Архитектура храмов Пензенской губернии в XVIII — первой половине XIX вв

Для современного архитектуроведения все больший интерес представляет архитектурное наследие российской провинции, бывшее до середины 1970;х годов на периферии профессионального сознания. До этого времени круг исследований замыкался в основном на ярких и эстетически совершенных столичных произведениях, творениях прославленных зодчих. Провинциальные постройки оставались в тени. Но здания-шедевры, достаточно хорошо исследованные в наше время, не могут дать исчерпывающих сведений об общем характере современной им русской архитектуры. Без тщательного изучения провинциального зодчества картина окажется неполной.

Для архитектурной практики изучение местного зодчества приобрело в наше время особую ценность. Во-первых, результаты исследований служат основным материалом при развернувшемся крупномасштабном восстановлении памятников архитектуры. Во-вторых, недостаточные эмоциональность, смысловая содержательность, образная насыщенность складывающейся городской среды центральных районов России вызывают потребность ее реконструкции с учетом особенностей исторического контекста.

Архитектура Пензенской губернии XVIII — первой половины XIX века не являлась еще предметом специального исследования, хотя для Пензенской губернии этот строительный период является наиболее значимым — именно в это время проводилась широкомасштабная застройка, формировался облик губернии. Стилистически этот период связан в губернии со становлением и развитием архитектурных стилей барокко и классицизма.

В силу того, что сохранившиеся памятники относятся почти исключительно к области культового зодчества, именно в этой области представлялась возможность анализировать специфику местной архитектуры как в XVIII, так и в первой половине XIX века, рассматривать вопросы преемственности, влияний, эволюции стиля. Несмотря на такое типологическое ограничение объекта исследования, его результаты в значительной степени характеризуют губернскую архитектуру в целом, поскольку именно церковное строительство составляло наиболее выразительную ее часть.

Как известно, русская архитектура XVIII — XIX столетий стала предметом целого ряда коллективных трудов, монографий, статей, благодаря которым история становления и развития стилей русского барокко и классицизма, а также деятельность русских архитекторов XVIIIначала XIX века приобретают определенную ясность.

В рамках настоящего исследования нет необходимости характеризовать всю эту обширную литературу. Представляется возможным остановиться на наиболее важных для избранной темы работах. Они могут быть разделены на несколько групп. Это прежде всего общие историко-архитектурные труды, характеризующие общекультурное и строительное наследие России XVIII — первой половины XIX века в целом1.

В этой группе важны, среди прочих, исследования, касающиеся анализа влияния на формотворчество идеологии (в том числе профессиональной), организационных форм распространения стиля, восприятия архитектуры заказчиком и обывателем. Эти темы важны, поскольку они связаны с вопросами отбора местным обществом тех или иных форм, осваиваемых в регионе или в стране в целом. Здесь следует назвать работы М. В. Будылиной, И.Л. Бусевой-Давыдовой, Н. Ф. Гуляницкого, H.A. Евсиной, O.A. Медведковой, З. К. Покровской, И. Е. Путятина, И. В. Эрн и других2.

Очень важно рассмотрение механизмов преемственности в развитии архитектуры, вопросов роли заказа и «образца», даже если это касается более широких хронологических границ. Здесь интересны работы И. Э. Грабаря, а из наших современников — А. Л. Баталова, В. А. Булкина, Т. Н. Вятчаниной, М. Б. Михайловой, Ю. В. Ранинского и др3.

Необходимой базой работы стали труды, освещающие региональные особенности архитектуры. В первую очередь, следует выделить публикации фактологического характера, создающие некую информационную базу исследовательской работы: региональные4 и городские каталоги5, дореволюционные «статистические» сборники6, выпуски Известий Императорской Археологической Комиссии7 и т. п. К сожалению, работ такого рода немного. Так по Пензенской губернии из дореволюционных источников следует отметить Клировые ведомости Пензенской Епархии и книгу А. Попова «Церкви, причты и приходы о.

Пензенской Епархии" (1896), благодаря которым представилась возможность установить дату строительства ряда местных храмов.

Из современных источников — собранные в 1979;1982 годах, но так и не опубликованные материалы Свода памятников истории и культуры Пензенской области, посвященные культовому архитектурному наследию. Сегодня они хранятся в виде отдельно составленных на каждый памятник паспортов в Департаменте культуры администрации Пензенской области, но сведения в них ограничены лишь краткими историческими данными и описанием внешнего вида памятников. Следует отметить отдельные профессионально выполненные работы П. Н. Шармина по Покровской церкви в городе Пензе, Л. С. Букатовой и Д. А. Борунова по монастырскому комплексу Наровчатского Троицкого-Сканова монастыря.

В последние годы в местных журналах по краеведению («Земство», «Пензенский временник любителей старины») появились публикации, посвященные истории строительства как отдельных зданий, так и культовых ансамблей. Также следует отметить изданный в 1999 году альбом, авторами которого являются Щукин С. И., Дворжанский А. И. и Щукин B.C. «Губернский город Пенза на старых фотографиях (конец XVIII — начало XIX века)9. Сведения, почерпнутые из него, позволили уточнить датировку и историю строительства культовых и гражданских зданий города Пензы.

В 1995 году в тематическом выпуске журнала «Земство», посвященном архитектуре и градостроительству в истории Пензенского края, были опубликованы статьи кандидата архитектуры, специалиста в области историко-архитектурного наследия E.H. Чернявской. В них рассмотрены пути развития архитектурно-исторической среды Пензы, изложена краткая история формирования дворянских усадеб края10. Архитектуре классицизма Пензенского края посвящена статья автора настоящей работы11. На сегодняшний день это единственные попытки профессионально осмыслить архитектурное наследие Пензенской области.

Следует отметить, что работ аналитического характера, посвященных архитектурному наследию других областей России, не так много.

Как известно, к проблеме регионального своеобразия внимание привлекается с начала XX века. Тема была заявлена еще в дореволюционные годы. Но в основном это было скорее заявкой, чем.

I л выделением черт какого-то своеобразия. В 1920;х годах Н. Э. Грабарь писал: «Сам факт связи искусства с местом его возникновения сомнению не подлежит». Но в изданной под его редакцией в 1953;1969 годах.

1 ^.

Истории русского искусства" проблемы регионального своеобразия заслонили вопросы идеологического характера. В 1960;1970;х годах эту тему развивал Ю. В. Ранинский, 14 обращая внимание на распространение отдельной детали или мотива, которые и говорят о своеобразии местной архитектуры. Отчасти он касался и типологических особенностей.

Начиная с 1970;1980;х годов, круг работ, посвященных региональным особенностям архитектуры, начал расширяться15. Основная цель работвыявить местное своеобразие архитектуры. Все авторы связывают его появление с тремя факторами влияния: местными вкусами (особенности быта и общественного уклада народной жизни), природно-климатическими и строительно-техническими условиями. Стало традицией выявлять особенности провинциальной архитектуры Нового времени в сопоставлении со столичными памятниками: «. вся Россия в архитектурном отношении есть либо Петербург, либо Москва."16.

Рассматривая провинциальную архитектуру XVIII века, представленную в основном памятниками барокко, исследователи17 делают акцент на выявлении черт местной строительной практики (строительные артели, кадры каменщиков, заказчики). При этом внимание сосредоточено в основном на культовых зданиях, которые не только наиболее ярко отразили специфику зодчества того или иного региона, но и являются практически единственным типом зданий, сохранившихся от архитектуры XVII, а часто и XVIII века.

При исследовании особенностей региональных школ барокко авторы подчеркивают необходимость рассмотрения следующих проблем: творческие контакты с соседними регионами, так как в этот период они нередко оказывались сильнее, чем с Москвой или Петербургомвопрос о судьбе древнерусской традиции в провинциальном зодчестве XVIII века и степени его способности освоить язык новых архитектурных форм.

Сложились определенные традиции и в исследовании архитектуры классицизма18:

1. Устанавливаются четкие территориальные границы, совпадающие с административными границами губернии. Так как в то время каждая губерния обладала определенной самостоятельностью экономической и исторической жизни.

2. Расширяется диапазон рассматриваемых объектов: казенные, гражданские, культовые здания. Отдельно рассматривается усадебное строительство.

3. При выявлении черт местной строительной практики основной акцент делается на фигуре губернского архитектора, деятельности которого отводится ведущее значение в становлении местного варианта классицизма. В результате начали появляться работы, основная цель которых — исследование жизни и творчества губернских архитекторов. Опираясь на сложившиеся традиции рассмотрения провинциальной архитектуры XVIII — первой половины XIX века, диссертантом был проведен предварительный анализ архитектурного наследия Пензенской губернии. Результаты его таковы:

1. Не представляется возможным связать исследование с древними местными строительными традициями, так как памятники этого периода были утрачены.

2. Как от архитектурного наследия XVIII, так и XIX века сохранились практически только храмы. Доля дошедших до нас гражданских и казенных зданий, построенных в основном в конце XVIII — начале XIX века, невелика, не сохранилась ни одна из усадеб (исключение — усадьба Тарханы — имение бабушки М.Ю. Лермонтова).

3. Сведения о строителях храмов XVIII века обнаружены не были.

4. Сведения о пензенских губернских архитекторах отсутствовали. Поиск диссертанта увенчался некоторыми успехами. В результате работы с документами ГАПО (г. Пенза) и РГИА (г. Санкт-Петербург) удалось узнать их имена, частично проследить деятельность и роль в застройке губернии, обнаружить несколько проектов, подписанных ими. Основные биографические данные до их прибытия в Пензу были почерпнуты из публикации архивных материалов, подготовленной М.В. Дьяконовым19.

Результаты предварительного анализа архитектурного наследия Пензенской губернии позволили определить направленность данного исследования.

Как уже отмечалось, объектом исследования стали храмы, построенные на территории Пензенской губернии в XVIII — первой половине XIX века. В свою очередь целью исследования стало выявление своеобразия архитектуры храмов Пензенской губернии указанного периода.

Исследование ставило перед собой следующие задачи:

1. Восстановить историю строительства в Пензенской губернии в XVIIIпервой половине XIX века.

2. Провести атрибуцию храмов построенных в XVIII — первой половины XIX века по времени возведения и авторству, рассмотреть и обосновать их стилевую принадлежность.

3. Дать анализ композиционных и декоративных решений наиболее значимых культовых зданий.

4. Выявить региональные особенности храмовой архитектуры губернии и их культурную обусловленность.

Задачи, поставленные в данной работе, обусловили ее границы: 1. Территориальные — замкнутые административными рубежами Пензенской губернии, установленными в 1801 году. Тогда губерния состояла из десяти уездов: Пензенского, Городищенского, Инсарского, Керенского, Краснослободского, Мокшанского, Наровчатского, Нижнеломовского, Саранского, Чембарского. При исследовании храмов построенных до 1801 года учитывалось и епархиальное деление*,.

В духовном управлении Пензенская епархия испытала множество перемен. Как вся данная территория, так и отдельные уезды в период с 1700 до 1801 года находились в ведении Московской патриархии, затем Рязанской, Тамбовской, Владимирской, Суздальской, Нижегородской, Астраханской, Саратовской епархий. Подробные сведения содержатся в книге А. Попова «Церкви, принты и приходы Пензенской епархии» — Пенза, 1896. отличающееся от административного.

2. Типологические — включающие, как уже указывалось, только культовую архитектуру. Как отмечалось в предварительном анализе архитектурного наследия Пензенской губернии, доля светской архитектуры здесь невелика, поэтому она не может быть подвержена какому-либо анализу, хотя в первой главе было уделено внимание и ей.

3. Хронологические — ограничены началом XVIII века (более ранних построек в губернии не сохранилось, а самый ранний из известных на сегодняшний день храмов датирован 1704 годом), и первой половиной XIX века, завершившей период классицизма в архитектуре губернии (последний храм, сохранивший черты классицизма, был построен в губернии в 1863 году).

4. Границы привлекаемых аналогов включают архитектуру столичных регионов, определивших передовую линию развития стиля. Причем вопрос, какие именно зоны повлияли на архитектуру храмов Пензенской губернии, решается, судя по рассмотренному материалу, в пользу Москвы и Подмосковья. Однако по мере необходимости были привлечены и петербургские материалы, а также архитектура других губерний, в частности, соседствовавших с Пензенской, либо связанных с ней наместническими или епархиальными границами.

Практически во всех работах посвященных архитектурному наследию того или иного региона культовая архитектура подвергается стилистическому и типологическому анализу. Если стилистический анализ достаточно монолитен по своей методике (рассматривается тектоника, пластика и другие подобные характеристики зданий), то в типологическом можно выделить несколько подходов.

В одних работах20 типологическое разделение носит самый общий характер. Здания разбиваются на традиционные типы: казенные, гражданские, культовые. Нередко культовые здания не выделяются в отдельную главу, а рассматриваются вместе с другими типами зданий в границах какой-то территории. В результате обращение к культовой архитектуре, например в XIX веке, может играть второстепенную роль и служить подтверждением того, что ее формы так же, как и другая архитектура региона, соответствуют той или иной стадии развития стиля.

В других работах типология выглядит более конкретно: храмы разделены на объемные типы (восьмерик на четверике, четверик, завершенный сомкнутым сводом и т. д.). Но и такое разделение на типы тоже является обобщенным и не позволяет уловить всех тех нюансов объемной композиции, которые позволяют острее почувствовать местные архитектурные особенности.

Особого интереса заслуживают работы В. И. Плужникова, проанализировавшего архитектуру ряда губерний, сопоставившего их с тенденцией развития архитектуры в общероссийском масштабе, а точнее, с положением дел в центральных регионах. Его исследование сосредоточено на вопросах типологии храмов: структуре планов, компонентах объемного решения. В его задачи не входило рассмотрение тектоники, пластики и других подобных характеристик зданий. В анализ Плужниковым были включены только культовые каменные здания, так как однородность назначения облегчает их сравнительную группировку. Исходя из особенностей планировки, были выделены две основные группы: здания с одной продольной осью симметрии и здания с тенденцией к двухосной симметрии в основе плана. Внутри каждой группы автор рассмотрел основные компоненты плана (алтарь, ядро храма, трапезная, колокольня) в их характерных вариациях и сопоставил соответствующие им объемы. Сочетание одних форм с другими (например алтарь и завершение храма) рассматривается в тех случаях, когда наблюдается предпочтительная совместимость одного элемента с другим либо, наоборот, их несовместимость (точнее, невстречаемость таких сочетаний).

Сложившаяся методологическая база дает основания для следующего шага, суммирующего указанные выше подходы к рассмотрению как провинциальной архитектуры в целом, так и ее культового наследия в частности. На совокупности этих подходов диссертант попробовал получить несколько расширенную версию методики.

Основой методологии данного исследования явилось сопоставление архитектуры храмов избранного региона (Пензенской губернии) с архитектурой центра и других губернских школ. Оно включает в себя сопоставление типологии, опирающееся на методические и фактологические проработки В.И. Плужникова*.

В основу исследования других характеристик (тектоники, пластики и т. д.) положены традиционные принципы анализа, представленные, например, в работах И. Э. Грабаря и более поздних исследователей.

В результате того, что типологический анализ Плужникова был дополнен стилистическим, появилась возможность сравнить не только типологию, но и стилистику пензенских храмов с архитектурным наследием Петербурга, Москвы, Подмосковья, некоторых других областей России. Петербургский опыт оказался более далек от пензенского как в объемно-планировочном, так и декоративном решении объектов. Так, например, в период барокко, как известно, в Петербурге были распространены купольные базилики, которые в Пензенской губернии отсутствуют. Следует сказать и о том, что в Пензенской губернии вообще не встречается сложных «столичных» построений. Поэтому ей в большей степени оказался близок опыт не столько Москвы, хотя отдельные храмы и были построены по аналогии с московскими (среди аналогов церкви: Николы Большой Крест 1680-е, Иоанна Воина на Якиманке 1709−1717, см., в частности, статью В. И. Плужникова «Объемные композиции культовых построек Орловской области» в кн. Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Материалы и исследования. — М., 1980. — С.182−197.

Косьмы и Дамиана на Маросейке 1791−1803), сколько Подмосковья. Эта типологическая близость легко объяснима, так как и там и здесь речь идет о сельских храмах.

Провести сравнительный анализ с архитектурой других губерний оказалось непросто. Как известно, архитектурное наследие многих из них еще не было профессионально осмыслено. Например, столь необходимые сведения о соседних с Пензенской губерниях (Тамбовской, Саратовской, других, входящих в состав Нижегородского наместничества) практически отсутствуют. Исключением на сегодняшний день является работа Н. Филатова23, посвященная не столько композиционному архитектурному анализу, сколько историческому материалу, связанному с нижегородским зодчеством конца XVII — начала XIX века. Именно из нее были почерпнуты сведения о жизни и творчестве губернского архитектора Нижегородского наместничества Я. А. Ананьина. Еще одной работой, касающейся архитектуры Нижегородского наместничества, является диссертация И.В. Беровой24, посвященная архитектурному наследию Вятки и, в основном, жизненному и творческому пути губернского архитектора Ф. М. Рослякова. По ходу исследования к данной работе пришлось обратиться не раз, так как в 1779—1797 году Пенза и Вятка находились в составе одного Нижегородского наместничества, подчинялись одному генерал-губернатору А. А. Ступишину, в них строил губернский архитектор наместничества Я. А. Ананьин. В результате недостаточные сведения по Пензенской губернии этого периода могут быть дополнены проекцией со строительной истории Вятской губернии.

Несомненный интерес представляет книга С. О. Терехина посвященная архитектурному наследию Саратова, а также диссертация И.К. Ежовой25 посвященная архитектуре усадеб Саратовской губернии. В работе И. К. Ежовой внимание было сфокусировано на архитектуре двух усадебЗубриловки (владелец С.Ф. Голицын) и Надеждина (владелец А.Б.

Куракин). Усадьбы эти находились на границе с Пензенской губернией, а в настоящее время находятся на территории Пензенской области. Цель автора работы — подтверждение авторства Дж. Кваренги. В свою очередь для данного исследования эта работа предоставляет ценные сведения об уровне усадебного строительства того времени, о применяемых архитектурных формах. Известно, что в условиях Поволжья, в то время крайне отсталой провинции, усадебные дворцы в Надеждино и Зубриловке.

26 озаряли своим величием и красотой всю округу на много километров" .

К сожалению, мало сведений удалось найти об архитектурном наследии Тамбовской губернии, а также о северной территории Пензенской губернии, ныне находящейся в составе республики Мордовия. Несомненный интерес в этом плане представляет статья О.И. Брайцевой27 о культовом комплексе в селе Макаровка ныне находящемся на территории Мордовии.

Одним из важных методологических направлений работы является выяснение механизмов преемственности в развитии архитектуры храмов: влияние заказчиков, влияние образцов. Исходные позиции были предопределены указанными выше работами.

Исследование заключалось кроме того в самостоятельном поиске исходных материалов в ГАПО (г. Пенза), РГИА (г. Санкт-Петербург), ГНИМА (г. Москва), в анализе паспортов памятников архитектуры Пензенской области, в натурных обследованиях памятников, включавших обмеры и фотофиксацию.

Представленные цель, задачи и методика исследования обрисовывают его предмет — особенности архитектуры храмов построенных на территории Пензенской губернии XVIII — первой половине XIX века.

В соответствии с заявленной методикой работа строится по следующему плану.

Сведения о культовом, гражданском и казенном строительстве, о губернских архитекторах и заказчиках вылились в главу, основная задача которой заключалась в уяснении основных черт культурной ситуации, которые могли влиять на архитектуру региона. Причем большая часть сведений оказалась посвящена архитектуре первой половины XIX века, архитектурное наследие XVIII века осталось более анонимным.

В последующих главах внимание сосредоточилось на объемно-пространственной композиции и декоре местных храмов.

На защиту выносятся:

— периодизация развития архитектуры храмов Пензенской губернии XVIII — первой половины XIX века на материале более 50-ти объектов, ранее не фигурировавших в историко-архитектурных публикациях.

— выявленные закономерности эволюции, преемственности, усвоения внешних архитектурных влияний в местной культовой архитектуре.

— выводы автора о чертах своеобразия в формообразовании и эволюции архитектуры храмов Пензенской губернии.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ.

Начало XIX века довольно четко поделило период преобладания барокко и период полного господства классицизма на территории губернии. Как известно, период становления, а затем расцвета классицизма в Москве и Подмосковье пришелся на 1760−1780-е годы. Следовательно, общее запаздывание стиля в Пензенской губернии составило 30−40 лет. Но в классицистический период, продлившийся в губернии до 1860-х годов, трудно говорить о запаздывании, скорее речь идет о местном отборе, так как в это время местная архитектурная практика постоянно взаимодействует с архитектурой столичных областей.

Как и в других областях России, с приходом классицизма в архитектуре Пензенской губернии произошли значительные перемены. Анализ показал, что распространение получили центричные типы храмов, а первенство в завершении было отдано единому типу: широкой ротонде под полусферой.

Несмотря на присутствие в Пензенской губернии всех центричных типов (компактно-, крестово-, линейно-центрического), известных как в архитектуре столичных, так и других областей России, преобладающим типом все же являются одноосные здания, в которых тенденция к центричности только намечается, то есть сохраняется тяготение к традиционному осевому построению. На втором месте по распространенности оказались храмы линейно-центрического типа. Вероятно потому, что являлись наиболее приемлемым компромиссом между традиционными осевыми и центричными схемами. Планировочные типы, центричность которых была выражена ярче определенного местными традициями «барьера понимания» нового стиля, появлялись здесь очень редко.

При этом в ходе настоящего исследования выявлено, что в течение всего классицистического периода в губернии был особенно заметен «пульсирующий» ритм освоения новых веяний, а наиболее активное освоение новых тем было зафиксировано сначала в первом десятилетии XIX века, а затем в 1820-е годы. В результате, в общих чертах «пензенский» классицизм можно разделить на два периода. Первый ориентировочно продлился с начала XIX века до конца 1810-х годов, второй с 1820-х до 1860-х годов.

С начала XIX века до конца 1810-х годов местной архитектурной практикой набирается некая палитра новых стилевых черт. Причем в планировочном решении храмов можно наблюдать два этапа. Первый продлился до начала 1810-х годов. В это время преимущественно строились храмы, относящиеся к трем ярко выраженным центрическим типам.

В это время стилистика храмов проходит определенную линию развития: от ранней классики к палладианству, а затем начинает ощущаться влияние ампира.

Среди совершенно новых форм и декоративных элементов, которые встречаются наиболее часто, следует выделить создание внутреннего ротондального пространства, применение переходной от восьмерика к ротонде формы, итальянское окно, круглые и ромбовидные ниши. Из появившихся в единичном экземпляре — барабанчик-бельведер в Царевщине, окна, заглубленные в ниши в Ершово, необычную аркатуру колокольни в Матвеевке.

Адаптация к местным вкусам коснулась не только планировочного (несмотря на новые приемы, планы церквей все же тяготеют к традиционному осевому построению), но и декоративного решения. Наряду с новыми элементами, на более высоком профессиональном уровне используются мотивы декора губернской архитектуры конца ХУ1П века: антовые портики, пилястровый портик, украшенный круглыми нишами, полуциркульные проемы.

В 1810-х годах (второй этап) в губернии строятся не яркие центричные типы храмов как ранее, а одноосные, в которых тенденция к центричности только намечена. В них отразилась иная, более инертная ветвь развития. Местная архитектурная практика взяла некий «тайм-аут», как бы не решаясь сделать столь резкий переход от традиционного продольно-осевого построения к центричности. Но наряду с таким «откатом», в смысле структуры храмов, в их объемном и декоративном решении продолжается набирание новых стилистических черт классицизма.

В плане каждого храма тенденция к центричности выразилась по-своему, в зависимости от того, к какому из ярких центрических типов он тяготеет.

Стилистическая палитра изменяется. Преимущество отдается формам зрелой классики и ампира, которые иногда дополняются «готицизмами». В отличие от предыдущих губернских храмов, здесь можно наблюдать обильное употребление ордерных форм.

Поиск аналогов показал, что многие декоративные элементы имеют «адресное» происхождение — они часто встречаются в произведениях.

Баженова и Казакова. Это обработка ротонды итальянскими окнами и прямоугольными и круглыми нишами, круглые окна второго света и прямоугольные окна первого света колонных портиков, круг, вписанный в квадрат. В то же время все они уже известны в губернии, так как одни появились здесь еще в конце XVIII века — круг, вписанный в квадрат, а другие — в первом десятилетии XIX века — итальянские окна. Главное отличие состоит в том, что все эти декоративные элементы воспроизводятся здесь на более высоком профессиональном уровне, очень близко к московским и подмосковным аналогам.

Наиболее популярным декоративным элементом, который встречается практически во всех храмах, можно назвать композицию из прямоугольной ниши или окна (как исключение, ниша в Головинской Варежке со стрельчатым завершением) с расположенной сверху или снизу круглой нишей или окном. Следует заметить, что этот декоративный прием встречался и в храмах предыдущего десятилетия.

Период, прошедший в губернской архитектуре с начала XIX века до 1820-го года можно охарактеризовать как время, когда местные архитектурные вкусы отфильтровывали из многочисленного арсенала классических мотивов те декоративные и объемные элементы, которые ассоциировались с новым стилем. Но наряду с ними, как и в предыдущее десятилетие, использовались мотивы губернский архитектуры конца XVIII века. Наиболее ярким примером взаимодействия местных и внесенных архитектурных мотивов в этот период является церковь в Базарной Кеныие (1818).

1820 год стал началом второго крупного этапа в стилистике губернской архитектуры, который продлился до 1860-х годов. Его можно обозначить как время зрелости стиля, сменяемое в 1830-х годах его упадком.

В 1820-х годах в губернской архитектуре вновь возобновилось строительство храмов с ярко выраженной центричностью плана. Это время, ориентировочно продлившееся до 1830-х годов, отличается некой стабильностью, установившейся в планировочном решении. Преимущественно строятся храмы линейно-центрического типа, причем они постоянно, начиная с более ранних построек, эволюционируют к компактной центричности — ядро основного четверика с каждым разом все более превышает по площади алтарь и сначала трапезную, а позднее придел. Ряд этот выглядит следующим образом: Тарханы (1819) -Междуречье (1823) — Васильевка (1825). В плане последней был осуществлен практически полный переход от линейнок компактно-центрической схеме, то есть данный период в губернской архитектуре является не столько возвратом к центричности, сколько периодом соединения центричности с линейностью.

Анализ храмов линейно-центрического типа в Пензенской губернии позволил выявить в них черты сходства. Оказалось, что для данного типа характерен прямоугольный алтарь, а колокольня либо отсутствует, либо является отдельностоящей, что отличает пензенские храмы от, например, московских аналогов классицистического периода. В результате выявления характерных для губернии особенностей этого планировочного типа можно видеть, как выбивается из общего фона планировочная схема Кафедрального собора в Пензе (1800−1824). В нем заметно тяготение к московским традициям формирования линейно-центрического типа (храм и колокольня связаны узким проходом, алтарь и трапезная-придел имеют полуциркульную форму), что еще раз подтверждает факт выполнения проекта не местными, а столичными мастерами.

Планировочные схемы крестовои компактно-центрического типов остаются практически без изменений. Так, построенный в это время храм крестово-центрического типа (Ртищево 1823), так же, как предыдущее здание этого типа (Ершово 1811), подвергшись, под воздействием местных вкусов, корректировке, тяготеет к продольно-осевой схеме.

Стилистика храмов этого времени в основном ампирная и в декоративном решении находит аналогии с творчеством архитекторов московского ампира (Григорьев, Жилярди). Отдельные храмы, перекликаясь с произведениями Казакова и с губернскими храмами предыдущего периода (Ртищево 1823, Васильевка 1825), все еще строятся в стиле зрелого классицизма.

Связь с архитектурой XVIII века можно усмотреть в неожиданном появлении в 1819—1820 годах архаичного объемного типа — кубического четверика завершенного, сомкнутым сводом. По-видимому, возврат к нему был вызван «ампирным» стремлением к тяжеловесной монументальности.

Как видим, связь с архитектурой предыдущих десятилетий XIX века незначительна. Столь яркое проявление в каждом из храмов центричности, а в декоративном решении черт ампира, является, вероятно, результатом того, что основная масса этих зданий была построена в усадьбах влиятельных пензенских помещиков, имеющих связи с Москвой и Петербургом (Арсеньева, Столыпин, Никифоров).

Вообще данный временной отрезок можно назвать периодом зрелости, именно в это время был достроен самый крупный в губернии в XIX веке Кафедральный собор в Пензе и появился оригинальный храм в Ртищево (1823), построенный по аналогии с «казаковской» церковью Косьмы и Дамиана в Москве.

После 1830-го года в губернской архитектуре наметился некий перелом. В первую очередь перестают так четко, как ранее, прослеживаться линии развития выявленных планировочных типов, а некоторые планировочные типы, например, линейно-центрический, после 1825 года не встречаются вовсе. Сохранившиеся планировочные типы завершают свое развитие. В немногочисленных храмах крестово-центрического типа вместо полукруглого алтаря появился прямоугольный. Произошли изменения и в храмах компактно-центрического типа. В объемно-планировочном решении этих зданий можно наблюдать появление диспропорции в соотношении отдельных частей и отсутствие характерной для классицизма геометрической чистоты линий. Важной особенностью их планировочного решения является не свойственное ранее компактно-центрическому типу особое выделение алтарной части. Подобные изменения можно видеть и в храме, отнесенном к типу одноосных с тенденцией к центричности зданий.

В силу таких побудительных причин и мотивов складывалась своеобразная местная школа, может быть, мало отличающаяся от усредненного типа, но в массе своей не лишенная своеобразия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Результатом настоящей работы стало, прежде всего, выявление корпуса материалов, представляющих культовое архитектурное наследие Пензенской губернии XVIII — первой половины XIX века.

Архитектура губернских храмов предстает как явление, наделенное определенными чертами своеобразия при общей включенности в процессы эволюции типологии и стиля, характерные для русской архитектуры рассматриваемого периода. Своеобразие, как показал материал, основывается не столько на стабильном использовании оригинальных местных архитектурных тем, сколько на отборе из общерусского арсенала некоторой группы строительных типов и декоративных мотивов, получивших в рассматриваемом регионе наибольшее распространение. Распространенные архитектурные темы отчасти представляют удерживаемые местные традиции, коренящиеся еще в допетровской архитектуре, отчасти же — новые типы и мотивы, пришедшие с развитием в губернии барокко и классицизма. Происходивший отбор сужал палитру архитектурных мотивов местной архитектуры, но за счет этого придавал ей большую монолитность, обеспечивая определенную общность образного строя даже в произведениях барокко и классицизма. Наиболее распространенными «сквозными» темами оказались: в структуре храмовстойкое предпочтение, отдаваемое продольно-осевым схемам построения, даже в классицизме преодолевавшееся лишь отчасти, в объемном решении следует упомянуть предпочтение кубической формы собственно храма, завершение в виде сомкнутого свода, завершение в виде ротонды в XIX веке, применение полукруглого алтаря, антовый портик, в декоративном решении — крупное полуциркульное окно во втором ярусе четверика или ротонды, «рифления», итальянское окно, декоративные элементы в виде круглых, квадратных, ромбовидных ниш и т. д.

Работа позволила выявить ряд особенностей развития культовой архитектуры региона, характерных, насколько можно судить, для провинциальной архитектуры в целом. Общеизвестно явление отставания провинциальной архитектуры в освоении тех или иных стилистических новаций. Данное исследование показало, во-первых, существование неравномерности в таком отставании: время от времени в местную культовую архитектуру привносятся некие импульсы, воздействие которых заставляет губернию «догонять» архитектуру столичных областей, а затем происходит медленное освоение новых типов, что вновь обусловливает отставание. Такое происходило, в частности, как удалось зафиксировать, дважды в XVIII веке — сначала в начале века, затем в 1770-х годах — и дважды в XIX веке — в начале века и в 1820-х годах. Важным представляется и второе наблюдение, касающееся той же темы неравномерности развития. Инерционно удерживаемые типы зданий на каком-то витке архитектурного развития оказываются вновь актуальны и «современны». При определенной стилистической адаптации они образуют своеобразное звено новой губернской архитектуры. В первую очередь это касается завершения в виде сомкнутого свода, которое появилось или возобновилось в губернской архитектуре в 1768, а затем в период ампира, в 1820-х годах.

Сказанное позволяет зафиксировать еще одно наблюдение об определенной автономности и несинхронизированности развития архитектурной типологии с одной стороны, и стилистической интерпретации форм — с другой. В ряде случаев это порождает весьма своеобразное сочетание того и другого.

Работа выявила еще одну характерную черту местной культовой архитектуры. Потребность в адаптации конструктивно сложных и непривычных архитектурных форм приводит к стремлению заменить их более знакомой конструкцией, наделив ее в образном плане функциями осваиваемого образца. Так при переходе к классицизму долгое время вместо купола возводили сомкнутый свод, в первом зафиксированном здании в переходном от барокко к классицизму стиле (Керенка 1771?) вместо треугольного фронтона портик завершала скатная кровля и т. д.

Вышеизложенное показывает, что диссертационная работа оказалась направленной не только на выявление характерных черт пензенской культовой архитектуры, как таковой, но и на уяснение вопросов развитияпреемственности и освоения влияний — в провинциальной архитектуре. В связи с этим важно отметить следующее.

Весьма важным оказывалось появление в самой губернии или непосредственно соседствующих с ней районах новых по типологии и стилистике сооружений-образцов, дающих определенный импульс развития всей архитектуре региона. В большинстве случаев материал не позволил вполне достоверно проследить обстоятельства появления таких «образцов». Однако совокупность косвенных свидетельств всегда указывает на роль конкретного заказчика, воспользовавшегося или проектом, или консультациями крупного мастера. Более редки случаи явно местной интерпретации известного, в частности, московского образца (церкви Косьмы и Дамиана на Маросейке 1823).

Характерно, что существенно новый тип здания, занесенный подобным образом в губернию, всегда оставался чужим и не вызывал подражаний (Покровская церковь в Пензе 1765). Часто не приживались даже предлагаемые им декоративные мотивы. И, наоборот, более понятный тип хорошо приживался и заодно мог стать источником новых декоративных мотивов и тектонических интерпретаций (в декоративном решенииколокольня и собор Наровчатского монастыря, церковь в Керенке).

Приведенные выше наблюдения общего характера детализированы в работе применительно к периоду XVIII века и первой половины XIX века. Более подробные выводы даны в заключении II и III глав диссертации.

Здесь же отметим, что наиболее заметными чертами архитектуры XVIII века в губернии является то, что весь век прошел под знаком развития барокко, причем в первые две трети века господствовали черты петровского барокко, нередко соединяемые с традициями архитектуры еще XVII века, в последнюю же треть те же черты барокко стали сложно соединяться с проникавшими в губернию влияниями классицизма. Барокко «растреллиевское» губернию почти полностью миновало.

В первой половине XIX века почти сразу заметны черты ампира. Классицизм «высокий» проявил себя лишь в ограниченном числе памятников и нередко в отдельных штрихах той или иной постройки. В этот период особенно заметен «пульсирующий» ритм освоения новых веяний с более активным освоением новых тем в первое десятилетие века и в 1820-е годы.

Проведенная работа, по мнению диссертанта, делает определенный вклад в историю архитектуры, прежде всего, расширением ее фактологической базы. Но, кроме того, могут быть полезными и наблюдения, касающиеся закономерностей эволюции, преемственности, усвоения внешних архитектурных влияний.

Автор при этом отдает себе отчет в том, что в рамках диссертационного исследования многие вопросы оказываются разрешенными лишь отчасти. Так, местное своеобразие может быть вполне выявлено только при столь же детальном рассмотрении материала соседних губерний и сопоставлении всех полученных материалов. Проблемы преемственности также обрели бы более детальную разработку при расширении исследовательской базы. Всего этого не могло появиться в рамках одной кандидатской диссертации и, возможно, станет предметом дальнейшей работы автора.