Типология эпитета. 
Эпитет в творчестве М.И. Цветаевой: семантический и структурный аспекты

Обзор подходов к типологии эпитета

В нашей работе одно из центральных мест в теоретическом осмыслении сущности эпитета занимает вопрос о его классификации. Мы разделили обзор определений понятия «эпитет» и обзор его классификации как две взаимосвязанные, но все же самостоятельные проблемы в теории эпитета.

В современной научной лингвопоэтической мысли именно проблема классификации эпитетов занимает центральное место в силу большого количества накопленного эмпирического материала; но единства в подходах к их классификации пока не наблюдается.

Различные, порой противоречащие друг другу точки зрения на таксономию эпитета обусловлены отсутствием единого, четкого критерия выделения той или иной разновидности эпитета (см. схематическое обобщение этого в Приложении I). Каждый из исследователей наряду с традиционно выделяемыми типами (постоянный, перенесенный, тавтологический) вводит новый вид эпитета, исходя из специфики лингвистической сферы, в которой он работает. Так, И. Р. Гальперин, исходя из теории ассоциаций, говорит об ассоциированных и неассоциированных эпитетах [Гальперин 1974]; Б. В. Томашевский считает оправданным выделять идеализирующий эпитет — определение, часто употреблявшееся в ту или иную эпоху [Томашевский 1996] и т. д. Нами ставится задача в ходе обзора основных существующих в науке классификаций эпитета систематизировать данные таксономии; в итоге перед нами окажется такая типология, которая будет основываться на нескольких критериях.

Перейдем к рассмотрению основных классификаций эпитета в современной лингвистике, исходя из различных подходов к данному явлению. Разнообразие взглядов на эпитет — семантический [Ахманова 1969; Арнольд 1981, 1996; Томашевский 1996], культурологический [Потебня 1980; Веселовский 1989], синтаксический [Гальперин 1964, Потебня 1990], стилистический [Тырыгина 2000], когнитивный [Голубина 1998, Одинцова 2000] - обусловливает различную его таксономию.

Заметим, что основные расхождения ученых касаются двух моментов: во-первых, трактовки природы постоянных и перенесенных определений, а во-вторых, дефиниции менее очевидных типов эпитетов (изобразительных, эмоциональных и других). Обратимся к первой проблеме.

Вопрос о квалификации постоянного эпитета и его типов

Проблеме выделения постоянных эпитетов как самостоятельного вида эпитетов посвящено немного работ. Постоянные эпитеты во всех классификациях не противопоставляются другим типам определений; их состав сравнительно узок: это такие эпитеты, как красно солнышко, руки белые, добрый молодец, белый свет, красна девица. По сути дела перед нами эпифраза, а не отдельные эпитеты субстантив и определение функционируют здесь как единое целое.

Постоянный эпитет и эпитет вообще признавались вначале тождественными понятиями. По мнению Ф. И. Буслаева, сущность эпитета заключалась в том, что он служил украшению речи, не придавая никаких дополнительных оттенков названию предмета. При таком понимании эпитета статус образного определения получали только те прилагательные, которые постоянно сопровождали имя: ясное солнце, темный лес и др.

Важным исследованием на данную тему является статья об эпитете А. А. Потебни в его книге «Из записок по теории словесности. Поэзия и проза. Тропы и фигуры»; работа была переиздана в его книге «Теоретическая поэтика» [Потебня 1990]. Ученый развивает мысль о том, что слово и словесное произведение изначально мифологичны и метаобразны. «Без слова невозможен мир мифа», — пишет он [Потебня 1905: 209]. Исходя из теории образности внутренней формы, А. А Потебня определяет эпитет как «форму, общую по отношению к содержанию, то есть фигуру, а не троп. Эпитет является проявлением художественной типичности, или синекдохичности, когда образ становится в мысли началом ряда подобных и однородных образов» [Потебня 1905: 210], в нем выражается некий обобщенный, типичный, повторяющийся признак предмета. Синекдохичность, по А. А. Потебне, может покрывать собой метонимию и метафору (конюшня стоялая). Представляется, что ментальные механизмы просто являются разноэтапными, а не сливаются в синекдохе: первичными были представления «по аналогии», реализуемые через метонимию и синекдоху. А. А. Потебня сводит эпитет к набору повторяющихся типичных определений, абсолютизируя функцию замены, которая определяет природу эпитета: эпитет не просто замещает признак, но и актуализирует его, выдвигает на передний план. Тем не менее, ученый смог показать неоднородность состава эпитетов; он признавал возможность развития и обогащения существующих формул не только за счет расширения объективных свойств реалий, но и за счет относительно субъективного изображения их в языке. «Восстановление внутренней формы есть не безразличная для развития починка старого, а создание новых явлений, свидетельствующее об успехах мысли. Новый акт творчества прибавляет к своим историческим посылкам нечто такое, чего в них не заключалось», потому что «поэзия не есть выражение готового содержания, а, подобно языку, могущественное средство развития мысли», писал А. А. Потебня [Потебня 1990:147].

А.Н.Веселовский, разработавший последовательную теорию эпитета, пишет, что в связи с назначением эпитета выделением характерной черты предмета имеет место «его постоянство при известных словах» [Веселовский 1989:78]. Описывая содержание пояснительного эпитета, он отмечает, что в основе его лежит один признак, считающийся существенным в предмете или характеризующий его по отношению к практической цели или идеальному совершенству. Так, ученый приходит к выводу, что постоянный эпитет в известной мере относителен, его употребление обусловлено временем, культурно-историческими и словесными традициями.

Постоянный эпитет функционирует как эталонный, «простой и неизменный» [Литературный энциклопедический словарь 1977: 513]. Он законсервирован временем и воспроизводится по обычаю, по традиции.

В.П.Москвин разграничивает постоянные и фольклорные эпитеты, подчеркивая их единый источник и общность функций. Фольклорные эпитеты понимаются им как такие определения, которые свойственны устному народному творчеству, стоят за пределами литературного языка и его носителями не употребляются (жито ядренистое, камешочки троеразные, рожь ужинистая, шапка чернобархатная, солнышко восхожее). Постоянные же эпитеты — понятие более широкое: постоянный эпитет употребляется не только в народной поэзии; при этом он образует с определяемым словом «фразеологическое клише» (термин В.М.Жирмунского). Это такие определения, как туманный Альбион, светлое будущее, святое евангелие [Москвин 2001: 31].

К.С.Горбачевич и Е. П. Хабло выделяют среди всех эпитетов народно-поэтические и индивидуально-авторские, разводя данные типы эпитетов по принципу присутствия и отсутствия новизны в значении прилагательного.

Последней по времени работой, посвященной постоянному эпитету, является статья О. П. Лопутько «Постоянные эпитеты и история прилагательных». Автор статьи перечисляет черты, характеризующие постоянный эпитет: распространенность в произведениях фольклора; передача такого рода эпитетами зрительных впечатлений; серийность реализации эпитетов, употребительность в ряду других подобных сочетаний; точное воспроизведение формульного микроконтекста; закрепленность в мифологии и ритуале [Лопутько 2004].

Состав постоянных эпитетов оказывается у исследователя традиционным (сыра земля, чистое поле, зелена трава, стрелы каленые, красна девица, добрый молодец). Отмечается, что эпитеты «являются одним из основных стилистических средств различных жанров фольклора», что резко ограничивает сферу их употребления и делает оправданным факт их номинации как фольклорных [Лопутько 2004: 81].

Постоянство и воспроизводимость таких эпитетов исследователь объясняет представлениями древнего человека о миропорядке. Мир осознавался как стабильный и неизменный. Человек заботился о сохранении этого порядка, что объясняет устойчивость набора и подробность перечисления обозначений предметов действительности в составе микроконтекста. Краткие формы прилагательного в составе постоянного эпитета используются в силу того, что имя и признак мыслились древним человеком как соположенные и равноправные элементы мира и языка. Категориальная семантика предметного мира в древности вбирала в себя имя предмета и его свойства. Предметный мир был неотделим от слова: «в древности признак мыслился лишь как неотъемлемая принадлежность того или иного предмета, вещи и соответственно передавался в языке через обозначение этой вещи. Поэтому древнее имя одновременно могло обозначать и целостный предмет, и один из характерных признаков этого предмета, в морфологическом плане выступая как нерасчлененное наименование предмета и признака» [Лопутько 2004:83]. При этом отсутствовало представление об абстрактном признаке, отделенном от предмета, поэтому сопоставление признаков и предметов было невозможно, что повлекло за собой постоянный состав имен и определений.

О.П.Лопутько спорит с А. Н. Веселовским, утверждавшим, что постоянный эпитет выделяет этимологический признак определяемого слова, и убедительно доказывает свое мнение на примере различных эпитетов. Так, в формуле зелена трава слова дублируют друг друга, так как зель — «трава, зелень»; но данный факт касается некоторых эпифраз, а не всего их корпуса, как утверждал А. Н. Веселовский.

Становление постоянного эпитета исследователь связывает с процессом формирования имени прилагательного как самостоятельной части речи. Главным же процессом является рост автономности элементов в пределах словосочетания с постоянным эпитетом. К этому добавляется образование полных форм прилагательных из присоединения местоимения к краткой форме прилагательного, что маркировало присутствие индивидуального, известного собеседнику признака (зелена трава — зеленая трава). Все эти процессы ускорили отмирание краткой формы прилагательного и закрепление ее в качестве клише.

Интегральный подход, совмещающий рассмотрение истории языка в связи с историей народа, создавшего этот язык на протяжении длительного времени, представляется нам продуктивным при изучении такого феномена, как постоянный эпитет.

Считаем справедливым говорить о постоянном эпитете в традиционном понимании как о некоем стандартном наборе эпитетов, характерном для определенной эпохи или литературного направления (золотой луч), что соотносится с термином «идеализирующий эпитет» Б. В. Томашевского. Действительно, эпитет осознается носителями языка как идеал, норма и формула для языка поэзии.

Особо стоит вопрос о типологии постоянного эпитета. И. В. Арнольд указывает на неоднородность постоянных эпитетов: они могут быть тавтологическими (мягкая подушка, зелёный лес), оценочными (хороший мальчик) или описательными (бумажная салфетка — салфетка из бумаги). В данном случае постоянный эпитет понимается предельно широко: в его рамках оказывается и некоторый корпус логических определений (см. последний пример).

Б.В.Томашевский также говорит о разновидностях постоянного эпитета, выделяя:

• а) тавтологические (буквально повторяют определяемое слово): чудо чудное, тьма тьмущая;
• б) типические (море синее, сырая земля);
• в) идеализирующие (солнце красное) [Томашевский 1959: 202−206].

Как мы видим, тавтологические эпитеты, речь о которых пойдет далее, устойчиво включаются в состав постоянных.

Т.Ролл классифицирует эпитеты, исходя из критерия «типичность — индивидуальность». Исследователь говорит о постоянных эпитетах (дева молодая), индивидуализирующих эпитетах, которые придают индивидуальность объекту в определенном контексте (мать была сердитой), и индивидуальных эпитетах, отражающих видение автора, среди которых особо выделяются украшающие и описательные (авторские неологизмы) [Померанец 2004: 35].

Анализируя язык испанских эпических сказаний, И. Б. Померанец говорит о формульном эпитете (который, в свою очередь, подразделяется на эпитеты общей и частной оценки, эстетической оценки, интеллектуальной оценки, оценки личности, интенсификаторы, метафорические, синкретические и т. д.), который отличается от постоянного тем, что он может незначительно видоизменяться в зависимости от контекста, а также тем, что используется не в фольклорных, а в средневековых эпических текстах. Кроме того, основой для разделения формульного и постоянного эпитета послужила для исследователя типология постоянных эпитетов И. Б. Комаровой, которая в статье «Эпитеты в английской народной балладе» предложила выделить:

• а) эпитеты частного характера, взаимозаменяемые;
• б) постоянные эпитеты с ситуационным значением;
• в) постоянные эпитеты, образующие пары с определяемым;
• г) формульные эпитеты, входящие в состав балладных языковых клише (см. [Померанец 2004: 41]).

При самом общем рассмотрении эпитетов по линии «устойчивость эпифразы / ситуативность эпифразы» можно согласиться с концепцией И. Б. Померанец, делящей все эпитеты на постоянные и индивидуализирующие, признавая при этом их динамику, способность к изменению.

Как мы смогли убедиться, вопрос о составе и типологии постоянных эпитетов является сложным. Фольклорный, формульный и народно-поэтический эпитеты являются принципиально не сводимыми к постоянному эпитету, хотя нельзя отрицать их общности. Сам термин «постоянный эпитет», как нам кажется, приложим не только к народному творчеству, но и к формулам-клише, употребляющимся в поэтическом языке определенной эпохи. Функции же постоянного эпитета в современном дискурсе довольно ограничены — чаще всего он используется как средство стилизации под фольклорное высказывание, способствуя ритмизации текста, его особому лексическому оформлению.

Другой тип эпитета, выделяемый всеми учеными, но вызывающий не меньше вопросов, — переносный эпитет. Перейдем к проблеме его понимания.

Переносный (перенесенный) эпитет и его типы Метафорический и метонимический эпитеты Вопрос о статусе и о самой возможности выделения в качестве самостоятельного разряда переносного (перенесенного) эпитета остается актуальным и открытым по сей день. Исследователи признают его наличие, но рассматривают с различных точек зрения. Что же понимать под термином «переносный эпитет»? На наш взгляд, стоит разграничить понятия «перенесенный эпитет» и «переносный эпитет». В переносном эпитете перенос определения влечет за собой семантическую трансформацию лексемы (безоблачное счастье). В перенесенном же эпитете трансформация значения отсутствует; есть лишь перенесение на соседнее слово словосочетания признака другого соседнего слова (лебедей крепкокрылая стая).

Остановимся на исследовании лингвистами и литературоведами переносного эпитета.

В «Слове о полку Игореве», по В. В. Колесову, наряду с постоянными эпитетами, широко используются и метафорические эпитеты (вещие персты, живые струны, железные полки, жемчужная душа). В данном тексте переносное значение у прилагательного формируется за счет сочетания в семантике адъектива конкретного и обобщенного значений (лютый зверь: рысь и страшный зверь), а также посредством употребления его в постпозиции, в полной форме (земля половецкая). Так, уже в первых памятниках славянской письменности наметились основные способы переноса прилагательного в художественном контексте. И. З. Серман обратился к проблеме формирования и становления метафорического значения прилагательного в целом, опираясь на тексты М. В. Ломоносова. Он доказал, что употребление поэтом эмоционально-метафорических эпитетов привело к перестройке системы русского стиха: смысловое наполнение адъективных лексем стало гораздо шире их предметного значения. М. В. Ломоносов сталкивает эпитеты с существительными в сочетаниях, которые в речи не употребляются (берега послушные, мягкая тишина), а эпитеты златой и сладостный настолько расширили свои сочетаемостные свойства, что стали приметой стиля эпохи. Именно смысловая зыбкость и эмоциональная неопределенность эпитета, характерные для него как для художественного средства, стали отличительными чертами русской словесности с этого времени (см. [Лихачев 1997]).

А.Н.Веселовский называет переносные эпитеты синкретическими, указывая на то, что они вызываются ассоциациями наших чувственных восприятий, которые первобытный человек выражал одними и теми же лингвистическими показателями [Веселовский 1982:62]. Представления разной чувственной природы действительно продуцируют сложный образ; но имеет место и рациональное осмысление реалии, которое существует в синтезе с сенсорным ее освоением.

Б.В.Томашевский говорит не о переносных, а о метафорических эпитетах, в которых присутствует элемент сопоставления: жемчужные зубы — зубы, как жемчужины [Томашевский 1996:57]. Ученый выделяет в рамках переносных (метафорических) идеализирующие эпитеты, служащие для воссоздания идеальной картины мира (златые дни). Идеализация трактуется им как шифтер стиля эпохи. Как видим, исследователь дробит понятие «переносный эпитет» в зависимости от эпохи, в которую появился эпитет, от цели переноса (идеализация). Таким образом, метафорические и идеализирующие эпитеты, по сути, являются одним типом — переносными эпитетами.

О.С.Ахманова, исходя из разных критериев типологии эпитетов (см. Приложение I), выделяет украшающий и перенесенный эпитеты. Перенесенный эпитет понимается узко: это эналлага, синтаксический перенос определения на управляющее слово (голубей крепкокрылая стая вместо голубей крепкокрылых стая), — переноса на семантическом уровне здесь нет.

«Эпитет украшающий — разновидность определения, отличающаяся от обычного экспрессивностью, переносным, тропеическим характером» (шелковые кудри, серебряные седины) [Ахманова 1969: 527]. Наличие переноса, образность и экспрессия здесь не разграничены.

Не наблюдается единого принципа классификации эпитетов и у Т. Г. Хазагерова, который в перечислительном порядке называет следующие типы эпитетов: метафорический; метонимический; контрастный; перифрастический; плеонастический [Хазагеров, Ширина 1999: 281].

В основе данной классификации — семантический критерий, но понимаемый многоаспектно. Первые два типа эпитетов вычленяются на основе образной составляющей семантики прилагательного, плеонастический, контрастный и перифрастический — в зависимости от типов соотношения семантики определяемого слова и семантики определения, от способности экономии кода. К метафорическим эпитетам, самым частотным, по мнению ученого, относятся такие, как шелковые кудри, кричащие краски, причем иллюстративный материал заимствуется исключительно из работ О. С. Ахмановой.

Метонимический и метафорический эпитеты приравниваются у Т. Г. Хазагерова к переносному, причем отмечается, что гипаллага — «сложная гибридная фигура, основанная на перемещении определения от того слова, к которому оно относится по смыслу, на другое, связанное с первым отношениями смежности. Возможность перемещения отражает сходство впечатлений от предметов или явлений, названных данными словами. Таким образом, в гипаллаге сочетается свойство метонимии и метафоры» [Хазагеров, Ширина 1999: 217].

Переносный эпитет характеризуется с точки зрения его семантико-стилистических функций как изобразительный, эмоциональный. Перед нами разные основания, критерии классификации (перенесенный эпитет может быть эмоциональным или изобразительным и т. д.).

И.Р.Гальперин среди эпитетов выделяет следующие:

• а) эпитеты, характеризующие объект, выделяющие черты, ему присущие (шумные улицы). Словоупотребление шумные улицы следует понимать как перенос по смежности;
• б) эпитеты, характеризующие объект, выделяющие черты, не свойственные объекту (седое утро, безоблачное счастье). Эти метафорические эпитеты построены по принципу сходства. И. Р. Гальперин называет их ассоциированными эпитетами [Гальперин 1974].

В данной таксономии делается упор лишь на наличие или отсутствие ассоциаций, возникающих при прочтении фразы.

И.В.Арнольд говорит о двух группах эпитетов: без нарушения семантических смыслов (прямо называют признак, присущий предмету) и с их нарушением (аналогично перенесенному эпитету), что также не раскрывает природы возникновения таких эпитетов [Арнольд 1981].

В когнитивном аспекте рассматривает эпитет К. Д. Голубина. Когнитивный подход к моделированию стилистически маркированной информации, передаваемой эпитетами, приводит ученого к выделению трех типов, трех ментальных моделей эпитетов:

• а) метафорические (печальное небо);
• б) метонимические (громкий город);
• в) метафтонимические (печальные глаза) [Голубина 1998].

Последний тип эпитетов совмещает в себе метафорическую и метонимическую составляющие переноса: с точки зрения восприятия глаз рецепиентом, перед нами метафора, с точки зрения механизма образования, метонимия (глаза печального человека).

В контекстуальном употреблении данные три модели эпитетов могут трансформироваться. К. Д. Голубина считает универсальными моделями построения метафорических эпитетов аналогию, наложение концептов и их противопоставление.

Отметим, что метонимическая сторона переноса нередко является первичной по сравнению с метафорической: «После того как сознание категоризовало абстрактную сущность… на следующем культурном этапе … сознание людей следующих поколений начинает соотносить между собой две сущности на основе сравнения, то есть манипулировать образом как метафорической моделью, обновляя соответствующий фрагмент языковой картины мира» [Илюхина 2004: 14].

Проблеме понимания и классификации переносов адъективных лексем посвящена докторская диссертация А. Х. Мерзляковой [Мерзлякова 2003]. Исследователь исходит из двух ступеней познания мира человеком: эмпирической (конкретно-чувственной) и теоретической. Эта идея перекликается с типологией прилагательных А. Н. Шрамма, который выделил эмпирийные и рациональные прилагательные [Шрамм 1979]. Исходя из этого тезиса, устанавливается симилитивная связь между признаками на основе внешнего, наглядно воспринимаемого:

• а) монорецепторные метафоры (в пределах зрительного восприятия): глубокий взгляд;
• б) полирецепторные метафоры: теплый голос.

Второй тип адъективной метафоры А. Х. Мерзлякова выделяет, исходя из перехода осмысления реалии из сферы конкретного и восприятия объекта органами чувств в сферу абстракций (рационально-эмоциональный тип): горячая дружба. Термины «монорецепторная» и «полирецепторная» метафора близки терминам «синкретический эпитет» и «синестетическая метафора».

В целом рассмотренные переносные метафорические и некоторые метонимические эпитеты, выделяемые почти всеми учеными, выполняют одну функцию — функцию актуализации, обращая внимание читателя/слушателя на существенный признак предмета.

В целом метафорический и метонимический способы образования эпитета являются ведущими. О метафорическом эпитете написано много работ (к примеру, А. П. Квятковский считает эпитетом именно и исключительно метафорическое определение). Метонимия признака (метонимический эпитет) долгое время оставалась на периферии исследовательской мысли.

В современной лингвопоэтике переносный эпитет с метонимической основой привлекает все большее внимание исследователей. Перейдем к рассмотрению феномена адъективной метонимии.

Адъективная метонимия и ее разновидности В науке данное явление получило различные наименования: метонимия признака [Некрасова 1975], смещенное определение [Долинин 1978, Федоров 1989], контекстуальная метонимия [Бирих 1987], отраженная метонимия [Сандакова 2002], динамическая метонимия, дискурсивная метонимия [Раевская 1999, Сандакова 2004], адъективная метонимия [Мерзлякова 2003].

О.В.Раевская характеризует дискурсивную метонимию так: «Дискурсивная метонимия, в отличие от лексической, или лексикализованной, реализуется только в рамках текста и вне его не существует» [Раевская 2000: 50]. Исследователь проводит мысль о том, что феномен дискурсивной метонимии проявляет себя не только на уровне слов, но и на уровне словосочетаний и предложений. Она выделяет семь типов дискурсивной метонимии.

• 1. Метонимия части и целого (… икона остановилась. Л. Толстой).
• 2. Гиперо-гипонимическая (родо-видовая). Функция такого рода метонимии — избежание повторов в тексте (вместо имени крыса используются имена грызун, животное).
• 3. Эллипсис. Эллиптическая дискурсивная метонимия может быть фактором структурной организации текста, направленным на смещение акцента в определенном семантическом пространстве дискурса (диалог Фамусова и Лизы: — Ведь Софья спит? — Сейчас започивала. — Сейчас! А ночь? — Ночь целую читала. Грибоедов).
• 4. Смещенное определение. При этом наблюдается расхождение между грамматической и семантической зависимостью прилагательного (Тут Пухов захохотал всем своим редким молчаливым голосом. А. Платонов). К. А. Долинин определяет этот процесс так: «предмету или понятию приписывается признак, характеризующий не этот предмет, а какой-то другой, находящийся с первым в определенной связи метонимического характера: обвинительный палец» [Долинин 1978:157]. Он отмечает близость такого рода метонимии к адъективным метафорам: «и там, и здесь предмету… приписывается чужой признак, который вызывает представление о своем постоянном „хозяине“ и порождает сложный смысловой комплекс. При этом чужой признак может одновременно действовать и как метафорический эпитет» (выделено нами — Губанов С.А.) [Долинин 1978: 158].
• 5. Номинализованное определение. Метонимический перенос также состоит в смещении, в изменении семантико-синтаксических связей, приводящем к рассогласованности грамматической и семантической подчиненности. Например, Навстречу Макару и Петру шло большое многообразие женщин…(А.Платонов).

В обоих последних видах дискурсивной метонимии метонимический сдвиг направлен на то, чтобы выделить определение, сфокусировать на нем внимание. Важное свойство дискурсивной метонимии состоит в том, что слово может употребляться сразу в нескольких значениях, что придает особый рельеф ткани текста.

• 6. На уровне предложения. Теперь он только чай пьет на балконе (Чехов). Здесь пить чай на балконе метонимически означает отдыхать.
• 7. Косвенные речевые акты. Говорящий в них передает слушающему большее содержание речи, чем-то, которое он реально сообщает. Такие высказывания, являясь репликами диалога, предназначены для передачи смысла, отличного от буквального, что нарушило бы логику развертывания диалога. Метонимический перенос, осуществляемый в косвенных речевых актах, относится к явлениям функционально-прагматического порядка и различается в зависимости от того, какая реплика — стимул или реакция — является метонимической.

Метонимический перенос в реплике-стимуле обычно представляет собой смену модальности: вопрос употреблен вместо просьбы, побуждения и т. д. Риторический вопрос — типичная дискурсивная метонимия, по мнению О. В. Раевской. Смена модальности может быть и в диалоге глухих:

• — Что ты сделала?
• — Хорошей прогулки!

Собственно смещенному определению посвящена диссертация А. А. Коротеева «Синтаксические смещения в современном русском языке». Под смещенным определением он понимает метонимическое определение. Смещенное определение является согласованным определением, выраженным прилагательным и причастием — это своего рода сокращенный вариант многословного словосочетания (бездетный налог — налог на бездетных граждан).

Остановимся на особенностях дискурсивной метонимии прилагательного в трактовке М. В. Сандаковой, продолжающей идеи О. В. Раевской. Рассматривая различия между употреблением прилагательного в метонимически производном значении и дискурсивным прилагательным, исследователь утверждает, что если лексическая метонимия существует в языке в готовом виде и не является живым процессом, то дискурсивная метонимия прилагательного создается в процессе деятельности говорящего. Это метонимия в действии, рождающаяся и существующая только в дискурсе. Дискурсивная метонимия нерегулярна, это уникальное явление (что, на наш взгляд, является преувеличением, ведь такого рода выражения часто употребляются в обыденной речи). Она считает, что «в результате узуального метонимического переноса прилагательное приобретает вторичное лексическое значение, которое получает словарную фиксацию. Дискурсивная метонимия не приводит к семантической деривации: здесь можно говорить не о новом значении, а лишь об употреблении прилагательного» [Сандакова 2004:106]. Нестандартное соединение компонентов дискурсивного метонимического словосочетания создает экспрессивность. В отличие от атрибутивного словосочетания с узуальным метонимическим значением прилагательного, дискурсивная метонимия, по мнению автора, вне контекста непонятна. Внеконтекстная связь возможна лишь в том случае, если смысловые отношения компонентов словосочетания непосредственно отражают какие-либо предметно-логические связи в мире. Например, словосочетание потный страх, в котором определяемое имя обозначает причину, а прилагательное — следствие: пот может быть одним из возможных физиологических проявлений страха.

М.В.Сандакова, опираясь на работы О. В. Раевской, выделяет три различных механизма дискурсивной метонимии качественных прилагательных в художественных текстах.

1. Эллипсис.

Для лексической адъективной метонимии эллиптическое сокращение не является живым процессом, поскольку прилагательное приобрело самостоятельное лексическое значение, отличное от исходного значения. Смелый поступок — это свойство поступка, а не его субъекта; глупое лицо — свойство лица. Нам кажется, что в данном случае следует говорить и о субъекте, так как само имя связано с человеком, хотя согласимся с мнением автора о том, что выражение доброе лицо не всегда означает «лицо доброго человека». Также ученым отмечается, что дискурсивное метонимическое сочетание обычно обозначает не отдельный объект, а ситуацию, то есть, по мнению О. В. Раевской, «отрезок, часть отражаемой в языке действительности» [Раевская 1999:5]. С помощью дискурсивного метонимического словосочетания говорящий вычленяет и помещает в фокус внимания двух участников ситуации названного существительным и другого, который репрезентируется через свойство, заимствованное у него и переданное первому. Например, … вместо ликующей, говорливой свободы… (Набоков). Словосочетание ликующей, говорливой свободы обозначает ситуацию таким образом, что определения лица оказываются при имени его состояния.

«Дискурсивное метонимическое словосочетание прилагательного — это смысловой сгусток, представление целого описания в конденсированном виде. Показывая ситуацию с двух сторон, со стороны эксплицированного и имплицированного участника, оно производит эффект многомерности изображения», — пишет М. В. Сандакова [Сандакова 2004: 106].

Обычное атрибутивное словосочетание с прилагательным в роли определения обозначает соответствующих друг другу носителя признака и свойства. Для дискурсивных метонимических прилагательных характерно семантическое несогласование, так как явление наделяется далеким ему свойством.

Дискурсивная метонимия связана с живым эллиптическим процессом. В контексте — Когда я иду по улице, я думаю о том, что иду на север, через леса Коми, бурундука и росомаху, Пинегу, Мезень, к Ледовитому океану, у кромки которого в темноте самоеды играют студеные свадьбы (Осокин) — в атрибутивном словосочетании студеные свадьбы реализованы синтаксические валентности, но при этом наблюдается семантическая неполнота. У прилагательного студеный есть семантическая валентность на предмет физического мира, обладающий температурным параметром, которая оказывается нереализованной. Вместо ожидаемого имени — воздух, вода — прилагательное сочетается с существительным свадьба. Между прилагательным и субстантивом возникает смысловое зияние, которое можно восполнить путем расширения словосочетания до более распространенного выражения, где семантическая валентность заполняется: свадьбы на студеном воздухе.

М.В.Сандакова делает вывод: «Итак, о дискурсивных метонимических словосочетаниях прилагательного можно говорить как о результате семантического эллипсиса, при котором смысловая конденсация приводит к структурному сокращению синтаксической единицы» [Сандакова 2004: 108].

А.К.Бирих подвергла сомнению утверждение, что свертывание, сокращение словосочетаний — отличительная черта только признаковой метонимии. Сложность же такого рода смещений заключается, по ее мнению, в зависимости прилагательного от существительного. Это проявляется в опосредованности переноса (ср. пустой зал — «помещение» и зал неистовствовал — «люди, находящиеся в зале»). При метонимии прилагательного перед нами всегда несколько, как минимум два, денотата и признак: дерзкий ответ — «ответ дерзкого человека» [Бирих 1987:63]. Следовательно, дело состоит не только в уяснении механизма сокращения словосочетания, но и в анализе самого состава «участников» переноса, в характере переноса.

2. Номинативная подмена определяемого.

Это специфический механизм дискурсивной метонимии. Обычно эллипсис предполагает денотативную смежность участников ситуации, здесь же смежность носит логический характер: определяемое имя заменяется другим именем, которое выражает предикативную характеристику объекта, имеющегося в виду, то есть наблюдается номинативное различие при денотативном тождестве исходного и нового определяемого.

Как правило, такие смещения связаны с текстовыми импликациями. Некоторый имплицированный смысл служит базой для образования метонимического словосочетания: «предицирование объекту какой-либо характеристики или отнесение его к какому-либо классу обычно составляют пресуппозицию высказывания с дискурсивной метонимией прилагательного» [Сандакова 2004: 109]. Например, метонимическое словосочетание зеленое утешение (Улицкая) возникает на основе пресуппозиции «растения — это утешение». Существительное утешение употреблено метонимически, в значении источника состояния по модели: «утешение» — «предмет, который дает утешение». Название свойства растений переносится на это метонимическое имя: «зеленые растения» — «зеленое утешение».

Исследователь отмечает, что словосочетания с подменой определяемого имени встречаются в современном рекламном дискурсе (вкусные радости: «радость» — «то, что является источником радости»; хрустящее счастье: «счастье» — «то, что является источником счастья»).

Словосочетания, возникшие путем подмены определяемого, иногда становятся устойчивыми. Автор приводит в пример словосочетание белая смерть, употребляющееся для обозначения разных предметов: соль, сахар. Поскольку чрезмерное употребление данных предметов может привести к опасной, неизлечимой болезни, становится возможным метонимическое смещение прилагательного со значением имманентного свойства: «белая соль» — «белая смерть».

3. Словообразовательный механизм.

При этом способе от имени одного из участников ситуации образуется прилагательное, которое служит определением к имени другого участника, то есть участники получают неоднородное частеречное выражение — существительным и прилагательным. В русском языке такое представление двух участников ситуации в атрибутивном словосочетании типично для сочетаний с относительными прилагательными. Использование же качественного прилагательного — явление окказиональное.

Слюна не долетела до адресатов… никто не стал вступать в слюнявую войну (Новая газета). Словосочетание слюнявая война потребовалось при описании конфликта участников антивоенного пикета. Слюнявый содержит отсылку к слову слюна. Автор избирает прилагательное с ярко выраженной иронической коннотацией.

Разработкой конкретных типов переноса эпитета, трактуемых как синтаксический перенос определения, занимается А. А. Коротеев. Он выделяет три группы смещенных определений.

• 1. Смещенные определения, приписывающие части признак целого. Например, Юноша встряхнул головой, стиснув голодные зубы (М.Горький); или более стертые определения типа чахоточное лицо (Ф. Гладков).
• 2. Смещенные определения, грамматически подчиненные названию целого, а по смыслу — наименованию части. Они, как правило, обозначают совокупность однородных предметов: коней табун игривый (М.Лермонтов); или предметы, состоящие из частей: липы душистой цветы (К.Бальмонт). Чаще всего присваивается признак одной из частей человеку в целом: Из вагона выходят клетчатые американцы (А. Авдеенко).
• 3. Смещенные определения, присваивающие признак одного предмета другому, не связанному с первым отношениями части и целого:
  • — с действователя на опредмеченное действие (жадная суета людей. М. Горький);
  • — с носителя свойства или состояния на само свойство или состояние (в восторге только музы тайном осмелились сей стих бряцать. Г. Державин);
  • — с объекта на опредмеченное действие (тела отдадим раздетому плясу. В. Маяковский);
  • — с места действия на опредмеченное действие (с черным моленьем в зрачках. В. Брюсов);
  • — с носителя свойства на выразитель (Нет, малодушный стон не омрачит той славы. Надсон);
  • — с действия на действователь [скажем точнее — на орудие] (Кипит и чашей вихрь стройный под гул отрывистых смычков. Ю. Вяземский);
  • — со следствия на причину (Ночь — лицо к лицу гнет в счастье бледном. В. Брюсов);
  • — с причины на следствие (Дебелый вол спал в тени зеленой. А. Фет);
  • — с действователя на объект (Смахнул со лба, с усов сонный пот. Авдеенко);
  • — с действователя на орудие (То Гогарта схватив игривый карандаш… Ю. Вяземский);
  • — с одного из сходных предметов на другой (мальтийский механизм — внешний вид механизма имеет сходство с мальтийским крестом);
  • — с действователя или объекта на место действия (Иди на горячие пути под домны и мартены. Авдеенко);
  • — с действователя или объекта на время (Сколько суток полусонных он оставил за собой. А. Твардовский).

А.А.Коротеев признает совмещение метафоры и метонимии во многих словосочетаниях. Он вводит понятие antihendiadys, что означает результат искусственного слияния двух независимых друг от друга понятий (звездная тишь, ленивая тишина у Пушкина). Ученый затрагивает вопрос о синтаксической природе смещений прилагательных, описывает атрибутивные и предикативные отношения в составе эпифразы, недостаточно уделяя внимание семантическим механизмам переноса прилагательных.

Наиболее полной типологией адъективной метонимии является классификация А. Х. Мерзляковой [Мерзлякова 2003]. Ученый опирается как на смежность предметов, лежащую в основе метонимических переносов, так и на смежность признаков этих предметов и говорит о четырех разновидностях адъективной метонимии прилагательного:

• 1) каузальной адъективной метонимии, в основе которой лежит ассоциативная связь между компонентами причинно-следственных отношений: зеленый человек — человек, выпивший что-то (алкоголь) или уставший, а потому, как следствие, ставший зеленым (ср. с зеленый дом). Здесь различаются семантические переходы, осуществляемые от причины к следствию (см. выше) и от следствия к причине (ты весь черный, то есть грязный);
• 2) конверсивной адъективной метонимии, которая базируется на объединении двух взаимодополняющих признаков и имеет следующие виды:
  • а) каузирующий подтип, при котором перенос происходит с состояния на причину, которая его вызвала: грустный человек — грустные сумерки;
  • б) индикативный подтип, где перенос основан на отношении между состоянием и его внешним проявлением: боязливый человек — боязливый взгляд;
  • в) включающий подтип, при котором происходит включение признака, присущего одному предмету, в состав признаков, присущих другому, смежному объекту: умный человек — умная доброта;
  • г) метонимия длительности состояния, где перенос основан на смежных отношениях между состоянием и периодом длительности этого состояния: печальная жизнь, печальное детство;
  • д) локативный подтип, при котором перенос покоится на отношении смежности между состоянием и местом, где оно переживается: радостный парк;
• 3) вторичной метонимии признака, которая функционирует чаще как синтаксическое смещение и определяется в большей степени природой объекта, а не собственно признаками. Данный тип метонимии адъектива используется при характеристике объекта, предмета, явления, связанных импликативной связью, ситуацией включения признаков, при котором происходит переподчинение смысла: молчаливый человек — молчаливые уста;
• 4) синекдохе, которая совмещает отношения включения и подчинения:

имеющий признак А, включающий В — имеющий признак В; синий цвет — синий человек от холода — синий человек.

Все приведенные типы переносов, по мнению А. Х. Мерзляковой, ограничены возможностями ассоциативных связей имен и обусловлены реальными ситуативными связями, зависят от «общественных пресуппозиций о миропорядке» [Мерзлякова 2003: 114]. При метонимическом типе переноса особенно важно учитывать предметную сферу, ее специфику, тогда как при метафорических преобразованиях на первый план выходит субъективное восприятие признака. Кроме того, именно конверсивный тип адъективной метонимии наиболее антропоцентричен, по мнению автора классификации; сферой-донором здесь выступает поле «эмоции», тогда как вторичная метонимия и синекдоха чаще используются при моделировании экзистенциальных или артефактных понятий.

Метонимия признака, как мы смогли убедиться в этом выше, — неоднозначное явление, получившее в научной литературе большое число интерпретаций. На сегодняшний день сформирована терминология, позволяющая детально проанализировать адъективную метонимию в различных дискурсах.

Другие типы эпитетов Постоянный и переносный типы эпитета выделяются практически всеми лингвистами. Помимо данных разновидностей эпитета существуют и некоторые иные типы. Рассмотрим их более подробно, тем более что критерии, положенные в основу их выделения, довольно разнообразны.

Рассмотрим типологию эпитета, последовательно исходя из следующих критериев:

• 1) формального — вопрос о морфологической наполненности понятия «эпитет»;
• 2) семантического — вопрос о выделении тавтологического и плеонастического эпитетов;
• 3) стилистического;
• 4) учета полного спектра семантических характеристик эпитетов.
• 1. Морфологическая характеристика эпитетов также не разработана в полной мере. Существует несколько точек зрения на морфологическую наполняемость термина «эпитет». Некоторые исследователи рассматривают эпитет широко, относя к нему прилагательные и наречия, не исключая тех слов, что подвергаются полной или частичной адъективации (причастия, местоимения) [Арнольд 1981: 88], прилагательные, причастия, наречия и деепричастия [Вольф 1982: 56], существительные и прилагательные [Флорес-Фернандес 1975: 73−74] (работы данных авторов цитируются по: Померанец 2004), существительные и наречия [Ролл 1990: 3]. Другие ученые сужают понятие эпитета, относя к нему только метафорическое прилагательное, заключающее в себе сравнение [Квятковский 1966: 359], украшающий эпитет в узком смысле слова [Жирмунский 1977: 360]. В связи с этим стоит задаться вопросом о том, какую часть речи следует считать выразителем качества, признака, а какую считать периферийной в этой функции.

Типичными выразителями признака являются прилагательное, наречие и причастие, причем наречие выражает признак по отношению к глаголу. Основным выразителем эпитета принято считать прилагательное.

Формальная классификация эпитетов разработана А. А. Потебней, который выделяет эпитеты, выраженные:

• 1) прилагательными в роли определения;
• 2) аппозитивными существительными (конь добра лошадь);
• 3) прилагательным при другом прилагательном (ясна красна);
• 4) наречием при глаголе (долго думая);
• 5) глаголом при глаголе (думая гадая).

Ученый указывает на сочетаемость, тесную связь слов:

• а) при обозначении одного объекта;
• б) при употреблении выражений в фольклоре или в старом языке [Потебня 1990].

В диссертационном сочинении мы исходим из широкого понимания эпитета, между тем поставленные задачи решаются на языковом материале, представляющем ядро системы эпитетов, т. е. рассматриваются прежде всего эпитеты, выраженные прилагательным, наречием, причастием, а также существительным в функции приложения и несогласованного определения, в отдельных случаях привлекаются и другие средства выражения эпитета.

Включение наречий в состав эпитетов представляется целесообразным ввиду того, что эмпирической базой исследования служит художественный текст, а «в художественных текстах одной из ведущих номинаций является номинация со значением качественной характеристики действия, для выражения которой изначально предназначено наречие» [Коренькова 2003: 50]. Становясь единицей художественного текста, качественное наречие реализует свои семантические возможности, отражает как собственные характеристики предмета, так и несобственные; участвует в определении субъектно-объектных отношений, когда предмет изображения подается наречием относительно субъекта речи (волнующе сладок). Наречие способно не только сочетаться с прилагательным, создавая сложный эпитет, но и самостоятельно употребляться в качестве эпитета. Все это говорит о большом семантическом потенциале наречия и позволяет включить его в состав эпитетов.

Попыткой систематизировать адъективные определения, исходя из семантико-грамматического критерия их оценки, является таксономия М. Ю. Сидоровой. Остановимся на ней подробнее. Ученый выделяет четыре типа адъективных значений:

• 1) наблюдаемые эмпирические признаки (цвет, форма, материал);
• 2) информативные признаки:
  • — признаки определенного рода (настольная лампа);
  • — ситуативные признаки (это ее единственное платье);
• 3) оценочные признаки;
• 4) эмоциональные признаки:
  • — эмоционально-статуальные значения (печален я);
  • — эмоционально-экспрессивные значения (грустный взор);
  • — эмоционально-каузативные значения (печальная нива) [Сидорова 1994].

И.С.Глазунова также делает попытку классифицировать эпитеты по нескольким основаниям. «Атрибутивные и адвербиально-атрибутивные метафорические конструкции составляют наиболее продуктивную разновидность метафорических переносов, в силу того, что их структура предназначена для реализации самых разнообразных оттенков метафорического значения». [Глазунова 2000: 102]. Среди данных метафорических структур по частотности употребления заметно выделяется, по ее мнению, группа атрибутивных словосочетаний, основу которых составляют:

• — прилагательные (малиновый звон, деревянная походка, серебряная прядь);
• — предложно-падежные формы существительных (закат в крови (А.Блок);
• — наречия, обладающие метафорическим значением (мёртво-бледная, ходить по-медвежьи, на душе снежно и холодно (А.Герцен)).

Вторую группу атрибутивных конструкций образуют словосочетания с деепричастиями и деепричастными оборотами, обладающими метафорическим значением: «Ораторствовал здесь, знания свои выставлял, да и ушел, хвост поджав» (Ф.Достоевский). В третью группу — группу субстантивных словосочетаний И. С. Глазунова включает конструкции с причастиями и причастными оборотами: «За ним с совершенно опрокинутою и свирепою физиономией … вошел стыдящийся Разумихин; «Вдруг, точно пронзённая, она вздрогнула» (Ф.Достоевский). Особенностью последней группы атрибутивных конструкций является то, что носитель признака указывает на реальный предмет сообщения, а лексема с атрибутивным значением используется метафорически.

Вторую разновидность метафорических структур составляют атрибутивные конструкции, в которых вспомогательный субъект представлен существительным в метафорическом значении, выступающим в функции определяемого слова, а основной субъект (объект референции) — относительным прилагательным (звёздная пыль, небесная сфера, снежный водоворот): «И над толпою голос колокольный, как утешенье вещее, звучал» (А.Ахматова); «И ветер ночи нам донес Впервые — слезы грозовые» (А.Блок). По частотности употребления атрибутивные конструкции с существительными-метафорами значительно уступают конструкциям с метафорически выраженными определениями. Возможность реализации метафорического переноса и на уровне объекта, и на уровне его признака приводит к тому, что в случае вычленения атрибутивной метафорической конструкции из контекста ее смысл не всегда может быть установлен однозначно. [Глазунова 2000: 102−104].

Разведение эпитетов-деепричастий, эпитетов-причастий и собственно эпитетов представляется целесообразным в силу наличия в первых двух глагольной семантики как определяющей. Наряду с важным разграничением субъекта и объекта эпифразы в классификации отсутствуют типичные типы эпитетов — постоянные, тавтологические и т. д., что делает её в большей степени формальной.

2. Семантическое направление. Выше мы уже говорили о том, что в классификации О. С. Ахмановой типы эпитетов выделяются на разных основаниях. Данный факт подтверждает выделение ею порицательного эпитета, под которым понимается «слово или словосочетание, выступающее в функции обращения и выражающее отрицательное отношение говорящего к предмету» (Ты врешь — мерзавец!) [Ахманова 1969: 527]. Хотелось бы заметить, что налицо функция не обращения, а предиката, это констатация, а не прямое обращение. Но главное в том, что О. С. Ахмановой берется очень частная конструкция эпитета, а именно, приложение-предикат и выделяется в качестве самостоятельного, способного «порождать» свой тип эпитета; причем заметим, что возможна и положительная контекстуальная коннотация.

Вопрос о выделении тавтологического эпитета решается учеными неоднозначно. Данный вид эпитетов существует, но к нему применим особый критерий — характер соотношения семантики главного слова и определения: тождество и различие. Трактовка данного типа эпитетов едина у представителей как широкого, так и узкого взгляда. Все исследователи приводят в качестве примера тавтологического эпитета крутой берег [Веселовский, Ахманова и др.].

О.С.Ахманова отмечает: «тавтологический эпитет — эпитет, возвращающий слову утраченную им экспрессивную образность» [Ахманова 1969: 527]. Но тавтология здесь чисто этимологическая, которая современными носителями языка не воспринимается в данном случае эпитет представляет также один из признаков (ср.: желтый берег, песчаный берег и т. д.).

Т.Г.Хазагеров выделяет плеонастический эпитет, совпадающий с тавтологическим типом в той его трактовке, которая предлагает считать тавтологией этимологическое значение определения [Хазагеров 1999].

И.В.Арнольд считает, что тавтологический эпитет — это семантически согласованный эпитет, подчёркивающий какое-либо основное свойство определяемого, то есть повторяющий в своём составе сему, обозначающую неотъемлемое свойство объекта [Арнольд 1981]. В нашем понимании тавтологический эпитет должен выделяется на основании соотношения семантики определяемого и определяющего слов.

• 3. Стилистический подход к эпитету. Данное направление представлено работами И. Р. Гальперина, А. А. Потебни, Л. В. Бобылевой. Л. В. Бобылева считает, что эпитет является лексико-синтаксическим тропом, передающим отношение автора к предмету, благодаря наличию в нем эмотивных, экспрессивных коннотаций. Эпитет зависит от условий микро — и макроконтекста. В трактовке Л. В. Бобылевой, к эпитету относятся как определения, построенные на метафорическом и метонимическом переносе, так и логические определения, стилистически маркированные в макроконтексте (светлый взор). Данное понимание эпитета продуктивно в силу того, что любой признак в особых дискурсивных условиях может быть актуализирован, то есть выделен на фоне других признаков.
• 4. Попыток создать многоаспектную классификацию, которая бы учитывала несколько критериев типологии, а точнее, как формальный признак, так и семантический и которая отвечала бы категориальному подходу, сделано немного.

И.Б.Померанец в диссертации «Развитие эпитета как отражение изменений картины мира», выполненной на материале испанского эпоса, приводит несколько комплексных классификаций эпитетов испаноязычных исследователей.

Так, Г. Сабехано делит все эпитеты на эпитеты, выражающие:

• а) отношения между эпитетом и существительным по степени экспрессивности. Эпитеты делятся на более экспрессивные и менее экспрессивные. Наиболее экспрессивные эпитеты имеют в своей основе образ, то есть являются метафорическими, которые, в свою очередь, разделяются на чисто описательные и «заставляющие думать» (метафоры-загадки);
• б) отношения по степени проявления деятельностного аспекта: динамические (беспокойный ветер) и статические эпитеты (холодный ветер);
• в) отношения субъективной или объективной оценки. «Объективные» эпитеты противопоставлены эпитетам, выражающим качества, присущие имени в характерном представлении о нем субъекта.

А.В.Павшук говорит о констатирующих и оценочных семантических типах эпитетов; среди констатирующих выделяются физические и категориальные эпитеты, а среди оценочных — этические, эстетические и эмоциональные. Физические, «импрессионистические» эпитеты обозначают конкретные признаки предметов, создают литературную картину, передают впечатление субъекта от объекта и соответствуют пяти чувствам человека (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус). Среди физических эпитетов ученый выделяет эпитеты, обозначающие звук, цвет, материал, размер, форму, температуру, влажность, качество поверхности на ощупь, запах, вкус. Физические эпитеты используются, преимущественно, в литературных картинах описаниях природы, интерьера, человека.

Категориальные эпитеты обозначают абстрактные признаки предмета, лица, явления, философские категории, способствуют передаче мысли автора, относятся к интеллектуальной сфере, используются преимущественно в диалогах о философии, экономике, искусстве, литературе. Помимо эстетической, функции категориального эпитета состоят в наиболее четком и точном выражении мысли персонажа, создании интеллектуальной атмосферы [Павшук 2007].

Наиболее полной нам представляется классификация эпитетов В. П. Москвина [Москвин 2001], который строит ее на нескольких основаниях. Ученый выделяет эпитеты, исходя из следующих критериев:

• 1. Характер номинации:
  • а) эпитеты с прямым значением (зеленый лес);
  • б) метафорические эпитеты (золотой луч);
  • в) метонимические эпитеты (зеленый шум).
• 2. Семантический параметр:
  • а) оценочные (золотой век);
  • б) цветовые (лазурное небо).
• 3. Структура:
  • а) простые (дремучий лес);
  • б) сложные (пшенично-желтые усы).
• 4. Степень освоенности:
  • а) общеязыковые (лазурное море);
  • б) индивидуально-авторские (нецензурная погода).
• 5. Степень устойчивости:
  • а) свободные (синие глаза);
  • б) постоянные (светлое будущее);
  • в) фольклорные (горе горькое).
• 6. Стилистическая окраска:
  • а) разговорные (цветастая радуга);
  • б) газетные (прогнивший режим);
  • в) книжные, поэтические (мятежная душа).
• 7. Количественный показатель:
  • а) одиночные (легкокрылые мечты);
  • б) двойные, вилка (золотистые ароматные сосны);
  • в) тройные (игольчатый льдистый мелкий снег).
• 8. Сочетание с фигурами повтора:
  • а) тавтологический (горе горькое);
  • б) сквозной (застенчивый укор застенчивых лугов).

Семантический параметр автор лишь включает в систему параметров классификации и ограничивается несколькими иллюстрациями, справедливо отмечая, что «более подробная классификация в стилистике не практикуется, поскольку она будет дублировать семантическую классификацию прилагательных, разработка которой является задачей лексикологии» [Москвин 2001:30].

В целом, классификация эпитетов В. П. Москвина является самой исчерпывающей из всех приведенных ранее. В. П. Москвин исходит из понимания эпитета как «определения, подчиненного задаче художественного описания объекта» [Евгеньева 1948]. Данное определение достаточно широкое, поэтому его можно признать своеобразным эталоном для дефиниции этого понятия.

Несмотря на наличие многих направлений исследования языка произведений М. Цветаевой, ощущается недостаток работ, посвященных отдельным образным средствам и фигурам. Эпитеты в творчестве М. И. Цветаевой ещё не были объектом специального лингвистического и литературоведческого исследования, о них лишь попутно говорится в работах Л. В. Зубовой. В силу этого представляется актуальным исследование эпитета в творчестве М.Цветаевой.

Как можно видеть из обзора подходов к дефиниции художественного определения и его типологии, в эпитетологии остается много дискуссионных вопросов относительно не только классификации определений, но и относительно границ самого понятия «эпитет». Весь этот комплекс проблем отражается в поверхностном описании эпитетов в научной литературе, в отсутствии специальных работ, посвященных механизмам его образования и его образному потенциалу.

Эпитет это экспрессивно-образное, оценочное, субъективное определение объекта действительности, функционирующее в рамках художественного дискурса.

Как показал анализ различных типологий эпитетов, во многих случаях эпитеты квалифицируются с учетом их соотношения с определяемым словом, т. е. в рамках эпифразы (тавтологический, плеонастический эпитеты). Мы считаем нужным подчеркнуть важность именно такого подхода к анализу эпитета. Под эпифразой в нашей работе понимается семантическое и структурное единство определяемого слова и эпитета.

Полная типология эпитетов (наиболее близка к ней классификация, предложенная В.П.Москвиным) предполагает учет комплекса показателей, охватывающих разные аспекты художественного определения — прежде всего характер номинации (прямая и переносная с учетом характера переноса — метонимического или метафорического), семантика (лексическое значение), структура, степень освоенности, степень устойчивости компонентов эпифразы, стилистическая окраска, количественный показатель (число эпитетов в рамках одной эпифразы).

Постоянный и переносный типы эпитетов являются основными разновидностями художественного определения. Сложным является вопрос о составе и типологии постоянных эпитетов. Фольклорный, формульный и народно-поэтический эпитеты являются принципиально не сводимыми к постоянному эпитету, хотя нельзя отрицать их общности. Сам термин «постоянный эпитет» приложим не только к народному фольклорному творчеству, но и к формулам-клише, употребляющимся в поэтическом языке определенной эпохи.

Метафорический и метонимический типы эпитетов в высшей степени продуктивны в художественных текстах. Особую значимость приобретает изучение дискурсивной метонимии признака — семантически смещенного эпитета в аспекте описания механизмов его образования.

В работе ставится задача описания эпитетов с двух позиций: с одной стороны, представляется актуальным исследование формальных особенностей эпитетов с точки зрения их морфологических типов, структурных особенностей, выявление механизмов изменения семантики слов в роли эпитетов; с другой стороны, важно описать семантические разновидности определений и условия, при которых они становятся эпитетами. Посредством изучения эпитета как одного из тропов делается попытка установить закономерности не только языкового, но и идейно-тематического характера выявить роль слов признаковой семантики в формировании ключевых смыслов творчества поэта.