Концепция мира и человека в прозе народов Севера

Человек и мир" - один из вечных вопросов литературы и одна из основных проблем литературоведения. При кажущейся разработанности темы (Ломидзе Г. И., Арутюнов J1.H., Бочаров С. Г., Гусейнов Ч. Г., Османова З. Г., Воробьева H.H., Якименко Л. Г., Хитарова С. М., Пошатаева A.B., Белая Г. А. и др.) она не потеряла своей актуальности. На современном этапе в литературоведении актуализирован акисологический подход в осмыслении проблематики произведений, изучаются различные формы «бытия человека», в том числе и литературе национальной. Комплексный подход в исследовании национальной литературы предполагает обращение к смежным дисциплинам (этнологии, философии, этнопсихологии, культурологии), что может способствовать постижению «внутреннего мира» героев и самих произведений. Гуковский Г. А., Гачев Г. Д., Гусейнов Ч. Г. нередко говорили о целесообразности выхода за пределы социологического подхода, поскольку «идейно-эмоциональная» направленность анализа не всегда выявляла «специфическое» и «особенное» в инонациональной прозе.

Большая проза" писателей-северян, представленная наиболее яркими романами Владимира Санги, Юрия Рытхзу, Ювана Шесталова позволяет говорить не только о специфичности художественного содержания всей литературы народов Севера в целом, но и своеобразии национального художественного мышления, проявившегося в «нетрадиционной» проблематике, системе образов, особенностях художественного конфликта, жанрах, темпоральных модификациях внутри произведения. Предлагаемая диссертационная работа исследует некоторые аспекты содержания концепции Мира и человека в прозе народов Севера.

Наиболее существенные положения художественной концепции Мира и человека выдвинуты в трудах Зелинского К. Л., Ломидзе Г. И., Бочарова С. Г., Якименко Л. Г., Бикмухаметова Р. Г. и др. Более конкретной разработкой проблемы на национальном материале занимались в разное время Воробьева Н&bdquoЮсуфов Р., Кубилюс В., Хитарова С., Султанов К., Арутюнов А., Пархоменко М., Пошатаева А. и др. Своеобразие национальной концепции Мира и человека в прозе северян, названные литературоведы прежде всего связывали с особенностями эстетической системы литератур народов Севера.

Первые шаги в этом направлении были сделаны в начале 70-х годов: Воробьева H.H., Хитарова С. М., Далгат У. Б. обращались к фольклору северян и подчеркивали его особую роль в становлении этнохудожественного мышления. Бикмухаметов Р. Г. пытался раскрыть эстетическое своеобразие северной литературы через творческие индивидуальности писателей и исследование их художественного мышления. Якименко Л. и Пархоменко М. указывали на слиянность национальной поэтической традиции и развитых жанровых и стилевых форм в национальной литературе. Этой теме посвящена и монография А. В. Пошатаевой, где автор многогранно раскрывает особенность эстетической системы северных народов, реконструируя основные черты мировоззрения и сам тип духовной культуры северных аборигенов.

Проблеме национального в «младописьменной литературе» также было посвящено множество работ. Начиная с 60-х годов появляются работы Ломидзе Г. И., где он понятие «национальное» рассматривает через понятие «общее» и «частное», «национальное» и «интернациональное» (92, 115, 120).

Литературовед уделял особое внимание национальному роману, который по его словам, «первооткрыватель национальной жизни, психологии, истории» (93, 250). Разработкой вопросов «национального» в «младописьменных литературах» занимались в разные годы также Воробьева H.H., Хитарова С. М., Султанов К. К., Пошатаева A.B., Гусейнов Ч. Г., Кон С.

Заметим, что подход к самой проблеме «национального» и ее понимание у каждого исследователя индивидуальный. Так, например, Воробьева H.H. и Хитарова С. М. в книге «На новых рубежах», которая посвящена исследованию жанра «большой прозы», проявление «национальной сущности» литературы видят в герое и его среде, национальной действительности и творческой личности автора, художественной традиции и специфике образно-изобразительных средств (29- 10).

Обозначенный спектр проблем впоследствии нашел отражение в литературоведческих изысканиях Р. Ф. Юсуфова, А. В. Пошатаевой, К. К. Султанова, Г. А. Белой, Г. Соктоева, Б. Л. Комановского, М.М., Пархоменко. Каждый исследователь проблему национального романа рассматривал в определенном «ключе». Так, К. Султанов, М. Пархоменко сосредоточили внимание на жанровой динамике национального романа, то А. Пошатаева, Г. Белая, Н. Воробьева, С. Хитарова, Р. Юсуфов делали акцент на концепции человека, проблеме национального характера, «психологическом облике героя» в национальной литературе. Детальному изучению проблемы национального характера предшествовали работы М. Б. Храпченко, Д. С. Лихачева, Л. Н. Новиченко, К. Л. Зелинского. Эти труды для нас важны в концептуально-типологическом плане.

Постижение диалектики национального характера было еще связано с осознанием самобытной проблематики национальной прозы. Это дало возможность «нащупать» авторскую концепцию мира и человека у крупных художников.

Несмотря на такой неослабевающий интерес к данной проблеме, она так и остается актуальной среди литературоведов. Хитарова С. М. и Воробьева H.H. в книге «На новых рубежах» подчеркивали, что «исследование сущности национального характера на новом историческом уровне всегда ново» .

Исследования литературоведов последних двух десятилетий тому яркое подтверждение. Концепция человека в национальной прозе прежде всего выявляется на уровне национального характера, «психологического облика» героя. История развития национальной литературы, ее тематика и проблематика, самобытные характеры, наглядно свидетельствуют, что психологический облик героя формирует объективная историческая и духовная жизнь народа (исторически сложившийся бытовой уклад жизни и трудовая деятельность, географический ландшафт, кодекс родовых законов). Воробьева H.H. в работе «Принципы историзма в изображении характера» отметила, что характер «явление национально определенное». Каждый герой — носитель определенных качеств национального характера и, по словам ученого, ими «определяется „ход истории“ национальной жизни, и, в свою очередь, они (качества — Ю. Х) определяются ею. Они отражают суть движения национальной жизни». А. В. Пошатаева углубляет данные положения и рассматривает сложную структуру быта, состояния и психологии героев «младописьменной прозы» Севера через соотношение «социальное-природное-нравственное». Исследователь выявляет национальную психологию через основные, индивидуальные черты характера представителей этноса, особенности их поведения, их мировосприятия, специфика которого определена некоторыми социокультурными факторами: природная среда, верования, быт. Зависимость всего человека от природной среды обитания формирует не только особое мировидение, но и родовые законы их существования в.

Природе и с Природой. Языческие верования северных аборигенов, анимализм, как отражение про-мифологического сознания, своеобразно преломились через фольклор, который crut достоянием национальной литературы.

Фольклор северных народов запечатлел законы природного мироустройства, праэтику и ''экологию отношений11 человека и Природы. Фольклор, мифология как «способы познания мира11 в младописьменной литературе выступают как характерная черта поэтики.

Природа вошла в прозу северян самостоятельным «героем» через «этнический ландшафт» (Чернецов В. Н., Симченко Ю. Б.), «геностихию» (Канашкин A.B.)., став частью ''национального мира'1 всей северной литературы. В прозе романистов «этнический ландшафт'1 — это не только природный мир, пространство которого одухотворено, но и мир социальный, освещенный законами родовой жизни. Он входит составной частью в концепцию содержания «Мира и человека» .

Проблему «национального мира» детально рассматривает Арутюнов Л. В. в контексте исследования художественной формы национального сознания, где он подчеркивает, что «среда», Природа, быт, верования, история есть своего рода «почва», «причина» национального своеобразия (8- 143). Картины Природы, быт в повествовании создают своего рода «национальный колорит» в повествовании. Этой точки зрения придерживались некоторые другие исследователи национальной прозы Севера в частности А. Власенко, Ю. Шпрыгов, В.Вуколов. Позднее осмысление проблемы «национального мира» в северной литературе было соотнесено с художественным исследованием этического и эстетического духовного опыта северных народов, их нравов, традиций, сознания. Впервые на материале северной прозы проблему «человек-природа-социум» в историко-культурном контексте рассмотрела А. В. Пошатаева.

Опираясь, с одной стороны, на культурное наследие северных народов — фольклор, мифологию, где нашли отражение языческие представления аборигенов, с другой — на художественный опыт самих писателей-северян, ученый подчеркивает специфическое понимание писателями-северянами ж: изни природы и жизни человека (137- 116), которое уходит своими корнями в фольклор и мифологию. Общим для большинства исследователей стало положение о том, что фольклор был своего рода «эстетическим плацдармом, с которого начала свой взлет литература народов Севера» (20- 144). Более того, многоуровневое взаимодействие художественного произведения с фольклором обусловило стилевое своеобразие северной литературы. Велика роль фольклора, духовного наследия народа, в зарождении и становлении этнохудожественного мышления писателей-северян. Фольклор народов Севера выработал свой «художественный канон» (сюжеты, сюжетные линии, мотивы, традиционные формулы, культовые представления, обозначение времени, пространства и т. д.). Он активно использовался в современной прозе писателями-северянами и стал органичной частью художественной «этнотрадиции». Этот аспект взаимодействия литературы и фольклора глубоко раскрыли Далгат У Б., Ломидзе Г. И., Бикмухаметов Р. Г., Пошатаева A.B., Комановский Б. Л., Якименко Л. Они подчеркивали, что в сказках, преданиях, мифах и легендах, гармонично вошедших в повествовательную ткань романов, прежде всего был отражен духовный опыт нации, этический идеал национальной культуры. Мифология в художественной прозе северян стала тонким инструментом во вскрытии внутренних психологических и общественных конфликтов, в рождении своеобразного национального характера — так закладывалась, основа самобытной концепции «Мира и человека» в северной прозе.

Бытовые и «сказочные границы» повествований некоторые исследователи назвали «поэмой патриархального быта» (220- 38), тем самым подчеркивая, что национальный колорит — лишь «внешняя деталь» национального художественного своеобразия северной прозы.

Но «национальный колорит» в северной литературе в силу особенностей ее художественного развития и своеобразия стилевых исканий, которые стали предметом изучения Ломидзе Г. И., Якименко JL, Пошатаевой A.B., Комановского Б. Л., Романенко Д., Михайловской Н. Г., Шпрыгова Ю. М., Михайлова А. К., Собольковой М. Н., приобрел особую значимость и глубину. Национальный колорит — это своего рода традиционно сложившаяся и художественно-закрепившаяся «манера видеть вещи» (Гегель). Отсюда следует, что описание природного мира, быта, среды в прозе Севера предстает и как объект изображения, и как уже художественно воплощенная национальная действительность. Природный мир в произведениях писателей-северян одновременно выступает как «внешнее бытие» северянина, и как «духовная субстанция», формирующая национальный характер. В прозе северян они находятся в органичном единстве, что, на наш взгляд, и определяет национальное своеобразие северной литературы.

Вопрос о роли и месте фольклора в прозе Севера не перестает быть актуальным. Появление новых по своей форме и содержанию произведений Анны Неркаги, Галины Кэптукэ, Еремея Айпина, а также переосмысление творческого наследия уже известных художников Ювана Шесталова, Юрия Рытхэу, Владимира Санти, проблема взаимодействия литературы и фольклора на уровне жанровой формы, стиля приобретает первостепенное значение.

Углубление в проблематику взаимодействия литературы и углубленное исследование мифо-фольклорного начала в повествованиях северян с привлечением этнографии, этнологии, философии, культурологии позволило литературоведам преодолеть интерпретационную «скованность». Традиционно литературоведы роль фольклора в структуре северной прозы ограничивались «поэтической» (Л.Якименко /211- 162/), «образной» (А.Власенко /27- 80/) или «сюжетной» (И. Смольников /175- 72/) функцией. Но поиск новых направлений анализа национальной литературы, обращение к национальной истории и духовному опыту северных народов, как базису национального сознания, позволили исследователям северной прозы «нащупать» глубинные смысловые пласты ее содержания, определить генезис ее художественных форм.

А. В. Пошатаева в своей фундаментальной монографии «Литература народов Севера» подчеркивала, что «сказки, легенды, мифы участвуют в развитии сюжета, способствуя воссозданию в них национально-художественного видения мира» (137- 129). По существу, исследователь дала «расширенное» толкование «новыми качествами взаимодействия литературы и фольклора, подчеркивая, что „национальная специфическая образность народного мышления и фольклорные мотивы становятся неотъемлемой частью идейно-художественной системы современного литературного произведения с его сложной проблематикой и композицией“ (137- 140). Обращаясь к истории развития художественной словесности Севера, выявив специфику литературного процесса в регионе Пошатаева A.B. своеобразие северной литературы объясняет органичным соединением национальной духовной культуры и художественного сознания писателя. Духовный опыт народа, его мировосприятие, верования, отраженные в мифо-фольклоре, в своей совокупности дают ясное представление о национальной картине Мира» (Г.Гачев). Все это синтезируется художественным сознанием автора, преломляется через его идейно-художественный замысел и становится органичной частью художественной системы, образного мира северной литературы, определяя ее национальное своеобразие.

Таким образом, исследователи не только ясно обозначили суть «национального» в северной литературе, но и раскрыли содержание ее составляющих (в частности понятия «национальный мир», «национальный характер»). На наш взгляд из этого следует, что национальная проза содержит и проецирует определенную художественно-эстетическую картину мира, проявляющуюся в системе этнических и духовных ценностей человека, характер которого многогранно воплощен писателями-северянами. Это один из содержательных аспектов художественной концепции Мира и человека в северной прозе. При этом следует заметить, что у каждого художника она имеет индивидуальное, только ей присущее содержание.

Заметим, что за время становления прозы народов Севера в литературоведении сложился широкий спектр ее изучения: помимо проблемы взаимодействия северной литературы с фольклором, объектом научной рефлексии был жанр «нового эпоса» (Г.Ломидзе, Р. Бикмухаметов, М. Пархоменко, Ю. Шпрыгов, А. Михайлов), а также концепция личности (Р.Бикмухаметов, Л. Якименко, Н. Воробьева, С. Хитарова, Р. Ф. Юсуфов, А. Пошатаева, Г. А. Белая и др.).

Широта исследований новописьменной прозы не исключила «односторонность» подходов в ее изучении: иногда поиск эстетического своеобразия выявлял «норматизированность видения» предмета, а сама проблема «специфики», «национального своеобразия» скорее фиксировалась, но не всегда глубоко осмысливалась. Последнее, наверное, объясняется тем, что некоторые исследователи ставили перед собой цель описать художественное явление, что собственно и определяло сам подход к материалу, так и принципы его анализа.

В контексте современного гуманитарного знания стало очевидным, что собственно социологический подход не охватывает и не характеризует «какие-то очень серьезные аспекты взаимоотношений человека и мира» (64- 8), которые собственно и составляют глубинное содержание северной прозы. Познавательная ситуация сложилась так, что тематическим ядром исследования концепции личности в национальной литературе, по точному замечанию Р. Бикмухаметова, была, в основном, проблема «Человек и История» (20- 148). Акцент делался на формировании новой социалистической личности из среды народностей Севера (24- 186), а проблематика произведения обычно укладывалась в прокрустово ложе «классовой борьбы» и «социального движения» (20- 1 64).

Пафос классовой борьбы и социального обновления одно время был критерием «эстетического достоинства» национальной прозы, предопределяя идеологический вектор интерпретации концепции «Мира и человека» в романах С. Курилова, Г. Ходжера, Ю. Рытхэу, Ю. Шесталова.

Учитывая весь исследовательский опыт изучения младописьменных литератур, в частности литератур народов Севера, отраженный в трудах К. Л. Зелинского, Г. И. Ломидзе, У. Б. Далгат, Л. Якименко, Р. Бикмухаметова, Р. Ф. Юсуфова, Н.Н.ЕЗоробьевой, А. В. Пошатаевой, С. М. Хитаровой и др., ориентируясь на «культурно-исторический» анализ самого художественного процесса в сесверных литературах, позволяет с качественно иных позиций подойти к проблеме Человека, рассмотреть ее в контексте многоуровневых связей человека с Миром — духовной, социально-этнической, исторической. Научный «задел» подобного исследования заложен в новейших исследованиях А. В. Пошатаевой, Р. Ф. Юсуфова, Г. Д. Гачева, где рассматривается проблема отношений, единение героя, как представителя конкретного этноса, с Миромсоциумом, Природой. Причем специфика этих отношений предопределена традиционной мифологической культурой северных народов.

Актуальность и перспектива нашего исследования обозначенной проблемы прежде всего видится в контексте выявления национального своеобразия концепции Мира и человека в прозе Севера, как эстетическо-художественной системе авторских представлений о мире и человеке.

Концепция «Мира и человека» есть «результат» эстетического отношения к Миру и художественного познания человека. В творчестве каждого художника, том или ином произведении реализуется самобытная, во многом неповторимая концепция «Мира и человека», через которую мы собственно и «усваиваем авторский взгляд на мир и человека». Проблема «мир и человек» интересна прежде всего в аспекте «фундаментальной потребности человека в целостном духовно-нравственном самоопределении», ведь самоопределение человека всегда сопряжено с выбором им своего бытия в этом Мире и с другими людьми.

Поэтому мы ставим своей задачей попытаться прочитать концепцию Мира и человека, исходя из национального взгляда на мир, который закреплен мифо-фольклорным наследием, и одновременно исследовать взгляд на мир самих национальных писателей, в котором своеобразно преломились этническое мироощущение, национальное сознание. Поэтому, исследуя авторский взгляд на мир, сами подходы ею художественного освоения в конкретном произведении, мы прежде всего обращаемся к национальному характеру, национальным ценностям, на которые ориентировано сознание героев. Ведь мироориентация — это прежде всего отношение человека к миру, «основа его реакции на окружающее». Обычно герои выступают как носители той или иной системы ценностей, сопряженных с иерархией ценностей самого автора. Противопоставление героев по эмоционально-ценностной мироориентации мы находим в работах Г. Б. Гуковского, который на материале русской классической литературы исследовал характеры героев через соотношение самих «типов мироориентаций» .

Раньше в исследованиях по национальной литературе предельное внимание было уделено «типологии нового героя», взаимосвязи человека со средой в «процессе социального переустройства», концепции «нового человека», способного подняться на более высокую ступень социального развития. При этом основной конфликт романов определялся «борьбой героев за право быть хозяевами собственных жизней», «борьбой индивида с обществом и природой». Ядром литературоведческих и критических прочтений стал человек нового мира, сознание и мировоззрение которого рассматривались через призму социального обновления. При таком социологизированном подходе иногда терялась национальная самобытность героев в младописьменных литературах.

При всем множестве литературоведческих и критических работ по литературе народов Севера есть одно фундаментальное исследование, где художественная система северной прозы рассматривается в контексте культурно-исторического и духовного наследия нации, становления ее самосознания (140). Обозначенный подход дает импульс дальнейшей работе в этом направлении. Под «национально-специфическим» в северной прозе понимается не изображение северной экзотики, а особый художественный взгляд на литературу, присущий конкретному писателю, который творит «внутри» национальной культуры. В составе такого «взгляда» прежде всего национально-этические ценности, которые создаются культурой как способом жизни данного народа.

Специфичность этн оху дожествен н о го мышления писателей-северян и сам «предмет» художественной рефлексии определили не только своеобразие художественных образов конфликта и коллизии, но и оригинальность используемой жанровой формы, которая отражает национальное содержание произведений — «повествование о роде». Последнее, представленное романами и повестями В. Санги: «Женитьба Кевонгов», «Ложный гон», «Изгин» — Ю. Рытхэу: «Магические числа», «Когда киты уходят» — Ю. Шесталова: «Когда качало меня солнце», «Синий ветер каслания», «Тайна Сорни-Най» , — вобрав в себя черты исторического, философского и социального романов, оказалось наиболее репрезентативным в воплощении национально-художественной концепции «Мира и человека» .

Нарастание эпичности" оказалось весьма характерной тенденцией в прозе народов Севера, сопряженной со стремлением писателей во всей целостности освоить «диалектику мира» и «диалектику взаимоотношений» людей между собой.

Эту эволюционную черту поэтики северной литературы, подчеркивали большинство исследователей, связывая ее появление, с одной стороны, как закономерность влияния русской литературы (Г.Ломидзе, Л. Якименко, М. М. Пархоменко, А. Власенко), с другой — как трансформация традиционных форм повествований (Р.Ф.Юсуфов, А. Пошагаева, С. Хитарова и др.). «Повествование о роде» оказалось своего рода «жанровой модификацией» (125- 235), где в полной мере проявилась индивидуальность и неповторимое своеобразие северной прозы. Жанровая форма стала воплощением «жизненного содержания», «целостной картины мира», где многогранно запечатлена диалектика национальной жизни.

В центре повествований писателей-северян — родовое сообщество, родовой человек, носитель фольклорно-мифологического сознания. Но у рода «истории в нашем понимании» нет, и романисты «младописьменных литератур почти лишены возможности избирать героями каких-либо исторических деятелей» и «редко могут опираться на какие-либо отмеченные в истории события» (20- 103). Прямолинейное типологическое сближение «повествования о роде» с «исторической прозой» (Власенко А. /27- 57/), «социальным эпосом» (Якименко JI. /226- 158/), «историко-эпическим повествованием» (Шпрыгов Ю. /209- 170/), «романом-эпопеей» (Пархоменко М.М. /126- 185/), «историко-революционным романом» (Окорокова В. /122/) на наш взгляд, не позволило в полной мере уловить исследователям внутрикультурный контекст произведений — своеобразное национальное мировидение героев, синтез мифофольклорного и собственно художественного, авторского образов мира, сам «тип мироотношений» героев в национальной среде.

Органичное слияние национальной поэтической традиции с развитыми жанровыми и стилевыми формами" (Бикмухаметов Р. /20- 146/) позволило подойти к изучению «Повествования о роде» в аспекте этологического (нравоописательного — Ю. X.) и романического жанрового содержания (Бикмухаметов Р., Якименко JI., Власенко А.). Одни исследователи подчеркивали приоритет нравоописательного начала в северной прозе (20- 25), (120), (223), другие — пересечение содержательных планов: нравоописательного, позволившего дать общую картину жизни нации, внутреннего облика человека с «родовой психологией», и романического, отражающего «становление», изменение героя, «диалектику его души» (27). Синтез содержательных планов в рамках повествования способствовал воссозданию целостной картины жизни нации, отражению объективного процесса изменения в самой национальной жизни нации, отражению объективного процесса изменения в самой национальной жизни, национальной психологии и национальном сознании. Все это в своей совокупности получило художественное преломление через авторское видение Мира, его «мирочувствование» и воплотилось в концептуальной точке зрения.

Исходя из этого, опираясь на труды предшественников в области изучения литератур народов Севера и ориентируясь на конкретное изучение «повествований о роде», следует сформулировать следующую цель нашего исследования:

— Выявить художественное своеобразие концепции «Мира и человека» в ее национальной обусловленности на материале «повествования о роде» в литературах народов Севера.

Поставленная цель предполагает следующие задачи, разрешаемые в двух главах работы. Первая глава посвящена изучению концепции человека в прозе Севера на материале романа Владимира Санги «Женитьба Кевонгов», дилогии Юрия Рытхэу «Сон в начале тумана», «Иней на пороге» и романа «Магические числа, где предполагается:

1) раскрыть своеобразие «национального мира», «национальной среды» и особенности их художественного воплощения;

2) исследовать своеобразие типологии героев, определить и охарактеризовать основные «типы» их ценностной мироориентации.;

Во второй главе на материале повестей К).Рытхэу «Когда киты уходят», Ю. Шесталова «Синий ветер каслания» и «Тайна Сорни-Най» исследуется диалектика отношений человека и природы, что позволит:

1) выявить значимость этноприродного фактора в системе ценностей северного человека и его обуславливающую роль в формировании художественной концепции «Мира и человека» ;

2) раскрыть художественное своеобразие проблемы «человек и Природа» в прозе северян.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение образной концепции Мира и человека на материале национальной прозы народов Севера, ее соотношение с объективной действительностью и с художественной индивидуальностью каждого прозаика — одна из ключевых проблем современного литературоведения. В последнее время утверждается новый подход изучения концепции мира и человека в национальных литературах — культурно-исторический, предполагающий обращение к художественному генезису национальной прозы в единстве ее формы и содержания. Первый опыт подобного исследования мы обнаруживаем в работе А. В. Пошатаевой «Литературы народов Севера» .

Опираясь на работы Е. М. Мелетинского, У. Б. Далгат, М. М. Бахтина, Г. И. Ломидзе, Л. Якименко, Г. А. Белой и др., мы предлагаем национальное своеобразие концепции Мира и человека исследовать посредством системно-типологического и культурно-исторического подходов. В диссертации подчеркивается, что национальное своеобразие авторских концепций определено рядом факторов, которые отражают духовный опыт и социально-историческое, культурное развитие народов. Национально-художественное своеобразие концепции Мира и человека мы выявили на материале авторских концепций, оригинальность которых обусловлена творческой задачей автора, основной идеей.

Само мировосприятие автора, как носителя сознания своего народа, специфика его этиохудожественного мышления, вобравшего и синтезирующего духовный опыт нации, эпические традиции духовного наследия и опыт русской литературы, накладывает особый отпечаток на содержание произведений. Обращаясь к «повествованию о роде», которое, на наш взгляд, наиболее репрезентативное в выражении национальнохудожественного своеобразия северной прозы, мы выявляем специфику авторских концепций Владимира Санги, Юрия Рытхэу, Ювана Шесталова, сквозь призму их выражения в образной структуре, способы типизации характеров и обстоятельств, композиции, пространственно-временной структуре и самой художественной форме. Суть различий авторских концепций состоит в самом понимании писателей концепции нравственной жизни, сообразной гармоничному природному укладу, концепции человека, образ которого трактуется в зависимости от его эмоционально-ценностной мироориентации, «носительства» определенного типа сознания — мифологического или «цивилизованного». Все это соответственно определяет своеобразную проблематику произведений. Основные выводы и результаты наблюдений в первой и второй главах диссертационного исследования.

Итак, своеобразие концепции Мира и человека в прозе народов Севера — в специфике национального характера родового человека (носителя и «не-носителя» родового сознания, героя-" чужака"). Заметим, что у каждого художника она имеет свое «индивидуально-характерное» качество, но общим моментом стало то, что Ю. Рытхэу и В. Санги в своих романах противопоставляют характеры героев с точки зрения нравственно-психологических аспектов личностного сознания в процессе их взаимодействия с окружающим Миром — Природой, другими людьми. Это позволило прозаикам высветить индивидуальные нравственные и социальные грани их личностей.

Характеры своих героев писатели раскрывают в аспекте их судьбы. Кагот (роман «Магические числа» Ю. Рытхэу) и Касказик («Женитьба Кевонгов» В. Санги) оказываются в «поле социального напряжения» (М. Мамардашвили), в естественном круговороте социальной (пред-и-постреволюционные события) и природно-родовой жизни, вытесняемые и вытесненные из своего исторического родового мира объективными социальными процессами. От Мира зависит судьба человека и как следствие — судьба всего рода.

В отличие от повестей первых писателей-северян (Н. Тарабукина, Д. Кимонко, Т. Одулока) в «Женитьбе Кевонгов» В. Санги «бытопись» природно-родовой жизни сопрягает с характером главного героя — старика Кае казн ка, образ которого отражает авторское представление о сложности родовой личности, ее духовно-нравственной цельности. Романная ситуация в «Женитьбе Кевонгов» — в стремлении родового человека, носителя мифологического сознания, сохранить этические и нравственные законы предков, которые в то же время входят в противоречие с «другим» миром и «другой психологией» людей — Чочуны, Тимоши Пупка. Герой В. Санги пребывает на грани между социальными мирами в «поле социального напряжения». Это позволяет автору сосредоточиться и вскрыть глубокие трагические противоречия в самой национальной жизни на рубеже веков через судьбу родового человека.

В повестях Рытхэу «Когда киты уходят», Ю. Шесталова «Синий ветер каслания» и «Тайна Сорни-Най» концепция Мира и человека воплощена через проблему взаимодействия Природы и человека. Прозаики осмысливают качественные свойства человека-Личности, сам процесс становления духовного мира молодого человека. Антиномия «со-природный человек» и герой, которому чуждо «природно-мифологическое» ощущение Мира, сохраняется, но основной акцент делается авторами на поиске героем нравственной опоры в жизни, на присутствии в личности субстанциальных (духовных) ценностей этноса, способствующих обретению героем себя, осознанию им прошлого своего народа, своих предков, нахождению своего места в жизни.

В прозе Ю. Шесталова исследуется Личность молодых героев, находящихся на ступени взросления, мировоззренческо-нравственного возмужания. Для героев Шесталова характерна саморефлексия и рефлексия окружающего (герой-повествователь в романе «Синий ветер каслания»). Сергей Лугуй и Венька Ленинградский («Тайна Сорни-Най») стремятся к поиску своего места в жизни, выбору своей миропозиции во многом определенной близостью к Природе, земле своих предков, и это выражается у Шесталова в отстаивании героями своих нравственных и жизненных принципов существования в обществе. Позиция каждого героя имеет смысловую весомость, и потому они в конце романа приходят к определенному нравственному итогу, который оказв, 1вается показателем их личностности, значительности их жизненной и морально-нравственной позиции, соотнесенной с историко-культурным опытом «отцов» и «дедов». Определенность «идейной» позиции Веньки Ленинградского проявляется в духовной «завершенности» героя и невозможности его слияния с природно-мифологическим миром Ильля-Аки, ценностями прошлого, и это отличает его образ от образа Сергея Лугуя. Ю. Шесталов свое видение проблемы «Мир и Человек» реализует через постановку вопроса: «Что определяет нравственность, „духовный стержень“ человека?» .

В повести-притче Ю. Рытхэу «Когда киты уходят» строится мифологическая концепция «Мира и человека». Обращение автора к мифологическим истокам истории своего народа позволяет на качественно ином уровне «измерить» «духовно-нравственное» состояние современного Мира и человека. Мифологическое единение Человека и Природы, олицетворенное в образах прародителей береговых людей — женщины Hay и кита Рэу, отражает особость мироощущения самого автора, его художественное мышление. Мифологическое единение противостоит распаду духовных ценностей прошлого бытия, заключенных в Принципе.

Великой любви. Потомки Hay олицетворяют собой непримиримое противостояние Природного мира и человека. Великий смысл согласия и гармонии в отношениях человека и Природы был сперва попран, а затем утерян, что стало началом личной и всечеловеческой трагедии, поскольку забвение законов предков нарушает общий порядок жизни, внутреннюю связь Мира и человека. Hay умирает и процесс распада связи времен и пространства становится тотальным. Мир лишается Вечности, потому что потомки Hay забыли свой нравственный долг и лишились Памяти. Так, слово о Мире, лишенном гармонии, у Ю. Рытхэу становится словом о человеке, нарушившем природную гармонию бытия.

В заключение следует отметить, что попытка выявить своеобразие авторской концепции «Мира и человека» на материале произведений В. Санги, Ю. Шесталова, Ю. Рытхэу показало разнообразие эстетических позиций и художественных подходов писателей, но она будет представлена еще более разнообразной при включении произведений Г. Ходжера, социально-философских повестей Г. Кэшуке и А. Неркаги, «орнаментальной» прозы П.Киле.

Перспектива разрабатываемой темы прежде всего видится в углублении системно-типологического и культурно-исторического подходов при изучении художественного своеобразия северной прозы, художественной индивидуальности национального писателя. Последняя может быть осмыслена через раскрытие ее глубокой взаимосвязи с фольклорным наследием народа и принципами его миросозерцания. А вместе с тем, это позволило бы исследователям во всей эстетической полноте понять и целостно осмыслить литературу народов Севера в аспекте ее художественного генезиса. Контекстуальное изучение «младописьменных» литератур могло бы придать будущим исследованиям содержательную глубину и собственно гуманитарное измерение.

Думается, что рассмотрение концепции «Мира и человека» в обозначенных направлениях позволило углубить наши представления о прозе народов Севера как эстетическом феномене. Есть все основания полагать, что литература народов Севера находится в состоянии художественного поиска, открывая все новые и новые возможности для осмысления внутренних и внешних противоречий самой жизни, для их всестороннего и глубокого художественного исследования. Но все-таки самой главной художественной ценностью северной прозы был и остается Человек, с образом которого, вероятно и будут связаны дальнейшие художественные открытия литературы Севера.