Стилевой опыт Юрия Кузнецова и современный литературный процесс

При всем многообразии значительных явлений в русской поэзии второй половины XX — начала XXI вв. поэт Юрий Поликарпович Кузнецов занимает в этом периоде особое и только ему принадлежащее место. Его творчество с самых первых публикаций вызывало живой отклик в читательской среде и большой резонанс в советской литературной критике. Будучи последовательно приверженным русской национальной поэтической традиции (о чем однозначно свидетельствует даже поверхностное ознакомление с его творчеством), Юрий Кузнецов при этом был реформатором русской поэтической школы, дерзновенным искателем обновленных онтологических смыслов? возможностей нового взгляда на бытие, основанного, тем не менее, на фундаментальных ценностях русской цивилизации. На протяжении всего пути становления и развития его поэтическое творчество по формальным признакам и тематическому содержанию была органично встроено в доминирующую парадигму русской советской поэзии. Общий фон русской советской литературы определялся сочетанием и активным полемическим взаимодействием двух актуальных дискурсов. С одной стороны — традиционалистская ориентация, декларирующая приверженность русским духовным корням и эстетическим представлениям, дополненная мировоззренческими установками советского периода русской истории. С другой стороны — ориентация, направленная на восприятие, в рамках современного литературного процесса, новаторских тенденций, идущих преимущественно из западной («левой») культуры и предполагающих радикальную трансформацию русской литературной традиции. В профессиональной литературной среде этот онтологический дуализм советской литературы закрепился в условном делении на «почвенников» и «либералов». Неизбежная потенциальная конфронтационность этих двух полюсов единого советского литературного процесса сглаживалась и переводилась в конструктивное русло творческой полемики существованием единой идеологии, хотя подспудно противоречия существовали и проявлялись, порой весьма ощутимо. В этой реальности Ю. Кузнецов однозначно был представителем «почвеннического» направления русской советской литературы. В то же время масштаб его дарования не давал ему возможности ограничиваться застывшими эстетическими и мировоззренческими рамками, определенными в процессе внутреннего разделения советской литературы. Необходимость поиска новых путей для развития русского духовного мировоззрения и русской поэтической школы в условиях стремительно развивающегося мира он осознавал на протяжении всего своего творческого пути. Масштаб его таланта диктовал ему необходимость переосмысления общенациональной российской духовной парадигмы, с учетом тех великих и драматических исторических событий, которые формировали историю России в XX веке. Эта необходимость неизбежно включала в себя и необходимость корректировки художественных средств, в соответствии с изменившейся динамикой восприятия человеком явлений окружающей действительности. Решению этих проблем было подчинено творчество Юрия Кузнецова. Естественно, что в условиях устоявшейся литературной реальности второй половины XX века постановка этих проблем затрагивала интересы актуальных на тот период литературно-общественных сил, которые вполне устраивала существующая ситуация. Этим было обусловлено неоднозначное, а зачастую и откровенно враждебное отношение части критики (как «либеральной», так и «почвеннической») к поэтическому дарованию Ю. Кузнецова. В целом же можно с уверенностью сказать, что поэтический голос Ю. Кузнецова был одним из системообразующих факторов в русской советской поэзии второй половины XX века (особенно его последней четверти), а в начале XXI века (до самой смерти поэта в 2003 г.) он уже воспринимался современниками как фигура общенационального масштаба и значения, как живой классик современной русской поэзии. Под его непосредственным влиянием сформировались многие поэты, определяющие сегодня поэтический ландшафт современной российской поэзии. Необходимо сказать, что оценки творчества Ю. Кузнецова как читателями, так и литературной критикой, никогда, от первых публикаций до последних фундаментальных произведений, не были единодушными. Многие новаторские тенденции в его творческом методе вызывали непонимание и раздражение. Были эпизоды в творческой биографии поэта, когда его стихи порождали в литературной среде продолжительные дискуссии, выходящие порой за рамки собственно произведения и выводящие разговор на более высокий уровень. Наиболее ярким примером является реакция на стихотворение «Я пил из черепа отца.» [76, 11]. Небольшое, всего из восьми строк, стихотворение спровоцировало волну критики, обусловленной поверхностным прочтением, но вместе с тем заставило вспомнить и древнерусскую мифологию, и систему фольклорных образов, и, таким образом, пробудило «спящие» смыслы и заставило их «работать» в современных условиях. Другим, более поздним примером того, как творческая смелость Ю. Кузнецова порождала литературно-общественные дискуссии, является история создания поэмы-трилогии «Путь Христа», в основе которой лежали события Евангельских текстов. В контексте исторической ситуации, соответствующей выходу в свет этого произведения, реакция на него со стороны религиозно настроенной общественности (в том числе литературной) была резко негативной. Претензии, предъявляемые автору, преимущественно носили религиозно-богословский характер и не имели прямого отношения к литературным качествам поэмы.

Критик Юрий Селезнев еще в 1976 г. в своей статье «Но путь далек.» писал: «Трудно назвать другое поэтическое имя, вокруг которого во второй половине 70-х годов кипели бы такие страсти, как вокруг творчества Ю. Кузнецова. Одни принимают восторженно любую строку, если под ней стоит его имя, других, напротив, возмущает едва ли не каждый его образ» [189, 7]. Такая литературно-общественная реакция была обусловлена масштабностью и новаторством поэтических задач, которые брал на себя Ю. Кузнецов. Вместе с тем, следует сказать еще раз, что его новаторство было продиктовано осознанной необходимостью обновления традиционных смыслов в контексте новой реальности. Сложившиеся в народном сознании архетипы восприятия бытия и его основополагающих проявлений при отсутствии позитивной динамики со временем приобрели черты архаики, а в некоторых отношениях — рутины. Восприятие самых святых бытийных и морально-нравственных категорий вследствие «заштампованности» начинало утрачивать свое первоначальное предназначение (что в полной мере проявило себя позднее в драматических обстоятельствах истории нашей страны). Задачу «пробуждения» смыслов, очищение их от рутинного налета на протяжении всего своего творческого пути решал поэт Ю. Кузнецов.

В настоящее время масштаб и значение поэзии Ю. Кузнецова для русской литературы уже не подвергаются сомнению. Государственная оценка его творчеству была выражена в присуждении ему Государственной премии РСФСР (1990 г.), а также целым рядом других общественных премий и наград. Проходящие ежегодно под эгидой Литературного института им. A.M. Горького, Института мировой литературы РАН, Союза писателей России международные научно-практические конференции, посвященные творческому наследию Ю. Кузнецова говорят о научном признании значения его наследия. Неослабевающий читательский интерес к его творчеству свидетельствует о том, что поэзия Ю. Кузнецова сохраняет свою актуальность и соответствует духовным запросам современного человека.

При всем вышесказанном, творчество Ю. Кузнецова относительно нечасто на сегодняшний день становилось объектом научного изучения. Возможно, одна из причин состоит в том, что процесс осмысления его наследия в условиях динамично развивающейся истории России открывает все новые смысловые пласты его поэзии и не дает возможности окончательного, законченного суждения о ней. Иными словами, хотя поэт ушел из жизни в 2003 году, но его эпоха продолжается, а его пророчества получают все новые и новые подтверждения в проявлениях действительности.

Тем не менее, попытки научного исследования предпринимались, хотя чаще всего носили частный, несистемный характер. Были опыты систематизации поэтики 10. Кузнецова по признакам тематики, метрических особенностей, структурных закономерностей. Исследовались особенности его художественного метода, его эволюции и диапазона. Предлагались варианты вмдения проявлений влияния поэзии 10. Кузнецова на современный литературный процесс. Популярной темой работ, посвященных Ю. Кузнецову, была и остается тема мифологического сознания в его творчестве. Динамика и масштаб «кузнецововедения» достаточно подробно представлены в сборниках материалов научно-практических конференций, посвященных творческому наследию 10. Кузнецова. Выполненные авторами на компетентном и добросовестном уровне, эти материалы представляют собой ценные наработки для будущего исследования проблематики творчества Ю. Кузнецова в его полноте и масштабности. Однако были и работы, исследующие творчество Ю. Кузнецова более объемно и в контексте его жизненного пути, в контексте конкретной биографии.

Необходимость научного исследования стилевого опыта Ю. Кузнецова и его влияния на современный литературный процесс продиктована в первую очередь тем, что этот аспект его творчества практически не подвергался системному исследованию. Между тем, именно стиль, в динамике своего развития, может стать средством к пониманию смыслов, сокрытых в субъективной авторской символике, и способствовать пониманию внутренней логики становления его лирического героя и его поэтической речи. Русский советский филолог и теоретик стихосложения В. М. Жирмунский в своей работе «Задачи поэтики» писал: «.в живом единстве художественного произведения все приемы находятся во взаимодействии, подчинены единому художественному заданию. Это единство приемов художественного произведения мы обозначаем термином «стиль». При изучении стиля художественного произведения его живое, индивидуальное единство разлагается нами в замкнутую систему поэтических приемов.

В чем заключается понятие единства, или системности, по отношению к приемам данного поэта? Мы понимаем его как внутреннюю взаимную обусловленность всех приемов, входящих в стилевую систему. В художественном произведении мы имеем не простое сосуществование обособленных и самоценных приемов: один прием требует другого приема, ему соответствующего. Все они определяются единством художественного задания данного произведения и в этом задании получают свое место и свое оправдание" [25, 34]. Выявление системности, проведение структурного анализа стихотворных текстов, установление соответствия комплекса художественных приемов тому эмоциональному содержанию, которое предположительно несет тот или иной стихотворный текст, пути определения художественного задания в том или ином случае — вот основные научные задачи, которые ставит себе автор в настоящей работе.

В процессе данного исследования неизбежно выделение отдельных проблем, являющихся ключевыми по отношению к творчеству Ю. Кузнецова. В первую очередь это проблема мифологического сознания в его творчестве. Поэт придавал большое значение изучению мифологии, народной символики, фольклора, изучал внутренние законы мифологического сознания и возможности их переноса из стихии духовного творчества народа в пространство авторского художественного творчества. Особое значение в этой работе Ю. Кузнецов придавал наработкам выдающегося исследователя русской мифологии и русского народного фольклора А. Н. Афанасьева, сконцентрированным и систематизированным в его классическом фундаментальном труде «Поэтические воззрения славян на природу». Собранный выдающимся соотечественником большой фактический материал открывал для Ю. Кузнецова возможности для изучения и поле для творческих экспериментов по воплощению мифологических форм сознания в рамках субъективного авторского творческого акта. Исследование А. Н. Афанасьева, помимо фактического материала, содержало путеводные ориентиры для творческой работы в избранном направлении. Вот один из них: «Особенною силою и свежестью дышит язык эпических произведений и других памятников устной словесностипамятники эти крепкими узами связаны с умственными и нравственными интересами народа, в них запечатлены результаты его духовного развития и заблуждений, а потому, вместе с живущими в народе преданиями, поверьями и обрядами, они составляют самый обильный материал для мифологических исследований» [4, 13]. Ю. Кузнецов не представлял себе поэтическое творчество вне его связи «с умственными и нравственными интересами народа». Изучению эпических источников, преимущественно славянского происхождения, он посвятил значительные усилия, результаты которых ярко и талантливо отражены в ряде его произведений. Насколько эти его усилия были плодотворными в части достижения поставленной перед собой цели и насколько они оказали влияние на формирование поэтического стиля Ю. Кузнецова — изучению этой проблемы будет посвящена первая глава диссертации.

Сам Ю. Кузнецов неоднократно говорил о себе, как о поэте «с ярко выраженным мифическим сознанием», которое он считал стержнем своего творческого пути. Этим обстоятельством был обусловлен его непреходящий интерес к народному творчеству, к изучению текстов былин и сказок, как различных ипостасей понятия мифа. Как писал в своей книге «Исторические корни волшебной сказки» отечественный фольклорист В. Я. Пропп, «Сказка и миф <.> иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называются сказками» [45, 14]. Интерес к народному творчеству у Ю. Кузнецова, по его собственному признанию, шел из детства. В своей программной статье «Воззрение» он писал: «Я зачитывался русскими сказками, а потом набросился на сказки других народов. Все они оказали на меня глубокое влияние. Именно народные архетипы и бродячие сюжеты сформировали мою душу. Классическая поэзия отшлифовала только ее грани» [106, 54]. В структуре образности народного творчества Ю. Кузнецов стремился выявить систему архетипов и символов, расшифровав которую, стало бы возможным перенести законы мифического сознания из стихии народного творчества в стихию индивидуального творческого акта. Народные сказки представлялись ему неисчерпаемым источником для научного исследования и творческого вдохновения. В процессе творческого переосмысления классического сказочного сюжета происходило обновление смысла, который представал в поэтическом произведении в актуализированной форме, соответствующей запросам текущей эпохи. Наиболее ярким, хрестоматийным примером такого творческого переосмысления сюжета народной сказки в контексте современности является стихотворение «Атомная сказка» [89, 48]. Стихотворение, в обрамлении сказочного сюжета выразившее страх традиционного человека перед неотвратимым наступлением бездушной цивилизации, которая, руководствуясь самыми «прогрессивными» намерениями, угрожает уничтожить естественную красоту первозданного мира. Иванушка-дурак XX века, найдя по полету пущенной наугад стрелы свое счастье — царевну-лягушку, поступил с ней в меру своего «просвещенного» понимания («Вскрыл ей царское белое тело / И пустил электрический ток»), даже не понимая того, что он совершает. «И улыбка познанья играла / На счастливом лице дурака». Благонамеренное и, скажем прямо, естественное стремление к ничем не ограниченному познанию убила живую красоту природы. Изменение традиционного сознания, духовная и нравственная мутация современного человека, потерявшего свои корни и, как следствие, инстинкт самосохранения — вот это, а также и многое другое пробивается из подсознания в сознание читателя через, казалось бы, знакомую с детства и совершенно внешне бесконфликтную систему сказочных художественных образов. Стихотворение завершается жесткой и беспощадной характеристикой, данной поэтом своему персонажу. В этой характеристике однозначно выражена авторская позиция в отношении проблемы, поставленной в стихотворении. Как писал о стихотворении «Атомная сказка» в предисловии к книге Ю. Кузнецова «До последнего края» поэт Н. Дмитриев, «Волшебным образом „обновленная“ старая сказка стала глубочайшим обобщением отношений человека и природы в XX веке» [85, 5].

В современном обыденном сознании представление о мифе сводится, как правило, к чему-то архаичному, застывшему и неподвижному, имеющему отношение скорее к художественной литературе, чем к реальному проявлению духовной жизни народов. В действительности дело обстоит совершенно иначе. Мифология творится непрерывно, на протяжении всего существования человечества, но ее осознание и структурирование происходит, как правило, с большим запозданием и, что называется, по факту. Если рассматривать мифотворчество как проявление исключительно коллективного общественного бессознательного, то придется признать, что все попытки перенести процесс мифотворчества из сферы общественного бессознательного в сферу индивидуального творческого акта искусственны и обречены на неудачу. Ю. Кузнецов имел свое мнение на этот счет: «Все, что касалось меня, я превращал в поэзию и миф. Где проходит между ними граница, мне как поэту безразлично. Сначала я впитываю мир и вещи мира, как воду губка, а потом выжимаю их обратно, но они уже становятся другого качества» [106, 56]. Данная мысль имеет в большей степени поэтический, эмоциональный характер, но все же позволяет судить о искренней внутренней уверенности поэта в истинности своего убеждения. Ю. Кузнецов был искренне уверен в том, что ему подвластна тайна мифотворчества, и совершал дерзновенные творческие акты, направленные на воплощение своих замыслов. Стилистические приемы, характерные для произведений эпического народного творчества, в значительной степени определили лицо творчества Ю. Кузнецова. Одно из главных мест в его мифотворческих опусах занимает символ как одна из категорий эпического мышления.

Одной из главных проблем исследования стилевого опыта Ю. Кузнецова является проблема влияния классической русской поэзии на формирование его поэтического стиля. Влияние это несомненно в целом, но вопрос состоит в том, какие конкретно поэты оказали своим творчеством системообразующее воздействие на стилевой опыт Ю. Кузнецова. Сам поэт так или иначе признавал воздействие на формирование своего поэтического (мифологического) мировоззрения трех гениев русской поэзии — A.C. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и Ф. И. Тютчева. Каждому из них в своей программной статье «Воззрение» он дал скупые, но дорогого стоящие в его устах характеристики: «.пушкинское сознание мифологично" — «Мифическое сознание Лермонтова мощно проявилось в поэме «Демон»." — «Тютчев в полной мере обладал мифическим сознанием». Такие же скупые, но емкие характеристики даны A.A. Фету и И. А. Бунину. Даже из этих немногословных характеристик видно, что самое большое значение в поэтическом даровании Ю. Кузнецов придавал мифологичности мышления. Все это, однако же, не снимает проблемы непосредственного влияния других поэтов на формирование комплекса художественных приемов, которые использовал Ю. Кузнецов для выполнения поэтических задач. Формирование поэтического голоса происходит в значительной степени непосредственно, через активное восприятие поэтических текстов, отчасти на подсознательном уровне. Цивилизационная среда, в которой проходило культурное становление Ю. Кузнецова, предполагала классическую основу для культурного формирования личности. Проще говоря, стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, Ф. Тютчева входили в жизнь Ю. Кузнецова с самого раннего возраста и оказывали прямое влияние на формирование его эстетических и духовных представлений. Проблема влияния классической русской поэзии на формирование поэтического стиля Ю. Кузнецова будет посвящена вторая глава диссертации.

Творчество 10. Кузнецова в стилевом контексте классической русской поэзией практически не рассматривалось, поэтому представляет собой обширное поле для изучения. Главную болевую точку этой проблемы выразил литературовед и критик В. И. Гусев в статье «О стиле Юрия Кузнецова»: «Это, прежде всего, пушкинская линия в русской лирике». Пушкинская линия, по В. Гусеву, являет собой, прежде всего, прямой стиль. «Что такое — прямой стиль? Это стиль, условно говоря, без приемов, без выпяченной метафоры, без резкой метафоры, которая организует все. <.> .вся новейшая русская лирика — лирика большого стиля — идет на этом самом прямом начале. В этом, кстати, ее тайна» [21, 47]. Изучение стилевого опыта 10. Кузнецова через призму пушкинского стилевого наследия открывает широкие перспективы для установления более тесных контекстных связей в русской поэзии с XIX века до нашего времени. Естественно, что в процессе работы и другие русские поэты неизбежно окажутся вовлеченными в круг рассматриваемой проблемы.

Большое внимание значению и роли Ю. Кузнецова в литературном процессе уделял критик и литературовед В. В. Кожинов, которого связывала с поэтом многолетняя дружба. Ему принадлежит ряд статей, посвященных различным аспектам творчества Ю. Кузнецова. В частности, в статье «О поэтическом мире Юрия Кузнецова» он акцентированно говорит об «историчности» его поэзии: «."широкое поле» Истории в мире поэта не «заявлено», но осуществлено, создано. И между прочим, глубокая основа этого созидания лежит не в так называемом мастерстве (хотя, конечно, и оно необходимо). Поэзия Юрия Кузнецова могла осуществиться только лишь при условии, что История сокровенно и всем существом пережита в творческом сознании поэта как его собственная, личная предыстория, как прямое предбытие его собственной, личной судьбы" [31, 227]. Эта мысль — об Истории как личной предыстории поэта — красноречиво подкрепляется произведениями 10. Кузнецова на исторические, в том числе и евангельские, темы. Поэт берет исторический материал и творчески перерабатывает, переосмысляет его в соответствии со своим видением, как живой свидетель описываемых и выражаемых событий. И высокий градус художественной истины, рожденный живым чувством пульса времени, полностью искупает возможные уклонения от мертвой буквы общепринятой версии того или иного исторического события. Следует сказать, что тема имманентной «историчности» поэзии Ю. Кузнецова до настоящего времени была недостаточно разработана в отечественном литературоведении. Причина этой неразработанности, возможно, состоит в том, что в актуальной мировоззренческой парадигме современной эпохи, в результате смещения ориентиров, понятие «историчности» оказалось политизировано и по этой причине не всегда перспективно для исследования относительно современных культурных и духовных явлений.

Говоря о связи поэзии Кузнецова с русской традицией, ученый и литературовед С. А. Небольсин в то же время подчеркивает: «.слышишь в нем и отголоски тютчевско-блоковских стенаний и радений, но больше находишь ими же не почувствованное и не постигнутое» [175, 196]. Новаторство Ю. Кузнецова, проявленное в актуализации традиционных и даже архаичных форм и смыслом, продолжает играть большую и важную роль в российском литературном процессе.

В каждую эпоху, в каждом социальном кругу, в каждом маленьком мирке семьи, друзей и знакомых, в котором вырастает и живет человек, всегда есть авторитетные, задающие тон высказывания, художественные, научные, публицистические произведения, на которые опираются и ссылаются, которые цитируются, которым подражают, за которыми следуют", писал Михаил Бахтин [5, 268]. В последней четверти XX века поэтическое слово Ю. Кузнецова «задавало тон» в кругах читателей, ориентированных на традиционные ценности, в которых они искали обновленные онтологические смыслы.

Исследуя роль Ю. Кузнецова в литературном процессе второй половины XX — начала XXI века, можно обоснованно утверждать, что он был одной из стержневых фигур этого процесса, возглавляющих одно их самых плодотворных и перспективных его направлений. В 1960;е годы в советской литературе, и, как следствие, в советском обществе, возобладал интерес к так называемой «стадионной» поэзии (наиболее заметными, «знаковыми» фигурами которой были поэты Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский, Б. Ахмадулина), дополняющей акт поэтического творчества в пространстве художественного слова переведением его в пространство сценического действия. Эта по многим причинам объективная тенденция совпала и органично сочеталась со всплеском общественного интереса к «авторской» песне, что дает основания судить об однородности двух этих явлений, при внешних (и существенных) различиях. Если говорить обобщенно, то «стадионная» поэзия тяготела к авангардистским формам, воспринятым через посредничество современных западных (преимущественно «левых») литературных тенденций, и принципиально дистанцировалась от традиционных форм национального сознания и художественного творчества (хотя на словах зачастую декларировалось противоположное). «Либералы» (по неофициальной литературной терминологии позднего социализма) в своем творчестве утверждали сдержанно-космополитическую модель художественного творчества, при сохранении ряда внешних традиционных художественных признаков. «Почвенническая» тенденция, в силу своей меньшей ориентированности на публичный интерес и принципиальной сконцентрированности на проблемах сохранения русского национального самосознания в рамках советской идеологии, представляла собой другое магистральное направление советской поэзии. Ю. Кузнецов, как один из самых ярких и авторитетных представителей «почвеннического» направления русской советской поэзии, оказал огромное влияние как на формирование стилевых алгоритмов, необходимых для прорыва в будущее русской поэзии, так и на создание обновленной модели русского поэтического мировоззрения — мировоззрения русского человека, прошедшего через горнило XX века, переосмыслившего его уроки и испытания и вернувшегося к национальным истокам с ясным видением исторических перспектив и чувством болевых точек в судьбе страны и народа.

Как говорилось выше, творчество 10. Кузнецова на протяжении всего его творческого пути не только вызывало восторженные отклики, но и подвергалось критике, иногда весьма жесткой. Поэта обвиняли в недостатке человечности, в неразличении добра и зла, в смешении и произвольном использовании понятий, в том числе религиозных. Парадоксальным образом в его творчестве усматривался отрыв от традиций классической русской литературы. В какой-то степени, возможно, эти обвинения были продиктованы естественной мировоззренческой статичностью эпохи, когда любое уклонение от канона воспринималось как потенциальная угроза для этой статичности. Во всяком случае, неукротимый дух личности Ю. Кузнецова, креативный темперамент его дара и, в то же время, его внутренняя человеческая и гражданская чистота обусловили пусть трудное, но органичное понимание его поэзии советским читателем. Его намерение в стремлении к истине дойти до конца позволяло ему использовать поэтический материал максимально свободно, дабы иметь возможность для сосредоточения в творческом поиске. Он в высшей степени обладал такими качествами, как творческое мужество и способность к дерзновению. Именно этих качеств зачастую недоставало другим поэтам, добросовестно, честно и в меру своего дарования выразившим приверженность классической русской традиции. Поэтому естественно, что обаяние таланта и личности Ю. Кузнецова, масштаб его творческого размаха и безоглядность его стремления к духовной истине привлекали молодых поэтов, входящих в литературу. Многие из этих поэтов в настоящее время определяют лицо современного литературного процесса. В настоящее время, когда проблемы национального самосознания становятся все более актуальными, творчество Ю. Кузнецова продолжает оказывать влияние на современный литературный процесс. Уже сегодня о Ю. Кузнецове говорят как о поэте общенационального масштаба, как о последнем поэте «Большого стиля» (Вл. Гусев) [21, 46]. Значению творчества Ю. Кузнецова в контексте современного литературного процесса, его роли как проводника «Большого стиля» в современном литературном процессе будет посвящена третья глава диссертации.

К истории вопроса.

В отечественном литературоведении было много работ, посвященных осмыслению аспектов творчества Ю. Кузнецова. Рассматривалась проблема символа в его творчестве, оно исследовалось в связи с теорией мифа, достаточно подробно исследовалась военная тема в творческом осмыслении поэта. Преимущественно литературоведческие инициативы имели несистемный характер. Как правило, они сводились к констатации тех или иных закономерностей и тенденций в творчестве Ю. Кузнецова. Однако даже та исследовательская работа, которая была проделана и зафиксирована в публикациях, имеет большое значение как материал для будущих фундаментальных исследований. Следует перечислить и охарактеризовать некоторые публикации, представляющие литературоведческий интерес, определяющие разные этапы исследования творчества Ю. Кузнецова.

Статья JI. Косаревой «Через дом прошла разрыв-дорога» [155, 79], в которой автор подвергает литературоведческому исследованию три первых поэтических сборника Ю. Кузнецова, предлагает читателю анализ творческого становления его лирического героя и обозначение основных тенденций его поэзии. В ходе своей исследовательской работы она высказывает интересные мысли, полезные для понимания поэзии 10. Кузнецова: «Совмещая полюсы героики и трагедии, Кузнецов нашел тот эмоциональный ключ, в котором только и могла быть воплощена правда душевного состояния человека, жестоко задетого войной и пытающегося противопоставить ей самоотверженность любви и памяти». Некоторые суждения Л. Косаревой несут на себе печать эпохи, на исходе которой была опубликована статья: «Неограниченные степени свободы, демонизм и мифологизм — не что иное, как несовременные романтические гиперболы, для которых нет достаточных оснований в жизни» [155, 93]. Следует отметить, что в контексте той эпохи, в рамках ее духовно-художественной парадигмы подобные акценты были естественны и неизбежны. Если говорить о работе в целом, то она несет на себе печать субъективного восприятия. Но как факт литературного процесса она являет собой пример проявление интереса к творчеству Ю. Кузнецова и, в частности, к проблемам эволюции его творчества.

B.C. Камышан в своей работе «О стихах Юрия Кузнецова» [148, 40] осуществляет подробный анализ стилевого метода Ю. Кузнецова в контексте его биографии. В ходе своего исследования он делает ряд ценных наблюдений, имеющих отношение к эволюции поэтического стиля Ю. Кузнецова. В частности, он пишет: «.в 1966 — 1967 годах происходит неожиданный и скорый отход Ю. Кузнецова от прежней стилевой манеры. Стихи освобождаются от броской кричащей зрелищности, риторики, их пульс становится спокойнее, тон сдержаннее, появляется углубленная внутренняя интонация, подтекст, устраняется прямолинейно-поверхностный взгляд на окружающий мир. Поэт начинает понимать хрупкость, призрачность царящего внешнего порядка, познает, что в любой момент из-под спуда могут выступить силы, неподвластные рацио, он настойчиво ищет сокрытый смысл вещей и явлений.» [148, 56]. Не всегда автору удается удержаться в рамках научного метода, часто в его работе публицистика берет верх над литературоведческим анализом. Но, парадоксальным образом, именно это обстоятельство привносит в его работу необходимую цельность, хотя и порой в ущерб научной обоснованности.

Попыткой, хотя более публицистической, нежели научной, системного исследования творческого пути Ю. Кузнецова является книга К. Анкудинова и В. Баракова «Юрий Кузнецов: очерк творчества». Заявленное в названии книги намерение обобщить творчество поэта и единовременно максимально разрешить все литературоведческие проблемы, связанные с творчеством Ю. Кузнецова, обернулось субъективностью оценок и недостаточно убедительной системой аргументации. Помимо этого, очевиден недостаток теоретической основы, на которой авторы строили систему своих умозаключений.

Диссертация О. В. Шевченко (на соискание степени кандидата филологических наук) «Творческий путь Юрия Кузнецова» является первой значительной попыткой осмысления эволюции творчества Ю. Кузнецова в контексте всего его жизненного пути. Ценность ее работы состоит в том, что: она впервые вводит в научный оборот биографические данные поэта, ранее не публиковавшиесяона впервые осуществляет периодизацию творчества Ю. Кузнецова на основе новых сведений биографии, сопоставления тематики, мотивов, жанрового многообразияона определяет научно-теоретическую базу для изучения основных категорий поэтики 10. Кузнецова и выявляет в ней присутствие элементов фольклораона исследует влияние символической структуры образа на выбор технических средств стиха.

О. Шевченко в своей работе делает важное замечание: «Символо-мифологические основы поэтики 10. Кузнецова влияли не только на тематическую часть его произведений, они затрагивали и структуру самого художественного образа, его внешнее строение, композицию литературного произведения. Выбор жанра тоже не был для поэта случайным, стихийным явлением, внимание к народным первоосновам литературы и поэзии подталкивало его к освоению различных жанровых структур, бытующих именно в фольклоре.» [204, 11]. Эта мысль получает в работе О. Шевченко убедительное теоретическое и практическое обоснование. Ее выводы подкреплены согласованной системой анализа и сопоставления текстов с целью выявления в них доминирующих закономерностей и отличительных признаков. Проблема художественного стиля Ю. Кузнецова в работе О. Шевченко исследована достаточно глубоко.

В целом работа объемно характеризует творчество Ю. Кузнецова. Подводя итоги, автор приходит к выводу, что его творчество «наиболее полно в поэзии второй половины XX века выявляет как коренные проблемы национального бытия, так и неповторимые особенности характера русского человека». Особое место в работе занимает исследование «военной» темы, в ходе которого автор делает ценные наблюдения, имеющие значение для понимания поэзии 10. Кузнецова.

Диссертация Аль Джиради «Формотворчество в русской поэзии 19 701 980;х годов XX века» содержит осмысление символического значения образа в поэзии Ю. Кузнецова, творчество которого автор использует для характеристики литературного процесса соответствующего периода литературы. Говоря о символе в творчестве Ю. Кузнецова, Аль Джиради понимает его как формообразующий элемент. При этом, основываясь на других научных источниках, он проводит границу между традиционным пониманием символа и субъективной символикой поэта.

В диссертации Л. Косаревой «Великая Отечественная война в поэтическом сознании послевоенного поколения» есть глава «Историческая память и современный мир. „Тихие“ лирики, Ю. Кузнецов». В этой главе подробно рассматривается проблема романтического восприятия военной темы в советской поэзии середины 1960;х — начала 1980;х годов. Судьба и внутренний мир лирического героя 10. Кузнецова обусловлены неотвратимой логикой исторических потрясений. В ходе исследования автор предлагает свое видение истоков образной системы Ю.Кузнецова.

Диссертация на соискание степени доктора филологических наук В. Баракова «„Почвенное“ направление в русской поэзии второй половины XX века: типология и эволюция» содержит раздел «Художественный мифологизм лирики Кузнецова» [123, 67]. В. Бараков ставит перед собой задачу литературоведческого анализа фольклорно-мифологической системы образности в лирике Ю. Кузнецова. Автор отмечает, что излюбленными жанрами Ю. Кузнецова являются былина, баллада, сказание. Это утверждение иллюстрируется анализом стихотворений «Былина о строке», «Четыреста», «Сито», «Сказание о Сергии Радонежском», «Баллада о старшем брате». В художественном пространстве творчества Ю. Кузнецова действуют эпические образы, персонажи народных сказок — царевна-лягушка, спящая царевна, Иванушка-дурак, Змей Горыныч и т. д.).

Вместе с тем, в данной главе, проводя литературоведческое исследование системы образности Ю. Кузнецова, В. Бараков порой произвольно расширяет поле литературоведческого исследования, отдавая дань тенденциям современности: «Религиозная символика в поэзии Ю. Кузнецова не выходит за рамки общеизвестного набора образов. Духовный смысл земного и космического бытия выражен у поэта восходящей одновременно и к мифологии и христианству бинарной оппозицией: „Бог — дьявол“: „Вечный бой идет Бога с дьяволом.“ („Былина о строке“). Кузнецов не стремится к глубокому постижению евангельских откровений и не раздвигает подобные рамки православным учением о Святой Троице. Христос для него — прежде всего Учитель.». Рассуждение о религиозных и конфессиональных проблемах в рамках литературоведческой научной работы, возможно, не совсем корректно.

Отдельным фрагментом главы В. Бараков проводит утверждение о влиянии на Ю. Кузнецова поэзии его современника — поэта Николая Рубцова.

Его аргументация этого аспекта предметна и убедительнавпрочем, в этом случае можно говорить о неких общих тенденциях, составляющих неофициальную мировоззренческую парадигму соответствующего исторического периода. Во всяком случае, если судить об этих двух русских поэтах XX века по итогам их творческого развития, то параллели можно усмотреть лишь в самом общем плане, на уровне «почвеннической» духовно-эстетической ориентации. Следует сказать, что искушение «притянуть» друг к другу, или, наоборот, «противопоставить» Н. Рубцова и Ю. Кузнецова периодически возникает в современной актуальной критике. Однако преимущественно это благонамеренное в основе стремление преследует скорее идеологические цели, нежели научные.

В целом в данной главе своей диссертации В. Бараков продолжает разрабатывать общепринятые направления изучения творчества 10. Кузнецова (мифология, символика, фольклорность), и на этом пути ему принадлежит немало системных обобщений и ценных наблюдений.

Диссертация на соискание степени кандидата филологических наук М. В. Жигачевой «Эволюция жанра баллады в русской поэзии 60−80-х годов XX века» содержит главу, в которой рассматривается эволюция жанра баллады в 1970;е годы. В этой главе автор утверждает преемственность поэзии Ю. Кузнецова по отношению к народно-балладной традиции. М. Жигачева подробно анализирует стихотворения «Атомная сказка» и «Баллада об ушедшем». Автор считает, что приверженность поэта к жанру народной баллады убедительно выражена в сюжетах и мотивах, свойственных этому жанру [145, 11].

Диссертация на соискание степени кандидата филологических наук Д. О. Ступникова «Традиционная и авторская символика в современной поэзии: Ю. Кузнецов и московские рок-поэты» исследует проблему использования современными музыкантами поэтических текстов в качестве материала для музыкального творчества. В результате исследования автор устанавливает, что наиболее востребованными в данной сфере являются стихи Ю. Кузнецова. В частности, в поле исследовательского внимания автора находится символика чисел и имени. Следует заметить, что тема данной диссертации является весьма специфической и не имеющей прямого отношения к проблематике творчества Ю. Кузнецова. Поскольку тенденция существует, то, возможно, она заслуживает внимания, хотя и на соответствующем ее масштабу уровне. Значительный объем материала, составляющий диссертационную работу, преимущественно не связан с поэзией Ю. Кузнецова. Справедливости ради следует подчеркнуть, что автор и сам отмечает недостаточное соответствие музыкальных форм поэтическим текстам Ю. Кузнецова. Возможно, это обстоятельство подчеркивает нежизнеспособность рассматриваемой проблемы. Принципиальная условность и второстепенность характера текстов современной музыкальной культуры (в самом широком смысле) онтологически несовместима со значительными явлениями поэтического творчества, и те или иные проявления обратного не в состоянии поколебать это естественное соотношение.

В статье доктора филологических наук А. Ю. Большаковой «Архетип, миф и культурное бессознательное в мире Юрия Кузнецова» подробно и на глубоком научном уровне рассматривается проблема о роли бессознательного в творчестве Ю. Кузнецова. Автор говорит о «коллективном литературном (культурном) пространстве, сложившемся на основе единого „генетического кода“, стихийно регулируемых процессов „литературного бессознательного“ и „памяти культуры“: через чтение и опосредствованное восприятие друг друга авторами различных текстов, обратное воздействие на литературный процесс через читательские отклики, письма, литературные встречи и т. п., а также выступления профессиональной критики и литературоведения» [126, 94]. Существованием «коллективного литературного бессознательного» автор объясняет проявления творческой интуиции Ю. Кузнецова, его знаменитых поэтических пророчеств. Научный уровень изучения вопроса в статье А. Большаковой весьма высок, мысли и выводы выражены в концентрированной и в то же время ясной форме.

Монография В. А. Редькина «Русская поэма 1950;1980;х гг.: жанр, поэтика, традиции» содержит главу «Эпический мир поэмы Юрия Кузнецова». В этой главе последовательно проводится мысль о том, что одним из главных признаков всех поэм Ю. Кузнецова является их полифоничность. Автор доказывает, что в создании авторской символики поэт, тем не менее, опирается на народные традиции, не замыкаясь на создании сугубо «авторской» символики и мифологии. По мнению автора моногорафии, ключ к пониманию символики и мифологии Ю. Кузнецова находится в сфере традиций национальной культуры.

Диссертация Н. И. Онуфриевой на тему «Герой и время в современной поэзии 2-й половины 1960;х— 1980;х гг. (Н. Рубцов, А. Жигулин, Ю. Кузнецов, О. Чухонцев)» выводит на передний план исследования образ «дома», который имеет глубоко символическое значение в творчестве Ю.Кузнецова. При этом лирический герой Ю. Кузнецова демонстративно «бездомен» и одновременно наделен глубоким чувством своей «бездомности». Он остро переживает неотвратимость своей судьбы, но оказывается не в состоянии ее преодолеть. Представляют интерес размышления Н. Онуфриевой о «цикличности» времени в поэзии Ю. Кузнецова, хотя эта мысль прописана недотаточно подробно.

Книга С. М. Казначеева «Современные русские поэты» содержит главу «В тени от облака. Оптика Юрия Кузнецова», представляющая собой скрупулезный анализ образной системы в творчестве Ю. Кузнецова. Автор утверждает: «Юрий Кузнецов нащупал свой взгляд на мир не сразу, но довольно уверенно. После кратковременного увлечения метафоризмом (было это в ранний, еще краснодарский период жизни) поэт, по его словам, находит другой, более глубокий источник для творчества: народный символ. Вместе с этим подходом вырабатывается предельно четкая, контрастная, фирменно кузнецовская система образов» [149, 210]. Как видно из приведенной цитаты, объективно исследователь подтверждает сложившееся представление о системе образов Ю. Кузнецова как прямом продолжении и творческом развитии народного — эпического, фольклорного — творчества. Особое место в работе С. Казначеева занимает «оптика» Ю. Кузнецова, его поэтическое видение предметов мира. В целом статья носит фундаментальный характер, хотя сам автор в заключении говорит о возможности продолжения и развития затронутых вопросов и проблем.

Сходную тему затрагивает писатель, исследователь славянской культуры Ю. М. Лощиц в статье «После Юрия Кузнецова „говорят и мыслят по-другому“»: «Кузнецов необыкновенно увеличивает каждый предмет, попадающий в поле его зрения и, значит, соразмерно увеличивается весомость слова, обозначающего предмет. Если взглянул на иглу, то уж она ни за что не затеряется у него в стоге сена. А если глянет на стог, тот, пожалуй, вырастет до размеров галактики.» [168, 30]. В этом случае мнение писателя Ю. Лощица подтверждает научный вывод ученого-литературоведа С. Казначаеева, что убедительно свидетельствует о действительности обозначенной особенности творчества Ю. Кузнецова. Очевидно, что проблема «оптики», способа авторского видения Ю. Кузнецова объективно вычленяется из общего комплекса проблем, связанных с его творчеством, и в скором времени способна выделиться в отдельный аспект для научного исследования. В другом месте статьи Ю. Лощиц делает не менее точное наблюдение-обобщение: «». словарный запас Юрия Кузнецова для того и невелик, что заключенные в словах смыслы у него большие. Он пренебрегает словами, выражающими какие-то малые, мелкие доли, частности. Ему подавай все разом небо, всю землю целиком, или хотя бы ее край." [168, 29]. Столь поэтично, и в то же время по-писательски точно Ю. Лощиц характеризует основные признаки поэзии Ю. Кузнецова, делающие его органически причастным к так называемому «Большому стилю» русской поэзии. В целом статья Ю. Лощица, хотя и имеет преимущественно публицистический, художественный характер, тем не менее, содержит целый ряд ценных наблюдений, полезных для более глубокого понимания поэзии Ю. Кузнецова.

Перечисленные и охарактеризованные работы убедительно свидетельствуют о том, что в современном литературоведнии интерес к творчеству Ю. Кузнецова не снижается, но, напротив, продолжает выделяться в самостоятельную тему. Рассмотрение отдельных аспектов его творчества, завиксированное в диссертациях, монографиях, периодических изданиях и сборниках материалов научно-практических конференций рано или поздно должны трансформироваться в обобщенное изучение его творчества и его значения в русской литературе второй половины XX — начала XXI вв. До настоящего времени не рассматривалась отдельно и всесторонне проблема формирования поэтического стиля Ю. Кузнецова. Этой проблеме будет посвящена настоящая диссертация.

Структура диссертации: Введение. Во введении подробно описываются художественный и идейно-мировоззренческий контекст, в условиях которого происходило развитие и становление поэтического дарования Ю. Кузнецова, ключевые признаки его творческого метода, наиболее характерные оценки со стороны советской и постсоветской критики. Также здесь обосновывается необходимость и актуальность более глубокого изучения его стилевого опыта и системообразующей роли поэзии Ю. Кузнецова в литературном процессе второй половины XX — начале XX вв.

1 глава: «Народное творчество как формирующий фактор становления поэтического стиля Юрия Кузнецова: миф, эпос и фольклор». В этой главе уточняется соотношение общепринятых представлений о понятии мифа и авторского мифологического представления Ю. Кузнецова, а также проводится сравнительный анализ стилистических приемов Ю. Кузнецова и стилистических алгоритмов, присущих зафиксированным в письменных текстах образцам мифа, эпоса и фольклора.

2 глава: «Влияние классической русской поэзии на формирования стиля Ю. П. Кузнецова (A.C. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Ф.И. Тютчев)». В этой главе производится опыт сравнительного стилистического сопоставления творчества A.C. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и Ф. И. Тютчева с целью установления органичной преемственности творчества Ю. Кузнецова по отношению к трем знаковым вершинам классической русской поэзии.

3 глава: «Системообразующая роль поэзии Ю. П. Кузнецова в формировании литературного процесса второй половины XX — начала XXI вв.». В этой главе рассматриваются проявления влияния поэзии 10. Кузнецова на творческую эволюцию наиболее ярких представителей современной русской поэзии, а также теоретические воззрения на онтологическую роль поэзии как искусства.

Заключение

В заключении содержатся обобщенные выводы диссертационной работы, а также уточняются наиболее актуальные перспективы для изучения аспектов творчества Ю. Кузнецова.

Обобщая спектр научных проблем, изложенных и исследованных в работах, посвященных проблемам творчества Ю. Кузнецова, необходимо отметить, что на сегодняшний день комплекс этих проблем достаточно убедительно структурируется по тематическим признаком. Одним из главных аспектов, необходимых для правильного понимания поэзии Ю. Кузнецова, представляется аспект мифа и символа в его творчестве. В значительной степени разработан вопрос о периодизации его творчества. Была в литературоведческой науке попытка осмыслить творческий путь Ю. Кузнецова в целом, в контексте жизненной биографии. В то же время, опыты исследования процесса формирования его поэтического стиля и влияния на него русской классической поэзии далеко не всегда удерживались в рамках научного литературоведения, порой уклоняясь в области политических, религиозных и даже богословских проблем. В настоящем исследовании ставится задача очертить комплекс стилистических приемов Ю. Кузнецова и проследить их внутреннюю связь с основными мотивами его поэзии. Этой задачей определяется актуальность диссертации. Целью исследования является стилистический анализ творчества Ю. Кузнецова, взятого в наиболее значимых его произведениях, в контексте классической русской поэзии и литературного процесса конца XX — начала XXI вв. Обусловленные названной целью, в диссертации решаются следующие задачи:

1). Проявления влияния народного творчества, зафиксированного в письменных источниках, на эволюцию творчества Ю. Кузнецова и формирование его поэтического стиля.

2). Сопоставительный анализ научных представлений о мифе, эпосе и символе и авторского истолкования этих понятий в творчестве Ю. Кузнецова в контексте его стилевой эволюции.

3). Определение доминирующих эмоциональных мотивов в творчестве Ю. Кузнецова и установление их связи с системой его художественных приемов.

4). Сопоставительный анализ основных признаков поэтического стиля Ю. Кузнецова с соответствующими признаками в поэзии А. Пушкина, М. Лермонтова, Ф. Тютчева — как трех высших точках классической русской поэзии.

5). Определение признаков системообразующей роли поэзии Ю. Кузнецова в литературном процессе второй половины XX — начала XXI вв.

6). Исследование теоретических воззрений Ю. Кузнецова на онтологическую роль поэзии как искусства и выражение этих представлений в его поэтическом стиле.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые в литературоведении стилевой опыт Ю. Кузнецова в контексте его влияния на современный литературный процесс становится предметом специального исследованиячто впервые его преемственная связь с фольклором и с классической русской литературой рассматривается целенаправленно и системно, притом в строго литературоведческих рамкахчто впервые роль Ю. Кузнецова в современном литературном процессе объединена в комплексе с фундаментальными проблемами литературоведения.

Объектом исследования в диссертации являются поэтические книги Ю. Кузнецова, изданные с 1961 по 2011 гг. Предметом исследования в диссертации являются основные особенности стилевого метода поэзии Ю. Кузнецова в соотношении с вышеназванными факторами — фольклором, мифом и эпосомклассической русской поэзией в высших точках ее проявленияконтекстом литературного процесса второй половины XX — начале XXI вв.

Методика и методология исследования. В работе над диссертацией автор основывался на исследованиях отечественного литературоведения в области истории и теории литературы, содержащихся в трудах A.A. Потебни, А. Н. Афанасьева, А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, Я. Э. Голосовкера, Ю. М. Лотмана, М. М. Бахтина, В. Я. Проппа, Е. М. Мелетинского, В. Е. Холшевникова, В. И. Гусева, Ю. И. Минералова. В процессе решения поставленных задач автор руководствовался структурно-семантическим методом, что позволило произвести анализ поэтических текстов на соответствующем сложности поставленной задачи литературоведческом уровне и достичь результатов, открывающих новые перспективы для еще более широкого изучения проблем творчества Ю. Кузнецова.

Практическая значимость диссертации. Результаты исследования предоставляют возможность формирования целостного представления о развитии поэтического стиля Ю. Кузнецова. Полученные данные могут быть использованы как для дальнейшей научной работы, так и в качестве материала для лекций, спецкурсов и методических пособий для изучения русской поэзии второй половины XX — начала XXI вв.

Публикации. По теме, раскрываемой в настоящей диссертации, осуществлены следующие публикации:

1. Голубничий И. Ю. Я услышал, как молчит Россия. — Литература в школе, № 8, 2011.

2. Голубничий И. Ю. Мифологическое сознание и поэтическое творчество Юрия Кузнецова: взаимосвязь поэзии и мировоззрения. — Вестник Московского государственного областного университета, № 3, 2012.

3. Голубничий И. Ю. Стилевой опыт Юрия Кузнецова как фактор современного литературного процесса. — Филологические науки. Вопросы теории и практики. № 5, 2012.

4. Голубничий И. Ю., Юрий Кузнецов и мировая литература (Материалы научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова, доклад), прошедшей 9−10 февраля 2011 г. — М.: МГО СП России, 2012 г.

5. Голубничий И. Ю. «Традиция, преемственность и развитие» (О стилевых тенденциях в современной русской поэзии) — Московский вестник, № 3, 2012.

Структура и объем работы. Основная часть диссертации содержит 140 страниц, включающих введение, три главы и заключение.

1.

Литература

общего содержания. Теория литературы и народного творчества.

2. Аверинцев С. С. София-Логос. Связь времен. Образ Иисуса Христа в православной традиции. К.: Дух I Лггера, 2005.

3. Афанасьев А. Н. Древо жизни: Избранные статьи. М.: Современник, 1982.

4. Афанасьев А. Н. Народ-художник: Миф. Фольклор.

Литература

М.: Советская Россия, 1986.

5. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х томах. т.1. -М., 1994.

6. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

7. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986.

8. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

9. Бергер П. Лукман Т. Социальное конструирование реальности — М.: Медиум, 1995.

10. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989.

11. Веселовский А. Н. Миф и символ. В кн.: Вопросы теории фольклора. -Л., 1979.

12. Виноградов В. В. Стиль ПушкинаМ.: Гослитиздат, 1941.

13. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд. Академии наук СССР, 1963.

14. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971.

15. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы: Избр. труды. М.: Наука, 1976.

16. Виноградов В. В. Проблемы русской стилистики. М.: Высшая школа, 1981.

17. Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха. М.: Наука, 1984.

18. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987.

19. Гусев В. И. Герой и стиль. К теории характера и стиля. Советская литература на рубеже 60−70-х годов. М.: Художественная литература, 1983.

20. Гусев В. И. Рождение стиля. -М.: Советская Россия, 1984.

21. Гусев В. И. Кузнецов и высокие традиции русской лирики. Он стоял перед самым ответом. Материалы научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова. — М.: МГО СП России, 2007.

22. Гусев В. И. О стиле Юрия Кузнецова. Сын Отечества. Материалы второй ежегодной научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова. — М.: МГО СП России, 2008.

23. Гусев В. И. Далеко во все концы света. Юрий Кузнецов и Россия. Материалы четвертой ежегодной научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова. — М.: Издательство Литературного института им. А. М. Горького, 2011.

24. Гусев В. И., Голенко Ж. А. Проблемы стиля современной русской литературы. М.: Издательство Литературного института им. А. М. Горького, 2011.

25. Жирмунский В. М. Теория стиха. Л.: Советский писатель, 1975.

26. Жирмунский В. М. Теория Литературы. Поэтика. Стилистика Задачи поэтики. — Л.: Наука, 1977.

27. История русской советской поэзии: 1917;1941. Л.: Наука, 1983.

28. История русской советской поэзии: 1941;1980. Л.: Наука, 1984.

29. Кассирер Э. Философия символических форм, Том 2. Мифологическое мышление. -М.- СПб: Университетская книга, 2002.

30. Кожинов В. В. Как пишут стихи. М.: Просвещение, 1970.

31. Кожинов B.B. Стихи и поэзия. М.: Советская Россия, 1980.

32. Кожинов В. В. Статьи о современной литературе. О поэтическом мире Юрия Кузнецова. — М.: Советская Россия, 1990.

33. Кожинов В. В. Размышления о русской литературе. М.: Современник. 1991.

34. Кондаков И. В. Русская культура: краткий очерк истории и теории. М., 1998.

35. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976.

36. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. -М.: Искусство, 1982.

37. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

38. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство — СПб, 2004.

39. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2006.

40. Минералов Ю. И. Поэтика. Стиль. Техника. М.: Литературный институт им. A.M. Горького, 2002.

41. Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989.

42. Пропп В. Я. Фольклор и действительность: Избр. статьи. М.: Гл. ред. вост. литературы, 1976.

43. Пропп В. Я. Русский героический эпос. М.: Лабиринт, 2006.

44. Пропп В. Я. Сказка, эпос, песня. -М.: Лабиринт. 2007.

45. Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2009.

46. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2010.

47. Русская фольклористика: Хрестоматия. Изд. 2-е. М.: Высшая школа, 1971.

48. Сидельников В. Н. Писатель и народная поэзия. М., Советская Россия, 1980.

49. Словарь литературоведческих терминов: Под ред. Л. И. Тимофеева, C.B. Тураева. М.: Просвещение, 1974.

50. Словарь языка поэзии: Под ред. Иванова H.H. М.: изд-ва ACT, Астрель, Русские словари, Транзиткнига, 2004.

51. Теория литературных стилей. Типология стилевого развития нового времени М.: Наука, 1976.

52. Тимофеев Л. И. Слово в стихе. -М.: Советский писатель, 1987.

53. Толстой И. И. Статьи о фольклоре. М.-Л.: Наука, 1966.

54. Томашевский Б. В. Теория литературы. Л.: Госиздат, 1925.

55. Томашевский Б. В. Стих и язык. Филологические очерки. М.-Л.: Гослитиздат, 1959.

56. Тынянов Ю. Н. Проблемы стихотворного языка: Статьи. М.: Советский писатель, 1965.

57. Фольклор и этнография: у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л: Наука, 1984.

58. Холшевников В. Е. Основы русского стихосложения. Л.: Изд. ЛГУ, 1959.

59. Холшевников В. Е. Основы стиховедения: Русское стихосложение. Л.: Изд. ЛГУ, 1972.

60. Холшевников В. Е. Стихотворение и поэзия. Л.: Изд. ЛГУ, 1991.

61. Шинкаренко В. Д. Смысловая структура социокультурного пространства. -М.: Либроком, 2009.

62. Элиаде М. Аспекты мифа ТОО инвест -111 111, 1995.

63. Художественные произведения поэтов, статьи и публицистика.

64. Беранже П. Ж. Избранное. М.: Правда, 1979.

65. Блок A.A. Собрание сочинений в восьми томах, Т. 6, М. — Л.: Художественная литература, 1962.

66. Глушкова Т. М. Не говорю тебе прощай. М.: Молодая гвардия. 2002.

67. Зиновьев H.A. Я русский. Стихи. — Краснодар: 2008.

68. Иванов Г. В. -М.: Книга, 1989.

69. Котюков Л. К. Крест и пламя. Книга избранных стихотворений. М.: Голос-пресс, 2004.

70. Кузнецов Ю. П. Гроза. Стихи. Краснодар: Кн. изд., 1966.

71. Кузнецов Ю. П. Во мне и рядом даль. — М.: Современник, 1974.

72. Кузнецов Ю. П. Край света за первым углом. — М.: Современник, 1976.

73. Кузнецов Ю. П. Стихи. М.: Советская Россия, 1978.

74. Кузнецов Ю. П. Отпущу свою душу на волю. М.: Сов. писатель, 1981.

75. Кузнецов Ю. П. Русский узел: Стихотворения и поэмы. М.: Современник, 1983.

76. Кузнецов Ю. П. Ни рано ни поздно: Стихотворения и поэмы. М.: Молодая гвардия, 1985.

77. Кузнецов Ю. П. Душа верна неведомым пределам: Стихотворения и поэмы. -М.: Современник, 1986.

78. Кузнецов Ю. П. Золотая гора: Стихотворения и поэмы разных лет. М.: Советская Россия, 1989.

79. Кузнецов Ю. П. После вечного боя. М.: Советский писатель, 1989.

80. Кузнецов Ю. П. Стихотворения и поэмы. -М.: Детская литература, 1989.

81. Кузнецов Ю. П. Стихотворения. -М.: Молодая гвардия, 1990.

82. Кузнецов Ю. П. Избранное. М.: Художественная литература, 1990.

83. Кузнецов Ю. П. Пересаженные цветы. Избранные переводы. М.: Современник, 1990.

84. Кузнецов Ю. П. Ожидая небесного знака. -М.: Воениздат, 1992.

85. Кузнецов Ю. П. До свиданья! Встретимся в тюрьме. М.: Современный писатель, 1995.

86. Кузнецов Ю. П. Русский зигзаг. М., 1999.

87. Кузнецов Ю. П. До последнего края. М.: Молодая гвардия, 2001.

88. Кузнецов Ю. П. Путь Христа. -М.: Советский писатель, 2001.

89. Кузнецов Ю. П. Любовная лирика. Пермь: Издательство «Реал», 2002.

90. Кузнецов Ю. П. Крестный ход. М.: Литературно-издательское агентство «Сова», 2006.

91. Кузнецов Ю. П. Стихотворения. М.: Эксмо, 2011.

92. Кузнецов Ю. П. Бог дает поэту искру: Беседа с поэтом Ю. Кузнецовым. -Литературная Россия, 1991, № 7.

93. Кузнецов Ю. П. Мир мой неуютный: Беседа с поэтом. Книжное обозрение, 1987, № 40.

94. Кузнецов Ю. П. Кто прав покажет время. — Книжное обозрение, 1987, № 52.

95. Кузнецов Ю. П. Ночь республики. Литературная Россия, 1991, № 17.

96. Кузнецов Ю. П. Ответы на вопросы анкеты. Литературная учеба, 1979, № 3.

97. Кузнецов Ю. П. О воле к Пушкину. Поэзия (альманах), 1981, № 29.

98. Кузнецов Ю. П. Очарованный институт. Литературная учеба, 1982, № 4.

99. Кузнецов Ю. П. Рецензия на стихи В. Лапшина. Литературная учеба, 1983, № 5.

100. Кузнецов Ю. П. Союз души с душой родной. Литературная учеба, 1985, № 6.

101. Кузнецов Ю. П. Ответ на анкету. Юность, 1987, № 2.

102. Кузнецов Ю. П. Болевые струны. Литературное обозрение, 1987, № 10.

103. Кузнецов Ю. П. Под женским знаком. Литературная газета, 1987, 11 ноября.

104. Кузнецов Ю. П. Подвиг поэта. В кн.: Прасолов А. Стихотворения. -М., 1988.

105. Кузнецов Ю. П. «Простор для лирики открыт.» Учительская газета, 1990, № 33.

106. Кузнецов Ю. П. Под знаком совести. Наш современник, № 1, 2004.

107. Кузнецов Ю. П. Страстная неделя. День литературы, 2001, № 2.

108. Кузнецов Ю. П. Воззрение. Роман-газета, 2007, № 22.

109. Кузнецов Ю. П. Рожденный в феврале, под Водолеем. Неопубликованное интервью. День литературы, 2005, № 9.

110. Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в 4 томах. 1 т. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1958.

111. Мартынов Л. Н. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель. 1986.

112. Передреев А. К. Лебедь у дороги. Стихотворения. Переводы. Размышления о поэзии. -М.: Современник, 1990.

113. Пушкин A.C. Сочинения в трех томах. Т. 1 М.: Художественная литература, 1985.

114. Рубцов Н. М. Прижизненные издания. Избранное. М.: Российский писатель, 2006.ИЗ. Струкова М. В. Я выбираю Русь. Общеписательская литературная газета. М., 2012.

115. Тютчев Ф. И. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1957.

116. Тюленев И. Н. Русский бумеранг. Стихотворения. М.: Молодая гвардия, 2005.

117. Ходасевич В. Ф. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1989.

118. Литературоведение и критика.

119. Аль Джиради Ибрагим. Формотворчество в русской поэзии 70 80-х годов XX века. — Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. — М., 1993.

120. Андреева Л. В. Тема памяти в русской советской поэзии. -Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук.-Л., 1990.

121. Аннинский Л. Шестидесятники, семидесятники, восьмидесятники. Литературное обозрение, 1991, № 4, с. 10−14.

122. Анкудинов К., Бараков В. Юрий Кузнецов: очерк творчества. М. Вологда, 1996.

123. Асанов Л. Одухотворенное пространство. В кн. Сверстники. Сборник молодых критиков. — М.: Современник, 1977.

124. Ахмедов М. Классические звезды Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 2008.

125. Бараков В. Н. «Почвенное» направление в русской поэзии второй половины XX века: типология и эволюция". Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. — Вологда, 1996.

126. Басинский П. «Литературная газета», 1991, № 29.

127. Белицкий П. Два мастера. О поэзии Ю. Кузнецова и Евг. Рейна. -«Независимая газета», 1998, 17 сент.

128. Васильева Л. В самый раз. Парадоксы Юрия Кузнецова. -«Литературная Россия», 1987, № 3.

129. Гах М. В. Творческие семинары Юрия Кузнецова. М.: изд-во Литературного института им. А. М. Горького, 2006.

130. Геворгов И. Камень Алатырь: Размышления над двумя загадками Ю. Кузнецова. Литературное обозрение, 1991, № 4.

131. Глушкова Т. Традиция совесть поэзии. — М., 1987.

132. Голубничий И. Ю. Я услышал, как молчит Россия.

Литература

в школе, № 8, 2011.

133. Голубничий И. Ю. Мифологическое сознание и поэтическое творчество Юрия Кузнецова: взаимосвязь поэзии и мировоззрения. -Вестник Московского государственного областного университета, № 3, 2012.

134. Голубничий И. Ю. Стилевой опыт Юрия Кузнецова как фактор современного литературного процесса. Филологические науки. Вопросы теории и практики. № 5, 2012.

135. Голубничий И. Ю. Традиция, преемственность и развитие. -Московский вестник, № 3, 2012.

136. Гончаров В. В атомном возрасте. «Литературная Россия», 1966, 14 окт.

137. Губайловский В. Евангелие от Кузнецова. «Поэма о Христе» в «Нашем современнике». «Независимая газета», 2001, № 48.

138. Дмитриев Н. «Я пришел и ухожу один». — Москва, 2001, № 2.

139. Дмитриев Н. Поэт атомного века. «Труд», 2001, № 28.

140. Долинский Д. (Рец. на сб. «Гроза») Дон, 1967, № 2.

141. Елагин В. О поэзии Ю. Кузнецова. Кубань, 1983, № 2.

142. Елагин В. Пересвист свистит яви с вымыслом. Кубань, 1986, № 1.

143. Елагин В. Я зову в собеседники время: Традиции и новаторство в поэзии Ю. Кузнецова. Кубань, 1988, № 1.

144. Ермилова Е. В. Равнина ждет полета. Москва, 1975, № 6.

145. Ермилова Е. В. Я смотрю в упор.

Литература

в школе, 2006, № 1.

146. Жигачева М. В. Эволюция жанра баллады в русской поэзии 60 80-х годов XX века. — Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. -М., 1993.

147. Жуков И. То душа прикоснулась к душе. «Комсомольская правда», 1977, 21 окт.

148. Залещук В. Соединяясь в новое единство. «Молодая гвардия», 1975, № 2.

149. Камышан В. С. О стихах Юрия Кузнецова. Братина. Литературно-художественный альманах, № 10, 2009.

150. Казначеев С. М. Современные русские поэты. М.: Институт бизнеса и политики, 2006.

151. Кожинов В. Начало нового этапа? «Литературная Россия», 1974, 29 ноября.

152. Кожинов В. Статьи о современной литературе. М.: Современник, 1982.

153. Кожинов В. Отпущу свою душу на волю. О поэтическом мире Юрия Кузнецова. «Литературная учеба», 1982, № 2.

154. Кожинов В. Необходимость и естественность иерархии. -«Литературная учеба», 1991, № 34.

155. Косарева Л. Великая Отечественная война в поэтическом сознании послевоенного поколения. автореферат Диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. -М., 1986.

156. Косарева Л. Через дом прошла разрыв-дорога: О противоречиях творчества Ю. Кузнецова. Вопросы литературы, 1986, № 2.

157. Красухин Г., Кожинов В. Героический характер или песчинка в мирозданье? Диалог о творчестве Юрия Кузнецова. «Литературная газета», 1979, 21 февраля.

158. Кругляков Г. Испытание временем. «Литературная Россия», 1999, № 34, 3 сент.

159. Кузин Н. Про сакральность, инфернальность и. сомнительные намеки. «Литературная Россия», 1991, 11 января, № 2.

160. Кузьмин А. Щедрые семена. Слово, 1989, № 11.

161. Куличкин С. Своеобразный поэт. Дон, 1988, № 12.

162. Куняев С. Живая связь времен. Октябрь, 1984, № 12.

163. Куняев С. «Мир с тобой и отчизна твоя!» Литературное обозрение, 1987, № 8.

164. Куняев С. «Путь ко Христу!» Завтра, 2001, № 2.

165. Курбатов В. На полпути от мысли к сердцу. Москва, 1980, № 9.

166. Курицын В. Страна без трения и ландшафта. «Литературная газета», 1990, 21 ноября, № 47.

167. Лазарев В. Первая книга в столице. Молодая гвардия, 1975, № 8.

168. Липовецкий М. «В ответ улыбается маска.» Литературное обозрение, 1987, № 8.

169. Лощиц Ю. О Юрии Кузнецове и Вадиме Кожинове Пушкинское кольцо-2010. Альманах. Часть первая. Черкассы, 2010.

170. Лютый В. Русский песнопевец Воронеж, 2008.

171. Михайлов А. Есть о чем поспорить. Вопросы литературы, 1970, № 11.

172. Михайлов A.A. Звездный час. В кн.: Михайлов A.A. Собеседники. — М.: Советский писатель, 1985.

173. Михайлов В. Крестный путь Юрия Кузнецова. Роман-газета, 2007, № 22.

174. Муриков Г. Русский узел. Север, 1987, № 11.

175. Небольсин С. А. Юрий Кузнецов о ложных святынях. Миф и действительность в творчестве Юрия Кузнецова. — М.: МГО СП России, 2009.

176. Небольсин С. А. О России, в которой мы живем. Юрий Кузнецов и Россия: материалы четвертой научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова. — М.: Издательство Литературного института им. A.M. Горького, 2011.

177. Муриков Г. Штрихи к портрету Юрия Кузнецова. Север, 1987, № 12.

178. Онуфриева Н. И. Герой и время в русской советской поэзии второй половины 60-х 80-х годов: Н. Рубцов, А. Жигулин, Ю. Кузнецов, О. Чухонцев. — Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. -М., 1988.

179. Орлов Д. «Солнце родины смотрит в себя» Наш Современник, 2004, № 1.

180. Очирова Т. Как прижились пересаженные цветы? «Литературная Россия», 1991, 9 августа.

181. Панкеев И. Какая русская судьба. «Литературная Россия», 1989, № 45.

182. Первые литературные Кузнецовские чтения: материалы. -Краснодар: изд-во «Кубанькино», 2006.

183. Рассадин С. После бала. «Литературная газета», 1986, 23 апреля.

184. Редышн В. Русская поэма 1950 1980;х годов. Жанр. Поэтика. Традиции. — Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. -М., 1993.

185. Рейн Е. Явление Кузнецова. «День литературы», 2001, № 3.

186. Ростовцев Ю. Когда приходит поэт. Аврора, 1979, № 8.

187. Ростовцева И. Этика космоса. «Литературная газета», 1974, № 42.

188. Селезнев Ю. Мысль чувствующая и живая. М.: Современник, 1982.

189. Селезнев Ю. Златая цепь. М.: Современник, 1985.

190. Селезнев Ю. Но путь далек. «Литературная газета», 1976, 17 ноября.

191. Слюсарева И. Мир поэта. Подъем, 1980, № 6.

192. Слюсарева И. В разорванном тумане. Юность, 1986, № 5.

193. Смирнов В. П. «Родное и вселенское» в поэзии Юрия Кузнецова. -Сын Отечества. Материалы второй научно-практической конференции, посвященной творческому наследию Юрия Кузнецова. М.: МГО СП России, 2008.

194. Ступников Д. Традиционная и авторская символика в современной поэзии: Юрий Кузнецов и московские рок-поэты. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2004.

195. Устинов В. Древо созидания. «Литературная газета», 1986, 23 апреля.

196. Фаликов И. Он идет ледоколом в собственном льду. -«Литературная газета», 1997, № 20, 21 мая.

197. Федоров В. Кто он тЪсой? «День поэзии. 1945;1990». — М.: Советский писатель, 1991.

198. Федоров И. «Находил он в отраве отраду». О нравственности лирического героя Юрия Кузнецова. Литературная учеба, 1982, № 2.

199. Чепкунов В. Край света за первым углом? — «Литературная газета», 1976, 17 ноября.

200. Чумаченко В. Золотая стрела Аполлона: Заметки о форме в поэзии. -Кубань, 1979, № 12.

201. Чупринин С. Крупным планом. Поэзия наших дней: проблемы и характеристики. М.: Советский писатель, 1983.

202. Шевченко О. В. Святость любви. «Вестник Литературного института им. A.M. Горького», 2006, № 2.

203. Шевченко О. В. Образ Москвы в поэзии Юрия Кузнецова. М., Литература в школе, 2008 г., № 11.

204. Шевченко О. В. Мифологический символ в лирике Юрия Кузнецова о Великой Отечественной войне 1941;1945 гг., Вестник КГУ им. H.A. Некрасова, 2009, № 1.

205. Шевченко О. В. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2009.

206. Шилова К. Выпал путь красоте вопреки. О творческой индивидуальности Ю. Кузнецова и классической традиции. В кн.: Писатель в литературном процессе. — Вологда, 1991.