Поэзия русского и немецкого авангарда с точки зрения семиотики Ч. С. Пирса

0.1. Постановка проблемы.

Эта диссертация задумана как попытка предложить одно из возможных решений вопроса о специфике авангардистского искусства. При этом речь идёт о характерных признаках, позволяющих говорить о типологической близости поэтики и идеологии некоторых художественных группировок России и Германии 1910;х — начала 1920;х годов.

Высказывания о типологической близости между российским и немецким авангардом неоднократно делались в исследовательской литературе (ср. Schaumann (1970) — Павлова (1962: 280) — Konstantinovic (1978) — Schmidt (1991) — В. Поляков (1998: 75) и мн. др. См. также недавно вышедший сборник статей Россия — Германия (2000). Историко-литературный аспект подробно изучен в монографиях В. Беленчикова), но до сих пор не получили развёрнутого теоретического обоснования.

0.1.1 Необходима ли теория авангарда?

Собственно, сама постановка вопроса — теория авангарда — заставляет задуматься. Возможно ли и, что более существенно, оправданно ли пытаться создать теорию отдельного эпизода в истории литературы (в истории искусства)? Сочетания «теория реализма» или «теория сентиментализма» звучат странно (если речь идёт об описании этих явлений, а не о теоретических взглядах художников. В этом последнем смысле говорят, например, о «теории натурализма»).

Задумываясь об авангарде — если мы при этом ставим перед собой не узкоспециальные вопросы, а вопросы более или менее широкие, такие, как «в чём специфика авангардистского искусства?», — мы неизбежно приходим к «последним» вопросам эстетики: что следует считать искусством, возможна ли демаркация — отделение искусства от не-искусства, существует ли единая конечная цель в художественном развитии и т. д. Литературоведу (так же, как, например, и искусствоведу) не обязательно формулировать свои ответы на эти вопросы. Здесь в дело вступают более широкие понятия и категории: речь идёт об авангардистской эстетической картине мира о картине мира, которая стала основой авангардистского искусства. Для того, чтобы адекватно воспринимать авангардистские тексты, необходимо принять, усвоить эту картину мира.

Конечно, возможен взгляд на авангард извне — и тогда мы остановимся на том, что такие течения и группы, как русский футуризм, немецкий экспрессионизм, дадаизм и так далее стали реакцией на кризис символизма, выражением общеевропейских художественных тенденций и формой духовного освоения новой машинной, городской цивилизации. Этот взгляд во многом игнорирует самосознание авангардано и оно ведь имеет непосредственное отношение к тому, что мы называем «авангардизмом». Почему художники становятся активными политиками? Почему эпатаж так много значит в авангарде? Почему Малевич не мог есть 7 дней после того, как создал «Чёрный квадрат»? Эти вопросы — вопросы не столько о текстах, сколько о художниках, — затрагивают самую сущность авангардистского искусства. Авангардизм настойчивее, чем иное искусство, требует не объяснения — оно оказывается недостаточным, — а пониманиячтобы воспринять авангард как искусство, его нужно понять. Поэтому и до сих пор можно услышать о том, что авангардизм непонятен. Значит, романтизм или реализм понятен?

Если мысль о том, что «существование становится самим собой — человечески зрелым существованием» «лишь путём непрерывной интерпретации всех значений, которые рождаются в мире культуры» (Рикёр 1995: 34), — если эту мысль можно отнести и к искусству, то следует задаться.

1 Отмечу, что понятие эстетической картины мира разработано мало. См. о научной картине мира Стёгшн&Кузнецова (1994) — ср. понятие «онтологические картины мира» в Щедровицкий (2000). Об авангардистской картине мира см. в книге И. П. Смирнова (1977: 15 и др.) или — более эксплицитно — в статье van Baak (1987), а также, например, в исследованиях Е. Фарыно. вопросом: как происходит постижение мира — «интерпретация значений» — в авангардизме? на основе чего становится возможной такая интерпретация? Главная задача теории авангарда — установить основы эстетической картины мира, на которую опирался авангардист. Найдя эти основы, мы сможем понять авангардизм.

0.1.2 Должна ли теория авангарда быть семиотической?

Первый вопрос, на который предстоит ответить, — это вопрос о том, должна ли теория авангарда быть семиотической.

Необходимо сразу же смягчить значение долженствования. Речь, разумеется, идёт о преимуществах и недостатках семиотического подхода при исследовании авангардистского искусства. Чтобы установить эти преимущества и эти недостатки, следует провести общий обзор существующих исследований об авангарде и отдельно остановиться на семиотических теориях авангарда.

0.1.2.1 История вопроса.

До сих пор нет ясности даже в том, что касается ключевых понятий авангардоведения: хотя ещё в 1965 г. в Чехословакии и Великобритании проходили конференции, посвященные вопросам авангардизма, в частности, дефиниции самого понятия «авангард», тем не менее его общепринятое толкование не принято до сих пор, а классификация и анализ тех трактовок терминов «авангард» и «авангардизм», которые предлагаются в исследовательской литературе, могли бы составить тему отдельной большой работы.

То же можно сказать и о теоретических исследованиях, посвященных авангарду (см. обзоры: Drews 1983: 7−16- Bohringer 1978). Эксплицитно задача сформулировать теорию авангарда ставилась, насколько мне известно, только в двух монографиях.

0.1.2.1.1 R. Poggioli.

Первая «Теория авангарда» вышла в 1960;е годы — это книга Ренато Поджоли «The Theory of the Avant-Garde» (Poggioli 1968). В ней авангардизм рассматривается «не столько как эстетический, сколько как идеологический факт» (с. 3). Значительное место в этом исследовании занимает психологическое объяснение основных категорий авангардистского искусства. Эти категории — «активизм», «нигилизм», «футуризм» (устремлённость в будущее), «агонизм» (патетичность). Р. Поджоли рассматривает искусство авангардистов в широком культурном контексте: в книге исследуются параллели между авангардом и романтизмом и ставятся, например, такие вопросы, как «авангард и мода», «авангард и политика». Материалом для теоретических обобщений Р. Поджоли служат не только традиционно рассматриваемые в качестве авангардистских1 течений итальянский и российский футуризм, экспрессионизм, дадаизм и сюрреализм, но также, например, и символизм — и в результате понятие «авангард» теряет чёткие очертания. В книге описан 'дух авангарда': авангард — прежде всего особое психологическое состояние (или, точнее, психологическая ориентированность художника) и порождаемые этим состоянием эстетические практики.

0.1.2.1.2 P. Burger.

Более глубокий анализ авангардизма проводится в книге немецкого литературоведа Петера Бюргера «Theorie der Avantgarde» (Burger 1974). Эта книга стала знаменитой, была переведена на многие языки и вызвала оживлённую полемикувышел даже отдельный том «ответов Петеру Бюргеру».

2 Здесь и далее я вынужден ограничиваться исследованиями на русском, немецком и английском языках (и поэтому, например, о работах на венгерском (Е. Bojtar), итальянском (М. Boritcnipclli) или французском языках (A. Marino) речь идти не будет),.

3 Следует, впрочем, отметить, что в 60-е годы терминология была иной, чем теперь.

— сборник статей 'Theorie.' (1976). Используемое в этой монографии понятие «исторический авангард» отсылает «прежде всего к дадаизму и раннему сюрреализму, но в равной степени и к российскому авангарду после Октябрьской революции" — по мнению П. Бюргера, в этот ряд возможно включить — «с некоторыми ограничениями» — также итальянский футуризм и немецкий экспрессионизм (с. 44).

Монография П. Бюргера начинается с «Размышлений о критическом литературоведении». Задача «критической науки», по П. Бюргеру, — выяснить, «какие вопросы могут быть поставлены в категориях традиционной науки и какие вопросы в ней исключены уже на уровне теории» (с. 9).

В ходе чтения книги Бюргера возникает впечатление, что не только метод, при помощи которого в ней исследуется авангардизм, является «критическим методом», но и сам объект исследования обладает теми же свойствами. Благодаря тому, что авангард «возвёл в принцип творчества свободный выбор художественных приёмов разных эпох», художественные приёмы из характерного признака конкретной художественной эпохи, конкретного стиля превратились в «средство» искусства (родилась категория «художественный приём»), к которому художник может обращаться по своей воле, выбирая один приём (или несколько) из ряда возможных (с. 23). Доведя до крайней степени развития различные эстетические категории (такие, как «органичность», «подчинение частей целому»), авангард способствовал осознанию их относительного, исторически обусловленного характера. Наконец, став логическим завершением тенденции к автономности искусства в буржуазном обществе, авангард являет собой критику «социальной подсистемы 'искусство'» средствами самого искусства (с. 34).

Таким образом, авангардизм, по П. Бюргеру, — это критическое осмысление искусства в рамках самого искусства. Но это значит, что авангардизм выполняет то требование, которое Бюргер ставит перед «критическим исследованием». Механизм исследования соответствует механизму, управляющему объектомметод порождается объектом (или извлекается из него).

Эта методологическая установка представляется чрезвычайно привлекательной. Речь идёт об аутентичности нашего видения объекта: если мы смотрим на объект извне, мы относим к характеристикам объекта характеристики нашего взгляда (который всегда сохраняет историческую (в широком смысле) обусловленность)4. Пытаясь увидеть объект так, как он сам воспринимает внешний мир (и самого себя), мы приближаемся к (возможно, г ^ недостижимому) идеалу адекватного видения .

Именно поэтому в контексте диссертационного исследования большую роль играет то, как сами авангардисты представляли себе, программировали своего читателя. Только такой читатель способен адекватно воспринять авангардистские тексты.

Отмечу, что и Ренато Поджоли, и Петер Бюргер сознательно выходят за пределы литературоведения и искусствоведения, выходят даже за пределы эстетики и обращаются к психологии и социологии. Для исследования авангарда необходим очень широкий контекст: чтобы понять авангард, нужно рассматривать его в ряду других семиотических систем, причём не ограничиваться при этом только художественными системами. Как пишет Д. Ёлер, «теория авангарда должна быть авангардом теории и, значит, должна быть больше чем теорией — подобно тому как авангардистское искусство не является больше искусством, — должна быть осмыслением [жизненной] практики [.]» (OehlerD. 1976: 145).

0.1.2.1.3 Семиотические теории авангарда Ср.: «Не только то, как, но и то, что мы видим, определяется потребностями и привычками. Они отбирают, игнорируют, организуют, различают, связывают, классифицируют, анализируют, конструируют. [.] восприятие и интерпретация не являются различными операциями, они полностью зависят друг от друга» (Goodman 1969: 8).

5 Этот идеал соответствует введённому Ч. С. Пирсом понятию — или идеалу — «финальной интерпретанты» знака. См. ниже, 3.0.1. Ср. К. Oehler (2000: 17).

Семиотическое исследование авангардистского искусства проводилось главным образом на материале российской литературы.

0.1.2.1,3.1 И. П. Смирное.

Классическое теоретическое исследование об авангарде на русском языке — вышедшая в 1977 году книга И. П. Смирнова «Художественный смысл и эволюция поэтических систем» (Смирнов И. 1977). Как пишет сам И. П. Смирнов, монография «Художественный смысл.» родилась из замысла «с помощью семиотического инструментария разобраться в том, как произошёл переход от символизма к историческому авангарду» (Смирнов И. 2000: 5) и стала попыткой объяснить логику исторического развития культуры на отдельном примере из истории русской литературы. Другие, более поздние его работы (например, Смирнов И. 1994, 2000) посвящены, по словам автора, разработке тех идей, которые легли в основу книги «Художественный смысл.», «распространению их на прочие периоды мегаистории» (Смирнов И. 2000: 8).

Задачей разработанной И. П. Смирновым теории было описание «семантического механизма литературной изменчивости», описание «эволюции художественной семантики». В основе этой теории лежит следующая гипотеза: Передвижку от одной семантической системы к другой целесообразно объяснить как диалектическое изменение соотношений между теми компонентами, из которых слагается структура всякого смысла, а именно как изменение соотношений между означающими (образы чувственно воспринимаемых оболочек знаков), означаемыми (понятия, зафиксированные в знаках) и обозначаемыми (предметы, к которым отсылают знаки). (Смирнов И. 1977: 16).

Специфика футуризма в таком случае заключается в следующем:

Футуризм сообщил смыслу свойство вещи, материализовал семантику художественного знака, уравнял идеологическую среду с эмпирической. [.].

Внешняя, материальная сторона знака отождествляется с его идеальным аспектом, ввиду чего и разграниченность смыслов состоит не в том, что они охватывают разные явления и классы явлений, но в том, что они имеют несходное выражение в языке, (там же: 107).

Ср. более позднюю и более тонкую формулировку в книге «Очерки по исторической типологии культуры» (1982) (см. в Смирнов И. 2000: 99−100).

В целом семиотическая теория И. П. Смирнова опирается на традиции соссюрианской семиотики — несмотря на то, что книга «Художественный смысл» открывается полемикой с некоторыми выводами, которые были сделаны из учения де Соссюра (Смирнов И. 1977: 18−19). Хотя в настоящем исследовании используются наблюдения И. П. Смирнова и принимаются некоторые из сделанных им выводов, семиотические ориентиры диссертации лежат в другой научной парадигме.

0.1.2.1.3.2 Е. Фарыно.

Чрезвычайно интересные успехи в построении семиотической теории авангарда были достигнуты выдающимся польским литературоведом Ежи Фарыно в серии статей под названием «Дешифровка» (Faryno 1989, 1992). В качестве авангардистских Е. Фарыно рассматривает тексты не только В. В. Маяковского, В. Хлебникова, но также и Б. JI. Пастернака, М. И. Цветаевой, А. А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама (возможно, в этом автор «Дешифровки» опирался на предложенную И. П. Смирновым концепцию «постсимволизма»).

Для Е. Фарыно отправной точкой является не отношение между знаками, денотатами и десигнатами, как для И. П. Смирнова, а традиционная («классическая») модель коммуникативного акта. Задача внести динамику в статичную соссюрианскую семиотическую модель была эксплицитно поставлена уже И. П. Смирновым. Е. Фарыно, как представляется, достиг большего успеха в этом направлении (оставаясь, однако, верным центральным представлениям соссюрианского структурализма — как и И. П. Смирнов). Коммуникативный акт авангардистов, по Е. Фарыно, — не «целиком разрушенный классический, а [.] перевёрнутый, протекающий в обратном порядке, т. е. не [.] шифрующий, а [.] дешифрующий» (Faryno 1989: 1). Эта гипотеза развивается и доказывается на репрезентативном ряде примеров.

Отмечу здесь лишь одно из последствий акта «дешифровки», имеющее особое значение в контексте диссертации: в результате дешифровки принципиально меняется содержание сообщения и реляция 'язык — текст'. Не 'текст' сообщается при помощи языка, а язык при помощи текста. Содержанием же сообщения (текста) является язык и предполагаемая им модель мира. Дешифровка, таким образом, покоясь на восприятии своего как чужого, ведёт к образованию новых семиотических систем (языков) или к перемещению в центр систем периферийных (считавшихся не-системами). (Faiyno 1989: 8).

Диссертационное исследование проводилось с опорой на это исследование Ежи Фарыно и на отмеченные им последствия авангардистской «дешифровки». В «Дешифровке» анализируется отношение между «текстом» и «языком" — один из принципов авангардистского искусства Е. Фарыно формулирует так: «Объект получит статус сообщения, построенного на собственном языке этого же объекта» (Faryno 1989: 12). Задача диссертационного исследования — показать, как функционирует «язык» авангарда. Таким образом, выводы Е. Фарыно являются предпосылками диссертационного исследования.

0.1.2.1.4 Другие исследования.

Отдельные шаги к созданию теории авангарда делаются и в других исследованиях, но, как правило, в контексте иных, более широких (например, Пелипенко 1994) или более узких задач (Бобринская 1993; Asholt&Fahnders 1997). См. интересную концепцию Д. Ораич Толич (1991), в которой используется семиотический инструментарий, в частности, терминология Ч. С. Пирса и Ф. де Соссюра.

Р. Е. Кюнцли опубликовал в 1979 г. статью под названием «Семиотика дадаистской поэзии» (Kuenzli 1979). «Семиотика» в этой работе понимаетсявслед за У. Эко — как «теория лжи», то есть как исследование средств, предоставляющих возможность обмана, а дадаистское искусство — как разоблачение господствующих знаковых механизмов, их разрушение с целью создать новый язык (в котором возможность лжи была бы исключена, ср. ibid.: 67). Это позволяет Р. Кюнцли говорить о том, что дадаистское искусство реализует метасемиотическую функцию:

В своих поэтических и художественных произведениях дадаисты действуют как учёные-семиотики: анализируют механизм, коды и системы социальной репрезентации, чтобы получить возможность манипулировать ими и замещать их иными механизмами, кодами и системами, (ibid.: 53).

В частности, «метасемиотическую функцию» выполняют, по Кюнцли, «плакатные стихотворения» Р. Хаусмана: в них «ряд произвольно выбранных букв говорит о том, что произвольна любая последовательность букв (points to the arbitrariness of any letter sequence)» (ibid.: 63).

В отечественной науке изучение авангардизма имеет свою традициюв российском авангардоведении можно отметить в целом большую склонность к теоретическим построениям. Наряду с историческими исследованиями, такими, как Васильев (2000), Бирюков (1998), В. Поляков (1998), существует и немало интересных и глубоких теоретических работ — например, Адаскина (1993), Duganow (1983) и др. Следует назвать книгу Е. В. Тырышкиной «Русская литература 1890-х — начала 1920;х годов: От декаданса к авангарду» (Тырышкина 2002), в которой исследуется «креативная стратегия» (с. 18) авангарда (а также декаданса, символизма, акмеизма) и ставится задача определить те универсалии, «которые дают основание трактовать 'Серебряный век' как эстетическое единство» (с. 19). Речь, таким образом, идёт о типологии литературы и — шире — о типологии культуры.

0.1.2.2 Ещё одна семиотическая теория авангарда? Обоснование темы.

Настоящая диссертация призвана обозначить контуры ещё одной теории авангарда. Речь идёт лишь о «контурах», потому что такой замысел, несомненно, потребует проверки и уточнения на более широком фактическом (возможно, и теоретическом) материале.

Существует ли необходимость в ещё одной теории авангарда, более того — в ещё одной семиотической теории авангарда?

В настоящей работе, опирающейся на некоторые понятия теоретической семиотики, делается попытка описать семиотическую специфику авангардизма как художественной и идеологической системы. Это описание систематизирует значительные результаты, достигнутые в современном (семиотически ориентированном) авангардоведении, на базе широкой семиотической теории.

Принимаемый в диссертации широкий взгляд на объект исследованияпоэзия русского и немецкого авангарда как семиотическая система — позволяет учитывать все специфические поэтологические особенности авангардизма как явления искусства, как явления литературы и в то же время делать широкие обобщения, соотносить авангард не только с другими художественными явлениями, но и с явлениями другого порядка — социальными, общекультурными.

Задача работы — не в том, чтобы дать подлое семиотическое описание поэтики, эстетики или идеологии авангардизма. Речь пойдёт о наиболее общих, фундаментальных семиотических механизмах, которые определяют и эволюцию этой системы, и её отношения с другими системами.

Преимущество избираемого в диссертационном исследовании подхода в том, что он не исключает (более того, предполагает) возможность полного описания авангардизма, следовательно, даёт относительную свободу в постановке частных задач и в то же время позволяет ставить и решать — в рамках этого подхода — и иные, смежные задачи.

Следует отдельно сказать об отличии подхода, используемого в диссертации, от того, который был заложен в трудах представителей «формальной школы» и реализован в более поздних исследованиях (ориентированных преимущественно на структуралистскую методологию). Формалисты (и структуралисты) показывают, «как сделан» данный текст, а представители позднего структурализма или постструктурализма (в контексте.

17 авангардоведения это в первую очередь И. П. Смирнов) — каким мы видим объект. Ср. слова У. Эко, предлагающего на место «онтологического структурализма» поставить структурализм методологический: структура — это не некое «подлинное» строение объекта (или знака), а «способ действия, разрабатываемый мною с тем, чтобы иметь возможность именовать сходным образом разные вещи» (Эко 1998: 65)6. Задача же данной работы — показать, как и какое видение объекта провоцируется и определяется самим объектом. В этом смысле объект и его видение совпадают в акте созерцания/наблюдения/исследования. Как пишут В. Асхольт и В. Фэндерс (Asholt&Fahnders 1997: 13), теория авангарда [.] должна смотреть на свой объект так, как пишет Вальтер Беньямин [.] о величественной утопии Фурье: 'Только в подобной лету середине девятнадцатого века, только под его солнцем можно помыслить об осуществлении фантазии Фурье'.

Фундаментальная философская предпосылка этой работы — предпосылка, которую следует постоянно учитывать как при наблюдении и анализе, так и при формулировке выводов, — заключается в следующем: действительность есть то, что производится в знаковых процессах, процессах семгюзиса. Уточнение и разработка этого философского тезиса не входят в задачи настоящего исследованиядля дальнейшей работы достаточно сослаться на теорию «радикального конструктивизма» в когнитивистике (см., например, Maturana&Varela 1980; Матурана 1996) и её применение в отдельных научных дисциплинах, в том числе в литературоведении (см. Schmidt 1992), или идеи у.

Н. Луманна (см. Luhmann 2001) .

6 Ср.: «Целью образа является не приближение значения его к нашему пониманию, а создание особого восприятия предмета, с о з д, а н и с 'виденья' его, а не 'уз наванья'» (Шкловский 1917: 68).

7 Ср. понятие «идеального языкового референта» в глубоком лингвистическом исследовании И. Ф. Вардуля: «При построении языкового высказывания параллельно с ним конструируется его идеальный референт. [.] Информация, содержащаяся в высказывании, относится к идеальному референту, не непосредственно к действительности» (Вардуль 1977: 26). Следует, впрочем, отметить, что И. Ф. Вярдуль не настолько радикален в своих предположениях и выводах, как «радикальные конструктивисты». Интересно,.

Таким образом, формалистские и структуралистские исследования служат отправной точкой диссертационного исследования, но делаемые в них выводы переосмысляются в свете сформулированной философской предпосылки и в контексте поставленных задач. Обращение к семиотической теории Ч. С. Пирсав диссертационном исследовании позволяет ставить (а возможно, и решать) задачи, которые не могут быть поставлены в рамках (пост)структуралистской парадигмыср. Johansen (1995, в частности, р. 338).

0.1.2.2.1 «Идеальный читатель».

В авангарде значительную роль играет представление об «идеальном» читателе (реципиенте)8. Любой художник обращается не к человеку вообще, но к такому реципиенту, который принадлежит к той же, что и авторская, эстетической культуре, который в большей или меньшей степени разделяет авторские эстетические взгляды, — что не исключает более или менее активного воздействия на эстетические взгляды реципиента. Это явление описывается, например, тыняновской теорией литературной эволюции как постепенного смещения ядра с центра к тому, что прежде было периферией.

В этом контексте следует обратить внимание на такое характерное для авангарда явление, как эпатаж. Следует отметить, что эстетический эпатаж практиковался не только футуристами и дадаистами, но существовал также и в немецком экспрессионизме, хотя и не был его важнейшей чертой. См., например, Павлова (1968: 543−544) о «поэзии трупов и внутренностей» Г. Бенна (сб. «Morgue», 1912) или Kleemann (1985). Авангардистское epater les bourgeois, несомненно, направлено против враждебного реципиента, против «прошляка» («Кукиш прошлякам» — название одной из книг А. Кручёных) и в этом смысле ориентируется на враждебного реципиента. Однако эпатаж, направленный на однако, что «предеемантику» — отдел лингвистики, изучающий «идеальные языковые референты и их системы» (там же: 42), — И. Ф. Вардулъ называет также «ко негру ктико и» (там же: 335).

См. также интересную семиотическую концепцию о роли интерпретации в «универсуме знаков» в Buczyriska-Garcwicx (1984: 42−43).

8 Понятие разрабатывалось, в частности, М. М. Бахтиным, см. Бахтин (1979: 367−368). разрушение «старой» художественной культуры, таким образом непосредственно связан с позитивной программой авангарда: его задача — в том, чтобы подготовить реципиента к пониманию «новой красоты», в том, чтобы сформировать или содействовать формированию «идеального» реципиента (см. подробно в гл. 3).

Авангард в очень значительной степени — хотя, разумеется и не в абсолютной — нарушает преемственность литературного развития. Тезис о тесной связи между футуризмом и символизмом был выдвинут уже в 1913 г. — в-книге А. А. Шемшурина «Футуризм в стихах Брюсова», а позднее отстаивался, например, в работах В. Шкловскогоср. также наблюдения Г. Горбачёва (1929: 62), Д. Чижевского (Anfange 1963: 20) и статьи О. Клинга (1996) или И. Смирнова (Smirnov 1988). По мнению Р. Д. Клуге (1994: 76), «тезис о качественном отличии авангарда от мнимо традиционного, чисто эстетического символизма несостоятелен: авангард воспринимает и доводит до крайности символистские художественные приемы [.]». О трудности или невозможности провести чёткутр границу между экспрессионизмом и современной ему литературой см., например, Павлова (1968 542). Как пишет Н. В. Пестова, «в формальном отношении вся лирика экспрессионизма разместилась в пространстве между традиционной структурой и авангардной текстурой» (Пестова 2002: 332). Такие формально относящиеся к дадаизму тексты, как, например, стихотворения Эмми Хеннингс (Hennings), очень близки поэтике экспрессионизма.

Но с другой стороны очевидно, что в авангардизме очень сильна тенденция к самоотграничению от того, что можно обозначить как «неавангард». Об этом свидетельствует, например, бурная реакция широкой публики на авангардистские тексты и «акции», едва ли имеющая прецеденты в истории литературысходные, хотя в целом менее бурные реакции встречали первые выступления романтиков9.

9 О проблеме «романтизм и авангард» см., например, Poggioli (1968: 43−59).

Отвергая искусство прошлого, авангардисты тем не менее надеялись найти понимание у современной им публики. Об этом говорит факт теоретической активности художников-авангардистов: большинство их выступлений — в печати и в рамках поэтических вечеров, лекций и т. п. -включало в себя художественные тексты наряду с теоретическими, демонстрацию произведений и их объяснениеср. постоянно отмечаемое значение диссертации В. Воррингера «Абстракция и вчувствование» («Abslraktion und Einfiililung», опубл. 1907) для формирования экспрессионизма.

Идеальный" читатель авангарда готов, как и сам авангардист, отказаться от прежних механизмов эстетической коммуникации и участвовать в формировании новых. Этот читатель задаётся прежде всего текстами самих авангардистов. (См. Тырышкина 2002: 75.) В дальнейшем при анализе художественных текстов авангардистов (при анализе теоретического, программного аспекта этих текстов) делается попытка выяснить, каким должен быть тот читатель, который, так сказать, запрограммирован самим текстом, который предполагается текстом и который, следовательно, способен к наиболее адекватному — имманентному — его пониманию. Это представление радикально сформулировал, например, Д. Бурлюк в 1912 г.: «[.] художник должен забыть, что есть какой-то зритель, какой-то художественный критик, которым надо угодить» (см. Крусанов 1996: 99). Ср. в статье Л. Шрейера «Экспрессионистическая поэзия» (1918): «Современность знает, что произведение искусства не может быть понято» (Theorie 1982: 181).

Несомненно, «идеальный читатель» — это абстракция, возможность реального существования такого реципиента сомнительна (хотя и не исключена: вероятно, идеальными читателями конкретных авангардистских текстов были в первую очередь сами авангардисты — не обязательно авторы данных текстов. См. об этом также в главе 3), но задача диссертации — описать семиотическую система авангардизма «изнутри», так, каким видит и осознаёт себя сам авангард. Как пишет М. Сануйе, «чтобы говорить о дада, чтобы.

21 анализировать дада, необходим новый язык, дада-метаязык (Dada metalanguage), использовать и понимать который может лишь дада" (Sanouillet 1979: 25).

0.1.2.2.2 «Идеальная интерпретация».

Существенное условие «идеальной интерпретации» — её целостность: предполагается, что такая интерпретация охватывает все элементы данного художественного целого как элементы, относящиеся к единой системе, «адекватная» интерпретация — это интерпретация полная и последовательная. К такой интерпретации способен в первую очередь «идеальный читатель». Существующие образцы интерпретации авангардистских текстов в подавляющем большинстве случаев ограничиваются неполным рядом элементов (полный ряд разрушает целостность таких интерпретаций, ср. Nenzel 1994: 343 или Grygar 1989: 341), а главное внимание направлено на «содержание» текста, на то, что в нём «содержится)) (а не на его язык). Этот подход противоречит, как представляется, самопониманию авангарда — что, разумеется, отнюдь не лишает этот подход права на существование.

В данной работе сверхзадача при анализе отдельных текстовприблизиться, насколько это возможно, к «идеальной интерпретации», предложить такую точку зрения на авангардистский текст, которая (в принципе) способна объяснить все его элементы. Такой анализ проводится в первой и во второй главах диссертациив третьей главе, где исследуется группа текстов, внимание сосредоточивается лишь на отдельных аспектах.

Важно отметить, что речь идёт не только (и не столько) о полном анализе отдельного текста. Поскольку в диссертационном исследовании делается попытка выявить наиболее глубокие уровни авангардистской эстетики и поэтики, предполагается, что последовательный аналитический разбор любого отдельного. авангардистского текста может дать представление об авангардистской эстетической/идеологической программе в целом — именно потому, что значение имеют в первую очередь наиболее глубокие уровни авангардистского «дискурса», «смыслопорождающие механизмы». Анализ отдельных текстов призван подтвердить, проиллюстрировать высказываемые теоретические положения и — что более важно — придать им историко-литературную конкретность. Таким образом, вопрос репрезентативности привлекаемых материалов должен быть решён не в зависимости от той роли, которую эти факты сыграли в истории авангарда (в этом плане достаточным критерием является принадлежность данного текста или факта к истории авангардизма), но в зависимости от того, насколько успешно решается в диссертационном исследовании задача установления фундаментальных характеристик, общих для русского и немецкого авангарда, задача выявления основополагающих категорий авангардного семиозиса. Этим объясняется и то, что в диссертации речь идёт о сравнительно небольшом круге имён. Если предлагаемая концепция верна, её распространение на другие имена, тексты и факты не должно составить труда.

0.2. Методологические основания.

0.2.1 Семиотика: Ч. С. Пирс.

На уровне исходных семиотических понятий принято различать две терминологические традиции в семиотике. Одна из них, как известно, берёт своё начало в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра, другая восходит к трудам американского учёного Ч. С. С. Пирса.

Многие крупнейшие мыслители XX века испытали влияние семиологии Соссюра и в этом смысле представляют «линию Соссюра» (даже если сознательно они на него не опирались). Это в особенности верно в отношении отечественной семиотики, представленной в первую очередь работами Тартуско-Московской семиотической школы (о советской семиотике как продолжении «линии Соссюра» см., например, Fleischer 1989) или учёными, испытавшими её влияние. Исследования, создававшиеся независимо от тартуско-московского семиотического структурализма (например, труды.

JI. О. Резникова и др.) оказали значительно меньшее влияние на дальнейшую разработку семиотических проблем.

В качестве терминологической и методологической основы в диссертации избрано семиотическое учение Ч. С. Пирса. В последние годы на Западе говорят об отказе от «парадигмы Соссюра и Греймаса», о «повороте к Пирсу» («Peircean Turn») в семиотике. Я разделяю надежды учёных на то, что этот поворот позволит установить «связи совершенно нового рода» между «философией, семиотикой и отдельными науками» (Wirtli 2000: 8).

Взгляд на эстетику с позиций Пирса, как представляется, особенно актуален и даже необходим сегодня в российской науке. Если на Западе Пирса ю давно знают, изучают, применяют и развивают его методологию, то в отечественной научной и философской традиции значение семиотики Ч. С. Пирса до сих пор не признано и не оценено, хотя ещё в 1973 г. советский философ писал, что «Пирс поставил все основные проблемы семиотической теории искусства» (Басин 1973: 160). Труды Пирса практически неизвестны в русских переводах — за исключением нескольких статей и фрагментов11.

В целом можно сказать, что семиотика эстетики, ориентированная на Пирса, развивалась значительно меньше, чем соссюрианская, и в ходе развития претерпевала значительные метаморфозы (показательный примербихевиористская семиотика Ч. Морриса). По-видимому, причина меньшего успеха семиотики Пирса в сравнении с семиологией Соссюра в том, что Пирс выстраивал своё семиотическое учение как целостную систему, в которой онтология, гносеология, эстетика не существуют отдельно друг от друга его.

10 См. избранную библиографию: Рарс (1998: 2036;2040), Нет (2001: 28−32). Высказывания Ч. С. Пирса по вопросам эстетики систематизированы в диссертации Т. А. Шульца (Schul/ 1961). В 1983 г. в сборнике «Семиотика» увидели свет фрагменты из подборки «Элементы логики. Grammatica spcculativa» (Пирс 1983). В 1996 г. в журнале «Вопросы философии» (№ ]2) были опубликованы две статьи Ч. С. Пирса — «Закрепление верования» и «Как сделать наши идеи ясными». Только в 2000 г. на русском языке вышли два тома его избранных работв 2001 в журнале «Критика и семиотика» была опубликована обзорная статья В. Нста о Пирсе. Единственная монография, посвященная философским, в том числе семиотическим взглядам Пирса, вышла более 30 лет назад, в 1968 г. (Мельвиль 1968) система «стремится [.] к метафизической универсальности» (Нет 2001: 6). Разрабатывать проблемы эстетики в русле семиотики Пирса значит принять его философию (ср. Keller 1995: 129- Corrington 1993: xii), а позднейшие исследователи не всегда к этому готовы.

Обращение к семиотической теории Ч. С. Пирса продиктовано и спецификой поставленной в работе задачи. Семиотическое учение американского мыслителя очень тесно (и эксплицитно) связано с его философской концепцией, с его онтологией и гносеологией (ср. Greenlee 1973: 33−42). Вопрос же об основаниях авангардистской картины мира — это, пусть опосредованно, вопрос о том, какие гносеологические (а возможно, и онтологические) взгляды лежат в основании авангардистского искусства.

0.2.2 Абдукция.

Эвристическую стратегию, лежащую в основе диссертации, можно обозначить как абудктивную. Настоящее исследование не исходит из общего закона, чтобы доказать действие этого закона в отдельном случае (дедукция) — в нём не делается попытка, последовательно анализируя ряд единичных явлений, установить проявляющийся в них общий закон (индукция) — напротив: в начале работы выдвигается гипотеза, которая в дальнейшем должна быть проверена и, если возможно, подтверждена на ряде частных примеров. Значение абдукции как логической операции подчёркивалось не только Ч. С. Пирсом, который ввёл это понятие, но и — имплицитно — Ф. де Соссюром, который писал: «Чтобы избежать заблуждений, надо прежде всего проникнуться убеждением, что конкретные [.] сущности не даны нам непосредственно в наблюдении. Надо стараться их уловить, понять и лишь тогда мы соприкоснёмся с реальностьюисходя из неё, можно будет разработать все классификации, необходимые [.] для приведения в порядок [.] фактов» (Соссюр 1916: 142. Курсив мой. -Н. С.).

12 Общие сведения об абдукции и библиографию см. в: Noth (2000: 67−69).

0.3. Рабочие понятия и формулировка рабочей гипотезы.

0.3.1 Понятие «авангард».

Из всего многообразия художественных группировок и (ли) направлений, которые могут быть причислены к авангарду, в диссертации рассматриваются только три. Это российский футуризм (группа «Гилея» — кубофутуристы — круг журнала «ЛЕФ»), немецкий экспрессионизм и дадаизм (главным образом.

1 ^ берлинский, но также и цюрихский). Предполагается, что возможно включение в этот ряд и таких художественных явлений, как сюрреализм или венгерский активизм, некоторых объединений в польской литературе конца 1910;х — 1920;х гг., возможно, с некоторыми ограничениями (ср. Szabolcsi 1981; Burger 1974: 44), и других художественных группировок («исторический авангард» в терминологии западного литературоведения, нем. «historische Avantgarde»). На художественную практику российских футуристов, дадаистов и немецких экспрессионистов (а также сюрреалистов) опирался автор книги «Теория авангарда» Петер Бюргер. Границы понятий «авангард», «авангардизм» остаются спорными (см. Сироткин 2000: 6−9). Не решаясь ограничивать себя в этом вопросе жёсткими терминологическими рамками, сошлюсь на трактовку понятия «авангард» в книге П. Древса (Drews 1983: 14): [.] историческое понятие для обозначения художественных группировок и движений примерно между 1905 и 30-ми гг. Для этих движений характерно определённое организационное единство и наличие общей программы, изложенной, как правило, в манифестах. При этом авангардистскими признаются такие программы, которые основываются на стремлении при помощи новых художественных форм создать новое искусство, а при помощи этого искусствасоздать новое общество, состоящее из новых людей.

13 Поэтому, когда в диссертации речь идет о «футуристах», «экспрессионистах» и «дадаистах», имеются в виду только указанные группировки (и, например, об итальянских футуристах или российских экспрессионистах речь не идет).

Эта трактовка термина в целом принимается и в диссертации, лишь с более узкими временными рамками: не 1905;1930;е, а конец 1910;х — первая половина 1920;х.

Впрочем, всё, что здесь будет сказано об авангарде, следует понимать не как качественные, а как количественные суждения: искусство авангарда характеризуется тем, что в нём определённые свойства проявляются чаще и (ли) последовательнее, чем в не-авангарде. Возможным и правомерным представляется поэтому вопрос о близости к авангарду того или иного художника, организационно с авангардом не связанного. Ряд исследуемых явлений отнюдь не претендует на полноту и может (вероятно, и должен) быть расширен.

0.3.2 Семиотические понятия.

0.3.2.1 Семиотические категории.

В основании семиотики Пирса лежат три фундаментальные философские категории. Вопрос о том, считать ли эти категории онтологическими, феноменологическими или, например, «категориями модальности», остаётся спорным. См. монографию, специально посвященную Пирсовым категориям, -Baltzer (1994).

Категория первичности (Firstness) обозначает «способ бытия того, что есть, как оно есть, положительным образом и безотносительно (without reference) к чему-нибудь другому» (CP 8.328). «Типичные идеи первичности», по Пирсу, — это «качества ощущения». «Качество красного цвета не является мыслью [.]. Это просто особая положительная возможность, безотносительно к чему-либо другому» (CP 8.329). Первичность — категория неосознаваемого ощущения, чистой возможности, непосредственности, спонтанности, свободы (CP 1.302−303, 1.328, 1.531).

Категория вторичности (Secondness) описывает «взаимодействие между двумя вещами, происходящее вне зависимости от любого рода [.] посредника, в особенности от способного управлять действием закона» (Пирс 2001: 32 = CP.

1.322). Вторичность «встречает нас в таких фактах, как Другое [meet us in such facts as Another], отношение, принуждение, действие, зависимость, независимость, отрицание, событие, реальность, результат» (Пирс 2001: 61 = CP 1.358).

Категория третичности (Thirdness) «складывается из того, что [.] известно как 'законы'» (Пирс 2001: 115 = CP 1.420). Это категория опосредования и знакав качестве «наиболее известных идей» третичности Пирс называет, в частности, следующие: всеобщность, бесконечность, непрерывность, информация (Пирс 2001: 45 = CP 1.340).

Согласно ещё одной дефиниции (одной из множества), Первичность, Вторичность и Третичность могут быть обозначены соответственно как качество, взаимодействие и опосредование (Пирс 2001: 178 = CP 1.530), как качество, факт и закон (Пирс 2001: 122 = CP 1.429).

Хотя не составляет труда отличить все три категории одну от другой, -пишет Пирс, — чрезвычайно трудно чётко и безошибочно выделить каждую из других понятий в её чистоте, так чтобы она при этом не утеряла всей полноты своего значения" (Пирс 2001: 57 = CP 1.353).

0.3.2.2 Дефиниция знака.

Обращение к семиотическому инструментарию и семиотической методологии требует дефиниции понятия знака. В трудах Ч. С. Пирса можно найти множество различных определений знака. Классическая (наиболее часто цитируемая) дефиниция звучит так:

Знак, или репрезентации, есть нечто, что для кого-нибудь в определённом отношении или в силу некоторой способности представляет нечто. Он обращен к кому-то, т. е. производит в сознании этого человека эквивалентный знак или, возможно, более развитой знак. Знак, который он производит, я называю ннтерпретантои первого знака. Знак представляет нечто, свой объект. Он представляет этот объект не во всех отношениях, но в отношении к некоторого рода идее (CP 2.308).

Таким образом, следует различать носитель знака — репрезептамен, объект знака — то, что знак представляет, и иптерпретанту — «действие знака» (CP 5.474−75), «нечто, что производится в сознании интерпретатора» (CP 8.179). По Пирсу, главное свойство знака заключается в том, что он «ставит интерпретанту в такое же отношение к репрезентируемому объекту, в каком находятся репрезентамен и объект», знак является «опосредующим звеном в отношении между объектом и интерпретантой» (Greenlee 1973: 33).

0.3.2.3 Понятие «семиотическая система».

Понятие «семиотическая система», заимствованное из словаря структуралистской методологии (о методологических основаниях диссертационного исследования см. 0.2), является в диссертации базовым, неопределяемым понятием и используется с опорой на «Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра, где определение этого термина также отсутствует, хотя он употребляется в «Курсе.» 138 раз. Впрочем, принимаемое в диссертационном исследовании широкое понимание знаковости (ср. понятие «пансемиотизма» в исследованиях о Ч. С. Пирсе, см. Noth 2000: 61−62) позволяет рассматривать в качестве семиотических любые системы социальной коммуникации14 (к которым, несомненно, относится и авангардистское искусство).

0.3.2.4 Два полюса знаковости.

Отправным пунктом исследования является разграничение двух типов семиотических системточнее, следовало бы говорить о двух семиотических полюсах, крайних точках, между которыми располагается спектр семиотических систем. Каждая семиотическая система обнаруживает большую близость скорее к одному полюсу, нежели к другому. (Впрочем, возможны и «срединные» семиотические системы — это зависит от занимаемой точки зрения.) Критерием разграничения является отношение между носителем знака м «Коммуникация» также относится к числу неопределяемых исходных понятии. и его объектомсоблюдая терминологическую точность, этот критерий следует определить как отношение между репрезентаменом и непосредственным объектом знака.

0.3.2.4.1 «Тропичньш» полюс.

В системах, близких к одному полюсу, репрезентамен и непосредственный объект не могут быть разграничены, они сливаются друг с другомв таких системах существование репрезентамена является условием существования системы. Форма репрезентамена задана и не может быть инойеё изменение привело бы к разрушению системы или к такому её изменению, в результате которого возникла бы новая, иная система. Пример — описанное в ботанике явление тропизма: поворот подсолнуха к солнцу — знак, по которому мы можем судить о положении солнца относительно подсолнуха или о свойствах подсолнуха. Как ни определять объект такого знака, если подсолнух перестанет производить этот знак, то ему грозит гибель. Назовём такие семиотические системы тропичпыми.

Концепция «тропичного» семиотического полюса обнаруживает сущностную близость к Пирсовой концепции динамического объекта. Характеризуя динамический объект знака, Ч. С. Пирс писал о нём как о «реальности, которая определённым образом может побудить знак к репрезентации», «the Reality which by some means contrive to determine the Sign to its Representation» (CP 4.536). В случае тропичных семиотических систем перед нами именно такое явление: речь идёт о самой реальности, которая предстаёт в качестве знаковой.

0.3.2.4.2 «Абстрактный» полюс.

В системах, близких к другому семиотическому полюсу, конкретная форма, которую принимает репрезентамен, не влияет на существование и функционирование системы. Это, в частности, означает, что репрезентамен может принимать любую форму. Ср. пример Ф. де Соссюра (1916: 141): уничтожили улицу, снесли на ней все дома, а затем застроили её вновьмы говорим, что это та же улица, хотя материально от старой, может быть, ничего не осталось. [.] то, что её образует, не является чисто материальным: её существо определяется некоторыми условиями [.].

Примеры знаковых систем, близких к этому полюсу, — логика или langue по Соссюру («В языке нет ничего, кроме различий»). Назовём такие семиотические системы абстрактными.

Концепция «абстрактного» семиотического полюса обнаруживает сущностную близость к Пирсовой концепции финальной интерпретанты. Речь идёт о знаке (или знаковой системе), который предстаёт в качестве самой реальности (и в определённом смысле замещает собой реальность).

0.3.2.4.3 Ч. С. Пирс о двух полюсах знаковости.

Концепция двух полюсов знаковости не сформулирована, насколько мне известно, в трудах Ч. С. Пирса эксплицитно. Но следует обратить внимание на важный в этом отношении фрагмент. Разграничивая «информационную широту» и «информационную глубину» знака (в современной терминологиисоответственно интенсиональный и экстенсиональный аспекты), Пирс пишет о таком состоянии информации, которое располагается где-то между двумя воображаемыми крайними точками. Первая из них — состояние, в котором не известен ни один факт, а известно лишь значение понятий (terms) — вторая — состояние, в котором информация представляет собой абсолютную интуицию всего существующего, так что известные нам предметы — это непосредственно сами субстанции, а известные нам свойства — непосредственно сами формы. (CP 2.409. Ср. также в сноске к 5 448).

Здесь, очевидно, речь идёт о том же, что выше было обрисовано как «абстрактный» и «тропичный» полюс знаковости. Дальнейшая разработка этой концепции не входит в задачи диссертации (в следующем разделе будут отмечены аналогии между концепцией двух полюсов и семиотическими построениями других учёных). В контексте настоящей работы необходимо отметить, что выделение двух «полюсов знаковости» отнюдь не противоречит построенному на трихотомиях семиотическому учению Пирса. Речь идёт не о том, чтобы исключить из его учения категорию вторичности или категорию объекта (попытка показать противоречивость категории объекта у Пирса и элиминировать её была предпринята в Greenlee 1973), но о том, чтобы указать на аспект, позволяющий систематизировать рассматриваемые в данной работе специфические семиотические процессы (авангардистский семиозис).

Важно подчеркнуть, что «тропичный» и «абстрактный» полюса знаковости нельзя сводить к Пирсовым категориям первичности и третичности соответственно. Концепция семиотических полюсов описывает иной аспект знаковых процессов, который можно назвать логическим или метасемиотическим. В своей знаменитой работе «О новом списке категорий» Ч. С. Пирс выделял не три, а пять категорий и упорядочивал их следующим образом:

Бытие.

Качество (отсылание к основе [ground]) Отношение (отсылание к корреляту) Репрезентация (отношение к интерпретанте).

Субстанция.

Из этих пяти три опосредующих понятия можно назвать акциденциями. (Пирс.

2001: 195 = CP 1.555).

Бытие" характеризуется у Пирса также как-то, «что существует [вообще]» (CP 1.557), как «истина» (см. Peirce (1988: 344) — ср. 2.0.2). «Субстанция» же — это непосредственное содержание внимания, «вот это» (см. Пирс 2001: 186−187 = CP 1.547). Можно указать и на сложные параллели с такими (сближающимися) понятиями, как «возможность» и «необходимость"1^ (ср., в частности, Пирс 2001: 74 = CP 1.369), и возникающую в этом контексте аналогию с учением Гегеля16.

15 Ср.: «[.] сама возможность науки зависит от того факта, что человеческая мысль с необходимостью разделяет любой хараетср из тех, что рассеяны по всему универсуму, и что естественные модусы ее имеют определенную склонность быть также модусами действия универсума» (Пирс 2001: 56 = CP 1.351. Курсив мой. -Н. С.).

16 Пирс резко полемизировал с Гегелем (ср. Пирс 2001: 72−73 = CP 1.368), хотя и называл его «в некоторых отношениях величайшим из всех философов» (Пирс 2001: 175 = CP 1.524).

Семиотические системы, близкие к абстрактному полюсу знаковости, стремятся репрезентировать бытие вообще, бытие в его универсальных характеристиках: не только то, что и есть, но и то, что может быть, — и связаны поэтому не только с категорией репрезентации (третичность), но и с категорией возможности (первичность) — и наоборот, системы, близкие к тропичному полюсу знаковости, поскольку они связаны с категорией «субстанции», не просто представляют то, что является непосредственно данным в акте семиозиса (аспекты первичности и вторичности), но и — имплицитно и опосредованно — представляют это данное как существующее с необходимостью (третичность) (ср. Hookway 1985: 95).

Подробная разработка этого вопроса — задача отдельного исследования.

0.3.2.4.4 Два полюса знаковости и классификация знаков и знаковых систем.

Определяя десять основных типов знаков, Ч. С. Пирс строил эту классификацию как постепенный переход от одного полюса к другому, в его терминологии — от рематического иконического качественного знака (Rhematic Iconic Qualisign) до общего знака — символа и знака-суждения (Argument Symbolic Legisign) (см. подробно в CP 2.254−264- ср. CP 8.341).

Таблицу типов различных семиотических систем, расположенных на условной оси, проходящей от одного полюса к другому, приводит и анализирует российский учёный Ю. С. Степанов (в книге «Семиотика», см. Степанов Ю. 1971: 82−83). В начале этой шкалы — явление тропизма или «след на камне от удара о другой камень». Такой след «хранит информацию об ударе», но является «частью камнязнак не обладает свойством отдельности, система-посредник не выделена из двух систем, между которыми она посредник». В качестве примера семиотической системы высшего типа Ю. С. Степанов называет «символическую (математическую) логику»: в этом случае «означаемое и означающее совпадаютвозникает иллюзия того, что символическая логика не имеет плана содержания».

Размышляя об авангардистском искусстве, Ежи Фарыно (Faryno 1992: 9) опирается на это исследование Ю. С. Степанова и высказывает мысль о том, что авангард движется по семиотическим формациям с разной структурой знаков и с разной степенью релевантности до состояния предсемиотического, т. е. к такому моменту, где система тождественна своей среде, где она никак не вычленима из этой среды и где физическая среда и есть искомой семиотической системой [.] Речь идёт о том, что авангардистская система приближается к полюсу «тропичных» систем.

Макс Бензе, исследователь, работавший над развитием и распространением идей Ч. С. Пирса в Германии, на основании предложенной Пирсом классификации основных классов знаков назвал несколько «типов языков», соответствующих этим классам (см. Bense 1967: 61−62). Хотя М. Бензе в этом случае руководствовался иными задачами, чем поставленные в диссертации, названные им «типы языков» хорошо вписываются в рассматриваемую модель. На полюсе «тропичных систем» располагается, например, «визуально-фонетическая языковая система» (языковая система визуальной поэзии, фонетической поэзии, нем. «Lautdichtung» — понятие, восходящее к экспериментам дадаистов) — соответствующий тип знака по Пирсу — «рематический иконический качественный знак». На полюсе «абстрактных систем» располагаются языки логических исчислений и математические языкисоответствующий тип знака по Пирсу — «умозаключение, символ, общий знак».

0.3.2.4.5 Точка отсчета.

Впрочем, такое разграничение двух семиотических полюсов может показаться произвольным. Действительно, за точку отсчёта здесь берётся естественный язык, естественный язык взят на семиотической оси в качестве центральной точки, одинаково удалённой от обоих полюсов.

Такая точка отсчёта принята здесь осознанно. Дело в том, что искусство.

17 авангарда тематизирует акт коммуникации и её формы, авангардизм — это художественное исследование языка, его возможностей и пределов. По словам X. Хайсенбюггеля (Heissenbiittel 1982: 42−43), в произведениях экспрессионистов «трансцендентность веры в Бога заменяется самим языком». Р. Поджоли пишет о том, что для авангарда «не Бог создал слово, но слово создало Бога» (Poggioli 1968: 199). Язык является исходной точкой авангардистского искусстваможно сказать, что для авангарда не существует ничего, кроме языка. Ср. в книге о творчестве Г. Бенна: «Язык должен обрести онтологический статус, так как он высказывает само 'бытие'» (Meister 1983: 63). Эта номиналистская установка авангардизма соответствует сформулированному в 0.1.2.2 философскому тезису, положенному в основание диссертационного исследования.

0.3.3 Исходная аксиома: переворот в культуре начала 20 в.

В культурологических исследованиях отмечается переворот, произошедший примерно в конце 19 — начале 20 века. Сущность этого переворота можно сформулировать как отказ от онтологического взгляда на.

18 мир и замену его взглядом эпистемологическим. Немецкий учёный Сильвио Вьетта в книге «Эстетика модернизма» пишет об этом новом видении мира так: «Изображение не 'предметов', а 'способа познания предметов'» («'Erkenntnisart der Gegenstande'») (Vietta 2001: 38). Если прежде мир мыслился и воспринимался как самостоятельная, не зависящая от человека (предметная) реальность, то теперь осознаётся относительность нашего, человеческого.

17 Ср. в связи с этим понятие «реализации тропа» или «обнажения приема» в Якобсон (Jakobson 1919) — см. также Шкловский (1917) и др. Краткий обзор классических исследований, посвященных этому явлению, см. в Нал (1989: 69−70). Й. Хольтхузен (Holthuscn 1974: 42) пишет о реализации и «обнажении» поэтических приёмов как о «решающем достижении авангардистской поэзии».

18 Интересно отметить, что в том же упрекают Пирса, стоявшего на пороге модернизма (упрекают в первую очередь к контскстс анализа предложенных Пирсом категории. См Green lee 1973: 35- Hutlan 1990: 1630). видения мира, «объективная реальность» неизбежно ускользает от нас. (Казимир Малевич писал о «предметном мире»: «Такого мира больше нет» (Chardziev 1988: 148) — то есть после того, как открыт мир беспредметный, после того, как создан «Чёрный квадрат».) Это относительное видение мира становится одной из центральных проблем культуры 20 века и определяет её развитие. Не только описание этого радикального изменения во всех его проявлениях, но даже указание на репрезентативный ряд исследований, освещающих этот вопрос, — непосильная задача19. Одно из очевидных и часто отмечавшихся проявлений нового отношения к миру — широкое распространение феноменологических, субъективно-идеалистических учений. Об их влиянии на авангардизм, о близости (субъективного) идеализма и авангарда писали многосм., например, Martens (1971), Fellmann (1982), а также Копелев (1966: 39−40), Павлова (1968: 537−538), Vietta&Kemper (1997: 144−145).

0.3.4 Рабочая гипотеза.

Существование этого культурного переворота принимается за исходную аксиому. Рабочая гипотеза заключается в следующем: новая культурная парадигма, о которой идёт речь и ярким проявлением которой стало авангардистское искусство, может быть охарактеризована как тенденция к сближению двух семиотических полюсов. Последовательная реализация двух тенденций одновременно — тенденции к сближению репрезентамена с его объектом и тенденции к полной независимости репрезентамена от объектапривела в 20 в. к формированию ряда семиотических систем, в которых эти два.

19 В контскстс исследуемых в диссертации проблем см. об этом, например, Petersen (1986) — Есаулов (1982) и мн. др. По словам И. Есаулова (1982: 3), авангард — «это попытка раз и навсегда избавиться от онтологичности бытия, заменив её гносеологией эстетического произвола».

Особое место в этом ряду занимает концепция Д. Ораич Толич, придерживающейся прямо противоположного взгляда. Эта исследовательница пишет, что в авангардистской культуре произошел переход «от [.] европейского гносеологического мышления и выражения к доцнвилизацнонному онтологическому, [.] от языковой гносеологии (.] к древней или будущей онтологии» (Ораич Толич 1991: 60). полюса сливаются друг с другом. Одной из таких семиотических систем является авангардистское искусство.

0.4.Цель и задачи диссертационного исследования.

Цель диссертационного исследования — показать, как происходит это труднопредставимое слияние двух семиотических полюсов в авангардистском искусстве. Материалом послужит ряд конкретных примеров, к рассмотрению привлекаются как художественные тексты поэтов-авангардистов, так и факты их «художественного поведения», а также программные тексты и манифесты.

Достижение этой цели потребует решения следующих исследовательских задач:

1. Установить существенные типологические схождения между российским и немецким авангардизмом, теоретически обосновать и доказать на ряде конкретных анализов широко распространённый тезис о близости русского и немецкого авангарда.

2. Выработать теоретическую базу, позволяющую систематизировать на единой основе те результаты, к которым пришло авангардоведение.

3. Опираясь на эту теоретическую основу, описать самопонимание авангардистского искусства, реконструировать авангардистскую картину мира, насколько это возможно в научном исследовании.

Ограничение поэтическими текстами объясняется в первую очередь тем, что поэзия — род литературы, наиболее активно развивавшийся в эпоху «исторического авангарда» и, следовательно, типичный для авангардистского искусства. Тем не менее выводы, делаемые в диссертации, могут и должны быть проверены на материале прозаических и драматургических произведений авангардистов.

0.5 Структура диссертации.

Поставленные цели и задачи реализуются в диссертационном исследовании следующим образом:

— в первой главе на материале заумных стихотворений российских футуристов и дадаистских «Lautgedichte» исследуется соотношение между иконическим знаком и знаком-символом в текстах такого рода. Отмечается близость иконического знака к «тропичному» полюсу знаковости, знака-символа — к «абстрактному» полюсу. Задача первой главы — показать, что «заумные стихи» и «Lautgedichte» выступают одновременно и в качестве иконических, и в качестве символических знаков;

— во второй главе на материале ряда авангардистских текстов, тематизирующих человеческое тело, и ряда фактов авангардистского «художественного поведения» рассматривается вопрос о соотношении знака-типа и знака-токена. Отмечается близость токена к «тропичному» полюсу знаковости и близость типа к «абстрактному» полюсу. Задача второй главы — показать на конкретном анализе, как в разбираемых текстах происходит слияние или отождествление типа и токена;

— в третьей главе на материале ряда свидетельств об авангардистском эпатаже (и реакциях на эпатаж), а также на материале футуристических и экспрессионистических стихотворений, которые можно отнести к особому жанровому образованию стихотворного «приказа», исследуется соотношение между объектом и интерпретантой знака с учётом разработанной Пирсом классификации этих компонентов знака. Понятие «динамического объекта» непосредственно связано с концепцией «тропичного» полюса знаковости, а понятие «финальной интерпретанты» — с концепцией «абстрактного» полюса. Задача третьей главы — показать, как в авангардизме реализуется тенденция к слиянию объекта и интерпретанты.

В каждом случае анализ текстов и документальных свидетельств не только вписан в анализ общеавангардной поэтики, эстетики и идеологии, но и.

38 призван продемонстрировать характерные особенности авангардистской картины мира.

Основное внимание уделяется вопросу о сходстве русского и немецкого авангарда. Когда это необходимо, отмечаются и различия.

0.6 Актуальность и новизна работы.

В последние годы в России и в Германии появляются всё новые историко-литературные исследования об авангарде, публикуются неизвестные или труднодоступные прежде тексты авангардистов. Между тем до сих пор ощущается нехватка теоретических работ об «историческом авангарде», а существующие исследования (см. 0.1.2.1) в большинстве решают иные, более широкие или более узкие задачи. Диссертация призвана отчасти восполнить этот пробел.

Хотя мнение о близости русского и немецкого авангарда было высказано ещё в 1920;е годы (см. Луначарский 1922: 30- Matthias 1921: 18), а А. Дёблин отмечал эту близость ещё в 1918 г. (см. Theorie 1982: 27), тем не менее этот вопрос нуждается в глубоком исследовании, прежде всего в теоретическом аспекте.

Особо следует подчеркнуть новизну работы в методологическом плане. Диссертационное исследование призвано продемонстрировать возможности семиотики Ч. С. Пирса и содействовать тому, чтобы семиотическая теория Пирса стала более известной российским гуманитариям.

3.4 Выводы.

Совпадение динамического объекта и финальной интерпретанты, то есть совпадение «реальности, которая побуждает знак к репрезентации», и того действия, которое реципиент совершает под воздействием знака (действия, так или иначе направленного на преобразование реальности), становится в авангарде возможным благодаря отождествлению семиозиса и действительности. Разграничение адресата и отправителя в такой коммуникации88 едва ли возможно. Релевантное различие здесьтемпоральное, различие между настоящим и будущим, причём будущее — это.

89 время дискурса, а настоящее — время принадлежащего этому дискурсу высказывания (речи).

Для авангарда настоящее ориентировано в будущее и в то же время — на метауровне — ориентировано, детерминировано из будущего. Впрочем,.

88 Как пишет Р. Ходж (Hodge 1998: 132), предмет семиотики и теории коммуникации совпадаетразличие — в аспектах, в точке зрения.

89 Дискурс здесь понимается как система «ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определённой социальной или идеологической позиции (например: 'феминистический дискурс', 'административный дискурс')» (Серио 1999: 26). выделение «метауровня» оправданно только как аналитическая процедура: авангардистская картина мира — это картина гомогенного универсума.

Проблему представляет наличие «прошляков» — буржуа, которых авангардисты сознательно провоцируют и эпатируют. Очевидно, решение этой проблемы заключается в том, что в будущем «прошляков» нет, ср. в футуристической опере «Победа над солнцем» (1913): «мы выстрелили в прошлое [.] Всем стало легко дышать [.] как необычайна жизнь без прошлого» (Кручёных 2001: 398−399). Авангардистская картина мира принадлежит будущему, как и сама утопия авангарда. Показательно, что эпатаж играет значительную роль преимущественно в первые годы существования авангардистских теченийпозднее, в годы революций, более отчётливой становится положительная программа. В этом отношении показательно различие между дадаизмом цюрихским и берлинским: хотя берлинские дадаисты по-прежнему активно эпатируют буржуа, в их текстах гораздо более определённо формулируются эстетические, социально-критические, политические требования и призывы.

Темпоральная, а не ролевая («отправитель — получатель») ориентация авангардистской коммуникации объясняет и доминирование фатической языковой функции в авангарде (что кратко отметил И. П. Смирнов (в 1982 г.), см. Смирнов И. 2000: 115). В гомогенном универсуме авангарда обмен сообщениями невозможен, точнее, не имеет смысласамо установление и поддержание коммуникации обеспечивает существование этого универсума. В первую очередь такая коммуникация служит установлению «социальных связей», созданию коллектива «строителей нового мира». Но есть и иной аспект. Речь идёт о непрестанном воспроизводстве действительности. Поскольку утопия авангарда уже существует — в будущем, задача авангардистского семиозиса заключается не столько в том, чтобы привести настоящее к будущему, реализовать эту утопию, сколько в том, чтобы обеспечить связь времён. Ср. высказывания А. Гольдпггейна (1997: 82, 85−86):

Не смирясь с повсеместным устранением Р. еволюции], Маяковский сохранил её в своём собственном теле. Для того чтобы уберечь целостность мира, без которого он не мыслил себя и свою жизнь, Маяковский писал гениальные 'поздние произведения'.

Неудержимость этого теургического семиосиса была эквивалентна вечному движению Языка и Революции — бытие духа мыслится в деятельности. Конец исторического авангарда, наступивший после эпохи революций, явственно обозначил тот не прёодолённый авангардом разрыв между будущим и настоящим, о котором писал Р. О. Якобсон в статье «О поколении, растратившем своих поэтов»: «Мы слишком порывисто и жадно рванулись к будущему, чтобы у нас осталось прошлое. Порвалась связь времен. [.] Быт отстал» (Jakobson 1931: 380−381).

Если обратиться в первую очередь не к трагическим судьбам авангардистов, а к их текстам, в авангардистской эстетической картине мира такой разрыв представляется закономерным. По отношению к авангардистской утопии время речи, реальное время, в котором жили и писали авангардисты, -это вечное прошлоекогда / если утопия будет реализована, необходимость в такой речи отпадёт, действительная жизнь «извергнет» искусство «за ненужностью». И с другой стороны, время утопии — это вечное будущее, которое, таким образом, никогда не может быть достигнуто в рамках речи. Настоящее в этой релятивистской картине времени отсутствует. Или, инымисловами, прошлое и будущее являются в одинаковой мере настоящим.

Выстраивая логику своих семиотических категорий, Ч. С. Пирс писал о переходе от возможности (первичность) через действительность (вторичность) к необходимости (третичность). Если мыслить в этих терминах, авангард стремится уравнять возможность и необходимость, совместить абсолютную свободу и абсолютную необходимость (ср. 0.3.2.4.3) в действительности (ср. в этом контексте Semiotics 1977: 112- Mtiller 1995: 77). Это позволяет говорить о том, что искусство авангарда стало воплощением «совершенной системы», о которой писал К. С. Малевич (цитирую по Ковтун 1996: 110−111):

Если бы Бог построил в совершенстве систему, не согрешил бы Адам. Вся ошибка в том, что в системе был установлен предел. Система, не имеющая предела, не имеет дефектов.

Совершенство системы означается тем, что всякая единица, получая свободное движение, не испытывая давления, всё-таки не может выйти за пределы системы. Опираясь на такие (или подобные) представления, авангард конструирует будущее, преобразует (переосмысляет) прошлое и выстраивает таким образом собственную — авангардистскую — логику истории.

Закономерно возникает вопрос: соответствует ли реальная история авангарда авангардистской логике истории? Вписывается ли в эту картину «поражение», «крах» исторического авангарда, о котором пишут исследователи? Удастся ли и здесь обнаружить соответствия между текстами и программой, между текстуальным и метатекстуальным уровнем?

Это та точка, дойдя до которой, теория авангарда вынуждена либо остановиться, либо выйти за пределы эстетики.

4.

Заключение

.

4.1 Авангард и не-авангард.

Вероятно, многое из того, что было здесь сказано об авангардистском искусстве, может — mutatis mutandis, в большей или меньшей степениоказаться верным и в отношении иных художественных систем (ср. 0.3.1). Главное отличие авангарда — в специфике его самопонимания, в специфике авангардистской эстетической картины мира, описание которой составило задачу настоящей работы. После авангарда мы видим доавангардистское искусство глазами людей, знакомых с авангардом, более того — глазами людей, в большей или меньшей степени усвоивших введённые авангардом новые семиотические принципытак, приёмы анализа художественных текстов, разработанные в формальном и, позднее, структуралистском литературоведении, создавались под исключительным влиянием авангардистского и поставангардистского искусства, создавались как приёмы, адекватные новым — авангардистским и поставангардистским — семиотическим практикам, несмотря на то, что эти приёмы находили применение не только и не в первую очередь в анализе авангардистских текстов. Ср. замечание Н. С. Трубецкого о книге Р. О. Якобсона «Новейшая русская поэзия» (в письме Якобсону 1.3.1921): «Если по прочтении Вашей книги поставить себе вопрос, -чем отличаются футуристы от Пушкина, то окажется, что отличие только 'в степени', а не в принципе» (N. S. Trubeckoj 1985: 17). Речь идёт о тенденции к унификации эстетического восприятия, более того — о затрагивающей всю культуру тенденции к унификации семиотических механизмов.

Это одно из обстоятельств, опровергающих мнение о поражении исторического авангарда.

4.2 Попытка метатеоретической рефлексии.

В ходе работы задачи, поставленные в 0.4, были в целом решены. Удалось установить и систематически проследить существенные типологические схождения между российским и немецким авангардомвыработана концепция, не только доказывающая широко распространённый тезис о родстве российского футуризма, немецкого экспрессионизма и дадаизма (в первую очередь берлинского, но также отчасти и цюрихского), но и предоставляющая ряд критериев для решения вопроса о том, следует ли конкретное художественное течение или группировку относить к авангарду. Эти критерии были выделены на основании теоретических исходных тезисов, сформулированных с опорой на семиотическое учение Ч. С. Пирса.

4.2.1 Авангард как метасемиотика.

Но насколько удалось описать самопонимание авангарда, реконструировать авангардистскую картину мира? Следует задаться вопросом о возможностях и границах (семиотической) теории авангарда. Должна ли и может ли такая теория дать нечто большее, чем сведение фактов в систему на основании ограниченного набора исходных принципов и понятий?

Проведённое исследование позволяет говорить о том, что авангардистская поэзия (авангардистское искусство) стала рефлексией фундаментальных семиотических механизмов. Авангард тематизирует и рефлексирует принципы интерпретации художественного текста (гл. 1), активно эксплуатирует пограничные языковые категории и понятия — такие, как 'я' и 'универсум', — создавая гомогенную картину мира (гомогенную, в частности, и в языковом плане) (гл. 2), тематизирует сам процесс коммуникации (гл. 3).

Ч. С. Пирс писал о том, что общая семиотика (или логика) «трактует общие условия бытия знаков знаками» (CP 1.444). Как было показано в диссертации, авангардистское искусство не только рефлектирует над традиционными эстетическими процессами, но и вырабатывает — в процессе рефлексии — собственную модель семиозиса. В этом смысле авангард можно назвать системой метасемиотической (понятие Л. Ельмслева), поскольку в авангардистском семиозисе имплицитно формулируются иные (т. е. отличные от «нормативной» поэтики, см. Цвигун 2001b) «условия бытия знаков знаками». Сходство между авангардом и семиотической теорией, как её трактует Пирс, обнаруживается и ещё в одном существенном аспекте. Логика (понимаемая как семиотика, ср. CP 1.444) не только выявляет и исследует законы, управляющие знаковыми процессами, но также устанавливает, предписывает эти законы (ср. Пирс 2001: 219 = CP 1.575).

Именно об этом шла речь в заключении к третьей главе, где было показано, что авангард, конструируя, задавая будущее, функционирует в качестве нормативной программы. Авангард устанавливает новые правила, регулирующие семиотические процессы, и при этом претендует на роль завершающего звена (или одного из завершающих звеньев) в эволюции семиозиса (иначе говоря, семиотические процессы, протекающие по иным правилам, рассматриваются как не-семиотические). Авангардистское искусство стремится выработать абсолютно замкнутое семиотическое пространство (и таким образом осуществить сформулированный К. С. Малевичем идеал «совершенной системы», см. 3.4- ср. Sanouillet 1979: 25), то есть пространство, последовательно реализующее те семиотические принципы, которые установлены самой данной поэтической и идеологической системойпоэтика и идеология сливаются и становятся неотличимы друг от друга. Речь идёт не только о преобразовании действующих механизмов, но и о том, чтобы установить, какие семиотические механизмы будут действовать в будущем.

4.2.2 Возможна ли теория авангарда? Методологическое противоречие.

Что же остаётся в таком случае на долю теории авангарда? Возможен ли для теории авангарда метауровень? Если принять во внимание, что концепция «тропичных» семиотических систем тесно связана с понятием динамического объекта, а концепция «абстрактных» систем — с понятием финальной интерпретанты, то напрашивается вывод, что слияние этих двух полюсов представляет собой попытку реализовать на практике идеал полного, абсолютного знания: по словам И. Динеса Йохансена, «концепции динамического объекта и финальной интерпретанты взаимно связаны. Можно сказать, что динамический объект и финальная интерпретанта — это два аспекта одного состояния, состояния полного знания» (Johansen 2000: 185. Ср. Hookway 1985: 139). Такое состояние не оставляет места теоретической метарефлексии.

Если реализуемые в авангардистских текстах семиотические принципы более или менее отчётливо сформулированы в программных и художественных текстах самих авангардистов, то теория авангарда, очевидно, может лишь эксплицировать эти принципы и приводить их в систему. Попытка занять метапозицию противоречит замкнутости и универсальности авангардистской картины мира и, следовательно, противоречит заявленному в начале работы стремлению к «аутентичному» видению объекта (насколько такое видение возможно, см. 0.1.2.2.1).

Теоретический аппарат, использованный в настоящей работе, призван служить не столько объяснению авангардистского искусства — поскольку оно объясняет себя само, — но лишь экспликации его существенных характеристик и приведению их в систему.

Очевидно, однако, что понятия полюсов знаковости не входят в идеологическую систему авангардизма. Эти два противопоставленных понятия потребовались для того, чтобы описать и проанализировать сложное единство, созданной авангардом утопии. Авангард нельзя отнести ни к одному из семиотических полюсов в отдельности.

Возникает противоречие: введённая в качестве теоретической основы диссертационного исследования концепция двух полюсов знаковости не принадлежит авангардистской картине мира, в то время как диссертация ставит своей задачей дать описание авангардизма изнутри, реконструировать аутентичный взгляд на авангард.

4.2.3 О метасемиотических системах.

В начале работы (0.3.4) было высказано предположение о том, что авангард — лишь одна из ряда семиотических систем, в которой проявилась тенденция к слиянию двух семиотических полюсов. Эта тенденция дала о себе знать приблизительно на рубеже веков и, по-видимому, в значительной мере затронула европейскую культуру. Если это так, то возможна более общая теория метасемиотических систем, предметом исследования которой наряду с авангардом могли бы стать, например, логические учения начала 20 в. (в частности, Б. Рассел), формальные и структуралистские подходы в гуманитарных дисциплинах или феномен тоталитарных государств. Рассматриваемые с семиотической точки зрения, все эти явления (а также, вероятно, и ряд других) обнаружат, как можно предположить, ряд глубоких аналогий. Семиотическое учение Ч. С. Пирса также входит, по-видимому, в этот ряд. В таком случае теорию авангарда следует рассматривать лишь как фрагмент этой широкой теории самообъясняющих систем90.

Если проверка этой гипотезы подтвердит её, то тем самым решится и возникшее методологическое противоречие. Концепции, близкие или аналогичные концепции семиотических полюсов (сформулированной на базе семиотики и философии Ч. С. Пирса), обнаружатся, вероятно, и в других метасемиотических системах в качестве аутентичных элементов таких систем. ,.

Настоящая работа предпринимает попытку продемонстрировать основные особенности новой культурной парадигмы (см. 0.3.3) на материале авангарда и, таким образом, содержит материалы для создания этой широкой теории (и поэтому представляет собой лишь проект теории авангарда — теории, которая, вероятно, никогда не будет завершена). Наиболее важной задачей представляется выработка единого языка, дающего основу для сопоставления и сравнительного изучения семиотических систем различных типов. Следующей.

90 В отличие от понятия «автопоэтических систем» здесь важно подчеркнуть то, что семиотические системы, о которых идёт речь, могут быть рассмотрены как содержащие в себе метауровень, уровень собственного анализа. задачей должно быть решение методологических трудностей, возникающих при сопоставлении семиотических систем, изучение которых традиционно относится к компетенции разных научных дисциплин.

Так понимаемое исследование эксплицитно ставит своей задачей достижение, или реализацию, бесконечно далёкого идеала финальной интерпретанты91.

91 Этот сформулированный Пирсом идеал находит соответствие в соссюровской концепции «языка-системы» — langue.