Уздечные наборы на территории Древней Руси в 9-11 вв

На рубеже IV и III тысячелетий до н.э. на территории евразийских степей появилась прирученная лошадь и с этого времени стала одним из самых верных и надежных спутников человека. Лошадь разделила с человеком все тяготы обычной жизни и войны. Она несла на себе всадника, тащила повозку или сани, тянула соху и уходила вместе со своим хозяином в загробный мир. Лошадь казалась человеку хтоническим существом и как никто другой могла решить задачу по сопровождению умершего в «лучший» мир. Лошадь использовали в качестве жертвенной пищи, а ее присутствие в погребении часто может служить индикатором социального статуса погребенного.

Изучение снаряжения лошади является неотъемлемой частью исследования жизни культурных сообществ. Комплекс технических средств управления лошадью не претерпел существенных изменений на протяжении тысячелетий. С течением времени у каждого народа сформировался свой особый набор элементов и традиция украшения лошади, в которых нашли свое отражение его религиозные и эстетические воззрения.

В том, какую роль играла лошадь в жизни раннесредневекового населения Восточной Европы (как и остальных частей Евразии), сомневаться не приходится. Однако следует заметить, что мы лишь в общих чертах представляем себе конское снаряжение, которым пользовались на Руси. Письменные источники только изредка упоминают в первую очередь об использовании верховых лошадей, но ничего не говорят об их снаряженииизображения пахарей или всадников на миниатюрах и иконах довольно лаконичны. Значительно больше информации, казалось бы, должны предоставить археологические источники: погребения, культурные слои поселений, клады. Однако для славянских памятников территории Восточной Европы второй половины I тыс. н.э. отмечена чрезвычайная редкость находок предметов вооружения й предметов, связанных с конским снаряжением. Сводная картина находок предметов материальной культуры VII — IX вв., обнаруженных на территории расселения восточнославянских племен, демонстрирует отсутствие или единичные находки элементов конского снаряжения и богатых уздечных наборов (Седов, 1982. С.197−226). В письменных источниках, относящихся к периоду VII — IX вв., славяне описываются только как пешие воины. Обычно они не имели верховых животных, были вооружены 1−2 копьями и вели в основном партизанские боевые действияверхом сражались только их предводители (Михайлов, 1994. С.94−95).

Совсем иную картину мы наблюдаем, обратившись к археологическим материалам эпохи формирования древнерусского государства, т. е. памятникам конца IX — XI вв., многие из которых связаны с так называемой «дружинной культурой». Границы Древней Руси очерчивают территории славянских и финно-угорских племен, которые вошли в состав Киевского княжества и были облагаемы налогом (полюдьем), и расширялись вплоть до Любеческого съезда князей в 1097 г. (рис.1) (Петрухин, 1998. С.284- Куза, 1996. Карта 1,2).

В первую очередь это материалы таких известных могильников как киевский, гнёздовский, шестовицкий и ряда других, а так же находки с территории соответствующих им поселений и даже кладов. Количество предметов вооружения и снаряжения коня на этих памятниках по сравнению с аналогичными находками с территории обычных родовых поселков или могильников резко возрастает.

Дружина — постоянная организация профессиональных воинов во главе с князем. В период образования раннесредневековых государств члены дружины представляли и особый социальный слой, особый тип знати, который отличался от родоплеменной (Горский, 1984. С. 17). Основным видом деятельности дружинников была воинская служба, с чем и стоит связывать массовое появление и распространение вооружения и снаряжения коня на территории Древней Руси в X в.

Один из современных исследователей указывает, что «дружинная культура» характеризуется особым погребальным обрядом (в том числе обрядом погребения в камерах по обряду трупоположения), импортами в составе погребального инвентаря, комплексом предметов вооружения и снаряжения воина-всадника, освоения верхового коня верхушкой общества и заметным усилением роли коня в качестве показателя престижности (Михайлов, 1994. С.12).

Отметим, что погребальный обряд Древней Руси периода формирования государства, его характерные особенности и тенденции развития к настоящему времени исследованы всесторонне (Бл1фельд, 1977; Жарнов, 1992; Каргер, 1958; Михайлов, 2005; Петрухин, 1975, 1990 и др.). Различными авторами достаточно внимания уделено как изучению отдельных видов вооружения, так и истории развития военного дела Руси (Кирпичников, 1966, 1966а, 1971; Медведев, 1966 и др.). Предметом специального исследования стали снаряжение всадника и верхового коня, которым посвящена отдельная работа А. Н. Кирпичникова, одного из ведущих специалистов по древнерусскому военному делу. Автор отмечал, что в IX—XI вв. сложился весь комплекс древнерусских боевых средств, определенную часть которого составило снаряжение всадника и, следовательно, верхового коня (Кирпичников, 1973. С. 71−74). Следует подчеркнуть, что вплоть до настоящего времени эта работа остается единственной, в которой целенаправленно рассматривается история уздечного набора Древней Руси. Для нас наиболее интересным и важным является сделанный автором почти 40 лет назад вывод о том, что «раннесредневековые уздечные системы, территориально связанные с Русью X—XIII вв., сложились в X—XI вв. в результате комбинированного воздействия оседлых и кочевых народов Запада и Востока» (Кирпичников, 1973. С. 33).

Важен и интересен он по нескольким причинам. Во-первых, потому, что ненавязчиво подчеркивает одновременность периода формирования уздечного набора с периодом активной роли дружины в процессе «собирания» территории молодого государства. Во-вторых, потому, что в связи с расширением археологической базы заставляет более детально разобраться в происхождении тех или иных элементов конского ременного набора, его конструктивных или декоративных деталей, источники которых были рассмотрены автором в самом общем виде.

Наборная уздечка, неизвестная восточным славянам вплоть до самого конца I тыс. н.э., может оказаться индикатором контактов в различных аспектах их значений: прямое заимствование всей конструктивной системы или отдельных ее деталей, прямое повторение декоративных элементов или их трансформация, создание новых деталей, повторение материала или его замена и т. д. Исполняя в большинстве случаев чисто утилитарную функцию, эта часть снаряжения коня, благодаря дополнительным декоративным элементам, могла подчеркивать статус владельца, его социальную значимость, богатство и т. д. Новый анализ предметов, относящихся к уздечным наборам, оказывается очень важным для решения вопроса о районах формирования некоторых центров художественно-прикладного ремесла.

В этом контексте проблема изучения оголовий, обнаруженных на территории Древней Руси IX — XI вв., в период формирования государства, является крайне важной и необходимой.

За прошедшие десятилетия со дня выходы известной монографии А. Н. Кирпичникова база археологических источников значительно пополнилась, благодаря продолжению или возобновлению систематического археологического изучения таких ключевых памятников древнерусской истории как Гнёздово, Тимерёво, Шестовица, Киев, которые дали несколько новых погребений с зафиксированными in situ деталями конского снаряжения. Это позволяет по-новому посмотреть на некоторые материалы, происходящие из раскопок XIX — первой половины XX вв. Кроме того, благодаря расширению масштабов археологического изучения поселений, появилась целая серия находок интересных отдельных предметов, предположительно связываемая авторами раскопок с комплексом конского снаряжения, но до сих пор не ставшая предметом специального исследований. Таковыми являются, например, находки с Рюрикова Городища, Тимеревского и Гнёздовского поселений, Белоозера и др.

К настоящему времени накоплен и значительный по объему разрозненный материал, который, к сожалению, не может стать предметом специального исследования в силу того, что хранится в частных коллекциях.

Таким образом, оголовье и элементы его украшения — это массовый и в то же самое время наиболее трудный для анализа материал, который, тем не менее, нуждается в переосмыслении.

Прежде чем перейти к определению цели и задач нашего исследования и обзору историографии, необходимо решить вопрос о терминах, которые связаны с наименованием основных частей узды снаряжения лошади.

Наиболее подробно вопросы терминологии для описания снаряжения лошади решаются в специальном методическом пособии А. А. Тишкина и Т. Г. Горбуновой, где авторы подробно разбирают методы изучения снаряжения верхового коня (Тишкин, 2004). Авторы широко используют археологические и этнографические материалы памятников Евразийских степей и Сибири периода широкого временного диапазона: от конца IX в. до н.э. по XIV в н. э. В дополнение к указанной работе очень полезным оказывается подробный справочник по коневодству Д. Я. Гуревича (Гуревич, 2001). В современной зоотехнической классификации лошадей принято подразделять на пять групп, исходя из рабочей функции: верховые, верхово-упряжные, рысистые, тяжеловозные и упряжные (Гуревич, 2001. С.112). Вероятно, сюда следует добавить еще одну группу лошадей: вьючных. Во всяком случае, в одной из новгородских берестяных грамот 12 века такая лошадь упомянута особо (Зализняк, 2004. № 952).

На основании археологических источников (прежде всего по составу находок в погребении) можно определить верховую лошадь, если в составе инвентаря обнаруживаются удила, стремена, седло, плеть и упряжную, если обнаруживаются остатки повозки или саней.

Для управления всеми этими группами лошадей употребляется специальное снаряжение {амуниция), надеваемое на лошадь. Для управления верховым конем используется оголовье (узда, уздечка), которая надевается на голову лошади и седло. Для управления лошадью, используемой в качестве тягловой силы, используется упряжь (сбруя), в состав которой входит узда-недоуздок и ряд других элементов.

Оголовье (уздечка) — часть конского снаряжения, которая надевается на голову лошади и служит для управления животным (рис. 2.1,2). Это одно из самых древних средств управления лошадью, история которого насчитывает около 5 тысяч лет. Оголовье состоит из суголовья, удил и повода. Суголовье — система кожаных или тканых ремней, которая включает в себя нащечные, затылочный, налобный, наносный, подбородочный и подгубный ремни. Известны оголовья самых разных конструкций, как со всеми указанными ремнями, так и без одного из перечисленных — подгубного, налобного или наносного. Удила — приспособление для взнуздывания лошади, которое располагается у нее во рту и связано с оголовьем и поводом. Кожаная система ремней, которая не предполагает использование удил, называется недоуздок и предназначена для содержания лошади на привязи или транспортировки.

Повод — ремень, который прикрепляется своими концами к псалиям и служит для постановки головы и корпуса лошади во время движения, тем самым, являясь одним из основных средств управления.

Чумбур — ремень-повод недоуздка, который используется для привязывания лошади.

Нагрудный ремень (подперсье) — это ремень, который охватывает грудь лошади и удерживает седло от сползания назад, он своими концами крепился к ленчику седла. Накрупный ремень (пахвы) — также крепился своими концами к ленчику седла, располагался по бокам и под хвостом лошади и удерживал седло от сползания вперед (рис. 2.3).

Необходимо отметить, что во многих древнерусских погребениях, в основном совершенных по обряду сожжения, но не имеющих никаких предметов, связанных с конским снаряжением, наряду с человеческими были найдены и кости лошади (например, в курганах Ярославского Поволжья и Гнёздова). Важно то, что по наблюдениям остеологов, как правило, сжигалось целое животное. В таких случаях лошадь рассматривается исследователями в качестве посредника, обеспечивающего переход умершего в загробный мир (Жарнов, 1991. С. 80−86). При этом можно предположить, что для перемещения лошади к месту погребения людьми использовался простой недоуздок.

Предметом нашего исследования является оголовье как конструкция, обязательная в системе снаряжения лошади на территории Руси в период активного участия дружины в процессе формирования государства.

Кроме удил, ремней оголовья и повода в систему оголовья включены элементы, которые выполняли различные дополнительные рабочие функции и несли художественную нагрузку: распределители ремней, накладки, подвески и т. д. Эти элементы так же станут предметом нашего пристального внимания. Их наименования и конструктивные особенности будут разбираться в основной части работы.

В данной работе кроме оголовья мы коснемся и ремней, связанных с фиксацией седла на спине лошади. Эти ремни также украшались разнообразными накладками и подвесками, которые идентичны украшениям ремней оголовья. Тем не менее, некоторые виды украшений можно отделить от элементов, которые часто соотносят только с оголовьем.

Цели и задачи.

Основой целью исследования является систематизация и классификация накопленного за долгие годы археологических исследований массива предметов, который связан со снаряжением коня — оголовьем, бытовавшим на территории Древней Руси в период с IX по XI вв. Для достижения этой цели необходимо решить целый ряд комплексных задач:

• Уточнить набор и оформление составляющих оголовье элементов на основе изучения комплексов уздечных наборов, происходящих с территории Древней Руси IX—XI вв. и зафиксированных in situ.

• Выявить среди массовых находок некоторых категорий, образующих систему оголовья (накладки, наконечники ремней), те, которые, несомненно, связаны с конским ременным набором и менее всего могут рассматриваться в качестве украшения мужского пояса или портупеи.

• Атрибутировать отдельные находки из слоев поселений.

• Уточнить количество уздечных комплексов, известных на территории Древней Руси, и предложить варианты их реконструкции.

• Охарактеризовать круг основных аналогий древнерусским находкам и уточнить их датировку.

Сейчас мы можем существенно дополнить и расширить наши знания о конском снаряжении Руси IX — XI вв. за счет нового материала и переосмысления накопленного и введенного в научный оборот за прошедшее с момента издания работы А. Н. Кирпичникова время. Теперь представляется возможным более детально подойти к уточнению особенностей конструкции и креплений элементов уздечных наборов, более детально рассмотреть вопрос о формировании возможных центров производств уздечной гарнитуры на территории Древней Руси и источников влияния на формирование конструкции и декора конских оголовий.

Историография.

В отечественной историографии есть определенное количество работ, которые в той или иной степени связаны с изучением конского снаряжения Древней Руси в интересующий нас хронологический период. Следует отметить, что в поле зрения исследователей попадали преимущественно металлические детали ременных наборов, которые рассматривались авторами чаще всего в контексте решения ряда общих проблем.

Мы не будем останавливаться на дореволюционных работах таких известных авторов, как Н. Е. Бранденбург, А. А. Спицын, Д. Я. Самоквасов и ряда других, публикации материалов которыми служат базой источников для данного исследования.

Краткие обзоры или упоминания об отдельных находках предметов снаряжения коня и украшений уздечных наборов можно обнаружить и во многих отечественных публикациях второй половины XX — начала XXI вв. В этих работах авторы обычно не систематизируют материал, а ограничиваются лишь его описанием с привлечением аналогий. Иногда более подробно рассматриваются находки из курганов, в которых уздечные комплексы обнаружены не потревоженными. Изредка находки подвергаются типологическому анализу.

От таких простых работ отличается издание материалов из раскопок курганов Шестовицы, проведенных до середины XX в. (Бл1фельд, 1977). Конскому снаряжению в данной монографии посвящен целый раздел. В нем довольно подробно описаны удила, отнесенные автором к двум типам двухсоставных, различающихся способом крепления ремней повода: с помощью колец и стержневых псалийпоследний тип удил представлен вариантами, которые определяются материалом и различиями формы стержней. Кроме того, автор указывает на способ соединения начельника с остальными частями оголовья с помощью кольца с овальными прорезями или с помощью небольшого железного колечка с напущенными на него обоймами. Отметив среди материалов шестовицких курганов находки немалого количества бронзовых бляшек, связанных с ременной гарнитурой, Блифельд подчеркивал, что лишь в единственном случае (курган 110, трупоположение) можно достаточно уверенно говорить о том, что этот набор из 42 экземпляров украшал уздечку. Суммарно описывая другие находки бляшек, он только попутно отметил трудность в определении принадлежности подобных вещей и отнес их все к поясным наборам. Автор публикации отмечал, что в Шестовице конское снаряжение было найдено, как правило, в одних комплексах с предметами вооружения, но очень редко в непосредственной связи с костями лошади. Необходимо сказать, что в этом разделе, как и в других, посвященных прочим предметам из состава погребального инвентаря, автором были приведены наиболее выразительные аналогии, преимущественно происходящие из памятников Среднего Поднепровья, Гнёздова или территории Венгрии (Бл1фельд, 1977. С. 76−84).

Определенный интерес представляет собой публикация находки конского набора, состоявшего из оригинальных удил, серии металлических бляшек и рукояти плети из Чернавинской сопки (Орлов, 1955). Сам набор и весь комплекс погребения достаточно подробно описаны в небольшой статье, посвященной материалам раскопок староладожских сопок. Автором была предложена реконструкция оголовья из этого погребения (Орлов, 1955. Рис. 19, 20). Заметим, кстати, что позднее эту реконструкцию, привлекая литовских аналогии, уточнил А. Н. Кирпичников (Кирпичников, 1973. С. 25, рис. 9).

Однако в большинстве случаев характеристика находок предметов, связанных со снаряжением коня, оказывается очень лаконичной. Приведем несколько примеров.

Краткие указания на находки ремней и металлических деталей конского оголовья в киевских погребениях в монографии М. К. Каргера лишь иллюстрируются несколькими рисунками и фотографиями (Каргер, 1958. С. 184,188 и др., рис. 29, 31, табл. XIV).

Немногочисленные находки предметов снаряжение коня (удила, ременные кольца и накладки) из погребений Тимерева, одного из крупнейших могильников древнерусского времени на территории Ярославского Поволжья, перечислены в двух статьях, посвященных анализу погребального инвентаря (Фехнер, Недошивина, 1987. С. 71−72, рис.2- Недошивина, 1987. С. 172). Ни в одной из этих статей ничего не говорится о находках ременных декоративных бляшек или накладок. Хотя в одной из предшествующих публикаций материалов ярославских могильников указывалось, что в курганах их было найдено более 220, из которых 117 происходили из Тимерева (Мальм, 1963). Отказ авторов от рассмотрения ременных бляшек в качестве части конского убора, пусть декоративной, вероятно, объясняется выводом В. А. Мальм о том, что в курганах с сожжением в большинстве случаев нельзя определить принадлежность бляшек к определенному ременному набору, поскольку многие из них могли украшать и поясной ремень, и конское оголовье (Мальм, 1963. С. 64). Исходя из этого, исследовательница, характеризуя форму и орнамент находок, объединила все ременные накладки и наконечники в одной группе предметов.

Простым перечислением единичных находок удил, блях и пряжки ограничена характеристика материалов поселения Крутик (район Белоозера) (Голубева, 1991. С. 52,80).

Более подробно описаны детали снаряжения коня, обнаруженные случайно или по ходу раскопок на территории Белоозера (Захаров, 2004. С. 205−207). К деталям снаряжения коня кроме удил, стремян, ледоходных шипов и скребниц, отнесены железные пряжки и накладки. Автор распределяет находки по нескольким категориям, используя для характеристики удил и стремян общепринятую типологию, разработанную А. Н. Кирпичниковым. При описании немногочисленной категории железных накладок (их у автора всего 12 экземпляров), он обращает внимание на способ крепления их к ремню: заклепками или скобочками. Более многочисленной группой находок являются предметы из цветного металла. Около 190 ременных накладок и наконечников, пряжек, разделительных и поясных колец автор рассматривает в разделе «Поясной (ременной) набор» (Захаров, 2004. С. 185−190). Здесь накладки и наконечники разделены по принципу системы крепления и характеру сечения пластины на 4 группы: штифтовые плоские, штифтовые с бортиком, скобчатые, накладки с боковой петлей. Таким образом, основным крупным признаком в систематизации накладок независимо от материала выступает способ крепления. Однако в дальнейшем автор не использует такие понятия как «тип», «вид» и т. д., ограничиваясь указанием формы или орнамента и приводя широкие аналогии. К сожалению, среди всего этого материала предметы, связанные с конским убором, никак не выделены.

Существует также некоторое количество работ, в которых рассматриваются отдельные предметы, которые можно связать с уздечными наборами. Обратимся к некоторым из них.

В статье К. А. Михайлова, посвященной находкам ременных украшений X века центральноазиатского происхождения, найденным на территории.

Древней Руси, особое внимание уделено двум решмам-подвескам из гнёздовской и новгородской коллекций, которые могут относиться к уздечным наборам (Михайлов, 1997). Автор находит аналогичные по форме детали конского ременного набора в материалах памятников в зоне влияния тюхтятской культуры енисейских кыргызов, распространенной от северозападной Монголии и Тувы до Минусинской котловины и Восточного Казахстана (Михайлов, 1997. С.251−253). Наблюдение Михайлова вызвало возражения со стороны Г. Г. Король, которая рассматривает этот регион в качестве источника только для декоративных элементов, но не для формы предметов (Король, 2006. С. 171).

Интересно небольшое исследование серии листовидных блях-подвесок из двух курганов шестовицкого могильника и Табаевки (Среднее Поднепровье) (Черненко, 2006). Автор предположил, что эти детали сбруи могли выйти из одной мастерской второй половины X в., связанной со «среднеднепровской художественной школой» (Черненко, 2006. С. 206−209).

Несколько ременных накладок рассмотрено в небольшой статье В. В. Мурашевой, посвященной находкам из одного из раскопанных в начале XX в. Михайловских курганов (Мурашева, 1999). Привлечение скандинавских аналогий позволило автору убедительно отнести происходящие из слоя трупосожжения две обоймы и 10 крупных бляшек с зооморфным орнаментом к украшениям конского оголовья и считать их произведением скандинавского мастера. Особенно подробно в статье описана технология изготовления этих и подобных им бляшек. Комплексное использование привлеченных аналогий привело автора статьи к выводу о том, что курган, содержащий захоронение воина-скандинава, должен быть датирован первой половиной X в (Мурашева, 1999. С. 33).

Заслуживает отдельного внимания недавно вышедшая работа того же автора, посвященная кладу из Супрут, датированному первой половиной X в. (Мурашева, 2008). В составе клада оказались поясной и сбруйный наборы, а так же накладки седла. Автор не только подробно остановился на каждом предмете из клада, предлагая широкий спектр аналогий и их датировки, но и большое внимание уделил химическому составу металла сбруйных украшений и технологии их изготовления. Для нас наиболее интересны разделы, посвященные анализу уникальных предметов конского снаряжения, а так же вывод о том, что богатый конский убор указывает на высокое социальное положение хозяина или владельца лошади (Мурашева, 2008. С. 715, 24−27, 35−36). Для характеристики удил в данной работе традиционно использована типология, разработанная А. Н. Кирпичниковым. Привлекает внимание попытка В. В. Мурашевой выстроить типологическую цепочку оформления кольчатых псалий с фигурными пластинами-накладками, опираясь на европейские аналогии находок, того же или предшествующего времени. На территории Древней Руси удила с таким пышным оформлением псалий представлены только данной находкой. Далее автор рассматривает ременные украшения по своей собственной классификационной схеме. Внутри группы ременных украшений бляшки оголовья выделены в особую группу, отличающуюся от поясных накладок по морфологическим признакам и техникой изготовления. Бляшки оголовья — тисненые круглые, украшены зооморфным орнаментом или изображением птицыони залиты свинцово-оловянистым сплавом, в который вплавлены штифты. Бляшки поясного набора — литые круглые с петлей и кольцом, сердцевидные, пятиугольные с прорезью — все крепились к ремню с помощью припаянных штифтов-заклепок. Анализ технологии и декора всех ременных накладок подводит автора к выводу о том, что происхождение одной части из них связано со скандинавской традицией, другой — с хазарской или салтово-маяцкой.

Специальное исследование В. В. Мурашевой, которое посвящено древнерусским ременным наборным украшениям IX — XIII вв., связано с темой нашего исследования косвенно (Мурашева, 2000). Однако, в поле зрения исследовательницы, изучившей внушительный материал (около 3000 экземпляров различных ременных накладок с территории Древней Руси), попали и элементы украшения уздечных наборов. Автор в самом начале работы отмечала (вслед за В. А. Мальм и А.Н. Кирпичниковым), что отличить ременную гарнитуру пояса от уздечной практически невозможно (Мурашева, 2000. С. 7). Несмотря на то, что ременные бляшки конской гарнитуры «растворены» в огромном массиве материалов, рассмотренных В. В. Мурашевой, проделанная автором работа представляет несомненный интерес. В ней впервые систематизирован прежде неупорядоченный материал, происходящий из различных древнерусских памятников. Более подробно принцип классификации, примененный автором, будет рассмотрен нами далее *. Пока отметим некоторые из выводов, к которым пришла В. В. Мурашева на основе классификации ременных накладок и учета возможных для них круга аналогий. По мнению автора, источником для создания ременных украшений Древней Руси были несколько культурных традиций: традиции степного кочевнического мира эпохи переселения народов и Хазарского каганата, «исламская» и постсасанидская, финно-угорская и каролингская. Все эти традиции сформировались во времена, предшествующие древнерусской культуре (Мурашева, 2000. С. 87−90).

В отечественной историографии имеется только одна работа, целиком посвященная изучению снаряжения верхового коня и всадника Древней Руси IX — XIII вв., в которой автор специально рассматривает конструкцию оголовья и его детали (Кирпичников, 1973.) В монографии А. Н. Кирпичникова представлена первая и единственная вплоть до настоящего времени типология всех ее элементов, в ней в общих чертах описаны ременные накладки и распределительные кольца, а также рассмотрены сохранившиеся комплекты оголовий и предложена реконструкция узды. В специальном разделе «Методика исследования» будут более подробно рассмотрены и другие работы, авторы которых предложили классификацию или типологические схемы элементов узды.

Автор собрал и обработал остатки 178 удил и их фрагментов, датированных IX — началом XI вв. Типология удил построена по иерархическому принципу, где основными признаками выступают форма и детали устройства грызла и псалий. Автор выделил 6 типов удил с подтипами и 13 видов стержневидных псалий. Все типы удил, по мнению автора, бытовали в X и XI вв. и были широко распространены на территории Древней Руси (Кирпичников, 1973. С.11−13).

Далее в нашем исследовании мы будем опираться на предложенную А. Н. Кирпичниковым типологию удил, широко используемую в отечественной историографии археологии Древней Руси, поскольку для ее принципиального пересмотра нет достаточных оснований. Наше внимание будет сосредоточено только на отдельных элементах украшений псалий, которые не попали в поле зрения А. Н. Кирпичникова, а также на детальном изучении отдельных находок удил в рамках конкретных комплексов с остатками оголовий.

Специально остановившись на ременных накладках, Кирпичников заключил, что наконечники ремней узды по сравнению с бляшками пояса отличает более массивная спинка и более массивные штифты. Он полагал, что накладки конского набора крепились к ременной основе при помощи штифтов с шайбочками длиной не менее 0, 5 см, а предпочтение при этом отдавалось шайбочкам круглым, квадратным, сердцевидным или в форме трилистника (Кирпичников, 1973. С.21). По нашему мнению, подобное предположение верно лишь отчасти. Несмотря на все разнообразие накладок и наконечников ремней все-таки можно говорить о некоторых устойчивых группах, которые относились именно к уздечному набору. Стоит отметить, что и наличие коротких, менее 0, 5 см, штифтов не является показателем принадлежности накладок мужскому поясу. Часто накладки прикреплялись к первому ремню с помощью штифтов, а затем дополнительно пришивались ко второму.

А.Н. Кирпичников учел 32 погребальных комплекса с частями уздечек IX — XIII вв., известных к концу 60-х гг. XX в. Но только 17 комплексов из них были рассмотрены им подробно. Остальные из-за их плохой фиксации и сохранности находок оказались включены лишь в общий контекст исследования (Кирпичников, 1973. С.21). В отдельной главе монографии были проанализированы находки уздечных наборов из Киева, Гнёздова, Чернавино, Подболотья и др. Руководствуясь справедливым наблюдением о сильном влиянии кочевнических древностей на развитие древнерусского конского убора, автор рассмотрел и находки уздечек из погребений Нижнего Поднепровья, Поволжья и Крыма.

А.Н. Кирпичниковым сделан ряд наблюдений о конструктивных особенностях элементов узды и выводов о развитии уздечных наборов в целом, которые представляются нам наиболее важными:

• Раннесредневековые уздечные системы сложились в X — XI вв. в результате комбинированного культурного влияния кочевых и оседлых народов Запада и Востока.

• Почти все археологически известные наборные уздечки относятся к IX — XI вв. Богатые уздечные наборы начинают исчезать уже в XI веке с началом развития и массового применения конницы.

• В одном наборе могли сочетаться бляшки, различные по стилистическому оформлению и культурной традиции. В равной степени они могли употребляться и как элементы украшения одежды, пояса или сбруи.

• Особое значение придавалось конструкции, которая должна была быть жесткой и эластичной одновременно. Для этого использовались металлические крупные бляхи, не допускавшие бокового смещения оголовья, скреплявшие обычно четыре ремня. Эти бляхи выступают как признак северной или прибалтийской моды.

• Для подвижного соединения употреблялись кольца с тремя обоймами. Наличие подобных тройников, предполагает отсутствие налобного и подгубного ремней.

• Для украшения оголовий обычно использовалось около 40 — 100 бляшек от двух до семи видов. Если количество бляшек было более двухсот, то речь шла об украшении и повода, и шейных, и нагрудных ремней.

Список исследований, которые интересны при изучении уздечных наборов на территории Древней Руси IX — XI вв., можно существенно расширить за счет работ о находках более раннего или того же периода, происходящих с сопредельных и отдаленных от нее территорий, население которых оказало прямое или опосредованное влияние на процесс формирования древнерусской культуры.

Этапы развития конского убора у финно-угорского населения, оставившего рязано-окские могильники III—VII вв., охарактеризованы в статье И. Р. Ахмедова (Ахмедов, 1995). Автор определил конструктивные и декоративные детали оголовья и выделил несколько типов изделий. К конструктивным деталям им отнесены удила (грызло), трензели (читай псалии), зажимы для крепления ремней оголовья и повода, соединительные кольца, бляхи соединительные, уздечные пряжки, наконечники уздечных ремней, обоймы (Ахмедов, 1995. С. 91−101). В список декоративных деталей оголовья вошли бляшки, обоймы с кольцами, подвески (Ахмедов, 1995. С.101−104). Все эти элементы уздечных наборов представлены в финно-угорском материале достаточно широко. Следует отметить общее с евразийским уздечным набором использование в более позднее время круглых накладок на пересечение ремней и колец с зажимом в качестве распределителей ремней. Конструкция ремней оголовий в приведенной автором реконструкции идентична более поздним, широко распространенным средневековым образцам, которые состояли из нащечных, подбородного, подгубного, налобного, наносного и затылочного ремней. Не отличается и размещение подвесок к ремням суголовья на наносных и налобных ремнях (Ахмедов, 1995. С.95−96). Для конского убора рязано-окских могильников также характерно оказалось использование металлических деталей направляющих ремней суголовья и повода, которые выделяются в нашем исследовании в отдельную группу. К одним из недостатков работы И. Р. Ахмедова можно отнести смешение терминов, которые автор применяет при указании на различные детали снаряжения лошади. Например, под термином «удила» автор подразумевает грызло, а «трензелем» называет псалии. Само по себе одновременное использование термина трензель и удила недопустимо, так как они описывают разные вещи.

Огромный пласт находок связан с кочевническими древностями, в которых культура коня и всадника занимают важное место. Анализ материалов южнорусских степей, Среднего и Нижнего Поволжья, Прикаспийской зоны, юга Сибири и Средней Азии свидетельствует о влиянии этих регионов на развитие конского убора на территории Древней Руси. Мы остановимся на некоторых наиболее важных и интересных работах в этой области*.

В комплексном исследовании Г. А. Федорова-Давыдова, посвященном кочевникам степей Восточной Европы, рассматриваются не только погребальный обряд, но и вся номенклатура погребального инвентаря, в числе которой имеются элементы конского убранства (Федоров-Давыдов, 1966). Все кочевнические погребения автором разбиты на четыре последовательные хронологические группы с X по XIV вв., а для всех периодов выделены группы предметов, связанных с уздой (удила, псалии, пряжки, различные бляхи). Для каждой из групп предложена своя типологическая схема. Кроме того, рассмотрены и систематизированы.

Отметим очень краткий, но оказавшийся для нас достаточно иноформативным, обзор библиографии по этому вопросу, содержащийся в недавно вышедшей работе Е. А. Армарчук (Армарчук, 2006. С. 3−5). находки стремян, плетей, шпор, деталей седел и т. д. Автор дает общую характеристику 7 уздечных наборов из огузо-печенежских курганов, в которой указывает на наличие на ремнях переносья и лба крупных листовидных блях, а в местах пересечения ремней — крестовидных блях или блях с подобранным крестовидным узором и отмечает использование простых колец для соединения ремней суголовья. Кроме того, автор подчеркивает общий характер металлических накладок, которыми украшались пояс и конское оголовье (Федоров-Давыдов, 1966. С.62−64).

Общий обзор материала подтверждает единство многих технических сторон комплектации и системы оголовья на территориях обитания кочевников и территории Древней Руси в эпоху раннего и позднего средневековья. Более детальный анализ принципов построения типологии Федорова-Давыдова и других авторов будет сделаны в нашем исследовании в соответствующем разделе о методике исследования.

Истории кочевого и полукочевого населения южнорусских степей VIII — XIII вв. и их древностям (хазар, печенегов, торков, половцев и др.) посвящен целый ряд работ С. А. Плетневой (Плетнева, 1958; 1973; 1989; 2003). Конская сбруя из погребений салтово-маяцкой культуры (вторая половина VIII — начало X вв.) достаточно подробно была охарактеризована Плетневой по материалам Дмитриевского археологического комплекса (Плетнева, 1989. С. 81−90). Автор выделила среди железных двухсоставных удил два типа в соответствии с формой псалий и отметила широкое распространение таких удил в степях в VIII—IX вв. Довольно подробно описаны два полных уздечных набора из литых бронзовых или штампованных серебряных бляшек, которые все были разделены автором на виды и типы в зависимости от формы и орнамента. Кроме того, описаны еще два набора, состоявшие из начельника и серии круглых или листовидных неорнаментированных блях из позолоченного серебра. Как считала С. А. Плетнева, роскошные серебряные конские наборы, несомненно, указывают на богатство погребенного (Плетнева, 1989. С. 88).

В этой и других работах автором даны описания распределения находок по комплексам погребений, хронологические таблицы с указанием периодов бытования серий украшений уздечных наборов и удил, а так же реконструкции отдельных оголовий (например, из катакомб 52, 82, 106 Дмитриевского могильника) (Плетнева, 1989. Рис. 40−42).

Специальная классификация сбруйных украшений у кочевников Восточной Европы X — XI вв. представлена в исследовании JI.M. Гаврилиной (Гаврилина, 1987). В комплексе сбруйных украшений X в. автором были рассмотрены следующие элементы: бляхи-решмыбляхи-перекрестьябляшки, украшавшие ремнинаконечники ремней, пряжки. Более подробно Гаврилиной были разобраны бляхи-решмы (налобные и наносные подвески), отнесенные ею к наиболее важными и интересными элементами сбруйных украшений (Гаврилина, 1987. С.60). Автор подчеркивает, что именно кочевники принесли соседним с ними оседлым народам идею богато украшенной узды, указывая на единство элементов украшений конского набора на огромной территории степей Евразии (Гаврилина, 1987. С.55).

Оголовья VII—X вв. и входящие в их состав удила, найденные на юге Восточной Европы, рассмотрены в работе А. В. Крыганова (Крыганов, 1987). По наблюдению Крыганова, ремни оголовья в основном снабжались разнообразными разделительными кольцами с одной, двумя и тремя пластинами-зажимами или же вообще использовались без оных. Подобные элементы зафиксированы и на территории Древней Руси, например, в материале Владимирских курганов. В отдельную категорию автором были выделены особые по форме пряжки чумбурного ремня из медных сплавов и кости. Интересными являются несколько предложенных в работе систем крепления ремней оголовья, которые зависят от типа удил и их сочетаний с различными распределителями (Крыганов, 1987. С.277−280).

Сквозная типология деталей поясных и сбруйных ремней VIII—XIV вв., которые происходят из раскопок Болгарского городища, представлена в работе Г. Ф. Поляковой (Полякова, 1996. С. 202−222). К ним отнесены пряжки, наконечники ремней, бляхи простые и с петлей для бокового ремня, обоймы простые и с петлей для бокового ремня и распределители ремнейвсего около 242 экз. Каждая категория разделяется на группы, отделы и подотделы в зависимости от формы и особенностей крепления, особенности орнаменты и отдельные детали оформления. Автором приводятся аналогии, на основании которых сделан вывод об общем характере и распространении этих предметов на территории Золотой Орды. К сожалению, разделения предметов или указания на связь некоторых из них с уздечными наборами в данной работе нет.

Реконструкция облика волжско-булгарских конских оголовий XI—XII вв. была предложена в работе К. А. Руденко (Руденко, 2001). В комплекс этих оголовий, как считает автор, входили удила, кольца-тройники, распределители ремней аскизского типа, подвески в виде крупных серебряных дисков и наносные султаны (Руденко, 2001. С.79−81). Автор отмечает, что в X в. на территории Волжской Болгарии появился и получил широкое распространение вариант легкой узды с распределителями ремней на кольце так называемого аскизского типа, а характерные для более раннего времени уздечки с литыми кольцами-тройниками вышли из употребления, и при этом преобладающим материалом для изготовления тройников стало железо. Сводная таблица с изображением всех названных предметов была представлена в более поздней публикации того же автора, посвященной Волжской Болгарии XI — XIII вв. Однако начало бытования рассмотренных и охарактеризованных деталей оголовий отнесено автором к X в. (Руденко, 2007. С. 172).

Предметы конского снаряжения из курганов и грунтовых могильников Северо-Восточного Причерноморья X — XIII вв. были детально изучены Е.А.

Армарчук (Армарчук, 2006). На этой работе стоит остановиться подробнее. Автор исследования подчеркнула необходимость дифференцированного подхода к построению классификации предметов, связанных с оголовьем, и разделила все предметы в зависимости от материала на изделия из черного металла (удила, стремена, сбруйные пряжки) и цветного металла (бубенчики, бляхи и бляшки, составные украшения с подвесками-решмами, наносники для султанчиков и т. д.) (Армарчук, 2006. С. 57 и далее). Далее в исследовании предлагаются типология и классификация всех категорий снаряжения лошади, собранных из 25 комплексов. В 15 из них были зафиксированы находки уздечек in situ, имеющие четкие варианты месторасположения. Автор согласилась с выводом А. Н. Кирпичникова о невозможности создать типологическую схему уздечки, но предложила три варианта комплектов сбруйных наборов из Северо-Восточного Причерноморья. Эти варианты существенны в контексте изучения центров производства гарнитуры уздечных наборов. Остановимся на выделенных автором вариантах и сделанных ею затем выводах более подробно.

Первый вариант комплекта — это оголовья с начельниками. Исследовательница подчеркивает не только парадную, но и весомую социальную роль таких оголовий. Происхождение этих оголовий связано с салтово-маяцкой, аланской и культурой кубано-черноморской группы VIII—IX вв. Позднее в X—XIII вв. они существуют только на Северном Кавказе и в Северо-Восточном Причерноморье. Автор констатирует ограниченность материалов, но затрагивает вопрос о центре производства уздечной гарнитуры этого варианта. Анализ находок позволил автору предположить существование западно-аланского центра в Нижнем Архызе или в междуречье Лабы и Белой на территории Адыгеи. Возможно, что центрами подобного производства могли выступать и города Таманского п-ва (Армарчук, 2006. С.99).

Второй вариант комплекта — это убор с решмами и без начельников, с особыми типами застежек украшений ремней узды при помощи мелких штампованных бляшек. Е. А. Армарчук относит их к более простым в социальном контексте по отношению к первому варианту. Такие уборы имеют более позднюю дату бытования, они относятся к XI — началу XII вв. и перекликаются с находками уздечек из Новокаменки, Сарайлы-Кият и Гаевки.

Третий вариант самый простой — это оголовье с бляшками без начельников и решм (Армарчук, 2006. С.101).

Все рассмотренные автором уздечные наборы по составу элементов украшений и расположению ремней согласуются с общей тюркской кочевнической традицией. Особой чертой является использование в уборе пластин из морских раковин, которые исполняли роль шейных привесок. Согласно мнению автора, каждый уздечный набор составлялся одним мастером или выходил из одной мастерской. Уборы, предназначенные для лошадей знати, должны были обязательно включать такие отличительные элементы, как решмы и начельники (Армарчук, 2006. С. 106).

По мнению автора, один из центров производства ременной гарнитуры, связанный с культурой алан, располагался в Северном Причерноморье (Армарчук, 2006. С. 109). Данное исследование снабжено богатым иллюстративным материалов, среди которого особого внимания заслуживают реконструкции внешнего облика убранства верхового коня (Армарчук, 2006. Рис. 51, 53, 54).

Материалы степей Центральной Азии стали объектом изучения для Г. В. Длужневской (Длужневская, 1993). Исследовательница использовала материалы 162 погребальных комплексов IX — XII вв. н.э., происходящие с территории Тувы. На основании содержащихся в них материалах ею разработана типология предметов снаряжения коня и всадника. Автор выделила следующие категории: стремена, удила, пряжки и разнообразная наременная гарнитура". В последней категории Длужневская выделила несколько технологических групп: накладная гарнитура (бляхи, бляхи с прорезью, Т-образные соединители ремней и т. д.), натяжная гарнитура (распределительные кольца) (Длужневская, С.23−25−32−35). При всей широте охвата материала и наличии датировок в каждой группе недостатком этой работы является отсутствие в некоторых технологических группах указания на связь этих предметов с уздой или поясом. Принадлежность к узде четко констатируется только в случаях с бляхами-решмами, которые являлись украшением нагрудных и потфейных ремней (Длужневская. 1993. С.37).

Интересное исследование предметов конского снаряжения представлено в книге Д. Г. Кубарева о культуре древних тюрок Алтая (Кубарев, 2005). Важная роль данного исследования заключается не только в публикации значительного количества находок ременных наборов, элементы которых встречаются и на территории Древней Руси, но и в детальной реконструкции креплений так называемых саадачных поясов (Кубарев, 2005. С.92−96). Существуют разногласия в интерпретации некоторых типов разделительных трехчастных колец и колец с пластинами-зажимами, находимых как на поселениях, так и в погребениях, и не имеющих ясного контекста. Согласно реконструкции Д. Г. Кубарева, эти кольца-тройники и кольца с пластинами являются неотъемлемыми элементами второго боевого пояса. Поскольку в составе пояса этих колец оказывается всего три, то возникают трудности с интерпретацией некоторых находок из погребений по обряду трупосожжения, где предположительно находились остатки уздечного набора. В частности с такой проблемой приходится сталкиваться при анализе погребений Шестовицы, Чернигова, Гнёздова и т. д. Однако рассматривать все распределители в качестве элементов саадачных поясов было бы не совсем верно. У нас есть примеры погребений по обряду трупоположения с конем, где подобные распределители с зажимами, а также кольца-тройники использовались в составе уздечной гарнитуры. Такие примеры можно встретить и среди материалов с территории Западной Европы и Евразийских степей. Тем не менее, эта проблема заставляет внимательно отнестись к данной категории предметов и делать оговорки в каждом случае. На основании обнаруженных остатков узды в 12 погребениях, в семи из которых металлические детали сохранились вместе с ремнями суголовья, Кубарев выделяет 2 типа уздечных наборов. К первому типу им отнесены оголовья, украшенные крупными, преимущественно круглыми бляхами в количестве 4 — 6 экз. Ко второму — уборы, составленные из тройников-распределителей и разнообразных накладок. Оба типа датируются VIII — IX вв. Кроме того, автор приводит реконструкции оголовий из четырех погребений (Кубарев, 2005.С.122−125).

Для памятников аскизской культуры Южной Сибири (X — XIV вв.) подробные типологические схемы и классификация удил, псалий, наносных султанчиков, распределителей ремней, ременных наконечников были предложены И. Л. Кызласовым (Кызласов, 1983). В статье Е. В. Григорова, в которой полностью повторена типологическая схема И. Л. Кызласова, отдельно рассматриваются крестовидные распределители ремней, которые были распространены на территории Южной Сибири в VII. — X вв. (Григоров, 1998. С. 152−158).

Находки конского снаряжения из погребений кочевников IX — XI вв. с территорий Верхнего Алтая (Гилево, Корболиха, Павлока и Кураевка) разбираются в монографии В. А. Могильникова (Могильников, 2002). Автором предложена типологическая схема изменения удил, которая строится по принципу выделения нескольких отделов на основании формы грызла, а на основании оформления концов удил выделяются их типы. К уздечной гарнитуре автор относит тройники, налобники, наносные султанчики, бубенчики, костяные застежки и цурки, а так же некоторые виды пряжек (Могильников, 2002. С.82−100). Важно, что материал происходит из погребений по обряду трупоположения. Это позволило бы реконструировать облик оголовий, но автором данной работе такая задача не ставилась.

Внушительный пласт находок, происходящих с территории Древней Руси, имеет широкий круг аналогий среди европейских материалов. В основном это относится к материалам североевропейского региона (Швеция, Норвегия), а так же происходящим с территории Прибалтики, Венгрии, Польши. В этой части обзора мы остановимся на некоторых работах, которые оказались наиболее важными при изучении уздечных наборов Руси IX — XI вв.

В первую очередь, хотелось бы обратить внимание на работу, в которой рассмотрен семисотлетний (с I по VIII вв.) период в истории конских оголовий на территории Европы (0rsens, 1993). В работе использовано около 269 находок оголовий, которые происходят из погребений с конем и всадником, отдельных погребений боевых и жертвенных лошадей. Эти памятники расположены на пяти территориальных объединениях, которые выделил автор. В первое вошли Швеция, Норвегия, Дания, Южный Шлезвигво второй — Восточная Пруссияв третье — Англия, Франция, Западная Германия, Италия. В четвертое объединение включены Восточная Германия и Богемияв пятое — Польша, Словакия, Австрия, Венгрия, Румыния. В работе определены основные элементы оголовья, к которым отнесены удила, накладки, подвески, пряжки и т. д., и предложена их типология. Судя по собранным автором материалам, для Европы этого периода характерно распространение кольчатых удил в сочетании со сложными конструкциями стержневидных псалий, а многие виды украшении, распространенных в IX — XI вв., имеют прототипы в предшествующее время. Это касается распределителей ремней в виде колец с зажимами. Однако чаще всего здесь встречаются четыре зажима на кольце вместо трех, более распространенных в период средневековья. Все основные формы накладок на пересечение ремней суголовья, имеющие круглую и квадратную формы с полусферическими выступами, берут свое начало в древностях III—IV вв.

Очень информативно в этом контексте комплексное исследование удил из погребений эпохи Меровингов (V — VIII вв.) (Oexle, 2004). Автором в единый каталог сведено более 450 погребений с удилами и уздечными наборами, им сопутствующими. Памятники, из материалов которых происходят рассмотренные в работе удила, расположены на обширной территории от Британских островов до Словакии, от Скандинавии до Италии, а так же на территории бывшего Советского Союза. Основным предметом исследования в работе служат удила. Автор разделил их на группы и подгруппы на основе формы грызла и псалий, выделив три типа удил, которые характерны для V — VIII вв. В исследовании представлена таблица сочетаний в погребениях тех или иных удил и элементов уздечных наборов друг с другом. Особым образом построена таблица периодизации, в которой показаны периоды существования для каждого типа и их пересечения на отдельных территориях (Oexle, 2004. С. 183−292).

К сожалению, подобных обобщающих работ для периода IX — XI вв. в европейской историографии пока нет. Подавляющее большинство известных нам исследований сосредоточено на материалах отдельно взятых небольших регионов или памятников.

Одним из примеров такой работы является исследование М. Мюллер-Вилле, в котором рассмотрены предметы снаряжения коня и всадника, происходящие из памятников IX — XIII вв. на севере Германии (Mtiller-Wille, 1977). Автор не предлагает никаких классификаций, а публикует комплексы погребений согласно хронологической шкале. Целая группа находок, рассмотренных автором, связана с памятниками эпохи викингов, которая датируется концом VIII — первой половиной XI вв. Автор отмечает, что аналогии северогерманским находкам предметов снаряжения коня из погребений этого времени хорошо известны в Средней Швеции (Muller.

В качестве примера более близкого нашей теме и более детального исследования можно привести статью A.-JL Форзакер (Forsaker, 1986). Статья посвящена находкам предметов снаряжения верхового коня (это удила, ременные накладки, пряжки, стремена и др.) из 45 погребений могильника Бирки (IX-X вв.) в Швеции, почти половина из которых была совершена по обряду трупосожжения, а остальные — по обряду трупоположения в камерах. Среди найденных удил автор выделяет 2 типа с подтипами на основании оформления концов двухсоставного грызла, а подгруппы определяются на основании формы и размеров псалий. Некоторые из псалии татуированы серебром в виде поперечных полос. К первому типу Форзакер отнесла удила с кольцевидными псалиями, которые найдены почти в половине погребений. Ко второму типу — удила со стержневидными псалиями, которые встречены всего в нескольких погребениях. Некоторые из них на концах псалий украшены изображениями голов животных. Третий тип представлен экземпляром удил с редкой формой петли на конце псалия. Относительно автор указывает вероятное венгерское происхождение всех удил со стержневидными псалиями и отмечает вообще высокую степень заимствования скандинавами деталей снаряжения коня у венгров и каролингов (Forsaker, 1986. С.118).

Отдельное внимание уделено Л. Форзакер металлическим элементам ремней оголовий. Они различаются на основании формы и места расположения на схеме оголовий, обнаруженных in situ в погребениях. В этот перечень включены: железные распределители ремней суголовья и повода на кольцевидных псалиях, железные накладки на пересечение ремней оголовья, орнаментированные накладки и распределители ремней из медных сплавов, железные оковки ремней суголовья, круглые накладки из медного сплава с.

Wille, 1977. С.53). отверстием в центре и звенящие подвески из листового металла (Forsaker, 1986. С. 119−122).

На основе материалов Бирки автор выделяет 4 типа оголовий, учитывая совстречаемости удил и металлических деталей оголовий. К первому самому распространенному типу оголовий относятся те, в состав которых входили удила с кольцевидными псалиями, имеющими металлические зажимы для ремней суголовья и повода. С подобными удилами сочетаются находки крестовидных накладок на пересечение ремней (рис. 14.5). Второй тип оголовий образуют удила со стержневидными псалиями и круглые накладки на пересечение ремней суголовья с отверстием в центре (рис. 14.4). К третьему типу отнесены наборы, которые состоят из разнообразных накладок и распределителей в стиле Борре, находки которых в погребениях не сопровождаются удилами (рис. 13.2,3). К четвертому типу относятся оголовья, состоящие из кольчатых удил и ремней с разнообразными серебряными накладками (рис. 12.3) (Forsaker, 1986. С.115).

В погребениях Бирки отмечены редкие случаи находок ремней — здесь сохранились двойные ремни оголовья шириной 1,2 см, порядок расположения которых и позволил автору представить саму конструкцию ременного набора. Эти оголовья имеют прямые аналогии в литовских могильниках, и, на наш взгляд, не представлены на территории Древней Руси. Однако среди материалов есть целая серия бронзовых накладок с зооморфным орнаментом, а также железные крестовидные накладки на пересечение ремней и распределители ремней, описанные автором (Forsaker, 1986. С.119−120), которые мы находим и среди древнерусского материала, хотя, к сожалению, в работе это не отмечено. Важным является то, что ряд этих накладок обнаружен в составе инвентаря погребений по обряду трупоположения и их отношение к уздечному набору не вызывает сомнение.

Находки предметов конского снаряжения, относящиеся к периоду IX — XI вв. и близкие найденным в Бирке, происходят с памятников на о-ве Готланд, подробно опубликованных в работе JI. Тунмарк-Нюлен (Thunmark-Nylen, 1998.Taf.264−271). Обобщающая статья, посвященная характеристике снаряжения коня и всадника, представлена автором в другом томе. Исследовательница рассмотрела погребения по обряду трупоположения и трупосожжения, в которых уздечный набор или его элементы были зафиксированы достаточно уверенно, и на основании их материалов охарактеризовала эту категорию находок.

К оголовью автор относит удила, накладки на ремни оголовья, пряжки, зажимы для нащечных ремней и повода, крестовидные накладки на ремни оголовья, наконечники ремней, обоймы, разнообразные накладки. JI. Тунмарк-Нюлен не предлагает никаких классификаций или типологических схем, а разделяет материала на группы согласно общим внешним и очевидным признакам (Thunmark-Nylen, 2006. С.320−330). Однако важно то, что она совершенно справедливо рассматривает зажимы для ремней суголовья и повода в отдельной группе. Эта группа выделяется и на материалах в Бирке. В настоящем исследовании мы также выделяем эти элементы в отдельную группу в функциональной категории «направляющие ремней суголовья и повода (Fill).

JI. Тунмарк-Нюлен видит три группы оголовий в готландском материале. Её принцип разделения на группы основан на оформлении и орнаменте этих оголовий: первая группа (А) — оголовья так называемого вендельского типавторая группа (В) — украшенные грифонамитретья группа (С) — украшенные— металлическими деталями в стиле Борре. Для каждой группы автор предлагает набор основных элементов уздечного набора. Все группы готландских оголовий относятся к IX и части X вв. Кроме того, автор отмечает, что некоторые находки, подобные готландским, встречаются на территории Древней Руси — среди них упоминаются находки с Рюрикова городища и из курганов в Гнёздове (Thunmark-Nylen, 2006. С.331).

В качестве публикаций отдельных погребений, где в составе инвентаря обнаружены уздечные наборы или их детали, можно назвать несколько работ: исследование А. Соренсен, посвященное анализу погребения в ладье из Ладбю в Дании (S0rensen, 2001) — публикацию уздечного набора из кургана Аттуны в Швеции (Arkeologi i Attundaland, 1994) — публикацию Вамерса «королевского» погребение в Хедебю (Warners, 1994) — публикацию М. Мюллера Вилле погребения с конями из Тумби-Биенебек в Германии (Muller-Wille, 1976; 1987), а также работу Борсхейма о погребении из Гаусел в Норвегии (Borsheim, 2003). Эти памятники относятся к концу IX — X вв. и связаны с культурой викингов. В указанных работах обычно кратко описана группа предметов, которая предположительно отнесена к оголовью. Предложенные в них реконструкции основаны авторами, как правило, на ограниченном круге немногочисленных аналогий.

В этот список можно добавить публикации отдельных погребений IX—X вв., ставших знаковыми для скандинавской культурной общности. Это издания материалов из раскопок курганов Гокстада (Langskibet fra Gokstad ved Sandefjord, 1882), Усеберга (Osebergfundet, 1920) и Борре (Miiller-Wille, 1986) в Норвегиикурганов Скопинтул могильника Адельсо (Rydh, 1936) и Туна в Альсике (Агпе, 1934) в Швеции. В каждой из перечисленных работ содержится подробное описание обряда и инвентаря погребений, разбитых по группам в зависимости от функционального назначения предметов, в ряде случаев приведены наиболее выразительные аналогии, ограниченные, как правило, территорией Скандинавии. Совершенно очевидно, что традиция украшения оголовья в Скандинавии сформировалась уже в вендельский период (середина VI—VIII вв.) и имеет довольно долгую историю. Некоторые из элементов украшений оголовья перешли и в эпоху викингов, где они трансформировались под влиянием развивающегося скандинавского прикладного искусства и ремесла.

Определенный интерес представляют для нас материалы Центральной Европы. Среди обширной литературы, посвященной древностям Венгрии, имеется целая серия работ, в которых опубликованы находки из могильников интересующего нас периода, откуда происходят и конские наборы. Первыми работами, обобщившими известный к тому времени материал с территории Венгрии, были публикации Й. Хампеля (Hampel, 1905) и Феттиха (Fettich, 1937). В этих работах были представлены таблицы с предметами из погребений по обряду трупоположения, среди которых немалое число составляли погребения со снаряжением лошади. Эти погребения относятся к периоду ранней истории венгров, которая именуется эпохой обретения родины и датируется X в.

Различные металлические украшения IX — XI вв., происходящие с территории Венгрии, охарактеризованы в статье Е. Сегеди, в которой автор обратил внимание и на технику их производства (Szegedy, 1960). Техника изготовления украшений и способы крепления украшений легли в основу 5 выделенных автором вариантов, которые объединяют 57 видов предметов. Среди исследованных видов есть и элементы уздечных наборов (Szegedy, 1960. С.316). Сегеди приводит данные металлографического анализа, которые свидетельствуют о том, что металлические украшения преимущественно изготавливались из серебра и медных сплавов. Статья интересна тем, что в ней приведены прорисовки основных форм изделий, указаны их размеры и особенности крепления. К сожалению, предметы, которые относятся к уздечным наборам, приходится уточнять на основании других публикаций.

Венгерские находки уздечных наборов X в. собраны в статье JI. Ревеша (Revesz, 1994). Автор описывает 15 погребальных комплексов, содержавших снаряжения верхового коня. В состав уздечного набора JI. Ревеш включил удила, разнообразные накладки, подвески, кольца, а также бубенчики. Рассмотрев отдельно находки уздечек из женских и мужских погребений и сравнив их, автор пришел к интересному выводу о различии в их оформлении. Так, по мнению Ревеша, для уздечек из женских погребений характерны украшения в виде розеток, а форма и декор ременных накладок уздечек, найденных в погребении мужчин, не отличаются от украшавших поясные наборы. Некоторые из описанных им предметов, например круглые накладки на ремни суголовья, наконечники ремней и подвески к ремням оголовья встречаются и на территории Древней Руси.

Древности пруссов, которые происходят из раскопок могильников VI — XIII вв. с большим количеством конского снаряжения, обнаруженного in situ, охарактеризованы в работе В. И. Кулакова (Кулаков, 1990). Автор рассматривает комплекс снаряжения лошади, в который включает удила, конские оголовья, стремена, седла, ботала. На основании форм окончаний грызла и количества звеньев он разделил удила на типы, внутри трех типов дополнительно выделены подтипы, которые уточняют форму псалий. Сравнив выделенные им типы удил из прусских могильников с типами IV и V в работе А. Н. Кирпичникова, Кулаков оспорил вывод автора об их скандинавском происхождении и отнес удила к балтским (Кулаков, 1990. С.36).

Охарактеризовав удила, В. И. Кулаков предложил общую типологию и реконструкцию прусских оголовий. По мнению автора, прусские оголовья имели свой особый набор элементов, которые образуют 5 типов: накладки, бляхи, четверики, подвески и наконечники ремней. Сочетание металлических элементов украшений оголовий с определенным количеством ремней суголовья позволяет автору выделить три типа уздечных наборов с подтипами. Типы определяются им в зависимости от количества ремней суголовья, а подтипы от вариантов украшений. К первому типу относятся оголовья, состоящие из трех ремней, ко второму — из четырех ремней с налобным ремнем, к третьему — с тремя поперечными ремнями. В особый тип оголовья выделены конструкции с перекрещенными ремнями.

Хронологически все три типа оголовья распределяются в промежутке от VII до XI вв. По мнению автора, к X веку относятся только оголовья третьего типа и подтипа 1.4 (Кулаков, 1990. С.37). Автор считает, что прусские типы оголовий включали инновации, связанные с традициями тюркских кочевников Подунавья, Поволжья, а позднее и некоторые элементы дружинной культуры Среднего Поднепровья (Кулаков, 1990. С.39). Автор также выступает с утверждением о том, что традиция изготовления украшений уздечных наборов, которые представляют собой серебряные тисненые накладки со свинцово-оловянным заполнением, связана с территорией Пруссии. Подобные недолговечные предметы, по его мнению, могли использоваться только как погребальный инвентарь (Кулаков, 1990. С.36−37). Это утверждение было поставлено под сомнение В. В. Мурашевой, показавшей на серии примеров, что подобная традиция изготовления ременных накладок имела широкое распространение, а пример супрутской находки уздечки с подобными накладками опровергает «обрядовый» характер инвентаря (Мурашева, 2008. С.14−15).

Одна из последних работ В. И. Кулакова посвящена публикации материалов отдельно взятого прусского могильника Долькайм-Коврово IV — XI вв. (Кулаков, 2007). Материал из 15 погребений с конем, датированных концом I тыс.н.э., использован автором для реконструкции 6 типов оголовий (Кулаков, 2007. С.58). Автор полагает, что некоторые накладки прусских уздечных наборов X — XI вв. изготовлены по заказу местной дружины в Поднепровье, в пределах территории от Гнёздова до Чернигова. Он подчеркивает, что в составе дружины князя Владимира Святославовича присутствовали и прусские дружинники, а в погребальном обряде Среднего Поднепровья встречаются прусские элементы (Кулаков, 2007. С.59). Кроме того, в работе имеется графическая схема украшений уздечных наборов, сведенных в одну таблицу и сгруппированных по погребениям (Кулаков, 2007. С.276).

Общую эволюцию литовских древностей можно проследить по каталогу «Украшения древних Литовцев», где находки отдельных оголовий и их элементов представлены в хронологическом порядке (Украшения Древних Литовцев, 1966).

Наш обзор не претендует на полноту, так как рассмотреть все публикации, связанные с находками уздечных наборов IX —XI вв. или их элементов на пространстве Евразийских степей и Европы, не представляется возможным. Констатировать можно только, что к настоящему времени накоплен значительный фактический материал, который лишь частично систематизирован и обобщен.

В нашем исследовании стоит задача более детального анализа древнерусских находок, которые можно связать с уздечными наборами, в том числе и с их украшениями. Многие авторы приходят к выводу о том, что предложить полноценную типологию для элементов уздечных наборов очень трудно и более правильно анализировать только полностью сохранившиеся в комплексах уздечные наборы. Однако для территории Древней Руси находки целых комплексов оголовий in situ редки и связаны они в основном с погребениями по обряду трупоположения. В большинстве случаев мы имеем дело с находками отдельных деталей в погребениях по обряду трупосожжения, который господствовал здесь до начала XI в., и отношение которых к оголовью устанавливается обычно только на основании аналогий.

Технология изготовления ременной гарнитуры.

Как известно, изделия, составлявшие конскую сбрую, изготавливались из металла и органических материалов (кожа, кость, ткань, войлок). Однако до нашего времени сохраняются в подавляющем количестве случаев только металлические части снаряжения, вопрос о производстве которых представляет отдельный интерес.

Нам не удалось провести специальный химико-технологический анализ деталей конской сбруи из цветного (накладки, распределители ремней и т. д.) или черного металла (преимущественно удила). Однако это не означает, что подобные исследования не проводились. В данном разделе мы рассмотрим некоторые работы, посвященные анализу технологии производства ременной гарнитуры на территории Древней Руси IX — XI вв., поскольку многие детали изученного нами конского убранства морфологически оказались очень близкими деталям прочих ременных наборов.

Интересная серия предметов, большинство которых происходит из таких важных памятников X в. на территории Среднего Поднепровья, как Шестовица, Чернигов и др., была исследована Р. С. Орловым (Орлов, 1984). Автор использовал результаты металлографического и спектрального анализа украшений поясов, уздечных наборов, оковок ритонов, рукояти меча и т. д., а так же проанализировал орнамент предметов. Комплексный подход позволил ему выделить внутри так называемой среднеднепровской традиции художественной металлообработки две местные школы металлообработки (А, Б), плодотворно использовавшие в оформлении предметов геометрический и растительный орнамент. По мнению автора, обе школы сложились под сильным влиянием художественных традиций Венгрии, Средней Азии, Ирана и Южного Урала (Орлов, 1984. С.32−50).

Автор указывает, что состав металла накладок Среднего Поднепровья отличается от металла ременных украшений из Гнёздова. В черниговской выборке, исследованной автором, преобладают сплавы меди, легированные серебром или серебром и оловом, а также многокомпонентные сплавы с применением олова и свинца (Орлов, 1984. С. 43). Среди прочих предметов автор обратил внимание на характеристику орнамента каплевидных подвесок к ремням оголовья, нагрудным и накрупным ремням, происходящим из курганов № 2 в Табаевки и № 16 в урочище Березки (Чернигов) и рассмотрел комплекс украшений конской сбруи из погребения № 115 в Киеве. Для нас важно наблюдение Орлова о близости декора среднеднепровских и венгерских по происхождению находок. Однако Р. С. Орлов не акцентировал внимания на назначении различных элементов этих комплексов. Основное внимание им было уделено техническим приемам изготовления украшений. По его заключению, в частности, листовидные подвески могли отливаться в двухсторонних глиняных формах, а отдельные детали прорабатываться резцом. В то же время круглые накладки с многолучевой звездой, довольно часто употреблявшиеся в составе уздечных наборов, могли отливаться в пирофилитовых (каменных) формочках (Орлов, 1984. С.42).

В результате проделанного исследования автор предложил хронологические рамки для предметов, среди которых представлены и украшения лошади, относящиеся к художественной школе, А — это вторая половина X — начало XI вв.

Химико-технологический анализ ременной и уздечной гарнитуры был проведен в диссертации Н. В. Ениосовой, которая посвящена ювелирному производству Гнёздова Х-начала XI вв. Автором визуально были изучены 526 накладок и наконечников ремнейиз них 20 образцов подверглись структурному анализу, исследован также химический состав металла 117 изделий (Ениосова, 1999). В исследовании В. В. Мурашевой, посвященном ременным наборным украшениям Древней Руси X—XIII вв., приводятся результаты визуального осмотра больших серий ременных украшений и металлографического изучения 7 накладок (Мурашева, 2000. С. 103−104). Остановимся более подробно на реконструкции процесса производства ременной гарнитуры, которая по морфологическим и стилистическим признакам была разделена авторами на три группы: скандинавскую, черниговскую (или среднеднепровскую) и волжско-болгарскую.

В указанной работе Н. В. Ениосовой была предложена общая схема изготовления ременных накладок и наконечников:

1. Создание первоначальной модели изделия (постоянной или одноразовой).

2. Получение многоразовой мастер-формы с помощью копирования первоначальной модели.

3. Отливка восковых или металлических копий в мастер-форме и доработка деталей их орнамента.

4. Получение одноразовых оболочковых или разъемных глиняных форм для литья.

5. Косметическая доработка предмета.

Способы получения первоначальной модели являются самым дискуссионным моментом в реконструкциях производства накладок (Ениосова, 1999. Текст дисс., с. 245−246).

Все возможные варианты моделей для создания ременной гарнитуры были так же рассмотрены в совместной статье Н. В. Ениосовой, В. В. Мурашевой (Eniosova, Murasheva, 1999) и указанной монографии В. В. Мурашевой. Среди приемов изготовления моделей авторы называют резьбу по воскулепку восковых моделей от руки на подкладном шаблонеотливку или вдавливание восковых моделей в литейные формы из различных материаловполучение моделей из провощенных нитей. Ими не исключается также, что вместо воска иногда могли использовать легкоплавкий металл — свинец или сплав свинца с оловом. Используя восковые или металлические модели, мастер мог получить глиняные формы для серийных отливок, которые могли быть оболочковыми — для литья по выплавляемой модели или разъемными. Каждый из видов литья имел свои преимущества: в оболочковых формах получались изделия хорошего качества с детально проработанным орнаментом. Литье в разъемные формы давало возможность легко копировать модели с помощью оттиска в глину и сохранять образец.

Особый интерес представляет вопрос о способах получения шпеньков (или штифтов), с помощью которых накладки крепились на ремни. Восковые штифты могли приклеивать на оборотную сторону восковой модели бляшкиготовые металлические штифты заформовывались в глину вместе с восковой моделью (литье методом долива). Углубления для штифтов могли проделывать также во второй створке разъемной формы с помощью шила или отрезка проволоки. Авторы исследования пришли к выводу, что технологические различия трех изученных ими групп бляшек (скандинавской, черниговской/среднеднепровской и волжско-болгарской) проявляются в способах получения первоначальной модели. Накладки, изготовленные в скандинавской или среднеднепровской традиции, чаще всего копировались в разъемных глиняных формах, полученных по оттиску готовых изделий, а накладки, выполненные в волжско-болгарской традиции, вероятнее всего, копировались с помощью воскового посредника (Eniosova, Murasheva, 1999. Pp. 1094−1099- Мурашева, 2000. С.8−13).

Металлографическое исследование нескольких ременных накладок из Гнёздова показало, что эти предметы, независимо от стилистических и морфологических особенностей, изготовлены либо с помощью литья без дополнительной обработки, либо с помощью литья, сопровождавшегося косметической ковкой. Специфический набор кузнечных операций, включающий кузнечную сварку и инкрустацию серебром, характерен для изделий среднеднепровской группы. Их применяли для получения сложных по конструкции изделий. На многих ременных украшениях зафиксированы следы оловянного покрытия и позолоты. Изучение химического состава металла позволил авторам прийти к выводу, что для производства ременных накладок использовали нелегированную медь, а также сплавы меди с цинком (латуни) и оловом (бронзы), в которых часто присутствует свинец. Ни для одной из технологических традиций авторами не были зафиксированы определенные рецептурные нормы, а чистая медь оказалась ведущим сплавом для всех трех групп. На основе этих данных Н. В. Ениосова и В. В. Мурашева пришли к выводу, что технология изготовления накладок (мелких украшений со слабо выраженным рельефом) не требовала применения специального состава металла (Eniosova, Murasheva, 1999. P. 1099). Авторы полагают также, что ременные украшения скандинавской, среднеднепровской и волжско-болгарской групп могли производиться с помощью копирования готовых вещей или моделей, например, и в гнёздовских мастерских. В пойменной части гнёздовского поселения была найдена пирофиллитовая модель бляшки для получения оттиска в глине. С помощью этого инструмента изготавливались сердцевидные накладки с каплевидными выступами. Накладки такой формы принадлежат к волжско-болгарской традиции и широко распространены на территории Восточной Европы (Мурашева и др., 2007. С.65−66).

Частный случай технологии производства уздечной гарнитуры скандинавского облика был разобран в одной из статей В. В. Мурашевой. Объектом исследования стал уздечный набор курган № 1 из Михайловского, включавший в себя 10 ременных накладок, наконечников и обойм, украшенных в скандинавском зооморфном стиле (Мурашева, 1999). Автор на примере накладок бантоидной формы проследил процесс упрощения технологии производства и декора, при котором изготовление двусоставной биметаллической вещи сменяется отливкой из медного сплава, а зооморфный орнамент заменяется геометрическим. Все это, по мнению автора, может свидетельствовать о местном (т.е. древнерусском) характере производства некоторых элементов ременной гарнитуры (Мурашева, 1999. С.29).

В качестве наблюдения можно указать на то, что для большинства предметов скандинавского круга характерно также наличие гладкой не повторяющей внешнего рельефа поверхности, то есть отсутствие контррельефа. Эта ситуация распространяется на изделия как сложной геометрической формы, так и на плоскостных (рис. 47,ЗЬрис.50.6- рис. 59.2а).

Интересные наблюдения о технике производства уздечной гарнитуры сделаны В. В. Мурашевой на основании изучения Супрутского клада в монографическом исследовании этого памятника (Мурашева, 2008). Как оказалось, распределители ремней оголовья и повода и накладки на уздечку были выполнены в разных технологических традициях. Накладки на псалии и зажимы были отлиты из медного сплава и покрыты позолотой, накладки на ремни оголовья — оттиснуты из серебряной фольги и залиты изнутри свинцово-оловянным сплавом. Все элементы оказываются выполненными в скандинавской традиции и являются прекрасными образцами ювелирного искусства (Мурашева, 2008. С.7−15). Анализ химического состава металла 49 серебряных предметов показал, что поясные, седельные и сбруйные украшения изготовлены из сплава, содержание серебра в котором варьирует от 66 до 91%. Драгоценный металл был разбавлен медью и сплавами меди — латунью и бронзой, а так же содержащими свинец. Автор полагает, что чистота серебра зависела от сочетания технологических и эстетических задач — экономии сырья при необходимости сохранить драгоценный вид предмета (Мурашева В.В., 2008. С.30−33).

Недавно специальному химико-технологическому анализу подверглись находки уздечных наборов одного из вероятных центров производства ременной гарнитуры в Северном Причерноморье, который включен в северокавказский (аланский) производственный центр (Армарчук, 2006. С. 109). Дополняющее монографию специальное исследование JI.B. Коньковой стало основанием для вывода об особенностях производства уздечных наборов. В отношении состава металла автором был сделан вывод, повторяющий заключения по составу сплавов ременных накладок из гнёздовской коллекции. В качестве доминирующего сплава для изготовления уздечных наборов в этом случае преобладает чистая медь. Следующими в списке стоят оловянно-свинцовая бронза, оловянная бронза, свинцовая бронза и сложная латунь. Для изготовления парадной сбруи применялись целые серии устойчивых технологических приемов. Крупные части изготавливались ковкой из листовой меди, накладки отливались из бронзы. Детали конструкции соединяли при помощи пайки или заклепок. Украшения покрывались позолотой, серебрились или лудились, что зависело от финансовых возможностей и статуса заказчика. Более простые металлические украшения изготавливались с применением двух технологических приемов. Крупные подвесные и накладные бляшки, пряжки отливались по восковой модели с последующим их тиражированием при помощи отлитого штампа. Мелкие разнообразные по форме накладки изготавливались при помощи тиснения и штамповки из тонких листов меди с последующей заливкой с обратной стороны свинцово-оловянного сплава. В расплавленный металл оборотной стороны вставляли разнообразные по форме крепления. Автор исследования подчеркивает, что подобная техника легка в исполнении и экономична в отношении расхода металла, однако эти предметы, вероятно, быстро изнашивались в процессе их использования. Это позволило автору предположить возможность специального производства предметов, предназначенных для помещения в погребение (Армарчук, 2006. С.122−130).

Одним из важных результатов изучения массива поясной и части сбруйной гарнитуры является выделение авторами центров производства или школ производства ременной гарнитуры. Они выделяются на основании анализа техники производства, особенностях орнаментации и некоторых морфологических признаков предметов.

Резюмируя основные выводы о технологии производства ременной гарнитуры можно экстраполировать эту информацию на технологию производства уздечных наборов.

Техника изготовления уздечных украшений, как и вообще ременных накладок, была чрезвычайно разнообразна. Металлические изделия из цветного и драгоценного металла производились с помощью литья и кузнечных операций — тиснения, дифовки или свободной ковки. Изделия из черного металла обрабатывались только с помощью кузнечных операций. Широко применяли различные способы нанесения дополнительного декора — лужения, серебрения, позолоты, инкрустации и черни.

Для изготовления уздечных украшений использовали серебро, чистую медь и сплавы на ее основе. Изученные к настоящему времени материалы показывают, что для отливки мелких украшений пригоден был медный сплав любого состава. Его выбор зависел от доступности сырья в отдельных регионах Восточной Европы. В северных и западных регионах Древней Руси благодаря тесным контактам со Скандинавией и Прибалтикой доминировали латуни — ременные украшения часто производили из этого сплава. На юге Руси предпочтение отдавали оловянным бронзам и медным сплавам, содержащим серебро. Оловянные бронзы были преобладающим сплавом и в Волжской Болгарии (Ениосова, 2008. С.155−158).

Структура работы.

Настоящее исследование состоит из введения, основной части, заключения, карты, альбома с иллюстрациями, сводного каталога находок, каталога комплексов погребений, содержащих уздечные наборы, каталога элементов украшений уздечных наборов, разбитых по комплексам и отдельным находкам.

Во введении рассматриваются основные работы, посвященные изучению снаряжения коня на территории Древней Руси в IX — XI вв. Кроме того, дается обзор основных исследований, посвященных этому вопросу в западноевропейской историографии и исследований, которые охватывают территорию евразийских степей, Урала и Сибири. Отдельно охарактеризованы работы, посвященные технологии производства ременной гарнитуры.

Основная часть состоит из четырех глав.

В первой главе речь идет об основных археологических источниках настоящего исследования (могильники, поселения клады) и вспомогательных источниках (литературные памятники, миниатюры, фрески и т. д.). Здесь же охарактеризованы основные методы исследования и принципы классификации предметов, связанных с оголовьем.

Во второй главе речь идет об элементах уздечных наборов, объединенных функциональным признаком (категория F): ремни оголовья, удила, направляющие ремней суголовья и повода, распределители ремней суголовья (накладки с лопастями, накладки, кольца с зажимами и простые кольца), фиксаторы ремней оголовья (пряжки, застежки, цурки) и обоймы.

В третьей главе разбираются группы предметов, объединенных декоративным признаком (категория D): накладки, наконечники ремней и подвески (подвески, подвески-бубенцы, бубенчики).

В четвертой главе рассмотрены комплексы погребений и дана реконструкция оголовий. В сводной таблице представлены описания погребений с элементами уздечных наборов и приводится их вероятная датировка.

В заключении представлены основные выводы об особенностях конских оголовий на территории Древней Руси в IX — XI вв.

К основной части исследования прилагаются карта и альбом и с иллюстрациями, а также аналитические и сводные таблицы (№ 25,26,27,28,29).

Заключение

.

Для достижения поставленной в настоящем исследовании цели — систематизация и классификация находок, связанных с убранством лошади, а именно оголовья, происходящих с территории Древней Руси и относящихся к периоду IX — XI вв. — было необходимо решить комплекс последовательных задач.

Анализ археологического материала (погребений, содержащих лошадей и предметы их снаряжения in situ), происходящего с территории Древней Руси и соседних регионов, а также комплекса дополнительных источников (миниатюры, фрески, литературные памятники), позволил определить ключевые группы предметов, которые являются составляющими частями оголовья лошади. На основании этого из материалов 15 могильников, 13 поселений, 3 кладов и группы беспаспортных находок было выделено 1204 предмета, которые можно считать конструктивными и декоративными элементами конского оголовье. Из этого числа на долю погребений приходится около 977 предметов, на долю поселений 29 предметов, на долю кладов 73 предмета и на долю случайных находок и беспаспортного материала из дореволюционных раскопок 126. В каталог настоящего исследования не были включены, но использовались в работе дополнительно или частично материалы нескольких погребений. Эти комплексы сохранились плохо и известны только по описаниям (погребения из юго-восточного Приладожья) или опубликованы не полностью (погребение 2006 г. из Шестовиц). Таким образом, совокупное количество предметов составляет около 1300 шт. В сводный каталог настоящего исследования не вошли так же находки с территории финно-угорских племен, где развитие конского убора берет свое начало в период до начала образования древнерусского государства. Тем не менее, 9 оголовий из памятников муромы были привлечены к исследованию для сравнения и понимания тенденций развития древнерусского набора.

В IX — X вв. на территории Древней Руси господствовал языческий обряд погребения (подкурганные трупосожжения и трупоположения). Эти погребальные комплексы и обеспечили существенную выборку предметов. В XI в. с распространением христианского обряда количество находок, связанных с погребениями, сокращается и мы вынуждены довольствоваться отдельными находками из слоев поселений и редкими кладами. Для компенсации недостатка информации к работе были дополнительно привлечены 19 комплексов оголовий с территории южных и юго-восточных областей России, которые связаны с кочевническими погребениями и содержат комплексы оголовий, обнаруженные in situ.

При построении классификации мы исходили из принципа, что оголовье — это единая система управления лошадью, которая состоит из некоторого количества ключевых и второстепенных элементов. В основу классификации была положена шестиразрядная система. Все элементы разделены на две крупные категории, согласно той роли, которую они играют в составе узды: предметы функционального назначения (F) и предметы декоративного назначения (D).

В функциональной категории выделены несколько групп с подгруппами: ремни оголовья (FI), удила (FII), направляющие ремней суголовья и повода (FIII), распределители ремней суголовья FIV (накладки с лопастями (FVA), накладки (FVB), кольца с зажимами (FVC), кольца (FVD)), фиксаторы ремней оголовья FV (пряжки (FVA), застежки (FVB), цурки (FVC).

В декоративной категории выделены несколько групп с подгруппами: накладки (DI), наконечники ремней (DII), подвески к ремням (DIII) (подвески-бубенцы (DIIIA), бубенчики (DIIIB), подвески в виде пластин и скульптурных головок (DIIIC).

В свою очередь группы и подгруппы категорий подразделяются на классы (Т1,Т2,ТЗ.), виды (S1,S2,S3.), подвиды (а, Ь, с) и в ряде случаев варианты (а.1,Ь.2,с.3). Разнообразие элементов потребовало для каждой группы определения своего набора признаков и их логическую последовательность. Эти принципы и определение для каждой группы оговаривались в начале каждого соответствующего раздела исследования.

Общее количество предметов функциональной категории составляет 160 экземпляров. Предметы, представленные в этих группах, играли основную роль в формировании облика оголовья, системы крепления и расположения ремней, размещения конструктивных узлов.

Несколько слов о конструкциях оголовья. Несмотря на незначительное число находок кожаных ремней, удалось, опираясь на значительный материал вспомогательных источников (миниатюры, фрески, деревянные фигурки и т. д.) реконструировать, как минимум, пять разнообразных систем расположения ремней оголовья. Раннесредневековое древнерусское оголовье всегда состояло из основных нащечных и затылочного ремней. Различия выражались в присутствии или отсутствии налобного, наносного, подбородного и подгубных ремней, а также поперченного ремня (или нескольких ремней) между налобным и наносным. Ремни могли быть двойными или однослойными, иногда сшивались друг с другом, а иногда закреплялись при помощи штифтов самих накладок. Ширина ремней суголовья колебалась от 1 до 2,5 см, а ширина ремня повода могла достигать 3 см. Вероятно, что система расположения ремней оголовья и их количество не влияли существенным образом на использование тех или иных украшений. Уверенно можно говорить, что налобные свободно болтающиеся подвески исключали поперечный ремень между налобным и наносным.

Находки группы FII (удила) специально не систематизировались, а была использована общепризнанная для памятников Древней Руси типология А. Н. Кирпичникова. Это связано с тем, что мы привлекали к работе только те комплексы, где удила были обнаружены в закрытых комплексах вместе с другими элементами уздечного набора. Датировка и выводы об особенностях распространения некоторых удил, предложенные А. Н. Кирпичниковым, совпадают с выводами и датировками, имеющими место в настоящем исследовании. Кроме известных типов удил I, IV и V, которые встречены вместе с уздечными оголовьями, в работе рассмотрены находки удил скандинавского облика с орнаментированными накладками на кольцевидный псалий и фигурными пластинами в виде зверей. Подобные удила можно рассматривать как один из вариантов редкого V типа. Важно отметить, что удила вместе с уздечными наборами встречены только в 16 комплексах из 59 закрытых.

Нами выделен новый для классификаций функциональный элемент оголовья — направляющие суголовья и повода. Эта группа предметов имеет, по меньшей мере, четыре конструктивных варианта. Встречаются простые железные и неорнаментированные направляющие, но внимание привлекают направляющие, орнаментированные в стиле Боре, которые являются ярким примером скандинавского присутствия.

Практически все элементы функциональной категории украшены в той или иной художественной традиции и дополнительно выполняют декоративную функцию. Предметы именно этой категории могут быть определены как элемент снаряжения лошади, даже в случае их оторванности от контекста. Ярким примером этому могут выступать разнообразные накладки на пересечение ремней оголовья.

Декоративная категория — наиболее многочисленная. В нее входит 1044 экземпляров. Самой массовой группой являются накладки (DI) — 876 экземпляров, и они же являются самой сложной группой для анализа. Одни и те же накладки могли входить в состав, как поясного набора, так и оголовья. Затрудняет это разделение и господство обряда трупосожжения. Самыми массовыми и часто используемыми в оголовье оказываются накладки скандинавского, среднеднепровского, венгерского и южного обликов.

В составе декоративной категории наиболее яркой является группа подвесок (DIII). Они крайне легко распознаются и уверенно отнесены к элементам украшения лошади. Они в равной степени могут выступать в качестве украшений, как ремней оголовья, так и нагрудных и накрупных ремней. Примеры подобного их размещения можно увидеть на предметах декоративно-прикладного искусства IX — XI вв. и в погребениях in situ. Подвески в виде головы дракона (DIIIC) — особая группа украшений, которая, вероятно, выступает примером своеобразной переработки и синтеза восточных конских украшений в виде подвесок и скандинавского художественного стиля Борре. По мнению некоторых исследователей к таким же переработкам можно отнести и появление каплевидных подвесок в виде пластин, украшенных венгерским орнаментом и антропоморфной личиной.

В работе не ставилась задача детального анализа и происхождения орнамента предметов, входящих в систему оголовья. Поэтому были использованы специальные исследования Р. С. Орлова (Орлов, 1984) и В. В. Мурашевой (Мурашева, 2000), в которых предложены условные понятия «школа» или «центр» для описания групп находок, выполненных в единой художественной традиции. Нами были использованы и несколько расширены понятия: скандинавская школа, среднеднепровская школа, южная школа, венгерская школа. Для двух групп предметов — накладок и наконечников ремней, параллельно нашей классификации были введены наименования классов, выделенных В. В. Мурашевой.

В процессе работы внутренние рамки исследования были расширены за счет выделения некоторых видов накладок и подвесок не в качестве украшений оголовья, но и в качестве украшений нагрудных и накрупных ремней лошади. Совершенно очевидно, что одни и те же элементы использовались для украшения разных ремней конского снаряжения, и это потребовало отдельного уточнения.

В одном наборе могли соседствовать украшения, выполненные с помощью разных технологических приемов и разных декоративных стилей, относящихся к различным художественным школам. Источниками поступления идей, формировавших облик уздечных наборов на территории Древней Руси, служили разнообразные центры производства ременной гарнитуры на территории Скандинавии, Венгрии, Прибалтики, степей Евразии и т. д. Опираться на технику изготовления той или иной серии накладок для их датирования не представляется возможным, так как многие серии предметов могли выпускаться во многих случаях на основе копирования украшений. Они могли попадать к ювелирам различными путями и не имели конкретной адресной и авторской привязки (Мурашева, 2000. С.91−94).

В процессе исследования нам удалось выявить 55 погребений и 3 клада, которые содержали комплексы оголовий или их элементы. Если прибавить к этому числу массив находок с поселений и случайных находок, то совокупное количество уздечных наборов на территории Древней Руси в целом составляет около 142. Следует понимать, что в ряде случаев комплект оголовья может быть представлен и одной находкой. Особенно это касается наборов XI в. Мы исходим из того, что в работу отдельные находки включались только в том случае, когда их принадлежность к оголовью не вызывает сомнений (функциональные группы или некоторые виды подвесок) или они имеют прямые аналогии в других комплексах оголовий, обнаруженных in situ.

Анализ материалов 14 погребений, совершенных по обряду трупоположения, позволяет говорить о присутствии среди погребального инвентаря только одного оголовья. В одном случае комплектов оголовий оказалось два (курган № 100 из Тимерёва). Только в 2 из 14 случаев оголовья были зафиксированы на костях коней in situ (погребение 155 в Киеве, камерное погребение 2006 г. в Шестовице). Во всех остальных случаях оголовье размещалось в разных местах на плане погребений.

Относительно погребений, совершенных по обряду троупосожжения, сказать что-то определенное очень сложно. Однако можно заметить, что иногда уздечный набор (или наборы) помещались в погребение вместе с частью другого инвентаря после затухания погребального костра. Этот редкий вариант погребального обряда обусловил хорошую сохранность некоторых элементов оголовья. Такая ситуация прослежена в кургане 65(7)/1900 г. в Гнёздове, где сохранились даже кожаные ремни. Вероятно, подобная ситуация относится и к ряду других погребений в Гнёздове (41/1885 г. Сизов В. И., 23/1905 г. Абрамов И.С.), кургану 2 в Табаевке и т. д. Некоторые смешанные по своему составу комплексы деталей конского ременного набора, происходящие из курганов с сожжением, также могут указывать на присутствие в погребении не одного, а сразу нескольких оголовий (но, вероятно, не более 2).

Очень часто элементы уздечных наборов могли размещаться в погребении без удил. Вероятно, что в погребение клали только один предмет, связанный с оголовьем.

Все комплекты оголовий условно разделены нами на несколько групп. Это деление базируется на присутствии в составе оголовья элементов с определенными прямыми аналогиями или имеющими отношение к какой-либо из художественной традиции: скандинавской, среднеднепровской, южной (кочевнической), венгерской, волжско-болгарской, южно-сибирской, хазарской, смешанной, аланской или неизвестной. Наиболее представительными группами из определимых оказались скандинавская (55 комплектов), среднеднепровская (19 комплектов) и смешанная (11 комплектов). Неизвестную или неопределимую группу составила почти треть выделенных нами комплектов. Можно отметить, что южная и венгерская группы в целом почти не уступают среднеднепровской (9 и 7 комплектов, соответственно).

Смешанные оголовья демонстрируют следующие сочетания элементов: скандинаво-среднеднепровские — 3 комплекта., скандинаво-венгерские — 1, венгерско-южные — 1, венгерско-среднеднепровские — 2, венгерско-неизвестные — 2, среднеднепровские-неизвестные — 1, сибирско-южные — 1.

Хотелось бы подчеркнуть, что это деление достаточно условно, однако оно достаточно объективно отражает картину многообразия уздечных наборов, используемых в IX — XI вв. на территории Древней Руси.

Раннесредневековый древнерусский набор оголовья состоял из накладок, наконечников ремней, распределителей ремней оголовья, подвесок, султанов и т. д. Однако в каждой группе были свои особенности. Скандинавскому оголовью было присуще разнообразие ажурных и сплошных накладок, украшенных рельефным орнаментом в виде зооморфной плетенки с масками и ромбамиобойм с объемными скульптурками и ажурными щиткамидвойных наконечников ремнейналобных подвесок в виде скульптурных головок драконов и направляющих ремней суголовья или повода, украшенных ажурными накладками. Картину скандинавских наборов дополняют удила IV типа с бронзовыми накладками и фигурными пластинами, украшенных характерным орнаментом. Все предметы преимущественно были выполнены из медного сплава и покрывались позолотой. В ряде случаев накладки делались из серебра и снабжались тисненым орнаментом. Более простые скандинавские уздечные наборы имели только железные фигурные распределители ремней с лопастями.

Для среднеднепровских и венгерских оголовий характерны орнаментированные растительным узором подвески-бубенцы, которые располагались как на оголовье, так и на нагрудных и накрупных ремнях. Круглые и сердцевидные накладки с круглым вдавлением в центре, а также накладки с инкрустацией и геометрическими вставками в центре в виде многолучевых звезд. Кроме того, здесь можно увидеть наборы, выполненные из серебра способом тиснения, залитые легкоплавким сплавом, в ряде случаев украшенные чернением и позолотой. Набор этих оголовий дополняли удила типа 1 В с костяными псалиями, украшенными венгерским растительным или геометрическим орнаментом.

Южные оголовья снабжались наконечниками ремней, которые выступали в качестве накладок, трехи четырехлопастными распределителями ремней, массивными налобными и наносными подвесками-бубенцами, а также султанчиками.

Все элементы легко заменялись и дополнялись. В составе одного оголовья можно встретить ажурные скандинавские накладки, подвески-бубенцы среднеднепровского и венгерского облика, круглые накладки с вдавлением и султаны.

Толчок к развитию раннесредневекового древнерусского набора был дан пришлыми группами скандинавов, значительная часть которых составила княжескую дружину. Этническая и социальная неоднородность дружины, результаты ее военной активности и соприкосновения с различными культурами нашли свое отражение в сформировавшейся в X в. в Древней Руси так называемой дружинной культуре. Важными элементами этой культуры были комплекс вооружения и снаряжения верхового коня. Процесс распространения культуры наборных оголовий берет своей начало в первой половине X столетия. В этот период оголовья могли представлять собой чистые примеры скандинавских наборов.

Пик своеобразной «моды» на наборные оголовья пришелся на период середины — второй половины X в. К этому времени относится подавляющее большинство находок оголовий и вариантов их комплектации. К этому же периоду относятся оголовья, украшенные всевозможными привесками, а также разнообразные смешанные уздечные наборы (скандинавско-среднеднепровские, скандинавско-венгерские и т. д.).

В XI в. меняется стиль и характер украшений конской ременной гарнитуры. Количество находок существенно сокращается, что связано, конечно, с распространением христианского обряда погребения. Об оголовьях этого периода можно судить преимущественно на основании отдельных находок из слоев поселений, а также разнообразных вспомогательных источников (миниатюр, фресок, икон). Важную роль играют материалы кочевнических погребений, которые датируются в основном XI в. Интересно, что среди малочисленного материала XI в. представлены предметы, которые обычно являются копиями с элементов южных оголовий. Они выполнены достаточно грубо, представляют собой смесь разных художественных приемов и форм. Предметы, которые по качеству исполнения были бы сопоставимы с элементами узды из Гаевки, Николаевки и т. д., у нас практически отсутствуют. Сравнив количество отдельных находок элементов оголовий, которые выпадают в течение второй половины X в. на древнерусских поселениях, с находками XI в., мы увидим разрыв в 5−6 раз.

В XI веке из наборов пропадают скандинавские, среднеднепровские и венгерские украшения. Можно отметить буквально единицы поздних копий скандинавских или венгерских предметов. На общем фоне это ничтожно мало. Облик оголовья, вероятно, с течением времени значительно обедняется по сравнению с более ранним периодом. Косвенным подтверждением этому служат изображения на миниатюрах Радзивиловской летописи. Чаще всего на них лошадь украшена разнообразными системами кожаных ремней, а не металлическими подвесками. Малочисленность материалов частично связана с недостаточностью археологических источников, датированных XI в.

Создание особого древнерусского стиля оформления уздечных наборов можно относить ко времени не ранее XII в.

В заключении — несколько слов о трактовке уздечных наборов в составе погребений в качестве индикатора социального статуса погребенного. Наличие в составе погребения отдельных элементов уздечных наборов никак не может являться показателем статуса погребенного или его безусловной принадлежности к дружине. Отдельные элементы оголовий могли попадать в погребения разных людей различным образом. Несколько примеров показывают, что иногда один или два предмета из уздечного комплекта присутствуют в рядовом погребении вместе с малым числом других невыразительных находок. Основанием для отнесения уздечного набора к числу социальных индикаторов может служить только анализ комплекса погребения целиков. К статусным может относиться оголовье, которое представлено большим количеством составляющих его элементов и сопровождается разнообразным и выразительным инвентарем: дорогими предметами вооружения, торговыми принадлежностями, украшениями, восточными или византийскими импортами и т. д.

Архивные материалы.

1. Авдусин Д. А. Отчет о работах в Гнёздове в 1950 г. М., 1950 //Архив ИА РАН, № 474.

2. Авдусин Д. А. Отчет о раскопках в Гнёздове Смоленской области в 1960 г. М., 1961 //Архив ИА РАН, № 2167.

3. Авдусин Д. А. Отчет Смоленской археологической экспедиции за 1971 г. М., 1972 //Архив ИА РАН, № 4629.

4. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Пушкина Т. А. Отчет о работах Смоленской археологической экспедиции в 1972 г. М., 1973 //Архив ИА РАН, № 4927.

5. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Пушкина Т. А. Отчет о работах Смоленской экспедиции в 1973 г. М., 1974 //Архив ИА РАН, № 5132.

6. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Пушкина Т. А. Отчет о раскопках в Смоленске и Гнёздове в 1974 г. М., 1975 //Архив ИА РАН, № 5318.

7. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Каменецкая Е. В. Отчет о раскопках в Смоленске и Гнёздове в 1975 г. М., 1976 //Архив ИА РАН, № 5913.

8. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Пушкина Т. А., Сапожников Н. В. Отчет о раскопках в Гнёздове в 1976 г. М., 1977 //Архив ИА РАН, № 6150.

9. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В. Раскопки Гнездовских курганов в 1977 г. М., 1978 //Архив ИА РАН, 6852.

10. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о раскопках в Гнёздове в 1978 г. М., 1979 //Архив ИА РАН, № 8395.

11. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о работах Смоленской археологической экспедиции в 1979 г. М., 1980 //Архив ИА РАН, № 8709.

12. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о раскопках в Гнёздове в 1980 г. М., 1981 //Архив ИА РАН, № 8250.

13. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о раскопках в Гнёздове в 1981 г. М., 1982 //Архив ИА РАН, № 8961.

14. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции МГУ в 1982 г. М., 1983 //Архив ИА РАН, № 8970.

15. Авдусин Д. А., Каменецкая Е. В., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции МГУ в 1983 г. М., 1984 //Архив ИА РАН, № 9877.

16. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции за 1984 г. М., 1985 //Архив ИА РАН, № 9515.

17. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Отчет Смоленской археологической экспедиции МГУ за 1985 г. М., 1986 //Архив ИА РАН, № 10 927.

18. Авдусин ДА., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции за 1986 г. М., 1987 //Архив ИА РАН, № 11 966.

19. Авдусин ДА., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции в 1987 г. М., 1988 //Архив ИА РАН, № 12 251.

20. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции в 1988 г. М., 1989 //Архив ИА РАН//Архив ИА РАН, № 14 424.

21. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции в 1989 г. М., 1990 //Архив ИА РАН//Архив ИА РАН, № 14 737.

22. Авдусин ДА., Пушкина Т. А. Отчет о работе Смоленской археологической экспедиции в 1992 г. М., 1993 //Архив ИА РАН, № 17 031.

23. Дневник раскопок произведенных С. И. Сергеевым в 1898/1899 г.//Архив ИИМК РАН, фонд № 1899, архив № 106, лист 18.

24. Дневник раскопок произведенных С. И. Сергеевым в 1900 г.//Архив ИИМК РАН, фонд 1, 1900, дело № 106, лист 41.

25. Мурашева В. В. Отчет Смоленской археологической экспедиции ГИМ о работе в 2000 г.//Архив ИА РАН, №.

26. Пушкина Т. А. Отчет Смоленской археологической экспедиции МГУ о работе в 1997 г.//Архив ИА РАН.

27. Фехнер М. В. Отчет о раскопках курганов Тимеревского могильника в 1974 г. с фотографиями, зарисовками вещей, чертежами // Фонд НВА ГИМ опись НВА Отдел Арх. Пам. JI.20−23.