Прагматическая ситуация счастья и ее дискурсивная реализация в современном английском языке

Изучение человека в рамках антропоцентрической парадигмы в лингвистике привело в последние годы к постановке новых исследовательских задач, связанных с анализом всего многообразия ситуаций межличностного взаимодействия. Специфицируется определение человека говорящего/пишущего: лингвистическому рассмотрению подвергается человек стыдливый (Арутюнова 1997; 2000) — искренний/неискренний (Плотникова 2000), волевой (Малинович 2003), властный (Карасик 2002), доброжелательный (Шейгал 2005) и т. д.

Целью данной диссертации является лингвистический анализ дискурса о человеке счастливом, под которым понимается человек, находящийся в прагматической, ситуации счастья.

Проблема, счастья: носит междисциплинарный характер и пересекает границы различных гуманитарных дисциплин, поэтому теоретической базой исследования послужили труды, посвященные. изучению'феномена-счастья в. разных областях науки: философии, психологии, социологии и лингвистике. Истоки осмысления понятия счастья восходят к античной философии (Демокрит, Аристотель и др.), и затем, исторически, этот вопрос поднимается-философами средневековья' (Августин Блаженный, Фома Аквинский) и Нового времени: (И. Бентам,.И. Кант, В.Г. Ф. Гегель и др.). Уместность термина «прагматический» по отношению к счастью обоснована еще И: Кантом: «Практический1 закон, основывающийся на мотиве блаженства, я-, называю прагматическим (правило благоразумия), а закон-(если такойзакон сущест вует), имеющий своим мотивом только достойность счастья, я называю моральным (нравственным) законом. Прагматический закон советует, что нужно делать, если мы хотим быть причастными к блаженству, а нравственный закон повелевает, как мы должны вести себя, чтобы быть лишь достойными блаженства» (Кант 2006: 599). В целом, в философии счастье в основном определяется как осознание человеком удовлетворенности своей жизнью в целом или как частота и интенсивность испытываемых им положительных эмоций.

Разработкой феномена счастья с психологической точки зрения занимались ученые психоаналитической школы (X. Кохут, К. Г. Юнг, А. Адлер, Э. Фромм, Дж. Келли и др.). Счастье понимается ими главным образом как когнитивный личностный конструкт, то есть как сумма, представлений о счастье каждого конкретного индивида, обусловленных его жизненными целями, потребностями исоциальными установками. В социологии учеными изучается не столько сам феномен счастья, сколько социологический портрет человека счастливого, социальные и личностные аспекты его счастья. Социально-психологический портрет человека счастливого, находясь, в. зависимостиотвзаимодействия субъективных, объективных, социальных и культурных факторов, не может оставаться неизменным' при любых условиях и претерпевает определенные изменения в процессе развития окружающего мира (М. Аргайл, Е. Баршак, X'. Мэддокс, Д. Уитт и ДРО.

Проблема счастья начинает изучаться и с лингвистических позиций. С. Г. Воркачев рассматривает счастье как телеономный концепт, и его работы посвящены лингвокультурному анализу реализации данного концепта в русском и английском языках (Воркачев 2000; 2002; 2003; 2005). С. Н. Плотникова понимает счастье как действительный или возможный, личностный мир, многие аспекты которого конструируются при помощи, дискурса (Плотникова 2003; 2006).

В диссертации мы развиваем данные подходы, соединяя когнитивную теорию счастья, согласно которой оно понимается как концептуально-пропозициональный конструкт, с его конструктивистской (контекстуальной) теорией.

Конструктивистский подход возник в философии Б. Рассела, который впервые говорит о построении счастья самим человеком, а также зависимости счастья от личности индивида, его активной позиции по отношению к собственному счастью, которое дается ему не богом и не в результате стечения обстоятельств, а является объектом достижения (Russell 1930). Разработанная в рамках этого подхода контекстуальная теория счастья А. Пардуччи опирается на его ситуативную обусловленность. Счастье, понимаемое^как баланс между удовольствиями и страданиями, исследуется в контексте, ситуации, причем создать счастливую ситуацию способен сам человек (Parducci 1995).

В целом, изучением человеческой ситуации (экзистенциальной ситуации) занимались многие философы, психологи и лингвисты (Ж.П. Сартр, Э." Фромм, Г. Маркузе, Р. Мэй, М. Фуко, Р. Барт и др^). М. Фуко впервые в науке рассматривает проблему «герменевтики себя», при помощи которой человек" осмысливает свое собственное бытие. Под ситуацией М. Фуко понимает созданный человеком для самого себя определенный вид бытия,* искусство существовавши человека в этом бытии и используемые им при этом «техники себя» (Фуко 2004: 6−18).

Р." Барт, в свою очередь, говорит о доминировании ситуации над дискурсом и о проявлении в ситуации сущности человека, зависящей от способа его взаимодействия с миром. В? качестве примера он описывает ситуацию моды, которую субъект моды (человек) создает по отношению-к предполагаемой среде, где он действует (Барт 2004: 460) s.

В работе мы используем термин «прагматическая ситуация», введенный Н. Д. Арутюновой, котораяописывая прагматическую1 ситуацию стыда, подчеркивает необходимость исследования интерперсонального взаимодействия в различных прагматических ситуациях, за которыми скрываются разные смыслы, связанные со «структурой внутреннего человека» или «семиотического образа человека» (Арутюнова 1997). К термину «прагматическая ситуация» прибегает также С. Н. Плотникова, рассматривая прагматическую ситуацию неискренности, связанную с человеком, реализующим особую дискурсивную стратегию (Плотникова 2000).

Понятие прагматической ситуации разрабатывается также Н.К. Рябце-вой, которая определяет прагматическую ситуацию как дополнительную по отношению к коммуникативной ситуации: происходящие, произошедшие или запланированные события, составляющие мир человека. Адресант и адресат являются «деятелями, творящими прагматическую ситуацию" — они совершают «прагматические поступки, устанавливающие межсубъектные отношения и делающие возможным референцию к ним». Таким образом говорящие каждый раз совмещают в себе «социальные, коммуникативные и прагматические роли» (Рябцева 1994: 83−84, 88, 90−91).

Исследование базируется на гипотезе о том, что счастье как состояние человека ситуативно и что эта ситуация находит свое дискурсивное выражение.

При выборе объекта исследования мы учитывали тот факт, что лингвистический анализ особенностей дискурсивной реализации прагматической ситуации счастья представляет собой сложную задачу, полное решение которой невозможно осуществить в рамках одной работы. В связи с этим, для исследования нами были выбраны четыре типа дискурса: дискурс открытого письма, дискурс интервью, дискурс светской хроники и рекламный дискурс. На наш взгляд, прагматическая ситуация счастья наиболее часто реализуется именно в этих типах дискурса. Публикуемые в разнообразных журналах открытые письма чаще всего содержат описание счастливых или несчастливых событий, произошедших в жизни их авторов, то есть конструируется прагматическая ситуация счастья или несчастья. Выбор нами дискурсов интервью и светской хроники обусловлен светской системой ориентаций современной культуры, которая заключается в поклонении миллионов людей успеху и престижу, приравниваемым к счастью. Люди выставляют свое реальное или воображаемое счастье на показ как знак успеха, и это находит выражение в порождаемом ими дискурсе. Что касается рекламного дискурса, то, как указывал еще основоположник исследования массовых коммуникаций М. Мак-люэн, «реклама должна звонко и отчетливо выкрикивать свое послание счастья» (Маклюэн 2003: 256). Таким образом, современные рекламодатели активно конструируют прагматическую ситуацию счастья для потребителя. Общий объем проанализированного материала составляет более 2000 примеров.

Предметом исследования являются когнитивные и структурно-функциональные особенности дискурса, объективирующего прагматическую ситуацию счастья.

В соответствии с поставленной целью и в процессе доказательства выдвинутой гипотезы в диссертации ставятся следующие задачи:

1) проанализировать основные воззрения на понятие счастья в гуманитарных науках;

2) дать определение прагматической ситуации счастья в ее лингвистическом аспекте;

3) описать прагматические ситуации-счастья, создаваемые разными типами дискурса;

4) разработать обобщенные модели прагматической ситуации счастья;

5) выявить языковые механизмы реализации прагматической ситуации счастья в процессе дискурсивной деятельности;

6) определить лингвистические средства, специфицирующие прагматическую ситуацию счастья как действительный и возможный мир.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения всего многообразия коммуникативных процессов, в том числе и коммуникации, в которой человек наряду со своей социальной и коммуникативной ролью имеет еще и прагматическую роль, в частности, роль человека счастливого. Актуальной является также проблема лингвистической атрибуции человеку различных состояний, в том числе и состояния счастья.

Общая антропоцентрическая направленность науки требует все более глубокого осмысления бытия человека, его реального существования здесь и сейчас. Современная наука стремится к пониманию человека в единстве его, на первый взгляд, взаимоисключающих свойств, как существа одновременно ментального и физического, как себя и как другого, индивидуального и социального, свободного и детерминированного, временного и вневременного, внутреннего и внешнего, предсказуемого и непредсказуемого. Одним из важнейших аспектов бытия человека является его стремление к счастью, более того, современная эпоха социальной и политической разумности придает счастью новый статус — статус жизненного стандарта. Возникновение новых жизненных стандартов, в том числе и стандарта счастья, обусловлено особенностями информационного' общества: переходу значимой части занятых от физического труда к умственному или к работе, связанной с человеческим фактором, к суперсимволической деятельности, а также новойпарадигмой производства, длякоторой в большейстепени характерны соединение, интеграция' и одновременность. Выявлено, что в соответствии с современными моделями производства, в высокосимволической деятельности счастливые рабочие производят больше: Таким образом, новая задача любого человекастать и быть счастливым, то есть следовать стандарту счастья, (Тоффлер 2004). Достигнуть такой жизни — значит достигнуть наилучшей жизни: жить, в согласии с сущностной природой, человека (Маркузе 2003: 318). Но-счастье, являясь одной из свойственных человеку ценностей, не дается ему от природы, а устанавливается как задача, которую необходимо решить (Мэй 2004). Человек неотделим от своего мира, вместе с которым они представляют единое целое. Но разум побуждает человека к движению вперед, к созданию собственного мира, в котором он смог бы почувствовать себя в согласии с самим собой. Счастье по своей онтологической сущности представляет собой именно отдельный личностный мир, поэтому жизненно важно для современного человека обладать свободой «рисовать свой мир», «позволить миру иметь место». Мир как общее понятие каждый раз реализуется в определенном контексте, в ситуации, в том числе и в ситуации счастья. Мир, в котором живет человек, реализуется и в языке, представляющем собой знаковую, семиотическую систему, и, таким образом, человек живет в мире знаков и символов. Ситуация счастья как одно из состояний мира создается говорящим субъектом с помощью языка. Исследование дискурса, объективирующего ситуацию счастья, его соотнесенность с субъектом, с порождающим его человеком, то есть в прагматическом аспекте, несомненно является актуальным.

Методологической базой работы являются современные теоретические воззрения на природу дискурса (Степанов 1995; Шейгал 2000; 2005; Карасик 2000; 2004; Плотникова 2000; 2003; 2006; Макаров 2003; Красных 2003; Ис-серс 2003; Dijk 1978; 1979; Toolan 1989; Nash 1989 и др.). В работе использованы следующие методы: метод концептуального анализа, метод пропозиционального анализа, метод контекстуального анализа, интерпретативный метод.

Научная новизна диссертации заключается в. применении конструктивистского подхода к изучению феномена счастья и представлении человеческого счастья как прагматической ситуации, объективируемой в дискурсе. Проведено исследование дискурсов открытого письма, интервью, светской хроники и рекламы в новом аспекте: в аспекте лингвистического моделирования и самомоделирования в них идентичности человека счастливого. Установлено, что прагматическая ситуация счастья представляет собой результат индивидуальной когниции, посредством которой счастье как личностный смысл индуцируется во внешнюю среду и служит когнитивной основой для репрезентации действительного или возможного счастливого личностного мира. Проведено комплексное описание лингвистических параметров дискурса, объективирующего прагматическую ситуацию счастья.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации: 1. Счастье представляет собой прагматическую ситуацию в том случае, когда индивид воспринимает себя или Другого как человека счастливого, либо предъявляет себя или Другого к восприятию в этом качестве. Таким образом, прагматическая роль «человек счастливый» самомоделируется или моделируется для Другого.

2. В лингвистических терминах прагматическая ситуация счастья определяется как такой вид бытия (внешнего или внутреннего мира), по отношению к которому адресант и/или адресат производит референцию при помощи слов happiness, happy, happily.

3. Обобщенными моделями прагматической ситуации счастья являются: а) прагматическая ситуация мониторинга наблюдаемого счастьяб) прагматическая ситуация конструирования будущего счастья. На концептуальном уровне обе эти модели базируются на концепте «Happiness». На пропозициональном уровне первая модель базируется на пропозициях <Х is happy > и <Х was happy >- вторая модель — на пропозиции <Х will’be happy>.

4. Прагматическая ситуация-счастья, реализуемая в дискурсе открытого письма, интервью, светской хроники и рекламы, может категоризо-ваться как мир действительный и мир возможный. Действительный счастливый мир характеризуется имеющейся экзистенциейвозможный счастливый мир характеризуется вероятной экзистенцией. В обоих случаях осуществляющие к нему референцию языковые знаки наделяются смыслами, восходящими к концепту «Happiness» .

5. Представление действительного или возможного счастливого мира является результатом индивидуальной когниции, посредством которой концепт «Happiness» становится опорным концептом дискурса, что проявляется: а) в чрезмерном употреблении слов happiness, happy, happily и других языковых репрезентантов концепта «Happiness», то есть в избыточной круговой референцииб) в пропозициональной структуре дискурса, которая включает одну макропропозицию < X is/was/will be happy >, выраженную массой разных высказываний, что делает дискурс семантически одноплановым и избыточнымв) в особенностях аргументации — в ее дополнительной имплицитной функции, состоящей в убеждении адресантом самого себя или адресата в существовании счастья в данной ситуации.

6. Дискурсивная деятельность, связанная с реализацией прагматической ситуации счастья, обнаруживает признаки технологичности. В" интенцию автора дискурса входит показать или создать человека счастливого, и он осознанно и-технологично реализует именно эту интенцию. Состояния мира, находящиеся за рамками прагматической" ситуации счастья, остаются. невербализованными, что свидетельствует о технологичном коммуникативномвыборе.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она вносит определенный вклад в развитие лингвистики дискурса, когнитивной лингвистики и социолингвистики. Конкретизируется-постулат о > креативности современного человека, находящей свое выражение в том числе и в его лингвистической креативности. Углубляются^ знаниям о концептуально-пропозициональной структуре дискурсатеоретически значимым1 является также рассмотрение этой структуры через призму когнитивной теории множественности миров. Создана теоретическая, модель объективации" прагматической ситуации счастья с помощью языка. Результаты исследования имеют и междисциплинарное значение, поскольку они способствуют разработке более' полного научного представления о феномене человеческого счастья.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение-в преподавании «вузовских курсов дискурсивного анализа, стилистики, интерпретации текста и межкультурной коммуникации. Результаты и материалы исследования могут быть использованы при создании учебных пособий по теории и практике английского языка, при руководстве курсовыми и дипломными работами.

Апробация работы. Основные результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии Иркутского государственного лингвистического университета (2005;2007 гг.). По теме диссертации сделаны доклады на межвузовских конференциях молодых ученых в Иркутском государственном лингвистическом университете (2005;2007 гг.). Основные положения работы нашли свое отражение в 6 публикациях, в том числе в публикации в реферируемом издании. Общий объем публикаций составляет 1,7 печатных листа.

По структуре работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка использованных словарей, приложений.

Во введении обосновывается актуальность и научная новизна исследования, формулируются цель и задачи работы, определяются предмет и объект исследования, перечисляются методы, использованные при анализе языкового материала, и излагаются, основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические подходы к феномену счастья в гуманитарных науках» рассматриваются основные воззрения на понятие счастья в философии, психологии, социологии и лингвистике.

Во второй главе «Прагматическая ситуация счастья в дискурсах разных типов» исследуются особенности прагматической ситуации счастья и человека, описывающего счастье, в дискурсах открытого письма, интервью, светской хроники и рекламы.

В третьей главе «Обобщенные когнитивные и структурно-функциональные параметры дискурса, объективирующего прагматическую ситуацию счастья» анализируются языковые аспекты дискурса счастья как обобщенного понятия.

В заключении формулируются результаты проведенного исследования и вытекающие из него выводы.

Приложения содержат материал, необходимый для иллюстрации ряда теоретических положений диссертации.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ.

В данной главе нами были исследованы общие лингвистические параметры дискурса, объективирующего прагматическую ситуацию счастья. Данный дискурс может быть назван дискурсом счастья по имени центрального концепта — концепта «Happiness». Этот концепт является личностным концептом, связанным с истиной конкретного человека применительно к конкретной ситуации — он проецируется человеком во внешнюю среду как его сообщение о своей идентичности. Составляющие содержание концепта «Happiness» концептуальные признаки (satisfaction, ecstasy, cheerfulness, ease, enjoyment, bliss, delight), а также большое количество восходящих к нему лексем позволяют определить его как метаконцепт высокого уровня абстракции смысла, имеющий кроме эмоционального содержания свое собственное конкретное содержание: к нему может быть возведено большое количество других концептов самой разнообразной природы. Концентрация различных концептов" вокруг концепта «Happiness» создает лексическую структуру дискурса счастья.

С помощью данных лексических средств осуществляется референция к прагматической ситуации счастья. Референтная структура дискурса счастья является сложной. Главным референтом является виртуальный референт — счастье, ассоциируемый с каким-либо конкретным референтом. Остальные включенные в дискурс референты присоединяются к главному и составляют фактуальную основу дискурса. Референция к счастью выражается в особом лексическо-синтаксическом развертывании дискурса: пишущий с помощью особых лексических и синтаксических средств осуществляет фокусный менеджмент, выдвигая именно референцию к счастью в фокус внимания. Главной лексической особенностью дискурса является избыточное употребление авторами дискурсов слов happiness, happy, happily и нанизывание на них множества других слов, восходящих к концепту «Happiness», то есть круговая референция. Повторение и интенсификация смысла счастья происходит за счет включения выражающих его лексических средств в определенные синтаксические конструкции, имеющие функцию усиления смысла, а именно: параллельные и эллиптические конструкции и блоки однородных членов. Тем не менее, основным лексическим признаком дискурса счастья является лексема happiness. Актуализируемый ею концепт «Happiness» вбирает все концепты, актуализируемые другими лексемами, и, таким образом, становится центром концептосферы дискурса счастья.

Процесс убеждения в существовании счастья в описываемых фактуаль-ных ситуациях осуществляется авторами дискурсов счастья посредством активной аргументации. Аргументация счастья как ценности строится по общему принципу: выдвигается тезис (в нашем случае пропозиция <Х is/was/will be happy>) и доводы (аргументы) в пользу этого тезиса. Аргументация осуществляется в двух направлениях: от тезиса к аргументам или, наоборот, от аргументов к тезису и может носить как рациональный так и риторический характер. Соотношение этих двух способов выдвижения аргументов находится в зависимости от типа^дискурса. Используя различные аргументы, автор дискурса интенционально управляет ходомкоммуникации и последовательно внедряет смысл счастья. Весь корпус примеров демонстрирует технологично выдержанную аргументацию, строящуюся на основе либо индуктивного, либо дедуктивного рассуждения. Таким образом, по своему структурному типу дискурс счастья — это аргументативный дискурс.

Исследуемый нами дискурс счастья демонстрирует особую креативность современного человека — его стремление к переводу возможных миров в разряд действительных. Тем не менее, истинность описываемых прагматических ситуаций счастья не поддается верификации. С одной стороны, дискурсы счастья имеют вид симулякров в том их виде, как их определяет Ж. Бодрийяр: они соответствуют социальному идеалу и стереотипам и представляют собой социально принятые модели, причем в ранг модели счастья возводится частное и повседневное: семья, интимная жизнь, работа, еда, одежда. Эти модели многократно повторяются в открытых письмах, интервью, светской хронике, рекламе и, таким образом, навязываются социальному адресату. Создается впечатление, что человек, порождающий исследуемый нами дискурс счастья, либо протагонист этого дискурса не является (чувствует, ощущает, воспринимает самого себя) счастливым, а именно представляет себя, предъявляет себя миру в данной прагматической роли чисто для целей коммуникации об этом.

Вместе с тем, постоянная симуляция проявлений счастья может привести к реальному возникновению этой эмоции у человека, и благодаря этому возможный счастливый мир может стать для него миром действительным.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Лингвистическое описание человека говорящего/пишущего в последние годы все более специфицируется: рассматриваются его различные типы (человек стыдливый, неискренний, властный, волевой и т. п.). В данной диссертации лингвистическому анализу подвергается дискурс о человеке счастливом, под которым понимается человек, находящийся в прагматической ситуации счастья.

В современной прагматике под прагматической ситуацией понимается ситуация, дополнительная по отношению к социальной и коммуникативной ситуации (Рябцева 1994; Арутюнова 1997). Счастье рассматривается в диссертации как внутреннее состояние человека счастливого, проявляющееся в определенной ситуации, которая^ зависит от данного человека, а посему является именно его прагматической ситуацией’счастья.

Идентичность человека счастливого может возникнуть в определенной ситуациине для 'него самого, а для* наблюдателя — Другого. Другой может присвоить тому или иному человеку прагматическую роль человека счастливого вне зависимости от его собственной оценки своего состояния в данной ситуации. Таким образом, прагматическая роль «человек счастливый» самомоделируется или моделируется для Другого.

В лингвистических терминах прагматическая ситуация' счастья, определяется в диссертации, как такой вид бытия (внешнего или внутреннего мира), по отношению к которому адресант и/или адресат производит референцию при помощи слов happiness, happy, happily и их синонимов.

В диссертации отстаивается положение о том, что идентичность человека счастливого возникает в ситуации, которую этот человек воспринимает как свой счастливый личностный мир, либо таковым его воспринимает Другой, и которая на когнитивном уровне представляет собой когнитивный сценарий, базирующийся на концепте «Happiness» и пропозициях <Х is happy>, <Х was happy>, <Х will be happy>. Воплощение этого сценария в виде дискурса. определяется нами как дискурсивная реализация прагматической' ситуации счастья.

Установлено, что когнитивный (пропозициональный) сценарий <Х is/was/will be happy> заложен в когнитивную базу различных типов массме-дийного дискурса — дискурса открытого письма в редакцию, дискурса интервью, дискурса светской хроники, рекламного дискурса. Актуализация данного сценария наблюдается? в тех случаях, когдапишущий осуществляет интенцию объективировать в своем дискурсе прагматическую ситуацию счастья — представить самого себя или Другого в той или иной конкретной жизненной ситуации как человека счастливого.

Выявленочто объективация прагматической ситуации счастья в каждом из указанных, четырех типов массмедийногодискурса имеет, свои особенности. В дискосе открытого/письма прагматическая, ситуация счастья организуется вокруг пропозиции- <Х is happy>, где в качестве «X» выступает либо автора письмалибо Другой (чаще всего его родственник): В дискурсе: интервьюпрагматическая ситуация счастья реализуется в тех случаях, когда, интервьюируемый человек представляет определенную ситуацию своей жизни как имеющую для него прагматический смысл счастья, возводя ее либо к пропозиции <Х is happy>, либо к пропозиции <Х was happy>. В! дискурсе светской хроники одной из главных целей журналистов и светских людей, которых принято называть звездами, является стремление, убедить. читателей в существовании счастья звезд в тех или иных ситуациях их жизни на основе возведения этих ситуаций к пропозиции <Х is happy>. В рекламном дискурсе прагматическая ситуация счастья создается рекламодателями^ на основе: пропозиции <Х will be Иарру>, где в качестве «X» выступает потребитель, купивший рекламируемый товар. В данном случае ситуация покупки наделяется прагматическим смыслом счастья для покупателя, а купленный товар становится знаком счастья.

На.основе проведенного конкретного анализа дискурсов разных типов были выявлены две обобщенные модели прагматической ситуации счастья. К ним относятся: прагматическая ситуация мониторинга наблюдаемого счастья и прагматическая ситуация конструирования будущего счастья. Объектом мониторинга может выступать как собственное, так и чужое счастье: пишущий наблюдает за самим собой или за Другим как за человеком, находящимся в прагматической ситуации счастья. В лингвистических терминах, эта ситуация в момент наблюдения за ней базируется, с когнитивной точки зрения наблюдателя, на пропозиции <Х is/was happy> и, более обобщенно, на концепте «Happiness». При конструировании будущего счастья оно создается как мысленный конструкт — когнитивный сценарий <Х will be happy>, в более обобщенном виде сводимый к концепту «Happiness» ,' — в данный момент недоступный чувственному восприятию.

Обнаруженное нами единство когнитивной структуры характеризации человека счастливого в дискурсах разных типов' потребовало введения единого термина для обобщенного * обозначения дискурса, объективирующего прагматическую ситуацию счастья. В-качестве такового был избран термин «дискурс счастья», основанный на имени опорного концепта, к которому возводится любой конкретный дискурс исследуемого типа.

С целью более углубленного анализа обобщенных параметров дискурса счастья было проведено исследование структуры концепта «Happiness», позволившее установить состав лексических единиц, возводимых к данному концепту наряду с лексемой happiness и являющихся, тем самым, дополнительными репрезентантами данного концепта. Было установлено, что по своему внутреннему содержанию (составу своих концептуальных признаков) «Happiness» является эмоциональным концептом, однако, восходящие к нему дополнительные лексические единицы конкретизируют его содержание, благодаря чему он начинает соотноситься с предметными референтами.

Было доказано, что лексическая структура дискурса счастья создается благодаря дискурсивной тематизации концепта «Happiness». При этом главной темой дискурса становится счастливый человек.

Установлено, что по своей структуре дискурс счастья является аргумен-тативным дискурсом. Это означает, что характеризация человека счастливого каждый раз представляет собой не простой дескриптив или нарратив о нем, а аргументатив — доказательство выдвинутой макропропозиции <Х is/was/will be happy> и потребность убедить в ней. Определенно, что профессиональные пишущие владеют приемами аргументации, обеспечивающими формальную правильность выводов, не обязательно предполагающую их истинность или верифицированность. Связь фактов с пропозицией при этом не объективная, а чисто технологичная: она навязывается адресату дискурсивным технологом, владеющим приемами организации дискурса как на пропозициональном, так и на языковом уровне.

На основе проведенного анализа в диссертации делается вывод об особой креативности современного человека — его стремлении конструировать собственное счастье — как в материальном, так и в дискурсивном его воплощении. С точки зрениякогнитивной теории множественности миров, утверждаемые в исследуемом дискурсе пропозиции зачастую выражают истины не «этого», действительного мира, а «других» возможных миров: миров-симулякров. Вместе с тем, на вопрос, поддельно ли счастье, описываемое в рекламе или в светской хронике, невозможно ответить однозначно. С одной стороны, пишущие следуют стереотипам, технологично подгоняя свою или чужую жизнь под социально принятые модели. С другой стороны, согласно психологической теории возникновения эмоций, настойчивая демонстрация человеком внешних проявлений какой-либо эмоции приводит в конце концов к действительному возникновению этой эмоции. Возможно, постоянная симуляция счастья приводит в ряде случаев к его реальному возникновению.

Исследование дискурсов счастья затрагивает сложную научную и социальную проблематику. Несмотря на принятое в интеллектуальной среде пренебрежительное отношение к подобным дискурсам, можно с уверенностью утверждать, что их создатели являются креативными, самоактуализирующимися и самомоделирующимися личностями, создающими собственную экзистенциальную ситуацию, собственный личностный мир.

Проведенное в диссертации исследование может найти свое продолжение в изучении прагматических ситуаций других типов и особенностей их дискурсивной реализации.