Философская поэзия С. Т. Колриджа

Проблема соотношения философии и поэзии привлекала неизменное внимание как философов, так и поэтов на протяжении всей истории развития западноевропейской литературы. Принято считать, что философия в качестве особой науки впервые была выделена Платоном1, диалоги которого служат ярким примером поэтизации философской мысли2. «Плодотворное напряжение, существующее между областью поэзии и областью философии» 3, связано с противоречием и сходством между мышлением посредством образов и понятий, с одной стороны, и связью и отторжением между действительной и идеальной реальностью, с другой стороны. Общность задачи поэзии и философии заключается в стремлении к созданию универсальных, категориальных, абсолютных (объединяющих конкретный и всеобщий смысл идеи и явления) понятий в философии, образов в поэзии. Этот процесс можно назвать символизацией (диалектически подвижным тождеством между конкретным частным и обобщенным целостным смыслом умозрительного понятия и идеи, художественного образа и явления действительности). В поэзии — «идеализирующая направленность» осуществляется в процессе преображения природы посредством воображения творца, находящего воплощение в поэтическом слове. В философии априорные сущностные идеи реальности открываются в процессе умозрительного опыта диалектического развития и обобщения.

1 Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. М., 1980. С. 390.

2 Колридж С. Т. Из «Литературной биографии» // Колридж С. Т. Избранные труды.

М., 1987. С. 103.

3 Гадамер Г. Философия и поэзия // Гадамер Г. Актуальность прекрасного.

М., 1991. С. 116. понятий, выражаемого на языке, в исключительных случаях соответствующем ее природе (диалоги Платона)1. Поэзию и философию, кроме того, сближает сопротивление ограниченным пределами заданного смысла словоупотребления навыкам практики и теории науки, искусства и жизни. Если поэзия сопротивляется «другому стихотворному произведению» или «риторике обыденной жизни», то философия — формальным аргументам и пустой софистике, о дабы не впасть в смыслоутрату или в ее трансформацию. В этом сопротивлении, в моменты идеологического кризиса в истории европейской мысли, философия особенно часто прибегает за помощью к поэзии, обладающей собственным языком, отличным как от обыденной, так и ученой риторики («Поэтическая конструкция строится как постоянно обыгрываемое равновесие звучания и смысла» 3). Примеры с произведениями Платона, Боэция, Беме, немецких романтиков подтверждают данную тенденцию. «В отношении поэтов, как и в отношении философов от Платона до Хайдеггера, видимо остается в силе диалектика раскрытия и затягивания в тайну языка» , — приходят к выводу представители актуальной современной науки — герменевтики, основы которой заложил немецкий романтик «иенской» школы Ф. Шлейермахер 4. Различие в средствах достижения единой цели — открытия универсального смысла единосущной целостной реальности, обнаруживающего заново вечные ценности в конкретных исторически изменчивых явлениях действительности^ - преодолевается и вновь возникает благодаря творениям искусства, возрождающим вечный или.

1 Гадамер Г. Указ. соч. С. 118, 123.

2 Там же. С. 125.

3 Там же. С. 120.

4 Там же. С. 125. порождающим новый смысл в животворящем образе.

Рассуждая о принципах смысловой структуры добродетели в диалоге «Протагор», Платон устами Сократа предлагает перенести вопрос о добродетели в область поэзии стремясь извлечь умозрительную философскую истину из художественно обобщенного образа в песни Симонида. В то же время Платон подчеркивает опасность использования готовых примеров из поэтического текста автора в качестве аргументов, поскольку смысл их связан с контекстом и замыслом автора, а также часто искажается людьми «из толпы», и призывает людей образованных к живому диалогу, всякий раз порождающему новые оттенки мысли, т. е. творчеству 2.

В истории английской теории поэтического искусства примечательны замечания классиков эпохи Возрождения Ф. Сидни и Б. Джонсона — по данному вопросу. В «Защите поэзии» — «первой историко-нормативной поэтике на английском языке» 3 — Сидни, обосновывая превосходство поэзии над философией, отмечает большую эффективность природных качеств поэтического способа открытия истины на пути «к высшей цели земного познания — нравственному совершенствованию». Сравнивая поэтический образ и соответствующее ему философское понятие как средства поучения, Сидни отдает предпочтение художественному вымыслу, воображению поэтического гения, поскольку, во-первых, поэтический образ связывает вечный идеал с частным примером («в совершенной картине — в человеке. он соединяет общее понятие с частным примером»), во-вторых, поэт не описывает добродетель «с помощью.

1 Платон. Соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1993. С. 450.

2 Там же. С. 4 60.

3 Володарская Л. И. Первая английская поэтика // Сидни Ф. Астрофил и Стелла. отвлеченных понятий" 1, а побуждает к активному действию, влияя на чувства, вызывая эстетическое удовольствие. «Над всеми науками. царит Поэзия. Поэт приходит к вам не с туманными определениями, которые, объясняя, затемняют суть предмета и поселяют в вас сомнения, но с расположенными в чарующей пропорции словами, настроенными на волшебное искусство музыки» , — заключает Сидни 2. В познании истины и овладении добродетелью поэзия имеет преимущество перед философией, потому что побуждает к действию (героическому идеалу ренессансной личности), внушает не только знание, сопряженное с сомнением, но веру, ведущую к этическому совершенству, посредством воздействия на воображение, пробуждения души и удовольствия. Позже Б. Джонсон обобщает высказывания.

Сидни, практически отождествляя поэзию и философию, отличающиеся только средствами выражения, достижения и внушения единой истины: «И поскольку философию мудрые величают суровой, аскетичной поэзией, постольку в свой черед, поэзия определяется ими как нежная, сладкоголосая философия, которая побуждает нас действовать, доставляя.

1 з восхитительное удовольствие и неведомое наслаждение Оба поэта имели в виду замечания Аристотеля о философичности поэзии 4, но в одном случае уравняли в правах, в другом возвысили поэзию над философией.

Поскольку основным вопросом философии как науки о всеобщих законах природы, общества и сознания является.

Защита поэзии. М., 1982. С. 292.

1 Сидни Ф. Защита поэзии // Сидни Ф. Астрофил и Стелла. Защита поэзии. М., 1982. С. 159, 161, 162.

2 Там же. С. 17 3.

3 Джонсон Бен. Заметки или наблюдения над людьми и явлениями, сделанные во время ежедневного чтения и отражающие своеобразие отношения автора к своему времени // Литературные манифесты западноевропейских классицистов. М., 1980. С. 193.

4 Аристотель. Поэтика. Соч.: В 4 т. Т.4. М., 1983. С. 655. выяснение отношений между сознанием и бытием, то сферой распространения философской проблематики могут быть в равной мере религия, искусство, наука как три основных вида сознательной деятельности человека в поисках истины (вера, творчество, знание). Однако инструментарий «науки наук» и поэзии отличается, как различаются умозрительные суждения и образные переживания.

В искусстве поэзии процесс т.н. «философизации» может проявляться на уровне общей цели, обозначенной выше, и в этом смысле иметь всеобъемлющий характера может проникать во все уровни поэтики художественного текста: топику (способ художественного мышления, принципы композиции и сюжетостроения, мотивации действий и переживаний персонажей, система образов и т. д.), стилистику (тропы и синтаксические фигуры), метрику и строфику, наконец, формировать общие закономерности жанра. Выражение философской проблематики в поэтическом произведении зависит от мировоззренческих основ той или иной культурной эпохи, периода в развитии литературы. В средневековой поэзии дуализм и аллегоризм художественной картины мира находил отражение в приемах персонификации абстрактных умозрительных понятий или абстрагировании материальных явлений преимущественно в жанрах эпической и драматической литературы (поэмы, мистерии, моралитэ, миракли, видения)1. В ренессансную эпоху философские идеи гуманизма преобразили не только тематику и проблематику в поэзии, способ художественного мышления, но и жанровые модели поэтических произведений, принципы метрики, строфики, стилистики (пример сонетного искусства в.

1 Попова М. К. Аллегория в английской литературе средних веков. Воронеж, 1993.

С. 16. ренессансной лирике — одна из наиболее ярких иллюстраций философско-эстетической основы поэтического творчества в тот период) 1. С проникновением философских принципов в поэтическое творчество возникает проблема преображения способа лирического переживания и лексико-стилистических приемов. Т. Уайетт и Г. Г. Сарри укрепили на английской почве жанр сонета, по-своему модифицировали логику композиционного строя и рифмовку. Отличие шекспировского" сонета, созданного Сарри, от «петраркистского» состоит, в том числе, и в больших возможностях для драматизации антитетичного конфликта в сонете, емкого, афористического вывода своеобразного лирико-философского монолога («сонетный ключ»), каким являлся сонет, однако идейно-тематические и лексико-стилистические каноны оставались традиционными. В сонетном цикле Сидни «Астрофил и Стелла» наблюдается в определенной мере присутствие принципа рациональной дуализации лирического мира поэта (сонет 99), игра логическими инверсиями (перенос правила двойного отрицания, ведущего к утверждению, из грамматики в действительность — сонет 63). Однако в лирике поэтов-елизаветинцев, при всем разнообразии художественных средств выразительности, способ лирического переживания и метафорический язык остаются в рамках европейской ренессансной традиции. Лирическое переживание не подвергается строгой рационализации, не абсолютизируется в качестве доминирующего объекта философских размышлений, образный язык возвышенно метафоричен, гармонично сочетает причудливую фантазию с реальными картинами жизни, а.

1 Плавскин 3. И. 14 магических строк // Западноевропейский сонет ХШ-ХУП вв. Л., 1990. С. б. ритмико-мелодический строй стиха отличается плавной, сладкозвучной мелодией. У Шекспира можно увидеть начало дуализации метафорического языка, маньеристические приемы построения системы образов, но ренессансная идеальная цельность и гармония мифо-поэтического мира, самодостаточного, не нуждающегося в эмпирически научных, спиритуально религиозных, умозрительно философских подпорках, очевидна. Собственно философской впервые начинают называть поэзию «метафизиков» (Д. Донн и его последователи). Дж. Драйден отмечает «философские тонкости» в лирике Донна. В «Жизнеописании А. Каули» С.

Джонсон определяет понятие «метафизического концепта» metaphysical concept") как «сочетание несхожих образов или открытие таинственного сходства в вещах совершенно разных» 1. Новации «метафизиков» связаны не с «мудреным», заумным" стилем в выражении своих чувств и мыслей (в средневековой куртуазной поэзии также выделяли «темный» стиль авторов сложных, запутанных лексико-семантических построений в описании образов или передаче витиеватых суждений). Впервые предметом лирического переживания становится сам процесс познания себя и мира, усложненного множественной рефлексией явлений бытия и сознания поэта друг в друге. «Основная идея «метафизической лирики» напряжение чувства под знаком разума, устремленного в if 2 безграничность и жаждущего откровения. Непреодолимость дуализма мира — материи и духа, бытия и сознания, выраженная в искусстве «концепта», парадоксально сближающего противоположные понятия интеллектуального.

1 Seventeenth-Century English Poetry. The Annotated Anthology / Ed. by T. Dawson & R.S. Dupree. N.-Y., 1994. P. 17.

2 Муравьев В. С. Метафизическая лирика // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 218. эксперимента рефлексирующего, взыскательного в поисках истины автора, заставляет привнести в мир поэтического творчества религиозно-философские способы познания. Религиозные медитации «Священных сонетов» Д. Донна, как и эволюция его мировоззрения — яркое подтверждение своеобразного обращения поэзии за помощью к философии (научному знанию о тайнах вселенной и человека) и к религии (вере в целостность и божественную сущность бытия как откровения высшей всеблагой воли творца). Шекспир и Мильтон обозначили эти два кульминационных момента в истории английского гуманизма и ренессансной поэзии: познание истины посредством поэтического воображения, чистого творчества, открывающего морально-этические, философско-эстетические истины, создающего целостный мир гармонии человека, вселенной, природы, общества, и познание, синтезирующее способы научно-философского постижения законов материального мира (сенсуализм, рационализм философии 17 века) с религиозно-мистическим откровением божественной сферы бытия в поэтическом творчестве.

С наступлением эпохи Просвещения в литературе культивируется рациональное начало, усложняется картина соотношения научных и поэтических открытий, наблюдается обогащение идейно-тематической проблематики произведений, создается новая философская модель мира, система мировоззренческих понятий, точный, логически обоснованный категориальный аппарат. Однако столь существенные новации ущемляют лирический способ переживания в поэзии, вытесняют «неправдоподобное» (фантазию), «неразумное» (мистико-иррациональное), «бессистемное» (бесконтрольный полет воображения), «избыточное» (тропо-синтаксические украшения) и др. Выдающийся поэт английского просветительского классицизма А. Поуп «проявлял повышенный интерес к философско-теологическим трудам о мироздании», отразив в своем творчестве своеобразный «синтез ренессансных представлений о мироздании и прежде всего доктрины Великой Цепи Бытия, основанной на теологизированном мистико-пантеистическом неоплатонизме, с элементами деистического учения» и эмпирическими открытиями «новой науки». Примерами тому могут служить упоминание астрономического изобретения телескопа в «Похищении локона», влияние «теории кометы» У. Уистона на лексикон перевода «Илиады», отражение корпускулярной теории света Ньютона в теоретико-эстетической дидактической поэме «Опыт о критике» 1. Так или иначе, Поуп признавал разум источником и средством познания, веры и творческих усилий человека (концепция «здравой веры»). Философская лирика получает новый импульс в оппозиционном классицизму направлении английской литературы середины 18 века — сентиментализме. В противоположность рационально-опытному способу открытия истины, поэты-сентименталисты предлагают меланхолическое созерцание природы, культивируют чувствительность, мистическую загадочность бытия и человеческой судьбы, возвышенную поэтизацию субъективного душевного состояние, скорбные мотивы обреченности души на вечные скитания в юдоли земных страданий, потустороннего воздаяния. В связи с новациями сентименталистов рождается понятие медитативной лирики (углубленно, целенаправленно размышляющей) как «жанрово-тематической разновидности поэзии, родственной философской лирике, но не сливающейся с ней» 2. Особое распространение приобретают жанры элегии.

1 Сидорченко Л. В. Александр Поуп: в поисках идеала. Л., 1987. С. 112−121.

2 Муравьев B.C. Медитативная лирика // Литературный энциклопедический и послания (описание путешествий, воспоминаний, картин природы), в которых чувство вытесняет патетику риторических умозаключений. Стихотворениям Э. Юнга («Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии», 1742−45) и Т. Грея («Элегия, написанная на сельском кладбище», 1751) присущ своеобразный «суггестивный» пессимизм, оказавший существенное и противоречивое влияние на последующую поэтическую традицию. Передача смутных, субъективно уникальных, прихотливых состояний душевного мира при помощи интонационно-ассоциативных приемов лирической исповеди, внушающей определенное эмоциональное состояние, ритмическая выразительность, мелодичность поэзии сентименталистов обогатили поэтику романтизма. Однако субъективный изоляционизм, произвол немотивированных чувств, агностицизм и глобальный пессимизм привели к созданию устойчивого эмоционального клише, продолженного в т.н. мотиве «мировой скорби» 1 и в романтической поэзии, имевшей в целом прогрессивный, универсальный характер. «Теоретическое осмысление лирическая поэзия получила в Европе лишь в конце 18-го — начале 19-го веков, что связано с развитием романтизма, выдвинувшего на первый план субъективное восприятие и переживание мира, основанное не на подражании классическим образцам, .а на «произволе поэта» (Ф. Шлегель)2.

Романтизм как общеевропейское движение мысли, охватившее все сферы сознания от философии и религии до искусства и науки, осмысляет поэзию как высший синтез и воплощение сущностных закономерностей бытия, проявляющих словарь. М., 1987. С. 214.

1 Котляревский Н. Мировая скорбь. С.-Пб., 1898. С. 12−13.

2 Песков А. М., Иванов Н. И. Лирика // Литературный энциклопедический словарь.

М., 1987. С. 184. себя и в природе, и в обществе, и в индивиде, как созидание красоты, тождественной истине. Романтическая эстетика определяет поэзию как «центр. познаниято, что объемлет все науки, и то, чем всякая наука должна поверяться, .это корень всех иных видов мышления» 1. В данных формулировках, как и в признании основной творческой силой, созидающей красоту=истину, -воображения, а способом выражения диалектического синтеза бесконечного и конечного смысла образа — символ, Шелли следовал за Колриджем, как автором «Литературной биографии», в свою очередь воспринявшего открытия немецких философов (И. Канта, Ф. Шеллинга). Колридж усматривал в поэзии открытие не только истины, но и веры, тем самым, ставя ее в один ряд не только с наукой и философией, но и религией — «поэзией человечества» 2. Соответственно поэт наделяется исключительными качествами священнослужителя, созидателя гармонии всего сущего: «Обладая необычайной магической силой, которая лишь одна вправе называться воображением, поэт создает атмосферу гармонии, в коей соединяются и как бы сливаются дух и разум» (ЛБ, 284). Колридж ссылается на мнение Аристотеля, который назвал поэзию «spoudaiotaton kaiphilosophotaton genos*1 (самым сильным, веским и философичным искусством) ', самым «всеобъемлющим и абстрактным из всех человеческих искусств» (ЛБ, 165). Подчеркивая глубинную связь природы философской и поэтической мысли, Колридж отмечает: «Сочинения Платона и Джереми Тейлора, а также «Theoria Sacra» Бернета представляют нам неопровержимые.

1 Шелли П. Б. Защита поэзии // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 344.

2 Колридж С. Т. Шекспировская поэзия // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 296. доказательства того, что самая высокая поэзия может существовать без размера и даже без других отличительных признаков стихотворения. Первая глава Исайи (да и весьма значительная часть всей книги) — поэзия в самом возвышенном смысле слова. «(ЛБ, 103). В то же время Колридж отмечает превосходство поэзии над философией, обусловленное именно более совершенной формой выражения философской мысли, связанной с красотами стиха: «Талант писать прекрасные стихи, вероятно, выше того, который может обнаружить философ или, во всяком случае, которым он сам может обладатьталант этот заключается в том, чтобы находить соответствующее выражение мысли и вместе с тем облекать ее в рифму и размер» (JIB, 143) .

Изучая поэзию романтиков, невозможно обойти вопрос о философской основе их творчества, однако в случае с такими соразмерными в ипостасях поэта и философа фигурами, как Колридж и Шелли в Англии, Новалис и Ваккенродер в Германии, проблема отражения и становления философской системы взглядов в поэзии приобретает особую важность. Если в Германии романтизм вырастает из органичного сплетения философии и искусства, романтическая поэзия имеет фундаментальную философскую основу, то в Англии ситуация иная. «Философия находится в загоне» , — отмечает в 1818 году T. J1. Пикок, объясняя причины подобного положения вещей: «.Алхимики от науки,. отделяют мысль от грамматики, вкус от просодии, философию от филологии, в результате чего восприятие красоты подменяется скукой и отвращением» 1. Подчеркивая необходимость следования принципу взаимообогащения философии и поэзии, дабы фантазии поэтов не превращались.

1 Пикок T.JI. Эссе о модной литературе // Пикок Т. Л. Аббатство кошмаров.

Усадьба Грилла. М., 1988. С. 226. в фантом, а умозаключения ученых в схоластические догмы, Пикок замечает: «Поэзия родилась прежде философии, однако истинная поэзия прокладывает ей путь» 1. Интересно, что в случае с Колриджем, именно поэзия, поэтические произведения до 18 00 года проложили путь его философским открытиям, что, парадоксальным образом замечено Пикоком не было. «Во вкусе сегодняшнего дня не изыскания, но описательность, не этика, но нравыне умозаключения, но факты» , — пишет он тогда, когда уже прочитаны лекции о Шекспире, опубликована «Литературная биография» Колриджа, ставшего «великим возбудителем философии в своей стране» 3.

Сэмюэль Тэйлор Колридж (1772−1834) вошел в историю английской и мировой поэзии как один из гениально одаренных поэтов эпохи романтизма, оказавший значительное влияние на творчество современников как своими открытиями в поэзии, так и философии, эстетике. В эволюции идейно-художественных и философско-эстетических поисков истины Колриджа выражается вся грандиозность и противоречивость переломного времени в развитии европейской мысли на рубеже ХУ111-Х1Х вв. Стремление создать и обосновать всеобъемлющую систему, объединяющую поэзию и философию, науку и религию, мораль и политику, одухотворяло многогранное творчество Колриджа на протяжении всей его жизни, полной драматических коллизий. Традиционно выделяется три периода жизни и творчества Колриджа: 1 -" поэтический" (до 1802 года), 2 — «теоретический» (до 1817) и 3 — «теологический» (1818−1834). При этом чаще всего отмечают угасание поэтического вдохновения в.

1 Там же. С. 228.

2 Там же. С. 228.

3 Mi. ll СГ.Э. Ол-ззела^оп & 01зсизз1опз. Ь., 1878. Р.395. последние два периода, по-разному объясняя причины «кризиса», находя их либо в чрезмерном увлечении метафизическими штудиями, либо состоянием здоровья поэта 1. Исследование новых материалов, к числу которых относятся многотомные собрания писем поэта, тетрадей и записных книжек, изданные в последние десятилетия, новейшие биографические монографии о Колридже позволяют составить более полную и документально обоснованную картину эволюции творческой мысли одного из ведущих и универсальных представителей английского романтизма.

В связи с использованием названных материалов в данной работе представляется целесообразным предложить более подробную периодизацию творчества поэта согласно месту и времени его жизни: 1 — «юношеский» период, включающий первые стихотворения, написанные во время учебы в Христовом госпитале (1787−1790), 2 «кембриджский» (1791−1794), 3 — «бристольский» (17 951 796), 4 — «незерстоуэйский» (1796−1798), 5 «германский» (1798−1800), 6 — «кесвикский» (1800−1802), 5.

— «мальтийский» (1803−1806), 6 — период издания журнала «Друг» (1807−1809), 8 — «лондонский» (1810−1814), 9 -период написания «Литературной биографии» (1814−1817), 10.

— «хайгейтский» (1818−1834). Использование обозначений по месту пребывания Колриджа не всегда возможно, поскольку частые переезды и скитания неустроенного в практической жизни поэта не всегда позволяют прибегнуть к такому способу. На протяжении всех этапов жизни Колридж продолжал создавать поэтические произведения, теоретические и теологические труды, статьи с различной.

1 Saisselin R.G. Coleridge S.T. // The Blackwell Companion to the Enlightenment. Ed. by J.W. Yolton. Oxford, 1998. P. 97. степенью интенсивности в тот или иной период, но параллельно, всегда оставаясь поэтом и философом, творцом и теоретиком одновременно.

Колридж родился 21 октября 1772 года в семье приходского священника и директора Свободной грамматической школы при церкви св. Марии в г. Оттери (Девоншир). Рано потеряв отца, Колридж сохранил теплые воспоминания о нем как о добром мечтателе, подобном героям Г. Филдинга, и унаследовал от него возвышенный строй души. Колридж рос вундеркиндом — в три года уже читал Библию. В течение восьми лет (1782−1790) он учится в Христовом Госпитале, отличавшемся суровой дисциплиной и усиленным обучением классическим языкам. Первые стихотворные опыты Колриджа — на латинском языке («Nil Pejus est Caelibe Vita», 1787- «Quae Nocent Docent», 1789). Ранние поэтические опыты Колриджа обнаруживают влияние Д. Мильтона, Т. Грея (сонеты «К осенней луне» / «То the Autumn Moon», 178 8- «К Музе» / «То the Muse», 1789). Восторженным приветствием Французской революции, начавшейся 14 июля 17 8 9 года, явилась ода Колриджа «На разрушение Бастилии» («Destruction of the Bastile», 1789). «В 18 лет это был ярый якобинец в политике, сильно тяготеющий к унитариям в религии и сельский лирик в поэзии» 1. Однако черты самобытного поэтического стиля, способа лирического переживания, новизна мотивов, развитых им впоследствии в зрелых творениях, проступают уже в юношеской лирике (сонет «Боль» / «Pain», 1790). Годы обучения в колледже Иисуса Кембриджского университета — одни из наиболее напряженных и драматических в жизни молодого поэта, что заставило во второй раз покинуть его окончательно (декабрь 17 93).

Стихотворения «кембриджского» периода включают искусные образцы подражания древним, написанные на языке оригинала («сапфическая» ода на древнегреческом языке, отмеченная золотой медалью), а также на английском языке («Ода в манере Анакреонта» /" An Ode in the Manner of Anacreon", 1792), преромантикам («Подражания Оссиану» / «Imitated from Ossian», 1793), оригинальные сонеты («К реке Оттер» / «То the River Otter», 1793).

Новый период в жизни и творчестве Колриджа начинается со встречи с Р. Саути (1774−1843). Единство политических и литературных устремлений приводит их к созданию захватывающих, прогрессивных, реформаторских проектов как в поэзии (совместное написание политической драмы «Падение Робеспьера», 17 94), так и в общественной жизни (план Пантисократии — идеального города на. берегах Сускеханы в Северной Америке). Увлеченный мечтой о совершенном устройстве общества, поруганной трагическим опытом Французской революции, приведшей к «царству террора», Колридж объединил идею неоплатоника Плотина об идеальном городе Платонополе с теорией «естественного» человека Руссо, принципами «Трактата о политической справедливости У. Годвина и «Правами человека» Т. Пейна. По словам близкого друга Колриджа, Т. Пула, правила жизни в колонии должны были быть следующими: «Они считали, что. каждый человек будет работать 2−3 часа в день. Продукт их труда будет принадлежать всемпредполагалось собрать хорошую библиотеку, посвящать досуг изучению книг, дискуссиям и воспитанию своих детей.» 2. Когда стало очевидно, что заветному плану не суждено осуществиться, Колридж переживает это как крах всей.

1 Жерлицын М. Колридж и английский романтизм. Одесса, 1914. С. 90.

2 Raine К. Coleridge. L., 1967. Р. 7. жизни: «Сердце мое увяло, и Жизнь, кажется, вызывает во мне скорее отвращение, чем боль.» , — писал он Саути (СЬ, 1, 132). В определенном смысле Колридж продолжит осуществление своего «сускеханского плана» в области поэзии и философии. Знаменательно в этом отношении письмо Ч. Лэма, адресованное Колриджу — своему школьному другу, в 17 97 году: «В обширных и неиспользованных просторах страны чудес вполне достаточно неизведанного и неразработанногоищи и там осуществи свой драгоценный сускеханский план» 2.

Бристольский" период жизни и творчества Колриджаодин из наиболее плодотворных. Можно отметить три направления в деятельности Колриджа этой поры: политические выступления (открытые лекции в Бристоле), которые находят отражение в политической гражданской поэзии («Пантисократия», сонеты, посвященные Костюшко, Лафайетту, Годвину, 1794−1795), поиски цельной философско-религиозной системы взглядов (проповеди и лекции об откровенной религии), обозначенной в философских поэмах «Религиозные мысли» (17 95) и «Судьба наций» (1796), а также поэтические «эксперименты» с системой образов (аллегория — символ), жанровой формой («монолог-беседа») в «разговорных стихотворениях» («Эолова Арфа», 1795). В апреле 1796 года одновременно в Лондоне и Бристоле выходит первый сборник стихотворений Колриджа, в предисловии к которому он обосновывает понятие эготизм как философско-эстетический принцип лирического выражения реального времени и пространства духовного существования и переживания личности.

Встреча с У. Вордсвортом (1?80−1в50) в 1797 году.

2 ТЬе Сотрите 1/1огкз апс! Ье^егэ о£ СЬаг1ез ЬатЬ. Ы.-У., 1935. Р. 615. открывает вершинный период и в творческой^ и в личной жизни поэта. В местечке Незерстоуэй, где поселяются друзья, созданы самые знаменитые произведения Колриджапоэмы «Сказание о Старом Мореходе» (1797), «Кристабель» (1797), «Кубла Хан» (1798), «стихотворения-беседы» («Эта беседка — моя тюрьма», 17 97- «Мороз в полночь», «Страхи в одиночестве», «Соловей», 1798). Сотворчество двух поэтов-единомышленников привело к рождению теории романтической поэзии в Англии, сформулированной Вордсвортом в предисловии ко второму изданию сборника «Лирические баллады» (18 00), а Колриджем в «Литературной биографии» (1817). Двуединая • задача авторов первого сборника романтической поэзии в Англии — открытие сверхъестественного смысла в обыденных явлениях (Вордсворт) и конкретно-реального значения фантастических образов (Колридж), согласуется с принципом двоемирия немецких романтиков (Ф. Шлегель дает определение романтического двоемирия во «Фрагментах» в тот же год -17 98). В Германию Колридж отправляется с уже оформленными философско-поэтическими принципами, будучи автором новаторских поэм, и находит созвучие собственным открытиям в работах немецких философов и теоретиков искусства (И. Кант, Ф. Шеллинг, Ф. Шлегель). Философия дополняет поэзию Колриджа, а не вытесняет ее, как считали его современники. По возвращении в Англию Колридж короткое время работает в редакции газеты «Морнинг Пост», публикуя антинаполеоновские статьи. В июне 18 00 года выходит в свет блистательный по оценкам современников и самого автора оригинала перевод Колриджа шиллеровского «Валленштейна». Вскоре поэт переезжает из Лондона в Кесвик, в котором ему пришлось пережить мучительное состояние безысходного одиночества, тягостного уныния, творческих мук и сомнений («Ода Спокойствию», 18 01- «Уныние», 18 02). Новые тенденции в поэзии Колриджа проступают во время его пребывания на континенте, полного интересных и захватывающих событий (эпизод с побегом от преследований наполеоновских властей). Тема соотношения сна и яви, жизни-фантома и реальности, жизни и смерти находит выражение в умозрительных образах, модифицированных жанрах оды и сонета («Муки Сна», 1803- «Фантом», 1805- «Что есть Жизнь», 1805) .

В мае 18 08 году X. Дэви предлагает Колриджу прочитать курс лекций в «Королевском Институте», впоследствии продолженный в знаменитых лекциях о Шекспире и Мильтоне в «Лондонском Философском Обществе». Колридж отмечал в бессмертных творениях Шекспира божественную силу воображения, способную окружить ограниченную природу безграничностью идеи, примирить радость и боль, трагическое и комическое, античную красоту и средневековый гротеск, противоположные картины и чувства. В особую заслугу Шекспиру Колридж ставит высокую нравственность его произведений («Разве он когда-нибудь перестанет нам дарить свет и радость?. Шекспир не может умереть, и язык, на котором он писал, будет жить с ним вечно» 1). Рассмотрение творчества Шекспира с точки зрения принципов романтической эстетики об органическом единстве формы и содержания, о жанровом синтезе, о природе гения, Колридж заново открывает психологическую глубину образов, созданных поэтом-драматургом, ставшим кумиром европейских романтиков (Ф. Шлегель, В. Гюго, A.C. Пушкин). В январе 1812 года лекции Колриджа посетил Байрон, и с этого времени он становится искренним почитателем его таланта.

1 Колридж С. Т. Лекции о Шекспире и Мильтоне // Корабли мысли. М., 1986. С. 72.

По рекомендации Байрона на сцене театра «Друри Лейн» в январе 1813 года была поставлена драма Колриджа «Осорио» («Раскаяние»), которая выдержала 20 спектаклей. Драма, написанная под влиянием Шекспира и Шиллера, воплощает принципы романтического искусства и заключает в себе черты популярного в театре 19 века жанра мелодрамы. Практический анализ истории английской поэзии, предпринятый во время подготовки лекций, позволил Колриджу обобщить свои поэтические принципы на страницах «Литературной биографии» (1817) — фундаментального труда, по эстетике романтизма, иногда сопоставляемого с «Поэтикой» Аристотеля. В этой работе Колридж осмысляет литературу разных эпох и школ, свой путь в поэзии, объясняет цели авторов «Лирических баллад», дает определение важнейшим категориям эстетики, раскрывает соотношение фантазии и первичного, вторичного воображения, рассудка и разума, символа и аллегории. К вопросам философии и теории литературного творчества Колридж обращается также в «Философских лекциях», прочитанных с декабря 1818 года по март 1819 года. Впервые они были опубликованы лишь спустя 130 лет после ухода поэта из жизни стараниями американской исследовательницы К. Кобурн, благодаря которой изданы и тетради Колриджа. Последний «хайгейтский» период жизни Колриджа отличается исключительно плодотворной, активной работой мысли. Один за другим выходят его труды о теологии, философии, поэзии, общественной и политической жизни страны: «Советы государственному деятелю» (1816), «Заполья», «Светские проповеди», «Литературная биография» (1817), «Помощь размышлению» (1825), «Конституция Церкви и Государства» (1830), «Застольные беседы» (1835). Дом молодого врача д-ра Гиллмана в Хайгейте (Highgate) месте последнего приюта поэта, становится своеобразным местом паломничества молодых литературных и политических деятелей, восхищенных гением удивительного поэта и человека. Здесь его посещает самый давний друг Лэм, в котором Колридж «зажег. любовь к поэзии, красоте и добру» 1, м-м де Сталь, Т. Карлайл, Д. Ките, незадолго до кончины приехавший почтить «патриарха» английского романтизма, Вордсворт, для которого Колридж всегда оставался «самым замечательным человеком из всех, кого ему доводилось знать», Де Квинси, назвавший поэта «величайшим и самым глобальным интеллектом,. который когда-либо существовал среди людей» .

В августе 1817 года выходит полное собрание поэтических произведений Колриджа под заглавием «Сивиллины листы», вызвавшее резкую критику либеральной прессы («Мансли Ревью»). В своем «Эссе о модной литературе» Пикок — близкий друг П. Б. Шелли, ныне признанный родоначальником современного «романа идей», назвал критику поэмы Колриджа «Кристабель» мошенничеством «наиболее характерной чертой современной критики» 2. Хотя Пикок иронично относился к романтикам, что нашло отражение в романе «Аббатство кошмаров», герои которого Флоски (любитель теней), Скютроп (грустный) и Траур имели своими прототипами соответственно Колриджа, Шелли и Байрона, осудить пасквиль на талантливое произведение он считал своим долгом. «Кристабель», изданная спустя почти 2 0 лет после создания, вызывала восхищение и желание.

1 A General Introduction to Charles Lamb. Leipzig, 1903. P. 1.

2 Пикок Т. Л. Указ. соч. С. 22 9. подражать у таких разных поэтов английского романтизма, как В. Скотт и Байрон, Шелли и Ките. Позже А. Ч. Суинберн назовет ее лучшим украшением английской поэзии, а Д. Сентсбери по поводу этой поэмы сказал, что «в стихах нет мастера более великого, чем Колридж» 1. Но когда в 1828 году было вновь издано собрание поэтических произведений Колриджа, то спустя несколько месяцев уже потребовалось их переиздание — «Заполья» (1829). Поэзия последних лет жизни Колриджа отличается усложненной философской проблематикой, новизной жанровых форм, лаконизмом, разнообразием средств художественной выразительности, что позволяет оценить ее не как шлейф великих достижений прошлого или итог творческого пути, но и как подступ к новым открытиям.

Небольшое по объему, но выдающееся по содержанию наследие Колриджа — свидетельство непрестанного пути поэта в поисках истины. Обращение к поэзии и философии, религии и политике выражает единство устремлений могучего и противоречивого духа поэта. Движение мысли и чувства во имя достижения нравственного идеала было целью его жизни и творчества. Ему удавалось расширять горизонты мысли, задавать новую перспективу во всем, к чему бы он не прикладывал свои усилия. Официальное признание приходит к Колриджу спустя многие годы: 7 мая 18 85 года был открыт памятник в Вестминстерском аббатстве в честь поэта, завещавшего будущим поколениям вечный огонь поэзии и духовных исканий истины.

Загадка Колриджа, остававшегося в тени практического успеха, ведущего странную жизнь скитальца и мечтателя, но объединившего в интеллектуальном пространстве вокруг себя.

1 Saintsbury G. A Short History of English Literature. L., 1908. P. 14. самых выдающихся людей эпохи, отличавшихся от него и профессиональными, и общественными интересами, благодаря необъяснимой силе своих опережающих время идей, сохраняется до сих пор.

Так, некоторые из исследователей творчества Колриджа создают синкретичную концепцию «всеобщего Колриджа» («total Coleridge»), у которого поэтическая, философская, теологическая стороны деятельности возводятся к частному феномену личности поэта. Результатом такого подхода оказывается определение философии, которая не вполне философия, поэзии — не вполне поэзии, религии — не религии, но вместе составляющих части, входящие друг в друга и теряющие свою самостоятельную природу 1. Такая оценка представляется непродуктивной, поскольку размывает и нивелирует значение единого в своей философско-художественной и нравственно-этической целостности многогранного творчества английского поэта, достигшего выдающихся открытий в разных областях интеллектуальной деятельности прежде всего благодаря своему поэтическому гению.

Исследовательская литература о Колридже имеет свою историю, периоды взлета и угасания, свои традиции, связанные с тем или иным направлением в литературе (романтизм, эстетизм, неоромантизм, модернизм и т. д.), литературной критике (биографический, сравнительно-исторический, герменевтический методы изучения и т. д.), философии (феноменология, интуитивизм, экзистенциализм и т. д.).

Личность и творчество Колриджа обрели прижизненное внимание, интерес и почитание, несмотря на.

1 Orsini G.N. Coleridge and German Idealism. L.-Amsterdam, 1969. P. 8. противоречивость оценок как друзей, единомышленников (У. Вордсворт, Р. Саути, Ч. Лэм), учеников и последователей (У. Хэзлитт, Шелли, Ките), так и оппонентов (Байрон, Пикок).

Первые заметки о Колридже носили мемуарный1, биографический2 или критический3 характер. («Эссе о модной литературе» Т. Л. Пикока, 1818).

Заслуживает внимания объективность критериев оценки поэтического новаторства Колриджа Пикоком, не разделявшим его философские взгляды. Спустя десятилетия Пикок вновь повторяет свою оценку в повести «Усадьба Грилла» (18 61) устами ее героини мисс Тополь: «У Шекспира каждый цветок распускается точно тогда, когда ему положено. Вордсворт, Колридж и Саути верны природе и в этом, и во многом другом, даже когда отдаются на волю фантазии самой необузданной» 4.

В одном из прижизненных изданий произведений Колриджа, опубликованном братьями А. и В. Гальяни, можно встретить замечательную оценку поэтического мастерства Колриджа в разделе воспоминаний о Колридже: «Может быть, нет английского писателя, который понимал бы лучше Колриджа элементы поэзии, и способ, которым можно сочетать их для создания определенных впечатлений»^. Существенный резонанс имела книга Т. Карлайля «Жизнь Джона Стерлинга», поскольку в ней рассказывалось о том магическом влиянии, какое оказывал Колридж на своих.

1 Wordsworth D. Recollections of a Four Made in Scotland". Edinburg, 1874.

2 Hazlitte W. The Spirit of the Age, or Contemporary Portraits". L., 1825.

3 Gillman J. The Life of S.T. Coleridge. L., 1838.

4 Пикок Т.JI. Усадьба Грилла // Указ. соч. С. 160.

4 The Poetic Works of Coleridge, Shelley, Keats. Paris, 1829. P. 17.

5 Carlyle T. Life of John Sterling. L., 1851. друзей, учеников т.н. Широкой Церкви (Д. Стерлинга1, Д. Л.

Гилмана, оставившего работу врача и ставшего писателем под влиянием своего постояльца). Поверхностное впечатление молодого Т. Карлайла (1795−1881) о Колридже как о человеке «большого, но бесполезного таланта» 2 сменяется впоследствии почитанием. Карлайл, имел возможность беседовать с Колриджем о Канте, различиях между «разумом» и «рассудком», продолжив освоение немецкой философии в Англии.

В 70−80-е годы 19 века наблюдается несколько подходов к изучению творчества Колриджа: историко-биографический (выходят в свет «Воспоминания и письма» Сары Колридж)3, сравнительно-исторический (монография о творчестве Колриджа в контексте английской и европейской романтической поэзии написана немецким ученым Э. Брандлем)4, проблемно-тематический, литературноэссеистический (А.Ч, Суинберн). Актуализация эстетических открытий английских романтиков произошла в творчестве поэтов-прерафаэлитов (открытие новаторства У. Блейка благодаря Д.Г. Россетти), Д. Рескина, приверженцев эстетизма (О. Уайльд). Восхищенные оценки поэтического искусства Колриджа в конце 19 века были связаны с неоромантическими тенденциями в английской литературе5. Знаменитый поэт А. Ч. Суинберн считал неоспоримым место Колриджа в истории английской поэзии как величайшего из лирических поэтов, наделенного совершенным воображением, сопоставимым лишь с шекспировским. В предисловии к.

1 Джон Стерлинг — молодой английский священник, отец которого редактировал.

Тайме" .

2 Саймоне Д. Карлейль. М., 1981. С. 92, 93, 155.

3 Coleridge S. Memoirs and Letters. In 2 vols. L., 1873.

4 Brandl A. S.T. Coleridge and the English Romantic School (From the.

German). L., 1887.

5 Brook S. Theology in the English Poets. L., 1982.

Золотой книге Колриджа" С. Брук сравнивает поэзию Колриджа с музыкально-живописным творчеством:

Метрическое движение его лучших произведений похоже то на танец стихий Природы, то на дикий танец Сатиров вокруг Пана, то на грациозное и радостное движение Нимф, прекрасных как солнечные листья на ветруто на полноводные реки и стремительные ручьи, полные радостито на Ариэля. Он пел часто, как ветры и плывущие облака, и когда он пел так, он сливался с жизнью самой Природы." 1. В столь возвышенной картине ощутимо влияние эстетизма. Примерно в то же время д-р Гарнетт отмечает в предисловии к сборнику стихотворений Колриджа: «Каждая из его лучших поэм может обессмертить любого поэтавзятые вместе они составляют вершину, недоступную ни для одного из его великих современников. никто не умел, как онсоздавать живое чувство очарования с помощью искусного использования самых красивых и мелодичных слов» 2. Мнение Гарнетта позже воспроизвел автор предисловия к изданию стихотворений Колриджа 1932 года А. Т. Куиллер-Кох: «.Лирическая нота „Старого Моряка“ непередаваема. Он никому не завещал ее, и до него ни один поэт не достигал ее, даже сам Шекспир — едва ли — на своей арфе Ариэля» .

В контексте новых философских школ 1-й половины XX века появляется ряд работ, исследующих философско-эстетические взгляды Колриджа как уникальное предвидение интеллектуальных открытий нового столетия. Одной из показательных в этом отношении является работаД, Маккензи «Теория органического единства Колриджа» 3, написанная.

1 The Golden Book of Coleridge. L., 1895. P. 7.

2 The Poetry of S.T. Coleridge. With an introduction of Dr. Garnett. L., 18 98.

P. xlvii.

3 McKenzie G. Organic Unity in Coleridge. Berkley, 1939. под влиянием работы Э. Кассирера «Философия символических форм» (1923;1929). Отношение основателя неокантианской марбургской школы, читавшего лекции в Оксфордском университете в 30-е годы, к символу как формообразующему принципу вне зависимости от реальности отличается от конституирующей концепции символа у Колриджа, и потому подобные аналогии нуждаются в уточнении.

Особенно активный период многоаспектного изучения творчества Колриджа в зарубежном литературоведении приходится на 50−60-е годы. Наблюдается тенденция философско-теоретического изучения наследия Колриджа в русле мифологической, социологической, структурно-семантической методики анализа текста. В монографии Д. В. Бейкера «Священная река. Теория Воображения Колриджа» 1 повторяется известное мнение (сформированное еще в стихах, заметках и статьях Байрона, Шелли, Пикока) о губительном для поэтического гения Колриджа увлечении философией. Бейкер рассматривает теорию воображения Колриджа в свете ведущих философско-художественных открытий XX века, касающихся проблем подсознательных импульсов человеческой натуры: психологии З. Фрейда и неофрейдистов, «потока сознания» Д. Джойса, сюрреализма2. В предисловии к повторному изданию монографии Бейкера (1957) Р. Х. Фогль отмечает поразительное переосмысление творчества Колриджа за последние 3 0 лет. Всегда воспринимаемый как один из выдающихся поэтов, критиков и мыслителей эпохи романтизма, он вдруг стал вровень с Аристотелем в поэтике и основоположником новой науки о творчестве («science of creativity»). По словам.

Baker J. V. The Sacred River. Coleridge’s Theory of the Imagination / With an introd. by R. H. Fogle. New York, 1957. P. 14.

2 Baker J. V. Ibid. P. 7.

Т.А.Ричардса, поэтика Колриджа — галилеанское продвижение по всем предыдущим теориям, а открытия великого поэта в психологии и семантике, которые только начинают постигать, оформляются в фундаментальный труд по науке о воображении («science of the imagination»)1. По мнению Р. Х. Фогля, Колридж стал первопроходцем в область подсознательного, считая «бессознательное гениальностью в гениальном человеке» 2. К. Кобурн, как и Ричарде, связывает Колриджа с гештальтпеихологией, отмечая его постепенный переход от хартлианского ассоциационизма к идеям гештальтпеихологии, настаивающей на органической целостности психической природы человека3. Целостный обзор философских взглядов Колриджа применительно к искусству, естествознанию, социологии и религии дан в известной монографической работе Д. Мьюрхеда «Колридж как философ» 4.

Сравнительному анализу идеалистической философии Колриджа и немецких философов посвящен ряд глубоких монографических исследований, в одних из которых опровергается мнение о плагиате в теоретических трудах английского поэта и признается не только оригинальность, но и гениальность его открытий1, в других обозначается вторичность философско-эстетических формулировок Колриджа в сравнении с немецкими философами.

Нортроп Фрай оценивает природу романтической поэзии и творчества Колриджа с позиций мифологической школы, согласно которой формообразующим принципом литературы в.

1 Richards I. A. Coleridge on Imagination. London, 1934. P. 7−11.

2 Fogle R. H. The Idea of Coleridge’s Criticism. Berkeley-Los Angeles, 1962.

P. 18.

3 Inquiring Spirit. A New Presentation of Coleridge from his Published and Unpublished Writings / Ed. by K.Coburn. N.-Y, 1951. P. 27.

4 Muirhead J.H. Coleridge as Philosopher. N.-Y., 1954. любой период является всеобщая мифологическая структура, влияющая на мировоззрение общества относительно происхождения человека и природы. Западноевропейская космологическая модель мира восходит к двум традициям: античной и христианской. В романтизме Фрай усматривает первую попытку глобального изменения архетипов данной модели. Его не удовлетворяет поверхностное определение романтизма как менее рационального и более эмоционального, менее урбанизированного и более обращенного к природе литературного направления. Он предлагает философско-эстетическое обоснование новаторских открытий романтиков. Если до XVII века христианский миф о грехопадении человека, ставшего причиной утраты гармонии, примирял теологов и философов с поэтами и учеными, и поэзия предпринимала усилия объединить природу и человека посредством простых приемов аналогии и тождества, подобия и метафор, то в 18 веке ученые доказали иллюзорность подобного мифа и предложили механистическую систему мироздания, в которой субъектно-объектные отношения определялись рациональными положениями дуалистического материализма, и высокое чувство единства человека с природой было утрачено. Эмблемой различения между человеком и природой стал город. «Традиционная метафора ушла в прошлое, наступило рациональное описание предмета» , — заключает Фрай2. Попытка Ньютона согласовать свои научно-математические открытия с философско-религиозными воззрениями не увенчалась длительным успехом, и «прежняя вера в небо,. .. образ неба как обиталище Бога исчезли и больше не.

1 Muirhead J.H. Op. cit. P. 12.

2 Frye N. A Study of English Romanticism. N.-Y., P. 11. возвращались в своей прежней форме". Именно в поэзии Вордсворта и Колриджа найден путь к преодолению рационально-механистических субъектно-объектных отношений. В отличие от Аристотеля Колридж призывает не копировать внешнюю природу, а создавать живой процесс связи между человеком как творящим существом и природой в развитии и движении. Романтики приложили героические усилия к объединению гуманитарных и научных дисциплин на основе «философии единого организма» (the philosophy of organism), обоснованной в работах Ф. Шеллинга, С. Т. Колриджа. Фрай предлагает схематическое изображение 4-х уровневого мифологического мира, измененного романтиками: 1 — божественный мир, 2 — высший мир человеческой природы, установленный богом (Эдем), 3 — низший мир физической природы (после грехопадения), 4 — демонический мир (Ад). Романтики подвергли эту схему глубокой переработке: все четыре уровня могут быть осознаны как идеальными, так и демоническими сферами (романтическое двоемирие), или чем-то промежуточным. Согласно унитарианской концепции У. Блейка настоящим богом назван Иисус, отождествленный со страдальческой борьбой человечества, а прежний бог-творец приобрел демонический характер идола и тирана, парадоксально очерченного Байроном в мистерии «Каин» и в «Видении Суда». Аналогичен демоническим богам Блейка (Юрайзен, Сатана) и образ Юпитера в «Прометее прикованном» П. Б. Шелли. Концепция божественной сущности в поэзии Шелли имела пантеистический характер («Королева Мэб»). Фрай отмечает: «Романтическая мифология выразила новое отношение к обществу, религии и частной жизни» 1. Важной составляющей.

2 Ibid. Р. 25.

1 Frye N. Op. cit. P. 17. новой мифологической конструкции является представление о свободе человека, обретаемой в творческом акте воплощения органического единства с природой. Согласно прежней идеологии только Бог, сотворивший не только мир и человека, но и формы их существования, был единственным обладателем активной силы. Если для Д. Мильтона «свобода — это то, что Бог хочет для человека, а не то, что человек хочет для себя» 1, для просветителей — реализация «естественного права», то для романтиков свобода означает обретение единой сущности бытия (вместо Эдема). Понимание Бога как органического единства человека и мира привело к преображению образной системы, способа поэтического мышления, языковых средств выразительности. Прежде всего это связано с революционной теорией воображения (imaginative revolution), продуктивное развитие которой продолжается до сих пор. «Я нахожу, что главные работы Джойса, Элиота, Пруста, Йитса и Лоуренса продолжают питаться из источник тем и идей, заданных романтиками» 2. Начало, по мысли Фрая, задано поэмой Колриджа «Старый Моряк». «Отчужденный человек, отрезанный от природы своим сознанием — романтический эквивалент пост-Эдемного Адама. Он с огромной силой представлен в фигуре Старого Моряка Колриджа, чье сознание в разладе с природой. Потерянный рай оказывается нерожденным миром, предсуществующим идеалом («pre-existen ideal»). Грехопадение у романтиков идентично эгоизму, самопоглощенности, разъединяющей его с природой и богом. ЛюбовЕэ к Богу предполагает объединение познания окружающего мира с самопознанием, осуществляемым в процессе творческого акта воображения. Для Колриджа воображение — это высшее состояние разума («superior kind.

1 Ibid. P. 15.

2 Ibid. P. 15. of reason"), для Шелли — чувственная любовь («sensible love»), для Новалиса — мистическое сознание («mystical consciosness»), для Хэзлитта способность сочувствовать, поскольку творчество направляется любовью, а не рассудком, устремлением к синтезу, а не анализу, созиданию, а не разрушению. Романтики ощущали аналогию между Богом-творцом и человеком-творцом, божественным и поэтическим словом и откровением. Сам поэт становится героем романтического века, для которого реальное событие имеет не только всеобщий исторический смысл, но становится фактом сознания. Внешний факт, означенный как аллегория, превращается в факт внутренней жизни поэтасимвол. Романтическая концепция поэта основана на понятиях автономии гения, нравственной ответственности за состояние мира, миссии высокого служения идеалу красоты, истины и человечности. Вне этой философско-нравственной задачи, романтическая личность трансформируется в сверхчеловека с «надморальной», эгоцентрической волей (исторический пример Наполеона, теории А. Шопенгауэра («Мир как воля и представление»), Ф. Ницше («По ту сторону добра и зла»)).

Работы Фрая о романтизме представляют продуктивную ценность, несмотря на невольные ограничения, обусловленные постулатами мифологической школы, проецирующей индивидуальный процесс образного мышления поэта на глобальные мифопоэтические модели, модифицирующие вневременные архетипические образы, возводящие художественные явления к психологическим феноменам сознания человека и общества.

Одним из характерных направлений в изучении творчества Колриджа в 7 0-е гг. явилось рассмотрение библейской образности и символов природы в философии и поэзии Колриджа сквозь призму «религиозного символизма» поэта. В этой связи Х. У. Пайпер отмечает «библейский и пейзажный символизм» («Biblical and Natural Symbolism») в поэме «Старый Моряк», «готический символизм» («Gothic Symbolism») в поэме «Кристабель» и «райский символизм» («Paradisical Symbolism») в «Кубла Хане» 1. Отмечая устойчивый интерес Колриджа к библейской символике, начиная с 17 94 года, когда он покинул Кэмбриджский университет, чтобы стать поэтом и проповедником, Пайпер называет два истока «религиозного символизма» Колриджа: пейзажную лирику конца 18-го века (пантеистическая концепция природы как символа Бога, прочитываемого при помощи эмоциональной реакции на пейзаж) и о апокалиптический символизм Ньютона. «Вклад Колриджа в английскую романтическую поэзию связан с претворением прежнего религиозного символизма в символизм поэтический» , — отмечает Пайпер, приближаясь к мнению Фрая, но с иной аргументацией3. Одним из наиболее важных компонентов символа становится чувство, переживание (feeling), неразрывно связанное со смыслом (meaning). Символ обретает новое значение в сравнении с традиционным уподоблением знаку с аллегорическим или анагогическим значением. Колридж колебался между рассмотрением явления как политической (political), духовной (spiritual) аллегории и фактической правды4. «Активная вера» (active faith) Колриджа в Природу и Библию, как две формы слова Господа, по-разному проявлялась в поэзии. «Стихотворения-беседы» воплотили чувство нравственного участия в сценах.

Piper H.W. The.

Singing of Mount Abora. Coleridge’s Use of Biblical Imagery and Natural Symbolism in Poetry and Philosophy. L., 1987. P. 61.

2 Ibid. P. 10.

3 Ibid. P. 17.

4 Piper H. W. Op. cit. P. 45. природы. Образ Эоловой Арфы, например, рассматривается как пантеистическая и несессарианская метафора («panteistic and necessarian»), дуновение ветра, заставляющего звучать арфу, рассматривается в контексте знаменитой сцены богоявления пророку Изекилю в образе мягкого дуновения ветра1. Исследуя сюжетные источники и символику трех поэм Колриджа, Пайпер приходит к выводу о создании Колриджем нового мифа о любви как преодолении страдания человека в результате отчуждения от окружающего мира и обретении радости2. В итоге, перспективой подобного подхода к изучению поэзии Колриджа. в русле многовековой истории библейских символов в европейской поэзии может стать более глубокое и многозначное определение роли поэтических открытий английского романтика в сравнительно-историческом контексте. Пайпер называет традицию, пошедшую от пророка Изекиля до Д. Китса, «эмоциональным символизмом» («emotional symbolism»)3.

Автор работы «Колридж и Идея Любви» (1974) Э. Д. Хардинг связывает философию любви в творчестве Колриджа с историей гуманизма в Европе, проблемой соотношения поэзии и философии в эпоху английского романтизма. Сложность при изучении наследия Колриджа он объясняет синтетической природой гуманистической мысли поэта. Имея в виду выделение трех стадий в развитии современного Колриджу. гуманизма, обозначенных Б. Уилли1: 1 — теоцентрический (Хукер, Мильтон, Дж. Локк), 2 — антропоцентрический (18 век), 3 — идеалистический-романтический, Хардинг отмечает сочетание всех трех разновидностей в мировоззрении.

1 Ibid. Р. 34.

2 Ibid. Р. 59.

3 Piper Н. W. Op. cit. Р. 109.

Колриджа. Уилли увязал последние две из них с дехристианизацией европейской мысли по причине установления зависимости морали от сверхъестественных установлений или кантианского императива, зависящего от собственной природы человека, что представляется спорным. Характеризуя основы концепции человечности у Колриджа, Хардинг отмечает волевые усилия личности как толчок к нравственным установлениям, любовь индивидуума как путь к единой любви в мире, связь самосознания, морали и разума человека с индивидуальным чувством других, роль религии и развития государственного строя в преодолении изоляционизма, субъективизма личности и во вхождении в поток мировой истории2. Рассуждая об отношении философии и поэзии Колриджа, Хардинг подчеркивает выдающийся вклад Колриджа в историю аргументации органичной связи двух областей творческого сознания, их цели и метода, а также продуктивное влияние идей Колриджа на современников (Клуб Джона Стерлинга, членами которого были Д. Милль, А. Теннисон, Т. Карлайль)3. В этом смысле он повторяет вывод Мьюрхеда о единстве поэзии и философии Колриджа, разрешающих проблему сооотношения между универсальным и частным, представляющих логическую и этическую формы идеалистической философии4. По мнению Р. Сатуэлла, Колридж, обладая многими талантами — поэта, философа, критика, отчасти теолога, не вполне выразил себя ни в одной из этих областей: «К сожалению, его настоящий, но ограниченный поэтический талант достиг вершины рано и был.

1 Willey B. The English Moralists. P. 118−119.

2 Harding A.J. Coleridge and the Idea of Love. Aspects of Relationship in.

Coleridge’s Thought and Writing. L., 1974. P. 4−5.

3 Ibid. P. 254.

4 Muirhead J.H. Op. cit. P. 258−261. почти исчерпан, когда ему было только тридцать" 1. В подтверждение данному тезису Сатуэлл ошибочно, на наш взгляд, объясняет строчку из оды «Уныние»: «Чтобы не думать о том, что я должен чувствовать» / «For not to think of what I need must feel». Сатуэлл называет ее эпитафией поэта,. объясняя смысл приведенных слов как выражение «намеренного решения предаться интеллектуальной карьере, в которой мысль абстрагирована от чувства» 2. Подобная оценка дополняется некоторыми из суждений современников Колриджа о том, что философия «сковала ангельские крылья поэзии» (сравнение Д. Китса). Более того, Сатуэлл называет Колриджа примером, подтверждающим справедливость слов А. Поупа о противоречии между поэтическим остроумием и интеллектуалльным суждением3. Колридж, напротив, неоднократно подчеркивал в качестве определяющей черты своей творческой манеры — неразрывное, органическое единство чувства и мысли, проявлявшееся и в позднем творчестве поэта. По мнению Р. Бенуа, на реформу английской поэтической и философской мысли, предпринятую Колриджем, оказали влияние не только немецкая идеалистическая школа, но и восточная философия. Двуединую задачу авторов «Лирических баллад» Бенуа сравнивает с восточным символом единства «янь» и «инь», 'повседневно-конкретного с возвышенно-неопределенным. Колридж пытался преодолеть разделение между идеей и образом, характерное для европейской культурной традиции, тогда как на Востоке истина и бытие, сознание и природа, абстрактное и зримое едины и нераздельны, что.

1 Southall R. Literature the individual and society. L., 1977. P. 140.

2 Ibid. P. 143.

3 Ibid. P. 144. эмблематично выражает иероглиф1.

С. Хэппел в работе «Религиозное воображение Колриджа» (1983) называет английского романтика «интеллектуальным материком», вобравшим идеи и оказавшим глубокое влияние на интеллектуальный рост выдающихся людей одной из величайших эпох в европейской истории. На рубеже 18−19-го веков происходит подлинная революция умов, отмеченная поразительным взаимопроникновением естественных наук, искусства, политики, философии, религии, что находит отражение в поэмах У. Блейка (1757−1827), химических экспериментах X. Дэви, (1778−1829), политических и религиозных трактатах ученого Д. Пристли (1733−1804)2.

В ряде работ предлагается историко-биографический или сравнительно-сопоставительный подход к изучению творчества Колриджа. Наиболее часто сравниваются поэтические судьбы и творчество Колриджа и Вордсворта. Так, Н. Ро подчеркивает принадлежность поэтов к различным поэтическим традициям, несмотря на близость социально-политических взглядов в период с 1789 по 17 97 годы, обращая внимание в большей степени на «перевод» политики в поэзию, характерную для будущих авторов «Лирических баллад» (1798) 3. В работе «Колридж и Вордсворт: лирический диалог» (1988) П. Магнусон акцентирует внимание на глубоком влиянии жанровых, поэтико-философских идей Колриджа на Вордсворта. На примере сопоставления.

1 Benoit R. Single nature’s double name. The collectedness of the conflicting in.

British and American romanticism. The Hague-Paris, Mouton, 1973.

P. 122.

2 Happel S. Coleridge’s Religious Imagination. // Salzburg Studies in English.

Literature in 3 vols. — Salzburg, 1983.

3 Roe N. Wordsworth and Coleridge: The Radical Years. Oxford, 1988. стихотворений «Мороз в полночь» и «Тинтернское аббатство», жанровой формы «бесед» в целом и поэмы «Прелюд» автор приходит к выводу о восприятии Вордсвортом синтетической «лирической и диалоговой» формы, созданной Колриджем. Соотношению библейской образности и пейзажного символизма в поэзии и философии Колриджа посвящена описательная статья Х. К. Пайпера (1987), в которой рассматриваются известные поэмы в связи с пантеистической и христианской традициями, продолженными и преображенными Колриджем.

В 90-е годы интерес к различным сферам многогранного творчества Колриджа не ослабевает. С наибольшим интересом рассматривают историко-культурный контекст жизни и творчества Колриджа. В статье Н. Тротта «Окружение Колриджа и «Ответ Годвину» (1990) показана выдающаяся роль Колриджа в формировании оппозиционного годвиновскому атеизму идеологического движения, участники которого распространили философско-этические идеи Колриджа в различные сферы интеллектуальной жизни в Англии: от образования до религии.

В последние годы в работах по литературной теории и постмодернизму можно обнаружить указание на преемственную связь романтических принципов поэзии Колриджа с эстетикой игры, психоанализом и структурализмом новейших явлений литературы XX века1. По мнению французских философов Ф. Л. Лабарта и Ж.-Л. Нанси, автора работы «Литературный абсолют» (1978), романтизм, не имея адекватного названия, строгих исторических дат, завершенности, не может рассматриваться как явление прошлого, потому что «ведет» нас прежде всего к самим себе, и потому не будет.

1 Lucy N. Postmodern Literary Theory. An Introduction. Oxford, 1997. P. 32.

41 iSfe преувеличением назвать лакановскую (Ж. Лакан, автор работ по современной литературной теории)1 образно-символьную (imaginary-symbolic) оппозицию наследием романтизма2. Интересно, что пары в ней выстроены не только по принципу антиномии («poetryprose, lyric — epic, art — theory»), но и по принципу десинонимизации близких по значению слов, как это делал Колридж («imaginary — symbolic, sensory — sensible, parody — irony»).

К последним работам о жизни и творчестве Колриджа можно отнести монографию Р. Эштон «Жизнь Сэмюэля Тейлора Колриджа», вышедшую впервые в 1996 году, в которой автор нескольких работ о влиянии немецкой философии на формирование мировоззрения английского поэта изложила как хорошо известные, так и менее освещенные факты из жизни Колриджа в объективной манере, не предлагая авторскую концепцию эволюции его творчества, но прослеживая все перипетии судьбы поэта.

В отечественной англистике поэзия Колриджа изучалась в контексте эстетических проблем английского романтизма3, идейно-художественной полемики «старшего» и «младшего» поколения английских романтиков4, теории романтизма5. Среди наиболее современных исследований о Колридже в связи с истоками и тенденциями английского романтизма монографические работы H.A. Соловьевой6, привнесшей новые подходы к осмыслению характера и роли творчества Колриджа.

1 Lacan J. The Insistence of the Letter in the Unconscious // Modern.

Criticism and Theory / Ed. by D.Lodge. L., 1988. P. 79−106.

2 Lucy N. Op. cit. P. 25, 26.

3 Дьяконова H.Я. Английский романтизм. Проблемы эстетики. М., 1978.

4 Елистратова A.A. Наследие английского романтизма. М., 1966.

5 Дьяконова Н. Я., Яковлева Г. В. Философско-эстетические воззрения С. Т. Колриджа // С. Т. Колридж. Избранные труды. М., 1987.

6 Соловьева H.A. Колридж и ранний английский романтизм. М., 1980.

На русский язык переведены избранные стихотворения и поэмы Колриджа, а также части из его теоретических работ («Литературной Биографии», «Лекций о Шекспире»). Монографических работ о Колридже в советский и постсоветский период не появлялось. Дореволюционная монография Жерлицына «У истоков творчества Колриджа» (1914), написанная в русле немецкой литературоведческой традиции (Брандль), в настоящее время обнаруживает определенную архаику в освещении явлений английской поэзии. Большая часть творческого наследия Колриджа не изучена и не переведена (драматургия, стихотворения последних тридцати лет жизни поэта за небольшими исключениями, письма, теоретические труды, записные книжки, тетради и т. д.). Попытку освещения некоторых из особенностей творческого метода Колриджа, связанных в основном с его эстетическими воззрениями, на материале наиболее известных, а также некоторых из непереведенных стихотворений поэта предприняла автор диссертационного исследования «Особенности творческого метода.

С.Т.Колриджа" Гелашвили М. А. (1983). Философская основа принципов творчества Колриджа не стала предметом специального анализа в данной работе, выводы которой традиционны.

Дальнейшее изучение многогранного и значительного по степени продуктивного и устойчивого влияния на литературный процесс творчества Колриджа представляется актуальным в отечественной англистике.

Творчество Колриджа постоянно открывается заново, обнаруживается поразительная близость нашему времени философских идей, поэтических открытий английского поэта эпохи романтизма. «Для некоторых умов Колридж стал не только близким по духу явлением из прошлого, но действенной современной силой» , — отмечает Кзтлиы Кобурн, известная американская исследовательница его творчества. Часто Колриджа называют пророком, предвосхитившим будущие открытия в литературе («поток сознания» Д. Джойса, экзистенциализм Ж.-П. Сартра) и философии («абсолютный идеализм» В. Бозанкета, идеи Э. Кассир ер а^. Пример философской поэзии Колриджа исчерпывающе демонстрирует главную цель романтизма — открытие и воплощение идеи единосущного целого, сообщающего смысл и ценность реальности как вечно становящейся, подвижной стихии в процессе творческого акта созидающего воображения человека-творца. Философскую природу в поэзии Колриджа имеют не только проблематика, но и компоненты поэтики текста, способ лирического переживания, способ создания образа, структурно-семантический принцип композиции, жанр. Рассмотрение данных составляющих поэзии Колриджа позволяет установить закономерности развития единой подвижной становящейся философской системы поэтического мира английского поэта.

В настоящей работе предпринята попытка установления философско-эстетических и нравственно-этических закономерностей эволюции поэтического творчества Колриджа на материале наиболее характерных для творческой мысли поэта произведенийвыявления устойчивых связей между философской проблематикой, способом художественного мышления и характером лирического переживания в поэзии Колриджаустановления художественного, религиозно-философского значения философской поэзии Колриджа в контексте идеологических проблем эпохи английского романтизма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение философской поэзии Колриджа в развитии, в связи с эволюцией его философских взглядов, в контексте философско-эстетических и литературно-теоретических исканий эпохи английского романтизма, позволяет сформулировать основные выводы работы:

Философская поэзия Колриджа отражает сложный процесс становления теории «органического единства» или «динамической философии» поэта, вобравшей в себя идеи философов разных направлений и эпох (идеалистов и материалистов, эмпириков и мистиков, рационалистов и сенсуалистов), однако представляющей собой глубоко оригинальное и продуктивное целостное философско-религиозно-этическое учение.

Философско-эстетические взгляды Колриджа в разные периоды его жизни и творчества в контексте идеологических исканий эпохи, определялись степенью взаимосвязи с идеями античных (Платон, Плотин), английских (Локк, Беркли, Хартли, Юм), немецких философов (Кант, Фихте, Шеллинг).

Основные категории и понятия системы философско-эстетических взглядов Колриджа выражают «тетрарный» способ мышления поэта (протезис-тезис-антитезис-мезотезис/синтез), наследующий и обогащающий традиционный «триадный» способ мысли (христианская Троица, логическая триада в европейской философии).

Художественная модель мира и способ философско-эстетического мышления Колриджа описывается через категории «божественной тетрады» — оригинального открытия английского поэта.

Определяющее значение в эволюции философской поэзии Колриджа имеет соотношение способа лирического переживания (эготизм — имперсонализм), способа поэтического мышления (символ — аллегория), темы (философско-эстетическая — этико-религиозная).

Поэмы «Сказание о Старом Мореходе», «Кристабель», «Кубла Хан» представляют собой «триптих», объединенный единством философской проблематики, художественных задач, поэтико-стилистических приемов, системы образов, концепции героя и автора.

Традиционное деление поэтического творчества Колриджа на период расцвета (до 1800) и период заката (после 1802) опровергается в результате глубокого анализа стихотворений «хайгейтского» периода, демонстрирующих новый качественный уровень жанровых форм, стилистических приемов, образного мышления, способа лирического переживания, и являющих собой органичное завершение единой в своем развитии философской поэзии или поэтической философии английского романтика («Сад Боккаччо»).

Философская концепция Бога в творчестве полярных фигур английского романтизма — Колриджа и Байрона, проясняет философско-эстетические противоречия в английском романтизме, выраженные с одной стороны, в дуалистической, деистической, рационалистической природе воззрений у Байрона и монистической, органицистской, трансцендентальной — у Колриджа.

Влияние Колриджа на стилевые искания английских романтиков имеет всепроникающий характер, поскольку выдающийся поэтический гений и поразительная эрудиция позволили ему свободно варьировать различные жанровые формы, строфические и ритмические решения, тропо-синтаксические новации, в каждом случае подчиняя «стиль смыслу». «Синтезирующая, объединяющая сила» воображения помогала Колриджу воспринимать достоинства елизаветинцев", «метафизиков», классицистов, сентименталистов так же, как и отвергать их недостатки. Поэтическая открытость Колриджа в сочетании со строгим вкусом и творческим даром гениального поэта явились основанием для его новаторских открытий, воспринятых Скоттом, Шелли, Китсом, Вордсвортом, Байроном. Имея в виду разграничение поэтов на два типа — «шекспировский» и «мильтоновский», данное Колриджем в Литературной биографии", можно предположить большую близость Колриджа «мильтоновскому» типу художника.

Эстетические категории и поэтико-стилистические принципы поэтов английского романтизма, сформированные под влиянием открытий Колриджа в поэзии, философии, эстетике, теологии, нашли свое развитие в условиях новой литературной и социально-исторической ситуации прерафаэлиты, неоромантики, символисты).

ПЕРЕЧЕНЬ УСЛОВНЫХ ОБОЗНАЧЕНИЙ.

CW — Coleridge S.T. The Collected Works / Ed. by.

K. Coburn. — London: Routledge and Kegan PaulPrinceton (N.Y.): Princeton University Press, 1969. CPW — Coleridge S.T. Complete Poetical Works / Ed. by.

Ernest Hartley Coleridge: In 2 vols. Oxford: Oxford University Press, 1912. CL — Coleridge S.T. The Collected Letters / Ed. by Earl Leslie Griggs: In 6 vols. Oxford: Clarendon Press, 1956;71.

SL — Coleridge S.T. Selected Letters. — Oxford — New.

York: Oxford University Press, 1988. UL — Unpublished Letters of S.T. Coleridge / Ed. by Earl.

L. Griggs: / In 2 vols. — L.: Constable, 1932. N — Coleridge S.T. Notebooks / Ed. by Katheleen.

Coburn: In 4 vols. London, 1957;90. PL — The Philosophical Lectures of S.T. Coleridge 18 181 819 / Ed. by K. Coburn. — London: The Pilot Press, 1949.

TT — Coleridge S.T. Table Talk and Omniana. — Oxford:

Oxford University Press, 1917. VP — Coleridge S.T. Verse and Prose. — M.: Progress, 1981.

С — Кольридж С. Т. Стихи. — М.: Наука, 1974. — 280 С. Б — Байрон Д. Г. Собрание сочинений в 4-х томах. — М.: тт 1 АП1 ираьда,.

ЛБ — Кольридж С. Т. Избранные труды. — М.: Искусство, 1987. — 352 С.

Пл. — Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 1, 2. -М.:

Мысль, 1993. -Т. 1. -861 С. Т. 2. — 528 С. Шел. — Шеллинг Ф.В. Й. Сочинения в 2 т. Т. 2 — М.: Мысль, 1989. — 636 С.