Сословные учреждения в России в первой половине XIX века

Актуальность темы

Анализируя историю отечественных демократических институтов, исследователи по сложившейся традиции в первую очередь обращаются к реформам 1860−1870-х гг. Не отрицая достижений той эпохи в плане развития местного самоуправления, в то же время не будем их излишне преувеличивать и тем более абсолютизировать. Отдельные категории населения России участвовали в работе выборных органов, обсуждали нужды и отстаивали собственные интересы намного раньше, чем чаще всего представляется широкой публике учеными.

Органы, сословного управления будучи сформированными в относительно законченном виде благодаря екатерининским узаконениям в конце XVIII столетия позволили дворянам и горожанам приобрести поистине уникальный для имперской России опыт самодеятельности. На собраниях дворяне избирали губернского и уездных предводителей, депутатов, заседателей опек, секретарями прочих представителей, ответственных за удовлетворение насущных потребностей «благородного» общества. Дворяне утверждали земские сборы и частные повинности, назначали своих представителей в земскую полицию, кредитное и учебное ведомства, тем самым не только определяя-положение собственного сословия, но и значительно влияя на повседневную жизнь всей губернии. В городах решением текущих вопросов были призваны заниматься голова и гласные думы (ратуши), старосты, сборщики податей, оценщики, торговые депутаты, а также другие баллотируемые и назначаемые поверенные в разные комитеты, и комиссии. Заседатели из числа дворян и горожан были включены в главные губернские судебные инстанции — уголовную и гражданскую палаты.

На современном этапе развития российской государственности разграничение функций между центральными и региональными структурами, делегирование полномочий органам самоуправления все еще остаются полем для экспериментов. На очередном витке истории процесс реформирования системы государственного управления и местного самоуправления вновь может принять радикальный характер (об этом свидетельствуют, например, заявления о необходимости заимствовать те или иные «передовые» наработки в области управления ведущих западных держав, которые делаются политиками и чиновниками разных уровней, не принимающими во внимание особенности менталитета населения и политические традиции этих стран), чему благоприятствуют политическая модернизация и системный экономический кризис. Проведение глубоких исследований отечественного опыта сотрудничества власти и общества позволит при построении эффективных моделей взаимодействия потестарных и социальных институтов избежать многих уже совершавшихся когда-то в прошлом ошибок, в перспективе — содействует формированию реальных основ гражданского общества в России.

В качестве объекта исследования нами взяты дворянские и городские сословные учреждения. Согласно данному А. Д. Градовским определению, к сословным учреждениям могут быть отнесены должности и структуры, создание которых было санкционировано верховной властью с целью управления сословными обществами1.

Наличие самоуправляющейся организации и участие в государственном управлении — основные, наиболее тесно взаимосвязанные признаки сословий в их классическом варианте. В отличие от западноевропейских государств, в Российской империи сословия изначально были исключены из политической жизни страны, а создаваемые верховной властью дворянские и городские общества получили право, выражаясь терминологией «Свода законов» 1832 г., лишь «ведать нужды и пользы», иначе говоря — удовлетворять собственные экономические и социально-культурные потребности.

Предмет исследования — структурно-институциональные характеристики сословных учреждений, причины и направленность их изменений, деятельность органов и должностей, наделенных полномочиями управления сословными обществами, роль сословных учреждений в развитии провинциального социума в целом и основной массы населения дореформенной России — крестьянства, в частности.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1801 по 1860 г., по сложившейся в отечественной историографии традиции обозначаемый как первая половина XIX в.

Нижние хронологические рамки нашего исследования органов и должностей, наделенных полномочиями управления сословными обществами, ограничены началом XIX столетия, ознаменовавшимся событиями, которые оказали существенное воздействие на характер и направленность социально-политических процессов в Российской империи. 12 марта 1801 г. правление Павла I, вызывавшее острое недовольство в-кругах дворянства, было насильственно прервано. Взошедший на престол Александр Павлович предпринял ряд мер, направленных на восстановление сословных прав и привилегий. 15 марта 1801 г. был отменен запрет дворянам избирать чиновников’в уездные и земские суды. 2 апреля 1801 г. император Александр I подтвердил действительность положений Жалованной^ грамоты дворянству иЖалованной грамоты городам. 5 мая 1801 г. дворянам вновь было разрешено собираться в губернских центрах для обсуждения насущных проблем. С этого времени началось воссоздание сословно-представительных структур, постепенно совершенствовались деятельность выборных и материальная база общественных организаций. В зависимости от региональных особенностейсоциально-экономического развития, реализуемых коронной администрацией мер, а также принимаемых в то или иное время законодательных новшеств, трансформация сословных структур принимала на местах различную направленность.

Верхние временные рамки работы ограничены началом Великих реформ. Качественно новый этап социально-политического развития страны открывает отмена крепостного права, провозглашенная Манифестом 19 февраля 1861 г. Потерявшие бесплатную рабочую силу дворяне вынуждены были иначе взглянуть на распределение доходов со своих имений (в том числе на финансирование программ губернских собраний). 20 марта 1862 г. последовало Высочайшее повеление о безотлагательном принятии мер к улучшению городского общественного управления. Создание в соответствии с «Положением о губернских и уездных земских учреждениях» от 1 января 1864 г, всесословных органов изменило формы и степень представительства сословий в местном управлении, а также в судебных структурах.

Территориальные рамки исследования намеренно ограничены, так как структурно-функциональные характеристики сословных учреждений, расположенных в разных районах столь обширной страны, какой в XIX столетии являлась Российская империя, весьма специфичны. Данная работа основана на материалах Пензенской, Симбирской, Казанской и применительно к середине XIX в. Самарской губерний, рассмотренных в качестве единого региона исходя из идентичности социальной структуры и экономического развития данных административно-территориальных единиц (высокая доля среди местных землевладельцев помещиков среднего состояния, низкий удельный вес купцов и мещан, ограниченность торговой и промышленной функций большинства населенных пунктов), предопределивших схожую направленность процессов трансформации сословных учреждений, удаленности данных губерний от центров общественно-политической жизни страны, наличия тесных социально-культурных и экономических взаимосвязей между жителями указанных губерний.

Степень научной разработанности проблемы. Анализ литературы по исследуемой проблеме позволил выявить три историографических этапа, характеризующихся качественными преобразованиями направленности проводимых изысканий: 1) середина XIX в. — 1917 г.- 2) 1917 — 1985 гг.- 3) с 1985 г. по настоящее время.

За пределы предлагаемой периодизации вынесены публикации первой половины XIX в., в которых описываются отдельные аспекты функционирования сословных учреждений, так как они представляют собой источники, а не исследования в современном понимании научной работы. Образец такого рода изданий — небольшие по объему книги П. Н. Гуляева, содержащие полезные сведения о характере финансовой деятельности органов дворянского и городского самоуправления, причинах назначения опеки, порядке выборов в 1800 -1830-х гг.2.

Интерес к социально-политической проблематике первой половины XIX столетия оживился в связи с Великими реформами. Дискуссии относительно необходимости преобразований сословного строя, оценки степени эффективности проводимых реформ, осознание необратимости изменений традиционного общественного уклада (как оказалось, совершенно еще неосмысленного современниками) — все это заставляло ученых обратить более пристальное внимание на историю сословных учреждений. До того времени разработка сословной проблематики в основном ограничивалась исследованием представителями «государственной» («историко-юридической») школы сословных институтов в рамках разработки концепции становления Российского государства, а также изучения взаимодействия царской власти и населения страны в XVII—XVIII вв.3.

И. И. Дитятин первым обстоятельно изучил нормативно-правовые акты и многочисленные подробные инструкции, призванные организовать соответствующим образом деятельность не являвшихся профессиональными служащими представителей горожан, а также некоторые архивные материалы и пришел к выводу об отличии фактического состояния выборных структур от формируемого законами порядка. «В жизни, в действительности, отношения «губернскаго начальства» к городским учреждениям, — пишет И. И. Дитятин, — .мало назвать отношениями опекуна к опекаемому. Это, скорее, были отношения грознаго начальника к своему подчиненному. Эти отношения были отношениями, основывающимися в значительной степени на каком-то страхе"4. Разделявший сложившееся в кругах либерально настроенных ученых резко отрицательное восприятие дореформенного общественного уклада, И. И. Дитятин даже не счел нужным привести факты, подтверждавшие собственное высказывание по поводу диктата администрации над объединениями купцов и мещан5. Между тем источниковая база самого исследования Дитятина, хотя и представлялась в то время солидной, на самом деле все еще мало отражала реальность. Фактическое состояние городских учреждений И. И. Дитятин реконструировал по данным, позаимствованным из фондов Министерства внутренних дел (где ученый проработал в течение всего двух месяцев) и одного из губернских архивов.

На выводы и примеры из истории городских учреждений, содержавшиеся в книге И. И. Дитятина, опирались при построении собственных концепций многие представители либеральной историографии конца XIX — начала XX столетия.

Рассмотрев устав о городском хозяйстве и дополняющие его узаконения, А. Д. Градовский в своем обобщающем труде отметил крайне ограниченное воздействие, которое было дозволено оказывать думам и ратушам на планирование экономического развития своих поселений6. Однако далее в той же работе, ссылаясь на немногочисленные упомянутые в книге И. И. Дитятина факты, А. Д. Градовский пишет о том, что реальная практика городского управления кардинально отличалась от норм и правил, прописанных в собраниях законов Российской империи. По мнению А. Д. Градовского, разнообразные формы контроля и опеки не мешали «чрезвычайным» злоупотреблениям выборных, редко когда представлявшим отчетность губернским правлениям и казенным палатам.

Также материалы книги профессора И. И. Дитятина при анализе отношений горожан с администрацией использовались исследователем института императорских наместников И. А. Блиновым. Заявляя об усиливавшемся давлении руководителей администрации на городские выборные органы, автор историко-юридического очерка «Губернаторы» в доказательство приводит все те же утверждавшиеся начальством сметы доходов и расходов7.

Вполне отражает состояние исследований интересующего нас вопроса учебная литература по истории государственных учреждений, опубликованная в данный период8. Основным отличительным признаком работ И. Е. Андреевского, В. И. Сергеевича, В. В. Ивановского, В. М. Грибовского является преобладание формально-правового подхода при интерпретации событий и явлений общественной жизни. Реальное положение дел на местах в этих учебниках демонстрировали выдержки из высочайших указов, а также нередко «кочующие» из одной книги в другую наиболее яркие и показательные примеры бедственного положения выборных органов. Один из основных выводов упомянутых авторов, касающийся провала планов по созданию всесословных городских обществ вследствие нежелания дворян участвовать в их работе и низкого уровня социально-экономического развития основной массы населенных пунктов, кстати, свидетельствует о близости взглядов упомянутых ученых на историю городского самоуправления.

В целом, в результате публикации упомянутых работ, большинство из которых получило широкую известность, с одной стороны, повысился интерес исследователей к социальной истории дореформенного периода, с другой — распространились односторонние, подчас однозначно негативные оценки деятельности органов сословного самоуправления.

В начале XX в. на сословные структуры обратили внимание представители так называемого кадетского направления отечественной историографии9. Не отрицая важной роли государства, успехи развития страны представители данного направления связывали в первую очередь со становлением традиций самоуправления. Обновленные подходы к интерпретации материала, а также более широкое использование учеными архивных источников, казалось бы, должны были привести историков-кадетов к подвижкам в исследовании общества дореформенного периода. Однако в действительности этого не произошло. С. А. Корф — автор единственной вышедшей из-под пера представителей данного направления специальной работы, посвященной сословному управлению, — в своих воззрениях на дворянские организации первой половины XIX в. близок к историкам-государственникам. В его содержательном труде описывается опять в основном по законодательным актам падение значения выборных структур.

Кроме монографий, посвященных городским и дворянским обществам, а также обобщающих и учебных изданий, характеризующих сословные учреждения в целом, во второй половине XIX — первом десятилетии XX в. увидели свет работы, содержащие конкретные сведения о прошлом сословных учреждений. С известной степенью условности все исследования могут быть разделены на следующие подгруппы: во-первых, многочисленные книги о прошлом «благородного» сословия (структуре дворянской организации, процессе нобилизации, роли обществ в развитии страны и др.)10- во-вторых, публикации, в которых анализируется опыт управления городами11- в-третьих, работы, в которых определяется положение выборных органов в структуре государственного 12 управления. В ряде публикаций данного периода обнаружена информация по истории сословных учреждений, функционировавших на территории Среднего Поволжья13.

Радикальные преобразования, произошедшие в России в 1917 г., сказались на характере научных исследований и положили начало новому периоду в историографии сословных учреждений. Декретом от 12 ноября 1917 г. сословия, признанные пришедшими к власти большевиками пережитком царизма, ликвидировались, провозглашалось равенство всех граждан перед законом. Организации «эксплуататорского» сословия, однозначно враждебно воспринимавшиеся советскими идеологами, соответствующим образом должны были описываться учеными. Почти весь советский период отечественной историографии дворянские корпорации если и упоминались в трудах по истории крестьянства, то лишь с целью осуждения, неизменно заслуживая однозначно уничижительные оценки (предводители и депутаты в них -«пособники царизма», «проводники интересов господствующих классов», «аппарат принуждения крепостного крестьянства» и т. д.)14.

Органы городского управления рассматривались советскими учеными в первую очередь в контексте проблемы формирования пролетариата и также не получили должного внимания в работах историков15. Например, в монографии «Городское гражданство дореформенной России».

П. Г. Рындзюнского «так называемое самоуправление» описывается мимоходом, немногим более чем на 3 страницах, дабы не отвлекать читателя от основной цели — подвести научную базу под создаваемые советскими писателями образы городских учреждений. Умозаключения П. Г. Рындзюнского полностью соответствуют концептам марксистско-ленинского обществозна-ния: «весь официальный строй городов России конца XVIII — начала XIX в. отвечал экономическим условиям феодального общества, лишь в небольшой мере затронутого торгово-промышленным развитием. Он предполагал резкое разграничение прав более состоятельных и неимущих горожан, а также зависимость всех их, в особенности последних, от сословного «общества» и от дворянской администрации"16.

Во второй половине прошлого столетия историки начали постепенно вновь осваивать общественно-политическую тематику первой половины XIX в.: внутренняя политика царизма исследовалась В. Г. Чернухой, Л. Г. Захаровойобщественно-политическая борьба — И. Н. Ковалевой, А. С. Овчинниковымсоциально-политические процессы — А. В. Предтеченскимразложение сословий и формирование классовой структуры общества — М. Т. Белявским, А. А. Преображенским, С. И. Сметанинымроссийское чиновничество изучал П. А. Зайончковский. Но вплоть до конца XX в. сословные учреждения продолжали оставаться вне поля зрения исследователей, в связи с чем прежние оценки их роли в социально-политической системе царской России продолжали сохраняться.

Важное значение в определении места сословных учреждений в марксистско-ленинской схеме общественного развития имели научно-педагогические труды Н. П. Ерошкина17. По мнению этого ученого, царское правительство терпело самостоятельность дворян и горожан лишь в случае ослабления центральной власти и в чрезвычайных обстоятельствах (война, волнения народных масс и др.).

В целом, в отечественной историографии исследуемой проблемы 1917; 1985 гг. — наименее плодотворный период, что вполне закономерно следовало из идеологических установок, господствовавших в науке.

Не были избраны в качестве объекта исследования российские сословные учреждения и зарубежными историками. Упоминания о социальном устройстве Российской империи в обобщающих трудах Y. L. Vanev, M. Raeff, В. Леонтовича позволяют сделать вывод о их близости традициям либераль.

1 о ной дореволюционной историографии. Социальные проекты Екатерины Великой анализировались J. Le Donne, I. de Madariaga19. Особое место в западной историографии заняло исследование характера влияния государства на от.

20 дельные сословия и слои населения (J. M. Hittle, W. M. Pintner, R. Jones) .

Результатами «перестройки» исторической науки стало постепенное переосмысление основополагающих концептов советской историографии и расширение предметного поля исследований. Изменение подходов сказалось на оценках социально-политических процессов XVIII — первой половины XIX в., позволило российским историкам представить более независимый взгляд на историю сословий.

В получившей широкую известность книге Б. Н. Миронова «Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.)» каждое дворянское общество представляется сложившимся элементом гражданского общества, «автономным от государства сообществом свободных граждан со своей организацией, через которую они имели право и возможность влиять на политику правительства"21. Городское самоуправление также видится Б. Н. Миронову вполне независимым, что известный российский ученый объясняет отсутствием у коронной администрации фактической возможности контролировать деятельность выборных структур22.

Из-за нехватки специальных исследований представительства сословий в органах городского управления не обошлось в этой обобщающей работе без некоторых неточностей. Так, основываясь на данных столичного Санкт-Петербурга, Б. Н. Миронов описывает типичную думу дореформенного периода, не упоминая о струкурно-институциональном разнообразии городских учреждений23.

Нельзя не отметить то, что на современном этапе усилилось воздействие на российских исследователей наработок ведущих зарубежных ученых. Б. Н. Миронов в своих изысканиях нередко обращается к методам западных социологов. Существенно обогатили идейно и методически исследования социально-политической истории дореформенной России труды таких ученых, как С. Л. Хок (социальный контроль в помещичьих имениях), Р. Пайпс (сравнительный анализ западноевропейского и российского дворянства), М. Хильдермайер (изменение сознания горожан), А. Рибер (социальная идентификация дворянства), Э. К. Виртшафтер, Г. Л. Фриз (сословная парадигма)24.

Определенный прогресс в изучении привилегированного сословия связан с появлением впервые за долгие годы работ, в которых реконструируется история дворянства отдельных губерний. Современному уровню исследований дворянских организаций соответствуют публикации средневолж-ских историков.

Причина повышения интереса ученых к изучению региональных особенностей деятельности дворянских корпораций вскрывается в одной из наиболее удачных среди увидевших свет в последнее время источниковедческих работ — монографии Г. А. Двоеносовой «Дворянская родословная книга Казанской губернии 1785 — 1917 гг.»: «Погубернская организация дворянских обществ и децентрализованный сословный учет привели к формированию и концентрации основной части источников по истории и генеалогии позднего российского дворянства в провинции. В этой связи изучение поднятых проблем должно опираться, в' первую очередь, на материалы местных дворянских сословных учреждений, как на первоисточники, и только затем уже целесообразно обращение к фондам» центральных органов, занимавшихся сословным учетом, поскольку в них откладывались копийные документы"26. Исследуя общественную жизнь поволжского дворянства, историки чаще всего ограничиваются общими характеристиками социальнополитического развития привилегированного сословия и анализом принципов деятельности губернских организаций. Изучив «бытие» провинциального дворянства, Е. Ю. Дементьева установила, что-к середине XIX в. на территории Пензенской, Симбирской и Саратовской губерний сложилась «некая совокупность черт провинциального менталитета высшего сословия», характеризуемая отсутствием желания использовать свои политические.

27 права. По мнению Дементьевой, определенную специфику в социально-политические процессы в Поволжье привносили татары, долгое время сохранявшие культурные традиции и мусульманские обычаи, даже несмотря на родство с русскими28.

Д. Ю. Мурашов, исследовавший особенности ситуационного поведения пензенского дворянства в 1850 — 1870-х гг., пассивность местных представителей привилегированного сословия, как и Е. Ю. Дементьева, связал со сформированным в дореформенный период специфичным общественным укладом29. Впрочем в своих выводах он пошел несколько-дальше, называя аполитичность пензенцев уже принципиальной.

В связи с ростом количества исследований основных принципов деятельности губернских организаций в последнее время впервые за долгие годы появилась возможность для проведения сравнительного анализа. Например, в 1994 г. Н. М. Селиверстова представила диссертацию, в которой писала о том, что даже в середине XIX столетия дворянские организации в сред-неволжских губерниях оставались почти теми же, что и при самом их создании. По ее мнению, дворянские корпорации действовали в русле законодательства, практически не дополнявшегося со времен Екатерины Великой, поэтому представляли собой «традицию в чистом виде». Главными задачами губернских обществ Н. М. Селиверстова называет «укрепление сословных рамок, сохранение корпоративной замкнутости дворянского сословия», а.

30 также материальную поддержку нуждающихся представителен сословия" .

В опубликованной в 2006 г. монографии А. Н. Бикташаевой, М. X. Гизатуллина и К. А. Ильиной «Неформальные практики властвования в.

Казанской губернии (первая половина XIX века)" содержатся совершенно иные оценки законопослушности представителей привилегированного сословия. Действия коронных и выборных чиновников, находившихся в «интеллектуальном или географическом далеке от столичных космологических замыслов», помещенных в конкретные социальные отношения, по мнению авторов данной книги, регулировались не столько законом, сколько соотношением «ресурсов власти сталкивающихся в своих интересах персонажей"31.

В постперестроечный период ученые, наконец, обратили внимание на социальный строй городов первой половины XIX в. Факты из истории вятского края, которые ранее могли бы послужить доказательной базой для подтверждения зависимого положения, думы от администрации, Е. В. Кустова использовала для весьма оптимистичных выводов, касающихся, возрастающей (во многом именно благодаря губернскому начальству) роли городского самоуправления: «Благодаря тесным отношениям с государственными структурами дума приобрела бюрократический опыт работы, который помогал ей справляться с постоянно возрастающим объемом дел. Участие думы в различных государственных повинностях позволяло ей защищать интересы горожан перед лицом государственных органов. Тесная1 связь с губернатором давала возможность более эффективно воздействовать на пассивных чиновников, ускорять решение дел"32. Суждения, весьма смелые, но< не всегда имеющие под собой основательную источниковую базу.

Н. А. Раснянская выявила существенные отличия системы управления городами Центрального и ВосточногоПредкавказья от норм Жалованной грамоты, ставшие возможными в связи с тем, что органы власти формирова.

Т «2 лись с учетом местной специфики с согласия царского правительства. Деятельность городских дум и ратуш, по мнению автора, была неупорядоченной, тем не менее оказывая существенное воздействие на социально-экономическое развитие важного в стратегическом плане региона34.

Исследования истории городского самоуправления средневолжского региона основаны на более солидной по сравнению со многими из упомянутых работ источниковой базе, хотя и содержат умозаключения, в основном схожие с публикациями по общероссийской тематике.

Публикации А. В. Тюстина позволили осветить отдельные (названные данным исследователем «затемненными"35) страницы истории органов городского самоуправления Пензенской губернии36. В частности, он положил начало восстановлению биографий городских голов, реконструкции порядка выдвижения и специфики службы выборных в отдельных населенных пунктах. Изучив структуру действовавших в середине XIX столетия на территории Пензенской губернии выборных органов, автор приходит к выводу об их отличии от учреждений, упомянутых в Жалованной грамоте 1785 г. 37 Впрочем подробно на причинах и характере трансформации общественных структур данный исследователь не останавливается, отметив лишь отсутствие в городах общих дум, а также введение «упрощенного общественного управления».

Р. Р. Хайрутдинов занимался исследованием процесса институциона-лизации татарской ратуши г. Казани. Среди причин, обусловливавших успешную деятельность татарской ратуши на некоторых этапах почти семидесятилетней ее истории, помимо высоких профессиональных и деловых качеств руководителей данного органа, ученый выделяет «осознание значимости власти ратуши при решении самых насущных вопросов городской татарл о ской общины». Круг рассматриваемых ратушей вопросов видится Р. Р. Хай-рутдинову широким, охватывающим «почти все административно-хозяйственные сферы регламентации жизни городского общества», такие как запись в купечество и мещанство, выдача паспортов, судопроизводство, взыскание задолженностей, сдача рекрутов и др.

В условиях дефицита специальных работ сохраняют дискуссионность даже общие оценки характера и деятельности выборных структур в первой половине XIX столетия. Весьма показательно то, что ученым не удалось прийти к единому мнению относительно того, как воплощались в жизнь заветы Екатерины II в наиболее значительных населенных пунктах средневолжского региона. Описав думу уездной Самары по материалам единичных дел, уцелевших после пожара 1850 г., Л. М. Артамонова назвала ее важней.

39 т-. шим органом местного самоуправления. В кандидатской диссертации А. А. Кузьмина состояние самарского самоуправления в начале XIX в. однозначно представляется негативно: «Городская дума Самары, как и думы всей губернии, были практически безвластны, не имели права решать самостоятельно хозяйственные вопросы (осуществление чуть ли не каждого мероприятия требовало санкции из центра), служба на городских выборных должностях была непрестижна и крайне обременительна"40. Проанализировав историю самарских выборных органов в XVIII — первой половине XIX в., Ю. Н. Смирнов приходит к выводу: «без многовековой традиции участия представителей сословий и территорий в органах управления и суда, в том числе эпохи абсолютизма, невозможно было бы создание после Великих Реформ новых представительных уездных, городских, губернских органов"41.

Не пришли к общему знаменателю относительно степени свободы действий выборных ученые, исследовавшие состояние органов городского самоуправления в других губерниях. Н. Б. Андреева, описавшая в своей диссертации управление городами Казанской губернии в 1781 — 1860-х гг., весьма категорична в выводах, касающихся фактических полномочий выборных органов: «они не имели никакой самостоятельности, были вынуждены любое решение согласовывать с вышестоящими инстанциями, даже в вопросах кадровой политики. Они находились под контролем городничего, уездных и губернских органов власти"42. Н. И. Ломизова считает, что возможность вторгаться в дела городских обществ у пензенских и симбирских губернаторов появлялись из-за неопределенности властных полномочий43.

В период с 1985 по 2010 г. был опубликован ряд генеалогических и краеведческих работ, содержащих массу полезных сведений о дворянских и городских обществах дореформенной эпохи. Об общественных деятелях, роли дворянских организаций в событиях первой половины XIX в. писали Е. К. Беспалова, А. А. Кругликов, К. Е. Горбунов, И. Э. Сивопляс,.

А. Ю. Шабалкин, М. Ю. Иванов, С. Еникеев, А. В. Тюстин и др. Об участии выборных в деятельности органов городского управления упоминали Л. М. Свердлова, Г. В. Алексушин, Г. С. Шерстнева, А. В. Михеева и др.

Таким образом, современный этап историографии интересующей нас проблемы отличают: во-первых, актуализация новых направлений исследования сословных учрежденийво-вторых, извлечение из фондов архивохранилищ значительного объема сведений о выборных структурах. В целом же, обзор опубликованных работ показал, что дворянские и городские выборные органы все еще не изучены должным образом, а накопленный значительный объем информации нуждается в аналитической обработке. Отсутствие исследований конкретных механизмов функционирования сословных организаций, в том числе — специфики деятельности должностей и органов внутрисословного управления, повлияло на то, что в настоящее время при обращении к проблеме сословных учреждений первой половины XIX столетия историки ограничиваются лишь общими оценками происходивших в то время процессов.

Цель данной работы — определение структурно-институциональных характеристик и проведение комплексного анализа деятельности сословных учреждений в России в первой половине XIX в.

В соответствии с поставленной целью нами определены следующие основные задачи: проанализировать процесс трансформации структурно-институциональных характеристик сословных учреждений, установить соответствие их изменений социально-политическому и экономическому развитию страныопределить степень влияния региональной практики применения правовых норм на выбор руководством страны той или иной внутриполитической стратегиивыявить региональные особенности деятельности органов внутрисословного управленияисследовать роль представительных органов и выборных должностей, наделенных полномочиями внутрисословного управления, в социально-политическом развитии российской провинцииоценить характер государственной политики по отношению к отдельным сословиям.

Источииковая база диссертации. Использованные в работе источники могут быть условно разделены на четыре группы: 1) архивные документы, извлеченные из Государственного архива Пензенской области (ГАПО, г. Пенза), Государственного архива Ульяновской области (ГАУО, г. Ульяновск), Государственного архива Самарской области (ГACO, г. Самара), Национального архива Республики Татарстан (НА РТ, г. Казань), Центрального государственного архива Республики Мордовия (ЦГА РМ, г. Саранск), Российского государственного исторического архива (РГИА, г. Санкт-Петербург) — 2) сборники документов и материалов, правительственная статистика- 3) законодательные и нормативно-правовые акты- 4) мемуары, записки, дневники.

Специфика источниковой базы данного исследования' определяется? его целевой установкой. Первичные материалы, позволяющие наиболее полно и всеобъемлюще исследовать историю сословного самоуправления, реконструировать структурно-институциональные характеристики сословных учреждений, расположенных в отдельных районах страны, отложились в первую очередь в региональных архивах. Концентрации в провинции основной части источников по истории сословных учреждений способствовали: -погуберн-ская организация*дворянских обществдецентрализованный, сословный учетотсутствие общероссийских дворянских и городских организаций:

Фонды губернских дворянских депутатских собраний (ГАПОф. 196- НАРТ, ф. 350- ГАСОф. 430) содержат ценные сведения о причислении к дворянскому сословию, избрании на должности по внутреннему управлению, назначении опек, финансах и собственности дворянских корпораций. Данные о надзорной и благотворительной деятельности дворянских выборных обнаружены нами в фондах «Спасская дворянская опека» (ГАПО, ф. 328), «Ин-сарская дворянская опека» (ЦГА РМ, ф. 67), «Саранская дворянская опека» (ЦГА РМ, ф. 23), «Казанский губернский предводитель дворянства» (НА РТ, ф. 407), «Казанский уездный предводитель дворянства» (НА РТ, ф. 384), «Саранский уездный предводитель дворянства» (ЦГА РМ, ф. 29). Подлинные свидетельства прошлого симбирского дворянства хранятся в архиве князя М. П. Баратаева (ГАУО, ф. 656), а также в фонде «Симбирская губернская ученая архивная комиссия» (ГАУО, ф. 732).

О ходе выборов в органы городского самоуправления, деятельности мещанских обществ, цеховых управ, городских доходах и расходах, переводе в мещане и в купцы, контроле депутатов над торговлей, отношениях дум и ратуш с губернским начальством позволяют судить материалы фондов «Казанская городская и шестигласная дума» (НА РТ, ф. 114), «Самарская городская дума» (ГACO, ф. 170), «Саранская городская дума» (ЦГА РМ, ф. 20), «Карсунский городовой магистрат (ратуша)» (ГАУО, ф: 747), «Казанская ремесленная управа» (НА РТ, ф. 377), «Пензенская мещанская управа» (ГАПО, ф. 110), «Самарский купеческий староста» (ГАСО, ф. 146), «Саранский городской сиротский суд» (ЦГА РМ, ф. 17).

В условиях усиления государственного регулирования региональных социально-политических процессов существенное воздействие на дворянские и городские учреждения оказывала коронная администрация. В ходе исследования сословных органов нами использовались фонды канцелярий губернаторов (ГАПО — 5, ГАУО — 76, НА РТ — 1, ГАСО — 3) и губернских правлений (ГАПО — 6, ГАУО — 88, НА РТ — 2, ГАСО — 1), содержащие указы о преобразовании присутственных мест, о прошениях жителей губерний открыть думы и ратуши, предписания о раскладке податей, годовые отчеты со сведениями об опеках. По этим же фондам можно судить о характере государственного попечительства: наблюдении чиновников за выборами, утверждении результатов баллотировок, ревизиях городских учреждений и др.

Документы, характеризующие деятельность органов самоуправления, их взаимоотношения с местной и центральной властью содержатся в следующих фондах РГИА: Хозяйственного департамента МВД (ф. 1287), Департамента разных податей и сборов (ф. 571), I Департамента Сената (ф. 1341), Департамента полиции (ф. 1286).

В ходе исследования были использованы опубликованные сборники документов и материалов. Среди них в первую очередь следует выделить исI точники, появление которых было связано с деятельностью самих выборных в рассматриваемый период. В отчетах Г. В. Бестужева за 1836 — 1837 гг. и А. И. Ермолаева за 1860 — 1861 гг. нас в наибольшей степени заинтересовали сводки о финансовых операциях губернских обществ44. Также данный источник позволяет судить об изменении характера предводительской должности в дореформенную эпоху.

Разнообразные сведения о состоянии органов городского сословного управления обнаружены нами в официальных изданиях. Министерство внутренних дел публиковало данные о городских доходах и расходах во второй четверти — середине XIX в.15 Социальное развитие средневолжских губерний вкратце описывается в многотомных сериях «Военно-статистическое обозрение» и «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального Штаба».

Приводимые в третьем издании трудов Пензенской ученой* архивной комиссии выдержки из дел пензенской думы за 1786 — 1826 гг. позволяют пролить свет на формирование традиций самоуправления, состояние финансов городских учреждений, взаимоотношения выборных с представителями привилегированного сословия и т. д.

Подготовленные советскими^ архивистами и историками публикации источников, хотя и отличаются предвзятостью подбора материалов (в основном в них представлены документы, призванные продемонстрировать борьбу народных масс с эксплуататорами и «приспешниками самодержавия», В/том числе с дворянскими организациями и руководством городов), тем не менее позволяют дополнить картину общественной жизни, поэтому использовались нами при исследовании социально-политической истории страны46.

Современные издания свидетельствуют об интересе ученых к новым темам. В книге А. М. Димитриевой, Р. Р. Исмагилова, Н. Д. Нерозниковой и Н. А. Шарангиной «Достойны памяти потомков (Городские головы Казани.

1767 — 1917 гг.)" вниманию читателей предлагаются в большинстве своем публикуемые впервые документы и материалы, извлеченные из Национального архива Республики Татарстан47. Отдельные сведения о цехах обнаружены нами в сборнике «История Казани в документах и материалах. XIX век: Промышленность, торговля, финансы». Информация о доходах и расходах сословных учреждений представлена в издании «Министерство финансов Республики Мордовия: история и современность"49.

Изучение сословных учреждений невозможно без детального анализа социального законодательства. Многочисленные законодательные и нормативно-правовые акты XVIII — первой трети XIX в., регламентировавшие структуру и функции органов самоуправления, не должны рассматриваться вне общего отраслевого комплекса документов^ так как теряют при этом целостность и воспринимаются фрагментарно. Определение основных тенденций развития сословного законодательства позволяет не только исследовать механизм правового регулирования, положения отдельных категорий* населения России, но и выявить смысл социальной политикироссийских самодержцев. Базовым источником при исследовании истории внутренней политики является «Полное собрание законов Российской империи». В^ систематизированном виде действующее законодательство было опубликовано в «Своде законов Российской империи» (издания 1832, 1842, 1857 гг.).

Мемуары, записки и дневники — достаточно специфичный вид источников. С одной стороны, субъективность мнения авторов произведений эпистолярного жанра заставляет использовать подобного рода материалы в исторических реконструкциях весьма осторожно. В' то же время они лучше других источников позволяют воссоздать общественные настроения, ощутить, говоря-образно, дух ушедшей эпохи. Среди привлекавшихся при написании данной работы авторов — И. М. Долгоруков, Ф. Ф. Вигель, Ф. П. Лубяновский, В. А. Инсарский, И. С. Жиркевич, Э. И. Стогов, И. В. Селиванов, И. И. Мешков, В. П. Быстренин, П. И. Юматов, В. Ходнев, М. А. Дмитриев и др.50.

Таким образом, имеющаяся источниковая база позволяет достаточно полно исследовать организацию и деятельность сословных учреждений в первой половине XIX в.

Методология и методы исследования. В качестве наиболее приемлемых подходов, которые могут быть использованы в исследовании сословных учреждений нам представляются цивилизационный и модернизационный.

Методологическая ценность цивилизационного подхода определяется тем, что он диктует необходимость рассматривать общество как самобытную ценность, подверженную изменениям, являющимся органичными либо неорганичными для ее существования. Этот поход позволяет анализировать эволюцию российской цивилизации вследствие внутренней логики ее развития и влияния внешних факторов, определить место российской цивилизации в сообществе иных локальных цивилизаций. Цивилизационный подход приемлем для пояснения причин глубоких трансформаций, которые претерпели европейские социально-политические институты при попытках их приспособить к российской действительности.

Все более популярная среди отечественных исследователей концепция модернизации представляет историю-как процесс, в ходе которого традиционные общества трансформируются в индустриальные, происходит строительство либерально-демократического государства.

Применение данной теоретической модели открывает неплохие перспективы для изучения таких важных аспектов, как зарождение либерализма и гражданского общества, позволяет оценить роль общественной инициативы в истории России. Вполне обоснованно некоторыми учеными в последнее время с особым «традиционалистским» типом модернизации связывается стремление российских самодержцев в XIX в. приспособить устаревшие социально-политические институты (среди которых называются и сословия) к новым историческим условиям.

Названные подходы допускают использование методов, традиционно применяющихся в исторических исследованиях. В первую очередь среди них следует упомянуть проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, системного анализа, количественный, структурный. Анализируя законодательные основы деятельности сословных учреждений, мы применяли методики историко-правового и сравнительно-правового анализа.

Научная новизна. Данная работа представляет собой первое обобщающее исследование сословных учреждений дореформенного периода на материалах Среднего Поволжья, проведенное в соответствии с современными методологическими и концептуальными подходами.

Наиболее значимы следующие новации: определена степень социально-политической активности представителей отдельных сословий, исследована их сопричастность к важнейшим событиям общественной жизниопределены формы и методы взаимоотношений представителей сословных обществ, с коронной администрацией и податным населениемконкретизирована степень реализации прав дворянства и горожанвскрытьь факторы, определившие возможности самостоятельной деятельности сословных обществ в каждый отдельный период временипредложены, новые подходы к оценке роли саморегуляции созданных государством структуррассмотрены изменения политики российских самодержцев по отношению^ сословным учреждениямвыделены характера направленность трансформации сословных учреждений, которые позволяют существенно дополнить имеющуюся периодизацию социальной истории.

Реконструкция истории сословных учреждений, расположенных на территории средневолжских губерний, стала возможной благодаря введению в научный оборот широкого круга источников.

Научно-практическая значимость. Выводы, сделанные в ходе данного исследования, имеют непосредственную связь с многими острыми проблемами, с которыми сегодня сталкивается российское общество. Выбор эффективных моделей взаимодействия потестарных и социальных структур возможен лишь при условии изучения богатейшего отечественного опыта социального проектирования, в том числе создания российскими самодержцами сословных учреждений. На основе материалов исследования могут быть выработаны рекомендации государственным структурам, ответственным за разработку и реализацию мер социальной политики, а также методические материалы для самих общественно-политических организаций.

Результаты исследования применялись при разработке курса «История региона», преподаваемого студентам Мордовского государственного университета, могут быть использованы при подготовке учебного пособия «Социальная история России», написании обобщающих работ по истории Отечества.

Положения, выносимые на защиту.

1. Восстановленные в начале XIX в. Александром I губернские дворянские организации были призваны заниматься, во-первых, удовлетворением наиболее насущных потребностей представителей привилегированного сословия (опека, поддержание общественного порядка, контроль за пополнением сословия, взаимодействие с властными структурами и др.), во-вторых, привлечением освобожденных от обязательной службы дворян к участию в органах государственного управления и судопроизводства. С целью управления сословными обществами, состоящими из соответствующих определенным признакам (запись в родословную книгу, чин, возрастной и имущественный ценз) жителей губерний, учреждались должности, комплектуемые на выборной основе: губернского и уездных предводителей, заседателей, депутатов и секретаря.

2. В первые десятилетия XIX в. в средневолжских губерниях результаты очередных дворянских баллотировок, а также важные параметры деятельности органов внутрисословного управления зависели в большей степени от сложившейся расстановки сил и местных социально-политических традиций, чем от нормативно-правовой базы сословных учреждений. Симбирцам и казанцам, воспользовавшимся заинтересованностью центральной власти в противовесе, удавалось сдерживать попытки недобросовестных чиновников влиять на решения благородных собраний и отстаивать интересы отдельных членов общества. В Пензе начальство нередко грубо попирало корпоративные права дворян.

3. Развитие сословных структур, определенное насущными потребностями принимавших решения членов собраний, далеко не всегда отвечало нуждам самодержавия и соответствовало государственным приоритетам. Так, симбирское дворянское общество, участвовавшие в подготовке средств и людских резервов для внутреннего ополчения в 1812 г., не забывало о необходимости защиты собственных имущественных интересов от посягательств желавших выслужиться перед начальством чиновников коронной администрации.

4. Должности, изначально созданные для распоряжения делами благородных обществ, почти всю первую половину XIX столетия обрастали функциями, напрямую не связанными с интересами дворянских корпораций. При Николае I главные действующие лица дворянских корпораций — предводители — все активней задействовались в работе губернских и уездных присутственных мест, а само внутрисословное управление трансформировалось в придаток органов государственного управления губернского и уездного уровней.

5. Опыт привлечения дворянских предводителей к решению насущных проблем дореформенной деревни (наблюдение за обращением помещиков со своими крепостными, надзор за исполнением обязанными крестьянами повинностей, продовольственная безопасность и др.) оказался не вполне удачным. Полномочий сословных функционеров было явно недостаточно для самостоятельного решения поставленных перед ними центральной властью задач, поэтому общественники были полезны лишь в роли помощников чиновников коронной администрации.

6. В первой половине XIX в. по социальной принадлежности руководителей, составу гласных и ратманов, характеру деятельности выборных сред-неволжские думы и ратуши являлись органами самоуправления городских сословий. Из-за особенностей социально-экономического развития исследуемого региона, специфики восприятия лицами благородного происхождения сотрудничества с податным населением городов, так называемые шести-гласные думы, которые в соответствии с законодательством конца XVIII в. должны были являться представительными органами всех основных категорий граждан, в исследуемый период почти во всех исследованных населенных пунктах комплектовались только за счет купцов и мещанв более редких случаях в состав шестигласных дум выдвигались и цеховые. Еще меньшим разнообразием отличался состав ратуш. В крупных населенных пунктах (в Казани, Пензе, Симбирске, Самаре, Сызрани и др.) помимо общегородских органов функционировали первичные ячейки самоуправления — объединения мещан, цеховых и гильдейцев.

7. Структура и функции городского самоуправления, порядок взаимоотношений выборных с представителями коронной администрации в законодательстве были определены недостаточно четко, в связи с чем органы городского самоуправления формировались с учетом специфики населенных пунктов. При учреждении присутственных мест руководство страны в первой половине XIX в. допускало существенные отклонения от основополагающей Жалованной грамоты городам 1785 г., проявлявшиеся в закреплении за органами и должностями нетипичных обязанностей, изменении характера субординации между городскими структурами, выдвижении произвольного числа выборных и др.

8. Явное несоответствие затрат на органы городского самоуправления их эффективности, сложность подбора требуемого количества кандидатов в ходе баллотировок способствовали тому, что во второй трети XIX столетия купцы и мещане ряда населенных пунктов Казанской и Самарской губерний, а также руководители этих территорий ходатайствовали перед вышестоящими инстанциями о замене дум и магистратов полифункциональными ратушами. Преобразование структуры городских учреждений происходило чаще всего в направлении ее усложнения, что было связано с реализацией интересов отдельных министерств и ведомств, выступавших против увеличения нагрузки на подконтрольные им городские присутственные места. Процесс совершенствования структуры и функций органов городского самоуправления шел гораздо медленнее, чем того требовалось для поступательного социально-экономического развития отдельных регионов и страны в целом.

9. Обладая по сравнению с дворянскими учреждениями гораздо более «скромными» полномочиями, ограниченными в основном сдачей в аренду городской собственности, опекой вдов и сирот, сбором податей и исполнением повинностей, надзором за исполнением правил торговли и ремесленного производства, городские выборные органы привлекали к себе гораздо меньшее внимание со стороны администрации. Формально зависевшие при принятии решений от местных чиновников, фактически выборные действовали чаще всего самостоятельно. Во многих населенных пунктах на городские власти оказывали давление купеческие родственные кланы, состоятельные торговцы и промышленники. Автономия городских обществ наиболее четко прослеживается по материалам первых десятилетий XIX в. Позже губернское начальство начало чаще вмешиваться в дела сословных обществ и связано это было с требованиями вышестоящих инстанций привести в порядок сбор податей.

Апробация результатов исследования. Обсуждение основных положений диссертационного исследования происходило на VI региональной научной конференции историков-аграрников «Проблемы аграрной истории и крестьянства Среднего Поволжья» (г. Йошкар-Ола, 2001 г.), VIII конференции ассоциации «История и компьютер» (г. Санкт-Петербург, 2002 г.), международной научно-практической конференции «Проблемы развития регионального социума» (г. Саранск, 2006 г.), I всероссийской конференции историков-аграрников «Мир крестьянства Среднего Поволжья: итоги и стратегия исследований» (г. Самара, 2006 г.), международной научной конференции «Индустриальное наследие» (г. Гусь-Хрустальный, 2006 г.), II всероссийской конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (г. Йошкар-Ола, 2008 г.). По результатам исследования было опубликовано более 30 работ, в том числе 3 монографии и 9 статей в периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографического списка и 10 приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Одной из важных привилегий, возвращенных после восшествия на престол Александра I дворянству, являлось право образовывать губернские общества. С 1801 г. в полном соответствии с «Жалованной грамотой» дворяне могли собираться в губернских центрах с целью проведения выборов на должности внутрисословного и государственного управления, а также для обсуждения вопросов, вынесенных коронной администрацией на рассмотрение благородной публики. С 1801 г. в Симбирске и Казани возобновились съезды, на которых определялись кандидатуры господ, призванных в1 следующие трехлетия заниматься внутрисословными деламигубернских и уездных предводителей, заседателей, депутатов и секретарей. Новый этап истории сословных учреждений совпал с получением Пензой вновь статуса губернского центра.

Между тем возможность участвовать в сословном самоуправлении прельщала далеко не всех поволжских помещиков. Например, в начале XIX в. с проблемой отсутствия у потомственных дворян желания занимать наименее престижные выборные должности сталкивалось пензенское начальство. Проведенное исследование позволило установить, что пензенцы, испытывавшие в конце XVIII в. на себе давление руководства губернской администрации, предпочитали игнорировать воссозданную в следующем веке формально самостоятельную, но фактически по-прежнему контролируемую местной властью организацию.

Активизации деятельности сословных учреждений в начале XIX в. способствовало усложнение международной обстановки. Обращение к общественности с манифестами 30 ноября 1806 г., 6 и 18 июля 1812 г. (расчет императора на гражданскую сознательность) — вполне закономерное продолжение либерального внутриполитического курса, характерного для начального этапа правления Александра I. Подтвердив всю полноту прав дворянства, российский император полагал возможным мобилизовать для войны с Наполеоном частновладельческих крестьян и получить часть средств, которыми располагали помещики, используя восстановленное незадолго до этого дворянское самоуправление. Кроме того, на помощь сословных учреждений власти рассчитывали ввиду недостаточной развитости государственных структур губернского и уездного уровней — съездам дворян поручалась разработка положений ополчений, выборы их командного состава, а также формирование органов, ответственных за снабжение ополченцев.

Однако, как показали события лета и осени 1812 г., царское правительство зря рассчитывало на сознательность «служилого» сословия. Более-менее организованно мобилизация прошла в тех губерниях, в которых подготовка необходимых людских и материальных ресурсов происходила при активном участии администрации. Поначалу единогласно поддержав инициативы монарха, симбирское и казанское дворянские общества впоследствии, тем не менее, не забывали о защите собственных имущественных интересов от посягательств губернских правлений.

Выявлено несколько форм сопротивления дворян действиям чиновников коронной администрации, желавшим выслужиться посредством выполнения принятых на себя дворянскими обществами обязательств, а также сборов продовольствия и средств, предписанных высочайшими указами: 1) в создаваемые в губерниях комитеты ополчений общества дополнительно делегировали своих «почтеннейших» членов, тем самым усиливая перевес в них представителей благородного сословия над чиновниками- 2) предводители не проявляли должного рвения при выполнении ставившихся перед ними задач, саботировали призывы губернских властей оказать давление на дворян с целью ускорения сбора ополчений- 3) рядовые дворяне, не желая продавать казне продовольствие и лошадей по заниженным ценам, протестуя против выбраковки поставленных ратников подавали жалобы в высшие инстанции.

Несмотря на предпринимаемые губернскими властями усилия, реализовать спущенный сверху средневолжскому дворянству план в намеченный срок так и не удалось. К началу октября 1812 г., когда части III округа (формировавшиеся на территории Поволжья) двинулись на Малороссию, заявленное число воинов не было подготовлено ни в одной из интересующих нас губерний: пензенским дворянством было поставлено 79% ополченцев, симбирским — 56, казанским и вятским — 31%. Сам по себе опыт привлечения сословных учреждений к решению государственных задач продемонстрировал царскому правительству важность поиска альтернативных способов воздействия на подвластное население.

Внешнеполитические вызовы начала XIX столетия, ставшие серьезным испытанием для страны, оказали существенное воздействие на социально-политическое развитие российской провинции. Переезд во внутренние губернии значительной части жителей захваченных и прифронтовых районов страны изменил уклад общественной жизни поволжских городов. Проживавшие в своих поместьях и городских домах представители привилегированного сословия впервые со времени образования дворянских обществ привлеченные к деятельности на благо Отечества в действительности ощутили собственное единство. С осознанием возросшей роли сословных институтов в социально-политическом развитии страны непосредственно была связана активизация провинциального дворянства. В первых послевоенных съездах особую роль сыграли участники Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов русской армии.

В правление Александра I определенные изменения происходили в деятельности учреждений, ответственных за пополнение дворянского сословия, — депутатских собраний. С начала XIX столетия возглавляемые губернским предводителями депутаты вновь получили право самостоятельно рассматривать доказательства благородства.

Исследование процесса нобилизации позволило установить, что пополнение дворянства средневолжских губерний за счет внешних источников в 1800- 1820-е гг. имело тенденцию к сокращению. Спад количества рассмотренных депутатами дел особенно заметен по сравнению с периодом правления Екатерины II, когда начавшие составлять губернские книги выборные внесли в них рекордное количество фамилий.

Переписка депутатских собраний с Герольдией свидетельствует о преобладании в верхах мнения относительно необходимости ограничения процесса пополнения потомственного дворянства с целью сохранения «чистоты» привилегированного сословия и численности податного населения. Между тем падение результативности деятельности депутатских собраний средневолжских губерний связано в большей степени не с изменившейся политической конъюнктурой, а с некоторыми обстоятельствами объективного плана. Наиболее сложным для депутатских собраний исследуемых губерний, как выяснено, было рассмотрение прав на дворянство потомства местного служилого населения из-за отсутствия у большинства претендентов на причисление к благородному сословию документальных свидетельств знатности происхождения, соответствовавших всем требованиям Герольдии. Государственные учреждения сталкивались с определенными затруднениями, так как не были подготовлены инструкции, следуя которым можно было распорядиться угодьями (казенными, приобретенными у лиц недворянского происхождения и т. д.), используемыми кандидатами в дворяне.

Судя по имеющимся в нашем распоряжении сведениям, даже доказавшие благородство собственного происхождения потомки «инородцев» и «иноверцев» далеко не всегда могли участвовать в жизни губернских обществ. Например, интеграцию в дворянские корпорации татарских князей и мурз в первой четверти XIX в. усложняли их экономическое положение, традиционный быт, а также социокультурный облик.

В целом, первые десятилетия XIX столетия в истории сословных учреждений были периодом, в который возможность совместной деятельности в рамках социальных организаций вновь приобрели большинство проживавших в провинции дворян. Верховная власть, инициировавшая реанимацию сословных учреждений с целью расширения собственной социальной базы и привлечения дворян к решению задач государственной важности в то время смогла удостовериться в сложности достижения задуманного при помощи структур, хотя бы даже номинально самостоятельных.

В начале 1830-х гг. мероприятия правительства Николая I, направленные на приведение в порядок всех отраслей государственного управления, создание системы всестороннего контроля над подвластным населением, непосредственно коснулись дворянских выборных структур. 6 декабря 1831 г. император подписал манифест, которым определялся порядок выборов, более соответствовавший, по мнению монарха, современному состоянию благородного сословия и стоявшим перед ним задачам. Оживить деятельность сословных учреждений и поставить дворянские выборные органы на службу верховной власти были призваны, во-первых, ограничение избирательных прав мелкопоместных дворян и упрощение требований к лицам, избираемым на исполнительские должности, во-вторых, приравнивание деятельности представителей привилегированного сословия к государственной службе, в-третьих, выведение из-под контроля местной администрации губернских предводителей посредством их утверждения лично императором и запрета начальникам посещать собрания благородных обществ. В качестве знака «особого благоволения» дворянству представлялось право баллотировать председателей судебных палат. В то же время выборные были поставлены в зависимость от начальников губерний, аттестовавших предводителей, увольнявших и разрешавших отпуска дворянским выдвиженцам.

Если возможность участвовать в деятельности организаций привилегированного сословия, как следует из нормативно-правовой базы, зависела от возраста, имущественного положения и чина дворян, то желаниеот комплекса факторов социально-экономического и психологического плана.

Внесенные в губернские родословные книги богатые помещики (в собственности которых находилось 500 крепостных и более) в свои имения из столичных городов приезжали редко, к событиям провинциальной жизни относились чаще всего совершенно индифферентно. «Лучшие» из проживавших в Среднем Поволжье дворян, сохраняли интерес лишь к тем должностям, которые соответствовали высокому социальному статусу, поддерживали их авторитет среди землевладельцев. Состоятельные и родовитые дворяне, баллотируясь на должности предводителей, председателей судебных палат, реже — судей, играли ведущие роли в дворянских корпорациях и местном управлении в губерниях, значительную часть территории которых занимали помещичьи владения.

Присутствовали на собраниях, выбирались на большинство закрепленных за дворянским обществом мест, жертвовали средства на благотворительные цели, т. е. вели соответствующий благородному званию образ жизни в основном помещики среднего состояния. Мелкопоместные и беспоместные дворяне рассматривали выборную службу в качестве источника средств существования. Выходцы из бедных семей нередко начинали службу в канцеляриях депутатских собраний, вносились в списки претендентов на наименее престижные должности в государственных заведениях (заседателей, попечителей и др.).

В губерниях, руководство которых в практике повседневного управления территорией придерживалось жесткого административно-командного стиля (ярчайший пример — ситуация, сложившаяся в Пензенской губернии при А. А. Панчулидзеве), в 1830 — 1850-е гг. представителями общественности назначались дворяне, положительно зарекомендовавшие себя на военной или гражданской службе. Ответственные посты предводителей здесь поручались в большинстве случаев отставным офицерам (которых немало проживало в провинции, так как сделать карьеру в армии в рассматриваемый период было гораздо легче, чем в присутственных местах). Гражданским чиновникам в основном оставались вакансии лишь в депутатских собраниях.

На протяжении исследуемого периода количество прибывавших на губернские съезды среднепоместных и мелкопоместных дворян сокращалось. Причем в правление Николая I к основной причине массовых проявлений социальной инертности, поразившей провинциальное общество в конце XVIII — первой половине XIX в., — осознанию того, что даже само посещение подобного рода мероприятий наносит урон их и без того скромным доходам, практически не предоставляя взамен никаких дивидендов — присоединилась новая: из-за повысившегося имущественного ценза они были лишены права избирать на должности сословного самоуправления и государственного управления.

Исследование законодательства и материалов депутатских собраний средневолжских губерний позволило выявить 2 основных способа решения проблемы нехватки претендентов на выборные должности, применявшихся в 1830 — 1850-е гг.: 1) игнорирование губернскими правлениями и сословными функционерами норм и предписаний, ограничивавших избирательные права дворян- 2) делегирование администрации функции определять своих ставленников на вакантные места «по недостатку дворян».

Чем меньшими возможностями рядовые дворяне обладали в плане реализации собственных интересов в рамках сословных организаций, тем в большей степени представители первого российского сословия воспринимали сотрудничество с сословными учреждениями только как дополнительную обременительную повинность. Неслучайно, планируя задействовать внутренние резервы в годы Крымской войны, Николай I предпочел уже не полагаться на свободное волеизъявление дворянских обществ.

Альтернативность мнений, заинтересованность в успехе кандидатов, борьба группировок за власть — все, что сопутствовало свободным выборам в дворянские сословные учреждения, в конце 1850-х гг. поставило руководство.

Казанской и Симбирской губерний в затруднительное положение. Ощущая близость грядущих перемен, жившие в провинции помещики надеялись использовать дворянские собрания как трибуну для выражения своей озабоченности перспективами привилегированного сословия, по возможности — корректировки внутренней политики. Царское правительство, стремившееся на протяжении всей первой половины XIX в. активизировать деятельность дворянских организаций, накануне реформ не могло допустить, чтобы губернские общества, делегировавшие своих представителей во многие управленческие, судебные и консультативные структуры (в том числе в комитеты, занимавшиеся разработкой конкретных механизмов освобождения крепостных крестьян и наделения их земельными угодьями) вышли из-под контроля, создав угрозу реализации планов преобразований.

Основными действующими лицами дворянских корпораций дореформенного периода являлись предводители: губернский занимался организацией выборов, курировал депутатские собрания и опекина уездного возлагалось решение всех текущих вопросов, возникавших в процессе деятельности благородного общества, касающихся дворян, проживавших на вверенной ему территории.

Определенный отпечаток на деятельность лидеров средневолжского дворянства накладывали характер взаимоотношений с администрацией и роль, которую организации привилегированного сословия играли в исследуемой губернии в каждый конкретный временной отрезок. В Симбирской губернии, в которой были сильны позиции дворянства и через корпоративные органы проходили значительные денежные средства, предназначенные для реализации различных проектов благородного общества, предводители отслеживали и распоряжались финансами, отстаивали интересы дворян во властных структурах. Повседневная деятельность Ф. И. Никифорова, в период с 1831 по 1847 г. неизменно занимавшего должность пензенского предводителя и попавшего в зависимость от руководившего на протяжении почти трех десятилетий.

Пензенской губернией А. А. Панчулидзева ограничивалась другими сферами: замена уволенных по каким-то причинам представителей общества кандидатами, сбор необходимых для чиновников сведений с уездных предводителей и т. п.

Должности, изначально созданные для управления делами благородных обществ, почти всю первую половину XIX столетия «обрастали» функциями, прямо не связанными с интересами дворянских корпораций. Помимо МВД, курировавшего при Николае I общественные организации, свои поручения действовавшим на безвозмездной основе выборным не преминули дать разные министерства и ведомства: Министерство финансов, Министерство духовных дел и народного просвещения, Военное министерство, Главное управление почт, Министерство юстиции, Министерство государственных имуществ и др. Возлагая часть обязанностей (а значит, и ответственность) на лидеров благородных обществ^ сановники поясняли необходимость такого рода нововведений чаще всего тем, что никто другой лучше предводителей не осведомлен относительно положения дел на местах. За десятилетия, прошедшие со времени избрания первых представителей благородной общественности, круг их обязанностей расширился настолько существенно, что должности предводителе" дворян уже нередко воспринимались жителями провинции’как административные. Стремление руководителей министерств и ведомств использовать в своих целях органы сословного самоуправления должности предводителя популярности явно не прибавляло.

Положение, в которое были поставлены предводители, в условиях, во-первых, забюрократизированное&tradeгосударственного аппарата, способного свести на нет любые преобразования, особенно ограничивавшие полномочия чиновников, во-вторых, действия командно-административной системы, направлявшей в согласованное с властью направление любую шедшую снизу инициативу, в-третьих, формального следования российских императоров принципам сословности, допускавшим наличие выборных органов управления, но не их активную деятельность, было не просто закономерным, но и единственно возможным. Самодержцы не могли на данном этапе ни отказаться от дворянских представителей, рискуя тем самым существенно подорвать социальную базу собственной власти и лишиться армии чиновников, действовавших на безвозмездной основе, ни дать предводителям большие полномочия и свободы.

При желании можно найти и положительные последствия полифункциональности дворянских выборных. Задействование предводителей в работе административных органов, например, позволяло отстаивать интересы привилегированного сословия, включение дворянских делегатов во всевозможные комитеты и комиссии — реально участвовать в управлении социально-экономическими процессами на губернском и уездном уровнях. Однако упомянутые позитивные моменты даже в совокупности не восполняют утрат, которые благородные общества понесли в рассматриваемый период вследствие отрешения предводителей от исполнения своих прямых обязанностей (организация выборов, подтверждение благородства, опека, контроль за пополнением дворянской казны и др.).

Результаты функционирования к началу 1830-х гг. единственных дворянских органов, решавших сугубо внутрисословные задачи и поэтому не интересовавших местное начальство — депутатских собраний — весьма показательны в плане оценки эффективности самодеятельности выборных. Возглавляемые губернским предводителем делегаты от уездов занимались рассмотрением дел о дворянстве, при этом чаще всего совершенно игнорируя предписания, касавшиеся формальной стороны. Типичны нарушения, допускавшиеся казанскими депутатами: ошибки при составлении родословной книгинеотправление членами собрания в губернское правление копий родословной книгиотсутствие в собрании поуездных списков дворянских родов, списков вновь вступавших в число дворян и новорожденных дворян мужского пола. Пензенцы также не имели представления о количестве внесенных в родословную книгу дворян и их семьях.

Необходимость повышения эффективности депутатских собраний, совершенно очевидная для проживавших в провинции претендентов на дворянское звание, зачастую годами ожидавших принятия решения по своим делам, к концу 20-х гг. XIX в. уже не могла не замечаться в верхах в связи с хронической неспособностью депутатов оперативно реагировать на запросы министерств и ведомств. Сановники, объясняя наносимый государственным интересам ущерб в основном нерасторопностью выборных, на главных причинах подобного положения дел — отсутствии адекватной современным условиям нормативно-правовой базы и контроля за ее надлежащим применением, непрофессионализме исполнителей — предпочитали внимания не заострять.

Указом от 20 апреля 1834 г. провозглашалось начало первой в истории страны полномасштабной проверки сословных учреждений, а также систематизировались многочисленные узаконения XVIII — первой трети XIX в., касавшиеся деятельности депутатских собраний. Создаваемые в губерниях ревизские комиссии были призваны проанализировать законность выдачи дворянских свидетельств депутатскими собраниями со времени их основания до 1829 г. При рассмотрении дел о дворянстве в собраниях и Герольдии чаще всего возникали вопросы относительно: 1) перечня документов, необходимых для подтверждения благородства, в том числе доказательства благородства на основании похвальных грамот, указов о пожаловании земельными угодьями, метрик, ревизских сказок, личных свидетельств дворян- 2) возможности внесения в родословную книгу помещиков только на том основании, что их сословная принадлежность не вызывает у собрания дворян каких-либо сомнений- 3) полноты прав вышедших в отставку обер-офицеров- 4) статуса детей лиц податного состояния, заслуживших потомственное дворянство.

Проверка материалов депутатских собраний средневолжских губерний позволила выявить множество ошибок, допущенных выборными в конце XVIII — первых десятилетиях XIX в. Ревизорами при повторном рассмотрении дел признавались недействительными даже те решения собраний, основанные на не вполне четких толкованиях отдельных положений «Жалованной грамоты», разъяснение по которым было дано много позже самих актов нобилизации, в результате чего численность и персональный состав региональной элиты во второй половины 1830-хначале 1840-х гг. претерпели существенные изменения.

Как выяснилось, руководствовавшиеся в своей деятельности общими положениями Жалованной грамоты 1785 г. депутатские собрания нередко позволяли себе ее весьма вольные толкования. Вполне допустимо то, что возможность причислиться к российскому дворянству у некоторых местных жителей появлялась благодаря связям или взяткам. Например, внесение в казанскую родословную книгу значительного количества дворян, благородство которых подтверждалось только личными свидетельствами местных дворян, нами связывается с тем, что многочисленные проживавшие на территории данной губернии потомки феодальной знати пытались «пробиться» в высшее общество за счет родственных связей и протекции именитых татар. Однако, вскрыть факты злоупотреблений в результате проведенных проверок в средневолжских губерниях не удалось. По крайней мере, в опубликованных по итогам ревизии постановлениях о проступках депутатов не упоминалось.

Последнее было практически закономерно, так как созданные в соответствии с указом от 20 апреля 1834 г. ревизионные комиссии представляли собой, по сути, органы самоаттестации дворянства: проверка проводилась выборными от тех же самых дворянских обществпрописанный в узаконении прокурорский надзор был сведен, как и прежде, к простой формальности.

Несмотря на очевидные недостатки реализуемой компании, нельзя, тем не менее, не признать, что подготовка к проверке и сама ревизия депутатских собраний оказали и позитивное влияние на состояние дворянских сословных учреждений: усовершенствование правовой базы позволило сократить объемы документооборота — под пристальным вниманием центральных властей депутатские собрания были вынуждены более внимательно относиться к исполнению своих обязанностей.

В отличие от первой трети XIX столетия, когда при участии независимых от местного начальства депутатов активно доказывалось благородство происхождения (принадлежность к «древним родам» чаще подтверждали симбирцы и пензенцы), с середины 1830-х гг. по конец 1850-х гг. дворянство начало приобретаться в основном посредством военной и гражданской службы.

Деятельность депутатских собраний во второй половине 1830—1850-е гг. была еще достаточно плодотворной, но уже несамостоятельной: депутаты, утратившие право выносить решение о причислении к привилегированному сословию, в большей степени походили на чиновников присутственных мест (занимавшихся подготовкой документов для Герольдии, внесением в губернские родословные книги сведений о новорожденных и переселившихся, выдачей справок и т. д.), чем на блюстителей чистоты рядов благородного российского дворянства. Вполне соответствовало данной тенденции некоторое расширение к середине XIX столетия перечня функциональных обязанностей депутатов — они привлекались к организации выборов, наложению опек, раскладке земских повинностей и подготовки отчетности.

В результате проведенного исследования установлено то, что преобразование органов попечительства, представленного координирующими и контролирующими учреждениями — дворянскими опеками, а также назначаемыми из числа местных дворян опекунами, на протяжении изучаемого периода производилось в основном в государственных, а не в сословных интересах. Изначально задуманная как средство поддержки попавших в сложную жизненную ситуацию дворян, опека в 1830 — 1850-е гг. должна была уже выступать в качестве инструмента социально-политического и экономического контроля над представителями привилегированного сословия.

Заданное самодержцем направление преобразования функций этого сословного учреждения в целом соответствовало основным тенденциям проводимой им социальной политики.

Однако, несмотря на законодательные инициативы, даже в последние предреформенные десятилетия, когда контроль государства над дворянством усилился, причины передачи поместий в опеку оставались на территории Среднего Поволжья традиционными: опекунства в основном устанавливались над имениями малолетних сирот, вступившими в наследство после смерти родителейпод опеки часто поместья передавались также вследствие имущественных споров лиц благородного происхождения. Представители общественности вмешивались во внутренние дела поместий и выявляли компрометирующие дворян поступки гораздо реже, чем-то требовалось в действительности. Даже в самых крайних случаях выборные стремились воздействовать на преступивших границы дозволенного путем убеждения. И дело тут не только в стремлении «не выносить сор из избы», попытке сберечь, репутацию губернского общества. Во многих случаях сословные функционеры опасались того, что обращение в высшие инстанции г и последовавшее за ним наказание дворянина спровоцирует доносы и жалобы, которые вскроют недостатки в их собственной службе.

Кроме того, в деле опеки многое зависело от взглядов отдельных сановников на необходимость применения жестких санкций по отношению к лицам благородного происхождения. Использование опеки в качестве средства наказания за несоответствующее дворянскому званию поведение было возможно лишь по особому на то распоряжению Его Императорского Величества с подачи управляющего МВД. Судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, максимальное количество решений о преследовании помещиков в средневолжских губерниях было принято при министре внутренних дел Л. А. Перовском в 40-х — начале 50-х гг. XIX в.

В предшествующие отмене крепостного права годы на большей части исследуемой территории произошло сокращение абсолютной и относительной численности опекаемых поместий. Такого рода изменения нами связываются с нежеланием проживавших в провинции дворян обременять себя какими-либо дополнительными обязанностями в условиях постепенно ухудшавшегося экономического состояния основанных на принудительном труде частновладельческих хозяйств, а также повышения социально-политической активности крепостного крестьянства. Более стабильным состояние органов опеки накануне Великих реформ было в Симбирской губернии — количество опекаемых здесь во второй половине 1850-х гг. оставалось примерно на одном уровне.

Далеко не последнюю роль в сокращении и без того малой доли участия опеки в делах разорившихся дворян сыграло то, что установленный еще в последней четверти XVIII в. размер выплат опекунам уже давно не соответствовал запросам и потребностям даже провинциального дворянства. В отличие от близких родственников, заботившихся о сохранности поместий и старавшихся увеличить их доходность, посторонние лица нередко соглашались с назначением опекунами с целью наживы. Показательно в этом плане появление в 1850-е гг. в Самаре группы «опекунов-профессионалов», поочередно шефствующих над несколькими имениями. Прикрываясь благими намерениями, небогатые помещики и мелкие чиновники пытались улучшить собственное материальное положение — проживавших в опекаемых имениях дворовых они отдавали в услужение либо устраивали на работу.

Несмотря на вышеупомянутое, следует признать то, что дворянская опека сыграла определенную роль в сохранении контроля над дореформенной деревней, оставаясь одним из немногих (в некоторых случаях последних) инструментов мирного урегулирования конфликтов между правящим классом и крепостными. Судя по материалам средневолжских губерний, уже в середине 1840-х гг. вмешательство государственных структур в финансовые дела провинциального дворянства полностью прекратилось.

Анализ структурно-функциональных характеристик городских учреждений позволил прийти к следующим выводам.

По положению 1785 г. городским сословиям дозволялось с разрешения либо по приказу царского наместника избирать представителей в общую думу, периодически созываемую для обсуждения насущных проблем и баллотировки на должности самоуправления. Каждый из 6 упомянутых в екатерининском законодательстве разрядов горожан (гильдии, цехи, именитые граждане, посадские, иногородние и иностранные гости), заседавших в общей думе, должен был выдвигать по одному делегату в постоянно действующий орган городского управления — шестигласную думу.

Однако планам объединения городских жителей в совместной деятельности на благо населенных пунктов посредством создания всесословных обществ реализоваться не удалось. 1. В силу ряда причин объективного плана (среди которых выделяются по своей значимости низкий уровень социально-политической активности, а также малочисленность купцов и мещан), собрания горожан и общие думы практически везде превратились в сходы избирателей. 2. Число гласных в так называемых шестигласных думах на самом деле варьировалось от 2 до 6. На стадии становления городских обществ в Среднем Поволжье количество гласных зависело от важности задач, стоявших перед обывателями в каждый конкретный отрезок времени, а не от числа явившихся на собрание горожан. Впоследствии данный показатель стабилизировался, воспринимаясь горожанами как важная часть местных политических традиций, чиновниками — как неизменная составляющая структуры городских органов. 3. Перечень представленных в шестигласных думах сословий и состояний даже в крупных средневолжских городах не соответствовал Жалованной грамоте 1785 г.: в думах в основном заседали купцы и мещане, реже — цехи и гласные от других категорий местного населения. 4. Благодаря законодательным ограничениям и развитию правоприменительной практики возможность занятия большинства городских должностей зависела от сословной принадлежности претендентов. Так, место головы на протяжении исследуемого периода оставалось прерогативой купцов, а трудоемкие службы поручались, напротив, в первую очередь наименее состоятельным, и, как следствие, социально не защищенным мещанам и цеховым.

Судя по фондам местных архивохранилищ, среди множества функций, делегированных органам самоуправления, практически реализовались те, что касались денежных отчислений в казну, натуральных повинностей и содержания городской инфраструктуры. Гласные и голова на периодически проводимых заседаниях шестигласной думы обсуждали вопросы сдачи в аренду угодий и имущества, обложения жителей, благоустройства населенного пункта. Сборами средств на городские нужды ведали податные старосты и их помощники. Отслеживать сохранность городской собственности были призваны комиссары и смотрители. За исполнением воинской повинности следили рекрутские старосты. Наблюдение за правильным производством торговли и промыслов поручалось гласным, торговым и рядским старостам, торговым смотрителям, со второй четверти XIX в. в крупных городах — торговым депутациям. Для «розыска по казенным и общественным делам» к думцам прикреплялись десятские.

Рассмотрение особенностей социального устройства средневолжских городов привело нас к выводу о функционировании в первой половине XIX в. на исследуемой территории двух основных моделей самоуправления, условно обозначенных нами как «одноуровневая» и «двухуровневая».

В крупных населенных пунктах (таких, как Казань, Пенза, Симбирск и Самара) помимо означенной общегородской организации в дореформенный период создавались первичные ячейки самоуправленияобъединения горожан, сформированные в соответствии с сословными, профессиональными, территориальными и этноконфессиональными признаками.

В поволжских центрах торговли и ремесленного производства созданные по указанию сверху в XVIII в. объединения купцов, мещан и цеховых в конце 1820-х — 1840-е гг. начали в действительности оформляться как общества со всеми вытекавшими отсюда последствиями: а) более внимательное отношение горожан к своим правам и обязанностямб) стремление к упорядочению общественной жизнив) осознание социальными группами силы конформизма и борьба за свои интересыг) выдвижение лидеров и объединение вокруг них.

В городах, структура органов самоуправления которых соответствовала двухуровневой модели, под сословием понималась группа лиц, во-первых, обладавших собственными выборными, ответственными за отдельные сферы жизнеобеспечения общества, во-вторых, представленная в общегородских органах управления.

В XVIII столетии мещанского звания удостаивались члены посадских общин, а также потомки жителей населенных пунктов, в результате реформирования административно-территориального деления наделенных городским статусом. Права же не только самостоятельно решать хозяйственные дела, но и ведать распределением повинностей, опекой, отслеживать заполнение обывательских книг и выдачу паспортов, урегулировать внутренние конфликты, т. е. всего того, что в первой половине XIX в. подразумевалось под самоуправлением, были удостоены лишь наиболее крупные объединения мещан.

В городах, в которых численность гильдейцев и размеры торгово-промышленных капиталов достигали значительных величин, купцы уже не ограничивались возможностью освобождения от исполнения натуральных повинностей и выдвижения представителей в органы общегородского управления, но использовали право составлять отдельные от мещан управы.

Помимо мещанских и купеческих обществ низовой уровень городского самоуправления в отдельных поволжских городах, представлявших собой центры ремесленного производства, дополнялся ремесленными управами и цехами. В первые десятилетия XIX в. на исследуемой территории ремесленные организации, в наибольшей степени соответствовавшие положению 1785 г., действовали в Казани, Пензе, Симбирске, Самаре и Сызрани. Впрочем нельзя не отметить, что цехи, созданные по указанию сверху, даже в большинстве относительно крупных населенных пунктов средневолжского края объединяли небольшое количество мастеров.

Несмотря на наличие многочисленных предписаний и инструкций, выпущенных с целью формирования системы административной опеки и контроля за жизнью горожан, следует признать, что реальное состояние городского самоуправления существенно отличалось от написанного в верхах сценария. Из-за незначительной конкуренции между производителями цеховые управы не отслеживали качество выпускаемой продукции, не экзаменовали мастеров, записывавшихся в цехи. Отсутствие контроля со стороны государственных структур позволяло выборным свободно распоряжаться собственными средствами.

Автономия цеховых управ сохранялась предположительно до середины — второй половины 1820-х гг. Ситуация с регламентацией ремесленной деятельности начала меняться после того, как правительство приступило к наведению порядка в податном хозяйстве. С того времени активизировалась запись мастеров в цехи, начала реорганизовываться структура ремесленных управ. Изменение социальной системы, в том числе причисление жителей средневолжских городов к сословным обществам, было возможно лишь при условии вмешательства администрации.

Если в успешном функционировании системы местного самоуправления в целом губернское начальство было заинтересовано, то на результаты конкретных баллотировок на протяжении первой половины XIX столетия влияния чаще всего не оказывало.

В соответствии с действующим законодательством от представителей сословий зависели взимание с горожан податей и исполнение ими натуральных повинностей, поддержание общественного порядка и благоустройство населенных пунктов. В связи с этим коронная администрация и органы прокурорского надзора были призваны контролировать ход избирательных кампаний в городах. В действительности из-за низкого уровня социально-политической активности жителей Среднего Поволжья у местного начальства сформировалось терпимое отношение к нарушению избирательного законодательства. Администрация была заинтересована в первую очередь в переложении ответственности за деятельность городского самоуправления на плечи новых избранников, не желая при этом вникать и вмешиваться в происходившее на общественных собраниях. Отказы занимать выборные должности рассматривались руководством куда внимательнее, так как абсентеизм в дальнейшем мог принять массовый характер и поставить под угрозу реализацию городским самоуправлением своих функций.

При назначении на должности, требовавшие наибольшего приложения сил и затрат времени, отсутствие на собрании кандидата не было для горожан препятствием — избрание могло пройти даже в заочной форме («по приговору общества»). Выдвигая на ставшие вакантными места по какой-либо причине не посетивших выборы, а также малоимущих и наименее защищенных в социальном плане сограждан, купцы, мещане и цеховые тем самым стремились освободить себя от исполнения обременительных обязанностей. Ограничивали привлечение неспособных соответствующим образом исполнять выборные должности мещан и цеховых авторитетные горожане и губернские власти, заинтересованные в стабильности социально-экономического развития населенных пунктов, а значит, в прогнозируемое&tradeдействий местного самоуправления.

Непреднамеренные нарушения выборного законодательства были связаны с низкой правовой культурой жителей средневолжских городов: отсутствием сведений о порядке выдвижения, баллотировке кандидатур, приблизительным представлением об обязанностях выборных и др. Исход и успешность проведения каждой избирательной кампании определялись: 1) расстановкой сил в городском сообществе- 2) важностью решаемых горожанами задач в каждый конкретный отрезок времени- 3) степенью заинтересованности коронной администрации в результатах городских собраний.

Реализовать собственные интересы, а также отстоять сословные права в ходе избирательных кампаний удавалось наиболее влиятельным социальным группам, возглавляемым настойчивыми лидерами. В поволжских городах сильнее инструкций и предписаний чаще всего оказывались устоявшиеся обычаи, связи и влияние акторов социально-политических процессов. Общественная жизнь в дореформенных городах была куда более многообразной, чем ситуации, предусмотренные спущенными сверху указами.

В случае возникновения конфликтных ситуаций, в которых оказывалось замешано губернское руководство, городские общества в отличие от дворянских собраний вступать в открытую конфронтацию с местной властью чаще всего не осмеливались. Как показало проведенное исследование, факты противодействия горожан властям относятся к периодам общественного подъема и ослабления позиций самодержавия. В то время горожане могли позволить себе даже саботировать постановления вышестоящего начальства, шедшие в разрез с мнением большинства членов собраний.

Ряд значимых для исследования опыта деятельности сословных учреждений моментов установлено в ходе изучения процесса трансформации системы городского управления и судопроизводства.

1. В начале XIX столетия, спустя более чем десятилетие после обнародования Жалованной грамоты, формирование органов городского самоуправления на территории Среднего Поволжья все еще продолжалось. Действовавших в первой половине XIX в. в Симбирской, Казанской и Пензенской губернии, в 1850-е гг. — в Самарской губернии управленческих и судебных структур было явно недостаточно для удовлетворения элементарных потребностей граждан, что подтверждается обращениями представителей ряда населенных пунктов в вышестоящие инстанции с ходатайствами об открытии новых присутственных мест.

2. Важными условиями рассмотрения вопроса о создании или преобразовании органа городского самоуправления в соответствующих министерствах и ведомствах, являлись желание горожан и санкция губернского правления. Установлено, что в начале 1800-х гг. стремление купцов и мещан учредить легитимные общества все еще сдерживалось намерениями большей части обывателей расходовать на содержание выборных как молено меньшие силы и средства. В населенных пунктах, основным занятием жителей которых продолжало оставаться земледелие, развитие самоуправления ограничивалось еще и отсутствием у «горожан» достаточного времени для общественно-полезной деятельности, а также низким уровнем их грамотности.

Преимущественно аграрный характер экономики поселений, которые в результате административных реформ последней четверти XVIII в. приобрели статус уездных центров, обусловил то, что местные власти не спешили с совершенствованием даже их потестарной структуры. В качестве наиболее приемлемой для бывших крупных селений формы самоуправления на первых порах чаще всего признавались ратуши, в которые избирались бургомистр и минимальное число ратманов. Думы и магистраты было по силам создать и поддерживать лишь жителям губернских и наиболее значительных уездных городов.

3. Между тем в конце первой трети XIX в. население крупнейших городов средневолжского края уже сталкивалось с необходимостью совершенствовать действующие механизмы управления. По мере прибавления численности обывателей городское благоустройство требовало все большего внимания и приложения сил, а общие собрания домовладельцев собирать становилось все более проблематично. В связи с опережающими темпами социально-экономического развития уже в первой трети XIX в. начала совершенствоваться структура выборных учреждений Казани — в.

1829 г. местным жителям было дозволено избирать 50 депутатов для составления общественных приговоров. Вопрос о внесении изменений^ в порядок собраний назрел к концу 1850-х гг. и в Самаре.

4. В исследуемый период помимо описанного процесса превращения относительно простых городских учреждений в более сложные, трансформация органов самоуправления могла, принимать и обратную направленность. Жители некоторых городов и посадов, в: которых в соответствии с прописанными в узаконениях критериями в конце 1700-хначале 1800-х гг. был создан полный комплект органов местного управления и судопроизводства,(дума, магистрат, сиротский и словесный суды) в первые десятилетия XIX в. высказывали озабоченность относительно несоответствия затрат на данные учреждения их эффективности. Сложность, подбора требуемого количества кандидатов в. ходе баллотировок и рост земских сборов привели к тому, что во второй трети XIX столетия купцы, и мещане ряда, населенных пунктовказанской и самарской губерний, а также руководители этих территорий выступили с инициативой замены дум и магистратов полифункциональными: ратушами.

5. В' изданиях 1832, 1:842 и 1857. гг. Свода законов Российской империи упоминалось о ратуше как об органе, которому в: малолюдных городах, и посадах могли вверяться управление и суд. Однако большинство попыток сформировать менее1 затратные в финансовом плане органы, осуществлявшиеся в 1830—1850-е гг., оказались провальными. Отдельные министерства, в ведении которых находились органы городского, управления и судопроизводства, продемонстрировали неспособность — выработать компромиссный вариант их преобразования. Руководство Минюста высказывалось против увеличения нагрузки на подчиненные им суды за счет передачи дел из подотчетных МВД органов городского самоуправления, находя при этом всевозможные поводы для отказа (в том числе ссылаясь на отсутствие гарантий финансирования уездных судов со стороны горожан). Думы, не оправдывавшие, по. мнению жителей ряда городов, выделяемых на них средств, в большинстве. своем просуществовали до Великих реформ.

Сословные учреждения представляли собой неотъемлемую часть имперской социально-политической системы, в связи с чем особое внимание в данной работе было уделено установлению роли и места органов сословного самоуправления в общественной жизни средневолжских губерний.

Исследовав контакты дворянских учреждений с коронной администрацией, мы установили, что взаимоотношения организаций привилегированного сословия и местного начальства в 1800 — 1830-е гг. принимали две крайние формы — партнерство и протекторат.

Первый формат отношений характеризуется: а) вынужденным учетом коронной администрацией интересов дворянского общества при определении на значимые должности и> решении текущих вопросов социально-экономического развития подвластной территорииб) стабильностью состава внутрисословного управления, его опосредованностью представлениями о ценностях благородного обществав) зависимостью результатов деятельности губернатора от мнения, сложившегося в среде потомственных дворян по поводу его персоны.

Основными средствами воздействия дворян на царских наместников в условиях либерализации общественной жизни, свойственной начальному этапу правления Александра I, являлись жалобы и доносы. Аккумулируемые в высших инстанциях письма дворян нередко становились поводом для ревизий, оканчивавшихся увольнением членов губернских правлений. К менее радикальным, но также действенным средствам лоббирования дворянских интересов следует отнести игнорирование царского наместника в повседневной общественной жизни, дезорганизацию работы органов местного самоуправления (в основном путем срыва выборных кампаний).

На протяжении означенного периода общество и власти время от времени достигали консенсуса в каждой из исследованных губерний, но в наибольшей степени подобного рода связи соответствовали стилю взаимоотношений, сложившемуся в правление Александра I в Симбирской и Казанской губерниях.

Благоприятные условия для упрочения в этих губерниях позиций дворянской общественности создавались благодаря авторитету помещиков, их поддержке социально значимых инициатив, семейно-родственным связям, т. е. зависели от развития на данной территории дворянского землевладения. Обладавшие лидерскими качествами дворяне в дореформенный период могли проявлять себя на общественном поприще, реализуя при этом личные и групповые амбиции только за счет поддержки финансово самостоятельных членов общества.

Второй формат отношений, близкий по сути современному представлению о протекторате, характеризуется подчинением дворянских организаций воле губернского начальства. Планирование и осуществление деятельности сословных учреждений в данном случае производилось в соответствии с интересами администрации. Посредством скрытого давления, а нередко и прямых указаний коронная администрация организовывала фиктивные баллотировки на наиболее важные выборные должности как губернских присутственных мест, так и внутрисословного управления.

Для усиления собственной власти над проживавшими в провинции потомственными дворянами администрации использовали чаще всего метод «кнута и пряника»: оказывали давление на мелкопоместных дворянпосредством интриг и доносов устраняли нежелательных оппонентоворганизовывали увеселительные мероприятия. Сама принадлежность к провозглашенным Жалованной грамотой обществам в этих условиях основной массой помещиков воспринималась как простая формальность, а взаимоотношения между лицами благородного происхождения регулировались губернским начальством.

Основным средством ограничения «дворянской вольницы», предусмотренным социальным законодательством просвещенной монархии, являлась процедура утверждения кандидатур выборных должностей: губернского предводителя утверждал генерал-губернаторкандидатуры уездных предводителей, депутатов и секретарей дворянства, а также судей совестного суда рассматривались гражданским губернатором. На губернские общества оказывала влияние провозглашаемая российскими самодержцами политика равенства между собой губернского и уездных предводителей, использовавшаяся верховной властью в качестве прикрытия собственных намерений не допустить излишней консолидации привилегированного сословия.

Описанные формы с некоторой долей условности обозначают пределы развития отношений местной власти и привилегированной части провинциального социума. Реальные параметры региональных процессов (способ избрания, ведущие акторы, степень активности и др.), как и результат очередных дворянских баллотировок, зависели от сложившейся в конкретный временной отрезок расстановки сил, а также социально-политических традиций.

В 1830 — 1850-е гг. в связи с усилением вертикали власти, с одной стороны, стала более условной автономия дворянских сословных учреждений, с другой — сократилось количество нарушений прав общественных объединений представителями министерств и ведомств. После публикации манифеста «О порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным» (1831г.) губернских предводителей начал утверждать лично император, а губернаторам было запрещено присутствовать на дворянских собраниях. Деятельность государственных чиновников и выборных от дворянства были призваны контролировать прокурорские работники и жандармские офицеры. Прекращение практики доносов на губернаторов как дискредитировавшей ставленников императора лишило дворян важного средства воздействия на местное начальство.

По закону органы городского самоуправления были подотчетны и поднадзорны государственным структурам: наблюдение за городским благоустройством" являлось обязанностью начальника губернии, жалобы на деятельность дум и ратуш рассматривали губернские правления, финансовая документация городских учреждений должна была проверяться казенными палатами, решения о принятии или увольнении на службу канцелярских служителей городские власти были призваны согласовывать с правлениями.

Изучение делопроизводства дум и ратуш позволило сделать вывод о том, что на самом деле контролирующие органы редко имели представление о реальном состоянии городского самоуправления. Многочисленные нарушения порядка делопроизводства, условий сдачи оброчных статей в аренду, исполнения повинностей неоднократно выявлялись в ходе сенатских ревизий средневолжских городов. В первые десятилетия XIX в. текущая деятельность дум и ратуш была в основном самостоятельной именно из-за того, что губернские власти не осуществляли над ними необходимый контроль.

Иной характер отношений позволило установить исследование отношений, складывавшихся в рассматриваемый период между сословными учреждениями и основной массой податного населения Среднего Поволжья.

Крестьянством всех категорий дворянские выборные воспринимались в качестве представителей верховной власти, а дворянские органы — составной части государственных структур.

Дворянские учреждения в первые десятилетия XIX в. были призваны сыграть важную роль в судьбе крестьянства: предводители обязывались контролировать обращение помещиков с крепостными, отслеживать обеспеченность частновладельческих крестьян продовольствиемреальным средством воздействия на помещиков должна была стать передача их имений в ведение опекивыборные были задействованы в местном управлении и суждении дел сельских обывателей.

На начальной стадии правления Николая I институтом, способным в условиях сословного строя оказать наиболее эффективное воздействие на отношения в крепостной деревне представлялись предводители дворянства.

Неудачные попытки губернаторов в первой четверти XIX в. повлиять на симбирских и казанских дворян, обернувшиеся доносами местных жителей в высшие судебные инстанции и расширением крестьянских волнений, являлись для правительства теми поступавшими с мест сигналами, которые свидетельствовали о нежелательности вторжения представителей коронной администрации в сферы, традиционно контролируемые привилегированным сословием. Однако паллиативные меры царского правительства (в том числе посредничество предводителей при урегулировании конфликтов между крестьянами и их владельцами) лишь на некоторое время снижали напряженность в дореформенной деревне, но не способствовали долгосрочной стабилизации социально-политической ситуации. Полномочий общественников было явно недостаточно для самостоятельного решения ими серьезных задач.

Негативные тенденции, свойственные социальному развитию Российской империи накануне Великих реформ (рост крестьянских выступлений, абсентеизм основной массы помещиков, нежелание дворян участвовать в общественной жизни и др.) послужил причиной изменения политики правительства по отношению к организациям привилегированного сословия. Персональная ответственность лидеров поместного дворянства за проступки членов благородного общества усиливалась, в то же самое время их роль в урегулировании конфликтов в дореформенной деревне явно сокращалась. Так, следствия по делам о злоупотреблениях дворян вместе с губернскими предводителями поручалось вести жандармским офицерам, за правильностью применения помещиками «домашних средств исправления» были призваны наблюдать вместе с предводителями полицейские чиновники.

С переменным успехом в качестве средства воздействия на социальное развитие крестьянства в первой половине XIX в. правительство использовало органы городского самоуправления. В связи с тем, что круговая порука в то время оставалась основным способом надзора за исполнением повинностей и сбора недоимок, то крестьянам, претендовавшим на приобретение статуса горожанина, приходилось получать приемный приговор от городского общества.

Как показало проведенное исследование, жители крупных городов, стремившиеся снизить конкуренцию со стороны сельских жителей, иногда отказывали крестьянам в приеме, мотивируя собственное постановление какой-либо формальной причиной. Осознавая сложность получения приемного приговора, власти пытались облегчить процесс приписки для отдельных льготных категорий населения (например, вольноотпущенников). В середине XIX в. освобождались от необходимости согласования действий перечислявшиеся в купечество крестьяне, равно как и переходившие в городское сословие женщины.

В дореформенный период часть сельских жителей отошла. от земледельческих занятий, занималась ремеслом и торговлей. Увеличив капитал, торгующие крестьяне со временем распространяли свою деятельность не только на сельские базары и ярмарки, но и на городской рынок. Большинство из них, накопив необходимые средства, не переходили в городские сословия, и происходило это в том числе из-за требований, предъявляемых органами городского самоуправления.

В целом, органы городского самоуправления, использовавшиеся царским правительством на протяжении первой половины XIX в. в качестве структур, призванных стабилизировать имперскую социально-политическую систему оказывали негативное воздействие на социальное развитие крестьянства.