Хассунская культура Северной Месопотамии

Решающая роль Восточного Средиземноморья — Месопотамии и Сирии в неолитической революции и, прежде всего в происхождении и развитии древнейшего земледелия хорошо известна. В первой половине XX века здесь были открыты наиболее ранние памятники земледельцев долин великих рек Тигра и Евфрата. Они позволили говорить о серии последовательных культур, знаменовавших ряд ступеней развития человеческих коллективов, основу экономики которых составляло уже не присваивающее хозяйство, а производящее. Ключевую роль в этом процессе играло земледелие. Завершением же процесса можно считать широкое распространение его в долинах Двуречья. Важнейшим показателем данного процесса на этой территории явилось открытие и исследование в 1943 — 1944 гг. на севере Месопотамии, точнее, на окраине г. Мосула в Ираке раннеземледельческого поселения Телль Хассуна (карта 1). Оно дало наименование для того времени древнейшей земледельческой культуры Переднего Востока.

Хассунская культура сразу же привлекла к себе пристальное внимание ученых и широкой научной общественности и вошла во все общие работы по древнейшему Ближнему Востоку. При этом следует отметить, что эпонимное поселение долгие годы оставалось единственным широко исследованным памятником этой культуры. Именно по его материалам делались заключения об основных параметрах культуры. Между тем ряд этих заключений был, по меньшей мере, дискуссионен. В частности, это касается такого ключевого вопроса, как истоки рассматриваемой культуры, гомогенность ее развития и соотношение с культурами смежных областей.

Как известно, авторы раскопок Телль Хассуны — С. Ллойд и Ф. Сафар считали, что нижний слой поселения (Хассуна I-а) представляет остатки временной стоянки неолитических охотников, не имеющих отношения к собственно раннеземледельческому поселению. Предполагался некоторый разрыв между их слоями, причем нижний — неолитический — слой рассматривался как предшествующий началу домостроительства. Начало же последнего связывалось уже с последующими слоями, где фиксировались тем самым либо самый момент его возникновения, либо привнесение извне. То же с расписной орнаментацией керамики. Утверждалось полное отсутствие ее в нижнем слое Хассуны (I-а), а появление в последующих слоях связывалось с общей сменой керамики и разрывом в развитии памятника. Не было данных о развитии и усложнении архитектурной традиции. Отсутствовали какие — либо данные о возможности первых опытов использования жителями поселения металлов. При почти полном отсутствии сравнительного материала не мог быть даже поставлен вопрос о месте Хассуны среди древнейших памятников Северной Месопотамии и об ее относительной хронологии. Абсолютная же дата ее была намечена лишь ориентировочно (и ошибочно). Не мог быть определен — даже приблизительно — ареал вновь открытой культуры.

Все эти вопросы требовали целенаправленных новых исследований и резкого увеличения материалов. К сожалению, эти новые исследования начались лишь через четверть века после раскопок Телль Хассуны, в 1969 г., когда российская экспедиция Института археологии АН СССР приступила к многолетним (вплоть до 1980 г.) раскопкам и разведкам в районе Телафара в Северо — Западном Ираке. Широкомасштабные работы на трех теллях (в том числе на шестиметровом холме, весь слой которого принадлежал хассунской культуре) и активные разведки в их округе дали весьма значительный как по количеству, так и по разнообразию материал. Последний позволил не только подвергнуть серьезной коррекции заключения С. Ллойда и Ф. Сафара, но и заново фактически исследовать все основные параметры культуры, ряд из которых ранее даже не упоминался. Появление этих новых данных обусловило насущную необходимость в обобщающем исследовании хассунской культуры на современном уровне.

При этом должен подчеркнуть, что материалы работ российской экспедиции отражены в научных публикациях в значительной мере, но еще не полностью. Мне же была предоставлена возможность ознакомиться со всей коллекцией из раскопок в Ираке, а также полевой и отчетной документацией экспедиции, за что приношу глубокую благодарность руководителю и коллективу Месопотамской экспедиции ИА РАН. Кроме того, мною использованы материалы раннехассунского поселения Телль Хазна II в Северо — Восточной Сирии, раскопки которого были проведены также российской экспедицией при моем непосредственном участии.

Должен подчеркнуть, что я не ставлю своей задачей полное и всестороннее исследование всех памятников хассунской культуры и связанной с ними весьма широкой проблематики. На данном этапе представляется первоочередным рассмотреть источниковую базу проблемы и исследовать основные категории ее свидетельств: стратиграфию, архитектуру, планировку поселков, технику строительства, наиболее массовую и показательную часть добытого стационарными раскопками материала — керамику, а также, несмотря на крайнюю ограниченность данных, погребальные традиции носителей культуры Хассуны.

В связи с вышеизложенным нами предлагается следующая структура диссертационной работы. Она включает в себя короткое Введение и последующие четыре главы: I — История изучения хассунской культурыIIПоселения хассунской культуры. Распространение. Планировка, архитектура и строительное делоIII — К вопросу о погребальных памятниках хассунской культурыIV — Керамика хассунской культуры. В Заключение диссертации мы касаемся свидетельств прочих производств и главным образом развития земледельческо-скотоводческого хозяйства хассунцев, а также проблемы (прежде всего относительной) хронологии хассунской культуры.

Заключение

.

Прежде всего, подчеркнем, что после описанных выше беспрецедентных по масштабу и целенаправленности раскопок российской экспедиции в Северо-Западном Ираке раннеземледельческих памятников, особенно хассунской культуры, эквивалентных им работ в Месопотамии не производилось. Я уверен, что еще многие — многие годы Ярымтепе I будет оставаться эталонным памятником хассунской культуры, к материалам которого будут обращаться многие поколения исследователей. Все эти годы работы над диссертацией мне доставляло особое удовольствие работать с добытыми российской экспедицией материалами и сотрудничать с авторами этих многолетних плодотворных и принципиально важных работ российских ученых в Месопотамии.

Действительно, результаты работ российской экспедиции в Северной Месопотамии впечатляющи, а добытые материалы огромны по количеству и многообразию. Фактически, каждая категория этих материалов могла бы послужить темой специального исследования. Именно по этой причине в первую очередь мы не стали рассматривать все категории этих материалов и тем самым все атрибуты исследуемой культуры в целом, ограничились лишь наиболее значительными из них, определявшими основной характер и судьбы хассунской культуры.

Речь идет о корнях культуры Хассуны, ее ареале, начале домостроительства, планировке поселений, особенностях архитектуры и домостроительства, их генезиса, погребальной практике, прогрессивных сдвигах во всех видах производства и, прежде всего в керамике. Соответствующим разделам, в которых рассматриваются данные вопросы, мы предпослали специальную главу — очерк истории изучения хассунской культуры.

В истории изучения рассматриваемой культуры можно говорить о двух основных этапах. Первый из них связан с открытием эпонимного памятника — Телль Хассуны, первой систематизацией его материалов и введением памятника в широкий научный оборот.

Второй же этап начался с исследований российской экспедицией в долине Синджара поселения Ярымтепе I и других памятников. Полученные результаты позволили разработать ряд коренных вопросов, которые ранее не были должным образом подкреплены материалами, что уже отмечалось во Введении к настоящей работе. Прежде всего, это касается корней хассунской культуры. Лишь открытие и исследование российской экспедицией таких ярких и информативных памятников, как Телль Сотто, Кюльтепе и нижнего слоя Ярымтепе I, обусловили выделение предшествующего и генетического связанного с Хассуной культурного пласта, фактически древнейшей раннеземледельческой долинной культуры Верхней Месопотамии. Последняя, благодаря трудам Н. О. Бадера, была должным образом атрибутирована и получила наименование культурного комплекса Телль Сотто — Умм Дабагия (напомним, что Телль Умм Дабагия близ Хатры был исследован английской экспедицией одновременно с раскопками Телль Сотто и Кюльтепе).

Несмотря на всю трудность данной проблемы, есть основания говорить, что корни этой новой культуры Северной Месопотамии уходят в еще большую древность — в конец докерамического неолита (конец VIII-VII тыс. до н.э.), представленной здесь же, в предгорьях Синджара, таким замечательным памятником, как раскопанное российской же экспедицией укрепленное поселение Телль Магзалия. А если так, то формирование хассунской культуры определяется как результат гомогенного тысячелетнего процесса в рассматриваемом регионе, еще раз подчеркивая роль последнего в общем развитии Месопотамии и Ближнего Востока.

Новые открытия позволили говорить и об ареале хассунской культуры. В настоящее время устанавливается, что основная часть памятников этой культуры тяготеет к району Мосула и Синджарской долине (бассейна Тигра). Собственно, поселение Телль Хассуна находится близ самого города Мосула, а Ярымтепе I, Телль Сотто, Кюльтепе и другие расположены в центре Долины Синджара. Памятники данной территории содержат слои всех этапов развития Хассуны. В данной связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что на смежной территории Северо-Восточной Сириидолине р. Хабура (притока Евфрата) также представлены памятники хассунской культуры (Телль Хазна II и Кашкашок), но отражающие лишь наиболее ранний ее этап. Действительно, до настоящего время здесь, в отмеченных памятниках, зафиксированы значительные слои времени перехода от комплекса Телль Сотто — Умм Дабагия к архаической Хассуне при полном отсутствии слоев развитой и поздней Хассуны. Объяснение этого мы пока резервируем: оно зависит от дальнейших исследований. Возможность открытия здесь памятников классической Хассуны не исключается.

Тоже относится и к восточным пределам хассунской культуры. В районе Хатры находится Умм Дабагия, а на поверхности ряда теллей собрана хассунская керамика. Как отмечалось выше, там предполагается наличие и хассунского могильника. Во всяком случае, именно в этих пределах — от долины Хабура на западе до Хатры — и происходили как становление, так и дальнейшее развитие изучаемой культуры.

Хассунская культура изучена по материалам поселений. Последние с самого начала этапа Телль Сотто — Умм Дабагия представлены прямоугольными наземными домами, заметно совершенствовавшимися — от преимущественно однокомнатных форм в начале процесса до многокомнатных домов хорошо выработанного плана в стандартной Хассуне. К обычным материалам — глиняным «ломтям» и дереву добавились камень и гипс. Стены нередко укреплялись контрфорсами. В домах и во дворах сооружались различные хозяйственные объекты, в том разнообразные печи, включая двухярусные керамические горны. Появляются элементы планировки, совершенно необходимые при возрастающей застройки площади поселков. В целом следует подчеркнуть единство процесса развития как домостроительства, включая его технологию, материалы, так и планировку, и организацию поселений в целом, начиная от сложения культуры и вплоть до ее финала.

Особенно важно отметить, что поселения хассунской культуры представляет наиболее ранние земледельческие поселки в долинах Верхней Месопотамии. С них, по сути дела, начинается широкое освоение плодородных долин всего Двуречья.

К глубокому сожалению, пока остается в значительной мере открытым вопрос о погребальном обряде носителей хассунской культуры. Как мы подчеркнули выше, до сих пор не исследован ни один ее некрополь. Но все же мы попытались собрать весь доступный материал, т. е. все раскопанные на поселениях хассунские погребения, провести его анализ и дать некоторое, пусть предварительное, представление о погребальных традициях хассунцев. Мы осознаем, что это лишь первые шаги к изучению обряда захоронения племен хассунской культуры.

В заключительной, IV-ой главе диссертации, на основании компьютерной базы данных мы провели соответствующий анализ керамики хассунской культуры. На первом этапе нашей работы мы использовали результаты проделанного до нас опытов типологизации хассунской керамики в целом, внеся в нее определенные дополнения и коррективы. Далее мы провели статистический анализ всей керамики раннехассунского поселения Телль Хазна II и выборочно послойно керамики определенного участка поселения Ярымтепе I. В частности, устанавливается, что наиболее ранние материалы протяженной во времени хассунской керамической традиции, синхронные Телль Сотто — Умм Дабагии, тяготеют более всего к бассейну Тигра, то есть к восточной части Ассирийской степи. В то же время декоративный стиль стандартной Хассуны практически неизвестен в долине Хабура и западнее. На территории сирийской части Джезиры керамика стандартной Хассуны, как отмечено выше, фактически отсутствует за единичным исключением (речь идет о поселении Бургулийа, расположенном к тому же на самой границы Сирии с Ираком).

Не исключено, что стандартная Хассуна является локальной орнаментальной традицией, сложившейся в бассейне Тигра и его притоков. Можно предполагать, что это связано с определенными воздействиями керамической традиции самаррской культуры.

Весьма важно отметить здесь и прямые свидетельства технологии керамического производства, как одного из значительных направлений хозяйственной деятельности создателей хассунской культуры. Подчеркну, что сама возможность говорить об этом появилась также в результате исследований российской экспедиции в Ираке, особенно раскопок поселения Ярымтепе I. Речь идет о прямых свидетельствах налаженного керамического производства на самих поселениях хассунской культуры, прежде всего Ярымтепе I. Там, начиная с Х-го горизонта, открыты гончарные горны, уже хорошо выработанного стандарта, в том числе двухярусные с нижнейтопочной и верхней — обжигательной камерами (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.76). Возможно, это наиболее ранние образцы керамических обжигательных печей такого рода. В дальнейшем они получили развитие, о чем, например, свидетельствуют их весьма совершенные образцы, раскопанные в халафском поселении Ярымтепе II (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я, 1981, с.181−182, рис.54−55).

Наряду с керамическим производством значительное развитие получила у племен хассунской культуры каменная и кремневая индустрия (Бадер Н.О., 1989, с.109−199- Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 114 и сл.). Их продукция, представленная на соответствующих памятниках культуры Хассуны, подробно рассмотрена в отмеченных и других трудах.

Наиболее значительную группу их составляют земледельческие орудия. Это, прежде всего, кремневые и обсидиановые вкладыши для составных лезвий серпов и овальные в плане каменные зернотерки, песты и терочники. Они обнаружены во всех памятниках изучаемой культуры, начиная с наиболее ранних из них.

Из различных пород камня искусно изготовлены многочисленные бусы и подвески, отдельные браслеты, палетки для растирания краски, единичные клиновидные топорики и мотыги (Телль Хассуна) и т. д. Особо следует сказать о находках, в первую очередь в раннехассунских поселениях, каменных сосудов. Широко известны, к примеру, великолепно выточенные из мрамора и известняка сосуды, обнаруженные в Кюльтепе (Бадер Н.О., 1989, с. 154, рис.41−42). Фрагменты каменных сосудов различных форм (от круглодонных чаш до плоскодонных стаканов) найдены и в пяти нижних горизонтах Ярымтепе I (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.12−129).

Для изготовления каменных изделий использовались как местные виды камня — известняк, галечный кремень, туф, так и обсидиан, доставленный на хассунские поселения из районов Анатолии, то есть за сотни километров. Также импортными являются бусы из сердолика, бирюзы и других пород камня, найденные в слое и погребениях хассунской культуры.

Костерезное дело продолжало традиции, возникшие еще в раннем неолите. Это, прежде всего, шилья и остроконечники, сделанные из ножных костей мелких травоядных, иногда с сохранившимися эпифизами. В единичных случаях встречены иглы с ушком, как и в памятниках предшествующего периода, лощила, накладки для лука и некоторые другие изделия. Отмеченные костяные изделия продолжали изготовлять и в последующие эпохи.

Чрезвычайно важным событием следует признать начавшееся в хассунскую эпоху развитие в Северной Месопотамии металлургии. Правда, ее первые опыты здесь зафиксированы в конце докерамического неолита (Телль Магзалия). Но заметное развитие металлургия меди получает в Месопотамии именно со времени культуры Хассуны. Достаточно отметить, что только в нижних слоях Ярымтепе I находки медных изделий и кусочков медной руды зафиксированы 27 раз (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.307). При этом хотел бы особо подчеркнуть, что наряду с медью хассунцы использовали уже и свинец. Так, сравнительно крупное изделие в виде свинцового браслета весом 110 г. было найдено на материке под стеной большой постройки в древнейшем — ХИ-м горизонте Ярымтепе I. Это уникальное изделие, аналогов которому до сих пор не известно (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, рис. 42,4).

Находки металла в Телль Магзалии и памятниках хассунской культуры убедительно доказали, что развитие металлургии началось в Месопотамии, как и в смежных областях Анатолии и Ирана, достаточно рано — в эпоху неолита.

Как бы ни были важны отмеченные отрасли производства, как и прочие формирующиеся ремесла — текстильная, костерезная и пр., хозяйственную основу изучаемой культуры составляли безусловно земледелие и скотоводство. Развитие земледельческо-скотоводческого хозяйства у носителей хассунской культуры и, прежде всего земледелия документируется как обширными археологическими данными, так и значительным палеоботаническим материалом.

Начало процесса земледелия в Месопотамии связано с районами естественного произрастания диких злаков в предгорьях региона. Это, например, хорошо документируется таким известным памятником докерамического неолита, как Телль Магзалия в предгорьях Синджара. Здесь четко прослежен процесс культивации злаковых, вплоть до появления доместицированных форм (Бадер Н.О., 1989, с.199−277- Лисицына Т. Н., Приложение № 2 в книге Бадера Н. О., 1989, с.291−296).

Распространение доместицируемых злаков в долинах Верхней Месопотамии явилась вторым важнейшим актом их культивации. И Хассуне здесь принадлежит особая роль как первой большой специфически долинной земледельческой культуре. Именно последняя и определивший ее истоки культурный комплекс Телль Сотто — Умм Дабагия обусловили развитие традиций, сложившихся уже в Телль Магзалии, но на несравненно больших пространствах. Скорее всего, протохассунский или раниехассунский этап рассматриваемой культуры является связующим звеном между финальным, докерамическим и собственно земледельческим неолитом.

Памятником Хассуны уже на раннем этапе (Телль Сотто — Умм Дабагия) демонстрируют сложившее земледельческое хозяйство. Это документируется как всем набором каменных орудий, связанным с земледельческим процессом и переработкой зерновых, так и остатками культивировавшихся злаков. Как подробно рассмотрено в соответствующих публикациях памятников Хассуны и отмечено нами выше, в поселениях хассунской культуры представлены такие земледельческие орудия, как каменные мотыги, кремневые и обсидиановые вкладыши для составных лезвий костяных и деревянных серпов и каменных, овальных в плане, зернотерок с плоской или седловидной поверхностью, терочников, пестов, ступок и т. д. Для очистки зерна от пленки применялись большие глиняные тазы с реберчатым дном, так называемые «hasking traces». Последние встречены на всех хассунских поселениях, начиная с Телль Сотто.

Показательны и исследования палеоботанических остатков из различных слоев поселений хассунской культуры. Особенно выразительны они в нижних — архаических — слоях. Так, в поселении Ярымтепе I в нижних слоях зафиксированы зерна пленчатого многорядного ячменя (Hordeum vulgare L.), голозерного ячменя (Hordeum vulgare L. nudum), двурядного ячменя (Hordeum distichon L.), пшениц: двузернянки (Triticum dicoccum Schrank), спельты (Triticum dicoccum spelta L.) и твердой — Triticum durum (aestirum) (Бахтеев Ф.Х., Янушевич 3.B., Приложение № 1 в книге Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.287−298).

Считаю необходимым привести здесь и результаты предварительного обследования палеоэтноботанических находок из ранних слоев Телль Хазны II, полученных в 2001 г. и изученных Е. Ю. Лебедевой. Они свидетельствуют, что основным культурным растением здесь была пшеница двузернянка или эммер (Triticum dicoccum). На это указывают как находки зерен, так и многочисленные колосовые остатки. В коллекции находок представлены и зерновки культурного ячменя (Hordeum vulgare) — пленчатые и голозерные формы. Встречены также остатки бобовых растений, в частности семена чины (Lathyrus sativus) и чечевицы (Lens culinaris), а также прополиса (cf. Prosopis fracta). Из дикорастущих же растений найдены остатки эгилопса (Aegilops spec.), дикого ячменя (Hordeum spec.) и др.1.

В значительной мере полностью сложившимся предстает по материалам хассунской культуры и скотоводство. Уже в поселениях группы Телль Сотто — Умм Дабагия полное стадо доместицированных животныховца, коза, корова, свинья и собака (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.147−150). При этом на всех поселениях преобладает мелкий рогатый скот.

Говоря о раннехассунеких или протохассунских поселениях, мы должны особо выделить Умм Дабагию. Здесь, наряду с остатками всех отмеченных видов домашних животных в большом количестве обнаружены и кости диких животных. Только кости онагра составляют здесь 60% от общего числа. Возможно, правы те ученые, которые предполагают особое положение этого поселения, обитатели которого специализировались на охоте на онагра (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 147).

На обычных же памятниках протохассуны доля доместицированных животных заметно больше. Так, изученная Е. Е. Антипиной небольшая коллекция костей животных из раннего слоя Телль Хазны II дала следующие результаты. Среди 96 костей, определимых до родового и видового уровня, 31 (32%) кость принадлежала диким животным, а остальные (64%) -домашним.

Дикие животные здесь представлены четырьмя видами: дикий кабан, кулан, дикий баран и джейран. Остатки же домашних животных оказались принадлежащими, главным образом, козам (Capra hircus) и овцам (Ovis aries),.

1 Пользуюсь случаем, хочу горячо поблагодарить Е. Ю. Лебедеву и, забегая вперед, Е. Е. Антипину, обработавшую археозоологический материал, за то, что они предоставили мне результаты их предварительной работы и позволили использовать их в нашей диссертации. которые составили 88% от общего числа костей домашних животных. Оставшаяся часть (около 12%) происходит от скелетов домашней свиньи (Sus domestica).

В поселениях же сложившейся культуры Хассуны (Телль Хассуна, Ярымтепе I) дикие животные заметно уступают доместицированным. Несомненно, что охота в этот период была полностью вытеснена животноводством. Показательны здесь данные по Ярымтепе I, материалы которого были специально изучены В. И. Цалкиным и особенно В. И. Бибиковой. Хотя результаты их работ не опубликованы еще в полном объеме, но по проведенным расчетам здесь более 80%) костных остатков принадлежит домашним животным, прежде всего козе и овце. Немалое место занимают остатки крупного рогатого скота. Последние составляют 14%, а вместе с костями домашней свиньи — свыше 30% стада (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 149).

Подчеркнем здесь еще раз решающую роль хассунской раннеземледельческой культуры в становлении той экономической системы, которая развивалась во все дальнейшие периоды истории древней Месопотамии, в значительной мере определив ее роль колыбели человеческой цивилизации. Именно в хассунскую эпоху Северная Месопотамия была включена в сеть активнейших межплеменных связей, не только внутренних, но и внешних, также сыгравших существенную роль в указанном процессе. Хассунцы торговали и обменивались не только продуктами земледелия и скотоводства, но и изделиями различных ремесел. В обмен они получали и необходимое сырье (обсидиан, различные породы камня, медную руду) и даже разнообразные глиняные изделия, включая произведения искусства и даже уникальную самаррскую керамику.

Не может быть обойден в нашем исследовании и принципиально важный, но пока еще достаточно сложный вопрос о хронологии хассунской культуры. Сложный потому, что прямые показатели — радиоуглеродные даты из хассунских слоев — единичны, как единичны и даты памятников, родственных хассунеким и хронологически с ними соотносящихся. В момент открытия эпонимного памятника можно было с уверенностью говорить лишь о том, что превышавший 5 м (что свидетельствует о длительности развития) слой новой культуры был перекрыт халафским и убейдским слоями, а далеепосле запустения — и переменным ассирийским (Lloyd S., Safar F., 1943, р.259). Позднее для финальной части хассунского слоя была получена единственная радиоуглеродная дата — 5080 ± 200 лет до н.э. (Stuckenrath R., Ralph Е.К., 1965, p. 190). Слои, подстилающие хассунские, известны не были. Ориентировочно их связывали с памятниками докерамического неолита типа Джармо, расположенными в предгорьях Загроса. Но доказательств такой связи не было, тем более что поселения этих типов развивались в совершенно различных условиях. Несмотря на прямое перекрытие хассунского слоя халафским в Телль Хассуне, вопрос о соотношении этих культур в целом оставался дискуссионным: некоторые ученые считали, что там представлен лишь поздний Халаф, а ранние его этапы развивались параллельно хассунской культуре (Mellaart J., 1976, p. l56 sqq). Сопоставления Хассуны с прочими ближневосточными раннеземледельческими культурами носили слишком общий характер и в ряде случаев документировались единичными и маловыразительными находками (Lloyd S., Safar F., 1943, р.265 sqqMortensen P., 1970, p.131), что справедливо подчеркивались рядом автором (Mellaart J., 1976, p. l49- Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 152).

Разработка всех этих вопросов и определение относительной хронологии хассунской культуры в целом стали возможны лишь в результате исследований российской экспедиции. Это касается как нижней, так и верхней ее хронологических границ. Как уже отмечалось, открытие прямой стратиграфии таких памятников, как Телль Сотто и Кюльтепе, позволило говорить о древнейших слоях, непосредственно подстилавших сложившуюся Хассуну, генетически с ней связанную и знаменующую самый процесс ее формирования. В общем плане они могут быть отнесены к началу керамического неолита, причем ряд фактических показателей свидетельствуют о восприятии ими ряда традиций, уходящих корнями в финальный период докерамического неолита. Далее развитие протекает гомогенно, охватывая весь неолитический период, в ходе которого могут быть выделены «протохассуна» (комплекс Телль Сотто — Умм Дабагия), архаическая Хассуна и стандартная Хассуна. При этом в западной части хассунского ареала, — в «Хабурском треугольнике» и далее вплоть до среднего Евфрата, — за единичным исключением представлена лишь первая фаза, в восточной же — в бассейне Тигра и главным образом в Синджарской долине — все три.

Что касается верхней хронологической границы хассунской культуры, то она с предельной четкостью определяется ныне появлением халафских слоев. Вероятность периода их сосуществования ныне практически нереальна. Наиболее веские доказательства этого следующие.

В верхнем слое поселения Ярымтепе I, принадлежащем «стандартной Хассуне», открыт халафский некрополь, впущенный в него, безусловно, после окончания жизни хассунского поселка, когда остатки его, составившие шестиметровую толщу, успели превратиться в телль. Инвентарь же халафских погребений носит отнюдь не поздний для этой культуры характер.

В соседнем же Телле Ярымтепе II восьмиметровый халафский слой охватывал все этапы развития этой культуры, начиная с наиболее архаичной (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.265). И под всей этой толщей найдена керамика «стандартной Хассуны». Это позволило авторам раскопок справедливо заключить, что «Данные прямой статиграфически совершенно однозначно свидетельствуют о том, что наиболее ранний из девяти последовательных халафских поселков Ярымтепе II возник на развалинах хассунского поселения, дожившего до позднего этапа этой культуры» (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 152).

И еще один очень показательный факт. Оба поселка, широко исследованные Российской экспедицией — Ярымтепе I и Ярымтепе II расположены рядом, расстояние между ними не превышает 200 м. Оба существовали достаточно долго — по несколько сот лет, но ни малейших следов контактов между ними в какой-либо области материальной культуры не засвидетельствовано. Наиболее показательны принципиальные различия в архитектуре и керамике. Это не позволяет предполагать возможность их пусть частичного и самого краткого сосуществования.

Да и принадлежат эти две культуры к различным эпохам: Хассуна, как отмечено выше, к керамическому неолиту, Халаф же по всему комплексу своих показателей, скорее всего, знаменует начало энеолита.

Таковы наиболее показательные свидетельства, полученные Российской экспедицией и определяющие относительно хронологическую позицию хассунской культуры и соотношение ее с предшествующими и последующими культурными феноменами Северной Месопотамии.

Очень кратко остановлюсь на вопросе абсолютной хронологии культуры. Пока соответствующие показатели очень немногочисленны. Сразу же отмечу, что приведенные ниже радиоуглеродные даты рассматриваются здесь, прежде всего в плане обоснования предложенной выше относительной хронологизации хассунской культуры. Поэтому они указываются без дендрохронологической поправки, использование которых по отношению к древнейшим памятникам Месопотамии остается дискуссионным, тем более что в данном случае сами даты единичны и проверка их затруднена. Общий пересмотр абсолютной хронологии ранних культур этого региона, предпринявшей отдельными археологами (Cauvin J., 1994, p. 19- Huot J.L., 1994, p.5−6- Hole F., 1977, p.27) привел к общему их удревнению в среднем на 500−600 лет, что пока представляется преждевременным и должно быть приведено в соответствие с системой хронологии Древнего Востока в целом.

Ниже ограничусь указанием радиоуглеродных некалиброванных дат из собственно хассунских и хронологически соответствующих им памятников.

К финальному периоду комплекса Телль Сотто — Умм Дабагия может быть отнесено культурно аналогичное ему поселение Телюль эт Талатат, исследованное японской экспедицией в 40 км к востоку от Телль Сотто. Дата образца из его слоя XV — 5570 ±120 лет до н.э. (ТК -23) (Sato J. andal. 1969).

Этот слой по стратиграфическими и типологическими показателям, безусловно, близок архаической Хассуне и начальным слоям родственной ей самаррской культуры — в поселениях Телль эс Савване и Маттаре, давшим соответственно даты 5506 ± 73 г до н.э. (Р -855) (Stuckenrath R., Ralph Е.К., 1965, p. 190) и 5610 ± 250 лет до н.э. (W -623) (Rubin М., Alexander С., 1960, vol.2., p. l82). Для третьего же слоя Телль эс Саввана получена дата 5349 ± 86 лет до н.э. (Р -856): она может быть отнесена и к началу стандартной Хассуны. И закономерно, что к ней близки две даты из 7-го горизонта Ярымтепе I, в котором появляется самаррская керамика: 5090 ±100 лет до н.э. (ЛЕ -1070) и 5200 ± 90 лет до н.э. (ЛЕ — 1086) (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с. 153). И столь же закономерно, что самые ранние радиокарбонные даты халафского поселения Ярымтепе II — 4840 г. до н.э. ± 180 лет (ЛЕ — 1011) — 4710 лет до н.э. ±40 лет (СОАН -1291) (Мунчаев P.M., Мерперт Н. Я., 1981, с.266).

Таким образом, радиоуглеродные даты согласуются с приведенными выше заключениями об относительной хронологии хассунской культуры и хронологическом соотношении ее со смежными, предшествующими и последующими культурными образованьями.