«Вестник Европы» при Каченовском

С 1815 г. единоличное редактирование Каченовского более не прерывалось. Эта вторая, внешне однообразная, половина истории «Вестника Европы» делится довольно отчетливо на три неравные периода: с 1815 по 1819 г., с 1820 по 1825 г. и с 1827 по 1830 г.

Приняв журнал от В. Измайлова, Каченовский продолжал вести его с тем же составом сотрудников. Осложняющаяся идеологическая борьба создавала в литературе новые группировки и новые органы, и в период 1815 — 1819 гг. «Вестник Европы» постепенно терял свой старый состав. Имена Жуковского, Батюшкова, Вяземского, Остолопова, Гнедича, Мерзлякова еще связывают новый период с предыдущим. Но снова обрывается оригинальная беллетристика, которую пытались культивировать Жуковский и Вл. Измайлов, и сильно сокращается переводная; здесь преобладает занимательно-нравоучительное чтение. Журнал приобретает все больше «ученый» характер, впрочем, отдел «наук» становится значительно актуальнее; политическая экономия решительно вытесняет историю и археологию (4, С. 97).

Статьи по общей политической экономии и по экономии России помещались как оригинальные, так и переводные. Замечательно начало статьи «Важное разногласие» (1815, № 20): «, Полезно ли для государства возрастающего заводить и распространять мануфактуру или выгоднее для него обогащаться земледелием?» — Вопрос сей служит теперь предметом общих рассуждений и споров. Мужчины и женщины, ученые и неученые, увлекаясь теми или другими видами, приставая той или другой стороне, жарко спорят и никогда не соглашаются". В полемике Бентама с неизвестным протекционистом, «сочинителем ответа», автор статьи занимает нейтральную позицию. В том же году еще раньше были помещены две оригинальные статьи (автор — Гаретовский): «Рассуждение о влиянии денег на хозяйство народное» (№ 3) и «Ответ другу моему на жалобу его о процентах» (№ 8); в последней знаменательны мечтания о том времени, когда «Россия наполнится полезными капиталами во всех отношениях». Однако общая позиция «Вестника Европы» отнюдь не протекционистская. Переводная — с польского же — статья «О счастливейшем быте крестьян польских» вносит существенно-важный оттенок в политико-экономические тенденции журнала: прогресс не требует крестьянского освобождения (1, С. 33). Тот же интерес к экономическим проблемам и тот же подход к ним наблюдаем и в следующие годы; с одной стороны, серьезное внимание к развивающейся в России промышленности («О внутреннем богатстве России по части добывания металлов» и другие подобные статьи в 1816 г.), с другой — прямая и косвенная защита крепостнической системы. Вплотную к проблеме крепостного хозяйства и труда с точки зрения аграрно-помещичьих фритредерских интересов подходит статья 1818 г. — «Как выгоднее возделывать землю: своими собственными или наемными работниками». В основе статьи — доклад, прочитанный в Петербургском вольно-экономическом обществе Меркелем, по данным хозяйства Лифляндской губернии; неизвестный польский автор присоединяет собственные соображения: те и другие сводятся к экономическим преимуществам наемного труда. Отсюда, однако, вовсе не делается вывода о необходимости коренной крестьянской реформы: достаточно оценить крестьянскую землю, «назначить приличный за нее оброк и употреблять на господскую работу самих же крестьян, с тем, чтобы они за следующие с них оброчные деньги трудились как нанятые люди». К этому проекту переводчик делает примечание — скорее простодушное, чем ехидное: «что сочинитель, очевидно, разумеет в помещике благомыслящего», так как расценка земли, оброка и рабочего дня устанавливается не кем иным, как тем же помещиком! Итак — терпимость по отношению к развивающемуся капитализму лишь постольку, поскольку он способствует обогащению помещиков и не нарушает их интересов и прав — вот политико-экономические тенденции «Вестника Европы» этих лет.

В области философии «Вестник Европы» возвращается к предпочтению эмпиризма и к борьбе с немецким философским идеализмом. «Вестник Европы» толковал и критицизм и послекантовский идеализм в смысле, опасном для религиозных и вообще идеологических устоев; это понимание было ходячим в российских реакционных кругах и приводило к репрессиям против профессоров-кантианцев. Если архиепископ Феофилакт прямо приписывал Канту цель ниспровержения христианства и замены его «совершенным безбожием», ту же борьбу против опасных учений, в которых враги их, быть может, смутно угадывали зачатки диалектики, вел и «Вестник Европы».

Весьма оживленной была в эти годы и борьба на фронте собственно литературном. Не проходило года без довольно жаркой полемики по тому или другому литературному вопросу. В 1815 г. объектом нападения был П. М. Строев, в то время девятнадцатилетний студент, выступивший как смелый и независимый критик в собственном журнале «Современный наблюдатель российской словесности». «Вестник Европы» обрушивался на «недоучившегося студента» за «нахальный разбор» «Россияды» и некоторых других книг (1815, № 17), хотя все «нахальство» Строева заключалось в выводе, что Херасковым не соблюдаются классические же правила и что «Россияда» «недостойна тех громких похвал, коими ее до сих пор осыпают». Одновременно осмеян был «Демокрит» Кропотова — любопытный образец низовой, мещанской журналистики. В то же время отношение к шишковскому «отступлению» в восемнадцатый век и дальше остается сдержанным.

В литературном отношении Каченовский продолжает быть сторонником господствующего жанрового и стилевого канона, традиционного списка приемлемых авторов. В этот список входят — больше как необходимая дань авторитетам — избранные «классики» с различным отношением к каждому; градация по степени авторитетности, примерно, такая: Тредиаковский — наименее авторитетный, Кантемир, Сумароков, Херасков, Ломоносов, Державин — и наряду с Державиным почти безоговорочно — Богданович, Фонвизин, иногда и Княжнин. Но в этот же список на равных (а по существу на больших) правах входят и «новые»: Карамзин, Дмитриев, Озеров, Крылов; из молодежи — Жуковский и Батюшков. С необычайной быстротой происходит канонизация новых и молодых в университетских лекциях и школьных руководствах. На страницах «Вестника Европы» эту канонизацию осуществлял Мерзляков, разбиравший Озерова наряду с Сумароковым, и, с точки зрения тех же Лагарповых правил, Шишков со своим «списком» и со своими «молодыми» не получил признания и остался в тени как выразитель отсталой, рутинерской группы. карамзин критика литературный Формула, которая соединяет литературную позицию «Вестника Европы» с его позицией политической, найдена в статье Снядецкого (польского критика, работы которого по философии и литературным вопросам начинают появляться в «Вестнике Европы» все чаще). Эта формула: «лучшие плоды ума—чада тишины и согласия» (1819, № 7). С этой точки зрения Снядецкий осуждает романтиков как не удовлетворяющихся современной действительностью и порицает Шекспира как «идола черни». Неудивительно, что о Байроне приводятся выписки, хотя и отдающие должное таланту, но очень сдержанные («поэзия его оставляет какое-то тягостное чувство в душе читателя» — 1817, ч. 99). И даже спор о жанрах и стихосложении (в первую очередь — о балладе и гекзаметре) приобретал подчас оттенок испуга перед анархическими новшествами. «Что это за дух, — пишет Мерзляков, не называя впрочем, никого по имени, — который разрушает все правила пиитики, смешивает вместе все роды, комедию с трагедией, песню с сатирой, балладу с одой и пр. и пр.?». Эти охранительные тенденции с течением времени в «Вестнике Европы» неизменно усиливались.