Художественное воплощение наставничества в русской прозе 1920-1930-х годов

Понятие «наставничество», заявленное в названии работы, имеет давнюю традицию и в мировой культуре, и в русской культуре, в частности. Значения этого слова в толковых, энциклопедических словарях, в словарях культурологических, психологических терминов обнаруживают его тесную связь с понятиями «учить», «направлять», «воспитывать», «содействовать», «руководить», «вразумлять». Использование понятия «наставник» в прямом значении традиционно для мировой культурыэто слово тесно связано с древнегреческим «пайдагогос» — «ведущий детей"1.

Потребность личности (иногда неосознанная) в духовном помощнике, проводнике на жизненном пути отражена в мировой культуре, религии, литературе. Понятие «наставничество» приобретает особое значение и в переломные исторические периоды для целого народа, и на определенном этапе становления личности конкретного человека. Религиозно-духовному наставничеству в русской культуре всегда отводилось особое место, что наиболее явственно отражается в XX веке в литературе русского зарубежья.

В мировой культуре понятие «наставничество» имеет древние корни и ассоциируется с человеком мудрым, обладающим способностью научить, направить, часто являющимся образцом для подражания: в восточных религиях, к примеру, — сэнсэй (учитель), гуру (духовный наставник). Одним из значений латинского слова magister также является «наставник». Понятие «наставничество» в русском языке обращает нас в первую очередь к православной традиции, когда духовник — священник, принимающий исповедь, считается духовным наставником верующего.

В античной культуре и философии наставник понимался как мудрец-философ, дающий братству посвященных уроки практической философии.

1 «Слово „педагогика“ переводится с греческого как „детоводство“, совместный путь ученика и его наставника». — Православная педагогика. — Самара, 1998. С. 7.

Так, известен культ «семи мудрецов», которые оставили после себя афоризмы, составлявшие суть их философии. Число «семь» в данном случае является сакральным и символизирует гармонический союз избранных. По свидетельству Платона, семь мифических мудрецов посвятили свою мудрость Аполлону, а в храме Аполлона в Дельфах начертали: «Познай самого себя» и «Ничего слишком [сверх меры]». Наставничество мудреца-философа в братстве посвященных предполагало смиренное ученичество «братьев», каждый из которых являлся неофитом, постигающим сакральный смысл бытия и тайны эллинских мистерий.

В христианском мироощущении духовный диалог Учителя и Ученика играет огромную роль. В центре евангельского учения — взаимоотношения Учителя (Христа) и Учеников (апостолов и паствы). Христиане называют наставниками родителей, а также своих духовных отцов — тех людей, благодаря которым произошло становление их как личностей. Отцом называют и священника, поскольку Господь и Церковь даровали ему священный сан. Однако главным учителем, источником и основателем духовного учения является Христос, поскольку и апостолы, и святые — прежде всего ученики Мессии. Ученик таким образом понимается как служитель, один из братьев, передающий другим исходящее от УчителяХриста учение. Служители Учения, соответственно, должны не властвовать над своими духовными детьми, а вносить в них дух смирения и простоты душевной.

Ближайшим духовным наставником человека в христианском учении является ангел-хранитель, который находится рядом с человеком на протяжении всей его земной жизни, если человек сохраняет веру в Бога. Ангел-хранитель понимается как духовный наставник человека в делах веры и благочестия, хранящий его душу и тело и заступающийся за него перед Творцом. Согласно христианскому вероучению, ангелы-хранители отводят души умерших в вечность, осуществляя таким образом последний этап земного наставничества.

Понятие «духовный наставник» имеет прямое значение в церковно-богослужебных словарях (духовник, старец), а также множество оттенков, имеющих в первую очередь такое значение: человек, оказывающий благотворное влияние, наставляющий на путь истинный, научивший чему-либо хорошему.

В Православной церкви существовал и существует доныне институт старчества, когда старец понимается как проводник верующего в земном бытии, наставник, учитель. Старец не только выслушивает исповедь верующего, но и поучает его, дает духовные советы в различных тяжелых случаях жизни, обладая способностью говорить по вдохновению свыше. Преподобный Паисий Величковский приводит «неукоснительные критерии, которыми греческие отцы определяют служение истинного старца: бесстрастие, чистота души, пребывание в Духе Святом, способность духовного рассуждения».2 Старец может быть не только священником, но и простым монахом (или монахиней, поскольку в Православии существуют не только духовные отцы, но и духовные матери). Существует традиция преемства, когда наставник-старец сам избирает преемника из числа ближайших учеников: «Настоящий духовник не просто ведет кого-то по жизни, но и готовит его на смену себе, и что самое важное, содействует возрастанию духовного младенца <.> во взрослого мужа <.> Таким был институт старчества во многих монастырях <.>"3. Наконец, духовными наставниками верующего могут быть иконы, таинства, обряды, Священное Писание.

В.И. Даль дает такое толкование понятию «наставлять»: «<.> научать, поучать, учить, руководить, делать наставления. <.> Наставь меня на ум! Пророк Наум наставит на ум. Наставленье <.> поученье,.

2 Иеродиакон Николай (Сахаров). Учение архимандрита Софрония о старчестве: старчество и послушание в богословии Архимандрита Софрония (Сахарова). Начало: Журнал Института богословия и философии. — Спб. — 2001. — С.88.

3 Священник Владимир Зелинский. Дружба как духовничество // http: // www/otechestvo.org.ua руководство, инструкция, наказ. Наставлятелъ <,.> кто наставляет кого <.> поучает. Наставитель м. -ница, наставник м. -ница ж. учитель или воспитатель, руководительнаставитель может заняться этим случайнонаставник по прямой обязанности. Наставничество ср. звание, должность, дело наставника. Наставительство ср. действие или занятие наставителя. Наставчивый, охочий наставлять, назидать или поучать"4- «Назидать кого, учить, поучать, давать духовные или нравственные наставления».5.

В толковании слова «путь» в словаре В. И. Даля обнаруживается следующее: «Путевод <.> путеводитель <.> путеводец <.> Руководитель, наставник, советник, наставитель, учитель <.> Путеводствовать <.> руководствовать, наставлять или поучать"6.

В словаре русского языка XI—XVII вв.еков толкование слова «наставить» соотнесено с его значением в христианстве: «Наставити. 1. Направить, указать путь<.> дать верное (в христианском понимании) направление чьей-л, деятельности, мыслям, указать путь к спасению души <.>- Наставникъ, м. 1. Тот, кто указывает путь, проводник, вожатый <.> Наставник, учитель, руководитель <.>"7 В этимологическом словаре славянских языков также рассматривается слово «наставить»: «nastaviti <.> 'указать правильный путь' <.> 'поставитьдать напутствие, наставить' <.> др.-русск., русск.-цслав. наставити 'направить, указать путь'<.> 'наставить, научить'"8.

В толковом словаре Д. Н. Ушакова предлагается разъяснение слова ментор9'. «Наставник, воспитатель (теперь в ироническом значении)"10.

4 ДальВ.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х томах. Т.2.-М.:Русский язык., 1989. — С.474.

5 Там же. — С.416.

6 ДальВ.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х томах. Т.ЗМ.:Русский язык., 1989. -С.544.

7 Словарь русского языка XTXVII вв. под ред.Ф. П. Филина. Выпуск 10.-М.: Наука, 1983,-С.262−265. о.

Этимологический словарь славянских языков. Праславялский лексический фонд. Выпуск 23.-М.:Наука, 1996,-С.72−73.

9 В поэме Гомера «Одиссея» Ментор является другом Одиссея и наставником его сына Телемаха.

Подобное значение и у слова мэтр: «Учитель», «наставник». Немецкое meister также имеет прямое значение — наставник. В толковом словаре.

Н.Уэбстера приводится следующее разъяснение слова mentor: «мудрый и внушающий доверие советчик и помощник (для неопытного человека)».

В словаре С. И. Ожегова приводятся следующие толкования слов наставник", «наставление»: «Наставить <.> научить кого-н. чему-н. хорошему" — «Наставление <.> 2. Поучающее указание, нравоучение»;

Наставник, -а, м. Учитель, руководитель, воспитатель"11. Эти толкования обращают нас к следующим понятиям — «учить» и «воспитывать»:

Воспитать <.> 2. Путем систематического воздействия, влияния сформировать чей-н. характер <.>3, <.> Привить, внушить что-н. комун."-12 «Учить <.> 1. Передавать кому-н. какие-н. знания, навыки <.> 2.

1 ^ Наставлять чему-н., побуждать к чему-н.".

Необходимо иметь в виду разъяснение слова «наставить» в церковно-богослужебном словаре: «Наставити — в смысле перевести, провести"14. В том же словаре рассматривается значение следующего слова: «Наказание — научение, наставление. Наказати (ся) — научаться, вразумляться, совершенствоваться"15.

Представляет интерес пояснение к слову «ставить» в этимологическом словаре русского языка М. Фасмера: <".>гот. stojan «направлять», англос stowian «удерживать» <.>, греческое <.> «поднимаю вверх» <.>- лат. restaurare — «восстанавливать""16.

10 Толковый словарь русского языка: В 3 т. Т.1. / Под ред. проф. Д. Н. Ушакова. — М.: Вече, Мир книги.

11 Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. докт. Филол .наук, проф. НЮ.Шведовой.-М.: Рус. яз., 1983 С. 345.

12 Там лее, — С. 89.

13 Там же.-С.752.

14 Краткий церковно-богослужебный словарь. М.: Благовест, 1997. — С.97.

15 Там же. — С.95.

16 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х том. Т.Ш.- Спб.: Азбука, 1996. — С.742.

Пояснение понятия «наставник» содержится и в теософском словаре: «Онех (евр.) Феникс. Назван так по Еноху, или Феноху, т.к. Енах (Хенох) буквально означает посвящающий и наставник"17.

Таким образом, в качестве ключевых понятий в контексте слова «наставничество» можно выделить следующие: направлять, оказывать помощь, поддержку в выборе пути, в совершенствовании. Понятие «путь» в данном случае осмыслено философски и понимается как духовное восхождение личности, как глубокая личностная метаморфоза. В психоаналитической философии К.Г. Юнга18 путешествие понимается как поиск потерянной Матери — вечно-женственного начала мироздания. Путь, путешествие можно рассматривать как символ страстного стремления, поиска истины. Функция наставника как проводника в процессе путешествия-познания может быть уподоблена роли «чудесного помощника» в русской волшебной сказке.

Как отмечал В. Я. Пропп, чудесный помощник может рассматриваться как персонифицированная способность героя к волшебному действию, а волшебные предметы — как частный случай помощника19. Если герой потенциально способен на некое магическое действие, наделен необыкновенным даром или редкой физической силой, то появляется чудесный помощник или волшебный предмет, помогающий герою реализовать эти скрытые способности (такова Натали в «Городе Эн» Л. И. Добычинаобломок сургуча, соотнесенный с памятью о родине в рассказе Н. А. Тэффи «Тихий спутник»).

В исследуемых нами произведениях Б. Л. Пастернака («Детство Люверс»), Л. И. Добычина («Город Эн»), В.А. Никифорова-Волгина («Земля.

Теософский словарь // http: // www.google.ru.

18 На основе работ КГ. Юнга психологи и социологи выделяют наставников в отдельный социотип, чему есть подтверждение в современных работах (В.В.Гуленко «„Наставники“ философствуют. Об особой судьбе этико-интуитивного экстраверта». — Киев, 1994; С. В. Ковалев «Теория Внутренних наставников (Наставники Круглого Стола) http:// www.humans.ru / humans / 79 070).

19 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки.- М., 1990. С. 150. именинница" и «Дорожный посох»), Н. А. Тэффи, А. Т. Аверченко в роли наставников (чудесных помощников) героя, осуществляющих прямое и опосредованное наставничество, могут выступать различные персонажи и группы персонажей, а также символы, священные предметы: Их можно классифицировать следующим образом:

1) универсальный Логос, язык, Слово, Имя (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», первоначально названная «Три имени», «Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А.Никифорова-Волгина);

2) отец и мать как воплощение мужского и женского начал бытия (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», роман Л. И. Добычина «Город Эн»), нравственного ориентира героя («Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А. Никифорова-Волгина);

3) женские образы, осмысленные как земное воплощение Вечной Женственности (образ Тусеньки в романе Л. И. Добычина «Город Эн»);

4) святые, ангелы-хранители героев, олицетворенные в земных наставниках или являющиеся героям в видениях и снах («Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А.Низсифорова-Волгина);

5) священники, лица монашеского звания, служители церкви, старцы («Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А. Никифорова-Волгина);

6) учителя и гувернеры (образы этих наставников амбивалентны, часто гувернантки и учителя представлены как «худые наставники», плохие советчики и помощники по отношению к доверенным им детским душам. Выполняемое ими наставничество является двойственным (например, гувернантка-француженка в повести Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», Карманова в романе Л. И. Добычина «Город Эн»);

7) старшие товарищи, любимые героем (героиней) люди или литературные персонажи, символизирующие идею гармонического слияния душ в дружбе и любви (в романе Л. И. Добычина «Город Эн» это герой-рассказчик и СержМанилов и Чичиков в восприятии героя);

8) священная книга — Библия, иконы, символика религиозного учения, церковные праздники, обряды и таинства;

9) книги, картины, фамильные реликвии, дары, исходящие от наставников, предметы, соотнесенные с воспоминаниями;

10) память о родной природе, образах родного дома, об искусстве России в прозе русского зарубежья (рассказы В.А.Никифорова-Волгина, А. Т. Аверченко, Н.А.Тэффи) — воспоминания о погибших, перешедших в мир иной людях или об «утраченном рае» детства.

Нам представляется немаловажным рассматривать понятие «наставничество», саму личность наставника в положительном смысле, так как вышеизложенные толкования и пояснения к слову «наставничество» могут быть соотнесены прежде всего с положительным влиянием личности наставника на душу ученика. При этом нельзя забывать, что имеет место и негативная сторона наставничества: существует выражение «худой наставник». В данном случае наставник воспринимается как плохой советчик, то есть созидательная функция духовного проводника искажается, приобретает отрицательное значение.

Толкования слов «наставничество», «наставник» в различных словарях позволяют сделать вывод о непреходящей ценности наставничества и возможности придания ему более широкого смысла, нежели только как «звание, должность, дело наставника"20. Это предположение подтверждается следующим примером: слова, имеющие сходную словообразовательную.

91 структуру (старчество, подвижничество), употребляются не только в.

ДальВ.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х томах. Т.2.-М.:Русский язык., 1989.-С.474.

21 И. Г. Минералова отмечает: «Старчество — есть указание на некий статус „основателей рода“, долженствующих быть мудрыми». Минералова И. Г. «Сказка о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина и «Сказка о рыбаке и его жене» Братьев Гримм: индивидуальный стиль и внутренняя форма // Мировая словесность для детей и о детях. Вып. 4. — М., 1999. — С. 14. В то же время старчество в православии понимается как церковный институт, как «форма аскетически — монашеского православия». Худякова Е. В. Старчество в русской художественной культуре конца XIX — начала XX веков. — Автореф. дисс. канд. культурол. наук. — Ярославль, 2003. — С.4. прямом значении, но и шире, с учётом ключевых понятий, обнаруживающихся в контексте значений этих слов.

В этом случае появляется возможность для многомерного рассмотрения образа наставника:

1) духовный учитель (в прямом значении), направляющий на путь совершенствования;

2) реальный близкий человек, оказывающий поддержку, систематически воспитывающий;

3) посторонний человек, повлиявший на становление личности на определенном этапе жизни;

4) метафизический наставник (в православной молитве верующие просят послать им в пути «Ангела хранителя и наставника»).

Внимание к роли наставника в жизни ребенка отражено в зарубежной литературе (к примеру, в трактате Эразма Роттердамского «О раннем и достойном воспитании детей», 1529, в романе Ж. Ж. Руссо «Эмиль или о воспитании», 1762). Оно обозначено в «романе воспитания» и «романе о гувернантке», в автобиографической прозе и социально-психологическом романе (О.Бальзак «Евгения Гранде», 1833, Э. Бронте «Агнесс Грей», 1847, Ч. Диккенс «Оливер Твист», 1839, «Дэвид Копперфилд», 1850, Д. Джойс «Портрет художника в юности», 1916, А. Франс «Маленький Пьер», 1919, Ю. Борген сб, «Душа ребенка», 1937, и во многих других),.

В русской литературе тема наставничества отражается еще в древнерусских памятниках («Слово о законе и благодати» (XI в.) митрополита Иллариона, «Поучение» (ХП в.) Владимира Мономаха, «Домострой» (XVI в.)) и преподносится в прямом значении наставления, поучения, назидания. В данных произведениях образ наставника и образ автора составляют единое целое.

Тенденция к вычленению образа наставника обнаруживается в конце XVII века, когда появляются произведения Симеона Полоцкого и Кариона.

Истомина, В ХУ1П веке выходит в свет «Первое учение отрокам» Феофана Прокоповича, созданное в традициях жанра поучения и содержащее наставления для юношества. Назидательный смысл, своего рода наставление содержится и в сказках Екатерины П («Сказка о царевиче Хлоре», 1781). Отразили проблему наставничества и «романы воспитания», к примеру, роман А. Е. Измайлова «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799). Интерес к проблеме воспитания, наставничества, характерный для русского общества XVTH века, выражен в неоконченной пьесе Д. И. Фонвизина «Выбор гувернера» (1790−1792). В журнале Н. И. Новикова «Детское чтение для сердца и разума» образ наставника, взрослого друга, собеседника приобретает самостоятельное значение. Нам представляется важным подчеркнуть, что в России традиционно наставничество рассматривалось прежде всего в нравственном, духовном ключе, тогда как в понятие «воспитание» включалась помощь в физическом становлении и систематическом обучении чему-либо. Л. П. Найденова, рассматривая в своей книге «Мир русского человека XVI—XVII вв.» (2003) структуру «Домостроя», пишет: «В памятнике говорится о „воспитании“, „наказании“ и „поучении“ детей, где „воспитанием“ называется забота об их физическом развитии, „наказанием“ — забота о нравственном воспитании, а „поучение“ чаще обозначает заботу о развитии религиозном».22.

В первой половине XIX века в России появляется интерес к традиции альбомных посланий, которые заключали в себе функцию наставлений. Альбом передавался из поколения в поколение, и таким образом пожелания, наставления родителейи близких способствовали тому, что ребенок чувствовал принадлежность своему роду, непрерывающуюся духовную связь с предками. Забота «о наставничестве запечатлелась в русской литературе лл.

Найденова Л.ГТ. Мир русского человека XVI—XVI вв. (по Домострою и памятникам права). — М.: Издание Сретенского монастыря., 2003. — С.151.

XIX века. Сказка А. Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» (1828) прямо говорит о значимости наставника в жизни ребенка, как и произведения А. С. Пушкина («Евгений Онегин», 1831), И. А. Гончарова («Обыкновенная история», 1847, «Обломов», 1857), И. ИПанаева («Барышня», 1844), И. С. Тургенева («Отцы и дети», 1862, «Дворянское гнездо», 1859), К. М. Станюковича («Нянька», 1895), М.Е.Салтыкова-Щедрина («Добрая душа», 1869, «Пошехонская старина», 1887−1889), в трилогии Л. Н. Толстого («Детство», 1852, «Отрочество», 1854, «Юность», 1857), в романах Ф. М. Достоевского («Подросток», 1874, «Братья Карамазовы», 1879), в автобиографической прозе С. Аксакова («Детские годы Багрова-внука», 1887−1889).

В первой трети XX века тема наставничества получила свое развитие в произведениях разных жанров (А.М.Горький «Детство», «В людях», 19 131 916, Т.Л.Щепкина-Куперник «Из детства Литы», 1914, А. Н. Толстой «Детство Никиты», 1920, А. Белый «Котик Летаев», 1922, М. А. Булгаков «Белая гвардия», 1924, М. А. Шолохов «Донские рассказы», 1925, И. А. Бунин «Жизнь Арсеньева», 1927;1933, А. И. Куприн «Юнкера», 1928;1932, «Жанета», 1932, Л. Пантелеев «Республика Шкид», 1927, П. С. Романов «Две Пасхи», 1927, Н. Огнев «Дневник Кости Рябцева», 1928, П. Слетов «Мастерство», 1929, М. Осоргин «Сивцев Вражек», 1928, А. Грин «Дорога никуда», 1929, Саша Черный «Чудесное лето», 1929, «Кавказский пленник», «Люся и дедушка Крылов», 1930, И. Шмелев «История любовная», 1929, «Лето Господне», 1930;1931, «Няня из Москвы», 1936, и во многих других).

Многогранность понятия «наставничество» позволяет осмыслить типологию в художественных формах его воплощения, запёчатлённых русской прозой 1920;1930;х годов: наставник в прямом значении (понятие, включающее в себя такие составляющие, как учитель, гувернер, близкий человек, находящийся с ребенком в важные моменты взросления, осознания себя);

— наставничество опосредованное, связанное с культурными и религиозными традициями, с памятью о человеке, оказавшем существенное влияние на личностьс воспоминаниями о предметной среде, повлиявшей на судьбу. Необходимо отметить, что понятие «наставничество» впервые рассматривается в таком аспекте.

Феномен наставничества в русской прозе 1920;1930;х гг. не изучался как самостоятельный предмет исследованияне разработана типология наставничества в русской литературе рассматриваемого периода. Этими факторами обусловлена актуальность нашей работы.

Выбор временных границ работы обусловлен следующим: первая треть XX века — особенно сложное время для русской культуры, связанное с расколом русского народа, общества, страны и потребовавшее переосмысления, переоценки прошлого и поиска пути. 20−30-е годы как период разрушения старого уклада жизни и созидания нового придали теме наставничества особое звучание и значимость, так как предстояло сохранить национальные традиции, использовать нравственный опыт поколений, в передаче которого роль наставника (прямого и опосредованного) огромна.

Литература

метрополии и русского зарубежья со всей полнотой отобразила духовный подвиг народа, преодолевающего ситуацию разлома времен ради грядущих поколений.

Объектом исследования является русская художественная проза 1920;1930;х годов (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», роман Л. И. Добычина «Город Эн», сборники рассказов В.А.Никифорова-Волгина «Земля именинница» и «Дорожный посох», рассказы Н. А. Тэффи, А.Т.Аверченко). Особое внимание уделено произведениям «неклассической прозы», знаковым для своего времени, но еще не прочитанным с достаточным вниманием (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», роман Л. И. Добычина «Город Эн»). Не исследовано творчество В.А.Никифорова-Волгина, отразившего в своих произведениях православное мироощущение русского человека. Как и для Б. К. Зайцева, И. С. Шмелева, тоже навсегда оторванных от России, для В.А.Никифорова-Волгина, жившего в Эстонии, воссоздание православного мироздания означало «обретение родины.

23 духовной". Таким образом, рассматриваемые нами сборники НикифороваВолгина «Земля именинница» и «Дорожный посох» позволяют соотнести проблему наставничества с религиозным опытом православия.

Методологическую и теоретическую основу исследования составили труды известных литературоведов (М.М. Бахтина, Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотмана, В, Я, Проппа) — философов (С.Н.Булгакова, В. В. Зеньковского, И. А. Ильина и других) — теоретиков и историков литературы и культуры (С.С.Аверинцева, Д. С. Лихачева, Г. П. Федотова и других) — исследователей прозы русского зарубежья (В.ВАгеносова, В. С. Варшавского, СХ. Исакова, А. М. Любомудрова и других) — творчества Б. Л. Пастернака (А.А.Газизовой, Л. Л. Горелик, Е. Фарыно и др.), Л. И. Добычина (В.С.Бахтина, М.С. и Т. М. Бодровых, И. З. Белобровцевой и других).

Как культурный феномен наставничество рассматривается в современных исследованиях разных направлений: к примеру, в докторской диссертации Л. В. Рябовой «Феномен учителя жизни (философско-культурологический анализ)» (1995), в кандидатской диссертации А. В. Иванова «Педагогическая система святителя Тихона Задонского» (2000), в кандидатской диссертации Д. А. Красило «Ориентирующий образ наставника в процессе реального самоопределения (период вхождения во взрослость)» (2005), в статье священника Владимира Зелинского «Дружба как духовничество"24.

23 Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев. — Спб.: «Дмитрий Буланин», 2003. — С.48.

24 Рябова JI.B. Феномен учителя жизни (философско-кулыурологический анализ). — Дисс. докт. философ, наук. — Р н/Д., 1995. Иванов А. В. Педагогическая система святителя Тихона Задонского.-Дисс.канд.пед.наук. — Елец, 2000. Красило Д. А. Ориентирующий образ наставника в процессе реального самоопределения (период вхождения во взрослость). — Дисс. канд. психол. наук. — М., 2005. Священник Владимир Зелинский. Указ.соч.

Цель данного исследования: — рассмотреть особенности художественного воплощения феномена наставничества в переломный для русской культуры и истории период 1920;1930;х годов, определивший дальнейшее развитие отечественной литературы.

Задачи исследования:

— раскрыть специфику темы наставничества в литературе метрополии и русского зарубежья 1920;1930;х годов;

— выявить наиболее значимые формы духовного наставничества, отразившиеся в ней;

— разработать классификацию образовнаставников, учитывая основные типы героев-наставников;

— рассмотреть средства художественного воплощения образов наставников в прозе Б. Л. Пастернака, Л. И. Добычина, В.А.Никифорова-Волгина, Н. А. Тэффи, А. Т. Аверченко;

— подчеркнуть взаимосвязь темы наставничества с мотивами движения (физического и духовного), странствия, пути.

Достижение цели и решение задач исследования связаны с применением структурно-семантического, системно-типологического, интертекстуального анализа выбранных произведений.

Новизна исследования состоит в осуществленном нами целостном осмыслении феномена наставничества в русской прозе 1920;1930;х годов, в классификации образов наставников, воссозданных в произведениях Б. Л. Пастернака, Л. И. Добычина, В.А.Ншсифорова-Волгина, Н. А. Тэффи, А. Т. Аверченко. Нами была исследована типология наставников, представлена классификация их образов. Были выделены основные группы наставников — как реальных, земных, так и метафизических, относящихся к высшей реальностинаставничество опосредованное, связанное с культурными и религиозными традициями, с памятью о человеке, оказавшем существенное влияние на личностьс воспоминаниями о предметной среде, повлиявшей на судьбу.

И земные, и небесные наставники понимаются нами как помощники героев, как проводники на жизненном пути. Они неотделимы от символики пути, путешествия, странствия, паломничества, которые рассматриваются нами не только как физическое перемещение героев в пространстве, но и как духовный, нравственный процесс, как метафизическое движение в поисках высшей духовности, «утраченного рая». Наставник, соответственно, является ангелом-хранителем, спутником, «путеводной звездой» героя (героев).

В качестве наставников могут выступать не только персонажи (группы персонажей), но и «чудесные предметы» (иконы, книги, фамильные реликвии, произведения искусства), родная природа. Наставницей для героя (героев) может стать память, понимаемая как сокровищница духа, как культурная память человечества. Для прозы русского зарубежья 1920;1930;х годов особенно важным является мотив памяти о России. Речь идет о благодатных, исцеляющих воспоминаниях о родине, которые являются путеводной звездой для героев-эмигрантов, дарят им возможность преодолевать разлуку с Россией хотя бы в сознании. Творящая память искусства, культурная память также понималась писателями русского зарубежья как наставница и советчица.

Необходимо подчеркнуть, что понятие «наставничество» впервые рассматривается в таком аспекте.

Достоверность полученных результатов обеспечивается комплексной методологией исследования с акцентированным системным осмыслением феномена наставничества на мировоззренческом и на формально-семантическом уровнях.

Теоретическая значимость работы связана с тем, что предложенная научная концепция наставничества и методика анализа отражения культурного феномена наставничества в русской литературе описываемого периода, её системный инструментарий может с успехом применяться в исследованиях творчества русских прозаиков — и не только XX века.

Практическая значимость работы. Ключевые положения и выводы диссертации могут быть использованы в вузовском и школьном изучении истории и теории литературы, при разработке спецсеминаров, курсов по выбору, при создании дипломных, курсовых, научных студенческих работ.

Апробация работы. Основные положения исследования были изложены на межвузовской научно-практической конференции молодых ученых «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» в 2005 и 2007 годах. По теме исследования опубликованы три статьи.

Диссертация включает в себя Введение, две главы, разделенные на параграфы, Заключение и Библиографию, насчитывающую 211 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В ходе проделанной работы мы пришли к следующим результатам.

Феномен духовного наставничества необыкновенно важен для русской литературы 1920;1930;х гг. Формы и варианты наставничества, представленные в литературе этого периода, чрезвычайно разнообразны. Нами была исследована типология наставничества, выделены наиболее важные формы наставничества.

В классификации наставничества, представленной в диссертационном исследовании на материале произведений Б. Л. Пастернака, Л. И. Добычина, В.А.Никифорова-Волгина, Н. А. Тэффи и А. Т. Аверченко, можно выделить следующие основные типы: метафизическое наставничество языка, имени, Божественного Логоса (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», первоначально названная «Три имени», сборники В.А. Никифорова-Волгина «Земля именинница», «Дорожный посох») — духовное наставничество мира Церкви, православных традиций, обрядов и таинствнаставническая роль, осуществляемая по отношению к земной жизни человека его ангелом-хранителем, святыми (сборники В.А.Никифорова-Волгина «Земля именинница» и «Дорожный посох», роман Л. И. Добычина «Город Эн») — заступническая роль Богородицы, Вечно-Женственного начала мироздания (роман Л. И. Добычина «Город Эн», сборники В.А.Никифорова-Волгина «Земля именинница» и «Дорожный посох») — наставничество мира родной природы (сборники В.А.Никифорова-Волгина «Земля именинница» и «Дорожный посох»). Все перечисленные выше формы можно отнести к метафизическому наставничеству, понимаемому в рассмотренных нами произведениях как духовное руководство человеческой душой на ее земных путях.

Соответственно, с феноменом наставничества в русской литературе первой трети XX столетия тесно связан образ-символ пути, образы путешествия и странствия, а также знаки, связанные со странствием и путешествием, — путеводная звезда и, прежде всего, Вифлеемская звезда, дорожный посох (одноименный сборник рассказов В. Никифорова-Волгина). В диссертационном исследовании нами были проанализированы образы-символы, имеющее непосредственное отношение к теме земного пути героя, на котором ему необходим проводник, поводырь, духовный наставник. Это образы-символы дороги, путеводных звезд, посоха, корабля, понимаемого как ковчег духовного спасения.

В качестве наставников героев исследуемых произведений нами рассматривались также родители героя-ребенка (взрослых героев), понимаемые как воплощение мужского и женского начала бытия (повесть Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», роман Л. И. Добычина «Город Эн»), выступающих в качестве нравственного ориентира героя («Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А.Никифорова-Волгина).

Функция «благого наставника» сближалась нами с ролью «чудесного помощника» в русской волшебной сказке (термин В. Я, Проппа), «Чудесный помощник» вручает герою некий дар — предмет или способность, который спасает его от опасностей, является хранителем.

В качестве духовных наставников личности в исследуемых нами произведениях представлены также: священники, старцы, «Божьи люди», («Земля именинница» и «Дорожный посох» В.А. Никифорова-Волгина, частично — «Город Эн» Л.И. Добычина) — старшие товарищи, друзья, любимые героем (героиней) люди, символизирующие идею дружбы и любви как отзвука небесной гармонии (роман Л. И. Добычина «Город Эн»: герой-рассказчик и Серж, Манилов и Чичиков в восприятии героя-рассказчика).

Гувернеры и учителя, образы которых присутствуют в повести Б. Л. Пастернака «Детство Люверс», романе Л. И. Добычина «Город Эн», рассказах Н. А. Тэффи и А. Т. Аверченко, выполняют амбивалентную функцию: они могут быть как «благими», так и «худыми» помощниками по отношению к доверенным им детским душам. Выполняемое ими наставничество является двойственным.

В прозе писателей русского зарубежья, таких как Н, А, Тэффи, А. Т. Аверченко, Саша Черный, духовной наставницей героев является память о России, творящая и воскрешающая память искусства как сокровищница духа и культуры. Очень важны для формирования духовного мира героев в рассказах Н. А. Тэффи и А. Т. Аверченко воспоминания об утраченных (погибших, перешедших в мир иной) людях или об «утраченном рае» детства. Безмолвные спутники человеческой жизни (книги, фамильные реликвии) несут в рассказах писателей русского зарубежья повышенную смысловую нагрузку и являют собой не обломки былого, навсегда утраченного, а материализованную родовую память поколений, связующую нить ушедших с будущими. Воспоминания о России воспитывают души героев-детей в рассказах Аверченко и Тэффи, являются их духовными наставниками в ожесточившемся мире. Духовное наставничество веры и памяти, спасающих человеческую душу, является главным помощником на земных путях героев проанализированных нами произведений.

О сохранении культурной преемственности через наставничество говорили в своих произведениях русские писатели XX века, не только выделенные в проведенном исследовании. В дальнейшем возможно изучение феномена наставничества в творчестве других авторов. К примеру, в образах наставников, воплощенных в творчестве А. С. Грина, явственно проявляется неоромантический подтекст, характерный для творчества писателя. В частности, в романе «Бегущая по волнам» (1928) внимание читателя привлекает таинственный образ «Несбывшегося», манящей мечты, которая позволяет человеку преодолеть тяготы повседневности, волнует его и зовет в путь. Прекрасное «Несбывшееся» становится в произведениях А. С. Грина иррациональным наставником героев, важным духовным ориентиром, помогающим не заблудиться в жизненных странствиях.

Образы наставников, как и формы наставничества, широко представлены в романе А. С. Грина «Дорога никуда» (первоначально названном «На теневой стороне», 1929). Главный герой романа, Тиррей.

Давенант, юноша, нуждающийся в наставнике, обретает его в лице Галерана, одинокого немолодого джентльмена. В романе Галерану отведена роль «благого» наставника Тиррея Давенанта, помощника на жизненном пути. Тиррею необходим взрослый друг, угадывающий его стремления, и Галераном движет желание направить в нужное русло течение молодой жизни. Благодаря ему Давенант появится в доме Футроза, где переживет свои лучшие минуты. Само присутствие Галерана, возможность видеть его равны для главного героя «дружескому напутствию"508. Галеран принимает непосредственное участие в судьбе юноши, но кроме практической помощи немаловажное значение для Тиррея имеют и беседы с наставником.

Галеран, знающий жизнь, стремится предупредить молодого человека о будущих испытаниях, поскольку Давенант, чистый душой и сердцем, открыт миру и беззащитен перед ним: «- Никогда не бойся ошибаться, — говорил Галеран, — ни увлечений, ни разочарований бояться не надо.<.> Бойся лишь обобщить разочарование и не окрашивай им все остальное. Тогда ты приобретешь силу сопротивляться злу жизни и правильно оценишь ее хорошие стороны.

Эти простые истины отвечали характеру Давенантаособенную прелесть имели они именно теперь, представляя как бы надежное оружие для его переполненных чувств, поданное отважной рукой"509. Мотив защиты, связанный с образом оружия, является значимым в романе. Сила «сопротивляться злу жизни», которую Галеран помогает обрести Тиррею, проявляется в сцене ссоры с Ван-Конетом, олицетворяющего воплощение зла. Давенант готов защищать свои идеалы с оружием в руках, и не случайно метафизический образ оружия, защищающего душу, приобретает на страницах романа материальное воплощение.

508 Грин А. С. Собр. соч. в 6 томах. Т.6. — М., 1980, — С. 15.

509 Там же. — С.ЗЗ.

Взаимовлияние ученика и наставника можно отметить во второй части романа. Письмо Галерана, переданное в тюрьму, становится важным знаком духовной поддержки и помогает измученной душе главного героя: «Слезы потрясли Давенанта, когда он окончил чтение, — столь чудесной казалась ему эта верность отношения к нему чужого человека, различного с ним и возрастом и опытом, который, может быть, ставил мысленно себя на место Тиррея по какому-то тайному сближению их судеб, по сочувствию душевной линии, приведшей Тиррея в мир и стены страдания"510. Размышления о трагической судьбе Тиррея Давенанта заставляют Галерана переосмыслить и свой жизненный путь. Он обнаруживает, что жажда приключений и путешествий, которая была свойственна юному Тиррею, сокрыта и в его душе: «В мире было много птиц и растений, им никогда не виденных. «Как монотонно и как не любопытно я жил», — размышлял Галеран, испытывая беспокойство, зависть к неузнанному, что бы оно ни было, сожаление о пороге старости и несколько смешное желание жить вторую, ко всему жадную жизнь"511. Тоска по «неузнанному», Несбывшемуся, стремление обоих персонажей к справедливости и желание «сопротивляться злу жизни» обнаруживают их духовное родство. Благородство и душевная чистота главного героя романа и наставника, которого он избирает для себя, -характерные черты лучших героев прозы А. С. Грина, в которой исследователи отмечают мотивы «рыцарства и донкихотства"512.

Полную противоположность благородным героям представляют изображенные в романе «худые наставники». Отрицательные образы отца главного героя, отца Ван-Конета подтверждают существующее в художественном мире А. С. Грина противоречие «между теми, кто ограничивает свое существование заботами о материальном состоянии и.

510 Там же, — С. 192.

511 Там же. — С.171.

Арзамасцева И. Н. Детская литература. / И. Н. Арзамасцева, С.АНиколаеваМ.: Издательский центр «Академия», 2005. — С.516. своей власти над ближним, и теми, кто живет гуманными устремлениями и духовными поисками"513.

Одним из ярких примеров негативного наставничества в романе является сцена разговора Ван-Конета со своим отцом. Тиррей Давенант, невеста и приятель, обычно помогающий молодому Ван-Конету во всех грязных делах, вдруг «толкнули его хорошими чувствами"514. Стремясь избавиться от непривычного соприкосновения с «хорошим», Ван-Конет идет «отдохнуть на объяснении со своим отцом"515. Наставление отца раскрывает характер взаимоотношений отца и сына: «Умерьте, сократите вашу неистовую жажду разгула! Какой-нибудь месяц приличной жизни — смотрите на эту необходимость как на жертву, если хотите, — и у вас в руках будут неограниченные возможности. Дайте мне разделаться с правительственным контролем, разбросать взятки, основать собственную газету, и вы тогда свободны делать, что вам заблагорассудится.<. > Вы своим нетерпением жить напоминаете мне кошку в мясной лавке. Amen"516. Молодой Ван-Конет ожидал именно такого «наставления», оправдывающего его низменные чувства, дурные наклонности. Значительное слово «Атеп», завершающее католическую молитву, подчеркивает цинизм произнесенной отцом тирады. Отец и сын говорят на одном языке, прекрасно понимая друг друга, потому что составляющие этой семьи — корысть, разврат, ложь.

Наставничество в самом отрицательном смысле, воздействующее губительно, воплощено в образе отца главного героя. В своих мечтах Тиррей наделил давно исчезнувшего отца романтическими чертами, и тем ужаснее для него осознать при встрече, что отец «не мечтатель, попавший в иной мир

513 Дарьялова JI.H. Русская литература XX века после Октября: Динамика размежеваний и схождений. Типы творчества (1917;1932) / Калининградский государственный университет, 1998, — С. 63.

514 Грин А. С. Указ. соч.- С. 140.

515 Там же.-С. 140.

516 Там же.-С. 141. под трель волшебного барабана, а грязный пройдоха".517 Решающий разговор отца и сына наиболее полно раскрывает два характера, два противоположных мироощущения. Отец пытается придать жизни сына характер падения, духовной гибели. Доброта и открытость Тиррея неприятны отцу: он пришел к сыну из того мира, в котором нет места «хорошим» чувствам: «Есть два способа быть счастливым: возвышение и падение. Путь к возвышению труден и утомителен.<. > Знай же, что внизу то же самое, что и вверху. <.> Надо только понять, что так называемые стыд, совесть, презрение людей есть только чучела, расставленные на огородах всяческой «высоты» для того, чтобы пугать таких, как я, понявших игру. Ты нюхал совесть? Держал в руках стыд? Ел презрение? Это только слова, Тири, изрекаемые гортанью и языком. Слова же есть только сотрясение воздуха. Есть сладость в падении, друг мой, эту сладость надо испытать, чтобы ее понять"518.

Плохой советчик", не признающий высоких устремлений души, тянет на дно и своего сына, рассматривая юношу как средство для достижения корыстной цели: «Ну, слушай, и пусть эта мысль несколько дней зреет в тебе <.> У Футроза две дочери, обе хорошенькие <.> Если бы ты подъехал к этой. к старшей. Понимаешь? <.> Если бы тайно вступил с ней в связь, она выманила бы у отца столько денег, сколько тебе даже не снилось. Ты знаешь, как это делается? Хочешь, я тебя научу?"519. «Наставление» отца глубоко ранит главного герояТиррей стал «внешне спокоен, но его как будто ударили по глазам». Невозможность четко видеть мир вокруг себя в данном случае ассоциируется с ударом по самой душе. Здесь можно отметить характерный стилистический прием А. С. Грина: «<.> из внимания к душевному движению, к психологии слова и поступка рождается.

517 Там же. — С.60.

518Тамже.-С.71.

519 Там же.-С. 73.

520 Там же. — С.74 импрессионистический и постимпрессионистический стиль художника. Основное усилие писателя направлено на то, чтобы передать впечатление, эмоциональное потрясение от соприкосновения с реальностью и с тем, что скрыто за ней"521.

Образ Сногдена, также выступающего в роли наставника в романе, амбивалентен. Приятель Ван-Конета, помощник и поверенный в его делах, Сногден наделен такими качествами, как цинизм и подобострастие. Но своего приемного сына, которого младенцем «из прихоти купил у какой-то уличной нищенки"522, Сногден мечтает воспитать «порядочным человеком"523. Особенно наглядно этот персонаж проявляет себя в роли наставника в следующем эпизоде: приемный сын просит разъяснить ему значение слова «интриган». Сложность положения Сногдена в этот момент в том, что он только что выступил в роли интригана, погубив Давенанта, а теперь должен объяснять мальчику, что означает слово, содержащее столь отрицательный смысл. Перед лицом ребенка, которого не хотел бы видеть таким, каким является сам, Сногден не способен лгать и объясняет истинное значение слова: «- Интриган, Вили, — это человек, который ради своей выгоды губит других людей. А подробнее я тебе объясню потом. Ты понял?"524. В последних словах приемного отца звучит надежда, что его ребенок никогда не претворит в жизнь дурное значение этого слова. В образе Сногдена воплощен наставник, ведущий неправедный образ жизни, осознающий это, но стремящийся защитить от порока душу своего приемного сына.

В романе «Дорога никуда» можно отметить наставничество опосредованное, связанное не только с конкретным действием, личной беседой, но и воздействующее на подсознательном уровне. Метафизическое наставничество дома Футроза и его обитателей играет существенную роль в.

521Дарьялова Л. Н. Указ.соч. — С.65.

522 Грин. А. С. Указ.соч. — С. 109.

523 Там же.

524 Там же. — С.139. жизни главного героя. Атмосфера этого дома, в который его когда-то направил Галер ан, оставила глубокий след в душе Давенанта, навсегда связав образы дочерей хозяина дома, звуки «Вальса изгнанника», который они исполняли для него, с мечтой, с воплощением прекрасного. Значение символики предметного мира дома, символики названий — ключ от «Сезама» (садовой калитки), «Вальс изгнанника», картина «Дорога Никуда» -соотносит дом Футроза с образом «утраченного рая».

В шутливом турнире, устроенном дочерьми Футроза, Тиррей Давенант получает приз за меткую стрельбу: фигурку оленя на хрустальной подставке. Герой будет хранить этот приз до конца жизни, и фигурка оленя станет талисманом, оберегающим душу Давенанта в мрачные времена его жизни.

Надо отметить, что интерес к образу оленя проявляется в мировой литературе: достаточно вспомнить сказки П. Бажова, Г. Х. Андерсена, К.Гоцци. Олень является древним символом обновления, духовности, света. Сражение оленя с хтонической змеей символизирует конфликт противоположностей, борьбу добра и зла. Давенант предстает в романе в образе героя, обладающего «естественной <.> склонностью сопротивляться нечистоте"525. В этом отношении образ оленя как символа добра и света помогает полнее раскрыть характер Давенанта. В словаре Брокгауза и Ефрона упоминается образ оленя в индуистской мифологии (урок образов пяти животных). Каждое из них предупреждает об опасности и возможности погибнуть под влиянием пяти органов чувств. Олень может потерять бдительность, доверяя своему слуху, потому что охотники привлекают оленя музыкой. В представлении Давенанта его отец заблудился в этом мире, услышав «трель волшебного барабана». Олень, хранимый Давенантом, предостерегает от возможности быть околдованным, погибнуть, не найдя дороги: серебряный олень выглядит одновременно и прислушивающимся, и зовущим. «Олени предстают также как чудесные.

525 Там же.-С. 166.

526 Там же. — С.60. вестники и проводники, указывающие героям путь к их цели"527. Символический образ оленя можно отметить и в романе А. С. Грина «Бегущая по волнам»: Томас Гарвей, главный герой романа, назовет «Несбывшееся» «таинственным и чудным оленем вечной охоты"528. Особенность символики образа оленя существенно расширяет понятие метафизического наставничества в романе.

Можно выделить следующие основные типы наставников в романе «Дорога никуда" — «благие наставники» (Галеран, Футроз и его дочери) — наставники, отрицательно воздействующие на личность (отец главного героя, отец Ван-Конета). Образ Сногдена амбивалентен, неоднозначно и наставничество, осуществляемое им по отношению к приемному сыну. Немаловажная роль в жизни героя отведена метафизическому наставничеству предметного мира (картина в доме Футроза, фигурка оленя как символ прекрасного «Несбывшегося»),.

Тема наставничества в романе тесно связана с темой взаимоотношений отцов и детей: образы отца главного героя, отца Ван-Конета, Футроза, Сногдена раскрываются, прежде всего, через осуществляемое ими наставничество.

Наставники в романе «Дорога никуда», находящиеся на разных полюсах, подтверждают мнение исследователей о том, что в прозе А. С. Грина прослеживается принцип неоромантического деления на светлую и темную стороны жизни, но в то же время оно не безусловно и не окончательно.

Образы наставников воплощены не только в прозе крупных форм, но и в рассказах А. С. Грина. К примеру, в рассказе «Ученик чародея» (1917) явственно обозначена характерная для творчества А. С. Грина граница «в социально — нравственном плане между двумя мирами, двумя типами людей"529. Франсуа Долговязый, убивший своего наставника, старика.

527 Дж. Тресидцер. Словарь символов, — М., 1999.

528 Грин А. С. Собр. соч. в 6 томах. Т.5. — М., 1980. С. 7.

529 Дарьялова J1.H. Указ.соч.- С. 63. алхимика, который дал ему приют и обучил тому, что знал сам, олицетворяет «худого ученика», являющего полную противоположность волшебнику д’Обремону. Наставник направлял его к вершинам духа, раскрывал перед ним мир своей мечты, в котором материальное, ощутимое богатство служит красоте, помогает воплотиться великому идеалу: «Болота я превращу в сады, какие снятся лишь разве влюбленным ангелам. Дивные статуи наполнят леса совершенством чудесных линий. Придорожные камни будут сверкать алмазами, и мир заслушается музыкой нечеловеческой красоты. И любовь, Франсуа, любовь, крылья которой покрыты жесткой грязью, воскреснет навеки среди кликов и пенья труб — такой, какую знает лишь сердце в часы молчания"530. Франсуа Долговязому нужна была лишь равнина, по которой можно ходить, осязаемость, польза богатства, возможность сделать счастливым только себя, даже ценой жизни другого человека. Эта жажда практической пользы обнаруживается еще в тот момент, когда заблудившийся, изголодавшийся Франсуа третьи сутки бродит по лесу: «Странный сюрприз обоняния переводил все лесные запахи на запахи чего-то съестного. Цветы пахли конфетами и вареньем, смола — подгоревшей свининой, теплая земля — хлебом. Расщепистая кора старых дубов выглядела хорошо пропеченной коркой, а солнечные разливы на дымных прогалинах.

СО 1 растопленным маслом". Мировосприятие ученика контрастирует с отношением наставника к окружающему миру: «Принеси мне цветов, Франсуа. Принеси ромашки, дающей спокойствие и веселье. И пестрых тюльпанов, обостряющих слух. И медвяницу, прогоняющую ночное томление. Не забудь ландышей и фиалок, дающих нежность воспоминаниям <.">532. Корыстная душа героя рассказа не слышит музыки мечты, а в запахах цветов и трав может уловить лишь запах еды. Образ наставника,.

530 Грин А. С. Указ.соч.Т.б.- С.395−396.

531 Там же. — С.387. 532Там же. — С.400. учителя приобретает в этом рассказе значение поруганной мечты, вдохновения, оскверненного расчетом, жаждой наживы.

В рассказе «Новогодний праздник отца и маленькой дочери» (1922) отражено взаимовлияние персонажей, являющихся «ангелами-хранителями» друг друга. Главный герой, внезапно лишившись плодов многолетнего труда (его бумаги по неведению сожгла в печке дочь), превозмогая отчаяние, не смеет сказать дочери об этой потере, ведь она хотела растопить печь для него, создать ему уют. Потрясение настолько сильно, что отец мгновенно седеет, но «светлый внутренний мир» его дочери, «защищенный любовью»,.

533 придает отцу духовную силу. Герой приходит к важному для себя, очищающему душу открытию: «Это смешно, что есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, — а мне понадобиться еще лет пять, — я буду вспоминать твое сердце и заботливые твои ручки"534 .

Важная роль в произведениях А. С. Грина отведена «благим» наставникам, выполняющим функцию чудесных помощников героев, проводников на жизненном пути (такова Фрези Грант в романе «Бегущая по волнам», Эгль в феерии «Алые паруса», 1923). Поэтика «чуда» А. С. Гринаэто «вера писателя в духовный потенциал личности, которая есть образ и подобие Божие, а значит, способна к творчеству добра и красоты"535, — пишет Л. Н. Дарьялова, «Благие наставники», помогающие личности раскрыть свой духовный потенциал, соотнесены в прозе А. С. Грина с мотивами странствия, путешествия, поиска пути, с темой мечты и стремления к идеалу.

Типы «благих наставников», отраженные в исследованных нами произведениях русских писателей 1920;1930;х годов, имеют много общего. Они выполняют функцию проводников, поводырей человеческой души,.

533 Там же. — С.428.

534 Там же.

535 Дарьялова JI.H. Указ. соч, — С. 65. которая благодаря их помощи обретает подлинное духовное зрение. Таким образом, творчество А. С. Грина входит в контекст русской прозы 1920;1930;х годов, отразившей проблему наставничества во всей ее полноте.

Плодотворным представляется дальнейшее изучение поставленной проблемы на материале не только русской, но и зарубежной прозы.