Холодное наступательное вооружение Московского государства: конец XV — начало XVII века

Комплекс холодного наступательного вооружения Московского государства до сих пор лишь частично освещен в отдельных статьях и публикациях, в которых сделаны первичные обобщения. На сегодняшний день не существует археологических сводов, посвященных рассматриваемой теме, а предметы наступательного вооружения при публикации музейных собраний приводятся лишь иллюстративно. Такое состояние изученности комплекса вооружения выглядит характерно на фоне отсутствия разработанной хронологии древности, для позднесредневековой материальной культуры в целом. Объяснение данному факту, по всей видимости, заключается в исторически сложившемся малом интересе советской и российской археологии к поздним периодам развития Русского государства XV—XVII вв.ека. И как следствие наука не располагала большими сериями надежно датированных предметов, которые могли бы стать основой для построения поздней хронологии древностей. Сложилась парадоксальная ситуация, когда период раннего средневековья мы знаем лучше, чем ближайшие к нам временные отрезки. Крупные площадные археологические «хозрасчетные» и «новостроечные» исследования позднесредневековых слоев городов и селищ, развернувшиеся с конца 80-х годов XX века, изменили ситуацию. За последние двадцать лет российская наука значительно продвинулась в изучении отдельных категорий предметов материальной культуры, однако целостной картины, затрагивающей бытовой и ремесленный инструментарий, предметы вооружения, представленный в выделенных и обобщенных типах, с надежно обоснованной их эволюцией, так и не появилось. Все выше сказанное делает насущной выбранную тему исследования.

Уже на начальном этапе исследования наступательного вооружения становится очевидной двойственность характера материальной источниковой базы исследования реально дошедших до нас предметов вооружения. С одной стороны, исследователь военной материальной культуры базируется на датированном археологическом материале, с другой стороны, совершенно необходимым является включение в базу не столь надежно датированных, но крупных серий предметов вооружения позднего средневековья, хранящихся в музейных собраниях. При этом в отличие от предметов древнерусского периода, хранящихся в музейных собраниях, мы сталкиваемся с целостными собраниями, происходящими из оружейных хранилищ государевых" крепостей и монастырей, а так же с родовыми и частными собраниями вооружений, скапливавшимися у крупнейших дворянских фамилий, которые так же хранятся в музейных собраниях. То есть перед нами предстают используя археологическую терминологию «условно зкрытые комплексы». Это накладывает определенный отпечаток на характер источниковой базы и требует выработки определенных методов их изучения. Так, наряду с хорошо датированными, подписными изделиями из музейных собраний и археологическими предметами, приходится учитывать значительную серию предметов вооружения, не имеющих столь четких паспортных характеристик. Поэтому для их исследования вынужденно применяются чисто оружиеведческие методы, основным минусом которых является отсутствие в анализе контекста конкретного археологического памятника. С другой стороны, состояние изученности материальной культуры, описанное выше, не позволяло исследователю датировать предметы, происходящие из культурных слоев XV—XVII вв., более узкими рамками. Зачастую, предметы, происходящие из поздних слоев, датировались рядом исследователей на основании разработанной новгородской хронологии древностей более ранним временем. В результате чего, предметы вооружения оказывались также вне археологического контекста.

Источниковая база.

Для создания археологического свода наступательного холодного оружия Московского государства конца XV — начала XVII веков, были использованы три основных вида источников: археологические, письменные и изобразительные.

Археологические источники. Данный вид материалов включает в себя многочисленные серии предметов, полученные в процессе археологических исследований средневековых памятников Московкой Руси и Русского государства, а также коллекции музейных собраний, фонды которых пополнились в более раннее время, из частных личных коллекций оружия, т. е. не связанные непосредственно с археологическими раскопками.

Предметы вооружения, включенные в свданный свод, полученные в результате археологических исследований обладают рядом свойств, из которых важнейшими являются: археологический контекст находки, датировка по археологическому комплексу. Предметы вооружения, включенные в свод, происходящие из музейных собраний отделов оружия также обладают рядом характерных свойств. Зачастую это предметы, происходящие из частных коллекций, серии предметов вооружения, происхождение которых связано с оружейными хранилищами крепостей и монастырей (Кирилло-Белозерский, Соловецкий, Троице-Сергиев монастыри и др.), родовыми собраниями оружия (гр. С. Д. Шереметьева). В данном случае мы имеем более, условный, исторический контекст предметов, датировка которых основывается на методах оружиеведческого анализа. Таким образом, при обработке коллекций музейных собраний учитывалась обозначенная выше разница свойств, изучаемых предметов вооружения, отразившаяся в методах датирования и типологии.

Предметы материальной культуры, полученные в результате археологических исследований, обрабатывались непосредственно в фондах отделов археологии таких музеев, как: Государственный исторический музей (далее ГИМ), Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле», музей истории города Москвы (далее МИГМ), Кимовский краеведческий музей1. Кроме непосредственного изучения археологических коллекций оружия в музейных собраниях были обработаны полевые описи, архивы и коллекции ряда Центров археологических исследований, в том числе Москвы (далее архив ЦАИ УГК ОИП), Коломны, Тулы. Важнейшим источником данной работы являлись археологические отчеты, хранящиеся в архиве Института археологии РАН (далее ИА РАН) (более 300 отчетов), в которых содержалась информация в виде отчетов и описей о работах на позднесредневековых археологических памятниках с 40-х годов до конца двадцатого столетия. При изучении архива Института археологии РАН было осмотрено более тысячи отчетов, из которых в 300 содержалась информация или упоминание о фактах находок предметов вооружения, рассматриваемого нами времени. Работа с археологическими отчетами в ИА РАН позволила получить общую картину вооруженности, о типах и видах применяемого оружия для разных археологичеких памятников и как следствие для разных слоев населения Московского государства. Без обработки данного архива выполение поставленной задачи — создание свода холодного наступатеьного воорудения Московской Руси и Русского государства кон. XV — нач. XVII веков было бы не возможно.

Археологические источники, происходящие из музейных собраний, фондов отделов оружия исследовались по коллекциям Государственного исторического музея (далее ГИМ), Государственного историко-культурного музея-заповедника Московский кремль (далее Московская Оружейная палата), Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (далее ВИМАИВиВС), Музея истории города Москвы (далее МИГМ), Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника.

1 К сожалению, состояние паспортных данных на предметы вооружения, хранящиеся в ряде краеведческих областных музеях таково, что перед нами оказываются вещи с неясной историей происхождения и датировкой, что делает их использование затруднительным.

На подготовительном этапе работы была собрана информация о более чем 2200 предметах. Из них в рабочую базу данных, на основании которой создавались типологические и хронологические таблицы, было включено 1502 предмета.

Письменные источники. При создании археологического свода работа с письменными и изобразительными источниками проводилась в рамках иллюстративного метода.

В работе были использованы следующе виды письменных источников: летописи, нарративные и документальные источники.

При составлении свода были использованы следующие летописи: «Воскресенская летопись», «Львовская летопись», «Иосафовская летопись», «Симеоновская летопись», «Никоновская летопись».

Так же использовались такие повествовательные источники как: Памятники Куликовского цикла (Сказания о Куликовской битве в Новгородской 1, Софийской 1 старшего извода Новгородской IV, пространная «Задонщина» по списку В. М. Ундольского, Сазание о Мамаевом побоище (вариант Ундольского)) — Хождение митрополита Пимена в Царьград, История о великом князе Московском. A.M. Курбского, История о Казанском царстве. Повествования иностранных путешественников и дипломатов Сигизмунда Герберштейна и Ричарда Ченслора, Климента Адамса и Александра Гваньини, Джерома Горсея и Джеймса Флетчера, Джорджа Уилькинса.

В качестве докуметальных источников были использованы опубликованные: «Акты служилых землевладельцев», «Акты Соловецкого монастыря 1571 год», «Разрядная книга 1475−1605 года», Архивы московских монастырей и соборов XVначала XVII вв. Также были учтены опубликованные данные по Серпуховскому смотру 1556 года и Коломенской десятне 1577 года.

Изобразительные истоники. В работе использовались такие изобразительные источники, как миниатюры «лицевых» летописей, гравюры западноевропейских изданий, посвященных Московской Руси, картины западноевропейских художников, иранские миниатюры.

— Миниатюры Радзивилловской, Никоновской летописи (первый и второй Остермановский томСинодальный томШумиловский том), лицевого «Жития Сергия Радонежского.

— значительную источниковую ценность для изучения комплекса вооружения московскогой конициы представляет картина неизвестного польского художника «Битва под Оршей» первой половины XVI века.

— так же трудно переоценить для реконструкции облика «московита» такой образец изобразительного источника, как гравюры базельского издания книги С. Герберштейна «Записки о Московии».

— были использованы изображения иранских миниатюр XIV—XVI вв.

Хронологические рамки исследования.

Хронологические рамки диссертационной темы ограничены временем с конца XV по начало XVII века, т. е. временем становления и расцвета единого русского централизованного государства с сформировавшимся комплексом вооружения, отличающегося как от более раннего комплекса удельного периода, так и от более поздней эпохи полков «нового строя», с конца 1620-х гг. включающей в себя компонент предметов западноевропейского комплекса вооружений, доминирование огнестрельного оружия среди стрелецких полков, полков «нового строя», солдатских полков, а также в комплексе вооружения поместной конницы. Перед нами с хронологической точки зрения четко очерченный период в эволюции русского оружия, не раз, обозначавшийся в советской историографии, посвященной изучению военной истории (Денисова, 1948. С. 29−46- Марголин, 1948. С. 85−101- Кирпичников, 1976. С. 14).

Однако в рамках нашей темы представлялось целесообразным, исходя из состояния источниковой базы, рассматривать такие массовые категории предметов вооружения, как наконечники стрел, копий, боевых и хозяйственных топоров, бердышей, в расширенном хронологическом диапазоне. Основание к тому лежит как в историографии вопроса, так и в особенностях рассматриваемого материала. Так, для наконечников стрел широко известный обобщающий труд А. Ф. Медведева затрагивает период до конца XIV века (Медведев, 1966. С. 34). Традиция употребления метательного оружия на территории Московского государства, просуществовавшая до второй половины XVII века, делает обоснованным и насущным рассмотрение эволюции наконечников стрел до конца их бытования. Археологическая коллекция наконечников копий и боевых и хозяйственных топоров, составившая основу базы данных по этим категориям предметов, зачастую датируется археологическими методами, равно как и в паспортах к ним из музейных собраний более широкими хронологическими рамками XV—XVII вв.еками. Иной подход был применен к таким категориям предметов вооружения как булавы, шестоперы и кистени. Единичные находки этих предметов вооружения, датируемые концом XVначалом XVII века, не позволили бы нарисовать даже предварительную картину бытования и эволюции типов для этих категорий предметов, без привлечения ретроспективного и иллюстративного методов.

В изучении позднесредневекового оружия, необходимо учесть такую особенность, как изменчивость территориального охвата исследования. Для образцов XV века представляется целесообразным рассмотрение серий, происходящих с территории Московского княжества и зависимых от него земель. По мере становления Русского централизованного государства и его расширения, увеличивается источниковая база исследования. Становится необходимым рассмотрение материалов, происходящих из слоев русских городов, селищ и крепостей, как возникающих на «украинных» землях, так и существовавших до их вхождения в состав Московского государства.

Принципы систематизации.

При работе над созданием типологии для различных категорий предметов холодного наступательного оружия, долгое время использовался подход соотнесения определенного количества единообразных изделий с наиболее яркой, образцовой вещью из конкретного комплекса, на основании которой и выделялся тип (тип шлемов из Черной могилы, тип «гнездовских» наконечников стрел). Позднее при систематизации стало характерным выделение типов на основании различных признаков предмета. К примеру, в рамках одной типологии могла стать типообразующей форма изделия, функциональное назначение или яркая орнаментальная отделка. Слабой стороной этого подхода, является малая продуктивность в построении сложных типологических схем, которые необходимы для систематизации крупных серий предметов. Этот подход был распространен до середины XX века и был потеснен систематизациями, в которых принципом подразделения становилась какая-нибудь одна характеристика или набор взаимосвязанных характеристик (Медведев, 1966. С. 65). Наиболее последовательно методы систематизации предметов материальной культуры на основе конструктивно-морфологических характеристик разрабатываются семинаром «Морфология древностей» при кафедре археологии МГУ. Данный подход снимает многие противоречия из выше перечисленных. Логической вершиной его является идея создания паспорта классификатора, который бы вне зависимости от уровня развития науки и субъективных качеств исследователя, позволял бы сохранять максимум информации, заложенной в отдельно взятом предмете на одном объективном языке. На базе таких паспортов-классификаторов возможно создание наиболее объективных типологических построений, сохраняющих максимум информации по взаимосвязям отдельных характеристик, как в рамках отдельно взятой вещи, так и в рамках типа. Создание таких паспортов позволяет делать максимально объективным сам процесс отнесения в последующем образцов к ранее выделенному типу. Однако при расчленении вещи на максимальное количество кластеров, зачастую происходит, необратимый разрыв в сознании исследователя выделенного набора характеристик с объектом самой вещи. Еще одним спорным моментом является то, что при создании методами конструктивной морфологии единого языка описания, а на базе неготипологии, функциональное назначение и исторический контекст, и порой такие характеристики, как размер изделия, не являются определяющими для выделения типа. В качестве примера не учета размерных характеристик можно привести общую систематизацию обуви, однако размер конкретного образца при систематизации оружия может стать определяющим (Осипов, 2006). Эксперименты по созданию общих классификаций по проникающему оружию дали результаты довольно спорные с точки зрения целесообразности. Так в частности, в работе Ю. Г. Кокоркиной и Ю. А. Лихтер такие виды вооружений как рапира, клевец и копье были объединены в одну группу, а нож, меч и шпага в другую. Данное подразделение оказывается совершенно не востребованным для исследователей предметов вооружения (Какорина, Лихтер, 1995) .

Выход видится в дедуктивном процессе, когда исследователь предлагает создание некоторого количества определений или характеристик типа, которые относятся к вещи с одним функциональным назначением. На базе этих характеристик создается паспорт типа, который включает многоуровневое типологическое описание. Под уровнем мы подразумеваем описание конструктивно-морфологических, технологических характеристик, материала из которого изготовлена вещь. Результаты этих описаний суммируются в одном паспорте, который несет в себе необходимые и достаточные характеристики для выделения типа, которые не позволят в дальнейшем отходить от заданных условий и смешивать разные типы, и одновременно позволяет выделять новые типы по степени их обнаружения.

Создание паспортов также должно быть использовано только в том случае, когда они могут существенно дополнить заключенную в комплексе предметов информацию. Так, для наконечников стрел данный подход представляется необходимым, т. к. большие серии и зачастую плохая сохранность относительно малых по размеру предметов позволяет различным исследователям довольно «гибко» подходить к типированию вещей. В данном случае паспорт позволяет задавать жесткие конструктивно-морфологические, весо-размерные и функциональные характеристики типа. Для таких же категорий предметов, как топор, бердыш, копье создание паспорта представляется избыточным, т.к. выделяемые типы, как правило, четко очерчены и легко узнаваемы.

В заключение вводной части хотелось бы выразить искреннюю благодарность научному руководителю и учителю — А. Н. Кирпичникову.

Коллегам и товарищам — М. И. Гоняному, А. Н. Чубинскому, И. А. Комарову, Т. В. Чистоноговой, И. А. Суминой, Н. Д. Двуреченской, В. С. Курмановскому, Д. С. Коровкину, К. А. Жукову, С. В. Шполянскому без деятельного участия и технической помощи которых, было бы невозможно выполнение данной работы.

Отдельно хотелось бы выразить свою признательность исследователям и учителям, чьи работы в области изучения материальной культуры были и остаются образцом — Анатолию Николаевичу Кирпичникову, Борису Александровичу Колчину, Борису Анатольевичу Литвинскому, Михаилу Евгеньевичу Массону, Александру Филлиповичу Медведеву.

Выводы, сделанные исследователями можно подкрепить в целом наблюдениями иностранцев, описавших комплекс вооружения поместных дворян.

Английский мореплаватель Ричард Ченслер, побывавший в России в 1553−54 годах, охарактеризовал русских поместных дворян следующим образом: «Все его воины конные, пехотинцев он не употребляет, кроме тех, которые служат в артиллерии и рабочих. Всадник — все стрелки из лука, и луки их подобны турецкими, как и турки, они ездят на коротких стременах. Вооружение их состоит из маленькой кольчуги и шлема на голове.» (Иностранцы., 1991. С. 31). Также он охарактеризовал основной способ и тактику боя поместных дворян, поведение в походе и условия формирования войск. Позволим себе привести еще несколько цитат «на поле битвы они действуют без всякого строя. Они с криком бегают кругом и почти никогда не дают сражений своим врагам, но действуют только украдкой. Но я думаю, что нет под солнцем людей столь привычных к суровой жизни, как русские.» (Иностранцы., 1991. С. 32). «Подданные великого князя служат каждый на свой собственный счеттолько своим стрельцам он дает некоторое жалованье на порох и снаряд» (Иностранцы., 1991. С. 33).

По данным археологии холодное наступательное оружие поместных дворян второй половины XVI начала XVII века реконструируется следующим образом.

Клинковое оружие.

На протяжении этого периода одним из основных типов клинкового оружия оставались упомянутые выше сабли турецкого образца. Помимо описанной уже сабли кн. Мстиславского к этому типу следует отнести более поздние клинки сабель изготовленные в конце XVI-начале XVII веков. Это вышеописанная сабля князя Д. Пожарского, клинок сабли Михаила Федоровича, изготовленный в 1618 г. Сабли этого типа составляют большую часть дошедших до нас «сабель большого наряда» царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Так же продолжали существовать простые сабли с приостренным концом, ведущие свою эволюцию от образцов клинкового оружия более раннего времени, о чем свидетельствуют дошедшие до нас фрагменты сабельных полос, происходящих из Тушинского лагеря. В конце XVI начале XVII века в Русском государстве распространяются сабли «венгерско-польского» типа с перекрестьями и портупейными крюками, которые могли быть связаны преимущественно с представителями польско-литовской шляхты, участвовавшими в формированиях русских самозванцев (Двуреченский, 2006а. С. 227). Употреблялись так же и палаши.

Копья.

Среди наконечников копий по-прежнему доминируют шиловидные пики, снабженные яблоком или без него. Характерно, что в коллекции предметов вооружений, происходящей с территории Тушинского лагеря, довольно значительный процент наконечников копий. Копья как тип наступательного оружия не только на вышли из употребления, а продолжали употребляться довольно широко. На фоне такой грозной силы как польские «крылатые гусары», вооруженные специфическими таранными пиками, употребление копья как наступательного оружия, по всей видимости, должно было выглядеть совершенно не лишним, и не исключено, что период конца XVI первой половины XVII века был периодом короткого ренессанса копья в Центральной и Восточной Европе.

Древковое рубящее и ударное оружие.

В качестве оружия ближнего боя продолжают использоваться топоры тип 3, которые, по всей видимости, остаются последним типом боевых кавалерийских топоров, доживающих до начала XVII вв. В эпоху Смутного времени различные типы ударного оружия могли получить дополнительное развитие, как один из типов вооружения в армиях различных самозванцев и повстанцев. Продолжают употребляться булавы, описанных выше форм. Получают широкое применение клевцы.

Саадак.

Основным оружием наступления поместных дворян являлся саадак. На основании письменных источников, приведенных выше, мы можем твердо установить, что используемый лук поместными дворянами был схож, как по внешнему облику, так и по конструктивным деталям с аналогичными турецкими луками.

Типовой набор наконечников стрел используемых поместными дворянами довольно сильно стал отличаться от периода конца XIV начала XVI веков. К середине XVI века окончательно закончился этап формирования единого для всей территории Московского государства и универсального по функциональному назначению набора наконечников стрел. Все они, в основном, универсальные, плоские, подтреугольные (ромбовидные-клиновидные) или ромбические стрелы, предназначенные для стрельбы, как по легковооруженному, так и хорошо защищенному противнику. Бронебойные по функциональному назначению стрелы представлены типом 1а. Все стрелы характеризуются средними размерами от 5 до 10 см, при весе от 4−11 гр. При учете потери веса при коррозии, обращает на себя внимание тот факт, что вес наконечников стрел соотносится в основном с весами наиболее легких пуль, употреблявшихся стрельцами и городовыми казаками (Двуреченский, 2005 В. С. 270−271- Гоняный и др., 20 086, в печати).

Лук и стрелы, по всей видимости, был настолько грозным оружием в руках московских дворян, что о них теперь уже трудно было сказать словами летописца, живописующего трагедию 1382 года «.и одолевахуть бо стрелы татарские паче нежели градские» (Воскресенская летопись, 1998. С. 72).

Употребление огнестрельного оружия поместными дворянами для рассматриваемого времени еще не стало доминирующим явлением, и будет отмечено несколькими десятелетиями позже, когда основным типом наступательного оружия поместных дворян станет «долгая» пищаль, пистоли или карабин (Денисова, 1948. С. 4244).

При характеристике комплекса вооружения стрелецкого войска С. Л. Марголиным было убедительно доказано, на основании дошедших до нас письменных и изобразительных источников, что основным типом наступательного оружия было огнестрельное оружие. Стрелецкое же войско являлось не пехотой вообще, а пехотой «огненного боя». Характеризуя холодное наступательное вооружение стрельцов, С. Л. Марголин доказал, что все упоминания копий или «спис» XVII века относились более не к наступательному, а оборонительному оружию, выполнявшему функцию «рогаток» (Марголин, 1948. С. 95−100). На вооружении стрельцов рассматриваемого нами периода состояли сабли и бердыши. Примечательно, что первое упоминание характерного комплекса вооружения стрельцов, включавшего пищаль, саблю и бердыш, относится лишь к началу восьмидесятых годов XVI века.

При характеристике наступательного оружия стрельцов по данным археологии безусловно следует упомянуть работы Е. В. Мышковского, Н. В. Гордеева, Л. К. Маковской и др., прекрасно раскрывших эволюцию ручного огнестрельного оружия и типы ружейных замков, применявшихся в Московском государстве XVI—XVII вв.еков (Мышковский, 1961. С. 230, 231- он же, 1965. С. 190−195- Гордеев, 1954. С. 3−60- Маковская, 1991). Так же немаловажным является изучение боеприпаса, применявшегося огненной пехотой (Двуреченский, 2005 В. С. 264−296). При характеристике холодного оружия, используемого стрельцами в третьей четверти XVI века следует повторить сказанное выше, в качестве клинкового оружия, по всей видимости, применялись сабли тех же типов. Другим видом холодного наступательно оружия стрельцов традиционно считается бердыш. На сегодняшний день ни письменные, ни изобразительные источники, приводившиеся выше, ни тем более данные археологии не позволяют говорить об употреблении стрельцами бердышей ранее конца 70 начала 80-х годов XVI века. По всей видимости стрельцы на раннем этапе своего существования были действительно воинами огненного боя, и лишь позднее они получили на вооружение такое столь грозное оружие как бердыш. Наблюдение за типологическим составом этого вида вооружения позволяет предположить, что в рассматриваемый период было создано несколько типов бердышей, в результате эволюции которых остались типы 2 и 3, изменявшиеся на протяжении XVII века в сторону увеличения размеров, а, следовательно, и рубящих свойств этого оружия.

Общая характеристика вооружения городовых казаков может быть реконструирована на основании комплекса вооружения, полученного при изучении казачьих слобод Епифанского уезда XVI — начала XVII веков. В данном комплексе преобладают средства ведения дистанционного боя. Два основных вида находок оружиянаконечники стрел и пули характеризуют широкое использование, как ручного метательного, так и огнестрельного оружия (Гоняный и др., 2008, в печати).

В качестве оружия ближнего боя казаками употреблялись сабли, копья и пики57. К оружию городовых казаков, стрельцов и посошных людей могли относиться крупные широколопастные топоры, аналогичные по исполнению и конструктивным деталям — бердышу. Распространение таких топоров приходится на конец XVI—XVII вв.ек. Так же применялись различные типы рогатин, копий описанных выше.

Таким образом, подводя итоги, можно сказать следующее, сложение единого централизованного Московского государства протекало в условиях сложившейся татарской угрозы, как главнейшего военно-политического противника. Развал Золотой Орды, и общая восточноевропейская децентрализация выдвинули на политическую сцену новые независимые, а потому зачастую противостоящие Московской Руси политические образования. Последнее играло важнейшую роль в формировании того специфического ориентализирующего комплекса вооружения вообще и комплекса наступательного оружия, в частности. Как следствие, сложение особой военной традиции, отличавшей русское воинство не только от геополитических соседей, окружавших русское государство, но и от основных составляющих русской военной традиции предшествующей эпохи. Укрепление мощи государства и проведенные военно-политические реформы сформировали к 50-м годам XVI века мощнейший военный потенциал, проявившийся в блестящих военных успехах 50−60-х. годов. Однако отмеченная выше ориентализация русской военной традиции не была универсальным решением. То, что полностью оправдывало себя на востоке, было применимо на западе лишь отчасти. Уже первые полевые сражения с западноевропейскими армиями конца XVI века показали ограниченность и слабые места русской военной традиции в решении новых насущных проблем, стоящих перед Русским государством и прежде всего проблемы выхода к Балтийскому морю. Решение наметившегося кризиса.

57 Характеристика такого вида воинских формирований Московского государства как служилые татары, требует отдельного исследования, основанного на анализе традиционных типов вооружения. ориентализации лежало в обучении «новому строю», в дальнейшем реформировании и оттачивании русской военной практики.

Заключение

.

История изучения русского оружия позднесредневекового периода насчитывает более ста лет за этот период с той или иной степенью обобщенности, был описан своеобразный набор предметов вооружений, характеризующий комплекс вооружения Московской Руси. Опубликованы коллекции ряда хранилищ, собраны и обработаны отдельные письменные и изобразительные источники. Установлены взаимовлияния вооружения и войска в период развитого средневековья, его тактики и стратегии, особенности комплектования и снаряжения. Основным методом изучения комплекса вооружения Московской Руси, являлся иллюстративный подход, который позволял получить лишь предварительную и схематичную картину. Изменить данное положение позволяет создание свода археологических источников, на базе которого возможен выход на новый этап в изучении комплекса вооружения Русского государства конца XVначала XVII вв. В нашем исследовании была сделана попытка создания свода археологических.

58 источников по холодному наступательному оружию .

В результате рассмотренной выше не многочисленной серии образцов длинно клинкового оружия можно. сделать несколько предварительных выводов. Несмотря на вытеснение меча из арсенала русских воинов в конце XV века, клинковое оружие представлено довольно широким спектром применявшихся типов сабель, а позднее и палашей. Во второй половине XV века продолжают существовать сабли, находящие свои параллели в позднекочевнических погребениях восточноевропейских степей и могильниках Северного Кавказа XIII—XV вв. В конце XV — начале XVI века распространяются тяжелые снабженные елманью и широкими долами сабли, которые бытуют на территории Московского государства XVI — середине XVII веков. На протяжении этого периода так же продолжали существовать простые сабли с «приостренным» концом, но отличающиеся от сабель предшествующего ордынского периода более легким весом и тонкими очертаниями полосы. Отдельной группой сабель являлись широко распространившиеся в конце XVIначале XVII веков сабли «венгерско-польского» типа с перекрестьями и портупейными крюками, характерные в основном для польской военной традиции. По всей видимости, в середине XVI века распространяется.

58 Наступательное ручное огнестрельное оружие в отечественной исторической науке рассмотрено значительно лучше чем остальные категории предметов комплекса вооружения Московского государства кон. XVHa4.XVIlBB.(Мышковский, 1961. С. 230,231- он же, 1965. С. 190−195- Гордеев, 1954. С. 3−60- Маковская, 1991; Двуреченский, 2005 В. С. 264−296). такой тип длинноклинкового оружия как палаши. К коротко клинковому оружию следует отнести такой типичный для «Московии» тип вооружения как подсаадашные ножи.

Наконечники копий и рогатин представлены значительно лучше и выводы, полученные в результате нашего исследования, являются более надежными. При изучении серии наконечников древкового колющего оружия, бытовавшего в рассматриваемый период, следует отметить картину подавляющего господства наконечников типа 1 (преимущественно варианты 16 и 1 в) при постепенно затухающей тенденции употребления как самостоятельного типа подтреугольных наконечников (тип 2), и, по всей видимости, окончательного исчезновения из арсенала русских воинов сулиц. На смену им позднее придут турецкие метательные копья — «джериды», функциональная специализация которых только как метального копья разительно отличает их от коротких копий — сулиц, имеющих давнюю эволюцию на местной основе, начиная с древнерусского периода. Эта картина характеризует не только набор древкового вооружения, но и обозначает сложившиеся способы его тактического применения. Количество находок копий конца XV — начала XVII веков подтверждает ранее высказанную мысль о том, что копье не вышло из употребления в позднесредневековую эпоху, и было одним из главных видов холодного наступательного оружия, наряду с саблей, бердышом и топором, применявшимися против конных воинов. На основании рассмотренных выше четырех типов рогатин, так же можно выделить две группы: собственно рогатины XV—XVI вв.еков, имевшие традиции изготовления и преемственность форм с домонгольских времен (тип 1, 2) и рогатины XVII века, выделенные и систематизированные В. А. Городцовым.

Выделенные типы боевых топоров, на фоне значительной серии образцов, имевших хозяйственное назначение, по функциональному назначению могут быть разделены на две группы. К первой группе боевых топоров следует отнести топоры небольших размеров, на круглых в сечении топорищах, длина которых, по всей видимости, равнялась от 350 до 550 мм. Перед нами типичный арсенал воина кавалериста топоры-чеканы, топоры-булавы и «топоры легкие» применение которых подразумевает динамичный кавалерийский бой. Легкие кавалерийские топоры, изготовленные в рамках русской военной традиции, выходят из употребления в начале XVII века. Ко второй группе следует отнести характерное оружие воина пехотинца. Это крупные широколопастные топоры, аналог бердыша, которые являлись оружием пехотинца. Распространение таких топоров приходится на конец XVI—XVII вв.

Значительная серия изученных бердышей позволила получить следующие выводы. В ранний период бытования бердыши представлены преимущественно типом I и типом II, вариант 2 а, и в незначительном количестве бердышами варианта 2 б. Бердыши на раннем этапе представляют собой некрупные образцы высотой лезвия от 190 до 500 мм. На протяжении XVII века происходит постепенное увеличение высоты лезвия у бердышей. Появляются бердыши вытянутых пропорций, снабженные скважинами по тупию лезвия и орнаментом на лопасти бердыша. Характерные вытянутые бердыши с оформлением верхнего края в два острия, украшенные орнаментом и скважинами, в которые иногда продеты кольца, появляются, скорее всего, во второй трети XVII века и бьггуют до начала XVIII века. На протяжении первой трети XVII века перестают изготавливаться бердыши первого типа, что во многом объясняется архаичностью их форм, сближающих их с топором или секирой. Бердыши типа 2 высотой лезвия до 500 мм также постепенно выходят из употребления. Наблюдения за эволюцией бердышей рассмотренных типов позволили поставить вопрос о выстраивании генетических рядов и взаимосвязей между основными типами топоров и бердышей, бытовавших во второй половине XVI века на территории Русского государства. Было высказано мнение о зарождении бердыша на местной основе в 60-Х-70-Х годах XVI века. И причиной появления бердыша могла стать осознаваемая военными руководителями Московского войска слабая оснащенность основной пехоты Русского войска — стрельцов наступательным холодным вооружением. Данная потребность могла, особенно сильно обозначиться на последнем этапе Ливонской войны, при столкновении с западноевропейскими армиями (пехотой в том числе) как в полевых сражениях, так и при осаде и штурме городов. При этом нельзя не учитывать количественный и качественный кризис охвативший основную наступательную силу русского войска — поместную конницу разразившийся в последней четверти XVI века, и со всей очевидностью продолжавшийся до пост смутного времени. В данной ситуации усиление холодного наступательного вооружения стрельцов было необходимым.

Значительно хуже, чем рассмотренные выше категории предметов вооружения удалось изучить образцы ударного древкового и подвесного типа вооружений. Причиной тому является почти полное отсутствие серий как булав и шестоперов, так клевцов и кистеней, датируемых концом XV—XVII вв.еками. Рассмотренные образцы булав — «брусов» связаны с русской военной традицией и датированы, по имеющимся в настоящее время материалам, XIIIпервой четвертью XV, известны они и в первой половиной XVII века. Позднее они не известны. Отличается картина с грушевидными или круглыми булавами, известными преимущественно по материалам более позднего времени. Исследователи связывают появление булав грушевидной формы с турецкой военной традицией. Именно с этим влиянием следует, по всей видимости, связывать распространение булав такого типа и на территории Московского государства. Так же к XVI веку следует отнести распространение клевцов в России. Во всяком случае, все известные на сегодняшний день клевцы-чеканы надежно датируются временем не раннее начала XVII века. Характерным является тот факт, что если изображения и упоминания в письменных источниках булав или кистеней можно относить к первой половине XVI века, то упоминание клевцов для рассматриваемого периода нам не известны. Таким образом, рассмотренные выше образцы ударного древкового оружия могут только предварительно и в общих чертах охарактеризовать, применявшиеся типы булав, шестоперов и клевцов.

Первые изображения кистеней относятся к концу XV — началу XVI века. На протяжении XV—XVII вв.еков происходит отмеченная выше эволюция кистеня из небольшого грузика, отлитого, как правило, из сплава на медной основе на веревочном или кожаном подвесе, в грозное оружие в виде крупных железных грузов на цепях, прикрепленных через втульчатую основу к деревянной рукояти. Позднее кистень и боевой цеп прочно занимают свои места в комплексе вооружения народных ополчений, как в период освободительных войн, так и в период крестьянских восстаний.

Луки, бытовавшие на территории Московского государства, довольно часто упоминаются наряду с саблей и топором как основной вид наступательного оружия русского воина. Начиная с конца XV и вплоть до начала XVII века, саадак становится основным оружием русской дворянской поместной конницы. Иностранные путешественники довольно единодушны во мнении, что русский лук очень похож на «турецкие образцы». Соответствует ему и комплект налучья и колчана. В этот период, как установлено было ранее, происходит усложнение составляющих сложносоставного лука за счет увеличения конструктивных типов костяных накладок. Саадак нашел свое достойное отражение в изобразительном искусстве, запечатлевшим образ русского воина XV—XVII вв.еков. Наиболее подробными являются изображения саадака на гравюрах базельского издания 1556 года «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна, а также на картине «Битва под Оршей» неизвестного польского художника. Представленные луки могут быть объединены в один тип и относятся к сложносоставному луку, имеющему сильнопрофилированные рога с четко выделенной центральной рукоятью. Там же мы можем видеть изображения колчанов и налучья. Представлявших собой плоские кожаные футляры восточных образцов с такой характерной деталью как сильно выступающие древки стрел, обращенные наконечниками вниз и отклоненные назад. При изучении комплекса наконечников стрел было установлено, что в «позднеудельный» период отмечается появление тенденции, вытеснения специализированных типов наконечников стрел универсальными, которая усиливается в XVI—XVII вв. В этот период практически исчезают столь популярные раннее серии бронебойных и рассекающих наконечников стрел. Доминирующими становятся всего два типа клиновидныхуниверсальных наконечников стрел.

В заключение хотелось бы отметить, что основной чертой развития всего комплекса вооружения на территории Русского государства в XVI веке, является тенденция общей универсализации и стандартизации типов вооружении наблюдаемых почти на всех категориях оружия. Отмеченная тенденция может быть связана с появлением единой военной традиции, распространившейся на территории всего Московского государства, и основных родов русского войска — поместной конницы и стрельцов со складыванием типических комплексов вооружений, чутко реагирующих на основные требования времени. С помощью своего войска и присущего ему комплекса наступательного вооружения Россия на протяжении XVI века решила одну из важнейших геополитических задач стоявших перед ней. Была существенно снижена, сковывающая все развитие молодого Московского царства, татарская угроза. Были ликвидированы основные внешнеполитические соперники Москвы. Россия заняла одно из первых мест среди крупнейших европейских и восточных держав того времени. Для решения же следующей насущной задачи стоявшей перед Россией — выхода к морю, требовались значительные, как военные, так и внутри-политические преобразования. Они подразумевали сложение новой армии и новых комплексов вооружений. Основные черты этих преобразований наметились уже в первой трети XVII века и ознаменовали начало нового этапа развития русской военной мысли.