Идея власти. 
Иван Грозный. 
Испытание властью

Юный царь рано начал задумываться и размышлять о политике, о своём будущем и о государстве, которым ему предстояло править. Эти размышления шли тайком от окружающих, которые долго не догадывались, в какую сторону направлена встревоженная мысль молодого государя. Вот почему его окружение так удивилось, когда в 1546 году шестнадцатилетний Иван вдруг заговорил с ними о желании жениться, но перед женитьбой он хотел венчаться на царство, согласно прародительским обычаям, как его предшественники, цари и князья. Пораженные такой неожиданностью, бояре удивились, что государь так молод, а уже многое обдумал.

Первой целью Ивана при выходе из правительственной опеки бояр было принятие царского титула и венчание на царство торжественным церковным обрядом. Политические думы царя вырабатывались тайком от окружающих, как и складывался его сложный характер. По его сочинениям можно примерно восстановить ход политического самовоспитания царя. Письма князю Курбскому — наполовину политические трактаты о царской власти, наполовину полемические памфлеты против боярства и его притязаний. Одно только первое послание поражает видимой пестротой и хаотичностью своего содержания, разнообразием книжного материала, кропотливо собранного и рассыпанного по этим страницам. Длинные и короткие выписки из Святого Писания и отцов Церкви, строки и целые главы из ветхозаветных пророков — Моисея, Давида, Исаии; новозаветных церковных учителей — Василия Великого, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста; образы классической мифологии и эпоса — Зевс, Аполлон, Антенор, Эней — рядом с библейскими именами Иисуса Навина, Гедеона, Авимелеха, Иевффая; бессвязные эпизоды из еврейской, римской, византийской и истории западноевропейских народов: готов, савроматов, французов, вычитанные из хронографов, и некоторые моменты из из русской летописи. И все это писание, перепутанное, переполненное анахронизмами, без видимой логической последовательности всплывает и исчезает перед читателем, повинуясь поворотам мысли и воображения автора.

«Вся эта „учёная каша“ сдобрена богословскими или политическими афоризмами, настойчиво подкладываемыми, и порой посолена тонкой иронией или жёстким, иногда метким, сарказмом». Ключевский В. О., «Исторические портреты», стр. 58−59.

Недаром князь Курбский назвал письмо Ивана «бабьей болтовней», где тексты Писания переплетены с речами о женских телогреях и о постелях.

Однако если вникнуть в этот поток размышлений, воспоминаний и лирических отступлений, то можно уловить основную мысль. С детства затверженные автором любимые библейские тексты и исторические примеры все отвечают на одну тему — все говорят о царской власти, ее Божественном происхождении, государственном порядке, отношениях к советникам и подданным, гибельных следствиях разновластия и безначалия.

Упорно вчитываясь в любимые тексты, постоянно о них размышляя, Иван постепенно и создал себе из них идеальный мир, в котором он с любовью созерцал величественные образы ветхозаветных избранников и Божьих помазанников, но в этих образах он, старался разглядеть самого себя, свою собственную царственную фигуру. Он «залюбовался» собой, его собственная особа в подобном отражении представилась ему озаренной блеском и величием, какого и не могли ощущать на себе его предки, простые московские князья.

Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, Божьего помазанника. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное «Я» сделалось для него предметом набожного поклонения. Он сам стал для себя святыней и создал в своих помыслах целое богословие политического самообожания в виде теории своей царской власти.

«Тоном вдохновенного свыше и вместе с обычной тонкой иронией писал он во время переговоров о мире врагу своему, Стефану Баторию, коля ему глаза его избирательной властью: „Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению“». Ключевский В. О., «Исторические портреты», стр. 59.