Модель художественного времени прозы позднего А. С. Пушкина в «Крымских рассказах» С. Н. Сергеева-Ценского

История вопроса. В условиях современного мира категория времени выполняет важнейшие теоретические, мировоззренческие, операциональные функции буквально во всех сферах деятельности человека, поскольку нет такой области, которая бы не вписывалась во временные параметры.

Это широко подтверждено научной мыслью. Так, М1.Д. Ахундов относит ее к числу основных универсальных категорий культуры, без которой она невозможна и которой она пронизана во всех своих творениях [1]. А. Я. Гуревич пишет о том, что время образует, наряду с другими категориями, семантический «инвентарь» культуры, своего рода ее «сетку координат» [2].

Вследствие этого временная категория является объектом пристального внимания многих научных дисциплин, как естественных, так и гуманитарных. В системе всеобщего интереса знаменателен факт выдвижения на первый план данной категории в литературоведческих исследованиях, который обусловлен настоятельно ощущаемой в последнее время потребностью «. более глубокого изучения тех постоянных отношений и функций, которые обеспечивают специфику художественной (в частности, литературной) действительности» [3].

Исследователи, именуя по-разному художественное время (сюжетным, художественным, композиционным, поэтическим [4]), все же, с нашей точки зрения, пришли к ее практически единогласной детерминации: «Художественное время — явление самой ткани литературного произведения, подчиняющее своим художественным задачам и грамматическое и философское его понимание писателем» [5|.

При такой трактовке не исчезает из поля внимания литературоведов и момент существующей связи между реальным и художественным временем: «. время в искусстве — это отражение реального времени, а организация его обусловлена закономерностями реального мира и обладает в то же время своеобразием, порожденным особенностями механизма отражения» [6].

Несмотря на это, с разработкой категории времени в литературе сложилась парадоксальная ситуация. Этой проблеме посвящено огромное количество работ, чисто литературоведческих или созданных на пересечении нескольких направлений (историко-литературоведческие, социолого-литературоведческие, философо-литературоведческие и даже физико-литературоведческие) [7]. Их анализ позволяет сделать вывод: содержательное доведение разработки категории художественного времени до удовлетворительной целостной концепции уступает многим другим категориям. В настоящее время в указанной области исследований можно констатировать наличие достаточно четко определившейся проблематики! и широкого круга связанных с ней вопросов и в тоже время — отсутствие системы взаимосвязанных теоретических построений или собственно указаний на то, как и в каком направлении необходимо исследовать время литературного произведения и что конкретно следует относить к художественной временной категории.

В связи с возникшей проблемой В. И. Чередниченко отмечает: «К сожалению, подавляющая часть литературоведческих работ, посвященных проблеме времени, — дань моде на время. Конкретный и четкий анализ временных отношений заменяется длиннейшими рассуждениями „на тему“ времени — здесь и девременизация времени, и временизация не-времени, мифологизация и демифологизация, гу манизация и дегуманизация времении и пр. и пр.» [8].

Ранее, еще в период первых подступов к изучению этой категории, Д. С. Лихачев писал: «Художественное время — это не взгляд на проблему времени, а само время, как оно воспроизводится и изображается в художественном произведении. Именно исследования этого художественного времени в произведениях, а не исследования концепции времени, высказываемых теми или иными авторами, имеют наибольшее значение для понимания эстетической природы словесного искусства» [9]. Это солидное высказывание ученого позволяет говорить о важности и своевременности возникшей перед исследова телями проблемы.

С нашей точки зрения, в решении вопроса о том, что именно следует включать в содержание художественного времени литературного произведения (несомненно, наряду с ее метрическим, лин-гвосгилистическим и тому подобными выражениями, которые вследствие легкости изучения зачастую и становятся объектом исследования [10]), необходимо детерминировать собственно содержание представленной категории.

В образовавшейся последовательности на пути к решению поставленной проблемы, гю нашему мнению, первичной становится традиционное физическое онтологическое толкование времени, так как некоторая зависимость «качества» художественного времени от реального (исключая собственно художнический момент) очевидна.

В работах современных ученых время однозначно расценивается как понятие относительное и находящееся в тесной связи с дви жением — основной характеристикой материи: «. оно (время. — Е.Т.) является формой субстанционного изменения материи, выражающей процесс становления» [11], «. последовательность событий, смены состояний материальных систем мы выражаем понятием „течение времени“.» [12].

В связи с вышесказанным следует заметить, что содержание реального времени определяется не существованием материальных объектов в своей единичности, а взаимоотношениями, которые скла дываются внутри сложившихся материальных систем. На это указывали как более ранние, так и современные исследовательские труды: «Бытие и время, время и бытие именуют соотношение обеих вещей, о которых идет дело, именуют отношение, несущее на себе обе вещи и выносящее их со-отношение» [13], «Время относится к числу философских категорий — понятий предельно общих, фундаментальных, отражающих самые важные, самые существенные связи и отношения действительности и познания» [14].

Не подлежит сомнению тог факт, что анализ специфики категории художественного времени в системе литературного произведения не может в целом опираться на опыт физического познания. Но представление художественной временной категории как в какой-то степени отраженной физической позволяет нам определять содержание реального времени как «становление» и «соотношение».

Таким образом, реальные содержательные характеристики времени в условиях философии позволяют познавать человеческую жизнь как «самонаблюдение, в котором обнаруживаются постоянные изменения состояний и действий» [15] или, что в принципе тождественно, расценивать «время человеческого определения» как величину изменения, в отличие от времени естественнонаучного описаниявеличины измерения [16]- а в условиях художественного произведения определять художественное время каждого персонажа как «душевное движение человека» [17], «психический сдвиг литературного героя» [с. 37], а содержание художественной временной категории как рассмотрение внутренних изменений, происходящих с каждым героем в отдельности («духовный процесс» [18]) и в целом во временной системе действующих лиц произведения, сопряженное с решением проблем «причинности, взаимообусловленности, связи событий, действий и их результатов» [19].

Итак, с нашей точки зрения, художественное время следует рассматривать как становление, а его содержание как последовательный анализ этого становления, причем на всех уровнях (например, процесс становления автора, главного героя, второстепенных персонажей, процесс развертывания создавшейся конфликтной ситуации и так далее).

Это приводит к выделению в феномене художественного вр€!—мени на начальном этапе его возникновения концептуального и пер" цептуального аспектов.

При этом концептуальную временную составляюш|ую следует определять как анализ «тех или иных суждений автора (персонажа) по проблеме времени» [20] и — шире — рассмотрение такого рода мнений о времени, зачастую, порожденных тем или иным характером восприятия окружающей социально-исторической действительности автором (персонажем), что находит свое отражение не только на уровне текста, но и — подтекста литературного произведения.

Таким образом, в указанном случае исследования в концептуальном направлении на первый план выводится опять же процесс становления автора (персонажа), изменения в системе отношений, оценок (ведь при концептуальном аспею-е изучения аксиологическая характеристика времени особенно значима) и тому подобное.

Но художественное время — это в большей степени перцепту-альное время (время восприятия художника), а перцептуальный аспект изучения временной категории, не оспаривая важность концептуального, позволяющего выявить мировоззренческую позицию автора (героя), играет огромную роль в понимании эстетической природы словесного искусства и, следовательно, в изучении содержательного аспекта исконной категории.

В условиях творчества перцептуальное время представляет собой не разрозненное воплощение отдельных авторских перцепций и результатов воображения, а «перцептуальное становление художника», его изменение, которое продиктовано чередованием в восприятии [21].

Итак, перцептуальное время, как и концептуальное (между ними всегда складываются тесные взаимоотношения [22]), представляет собой процесс, в основе которого лежит творческое становление, изменение, сдвиг. Это позволяет говорить о наличии подобных моментов во внутреннем мире не только автора, но и героев его произведений.

В.И. Чередниченко, рассматривая перцептуальное время в качестве основной составляющей художественного, определяет его как «психически переживаемое время эстетически значимых событий, локализующихся в литературной действительности» [23]. Согласно его точке зрения, художественное время — это сюжетное время, исключающее все «несюжетные (невременные) элементы» |с. 142].

Бесспорным является мнение исследователей о том, что понятия художественного и сюжетного времени входят в один синонимический ряд, но иногда, в частности, при особом внимании к надграм-матическому выражению художественного времени, особо значимыми становятся именно внесюжетные моменты, а также события, совершающиеся за пределами сюжета (в этом случае Д. С. Лихачев говорит об «открытом» времени, включенном «в более широкий поток времени» [24]). В этой ситуации, возникающей при исследовании художественного времени творчества позднего A.C. Пушкина и «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского, становятся уместны термины Г. Т. Маргвелашвили «экзистенциальное поле» и «экзистенциальное время» [25].

Заданный подход нисколько не нарушает существующую традиционную трактовку и не изменяет сложившуюся терминологию. Изучаются не только развертывания частных сюжетно-временных линий героев произведения, но и в целом временная атмосфера их жизни, социально-исторический фон эпохи и даже временной план авторской экзистенции, что позволяет разносторонне и полно подойти к анализу системы художественного времени исследуемого произведения.

Таким образом, с нашей точки зрения, содержательный аспект художественного времени несколько расширяется, опираясь в анализе не на сюжет, а на экзистенцию.

При этом исследование содержательного аспекта художественного времени (в его тесной связи с формальным) будет в любом случае плодотворно, «. если оно ведется во имя углубления наших представлений о человековедческом содержании анализируемого произведения» [26].

В современном литературоведении категория художественного времени рассматривается в многочисленных работах, посвященных исследованию одного и ряда художественных произведений, в которых в качестве практического материала привлекаются поэтические и драматические тексты, реже прозаические [27]. Практически не существует работ, целью которых являются поиск классических традиций в отражении временной категории, выявление некой «временной системы координат», переосмысленной в литературных произведениях XX века. Поэтому, с нашей точки зрения, исследование такого рода представляет действительный интерес.

A.C. Пушкин (1799 — 1837) и С.Н. Сергеев-Ценский (1875 — 1958) являются представителями далеких временных эпохсоциально-историческая действительность, которую они пытались творчески отобразить и осмыслить, различнадалеко не всегда тождественно миропонимание писателей. Да и «прямое» сопоставление двух этих неравнозначных фигур вполне может вызвать недоумение. Однако даже при первом знакомстве с их творчеством, обнаруживается некая модель художественного времени, которая и дает возможность изучить временные традиции позднего Пушкина [28] в произведениях Сергеева-Ценского.

О том, что Сергеев-Ценский «кпассичен», писали и пишут многие отечественные исследователи его творчества [29]. На необходимость преемственности литературных традиций указывал сам писатель: «Литература строилась в прошлом не так, как она вынуждена строиться теперь: она была искусством и шла от творца к творцу преемственно. Говоря фигурально, из рук в руки переходило железное кольцо Пушкина, создавая вершины литературного хребта» [30]. Не избежала влияния традиций великих предшественников и система художественного времени произведений Сергеева-Ценского начала 1920;х годов.

Круг творений С.Н. Сергеева-Ценского, в которых реализовалась временная модель произведений 1830-х годов A.C. Пушкина, строго ограничен — «Крымские рассказы» (1919 — 1928). Это объясняется тем, что данный цикл является одним из самых значительных произведений Сергеева-Ценского, а также недостаточной изученностью цикла в современном ценсковедении [31].

Следует оговориться, что в процессе анализа автор диссертации ни в коей мере не претендует на роль изыскателя истории создания произведений A.C. Пушкина и «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского. Моменты, связанные с историей написания и публикации анализируемого материала, используются в качестве необходимого контекста в настоящем исследовании.

Крымские рассказы", по нашему мнению, являются именно той значимой составляющей многотомного труда писателя, на основе которой наиболее плодотворно можно проследить влияние системы художественного времени поздней пушкинской прозы. Во-первых, потому, что, как и Пушкин в «Повестях Белкина», «Капитанской дочке», «Пиковой даме» и других произведениях, Сергеев-Ценский в «Крымских рассказах» выступает вполне сформировавшимся писателе***! с индивидуальным самобытным творческим воззрением. Во-вторых, как и зрелый Пушкин, Сергеев-Ценский в начале 1920;х годов приходит к устойчивому реалистическому миропониманию. При этом у обоих за плечами целые эпохи: у Пушкина — романтизм с пульсацией разочарований, неустойчивости, мнимости, у Сергеева-ЦенскогоСеребряный век с давлением символизма. К такого рода сопоставлению подталкивает и некоторое сходство мирочувствия писателей в социально-исторической атмосфере эпохи, неожиданное использование иногда детально похожих временных образов, тем, конфликтов.

Важно при этом и то, что диссертационное исследование осуществляется не только в направлении «от Пушкина к Сергееву» Ценскому": творческие личности обоих писателей рассматриваются в постоянном изменении и внутреннем преобразовании на фоне «подвижной», сточки зрения времени, эпохи.

Актуальность диссертационного исследования: детерминация художественного времени как понятия экзестенциального и рассмотрение реализации временной модели прозы позднего Пушкина в «Крымских рассказах» Сергеева-Ценского позволяет углубить представление о содержании категории художественного времени, а также выявить особенности творческой личности С.Н. Сергеева-Ценского, его отношения к художественным традициям, в частности, при отображении временной категории.

Диссертация написана на материале прозы 1830-х годов A.C. Пушкина и «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского.

Объектом диссертационного исследования являются повести С.Н. Сергеева-Ценского из цикла «Крымские рассказы». Практической моделью к изучению служит система художественного времени прозы позднего Пушкина. Для более глубокого подхода к исследованию категории художественного времени привлекаются первые публикации повестей Сергеева-Ценского из цикла «Крымские рассказы», письма, документы, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства и в Институте мировой литературы им. A.M. Горького, а также публицистика писателя. Для этого имеется также объективное основание. Многие произведений С.Н. Сергеева-Ценского либо испорчены купюрами, либо не публиковались вовсе.

Основным предметом исследования послужили те повести из цикла «Крымские рассказы», в которых наиболее ярко отразились и были творчески преобразованы временные доминанты произведений позднего Пушкина.

Цели исследования:

• изучение специфики поэтико-семантического наполнения модели художественного времени в произведениях 1830-х годов A.C. Пушкина;

• исследование реализации пушкинской модели художественного времени в «Крымских рассказах» С.Н. Сергеева-Ценского;

• выявление моментов следования и отступления С.Н. Сергеева-Ценского от отображения пушкинской модели художественного времени в «Крымских рассказах».

Отсюда вытекают базовые задачи работы:

• выделить временные доминанты, а также их структурные элементы ej системе художественного времени произведений позднего A.C. Пушкина;

• проследить реализацию модели художественного времени позднего Пушкина на всех формально-художественных урст-нях «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского;

• выявить своеобразие системы художественного времени «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского;

• исследовать развитие временной линии автора, расценивая само явление художественного времени как «сдвиг», «становление».

Метод исследования обусловлен сочетанием сравнительно-типологического и синхронического подходов.

Выдвигаемая в диссертации рабочая гипотеза заключается в следующем: Система взаимосвязанных конфликтов, тем, образов, категорий позволяет выделить в прозе позднего Пушкина и «Крымских рассказах» Сергеева-Ценского доминантные временные плоскости, в основе которых лежат противоположные процессы: выходвозвращение в циклическое время, нравственное Возрождение —- духовная смерть.

В соответствии с выделяемыми временными доминантами и их составляющими, которые исследуются в иерархической последовательности, материал диссертации распределяется по главам и параграфам. Значимы и текстовые комментарии к ним, подтверждающие и раскрывающие значение того или иного элемента временной структуры.

В этой связи автор обозначает ключевые произведения, в совокупности дающие представление о системе художественного времени творчества позднего Пушкина: «Повести Белкина», «Дубровский» «Капитанская дочка», «История Пугачева» и «Замечания о бунте», «Пиковая дама» — а также повести Сергеева-Ценского цикла «Крымские рассказы», временная структура которых, с нашей точки зрения, представляет собой реализацию пушкинской модели художественно го времени: «Капитан Коияев», «Орел и решка», «Чудо», «В грозу», «Жестокость», «Павлин».

Теоретико-методологической базой исследования являются труды крупнейших отечественных и зарубежных философов и теоретиков литературы, среди которых Аристотель, Г. В. Ф. Гегель, H.A. Бердяев, B.C. Соловьев, А. Я. Гуревич, Д. С. Лихачев, Н. К. Гей и другие.

К работе привлечены современные и более ранние работы по проблеме художественного и физического времени таких исследова телей, как С. А. Бабушкин, М. С. Каган, Ю. Э. Михеев, Ю. Б. Молчанов, A.M. Мостепаненко, В. И. Чередниченко и других.

При разработке художественного времени в произведениях A.C. Пушкина и С.Н. Сергеева-Ценского использовались труды таких известных пушкинистов и ценсковедов как Ю. Д. Анипкин, С. Г. Бочаров, Б. И. Бурсов, Г. Е. Жиляев, Ю. М. Лотман, B.C. Непомнящий, A.C. По-зов, Л. В. Полякова, Н. Д. Тамарченко, Б. Т. Удодов, Л. Е. Хворова, Ю. М. Шпрыгов и другие.

К исследованию привлекаются архивные материалы, документы, письма, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства и в Институте мировой литературы им. A.M.

Горь.кого. При разработке концепции православно-христианской временной доминанты диссертантом осмыслены работы В. Н. Захарова, B.C. Непомнящего, И. А. Есаулова, М. М. Дунаева.

При анализе учтен опыт кафедры истории русской литературы Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина. Диссертация является также одной из попыток утверждения доминирующего вектора исследований кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета, связанного с изучением проблемы «Православие и русская литература».

На страницах диссертации осуществлена попытка аргументации основных положений, выносимых на защиту:

1. Исследование модели художественного времени с опорой на экзистенцию, а не на сюжет позволяет более полно представить содержание временной категории.

2. В системе художественного времени прозы позднего Пушкина прослеживаются две временные доминанты: «социально-историческая» и «православно-христианская». Каждая из вышеуказанных временных доминант представляет собой систему взаимосвязанных проблем, конфликтов, образов, категорий.

3. Все составляющие представленных в поздней прозе Пушкина временных доминант следует рассматривать в их постоянном преобразовании и переосмыслении от произведения к произведению на фоне внутреннёго развития самого автора.

4. Выявленная система художественного времени прозы A.C. Пушкина 1830-х годов так или иначе реализуется в «Крымских рассказах» С.Н. Сергеева-Ценского. Все составляющие пушкинской временной модели С.Н. Сергеевым-Ценским переосмысливаются в соответствии с авторским мировосприятием и своеобразием отображения жизненного материала.

Научная новизна диссертации заключается в том, что предметом отдельного специального изучения становится не столь привычный поиск классических традиций, проявляющихся на всех уровнях произведений современных писателей, а реализация конкретной классической модели — модели художественного времени. Причем, художественное время исследуется не в своем метрическом и лингвистическом аспектах (таков традиционный подход к изучению дан ной категории), а осмысливается в так называемом содержательном ракурсе.

Диссертация призвана углубить представление о «классичности» и в то же время своеобразии системы художественного времени «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского, о месте писателя в ряду классиков русской литературы, об особенностях формально-содержательной структуры так и не опубликованного по сей день в надлежащем виде цикла «Крымские рассказы».

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она способствует более глубокому пониманию содержания некоторых литературоведческих и смежных категорий и понятий, осмыслению тех процессов, которые происходили в литературе XIX и XX столетия, влияния их на конкретные творческие индивидуальности. Анализ данной проблематики дает представление о своеобразии мировосприятия С.Н. Сергеева-Ценского, его творческих исканиях, особенностях отображения писателем категории художественного времени.

Практическое значение диссертации связано с возможностью использования ее результатов при уточнении и некоторой корректировке общей концепции подхода к изучению категории художественного временив курсе лекций по истории русской литературы XIX и XX века и теории литературы, при чтении спецкурсов по отдельным.

18 проблемам на филологических факультетах, в рамках школьных факультативов.

Апробация диссертации осуществлялась на VI и IX научных конференциях ТГТУ (2001, 2003), на конференциях (2001, 2002) и учебно-методических семинарах кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета, а также на научной крнференции «Человек в контексте культуры» (Москва, 2001). Часть материалов послужила основой доклада на Всероссийских чтениях, посвященных братьям Киреевским «Оптина пустынь и русская культура» (Калуга, 2001).

Основные положения работы изложены в пяти публикациях.

Структура и объем диссертационного исследования.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка использованной литературы, состоящего из 220 наименований, и приложения.

Заключение

.

Среди существующих на современном этапе в литературоведении множества подходов к изучению категории художественного времени несомненный научный интерес представляет так называемый «содержательно-исследовательский» подход, в основе которого лежит изучение временной категории на различных уровнях содержательно-формальной структуры произведения (проблематика, конфликт, система образов, композиция и так далее). Знаменателен тот факт, что общее временное пространство произведения в системе содержательно-исследовательского подхода расценивается как время экзистенции (в традиционном понимании художественное времяэто время сюжетное). То есть временные линии героев проецируются на плоскость временной линии автора, которая рассматривается как непрерывное внутреннее развитие на фоне «подвижного» социально-исторического времени.

Представленная концепция позволяет расценивать художественное время литературного произведения как время экзистенции, а временные линии героев, автора и других как последовательные этапы становления и внутреннего сдвига. При этом в целом система художественного времени произведения не статична, а подвижна, и по тому ее можно детерминировать как совокупность целого ряда становлений (происходящих на различных уровнях), которые приближают действие к развязке и, зачастую, придавая повествованию характер эпичности, позволяют исследователю догадываться о дальнейших временных перспективах, а художественному тексту — саморазвиваться и существовать за рамками времени его воспроизведения.

Плодотворное использование содержательноисследовательского подхода в изучении категории художественного времени прозы позднего Пушкина позволяет сделать ряд обобщений и выводов.

В системе художественного времени творчества 1830-х годов A.C. Пушкина («Повести Белкина», «Дубровский», «Капитанская дочка», «История Пугачева», «Замечания о бунте», «Пиковая дама») прослеживается, по нашему мнению, две временные доминанты.

Первая — «социально-историческое» время — руководит движением и развитием социального бытия героев литературного произведения.

Богатство содержания общественно-исторической жизнедеятельности, являющейся основой реального социально-исторического времени, приводит к системности художественного социально-исторического хроноса, характеризующегося специфическими свойствами и параметрами. Оно включает в свой состав следующие «сю-жетно-временные» ситуации: «старший — младший», «старое — новое». Последние также обладают сложной структурой и представляют собой ряд иерархически расположенных и взаимосвязанных конфликтов: «конфликт поколений», представленный традиционным противостоянием «отцы — дети», и «возрастной» конфликт, обладающий интровертной природой и развивающийся во внутреннем мире отдельного человека.

В произведениях позднего Пушкина в основе конфликтных ситуаций сюжетно-временной системы «старший — младший» лежит процесс выхода, а затем возвращения героев в циклическое время, осуществляющего непрерывную связь между поколениями.

Возрастной конфликт решается A.C. Пушкиным также в традиционно: поведение героя соответствует его возрасту и лишь в случае с Гриневым («Капитанская дочка») писатель намеренно отступает от сложившейся системы.

Проследив реализацию модели художественного времени прозы позднего Пушкина в «Крымских рассказах» С.Н. Сергеева-Ценского, отметим следующее: несомненно, сюжетно-временную ситуацию «старший — младший» Сергеев-Ценский представляет в пушкинском ключе. Но наблюдается и ряд моментов, подтверждающих отступление писателя от традиционной модели, что приводит к своеобразию художественного времени цикла.

В основе конфликта поколений Сергеев-Ценский, как и Пушкин, видит нарушение циклического времени, но его герои не только не возвращаются во временной круг жизни, но все делают для того, чтобы его разрушить (этому способствует и конкретная социально-историческая обстановка).

Возрастной конфликт решается автором «Крымских рассказов» следующим образом: герой Сергеева-Ценского живет и действует в полном несоответствии своему возрасту («В грозу», «Чудо»), Это приводит к особой семантической нагрузке образа ребенка и, следовательно, временной категории «детство» в повестях цикла, так как именно дитя воспринимает события в реальном свете и знает вневременную истину.

Сюжетно-временная ситуация «старое — новое» в произведениях 1830-х годов A.C. Пушкина представлена в виде традиционного противостояния века нынешнего и века минувшего («Повести Белкина», «Пиковая дама»).

В цикле «Крымские рассказы» устоявшаяся оппозиция приобретает напряженный характер. В контексте нового времени традиционный конфликт характеризуется устрашающими масштабами, а сама борьба «старого» и «нового» рассматривается автором как глобальная трагедия («Орел и решка», «В грозу»).

Сюжетно-временная ситуация «старое — новое» порождает в творчестве позднего Пушкина попутный временной конфликт «частное — историческое время». Во временной системе исследуемых пушкинских произведений наблюдается доминирование частной временной линии над историческим хроносом, а главнейшим человеческим качеством становится гуманность («Капитанская дочка»).

С.Н. Сергеев-Ценский решает данный конфликт категорично, что, с нашей точки зрения, является результатом влияния экстремальных временных условий. По мнению писателя, главенство исторического времени над частным просто недопустимо. Оно убивает в человеке человека («Павлин», «В грозу»).

Взаимодействие и развитие представленных конфликтных ситуаций приводит к возникновению как следствия проблемы народной стихии — «попутчика» сюжетно-временных оппозиций «старшиймладший», «старое — новое».

В решении этой временной проблемы А. С. Пушкин ратует не за примирение противостоящих социальных лагерей, которое в принципе невозможно, а за наделение человека, в частности, исторического деятеля, самостоятельностью, способностью не стать марионеткой в мире политических игр («Капитанская дочка»).

Проблема народной стихии решается Сергеевым-Ценским менее оптимистично. Герой «Крымских рассказов» под давлением антигуманного социально-исторического времени озлобляется и отдаляется от людей. Существуют очень слабые надежды на то, что в его душе победит человечность (открытые финалы повестей). Ведь герой Сергеева-Ценского — часть «толпы» и потому руководим ее правилами и временными мерками.

Вторая временная доминанта, выделяемая нами в системе художественного времени прозы позднего Пушкина, так называемая «православно-христианская», имеет в своей основе рассмотрение временного православного кода произведения.

В исследуемых произведениях Пушкина она представлена проблемой богочеловека и человекобога, а также реализацией отдельных значимых временных категорий: Бог, Случай, Провидение, Судьба, жизнь, смерть, бессмертие.

В решении названной проблемы возникает возможность «разделить» пушкинские образы на два типа (при этом переход не исключен): герои, стремящиеся к нравственному Воскресению, и иные — так и остающиеся духовно статичными («окаменевший» Германн из «Пиковой дамы»).

В повестях Сергеева-Ценского образ богочеловека представлен отдельными героями, проходящими тернистый путь к духовному Возрождению, в то время как «рыбочкиных» (олицетворяющих образ человекобога) большинство. Смутное время наделило их неограниченными возможностями и позволило им распоряжаться судьбами других людей.

Пушкинское равновесие между добром и злом нарушено — «богочеловек» в «Крымских рассказах» обречен на духовную и физическую смерть («В грозу»).

Исследуя временные категории «Бог», «Провидение», «Судьба», «Случай» в творчестве позднего Пушкина, нельзя говорить о наличии в произведениях писателя конкретных религиозных образов, в то время как определенная духовная канва ощутима. В «Повестях Белкина», «Капитанской дочке» вера в Бога — это жизненное равновесие и душевное здоровье, неотъемлемая часть жизни человека.

Устанавливая принадлежность категории «Случай», следует отл/ютить, что в пушкинских произведениях он является «орудием Провидения», или Рока и Провидения, если между ними устанавливается соглашение («Пиковая дама»),.

Сергеев-Ценский в «Крымских рассказах» по-пушкински «деликатно» использует божественную тематику. Бог, по мнению писателя, — это все, что нас окружает, что гармонично и в прекрасном равновесии сосуществует рядом с человеком («В грозу»).

Актуальна для писателя и проблема веры, которая в условиях новой исторической эпохи заменяется политическими системами и перспективами. Истинная вера, по Сергееву-Ценскому, может быть только светом Любви, имя которой Бог («Чудо»).

Наряду с божественными категориями, в цикле повестей Сер-геева-Ценского действует еще одна сила — Случай. Он предстает орудием Судьбы-Провидения и расставляет все по своим местам, приводя мир человека к желанному равновесию («Орел и решка»).

Представление временных категорий «Жизнь» и «Смерть» решается Сергеевым-Ценским, как и Пушкиным, традиционно. Жизнь православного человека движется к одной единственной цели — переход в Мир Иной и обретение бессмертия души. Поэтому категории «Жизнь» — «Смерть» в системе «православно-христианской» временной доминанты теряют свои приземленные, обыденные нравственные характеристики.

Таким образом, результаты настоящего диссертационного исследования позволяют сделать следующий вывод: В системе художественного времени «Крымских рассказов» С.Н. Сергеева-Ценского реализуется временная модель прозы позднего Пушкина, оставляя при этом возможность автору цикла творчески подходить к решению.

201 некоторых проблем, согласно собственному миропониманию и спе цифике социально-исторической ситуации эпохи.