Творчество А.А. Фета и русский фольклор

Проблема фольклорного поэтизма в художественных лирических системах новейшего времени привлекает внимание литературоведов, историков культуры, специалистов в области лингвопоэтики. И это не случайно. Расширение семантики художественного образа в поэзии Х1Х-ХХ вв. происходит во многом благодаря использованию богатых ресурсов мирового фольклора во всех его типологических разновидностях. При этом способы введения фольклорного материала в художественную структуру произведения автора, с одной стороны, обнаруживают некоторые закономерности, а с другой — глубоко инди-видуализированны, так как проходят через призму мировосприятия художника.

Механизм проникновения фольклорного материала в содержание русской литературы XIX в. и, прежде всего в произведения натурфилософского характера, к которым можно отнести большую часть творчества А. Фета, раскрыл Л. Пумпянский еще в 20-е годы нашего века, объяснив этот феномен непроизвольным внесением в «толкуемую реальность <. .> смысла, почерпнутого не из нее, а из культурного мира самого философа» и, прежде всего — из области эстетической культуры, «ибо только эстетическому отношению мир предстает как загадка, которая должна быть истолкована» 1.

Культурный поэтический мир А. Фета включал в себя фольклорную традицию как органический элемент, что во многом определило индивидуальность его поэтической системы, неисчерпаемость семантических возможностей слова в его лирике, «свежесть и молодость» его поэзии. Сам поэт писал о людях, не понимающих пользы изучения древних языков: «Эти люди, не видя предмета собственными глазами, никогда не поймут, как тонко мыслил древний человек! Какая грация и сила в его логике, в его периодической речи, которую мы, ветреное племя, и передать не можем, не истерзавши и не перерывши.

1 Пумпянский Л. Е. Поэтика Ф. Тютчева // Урания. Тютчевский альманах. Л., 1928. С. 19. всего, как перерывает галантерейные вещи, изящно уложенные парижанкой, неловкая рука таможенного сторожа <.>. Только погружаясь от времени до времени в первобытный источник, поэзия какого бы то ни было народа может, как богиня, сохранить вечную свежесть и не впасть в дряхлое безвкусие" .

Гносеологической основой подхода является понятие системы. Изучение любой системы предполагает ее описание и установление принципов исследовательского подхода к такому описанию. Авторы статьи в «Философской энциклопедии» дают такое определение: «Система (от греч. стиатгцха — целое, составленное из частейсоединение) — множество элементов с отношениями и связями между ними, образующими определенную целостность». Здесь дается «понимание системы как целостного множества взаимосвязанных элементов» и подчеркивается, что «для системы характерна иерархичность строения — последовательное включение системы более низкого уровня в систему более высокого уровня» 3. Многочисленные исследования отечественных и зарубежных философов по теории систем4 позволяют осознать внутренние свойства любой системы как объекта исследования и выработать принципы подхода к ней. Итак:

1) системы — это объекты, которые представляют собой целостные комплексы взаимосвязанных элементов (в пределах нашей темы — это художественный мир Фета в целом, его произведения или отдельно взятый текст как система);

2) каждый элемент обладает своей функцией — отсюда необходимость функционального подхода к материалу (для произведений писателя — это изучение многообразия художественных функций фольклорных включений);

2 См.: Из «Ответа на статью «Русского вестника» об «Одах Горация» // Фет A.A. Стихотворения. Проза. Письма. / Вступ. ст. А. Е. Тархова. М.: Советская Россия, 1988. С. 279.

3 Садовский В., Юдин Э. Система // Философская энциклопедия. М., 1970. Т. 5. С. 18−19.

4 Холл А. Д., Фейджин P.E. Определение понятия системы // Исследования по общей теории системы. Мм 1969; Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Задачи, методы и приложения общий теории систем // Исследования по общей теории систем. М., 1969; Блауберг И. В., Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Системный подход в современной науке // Проблемы методологии системного исследования. М., 1970; Уемов А. И. Системы и системные исследования // Там жеБлауберг И.В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973; Садовский В. Н. Основания общей теории системы. М., 1974; Аверьянов А. Н. Система: философская категория и реальность. М., 1976.

3) иерархия элементов системы предполагает поиск ведущего, главного системообразующего элемента (если принять за высший уровень художественной системы творчества Фета стремление раскрыть естественную народность, то эта народность и будет таким элементом, ведь «мысль человеческая, хоть и загорается на известной свече, но, переходя на другую, делается ее достоянием без ущерба для первой<.>. Можно быть тупым, бездарным поэтом, но не народным нельзя!» 5);

4) в системе свойства целого порождаются из свойств его элементов и наоборот.

Нас интересует понятие «система» и принципы системного подхода применительно к явлениям художественной культуры и в первую очередьсловесного творчества. Ю. М. Лотман отмечает: «Культура в целом может рассматриваться как текст. Однако исключительно важно подчеркнуть, что это сложно устроенный текст, распадающийся на иерархию „текстов в текстах“ и образующий сложные переплетения текстов» 6. Мы будем опираться на литературоведческое понимание системы, которым отмечены работы многих авторов7. Давно обнаружено такое свойство поэтики Фета, как повторяемость — поэтических ситуаций, построений, символических деталей и проч. Повторяемость устойчивых элементов является признаком системности художественного мира писателя. В этой художественной системе мы сталкиваемся и с определенной повторяемостью «отфольклорных» мотивов, преображенных в явления.

5А.А. Фет. Из статьи «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании» // Фет A.A. Стихотворения. Проза. Письма / Вступ. ст. А.Е. ТарховаСост. и примеч. Г. Д. Аслановой, Н. Г. Охотина, А. Е. Тархова. М.: Советская Россия, 1988. С. 306.

6 Лотман Ю. М. Текст в тексте // Текст в тексте: Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. С. 18.

7 См.: Лашманов Д. М. Системный подход в исследовании искусства // Искусство и научно-технический прогресс. М., 1973; Мейлах Б. С. К определению понятия «художественная система» (постановка вопроса) // Philologica. Л., 1973; Дарьялова Л. Н. Об употреблении терминов «система» и «структура» в современном литературоведении // Жанр и композиция литературного произведения. Калининград. Вып. II. 1976; Чудаков А. П. Проблема целостности анализа художественной системы // Славянские литературы. М., 1973; Тимофеев Л. И. О системности в изучении литературного творчества // Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Л., 1982. Цилевич Л. М. Принципы анализа литературного произведения как художественной системы // Филологические науки. 1988. № 1 и др. языкового стиля, сюжетные ситуации, образы и символы. Фольклорный материал, ассимилированный поэтикой Фета, представляет собой особого рода подсистему художественной системы этого писателя. Об этом явлении, характерном, конечно, не только для Фета, пишет Л. И. Тимофеев: «Система основана на взаимодействии ряда „субсистем“, „узловых механизмов“, соотносящихся между собою как „иерархия систем“, „иерархия результатов“, на взаимодействии этих „узловых механизмов“, этих „субсистем“, направленном к достижению единого результата действий этой системы в целом. Художественное произведение представляет собой органическое единство, различные компоненты которого в своем взаимодействии так же включают в себя те или иные субсистемы, которые могут быть поняты именно в этом единстве» 8.

Если рассматривать творчество Фета в целом, то это будет система динамическая, меняющаяся. Поэтому в пределах нашей исследовательской задачи очевидна необходимость рассмотрения принципов использования фольклора писателем в контексте эволюции творчества. В то же время, как пишет Л. М. Цилевич, «понятие цель (в иной терминологии — доминанта) определяет и исходную позицию творца системы, и результат его деятельности» 9. Если считать такой целью, или доминантой, художественной системы Фета стремление писателя подчеркнуть естественность народности творчества, народность как врожденное качество поэта, которое срастается с землей прочными народными корнями, то изучение фольклоризма этого писателя превращается в одну из важнейших научных задач. Вместе с тем мы прекрасно осознаем, что интересующая нас область художественного мира Фета — лишь одна из слагаемых системы. Но каждый элемент этой системы заслуживает самого пристального специального изучения. Цитированная выше исследовательница совершенно справедливо пишет: «Взгляд на художественную систему с точки зрения взаимопереходов содержания — формы важен и необходим для того, чтобы представить себе произведение как систему в ее динамике, ощутить «пульсацию» взаио.

Тимофеев Л. И. Указ. соч. С. 41.

9Цилевич Л. М. Указ. соч. С. 9. мосвязей и взаимодействий, вне которой нельзя понять — ни онтологически, ни тем более функционально — природу каждого из слагаемых системы.

Но задачи научного анализа столь же настоятельно требуют и другого подхода: выделения какого-либо из слагаемых системы для того, чтобы «остановить мгновение», рассмотреть его в самостоятельном (относительно) и статичном (относительно) виде" 10. Одним из таких слагаемых художественной системы Фета является ее фольклоризм.

Проблема фольклоризма литературы к настоящему времени переместилась из периферийных в центральные и в литературоведении, и в фольклористике. Как отмечает автор историографического обзора, «из частного вопроса литературоведения проблема фольклоризма переросла в самостоятельное направление, родившееся, подобно этнолингвистике, на стыке двух наук — науки об устном слове и слове письменном» 1'. Однако прав был Л. И. Емельянов, который предостерегал от применения «фольклорного» ключа к творчеству писателя в заведомо аксиологическом смысле: «Фольклоризм, таким образом, приобрел некий комплиментарный смысл, и это радикально влияет на всю методику исследований: он попросту становится заданной темой, своеобразным анализатором, с помощью которого можно любого писателя подвергнуть этакой.

12 пробе на народность". Действительно, этим грехом жестко заидеологизиро-ванной науки о литературе грешили многие исследователи. Много размышляющий над методологией изучения фольклоризма литературы Л. И. Емельянов, впрочем, не свободен и сам от попыток ввести конкретную исследовательскую мысль в узкое русло некоторых правил, когда, например, пишет, что «говорить о наличии в произведении мифической или какой-либо иной «первосхе-мы» можно лишь в тех случаях, когда мы имеем дело с сознательной документам же. С. II.

11 Новичкова Т. А. Актуальные проблемы фольклористики (обзор исследований по фольклору за 1980 — 1983 годы) И Русская литература. 1985. № 2. С. 212. Емельянов Л. И. Методологические вопросы фольклористики. Л., 1978. С. 177. тально подтверждаемой ориентацией писателя на эти схемы" 13. Действительно, исследователь обязан упорно искать «документальные» свидетельства фактов обращения писателя к фольклору. Но ведь очевидно, что тот же писатель может использовать фольклор и бессознательно, в силу «культурной» памяти, «памяти жанра» и т. п. Кроме того, писательское обращение к фольклору может осуществляться опосредованно — через литературу же. Авторы исследования «Русская литература и фольклор» (вторая половина XIX века) отмечают, что фольклор окружал писателей того времени как элемент бытовой культуры, что литература создает «большую культуру опосредованного фольклора, фольклора переосмысленного и эстетически актуализированного» 14.

Справедливо замечание Л. И. Емельянова о разных уровнях связей писателя с фольклором: «Принципиальное отношение писателя к фольклору, а следовательно, абсолютное значение для него фольклора, и практическое использование фольклорных средств в его творчестве — величины далеко не равновеликие. Установить одно при помощи другого далеко не всегда возможно. Абсолютные „обязательства“ писателя перед фольклором не покрываются фолысло-ризмом и не всегда предполагают фольклоризм» 15. Фет как раз такой писатель, в творчестве которого присутствуют обе эти стороны возможных отношений художника с фольклором.

Нам близки методологические установки, которые выработал для своих конкретных исследований в области литературно-фольклорных связей Д. Н. Медриш. Этот исследователь пишет: «На наш взгляд, созрели все предпосылки для более широкого, системного подхода, при котором обе отрасли словесного искусства — фольклор и литературу — следует рассматривать как нечто общее, как две составные части одной метасистемы. В ряде случаев фольклорная традиция в определенном смысле более продуктивна в литературе, нежели.

Емельянов Л. О границах применения специальных методов в изучении литературы // Методологические вопросы науки о литературе. Л., 1984. С. 25.

14 Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века. Л., 1982. С. 10.

15 Емельянов Л. И. Указ. соч. 1978. С. 195. в фольклоре" 16. Это высказывание нельзя, конечно, оценивать как призыв к унификации, когда фольклористы подходят к литературным явлениям со своими мерками, а литературоведы рассматривают фольклор как устную ипостась литературы. Фольклоризм писателя может изучаться и фольклористикой, и литературоведением. Но оба подхода, реализуемые в «чистом» виде, нередко отличаются односторонностью17. Это объясняется во многом узкой специализацией разных отраслей науки о словесном искусстве. А. между тем, задача изучения фольклоризма писателя может быть решена только тогда, когда ясно выделенные и жанрово атрибутированные фольклорные включения будут осмыслены в контексте эстетики и поэтики литературного текста.

Ограниченный и порочный подход фольклористики к литературе, по справедливому мнению Л. И. Емельянова, закрепился в период, когда «в проблеме литературно-фольклорных взаимоотношений произошла та своего рода «мутация», результатом которой фольклоризм стал явно оценочной категорией. Наличие в литературных произведениях, относящихся к самым разным историческим периодам, тех или иных фольклорных «инкрустаций» было со временем представлено как определенное философско-эстетическое свойство литературы, называемое фольклоризмом, а этот последний — как один из существеннейших идейно-художественных показателей самого направления литературного развития. Фольклористика стала «извлекать» фольклор из литературных произведений, совершенно не считаясь с теми конкретными и специфическими условиями, в которых он присутствует в составе этих произведений. <.>. Историко-литературный же аспект обязывает лишь к одному — к изучению строго конкретных, исторически обусловленных обращений литературы к фольклору, обращений, определяемых во всяком случае ее собственными и действительными.

16 Медриш Д. Н.

Литература

и фольклорная традиция. Саратов, 1980. С. 11.

17 Как отмечает исследователь, решение проблемы с точки зрения фольклористов часто ограничивается поисками и регистрацией фольклорных включений в литературный текстбез достаточно глубокого осмысления особенностей поэтической ассимиляции этих включений в тексте писателя. Литературоведы же, решаясь на такое исследование, порой не обнаруживают необходимой эрудиции в области фольклора, и их штудии могут отличаться абстрактно — обобщенным характером. а не абстрактнопредполагаемыми) потребностями на тех или иных этапах ее.

1Я развития". Трудно не согласится с Д. Н. Медришем, который пишет: «Наиболее перспективным для междисциплинарных литературно-фольклорных исследований представляется системно — типологический подход» 19. Именно такой подход мы попытаемся реализовать в данной работе.

В последнее время делаются попытки выделить типы фольклоризма русской литературы. Такие попытки нельзя не приветствовать, потому что потребность в разработке типологии фольклоризма русской литературы ощущается тем острее, чем больше появляется конкретных исследований по фолькло-ризму русских писателей, типы которого, действительно, порой резко различаются. Так, заслуживает внимания точка зрения A.A. Горелова, высказанная им во введении ко второму тому коллективной монографии ученых ИР ЛИ РАН «Русская литература и фольклор»: «Наиболее очевидными формами фольклоризма выступают фольклоризм стилистический — речевой, фольклоризм поэтического строя литературного произведения и фольклоризм социально — этно.

УО графический". Однако решение этой проблемы невозможно без пристального изучения фольклоризма отдельных писателей.

Нельзя обойти молчанием наиболее значительные работы о фолькло-ризме русских писателей — классиков, знакомство с которыми имело для нас методологическое значение, подсказало конкретные методики исследования. Такими работами мы считаем статью Э. В. Померанцевой о фольклоризме А. Блока21, о которой рецензент справедливо писал: «Методологическое значение этой статьи для фольклористики трудно переоценить — она по праву может.

1A.

Емельянов Л. И. Литературоведение и фольклористика // Взаимодействие наук при изучении литературы. Л., 1981. С. 123,124.

19 Медриш Д. Н. Взаимодействие 2-х словесно — поэтических систем как междисциплинарная теоретическая проблема // Русская литература и фольклорная традиция. Волгоград, 1983. С. 5.

10 т См.: Русская литература и фольклор (Вторая половина XIX века). — Л., 1982. С. 9. В создании своей, подробно разработанной, типологии фольклоризма русской литературы А. И. Лазарев пытается сочетать социологические и эстетические критерии. См.: Лазарев А. И. Типология литературного фольклоризма (на материале истории русской литературы). Челябинск, 1991. С. 32.

21 Померанцева Э.В. А. Блок и фольклор // Русский фольклор. М.- Л., 1958. считаться примером подлинно научного анализа сложного события в истории художественного фольклоризма и направлена против упрощенческих и наивно — романтических представлений о самой сущности проблемы «литература и фольклор» 22. Несомненными научными событиями последних лет стали исслел" дование о фольклоризме Чехова Д. Н. Медриша, его же книги о Пушкине, монография A.A. Горелова о Лескове и народной культуре .

И еще несколько методологических замечаний. Первое касается смыслового наполнения самого понятия и термина «фольклор». В. Е. Гусев пишет об этом: «В соответственной науке существует три основные концепции, конкретизирующие социокультурологический подход к фольклору, а именно определяющие его как: 1) лишь устно — поэтическое народное творчество- 2) комплекс словесно — музыкально — хореографическо — игровых (драматических) видов народного художественного творчества- 3) народную и художественную культуру в целом (включая изобразительное, но не прикладное искусство).

Методологическая несостоятельность первой концепции заключается в искусственном разрыве существующих связей в фольклоре как в искусстве полиэлементном (синкретическом или синтетическом) — она односторонне рассматривает место фольклора в истории искусства, соотнося его лишь с литературой. Вторая концепция учитывает существенные различия между двумя сферами народного искусства — «выразительными» и «изобразительными». Третья исходит из признания единства и общности всей художественной деятельности народных масс. Вторую и третью концепции объединяет принципиальная установка на комплексное, системное изучение фольклора, они соотносят его с той или иной системой видов искусств, с большей или меньшей сферой художест.

О").

Гусев В. Е. Проблема «литература и фольклор» в работах Э. В. Померанцевой // Проблемы взаимосвязи литературы и фольклора. Воронеж, 1984. С. 9.

23 Медриш Д. Н.

Литература

и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. Саратов, 1980.

24 Медриш Д. Н. Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики: Учебное пособие по спецкурсу. Волгоград, 1997.

25 Горелов A.A. Н. С. Лесков и народная культура. Л., 1988. л/ венной культуры в целом". Со всем сказанным трудно спорить. Однако если контакт писателя с фольклором в той или иной мере осуществляется именно как с комплексом народной художественной культуры в целом и формирует при этом определенное отношение к ней, включаясь в общие мировоззренческие и эстетические установки художника, то фольклоризм его творчества реализуется только в слове во всем многообразии его субъектно — объектных отношений внутри художественного текста. Поэтому, как нам представляется, предметом изучения функционирования фольклорного материала в произведениях любого писателя, в том числе и Фета, в первую очередь должно быть его слово, трансформирующее фольклорные включения по своим эстетическим законам. Тем более что художественному преобразованию в литературном произведении могут подвергаться и заведомо внеэстетические явления массового народного сознания.

Задача, которая стоит перед исследователем функционирования фольклора в художественной системе писателя, двуедина: она предполагает отчетливое прояснение того, что из фольклора использует художник и как происходит «вживление» фольклорных элементов в литературную плоть. Именно на эти два аспекта обращают внимание многие исследователи. Так, об этом пишет С. Жу-кас: «После перехода в литературу фольклорный образ, как правило, в той или иной мере теряет свое первоначальное содержание, он становится элементом нового художественного строя. Но для критического анализа нового смысла и функции необходимо „реставрировать“ фольклорное содержание, смысл фольклорного образа в сферах его собственного функционирования». С позиции семиотики отмечает неизбежную перекодировку текста с включением его в структуру иного текста Ю. М. Лотман, и это видится ученому как закон развития культуры: «Переформулировка основ структуры текста свидетельствует, что он вступил во взаимодействие с неоднородным ему сознанием и в ходе ге.

26 Гусев В. Е. Фольклор как элемент культуры // Искусство в системе культуры. Л., 1987. С. 38.

27 Жукас С. О соотношении фольклора и литературы // Фольклор. Поэтика и традиция. М., 1982. С. 8. нерирования основных смыслов перестроил свою имманентную структуру <.>. «Текст в тексте» — это специфическое риторическое построение, при котором различие в закодированности разных частей текста делается выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста. Переключение из одной системы семиотического осознания текста в другую на каком-то внутреннем структурном рубеже составляет в этом случае основу генерирования смысла" 28. Элемент одной системы (фольклора), переходя в другую систему (литературу), преобразуется качественно. Осмыслить это новое качество представляется необходимым, хотя далеко не всегда эта аналитическая операция оказывается легко осуществимой.

Следует подчеркнуть и еще одно обстоятельство, предопределяющее важность разработки заявленной нами темы. Фольклорные включения у Фета рассчитаны на соответствующее авторскому замыслу читательское восприятие и осмысление. Как пишет Д. Н. Медриш, «если бы цитировалось произведение литературное, у читателя возникло бы желание вспомнить, кто же является автором знакомых строк. Но приводится песня народная, и первое и естественное стремление читателя — вспомнить, где он эту песню слышал прежде и как она звучала. Этот интерес к обстоятельствам бытования цитируемого фольклорного текста и направляет основной поток читательских ассоциаций, вызывая столь необходимое поэту наложение времен и расстояний, звуков и образов» 29. Здесь, конечно, имеется в виду не только цитация, как простейший способ включения фольклора в литературный текст, но и более опосредованные его формы — аллюзия, реминисценция и др. Сознательная ориентация на читателя была существенным элементом художественной системы А. Фета. Писатель мог быть уверен, что его фольклорные цитаты, аллюзии, реминисценции обязательно вызовут соответствующие авторскому замыслу ассоциации в просвещенном сознании современного ему читателя. Но меняется тип читателя, и современная.

28 Лотман Ю. М. Текст в тексте // Текст в тексте: Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. С. 9, 13.

29 Медриш Д. Н.

Литература

и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. Саратов, 1980. С. 128. его разновидность далеко не всегда может установить в своем сознании те эстетические конвенции, на которые рассчитывал писатель. Особенности рецепции Фета в конце XX века значительно ослабляют этот ассоциативный ряд. Как пишет исследователь, «с течением времени ослабляются ассоциативные связи, заданные писателем» 30. Результат известен: многие важные для автора смыслы утрачиваются при восприятии произведения, и оно понимается в целом упрощенно, а то и искаженно. В наши дни исследовательская задача значительно усложняется этим обстоятельством. Возникает необходимость основательной «археологической» работы, чтобы восстановить утрачиваемые при восприятии произведений Фета современным читателем существенные стороны их художественной семантики, заполнить смысловые лакуны. Прав был М. М. Бахтин, когда писал: «Мы боимся отойти во времени далеко от изучаемого явления. Между тем произведение уходит своими корнями в далекое прошлое. Великие произведения литературы подготавляются веками, в эпоху же их создания снимаются только зрелые плоды длительного и сложного процесса созревания. Пытаясь понять и объяснить произведение только из условий его эпохи, только из условий ближайшего времени, мы никогда не проникаем в его смысловые глубины» 31.

Автор исследования использует результаты многолетнего научного направления «Изучение взаимодействия литературы и фольклора», возглавляемого Т. М. Акимовой и В.К. Архангельской32, а также концепцию А.П. Скафтымо-ва о соотношении теоретического и исторического при рассмотрении литературы. Стремление показать живую жизнь фольклорных включений в поэтической ткани фетовского творчества соответствует имманентному подходу: ведь.

30Прозоров В. В. Автор и читательская направленность художественного произведения // Проблема автора в художественной литературе. Устинов, 1985. Вып. XVIII. С. 30.

31 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 331.

Эта проблема нашла отражение в многочисленных работах историко-литературного и учебно-методического характера. В 2001 году вышел сборник трудов Т. М. Акимовой, специально посвященный проблеме фольклоризма писателей. См.: Акимова Т. М. О фольклоризме русских писателей: Сб. ст. / Отв. ред. Ю. Н. Борисоввступ. ст. В. К. Архангельской. Саратов: Изд-воСГУ, 2001. только само произведение может за себя говорить. Ход анализа и все заключения его должны имманентно вырастать из самого произведения. <.>. Состав произведения сам в себе носит нормы истолкования" 33.

Взаимосвязь фетовского творчества с фольклором, как это ни парадоксально, — практически не разработанная в литературоведении тема, хотя на ее актуальность А. Е. Тархов указал еще в 1982 году в предисловии к 2-х томному собранию сочинений поэта: «В критике однажды было обронено замечание о возможных связях мировоззрения A.A. Фета с „народной идеологией“: тема явно не бесплодная для исследователя». По мнению литературоведа, поэзия А. Фета должна быть понята в свете того «идеала человеческого чувства, который.

34 свойственен народной лирике .

O.E. Воронова в своей работе, посвященной проблеме мифологизма А. Фета35, выделяет два первостепенных основания для рассмотрения его творчества через призму фольклорного сознания. Во-первых, по мнению автора, предрасположенность поэта к органическому усвоению фольклорной традиции коренилась в самой природе его художественной индивидуальности. С точки зрения психологии творчества, процесс создания поэтического произведения у Фета, многократно описанный им самим, рождался из стихии индивидуального бессознательного, из интуитивных прозрений и иррациональных творческих импульсов, в чем-то соответствуя иррационально — интуитивному, коллективно-бессознательному процессу рождения народного творчества.

Во-вторых, предрасположенность А. Фета к усвоению фольклорной традиции объясняется и самим романтическим генезисом его творчества. Как писал Л. Пумпянский, «исходной задачей романтической философии была наивная задача объяснения мира, в точности совпадающая с задачей фольклора» 36.

33 См.: Скафтымов А. П. К вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории литературы // Ученые записки СГУ. Т. 1. Вып. 3. 1923. С. 57, 59. 4 Тархов А. Е. «Музыка груди» (О жизни и поэзии Афанасия Фета) // Фет A.A. Сочинения: В.

2 т. Т. 1.С. 15.

35 Воронова O.E. Мифопоэтизм в художественной системе А. Фета // Филологические науки. 1995. № 3. С. 23−32.

36 Л. Пумпянский. Указ. соч. С. 23.

О философском и художественном значении народной культуры А. Фет неоднократно размышлял в своих статьях: «Наши корни глубоко таятся в нашей народной почве, ими-то и держится государство, вопреки налету чуждых веяний, и не нужно их вырывать, а необходимо полить» .

Попытка предложить свое истолкование фольклора возникла у Фета в связи с косвенной полемикой с современными ему концепциями фольклора и народности. Как известно, вопросы самобытности и народности с особой остротой встают в литературе начала XIX в., а середина века — это расцвет русской.

5 о науки о фольклоре. Б. Ф. Егоров, анализируя соотношение с фольклором творчества Ап. Григорьева, отмечал: «Духовное, интеллектуальное созревание Григорьева, творческая деятельность его как поэта и как критика протекали в условиях 40−50-х годов, когда явно усилился научный, художественный и общественно — бытовой интерес к народу и народному творчеству. <.>. Подобные обстоятельства не могли не повлиять на интерес Григорьева к народному творчеству <.>» 39. Это утверждение верно и для Фета, ведь известно, что Фет и Григорьев дружили со студенческих лет, а в начале 50-х годов, когда в их отношениях происходит второе и последние сближение, они вместе увлекаются народными песнями, посещают литературные вечера, куда вхожими оказываются исследователи и собиратели русских песен, где звучит народная музыка в.

37 A.A. Фет. Наши корни. Публикация и примечания В. И. Щербакова // A.A. Фет. Поэт и мыслитель. Сб. науч. тр. / ИМЛИ РАН, Академия Финляндии. М., 1999. С. 210.

38 В это время обильно печатаются научные труды, материалы, многочисленные сборники произведений разных фольклорных жанров: Народные русские песни из собрания П. Якуш-кина. СПб., 1865- Григорьев Ап. Русские народные песни. Критический опыт. Статья первая // Москвитянин. 1854. № 15. Отд. IV. С. 93−142- Григорьев Ап. Русские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны // Отечественные записки. 1860. № 4. С. 445−478, № 5. С. 241−262- Собрание русских народных песен. Текст и мелодии собрал и музыку аранжировал для фортепиано и семиструнной гитары Михаил Стахович. Спб., 1851- М., 1854 (Тетради 1−4)-" Песни, собранные П.В. Киреевским" (1860−1874), «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева (1855−1864), «Пословицы русского народа» В. И. Даля (1861−1862), «Загадки русского народа» Д. Н. Садовникова (1876), позднее «Великорусские народные песни» А. И. Соболевского (1895−1902). Периодика охотно помещает отчеты об этнографических исследованиях, публикует фольклорные тексты. В 1861 г. выходит такая фундаментальная работа Ф. И. Буслаева, как «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» .

39 См.: Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века. JL, 1982. С. 255. инструментальном исполнении. Позже А. Фет опишет этот период в рассказе «Кактус» .

Трудно представить, что трактовки фольклорных явлений возникали у А. Фета совершенно изолированно от существующих в его время научных трактовок. В то же время проблема народности, как отмечает В. А. Кошелев, решалась сугубо индивидуально в построениях Фета. Она одновременно и очень широка, и трудно уловима. «Народность отыскивается не в тематике, не в образах-персонажах, не в происхождении писателя («Вы — кажется — литвинка, а я татарин, — но мы оба русские»), и даже не в степени таланта («Поэт бывает всегда велик как Пушкин, или мал, как я, но всегда народен»). Главное в «наполнении» таланта: «. мысль человеческая передается не так плотски, как семя, а более бесплотно, чем огонь, хоть в церкви, где 5-копеечная свеча зажигает без ущерба для себя 20 — рублевую и копеечную желтую, и как тут разобрать, чей у меня огонь, если моя свеча горит <. .>. Мысль человеческая, хоть и загорается на известной свече, но, переходя на другую, делается ее достоянием без ущерба для первой <.>. Каждая свеча в искусстве при горении неминуемо пахнет своим материалом: керосином, воском, салом, смолой и т. д. Можно быть тупым, бездарным поэтом, но не народным нельзя» 40.

Размышляет над этой проблемой и Н. П. Генералова в статье «Комментарий к одному «Стихотворению на случай» .

А. Фета" 41. Она приводит выдержки из работ автора, подтверждающие обязательную народность поэзии, и делает вывод, что «независимо от происхождения поэта, независимо от содержания того или иного произведения, независимо, наконец, от того, кто дал толчок к его созданию, продукт художественного творчества остается местным, относящимся к той почве, на которой он вырос» 42. В одном из критических этюдов А.

40 См.: Кошелев В. А. Афанасий Фет и «Пушкинский праздник» 1880 года // Русская литера-ура. 1996. № 3. С. 166.

4 См.: Генералова Н. П. Комментарий к одному «Стихотворению на случай» А. Фета // Русская литература. 1996. № 3. С. 167−172.

42 Там же. С. 176. С этой точки зрения примечательно одно высказывание самого А. Фета: «Коломенская капуста в Воробьевке — только по имени породы коломенская, а в сущности все-таки Воробьевская» .

Фет утверждает, что «хлопотать о народности какого бы ни было народа — то же, что убиваться из-за древесности леса» .

Естественность в понимании поэтом народности привела к тому, что он усвоил не только сумму фольклорных образов, сюжетов, мотивов, но и сам способ художественно — фольклорного мышления, ведущими признаками которого являются следующие:

1. Неразрывность фольклорного материала с земледельческой (кален-дарно-природной) деятельностью народа. Это положение выражается в при-родно-календарной лирике А. Фета (циклы «Лето», «Осень», «Снега», «Весна») и в художественной прозе: «Русский народ твердо хранит свои вековые убеждения и свое миросозерцание <. .>. А история нашего народа в сущности история его земледелия» 43.

2. Фольклорный дуализм. Поэтическая картина мира А. Фета дуали-стична, бинарна. В ней отчетливо проступает пространственная дихотомия земного и небесного, соотносимая с другими постоянными фетовскими антиномиями — телесного и духовного, видимого и тайного.

3. Вневременность, внеисторичность восприятия жизненного процесса. У А. Фета в его поэтике времени, в его апологии мига, в его вечном «теперь» мы наблюдаем своеобразную поэтическую сакрализацию времени, образ остановленного прекрасного мгновения, соотносимого с безвременным миром фольклора.

4. Особый жреческий (иератический) язык. Художественный язык А. Фета основан на недосказанности, невыразимости, на особом даре тайнослы-шания, тайнознания, соотносимого с древней культурой сакральной речи и доступного лишь поэту.

5. Циклическая модель жизни, идея вечного круговорота и возвращения. Творчество поэта узаконивает фрагмент как жанр, то есть у него уже в жанре как бы создается сознательная установка на незавершенность, соотнесение с.

43 А. А. Фет. Наши корни. С. 220. большим единым целым. И эта жанровая новизна с полной силой сказалась при циклизации44. А. Фету оказалась чрезвычайно близка славянская фольклорная концепция жизни как вечного воскресения и возрождения.

Все это позволяет сделать вывод о том, что эстетика А. Фета уходит глубокими корнями в народное сознание.

Связь поэтики А. Фета с фольклорно — мифологическим мышлением отмечали и при жизни автора (Ап. Григорьев, В. П. Боткин, А.Н. Дружинин), и современные исследователи45. Большинство работ посвящено проблеме мифологического сознания в творчестве поэта. Из современных авторов только В. А. Кошелев и Н. П. Генералова наиболее полно исследуют предрасположенность Фета к национальным истокам46. Таким образом, актуальность исследования определяется тем, что проблема взаимосвязи творчества Фета и фольклора до настоящего момента практически не изучалась. Кроме этого над творчеством и личностью поэта тяготело определение законченного образца «эстетства» в искусстве. А. Фета воспринимали как поэта, дающего «прелестные», но узкие по смыслу и незначительные с высшей точки зрения «вещицы» 47. Писарев характеризует его как поэта, порхающего с цветка на цветок, который поет тонкою фистулою о душистых локонах, искренним в полной ограниченности мыслей, знаний, чувств и стремлений48.

44 О значении цикличности в творчестве A.A. Фета см.: Павловская O.A. Опыт контекстного прочтения поэзии A.A. Фета (к вопросу о циклизации) // Проблемы изучения жизни и творчества A.A. Фета: Межвузовский сборник научных трудов. Курск, 1990. С. 40−49- Ляпина Л. Е. Лирический цикл в русской поэзии 1840 — 1860 годов: Автореф. диссерт. канд. филол. наук. Л., 1977.

45. См.: Сухова Н. П. Фет как наследник антологической традиции // Вопросы литературы. 1975. № 9- Успенская A.B. Место античности в творчестве A.A. Фета // Русская литература. 1988. № 2- Козубовская Г. П. Поэзия A.A. Фета и мифология: Учебное пособие. БарнаулМосква, 1991; Козубовская Г. П. проблема мифологизма в русской поэзии. СамараБарнаул, 1995; Воронова O.E. Мифопоэтизм в художественной системе А. Фета //Филологические науки. 1995. № 3. С. 23−32- Михайлов A.B. A.A. Фет и Боги Греции // Михайлов A.B. Обратный перевод. М&bdquo- 2000. С. 422−443.

46 См.: Кошелев В. А. Указ. соч.- Генералова Н. П. Указ. соч.

47 См.: Кожинов В. Фет и «эстетство» // Вопросы литературы. 1975. № 9. С. 122.

48 Цит по: Фет А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Подготовка текста, послесловие и примечания Г. Аслановой. Предисловие С. Залыгина // Новый мир. 1992. № 5. С. 113.

Научная новизна исследования состоит в том, что проблема взаимосвязи художественного наследия А. Фета с фольклором ставится впервые и при этом охватывается все творчество поэта (не только его лирика). Впервые кален-дарно-природные циклы A.A. Фета «Весна», «Лето», «Осень», «Снега» рассматриваются через призму поэтики народного календаря. Такое рассмотрение позволяет утверждать естественное родство мировоззрения А. Фета с народной идеологией.

Впервые подвергается анализу либретто А. Фета «Днепровские русалки». Это произведение, а также цикл стихотворений «Баллады» рассматриваются с точки зрения функционирования в них героев народных быличек. Кроме этого предпринимается попытка установить сходства и в жанровом построении данных произведений и народных быличек.

Драматический опыт данного поэта на современном этапе фетоведения является неизученным, хотя очевидно, что его исследование многое даст для раскрытия художественного метода и мировоззрения автора. В данной работе незаконченный стихотворный отрывок А. Фета на тему народной драмы о царе Максимилиане и непокорном сыне его Адольфе рассматривается в широком контексте народных вариантов и устанавливаются их генетические связи.

Соответственно материалом исследования послужили календарно-природная лирика A.A. Фета, его драматургический опыт, либретто «Днепровские русалки» и цикл стихотворений «Баллады», а также фольклорные источники русской народной прозы и народной драматургии (варианты драмы о царе Максимилиане).

Объект исследования — творчество A.A. Фета в его взаимосвязях с русским фольклором.

Предмет исследования — использование и переосмысление поэтом фольклорной традиции на различных уровнях (композиция, сюжетика, стилистика).

Целью данного исследования стало изучение фольклорных основ творчества А. Фета.

В соответствии с основной целью исследования в диссертации решаются следующие задачи:

• выявить в фетовском творчестве прямые или опосредованные связи с устным народным творчеством;

• выяснить основные направления работы А. Фета с фольклорными материалами при создании его сочинений;

• проанализировать произведения Фета с точки зрения реализации в них принципов и мотивов народного календаря, сюжетов народной прозы и драмы;

• сопоставить лирические циклы А. Фета «Весна», «Лето», «Осень», «Снега» с поэтикой русского народного календаря;

• исследовать взаимосвязь творчества Фета (баллад поэта и либретто «Днепровские русалки») с русской несказочной прозой (быличками);

• рассмотреть стихотворную обработку народной пьесы о царе Максимилиане и непокорном сыне его Адольфе в сопоставлении с различными вариантами народной драмы о царе Максимилиане.

В основе методологии данного исследования лежит комплексный подход к изучению фольклоризма А. Фета в контексте его художественной системы, системный, историко-типологический, сравнительно-исторический и имманентный методы исследования. Автор опирался на труды фольклористов XIX — XX вв.: А. Н. Афанасьева, И. П. Сахарова, И. С. Снегирева, A.B. Терещенко и других, на работы ученых по проблеме «миф — фольклор — литература» (A.M. Панченко, И. П. Смирнов, Е. М. Мелетинский, Ю. М. Лотман, В.Н. Топоров), работы о взаимодействии художественной системы писателя с поэтикой фольклора (Л.И. Емельянов, A.M. Новикова, Д. С. Лихачев, П. Г. Богатырев, Б. Н. Путилов, Д. Н. Медриш, Т. М. Акимова, А.П. Скафтымов).

Теоретическая значимость диссертации состоит в обогащении содержания проблемы «Литература и фольклор» в результате рассмотрения неизученного вопроса о взаимосвязи фетовского творчества с русским фольклором.

Достоверность исследования обеспечена тем, что теоретические выводы получены в результате непосредственного анализа произведений автора, текстов устного народного творчества, а также широкого охвата критической литературы.

Практическая значимость выполненного исследования состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы в школьных и вузовских курсах истории русской литературы XIX, а также в спецкурсах и спецсеминарах по теме: «Русская литература и фольклор». Материалы диссертации предполагается использовать в качестве комментария к третьему тому первого полного собрания сочинений A.A. Фета.

Положения, выносимые на защиту:

1. А. Фет принадлежит к числу писателей, близких к народному словесному искусству, и без учета связей его творчества с фольклором невозможно адекватно судить о своеобразии его творческого метода и стиля.

2. А. Фет на протяжении всей своей жизни неоднократно обращался к фольклору. Для поэта это была не просто дань романтической моде, а глубокая внутренняя потребность. Фет принадлежит к писателям, глубоко осознающим свою связь с национальными корнями, родной почвой.

3. Фетовский «календарь природы» — своеобразный способ освоения природных явлений, бытия мироздания, а также способ выражения человеческой души, самовыражения. А. Фету оказалась чрезвычайно близка славянская фольклорная концепция жизни как вечного воскресения и возрождения. Циклическая модель жизни, идея вечного круговорота и возвращения с полной силой сказалась при циклизации. В поэтических циклах «Весна», «Лето», «Осень» и «Снега», а также в стихотворениях, представляющих поэтическое осмысление природы, А. Фет отбирает характерные признаки того или иного времени года, которые фиксируются народным месяцесловом, приметами, предсказаниями, пословицами, суевериями, касающимися не только мира самой природы, но и души человека. Таинственная сила ритмичности природного бытия получает у А. Фета воплощение в архаичном мифе об умирающем и воскресающем божестве.

4. В либретто А. Фета «Днепровские русалки» и цикле стихотворений «Баллады» функционируют персонажи народных быличек — русалки, леший, водяной, жених-мертвец, вампир, змей летающий, лихоманки, ангелы и демоны человеческой судьбы, удавленник. Основной принцип данного фольклорного жанра — установка на достоверность — позволяет поэту выразить необычное в достаточно обычной ситуации, таинственность и вместе с тем естественность человеческой жизни. А. Фет не только использует содержание народных быличек, но и выстраивает свое либретто и некоторые баллады согласно традициям устного бытования и построения данного фольклорного жанра.

5. Стихотворная обработка народной драмы о царе Максимилиане и непокорном сыне его Адольфе являет собой связь творчества Фета с народным драматическим театром. Предпринятая попытка рассмотрения этого драматического отрывка с учетом законов народного театра и в широком контексте разнообразных народных вариантов драмы о Максимилиане позволяет выявить генезис фетовского текста, установить, что он строится по законам народного театра.

6. Произведения народной поэтической культуры для А. Фета не только причудливый и странный мир ощущений, но и свидетельство внутренних возможностей народа, его поэтических и нравственных способностей. В его творчестве нашли место все фольклорные роды, а также многие их жанры: кален-дарно-обрядовая лирика, приметы, поговорки и пословицы, загадки, былички, народные драмы. Всецело и безраздельно подчиняясь эстетике фольклора, Фет не просто «вкраплял» фольклорные элементы на страницы своих произведений, они становились органической частью его поэтической и эстетической системы в целом, определяли композицию не только его отдельных произведений, но и прочно вошли в художественный арсенал поэта.

Структура работы обусловлена логикой решения исследовательских задач, предметом и целями анализа. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Каждая из глав включает в себя параграфы, где рассматриваются отдельные аспекты этой проблемы. Завершает работу библиографический список. Общее содержание диссертации составляет 244 страницы.

Заключение

.

Проведенное исследование поэтической системы A.A. Фета в ее сопоставлении с русским фольклором позволяет говорить о необходимости выработки новых подходов к анализу его творчества, позволяющих, с одной стороны, обнаружить комплексы смыслов, не выявленных прежде, и с другой — прочитать произведения в их целостности.

В фетоведении с самого начала господствовало представление об эстетстве поэта, что препятствовало рассмотрению его творчества сквозь призму народного мировосприятия. Результат известен: многие важные для автора смыслы утрачивались при восприятии произведения, и оно понималось в целом упрощенно, а то и искаженно. Избежать этого позволяет работа по восстановлению тех фольклорно — эстетические установок, на которые рассчитывал писатель. Ведь он мог быть уверен, что его фольклорные цитаты, аллюзии, реминисценции обязательно вызовут соответствующие авторскому замыслу ассоциации в просвещенном сознании современного ему читателя. Между тем, задача изучения фольклоризма писателя может быть решена только тогда, когда фольклорные включения не только ясно выделены и жанрово атрибутированы, но и осмыслены в контексте эстетики, поэтики, художественной целостности литературного текста.

Глубокое познание поэтом мира фольклора как комплекса народной художественной культуры формирует определенное отношение к ней, включаясь в общие мировоззренческие и эстетические установки художника, фолыслоризм его творчества реализуется в слове во всем многообразии его субъектно — объектных отношений внутри художественного текста.

Формы существования фольклорных источников в фетовском тексте многолики: от разработки фольклорных элементов в целостном образе до использования народных традиций в качестве оригинального обобщения, которое отсылает к славянской культуре в целом.

Фетовский «календарь природы» — своеобразный способ освоения природных явлений, бытия мироздания, а также способ выражения человеческой души, самовыражения. Поэт, изображая картины весны, лета, осени и зимы, отбирает характерные признаки того или иного времени года, которые фиксируются народным месяцесловом, приметами, предсказаниями, пословицами, суевериями, касающимися не только мира самой природы, но и души человека. К народному календарю отсылает и содержание календарно-природных циклов А. Фета, и традиция деления года на две части — лето и зиму. Хотя для авторского контекста правомернее выделять — весну и осень: весну как время пробуждения и расцвета всего на земле, а осень как время, ведущее все живое на смертельный одр. Лето воспринимается поэтом как форма весны, усиливающая интенсивность бытия. Зима, в соответствии с народным мышлением, в сознании Фета не имеет собственного назначения, а является своеобразной остановкой, передышкой перед тем, как начать готовиться к весне. Таким образом, таинственная сила ритмичности природного бытия получает у А. Фета воплощение в архаичном мифе об умирающем и воскресающем божестве. Точно так же, как и первобытный человек, вопрошающий к природе-матушке за советом и помощью, лирический герой поэта подчиняется законам природы, радуется и принимает вынужденное смирение вместе с ней. Так воплощается еще один архаичный ряд — «человек — природа — мироздание» .

Весенняя сюита А. Фета складывается из следующих мотивов: «возрождение и пробуждение природы ото сна», «любовного влечения», «весеннего веселья», «крылатости весны», «божественности весны», «весныдевицы — невесты», «мимолетности весны», «душистости весны», «красоты», «музыкальности». Многие из них соответствуют древним мифам о том, что весна — заря, рождение, пробуждение природы ото сна, царство любви. Многие мотивы, являясь традиционными, в то же время глубоко индивидуальны (например, мотивы «крылатости», «душистости», «божественности», «таинственности», «музыкальности»). «Весенние» мотивы А. Фета являются трансформацией народных представлений о богине Живе.

Основной доминантой летней картины А. Фета является состояние природного изнеможения двумя полярными сторонами лета — зноем и дождем, и связанный с этим драматизм человеческого бытия. Именно в цикле «Лето» дается описание крестьянского быта, полевого труда. Видимо, автор хотел этим подчеркнуть народное представление о лете как времени, прерывающем веселье и поэтическую жизнь народа. Вместе с тем лето осмысляется поэтом как время, ведущее к душевному одиночеству, как постепенное угасание жизненных сил, переход в «царство грезы». Общую характеристику «летнего» текста А. Фета можно обозначить народной поговоркой: «В августе всего в запасе: и дождь, и ведро, и сыропогодье» .

Осень в структуре народного календаря несет на себе печать итоговости: итог природного развития и цикла человеческой жизни. Эта тема стала определяющей в «осенних» стихотворениях А. Фета. В творчестве данного поэта приход осени так же, как и в народном календаре, связан не с определенным числом месяцеслова, а с отлетом птиц. Основная эмоциональная доминанта цикла соответствует народным представлениям об осени как времени года, связанном с постепенным «засыпанием» природы, потерей жизненных сил, уменьшением тепла и света. Преобладающее чувство, которое охватывает и природу, и лирического героя цикла «Осень» , — это усталость. Основным тематическим образом, готовящим главный мотив — постепенное угасание сил и смерть, — является образ «красного солнышка», которое «залилося слезами». Данный образ выражает и закат природного цикла, и закат человеческой жизни. Осень своим размеренно ленивым течением помогает человеку подвести итоги своей жизни, которые получают разнообразное выражение в «осеннем» творчестве А. Фета: в горестном вздохе, в наблюдении, порождающем ассоциации с человеческой судьбой, в ощущении неизбежности утрат. Таким образом, поэт рисует осень как начальную стадию зимы.

А. Фет создает образ зимы на основе общеславянских традиций. Зимняя природа представлена в двух основных формах: как трагическая мертвенность и ликующая праздничная стихия. В дневных пейзажах она монументальна и торжественна, в ночных — то сказочна, то стихийна. Этим объясняется внутренняя скованность героя, его оцепенение вопреки динамике природы, которая пребывает в постоянных изменениях, превращениях, метаморфозах.

Зима в творчестве А. Фета выражает художественные представления о небытии с опорой на народные представления о мире мертвых, об ином мире.

В соответствии с принципами построения народного календаря А. Фет изображает зиму как нечто суммарное между осенью и зимою в современном понимании. В цикле годовое движение предстает изоморфным суточному: зима описывается как ночь, сон природы. Отсюда наполнение зимних картин разгулом нечистой силы, природной стихией, постоянные метаморфозы природы, ее сказочное видение. Вместе с этим, так же, как и в народной культуре, фетовская зима изображается как символ определенного отрезка человеческой жизни — старости. Человек и природа объединяются в общем процессе умирания, угасания физических и моральных сил.

Таким образом, в круговороте времен года, художественно разработанном А. Фетом, фольклорная традиция ощутима и в изображении зимы.

Результатом взаимосвязи творчества автора с народной несказочной прозой (быличками) стали его баллады и либретто «Днепровские русалки», которое является точкой пересечения многих литературных, музыкально — драматических и народных традиций. Оно (и формой, и содержанием) ориентировано на уже имеющиеся в культурном фонде образцы. Так, название либретто отсылает к опере Краснопольского «Днепровские русалки», во многом похожи внешние портреты фетовской Людмилы, Русалки A.C. Пушкина,.

Горпинки О. М. Сомова, молодой панночки Н. В. Гоголя, одинаково манит напев их волшебных песен, сулящих вечное счастье, во многом схожа их жизнь в подводном царстве. На этом сходства заканчиваются. Отметим, что эти слагаемые русалочного образа более характерны для литературной традиции, которая у Фета претерпела ряд существенных изменений. Автор не ставил целью раскрыть любовную драму героини, как это сделали предшественники, на страницах его произведения не разворачиваются действия, повлекшие ее превращение в русалку. Видимо, А. Фету важен сам результат такого превращения, возможность раскрыть двойственную сторону русалочьего образа.

А. Фет, в отличие от своих писателей-предшественников, создает образ Людмилы, оставаясь в рамках поэтического поверья, используя формулы, концепции и представления славянской мифологии. Либретто «Днепровские русалки» открывает хорошее знание поэтом народной прозы. Все его персонажи, отсылающие к низкой славянской демонологии (Людмила — русалка, жених — мертвец, водяной и леший), выстраиваются на основе мотивов народных быличек. Примечательно, что А. Фет, в отличие от литературной традиции, создает русалочный образ в широком контексте народной атмосферы Зеленых Святок, времени, когда на земле активизируется вся нечисть. Автор вносит в образ Людмилы ведьмовское начало, вводит в повествование мотив жениха — мертвеца, идущий в русской литературе от В. А. Жуковского и народных быличек, упоминает лешего и водяного.

Такому повествованию соответствует выбранная автором форма либретто. Автор выстраивает свой текст как «рассказ в рассказе», чтобы подчеркнуть, с одной стороны, таинственность, необычность «страшной истории», с другой — он таким образом сумел разграничить мир реальный и ирреальный, мир людей и мир упырей, с третьей — «страшная история» одного из охотников соответствует традициям устного бытования народных быличек. В этом случае рассказ охотника строится не только по законам балладного жанра, но и имеет характеристические признаки народной былички: это рассказ очевидца, или пересказ того, что было действительно услышано от очевидца. История включает в себя многих демонологических персонажей, упоминание о том, что они вступали в контакт с людьми.

Проведенный анализ показал преобладание в данном произведении А. Фета народного начала, ведь образ Людмилы строится на основе комплекса народных представлений о русалках. Она — «заложная душа» незамужней девушки, нашедшей свою смерть в пучинах Днепра, живет под водой, встречается на земле в строго отведенное время, заманивает и губит путников своим обольстительным пением, восхваляющим вечное счастье. Но лишь Фет, в отличие от литературных предшественников, называет русалочное счастье «призрачным», отсылая к народному пониманию того, что люди, ставшие русалками, никогда не обретут счастья, так как их душа будет вечно скитаться между мирами.

Календарное время пребывания Людмилы в нашем мире — Зеленая (Русальная) неделя — соответствует и литературной, и народной традициям. Однако ее суточное появление индивидуально у Фета. Оно отражает народное воззрение, не нашедшее распространения в литературе первой половины XIX в. — фетовские русалки появляются утром, на заре. В либретто нашли отражение некоторые элементы системы обрядов Русальной недели (предполагаем, что девушки совершают в лесу обряд кумления или выпрашивания у русалок суженого).

Автор последовательно воспроизводит мифологические представления славян о лесе, деревьях и воде как местах пребывания на земле умерших душ: в лесу и на воде пребывали русалки, в лесу — леший, в воде — водяной. В соответствии с традицией изображения в народных суеверных рассказах, предстают в либретто образы водяного и лесного царей. Характерно, что образ лешего возникает в речи охотников, которые без его расположения не могли ничего добыть. Образ водяного соответствует народным понятиям о властелине и покровителе водных стихий, способном направить воду туда, куда пожелает, а также преданию о женитьбе водяного на красивых утопленницах.

Таким образом, в «Днепровских русалках» А. Фет не только использует материалы народных быличек, но и выстраивает свое либретто согласно традициям построения данного фольклорного жанра.

В цикле стихотворений «Баллады» освоение А. Фетом материала народных быличек идет, на наш взгляд, по трем направлениям: 1) общеславянские верования о представителях низшей демонологии, способных вступать в любовную связь с земными женщинами, девушками, являются как бы фольклорным подтекстом баллады. Он позволяет выразить таинственность, всеохватность, естественность возникшего чувства (баллады «Змей», «Лихорадка», «Тайна»);

2)содержание баллады и ее построение полностью соответствуют жанрообразующим признакам народных быличек (баллада «Удавленник»);

3)фольклорные суеверия выступают в балладных произведениях Фета опосредованно, в речи носителя народных преданий — няни (баллады «Лихорадка», «Ворот», «На дворе не слышно вьюги.»).

Вслед за В. И. Коровиным считаем, что жанр баллады был для Фета не просто данью романтической моде, но поиском собственных художественных принципов, в которых, однако, проглядывали и общие потребности литературного движения, ведь А. Фет, как и другие «балладники», разрабатывал сюжеты, основанные на преданиях. Причем, в большинстве произведений цикла (кроме баллад «Геро и Леандр», «Легенда», «Видение») во многом сказалось воздействие на автора «русской» баллады Жуковского, тяготение к национально — исторической специфике, русским повериям, суевериям, тайнам, отчасти зафиксированным в «Абевеге русских суеверий» М. Чулкова, отчасти в религиозной литературе.

В балладах Фета так же, как и в либретто «Днепровские русалки», функционируют персонажи народных быличек — вампир, змей летающий, лихоманки, ангелы и демоны человеческой судьбы, удавленник. Основной принцип данного фольклорного жанра — установка на достоверность — позволяет поэту выразить необычное в достаточно обычной ситуации, таинственность и вместе с тем естественность человеческой жизни. Народные предания о демонологических персонажах являются органичными в балладах Фета, гармонично вплетаются в его художественное полотно. Для него, видимо, важно передать не социально-бытовую, а поэтическую сторону народного суеверия, раскрывающую множественный ряд ощущений, чувств, необычных ситуаций.

Стихотворная обработка народной драмы о царе Максимилиане и непокорном сыне его Адольфе являет собой связь творчества Фета с народным драматическим театром. Опубликованное Б. Я. Бухштабом еще в 1937 г. данное произведение ни разу не подвергалось какому-либо анализу. Предпринятая попытка рассмотрения этого драматического отрывка с учетом законов народного театра и в широком контексте разнообразных народных вариантов драмы о Максимилиане позволяет выявить генезис фетовского текста, установить, что он строится по законам народного театра.

Данное произведение, как и большинство народных, является контаминированным, синкретичным, так как его идейно — эстетическая природа характеризуется сочетанием в сюжете известных в фольклоре и шире — культуре времени — мотивов и ситуаций. Драматический отрывок А. Фета рассчитан на публику, знающую народный вариант драмы о царе Максимилиане. Он представляет собой авторскую обработку фольклорного текста, своеобразное решение продолжения народного сюжета. Содержание фетовского произведения развивается за счет включения разнообразных сцен, переосмысления основного конфликта народной драмы, приближающего его к реальной жизни. Так, в произведении автора старинный рыцарь Брамбеус превращается в генерала Баркаса, кумирическая богиня, объект любви Максимилиана, — в дочь Анастасию, старик-гробокопатель — в шута, царский тронный церемониал — в военный, скороход — в гонца, Аника — в царское войско. Исторический процесс развития драмы «Царь Максимилиан» на солдатской сцене А. Фет подчеркивает включением в содержание большого количества деталей военного быта («церемониальный марш», «линейные войска», «несметная рать», «трубный звук» и «славы звук», «гвардия»).

Содержание авторского текста представлено четырьмя основными сюжетными линиями: «Максимилиан — Адольф», «Максимилиан — иноземные захватчики», «Максимилиан — Баркас», «Максимилиан — Анастасия». Они отражают общественные, социальные, семейно — любовные и праздничноторжественные ситуации, что свойственно специфике народной драмы. Однако при создании своего произведения Фет включает в народный текст образы шута и Царевны-Несмеяны. Целесообразно отметить, что данные образы вставляются поэтом в контекст народной драмы не механически, а органично сочетаясь с содержанием, назначением и временем представления народной пьесы — образы шута и Несмеяны тесным образом связаны с обрядовой системой фольклора, являются символами культового смеха, который призван для создания и воссоздания жизни. Выделенная нами линия «Максимилиан — шут» отражает интермедийные истоки народного произведения. Такое разнообразное использование народных мотивов показывает, что А. Фет, создавая свое произведение, погружается в широкий контекст народной культуры.

Следует отметить, что в произведении А. Фета традиционные сюжетные линии, а также стилистические формулы, сохранившиеся в народной драме от XVIII в., претерпели процесс компрессии, максимального сжатия. Порой за одним авторским словом угадывается целая сцена из народного варианта.

Авторский текст предстает незаконченным и не разделенным на композиционные единицы драмы, но предпринятое нами членение текста А. Фета соответствует требованиям народного театра. Деление производилось в соответствии с наличием сюжетно — композиционных единиц (диалог, монолог, массовое действо) и типом мотивированности, соединения сцен и явлений в единую художественную систему. Основной композиционной единицей фетовского отрывка стал выходной монолог Максимилиана, построенный по законам народного театра. Композиция фетовского текста определятся особенностями художественного времени и пространства, изображение которых подчиняется законам не только русской драмы, но и сказочной прозы.

Соответствует народному театру и система образов поэтической драмы, представленная главным героем (Максимилиан), второстепенными (Анастасия, Баркас, султан арапов, лекарь, шут) и вспомогательными персонажами (войско, няньки). Такое многообразие персонажей и их речевых формул определило стиль драматического текста А. Фета. В нем перерабатываются и получают новые функции генетически разнородные образно-стилевые пласты: церемониальный, событийный, лирический и комический.

Следственно, обработка А. Фетом народной драмы свидетельствует, что художественный метод автора не чужд методу фольклорной драматургии (синтез народного русла с профессиональным литературным искусством). В своем произведении автор ассимилирует элементы многих художественных систем, объединяя их народной канвой.

Таким образом, произведения народной поэтической культуры для А. Фета не только причудливый и странный мир ощущений, но и свидетельство внутренних возможностей народа, его поэтических и нравственных способностей. В его творчестве нашли место все фольклорные роды, а также многие их жанры: календарно-обрядовая лирика, приметы, поговорки и пословицы, загадки, былички, народные драмы. Всецело и безраздельно подчиняясь эстетике фольклора, Фет не просто «вкраплял» фольклорные элементы на страницы своих произведений, они становились органической частью его поэтической и эстетической системы в целом, определяли композицию не только его отдельных произведений, но и прочно вошли в художественный арсенал поэта. Фольклор был близок мировосприятию автора как источник подлинно национальных и непреходящих представлений о природе, мире, морали, неисчерпаемых возможностях души человека.

Безусловно, что данная работа лишь начало исследования проблемы «Фет и русский фольклор». В дальнейшем предполагаем изучить вопрос эволюции фольклоризма Фета, поскольку уже на данном этапе изучения очевидно, что фольклоризм Фета — явление неоднозначное: в различные периоды своего творчества он по-разному подходит к решению проблемы использования фольклора в литературном произведении. Думаем, что целесообразно изучить и типы фольклоризма А. Фета. Предполагаем расширить материал за счет включения его прозы, которая пока явно недостаточно изучена.

Изучение темы «A.A. Фет и русский фольклор» позволит расширить многосмысленность творческого наследия поэта, раскроет новые грани в его поэтике: давно знакомые фетовские тексты получат новое освещение. Поэт жил в эпоху активного бытования фольклора, мало того — в эпоху его научного собирательства и изучения. Безусловно, что этот процесс не прошел мимо него. А. Фет по праву, как показывает проведенное исследование, принадлежит к писателям, близким к народному словесному искусству, и поэтому без учета связей его творчества с фольклором невозможно адекватно судить о своеобразии его творческого метода и стиля.