзии 1917;1922 гг., особенности поэтики произведений позволяют сделать вывод, что поэтическое движение на Дальнем Востоке не находилось в стагнации, оно было динамичным, живым, развивающимся процессом. Резкие контрасты трагического и комического, лиризма и брутальности, фантастики и газетной злободневности вели к гротескному смешению стилей и жанров, которое в дальневосточной поэзии часто выступало как новое конструктивно-стилистическое единство. Дальневосточная поэзия 1917;1922 гг. характеризуется высоким уровнем художественных исканий, обусловленных всплеском свободного искусства, временем и местом, особыми условиями. Идейно-тематические и эстетические поиски и эксперименты поэзии развивались в русле традиций и новаторства, в связи с чем поэзия Дальнего Востока 1917;1922 гг. по праву может считаться составляющей русской отечественной поэзии. Собранные, проанализированные, представленные и введенные в научный оборот неизвестные ранее поэтические тексты дают точное представление о своеобразии и разнородности дальневосточной поэзии. Литературную жизнь Владивостока можно охарактеризовать как бурную и неоднозначную — постижение художественных ценностей шло различными путями, однако несомненно одно: здесь не только знали и ценили литературу, но и творили ее сами.