Интерпретация творчества А. С. Пушкина демократической журналистикой конца 1860 — начала 1880-х годов: На материале журналов «Отечественные записки» и «Дело»

Проблема восприятия творчества Пушкина в основном изучалась в аспекте сменяющих друг друга критических концепций. Внимание исследователей привлекала парадоксальная недооценка наследия великого поэта, характерная для всей демократической критики XIX столетия. В работах Н. А. Попковой, М. Г. Зельдовича, Г. В. Макаровской, Б. Ф. Егорова, А. М. Гаркави, Д. К. Мотоль-ской, М. И. Рунт, И. В. Попова, Л. А. Плоткина, В. В. Ильина, С. С. Конкина [1] выявлены методологические установки, обстоятельства общественно-литературной борьбы, обусловившие оценки творчества Пушкина. В последние годы «антипушкинский нигилизм» рассматривается как показатель «контркультурного» значения демократических устремлений русской критики, направленных «на расширение влияния литературы в массах в ущерб ее ценностно-смысловому росту» [2].

Систематическое изучение всех суждений о поэте, рассеянных на страницах двух крупнейших демократических журналов «Отечественные записки» и «Дело», позволяет избежать однозначности таких выводов. Оценка творчества Пушкина, рассмотренная как часть литературной политики журналов, обладавших цельностью направления, позволяет с большей точностью определить доминанты историко-функциональной динамики восприятия наследия поэта и уже существовавших ранее критических интерпретаций.

Контактно-типологический анализ журнальных оценок включает изучаемые материалы в конкретный методологический контекст, позволяя выявить идейно-политическую подоснову полемики о поэте, определить аспекты его творчества, которые оказывались исторически действенными в литературном процессе конца 1860-х— начала 1880-х годов. В настоящее время осознана необходимость переоценки «уроков критической классики» с общечеловеческих, а не классовых позиций, несовершенство существующей типологии литературной критики и ее периодизации. Выяснение причин недооценки литературного явления такого масштаба, как Пушкин, способствует объективному осмыслению, «без лака и дегтя» (Б.Ф.Егоров), теорий, стремившихся превратить литературу в орудие политической пропаганды, массового идеологического воздействия. Изучение противоречий и динамики оценок как результата развития индивидуальных критических методов с учетом их взаимовлияний позволяет определить своеобразие эстетических и теоретико-литературных воззрений М.Е.Салтыкова-Щедрина, Н. К. Михайловского, А. М. Скабичевского, М. К. Цебриковой, М. А. Протопопова, Н. В. Шелгунова, С. С. Шашкова, трансформировавшихся под влиянием конкретных задач журнальной борьбы. Их анализ дает возможность уточнить как общность концепций периодических изданий, обусловленных их направлением, так и индивидуальные особенности восприятия Пушкина сотрудниками журналов, выявить на фоне журнального контекста смысл высказываний о личности и творчестве поэта, зачастую не объяснимый с точки зрения традиционных методов изучения истории русской критики. Избранный аспект изучения позволяет воссоздать фрагмент еще не исследованной до конца литературной истории «Отечественных записок», который не представлен даже в существующих монографиях об этом журнале, и положить начало созданию литературной истории журнала «Дело». Он предоставляет возможность расширить и конкретизировать представления о дифференциации демократического сознания последней трети XIX века. Анализ нередко противоположных суждений о Пушкине в силу их теснейшей связи с историей развития общественной и критической мысли способен пролить свет на понимание логики культурно-исторического процесса. Следует учитывать также, что анализируемые издания представляли собою оппозиционную власти журналистику, и их опыт имеет существенный интерес для формирования и функционирования современной прессы, претендующей на независимость. Все это определяет актуальность исследования.

Материалом исследования служат суждения о творчестве Пушкина, рассеянные на страницах журналов «Отечественные записки» и «Дело», которые до настоящего времени не подвергались специальному исследованию ни литературоведами, ни историками критики и журналистики. Восприятие творчества Пушкина в конце 1860-х — начале 1880-х годов является одной из малоизученных областей пушкинистики. В ряде общих обзоров литературы о писателе эти годы или совсем опускаются, или представлены двумя работами А. Н. Пыпина — «Очерки общественного движения при Александре I» и «Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х годов» [3], вторым изданием «Материалов для биографии Пушкина» П. В. Анненкова, его же книгой «Пушкин в александровскую эпоху» [4] и статьями «Общественные идеалы Пушкина» [5] и «Литературные проекты Пушкина» [6], публикациями, посвященными открытию памятника Пушкину в Москве в 1880 году [7]. По заявлению В. Б. Сандомирской, «статья Писарева на пятнадцать лет вычеркнула вопрос о Пушкине из числа злободневных вопросов критики и публицистики» [8]. «Не нашлось того, кто парировал бы несправедливые выпады Писарева» [9], хотя в некоторых исследованиях и упоминаются статьи М. Н. Лонгинова, Н. Н. Страхова, А. М. Скабичевского, как не имеющие большого общественного резонанса. В библиографическом указателе В. И. Межова указаны только две статьи из журналов «Отечественные записки» и «Дело», в указателе В. М. Лаврова — одна [10].

В исследованиях, посвященных изучению журналов «Отечественные записки» (1868−1884) и «Дело» (1866−1887), вопрос об оценке творчества и личности Пушкина не ставился. Исключение представляет работа С. И. Коршуновой «К проблеме реализма в русской критике 70-х годов XIX века» [11], выполненная на материале оценок «Делом» некрасовского творчества. При характеристике историко-литературной концепции этого журнала исследователь касается его «антипушкинских» выступлений. В работе они представлены как следствие вульгарно-социологического подхода, нарушения принципа историзма, отсутствия интереса к проблеме творческого метода поэта. .Оценка Пушкина в журнале «Дело» сводится к его историческим заслугам «в выработке стиха и в возведении русской поэзии на степень полной самостоятельности и независимости от чужих форм» [11, С. 18]. Выявляется преемственность историко-литературных взглядов критиков «Дела» и их предшественников — революционно-демократической критики 60-х годов, учитывается влияние «антипушкинских настроений в среде некоторой части разночинной молодежи 60−70-х гог К'. ¿-Щк, дов».! Все эти положения нуждаются в уточнении прежде всего потому, что в.

ОМполе зрения исследователя не попал большой корпус материалов о Пушкине, имеющих положительный смысл. В исследованиях, посвященных изучению демократической критики 7080-х годов, эстетическим взглядам и деятельности отдельных критиков этого периода, как правило, содержится указание на то, что отношение того или иного критика (в частности, П. Н. Ткачева, А. М. Скабичевского, М. А. Протопопова, С. С. Шашкова) к творчеству Пушкина было вульгарно-социологическим [12]. /Конкретные суждения о Пушкине не приводятся и не анализируются, но и такая— предельно обобщенная ~ характеристика представляет принципы оценки творчества поэта как частное следствие философско-эстетических и социологических взглядов критика. В некоторых работах отмечается сложность и эволюция критического подхода к оценке наследия Пушкина. Так, Н. И. Соколов в статье «Н. В. Шелгунов ~ литературный критик» обращает внимание, что его отношение к поэту не было неизменным, отражало разные этапы развития литературных воззрений как самого критика, так и «русского общества в самом широком смысле этого слова» [13]. В суждениях Шелгунова о Пушкине в 60-е годы Н. И. Соколов усматривает воздействие взглядов Писарева, в 70-е -«Шелгунов все более склоняется к суждениям Белинского и Добролюбова», в 80-е ~ в них «нашли отражение идейные споры вокруг Пушкина в связи с открытием памятника поэту в Москве в 1880 году», и его имя становится для критика «олицетворением прогрессивной русской литературы, ее передовой роли в освободительной борьбе» [13, С. 17]. В статье содержатся указания и на методологические «ошибки» критика («сблизил авторов с героями их произведений, истолкованными к тому же без учета породившей их исторической обстановки»), и на сложную эволюцию его историко-литературных взглядов.

В монографии А. А. Слинько «Н. К. Михайловский и русское общественно-литературное движение» [14] оценка, данная творчеству Пушкина критиком в 1876 году, объясняется «своеобразием его общесоциологических и эстетических воззрений». Стремление стать «на точку зрения крестьянских масс», противопоставление общества и народа и приводило Михайловского к «прямолинейной, упрощенной трактовке явлений культуры» [14, С. 69]. В то же время автор монографии отмечает, что подобные высказывания встречаются у Михайловского «чрезвычайно редко» и к концу XIX века меняются [14, С. 256].

В статье Л. Н. Житковой «Опыт анализа лирики Некрасова в работах А. М. Скабичевского» [15] содержится методологически важная установка: в отказе критика судить о том, кто «выше» ~ Пушкин или Некрасов, исследователь усматривает перспективу развития литературно-критического метода.

В значительной мере изучено отношение к творчеству Пушкина М. Е. Салтыкова-Щедрина и Н. А. Некрасова. В работах Н. Ф. Бельчикова, В. Щербины, В. П. Евгеньева-Максимова, К. И. Чуковского, А. Лаврецкого, В. В. Жданова, П. А. Николаева, Н. Н. Скатова, Ю. В. Манна, М. М. Гина, М. Я. Блинчевской, А. А. Демченко [16] доказывается, что Некрасов был свободен от односторонности по отношению к Пушкину, с большей последовательностью, чем Белинский он проводил мысль о непреходящем значении творчества поэта, признавал важность значения традиций Пушкина для современности, в его проникнутой свободолюбием и гуманностью поэзии видел истоки гоголевской сатиры. В то же время указывается на сложность его отношения к поэту: «Некрасов, тем не менее, понимал, что новое время предъявляет иные требования к художнику, и творчество Гоголя в наибольшей мере отвечает решению задач выдвигаемых жизнью» [17].

Обстоятельно изучена полемика вокруг стихотворений «Муза», «Блажен незлобивый поэт» и «Поэт и гражданин» [18], преодолены попытки отрицать сам факт полемики Некрасова с Пушкиным. (Характерно, что ясность в этот вопрос вносится привлечением журнального контекста «Современника», в частности, первой статьи из цикла «Очерки гоголевского периода русской литературы» Чернышевского [19]). На основе изучения эстетических взглядов, позиции, которую он занял в споре между «пушкинским» и «гоголевским» направлениями в литературе, Ю. В. Манн [20] сделал вывод, что Некрасов последовательно утверждал взгляд на Пушкина, как на писателя-гражданина, подчеркивал глубину и серьезность его произведений. Учтены и высказывания Некрасова о Пушкине в 70-е годы [21].

В этом же плане освещается отношение к Пушкину и Салтыкова-Щедрина в работах А. Лаврецкого, В. Я. Кирпотина, В. Г. Щукина, А. Ф. Ершова, М. Г. Зельдовича [22]. Щедринские суждения о Пушкине приводятся в доказательство глубины его эстетических представлений, «умения выйти за пределы односторонности» социологического анализа, преимущественного внимания к «субъективной стороне произведения», которые диктовались обстоятельствами общественно-политической борьбы. Подчеркивается, что Салтыков-Щедрин был далек от трактовки Пушкина как художника «чистого искусства», в противоположность Чернышевскому и Добролюбову высоко оценивал «вольную» лирику Пушкина.

Интересные сведения щедринской «борьбы за Пушкина» против вульгарно-социологического противопоставления демократической литературы и наследия поэта приводятся в исследовании С. А. Макашина [23]. Единственной работой, специально посвященной теме «Салтыков-Щедрин и Пушкин», является книга В. А. Никольского [24]. В ней учитываются почти все высказывания Салтыкова-Щедрина о Пушкине (за исключением тех, что содержат прямую полемику с самим поэтом по поводу стихотворения «Герой»), но комментируются без учета эстетических взглядов критика. В результате автор приходит к однозначным выводам, в сущности, повторяющим положения давней статьи В. Григорьяна [25]. Вопрос об отношении Салтыкова-Щедрина к творчеству Пушкина в конце 1870-х годов ставится в статье Е. Н. Строгановой «Не до Пушкиных нам» [26].

Систематическое обследование всех «пушкинских» материалов в журнале, которым они руководили (имея в виду строгость направления), в определенной мере может служить прояснению вопроса об отношении к поэту Некрасова и Салтыкова-Щедрина.

Поскольку предметом исследования являлись литературно-критические материалы двух изданий, использовались наиболее значительные работы посвященные анализу общего состояния критики 1870-х годов и деятельности отдельных критиков этого периода.

Особое значение для исследования имели работы Н. П. Емельянова об «Отечественных записках», Б. И. Есина, В. Г. Серебренниковой [27] о журнале «Дело», в которых выявляется общественно-политическое направление журналов. В монографии Н. П. Емельянова, кроме публицистики, характеризуется литературная критика и беллетристика «Отечественных записок». Литературной критике «Отечественных записок» посвящена вторая часть книги М. В. Те-плинского [28]. В ней определяется характер и периоды литературной политики [29] журнала, дан проблемно-тематический анализ наиболее значительных литературно-критических статей и рецензий. На основе журнального контекста выявлены характерные для каждого периода литературные проблемы. В определенной мере автор устанавливает разницу индивидуальных методов критики, объединенных общностью народнического направления и принципами критики Писарева и Салтыкова-Щедрина. Разумеется, в исследовании, проводимом на таком объеме материала, автора в первую очередь интересовали кардинальные проблемы, решаемые литературной критикой журнала (народность литературы, сознательная тенденциозность, пути изображения народа и нового человека) в связи с общественно-политическими убеждениями сотрудников. В меньшей мере учтены эстетические основы критики, имевшие непосредственное отношение к недооценке журналом «дворянской литературы». Этот пробел восполняется рядом работ В. Б. Смирнова, в которых оценка творчества Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. А. Некрасова журналами «Отечественные записки» и «Дело» [30] изучается с учетом философско-эстетических, общественно-политических взглядов критиков, обусловливающих оценку явлений литературы. В его работах содержание литературной политики «Отечественных записок» выявляется в полном объеме: журнальная беллетристика и поэзия анализируются в соотнесении с критикой и публицистикой, в контексте журнальной полемики эпохи. Вопрос об ограниченности метода критики демократических журналов поставлен также в монографиях Э. Г. Бабаева и Н. Н. Мостовской.

31].

Литературно-критическая политика журнала «Дело» в целом охарактеризована в статьях В. В. Тихомирова [32]. Суммарная характеристика специфики (без учета двойственности и противоречивости) теоретико-литературных и историко-литературных концепций представлена в исследованиях К. В. Зенковой, Л. М. Шкарубы, С. И. Коршуновой, посвященных оценке, данной журналом творчеству Тургенева и Некрасова [33].

Необходимость учета социокультурной традиции в трактовке творчества Пушкина, сложившейся к концу 60-х годов в критике демократического направления обусловила обращение к исследованиям Н. А. Попковой, М. Г. Зельдовича, Г. В. Макаровской, Б. Ф. Егорова, А. М. Гаркави, Д. К. Мотольской, М. И. Рунт, И. В. Попова, в разных аспектах изучающих оценки творчества Пушкина Чернышевским и Добролюбовым, и работам Л. А. Плоткина, В. В. Ильина, С. С. Конкина, И. В. Попова, посвященных теме «Писарев о Пушкине» [1].

Объектом исследования являются историко-литературные и литературно-критические статьи и рецензии, а также произведения философского, социально-политического, экономического характера, внутренние обозрения и фрагменты публицистических циклов, посвященные вопросам литературы.

Предметом изучения служат оценки личности и творчества Пушкина, взятые в журнальном контексте «Отечественных записок» и «Дела».

Цель исследования:

Определить характер интерпретации творчества Пушкина, обусловленный литературной политикой двух крупнейших демократических изданий. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: — установить своеобразие интерпретации творчества и личности Пушкина изданиями, которые при общей демократической направленности отличались спецификой общественно-политической, эстетической и литературнохудожественной позиций, отражавших разные виды русского просветительства конца XIX столетия;

— определить методологические принципы оценки литературных явлений сотрудниками журналов;

— установить эстетические и литературно-критические критерии журналов;

— проанализировать динамику критических оценок наследия поэта в течение полутора десятилетий во взаимосвязи с изменением позиции периодических органов на разных этапах общественно-литературной борьбы;

Методология исследования. Тема исследования представляет собой один из частных аспектов методологии историко-литературного изучения журналистики, сформулированной в работах В. Б. Смирнова.

Исходя из специфики развития русской общественной мысли, которая находилась в органическом единстве литературы и журналистики, исследователем была обоснована эффективность анализа литературных произведений в контексте публиковавших их журналов. Исходным при обосновании методологии стало положение: «Публикация литературного произведения в том или ином журнальном органе, занимающем цельную общественно-литературную позицию, как правило, лишена случайности <.> Она объясняется в первую очередь соответствием <.> произведения тому кругу социальных, политических, философских, этических и эстетических проблем, которые разрабатываются журналом» [34].

Появившись на страницах того или иного органа, произведение перестает быть только фактом литературы. Оно вовлекается в систему средств массовых коммуникаций и становится предметом специального изучения его роли и места в процессе массового идеологического воздействия.

При таком подходе каждое явление ~ будь то художественное произведение, литературно-критическая статья или отдельное суждение о писателе ~ рассматривается как элемент литературной истории журнала, то есть «целостной и исторически подвижной системы литературно-художественных воззрений, представленных в диалектическом единстве теории и практики» [35].

Определение литературной политики журнала как процесса реализации идейно-художественной программы в конкретный временной период предполагает изучение журнальных произведений в их связях и обусловленности развитием литературы и общества.

Особенности метода историко-литературного изучения журналистики определены В. Б. Смирновым в связи с ее массово-информационной и функциональной спецификой. «Особенность историко-литературного подхода к литературным явлениям внутри журнала заключается в первоочередном рассмотрении их социологического и политического аспектов, которые в журнале становятся фактором эстетическим» [34, С. 9].

В. Б. Смирновым учитывается важнейший фактор, связанный со спецификой функционирования литературы внутри общественно-политического и литературно-художественного журнала: «Необходимость массового идеологического воздействия, выработка психологических и „поведенческих“ стереотипов в сознании читателя, в особенности в журналах, характеризующихся цельностью направления, приводит к неизбежной стилевой унификации творчества писателей, сотрудничающих в журнале, к определенному стиранию индивидуальных различий (на базе идейной общности) и способствует созданию так называемых литературных школ, еще мало изученных современным литературоведением» [34, С. 8]. Этим определяется аспект литературоведческого анализа произведения в контексте журнала. В центре внимания оказываются не художественное своеобразие журнальных произведений (или проблемы литературно-критического мастерства), а метод как та эстетическая категория, которая дает возможность выявить типологическое сходство идейно-эстетических установок, методологических принципов, приемов анализа.

Кроме этого, изучение истории литературы сквозь призму журналистики открывает возможность привлечения второстепенных авторов, чья деятельность во многом уточняет представления о литературном процессе, значимой оказывается сама неоригинальность их произведений, даже вульгаризация методологических принципов ведущих сотрудников, поскольку она в значительной степени проясняет направление идеологических, социологических, теоретико-литературных поисков «журнальной партии».

В работах В. Б. Смирнова содержится методологически важное указание на то, что изучение литературной критики эффективно именно с учетом журнального контекста, что позволяет проследить, как социологические, этические, политические представления трансформировались в эстетические и теоретико-литературные, и разница содержания, на первый взгляд, одних и тех же теоретико-литературных категорий в конечном счете выливалась в литературную полемику.

В таком аспекте, как часть литературы внутри журнала, литературная критика почти не изучалась. Первым исследователем критики в контексте журнала был М. В. Теплинский [36]. Хотя его подход к изучению литературно-критической политики журнала с точки зрения современной науки представляется узким (исследователь доказывает, что журнал в новых исторических условиях не изменил традициям критики Белинского, развивал принципы передовой идейности, народности, реализмаконкретное содержание этих понятий не выясняется), ценна сама попытка рассмотреть деятельность критиков на «журнальном фоне». В статьях «Литературная школа в журнале» [37] и «О некоторых задачах изучения журнального контекста» [38] М. В. Теплинский углубляет представления о методе изучения произведения в журнале: «Изучение произведения с учетом журнального контекста раскрывает дополнительные возможности углубленного анализа его в сопоставлении с другими материалами, которые опубликованы или в том же номере, или в соседних номерах. В этом случае можно говорить о микро-контексте. Но существует понятие и макроконтекста. Его целесообразно использовать, когда речь идет о соответствии произведения или вообще творчества того или иного автора общему направлению журнала» [38, С. 108].

Эффективность изучения критики в контексте журнала позже была отмечена в работах И. В. Кондакова, В. Н. Коновалова, Б. Ф. Егорова, В. В. Тихомирова [39]. Такой подход, по мнению И. В. Кондакова, «прежде всего раскрывает гносеологическую сущность и социально-эстетические функции критики». Изначально включенность критики в целостный культурно-исторический контекст выявляет только ее рассмотрение «в диалоге», «во взаимодействующем контексте», в «общем социокультурном „концерте“ печати» [40].

В русле историко-литературного метода изучения журналистики в работах В. Б. Смирнова сформулирован и апробирован частный аспект исследования оценки писателя журналом [41]. В отличие от традиционного изучения интерпретации творчества писателя отдельными критиками, эта методика позволяет учитывать тот факт, что «оценка писателя журналом есть один из моментов журнальной политики» [42, С. 16]. Эти оценки почти всегда фокусировали в себе сущность направления того или иного периодического органа, социальные симпатии журналов, политические доктрины их и эстетические критерии. Динамика литературной репутации при таком подходе исследуется в ее детерминированности конкретными обстоятельствами литературно-общественной борьбы.

В современном литературоведении важное значение придается исследованию социально-эстетической действенности литературы как динамической системы. Аксиоматичным стало положение, что анализ критических суждений, нередко противоположных, взаимоисключающих об одних и тех же явлениях литературы проливает свет на понимание логики культурно-исторического и в том числе историко-литературного процесса. В работах М. Б. Храпченко, Б. С. Мейлаха, Н. В. Осьмакова, А. С. Бушмина, Ю. Б. Борева, В. В. Прозорова, Б. Т. Удодова и других были поставлены проблемы изучения литературной рецепции, читателя и чтения как специальной литературоведческой проблемы и намечены пути ее решения [43]. Результаты систематического исследования всех суждений о Пушкине, рассеянных на страницах двух крупнейших демократических журналов — «Отечественные записки» и «Дело» ~ представляют интерес для современного литературоведения в плане историко-функционального изучения творчества Пушкина. Н. В. Осьмаков, обобщивший методологические положения предшественников и давший окончательное обоснование метода, подчеркнул особое значение изучения литературной критики для выяснения социально-эстетического функционирования произведений. Наряду с читательским восприятием «дополнительным и корректирующим фактором выступает литературная критика данного периода, оценивающая и истолковывающая художественные явления своего времени, дающая иногда новую интерпретацию ранее появившимся произведениям» [44]. Ее особое значение Н. В. Осьмаков справедливо усматривает в том, что за критиком и его суждениями «стоит обычно более или менее обширная группа читателей, разделяющая его воззрения и как бы передоверяющая ему формирование, обобщение и выражение своих разрозненных и зачастую мало осознанных мнений» [44, С. 22.]. И хотя им не учитывается возможность изучения интерпретаций общественно-политических и литературно-художественных журналов, такой аспект изучения соответствует задачам историко-функциональных исследований. «Задача состоит в том, чтобы из всей разноголосицы мнений, откликов, прямых или косвенных суждений составить общее представление о восприятии произведения определенной общественной группой данного времени [44, С. 18]. Найти конкретное социально-историческое объяснение изменениям интерпретации произведения, по мнению Н. В. Осьмакова, можно только при тщательном учете «особенностей восприятия читателей данной эпохи, дифференцированного наличием разных социальных слоев общества» [44, С 18] или «общественных, литературных группировок» [44, С. 22]. Именно эта возможность представляется при изучении оценок и интерпретации литературных явлений журналов, тем более занимающих такую четкую общественно-политическую позицию, как «Отечественные записки» и «Дело». Учет всех упоминаний о Пушкине в этих журналах позволяет выявить всю сложность социально-эстетического функционирования его произведений в период конца 1860-хначала 80-х годов, когда имя поэта превратилось в символ «чистого искусства», и журналы, объединившие идеологов демократического движения, говорившие от имени народа, стремились отказаться от наследства великого поэта. Актуальность такого рода исследований обозначена в статье И. В. Кондакова «Покушение на литературу»: «Если окинуть взором историю отечественной культуры за последние три века, бросится в глаза странная особенность национального культурно-исторического развития: на первый план общественных и культурных интересов в России постоянно выходит борьба между литературной критикой и литературой, ~ борьба неуемная, подчас ожесточенная, даже непримиримая, ~ за влияние на умы и настроения читающей публики, за приоритет в постановке животрепещущих проблем, за гегемонию в культуре и общественной жизни. Понять и объяснить ее как борьбу за власть в культуре и обществе — естественнее всего, но остается вопрос, чем была вызвана потребность и необходимость именно такой борьбы, насколько она определила собой пути развития и своеобразие русской культуры, в чем состоит ее жизненность и продуктивность как феномена культуры» [45].

Выявление механизма возникновения журнальной оценки влечет за собой уточнение представлений о критическом методе его сотрудников [46]. В последние три десятилетия проблема метода находилась в центре внимания историков и теоретиков критики. В работах Ю. Б. Борева, М. Г. Зельдовича, Б. Ф. Егорова, В. В. Ильина, В. Н. Коновалова, Б. Г. Лукьянова, В. А. Недзвецкого, А. А. Слинько, В. В. Тихомирова, ряде сборников разрабатывался комплексный подход к изучению критики во взаимодействии теории, методологии критики и ее практики [47]. Исследование метода критики ориентировано на понимание критического наследия не как суммы высказываний о литературе, а как организованной системы знаний о ней, оно базируется на обращении к «внутреннему принципу самой критики», ее скрытой логике, способу ее подхода к литературе" [48]. Большая часть работ посвящена общим вопросам критического метода и его современному пониманию. Менее изучена методология литературной критики в историческом плане, истоки и сущность различных методов в их движении и действии. Осознана недостаточность существующей типологии критики, несовершенство ее историко-литературной периодизации, необходимость разработки теоретико-методологического наследия, при котором взгляды критиков будут описаны в собственной системе координат, исключающей наложение шкалы общих категорий эстетики и литературной критики. При этом неоднократно отмечалось, что вне газетного и журнального контекста невозможно научное изучение критики [39, 40, 41]. Эффективность такого подхода продиктована диалогическим характером связи критики с ее предметом и спецификой ее функций. Она носит ценностно-ориентационную направленность, так как выражает социально-эстетические установки различных слоев общества и с этих позиций стремится обосновать свое понимание литературного явления и оказать воздействие на литературный процесс. Кроме этого, критика выполняет коммуникативную функцию, осуществляя связь в системе писатель-читатель. По своей природе критика теснейшим образом связана с периодической печатью, выражая, как правило, программные установки журнала или газеты, и, в свою очередь, контекст печатного органа определяет расстановку сил в литературной критике. Изучение критики в системе периодической печати позволяет проследить воздействие внешних связей на ее структуру и функционирование. Методика, предложенная В. Н. Коноваловым для изучения критики 1870-х годов, предполагает анализ процесса функционирования двух взаимообусловленных структурных элементов: общетеоретического и результативного, каждый из которых на своем уровне также является сложной системой [49]. Анализ конкретных примеров различных интерпретаций одного литературного явления позволяет скорректировать представления о сущности структурных элементов.

Общетеоретический уровень критики 1870-х годов, вклад, который она внесла в разработку конкретных проблем литературы, проанализирован в работах В. В. Ильина, В. Н. Коновалова, В. Н. Лукина, П. А. Николаева, В. Б. Смирнова [50].

В большей мере учтены «следствия», результативный уровень критики, дифференцируются подходы, устанавливается эволюция общеэстетических взглядов и теоретико-литературных концепций в работах об отдельных критиках периода: о Н. К. Михайловском (А. А. Слинько и Г. А. Ермиловой) [51], о А. М. Скабичевском (В. К. Кантор, В. Н. Коновалов, Л. Н. Житкова, Л. Н. Насырова, В. Б. Смирнов) [52], о М. А. Протопопове (Г. М. Магдеевой и А. А. Курганской) [53], о Н. В. Шелгунове (К. В. Зенковой, И. И. Доценко, Н. Соколова, В. М. Тростникова) [54], о П. Н. Ткачеве (В. Н. Лукин, В. М. Сенкевич, В. Б. Смирнов, Б. М. Шахматов) [55], о М. К. Цебриковой (Ж. В. Кулиш) [56], о М. А. Антоновиче (В. В. Чубинского, М. Н. Пеуновой, К. С. Тунаковой) [57].

Вместе с тем остается нерешенным ряд проблем. Не вполне ясно, как «включается» критика Скабичевского, Протопопова, Шашкова, суждения о литературе Кривенко и Елисеева в общий процесс развития критики конца 1860-х — начала 1880-х годов. Вызывают возражения методологические принципы некоторых исследований, в которых шкала общих категорий эстетики и литературной критики нередко накладывается на систему суждений критиков, лишая их индивидуальности. До недавнего времени взгляды критиков-демократов принято было рассматривать как некую теоретическую общность. На первом плане оказывался основной смысл критической деятельности: борьба за передовую идейность, народность, демократизм литературы. Изучение оценок литературного явления такого масштаба, как Пушкин, позволяет в их динамике и противоречивости выявить подлинную сущность эстетических представлений каждого из критиков, сознательно или бессознательно трансформирующихся под влиянием социально-политических, этических убеждений, конкретных обстоятельств литературно-общественной полемики. Эволюция оценок, различие принципов интерпретации одних и тех же произведений позволяет уточнить представления об индивидуальной методологии и общего направления развития критики конца 1860-х — начала 1880-х годов.

Изучение оценки литературного явления журналом направлено на выявление того «общего», по выражению В. Б. Смирнова, что «лежит в основе индивидуальных высказываний», тех общих установок, которыми руководствуются члены «журнальной партии» [58]. Это позволяет выявить доминанту того или иного принципа в критическом методе, которая и составляет его сущность. Кроме того, журнальный контекст открывает возможность выявить разницу принципов и приемов критического анализа и, соответственно, разницу содержания, которое вкладывается сотрудниками журнала в одни и те же эстетические понятия. Сравнительный анализ литературно-критических материалов журнала позволяет определить своеобразие позиций его сотрудников, характер взаимовлияний и общее направление поисков тенденций развития литературного процесса.

Тема исследования представляется актуальной и для изучения истории журналистики. Как подчеркивает В. Б. Смирнов, «Оценка писателя журналом есть один из моментов журнальной политики в отношении тех или иных идейно-художественных явлений, политики, всегда детерминированной постоянно меняющимся характером эпохи и задачами журнальной партии» [58, С. 15−16]. Систематическое исследование всех суждений журнала о каком-либо литературном явлении проливает свет на теоретико-литературную, историко-литературную, теоретико-критическую концепции журнала и, как подчеркивают авторы программного методологического введения коллективных монографий «Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала XX века», на «связи литературы со всей общественно-политической жизнью» [59].

Методы исследования обусловлены противоречивостью и динамикой оценок творчества и личности Пушкина. Необходимость ориентации на эстетическую и литературно-теоретическую программу, социально-политическую позицию каждого из критиков продиктовала обращение к историко-генетическому методу. Контактно-типологический метод позволяет в многообразии критических концепций выявить доминирующие подходы и оценки.

Научная новизна исследования определена его основной целью [60]. Характер интерпретации творчества Пушкина журналами «Отечественные записки» и «Дело» еще не был предметом литературоведческого рассмотрения. Результаты работы представляют интерес для пушкинистики в плане историко-функционального изучения творчества поэта. В научный оборот вводятся ранее не учтенные материалы, выявляется характер восприятия пушкинского наследия демократическим сознанием конца 1860-х — начала 1880-х годов, его роль в литературной полемике данного периода, определении путей развития реализма.

Теоретическая значимость исследования состоит в продолжении разработки метода оценки писателя журналом, позволяющим на основе контактно-типологического анализа установить факторы, определяющие функционирование литературного явления в разные исторические эпохи. Применительно к истории критики такой анализ способен уточнить содержание эстетических понятий, развитие и функционирование методов критики в их конкретной сложности и противоречивости.

Практическая значимость работы состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы, литературной критики, истории журналистики, в специальных курсах посвященных изучению творчества Пушкина.

Апробация работы: основные положения и выводы диссертации изложены в докладах на научных межвузовских конференциях в Перми (1989), Стерлита-маке (1990), Ставрополе (1990), Ярославле (1991), Тернополе (1991), Казану 1992), Одессе (1992), Ростове (1997), на конференциях молодых ученых в Волгограде. Отдельные аспекты работы отражены в статьях и тезисах докладов. На защиту выносятся следующие положения.

1. Важнейшими факторами интерпретации творчества Пушкина журналами «Отечественные записки» и «Дело» были представления о его восприятии массовым читателем, понимание роли литературы и программа ее развития, связанная с усилением ее социально-ориентирующей роли.

2. Оба журнала в качестве литературной программы выдвигали нормативные теории творчества с сильным рационалистическим началом. Своеобразие характера нормативности, связанное с социально-политическими ориента-циями журналов, обусловило различия интерпретации творчества поэта.

3. Учет всех пушкинских цитат и упоминаний о нем позволяет утверждать, что на протяжении всего существования журналов интерпретация творчества Пушкина имела двойственный характер. Противоречивые оценки наследия.

21 поэта демонстрировали ограниченность нормативной программы, осознанную самими ее создателями.

4. Неудовлетворенность критиков журналов «псевдотенденциозным», дидактическим характером современной литературы приводила к необходимости анализа художественного опыта предшествующей эпохи и развитию эстетических представлений.

5. Динамика литературной репутации Пушкина в журнале «Отечественные записки» соответствовала изменениям в его политике, отражавшим спады и подъемы общественной активности, в журнале «Дело» — была обусловлена конкретными установками критических статей и их адресатом. К концу 1870-х — началу 1880-х годов преобладает позитивное отношение к пушкинскому наследию в связи с его актуализацией в период спада второй революционной ситуации.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического указателя материалов, содержащих упоминания о Пушкине, примечаний и списка использованной литературы.

Заключение

.

Характер интерпретации творчества Пушкина журналами «Отечественные записки» и «Дело» был обусловлен спецификой функционирования критики в изданиях, имевших программу изучения социально-экономических отношений и пробуждения политической активности широкой народной массы/в сопоставлении с материалами «Русского вестника», «Вестника Европы», «Слова», посвященными наследию поэта, особенно отчетливо видны идейно-политические истоки различных истолкований нравственного смысла его произведений и определений актуального значения метода. Системообразующим фактором интерпретации творчества Пушкина был образ читателя, в котором в журнальной критике воплощалось представление о социальной силе, способной определять направление общественного развития. Адресатом «Отечественных записок» и «Дела» были широкие разночинские массы, на которые в силу низкого уровня их интеллектуального и эстетического развития, творчество Пушкина не могло иметь «непосредственного» (Салтыков), «прямого» (Скабичевский) социально-ориентирующего влияния. Ё массовом восприятии, по единодушному мнению критиков журналов, Пушкин оказывался «веселонравным» автором романсов, принципиально уводившим публику в область «возвышающих обманов». Лучшая часть «образованной толпы» могла различить в его произведениях некоторое «смутное томленье», создавшее Онегина как тип красивого «суемыслия». Буквально понятые заявления лирического героя стихотворений «Поэт и толпа», «Поэту», «Герой» создавали «прогрессистам» максил мум удобств для «сидения меж двух стульев» ^ Оба журнала выдвигали программу литературы, способной внедрить в массы мысль о необходимости «коренных» социально-политических реформ, вопросы ее «нравственно-воспитательного» воздействия в 1870-е годы отодвигались на второй план. На этом основании утверждалась неактуальность наследия Пушкина в эпоху, когда народу следует «объяснять теорию труда и капитала"] г.

I Путь «разумных» правительственных реформ, подготовленных «трудовым и просвещенным» дворянством, прокламировался со страниц «Русского вестника» и определял его литературную политику. Адресатом литературно-критических статей журнала Каткова был интеллигент, интеллектуал, озабоченный, в первую очередь, проблемами развития культуры и личного самосовершенствования. В журнальной критике «Русского вестника» выясняются не воспитательные возможности русской литературы, а степень доверия читателя к современной критике, дискредитировавшей себя стремлением судить о талантах по мерке «прокрустова ложа» своих политических пристрастий. Логика диалога критики «Русского вестника» с читателями в основании своем противоположна логике «Дела» и «Отечественных записок». Если «Дело» (через диалог с произведением, писателем, литературным направлением) ориентировано на агитацию «молодого поколения», на читателя «неспособного самостоятельно мыслить», «Отечественные записки» — на «заурядного читателя», «уличную философию» толпы, то читатель «Русского вестника» нуждается в «облагораживающем» «эстетическом» воздействии искусства. Не взирая на усилия «петербургской журналистики», он выстраивает собственный ряд литературных авторитетов от Пушкина до Толстого. Потребностями образованного читателя и диктуются задачи критики, которой отводится «служебная» роль посредницы между литературой и публикой.

В противовес стремлению демократических журналов доказать исчерпанность дворянской литературы, главой которой считался Пушкин, ведущий критик «Русского вестника» — В. Г. Авсеенко обосновывает объективную необходимость ее существования, сохранения пушкинских традиций, исходя из анализа социально-политической ситуации. Результаты реформ 1861 года, по мнению критика, мало ощутимы в силу «полуобразованности» общества, неумения русского человека самостоятельно мыслить. Образовать его ум и чувства может только литература, впитавшая все «плоды просвещения», а не вращающаяся в «несложной» сфере элементарных потребностей низшего сословия. В программной статье «Нужна ли нам литература?» (1873, № 5), апеллируя к неизменному пристрастию читательской аудитории именно к наследию Пушкина, демонстрируя вечно живое значение его идейного содержания (не только нравственного, но и общественного), непревзойденный уровень художественности, Авсеенко отрицает саму возможность построения литературных программ и суда над художниками с позиций теоретически выработанных догм. В ряде статей середины 1870-х годов [1] он выступает против теории тенденциозной литературы, не учитывавшей специфику художественного творчества. Говоря о том, что задачу литературы нельзя представлять как «непрерывное выпускание в публику прогрессивных и либеральных взглядов», он подвергает критике «субъективизм» петербургских журналов (включая «Вестник Европы») в оценке идейного содержания, прямолинейность упрощения идеи произведения до определенной «инсинуации» и перенесения оценки тенденции на оценку таланта. Критик «Русского вестника» настаивает на несводимости смысла «объективно-художественных и верных натуре изображений» к логизированному языку «журнализма». Он возражает против требования однозначной «ясности» и дидактизма в искусстве, которое создается не «позывом к обличению», а «вы-страдыванием» [2]. Теории тенденциозности Авсеенко противопоставляет понятия художественной идеи и идеала, по сути возвращаясь к пушкинскому принципу: «идеал есть гармония, а не нравоучение». Им ставится вопрос о способах выражения авторской позиции, при анализе пушкинской лирики он демонстрирует невозможность отождествления героя и самого поэта, доказывает, что распространенный прием преднамеренной избирательности («выдергивания» отдельных мотивов, тем, образов), оперирование очень небольшим количеством стихов поэта, взгляд на его творчество сквозь призму героя нового времени, приводит к фальсификации смысла произведений и значения Пушкинн ского наследия/ Основания для подобной критики у «Русского вестника» были.

Антипушкинские выступления в журналах «Отечественные записки» и «Дело» были вызваны стремлением доказать неприложимость выработанного им метода к задачам современной литературы.

Разработка программы ее развития была связана с выяснением методов максимального воздействия на массовую аудиторию с целью пропаганды определенного круга идей. Создавалась теория нормативного творчества с сильным рационалистическим началом. Разница характера нормативности, связанная с социально-политическими ориентациями журналов, обусловила различия интерпретаций творчества великого поэта. «Цивилизующая мысль» как основа исторического прогресса, в том числе и литературного, приковывала внимание обоих журналов. Но решался вопрос о роли мировоззрения в творчестве неоднозначно. Для концепции Салтыкова-Щедрина, задавшего направление критике «Отечественных записок», было характерно представление об образной реальности, рождающейся в столкновении убеждений писателя и самих жизненных фактов. Вера в рациональное начало мира приводила к выдвижению тезиса о необходимости всестороннего исследования действительности (имелось в виду изучение жизни основной массы народа, а не одного сословия) ради выработки верных представлений. С другой стороны, политические цели органа крестьянской демократии вели к регламентации характера мировоззрения художника и предмета изображения. В журнале обосновывалась тождественность понятий «народность» и «реализм». Доминантой негативной оценки Пушкина становилась «ненародность», узость его взгляда на мир и художественных обобщений.

В журнале «Дело» вопрос о народности творчества поэта ставится лишь однажды в значении «недоступности» его содержания для основной массы народа в связи с отсутствием прямого выражения авторской позиции. В остальных случаях ему сопутствуют определения «национальный» или «народный» поэт. Такая оценка была обусловлена своеобразием теории «народного реализма», предполагавшей синтез аналитического опыта дворянской литературы и «экономического знания» жизни писателей-разночинцев. Отсутствие веры в самостоятельную активность крестьянства вызывало иной характер регламентации принципов отбора жизненного материала в искусстве. Писатель должен был сосредоточиться на исследовании экономических закономерностей жизни всего общества. Пушкина критикуют не за сословную «узость» взгляда на мир, а за «всеохватность», не подчиненную рациональной цели.

Радикализм программы «Дела» предполагал не «пробуждение» самосознания с помощью эмоциональных средств художественного слова, а пропаганду способов обновления социально-экономического положения. Это обусловило особенности теории «тенденциозности» литературы, которая создавалась в журнале. Понятие «тенденциозность» предполагало дидактизм, прямое и «ясное» выражение авторской позиции, «домысливание» образов до превращения их в образец для подражания. Представление о двучленной субъектно-объектной структуре образа в статьях Шелгунова, задающего тон историко-литературным экскурсам журнала, присутствует. Преимущественное внимание к субъективному фактору творчества вызывалось стремлением к усилению «аналитического», свойственного науке, начала в ущерб художественному «синтетическому». И Ткачев, и Шелгунов сознавали, что теория художественного творчества, имеющего понятийно-логическую природу, создается как временная, необходимая по условиям общественно-политической борьбы. Об этом свидетельствует прогнозирование будущего значения Пушкина. Принципиальным требованием к современному реализму — тенденции, превратившейся для художника в «страсть», ~ определялось пристальное внимание не к произведениям, а к личности Пушкина. Шашковым создается разновидность «психобиографической» критики, тенденциозно переосмысливаются факты биографии, характеристика творчества сводится к позитивистскому комментированию общественных взглядов поэта, а его судьба превращается в символ «бесхарактерности русской интеллигенции».

Обе программы выдвигали требование обязательного присутствия идеала в произведении и, хотя способы его воплощения понимались различно, единым было стремление дать литературе нового героя. Литературный процесс рассматривается сквозь призму личности героя времени, преемственности в становлении характеров персонажей, их общественной позиции. В обоих журналах в социологической интерпретации родоначальника «лишних людей» выявляются две тенденции. Всеми критиками признается объективно-историческое значение типа и соответственно значение сделанного Пушкиным открытия, но постоянно довлеющий образ «заурядного читателя» заставляет в большинстве случаев констатировать «пошлость» и никчемность его протеста, ограниченного сословным эгоизмом. Интерпретация личности и творчества Пушкина журналом «Вестник Еви— ропы» в первой половине 1870-х годов была близка представленной на страницах «Отечественных записок». В параллельно публиковавшихся «Очерках умственного развития русского общества» Скабичевского (03, 1870, № 10−11- 1871, № 1−3) и «Очерках общественного движения при Александре I» Пыпина (ВЕ, 1870, № 10−12- 1871, № 2) была выражена во многом общая недооценка идейного содержания творчества поэта. В главе «О романтизме А. Пушкина» «Характеристик литературных мнений о 20-х до 50-х годов» еще более сказался тенденциозный социологический подход к его оценке. Значение для «возрастания общественного самосознания», по мнению Пыпина, имела только вольнолюбивая лирика 1820-х годов, но и она была следствием «временного увлечения» идеями западного романтизма, а в дальнейшем поэт-аристократ поворачивает на путь «чистого искусства». Главным критерием оценки произведения Пыпиным провозглашается «сознательная идейность», причем, как и Скабичевский, он готов пожертвовать «художественностью», отнести ее к прошлому и в сближении современной литературы с «публицистикой», в самом «временном», а не «вечном» ее значении видеть литературный прогресс. «Произведения менее объективные связывают с общественной жизнью еще более тесным образом, оне, может быть, действуют менее возвышенными средствами, но с большей страстью, с большей силою убеждения, и с более непосредственным влиянием на умы» [3]. Единственной целью литературы провозглашается народность.

Даже работа Анненкова «А. С. Пушкин в Александровскую эпоху» в соотнесении с журнальным контекстом «Вестника Европы», по свидетельству Авсеенко, приобретала смысл «психо-биографической» критики, снижающей «благородный» образ поэта в глазах читателя [4]. / I.

Но и на страницах «Русского вестника», взявшего на себя миссию защитника литературных авторитетов, прежде всего Пушкина, от посягательств петербургской журналистики, интерпретация творчества поэта тоже была подчинена собственной нормативной программе развития литературы. Оставляя в стороне «вечные законы искусства», Авсеенко также ограничивается приемами социологической критики. В первую очередь, он разоблачает миф о «политическом индифферентизме» поэта. «Непоэтическому» творчеству Некрасова, поэзии «журнальных мотивов», противопоставляется творчество Пушкина, «исповедь благородного представителя века», чуждого стремлению «приноровиться к вкусам толпы» [5]. Вечно современное звучание его произведений утверждалось на основе строгой регламентации предмета литературы — Пушкин говорил от лица тех, «кто умел благородно мыслить и чувствовать, кому доступны были общечеловеческие идеи добра, правды и красоты» [6]. Он «явился национальным русским поэтом», поскольку «вся совокупность духовных интересов народа. выражается в его прошедшем и нынешнем просвещении», а «народный элемент» проникал в его произведения «лишь настолько, насколько он проникает в нашу образованную жизнь» [7]. Гражданское значение его творчества сводится к четырем идеям: «охранения исторических прав дворянства, ограничения чиновничьей бюрократии, расширения прав мещанского сословия, освобождения крестьян» [8].

Попытка анализа художественного метода Пушкина была сделана не «Русским вестником», декларировавшим незыблемость эстетических «преданий», а «Отечественными записками». ;

В них выдвижение на первый план социально-ориентирующей функции литературы сочеталось с учетом специфики познавательной природы и познавательной функции искусства, особенностей эстетического восприятия. Неудовлетворенность «псевдотенденциозным» дидактическим характером современной литературы приводила к необходимости анализа художественного опыта предшествующего периода. Динамика суждений о Пушкине Скабичевского соответствует этапам формирования теории художественного познания, названной им «теорией рефлектирования впечатлений». При всем несовершенстве разработки сама постановка проблем соотношения идейности и художественности демонстрировала возникшее в критической практике журнала противоречие между прогнозированием метода «народной литературы», заданностью характера «сознательной тенденциозности» и спецификой непосредственного образного художественного восприятия. И хотя анализа особенностей пушкинского художественного мышления не последовало, Михайловский и следом за ним Протопопов и Кривенко поспешили снять вопрос о ненародном (с точки зрения теории прогресса Михайловского) наследии поэта, но сама двойственность концепции пушкинского творчества, проявляющаяся во все периоды журнальной истории, свидетельствовала об ограниченности нормативной программы литературы и критики, осознанной самими ее создателями. Так, Протопопов в статье «Неожиданные признания», опубликованной в журнале «Слово» (1881, № 4), объясняет «неизбежные преувеличения» «публицистической» критики «нетерпеливостью страстной любви к родине» и ее обращенностью к «среднему русскому читателю», которому нет «никакого дела» до «галерей», «кистей» и «полотен» [9]. В «Слове», близком «Отечественным запискам» по социально-политической ориентации, но возникшем позже — в 1878 году, обосновывалась необходимость создания наряду с «публицистическим» «синтетического» метода критики. Предметом «нехудожественной» критики полагалась «беллетристика из народной жизни», которая «стоит на полдороге между публицистикой и настоящей художественной литературой». «Художественные дарования», по мнению журнала, могут быть объективно оценены только с использованием приемов эстетической критики" [10].

В журнале «Дело» противоречивость оценки исторического значения творчества Пушкина была обусловлена теоретико-литературной программой журнала и конкретными установками статей. Неудовлетворенность новым направлением в литературе — «народным реализмом» — в силу недостаточной глубины и аналитичности мысли писателей, выходцев из малообразованной разночинской среды, вела к необходимости обращения к опыту предшественников. Двойственность концепции пушкинского творчества была обусловлена различным адресатом литературно-критических статей журнала.

Динамика литературной репутации Пушкина в демократических журналах в определенной мере соответствовала периодам спада и подъема общественной активности. Наиболее радикальное противопоставление «бесполезной» художественности пушкинского наследия насущным потребностям жизни народа в середине семидесятых годов отражало усиление влияния народнической идеологии. Реалистически исследуя в беллетристике процесс капитализации русской действительности, журналы в этот момент среди разбушевавшихся индивидуалистических страстей искали опору в народной нравственности. К концу 1870-х — началу 1880-х годов преобладает позитивное отношение к пушкинскому наследию в связи с его актуализацией в период спада второй революционной ситуации. В условиях политических преследований тема интеллигенции в «Отечественных записках» эволюционировала, журнал уповал «на внутреннюю свободу» «культурного» человека, которая предохранит его от деморализации. В этой связи пушкинское философское осмысление свободы личности, «стремление к общечеловеческим идеалам», приобрело новое нравственное значение. Объем диссертационного исследования не позволил представить все обстоятельства литературной полемики вокруг Пушкина конца 1860-х — начала 1870-х годов.

Цели исследования ограничили возможности анализа методологии журнальной критики. В работе только эпизодически представлены наблюдения над самим процессом мышления критиков там, где возникала необходимость объяснить противоречивость оценок. Последовательное выявление противоречий, возникающих в процессе функционирования двух структурных элементовобщетеоретического и результативного — позволило бы установить меру и характер использования принципов эстетического анализа в критике, принципиально отказавшейся от них. Анализ структуры позволил бы решить проблему адресата литературно-критических статей, что, в конечном итоге, способствует уточнению социально-политических ориентаций журналов.