Русская художественная проза «пятидесятых годов» XIX века (развитие реализма в повествовательных жанрах)

ЦЕЛИ, АСПЕКТЫ И ПУТИ ИЗУЧЕНИЯ РУССКОЙ ПРОЗЫ «ПЯТИДЕСЯТЫХ ГОДОВ» XIX ВЕКА.

Изучение русской прозы «пятидесятых годов» XIX века предполагает освещение целого ряда спорных, еще до конца не решенных вопросов. Один из них — развитие реализма в повествовательных жанрах, наиболее отчетливо и полно обнаруживающих творческие возможности, эстетические принципы «критического направления» в искусстве. Интерес к данной проблеме обусловливает историко-тео-ретическое содержание настоящей работы. Известное взаимодействие истории и теории предмета приобретает особо важное значение при характеристике конкретных этапов в эволюции художественного метода, его стилевых модификаций.

РАССМОТРЕНИЕ РЕАЛИЗМА В ПРОЦЕССЕ ДВИЖЕНИЯ ПОЗВОЛЯЕТ ВЫЯВИТЬ КАЧЕСТВЕННЫЕ И ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ГРАНИЦЫ ИНТЕРЕСУЮЩЕГО НАС ПЕРИОДА, ЕГО ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ СООТВЕТСТВИЯ И КОНТАКТНЫЕ СВЯЗИ С СОРОКОВЫМИ И ШЕСТИДЕСЯТЫМИ ГОДАМИ В ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Названный аспект исследования прозы." пятидесятых годов" в немалой степени подсказан состоянием ее изучения в дореволюционном, советском и зарубежном литературоведении. Сам термин «пятидесятые годы» встречается в нашей науке значительно реже терминов, обозначающих другие этапы в развитии русского реализма XIX века. Это объясняется не только разной степенью заинтересованности в рассмотрении эпох с неодинаковой интенсивностью общественной жизни, но и недостаточной изученностью литературы, в частности прозы, «пятидесятых годов». Указанные обстоятельства обусловливают отсутствие твердой договоренности в использовании термина «пятидесятые года» не для формального наименования десятилетия, а для обозначения определенного этапа в развитии русского реализма.

В прошлом одним из тех, кто ратовал за предоставление «права гражданства» термину «пятидесятые годы», был П. Д. Боборыкин. Он считал необходимым тщательное изучение этих лет, но относил их «к первому десятилетию второй половины XIX века» «'». Н.А.Эн-гельгардт, принадлежавший к тем ученым, которые уделяли серьезное внимание пятидесятым годам, устанавливал границы этого переходного, по его определению, времени в пределах 1850 и 1860 го-да2.

В наше время Т. П. Голованова, прослеживая судьбу «гоголев.

II о ского направления" в пятидесятые годы, говорит о важнейших тенденциях в развитии повести с 1849 по 1860 год. При этом она замечает, что «первая половина 50-х годов имеет достаточно отчетливые качественные границы в истории литературного движения»^. Б. Ф. Егоров склонен считать 1848 и 1861 год границами середины века, которую он делит на два этапа, один из них — «мрачное се-.4 милетие». Боборыкин П. Д. Алексей Потехин: К пятидесятилетию его писательства. Отд.оттиск. СПб., 1902, с. 4.

2 Энгельгардт H.A. История русской литературы XIX ст. СПб., 1903, т. 2, с. I, 2. о Голованова Т. П. Судьба «гоголевского направления» в 50-е годы: Традиции и новаторство в идейно-эстетической эволюции повести. — В кн.: Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра. Л.: Наука, 1973, с. 341. Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX ве.

В «Истории классической русской литературы», изданной в ГДР группой немецких ученых, пятидесятые годы объединены с сороковыми и шестидесятыми годами в одну литературную эпоху (Die russishe Literatur von 1842 bis 1868), что подчеркивает типологическую близость трех важнейших этапов в развитии критического реализма, но не всегда способствует выявлению своеобразия каждого из них. Немецкая книга о русской классике, учитывая историческую дифференциацию упомянутой эпохи, содержит обзоры натуральной школы (Die naturliche Schule), литературы кануна крестьянской реформы (Die Literatur am Vorabend der Bauernreform) И после 1861 года (Die Literatur nach 1861). Однако при такой периодизации «пропадает значение 1855−1856 годов», не учитывается g их «переломный характер». Вследствие этого качественные границы между литературой «пятидесятых» и «шестидесятых годов» в значительной степени размываются. Еще чаще интересующий нас период объединяется литературоведами с сороковыми годами. Достаточно вспомнить некоторые работы, например, В. В. Виноградова, Б.С.Мей-лаха, Н. И. Пруцкова, вузовские учебники Г. Н. Поспелова, А.И.Ревя7 кина. ка. Л.: Искусство, 1982, с. 3.

См.: Geschicte der klassischen russischen Literatur. Herausg. von Duwel W. (Leitung und Redaktion), Dieckmann E., Dudek G. f Grasshoff H., Raab H., Wegner M., Ziegengeist G. Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1973, 1012 S. с.

Кулешов В.И., Соколов А. Н. От Радищева до Чехова. — Вопросы литературы, 1967, № 6, с. 218.

Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, 1959; Мейлах Б. С. русская повесть 40−50-х годов XIX в.

В первом томе «Развития реализма в русской литературе» справедливо говорится о появлении «к концу 40-х и особенно в начале 50-х годов» изменений в художественном мироощущении писателей, однако они рассматриваются в качестве признаков «новой фазы в эволюции натуральной школы» 8. «Неприкаянность» интересующего нас периода особенно заметна в «Истории русского романа», где одна из глав носит название: «Русский роман 40−50-х годов», а другой раздел книги имеет заголовок: «Русский роман 50-х — нача.

— В кн.: Русские повести XIX века 40−50-х годов. М.: Гослитиздат, т. I, 1952; Пруцков Н. И. Проблемы художественного метода передовой русской литературы 40−50 гг. XIX ст. Грозный: Грозненское обл. изд-во, 1947; Поспелов Г. Н. История русской литературы XIX века. М.: Высш. школа, 1972. Гл. I. Развитие русской литературы и критики в 40-х и первой половине 50-х годовРе-вякин А. И. История русской литературы XIX века. Первая половина. М.: Просвещение, 1981. Гл. 14.

Литература

40-х годов и начала предреформенной поры (с 40-х до середины 50-х годов). о.

Развитие реализма в русской литературе. М.: Наука, 1972, т. I, с. 283. А во втором томе этого коллективного труда Н.В.Осьма-ков верно замечает, что широкое объединение писателей в рамках натуральной школы распалось «к началу 50-х годов». — См.: Развитие реализма в русской литературе. М.: Наука, 1973, т. 2, кн. I, с. 191. В четырехтомной «Истории русской литературы», созданной коллективом ученых Пушкинского дома, «проза начала 1850-х годов» выносится за пределы натуральной школы, но обстоятельно анализируется рядом с ней преимущественно в жанро-во-тематическом аспекте. — См.: История русской литературы. Л.: Наука, 1981, т. 2. Гл. Натуральная школа и проза начала, а ла 60-х годов" .

Взгляд на «пятидесятые годы» как на эпилог натуральной школы либо пролог шестидесятых годов односторонен и не оправдан, хотя между названными этапами в истории русской литературы существуют тесные связи. По мнению ряда отечественных и зарубежных исследователей, в том числе А. Г. Цейтлина, В. И. Кулешова, М. Вегне-ра, «в конце 40-х годов распалась натуральная школа. Она «прекратила организованное существование» в связи со смертью Белинского и последовавшим с весны 1848 года правительственным.

II террором (А.Цейтлин). Но не только смерть Белинского и совершенно очевидные изменения в социально-политической жизни приводят к разрушению сложившегося в натуральной школе противоречивого единства писателей. В. И. Кулешов справедливо замечает: «После 1848 года начинается ослабление внутренних связей в натуральной школе. Со смертью Белинского прекратилось ее организационное существование. Но с этого времени школа не подчеркивает свое су.

12 ществование еще и потому, что она окончательно победила" .Окончательная победа реализма определяет многообразие форм и путей.

1850-х годов. Q История русского романа. М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1962, т. I, с. 372−402, 455−559.

Russische Literatur im Uberblick/Grasshoff H., Raab H., Reissner E., Wegner M. Leipzig: Verlag Philipp Reclam, 1974, S. 170.

История русской литературы. M.- Л.: Изд-во АН СССР, 1963, т. 2, с. 638.

Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. 2-е изд. М.: Просвещение, 1982, с. 19. его дальнейшего поступательного движения.

Однако после распада натуральной школы не сразу начинается эпоха шестидесятых годов, которой принято условно называть время то с 1856 по 1868 год. Ей предшествуют, ее по-своему готовят «пятидесятые годы», хронологические рамки которых почти совпадают с периодом жестокой реакции, активизировавшейся после поражения европейских революций 1848−1849 годов. «.Во всей Европе новые и старые консерваторы и контрреволюционеры, — писал об этом времени Ф. Энгельс, — подняли голову с такой наглостью, которая свидетельствовала, насколько хорошо они уразумели значение того, что произошло» 14.

Воспоминания, письма, дневники современников, работы С. А. Венгерова, А. М. Скабичевского, Н. П. Барсукова, М. К. Лемке, Б. А. Марковича, В.Е.Евгеньева-Максимова, А. Г. Дементьева и других авторов воссоздают картину беспрецедентных цензурных гонений и злоупотс треблений в последний период царствования Николая I. Так называемый «Дутурлинский комитет» по делам печати, вся «сеть цензур» тех лет ожесточенно преследует передовую мысль, часто доводя свою строгость до нелепости. Даже пресловутый Ф. Дулгарин, автор тя.

Лотман Л. М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. Л.: Наука, 1974, с. 4.

Энгельс Ф. Революция и контрреволюция в Германии. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 8, с. 61.

Венгеров С. А. История новейшей русской литературы. СПб., 1885, ч. IСкабичевский A.M. Очерки истории русской цензуры: 1700−1863. СПб., 1892- Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1896−1900. Кн. 10−14- Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX ст. СПб., 1904; Никофельетона об извозчиках (1853 г.), умеренный В. Даль, напечатавший в 1848 году рассказ «Ворожейка», чуждая революционных идей Е. Ростопчина вызывают недовольство цензуры и полиции. В самом начале «пятидесятых годов» Ростопчина с возмущением сообщает Погодину о необходимости доказывать цензорам, что она «не безнравственна, не эмансипирована, не противузаконна». Начальник Московской цензуры В. И. Назимов получает от министра просвещения.

A.С.Норова строгое замечание, а цензоры М. Н. Похвистнев и Д. С. Ржевский лишаются места за публикацию в «Москвитянине» повести.

B.Лихачева «Мечтатель», в которой содержится вопрос: «Зачем на свете не уравнены все состояния? Зачем богатый имеет преимущест.

Т7 во над бедным?" .

В этот мрачный период русской истории запрещен «Иллюстрированный альманах», а также очередной выпуск славянофильского «Молаевские жандармы и литература 1826−1855 гг. 2-е изд., СПб., 1909; Маркович Б. А. Эпоха Николая I. Исторический очерк. Отд. оттиск. Б.М., Б.Г.- Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки по истории социалистической журналистики в России XIX века. М.- Л.: Гос-изд-во, 1927; «Современник» в 40−50 гг. От Белинского до Чернышевского. Л.: Изд-во сов. писателей, 1934; Дементьев А. Г. Очерки по истории русской журналистики 1840−1850-х гг. М.- Л.: ГИХЛ, 1951.

16 Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1897, кн. II, с. 370.

Т7 Москвитянин, 1854, J& 12, кн. 2, отд. I, с. 228. Об этом инциденте см. в кн.: Барсуков Н. П. Кизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1899, кн. 13, с. 216. Никитенко A.B. Записки и дневник: 1826−1877. СПб., 1893, т. I, с. 574. сковского сборника", предупреждены и взяты под особый контроль журналы «Современник», «Отечественные записки», которые, по мнению М. А. Корфа, проповедовали коммунистические идеи «под разными то иносказательными, но очень прозрачными для посвященных формами». Имя умершего в 1848 году В. Г. Белинского находится под запретом.

Цензурный террор сопровождается полицейскими акциями. В апреле 1849 года разгромлен кружок М. В. Петрашевского, арестованы Ф. М. Достоевский, А. И. Пальм, А. Н. Плещеев, в феврале 1850 годаН.П.Огареввыслан в 1848 году в Вятку М. Е. Салтыков, а в 1852 году в Спасское-Лутовиново — И. С. Хургенев. Полицейский надзор устанавливается за многими писателями, в том числе славянофиламижестоко подавляются крестьянские волнения, особенно 18 541 855 годов. Все эти и другие известные факты дали последнему периоду царствования Николая I наименование «мрачного семилетия» .

Разгул «крайней реакции» естественно вызывает повышенную эмоциональность в оценках «тяжелого», «рокового семилетия», побуждает нередко видеть в нем прежде всего явления «общественной.

TQ деморализации", по выражению В.Е.Евгеньева-Максимова. Так, например, П. В. Анненков считал, что в годы правительственного террп popa «образовалась умственная пустота в общественной жизни». Н. А. Котляревский называл это время серым и глухим периодом, Д.Н. то.

См.: Из записок барона (впоследствии графа) М. А. Корфа. — Русская старина, 1900, т. 101, март, с. 571.

Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки по истории социалистической журналистики в России XIX века, с, 56.

Анненков П. В. Литературные воспоминания. М.: ГИХЛ, 1960, с. 490. Как известно, критик хотел написать очерки переходной эпохи «от 48 до 58 года», но не осуществил своего замысла.

Овсянико-Куликовский относил его к эпохе застоя. «Мрачный период», «темный период» — самые распространенные характеристики «пя.

22 тидесятых годов" .

А.М.Скабичевский дает во 2-ой главе «Истории новейшей русской литературы» весьма примечательный перечень вопросов перед анализом «мрачного семилетия»: «I — Общая картина реакции 50-х годов и давление ее на литературу. Бесцветность и бесхарактерность всех органов печати. Исчезновение направлений. Кочующие писатели. 2 — Преобладание в журналах специальных научных статей и мелочных библиографических изысканий. 3 — Сказочная великосветская беллетристика. Барышническая полемика. Отсутствие общеро ственной сатиры» .

В «Истории новейшей русской литературы» С. А. Венгерова «конечные годы дореформенной эпохи (1848−1855)» характеризуются как безвремение с присущими ему чертами общественной апатии и идейного оскудения. Исследователь верно говорил о потерях, которые понесла литература тех лет по вине правительственного террора, но при этом старался вопреки фактам не замечать ее приобретений в ходе поступательного движения реализма. Он предлагал «смотреть от м Котляревский H.A. Канун освобождения: I855-I86I. Петроград, 1916, с. 33- Овсянико-Куликовский Д. Н. Собр.соч.: История русской интеллигенции, 6-е изд. М.: Госизд-во, 1924, т. 8, ч. 2, с. 34,.

Пыпин А. Н. История русской литературы. СПб., 1913, т. 4, с. 599- Чешихин-Ветринский В.Е. В сороковых годах: Историко-литературные очерки и характеристики. М., 1899, с. 89. ° Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы: 18 481 890. СПб., 1891, с. 15. не на то, чем была литературная производительность 1848−1855 гг., а чем она могла бы быть, если бы на нее не влияли неблагоприят-24 ные условия". В отличие от Венгерова Соловьев (Андреевич) не разделял крайне нигилистического отношения к литературе «мрачного семилетия» и тем не менее писал об этом времени: «50-ые годы. Их называют обыкновенно пустым местом русской литературы. Это преувеличение, конечно, но действительно эти годы создали.

25 очень мало своего, оригинального, своей физиономии у них нет" .

Односторонние негативные оценки литературы, в том числе повествовательной прозы, «мрачного семилетия» до конца не изжиты нашей современной наукой: еще встречаются работы, в которых говорится о полном или частичном прекращении развития «реалистически-обличительных начал» в русской словесности рассматриваемого ос периода. В наших учебниках это время характеризуется преимущественно в политическом аспекте: в целях иллюстрации отрицательного воздействия правительственных репрессий на литературную 7 жизнь*. В трудах таких известных зарубежных русистов, как Адольф Стендер-Петерсен, вообще отсутствует упоминание о «пятиол Венгеров С. А. История новейшей русской литературы, ч. I, с. 212. рг.

Соловьев (Андреевич) Е. А. Очерки по истории русской литературы XIX века. 3-е изд. СПб., 1907, с. 197.

Чалый Д. Реализм русской литературы: 40-е годы XIX века. Киев: Наукова думка, 1964, с. 270.

Поспелов Г. Н. История русской литературы XIX в. Гл. 8. Общественная реакция 1848 г. и ее отражение в литературной жизни, с. 74−86. ро десятых годах" в развитии реализма.

Конечно, политическая реакция усложняла работу писателейодних надолго изымала из литературной жизни (Достоевский, Салтыков), других запугивала (Дутков, Даль), за третьими бдительно следила (Тургенев, Некрасов). И все-таки она не смогла лишить современную ей литературу оригинальной, собственной «физиономии',' не смогла остановить движение реализма. Недаром передовые современники «мрачного семилетия» в лице А. И. Герцена, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского полагали, что царизм «не в силах. задушить все ростки прогресса», что литературу периода реакции «нельзя упрекнуть. в уклонении от своего настоящего прекрасного и бла.

29 городного назначения". Чернышевский в 1855 году утверждает: «Не совершенно же бесплодны были эти последние годы — наша литература приобрела несколько новых талантов. успевших уже дать нам несколько прекрасных произведений. в которых нельзя не ви.

ЯП деть залогов будущего развития" .

Непрерывность поступательного развития русского реализма во многом обусловлена связью передовой отечественной литературы с.

Stender-Petersen А. Goschichte der russischen Literatur.

Munchen, 1957, Bd. 2.

29 Герцен А. И. Собр.соч.: В 30-ти т. М.: Изд-во АН СССР, 1956, т. 7, с. 254- Некрасов H.A. Полн.собр.соч. и писем. М.: ГИХ1, 1950, т. 9, с. 289. В дальнейшем ссылки на эти издания даются в тексте с указанием тома и страницы.

30 Чернышевский Н. Г. Полн.собр.соч.: В 15-ти т. М.: ОГИЗ, ГИХЛ, 1947, т. 3, с. 8. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.

ОТ антикрепостническим движением в стране. В нашем литературоведении уже говорилось о том, что в эксплуататорском обществе порой складываются такие общественные ситуации, при которых интеллектуальные возможности нации концентрируются в литературном творчестве, способствуя его расцвету вопреки застою в официаль.

32 ной политике и экономике. В «пятидесятые годы» Чернышевский справедливо замечает: «Литература у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа» (3, 303).

В это время Россия представляет пример интенсивного развития литературы в неблагоприятных социальных условиях, противоречащих глубинным потребностям нации. Именно этим временем иллюстрирует В. И. Ленин положение о том, что в эпоху реакции «мысль передовых представителей человеческого разума подводит итоги прошоо лому, строит новые системы и новые методы исследования». Показательно, что в «пятидесятые годы» Чернышевский создает и публикует новаторскую диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности» (1853−1855), обобщает опыт развития критического реализма, его теории и практики в «Очерках гоголевского периода русской литературы» (1855−1856). В годы «мрачного семи.

ЯТ.

Известно, что в годы реакции число крестьянских волнений увеличилось по сравнению с периодом формирования и расцвета натуральной школы. — См. в кн.: Крестьянское движение в России в 1850—1856 гг. М.: Соцэкгиз, 1962, с. 732- Крестьянское движение в России в 1826—1849 гг. М.: Соцэкгиз, 1961, с. 817. ор

Андреев Ю.А. О неравномерности литературного развития. — Ясская литература, 1973, № 3. яя.

Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии. — Полн. собр.соч., т. 12, с. 331. летия" складывается новая «манера» ТургеневаГерцен и Л. Толстой прокладывают в искусстве новые пути, ставят перед ним новые, крайне важные задачи. Исследователи, которые занимаются изучением названных писателей, обычно отмечают значение «пятидесятых годов» в становлении и развитии этих творческих индивидуальностей34.

Новые качества в реализме «пятидесятых годов», позволяющие видеть в нем определенный этап литературного развития, обусловлены не хронологическими рамками десятилетия, а главным образом переломными моментами в общественной жизни страны. Однако возникают эти качества несколько позже тех исторических сдвигов, которые способствуют их появлению. Они становятся заметными в литературе на рубеже 1849−1850 гг. и преломляются в иные свойства где-то в 1856—1857 годах, в то время как «мрачное семилетие» длится с 1848 года по 1855 год. Его внешние границы — учреждение в апреле 1848 года и упразднение в декабре 1855 года Бутурлинского комитета, смерть в мае 1848 года Белинского и в феврале.

1855 года Николая I. При этом новые черты, присущие прозе «пя Эльсберг Я. Е. Стили реализма и русская культура второй половины XIX в. — В кн.: Типология стилевого развития XIX в. М.: Наука, 1977. Маймин Е. А. Лев Толстой: Путь писателя. М.: Наука, 1978. Курляндская Г. Б. Структура повести и романа И. С. Тургенева 1850-х годов. Тула: Приокское изд-во, 1977. И. Г. Неупокоева замечает, что» понятие «литературная эпоха» не совпадает с понятием «историческая эпоха», но они взаимосвязаны". — См. в ее книге: История всемирной литературы: проблемы системного и сравнительного анализа. М.: Наука, 1976, с. 245. Это несовпадение касается не только объема содержатидесятых годов", проявляются не у всех писателей тех лет одновременно и обнаруживаются не во всех произведениях с одинаковой отчетливостью.

Историческое своеобразие любого этапа в развитии реализма проявляется как преобладающая, репрезентативная идейно-эстетическая тенденция, степень и своевременность выражения которой в каждом отдельном случае зависит от особенностей творческой индивидуальности. Например, в одном и том же 1849 году вышли в свет «Сон Обломова» И. А. Гончарова и «Гамлет Щигровского уезда» Тургенева, но эти произведения отражают ведущие тенденции разных литературных эпох. Гончаров с его пристрастием к изображению устоявшихся социальных явлений, с его неторопливостью в издательских делах публикует отрывок из будущего романа, написанный еще в.

1847 году в духе натуральной школы, подчеркивающей пагубное влияние среды на человека. Тургенев с его умением угадывать новые потребности общества, новые идеи, стоящие «на очереди», пишет в.

1848 году рассказ «Гамлет Щигровского уезда», опережая многих своих современников в критическом восприятии зависимости человека от обстоятельств.

Подобная ситуация наблюдается и среди второстепенных писателей: в том же 1849 году Е-утков печатает «Странную историю», где в соответствии с господствующей в натуральной школе тенденцией высмеивает романтика, показывает его опошление. В это же время на страницах «Отечественных записок» появляется роман Пальма «Жак Еичовкин», в котором автор-петрашевец сочувственно изображает мечтателя, переоценивает его, отступая от сложившихся в сороковые годы канонов. Хотя историческое своеобразие реания, но и частично хронологических границ. лизма «пятидесятых годов» обнаруживается не во всех прозаических произведениях тех лет, тем не менее оно более ощутимо в повествовательных жанрах, господствующее положение которых утвердилось в литературе еще во времена натуральной школы.

В каждом литературном направлении, на каждом этапе его развития складывается своя жанрово-родовая система. Проблема взаимодействия жанров внутри этой системы не исключает вопроса о соподчинительных связях между ними, в частности вопроса о ведущей роли повествовательной прозы в реалистической литературе «пятидесятых годов». В рассматриваемый период повествовательная проза сохраняет главенство в изменившейся жанрово-родовой ситуации: в это время наблюдается оживление поэзии и драматургии, которым в натуральной школе принадлежала очень скромная роль. В. И. Кулешов обоснованно называет натуральную школу в основном школой прозаиол ков. Белинский с начала сороковых годов не пишет театральных обзоров вследствие кризисного состояния драматургии. Но уже в 1851 году появляется на страницах «Библиотеки для чтения» озабоченная информация: «В последнее время все наши беллетристические.

37 таланты помешались на драме". Действительно в «пятидесятые годы» создают пьесы многие писатели, талантливые и второстепенные, такие, как П. Григорьев, А. Жемчужников, А. Островский, А. Писемский, А. Потехин, А. Сухово-Кобылин, И.Тургенев.

Критика тех лет замечает «признаки новой жизни искусства» в активизации не только драматургии, но и поэзии. Во времена натуральной школы Белинский спокойно констатирует уменьшение количе.

Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века, с. 127.

Библиотека для чтения, 1851, т. 107, отд. 5, с. 31. ства стихотворений в текущей словесности, видя в этом факте ее силу, а не слабость. Однако Некрасов в 1850 году уже сожалеет о малочисленности второстепенных поэтов, о пренебрежении журналов к стихам (9, 192, 193). Вскоре, в 1853 году, Ап. Григорьев с удовлетворением отмечает возрождение интереса к поэзии, оживление оо лирических жанров. А. В. Дружинин приветствует этот «взрыв поэqq зии». «Только период времени от 1840 до 1850 года был неблагоприятен для стихов, — поясняет С. С. Дудышкин. — С пятидесятых годов начались в журналах жалобы на то, что проза будто бы совершенно подавила стихи. в наше время много поэтических талан-. тов»^. Среди них — А. Майков, Н. Огарев, Н. Некрасов, И. Никитин, ¦ Я. Полонский, Ф. Тютчев, А.Фет.

И все-таки Чернышевский справедливо утверждает в «Очерках гоголевского периода русской литературы»: «.до настоящего времени прозаическая форма была и продолжает быть для нас гораздо плодотворнее стихотворной» (3, 17). По мнению К. С. Аксакова, «по.

41 вести, романы и комедии в прозе читаются больше стихотворений .

Москвитянин, 1853, № I, кн. I, критика и-библиография, с. 36. э Дружинин A.B. Собр.соч. СПб., 1865, т. 6, с. 803. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы. Отечественные записки, 1855, № 8, отд. 4, с. 104, 105. О принадлежности цитируемой статьи Дудышкину см.: Егоров Б. Ф. Библиография трудов С. С. Дудышкина. — В кн.: Ученые записки Тартуского ун-та, 1962, вып. 119, труда по русской и славянской филологии, с. 226. Аксаков К. С. Обозрение современной литературы. — Русская беседа, 1857, т. I, кн. 5, с. 12.

А.Д.Галахов, характеризуя состояние русской литературы в 1851 году, находит более замечательным и обильным в журналах «отдел.

4? словесности повествовательной". Ап. Григорьев в «Обозрении наличных литературных деятелей» отмечает растущую приверженность писателей и читателей к повести. «Повесть, — говорит он, — со.

4Я ставляет в наше время любимую форму выражения мысли". Критик из «Библиотеки для чтения» уточняет: «Повесть из родного быта и о родном быте. всего более интересует нас» 44.

Повесть, названная еще Белинским настольной книгой читательского большинства, тесно соседствует с романом, играет заметную роль в его судьбе. Отсутствие в «пятидесятых годах» четкости в жанровых определениях подчас размывает границы между повестью и романом. Так, Тургенев вначале не считает «Родина» романом и поэтому публикует его в своем сборнике, носящем название «Повести и рассказы» (1856). В это время от повести часто идет прямой путь к роману. Например, М. В. Авдеев «собирает» в 1852 году роман «Тамарин» из ранее напечатанных им повестей: «Варенька. Рассказ Ивана Васильевича» (1849), «Тетрадь из записок Татарина» (1850), «Иванов» (1851). Трилогия Л. Толстого в сущности тоже роман, составленный из повестей, неодновременно увидевших свет: «История моего детства» (1852), «Отрочество» (1854), «Юность» (1857). В «пятидесятые года» малые повествовательные жанры в целях до.

Отечественные записки, 1852, № I, отд. 5, с. 12. О принадлежности данной части статьи А. Д. Галахову см. в кн.: Егоров Б. Ф. Очерки по истории русской литературной критики середины XIX в.: Учеб.пособие. Л.: ЛГПИ, 1973, с. 46.

Москвитянин, 1855, № 15, кн. I, журналистика, с. 185.

44 Библиотека для чтения, 1855, т.133, сентябрь, отд. 6, с. 18. преодоления присущей им фрагментарности, одноаспектности в изображении действительности нередко собираются писателями в отдельные циклы, такие, как «Записки охотника» Тургенева (1852), «Очерки крестьянского быта» А. Писемского (1856), «Севастопольские рассказы» Л. Толстого (1855−1856). Циклизация повествовательных жанров имеет давнюю традицию, но в реалистическом искусстве у нее свое содержание, свои истоки, восходящие к особому типу мышления, к осознанию целостности и многообразия мира.

Все жанровые разновидности повествовательной прозы дают, по словам Некрасова, простор «уму, взгляду на вещи и наблюдательности» (9, 191). При этом у прозаиков, по мнению критиков тех лет, обнаруживается большее, чем у поэтов, единодушие в приверженности к реализму. «В повестях и романах, — утверждает в 1853 году Дудышкин, — есть то единство, которого напрасно ищем в стихах.

Ни повесть, ни роман не могут нравиться публике, если в них нет.

45 жизни действительной". Конечно, упомянутое единство характерно для лучших произведений повествовательной прозы «пятидесятых годов». Оно не распространяется на литературную продукцию таких плодовитых писателей, как В. А. Вонлярлярский или Е. П. Ростопчина, которая к тому же осуждала в письме к Ф. Глинке и его супруге от 1851 года «наваждение прозы, реализма» в искусстве, Ведущая роль повествовательной прозы в жанрово-родовой системе тех лет определяется не только ее количественным преобладанием, но и теле.

Отечественные записки, 1853, № I, отд. 4, с. 23. О принадлежности цитируемой статьи Дудышкину см.: Егоров Б. Ф. Библиография трудов С. С. Дудышкина. — В кн.: Ученые записки Тартуского ун-та, 1962, вып. 119, с. 224.

Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. II, с. 358. матическим, и стилевым воздействием на поэтические и драматические жанры. Господствующее положение повествовательных жанров в литературе рассматриваемого периода, наиболее ощутимое отражение в них эволюции творческого метода дает возможность выявить своеобразие реализма «пятидесятых годов», опираясь преимущественно на прозу: на повести, романы, рассказы, очерки ведущих писателей и рядовых беллетристов.

В «пятидесятые годы» продолжается начатое натуральной школой приобщение к реализму «массового» писателя и читателя, но одновременно идет процесс формирования ярких творческих индивидуальностей. Своеобразие реализма русской прозы «пятидесятых годов» обнаруживается прежде всего в произведениях талантливых писателей: Герцена, Толстого, Тургенева, Гончарова, Писемского, а также Григоровича. Но некоторые существенные особенности исторического этапа в литературном развитии выражаются второстепенными беллетристами более тенденциозно, более выпукло, хотя их творчество, как правило, страдает бесстильностью или стилевым эклектизмом. «Чем меньше степень индивидуализации стиля, — отмечал В. В. Виноградов, — тем больше выделяется в нем объектно-структурных качеств (например, при характеристике специфики стилистических свойств литературного направления, литературной школы, ли.

47 тературного объединения)". Поэтому естественно наше внимание к творчеству рядовых писателей, особенно тех из них, которые пришли в литературу в «пятидесятые годы» или приобрели известность в это время: М. В. Авдеев, В. Крестовский (Н.Д.Хвощинская — прозаик), И. Т. Кокорев, М. Л. Михайлов, А. А. Потехин, Е.1Ур (Е.С.Салиас Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М.: 1ЖЛ, 1961, с. 16. де ^урнемир) и другие.

Интерес к литературной «периферии» характерен и для жур нальной критики тех лет. «Библиотека для чтения», например, в своем критическом отделе признается, что ей более близки поэты и.

48 прозаики, относящиеся «к разряду обыкновенных талантов». Многие критики тех лет разделяют взгляд Белинского на беллетристов, считают их необходимыми. Как известно, Белинский в ряде статей, в том числе в рецензии на книгу Н. Полевого «Столетие России.», предлагает свое, особое толкование слов «беллетристика», «беллетрист». По мнению критика, беллетристика не ремесло, «она выше ремесла, но ниже искусства», а беллетрист, владея небольшим талантом, зависит от гения, «живет чужим умом», однако совершает нужное дело, поэтому презрение к нему неуместно^. Вслед за Белинским Анненков желает русской литературе иметь как можно больше «беллетристических талантов», обладающих знанием жизни, зор-5П костью взгляда. Дудышкин объясняет усиление интереса к беллетристам, рост их числа тем, что «условия школы реальной. молы, создающей типы из жизни действительной, вседневной и обыкновенной», дают «и талантам второстепенным средства делаться замечательными, если у них есть только наблюдательность и житейская 51 опытность». Следовательно, признание в эти годы необходимости до.

Библиотека для чтения, 1854, т. 123, ч. 2, отд. 5, с. 43.

Белинский В. Г. Полн.собр.соч. М.: Изд-во АН СССР, 1955, т. 9, с. 309, 310. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.

Анненков П. В. Заметки о русской литературе прошлого года. -Современник, 1849, № I, отд. 3, с. 20.

5 Т.

Отечественные записки, 1855, № I, отд. 4, с. 58. О принадлежи полезности беллетристики и беллетристов связано с развитием реализма, с расширением его влияния.

Критика «пятидесятых годов» интересуется прежде всего талантливыми прозаика!®-, такими, как Л. Толстойо нем пишут Анненков и Чернышевский («Современник», 1855, № I- 1856, № 12), Ду-дышкин («Отечественные записки», 1852, № 10- 1855, № 12- 1856, Л II) и Дружинин («Библиотека для чтения», 1856, Л 9). Но в поле зрения критиков постоянно находятся и «скромные», «второстепенные», «обыкновенные таланты», в частности В. Крестовский («Пантеон», 1854, т. 16, В 7), Евг. ЗД («Современник», 1852, № I, 1854, № 5- «Москвитянин», 1850, № 7).

Утверждение реализма «вширь» предполагает рост числа и авторитета «обыкновенных талантов» не только в художественной литературе, но и в литературной критике. Б. Ф. Егоров в «Очерках по истории русской литературной критики середины XII века» называет имена многочисленных сотрудников критических и библиографических отделов в главных журналах тех лет: в «Современнике», в «Отечественных записках», в «Москвитянине», в «Библиотеке для чтения». Среди них — Б. Алмазов, А. Галахов, П. Кудрявцев, А. Рыжов, Т. Филиппов, Е. Эдельсон и другие представители «рядового состава» критики, на фоне которых особенно заметна значительность ее ведущих полпредов. В «пятидесятые годы» активизируется литературно-критическая деятельность Дудышкина, Ап. Григорьева, Некрасова, Панаева. С 1849 года Анненков и Дружинин становятся профессиональными критиками, а в 1853 году в критике дебютирует Чернышевский. ности цитируемой статьи Дудышкину см.: Егоров Б. Ф. Библиография трудов С. С. Дудышкина. — В кн.: Ученые записки Тартуского ун-та, 1962, вып. 119, с. 226.

Мнение Скабичевского о бесцветности «беспутной критики» тех лет,.

52 якобы обрекающей беллетристику на блуждания в потемках, противоречит фактам литературной жизни «пятидесятых годов». В это время демократическая критика углубляет философско-эстетические основы реалистического искусства, ищет в нем новые черты, исследует его преемственные связи.

Истоки своеобразия повествовательной прозы «пятидесятых годов» — в динамике социальной жизни, в поступательном движении реализма, в сопровождающей его ассимиляции литературных традиций Возможно, наличие в прозе «пятидесятых годов» ярко выраженных стилевых традиций, как и стилевых тенденций, получивших дальнейшее развитие, в какой-то мере объясняет стремление одних исследователей присоединить ее к натуральной школе, других — к литературе шестидесятых годов.

Преемственность этапов в интенсивном развитии реалистического направления осуществляют прежде всего те писатели, которые прошли школу Белинского и продолжали, подобно Герцену, Гончарову, Григоровичу, Некрасову, Панаеву, Писемскому, Тургеневу, литературную деятельность в «пятидесятые годы». У них нередко учились художники, пришедшие в литературу в период «мрачного семилетия», как учился, например, у Тургенева молодой Толстой, посвятивший автору «Записок охотника» журнальную публикацию «Губки леса» (1855).

Поскольку многие реалисты «пятидесятых годов» начинали свой со.

Скабичевский A.M. Сорок лет русской критики. 1820−1860. — В кн.: Соч. А.Скабичевского. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики. 2-е изд. СПб., 1895, т. I, с. 417, 425. творческий путь в натуральной школе, «вышли» из нее, постольку они дорожат ее опытом, размышляя над актуальным для того времени вопросом: за кем и с кем идти, где искать, говоря словами Ал. Григорьева, «исходную точку современного состояния» русской словесности. Типологические соответствия в творчестве реалистов сороковых и «пятидесятых годов» дополняются контактными связями по принципу сходства и контраста.

Однако не все литературные деятели «пятидесятых годов» ценят традиции натуральной школы. Так, например, Дружинин выступает против «духа рабского подражания натуральной школе», которую он обвиняет в псевдореализме (6, 335). Ап. Григорьев пытается предостеречь современных писателей от влияния натуральной школы,.

53 приписывая ей «мертвую копировку» действительности. Он с удовлетворением пишет в 1853 году: «Умерло то направление, которое за несколько лет назад свирепствовало в литературе под именем натуральной школы» (9, 63). Очевидно, подобные высказывания породили у некоторых дореволюционных исследователей представление о «мрачном семилетии» как о времени, когда были забыты все идеи кд сороковых годов, когда была «традиция насильственно прервана». Но эти суждения Скабичевского и Шпина не опираются на всесторонний анализ художественной прозы тех лет и не учитывают относо.

Григорьев Ап.А. Собр.соч. М., 1916, вып. 9, с. 38. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием выпуска и страницы.

54 Скабичевский А. М. Сорок лет русской критики. — В кн.: Соч. А. Скабичевского. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики, т. I, с. 429- Пыпин А. Н. История русской литературы, т. 4, с. 599. шение демократической критики к натуральной школе. Хотя Ал. Григорьев разделяет в данный момент славянофильские взгляды, а Дружинин проповедует «западническую» доктрину, оба критика временно сближаются между собой в конце рассматриваемого периода на почве неприязни к натуральной школе, на почве ревизии наследия Белинского. Ал. Григорьев в 1855 году откровенно признается: «Дружинин окончательно сходится с нами», он начал как гаер, но кончает как «серьезный и честный литератор», не захотевший стать «прозелитом безобразной натуральной школы» .

В конце «пятидесятых годов» Ап. Григорьев («Замечания об отношении современной критики к искусству» — 1855) и Дружинин («Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения» — 1856) откровенно говорят о необходимости «пересмотра» взглядов вождя и теоретика натуральной школы. Ап. Григорьев именует убеждения Белинского «терниями» мысли, «дикими нравственными понятиями», от которых, по его словам, нужно очистить «поле литературы. Впоследствии, в шестидесятые годы, Ап.Гри.

Москвитянин, 1855, № 13, кн. I, журналистика, с. 108, 117, 118.

56 Там же, с. 116, 132.

Полемика вокруг наследия Белинского, а также Душкина, Гоголя, Лермонтова достаточно полно освещена в специальных учебных и научных изданиях, например: Николаев П. А. Реализм как творческий метод: историко-теоретические очерки. М.: Изд-во МГУ, 1975; Пруцков Н. И. В. П. Боткин и литературно-общественное движение 40−60-х годов XIX ст. — В кн.: Ученые записки Грозненского педин-та, 1947, $ 3, филол. серия, вып. 3. Кулешов В. И. История русской критики ХУШ-Х1Х веков. 2-е изд. М.: Просвещение, 1978. горьев в связи с эволюцией собственных взглядов изменит отношение к Белинскому, увидит в нем «великого учителя», хотя и не сделается его единомышленником («Белинский и отрицательный взгляд в литературе» — 1861). В указанное время по тактическим соображениям терпимее станет к Белинскому и Дружинин, автор статьи «Сочинения В.Г.Белинского» (1860).

Нигилистическое отношение к наследию Белинского, проявившееся в конце «пятидесятых годов» в работах Григорьева и Дружинина, послужило основанием для несправедливого одностороннего мнения, в частности Скабичевского и Антоновича, согласно которому в период «крайней реакции» «все великие заветы Белинского были забыты» ,.

СП стали «мертвым, непроизводительным капиталом в литературе». На самом деле «полемическая жесткость» Ап. Григорьева к наследию Белинского вызывает у ряда критиков тех лет решительное осуждение. Так, например, Дудышкин на страницах «Отечественных записок», возражая Григорьеву, напоминает о великих заслугах Белинского в разработке таких категорий, как народность, художественность, па-58 фос. Некрасов в «Заметках о журналах за октябрь 1855 года», помещенных в «Современнике», с возмущением пишет об отрицании Григорьевым заслуг Белинского, особенно неприличном в обстановке правительственных преследований даже памяти о великом критике (9,.

R7.

Скабичевский A.M. История новейшей русской литературы, с. 24- Антонович М. А. Литературно-критические статьи. М.- Л.: ГИХЛ, 1961, с. 367.

58 Отечественные записки, 1855, № II, отд. 4, с. 37. О принадлежности данной статьи Дудышкину см.: Егоров Б.$. Библиография трудов С. С. Дудышкина. — В кн.: Ученые записки Тартуского ун-та, 1962, вып. 119, с. 226.

344). Панаев в «Заметках и размышлениях Нового поэта по поводу русской журналистики» упрекает Ал. Григорьева в отсутствии уваже.

59 ния к идеям Белинского. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» говорит о Белинском от лица преданных и благодарных ему учеников. Он напоминает современникам основные положения теории Белинского и развивает его учение на основе новых фактов литературной жизни. Поэтому мы не согласны с теми исследователями, которые полагают, что в годы реакции никто не мог заменить в «Со.

60 временнике" умершего Белинского и эмигрировавшего Герцена .

С середины «мрачного семилетия» главным преемником идей Белинского становится Чернышевский. Подобно Белинскому, он пишет о благотворном влиянии Гоголя на развитие критического направления в русской прозаической литературе, о гоголевском периоде в ее истории. По мнению Чернышевского, Гоголь открывает эпоху господства повествовательной прозы в художественной словесности. Критик различает в гоголевском периоде русской литературы фактически два этапа: первый, получивший «при своем появлении название натуральной школы», и второй, представленный творчеством тех поэтов и беллетристов, которые «достигли первенства. только уже в со.

Современник, 1855, № 7, современные заметки, с. 106.

СП.

Дементьев А. Г. Очерки по истории русской журналистики 18 401 850-х годов, с. 107. Тем более нам чужда точка зрения Венге-рова, считавшего, что после смерти Белинского Дружинин занял «место первого критика». Правда, Венгеров полагает, что лидерство Дружинина в критике «может служить только отрицательною характеристикою любопытного и малоисследованного промежутка, который отделяет Белинского от Добролюбова». — См. в кн.: Собр.соч. С. А. Венгерова, СПб., 1911, т. 5, с. 3. последние годы. жизни или после. смерти" Белинского (3,292, 309).

Отношение к Гоголю на первый взгляд сближает Чернышевского с Ап. Григорьевым, который позднее, в шестидесятые годы, обратит особое внимание на Пушкина, увидит в нем «наше все». А в рассматриваемый период Ап. Григорьев все живое в литературе связывает с традициями Гоголя, который олицетворяет, по его мнению, «имя эпохи». Однако Ап. Григорьев ценит в Гоголе «потребность примирения» идеала с жизнью, пытается выдать слабые стороны творчества писателя за достоинства. Чернышевский не считает «сочинения Гоголя безусловно удовлетворяющими всем современным потребностям русской публики» (3, 9), но в отличие от Григорьева воздает должное их самобытной сатире, критическому элементу.

По-разному относятся Чернышевский и Ап. Григорьев к наследию Лермонтова. Ап. Григорьев вынужден признать «некоторое косвенное влияние Лермонтова» на современных писателей, особенно таких, как Авдеев, Хвощинская, Евг. ЗУр, но считает это влияние нежелательным, потому что относит «лермонтовский протест личности» к области устаревшего романтизма. Критик упрекает Тургенева, Григоровича и других прозаиков тех лет «в порче гоголевских элементов» .

6Х лермонтовским воззрением". Чернышевский, напротив, приветствует традиции Лермонтова в текущей словесности, с удовлетворением отмечает преемственную связь межлу психологизмом автора «Героя нашего времени» и «диалектикой души» Толстого.

Лермонтов и Гоголь не привлекают в «пятидесятые годы» пристального внимания Дружининакритик не одобряет «гоголемании», противопоставляя ей культ неверно интерпретируемого Пушкина. Изст ох Москвитянин, 1853, Л I, кн. I, отд. 5, с. 6. вестно, что в статье 1855 года «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений» Дружинин стремится представить великого поэта сторонником «чистого», «артистического» искусства, воплощением «русской терпимости» .

Демократическая критика тех лет не отрицает нравственно-эстетического влияния поэзии и личности Пушкина, Так, например, Чернышевский, хотя не преодолевает известной односторонности в понимании Пушкина, тем не менее советует современным писателям учиться у великого поэта прежде всего подлинной народности, широкой образованности, зоркой наблюдательности. По мнению Чернышевского, отличие текущей словесности от поэзии Пушкина не исключает некоторой «общности» между ними, вытекающей из близости «литературных и гуманных интересов» «тогдашнего» и «нынешнего времени» (2, 475). Критик замечает среди своих современников поклонников пушкинской поэзии и не порицает их за предпочтение «Пушкина Гоголю» (2, 475). Герцен чтит в Душкине великого национального поэта, который откликается на все запросы современности, • сохраняет в годы мрачного правления Николая I веру в человека, в его лучшее будущее. Свободолюбивая поэзия Пушкина была, по словам Герцена, утешением и залогом (7, 214−215).

Суждения Герцена о великом русском поэте относятся к началу «пятидесятых годов» («О развитии революционных идей в России» -1850−1851), упомянутые высказывания Чернышевского о Душкине принадлежат к концу рассматриваемого периода («Сочинения Пушкина» -1855, «Очерки гоголевского периода»). Следовательно, интерес к великому поэту, основоположнику критического реализма, — постоянная примета литературной жизни «пятидесятых годов» .

В это время происходит дальнейшее теоретическое осмысление и художественное преломление традиций Пушкина, Лермонтова, Гоголя в свете опыта натуральной школы. Не случайно Герцен в статье «О развитии революционных идей в России» относит сатирический смех Гоголя, мужественную печальную мысль Лермонтова, свободолюбие и оптимизм Пушкина к истокам грядущего расцвета русской лиср тературы .

Имена великих русских реалистов, цитаты из их сочинений часто встречаются не только в таких талантливых произведениях, как «Былое и думы» Герцена (1852−1868), «Р^дин» Тургенева, но и в рядовой беллетристике «пятидесятых годов»: в «Жаке Еичовкине» Пальма, в «Нынешней любви» Авдеева (1851), в «Трех порах жизни» Евг.^УР (1854), в «Мечтателе» Лихачева. Этот факт свидетельствует о том, что творчество основоположников критического реализма стало достоянием повседневной жизни, ориентиром для массового читателя и обыкновенного писателя.

В преданности традициям Душкина и Гоголя критика тех лет видит преимущество повествовательной прозы, которого нет у поэзии. «Повесть и роман, — утверждает Дудышкин в статье „русская литература в 1852-м году“ , — гораздо благодарнее к великим образцам. к Душкину и Гоголю» 00. При этом реалисты «пятидесятых годов», как правило, не хотят «исключительно следовать одному из них» (В.Боткин). В это время Некрасов рекомендует молодым писало.

П.А.Николаев отмечает стремление критики 50−60-х годов при обсуждении вопроса о традициях Душкина, Гоголя, Лермонтова «определить центральные течения в русском реализме по содержательным признакам, по пафосу писательского отношения к изображаемой жизни». — См. в кн.: Николаев П. А. Реализм как творческий метод, с. 68.

Отечественные записки, 1853, № I, отд. 4, с. 23. телям идти «по следам Пушкина» (9, 364) и «по стопам» Гоголя (10, 233). Прозаики тех лет часто говорят о пользе синтеза традиций Пушкина и Гоголя, стремясь избежать некоторой односторонности в преемственных ориентациях натуральной школы^.

Литературные деятели рассматриваемого периода проявляют больший интерес по сравнению с реалистами сороковых годов к наследию Пушкина. Так, в 1855 году Тургеневу хочется, чтобы пушкинское влияние выступило «вперед», но не заменило, не вытеснило гоголевского влияния, которое тоже нужно «и в жизни, и в литера.

65 туре", «оба влияния, — считает писатель, — необходимы» .

Известное усиление (по сравнению с натуральной школой) пушкинского воздействия на литературу тех лет не отменяет, не ослабляет гоголевского влияния, но в какой-то мере приближает присущее шестидесятым годам «равновесие» в продолжении традиций великих реалистов. Поэтому можно говорить лишь о преимущественной ориентации одних писателей «пятидесятых годов» на опыт Пушкина (Герцен, Толстой, Тургенев), других — на опыт Гоголя (Гончаров, Писемский, Островский). И все-таки следует подчеркнуть особую приверженность к традициям Душкина ведущих писателей эпохи Г. Б. Курляндская, исследуя творческие контакты Тургенева, напоминает, что в литературе сороковых годов поблекло влияние Пушкина, предпочтение отдавалось Гоголю и Лермонтову. — См. в кн.: Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев и русская литература: Учебное пособие. М.: Просвещение, 1980, с. 41. сс.

Тургенев И. С. Полн.собр.соч. и писем: В 28-и т. Письма. М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1961, т. 2, с. 308. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием: соч. или письма, том, страница.

Герцена, Толстого, Тургенева .

Русскую литературу «пятидесятых годов» отличает интенсивность не только диахронных внутринациональных связей, но и синхронных межнациональных отношений. Русская словесность достигла к этому времени полной самостоятельности, обрела равноправие в семье европейских литератур. В «Очерках гоголевского периода» Чернышевский не без гордости заявляет: «Повести г. Гончарова, г. Григоровича, Л.Н.Т., г. Тургенева, комедии г. Островского так же мало. напоминают. что-либо чужое, как роман Диккенса, Текке-рея, Жоржа Санда. ни о ком из них нельзя сказать «Северный Диккенс», или «русский Жорж Санд», или «Теккерей северной Пальмиры» (3, 19−20).

Самобытность и зрелость русской литературы определяет характер контактов ее выдающихся представителей с зарубежными художниками: например, Л. Толстого, автора трилогии «Детство. Отрочество. Юность», с Ч. Диккенсом, автором «Дэвида Копперфилда» (1850), Тургенева, автора «Родина», «Постоялого двора» (18 521 855), с Жорж Санд, автором «Opaca» (I84I-I842), с Бичер-Стоу, автором «Хижины дяди Тома» (1852). Эти заочные и очные общения с Об их интересе к Пушкину, не исключающему внимания к Гоголю и Лермонтову, говорят многие исследователи, в том числе: Матю-шенко Л. И. От психологического течения критического реализма к социологическому. — В кн.: Развитие реализма в русской литературе, т. 2, кн. I, с. 151- Ковалев Вл.А. Поэтика Л. Толстого: Истоки. Традиции. М.: Изд-во МГУ, 1983, с. 87−140—Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев и русская литература, с. 6, 7- Шаталов С. Е. Художественный мир И. С. Тургенева. М.: Наука, 1979, с. 28. духовно близкими иностранными прозаиками имеют своим результатом не влияния, не заимствования, а укрепление русских писателей в гуманистической и критической направленности их творчества, подтверждающей проявление одной и той же исторической тенденции в различных национальных формах. русские литературные деятели «пятидесятых годов» стремятся к расширению контактов с зарубежными писателями, особенно английскими, продолжая в этом отношении традиции Пушкина, в творчестве которого были, как известно, «встречи» с Шекспиром, Байроном, В. Скоттом, Вильсоном, Корнуолом. Натуральная школа особенно в период своего формирования интересовалась преимущественно французской литературой, ее физиологическими очерками, произведениями В. Гюго, Жорж Санд, отчасти Э.Сю. русские журналы «пятидесятых годов» изобилуют переводами романов Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте (Керрер Белль), Л.^ульвера. К. Аксаков с удовлетворением констатирует в 1857 году рост внимания своих соотечественников к английской словесности: «Литература наша теперь полна переводами произведений литературы английской»^. В это время активными пропагандистами английских писателей становятся И. И. Введенский, А. В. Дружинин. Интерес к английской прозе находит отражение в беллетристике тех лет: так, в повести Марченко «Умная женщина» (1853) упоминаются имена Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте, становясь атрибутами моды.

Внимание к Англии в предвоенный и военный период принимает в России всеобщий характер, но пишут об этой стране, о ее литературе с разных идеологических позиций, преследуя разные полити Русская беседа, 1857, т. I, кн. 5, обозрение современной литератур!, с. 37. ческие цели. Например, «Москвитянин» в 1849 голу публикует статью С. Шевырева «Англия и Россия», где с позиций официальной народности оба государства рассматриваются как оплот существующих со политических систем, законов и веры. Английский консерватизм импонирует славянофилам. Так, А. С. Хомяков в статье «Аристотель и всемирная выставка» (1851) считает верность англичан своей СТарИо не проявлением их «умственной силы. Англия — страна промышленного прогресса, в которой господствует «практическое воззрение на жизнь», привлекает внимание «Библиотеки для чтения» и «Отечественных записок», которые постоянно дают обширную информацию о ее культуре.

Страна чартистского движения, буржуазно-демократических свобод находится в поле зрения и передовых русских деятелей: Чернышевского, Некрасова, Герцена, который приезжает в Англию в августе 1852 года. Еще в начале «мрачного семилетия» Герцен утверждает: «Надежды и стремления революционной России совпадают с надеждами и стремлениями революционной Европы и предрекают их союз в будущем» (7, 255). Английские реалисты напоминают Герцену русских писателей мужественным обличением «печального состояния внутренней жизни острова», талантом «искренности и отрицания». Критическая и гуманистическая направленность романов Диккенса и Теккерея позволяют Чернышевскому назвать этих английских романистов лучшими европейскими писателями. При этом русская прогрессивная критика чутко реагирует на малейшие отклонения английских писателей от логики и правды жизни. В частности, Чернышевского смущает приторная сентиментальность романов Диккенса, огорчает.

68 Москвитянин, 1849, № 4, кн. 2, Московская летопись, с. 96.

69 Хомяков A.C. Полн.собр.соч. 3-е изд. М., 1900, т. I, с. 187. ослабление сатиры в «Ньюкомах» Теккерея («Современник», 1857, № 2). Некрасова настораживает приверженность Диккенса к «той положительности, против которой он сам ратует» (9, 292). Однако то, что приветствуется Некрасовым и Чернышевским в лучших произведениях зарубежных авторов, осуждается Григорьевым и Дружининым, и наоборот, то, что порицается в западноевропейских писателях передовой русской критикой, то одобряется ее оппонентами. Например, Дружинина радует отступление Теккерея от сатиры (5,242).

Представители различных идеологических течений «пятидесятых годов» нередко предлагают писателям наследовать традиции не одного, а нескольких зарубежных авторов, в частности Диккенса и. Корж Санд. Так, Тургенев в статье о «Племяннице» Евг. Тур" отвергая для русских писателей «дорогу» А. Дюма и В. Скотта, считает достойными внимания традиции «сандовских» и «диккенхшских» романов, «более близких между собой, чем кажется с первого взгляда» (Соч., 5, 373). И, по мнению Некрасова («Заметки о журналах за июль 1855 года»), русской литературе следует учитывать художественный опыт как Диккенса, так и Жорж Санд в утверждении «идеала добра и света», не повторяя их слабых сторон, не отступая от правды жизни (9, 292−294). В интересе к творчеству Жорж Санд проявляется внимание реалистов «пятидесятых годов» к традициям романтического искусства, к некоторым его сферам и приемам изображения жизни. Раздумья и споры о межнациональных и внутринациональных литературных контактах сопровождаются в русской критике «пятидесятых годов» поисками ответа на вопрос, что живет, что отмирает в отечественной словесности тех лет, в чем проявляется. и кем выражается ее «новое слово» (Ап.Григорьев).

Вопрос о своеобразии русской реалистической прозы «пятидесятых годов» XIX века — часть большой и сложной проблемы изучения процесса историко-литературного развития, закономерной последовательности и взаимосвязи различных ступеней в эволюции художественного метода, его стилевых разновидностей. Поиски решения этой проблемы составляют теоретический аспект предлагаемой работы.

Методологический ключ к раскрытию исторического своеобразия того или иного общественного явления дает В. И. Ленин, когда в статье «О нашей революции» пишет: «.при общей закономерности развития во всей всемирной истории нисколько не исключаются, а напротив, предполагаются, отдельные полосы развития, представля.

70 ющие своеобразие либо формы, либо порядка этого развития" .Следовательно, и своеобразие русского реализма «пятидесятых годов» XIX века необходимо рассматривать не в стороне от «общей линии» развития реалистического метода и стиля.

Решению этой задачи способствует сравнительно-историческое изучение литературы. Еще Чернышевский в «пятидесятых годах» говорил, что «важность исторического явления определяется не только его безотносительным содержанием, но и сравнением его с другими окружающими явлениями» (3, 270). В наше время Н. Конрад напоминал об этой методологической истине: «Историческое значение каждой эпохи познается путем сопоставления с тем, что было до.

7 Т этого, и вместе с тем в свете того, что было потом". Поскольку предмет сравнительно-исторического анализа составляют генетические, контактные, типологические связи, взаимодействующие в живом литературном процессе, постольку выявлению своеобразия ре.

7П и Ленин В. И. О нашей революции. — Полн.собр.соч., т. 45, с. 379.

7 Т.

Конрад Н. И. Запад и Восток. — М.: Наука, 1972, с. 479. ализма «пятидесятых годов» способствует рассмотрение многообразных литературных соотношений в их единстве. Осуществлению подобного анализа помогает тот факт, что в нашей науке уже есть опыт суммарной характеристики реалистической литературы сороковых, а также шестидесятых годов XIX века: имеются в виду прежде всего.

72 глубокие исследования В. И. Кулешова и Л. М. Лотман .

Однако по-прежнему сохраняются трудности в выборе исходного принципа историко-типологического сопоставления как в пределах одного периода, так и в ряду соседствующих с ним этапов литературного развития. Современное литературоведение пока не обрело «общепринятой точки зрения на то, что именно считать ведущим типологическим признаком, позволяющим исследовать в одном плане литературные явления различных исторических эпох, включая твор

7Я ческий метод". Наукой еще «не выработаны, — пишет В. И. Кулешов,.

— критерии общности", что усложняет освоение методологии генети.

74 тт ческого и типологического изучения литературы. Но в последнее время многие исследователи берут за ариаднину нить в лабиринте периодизации и типологии творческого метода сущность мировоззрения писателя, связанную со спецификой основного предмета художе.

Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX в.;

Лотман Л. М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века.

Иезуитов А. Н. Социалистический реализм в теоретическом освещении. Л.: Наука, 1975, с. 23.

Кулешов В.И. О методологическом единстве генетического и типологического изучения литературы. — В кн.: метсшоь (Ж1Е ыте-йашеуешусн реас! .этишЕ о шзке ьпеиатше. Методология литературоведческих исследований. Статьи о русской литературе. 1Ш1 у.е.Ег1ТА КАЙЪОУА, РЙАНА, 1982, С. 13. ственного отражения, — концепцию человека, «В конечном счете, -утверждает П. А. Николаев, — своеобразие философского и художественного осмысления общественной природы человека как специфического предмета искусства определяет все главные исторические этапы и структурные типы европейской литературы. Степени приближения к конкретно-исторической трактовке человека, зафиксированной формулой Энгельса о реализме, определяют и этапы реали.

75 стического изображения" .

Рожденная социальной жизнью концепция человека обусловливает трактовку субъекта, объекта, адресата творчества. Не случайно Белинский настойчиво напоминал в свое время: «Поэт прежде всего человек» (10, 305), а Чернышевский в «пятидесятые года» справедливо отмечал зависимость эстетики от общих понятий о природе и человеке (2, 93). Концепция человека, воздействуя на интерпретацию личности в искусстве, оказывает тем самым влияние на позицию автора, на те отношения, которые складываются между писателем, героем, читателем. При современном плюрализме исходных начал в изучении историко-литературного процесса, его этапов и категорий необходимо помнить, что «критерии общности не простая сумма признаков, не простая повторяемость, а оговоренная заранее точка отсчета, выбор принципа отсчета и отбор признаков с их внутрен.

76 ней системой взаимосвязанное&trade-" .

Такую «точку отсчета» мы видим в позиции писателя, которая определяет единство гносеологических, аксиологических, созида.

Николаев П. А. Реализм как творческий метод, с. 240.

Кулешов В.И. О методологическом единстве генетического и типологического изучения литературы. — В кн.: Методология литературоведческих исследований, с. 16. тельннх сторон творчества, движение «от субъективного понятия и субъективной цели к.

77 объективной истин е". Она обусловливает все то, что разные исследователи относят к исходным принципам изучения литературного произведения и направления, творческого метода и стиля, в частности: проблематику, конфликт, соотношение характеров и обстоятельств, образ автора, «художественную точку зрения» .

Неудивительно, что ученые часто либо сближают с авторской позицией выдвинутый ими исходный принцип, общий для изучения произведения и историко-литературного процесса, либо ею его объясняют. Так, например, Ю. М. Лотман полагает, что художественная точка зрения" непосредственно соотнесена с такими вопросами во вто.

78 ричных моделирующих системах, как позиция создателя текста". М. Б. Храпченко утверждает: «Характерной чертой литературного направления как целого, его структуры является родственность конфликтов, получивших свое освещение с близких, сходных творческих 79 позиций» .

Авторская позиция является узлом сопряжения метода, стиля, жанра. Ее обычно рассматривают в качестве определяющего фактора этих важнейших категорий историко-литературного процесса, осуществляющих в произведении «связь форм», синтез «слагаемых» и вступающих друг с другом в известные соотношения, основанные на Ленин В. И. Конспект «Науки логики». Учение о понятии. — Полн. собр.соч., т. 29, с. 173.

Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970, с. 322.

Храпченко М. Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. 4-е изд. М.: Худож.лит., 1977, с. 287. о с с Р взаимопроникновении сопрягаемых ими компонентов и выполняемых функций. По свидетельству П. А. Николаева, многие исследователи видят в методе «понятие, характеризующее наиболее существенные стороны творческого отношения художника к действительности»^. Н. К. Гей подчеркивает стиле образующую функцию авторской позиции, когда пишет: «Если позиция писателя в мире находит известное выражение в писательском стиле, то. стиль тоже позиция, художеот ственная позиция писателя». М. М. Бахтин указывает на зависимость жанровых особенностей произведения от художественной позиции автора82.

Художественная позиция писателя в отличие от его жизненной общественно-эстетической позиции, выражающейся в речах, письмах, дневниках, статьях, беседах, принадлежит к литературной действительности, к субъективной, эмоционально-оценочной стороне содержания творчества. Она реализуется в системе принципов художественной типизации, изобразительно-выразителнных средств их воплооо щения, в способах построения условного, вновь созданного мира. Между жизненной и художественной позицией автора существует опрерп Николаев П. А. Реализм как творческий метод, с. 224. от.

Гей Н. К. Мир, человек и позиция писателя. — В кн.: Советская литература и мировой литературный процесс. Изображение человека. — М.: Наука, 1972, с. 242. о р

Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. оо.

Интересные суждения о роли авторской позиции в художественном мире писателя содержатся, например, в книге: Червинскене Е. Единство художественного мира. А. П. Чехов. Вильнюс: Мокс-лас, 1976. деленное соответствие, но нет абсолютного тождества. Еще Н. А. Добролюбов, предлагая искать «собственный взгляд» писателя на мир «в живых образах, создаваемых им», допускал нередкую противоположность «отвлеченных рассуждений» автора «тому, что выражается од в его художественной деятельности». Следовательно, авторская позиция, как справедливо замечает Е. Холодов, «не только предпосылка творчества», связанная с мировоззрением художника и предметом отражения, это «взгляд на жизнь, который объективно вытекает из системы образов, из логики характеров и событий, из всего художественного строя» это смысл форм и их связей. Рассмотрение авторской позиции не исключает интереса к объективной стороне творчества, к тому эстетическому эффекту, который объективно вытекает из произведения как его окончательная значимость.

Позиция автора — прежде всего идейно-эстетическая оценка предмета изображения, а не только «технический угол зрения» или отбор языкового материала, буржуазные исследователи, в частности, Р. Уэллек и О. Уоррен в «Теории литературы», изданной на русском языке в 1978 году, в качестве центральной проблемы «повествовательного метода» называют «отношение автора к своему произведению», тем самым игнорируют отношение писателя к действительности, дают авторской позиции формалистическую трактовку. Однако в буржуазном мире чаще встречается откровенное отрицание авторской позиции, придающей идейно-художественную целостность произведению. Так, поэт-модернист Готфрид Бенн в свое время за.

84 Добролюбов Н. А. Собр.соч. М.- Л.: ГИХЛ, 1962, т. 5, с. 22.

Холодов Е. Позиция художника. М.: Искусство, 1964, с. 249.

Уэллек Р., Уоррен 0. Теория литературы. М.: Прогресс, 1978, с. 240. являл: «Какова позиция моего „я“? У него нет позиции». Ален.

Роб-Грийе, современный французский писатель, признается: «Я не.

88 сужу, не одобряю, не выношу приговора" .

Отрицание авторской позиции — это не только отказ от идеологии, от художественной целостности, это отрицание личностного начала в творчестве, характерное для многих буржуазных теоретиков (Р.Барт, И. Фрай, М. Хайдеггер, Т. Элиот), которые не видят или не хотят видеть объективно-субъективную природу искусства, отражающего и одновременно оценивающего мир. Они придают забвению известные высказывания Ф. Энгельса о «поэтическом правосудии» писателя, Чернышевского о приговоре, который художник выносит жизни, Белинского о пафосе, который обнаруживает в поэте «страстное проникновение и увлечение какою-нибудь идеего» (7, 657).

Роль субъективного фактора в искусстве непрерывно возрастает по мере социально-исторического формирования личности в ходе общественного развития. Но повышение активности субъекта творчества связано не с ослаблением внимания к объекту художественного отражения, как думают, например, Р. Гароди, С. Лангер, Д. Райт, а с расширением знаний писателя об окружающем мире, что обусловливала ет объективность, последовательность авторской позиции. Цит. по кн.: Критический реализм XX в. и модернизм. М.: Наука, 1967, с. 71.

Цит. по кн.: Методология современного литературоведения. Проблемы историзма. М.: Наука, 1978, с. 272.

Е.Г.Ь'уднева справедливо видит в ориентированности пафоса художника на предмет оценки источник его объективности. — См. в кн.: Руднева Е. Г. Пафос художественного произведения. М.: Изд-во МГУ, 1977, с. 158.

Позиция художника — источник и выразитель его творческого своеобразия. Еще Белинский утверждал, что «оригинальность таланту сообщается углом зрения, с которого представляется автору мир» (10, 79). В авторской позиции реализуется жизненный опыт, мысли, чувства писателя, которого марксистско-ленинская эстетика относит не только к субъекту, но и к объекту творчества. Ибо «различие субъективного от объективного есть, но и оно имеет свои границ ы"90.

Реализм, основанный на признании объективного мира и возможности его познания, на утверждении взаимодействия между типическими характерами и типическими обстоятельствами, позволяет художнику с максимальной полнотой воспроизвести предмет и выразить себя, свое понимание, свою оценку действительности. Но это «свое» не исключает в творчестве реалистов общих начал, восходящих к определенной классовой позиции и эстетической программе. Не случайно ведущим идейно-эстетическим принципом реалистического метода является правдивое всестороннее конкретно-историческое воспроизведение жизни с позиции народности, а в произведениях социалистического реализма и с позиции коммунистической партийности.

Диалектико-материалистический взгляд на субъекта творчества противостоит идеалистическим концепциям, согласно которым художник выражает лишь самого себя. В буржуазной эстетике до сих пор распространены теории, адептами которых у нас были, например, М. Гершензон и Ю.Мхенвальд. «Художник, — писал Гершензон, — видит во вне не то, что есть, а то, что совершается в нем самом», поэтому, с точки зрения Айхенвальда, «вполне естественно рассма.

ОГ).

Ленин В. И. Конспект «Науки логики». — Полн.собр.соч., т. 29, с. 90. тривать автора-художника, его сущность вне исторического про.

91 странства и времени" .

Осуждая буржуазный культ «самовыражения» писателя, советские теоретики искусства подчеркивают важность историко-типоло-гического принципа в трактовке субъекта творчества, подвижной эстетической категории, соотнесенной со сменой литературных направлений, их отдельных этапов. Недаром В. В. Виноградов настойчиво говорил об изменении в ходе исторического развития «понятий, по вкладываемых в такие категории, как. автор». Следовательно, позиция автора является фактором и выразителем не только индивидуального своеобразия, но и типологической общности писателей в границах конкретного литературного направления. Одна из современных исследовательниц справедливо пишет о типологических свойствах пафоса, в котором мы видим тенденциозную форму выражения авторской позиции: «Еще менее оправдана абсолютизация только личностного, индивидуального начала в пафосе, исключающая сам вопрос.

93 о его типологических свойствах" .

Типологические свойства авторской позиции — объект рассмотрения литературной критики «пятидесятых годов», предмет ее горячих споров, о которых речь идет в первой главе диссертацииРАСТУЩИЙ ИНТЕРЕС К СУБЪЕКТИВНОМУ ФАКТОРУ ТВОРЧЕСТВА. Здесь говорится о дальнейшем укреплении авторитета литературной критики во от.

Гершензон М. О. Видение поэта. М., 1919, с. 10- Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей. М., 1917, вып. I, с. ХУ. ар

Виноградов В, В. Проблема авторства и теория стилей, с. 63.

1^днева Е.Г. К вопросу о пафосе как стиле образующем факторе. — В кн.: Литературные направления и стили. М.: Изд-во МГУ, 1976, с. 165. взаимоотношениях с повествовательной прозой, о ее внимании к теоретическим аспектам творчества, в частности к позиции писателя, от которой во многом зависит характер реализма, избирательность и способ изображения действительности.

Вторая глава данной работы — ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЛИЧНОСТИ (ИСТОКИ И СВОЕОБРАЗИЕ) — содержит наблюдения за направлением и формами общественного движения в экстремальных условиях реакции, за теми изменениями в концепции человека, которые, отражая сдвиги в социально-политической жизни тех лет, оказывают влияние на трактовку субъекта, объекта, адресата творчества, на эмоционально-оценочную сторону его содержания.

Новая интерпретация личности в искусстве воздействует на исторические модификации типологической сущности реализма, получившей научное определение в известном письме Ф. Энгельса к М. Гаркнесс (1888). Третья глава диссертации — ДИНАМИКА АКЦЕНТОВ В СООТНОШЕНИИ ХАРАКТЕРОВ И ОБСТОЯТЕЛЬСТВ — рассматривает подвижность основной «формулы» реализма, которая особенно заметна в сюжетно-тематической основе прозаических произведений.

Изменения в решении проблемы «характеры и обстоятельства» обусловливают новые аспекты в освещении «старых» тем, новые ракурсы в изображении романтика-энтузиаста, лишнего человека, учителя-разночинца, простолюдина-труженика. Об этих переменах сообщается в четвертой главе предлагаемой работы — ТРАНСФОРМАЦИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ГЕРОЯ.

В пятой главе диссертации — ВАЖНЕЙШИЕ ТЕНДЕНЦИИ В ДВИЖЕНИИ СТИЛЯ — подчеркивается стилеобразующая функция авторской позиции и одной из форм ее выражения — образа автора, отмечается лириза-ция и психологизация повествовательных жанров, их субъективно-экспрессивный стиль, который служит основой сопряжения прозы, поэзии, драматургии тех лет.

Названные теоретические аспекты настоящей работы призваны установить параметры конкретно-исторического исследования, в ходе которого мы пытаемся определить качественные границы русского реализма «пятидесятых годов» на материале повествовательной прозы.

Таким образом, в диссертации рассматривается одна из исторических модификаций русского реализма XIX века, границы которой определяются не хронологическими рамками десятилетия, а прежде всего динамикой социальной жизни. Господство «крайней реакции» не может прервать поступательного движения русского реализма, который в сложных условиях, затрудняющих его развитие, имеет свои потери и свои приобретения. Качественные границы реализма «пятидесятых годов», наиболее заметные в повествовательной прозе, проявляются в системе признаков, каждый из которых может встретиться и на другом этапе литературной эволюции. Именно система признаков характеризует реалистическое направление в целом и отдельные фазы его развития.

За «точку отсчета» в этой системе мы берем авторскую позицию, которая является фактором и носителем индивидуального своеобразия и типологической общности писателей-реалистов. Позиция автора предполагает определенный эстетический тип писателя, героя, читателя, соответствующие формы, оттенки отношений между ними, которые обусловливают эволюцию художественного метода и проявляются в ней. Выбор позиции писателя в качестве исходного принципа историко-типологического изучения повествовательной прозы «пятидесятых годов» подсказан и одной из особенностей интересующего нас периода в развитии русского реализма, а именно: обостренным вниманием к субъективному фактору творчества.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Пятидесятые годы" - середина века, окончание периода утверждения и преддверие эпохи расцвета критического реализма, время осознания национальной самобытности, самостоятельности русской литературы. Тридцатые годы дали гениальных родоначальников нового искусства, сороковые и «пятидесятые» годы расширили круг его адептов, приобщили к нему рядовых писателей. Многие талантливые прозаики, начинавшие творческий путь во времена натуральной школы или в середине века, достигли вершин мастерства, стали литературными корифеями в шестидесятые годы. Они твердо усвоили «уроки» Белинского и после его смерти уже не нуждались в постоянной опеке одного даже очень авторитетного учителя. Натуральная школа, представлявшая все или почти все реалистическое направление на одном из этапов его развития, распалась. «Пятидесятые годы» открывают такие страницы в истории русского реализма, которые характеризуются либо отсутствием литературной школы, либо несовпадением ее границ с направлением.

Это время завершения дворянского этапа, начало перехода к революционно-демократическому периоду в освободительном движении России, с которым тесно связана русская литература. Среди писателей и критиков тех лет чаще, чем прежде, встречаются разночинцыв их числе — Чернышевский, Дудышкин, Ал. Григорьев, Михайлов, Кокорев. Происхождение, конечно, не всегда объясняет общественно-эстетическую позицию художника, но оно указывает на обновление социального состава литературной среды. В годы реакции усиливаются противоречия между демократами и либералами, но они принимают более острый, антагонистический характер в эпоху общественного подъема, когда из «Современника» Некрасова уходят друг за другом Дружинин, Анненков, Боткин, Лев Толстой, Гончаров, Тургенев, Григорович.

Границы «пятидесятых годов» определены событиями международной значимости: подавлением европейских революций 1848−1849 годов и поражением России в Крымской, войне. Эти социально-исторические вехи обусловливают моменты кризисного состояния в творчестве отдельных художников, влияют на идейно-эстетические потери и приобретения повествовательной прозы тех лет. Наступление реакции сопровождается первое время растерянностью многих писателей, но и трагический исход бесславной войны рождает в настроениях и планах большинства литературных деятелей значительные перемены.

Поражение в Крымской войне, ставшее «страшным уроком», активизировало общественную мысль, «обличение всей гнили правительственной системы» (И.Аксаков). Даже те писатели, творческая активность которых сдерживалась цензурным террором «мрачного семилетия», опубликовали в новое время повести и рассказы «с энергическим направлением» (Чернышевский). Один из них — Мельников (Печерский). В годы реакции он был известен как автор единственной повести «Красильниковы», а в 1857 году писатель выступает с целой серией обличительных произведений («Дедушка Поликарп», «Медвежий угол», «Старые годы», «Поярков»), которые позволяют Чернышевскому отнести его к «даровитейшим нашим рассказчикам». С 1856 года начинается новый этап в литературно-общественной деятельности Огарева, приехавшего в Лондон к Герцену. Здесь он способствует появлению русской бесцензурной газеты «Колокол», выступает на ее страницах как поэт и публицист. На рубеже двух эпох Островский сближается с «Современником», освобождаясь от славянофильских иллюзий, вступая в один из самых плодотворных периодов своего творчества.

Но не все литературные деятели тех лет сразу находят свое место в стремительно меняющейся обстановке. Так, И. Аксаков в письмах 1856 года признается, что давно не пишет стихов, поскольку «прежние аккорды уже невозможны, новые еще не сострои-лись». Тургенев в 1857 году сообщает, что он переживает нравственный и физический кризис, из которого выйдет либо разбитым вдребезги, либо обновленным (Письма, 3, 117). В еще более затяжном кризисном состоянии пребывает Лев Толстой: оно длится у него несколько лет и сопровождается намерениями навсегда расстаться с творчеством.

После прихода Добролюбова в «Современник» (1856−1857) Чернышевский, увлеченный политикой и философией, все реже выступает в литературной критике, преимущественная ориентация которой смещается в эпоху расцвета реализма с писателя на читателя. В новых исторических условиях реалистическая критика стремится воздействовать на читательское отношение к художественному произведению и его первоисточнику — жизненному материалу. Она интересуется больше, чем прежде, общественно-политическими вопросами, гносеологической, познавательной функцией искусства.

Шестидесятые годы синтезируют и ассимилируют традиции двух предшествующих этапов в развитии реализма, преодолевая их известную односторонность и обогащая литературу новыми художественными открытиями. Литературные деятели «пятидесятых годов» в свою очередь трансформируют традиции Душкина и Гоголя в свете опыта натуральной школы, в свете собственного жизненного и эстетического опыта. В решении основной «формулы» реализма они идут «по следам» Пушкина, а в обогащении реалистического стиля романтической субъективностью, в лирическом пафосе творчества руководствуются примером Гоголя. Особенности исторического момента побуждают их в отличие от писателей натуральной школы в большей степени ориентироваться на Пушкина, чаще освещать нравственные, нежели социально-политические проблемы. Это, конечно, ведет к определенной односторонности, неизбежной в эпоху реакции и кризиса просветительских идей в результате поражения европейских революций.

В условиях правительственного террора «пятидесятых годов», в ходе осложненного, но не прекращенного им развития «чувства личности», в обстановке литературных споров об эстетической природе реалистического метода вытесняется преимущественный интерес натуральной школы к «диктату» действительности акцентированным вниманием к субъективному фактору творчества, к позиции писателя, от которой во многом зависит избирательность и способ изображения жизни. Установка натуральной школы на строгий описательный детерминизм — порождение одной из фаз движения реализма, постижения диалектического соотношения объективного и субъективного в художественном творчестве. Она способствует выявлению причинно-следственных связей, но подчас таит в себе опасность фатализма и натурализма. Подчеркнутое внимание к авторской субъективности, к позиции писателя нейтрализует эту опасность, хотя в отдельных случаях обедняет объективный анализ социальных явлений. Здесь особое значение приобретает характер авторской субъективности, высшее проявление которой ассоциируется в «пятидесятые годы» с гуманистической, народной позицией писателя.

Во времена натуральной школы Белинскому еще приходилось отстаивать принцип народности в искусстве. В интересующий нас период единодушное признание этого принципа не исключает его различного толкования, связанного с общей дискуссией о реализме, о позиции художника. В напряженной атмосфере идеологической борьбы шестидесятых годов усиливается внимание к содержательной стороне авторской позиции, к выбору писателем предмета отражения, к его художественной трактовке, с точки зрения реалистов тех лет, познание объективных законов общественного бытия невозможно без «своего взгляда» на мир, без «самобытной нравственной идеи». В это время «реальная критика», выступая в пользу объективного воспроизведения существенных явлений действительности, ратует за позицию «партии народа» в литературе, за единство «художнической работы» и «отвлеченной мысли» писателя.

Представление о писателе, как о мыслящем человеке, выносящем приговор явлениям жизни, распространяется в «пятидесятые годы», когда наблюдается дальнейшая демократизация трактовки личности художника на основе его сближения с обыкновенными, простыми людьми. В рассматриваемый период деятельность писателя предпочитают измерять привычными для рядового человека масштабами: называют художника учителем, тружеником, хотя по-разному понимают содержание и назначение учительского труда.

Сближение писателя с обыкновенными людьми, его растущая активность — результат общего развития «чувства личности» в экстремальных условиях реакции. Реалисты «пятидесятых годов», не отрицая излюбленного натуральной школой тезиса о зависимости человека от среды, утверждают возможность противостояния личности «посторонним влияниям», изображают сильных, волевых героев из различных социальных слоев. Источник силы и оригинальности личности они видят в ее преданности идеалу, в богатстве духовного мира.

Изменения в соотношении характеров и обстоятельств сказываются на постановке в прозе тех лет таких проблем, как нравственное самоусовершенствование личности, женская эмансипация, обусловливают появление новых акцентов в освещении «старых» тем. Если натуральная школа рассказывала обычно об убитой обстоятельствами жизни, утраченных иллюзиях, о мечтах, парализующих волю, то реалистическая литература «пятидесятых годов» осуждала зависимость «лишнего человека» от среды, сочувствовала романтику-энтузиасту, воспевала учителя-труженика, показывала «мужественную красоту» крестьянина. Тем самым она готовила появление такого героя в литературе эпохи общественного подъема, который был способен воздействовать на обстоятельства.

Герцен в статьях «Ответ» (1856) и «0 романе из народной жизни в России» (1857) видит новые и перспективные черты повествовательной прозы «пятидесятых годов» в решении проблемы идеала с помощью сочувственного изображения романтика — утопического мечтателя и практического волевого крестьянина. «Роль печальной и меланхолической личности, — заявляет он, — изжила себя» (13,179). Поэтому, с точки зрения Герцена, уходит в прошлое роман иронии и отрицания, ему на смену идет роман утверждения, героем которого является простолюдин, человек будущей России.

Действительно в «пятидесятых годах» возникает «крестьянский роман», но фактически почти не выходит за их пределы, не привлекает внимание ведущих, самых талантливых писателей. Историков русской литературы беспокоит вопрос, почему роман из крестьянской жизни не получил в дальнейшем должного распространения. Одни считают, что уровень развития жизненного материала (в данном случае — степень самосознания крестьянской массы) не соответствовал эстетической природе и функции большого эпического жанра. Другие, в том числе О. Я. Самочатова, автор уже упомянутой работы «Крестьянская Русь в литературе», полагают, что созданию такого романа препятствовала специфика проявления героического характера из простонародной среды (открытая борьба против существующего строя). Собственно, и «рабочий роман», замечательные образцы которого дал в шестидесятые годы Решетников, не стал одним из ведущих жанров критического реализма. Следовательно, дело здесь не только в самом жизненном материале и в цензурных ограничениях его художественного воплощения, а, видимо, в типологических свойствах авторской позиции, в сущности метода писателей критического реализма.

Однако нас интересует не столько дальнейшая судьба «крестьянского романа», сколько сам факт его возникновения в литературе «пятидесятых годов» как один из отличительных ее признаков. Романы «Рыбаки», «Переселенцы» Григоровича/'Крестьянка" Потехина появляются в период, когда усиливается внимание к национальным истокам, к их носителю и хранителю — русскому крестьянину, когда повышаются акции идеальной, незаурядной личности, занятой трудом и противостоящей враждебным стихиям, когда на первый план в литературе выдвигаются социально-нравственные конфликты, которые позволяют показать с эпическим размахом моральную стойкость и красоту простого человека.

Прозаики шестидесятых годов, особенно демократической ориентации проявляют по сравнению со своими ближайшими предшественниками больший интерес к «массе простонародья», к ее материальным заботам, а не к духовным запросам, которые могут послужить основой романа. Ибо реалисты тех лет связывают специфику романного содержания с развернутыми во времени и пространстве идейно-нравственными исканиями личности, с процессом формирования и реализации ее убеждений. Не случайно именно в это время появляются романы о «мыслящем пролетариате», о «новых людях», рождение которых Чернышевский относит к 1857 году, тем самым подчеркивая рубежный характер названной даты.

Необходимость социальных преобразований обостряет внимание шестидесятников к проблемам воспитания личности. Просветительские воззрения и унаследованные от Гоголя, от литературных деятелей «пятидесятых годов» представления о художнике-наставнике усиливают в прозе тех лет проповеднические, дидактические интонации, побуждают отдельных писателей заняться учительским трудом. Так, учительствуют в воскресных школах Помяловский и Левитов, увлекается педагогической деятельностью Лев Толстой. Писатели шестидесятых годов, особенно разночинцы, прошедшие тяжелую школу жизни, заостряют внимание на теневых сторонах воспитания. Например, Помяловский в «Очерках бурсы» (1861−1863), М. Воронов в повестях «Мое детство» (1861) и «Моя юность» (1862) рассказывают, основываясь на автобиографическом материале, как в обстановке учебных заведений и родительского дома уничтожалось с помощью телесных наказаний «сознание своего человеческого «я» (Воронов), растлевалась душа, развивалось бессердечие, а посредством «долбни» (Помяловский) притуплялась мысль и тяга к знаниям.

Реалисты «пятидесятых годов» раскрывают обычно положительную роль учителя в становлении характера, говорят о благородном содержании учительского труда. Они при освещении проблемы воспитания и нравственного самоусовершенствования личности подчеркивают, как правило, духовный рост человека, обогащение его внутреннего мира.

В отличие от писателей натуральной школы прозаики тех лет углубляют психологическую разработку характеров, акцентируют ин-диви, пуальный аспект типического, начинают показывать изменяемость («текучесть») и многозначность социального и национального типа. Проза «пятидесятых годов» открывает в истории русского реализма господство социально-психологического течения, разновидности которого представлены в это время произведениями Герцена, Тургенева, Толстого.

Углубление психологического анализа связано с развитием сознания простых людей, с расширением представлений художника о предмете изображения, с растущим вниманием к субъективному фактору в жизни и в творчестве.

Психологизации художественной прозы тех лет способствуют субъективно-экспрессивные формы повествования, которые позволяют писателю, не нарушая иллюзии достоверности, показывать сложный духовный мир человека.

Трансформация объекта художественного отражения через авторскую позицию воздействует на характер стилевой экспрессии повествовательных жанров, постепенно избавляя ее от трагических и сентиментальных интонаций, присущих натуральной школе, но сохраняя «сатирический элемент», лишенный гротескных, гиперболических форм. Активизация социальной сатиры, основанной на возрождении традиций гоголевского гиперболизма, наблюдается в литературе шестидесятых годов.

Субъективно-экспрессивная проза середины века активно взаимодействует с поэтическими и драматическими, в основном комедийными жанрами, оказывает на них заметное влияние. Те общие закономерности социального и литературного процесса, которые определили в это время психологизацию повествовательной прозы, ее лиризм и драматизм, способствовали оживлению поэзии и драматургии в литературе тех лет. «Пятидесятые годы» стоят у истоков расцвета лирической поэзии и психологической драмы. Они выполняют в истории русской литературы прошлого столетия роль эпилога и пролога: ими завершается первая и начинается вторая половина в раз витии реализма XIX века. Вместе с натуральной школой реализм «пятидесятых годов» готовит расцвет литературы бурной, неоднозначной эпохи, которая пережила и общественный подъем (18 561 862), и временную победу реакции (1863−1868).