Семантика образа Белого старца в традиционной культуре монгольских народов

Актуальность темы

исследования. Многоаспектность и многоплановость самого феномена культуры предполагает и разные пути его исследования. Одним из них является рассмотрение культуры как совокупности знаков, в качестве которых выступают материальные предметы, явления, события.

Особую актуальность в связи с качественно новой перспективой развития, приобретает исследование традиционной культуры, являющейся одним из приоритетных направлений в истории культуры.

В последнее время в современном бурятском обществе все более востребованы утраченные традиции, налицо стремление придать этническую окрашенность праздникам, сохраняя, тем самым, этническую самобытность. Несмотря на то, что Белый старец включен лишь в третий уровень официального буддийского пантеона, он зачастую занимает ведущее место, поскольку его культ является этнической формой культа предков.

Культ Белого старца распространен на всех уровнях и во многих формах бытования традиционной культуры бурят. Несмотря на отсутствие его имени в буддийском каноне, скульптурное изображение Белого старца, установлено в Иволгинском, Кижингинском, Агинском и Цугольском дацанах. Во многих дацанах Бурятии присутствуют его разнообразные иконографические изображения.

Белый старец является в настоящее время одним из самых популярных фольклорных образов, выступая в новогодних торжествах покровителем всего бурятского народа.

Особый интерес данный культ и комплекс связанных с ним обычаев и обрядов представляет в связи с тем, что в силу его широкой распространенности среди монгольских народов, он сохранил немало пережитков предшествующих стадий социального развития, что дает важный материал для соответствующих исторических реконструкций и позволяет выявить архаичные пласты традиционного мировоззрения и мировосприятия.

Степень изученности вопроса. Культ Белого старца, вследствие его широкого распространения внутри монголо-язычного мира, представляет огромный интерес для исследований. Белый старец привлекал внимание многих исследователей, его изучением в разное время занимались такие исследователи как: Г. Н. Потанин, Н. Поппе, А. Мостэр (Mostaert A. J, В. Хайссиг (Heissig W.), Г. Д. Нацов, H.JI. Герасимова, К. М. Жуковская, Г. Р. Галданова и другие. В данных исследованиях общего характера культ Белого старца рассматривается в нескольких принципиально различных типологических моделях.

В «Очерках северо-западной Монголии» (1881) Г. Н. Потанина зафиксированы случаи бытования культа Белого старца в середине XIX в., как на территории Монголии, так и среди отдельных групп бурят.

Н. Поппе в своей работе «Описание монгольских шаманских рукописей» (1932) подробно описал различные молитвы и призывания Белого старца, распространенные среди монголов. В целом, фигура Белого старца обладает, по мнению автора, персональной креационной силой — как владыка всей почвы и всех вод, и здесь он классифицируется как хозяин земли-воды.

А. Мостэр дает описание Белого старца в рамках религиозных верований Ордоских монголов в своей книге «Note sur le culte du Vieillard Blanc ches les Ordos» (1952). Он возводит культ Белого старца к примитивным шаманским верованиям Ордосских монголов.

Вопросы добуддийского происхождения культа Белого старца, были рассмотрены в работах В. Хайссига, в которых он опубликовал множество текстов, имеющих отношение к божеству. Некоторые из них были переведены на немецкий язык с необходимыми комментариями и объяснениями в работе «Les religios de la Mongolie» (1973).

О распространении данного культа в Бурятии, в частности, о его социальной сущности, были собраны материалы в работе «Материалы по истории и культуре бурят», опубликованной в 1995 г. Автор Г. Р. Галданова приводит полевой материал Г. Д. Нацова — старинные «шаманские предания» о Белом старце, обычаи и обряды, в ходе которых у отдельных групп бурят упоминалось имя Белого старца, и частично, о представлении Белого старца на цаме. Белый старец здесь классифицируется как хозяин местности, божественный предок, который охраняет все живые существа от различных болезней, недомоганий и тому подобное.

К.М. Герасимова предположила в книге «Ламаизм в Бурятии XVIIIначала XX в. Структура и социальная роль культовой системы» (1983), что культ Белого старца имел три варианта: как хозяина местности (духов местности — сабдаков), земликак семейно-родового покровителя у хоринских бурят, как одного из срунма — хранителей веры. По мнению автора, Белый старец — собирательное понятие, как «Буурал баабай» (Седовласый отец-предок) или «Дээдэ баабай» (Верховный отец): в нем слилась символика культа предков и культа природы. В основе образа Белого старца, автор видит канонизированного родового жреца-шамана.

В своей работе «Цаган убугун / М.Н.М.» (1988) H.JI. Жуковская уделяет внимание включению образа Белого старца в буддийский пантеон божеств в XVIII веке. Автор отмечает, что по функциям этому персонажу соответствует китайский Шоу-син, тибетский Пехар, а в мистерии цам у тибетцев — Гампо Гарбо.

Свидетельства почитания Белого старца существует почти во всех частях Монголии. В 1985 году в Улан-Баторе вышел сборник под названием «Долгожитель Цаган-эбуген». Хотя основным его содержанием являются легенды, посвященные коням, с Белым старцем связаны многие фрагменты сборника, что указывает на популярность этого культа и в наше время.

Очень сильно развит культ Белого старца (Цаган авга) у калмыков. Цаган авга — «Белый дядюшка, дедушка» — у калмыков наделялся общими для всех монгольских народов мифологическими характеристиками, а также считался «хозяином водной стихии, хранителем правления и хозяином года» [Бакаева, 1989, с. 10].

Божество-предок, под именем Белый старец, по материалам Г. Д Нацова, «известен восточным бурятам (хоринским, тункинским, закаменским)» [Нацов, 1995, С.101]. По материалам К. М. Герасимовой, на территории расселения закаменских бурят, селенгинских родов монгольского происхождения «встречаются обо, посвященные Сагаан убгену. У хоринских бурят он почитался как семейно-родовой покровитель» [Герасимова, 1983, с. 160]. У кижингинских бурят образ предка Буурал-баабайя сближается с культом Сагаан убгена, «иконографический облик Белого старца сопоставим с внешним видом и положением старика Буурал (Седой) — баабайя, хозяина обо» [Дугаров, Абидуев, 2003, с. 9].

Хоринские буряты полагали, что Белый старец может причинить зло «так, сыпь (сагаан эширгене) и оспу {сагаан бодоо), называли — сагаан бурхан, считая, что эту болезнь насылает Белый старегр> [Нацов, 1995, с. 101]. Среди тункинских бурят был распространен обычай молиться Белому старцу и посвящать ему одно животное (сэтэрлэх), если телята заболевали поносом (сагаан шишиндир). Тункинские и закаменские буряты считали, что божество Белый старец помогает в сезон охоты добывать зверя, охраняет людей от злых духов (ада шудхэр), противников (хоорто дайсан), волков (шонохай). По материалам Г. Д. Нацова, осенью, отправляясь на охоту (ангуури), «охотники приглашали ламу для проведения обряда «сагаан ебугеней санг» и только после этого выезжали в тайгу» [Нацов, 1995, с. 99]- Из текста «Почитание Белого старца» (cagan ebugen-u tahilga), видно, что Белый старец — это тэнгри, которому также молились (мургэлун есону тэнгри), когда хотели наследника.

В пантеоне западных бурят божество под именем Белый старец отсутствует, но отмечается сходный архетипический образ: «так, аларские буряты представляли Эсэгэ Малан тенгрия (божество Лысый отец), очень старым, седым, и лысым стариком и почитали» [Нацов, там же]. Можно отметить сходство не только в описании образа. Обрядник «Cagan ebugen-u tahilga-a» содержит слова призывания, жертвоприношения, моления и обращения к Белому старцу, и этот текст (по форме и содержанию) подобен шаманскому призыванию (дурдалга) Эсэгэ Малан тенгрия. Далее по материалам Г. Д. Нацова, «балаганские буряты шаманское божество Табуган сагаан нойон (белый нойон Табуган) считали за Белого старца и молились ему» [Нацов, 1995, с. 101]. Можно предположить, что обращались они к Белому старцу, с такими же словами, что и к Табуган сагаан нойону.

По материалам Г. Н. Потанина, Белый старец был хорошо известен и почитаем у аларских бурят. Это подтверждается тем, что «в дацане Аларского ведомства Цаган Эбуген изображен в виде старика с длинною бородой в белом платье, с тростью в правой руке. Под ним изображены в уменьшенном против его фигуры масштабе быки, козы и бараны. На других рисунках посох в левой руке, а в правой четки. На вершине посоха изображена звериная головка, тут же подвешены какие-то две вещицы на шнурках» [Потанин, 1881, с. 261−262].

Влияние христианства выразилось в появлении в бурятском пантеоне богов христианского происхождения, таким образом, в XVIII веке Белый старец стал соотноситься с Николаем — угодником, покровителем земледелия. По материалам Г. Д. Нацова: «русские миссионеры объясняли крещеным бурятам, что ламаистский Белый старец является не исконным божеством буддистов-ламаистов, а христианским святым (гэгэн) — Николаем — угодником, которого позаимствовали (хулгайлажу хэрэглэн буй) бурятские ламы — так рассказывал известный по всей Бурятии Раб дан Чойжилов» [Нацов, 1995, с. 100]. «Культ Николая-угодника был особенно распространен в тех ведомствах, где земледелие получило наибольшее развитие, — среди идинских, аларских, кудинских, тункинских и кабанских бурят» [Михайлов, 1987, с. 191].

Как видно из исторического обзора публикаций, связанных с Белым старцем, культ Белого старца не был предметом специального исследования, что и определяет недостаточную полноту изученности этого персонажа.

Хронологические рамки исследования. Используемые в исследовании танка и тексты, посвященные Белому старцу, в основном датируются концом XVIII — началом XIX вв., но, принимая во внимание популярность Белого старца в настоящее время, хронологические рамки охватывают период со второй половины XVIII в. до конца XX в.

Территориальные рамки исследования. Ареал распространения культа Белого старца охватывает всю этническую Бурятию, Прибайкалье и Забайкалье, а также Монголию. Кроме того, сравнительно-сопоставительный анализ культа позволяет расширить территориальные рамки ареалом расселения предбайкальских бурят.

Цель и задачи исследования

.

Целью данной работы является исследование семантики образа Белого старца (на основе его иконографии и текстов) и структурно-функциональных единиц культа Белого старца.

Комплексное изучение вербального и невербального полей культа Белого старца позволяет представить системную реконструкцию культа и предложить его семантическую интерпретацию.

Исходя из поставленных целей, в работе ставятся и решаются следующие задачи:

— исследование иконографических изображений Белого старцавыделение архетипичных черт в сюжетах изображений.

— выделение основных функций Белого старца;

— анализ текстов, посвященных культу Белого старцасравнительное изучение вариантов текставыявление инвариантных единиц текста;

— изучения сюжетных конструкцийреконструкция семантики обряда, посвященного Белому старцу;

— реконструкция наиболее полной синтагматической структуры обрядности, связанной с культом Белого старца;

— описание ведущих элементов структуры;

— исследование этноареальных особенностей распространения культавыявление вариативности персонажного кода культа, связанной с его ареальностью.

Основным объектом исследования являются следующие аспекты, касающиеся культа Белого старца:

1. Иконографические изображения белого старца.

2. Обрядовые тексты, посвященные культу Белого старца.

Предметом исследования выступает культурно-семантический анализ религиозно-мифологического образа Белого старца, его основных элементов и атрибутов, имеющих не только религиозное, но и семиотическое значение, что отражает характерное для традиционного общества единство практического и символического.

Методологическая и теоретическая основа исследования.

Соединение методов знакового анализа культуры с ее традиционным этнографическим изучением представляет собой пример познания объективной действительности на стыке ряда научных дисциплин и дает возможность планомерного накопления и обобщения конкретного эмпирического материала. Расширение круга эмпирических данных, в свою очередь, способствует получению более полной картины этнической специфики культуры в разные периоды и на различных уровнях ее функционирования.

В работе используются методы, применяющиеся в историко-культурных исследованиях: описательный, типологический, семиотическое рассмотрение образа Белого старца, выделение элементов и их интерпретация в синтагматической структуре культовой обрядности. Перспективным методом исследования является структурно-функциональный метод.

При исследовании историко-генетических истоков представлений, касающихся культа Белого старца, привлекается историко-сравнительный и семантический анализ (использовались работы М. Элиаде, Е. М. Мелетинского, К. М. Герасимовой, Т.Д. Скрынниковой).

Отнесение одного и того же явления к различным классам позволяет выходить на более широкие обобщения, где сходные факты обнаруживаются в культуре других народов. В исследовании мы опирались на работы структурно-типологического направления как опыт морфологического анализа текста (работы Е. С. Новик, В.Я. Проппа).

В своей работе мы старались использовать новый подход в изучении бурятской культуры путем выявления дифференцирующих признаков, что способствует выделению общностей более широких, чем этнические.

Источниковая база исследования. Исследование выполнено на следующих группах источников:

— работы зарубежных исследователей А. Мостэра (Mostaert А.), Н. Хайссига (Heissig W.), содержащие фрагментарные материалы по культу Белого старца.

— фактическим материалом послужили работы исследователей бурятской истории и культуры Г. Н. Потанина, Н. Поппе, М. Н. Хангалова, Г. Д. Нацова, H.JT. Герасимовой, К. М. Жуковской, Г. Р. Галдановой.

— архивные источники: фонды музея истории Бурятии им. М. Н. Хангалова, содержащие 12 разновременных иконографических матриц изображения Белого старца. Из них 5 живописных изображений, относящихся к XVIII в., 6 скульптурных изображений конца XIX в., выполненных из глины, папье-маше и дерева, а также маска выполненная из папье-маше и костюм Белого старца мистерии цам XIX в.

— архивные источники рукописного фонда СПБФ ИВ АН РФ, где хранится 19 сочинений, посвященных культу Белого старца. Из них 12 рукописей на монгольском языке, 6 на ойратском и 1 ксилограф на тибетском. В своей работе мы опираемся на тексты, имеющие форму канонических сутр, но носящие монгольские названия: 1) Cayan ebiigen — й nerebu sudur orusibai. (Колл. 73 -С 117 РФСПБФ ИВ РАН) — 2) Сауап ebiigen — й sudur (Колл. Jahrig-a Q 372 РФСПБФ ИВ РАН).

— обширная группа источников привлекалась в целях выявления образа Белого старца в концептуальной картине мира, определения его ритуальной и функциональной значимости. Теоретическая и специальная литература, посвященная символической культуре в целом: М. Элиаде, В .Я Проппа, А. К. Байбурина, Т. Д. Скрынниковой.

Научная новизна исследования. В работе показывается многообразие подходов в изучении традиционного культа предков, и открываются новые малоисследованные его аспекты. Впервые обобщены и систематизированы этнографические и архивные материалы, касающиеся культа Белого старца. Приведена наиболее полная типология изображений Белого старцавыявлены архетипичные черты данного персонажа. Представлены рукописные старомонгольские тексты, посвященные культу Белого старца и их переводывыявлены инвариантные единицы текста.

Впервые предложен семантический анализ иконографии и текстов, посвященных Белому старцу: семантические, структурные, функциональные и типологические аспекты культа исследовались в связи с верованиями, семейно-бытовыми обрядами не только бурятской, но и тюрко-монгольской культурной традицией.

Предлагаемое исследование является первым опытом полного комплексного изучения культа Белого старца с привлечением материалов разных наук: теории и истории культуры, этнографии, мифологии, фольклористики, археологии, истории не только бурят, но и широкого круга народов региона Центральной Азии, Сибири, Восточной Европы, Средней Азии и Кавказа.

Апробация и практическое значение работы. Основные идеи исследования культа Белого старца у бурят, его иконографического образа и вербального компонента культа, изложены в 5 научных публикациях.

Отдельные положения диссертации были изложены в виде докладов на заседаниях II Международного научного симпозиума «Традиционный фольклор в полиэтнических странах» — Улан-Удэ (1998 г.), на региональной археолого-этнографической конференции «История, традиции, культура» — Улан-Удэ (1998 г.), на научно-практической конференции в Центрально-Европейском университете (CARA — CEU) — Будапешт (2001 г.).

В своей работе мы стремились подойти к решению стоящей перед нами задачи на путях выявления возможностей этнографического изучения знаковых средств культуры.

Практическую значимость работа приобретает, исходя из насущных проблем возрождения национальной культуры, приобретшими особое положение в последнее десятилетие. На фоне возрастающей роли национального самосознания Белый старец приобретает черты покровителя всего бурятского народа, исследование его культа восполняет имеющиеся пробелы в изучении традиционной культуры в учебно-образовательных учреждениях, являющихся основным полем деятельности по национально-культурному возрождению. В связи с чем, работа открывает широкую перспективу для дальнейших исследований в области этно-и культурогенеза народов Центральной Азии, искусствоведении, истории и имеют научное значение для сравнительно-исторических и типологических исследований по культуре народов региона.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, двух приложений и списка литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Комплексное изучение вербального и невербального полей культа Белого старца позволяет представить системную реконструкцию культа и предложить его семантическую интерпретацию.

По представлениям монголоязычных народов о вселенских началах, о зарождении космического порядка видно, что культ природы и предков взаимосвязаны между собой общим началом образом Белого старца, который выступает единой творительной родильной субстанцией. В данном случае помимо его образа, нас интересует его мировоззренческий статус.

Белый старец в традиционной культуре монгольских народов носит инициальный характер, поскольку комплекс традиционных представлений связанных с его культом, выражался преимущественно в новогодних обрядах, являющихся повторением космогонии. Это обстоятельство позволяет на. м увидеть в образе Белого старца связующую субстанцию между предками и потомками, между сакральным и профанным мирами. Данная связь весьма существенна в мировоззренческой сети монгоязычных народов, так она несет в себе структурное звено: предки (сакральный мир) — рождение — жизненная динамика (потомки) — смерть — предки (сакральный мир).

В ходе исследования Белый старец предстает духом обитающим в горе (пещере). Белый старец выступает как предок — медиатор между природой и человекомкосмосом и социумом.

Функции Белого старца — подателя плодородия, покровителя животных и охоты указывают на универсальную функцию отмеченного звена в традиционном сознании монголоязычных народов.

Белый старец соответствует монгольской традиции, то есть восточной части монголоязычного мира, где главным исполнителем обрядов, обычно выступал старейшина рода. На выявленное единство в представлениях монголо-язычных народов, несомненно, оказывала влияние языковая общность, былые этнические связи.

Массовое распространение буддизма произошло в Монголии в 16 в., путем приспособления, трансформации, адаптации, усвоения сложившихся ритуальных традиций. Примечательно то, что «наиболее эффективным объектом оказался культ обо или ландшафтных божеств» [Жуковская, 1978, с.32]. Менялось имя «хозяина», архитектура обо, изображения «хозяев» выполнялись в стиле буддийской живописи. Так, тибетским термином сабдак стали обозначаться бывшие «хозяева» обо. В текстах молитв, призываний появились различные атрибуты буддийского мира. Однако эти добавления и вставки не коснулись существа самих ритуалов, так как сами жертвоприношения носят языческий характер. Ламы, составлявшие обрядники и тексты сутр, использовали без значительных изменений содержание и форму текстов шаманских призываний. «Процессы взаимодействия ранних и поздних форм религии и выработки нейтральных форм культа, представляют собой не столько отрицание поздним пластом более раннего, сколько усвоение и переработку первым второго, характерны для всех религий вообще» [Жуковская, 1970, с. 86].

Обобщая анализированный материал, опубликованные и доступные нам иконы, а также рукописи, связанные с культом Белого старца, следует отметить, что в целом образ божества устойчив и легко узнаваем. В то же время большое число различий во второстепенных деталях, позволяет говорить об отсутствии жесткого канона изображений Белого старца в Монголии и Бурятии, что связано как говорилось выше, с поздним проникновением божества в пантеон и его неустойчивым положением в пантеоне, как добуддийского культа. Вероятно, что незначительные изменения в иконографии обусловлены какими-либо местными живописными традициями.

Иконографическая схема по своему смыслу может быть приравнена к обрядовой формуле, которая может видоизменяться: расширяться или сокращаться, — составляя развернутый, торжественный или более сокращенный, будничный вариант. И все же есть предел сокращению: обряд может быть сведен к самому основному простейшему действию, но ядро его должно быть сохранено в противном случае он потеряет силу. Так и в иконическом изображении, есть некий самый лаконичный вариант, далее которого упрощение уже невозможно — иначе разрушится структура иконического знака. Эта простейшая иконографическая формула и обладает основной семантической нагрузкой, именно по ней зрительно распознается смысл изображения.

Исследование иконографических изображений Белого старца привело к выделению архетипичных черт образа Белого старца (седовласость, длинная борода, белые одежды, наличие посоха (жезла), четок (знаков благопожелания), а также наличие указателей его центрального места — скала, гора, дерево, трон.

Изображения Белого старца постоянно манипулировали определенным набором готовых зрительных формул, каждая из которых подобно цитате, вызывала закрепленные традицией представления. Здесь речь идет о мифопоэтическом миропонимании людей, которые не создавали систематизированной, логически осознанной ими картины мира, которая включала в себя разновременные представления, что и определило полисемантичность знаков и понятий традиционной культуры.

Систематизированное осмысление обрядово-текстового материала, сведенного к продуманной классификационной схеме, позволило выявить основные элементы обрядового текста. Элементами языка обрядового текста служат обычные поведенческие акты (еда, питье и т. п.), приобретшие свойство знаков, при помощи которых моделируются отношения между людьми и природным окружением, персонификацией которого является Белый cmapeif. Ситуацию общения призвано было смоделировать в первую очередь само место проведения обряда пространственная организация, судя по текстам — гора (обо). Основные функции Белого старца реализуются в точке обладающей высшей ценностью, где и совершался акт творения — на горе. Влияние Белого старца — предка на социальную жизнь потомков связано именно с маркерами центра.

Связки, своего рода 1синтагмы'> этих действий — всевозможного рода ''кормления' (брызганье питья, бросание кусочков пищи и т. д.), выделение 'жертв' (собственно объекты жертвоприношения), словесные формулы (благопожелания, испрошения и т. д.) — служат ' сообщениями', адресованными Белого старца.

Тексты, посвященные Белому старцу, выступают как универсальный знаковый комплекс, отражающий все основные элементы и параметры космического устройства, моделирующие мир: небо/земля, земля/вода, гора/дерево, предки/живые, животные/змеи, четыре стороны света. Образ Белого старца, способствует постижению основного смысла традиционного мировоззрения.

Структурный анализ обрядовых текстов культа Белого старца, позволил выявить инвариантные единицы текста и показал, что все они строятся в рамках программы рефлексивного управления поведением данного персонажа. Для традиционного общества связующее звено между сакральными силами природы предстает главным стержнем в религиозном мировоззрении, которое способствует овладению людьми мирообъектами и своим поведением через внешние сакрализованные предметы, позволяет строить систему для самосохранения.

Выявление синтагматических связей между единицами обрядового текста, раскрывает значение составляющих компонентов, поскольку по месту и по роли той или иной обрядовой акции в контексте можно судить об их семантике.

Тексты, о Белом старце очень важны с ритуальной точки зрения, так ритуалу (культу) в мифологической модели мира отводится роль главного фактора стабилизирующего космос. Порядок ритуальных действий {призывание, жертвоприношение), проводившихся в наиболее сакральное время (время зимнего солнцестояния) обусловливается содержанием и характером традиционных представлений, связанных с Белым старцем.

Изучение текстов, посвященных культу Белого старца, имеют огромное значение. Будучи ритуальными, по характеру и назначению, эти тексты во многих своих повторяющихся формулах, безусловно, сохраняют определенные черты архаического мировоззрения, набор архаических верований и культов. Это не случайно, поскольку вербальный компонент реализует лишь часть структуры обрядового текста, представленного, как правило, различными знаками, но при этом вербальная и ритуальная сторона, т. е. собственно текст и ритуал, составляют органическое единство.

Повседневная жизнь человека, таким образом, регламентирована высоким образцом: награда/наказание за выполнение/нарушение правил, предписанных Белым старцем и, определяется структурой архетипической модели мира. Прежде всего, вступает канонический набор семиотических оппозиций, {верх/низ, свой/чужой, предки/потомки и т. п.), набор который оказывается ориентированным по оппозиции положительный/отриг{ательный. Это распределение — первый шаг к мифопоэтическому уровню: положительное соответствует (ритуально) чистому, сакральному, отрицательное — (ритуально) нечистому, профанному.

Реконструкция семантики обряда позволяет выявить архетипы и их связь с изобразительными материалами, также выделяется ряд монгольских терминов, обозначающих сакральную парадигму культа. Таким образом, настоящее исследование позволило выявить ряд архетипов, нашедших отражение как в изображениях, так и в текстах, посвященных культу Белого старца. Сравнивая иконы с данными текстов можно говорить об обобщении образа божества: Белый старец представляется в виде убеленного сединами старика, с длинной белой бородой, одетого в белое, с золотым посохом с навершием в виде головы дракона.

Избранная для анализа группа материалов позволила проследить связь древнего культа Белого старца с древним мировоззрением, с устройством общества на той или иной ступени его развития, а конкретные видоизменения представления и обрядов, связанных с Белым старцем, повторяют основную линию социального восхождения человечества.

Семантика образа Белого старца на цаме непосредственно связаны с его ролью покровителя и подателя плодородия, а также отражает черты архаического обряда инициации. К подобным выводам мы приходим через параллельное сравнение семантических структур: облавной охоты и представления Белого старца на цаме. В целом, объектом культа Белого старца, выступает не 'чистый' дух земли как таковой, не сакрализация природы прежде всего, но сакрализация социальных основ бытия человека, культ предков, мифологическая интеграция родового единства этнического коллектива. Характерная особенность этого культа заключается в его непосредственной связи с образом жизни народа, с основами производства и воспроизводства жизни человека как социального существа. Социальные функции Белого старца раскрываются на фоне единого комплекса: образа жизни, мировоззрения, сакрализации основных моментов общественного развития.

Ассимилируя традиционные культы 'хозяев' земли, буддизм целенаправленно стирал их этнодифференцирующие признаки, нивелируя значение родовых, общинных и племенных культов, тем самым, обрывая их связи с почитанием реальных и мифических предков этносоциальных общностей. Но все же эти культы продолжали выполнять роль идейной стабилизации социальных порядков традиционного общества, еще не порвавшего жизненной связи с родовой идеологией.

В своей работе, мы попытались осветить все аспекты религиозно-мифологического образа Белого старца. Проведенное в работе исследование основных элементов культа, семантики образа Белого старца (на основе его иконографии и текстов) и структурно-функциональных единиц культа Белого старца подтверждает архетипичность связанных с ним традиционных представлений и действий, сформировавших, в конечном счете, тот мировоззренческий статус, по которому традиционное сознание монголоязычных народов ориентировано на цикличность, на перманентное обновление объектов и явлений природы.