Формирование общего фонда социально-политической лексики восточнославянских языков

Проблема общего лексического фонда /ОШ/ восточнославянских языков тесно переплетается со многими проблемами социолингвистики, лексикологии, семасиологии, проблемами тождества и различия в лексико-семантических системах, типологии универсальных явлений и процессов формирования семантических систем.

Разработка проблемы формирования ШЕБ восточнославянских языков предполагает учет лингвистических факторов функционирования близкородственных и неродственных языков на смежной территории, учет взаимодействия этих языков на различных этапах их исторического развития, роли русского языка как источника обогащения национальных языков народов Советского Союза. Процессы образования О®нельзя изучать вне связи с проблемами развития лексических систем трех восточнославянских языков, историко-этимологическсго расслоения их подсистем и формирования тематических групп и лек-сико-семантических полей. Объектом особого внимания являются процессы синонимизации, омонимизации и антонимизации как способы обогащения лексико-семантических систем восточнославянских языков, а также проблема сравнительно-исторического изучения тематических групп этого фонда восточнославянских, языков.

На современном этапе развития языкознания обычно не отрицается системный характер лексики*. Эта исторически сформировавшая.

1. Ср.: «Слова и их значения в том или ином общенародном, общенациональном языке образуют внутренне связанную, единую и общую для всех членов общества систему» /Виноградов 1953, 186/- «Лексика безусловно образует своеобразную, т.н. открытую систему, в которой отдельные слова и живут самостоятельно и подчиняются системе одновременно» /Будагов 1965, 350/. См. еще: Уфимцева 1962, ся особенность лексического состава языка проявляется прежде всего в системных связях лексических значений слов, представляющих различные семантические подсистемы. Подсистемы по признаку соотнесенности лексем с внеязыковой действительностью в свою очередь дифференцируются на определенные тематические группы, далее подразделяющиеся на подгруппы, микрогруппы и отдельные номинации тех или других объектов, а по характеру связей между самими лексическими единицами — на лексико-семантические группы /ряды синонимов, пары антонимов, гиперо-гипонимические построения и т. д./.

Не все группы лексики в системном плане организованы однотипно. Так, здесь ввделяются, в частности, многие группы слов, представляющие в известной мере составные элементы более общего понятия, выраженного словом «с обобщающим значением» /например, для слов синий, зеленый, красный, черный обобщающим является слово цвет, для дуб,. сосна, береза, клен — дерево/. Наряду с этим широко представлены в восточнославянских языках иначе структурно и системно организованные группы слов, выступающие прежде всего как синонимические построения: в одних случаях они состоят из слов «с такой добавочной смысловой нагрузкой стилистического или вдеографического порядка, которая тянет их в разные стороны и препятствует выделению обобщающего слова» /ср. спешить — торопиться — нестись — лететь/, в других — представляют ряды, в которых слова «располагаются вокруг слова-доминанты», варьируя «его основное значение внесением идеографических или стилистических оттенков» /например: большой — огромный.

7−17- 1968, 244−268- Маковский 80−92- Сорокин 13- Степанов 27 50−52- Шмелев 1973, 19- 1977, 183 — 187. колоссальный — гигантский /Звегинцев 1957, 269/. И совершенно иные принципы определения общего значения лежат в основе групп слов, выражающих, например, родственные связи, названия частей тела и т. п. А. А. Уфимцева, касаясь вопроса критериев выделения этих групп, замечает, что наиболее объективным критерием является «наличие в тот или иной исторический период с в о б о д н ы х смысловых связей меаду словами по линии их лексических значений» /Уфимцева 1962, 137−138/.

Если выделение тематических групп лексики основывается на классификации самих предметов и явлений действительности, то на основе имманентных связей мевду словами выделяются лексико-семан-тические группы, квалифицируемые обычно как исторически сложившиеся «объединения двух, нескольких или многих слов по их лексическим значениям» /Филин 1957, 525/. Изменения в составе лексико-семантических групп «влекут за собой их перестройку, сдвиги в значениях их отдельных членов, а то и выпадения слов из состава языка,» /Филин 1983, 225/. Указывая на трудности в размежевании тематических и лексико-семантических грушг особенно, когда они по.

I. Кроме категории лексико-семантическая группа /ЛСГ/, под которой, таким образом, подразумевается объединение слов, связанных отношениями «синонимии, антонимии, разных уточнений, дифференциации и обобщения близких или смежных значений» /Филин 1957, 536/, при системном описании лексики в современном языкознании ввделя-ются также такие лингвистические понятия, как семантическое поле, лексико-семантическая парадигма /Уфимцева 1962, 20−73, 131−142- Кузнецова 10−52- Горнунг 97- Степанов 47−48- Караулов 1976, 111 112, 207−275- 1981, 220, 226, 270- Шмелев 1977, 183−193/, которые, помимо названных выше семантических отношений элементов лексикосвоему составу ограниченны или неделимы и имеют общую тему, Ф. П. Филин приходит к выводу, что при определении их различий нужно исходить из того, что «лексико-семантические группы слов представляют собой продукт законов и закономерностей развития лексической семантики языка, тогда как тематические группы слов,. их состав зависят только от уровня знаний того или иного народа-создателя и носителя языка, от умения классифицировать явления действительности, получившие свои словарные обозначения» /Филин 1983, 233−234/.

Одним из своеобразных и наиболее широких тематических слоев лексики, восходящих к глубокой древности, является социально-политическая лексика /СПЛ/. Изучение истории формирования СИЛ восточнославянских языков представляет значительный научный интерес не только в семасиологическом и ономасиологическом аспектах, но и в социолингвистическом плане. Социально-политическая лексика восточнославянских языков тесно переплетается и взаимодействует с аналогичным слоем лексики других языков народов СССР, а в последнее время в большой мере влияет и на развитие СПЛ других языI ков современного мираА.

Социально-политическую лексику, превышающую своим объемом все другие группы лексики?, можно классифицировать как по функцисемантической группы, указывают также на пространственную организацию определенных сфер лексики, позиционные отношения лексических элементов в структурно-семантическом поле и т. д. /см. об этом: 59−60 стр. данной работу/.

1. См.: Протченко И. Ф. Лексика и словообразование русского языка советской эпохи. -М.: Наука, 1975, с. 101.

2. Из общеязыковых толковых словарей восточнославянских овальным признакам, так и по семантико-понятийным.

С функциональной точки зрения в составе СИЛ различаем собственно социально-политические лексемы, социально-политическое значение которых сформировалось одновременно с их возникновением, и контекстуальные социально-политические лексемы, социально-политическое значение которых реализуется в определенных контекстах, фразеологических сочетаниях /ср., напр.: движение и международное рабочее движение, поджигатель и поджигатель войны и др./. В основе контекстуальных социально-политичеоких лексем лежат метонимические и метафорические переосмысления общих значений слов.

В составе контекстуальной социально-политической лексики в зависимости от исходной семантики переосмысленных слов можно выделить следующие функционально-понятийные группы:

1/ Слова из сферы общеупотребительной лексики, обозначающие конкретные предметы и признаки: верхушка, очаг, левый, попутчик и др./ укр. верхтвка, вогнище, л|вий, попутникблр. верхашна, ачаг, левы, спадарожщк/. Прямые, конкретные значения этих слов /напр.: верхушка 'верхняя часть чего-л." - Сл РЯ, попутчик 'тот, кто идет или едет шесте с кем-л. по одному пути, спутник" - СлРЯ/ не связывают их с социально-политической лексикой, в то время как метонимические, которые в основном реализуются в определенных контекстах, фразеологических сочетаниях /например, слово верхушка означает еще «наиболее влиятельную часть общества, организации и т. п.'- СлРЯ, а попутчик в политическом смысле это 'тот, кто временно и только внешне примыкает к какому-л. общественно-политическому движению' - СлРЯ/, переводят эти слова в социально-политическую лексику. языков СПЛ наиболее полно представлена в 11-томном «Словнику ук-рахнсыюх мови» /около 6700 слоаЛ Более подробно см.: Бурячок 1980, 37−62.

2/ Слова из сферы книжно-абстрактной лексики, в частности: а/ названия процессов: братание. выступление, взлет. перегиб. давление и др. /укр. братання. виступ. зл1т. перегин. тискблр. братанне. выступление, узлёт. перашб. нащск/- б/ названия абстрагированных признаков: безработица, независимый, бдительность. сознательность /укр. безроб1ття. незалежний. пилыпсть. свхдо-м|стьблр. беспрацо^е. незалешш. шльнасць. свядомасць/. В прямых и первоначальных значениях /напр.: перегиб «действие по 1-му и 2-му знач. глагола перегибать, перегнуть и по знач. глаг. перегибаться, перегнуться» в понимании «сгибать вдвое, под углом или дугой», «гнуть, сгибать чрезмерно, более, чем надо» — ССРЛЯ, независимый «самостоятельный, не находящийся в зависимости, в подчинениисвободный» — ССРЛЯ/ они тоже не могут быть отнесены к социально-политической лексике. Однако в метонимическом функционировании /см.названия первой подгруппыср. перегиб в значении «крайность, неумеренность в чем-либо, нарушение правильной линии в какой-нибудь деятельности» — ССРЛЯ/, а также в семантически суженном плане /см. названия второй подгруппыср. независимый в значении «суверенный, самостоятельный в международных отношениях* - ССРЛЯ/ эти слова входят в состав СПЛ.

3/ Названия терминологического происхождения, в частности: а/ из военной лексики: авангард, кампания, лагерь и др. /укр. авангард, кампашя. табг£- блр. авангард, кампашя. лагер/- б/ из производственно-профессиональной лексики: маяк, платформа, прожектор и др. /укр. маяк, платформа, прожекторблр. маяк. платформа, пражэктар/- в/ из конфессиональной лексики: заповедь. культ, раскольник, сектант и др. /укр. задов! дь. культ. розкольник. сектантблр. запаведзь. культ, расколыпк. сектант/- г/ из некоторых других областей терминологии: актив, элемент, кризис, линия и пр. /укр. актив, еле-мент" криза, лпияблр. актыу, элемент, ?дзыз|с, лМя/. Слова этой группы в связи с использованием их в основном в публицистике в метафорическом или метонимическом планах сначала обычно де-терминологизируются, а затем в результате ретерминологизации получают новое терминологическое значение — социально-политическое. Ср., напр.: авангард «передовая, ведущая часть какой-л. общественной группы, класса' - СлРЯкульт /личности/ 'преклонение перед кем-, чем-либопочтение кого-либо, чего-либо'^ - ССРЛЯэлементы — 'представители какой-либо среды, какого-либо общества* - ССРЛЯ.

По семантико-понятийному принципу в СПЛ выделяются такие основные тематические группы:

I. Лексика, связанная с деятельностью КПСС и международным коммунистическим и рабочим движением.

П. Лексика, связанная с характеристикой государственного строя, историей СССР и стран социалистического, содружества.

Ш. Лексика, связанная с характеристикой государственного строя, историей феодальных и капиталистических стран и государств.

IV. Лексика международных отношений.

V. Общая политико-экономическая терминология.

VI. Политико-философская терминология.

УП. Политико-юридическая терминология.

УШ. Общая военная лексика.

Каадая из этих групп делится на ряд тематических подгрупп, в составе которых могут быть выделены еще лексико-семантические группы. Например, группа лексики м еждународ-н ы х отношений, часть которой является объектом нашего исследования, состоит из следующих подгрупп: !/ наименования политических единств и их политико-правовых статусов: государство, княжество, колонияавтономия, независимость и др. /укр. держава, князгвство, колошяавтонш|я, незалежистьблр. дзяр-жава, княства, калоньяа^таношя, незалежнасць/- 2/ названия политических отношений между государствами, народами: мир, война, безопасность, объявление войны и др. /укр. мир, вздна, безпека. оголошення в! йни: блр. мг£, вайна. бяспека, аб’яуленне вайны/: 3/ термины, обозначающие международные договоры, соглашения! мирный договор, конвенция, пакт и др. /укр. мирний догов! р, конвен-щя. пактблр. м1рны дагавор. канвенцыя. пакт/- 4/ наименования международных объединений, союзовальянс, блок, коалиция, лига. содружество наций и др. /укр. альянс, блок, коалМя, Л1га, сп|в-дружмсть нацтй и др.- блр. альянс, блок, каалщыя, л|га, садруж-насць нацый/: 5/^азвания дипломатических органов и их представителей: посольство, дипломат, консул, полпред и др. /укр. посольство. дипломат, коноул, повпредблр. пасольства, днпламат. консул, пау-прэд/- б/ термины, связанные с дипломатической деятельностью: демарш, пресс-атташе, ультиматум и др. /укр. демарш, прес-аташе. ультиматумблр. дэмарш. прэс-аташэ, ультыматум/- 7/ наименования дипломатических документов: виза, верительные грамоты, коммюнике, меморандум, нота и др. /укр. в|за, В1рч1 грамоти. комю-н|ке, меморандум, нотаблр. в|за, вярыцельныя граматы. камкшке, мемарандум, нота/.

Соответственно подразделяются на подгруппы и другие тематические группы СПЛ восточнославянских языков^-.

Следует отметить, что выделяемые тематические группы и подгруппы (Ж не являются замкнутыми, строго разграниченными: каж.

I. См.: Бурячок A.A. Формування спьяьного фонду сощальнопол1Тично1 лексики сх1днослов" янсышх мов. — К: Наук. думка, 1983, с.26−30. дая из них содержит слова, которые по значениям могут одновременно относиться к двум и более лексико-тематическим группам и подгруппам. Например, слово власть в значении 'право управления государством, политическое господство'/СлРЯ/ входит в состав юридической терминологии, а в значении 'органы государственного управления, правительство '/СлРЯ/ может быть отнесено к лексике, связанной с общей характеристикой советского и других социалистических государств, и к лексике, касающейся, например, характеристики буржуазных государств. Слово совещание относится к лексике, связанной с деятельностью общественных организаций и административных органов СССР и стран социалистического содружествавместе с тем оно является компонентом международной лексики. Слово капитуляция в прямом значении 'пре|фащение военных действий и сдача на условиях, продиктованных победителем" /ССРЛЯ/ входит в состав военной лексики, а в переносном — 'отказ от борьбы, признание бессилия перед кем-, чем-нибудь' оно употребляется в дипломатической практике.

Итак, как свидетельствуют приведенные примеры, одно и то же название, часто без изменения лексического значения, является точкой, в которой пересекаются разные лексико-тематические группы и подгруппы СПЛ, образуя сложную систему взаимодействующих компонентов. Эти связи, конечно, обусловлены закономерностями соотношений между социально-политическими понятиями и явлениями, существующими в действительности.

Нельзя сказать, что исследователи мало уделяли внимания изучению этой лексики. Интерес к ней особенно возроо со 2-ой полов. XX в., в результате чего появился ряд статей и монографических исследований. Однако работы этого плана до сих пор посвящены были преимущественно изучению СПЛ лишь в одном каком-либо языке с учетом одного-двух столетий его развития /О.Г.Аксенова, A.A. Алексеев, A.C.Белая, А. В. Волоскова, А. А. Голованевский, П.К.Миль-шин, И. Ф. Протченко, А. Г. Судариков, Ф. Е. Ткач, А. Н. Шиловский и др./, реже — изучению отдельных групп СПЛ на протяжении древнего и среднего периодов развития русского языка /Ф.П.Сороколетов, Ф. П. Сергеев и др./ или же в языке художественных произведений /Ю.А.Бель-чиков, М. К. Максимова, Н*Ю.Шведова и др./. Изредка анализируется этот разряд лексики на ограниченном материале определенного этапа развития трех восточнославянских языков /В.Н.Туркин, Т.И.Пань-ко/. Монографии же, в которой рассматривалась бы та или иная группа СПЛ во всех восточнославянских языках, начиная с периода общевосточнославянского языкового единства и кончая современным этапом, пока еще не было. Мевду тем давно назрела необходимость сравнительно-исторического и историко-типологического исследования лексического состава всех восточнославянских языков, поскольку изыскания в этом направлении наиболее перспективны при решении основных задач сравнительно-исторической лексикологии и семасиологии восточнославянских языков.

Разработка проблем, связанных с характеристикой социально-политической лексики, актуальна и тем, что в современном языкознании до сих пор нет четкости в понимании содержания и объема СПЛ, не раскрыта полностью ее специфика сравнительно с другими группами лексики, отсутствуют исследования, в которых прослеживались бы источники и пути формирования СПЛ со времени появления первых письменных памятников и кончая современностью, не освещена история формирования общего фовда этой лексики в восточнославянских языках, не изучены особенности ее организации на различных синхронных срезах развития языков, не исследована структура лек-сико-семантических полей СПЛ в каждом из восточнославянских языков и в их сопоставлении друг с другом.

В связи с большим объемом социально-политической лексики и привлечением для анализа материалов трех восточнославянских языков изучение этих проблем в диахронии представляется целесообразным ограничить рассмотрением одной из тематических групп СИЛ восточнославянских языков. Среди многочисленных групп этой лексики на современном этапе особенно важное значение о точки зрения формирования 0® восточнославянских языков имеют названия политических отношений мезду государствами, народами. Актуальность проблематики, связанной с лингвистической характеристикой функционирования данной тематической группы в лексических системах украинского, русского и белорусского языков, обусловливается еще и тем, что эта группа слов, развиваясь в целом на базе общеславянских и общевосточнославянских форм, издавна проявляла тенденцию к унификации и интернационализации и, сохраняя относительное равновесие в структурном и семантическом отношении, послужила основой для создания большого числа производных слов, образующих значительную часть основного фоцца СПЛ современных восточнославянских языков. В настоящее время лексические элементы этой тематической группы принадлежат к разряду наиболее употребляемых слов Щ0? и постоянно расширяют свои синтагматические возможности, что вызывает нередко определенные изменения в их семантической структуре. В пределах этой тематической группы СИЛ отчетливо выделяются лекси-ко-сёмантические группы, обозначающие понятия мира, войны, безопасности, дружественных и недружественных отношений и т. д. В основе дифференциации этих лексико-семантических групп лежат синонимические и антонимические связи, что дает возможность анализировать лексические единицы как, в составе этих групп, так и с помощью метода построения лексико-семантических полей.

Рассматриваемая в диссертации тематическая группа лексики еще не была предметом специального изучения в сравнительно-историческом и историко-типологическом аспектах в трех восточносла-вяноких языках-1. К тому же не только эта, но и другие тематические группы лексики почти не характеризовались в указанном плане. Даже тот фактический материал, который накоплен в результате отдельных частных сравнительно-исторических исследований, нельзя считать удовлетворительно систематизированным /Козырев 32/. Объясняется это многими причинами, основными из которых, как справедливо отмечают О. С. Ахманова, В. В. Виноградов и В. В. Иванов, являются следующие: «I/ Общая неустойчивость и неразработанность принципов построения сравнительно-исторической лексикологии- 2/ отсутствие или недостаточность углубленных исследований по истории лексических систем отдельных языков- 3/ малое количество диалектных словарей и, наконец, 4/ ослабление темпов издания важных памятников письменности» /Ахматова и др. 16−17/.

Не останавливаясь на других объективных причинах отставания сравнительно-исторического и историко-типологического изучения лексики восточнославянских языков, о которых говорит в своей работе также И. С. Козырев /32−38, 42/, отметим, в частности, лишь.

1. Из монографий подобного типа, тематически наиболее близко стоящих к нашей работе, следует назвать «Историю военной лексики в русском языке» /Л., 1970/ Ф. П. Сороколетова и «Русскую терминологию международного права XI-ХУЛ вв.» /Кишинев, 1970/ Ф. П. Сергеева. Часть слов изучаемой в диссертации группы лексики восточнославянских языков характеризуется в ряде специальных исследований историко-этимологического и собственно этимологического плана /см. наши ссылки/. то, что трудности разграничения староукраинских и старобелорусских памятников не могут быть существенным препятствием на пути развертывания историко-оопоставительных исследований в области лексики этих языков. Вплоть до последнего времени никто из исследователей не отрицал и не отрицает того, что лексика украинского и белорусского литературных языков до конца ХУ1 в. в основном не различалась /Гумецкая 43−44- Жураускх 1966, 79- 1967, 910- Ан1чэнка 1969, 26−32- Бурячок I Русашвський 1971, 92/. Более того, как утверждает Л. Л. Гумецкая, «словарный состав обоих языков остается вплоть до ХУШ в. очень близким» /там же/. В связи с этим и в диссертации при иллюстрации староукраинско-старобелорусских изолекс часто используются источники без строгой их дифференциации на украинские и белорусские.

Источниками для работы послужили: а/ опубликованные и неопубликованные памятники письменности /преимущественно летописного и дипломатического характера/ древнерусского, староукраинского, старобелорусского и старорусского языковб/ художественные, публицистические, исторические и другие произведения, написанные на украинском, русском, белорусском языках на протяжении Х1Х-ХХ вв.- в/ материалы опубликованных и неопубликованных словарей как древнерусского, староукраинского, старобелорусского и старорусского языков, так и современных украинского, русского и белорусского языковг/ словарные картотеки Института русского языка АН СССР в Москве /картотека Словаря русского языка Л-ХУП вв./, Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР /картотека Словаря русского языка ХУШ в., картотека 17-томного Словаря современного русского литературного языка/, Института языкознания им. Якуба Ко-ласа АН БССР /картотека Пстарычнага слоушка беларускай мовы, картотека Тлумачальнага слоушка сучаснай беларускай мовы/,.

Института общественных наук АН УССР во Львове /материалы картотеки Е. Тимченко и картотеки 1сторичного словника укра']!ноько1 мо-ви ХУ1 — першо1 половини ХУЛ ст./ и Института языковедения им. А. А. Потебни АН УССР /лексическая картотека Института языковедения/.

Целью данной работы является изучение путей формирования лексико-семантической общности восточнославянских языков с учетом их близкого родства и взаимодействия, а также образования национально-специфических лексических единиц в процессе их исторического развития. Основные задачи диссертационного исследования таковы: I/ определить специфику СИЛ и ее место в лексической системе языка- 2/ охарактеризовать анализируемые единицы СПЛ восточнославянских языков с точки зрения их происхождения- 3/ раскрыть семантику унаследованных из древнерусского языка слов и более поздних собственно украинских, русских и белорусских лексических образований, а также изучить закономерности изменений их значении- 4/ выявить сферы употребления рассматриваемой группы лексики на различных этапах развития восточнославянских языков- 5/ выяснить, какие унаследованные от праславянского и, главным образом, древнерусского состояний лексемы СПЛ сохранились в современных восточнославянских языках, а какие были утраченыб/ определить более поздние заимствования и новообразования, проанализировать их словообразовательную структуру- 7/ указать источники и пути формирования общих и отличных лексем данной группы лексики в восточнославянских языках- 8/ проследить изменения в морфонологической структуре лексем, начиная с древнейших времен и кончая современностью, а также проанализировать их словообразовательные возможности- 9/ охарактеризовать структуру исследуемой лексики на уровне семантических полей.

Методологической основой проведенного в диссертации анализа СПЛ восточнославянских языков явились важнейшие положения марксизма-ленинизма о языке как общественном явлении и его диалектическом развитии. Здесь принципиально важным следует считать указание В. И. Ленина о том, что необходимо «не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь1 .

При наблюдении над лексико-семантическими изменениями единиц рассматриваемой тематической группы, над их парадигматическими и синтагматическими связями учитывается методика и результаты сравр нительно-исторического изучения индоевропейских языков. Широко используются в работе и описательный метод, метод историко-типо-логический, а также метод типологии семантических полей и компонентного анализа. Кроме того, в данном исследовании последовательно прослеживается степень нормативности употребления компонентов каждой ЛОТ, поскольку «норма как объективное явление неотделима от языка на любой стадии его развития, начиная с самых древнейших времен» 3.

1. Ленин В. И. О государстве. — Полн.собр.соч., изд.5, т.39, с. 67.

2. См.: Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. — М., 1956, с.29−32- Жирмунский В. М. О теории советского языкознания. — Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1967, т.17, вып.1, с. 22.

3. Филин Ф. П. О языковой норме. — В кн.: Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М.: Наука, 1976, с. 6.

Научная новизна. <[. Диссертационная работа является первым в советском языкознании проспективным сравнительно-историческим и историко-типологическим исследованием социально-политической лексики, в частности названий политических отношений между государствами, народами в плане выяснения процессов формирования общего лексического фонда восточнославянских языков с древнерусского периода до настоящего времени.

2. Определяется понятие ОЛШ? восточнославянских языков и его отношение к 0® народов СССР, отмечаются те морфонологические расхождения в лексемах восточнославянских языков, которые не могут служить препятствием отнесению соответствующих слов к О®восточнославянских языков.

3. Выявляются основные закономерности становления системы названий политических отношений в древнерусском языке, их дальнейшее, развитие в восточнославянских языках, раскрываются факторы, обусловившие общие и специфические для каждого языка процессы развития данной группы лексики у восточных славян, источники ее пополнения и вклад кадцого языка в формирование общего фонда социально-политической лексики восточнославянских языков.

4. Исследуются на синхронном уровне методом типологии лек-сико-семантических полей особенности системной организации лексических единиц этой тематической группы восточнославянских языков.

5. Углубляется на материале исследуемой лексики понятие системной организации лексики, в частности понятие структуры лек-сико-семантического поля и подчиненных ему микрополей, понятие структуры макрополя и его связей и т. д.

6. Определяется фонд структурно и семантически тождественных названий политических отношений, сформировавшийся в восточнославянских языках в результате общих тенденций развития их лексики, роль русского языка в этом процессе, а также указываются перспективы дальнейшего развития 0® восточнославянских языков.

Теоретическое значение и практическое применение. Предложенный в работе проспективный сравнительно-исторический подход к изучению социально-политической лексики восточнославянских языков с целью выяснения источников и путей формирования их 0® создает предпосылки для развертывания аналогичных исследований в советском языкознании.

Обобщения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении истории формирования СШ как восточнославянских языков, так и языков народов СССР в целом. Материалы работы могут быть использованы и как пособие при чтении вузовского курса сравнительно-исторической лексикологии и семасиологии восточнославянских языков, при историко-типологическом изучении лекси-ко-семантических полей родственных языков, при составлении сравнительно-исторических и сравнительно-синонимических словарей восточнославянских языков.

Основные положения диссертации, которые выносятся на защиту.

1. Проблему формирования 0Ж языков народов СССР целесообразнее решать в аспекте историко-типологического изучения лексических фондов отдельных родственных языковых ареалов, в той или иной степени определяющих состав ОЛФ языков народов СССР.

2. К общему лексическому фонду /0Ш/ языков народов СССР относятся слова не только с общей исходной основой их морфоноло-гической структуры, но и с такими основами, между которыми имеются некоторые морфонологические расхождения, обусловленные внут-риструктурными особенностями языков, не влияющие, однако, существенно на идентификацию их в лексико-семантическом отношении. Это положение в равной мере относится и к 0® восточнославянских языков, в частности к общему фонду их социально-политической лексики.

При отнесении слов к 0® языков народов СССР важную роль играет наличие общего слова в таком большинстве литературных языков СССР, которое образуют полифункциональные литературные языки союзных реопублик, в том числе обязательно и русский как язык межнационального общения. Что касается ОШ восточнославянских языков и общего фонда их социально-политической лексики, то включаемые в их состав слова должны быть представлены во всех этих языках.

3. Отличие мевду 0® языков народов СССР и ОЛФ восточнославянских языков заключается в том, что последний образуют преимущественно слова, характер и состав которых обусловлен главным образом происхождением восточнославянских языков из общего источника, тогда как первый в своем большинстве состоит из заимствований из русского языка, а также из других индоевропейских и неиндоевропейских языков, в основном народов Советского Союза,.

4. Развитие унаследованной восточнославянскими языками из древнерусского тематической группы названий политических отношений между государствами, народами шло путем как дифференциации и уточнения выражаемых ими понятий, так и их синонимизации при неизменности позиции, структурной стабильности, наконец, экспрессивной валентности слов-ядер антонимии, с одной стороны, а с другой — по линии расширения семантических полей, внутрисистемных связей с постепенной актуализацией и вместе с тем нейтрализацией тех или иных лексических элементов.

Собственно этот процесс пополнения, актуализации и нейтрализации привел к возникновению лексических и семантических отличий в лексемах, обозначающих рассматриваемые понятия в русском, украинском и белорусском языках, к выражению национальной специфики их семантических структур. Но вместе с тем в этом процессе в восточнославянских языках неизменным остался структурный статус опорных слов, отношения антонимии между ними, синонимические связи антонимов и тяготение кавдого семантического поля к варьированию. Существенную роль при этом играли унаследованные языками восточных славян словообразовательные средства и модели образования новых слов. Все эти лингвистические, как и экстралингвистические, факторы и обеспечивали прогресс обновления рассматриваемой тематической группы и формирование в ее составе в основном общих для восточнославянских языков лексем и их синонимических рядов. Таким образом, в развитии данной тематической группы в восточнославянских языках преобладали процессы конвергенции над процессами дивергенции.

5. Динамика образования и изменений названий политических отношений между государствами, народами была более активной в лексической системе русского языка, чем в украинском и белорусском. При значительном взаимодействии восточнославянских языков и при общности словообразовательных процессов это привело к тому, что русский язык стал для украинского и белорусского источником пополнения их синонимических рядов. В советское время в условиях равноправия языков заимствование внутренней формы и словообразовательных моделей русского языка еще более активизирует словообразовательные возможности украинского и белорусского языков, стимулирует развитие их собственных языковых ресурсов, а также содействует регенерации в них перешедших в пассивный фонд некоторых лексем и словообразовательных типов.

6. Генетически обусловленная общность многих слов при учете их роли в лексической системе, конкретизируясь, начинает дифференцироваться. Сетка системных связей ставит рассмотренные слова в каждом из языков в несколько иные отношения, что является доказательством национальной специфики системной организации лексики каждого восточнославянского языка. Это, однако, не противоречит нашим выводам о том, что полученные данные по историко-типологи-ческому изучению названий политических отношений мезду государствами, народами убедительно свидетельствуют об общих тенденциях формирования и развития этих названий на протяжении всей истории восточнославянских языков, о ведущей роли в этом процессе русского языка, особенно в советский период, когда он стал средством межнационального общения и единения, источником обогащения языков народов СССР. В результате общих тенденций сформировался фонд структурно и семантически тождественных названий понятий политических отношений между государствами, народами, который охватывает более двух третей общего состава этой группы лексики. Рассмотренная группа СПЛ восточнославянских языков, как и другие тематические группы, оказала и оказывает существенное влияние на формирование аналогичных пластов лексики ОШ языков народов СССР.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Социально-политическая лексика восточнославянских языков, в частности разряд названий политических отношений между государствами, народами, является одной из важнейших /и во многомдревнейших/ составных частей сформировавшегося в течение ряда эпох общего лексического фовда восточноаслвянских языков. Впервые проведенное в настоящем исследовании описание широкого класса лексем в составе СПЛ восточнославянских языков представляет характеристику одного из важнейших разрядов СПЛ, прежде воего, в плане исторической парадигмы определенной тематически замкнутой серии лексико-семантических групп, а также — в плане синхронной типологии семантических полей.

I. Основные итоги изучения названного разряда СПЛ восточнославянских языков преимущественно с позиций исторической парадигматики лексико-семантических групп сводятся к следующим положениям.

1. Лексико-семантические группы названий политических отношений меаду государствами, народами, выделяющиеся в СПЛ на основании синонимических связей между их компонентами, образуют определенные синонимические ряды, которые в аспекте лексико-семантических оппозиций объединяются в антонимические поля «мира и войны», «безопасности и опасности», «начала и окончания военных действий», «участников войны со своей стороны и со стороны противника», «дружественных и недружественных отношений меаду государствами, народами» .

2. В период восточнославянского языкового единства формирование системы названий политических отношений меаду государствами, народами, несмотря на отсутствие в ней такого звена, как лексико-семантическая груша /ЛСГ/ названий безопасности и опасности, в основном завершилось. В большинстве случаев антонимичные понятия передавались рядом синонимов, объем которых обусловливался степенью терминированности понятия, его экспрессивно-эмоциональной окраской и т. п. Зависимость объема синонимического ряда от терминированности понятия была обратно пропорциональна степени терминированности, соотнесенность между количеством синонимов и их экспрессивно-эмоциональной окраской — прямо пропорциональна. Так, если полностью терминированные понятия передавались однимдвумя терминами, то малотерминированные понятия обычно передавались рядом синонимов. Не меньше влияла на увеличение объема синонимических рядов экспрессивно-эмоциональная маркированность понятий.

3. Ряд древнерусских названий политических отношений между государствами, народами восходит к общеславянскому языковому единству /миръ, воина, рать, брань, пълкъ, рАдъ. правьда, любовь ¿-любы/, приказнь. ворогъ и др./. Однако большинство древнерусских лексических средств выражения указанных понятий — это термины, возникшие на восточнославянской почве путем специализации значений общеупотребительных и книжных слов /любовь, ненависть, на-ходити, мирити, съмирити и др./ или путем деривации при помощи различных словообразовательных средств от основ известных в то время терминов и общеупотребительных слов /перемирие, находъ, на? здъ, нашествиье, примирениье, докончаниье и др./. Часть этих лексем составляют заимствования из старославянского языка, употребляемые для обозначения соответствующих понятий /тишина, брань, врать, вражьда/, некоторые из них /дружьба. приьательство, неприятель ./ распространились в большинстве славянских языков.

4. С формированием отдельных восточнославянских языков древнерусская система названий политических отношений между государствами, народами без существенных морфонологических изменений в основном переходит в эти языки и продолжает в них функционировать, поддерживая этим структурно-семантическую близость восточнославянских языков в дальнейшем ее развитии. Однако уже в начале этого процесса /Ж-Х1У вв./ такие древнерусские названия, как розлюбье. вражествовати, не были унаследованы восточнославянскими языками. Немного позднее были заменены новыми терминами древнерусские лексико-семантические группы названий разрыва мирных отношений /розмиритисьв. розмири к:. розратитис уа. розрати к-/ и объявления войны /възвр?щи. въскинути и т. п. крестную грамоту/ Из состава названий 'участники войны противной стороны' были вытеснены конкурирующими синонимами ратьныи. ратьникъ и сочетание воинские люди и т. д. I.

5. В процессе развития восточнославянских языков система унаследованных древнерусских названий межгосударственных отношений подверглась изменениям конвергентного и дивергентного характера. а/ Конвергентные процессы обусловливались действием общих для восточнославянских языков способов, типов и моделей словообразования, наличием в этих языках идентичных образующих основ и словообразовательных средств, унаследованных из генетически общего языкового источника, а также аналогичными потенциальными возможностями языковых компонентов. Так, лексико-семантическим способом, т. е. путем специализации общеупотребительных значений, ряд глаголов в новообразованных восточнославянских языках приобретает социально-политическое значение, напр.: наб? гати /ст.-рус. набежать/, вторгнути /ст.-рус. вторгнуться/, замирити, помирити, до-кончати. От многих из них суффиксальным способом регулярно образуются существительные с большей степенью терминированности, чем их мотивирующие глаголыср. ст.-укр. — ст.-блр. вторгнец/ь/е. замирен/ь/е. помирен/ь/е. докончан/ь/е. ст.-рус. вторжение, замирение, помирение. докончание. Расширяется сфера построения аналитическим способом общих терминосочетаний типа межъусобная война, мирное докончание. мирный договор, розорвати миръ.

Наблвдается также значительное пополнение общего восточнославянского фонда названий политических отношений между государствами, народами заимствованиями из других языков: из польского языка приходят слова вал/ь/ка, постанов/Уец/ь/е, из латинского /преимущественно через польский/ - ун&зерсалъ. манифеста. декларация. из немецкого — пакт, трактат, интервент и т. п. б/ Дивергентность процессов развития системы названий политических отношений меаду государствами, народами проявлялась, во-первых, в том, что староукраинский и старобелорусский языки в отличие от старорусского не унаследовали из древнерусского ряда названий /рать, брань, ополчение, розмирье. розратье. нелюбье. не-миръ. роздоръ. умирити. нахожение и др./- во-вторых, староукраинский и старобелорусский языки пополнялись новообразованиями, общими для этих языков, меаду тем как старорусский язык пополнялся собственно русскими образованиями. Так, антонимичная группа названий безопасности и опасности староукраинского и старобелорусского языков пополнилась общими заимствованиями из польского языка безпеченство — небезпеченство, старорусский же язык создал ряд собственных однокорневых синонимов /безопаоство, безопаотвие. безопаоительотво, безопасение. безопасие. безопасность — опасность/. использовав для этого в основном старославянские суффиксы. В большей или меньшей степени прослеживаются специфические образования и среди синонимических рядов, например, в названиях вражеского вторжения /ср.: ст.-укр. — ст.-блр. наб|гане, наотупене, наступъ и ст.-рус. нашествие, нападение/, в названиях соглашений /ср.: ст.-укр. — ст.-блр. змова, умова, згода, угода и ст.-рус. соглашение/ и др. Все эти и другие дифференциальные компоненты рассматриваемой тематической группы обусловливались в известной мере усилением территориально-диалектных различий, унаследованных из древнерусского периода, а также влиянием старопольского языка на староукраинский и старобелорусский.

6. Сопоставление восточнославянских названий политических отношений между государствами, народами, которые появились на протяжении Х1У-ХУХ вв., показывают, что динамика их образования и изменений была более активной в старорусском языке, чем в староукраинском и старобелорусском. Так, если старорусский дипломатический язык за это время создал и изменил две группы терминосочета-ний для обозначения разрыва мирных отношений, сначала розврещи миръ /крестное целование, крестную грамоту/, а затем розкинути мирные грамоты, розвержение мира, розметъ. то староукраинские и старобелорусские источники, кроме унаследованных из древнерусского языка глагола розмиритиоя с производным от него существительным розмиръ и невозвратной формы глагола розмирити. подобных образований не отражают. Таким же образом пополнились синонимические ряды названий и других понятий в старорусском языке /дружественных и враждебных отношений между государствами, военных противников и др./, к которым в староукраинском и старобелорусском языках либо имелись лишь единичные эквиваленты /ср.: ст.-рус. дружелюбие, дружество, дружелюбность, содружество и ст.-укр. — ст. блр. дружество/ или же не было ни одного, как, например, к ст.рус. врадцебникъ /вражебникъ/, находецъ, наб&кникъ.

Это различие в развитии некоторых разрядов СИЛ между старорусским языком, с одной стороны, и староукраинским и старобелорусским, с другой, связано с расширением терминологии международного права в старорусском языке в конце ХУ в. — в период усиления консолидации русской народности вокруг Москвы, формирования Московского государства и активизации его дипломатических отношений с соседними государствами. Украинская и белорусская народности находились тогда в составе Польско-Литовского государства, в котором отсутствовали условия для их государственного развития.

7. Многие названия политических отношений между государствами, народами донационального периода характеризуются значительной морфонологической и словообразовательной вариативностью, что объясняется как влиянием фактора становления, создания терминов, так и влиянием других языков, усилением взаимных контактов между восточнославянскими языками и т. п. С формированием национальных языков и усилением процессов стандартизации литературных языков в употреблении закрепляются наиболее продуктивные варианты, а малоупотребительные постепенно отсеиваются.

8. По словообразовательной структуре названия политических отношений между государствами, народами, кроме слов миръ, рать. вой, брань, ворогъ — врагъ. в основном — производные образования. Названные непроизводные названия в древнерусский период проявили значительную словообразовательную валентность. Дериваты от них возникали преимущественно путем аффиксации /мирьныи, мирити, ратьныи, браньныи, вражьда и др./ и изредка — путем основосложе-ния /миротвореник-. миротворьцъ. ратоборьцъ и т. п./. Эти производные в свою очередь стали образующими основами для лексем второй степени деривации /ср. мирьникъ. ратышкъ, примирити. враж-довати и др./. К словам с третьей степенью деривации /их немного/ относятся примирение, розратиье. неприказньныи и др.

Восточнославянские языки унаследовали древнерусские дериваты не в одинаковой степени: старорусский язык, например, усвоил почти все производные слова, в староукраинский и старобелорусский языки не перешли слова, связанные с образующими основами рать, брань, образования с префиксом /умирити. умирение/, композиты, а также большинство слов третьей степени деривации.

В период средневековья на основе унаследованных дериватов восточнославянские языки создали ряд новых, как структурно общих, так и различных. Структурно общие лексемы были образованы от общих основ при помощи словообразовательных средств и по словообразовательным моделям, существовавшим в древнерусском языке: военный, миролюбие, замиритися, замиренье, помиренье.

Староукраинский и старобелорусский языки создали меньшее количество производных слов, причем от других основ и частично при помощи других словообразовательных средств /ср. мирнооть, миролюбца, воевникъ. военливый, вороговати, неприязнооть и др./.

В период формирования и развития национальных языков некоторая часть древних дериватов — преимущественно редкоупотреби-тельные и композиты — архаизируется и выходит из употребления /ст.-рус. мирник, розмирие, мирство, миродавец. брание. брани-тель, враголюбецъ и др.- ст.-укр. — ст.-блр. воевный. военникъ, завоеватися, врадцливый, вражный/. Остальные же древние производные формы с соответствующими изменениями вошли в лексическую систему национальных языков как словообразовательная база для следующей серии производных слов.

В связи с благоприятными условиями развития, в которых русский язык находился в дооктябрьский период, ряд новообразований из сферы названий политических отношений сначала появляется в русском языке, затем в результате заимствования или калькирования переходит в украинский и белорусский языки. В дооктябрьский период украинский язык заимствовал из русского и ряд более древних образований /миротворити. миротворний. миротворець/. которые теперь квалифицируются как устаревшие. Из украинских дооктябрьских инноваций, сохранившихся до настоящего времени, можно назвать примирливий, дружнтсть. ворожнеча, войовничий, завойовник и др. Белорусский язык унаследовал от того времени змтрацца, зш-рыцца, зм1рэнне и др.

В советское время благодаря одинаковым экономическим и социально-политическим условиям жизни братских народов, усилению взаимных контактов их языков и т. п. возрастает количество интервосточнославянских дериватов. Пополнение ими СИЛ украинского и белорусского языков происходило в основном путем калькирования русских моделей /ср.: рус. примиренец, захватчик и укр. примиренець. загарбнж: блр. прымтрэнец. захопнтк/ и реже путем прямых заимствований. В послеоктябрьские годы украинский и белорусский языки заимствовали из русского и ряд более древних образований, например, словообразовательное гнездо слова рать, а белорусский язык, кроме того, прьшрыцель. мтратворац. мтратворны, мтратворчы. известные в украинском языке как заимствования дооктябрьского периода. Некоторые общие образования, такие как укр. мтжнародна напружен! с ть. холодна В1йна /рус. международная напряженность, холодная войнаблр. мтжнародная надружанаоць. халодная вам на/, очевидно, появились одновременно.

В процессе исторического развития восточнославянских языков, несмотря на архаизацию и выпадение многих производных слов из состава названий политических отношений, фовд дериватов этих языков возрастал, пополняясь прежде всего за счет структурно и семантически общих восточнославянских построений.

9. В синонимике обозначаемых понятий при переходе от языков народностей к языкам национальным произошли некоторые изменения, касающиеся главным образом периферии синонимических рядов, в то время как их доминанты остались без существенных структурно-семантических изменений. Изменения на периферии синонимических рядов обусловливались тенденцией к сокращению отдельных лексических средств выражения одних и тех же понятий и образованию для них терминов, о одной стороны, а с другой — тенденцией к экспрессивному обновлению синонимов путем функционально-стилистического перераспределения их или введения в их состав новообразований и лексических заимствований. Так, в состав синонимических рядов национальных языков из предыдущего этапа не вошли те синонимы, семантика которых была нечетко определена или которые употреблялись редко /ср.: ст.-рус. воевание, розмирие, розратие, неприятельство, мириватист.-укр. — ст.-блр. валька, помщзенв. замире, до-кончан/ь/е. дружество, дружелюбство, неприятельотво/.

Ряд периферийных синонимов, употреблявшихся в бытовом и социально-политическом значениях, последнее утратили и полностью зацепились в сфере бытовой речи /ср. семантику древних восточнославянских покои, тишина, любовь, приятельство и др. и их современных соответствий: рус. покой, тишина, любовь, приятельствоукр. шшй /щ./, тиша, любов, приятельствоблр. пакой /ддал./, цшыня, любоу/. Немало древних синонимов, сужая или расширяя семантику, выпали из соответствующих рядов и стали функционировать с другим значением /ср. семантику древних восточнославянских постанов/л/енье. манифест, пакт, трактат и их современных соответствий: укр. постанова, маюфест. декларацтя. пакт, трактатблр. пастанова. машфест. дэкларацыя. пакт, трактат/.

Источником пополнения синонимических рядов украинского и белорусского языков в национальный период их развития был русский язык, который значительно шире развил свою научную терминологию, в том числе и социально-политическую. С начала Ш1 в. русский язык стал для них и основным языком-посредником иностранных заимствований. Так, сначала в русском языке появились синонимы: к дружба — дружественность. к вторжение — агрессия, интервенция, к договор — соглашение и конвенция, к неприятель — нападатель. агрессор и др. Позднее вследствие калькирования и заимствования они перешли в украинский и белорусский языки, причем в украинский — в основном в дооктябрьский период /дружтсть, напад, 1нтервен-щя, угода, напад ник/ и частично — в послеоктябрьский /дружелюб-HicTb, конвешпя, агресор/, в белорусский — в послеоктябрьские годы.

Доминанты синонимических рядов, как отмечалось, были унаследованы новыми литературными языками без существенных структурно-семантических изменений. Изменилась лишь сочетаемость слов, с которыми они реализовали социально-политические значения /ср.: древние сочетания держати миръ, твердый миръ и современные их соответствия — рус. соблюдать мирный договор, прочный мирукр. до.

ТРИМУВаТИСЯ МИРНОГО ДОГОВОРУ. МЩНИЙ МИР: блр. Тфнтртмдгт-йят^я MiPHara дагавору. трывалы mip/.

С развитием этих языков валентность доминант возрастает.

10. В советский период основной тенденцией развития названий политических отношений между государствами, народами была дальнейшая видовая дифференциация понятий /таких, напр., как «война», «договор», «соглашение», «перемирие», «дружба» и др./ и создание новых лексических средств их выражения, а также расширение синонимических рядов новообразованиями и заимствованиями, главным образом, в белорусском и в меньшей мере в украинском языке и частично в русском. При этом роль источника для украинского и белорусского языков с большей интенсивностью, чем в дооктябрьский период, продолжает выполнять русский язык — теперь уже как язык межнационального общения и единения народов Советского Союза. К тому же, состав синонимических рядов в группе восточнославянских названий политических отношений между государствами, народами в значительной степени выравнялся в послеоктябрьский период в структурном и в семантическом отношении, что объясняется взаимообогащением восточнославянских языков в процессе их контактирования в условиях свободного развития этих языков.

И. Несмотря на все изменения, которым подверглась система названий политических отношений между государствами, народами в процессе исторического развития восточнославянских языков, состав ее постоянно расширялся преимущественно в связи с дальнейшей дифференциацией понятий войны, мира, договора и т. п. ив меньшей степени вследствие экспрессивного обновления синонимических рядов. Историко-сопоетавительный анализ лексики показал, что в ее историческом развитии преобладали процессы конвергенции над процессами дивергенции. Из около трехсот слов и сочетаний этой тематической группы СПЛ восточнославянских языков, функционирующих в настоящее время, 69% приходится на общевосточнославянские образования и только 5% на сочетания, отличающиеся в восточнославянских языках лишь одним компонентом. Образование этих названий политических отношений между государствами, народами в восточно-славяноких языках обусловливалось как их общей основой, унаследованной из древнерусского периода, и типологической близостью восточнославянских языков, так и общими закономерностями их развития в условиях взаимного контактирования и взаимообогащения. Остальные терминообразования этой грушш СПЛ — общие для двух восточнославянских языков при отличии в третьем. Среди них больше всего украинско-белорусских изолекс /15,2 $/, что объясняется длительным периодом существования единого украинско-белорусского массива в пределах сначала Литовского, а затем Польско-Литовского государствазначительно меньше — украинско-русских и русско-белорусских изолекс /примерно по 8,4 $/, еще меньшенационально-специфических образований, не имеющих соответствий в других восточнославянских языках /всего 2,4 $/. Кроме того, здесь следует учесть и то обстоятельство, что состав т.наз. интернационализмов в названном разряде СПЛ восточнославянских языков сравнительно с общевосточнославянским фондом явно невелик, что безусловно свидетельствует о традиционно высоком уровне развития лексической системы восточнославянских языков уже с древнейших времен.

12. В основе развития важнейших разрядов лексико-семанти-ческих групп СПЛ восточнославянских языков — расширение и активизация собственно восточнославянских тенденций во всех ареалах восточнославянской языковой области.

П. Общая характеристика названного разряда СПЛ восточнославянских языков преимущественно в аспекте синхронной типологии семантических полей сводится в основном к следующим положениям.

I. Анализ системных связей меаду лексическими единицами рассмотренных ЛСГ показал, что семантические поля и микрополя, исторически сложившиеся в восточнославянских языках, объединились в два макрополя: I/ «дружественно-мирные отношения между государствами, народами» с организующим ядром мир /укр. мир, блр. мтр/ и 2/ «враждебно-военные отношения меаду государствами, народами» с организующим ядром война /укр. вшна, блр. вайна/. Сопоставление этих макрополей в восточнославянских языках показывает, что они близки, но не идентичны. Если речь вдет о количестве полей в макрополях и названиях их ядер, то меяду восточнославянскими языками наблюдается больше общего, чем различающего их, в то время как объемом и названиями ядер микрополей эти макрополя значительно различаются. Однако в целом структура и состав макрополей восточнославянских языков достаточно близки. Больше общности, чем различий отмечается между языками и в связях рассматриваемых макрополей с внешними макрополями, в их количестве и названиях.

2. Ретроспективный анализ лексических единиц, входящих в состав семантических полей и микрополей, которые сформировались в процессе исторического развития данной группы (Ж восточнославянских языков, показывает, что чем короче период существования лексических единиц и в языке и в семантическом поле, чем меньше дериватов от них, чем уже сфера их сочетаемости, тем выше степень их конкретности. Наивысшая степень абстрагирования свойственна обычно словам, которые существуют на протяжении длительного отрезка времени как в языке, так и в семантическом поле, обладают высокой степенью устойчивости морфемной и словообразовательной структуры, широким диапазоном деривации и возможностями сочетания с другими словами. Такими словами являются ядра семантических полей.

3. Наличие семантического ядра, вокруг которого формируется семантическое поле со своими микрополями, количественно вое расширяющееся и изменяющееся в семантическом отношении, со временем может привести либо к отделению существующих при нем микрополей с их ядрами и преобразованию в поля, либо к консервации на стадии микрополей с последующим их распадом и выходом из их состава отдельных элементов. Тот и другой процесс регулируется в основном сферой и частотностью употребления определенных лексем.

4. Применение метода семантических полей при изучении данной тематической группы СИЛ в восточнославянских языках на синхронном уровне показало, что генетически обусловленная семантическая общность отдельных слов нередко распадается. функционально дифференцируясь и конкретизируясь в лексической системе языка. Синхронная семантическая сетка системных отношений ставит рассматриваемые слова в каждом из языков в несколько иные — в сравнении с собственно историко-этимологическим аспектом — отношения, свидетельствующие в известной мере о национальной специфике системной организации лексики каждого восточнославянского языка.

Полученные в диссертации данные по историко-типологическому изучению названий политических отношений между государствами, народами убедительно демонстрируют развитие определенных общевосточнославянских тенденций в формировании основного состава этих названий на протяжении всей истории восточнославянских языков, свидетельствуют о ведущей роли в этом процессе русского языка, особенно в советский период, когда он стал средством межнационального общения и единения, источником обогащения языков народов СССР. В результате развития этих общих тенденций сформировался восточнославянский фонд структурно и семантически тождественных названий понятий политических отношений между народами, государствами, который охватывает более двух третей общего состава этого разряда СПЛ. Рассмотренная тематическая группа СПЛ восточнославянских языков оказывала и оказывает существенное влияние на формирование аналогичных разрядов лексики ОМ языков народов СССР.