Мифосемиотическое пространство романов Тони Моррисон

Творчество писателя всегда вбирает в себя некую сумму надындивидуальных элементов, к которым можно отнести архетипическую память, мифомышление и бессознательное автора, находящие отражение в его работах. Это, в конечном счете, и определяет самобытность, особый стиль мышления и мировидения писателя, который условно может быть назван проводником, выстраивающим в своих произведениях и доводящим до читателя культурную модель, традиции своего народа, своей принадлежности. Но самое главное — эти элементы дают представление об онтологическом мировидении автора, которое он передает читателям, ибо «человек не только пассивно отражает реальность, но и является активным фактором исторической и космической жизни"1.

Архетипическая память, видоизменяясь и усложняясь, выявляется в каждом литературном произведении. В. Земсков пишет: «Отождествление творческого субъекта с тем или иным «архетипом» разного уровня никогда не означает его повторения в изначальном виде, но всегда влечет за собой художественное построение на его основе нового «архетипа», трансформацию исходного материала путем собственного его «пересказа», парафразирование тех идеологических, стилистических, метафорических контекстов, что свойственны ему, и его соединения с дополнительными по отношению к нему источниками и контекстами"2.

Архетипы, символы и мифы составляют онтологическую основу художественного текста. Именно они образуют сложный рисунок полотна повествования, они — порождение «слоев более глубоких, чем сознание», содержащих в себе «видение или знание более высокого порядка, чем-то, что способно произвести сознание"3.

В данном исследовании, ставя перед собой задачу осмысления мифосемиотических основ поэтики, мы обращаемся к творчеству писательницы, обладательницы Пулитцеровской премии, первой женщины афро-американки, удостоенной Нобелевской премии, Тони Моррисон. Наряду с Элис Уолкер, Джеймсом Болдуином, Ишмаэлем Ридом она входит в плеяду самых знаменитых афро-американских писателей США конца 20 века.

Тематикой обретения культурной идентификации, самосознания и самоосмысления Моррисон вписывается в плеяду писателей «пограничья», существующих в безместности, не укорененности в культурной и социальной среде.

Своими произведениями Моррисон открывает новую эру в афро-американской литературе. Ее творчество знаменует воссоздание идеи этнического самосознания, но не с целью афро-центристского обособления, а в качестве попытки осмысления и сохранения собственной идентичности и самобытности, в желании преодолеть этническую травму и стать гармоничной частью единого мирового культурного пространства. Признанием этому служит вручение писательнице Нобелевской премии в области литературы в 1995 году за роман «Возлюбленная». Последующие работы Моррисон были встречены критиками с неменьшим вниманием. Ее работы неоднократно становились удостоены премий Национальной ассоциации литературных критиков, а также Американской академии искусств и литературы.

Объектом данного исследования стали следующие работы писательницы: «Песнь Соломона» (Song of Solomon. NY 1977), «Смоляное чучелко» (Tar Baby. NY 1981), «Возлюбленная» (Beloved. NY 1987), «Джаз» (Jazz. NY 1993), «Рай» (Paradize. NY 1999).

Диссертация называется «Мифосемиотическое пространство романов Тони Моррисон» и посвящена анализу мифопоэтических аспектов творчества Моррисон. Выбо р данной темы не случаен и обусловлен, прежде всего, недостаточной изученностью мифосемиотического пространства, которое мы понимаем как информационно-знаковое поле, дающее представление об авторском мире и особенности его мышления.

Термин «мифосемиотическое» был взят нами из работ известных ученых Московско-Тартуской школы М. Ю. Лотмана и В. Н. Топорова, которые работали над проблемой мифосемиотического в литературном тексте, и определили важность основ семиотики для осознания мифологического пространства художественного текста. Особенностью структурно-семиотической школы является ее выраженная текстоцентричность — текст выступает центром концептуальной системы. «Текст, по мнению М. Ю. Лотмана, — это замкнутая и самостоятельная структура, и именно как таковая она и должна исследоваться"5. Текст определяется Лотманом как инвариантная система внутритекстовых отношений и объявляется пространством, в котором семиотический характер литературного произведения реализуется как артефакт6. А главной задачей исследователя, согласно Лотману, является прочтение писательского кода. «Поскольку произведение искусства — модель определенного явления мира, общественное и художественное мировоззрение автора, его представление о структуре мира, которое воплощено в структуре произведения, становится существеннейшей частью заключенной в тексте информации» .

Проблема содержания, по мнению Лотмана, — это всегда проблема перекодировки"9. Отсюда вытекает необходимость изучения и определения текста в пункте пересечения внутри и внетекстовых связей. Поэтому в ходе анализа произведений Моррисон важно было учитывать и культурологические особенности, в которых жил и формировался писательский ум, а также особенности субстрата африканского фольклора, который на новом континенте неизбежно смешался с европейским, индейским, а также иберийским фольклором.

Оказалось необходимым проанализировать обширный фольклорный и мифологический пласт, составляющий основу поэтики Моррисон. Выявлены особенности переосмысления и переработки автором многих универсальных мифомотивов (инициация, охота, жертвоприношение, моление). Трансформация, интерпретация универсальных мифомотивов, придают поэтике писательницы новые смысловые нюансы, требующие особого анализа. Рамки данного исследования не позволяют представить анализ всех мифомоделей и образов, составляющих мифосемиотическое пространство романного мира писательницы, поэтому нами рассматриваются лишь основные из них.

Из названия диссертационной работы видно, что основной акцент в ней делается на проблеме анализа мифосемиотического в тексте, которое реализуется посредством знаково-мифологического комплекса — символ, архетип, ритуал в системе мифомотивов и мифообразов. Термины мифообраз и мифомотив взяты нами из работ А. Кофмана, для систематизации анализируемого материала. Именно они, по его мнению, составляют мифологическую структуру литературного текста и, выявляя символическое наполнение мифообразов и мифомотивов, становится возможным представить совокупный авторский образ мира, создаваемый на фоне определенной культуры10.

Под мифомотивами мы понимаем повторяющиеся модели, ритуалы, сакральные мотивы, архетипические действа, повсеместно используемые писательницей во всех без исключения работах. Заимствуя из разных культур и умело их сочетая, писательница создает собственный синкретический метаязык. Сакральные мотивы и действа составляют «ядро» авторского мировидения, ведь воспроизводя архетипические мифологические модели, автор по существу рождает собственный уникальный художественный код. Пользуясь мифотворчеством как инструментом, она придает своим идеям весомость и бесспорность.

Согласно Ю. Кристевой, производство моделей и составляет семиотику. «Говоря о семиотике, мы имеем в виду именно выработку. моделей, формализованных систем, структура которых изоморфна и аналогична структуре некоторой другой системы"11. В системе мифопоэтики Моррисон, мифомотивы выполняют функцию моделей-заместителей целостных ситуаций и сюжетов и уже по нескольким из них можно реконструировать поэтический космос автора.

Элементами мифомотивов являются различные мифообразы, которые мы понимаем как целостные смыслообразующие единицы, лежащие в основе мифа. Это символы и архетипы, составляющие полотно мифомотива. Они являются средством моделирования мифомотива, входят в его структуру, и при этом остаются независимыми и легко вычленяются из его контекста, поскольку «поэтическое произведение представляет собой множественность отношений между элементами и отношений между отношениями"12.

Таким образом можно сказать, что мифомотивы описывают процесс, в то время как мифообразы являются элементами, формирующими мифологическое пространство.

Мифомотивы и образы составляют семиотическую инфраструктуру романного мира писательницы и дают представление об особенностях мифопоэтики Моррисон. Авторская система мировидения, философские, эстетические, нравственные установки писателя выявляются символическим наполнением этих образов и мотивов, которые связаны между собой и взаимодополняют друг друга. При помощи мифомотивов, архетипических моделей, ритуалов, мифообразов, символов автор выстраивает своеобразный кулыурный ряд, позволяющий анализировать его идейно-художественный замысел. Именно прочтение, развертывание мифомотивов и образов определяют и деконструируют романный мир автора.

В работах Моррисон легко прослеживается тенденция к воссозданию архетипического мифологического начала. Автор мыслит категориями коллективной памяти и знаний, которые находят воплощение во многих мифологемах и образах. Сама Моррисон говорит о том, что миф присутствует в культуре афро-американцев в различных формах. Миф прослеживается и в музыке, и в танце, и в религии черных американцев. «Это то, что мы получаем и передаем от поколения к поколению. Мифы, сказки, легенды доступны и понятны каждому. Это то, что помогло нам выжить"'3.

Основная цель мифотворчества Моррисон — определить роль и место современного афро-американца в обществе. Писательница стремится разрушить стереотипы евро-американского «расистского» мифа, которые навязывают негативное отношение ко всему «не белому», и создать новый, целью которого является рождение совершенно иного представления о мире в сознании американцев. Писательница стремится к воссозданию гармоничного единства без разделения на «белое» и «черное», «свое"/"чужое», «хорошее"/"плохое». В основе мифа писательницы лежит проблема самосознания и самоопределения личности в контексте культуры и истории страны. Рудольф Бултманн писал: «Настоящая задача мифа — не в том, чтобы дать объективную картину мирав нем скорее выражается то, как мы, люди, понимаем свое место в окружающем нас мире. Таким образом, миф не поддается интерпретации в космологических терминах, он хочет, чтобы его толковали в терминах антропологии, а еще лучше — в экзистенциальных терминах, в.

14 терминах человеческих ощущении и опыта" .

Синтез и гармоничное соединение социально-бытового и мифологического, четкая символическая окрашенность ее произведений делает романы Моррисон, на наш взгляд, загадочными и особенно интересными. Символы и архетипы являются здесь не просто фоном для передачи закодированной с их помощью информации, но являются некими центрами, особыми микрокосмами, на которых и строится повествование. Здесь «рождаются не образы, создающие мир, но мир рождается на образах"15. Как отмечает А. Федоров «мифотворчество в новое время — это умение видеть в конкретном образе матрицу человеческого характера, важнейшие формулы эзотерического бытия"16. Свою задачу Моррисон видит в том, чтобы помочь каждому обнаружить собственную матрицу и жить в соответствии с ней.

При помощи мифа, как «слова» Бога, писательница пытается донести до читателя актуальные для нее идеи, размышления, переживания, ведь миф сокращает дистанцию между автором и читателем, позволяя делиться самым сокровенным, интимным.

Миф позволяет верить в несбыточное, нереальное, запредельное, сверхъестественное. По Кассиреру, «в мифе часть есть целое"17. Кроме того, «миф снимает напряжение, существующее между субъектом и объектом, внешним и внутренним. Между двумя мирами (внешним и внутренним) на месте их соприкосновения и трения вырастает новая символическая данность — миф. Через него и с помощью его человеческое сознание возвышается сначала над предметным миром, а затем переходит на все более высокие формы «символической» деятельности"18.

Автор использует миф как код, — инструмент реализации своего творческого замысла, а связь и взаимоперетекание различных мифологических мотивов и образов определяют своеобразие и уникальность стиля писательницы. Моррисон заставляет читателя погружаться в знаковую систему собственной реальности, играя и жонглируя перед ним различными загадками и кодами (будь то имя, число, вкус или цвет), которые, чтобы понять, обязательно необходимо расшифровать. «Бессознательное текста — это нечто, что в принципе не подлежит чтению, то есть нечто, что читается без всякого на то права, когда хозяина текста уже нет"19.

Осмысливая мифомотивы и синхронные архетипические образы, анализируя номенологические и нумерологические средства, учитывая специфику ритма, пространства и времени, расшифровывая кодовые характеристики художественного текста, мы не просто открываем для себя мифосемиотическое пространство романного мира писательницы, но постигаем единство и многообразие метакода Моррисон, основанного на коллективном опыте поколений.

Понятия «архетип», «архетипическое» используется нами повсеместно для описания структуры и влияния бессознательной коллективной памяти на мышление писательницы, нашедших отражение в часто используемых ею образах и мотивах. Коллективная память невозможна без архетипического содержания, а память — ключевое понятие в космогонии Моррисон.

В представлении Элиаде, архетипы — это символическая основа мироздания, его неразрушимый сакральный костяк, крестец — sacrum и животворящее начало Космоса. Архетипы пробуждают к подлинной, реальной жизни косное земное бытие, равнозначное в силу своей эфемерности, не-бытию: «реальным становится преимущественно сакральное, ибо только сакральное есть в абсолютном смысле, оно действует эффективно, творит и придает вещам долговечность"20.

Карл Юнг определил, что в «коллективном бессознательном» существуют некие модели, имеющие аналогии в древнейших мифах. Эти модели он впоследствии и назвал архетипами. Юнг говорит, что архетипы «наиболее древние и наиболее всеобщие формы представления человечества, находящиеся в коллективном и сверхличном 1 бессознательном. Его содержания могут быть найдены повсюду». Архетипы — это «мотивы и их комбинации, наделенные свойством «вездесущности», универсальные устойчивые психологические схемы (фигуры), бессознательно воспроизводимые и обретающие «содержание» в архаическом ритуале, мифе, символе, верованиях и т. д."22 Они понимаются в науке о мифе, как «праобразы универсальных мифологических мотивов и сюжетов, которые формируются в сфере «коллективного бессознательного» и реализуются.

УХ не только в явлениях бессознательного, но и в мифотворчестве" .

Н. Фрай утверждает абсолютное единство мифа и ритуала — с одной стороны, мифа и архетипа — с другой. Миф, по Фраю, «центральная формообразующая сила, сообщающая архетипическое значение ритуалу"24.

В поэтике Моррисон архетип является содержательной основой мифа, а ритуалспособом реализации этих основ. Ритуал ложится в основу мифомотива, а архетип и символмифообраза. Реализация мифа через ритуал особенно необходима для писательницы, ведь ритуал по существу — сценическое воплощение мифа. Отметим, что юнгианская школа интерпретирует ритуал как структурную единицу мифа, выражающую архетип. Согласно представлениям Юнга, «то, что подразумевается под архетипом, проясняется через его соотнесение с мифом"25.

Миф раскрьюает свою сущность при помощи символа. «То, что между мифом и символом существует связь, очевидно. Трудно представить миф, который не содержит символ или не подпитывается символическим или скрытым значением"26. Так же как и миф, символ способен соединять полярные уровни бытия, материальное и духовное, сокращать путь от реальности к мифическому. И, наконец, так же как и миф, он существует в надвременной и надпространственной бесконечности. Символ не просто приводит к высшей реальности, но возвращает в мир человеческой памяти, памяти рода, в прошлое, которое хранится в настоящем как часть Великой Памяти. И лишь человек способен оживить его, привнести его Смысл в собственную реальность.

Символ только кажется статичным, на самом деле — это живой многогранный «организм». Динамика символа состоит в его раскрытии, дешифровке, то есть прочтении и осознании. Познающий его оживляет символ. Он и делает его подвижным, однако, в то же самое время, символ остается свободным, самодостаточным целым. Сам по себе символэто законченный текст, он живет собственной жизнью. «Он легко вычленяется из семиотического окружения. С этим связана его существенная черта: символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры, — он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее. Память символа всегда древнее, чем память его несимволического текстового окружения"27. Итак, чтобы символ ожил для человека, его необходимо расшифровать. «Любой мифологический символ, по словам М. Ю. Лотмана, — может быть истолкован, как результат прочтения мифа с позиций более позднего семиотического сознания — то есть, перетолкован как иконический или квазииконический знак"28.

Следует, однако, учесть, что символ требует не чувственно-эмоционального читателя, но практического, опытного, мудрого. Весь опыт человека — необходимый ключ к дешифровке, прочтению любого символа. Жизнь рождает символы, и она же дает возможность их познать. Дешифрованный символ способен раскрыть нам тайну жизни, бытия, и, вместе с тем, постичь и осознать собственный мир. Кроме того, он является «посредником между синхронией текста и памятью культуры. Роль его — роль семиотического конденсатора"29.

Понятия миф, ритуал, архетип и символ неразделимы в мифосемиотическом пространстве художественного мира Моррисон. Для рассмотрения этих основ, нами предпринята попытка десимволизации, десемиотизации и демифологизации текстов Моррисон, конденсированного литературного анализа основных мифомотивов и образов. В ходе исследования, выявилась внутренняя взаимосвязь, перетекание отдельных мотивов и образов от романа к роману. Выявляя семантику одного элемента, сравнивая и анализируя, невольно приходилось затрагивать и другие. Поэтому, в работе много ссылок и обращений к отдельным главам и параграфам исследования.

Оказалось, что отдельные образы и мотивы выстраиваются в цепочку взаимодополняющих друг друга элементов. Одно переплетается с другим, нераздельно связано с третьим — так витиевато сплетается романный мир писательницы. Здесь все подчинено ее системе символических ассоциаций, которые можно трактовать только в свете архетипических, мифологических и этнокультурных особенностей.

Сегодня с уверенностью можно сказать, что Моррисон одна из самых популярных писательниц современности. Статус ее высок не только в литературе, но и в общественно политической сфере. Она принимала активное участие в движениях афро-американцев за свои права в 60, 70-е годы. Очень часто ее имя встречается на страницах известных газет и журналов, на телевидении и в сети Интернет, где существует ряд официальных сайтов, посвященных жизни и творчеству Моррисон.

Творчество Моррисон рассматривается представителями различных литературоведческих школ и направлений. Исследованием творчества писательницы широко занимаются ученые на Западе и в нашей стране. В попытках интерпретировать ее романы применяются различные методы и подходы. Огромное количество работ, написанных о ней и различным аспектам ее творчества, с трудом поддаются систематизации. Однако, выбрав в качестве главного объекта нашего исследования проблему осмысления мифопоэтических основ ее творчества, мы несколько сузили круг рассматриваемой нами в качестве основополагающей критической литературы. Главным образом мы опирались на труды Г. Л. Гейтса, П. Б. Бъерка, Д. Л, Мидлтона, Ф. Пейджа, И. Фурмана, которые, осмысливая эстетические и идейно-художественные взгляды Моррисон, ставили перед собой концептуально близкие нам цели и задачи.

В частности, Дейвид Мидлтон, в своей работе «Toni Morrison’s Fiction: Contemporary Criticism» (NY 1994) дает анализ мифологической инфраструктуры текста писательницы. Он говорит о нерасторжимом слиянии реальности и мифа в ее работах, о фольклорных принципах поэтики Моррисон, о воспроизведении ею народных легенд как реальности и приводит множество примеров, подтверждающих эти идеи. Мидлтоном анализируются поэтологические приемы, при помощи которых писательница воспроизводит в художественном тексте мифологизирующее народное сознание, что было для нас актуальным в контексте анализируемой нами темы.

Филипп Пейдж особое внимание уделяет авторской позиции в повествовании. Говоря об особенностях стилистики и поэтики Моррисон, он пишет, что писательница сама создает своего читателя, «который, парадоксальным образом одновременно и сведущ, и ограничен. Моррисон повествует, словно непосредственно обращаясь к читателю, и зачастую вовлекает его в беседу». Проводя подробный анализ работ Моррисон, Пейдж объясняет особенности ритмики и композиционного построения работ писательницы, причину открытых финалов, недосказанности. Он считает, что романы Моррисон полностью удовлетворяют интересы современного читателя, так как резонируют с волнующими всех вопросами. Согласно его теории в ее творчестве Моррисон гармонично сочетаются слияние и разобщенность, то что критик называет 'fusion and fragmentation' и предлагает в качестве постструктуралистской теории об американской и афро-американской культур.31.

Моррисон раскрывает свой романный мир и приглашает в него читателя. Здесь читатель играет не пассивную роль наблюдателя, но участника или соучастника. Моррисон говорит: «If the reader actively participates in the (re)making of the novel, then the narrator/reader relationship exists and the absolute distinction between the two is dissoced» .32 (jt^Z J.

В работах Пейджа детально анализируются различные поэтологические приемы, используемые автором. Основу художественного мира Моррисон критик видит в особой технике письма, базирующейся, по его мнению, на собственном мифологическом мироощущении писательницы. В его сборник «Dangerous Freedom: Fusion and Fragmentation in Toni Morrison’s Novels.» (Miss. 1995), вошли работы критиков, которые ставят перед собой задачу определения особенностей стиля Моррисон. Книга представляет для нас особый интерес, так как в ней рассматриваются проблемы ритмики и хронотопа у Моррисон, различные поэтические приемы, использованные автором в романах, при этом акцентируется ритуально-мифологический аспект творчества писательницы, что было важно, учитывая цели и задачи данного исследования.

Бьерк предлагает собственное прочтение романов Моррисон, ставя перед собой цель — раскрыть проблематику самоидентификации и самоосмысления личности в творчестве писательницы. В своей работе под названием «The Novels of Toni Morrison: the Search for Self and Place Within the Community», он рассуждает об авторском мифе, в котором действуют особые законы и правила, опирающиеся на афро-американскую фольклорную традицию. Критик подчеркивает исключительную важность понятий ''коллективная память?^{национальная} история? Культурная традиция? Из проведенного анализа большинства работ писательницы, а втор делает вы вод о том, что каждое произведение Моррисон фокусирует свое внимание на проблеме личности (одиночестве, отверженности, возможностях и желаниях), а также на коллективном опыте людей. И именно это он выделяет в качестве приоритетной идеи, реализуемой писательницей в произведениях.33.

В первой части своего исследования Бьерк проводит анализ афро-американской литературной мысли, показывая динамику ее развития, начиная с первой половины XX века. Критик приходит к выводу о том, что эпоха идеологического абсолютизма в творчестве афро-американских писателей подошла к концу, уступив место идее сохранения культурной идентификации путем обращения к истокам народной традиции, фольклору, культуре. Тема поиска собственной сущности, своего места в сообществе, сменила прежние индивидуалистскую традицию 'singular ideology'.

Во второй части работы Бьерк дает достаточно полный разбор мифопоэтических основ творчества Моррисон. В частности, он говорит об использовании писательницей структурной мифопоэтики и традиционных мифомотивов с целью придания им универсальности и сопричастности к мировому культурному богатству. Одновременно критик подчеркивает, что писательница умело адаптирует героические^квесты и мифомотивы познания на индивидуальном и коллективном уровне в «черном» историческом контексте.34.

Бьерк глубоко анализирует основы мифологической поэтики Моррисон и выделяет отдельные мифологические модели, как, например, мотив охоты и жертвоприношения, крещения и моления, как наиболее значимые для понимания поэтического универсума писательницы. Совершенно обоснованно, на наш взгляд он говорит о введении автором мифологических мотивов не только в сюжетную канву романа, но и в его композиционное построение. Романы Моррисон выстраивают насыщенную архетипами и мифологемами космогонию. Структура ее мифопоэтики основана не на отдельных эсхатологических моментах, а на целом ряде повторяющихся тем и мотивов, складывающихся в единую картину мира.

Сама писательница считает себя рассказчиком истории негров. Она говорит, что пишет об афро-американцах и для них. «Я пытаюсь найти черную художественную литературу, потому что я хочу участвовать в создании и разработке черного художественного канона. У нас был подъем черной литературы, когда мы писали для белых, и они подбадривали такое самоистязание. Но теперь мы подошли к такому периоду, когда можем общаться друг с другом посредством литературы"35.

Вместе с тем, писательница старается создать универсальную модель мира, в которой могли бы мирно сосуществовать люди всех наций и вероисповеданий, модель идеальной реальности, не отягощенной расовой нетерпимостью, национализмом и сепаратизмом. Вполне объяснима в связи с этим, авторская попытка трансформировать стереотипы евро-американского «расистского» мифа, который навязывает обществу негативное отношение ко всему «не белому» населению Америки. Задача Моррисон как раз в том, чтобы разрушить эти ложные представления и каноны. Она создает «новую» мифо/миромодель, целью которой является создание совершенно иного представления о «чужих» и «своих» в сознании американцев, отличного от стереотипно-негативного. Но самое главное — автор задумывается над глубинными внутренними проблемами отдельно взятого афро-американца и пытается определить его роль и место в обществе, социуме.

Хог^Лоуренс|в своей книге «Discourse and the Other: the Production of Afro-American Text» о структуре и особенностях афро-американского художественно теста, говорит о творческом поиске писательницы следующее: «Моррисон интересуют различные способы и пути, при помощи которых черные преодолевали социальный и психологический прессинг. Она интересуется онтологическими структурами и системой мифологического мышления, которое развивалось за пределами доминирующего общества. Ее особенно интересует вопрос осознания и становления собственной идентификации и самоосмысления"36.

Тема обретения собственной идентичности — основная для ее творчества. Мы согласны с мнением критиков творчества Моррисон, которые выделяют эту тему ключевой, особенно значимой, для понимания художественного кода писательницы. Напряженный поиск и определение собственной культурной самостоятельности — вот темы, которые определяют философско-эстетическую направленность творчества писательницы. «Ничто не является более бессмысленным, чем полное поражение и потеря идентичности — в культуре, в личной судьбе — и ничто не вызывает поэтому более сильного желания рассказывать и мифологизировать, придавая смысл отрывочным, хаотичным осколкам потерянных — 37 идентичностеи» .

Коллективная память составляет основу поэтики Моррисон. Она ставит в центр своих изысканий концепцию национального самоопределения. Во всех без исключения ее работах отчетливо прослеживается идея приобщения к этническим корням американских негров, к истокам народной традиции, фольклору, мифологии, эпосу. Критик творчества Моррисон, Герри Бренер говорит о создании ею «мономифа», вслед за Джойсом, Манном, Маркесом. «Мономиф — мифологический инвариант, неизменно присутствующий и поддающийся выявлению во всех художественных произведениях. Это архетип литературы, ее универсальный мотив"38.

Ян Фурман пишет, что принимая и адаптируя миф, Моррисон становится современной толковательницей. По мнению критика романы Моррисон представляют собой культурный артефакт, пришедший на смену давно забытым мифам.39 Мы разделяем мнение критика о том, что творческий код Моррисон не исчерпывается социально-философскими элементами, и комплексом психологических проблем. Его основу составляет народно-мифологический пласт, который и ложится в фундамент мифосемиотического пространства художественного мира Моррисон.

Авторское представление о мире сформировано в недрах афро-американского прошлого. Писательница выросла на сказках и легендах, рассказываемых ей бабушкой. Детство и юность она провела в Гарлеме, сердце американского «Плавильного котла». Не случайно, в своих работах Моррисон переосмысливает идею единого культурообразования. Целостность и раздробленность — эти доминанты особенно волнуют автора и отражаются в образах Плавильного котла, Лоскутного одеяла, Радужной коалиции. Они анализируются в третьей главе как архетипы национального сознания, метаметафоры, содержащие в себе опыт и память поколений людей, нашедших свою судьбу на новой земле. Эти образы-клише часто обыгрываются писательницей в романах.

Однако в данной работе лишь отчасти затрагивается тема этнической идентификации в творчестве Моррисон. Делается акцент не на проблеме культурной идентификации и не на идейно-художественном осмыслении творчества писательницы, а скорее на скрытом, символическом аспекте.

Моррисон — представительница зрелой афро-американской литературы, обладающая собственным оригинальным и узнаваемым стилем, умело пользующаяся универсальными мифологическими инвариантами для создания свого неповторимого романного мира. Это определяет своеобразие поэтики Моррисон, основанной. на синтезе европейской и африканской культурных традиций.

Работы Моррисон и по сей день, вызывают множество споров и противоречивых суждений у критиков. Главный из них, это несогласованность в том, относить ли творчество Моррисон к «феминистской» литературе или «женской». Тендерному аспекту творчества писательницы посвящено множество критических работ, в частности работы Барбары Кристиан, Барбары Хил Ригней, Линды Андерсон, Сюзан Уилисс и др.

Следует, однако, отметить, что в оценке феминистских позиций писательницы критики зачастую грешат односторонностью и предвзятостью. Хотя в данной работе не ставится проблема тендерного исследования творчества Моррисон, мы склоняемся к тому, чтобы называть её романы «женскими».

Действительно, проблема женщины остаётся одной из центральных в её работах. Многих героинь писательницы можно считать и вовсе «вне» пола, «вне» расовых различий и вероисповеданий. Женские образы в романах писательницы могут быть и «вне» времени и представлять собой андрогинные архетипические образы. Эти мистические женские образы и дают особое философско-мифическое восприятие художественного мира Моррисон. Конечно, отличительная черта её героинь — индивидуальность и независимость, но это не позволяет считать творчество Моррисон исключительно феминистским.

Феминистская литература, на наш взгляд, больше тяготеет к массовой идеологической борьбе, конфронтации, категоричности в выводах/ Романы же Моррисон поднимают проблемы извечные, общечеловеческие, равно значимые для обоих полов. Практически все героини её романов — женщины, зачастую не заботящиеся о карьере, престиже, материальном благополучии, легко и без сожаления расстающиеся с внешними ценностями и атрибутами материального мира. Исключение составляет героиня «Смоляного чучелка» Джадин, которая воспитана белыми. Для героинь Моррисон главными приоритетами являются дом, семья, дети. Они — женщины-матери и превыше всего ценят мир и гармонию в семье, человеческое общение, любовь. Это и составляет основу жизни героинь романов Моррисон.

Писательница рисует идеальный образ матери и жены, а не образ агрессивной феминистки, везде и во всём отстаивающей свои права. Автор не противопоставляет мужское и женское начало, но говорит о красоте и силе обоих полов. «В основном в своих работах Моррисон интересуется опытом женщин афро-американок, но описание жизни.

40 черного мужчины также очень основательно", поэтому творчество писательницы нельзя ограничивать лишь женской тематикой.

У Моррисон женщина сильная, самостоятельная, волевая, но, главное, она независима и самодостаточна. Может быть, именно это даёт многим критикам повод относить её романы к числу неофеминистских.

Мы согласны с мнением критиков о том, что героини Моррисон маргинальны, но они таковы не в силу своего феминистского настроя, а по вполне объективным причинам, связанным с историко-культурной изоляцией, маргинальностью расы в целом. В связи с этим внимание автора акцентировано на теме рока, судьбы, предопределённости.

Настоящими маргиналами у Моррисон оказываются те, кто не способен противостоять тяготам судьбы, бороться за свою жизнь и права. Ее герои зачастую сами себя ограничивают безверием в собственные силы. И, хотя все понимают эту необходимость, им становится трудно выйти из роли подчиненного. Чрезвычайно болезненно, невыносимо расстаться с привитым годами комплексом рабства. Таким образом, герои Моррисон сами предопределяют свою маргинальность, выбиваясь из культурной среды, не желая интегрироваться в общество, порой просто кичась своей непохожестью, инаковостью.

Отечественные литературоведы в анализе работ писательницы менее всего обращаются к тендерному аспекту творчества Моррисон, не рассматривая его как приоритетный. Критики рассматривают работы писательницы в контексте общемировой литературной традиции. Следует отметить труды А. Зверева, М. Тлостановой, С. Пухнатой, посвященные творчеству Моррисон, которые оказались для нас исключительно важными.

Хотелось бы подчеркнуть, что практически все критические работы, посвященные анализу различных аспектов творчества Моррисон, подчеркивают целостность ее мифопоэтического художественного мира. Следует, однако, заметить, что при всем разнообразии подходов и трактовок, критики зачастую избегают обобщающих суждений и не вполне удовлетворительно трактуют целый ряд вопросов, связанных с мифопоэтическим аспектом творчества.

Не умаляя достоинств, проведенных критиками исследований, мы предлагаем собственное прочтение работ Моррисон, основной целью которого является анализ мифосемиотического пространства романного мира Моррисон, обоснование уникальности художественного кода писательницы, определение своеобразия ее стиля и поэтики. Не ограничивая работу анализом мифосемиотических основ, предполагается выявить особенности и новации творчества Моррисон в целом.

В анализе мифосемиотического пространства романного мира Тони Моррисон мы использовали метод структурно-семиотического анализа, который предполагал вычленение отдельных элементов поэтики с целью анализа их знаково-идейной сущности. Нам важно было обозначить мифосемиотическую основу романного мира писательницы и исследовать на текстовом материале Моррисон различные проявления мифопоэтической образности.

Не ограничивая исследование одним лишь методом структурно-семиотического анализа, мы применили и метод онтологического анализа, который помог расшифровать глубинный мифологический метакод писательницы. Кроме того, была предпринята попытка определения поэтологических приемов, при помощи которых Моррисон создает свой мифопоэтический универсум.

В данной работе творчество Моррисон исследуется в аспекте онтологического анализа мифосемиотических основ поэтики писательницы, этим определяется новизна работы.

Понятие «онтологическое» в литературоведении было разработано отечественными учеными Н. А. Шогенцуковой и А. Ф. Карасевым, которые предложили новое осмысление поэтики. «Онтологический взгляд предполагает восстановление и реконструкцию предполагаемого универсального смысла и смыслов, проявляющих себя в ряде вариантов (иноформ) похожих или мало похожих друг на друга, но обладающих несомненно внутренним единством"41. «Онтологическая поэтика, — пишет Карасев, — имеет дело с демифологизированными пространственно-вещественными текстурами и схемами действия. Пафос онтологического взгляда на текст можно определить как неубывающее удивление перед тем, что бытие развернуто, дано нам именно в том виде, в каком оно дано"42. Анализ при этом концентрируется «на мифе, символе, гротеске, аллегории, пространстве/времени, сюжете, композиции, стиле, точке зрения, интертекстуальности, номенологии, цвете, нумерологии, пейзаже, ритме, метафоризме"43. «Цель онтологического анализа — интерпретировать литературное произведение с целью выявления тех аспектов «персональной мифологии» автора, которые могут служить моделью, образцом, эмблемой для обозначения целого типа онтологического смыслостроительства"44. Метод онтологического анализа, который активно применялся в ходе работы, сосредоточивает свое внимание на тех символических формах, которым автор мог придать смысл основных и вечных вопросов человеческого существования.

Актуальность предлагаемого исследования определяется необходимостью разработки новых путей анализа и описания художественного пространства текста, а также потребностью изучения мифосемиотических особенностей текста. Мы предлагаем собственное прочтение и понимание творчества Моррисон, так как, на наш взгляд, несмотря на огромное количество работ, посвященных писательнице и ее творчеству, все еще не удается дать полного толкования онтологических основ ее творчества. Внимание исследователей продолжают привлекать философские и тендерные аспекты, расовая проблематика, тема идентичности личности, в то время как есть, на наш взгляд, острая необходимость в глубинном, онтологическом прочтении работ Моррисон. Ведь романы писательницы по существу являются некими зашифрованными посланиями, в духе Маркеса и Фолкнера, которых она считает своими учителями. Наша задача — дешифровать эти послания. С этой целью в работе проводится анализ мифомотивов и мифообразов в их соотнесении с культурными и этническими чертами самой писательницы.

К проблеме архетипического и онтологического в литературном тексте, обращались также такие известные отечественные литературоведы как А. Кофман, Ю. Доманский, В. Топоров, Л. Карасев, чьи работы представляли особую актуальность в рамках данного исследования. В ходе исследования мы опирались на работы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Е. М. Мелетинского. Методика работы базируется на трудах этих ученых. Выбранный нами для анализа методологический «инструментарий», отвечает целям и задачам исследования и позволяет обнажить глубинный, органический метакод Моррисон. В ходе исследования был обозначен следующий ряд задач:

— определить роль и границы мифосемиотического пространства романного мира Моррисон;

— обозначить способы и приемы реализации автором своей художественной и философско-эстетической идеи;

— выявить особенности мифопоэтики автора через анализ конкретных мифообразов и мотивов;

— установить различные уровни художественной организации текста Моррисон, с целью определения своеобразия стиля и поэтики писательницы;

— определить онтологический статус творчества писательницы, оказавшейся на историко-географическом перекрестке;

— обосновать уникальность художественного кода Моррисон.

В рамках данного исследования нами предпринята попытка прочтения и определения роли и границы текстуры писательницы в рамках ее творчества.

С помощью особой поэтики Моррисон воссоздает афро-американскую культурную и эстетическую модель на основе синтеза архаических африканских, египетских, европейских, индейских и библейских мифов, а также отдельных легенд, символических образов, элементов фольклора. Из кладовой ее памяти возникают отдельные фрагменты, а порой и цельные элементы африканского фольклора, достаточно перечислить образы смоляного чучелка из романа «Смоляное чучело» (1981), архетип маски, так или иначе встречающийся во всех романах, различные ритуалы — охота, жертвоприношение, инициация и так далее. В попытке раскрыть тайный, сокровенный смысл многих мифомотивов и архетипических образов, нами широко использовались труды по мифологии, этнологии, психологии и культурологии, в частности работы М. Элиаде, Е. М. Мелетинского, В .Я. Проппа, Дж. Фрэзера, А. Н. Веселовского, Э. Кассирера, К. Леви-Стросса, Дж. Кэмпбелла, К. Г. Юнга.

Из-за столь широкого привлечения категории мифологии, культурологии и психологии работа выходит за рамки традиционного литературоведческого анализа и позволяет полнее раскрыть такие понятия как «пороговость», «родовая травма», «историко-культурная память», «коллективное бессознательное», духовная «одиссея», столь актуальные для художественного мира писательницы.

Структура работы.

Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и библиографического списка литературы.

Заключение

.

Из анализа мифоеемиотичеекого пространства романного мира афро-американской писательницы выявилось, что оно, во-первых, синкретично: автор умело использует элементы фольклора, западно-европейские и библейские мифы, притчи, легенды, сказки т.д. Обширный слой в поэтике Моррисон составляют элементы, восходящие к мифологическим универсалиям, такие как мифообразы воды, древа, камня, реки, корня, дома, земли и т. д. Многие мифообразы и мотивы не имеют конкретного культурного источника, они распространены повсеместно и в мировой мифологии, и фольклоре, и в литературе и являются архетипами коллективного бессознательного. Ссылки и комментарии внутри глав и разделов демонстрируют взаимосвязь различных мифообразов и мифомотивов внутри единого мифоеемиотичеекого пространства художественного мира писательницы. Подобная попытка синтеза является отличительной чертой писательницы. Для расшифровки тайнописи Моррисон, требуется знание не одного культурного кода.

Во-вторых, творчество Моррисон дискретно и многомерно: с одной стороны, в произведениях писательницы все построено на оппозиции: свое — чужое, открытоезакрытое, вечное — сиюминутное, линейное — круговое, сакральное — обыденное, историческое — мифологическое, реальное — потустороннее, что говорит о желании писательницы утвердить свою инаковость, особую принадлежность, идентифицировать себя. С другой стороны, — четко прослеживается стремление писательницы найти нечто третье, примиряющее эти противоположности. Моррисон желает обнаружить или создать объединяющие людей факторы, указать пути гармоничного целостного сосуществования в рамках единого культурообразования. Писательница стремится осмыслить и осознать основу бытия, найти онтологический баланс, сакральное ядро.

В-третьих, циклично: исходя из анализа большинства произведений Моррисон, можно сказать, что в основе картины мира писательницЫд^тежит круг. Это главная, сакральная фигура у Моррисон, воплощающая идеи единства, бесконечности, цикличности. Это эмблема мифо-ритуальных комплексов, знак священнодействия. В поэтике Моррисон круг играет символическую роль и лежит в основе композиции практически всех ее работ. Кроме того, он связан восприятием времени, которое тоже вращается по кругу, возвращаясь к точке начала, — в прошлое. Не случайно память становится доминантой творчества Моррисон, связанной также с проблемой культурной самоидентификации. Писательница актуализирует идею осознания и принятия своего прошлого с тем, чтобы научиться строить свою жизнь в рамках настоящего. Мост тянется из прошлого в будущее, а связывает их воедино память. «В тексте Моррисон пространство представляет собой систему памяти, а память определяет пространство и, вместе они составляют этническую генеалогию"1.

На основе искусно вычленяемых ею из коллективной памяти ритуалов, архетипов и символов, писательница строит многоплановые и многомерные сюжетные линии. Это помогает ей воссоздать картину жизни, передать колорит и неповторимость всего афро-американского, его прошлого и настоящего. Б удничное, настоящее раскрывается путем возвращения в прошлое, к изначальной борьбе космоса с хаосом и, через символическое поддержание цикличности бытия, круговорота жизни и смерти обеспечивается будущее как вечность. Критик наблюдает максимальное сближение индивидуального мифотворчества с коллективным сознанием. Ведь обретение подлинной сущности и гармонии личности не мыслится писательницей в отрыве от культурно-психологического опыта расы.

И, наконец, мифосемиотическое пространство писательницы ритмично: Моррисон широко внедряет в повествование элементы музыкальных форм, в особенности блюза, джаза, рэгтайма, что придает произведениям особую оригинальность и неповторимость. Джазовая пульсация чувствуется во всем. Автор будто управляет безумным джазовым оркестром, а иногда и хором, поющим в церкви спиричуэле. Иногда Моррисон сама становится исполнительницей блюза и затягивает свою странную мелодию. Сонм голосов, которые слышатся во всех без исключения романах, это, в определенном смысле, голос целого этноса. Читатель слышит бой барабанов, плачь стариков и детей, учащенное сердцебиение героев, который каждый по-своему рассказывает историю своей жизни, жизни на новой земле.

Романы Моррисон отличаются особой сделанностью. Музыка, танец, эффект смены масок, ритмический рисунок, повторяющееся воздействие ритуала от романа к роману, композиция, все направлено на создание нужного эффекта в сознании читателя. Ритуальный элемент реализации мифа в тексте проявляется в особой ритмике, стилистической мелодике, повторяемости отдельных элементов в повествовании. Согласно Е. Мелетинскому, ритуал является единицей повествования, а архетип (понимаемый как природный символ с «человеческим» значением) -единицей мифопоэтической коммуникации2.

В данном исследовании предпринята попытка осмыслить творчество Моррисон в новом ракурсе. Нами рассмотрены способы художественной реализации автором своей философской идеи и проанализированы на текстовом материале основные составляющие мифосемиотического пространства ее романов.

Через актуализацию в тексте мифоритуалистической стороны, автор обращается к онтологическим проблемам вечности. Писательница мифологизирует культурный, исторический, духовный опыт своего народа в виде вневременных, бесконечно повторяющихся мотивов с целью придания ему универсальности и сакральности. Однако необходимо помнить, что автор непременно вносит в традиционное значение мотива или образа нечто свое, перемещая их в новый контекст.

Введение

мифа, ритуала, фольклорной образности происходит у Моррисон не механически, а осознанно и планомерно, гармонично соединяя художественное пространство ее произведений в единое целое.

Отличительной чертой творчества Моррисон является сочетание архаики и модернизма. Культурный опыт своего народа, его глубинный мифологизм она выражает в адекватной своей эпохе форме, посредством различных литературных средств и приемов, которые позволили ей выразить свое отношение к истории этнорасовой и национальной традиции своего народа.

Моррисон отличает особый, непохожий ни на кого стиль и неповторимый мифологический метакод, который она выстраивает в своих произведениях, умело используя для этого различные поэтические приемы, рассмотренные нами в работе.

Учитывая знаковый, кодовый характер художественного текста Моррисон, осмысливая мифомотивы и синхронные архетипические образы, анализируя номенологические и нумерологические средства, учитывая специфику ритма, и хронотопа в произведениях Моррисон, мы пришли к выводу о том, что мифосемиотическая инфраструктура романов писательницы подвижна и динамична. Она способна видоизменяться, перетекать, приобретать различные формы. Неизменным остается лишь одно — оригинальный стиль автора, художественный метафорический язык, неповторимый ритмичный, музыкальный способ повествования, и сюжет, который изобилует ритуалами, архетипами и символами, делая его еще более динамичным и живым. И, наконец, особый стиль подачи текста, способный влиять на сознание читателей, глубоко проникать в их чувства и переживания. Это и делает романы Моррисон столь интересными и значительными.

Таким образом, мир, который создает писательница, выходит за рамки литературы и имеет общекультурное, общечеловеческое значение, а ее писательский опыт приобретает универсальность и общезначимый смысл.

Проведенный в работе анализ мифосемиотического пространства романного мира Моррисон позволит по-новому осознать творчество писательницы, в более широком смысле, понять процессы формирования и развития американского общества, нашедшие отражение в работах писательницы.