Мальтинское местонахождение палеолитических культур: Современное состояние изученности и перспективы исследования

Описание Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения в соединении данных о самом геоархеологическом объекте, истории его изучения, исследователях, о вещных материалах, добытых в долгих и сложных изысканиях, их оценке в общих абрисах и деталях предпринимается не впервые (Герасимов, 1931, 1935, 1958; Сосновский Г., 1934; Ларичев, 1969, 1972; Еленек, 1982; Формозов, 1976а, 19 766- Медведев, 1983, 1998; Холюшкин, 1981). Но свод данных, изложенных в настоящей работе, учитывает максимально возможный объем собранных фактов и, кроме того, самые последние сведения второй половины 90-х годов уходящего столетия и начала XIX в., еще мало известные российским археологам от палеолита (Медведев, 1996; Cow, Medvedev et aut., 1996, Липнина, Медведев и др., 2001), или до сих пор не введенные в научный оборот. Очередная попытка суммировать многолетние результаты мальтинских исследований, разумеется, не может претендовать на исключительную полноту описания, но стремление приблизиться хоть сколько-нибудь к таковому желаемому результату было главным движителем в исполнении данной работы, и потребовало очень многих усилий.

Актуальность темы

Тема монографического описания Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения может рассматриваться в двух аспектах: — собственно как опыт введения в научный оборот всего массива данных одного технологического ансамбля и — как часть проблематики эволюции верхнепалеолитических культур Приангарья, Байкальской Сибири и в целом, Северной Евразии. В том и другом случае тема Мальты одинаково актуальна. Как дискретный объект свода верхнепалеолитических местонахождений любого территориального пространства, Мальтинское местонахождение потенциально интересно количеством, уникальностью и разнохарактерностью исходных фактических данных, которые возможно анализировать в разнообразии стратиграфических, планиграфических и технологических сочетаний. В общесибирской и евразийской верхнепалеолитической тематике Мальта, с момента своего открытия и до сегодняшнего дня, стабильно занимает позицию реперного, опорного местонахождения в глобальных и региональных интерпретациях возраста, развития технологий, социальных реконструкций верхнепалеолитического общества. Этими позициями определяется ситуация объекта изучения и предмета тематического исследования в настоящем диссертационном сочинении.

Объектом изучения является вещественный ансамбль Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения взятый в той планиграфической ситуации, которая сформирована на основании данных раскопочных работ 1928;2001 гг.

Предметом тематического исследования определено упорядочение сведений по стратиграфии, планиграфии, техноморфологии каменных, костяных изделий, их хронологизация, сравнительные операции в морфологии изделий, планиграфии с ближними и дальними ископаемыми аналогами Средней Сибири.

Хронометрический диапазон рассмотрения Мальтинских вещественных материалов определяется 23 ООО — 19 ООО лет от н.д. (конец раннегоначало среднего сартанского времениМедведев, Воробьева, 1998) с необходимыми эпизодическими экскурсами в более раннее и финальнопалеолитическое время.

Территориальные рамки эпицентром описания имеют контуры Мальтинского геоархеологического полигона, замыкающие ближайшие к местонахождению окрестности левого берега р. Белой у с.Мальта. В сравнительных операциях привлечены материалы местонахождений.

Вельского геоархеологического района, Южного Приангарья, Байкальской Сибири. Далее уже трудно определить границы географического пространства, где отыскиваются факты сравнительных характеристик. В привлечении материалов для сравнения извне Байкальского региона, руководящим было избрано положение о том, что далекие аналогии обнаруживают эрудицию автора, но, ровным счетом, ничего не дают для решения проблемы.

Фактические материалы диссертационного сочинения обеспечены коллекционным фондом каменных и костяных изделий из раскопок 192 837гг.- 1956;58 гг.- 1991;2001 гг., принятых в том объеме и в той степени сохранности, какую они имеют на настоящий момент времениархивными материалами, хранящимися в Государственном Архиве Иркутской области, в Архиве Ленинградского отделения Института Истории Материальной Культуры, полевыми дневниками и описями М. М. Герасимова, Г. П. Сосновского, фотоархивом С. Н. Замятнина. Были использованы практически все публикации о Мальте на русском языке и доступные автору на иностранных языках, диссертационное сочинение Г. И. Медведева на соискание ученой степени доктора исторических наук (1983), не вошедшие в него рукописные и графические материалыдневниковые записи, документы, отчеты, которые выполнялись автором настоящей диссертации в 1991;2001гг.

Степень изученности темы может быть охарактеризована: во-первых, с позиции непосредственного полевого и камерального изучения Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения в его вещественном составе и техноинтерпретациях, во-вторых, в анализе проблемных вопросов общесибирского палеолитоведения. Общесибирский палеолитоведческий аспект рассмотрения Мальтинской проблематики имеет началом 1871 г. — время обнаружения и раскопок И. Д. Черским палеолитического местонахождения Военный Госпиталь в г. Иркутске. Вслед за этим событием можно выстроить вереницу открытий палеолитических объектов в Восточной Сибири, галерею ученых личностей и энтузиастов, свод литературы, посвященный различным вопросам характеристики конкретных объектов и проблемам палеореконструкций. Мальта вошла в этот ряд в динамике его развития, спустя 57 лет, и сразу заняла в нем одно из ведущих мест. Более того, она резко интенсифицировала процесс становления и развития Сибирского палеолитоведения. Никто из интерпретаторов североазиатского палеолита после 1930 г. не мог обойти Мальту своим вниманием.

Мальтинское верхнепалеолитическое местонахождение уже много десятилетий известно в археологическом мире как объект геоархеологического исследования и как памятник материальной культуры «охотников древнекаменного века». Мальта обрела статус источника научного просвещения, стала элементом отечественного школьного и вузовского исторического обучения, постоянной рубрикацией многочисленной интернациональной справочной литературы. Тот объем сведений, что знает мир об ископаемой Мальте, до настоящего времени служит основанием для специальных научных анализов, умозаключений, теоретических построений. «Мальтинская верхнепалеолитическая культура», «Мальтинско-Буретский этап древнейшей истории Сибири», «Мальтинско-Афонтовский круг», «область», «зона» памятников позднего палеолита, «палеолитическое искусство Мальты» и целый ряд иных классификационных определений даже без конвенциального принятия их давно и достаточно прочно вошли в обиход отечественного и зарубежного палеолитоведения. Поэтому едва ли здесь надо приводить дополнительные обоснования научной значимости Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения, а также специальные пояснения к ее известности.

Введенный в научный оборот объем информации о Мальтинском палеолитическом местонахождении есть всецело результат неординарной деятельности М. М. Герасимова в полевых изысканиях, камеральной работе и в литературных интерпретациях. Но М. М. Герасимов, проведя титаническую работу в полевом изучении местонахождения, успел ввести в общее научное пользование только материалы промежуточных научных отчетов. Талант ученого в «археологическом видении» обеспечил публикациям характер законченных произведений. Но монографическое описание мальтинских раскопок и добытых предметных ансамблей, к сожалению, так и осталось в проекте. До сего дня не опубликована выверенная схема раскопочных площадей, не изданы геологические разрезы и детали геологического строения культурных отложений в разных раскопах и шурфах. На сегодняшний день изменились представления о культурной стратиграфии и планиграфии объекта, расширился диапазон представлений о возрасте различных уровней ископаемых культурных остатков и техноморфологии их состава. В свете цикла новых изысканий 90-х годов по иному предстает геоархеологическое окружение «классического» мальтинского комплекса. Все это требует очередного осмысления старых материалов, сравнения их с новыми, и введения соответствующей коррекции в прежние представления о Мальтинском верхнепалеолитическом местонахождении.

Этим в совокупности означены цель и задачи диссертационного сочинения. Целью настоящего диссертационного сочинения является определение тенденций в динамике организации строения археологического вещества Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения, технологических принципов каменного производства, отношения его культурных ископаемых отложений к археологическим ансамблям Мальтинского геоархеологического полигона и положения.

Мальтинских ископаемых комплексов в свите палеолитических местонахождений географического пространства Байкальской Сибири. В настоящее время есть все реальные основания для развернутого изложения фактов полевого изучения, описания морфотехнологических групп ансамбля артефактов, обобщение прежних и настоящих представлений о геологии, возрасте и существе комплексов культурных остатков Мальты на уровне существующего археологического знания, определения хронологического и «культурно-исторического места» Мальты в современных представлениях о палеолитическом мире. Соединение сведений о 70-летнем изучении Мальтинской «стоянки» и упорядочение разных блоков информации — первоочередная задача. Она является магистральной в данной работе. Выполнение этой задачи, конечно, не может иметь статус «законченности». Вероятно, термин законченность вообще очень долго еще нельзя будет применить в оценке Мальтинских археологических изысканий. Поэтому работа изначально имеет статус промежуточного обобщения.

Помимо традиционного для всех видов археологических изысканий принципа историзма, главным методологическим основанием в работе является положение о том, что любое исследование вещей начинается с их морфологии. Стало быть, техноморфология археологического материала, рассмотренная в стратиграфическом и планиграфическом аспектах, является главным фондом данных для формирования исследовательской информации, которая обычно именуется «культурно-исторической». Эта «внеархеологическая» информация, адаптированная к нуждам конкретного археологического изыскания и спроецированная на реальный ансамбль ископаемых артефактов, обеспечивает построение необходимой интерпретации. В работе с ископаемыми данными Мальтинского верхнепалеолитического местонахождения задействованы также принципы техноседиментации, методы эмпирического обобщения материалов, сравнительно-морфологического анализа, исторического актуализма, недостаточности фактических оснований.

Защищаемые положения. 1. Культурные отложения Мальтинского классического верхнепалеолитического местонахождения есть многофакторное мультислоеватое геоархеологическое образование, организованное палеопроизводственной деятельностью людей периода палеолита, геологическими процессами раннесартанского времени в абсолютных датах 23 000 — 19 ООО лет от н.дн. Это образование модифицировано современными раскопочными действиями в серию разновозрастных, разноуровневых скоплений и комплексов, различных геостратиграфических и технокультурных характеристик.

2. Классический мальтинский верхнепалеолитический ансамбль 23 000 -21 000 лет от н.дн., изучавшийся в раскопочных ситуациях 1928;2001 гг. замещен в разрезе геологических отложений на уровнях дат 20 000 — 19 000 лет от н.дн. инвентарем, содержащим микролитические и производные от них формы изделий, и продуктами нуклеарного расщепления. В отложениях 15 000 — 12 000 лет от н.дн. заключен последний в плейстоценовом времени палеолитический ансамбль артефактов из камня и кости — «бадайский», вскрытый и зафиксированный М. М. Герасимовым лишь однажды — в 1932 г. Микролитическую и бадайскую составляющие общего верхнепалеолитического блока Мальты, в настоящее время, невозможно выводить из мальтинской технологической классики. Но и очень сложно, категорически утверждать механическую смену групп носителей позднепалеолитической культуры. Истоки самой классической культуры 23−21 тысячелетий, как и возможные ее технологические пролонгации в инвентарных ансамблях Прибайкалья позднесартанского времени, остаются проблематичными.

Новизна исполняемой темы определена: 1) комплексом разнообразия геоархеологических, палеонтологических данных, ранее неизвестных, и в характеристиках Мальтинского классического комплекса не задействованных- 2) плюрализмом новых междисциплинарных выводов о палеогеоэкологической ситуации периода 23 ООО — 19 ООО — 12 ООО лет от н.дн.- 3) сведениями о подразделении «единой», в прежних представлениях археологов, мальтинской культуры на уровни, которые образуют подробно датированную стратификацию археологического вещества, но оставляют открытыми проблему этапов развития культуры- 4) новыми данными о подразделениях археологической летописи, предшествующих классической верхнепалеолитической Мальте, и дислоцированных в окрестном геоморфологическом пространстве.

Апробация работы в изложении результатов исследований проводилась на конференциях, симпозиумах различного ранга: на международном симпозиуме в г. Красноярске в августе-сентябре 1992 г.- на заседании сектора палеолита Института Истории Материальной Культуры в г. Санкт-Петербурге в декабре 1992 г.- на отчетных заседаниях в Дирекции Королевских Музеев Искусства и Истории в г. Брюсселе (Бельгия) в 19 951 997 гг.- на Мальтинском региональном полевом семинаре в сентябре 1997 г.- на юбилейном международном симпозиуме «Современные проблемы Евразийского палеолитоведения» в г. Иркутске и с. Мальта в 2001 г., в ряде других совещаний. Часть материалов опубликована в тезисах конференций, научных и популярных статьях, монографиях, изданных в период 1991;2001гг.

Практическая ценность работы будет выражена, прежде всего, в монографическом издании описания мальтинских ископаемых материалов и ретросказаний о них. Использование результатов археологических исследований М. М. Герасимова и его последователей в научноисследовательском производстве, в вузовских лекционных курсах по археологии России и Байкальской Сибири, в школьном преподавании, работе секций НИРС, кружков юных археологов можно рассматривать как следствие давно ожидаемой публикации. Часть материалов диссертационного сочинения уже вошла в вузовские учебные пособия и руководства для школьного краеведения. Информация об уникальном ансамблем ископаемых антропоморфных и зооморфных скульптур и, в целом, о мальтинском собрании предметов «искусства малых форм» будут необходимы искусствоведам и этнологам, лекторам-культурологам и всем кто интересуется ископаемыми древностями. Особенности геологического строения мальтинского местонахождения и, в целом, данные изучения климатостратиграфии Мальтинского геоархеологического полигона, уже применены в разработках геологов четвертичников, палеоэкологов, палеонтологов в сопредельных с Байкальской Сибирью регионах и, несомненно, с успехом будут использованы в дальнейших работах.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, одиннадцати разделов, заключения, списка литературы и приложения в виде иллюстраций, чертежей, схем, таблиц данных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Современные сведения и представления о состоянии изученности Мальтинского палеолитического местонахождения в его классическом геоархеологическом подразделении располагают к тому, чтобы назвать проделанную и предложенную работу прелюдией к масштабной, многоаспектной междисциплинарной работе с мальтинским ископаемым фондом фактических данных в максимально полном объеме. С момента открытия в 1927/1928г. Мальтинского палеолитического местонахождения в Сибирской археологии оформилось теоретическое и оперативное (полевое) палеолитоведение. В свете изучения Мальтинской стоянки, а затем аналогичного «поселения» в Бурети, померкли, как бы утратили археологическую яркость, Афонтова Гора, Верхоленская Гора и ряд других, не менее интересных для науки объектов изучения. Талантом и самоотверженностью М. М. Герасимова были добыты и сформированы уникальные материалы Мальтинского ископаемого богатства. Умением и настойчивостью А. П. Окладникова из них была выстроена «мальтинско-буретская» палеолитическая парадигма, завоевавшая в 50-е годы XX столетия мир археологического знания. С Мальтой и Буретью многие годы связывали проблемы определения генезиса и времени возникновения палеолитического общества в Северной Азии, возможности конкретного проникновения в существо быта, общественного устройства, социальных отношений населения далекого плейстоценового прошлого огромного Земного пространства. От первой публикации о Мальте М. М. Герасимова и обзора Сальмони в 1931 г. (Герасимов, 1931; 8а1топу, 1931), археологи и этнографы многократно пытались проникнуть в суть смысла мальтинского палеолитического феномена (Герасимов, 1935, 1941, 1958, 1961; Герасимов, Сосновский, 1934; Абрамова, 1989, 1995; Ефименко, 1953; Формозов, 1976; Окладников, 1951; Сергин, 1974, 1996; Токарев, 1961 и др.).

Вариации исследовательских усилий всегда были сосредоточены либо на внутренних — бытовых — проблемах, реконструировавшегося древнего «поселения», либо на его культурно-историческом значении в СевероАзиатском пространстве (Герасимов, 1941; Окладников, 1941, 1950, 1951, 1968;) Конкретно-бытовому направлению были подчинены и задачи полевых работ. Стремление увидеть «ископаемый поселок» обеспечило максимальную масштабность вскрытия площади и обнаружило все или, возможно, почти все, классические комплексы, скопления организации ископаемого материала и, как следствие — обилие ископаемых вещей в большинстве случаев без сомнения — уникальных. Возник образ ископаемой палеолитической «коммуны», обитавший в «больших» — зимних и «малых», «легких» — летних жилищах. Тридцатилетнее изучение Мальты и исследование ее ископаемого вещественного состава имели огромное научно-познавательное и общественно-просветительское значение. Но все эти годы — 1927/ 1928 — 1958 гг. Мальтинское местонахождение раскапывалось под социологическую — «палеопоселковую» — модель-парадигму (Медведев, 1983; Александрова, 1999). Конечный результат исследований был заранее и навсегда определен, требовалось лишь перманентно пополнять его или питать новыми удивительными предметными науками.

Главным итогом работ нового цикла следует считать подтверждение наблюдений М. М. Герасимова об общем стратиграфическом положении и возрасте классического ансамбля ископаемых остатков на Мальтинском местонахождении. Другим итогом нового цикла работ 1991;2001 гг. стало возвращение целевой постановки задач раскопочных работ в Мальте к ситуации планомерного полевого изучения геоархеологического объекта. «Стоянка», «поселение», «лагерь», «поселок» палеолитических охотников в Мальте не то, чтобы исчезли, но ситуация с ними настолько осложнилась, что какой-либо определенный вывод, даже самый элементарный, по проблемам ископаемых жилищ, ископаемого быта, в настоящее время сделать чрезвычайно сложно, не прибегая ко многим предостерегающим оговоркам. В сегодняшней обстановке полевое исследовательское пространство занято геолого-стратиграфическими, техноморфостратиграфическими, культурно-геоморфологическими аспектами изучения и геоархеологической хронометрией. Результатом стало, с одной стороны, значительное удревнение следов производственной деятельности палеолитических людей в районе места раскопок и его окрестностях, с другой, обнаружение более молодых палеотехнокомплексов. Появилось геостратиграфическое ранжирование археологических отложений объекта изучения в масштабе всего верхнего плейстоцена и выражение этой стратиграфической подразделенности в геоморфологическом зонировании территориальной совокупности разновозрастных геоархеологических ансамблей. Возникло представление о геоархеологическом полигоне, вобравшем проблематику эволюции ископаемых культур окрестностей Мальты на протяженности последних 120 тысяч лет, следы которых последовательно зафиксированы в отложениях ряда объектов полевого изучения.

Оперативное управление изучением реальной многослойности Мальтинских культурных отложений располагает сегодня уровнями организации артефактов и фауны в слоях 8 (1−4) — 9(1−2). В целом выделено -14 уровней отложения культуры в восточной зоне полигона. Этоизыскательский фонд будущего. На очередь изучения выдвигаются задачи техногенетической преемственности разновременных седиментов палеотехноценозов, а внутри последних, определение их видового и топографического разнообразия или сходства. Эти вопросы, в перспективной ситуации, полевым исследователям предстоит комбинационно решать на площади более 1 миллиона м в необычайно изменчивых геолого-геоморфологических условиях.

Мальтинская геоархеологическая культура и как термин, и как реальная субстанция не разрушилась, но вместо неявного этно-географического аспекта, в ее конкретное содержание введено геостратиграфическое и техноморфологическое наполнение. Былая классическая Мальта сосредоточилась пока в одном геологическом слое, в четырех уровнях отложения материала. Отыскание стратиграфических предков и потомков в технологических характеристиках — задачи будущих исследований.

Мальтинский археологический ансамбль техноформ из камня, отложенных в слое 8, датированных 23−21 тысячелетиями, в общем, вписан в круг давно известных и еще только открытых местонахождений Байкальской и Восточной Сибири: Военный Госпиталь, Щапово, Буреть, Красный Яр (VII гор.), Игетейский Лог I, Бражное, Афонтова Гора II, Дружиниха и др. Мальта в этом созвездии есть региональная геоархеологическая единица ископаемых культурных запасов. Мальта классическая значительно помолодела в сравнении с названными объектами или уровнялась с ними в возрасте. В каждом из этих местонахождений многослойность фиксирует теперь более ранние и более поздние, в сравнении с ансамблем слоя Мальты, техновещественные отложения.

Сегодня рискованно предполагать какие-либо реальные техногенетические связи ископаемой индустрии классической Мальты с материалами Забайкалья, Енисейского региона, Среднесибирского Севера и даже самого Приангарья. Об этом неоднократно писал М. М. Герасимов (1931, 1935, 1958). Только с Буретью, датированной — 21 190±190 (СО РАН-1680), можно достаточно уверенно сопоставить Мальту в версии о взаимосвязанном хозяйственно-территориальном пространстве и одновременном — челночном — функционировании в нем одних и тех же коллективов плейстоценовых охотников. Одновременность определена их стратиграфическим положением в слое начала среднего сартанского времени (Sr). Другими словами, классический ансамбль Бурети можно по возрасту вписать в отложения уровня 8.2. Мальты. Оба местонахождения расположены на удалении 12 км друг от друга и прямое расстояние между ними через низкий Вельский водораздел ориентировано почти строго по меридиану.

Потому, можно предположить, что в какой-то из отделов их давнего палеолитического сосуществования, они были двумя «хозяйствамиблизнецами» на вековом сезонном миграционном пути стад северного оленя в Саянские предгорья и обратно в холмистые равнины Лено-Ангарского плато. Интуитивно, этот геоархеологический бином был определен, практически, сразу с открытием местонахождения в Бурети (Окладников,. 1938, 1941). В современной исследовательской обстановке, когда к изучению ставятся проблемы геоархеологической многослойности Мальтинского и Буретского местонахождений, в том числе их классических подразделений поры верхнего палеолита, можно предполагать, обнаружение многих непредсказуемых сюрпризов. Проблема георахеологической и технологической связки Мальта — Буреть усиливается и, одновременно, осложняется тем, что в синхронизации Прибайкальских региональных геоклиматостратиграфических и техногенетических событий верхнего плейстоцена участвуют ансамбли ископаемых литотехнологий, с одной стороны, «красноярско-курлинского» круга (Sitlivy, Medvedev, Lipnina, 1997; Sitlivy, Shmigun, 1998), а с другой, своеобразие материала палеолитических местонахождений Иркутского района. Если хронологически, а) Мальтинско — Буретский ансамбль, б) Красный Яр I, Игетейский Лог I и Курла II-III, в) Военный Госпиталь, Арембовского и.

Переселенческий пункт могут быть приняты, принципиально, синхронными, то в палеотехнологическом отношении эти три группировки не обладают показателями к объединению. Литотехнологические особенности ископаемых каменных артефактов Мальты и Бурети слишком отличны от индустрий прочих местонахождений околобайкальского пространства в индексе пластинчатости и в стилях оформительского фасоннажа, чтобы либо подчинить весь известный фонд палеолитических литотехнологий термину «мальтинско-буретские», либо наоборот, вписать последние в состав какого-то иного объединения.

В этом плане, очень интересно заметить, что обнаружение в Мальте, а в 2001 г. и в Бурети более молодых, 20−19 тысячелетия, отложений культурных остатков микролитических технологий пока нельзя принять техногенетическими явлениями в развитии мальтинского варианта приемов обработки камня. Более логично, предполагать механическое замещение одного палеокультурного комплекса другим. Фонд мальтинских предметов изобразительного творчества только подчеркивает контраст сопоставлений, поскольку нигде в обозримых пространствах районов, территорий, областей, провинций Восточной, Северной, Центральной Азии не обнаруживает сколько-нибудь близких материалов для сравнений.

Говорить сегодня о «мальтинско-буретском», «афонтовско-мальтинском» и любом другом «пространстве», «единстве», «культурном ископаемом варианте», простирающимся от Чулыма, Енисея и до Байкала, Амура, Алдана, или в какой-либо еще произвольной географической проекции, уже нецелесообразно. Мальтинский литотехнологический и художественно-изобразительный ансамбли пока никого «не родили», никому «не наследовали» и ни на кого не оказывали влияния. Таковых данных не существует даже в первом приближении. Конечно, ни одному исследователю невозможно запретить отыскивать изучаемым предметам аналоги в ансамблях артефактов более ранних или более поздних позиций и на их основании определять «технические традиции». Но, чтобы определить образцы традиции необходимо иметь образцы стандартов. В мальтинских материалах образцы стандартов возможно с успехом определить и в камне, и в круглой скульптуре. Но образцов новаций нет пока ни в одном предшествующем комплексе, а образцов — традиций нет в последующих. И эта ситуация свойственна не только техноседиментам Мальтинского полигона. В современной геоархеологической изученности юга средней Сибири 25 — 23 тысячелетий от н.дн. было бы правильнее говорить о географии ископаемых ансамблей — феноменов. Можно называть известные объекты изучения этой поры собранием равнозначных вещных фондов, в которых реестры видов не создают контраста, но, дополняя друг друга, образуют южносибирское геоархеологическое разнообразие. Одновременно, его уже сегодня можно полагать южносибирской палеолитической композицией. Только в подобной ассоциации данных можно производить сравнительные операции местонахождений «полигонов», «районов», «областей», «стран» и «провинций» (Генералов, Заграфский, Козырев, Медведев, Слагода и др. 2001 г).

Выводить палеолитических мальтинцев или, наоборот, уводить мальтинцев в иные плейстоценовые дали для продолжения вида культуры сейчас более чем забавно. Мальтинские обитатели 8 геологического слоя не приходили с берегов Волги, Дона, Днестра, тем более, из глубин Афганского нагорья или Индостана. Те же определения можно дать и микролитическому ансамблю слоя 9.1, датированного 20−19 тысячелетиями до н.дн. У микротехноформ этого ансамбля вполне убедительные древние предки в масштабах «Северо-азиатской провинции», «Байкало-сибирской страны», «Приангарской области». Под «предками» здесь понимаются региональные ансамбли литотехноформ «макаровского пласта».

И все же, возвращаясь к проблемам палеотехновещественных композиций, в геоархеологии Евразии есть потребность и возможность говорить о разномасштабных палеолитических единствах как о форме проявления глобальной верхнепалеолитической системы, где генеральные признаки технологий нуклеарного расщепления, фасиальной обработки и морфофабрикации, изобразительного ваяния будут, принципиально, сходными безотносительно к территориям, где они будут разведаны и добыты как ископаемые палеокультурные запасы. Но этих запасов разведано пока очень мало. Поэтому Мальту классическую, как и прочий разновозрастный спектр палеокультурных образований Мальтинского геоархеологического полигона можно представить в настоящий момент, на уровне 70 лет ее изучения, реальным лабораторным столом для тематического исследования ископаемых культур верхнего плейстоцена Байкальской Сибири, основой региональной шкалы геоархеологической периодизации позднего палеолита, источником продуцирования универсальных версий о существе идеологии палеолитического населения Североазиатской ойкумены.