«Темы и вариации» в контексте раннего творчества Б. Пастернака: поэтика лирического цикла и книги стихов

В 1923 году в Берлине состоялась первая публикация четвертой книги стихов Б. Л. Пастернака «Темы и варьяции"'. Заимствованное из теории музыки название автор объяснял тем, что «книга построилась как некое музыкальное произведение, где основные мелодии разветвляются и, не теряя связи с основл ной темой, вступают в самостоятельную жизнь». Основной массив сборника составили стихотворения, не включенные автором в предыдущую книгу «Сестра моя — жизнь», и потому некоторые циклы «Тем и вариаций» рассматриваются исследователями как своего рода эпилог к третьей книге3.

Сестра моя — жизнь", изданная годом раньше, была восторженно принята современниками (в том числе В. Брюсовым, В. Маяковским, М. Цветаевой, О. Мандельштамом) и принесла Пастернаку широкую известность. Н. Асеев отметил «органическую цельность» (I, 455), которая стала ее определяющим признаком для всех последующих читателей и исследователей. На фоне оглушительного успеха «Сестры», отличавшейся стройной, гармоничной структурой, новая книга, далеко не такая цельная и гармоничная, «проигрывала» и в успехе, и в отношении к ней самого автора, который в письме к С. Боброву (9 янв. 1923 г.) писал:

Лично я книжки не люблю, ее кажется доехало стремленье к понятности. Не взирая на это, все тут, словно сговорившись, покончили со мной, сошедшись на моей &bdquo-полной непонятности" «(VII, 428).

Причиной «непонятности» книги большинству читателей, возможно, стала ее эклектичная структура, тематическая и композиционная разноплановость составивших ее циклов и отдельных стихотворений. Экземпляр «Тем и вариаций», посланный Цветаевой, сопровождался надписью:

1 Впоследствии, при переиздании в составе «Стихотворений в одном томе» 1933 г., заглавие книги сменилось на более современное — «Темы и вариации».

2 Цит. по: Пастернак Е. Б. Борис Пастернак. Биография. М.: Цитадель, 1997. С. 356.

3 См., например, примечания Е. Б. Пастернака в кн.: Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений: в 11 т. М., 2003;2005. Т. 1. С. 478. Далее ссылки на издание даются в скобках с указанием номера тома и страницы.

Несравненному поэту Марине Цветаевой, &bdquo-донецкой, горючей и адской". от поклонника ее дара, отважившегося издать эти высевки и опилки, и теперь кающегося"4.

В этом уничижительном авторском определении книги отразилось признание ее вторичности по отношению к любимой автором «Сестре». В письме к М. Цветаевой (нач. янв. — 3 февр. 1923 г.) поэт, кроме того, признался в неприязненном отношении к своей новой книге:

Посылаю Вам книжку, называется она &bdquo-Четвертой книгой стихов" (какая чушь!), не люблю я ее" (VII, 425).

Цветаева же высоко оценила книгу и ответила на это признание пониманием и своеобразным объяснением — но только не согласием:

Я знаю, что можно не любить, ненавидеть книгу — неповинно, как человека. За то, что написано тогда-то, среди тех-то, там-то. За то, что это написано, а не то. — В полной чистоте сердца, не осмеливаясь оспаривать, не могу принять"5.

Нелюбовь автора к четвертой книге действительно может объясняться тем, что реальность, изображенная в ней, предстает катастрофической, тяжелой, полной боли и отчаяния. Особенно явно это выразилось в циклах «Болезнь» и «Разрыв», которые пронизаны страданием и тягостными мыслями о самоубийстве. Названные циклы, кроме того, насквозь автобиографичны: как и «Сестра», они изображают реальные события жизни поэта, что подтверждается исследованием Е.Б. Пастернака6.

Если в книге «Сестра моя — жизнь» автор изображает яркую, наполненную любовью и радостью действительность, гармонию которой не нарушают даже небольшие размолвки с любимой, то «Темы и вариации» являют новый этап, отчасти полемичный по отношению к «Сестре», и отражают другую сторону мировосприятия автора. Это подтверждается одним из предполагаемых названий четвертой книги стихов — «Оборотная сторона медали», иными сло.

4 Цит. по: Пастернак Е. Б. Борис Пастернак. Биография. М.: Цитадель, 1997. С. 357.

5 Цветаева М. И. Собр. соч. Т.6. С. 235.

6 См.: Пастернак Е. Б. Борис Пастернак. Биография. М.: Цитадель, 1997. вами, «подоплека, изнанка &bdquo-Сестры моей жизни» «(I, 478). Кроме того, первоначально автор планировал издать обе книги под одной обложкой и общим названием «Жажда в жар», однако изданию не суждено было осуществиться, тем не менее, при более поздней публикации (1927 и 1930 гг.) Пастернак все же объединил «Темы и вариации» и «Сестру мою жизнь» в один сборник и назвал его «Две книги». Этот факт свидетельствует о взаимосвязанности объединенных под одной обложкой книг, которые, вероятно, дополняют друг друга, а в о чем-то, может быть, являются противоположными .

В.Н. Альфонсов, одним из первых в наши дни обратившийся к анализу «Тем и вариаций», охарактеризовал ее как «самую экспрессивную книгу Пастернака», которая «напряженнее и драматичнее», чем предыдущая9. Исследователь не соглашается с распространенным мнением о том, что «Темы и вариации» вторична по отношению к «Сестре», однако признает вторичность цикла «Нескучный сад», составляющего чуть ли не половину книги. «&bdquo-Темы и вариации» (в целом), — пишет В. Н. Альфонсов, — &bdquo-несобранная", разнонаправленная книга. В ней нет внутренней слитности &bdquo-Сестры". Бури экспрессивных чувств и волхвование над деталями, подробностями, романтические обобщения и емкая точность психологических характеристик — картина здесь складывается размашистая, с многими центрами и фигурами, что выражает новый драматизм понимания жизни"10. Другими словами, хаотичность и «разорванность» композиции книги оправдываются характером изображаемой действительности, послереволюционной эпохи, проявившейся в сломах и катаклизмах и ворвавшей.

7 Н. Вильмонт, однако, приводит в своих воспоминаниях еще одно, более конкретное, значение предполагавшегося заглавия книги: «Впрочем, в другой раз, гораздо позже, он [Пастернак] заявил, что — за отсутствием бумаги — он писал стихи, вошедшие в его четвертую книгу, на обратной стороне машинописного экземпляра &bdquo-Сестры моей жизни» — отсюда, мол, и название, которое он считал &bdquo-во всех отношениях символичным" «. Вильмонт Н. Н. О Борисе Пастернаке: Воспоминания и мысли. М.: Советский писатель, 1989. С. 79.

8 Противопоставление двух противоположных точек зрения, явлений, состояний присуще ряду произведений, названных по данной модели (Два .). См., например, «Два голоса» Ф. И. Тютчева, «Два богача» И. С. Тургенева, «Два стихотворения» Ю. Балтрушайтиса, «Два стихотворения» А. А. Ахматовой.

9 Альфонсов В. Н. Поэзия Бориса Пастернака. Монография. 2-е изд. СПб.: «САГА», 2001. С. 116.

10 Там же. С. 142. ся в частную жизнь поэта, что отразилось, в частности, в цикле «Разрыв», где эпоха «окрашивает самые субъективные ситуации» (В.Альфонсов)11: А в наши дни и воздух пахнет смертью: Открыть окно что жилы отворить (I, 186).

B.C. Баевский о «Темах и вариациях» сказал, что это «очень сильная книга, не менее новаторская, чем две предыдущие», в ней «больше внутреннего 12 драматизма». Однако, рассматривая четвертую книгу в контексте других поэтических книг Пастернака, исследователь включает ее в ряд прочих, не выделяя собственно новаторских черт поэтики: «Новая книга, как и прежние, наполнена литературными и музыкальными ассоциациями, одаряет встречами с одухотворенной природой" — „Как и в &bdquo-Сестре моей жизни“, здесь любовная драма сливается с трагедией политической жизни России"13. В последнем приведенном высказывании B.C. Баевский также акцентирует социально-политический подтекст книги, который является одним из определяющих и для Е. Б. Пастернака: „Вдохновение &bdquo-утра революции“, выраженное в стихах лета 1917 г., сменилось тягостными мыслями о судьбе России, поражении в Первой мировой войне, жестокостях военного коммунизма, душевным мраком и тяжело переживаемым концом любви» (I, 478). Однако ключевой темой книги, по убеждению Е. Б. Пастернака, является все-таки тема творчества: «вопросы существования творчества в эпоху революции и его оправдание» (I, 478). Этой же точки зрения придерживается Н. М. Малыгина, которая основную идею книги «Темы и вариации» видит в убеждении автора в том, «что искусство рождается из самой природы, что поэзия сродни стихиям и временам года"14.

Социально-политические проблемы, безусловно, оказали значительное влияние на автора и его творчество, но они не составили непосредственное со.

Там же. С. 116.

12 Баевский B.C. Пастернак: В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 34.

13 Баевский B.C. Пастернак: В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 35.

14 Малыгина Н. М. Б. Л. Пастернак // Русская литература XX века: Учеб. Пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. Т. 2. М.: «Академия», 2002. С. 72. держание книги, а проявились лишь в некоторых деталях (даже более редких, чем в «Сестре») — приметах революционного времени, а также в общем ощущении катастрофичности бытия. «В пору &bdquo-Тем и вариаций» Пастернак хотел писать иначе, не теряя Целого, Бесконечного, из которого родится дух добра. Хотел, но не мог. Не мог не играть деталями. Ибо правда была скорее в деталях, чем в общих идеях времени", — отмечает Г. Померанц15. Утрата «Целого», которое вдохновило Пастернака на создание «Сестры моей жизни», возможно, и стала причиной разочарования поэта в новой книге, словно распадающейся на части, «детали».

Сопоставляя «Сестру» и «Темы», Д. Л. Быков, пожалуй, первый из пас-тернаковедов отдает предпочтение четвертой книге: «.в целом она будет и посильнее: внятность, страсть, полное и совершенное владение мастерством"16. Однако исследователь, как и большинство предшественников, уделяет ее анализу минимум внимания, ссылаясь на отрицательное отношение Пастернака и к книге, и к „мастерству“. В его трактовке „Тем и вариаций“ также превалирует социально-историческое содержание: „Если в &bdquo-Сестре“ налицо сквозной сюжет (как, собственно, и в русском революционном &bdquo-межсезонье» апреля — октября 1917 года), в &bdquo-Темах" он рассеивается и дробится, как теряется и смысл русской истории в холоде и хаосе 1918 — 1929 годов. Здесь попытка выстроить цельную книгу с самого начала была обречена — отчего Пастернак и выбрал оптималь.

11 ный сценарий, построив сборник как куст, без стержня-ствола". С последним высказыванием, однако, трудно согласиться: очевидным «стержнем» композиции сборника является цикл «Тема с вариациями», давший заглавие всей книге и определивший ее основной композиционный принцип («музыкальный») и ведущую тему (тему поэтического творчества), о чем ниже еще будет сказано.

Итак, несмотря на высокую в целом оценку «Тем и вариаций», в литературоведении в основном сложилось устойчивое представление о ней как о кни.

15 Померанц Г. Неслыханная простота // Литературное обозрение. 1990. № 2. С. 21.

16 Быков Д. Л. Борис Пастернак. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 180.

7Там же. ге, занимающей в творчестве Пастернака периферийное положение, не отличающейся цельностью и стройностью композиции. Вероятно, в связи с этим неблагоприятным представлением, к исследованию четвертой книги Пастернака обращаются достаточно редко. Самым подробным на сегодняшний день исследованием «Тем и вариаций» является анализ Е. Б. Пастернака в книге «Борис Пастернак. Биография». Однако, в силу широты материала, с которым работает ученый (практически всё творчество Пастернака), этот анализ сосредоточен на отдельных циклах и стихотворениях книги и не направлен на исследование ее жанровой целостности. Несмотря на достаточную изученность лирики Пастернака в целом, пока не существует монографических работ, посвященных собственно сборнику «Темы и вариации». Настоящая работа — первое специальное исследование «Тем и вариаций» с точки зрения поэтики цикла и книги стихов, и этим определяется научная новизна исследования.

Темы и вариации" до сих пор, вслед за авторскими уничижительными определениями, воспринимаются как «тень» «Сестры», ее «оборотная сторона», ее «высевки и опилки». Однако заслуживает внимания тот факт, что, несмотря на внешне неприязненное отношение к четвертой книге, Пастернак, тем не менее, продолжал ее публиковать снова и снова, причем практически в том же составе (за исключением стихотворения «Голос души», удаленного из цикла «Болезнь» в 1927 г., и поэтического «вступления» к книге под названием «Вдохновение», исключенного автором из изданий «Стихотворений в одном томе» 1935.

18 и 1936 гг., но впоследствии возвращенного в книгу). Подобные действия являются, на наш взгляд, прямым доказательством того, что Пастернак, вопреки своим высказываниям, признавал не только право книги на внимание читателей, но и ее объективную художественную ценность, а следовательно, и равноправие четвертой книги по отношению к «Сестре"19.

18 К примеру, сборники «Близнец в тучах» и «Поверх барьеров» были автором радикально переработаны и значительно сокращены, а стихи «Близнеца в тучах» начиная с 1928 г. публиковались под новым, более нейтральным названием «Начальная пора».

19 Вообще неприязненное отношение Пастернака к «Темам и вариациям» — скорее результат него высокой требовательности к себе и своему творчеству. Позднее он перестанет одобрять практически все свое творчество до.

Выявленным противоречием между сложившимся в пастернаковедении представлением о вторичности, недостаточной содержательной и композиционной цельности книги «Темы и вариации», с одной стороны, и «уравниванием в правах» двух книг — четвертой и третьей, осуществленным самим Пастернаком и свидетельствующим о достаточно высокой авторской оценке, — с другой, определяется актуальность комплексного исследования «Тем и вариаций». В соответствии с нашей гипотезой, книга Б. Л. Пастернака «Темы и вариации» характеризуется глубоким концептуальным и композиционным единством, которое и определяет жанровое своеобразие и целостность книги стихов.

Для проверки гипотезы необходимо проанализировать сборник в аспекте проблемы художественной циклизации, которая является одной из самых актуальных в современной науке о литературе20. Раннее творчество Пастернака в целом считается сложным для восприятия и понимания, и это мнение вполне л | объективно, хотя было весьма неприятно самому автору. Причина этой сложности кроется в том, что некоторые переходы мысли, ассоциаций в его стихах осуществляются скачкообразно, «поверх барьеров» (Б. Пастернак), минуя целый ряд промежуточных шагов. Для полноценного понимания стихов необходимо эти шаги восстановить, и одним из способов преодоления этого препятствия в понимании может служить, на наш взгляд, контекстуальный анализ стихотворений, который в применении к раннему творчеству Пастернака предполагает анализ соответствующих лирических циклов.

Идея кругового движения. — утверждает Н. А. Фатеева, — позволяет построить определенную циклизацию творчества Пастернака и одновременно понять, почему особенности его творческого мышления заставляют поэта мыс.

1940 года. Наконец, неудовлетворенность автора своими стихами вовсе не всегда является показателем творческой неудачи.

20 Интерес к проблеме циклизации в лирике во многом обусловлен тем, что поэты ближайших нам эпох — XX и XXI века — предпочитают писать циклами и книгами, то есть создавать не просто сборники разрозненных стихотворений, а некую эмоциональную и интеллектуальную целостность, которая воспринималась бы на одном дыхании и вводила читателя во внутренний мир автора.

21 Достаточно вспомнить уже цитировавшееся его высказывание в письме к С. Боброву: «.все тут, словно сговорившись, покончили со мной, сошедшись на моей &bdquo-полной непонятности». Меня бы все это печалило, если бы в самые последние дни я не взялся, наконец, за работу, которая, пока что, кажется дается мне" (VII, 428). лить прежде всего циклами, циклически организованными книгами стихов и прозы, а не отдельными малыми или большими формами."22. В раннем творчестве Пастернака действительно прослеживается мощная тенденция к циклизации. Свои первые сборники «Близнец в тучах» и «Поверх барьеров» поэт тщательно компоновал, хотя и из отдельных стихотворений. По словам Е. Б. Пастернака, «он [Пастернак] радовался, что в „Барьерах“ совершен переход от удачных строк, которыми отмечен был „Близнец“, к „цельным вещам“. Но он не останавливался на этом и смотрел дальше: „“ Барьеры» первая, пусть и тощая моя книга. Этим я и занимаюсь сейчас. Учусь писать не новеллы, не стихи, но книгу новелл, книгу стихов" «23.

Книга стихов как эстетический феномен достаточно часто становится предметом раздумий поэта на страницах его статей, заметок, писем. В программной статье «Несколько положений», написанной в 1918 году (дополнена в 1922 г.)24, книга стала главным объектом рассуждений и творческой рефлексии:

Когда речь заходит о литературе, я вспоминаю о книге и теряю способность рассуждать. Меня надо растолкать и вывести насильно, как из обморока, из состояния физической мечты о книге, и только тогда, и очень неохотно, превозмогая легкое отвращение, я разделю чужую беседу на любую другую литературную тему, где речь будет идти не о книге, но о чем угодно ином, об эстраде, скажем, или о поэтах, о школах, о новом творчестве и т. д. <.>

Книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести — и больше ничего.

Токование — забота природы о сохранении пернатых, ее вешний звон в ушах. Книга — как глухарь на току. Она никого и ничего не слышит, оглушенная собой, себя заслушавшаяся. Без нее духовный род не имел бы продолженья. <.>

22 Фатеева Н. А. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 189. Исследовательница представляет эволюцию поэтического идиостиля Пастернака в виде кругового движения. Рассматривая «Темы и вариации» в качестве очередного этапа эволюции, Н. А. Фатеева характеризует книгу как «начало смещения на второй более мучительный круг, названный самим поэтом периодом &bdquo-преодоления реализма через поэзию» ., а нами — кругом наложения &bdquo-Божьего" и «Исторического» миров" (с. 190). «Божий» и «Исторический» миры противопоставляются при этом как свой и чужой, естественный и человеческий, лирический и эпический.

23 Пастернак Е. Б. Борис Пастернак. Биография. М.: «Цитадель», 1997. С. 268.

24 Именно в этот период и были созданы «Темы и вариации»: работа над статьей и книгой шла параллельно.

Ее писали. Она росла, набиралась ума, видала виды, — и вот она выросла и — такова. В том, что ее видно насквозь, виновата не она. Таков уклад духовной вселенной.

А недавно думали, что сцены в книге — инсценировки. Это — заблуждение. Зачем они ей? Забыли, что единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас. <.>

Книга — живое существо. Она в памяти и в полном рассудке: картины и сцены — это то, что она вынесла из прошлого и не согласна забыть. <.>

Ни у какой истинной книги нет первой страницы. Как лесной шум, она зарождается Бог весть где, и растет, и катится, будя заповедные дебри, и вдруг, в самый темный, ошеломительный и панический миг, заговаривает всеми вершинами сразу, докатившись <.> «(V, 24−25).

Приведенные высказывания свидетельствуют, что Пастернак не различает прозаическую и стихотворную книгу (ведь он в это время пишет как стихи, так и прозу, а в приведенных цитатах нигде нет указания на то, о какой книге идет речь), их онтологический статус для него един. Книга как результат творчества для Пастернака имеет огромное значение. Поэт воспринимает ее как «живое существо», бытие которого не должно зависеть от воли его создателяхудожника. Иными словами, книга, однажды написанная, впоследствии становится воплощением прошлого, того мировосприятия, которое в настоящем уже может быть чуждо автору, но в книге остается неизменным. В ней говорит «голос жизни», и его нельзя искажать.

Поэт подчеркивает природное происхождение книги, которая «растет», как лес, естественно и неизбежно. Показательно и геометрическое уподобление книги кубу («кубический кусок дымящейся совести») — его можно трактовать по-разному, но очевидно, что для автора имеет особое значение «трехмерность».

25 книги, в отличие от плоскостных фигур отдельных стихотворений. В пространстве книги между стихами — гранями образуются связи, создающие объемное тело, раскаленное огнем горящего в нем чувства.

25 С другой стороны, Б. Пастернак здесь, по-видимому, обыгрывает трехмерную форму книжного переплета.

В интервью «Советские писатели о писателях и читателях» Пастернак еще раз в связи с книгой акцентировал внимание на трехмерности, но в совершенно другом ракурсе:

Выводя читателя из неизвестности на скудный свет наших мелких самоистолкований, мы трехмерный мир автора, читателя и книги превращаем в плоскую иллюзию, никому не нужную" (V, 220).

По убеждению поэта, книга, будучи сама трехмерным предметом, существует в трехмерном мире автора, читателя и книги, в котором читатель и автор на равных правах должны участвовать в ее бытии, не сковывая друг другу свободы понимания.

Особенное отношение Б. Л. Пастернака к книге как основной форме творчества подтверждает биограф поэта, Е. Б. Пастернак. О создании «Сестры моей жизни» он пишет:

В то лето Пастернак пережил «чудо становления книги», как он назвал это впоследствии, ведя отсюда начало своей литературной биографии. Он считал, что в современной поэзии после Блока отдельные стихотворения не имеют смысла, ценность представляет только книга стихов, создающая особый мир, со своим воздухом, небом и землей. <.> Книга принципиально отличается от сборника, включающего написанные по разным поводам вещи, может быть, даже и объединенные хронологической близостью, но лишенные единства взгляда, чувства и дыхания. Именно такое понимание заставляло Пастернака зимой 1916 года «учиться писать книги», как он сообщал родителям: книги стихов, книги прозы, книги статей.

И вот теперь он чувствовал, что это ему удается. Одно стихотворение следовало за другим как развитие мелодии, слагаясь в циклы, или главы, как Пастернак их называл, из них составлялась книга. Стихов было написано гораздо больше, чем в нее вошло, они подвергались скупому отбору. <.> Некоторая часть не вошедших в «Сестру мою жизнь» вошла в «Темы и вариации», писавшиеся в следующие годы"26.

Упомянутая биографом книга стихов Б. Л. Пастернака «Темы и вариации» и стала главным объектом настоящего исследования. В процессе анализа мы также периодически обращаемся к другим ранним лирическим сборникам по.

26 Пастернак Е. Б. Борис Пастернак. Биография. М.: «Цитадель», 1997. С. 282. эта, его статьям, автобиографической и художественной прозе, переписке. Предметом исследования служит своеобразие циклизации в четвертой книге стихов Пастернака.

Целью настоящей работы является установление особенностей циклизации в книге стихов Б. Л. Пастернака «Темы и вариации» и выявление концептуальной основы, образующей художественное единство книги.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи, определившие логику исследования и его структуру:

• на основе анализа существующей научной литературы по поэтике цикла сформулировать методику анализа и последующей интерпретации лирического цикла и книги стихов;

• осуществить комплексный анализ циклов, составляющих «Темы и вариации», и книги в целом;

• выявить основные признаки, определяющие своеобразие циклизации в книге «Темы и вариации»;

• выполнить реконструкцию авторской концепции, воплощенной в книге.

Структура работы обусловлена ее целью и задачами. Диссертация включает введение, три главы, заключение, приложение и список литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенный анализ книги «Темы и вариации» показал, что циклы, входящие в ее состав, характеризуются различной степенью цельности. Наибольшим художественным единством отличаются циклы «Тема с вариациями», «Болезнь» и «Разрыв», тогда как «Пять повестей», «Я их мог позабыть» объединяют стихотворения, написанные в разные годы и потому, может быть, не столь близкие по предмету и способу изображения. Гиперцикл «Нескучный сад», на наш взгляд, отличается наименьшей степенью единства. Связи между стихотворениями внутри циклов проявляются на разных уровнях структуры (мотив-но-образном, стилистическом, фоническом), но в каждом выделяются доминирующие связи, которые, безусловно, не отражают всего художественного своеобразия рассматриваемых произведений, однако детерминируют важнейшие особенности поэтики того или иного цикла300.

Так, целостность цикла «Пять повестей» становится наиболее очевидной при анализе символики заглавия, которое, с одной стороны, подчеркивает наличие эпического начала в стихотворениях, а с другой — актуализирует спектр существенных в художественном мире данного цикла значений числа «пять». Своеобразие цикла «Тема с вариациями» обусловлено, в первую очередь, особой ролью литературной традиции, представленной творчеством А. С. Пушкина. Единство циклов «Болезнь» и «Разрыв» определяется их мотивно-образной структурой, в которой важнейшую роль играют лейтмотивы холода, безумия, смерти, тоски, любви, музыки и лейтобразы зимы, снега, глаз, губ, рук, а также образ лирического героя. Диалогичность, проявляющаяся на различных уровнях художественной организации — от мотивно-образной системы и звуковой организации стиха до композиции, — является основным конструктивным принципом в цикле «Я их мог позабыть». Относительное единство гиперцикла «Нескучный сад» обеспечивается системой пространственно-временных отноше.

300 Кроме того, с функциональной точки зрения, доминирующие связи создают определенное равновесие между циклами в составе книги стихов, позволяют избежать формального однообразия текстов. ний, строящейся на взаимодействии природных хронотопов сада, парка, леса, которые различаются степенью участия в них человека (культуры) и существуют в природном ритме смены сезонов.

С точки зрения классификации и типологии циклы, входящие в состав книги «Темы и вариации», достаточно разнообразны, хотя обнаруживают и немало сходств. Так, все они являются авторскими (что обусловлено самим фактом их публикации в составе авторской книги стихов) и нежанровыми. По объему большинство из циклов относятся к средней группе, однако завершающий книгу «Нескучный сад» проявляет свойства гиперцикла. По способу создания циклы «Тема с вариациями», «Болезнь» и «Разрыв» относятся к первичным, а «Пять повестей», «Я их мог позабыть» и «Нескучный сад», создававшиеся в течение нескольких лет, являются вторичными. Степень выраженности лирического субъекта в каждом цикле разная, но преобладает субъективная точка зрения, к группе же бессубъектных относятся два первых цикла книги. В циклах «Пять повестей», «Болезнь», «Нескучный сад» преобладает повествовательный элемент, тогда как композиция «Темы с вариациями», «Разрыва» по преимуществу музыкальна, а «Я их мог позабыть» проявляет особенности диалогического цикла.

В книге присутствуют поэтологический («Я их мог позабыть»), реминис-центный («Тема с вариациями») и любовный («Разрыв») типы циклических единств, однако типологические свойства циклов нередко смешиваются, порождая промежуточные конфигурации, каковыми являются циклы «Пять повестей» (поэтологический с элементами реминисцентного) и «Нескучный сад» (натуралистический с любовной тематикой). Цикл «Болезнь» проявляет некоторые признаки любовного, хотя не может быть однозначно отнесен ни к одному из выделенных нами типов и является в этом смысле уникальным явлением в русской поэзии XX века.

Книга стихов «Темы и вариации» представляет собой систему циклов, взаимодействие которых осуществляется на разных уровнях структуры, однако книга не обладает той степенью цельности, которой характеризуются отдельные циклы в ее составе. Тем не менее, в ней имеется ряд «книгообразующих» связей, позволяющих говорить о художественном единстве четвертой книги стихов. «Книгообразующие» связи могут возникать как между целыми циклами, так и между отдельными стихотворениями, входящими в разные циклы. Формально-содержательное единство книги обеспечивается в первую очередь сквозными мотивами и образами, которые, по-разному отражаясь в циклах, в контексте всего сборника приобретают многозначность и образуют концептуальную систему книги, строящуюся по принципу полярности.

Высокой структурной и концептуальной значимостью в «Темах и вариациях» обладают доминантные смысловые оппозиции смерть — жизнь, болезнь — выздоровление, холод — жар, разрыв — любовь, границы (оковы) — преодоление границ, причем доминируют в книге, как правило, «отрицательные» члены оппозиций {смерть, болезнь и т. д.), тогда как «положительные» мыслятся как оставшиеся лишь в прошлом — в воспоминаниях лирического героя {жизнь, любовь) — или отнесенные в будущее {выздоровление).

Важнейшую интегрирующую роль в книге играет доминантный личностный смысл творчество, реализуется в концептуальном комплексе природамузыка — поэзия и порождает идею живительной силы творчества, ставшую «положительной» основой авторской концептуальной системы. Природа, музыка и поэзия (поэтическая традиция) являются для Пастернака главными источниками творчества: не только ярких художественных образов, но и оригинальных тем, композиционных приемов, ритмических схем.

Единство природы, музыки и поэзии отразилось в самом заглавии книги «Темы и вариации», которое оправдывает множественность тем — доминирующих мотивов, разрабатываемых в книге и переходящих из одного цикла в другой. Эти темы являются репрезентантами доминантных личностных смыслов, на которые направлены раздумья и творческие искания поэта. Темами для Пастернака становятся не только события его жизни, психические и физические состояния, явления окружающей действительности, но и поэтические произведения, образы, жанры и приемы, созданные другими поэтами прошлого и современности. Заглавие, апеллирующее к музыкальному жанру тема с вариациями, определяет «музыкальную» композицию книги, в которой ведущие темы варьируются в циклах и отдельных стихотворениях, переплетаются и обретают новые смыслы. Композиционный принцип тем и вариаций (импровизаций на тему), реализованный в четвертой книге стихов, является для Пастернака основополагающим принципом циклизации, применяется более или менее последовательно и в других поэтических книгах.

Основой концептуально-художественного единства книги, наряду с системой доминантных личностных смыслов, является также образ лирического героя. Лирический герой книги «Темы и вариации» представляет собой целостный литературный характер. К основным способам репрезентации героя относятся прямое высказывание от первого лицаопосредованное выражение через перенос эмоциональных состояний и ментальных действий на природу и вещи, а также через образы-заместители. Прямая репрезентация лирического субъекта, столь нехарактерная для Пастернака, создает ощущение предельной откровенности автора, его стремления быть понятым, которое впоследствии было так неприятно Пастернаку, о чем свидетельствует цитированное выше письмо С. Боброву. Важнейшими чертами, определяющими своеобразие воплощенного в книге лирического характера, стали экстраверсированность, потребность в отклике (понимании, сопереживании), повышенная эмоциональность, ранимость, которые свидетельствуют о проявлении женственного начала в характере.

Все это объясняет, на наш взгляд, неприязненное отношение автора к четвертой книге стихов, которое он настойчиво демонстрировал (см.

Введение

). «Женственная» слабость характера, излишняя (на взгляд автора) откровенность.

301 Напомним, что в этом письме Пастернак писал о четвертой книге стихов: «Лично я книжки не люблю, ее кажется доехало стремление к понятности» (VII, 428). разговора с читателем, давление отрицательных и даже агрессивных эмоций (страха, тоски, гнева), тяжелые события в жизни (разрыв, болезнь), гнетущие мысли (о смерти, самоубийстве) и ощущения (холод, скованность), отразившиеся в книге, просто не могли внушать автору любовь к ней. По словам самого Пастернака, книгу «доехало стремленье к понятности» (VII, 428): потребность в отклике (выразившаяся, кстати, в настойчиво повторяющемся мотиве зова) вынудила его вопреки обычаю прямо высказывать свои мысли и чувства. Однако эта попытка оказалась безуспешной, о чем говорил сам автор: «.все тут, словно сговорившись, покончили со мной, сошедшись на моей &bdquo-полной непонятности» «(VII, 428). По сравнению с книгой „Сестра моя — жизнь“, которая была написана почти в тот же период и сформировала у читателей и критиков представление о необыкновенном жизнелюбии, витализме Пастернака, „Темы и вариации“ выглядела торжеством пессимизма, душевной дисгармонии — это и стало, вероятно, причиной „непонятности“. Может быть, одна М. Цветаева действительно поняла, откликнулась на отчаянный зов, остро ощутила душевную боль, выразившуюся в „Темах и вариациях“, и написала автору: „Ваша книга — ожог. Та [&bdquo-Сестра моя — жизнь“ ] ливень, а эта — ожог: мне больно было, и я не дула.». Разочарование, постигшее Пастернака, по-видимому, и стало главной причиной его нелюбви к четвертой книге.

Проведенный нами анализ показал, что книга Б. Л. Пастернака «Темы и вариации» по точности образов и деталей, художественной цельности, глубине психологизма далеко не «второразрядна» и характеризуется глубоким концептуальным и композиционным единством. Основой этого единства стала целостная картина мира и личность автора, со всей полнотой выразившаяся в концептуальной системе книги, эмоционально-психологическом настрое и поэтическом языке. Значимость социально-исторического подтекста книги бесспорна, однако, по нашему убеждению, в поэтическом мире «Тем и вариаций» она.

302 Цветаева М. И. Неизданные письма /Под общ. ред. и с предисл. Г. П. Струве и Н. А. Струве. Paris: YMCA-Press, 1972. С. 357−358. не является определяющей. Современная поэту историческая действительность,.

303 наряду с прошлыми эпохами, к которым он обращается, здесь, как и в ряде других поэтических и прозаических произведений Пастернака («Сестра мояжизнь», «Высокая болезнь», «Охранная грамота», «Доктор Живаго» и др.), служит масштабным фоном разворачивающейся личной и творческой истории. Соединение в пределах поэтического мира книги далеких пространств и эпох направлено на преодоление «разорванности» современной поэту действительности и конечности времени, как и изображение остановленного мгновения, открывающего, по убеждению Пастернака, путь в вечность304.

Изучение эволюции авторской концептуальной системы на примере как других поэтических книг, так и прозаических произведений, в том числе романа «Доктор Живаго», является, на наш взгляд, актуальным и перспективным направлением дальнейшего исследования.

Заслуживает внимания также сопоставительный анализ «Двух книг» Пастернака, изданных им впоследствии под одной обложкой. «Сестра мояжизнь» и «Темы и вариации», отражая различные стороны авторского мировосприятия, образуют своего рода «двукнижие», которое может быть не лишено определенной концептуальной и художественной целостности.

303 Их охват очень широк: от древности («эпоха Псамметиха», сфинкс в «Теме с вариациями», упоминание древнескандинавской Эдды в цикле «Болезнь») и средневековья («лавра Киева» в «Болезни»), до Нового времени (времена Шекспира, Гете, Петра I) и русского XIX века (пушкинская эпоха).

304 В ряде циклов («Тема с вариациями», «Болезнь», «Разрыв», «Я их мог позабыть») наблюдается общий принцип соположения далеких пространств, который позволяет восстановить в пределах книги изначальное единство мира, где все пространства и эпохи взаимосвязаны и близки.