Стилеобразующие средства жанров делового и бытового общения в русском языке XVII в

Данная диссертация представляет собой исследование жанров русского документа XYII века на базе понятий и категорий прагмастилистики — условия коммуникации, ситуация и сфера общения, тип говорящего и адресата, характер их взаимоотношений, коммуникативные цели говорящего, жанр, прагмастилистический прием, стилистическое значение, стилеобразующее средство.

Вопрос о жанрово-стилевой дифференциации речи как современного русского языка, так и языка предшествующих эпох является одним из самых сложных и спорных в стилистической науке. В истории языка эти проблемы так или иначе затрагивали многие ученые: H.A. Мещерский, Б. А. Ларин, А. И. Ефимов, Г. О. Винокур, В. В. Виноградов, Ф. П. Филин, С. И. Котков, Д. С. Лихачев, А. И. Иванова и многие другие. Так, А. И. Ефимов выделяет две группы стилей, каждая из которых разделяется на множество жанровых разновидностей: 1. светские: 1) письменно-деловой стиль, 2) литературно-художественного повествования, 3) летописно-хроникальный, 4) эпистолярный- 2. церковно-богослужебные: 1) литургический, 2) житийный, 3) проповеднический. (Ефимов, 1967. С. 38).

Г. О. Винокур выделяет три стилевые разновидности письменной речи: 1) язык деловой, 2) язык церковно-книжный, 3) язык светско-литературный (Винокур, 1959. С. 40).

Ф.П. Филин представляет следующую схему литературного двуязычия: 1. церковнославянский язык с двумя типами: а) собственно церковнославянский — язык богослужебной литературы, б) славяно-русский язык — язык w" А *-" о оригинальных произведении- 2. древнерусский литературный язык также с двумя типами: а) язык деловой письменности и частной переписки, б) язык «повествовательной литературы» (произведения разных жанров) (Филин, 1982. С. 259).

А.И. Иванова выделяет стили РЛЯ в соответствии с функцией (целью, назначением стиля) и языковым устройством стиля: деловой, живописный, церковнославянский, научный, бытовой (Иванова, 1998).

Как видно из представленных классификаций, стили выделяются в зависимости от сфер общения (культово-религиозная сфера, литература, делопроизводство, быт) и тесно связаны с конкретными жанровыми разновидностями. Однако, как отмечают многие исследователи, в частности Ф. П. Филин, С. И. Котков, А. И. Горшков, такое выделение жанрово-стилевых разновидностей речи носило априорный характер, часто интуитивный. Поэтому задачу установления жанрово-стилевой дифференциации языка того или иного исторического периода считать выполненной нельзя, более того, многие ученые только относительно недавно стали выдвигать проблему изучения текста как основного объекта стилистического исследования. См. об этом: Горшков, 1983. Он, в частности, пишет: «На основе изучения конкретных текстов могут быть обобщены лингвистические свойства определенных групп текстов, т. е. установлена типология текстов. На основе типологии текстов могут быть выявлены и описаны социально и функционально распределенные разновидности (подсистемы, формы существования, стили) языка.» (Горшков, 1983. С. 9). Без подробного изучения большого корпуса текстов все теоретические рассуждения о функционально-стилевом расслоении русского языка того или иного периода будут лишь предположительными.

Надо сказать, что сейчас база для такого исследования есть, в частности, для исследования «делового стиля» — это многочисленные публикации текстов делового и бытового содержания, осуществленные и осуществляемые сектором Лингвистического источниковедения Института русского языка за последние 30 лет. Поэтому специальное исследование некоторых жанров деловой и бытовой письменности представляется и актуальным, и реально осуществимым.

Диахроническая (историческая) стилистика в своих исследованиях опирается на понятия, категории, методы современной теоретической стилистики. В связи с этим остановимся на ее основных понятиях и некоторых спорных вопросах.

В современной теоретической стилистике выделяются следующие направления:

1. Идиостилистика — изучение индивидуальных стилей.

2. Функциональная стилистика — изучение функциональных стилей и соответствующих им сфер общения.

3. Стилистика текста — изучение специфических особенностей конкретного текста.

4. Прагмастилистика — изучение «типических свойств языкового употребления в определенных коммуникативно-стилевых ситуациях речи» (Винокур, 1980. С.17).

Прагматическая стилистика — стилистика, базирующаяся на понятиях и категориях прагматики.

Потребность в новой научной отрасли, области взаимодействия прагматики и стилистики, «в задачи которой — в самом общем плане — входит использование достижений одной науки (в частности прагматики) для обогащения другой» (Кожина, 1997. С.6), возникает в связи с тем, что изучение текста, стилистика текста «уже в силу предмета своего исследования связана с анализом прагматической ситуации, ориентация на которую определяет высказывание. Типовые сферы общения, обслуживаемые функциональными стилями, обусловливают их прагматическую заданность» (Майданова, Соболева, 1997. С. 15).

Прагматика появилась как раздел семиотики, «посвященный источнику, использованию и влиянию знаков» (Ч. Моррис), т. е. как учение о прагматическом компоненте значения языкового знака. Прагматика знака — это «информация, фиксирующая отношение говорящего или адресата сообщения к ситуации, о которой идет речь» (Апресян, 1974. С.56), а также «к употребляемым знакам и соответствующее воздействие знаков на людей» (Новиков, 1982. С. 100). Это отношение оценочно, так как оно выражается путем выбора вполне определенного знака из числа знаков с одинаковым семантическим содержанием" (Новиков, 1982. С. 101). А как известно, именно стилистика изучает целенаправленность выбора языковых единиц. Ср. высказывание Ю. С. Степанова: «Прагматика занимается особыми, только ей присущими вопросами. и вопросы эти — те же, что и в традиционной стилистике и в еще более старинной риторике: выбор языковых средств из наличного репертуара для наилучшего выражения своей мысли или своего чувства.» (Степанов, 1981. С.325).

К прагматическим элементам языковой единицы относят ее коннотации — эмоциональное, оценочное, экспрессивное, образное значения, стилистическую маркированность. Но указанные частные значения, коннотации, традиционно рассматривались как разновидности стилистического значения (В.В. Виноградов, И. Р. Гальперин, Т. Г. Винокур, М. Н. Кожина и мн. др.). В связи с этим возникает необходимость расставить некоторые акценты в соотношении понятий стилистического и прагматического.

Специфическим предметом стилистики был и остаетсястилъ.

Учитывая предметы разных стилистик, стиль можно определить как особенное, специфическое в писательской манере (вообще индивидуальной манере выражения), в речевых произведениях, относящихся к разным сферам человеческой деятельности и коммуникации, в построении любого конкретного текста или типологии текстов, наконец, в употреблении языка разными обществами (микро и макро) и в разные эпохи.

Что является этим специфическим — форма или содержание?

М.Н. Кожина определяет стилистику как «лингвистическую науку о средствах речевой выразительности и о закономерностях функционирования языка, обусловленных наиболее целесообразным использованием языковых единиц в зависимости от содержания высказывания» (Кожина, 1993. С. 19). И. Р. Гальперин — как «науку о природе особых маркированных элементов, сочетаний особых языковых единиц, способных сообщить дополнительную информацию к основному содержанию высказывания» (Гальперин, 1973. С. 19).

В.В. Виноградов писал о стиле как о «совокупности приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения.» (Виноградов, 1955. С.73). Т. Г. Винокур видит стилистику как «науку о специфическом типе значения языковой единицы» (Винокур, 1980. С. 19).

Таким образом, в определении стиля нужно исходить из взаимообусловленности формы и содержания.

Еще один важный признак стиля — его осознанность. В отличие от прагматики, которая изучает речевую деятельность вообще — выбор из имеющихся средств, стилистика изучает осознанный отбор языковых единиц. Ср. высказывание Г. В. Колшанского: «. сознательный выбор тех или иных языковых средств, нацеленных как бы на осуществление замысла — как можно лучше выразить свою мысль, не есть уже сама речевая деятельность, а оценочная деятельность человека типа стилистической обработки того или иного текста» (Колшанский, 1984. С. 24).

Осознанность стиля подчеркивал и В. В. Виноградов, и представители Пражского лингвистического кружка.

Исходя из сказанного, дадим определение стиля: стиль — особый тип непредметного содержания высказывания, реализуемый и создаваемый через своеобразное построение речи, организацию языковых единиц, а также использование особых средств языка, выражающий отношение говорящего к действительности.

Отношение говорящего к действительности, т. е. оценка ситуации общения, должна пониматься не только как реакция говорящего на объект в свете его представлений о норме («плохо» — «хорошо», «уместно» -«неуместно» и т. д.), но и как осознание (оценка) говорящим места данной ситуации общения, данных условий по отношению к другим коммуникативным условиям.

Таким образом, все, что отбирается с целью наиболее успешной коммуникации (ср. определение предмета прагматики В. Богдановым: «. все языковые и неязыковые средства, способные повысить вероятность того или иного перлокутивного эффекта» (Богданов, 1988. С.32) и закрепляется в определенных формах, повторяющихся в типических ситуациях общения (область собственно языкового) становится стилистическим.

С этой точки зрения многие понятия и категории прагматики приобретают стилистическую значимость. Например, проблема жанров общения «. как и проблема речевых тактик и моделей действия весьма актуальна при углубленном функционально-стилистическом изучении различных типов текста — художественных и нехудожественных. Так, интересно определение стилистической значимости разных речевых актов и динамики речевых тактик, их место, роль и своеобразие в целом произведении. Это обогащает наше представление о речевых стилеобразующих средствах» (Кожина, 1997. С.7).

Поэтому представляется необходимым разработать понятийно-терминологический аппарат прагмастилистики, необходимый и достаточный для анализа текстов, для создания их типологий, универсальную методологию, позволяющую анализировать и типизировать тексты, возникающие в различные эпохи, и, тем самым, уточнять или выявлять особенности языкового употребления в тот или иной период существования языка.

С другой стороны, понятия и термины, избранные предварительно, при исследовании конкретных текстов делового и бытового содержания ХУП века должны подвергаться корректировке и совершенствованию. (Это одна из частных задач предпринятого исследования).

Объект исследования.

Объектом данного исследования являются жанры делового и бытового общения русского языка ХУЛ века, выделенные на функциональной основе и по самоназваниям. Язык этих памятников определяется историками языка как деловой, но статус его — является ли он литературным или нет — предмет непрекращающихся споров. Спорным является также вопрос, можно ли деловой язык считать функциональным стилем. Поскольку этот вопрос имеет принципиальное значение для нашего исследования, дадим краткий обзор точек зрения на него.

Одни исследователи исходят из функционального распределения двух генетически разных языков (церковнославянского и русского), которые в XYII веке, по мнению этих ученых, представляли собой единый «литературно-письменный язык»: деловой язык признается здесь функциональным стилем литературного языка (H.A. Мещерский, В. А. Чернов, А. И. Ефимов и др.).

Другие поддерживают точку зрения В. В. Виноградова, который пишет: «Литературно обработанный тип литературного языка не отграничивается и не обособляется от книжно-славянского типа как особый язык. Вместе с тем это — не разные стили одного и того же литературного языка, так как они не умещаются в рамках одной языковой структуры и применяются в разных сферах культуры и с разными функциями» (Виноградов, 1958. С. 37 — 38). По Виноградову, деловой язык представляет собой тип литературной рчи.

Третьи, сторонники литературного двуязычия, относят деловой к стилям русского (древнерусского) литературного языка (точка зрения Ф. П. Филина, Д. С. Лихачева и др.), хотя в специальных исследованиях, посвященных изучению «делового стиля» (С.С. Волков, В. Я. Дерягин, О.В. Горшкова) это не оговаривается.

Исходя из вышесказанного, определим место деловых памятников в русской письменной культуре XYII века.

1. Всю словесность XYII века (письменно зафиксированные тексты) можно разделить на словесность литературного и нелитературного характера. Словесность литературного характера — произведения письменности, обслуживающие сферы культурно значимые для общества: художественная литература, публицистика, религиозная литература, научная литература. Словесность нелитературного характера — тексты, обслуживающие сферу бытового и делового общения (поскольку право и делопроизводство, по В. М. Живову (IX Международный съезд славистов, 1986. С.78), Б. А. Успенскому, исключалось из культурных сфер, а также потому, что документы использовались для практической надобности — по Г. О. Винокуру (Винокур, 1959.С.49).

2. Употреблять термин «функциональный стиль литературного языка» по отношению к деловому языку не совсем корректно, поскольку языковая ситуация ХУП века характеризуется как ситуация двуязычия (Б.А. Успенский, В.М. Живов) или литературного двуязычия (В.В. Виноградов, Г. О. Винокур, Ф. П. Филин, Д.С. Лихачев), а стиль — это специфический регистр речи в пределах одного языка.

3. Важной характеристикой деловых памятников является то, что язык их в основе — народно-разговорный, хотя и в известной степени обработанный и нормированный. Деловой язык обладает специфическими средствами и организацией единиц — это выявлено в исследованиях С. И. Коткова, В.Я. Деря-гина, С. С. Волкова и многих других.

Таким образом, представляется возможным отнести деловой язык к функциональным разновидностям, или функциональному стилю, народно-разговорного языка (не затрагивая вопроса о его литературном статусе), если понимать под функциональным стилем «своеобразный характер речи той или иной социальной ее разновидности, соответствующей определенной сфере общественной деятельности и соотносительной с ней форме сознания, создаваемый особенностями функционирования в этой сфере языковых средств и специфической речевой организации» (Кожина, 1993. С.51).

Под деловой письменностью понимаются многочисленные — насчитывается около сотни названий документов — и очень разнообразные по языку, содержанию, прагматической направленности тексты: от максимально стандартизованных и официальных текстов (например «Уложение» царя Алексея Михайловича, 1649 г.), переводных почти публицистических «Вестей-Курантов», тематически ограниченных отказных, досмотренных, таможенных и других книг до частных, тематически предельно неограниченных и максимально отражающих разговорную языковую стихию грамоток.

Перечень документов и их общая характеристика подробно даны в исследовании А. Н. Качалкина «Жанры русского документа допетровской эпохи в историко-лингвистическом и источниковедческом освещении» (Дисс.. д-ра филол. наук. М., 1990).

Наблюдая языковую неоднородность деловых текстов, ученые предлагают некоторые их классификации. Так, С. И. Котков, исходя из языковых (книжное — разговорное) и содержательных различий, выделяет: 1. эпистолярную (частная переписка, грамотки), 2. актовую (деловые бумаги и законодательные тексты), 3. статейную (Статейные списки — отчеты русских послов и Вести-Куранты — переводы зарубежных вестей) (Котков, 1980. С. 74 — 75).

Н.И. Тарабасова несколько уточняет и совершенствует классификацию С. И. Коткова. Так, к актовым она относит только те тексты, которые фиксируют какой-то государственный акт — дело (грамоты (духовные, купчие, межевые), кабальные, записи в писцовых книгах и др.), к эпистолярным — не только частную переписку, но и официальную, административную (челобитные, памяти и др.), а также выделяет «переходный тип» — расспрос-ные речи, сказки. Она пишет: «Между этими существенно отличающимися по характеру проявления индивидуального начала «видами материала деловой письменности, можно выделить своего рода переходный тип, в котором личное, выступая в чужой передаче, становится констатирующим, т. е. фактом делопроизводственным. Это так называемые расспросные речи и сказки» (Тарабасова, 1986. С. 13).

С.С. Волков исходит из социальной значимости документов, он выделяет общегосударственную (официально-деловую, правительственно-административную) и частную (частно-деловую и эпистолярную) письменность (Волков, 1980. С. 17).

Некоторые ученые предлагают множественные классификации, основанные на разных признаках (Л.Ф. Колосов, А.Н.Качалкин). Одни из этих признаков имеют отношение к стилистическому своеобразию жанра, другиенет. Нас должны интересовать те признаки, основания классификаций, которые отражают прагматические переменные, такие как назначение документа, его социальная значимость и определяемый ею статус коммуникантов, а также характер их взаимоотношений. Поэтому представляется целесообразным взять за основу две самые общие, учитывающие данные параметры, классификации С. С. Волкова и С. И. Коткова в уточнении Н. И. Тарабасовой.

Исследуемые в данной работе жанры представляют собой эпистолярную письменность и письменность переходного типа — речи. Это тексты как частно-деловые, так и официально-деловые. Термин «письменность переходного типа» малоинформативен, поэтому предлагаем другой, родовой по отношению к жанрам данного типа — «речи».

Интерес к памятникам деловой письменности возник у русских историков и филологов в XIX веке, а наиболее активное изучение их началось с 60-х годов нашего века, когда многочисленные скорописные документы стали издаваться по правилам лингвистического воспроизведения. Исследования ведутся в следующих направлениях:

1. История русского языка на каждом его уровне, и особенно лексическомстановление терминологии (общественно-политической, сельскохозяйственной, экономической, юридической).

2. История русских говоров.

3. История орфографии и пунктуации.

4. История формирования официально-делового стиля.

5. «Комплексный прагмастилистический анализ» (Ф.А. Хайдаров) текстов делового содержания.

В рамках исторической стилистики деловая письменности изучалась, во-первых, с точки зрения большей или меньшей близости исследуемого жанра народно-разговорному языку, соотношения книжных и разговорных элементов в рамках жанра (исследования С. И. Коткова, P.M. Гейгера и мн. др.) — во-вторых, изучались отдельные языковые особенности деловых текстов: синтаксис грамот (В.И. Борковский), синтаксис сказок-сидетельств (Г.И. Устинова), синтаксис московских актовых и эпистолярных текстов XYIII века.

А.И. Сумкина), типы словосочетаний в русской письменности к. ХУП — н. ХУШ в. (А.Ф. Демьяненко), лексика расспросных речей (Е.И. Абрамова), фразеология московских грамот (О.В. Горшкова) и т. д.- в-третьих, изучались отдельные жанры документа: подробно исследовались челобитные (С.С. Волков), купчие, порядные грамоты (В.Я. Дерягин), таможенные книги (О.В. Ба-ракова), некоторые элементы частной переписки — формуляр, лексика (Н.П. Панкратова, Т.П. Рогожникова). Некоторые общие стилистические черты деловых документов описал А. Н. Качалкин.

Однако определенным недостатком известных нам жанрово-стилистических исследований по истории русского языка является отсутствие строгого лингвистического определения жанра, как, впрочем, и стиля. Жанры выделяются на функциональном (прагматическом) основании и по самоназванию. Эти критерии являются достаточными для квалификации жанров, но недостаточными для их идентификации. Различия жанров с похожими прагматическими качествами обусловлены их специфической языковой организацией, стилистическими характеристиками (см. об этом: Бахтин, 1986; Шмелева, 1990; Орлова, 1995). Поэтому при определении жанра необходимо учитывать его прагматические и стилистические особенности. Ср. постановку исследовательской задачи А. Н. Качалкиным: «В выявлении общих и специфических особенностей разных текстов деловой прозы, в углубленном изучении жанров через устойчивые и терминологизирующиеся названия видов документов с их языковыми особенностями. можно видеть дальнейшие задачи изучения русских документов» (Качалкин, 1990. С.381).

Наиболее перспективным в этом плане представляется прагмастили-стический анализ, выявляющий специфику языковой организации текста на основании экстраи интралингвистических факторов.

Ф.А. Хайдаров, один из немногих исследователей, работающих в данном направлении, пишет: «. перед исследователями стоит задача описания языковой специфики организации текста той или иной сфер общения, представления этой организации как переплетения интраи экстралингвистичеких факторов, лингвистической и прагматической характеристик текста. В настоящее время считать эту задачу выполненной нельзя как в отношении современных, так и более ранних текстов» (Хайдаров, 1991. С. 117).

В центре внимания данного исследования — жанр как прагмастилисти-ческое понятие.

Жанр вообще можно представить как тип высказываний или текстов с единой модальностью, ср. Н. Г. Поспелов: «Смысловым признаком жанра является определенный тип отношения содержания к действительности, или модальность в широком смысле слова» роспелов, 1978. С. 232).

Поскольку модальность — предельно широкое понятие, всегда возникает необходимость его конкретизировать и появляются своего рода анкеты жанров (Шмелева, 1990; Качалкин, 1990), перечень жанрообразующих признаков в которых зависит от типа исследуемого объекта и целей исследователя.

Выделяются жанры первичные (простые) — «жанры, сложившиеся в условиях непосредственного речевого общения» (Бахтин, 1986. С.252) и вторичные (сложные) — возникающие «в условиях более сложного и относительно высокоразвитого культурного общения (преимущественно письменного) -художественного, научного, общественно-политического и т. п.» (Бахтин, 1986. С.252) — элементарные — «типы текстов, в составе которых отсутствуют компоненты, которые, в свою очередь, могут быть квалифицированы как тексты определенных жанров» и комплексные — «типы текстов, состоящие из компонентов, которые, в свою очередь, также представляют собой тексты определенных жанров» (Федосюк, 1996. С.76).

С этих точек зрения исследованные тексты представляют собой вторичные и, как правило, комплексные жанры.

Поскольку тексты, избранные в качестве объекта исследования, уже квалифицированы как определенные жанры по самоназваниям и не ставится задача опознания жанра, нет необходимости специально останавливаться на вопрсах жанровой теории.

В работе жанр понимается как «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» (Бахтин, 1986. С.255) или текстов (Федосюк, 1996. С.75).

В соответствии с жанровой теорией М. М. Бахтина, языковые стили имеют жанровую природу: «Стиль входит как элемент в жанровое единство высказывания» (Бахтин, 1986. С.255). Это не противоречит и теории В. В. Виноградова, который пишет: «Что функционально-стилистическая окраска, присущая части слов, выражений и даже конструкций, генетически обусловлена преимущественным употреблением этих языковых фактов и явлений в определенных видах речи, в определенных контекстах, — это очевидно» (Виноградов, 1955. С.70).

С другой стороны, стиль, как большая абстракция, включает в себя жанровую информацию.

Противоречие, наблюдаемое на первый взгляд, является кажущимся, с одной стороны, и, с другой стороны, объективным: единство жанра обеспечивается единством его стилистических характеристик, но и единство стиля (функционального) формируется специфическим набором жанров в определенных сферах общенияс одной стороны, жанр формирует стиль, с другой, -сам формируется им. С этой точки зрения можно говорить о жанрообразую-щих признаках как о стилеобразующих.

Предмет исследования.

Основным предметом данного исследования является стилеобразую-щее или, учитывая сказанное ранее, средство. Не затрагивая пока вопроса о термине, попытаемся определить, какие языковые единицы можно отнести к стилеобразующим. По-видимому, все те, которые способны сообщить тексту стилистическую информацию, то есть стилистическое значение.

Всеми исследователями признается исключительная важность этого понятия. Что представляет собой стилистическое значение? По этому поводу существуют различные мнения. Во-первых, встречаются разные названия данного типа значения: стилистическая коннотация (М.Н. Кожина и др.), стилистическая окраска (Е.Ф. Петрищева), стилистическое значение (Т.Г. Винокур, В. В. Одинцов, А.Н. Кожин).

В свете представлений о прагматическом компоненте значения языкового знака, предпочтительным кажется термин стилистическое значение. Ср. высказывание Д. Н. Шмелева: «Сказать, что, например, глаголы грясти и шествовать. имеют какие-то значения без определения их стилистической роли, это значит, по существу, отказаться именно от их семантического определения.» (Шмелев, 1977 .С. 111).

Во-вторых, существуют разные мнения по поводу структуры стилистического значения: одни исследователи стилистическим признают только функционально-стилистическое значение (ограничение в сфере употребления) — например, Р. Г. Пиотровский, другие стилистическим признают и функционально-стилистическое, и экспрессивно-стилистическое значения (таких ученых большинство).

Среди тех, кто придерживается второй точки зрения, нет единства в вопросе о соотношении понятий «стилистическое», «экспрессивное», «эмоциональное», «оценочное», «образное», хотя большей частью ученых в первое включается все остальное. Это кажется справедливым, однако требует некоторых оговорок.

Уже говорилось о том, что стиль — категория оценочная и, в первую очередь, выражает отношение субъекта речи к способу языкового воплощения действительности (как результат отношения к самой действительности). И в этом смысле оценочность (как рациональная оценка объекта), эмоциональность (как эмоциональная оценка объекта), образность (как ассоциативность), экспрессивность (как усиление выразительности) могут быть стилистическими в том случае, если используются намеренно (см. об этом Т. Г. Винокур, 1980). Экспрессивность выступает при этом по отношению к другим категориям как категория родовая и является одной из сторон стилистического значения высказывания. М. М. Бахтин пишет: «Второй момент высказывания, определяющий его композицию и стиль, — экспрессивный момент, т. е. субъективное эмоционально-оценивающее отношение говорящего к предметно-смысловому содержанию высказывания. В разных сферах речевого общения экспрессивный момент имеет разное значение и разную степень силы, но есть он повсюду: абсолютно нейтральное высказывание невозможно» (Бахтин, 1986. С. 278).

Другой составной частью стилистического значения является, по Бахтину, жанровая информация, в которой заключены сведения о замысле речевого субъекта, о сфере общения, об адресате (функционально-стилистичекая). Е. Ф. Петрищева по этому поводу пишет: «. способность вызывать стилистическое впечатление объясняется тем, что они (языковые элементы — Е.Р.). вносят в них (тексты — Е.Р.) сведения о сфере общения, форме речи, о ее содержании, коммуникативном задании, взаимоотношениях между общающимися, о самом говорящем, о его отношении к способу выражения» (Петрищева, 1984. С. 29 — 30).

Третьей составляющей стилистического значения, на наш взгляд, следует считать этикетную информацию: она свидетельствует об условиях коммуникации, отражает установленные стандарты общения в тех или иных коммуникативных ситуациях.

Таким образом, исходя из прагматических предпосылок, можно предложить следующую структуру стилистического значения:

1. Информация о коммуникативной цели, в том числе о «стилистическом задании», по Т. Г. Винокур.

2. Информация о сфере общения, проявляющаяся, в частности, в типичном предметно-смысловом содержании.

3. Информация об авторе высказывания.

4. Информация об адресате (в свете оценки автора).

5. Оценочная информация о предмете речи.

6. Оценочная информация о способе выражения.

Информацию о коммуникативной цели жанра можно назвать жанро-во-интенционной стилистической, она является частью функциональной информации.

Информация о сфере общения может быть денотативной (если она отражает типичное предметно-смысловое содержание) или жанрово-интенционной (если она отражает специфические для данной сферы деятельности и общения интенции), эта информация также функциональна.

Информация об авторе высказывания является, как правило, этикетной — установленные обществом правила общения.

Информация об адресате может быть также этикетной или оценочной, экспрессивной.

Информация о предмете речи здесь является оценочной. Информация о способе выражения — это отношение говорящего к языковым возможностям данной сферы общения, что выражается в предпочтительном выборе именно данного способа выражения.

Строго говоря, каждое из указанных стилистических значений отражает отношение говорящего к языковым возможностям той или иной сферы общения, вместе с тем есть специфические средства, которые употребляются исключительно или преимущественно в данных типах текстов, в данной коммуникативной сфере. Их можно назвать сигнальными.

Единиц, обладающих стилистической информацией, выделяют два типа: 1) единицы, обладающие стилистическим значением в системе языка- 2) единицы, приобретающие стилистическое значение в употреблении, в контексте.

Как показали исследования, в частности исследования Т. Г. Винокур, которая исходила их известного тезиса Г. О. Винокура о том, что «язык вообще есть только тогда, когда он употребляется» (Винокур, 1959. С.221), в узусе стираются различия между этими двумя типами стилистических единиц: при употреблении нейтральные с точки зрения системы языка единицы могут приобретать стилистическое значение, и наоборот, окрашенные средства могут становиться нейтральными. Это перекликается с точкой зрения М. М. Бахтина, который пишет: «Язык как система обладает, конечно, богатым арсеналом языковых средств — лексических, морфологических и синтаксическихдля выражения эмоционально-оценивающей позиции говорящего, но все эти средства как средства языка совершенно нейтральны по отношению ко всякой определенной реальной оценке.

Слова ничьи, и сами по себе они ничего не оценивают, но они могут обслужить любого говорящего и самые различные и прямо противоположные оценки говорящих" (Бахтин, 1986. С. 278 — 279).

В соответствии с узуально-стилевым комплексом Т. Г. Винокур, механизм «превращения» языкового средства в стилистическое можно предста.

У V/ вить следующим образом: говорящий, программируя некоторый стилистический эффект в зависимости от своего стилистического задания, избирает определенное языковое средство, которое становится стилистическим, «получая стилистическое значение в процессе образования с его участием стилистического приема» (Винокур, 1980. С.20).

Два понятия из этого комплекса — стилистическое задание и стилистический эффект — относятся к области экстралингвистического и, как понятия психологические, специально исследоваться не будут, но будут учитываться лишь в той мере, в какой они находят свое выражение. Ср.: «Цель высказывания — не психологическая, а в отношении словесных элементов — это выразительное намерение говорящего, представленное в высказывании, выявленное лингвистическим анализом состава этого высказывания и затем объясняемое при помощи совокупности факторов, связанных с общественным функционированием языка» (Винокур, 1980. С.28).

Среди терминов, обозначающих языковые единицы со стилистическим значением, наиболее удачным и предпочтительным представляется термин «стилеобразующее средство» ввиду прозрачности его внутренней формы, хотя употребление его учеными (М.Н. Кожина, Т. Г. Винокур и многие историки языка) не дифференцировано и применяется наряду с термином стилистическое средство". Стилеобразующее средство — это языковое средство, обладающее стилистическим значением в тексте и конструктивной ролью в создании стиля. Это может быть как окрашенное=маркированное, так и не маркированное в системе языка средство.

Д.Н. Шмелев считает, что «стилистические средства не формируют стиль, а в известном смысле сами формируются им» (Шмелев, 1977. С.81). Действительно, экстралингвистические причины, формирующие стиль, формируют и специализацию языковых средств. Вот что пишет Е. Ф. Петрищева: «Естественно предположить, что в стилистически окрашенных средствах нашла отражение оценка языковым коллективом различных обстоятельств в общении, их значимости, их взаимосвязей и соотношении, и взять эту оценку в основу дифференциации речи» (Стилистика русского языка, 1987. С.63). Наконец, поскольку текст (по определению ЛЭС) — объединенная смысловой связью последовательность знаковых единиц, то стилистическую информацию, как составную часть общей текстовой информации, ему сообщают языковые единицы и их организация. Ср.: «. в самых древних дошедших до нас письменных свидетельствах русского языка мы находим явное отражение в собственно языковом материале того, для чего он был предназначен, к кому был обращен данный текст, от кого он исходил и какой тематикой был вызван. Эти данные извлекаются не только из непосредственной обозначенности лиц и раскрытия темы, это становится ясным уже при ознакомлении со средствами выражения, которые могут быть подвергнуты анализу» (Шмелев, 1977. С.41).

О роли языковых средств в стилеобразовании свидетельствует и статистический анализ текстов: специфику стиля во многом определяет наличие / отсутствие, допустимость / недопустимость, количество тех или иных языковых единиц (см. об этом Головин, 1971).

Стилистическое исследование как изучение осознанного выбора языковых средств из имеющихся, их сочетания и реализации определенного стилистического значения невозможно без учета целого — текста, высказывания, ведь именно в целом и реализуется стилистическая информация, только целое дает возможность объяснить предпочтение, т. е. выбор, тех или иных форм. М. М. Бахтин по этому поводу пишет: «Стилистический анализ, охватывающий все стороны стиля, возможен только как анализ целого высказывания и и /"• и только в той цепи речевого общения, неотрывным звеном которой это высказывание является» (Бахтин, 1986. С.296). Поэтому при исследовании мы исходили из значения целого текста.

Стилистическое значение текста — это особая модальность, присущая некоторому типу текстов, она реализуется проявлением в нем определенных стилевых черт (функциональных семантико-синтаксических категорий) и индивидуальных стилистических значений текста, не обусловленных функциональным стилем.

Стилевая черта, по Э. Г. Ризель, — «внутренние приметы функционального стиля и подстиля, а также индивидуального стиля, представляющие собой своеобразные внутренние экспрессивно-смысловые принципы отбора, объединения и мотивированного применения выражений и конструкций» (Ризель, 1961. С.96). В тексте впечатление о стилевой черте возникает под воздействием факторов взаимосвязи формы и содержания.

В других исследованиях это же явление называется функциональной семантико-синтаксической категорией (ФССК) (М.Н. Кожина и др.). Ср.: «Функциональная семантико-синтаксическая категория — функциональная система языковых средств различных уровней, связанных между собой в тексте на основе выполнения ими единого коммуникативного задания» (Бердина, 1996. С.180).

Отметим, что термин «стилевая черта» в большей степени подчеркивает содержательную сторону, а ФССК — языковое воплощение определенной стилистической информации текста.

Поскольку данное исследование посвящено изучению жанров, а, как было отмечено ранее, жанровую информацию как специально отобранную и закрепленную в определенной форме можно считать стилистической, целесообразнее говорить о жанрово-стилевых чертах. Жанрово-стилевая черта является обобщением частных стилистических значений текста и существует в сознании говорящего как представление о способе выражения в данной сфере общения, в данных конкретных условиях коммуникации.

Жанрово-стилевая черта, являясь обобщением частных стилистических значений текста и приметой стиля и жанра, проявляется в конкретном тексте как стилистическое значение.

Минимальным речевым произведением, выражающим некоторое коммуникативное задание, является речевой жанр (РЖ). Ср. Т. В. Шмелева: «Речевым жанром определяется отбор диктумных и модусных смыслов, возможности их актуализации, репертуар лексических и грамматических средств при формальном воплощении» (Шмелева, 1992. С. 25 — 26) и: «Именно цель лежит в основе типологии РЖ» (Шмелева, 1990. С.24). Ср. также подход В. А. Салимовского: «Функционально-стилистическое изучение текста в числе других задач предполагает описание прагмасмысловой структуры многочисленных текстотипов. определение средств и способов речевого воплощения образующих эту структуру типовых коммуникативно-познавательных действий» (Салимовский, 1996. С. 180) (под коммуникативно-познавательным действием здесь понимается отдельное высказывание или сверхфразовое единство с определенной сознательной целеустановкой, т. е. РЖ) и: «При обращении к речевым жанрам цель выступает уже не максимально обобщенно — как назначение формы общественного сознания, но в качестве типового первичного замысла речевого произведения, социально осознанной (репродуктивной) це-леустановки, конкретизируемой системой более частных целей, вплоть до типовой цели отдельного высказывания. Он (данный подход к изучению сти-листико-речевой системности — Е.Р.) выявляет в границах общей макроокраски стиля многообразие конкретных функциональных значений и, кроме того, учитывает не только поверхностно-речевую сторону высказываний — особенности отбора^ Сочетания и модификации — но и обусловливающую эти особенности смысловую сторону субтекстов» (Салимовский, 1997. С. 23 — 24).

В работе анализируются стилеобразующие средства на уровне слова и высказывания, поскольку именно они являются наиболее показательными и яркими в стилистическом плане, стилистические возможности этих языковых уровней выше, чем возможности других. Ср. высказывание А. И. Горшкова: «. лексико-фразеологические и синтаксические единицы особенно важны как компоненты лингвистической организации текста» (Горшков, 1983. С.118).

Под словом здесь понимается слово как носитель лексического и категориально-грамматического значений и функционально эквивалентные ему единицы — фразеологизмы и устойчивые сочетания, обладающие стилистическим значением трех типов: этикетным (традиционным, предписанным), функциональным (содержащим сведения о сфере общения) и экспрессивным, которые включают в себя прагмастилистическую информацию из 6 указанных ранее составляющих. Стилистическое значение слова может быть заключено как в корневой морфеме, т. е. являться принадлежностью собственно слова, так и привноситься в него аффиксом, тем самым лексические стилеобразующие средства включают в себя и средства словообразования.

Под высказыванием в работе понимаются синтаксические единицы разных уровней: от целого текста до предложения. Такое понимание высказывания вытекает из его определения как единицы речевого общения, коммуникативной единицы (М.М. Бахтин, В. В. Виноградов, В. Г. Гак, В.А. Бело-шапкова, Т. В. Шмелева, М. П. Одинцова имн. др.).

Текст как наиболее полное, законченное высказывание имеет определенную структуру, композицию, составляющую его единство. В формальном плане документ, как текст стандартизованный, имеющий определенный набор обязательных компонентов, очень четко членится на такие составлжэщие.

В актовых документах (документах, в которых в форме юридических норм зафиксированы экономические или политические сделки) эти элементы структуры называются клаузулами — частями документа, содержащими «отдельно мыслимое и выраженное в тексте правовое действие или отношение» (Дерягин, 1980. С.4). В исследовании речей и писем целесообразнее не использовать данный термин, а говорить о структурных или композиционных частях текста.

Части документа в свою очередь могут члениться на более мелкие единицы. Иногда это просто отдельные высказывания (фразы, предложения), а иногда более сложные единства — то, что в науке называется сложным синтаксическим целым (ССЦ), сверхфразовым единству (СФЕ), прозаической строфой. В данной работе используется термин СФЕ, который обладает необходимой прозрачной внутренней формой — часть текста, объединяющая несколько фраз.

Поскольку в текстах ХУП века не отражается членение на СФЕ в виде абзацного (или какого-либо другого), то перед исследователем встает вопрос о границах СФЕ. Г. А. Солганик так определяет их: «. прозаическая строфа. — это группа тесно взаимосвязанных по смыслу и синтаксически предложений, выражающих более полное по сравнению с отдельным предложением развитие мысли». И далее: «Со стороны смысловой строфа характеризуется единством мысли, высказывания, темы» (Солганик, 1991. С.78). В принципе, эти критерии объединения высказываний в СФЕ верны и для исследованных документов ХУП века.

Для обозначения предикативной единицы, равной предложению в современном его понимании, в работе используется термин «конструкция». Отказ от термина «предложение» мотивируется многими исследователями, А. И. Сумкина, в частности, пишет: «О границах предложения в его современном понимании во многих случаях можно говорить лишь условно, не все исследуемые тексты членятся на единицы, равные современному предложению, особенно это относится к эпистолярным текстам» румкина, 1987. С.10).

Выделенным компонентам формального плана соответствуют следующие прагмастилистические составляющие: текст в целом представляет собой вторичный и, как правило, комплексный жанр — жанр документа, который состоит из жанров отдельных частей текста (жанр части). Он может быть как элементарным, так и комплексным. Жанр части составляют, в свою очередь, элементарные речевые жанры (РЖ). То есть документу соответствует жанр документа, части — жанр части, СФЕ — один или несколько РЖ, как правило, не представляющих собой жанрового единства, конструкция же входит в структуру РЖ или представляет собой РЖ.

Таким образом, рабочим инструментарием для данного исследованияпрагмастилистического анализа текста — можно считать следующие понятия и термины: стилеобразующее средство, стилистический = прагматический = прагмастилистический прием (там, где он имеет место), стилистическое значение во всей совокупности его составляющих.

Следует отметить, что под прагмастилистическим приемом мы понимаем не только определенные принципы сочетания языковых единиц в составе высказывания, но и то, что в прагматике называется речевыми тактиками: будучи отобранными и закрепленными в особых жанровых формах, прагматические тактики (ходы, приемы) становятся стилистическими.

Материалом исследования послужили такие наименее стандартизованные жанры делового и бытового общения, как отписки, памяти, грамотки, сказки, обыскные и расспросные речи, опубликованные в книгах: «Памятники деловой письменности ХУЛ века. Владимирский край» М., 1984 (в дальнейшем Пам. Влад.), «Памятники южновеликорусского наречия. Конец ХУ1 — начало ХУЛ века» М., 1990 (в дальнейшем Южн. к. ХУ1 — н. ХУЛ), «Памятники южновеликорусского наречия. Челобитья и расспросные речи» М., 1993 (Южн. ХУП).

Выбор именно данного материала обусловлен следующими причинами: 1) указанные жанры, насколько нам известно, ранее не изучались или изучались частично (например, формуляр грамоток) — 2) памятники опубликованы недавно, поэтому представляют собой новый материал и с точки зрения изучения отдельных языковых явлений- 3) исходя из того, что особенности деловой речи были общими для всех канцелярий, всех территорий Старой Руси (ср.: «Памятники московской, тверской, псковской, новгородской канцелярий хотя и расходятся между собой в отношении языка, но расхождения эти, как показал еще A.A. Шахматов, представляют собой лишь диалектные рефлексы, а не деловую речь на диалектах» (Качалкин, 1990. С.355), наряду с памятниками южновеликорусского происхождения исследуются и памятники Владимирского края с точки зрения как общих, так и отличителных черт.

Обращение к деловым памятникам XYII века не случайно. Известно, что XYII век в науке характеризуется как один из важнейших периодов в истории русского национального языка, поскольку является временем становления общенациональных языковых норм как в структурном плане, так и в плане становления стилистических подсистем (Г. А. Хабургаев, С. И. Котков, А.И. Горшков).

Исследователи отмечают, что в XYI — начале XYII в. активно протекал процесс сближения делового языка с собственно-литературным: «Трудно решить, что претворяется во что: в деловую ли письменность проникают элементы художественности или в художественной литературе используются привычные формы деловой письменности» (Лихачев, 1954. С.320). Таким образом, в жанрах деловой письменности XYII в. представлено столкновение разностилевых качеств — книжного и разговорного, индивидуального и типового.

С другой стороны, в XYII в. каждый жанр делового общения представляет собой уже сложившуюся «жанровую форму» — наиболее подходящую для нужд данной разновидности делового общения. Историки, говоря о конце XYI — начале XYII века, свидетельствуют, что «в специальных образцовых книгах помещались образцы документов: типы „деловых“ бумаг и писем приводились и в азбуках, предназначенных для чтения и переписывания. Этим образцам пытались следовать и в правительственных учреждениях (центральных и местных), и в канцеляриях крупных феодалов (светских и духовных), и „площадные подьячие“, писавшие челобитные и другие бумаги» (Источниковедение истории СССР. С.95). А. Н. Качалкин пишет: «В первой половине XYII века завершается формирование русской документной системы» (Качалкин, 1990. С. 253). Это значит, что зафиксированные в реальных текстах ХУЛ века особенности языкового употребления являются наиболее целесообразными и подходящими для выражения того или иного содержания, коммуникативной цели.

Изученные жанры представляют собой две разновидности документов: записи показаний лиц по определенному вопросу — речи (сказки, обыскные и расспросные речи) и письма — официальные (памяти, отписки) и частные (грамотки).

Таким образом, общее количество исследованных текстов — 234, из них обыскных речей — 72, расспросных речей — 11, сказок — 18, памятей — 18, отписок — 47, грамоток — 68.

Актуальность исследования обусловлена следующим: функционально-стилевая дифференциация русского языка ХУЛ века должна исследоваться на материале большого корпуса текстов разного содержания и языкового воплощенияпри этом необходимо максимально и системно учитывать факторы как собственно лингвистические, так и экстралингвистические, на основе которых формулируются принципы и методика прагмастилистического анализа. Такого рода анализу жанры делового и бытового содержания ХУЛ века, в частности речи и письма, еще не подвергались.

Цель исследования можно сформулировать следующим образом: выявить и описать жанрово-стилистические особенности, прежде всего стилеоб-разующие средства, текстов делового и бытового общения русского языка ХУИ века на материале речей и эпистолярной письменности.

Данная цель предполагает решение несколькихзш) ач:

1.Выявить типовой набор стилистических значений и соответствующих стилеобразующих средств каждого жанра.

2.Выявить нетипичные для того или иного жанра стилистические значения и способы их выражения.

З.На исследованном материале сформулировать сущность прагма-стилистического анализа текста, обобщить роль прагматических переменных в стилеобразовании.

4,Описать общее и различное в прагмастилистической организации жанров одного типа, а также жанров эпистолярной письменности и речей.

Методы исследования: 1) основной метод — прагмастилистичекий анализ текста (использовался при выявлении специфических языковых средств определенного жанра) — 2) сравнительный (использовался при сопоставлении текстов как одного жанра, так и жанров разных типов) — 3) элементы статистического анализа (количественная обработка материала использовалась при выявлении специфических языковых средств определенного жанрастилеобразующих средств).

Научная новизна: новым является разработка и совершенствование метода прагмастилистического анализа текста, в частности системное описание лингвостилистических (конкретно — лексических и синтаксических) критериев разграничения жанровых разновидностей деловой письменностикомплексному прагмастилистическому анализу такие жанры делового и бытового общения ХУЛ века, как речи (расспросные, обыскные и сказки) и письма (памяти, отписки и грамотки) подверглись впервые.

Теоретическая значимость работы заключается в разработке, уточнении и апробации понятийно-терминологического аппарата прагмастилистического исследования текста.

Практическая значимость исследования заключается во введении в научный обиход образцов прагмастилистического анализа ряда жанров делового и бытового общения ХУЛ века.

Апробация. Основные положения и результаты исследования в виде докладов излагались на трех областных научно-практических конференциях.

Славянские чтения" (Омск, 1996, 1997, 1998 гг.), городской межвузовской конференции «Актуальные проблемы филологии» (Омск, 1994), заседаниях кафедры русского языка ОмГУ.

По теме диссертации опубликованы следующие работы.

1. Проблемы исследования разговорной речи по рукописным памятникам центральных и сибирских архивов // Славянские чтения. Омск, 1992. Вып.1. С. 26 — 28 (в соавторстве).

2. Имена существительные с оценочными суффиксами в деловом языке ХУН века// Актуальные проблемы филологии. Омск, 1994. С. 26 — 28.

3. Жанрово-стилистические характеристики обыскных речей ХУП века // Славянские чтения. Омск, 1996. Вып.5. С. 118 — 120.

4. Некоторые соображения о предмете и специфике стилистических исследований // Городская разговорная речь и проблемы ее изучения. Омск, 1997. Вып. 2. С. 88 — 95.

5. Стилеобразующие средства на уровне слова в документах ХУП века (на примере жанра «память») // Вестник Омского университета, 1998. N.3. С. 51 -54.

6. Основные способы синтаксической организации зачинов грамоток ХУН века (стилистический и прагматический аспекты) // Филологический ежегодник. Омск, 1998. С. 74 — 86.

7. Жанры делового и бытового общения в русской письменной культуре ХУП века // Славянские чтения. Омск, 1998. Вып. 6. С. 173 — 175.

Исследование имеет следующую структуру и объем. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников эмпирического материала и использованной литературы. Основной Текст изложен на 170 страницах.

ВЫВОДЫ.

Было исследовано три жанровых разновидности писем, причем две из них — письма официальные, обслуживающие сферу делового общения, одначастные, обслуживающие бытовое общение или затрагивающие темы делопроизводства, но в рамках неофициального, непринужденного общения.

Анализ писем показал, что:

1. В целом набор стилистических значений, отраженных в тексте эпистол, одинаков, наблюдается только незначительная разница. Так, отписки отличаются от памятей наличием жанрово обусловленной экспрессии, которая вызвана конкретной установкой жанра отписки: воздействовать на адресата с целью получения какого-либо ответа на просьбуотпискам также свойственна определенность действия и его носителя, что обусловлено необходимостью большей конкретики в выражении просьбы или жалобы. В связи с установкой на перлокутивный эффект этикетной экспрессии больше также в отписках.

Грамотки, в отличие от официальных писем, имеют другой набор, во-первых, этикетно-стилевой информации (в грамотках могут содержаться такие РЖ, которые не встречаются в официальных письмах), во-вторых, денотативной (не только делопроизводство, но, в первую очередь, быт), в-третьих, жанрово-интенционной (грамотки носят непринужденный, экспрессивный характер коммуникации, они явно диалогичны, имеют установку на подчеркнутость выражения (эксплицированность) и имплицитность).

Экспрессивность грамоток носит несколько иной характер, нежели экспрессивность отписок: она не только оценочна и прагматически направлена, но и эмоциональна и имеет боле разнообразные средства выражения, так же, как и этикетная экспрессия, средствами выражения которой здесь являются не только имена существительные с СОС или приложения холоп твой, но и другие этикетно-прагматические приложения: вскормленник твоего жалованья, искатель твоей милостии т. д.

2. Средства, выражающие отношение к средствам выражения, можно разделить на две группы: 1) формулы — сигналы стиля, характеризующие специфику жанра (и о том как укажешь, будь здрав на многие лета и др.), 2) языковые средства, которые характеризуют специфику сферы общения, в данном случае это специфические свойства разговорной речи, производной которой является деловой стиль, отмечаемые по соотношению с другой письменностью ХУЛ века (имена существительные с суффиксами субъективной оценки, обилие местоимений, требующих постоянного уточнения, разрыв синтагмы, компрессивы).

3. Письма — документы, текст которых делится на сверхфразовые единства, граница их при этом определяется сменой темы речиденотативного содержания. Обычный способ соединения СФЕ — союз да — в отписках, союзы, а и да, реже и — в грамотках.

Необходимые композиционные элементы официальных писем, например упоминание о распоряжении адресата и отчет в собственных действиях автора, а также изложение сути дела и просьба соединяются союзом и, что выражает логическую связанность и последовательность описываемых реальных или предполагаемых событий.

4. Письма предполагают более разнообразное использование подчинительных конструкций, чем речи. Это связано с определенными коммуникативными установками данных документов: объяснить причину просьбы (причинные и целевые конструкции), выразительно представить логику развертывания мысли (условные конструкции в РЖ «просьба», «указание» или «рассуждение») и т. д.

5. Основная масса стилеобразующих средств имеет жанрово-интенционное значение, которое формирует стилевые черты документа: отвлеченность, императивность, точность, в некоторых жанрах экспрессивность, подчеркнутость.

6. Жанры эпистолярной письменности дифференцируются своими экстралингвистическими характеристиками, которые определяют структуру текста, и набором и соотношением жанрово-стилевых черт и стилистических значений.

Заключение

.

1. Как отмечалось во Введении, вопрос о жанрово-стилевой дифференциации речи ХУЛ века является спорным и до конца не выясненным, и хотя данная диссертационная работа не претендует на решение столь сложных вопросов, ее осуществление позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся деловых памятников в русской письменной культуреХУП века.

Жанровая система русского документа ХУЛ века была довольно разветвленной и включала самые разнообразные по лингвистическому содержанию документы. Исследованию подверглись два жанровых типа деловой письменности: речи и письма, причем один из жанров — грамотки — обслуживал сферу не делового, а бытового общения.

Прагмастилистический анализ, то есть анализ языковой специфики тек-стотипов с учетом характера говорящего и адресата, условий общения и целей коммуникации, применялся к указанным жанрам деловой и бытовой письменности впервыевозможность такого подхода к историческому материалу обусловлена общими законами коммуникации: данные прагматические переменные формируют любое высказывание, специфика же текста и текстотипа в том, насколько найдут свое выражение в них прагматические факторы.

2. Прагматический фактор говорящего и адресата разграничивает речи и письма: в речах адресат — государство, говорящим обычно является исполнитель документа, который обобщает, совмещает в себе три субъекта речи — исполнителя допроса, допрашиваемых и самого исполнителя документав письмах и говорящий, и адресат обычно конкретные личности, но в одних случаях это представители определенного социума (официальные письма), а в других — индивидуальные личности (частные письма).

Кроме фактора говорящего и адресата жанры дифференцируются по целям коммуникации (коммуникативным установкам, интенционалам), так стремление беспристрастно констатировать факты, о которых ведется следствие, порождает речи, в письмах может быть несколько целеустановок: стимулировать определенное действие категорически (памяти, грамотки) или в виде просьбы (отписки, грамотки), отчитаться в действии (памяти, отписки, грамотки) или сообщить о чем-либо (отписки, грамотки).

Как видно, грамотки — жанр с самыми разнообразными интенциями, здесь нет какой-то единой, превалирующей, формирующей особенности жанра, целеустановки.

3. Жанровые установки формируют некоторые семантико-стилистические особенности языка документа, эти особенности названы нами жанрово-интенционными. Так, черты обысков, расспросов и сказок формируются стремлением к точности изображения фактов действительности, отвлеченности изображаемого действия от его носителя и временной характеристики, что акцентирует внимание лишь на наличии определенного факта, состоянии дел, и, напротив, определенности действия, что является здесь следствием стремления к точности изображения событий действительности (определенность относится к собственно речам).

Письма же отличаются друг от друга жанрово-интенционным значением. Так, памяти формируются отвлеченностью, точностью и императивностью (черта, отличающая письма от речей), в отписках к этим чертам добавляется определенность (в отписках-сообщениях) и реальная экспрессивность (черта, отличающая отписки от упомянутых ранее документов).

Более всего отличаются от всех указанных жанров грамотки. Их специфику определяет наличие таких жанровых интенций, как установка на 1) подчеркнутую диалогичность коммуникации, 2) на ее непринужденный характер, 3) экспрессивность изложения фактов действительности, 4) выразительность (подчеркнутое^) в изложении, 5) противоположное ей имплицирование, 6) определенность излагаемых событий, 7) противоположную ей отвлеченность (в тех случаях, когда речь идет о констатации состояния определенных дел небытового характера).

Жанрово-стилевые черты (часть стилистического значения) реализуются определенным набором средств. Точность реализуется обязательным датированием документа, многочисленными цифровыми показателями (например в памятях отчетного характера), иногда указывается приблизительное количество с помощью количественных сочетаний (пет шесть), полным указанием имен упоминаемых лиц, их социальной характеристики и местожительства. На уровне высказывания это 1) уточнения местоимений (он, поп Иван), 2) высказывания с придаточными определительными — уточнение участников (лиц и предметов) изображаемых событий, 3) высказывания с придаточными временными — уточнение события со стороны его временной характеристики, 4) высказывания с придаточными причинными и целевыми — уточнение действия со стороны его мотивов, 5) бессоюзные пояснительные конструкции — уточнение действия со стороны его мотивов.

Отвлеченность на уровне слова реализуется 1) отглагольными существительными, 2) имперфектными глаголами с суффиксомива-/-ыва-, на уровне высказывания — безличными конструкциями, предикатами которых выступают а) перфектные причастия, б) глагол в безличной форме.

Определенность реализуется употреблением спрягаемых форм глаголов-предикатов и использованием имен собственных.

Императивность реализуется на уровне высказывания РЖ «повеление»: «просьба», «указание», «наказ», предикатами которых являются 1) формы повелительного наклонения глаголов, 2) инфинитивами в сочетании с частицей бы, на уровне слова — лексемами модально-императивной семантики (велеть, указать).

Экспрессивность создается за счет употребления средств экспрессивной (эмоциональной, оценочной, экспрессивно-прагматической) семантики. Это могут быть слова, фразеологизмы, аффиксы, конструкции (например, вопрос-восклицание, градационно-сопоставительная конструкция не то что., но (даже) и) и с помощью определенных стилистических приемов и РЖ: мольба, упрек, неодобрение, утешение, рассуждение, извинение, оправдание.

Диалогичность грамоток формируется лексемами писал ты (пиши), конструкцией, а что. и., первая часть которой обозначает тему высказывания, затрагивавшуюся также в письме адресата. Диалогичность является здесь явной, подчеркнутой.

Непринужденный характер коммуникации в бытовой сфере проявляется через использование особых РЖ: извинение, мольба, утешение, упрек, а также специфических народно-разговорных слов и выражений посулить, посоритъ деньгами, потащусь и т. д.

Подчеркнутостъ изложения выражается в лексическом эксплицировании некоторых РЖ, в частности РЖ «просьба» (милости прошу, прошу твоего жалованья).

Имплицирование смысла происходит, напротив, прямой невыраженностью РЖ: риторический вопрос вместо прямого неодобрения, упрека и т. д.

Кроме жанровой интенции в конкретном тексте могут проявляться и индивидуальная интенция говорящего, которая замечается только в том случае, когда она является отклонением от жанровой нормы. Так, в речах, призванных безоценочно констатировать факты действительности, иногда проявляется экспрессия, оценочное изложение событий. В обысках, где речь является обобщенной, не реально звучавшей, экспрессивное изложение является очень редким, в расспросах — более частым, что дает основание говорить о допустимости определенной доли экспрессии в данной разновидности речей.

Индивидуальные интенции могли привести к разрушению стилистического единства жанра и, в конечном счете, всей жанровой системы в целом.

4. К информации о сфере и условиях общения — одной из прагматических составляющих жанра — относятся и другие виды стилистической информации, в частности денотативная и информация об отношении к средствам выражения. Отбор и употребление средств, реализующих эти два вида стилистического значения, обусловлены, во-первых, объективными реалиями сфер (денотативная информация: делопроизводство, право, быт) и, во-вторых, традицией употребления определенных средств в данной сфере коммуникации (информация об отношении к средствам выражения).

Информация о специфических средствах выражения в исследованных текстах подразделяется на два вида: во-первых, это средства разговорной речи, выделяемые в деловом стиле по соотношению памятников данной письменности с другими разновидностями русской письменной культуры ХУП века: на уровне слова это 1) имена существительные с оценочными суффиксами, 2) многочисленные семантически «пустые» слова — местоимения, 3) лексемы «сниженного» регистра речи {плевам на него), 4) конструкции чужой речи с частицей де, на уровне высказывания это 1) приложения-уточнения, 2) компресси-вы, 3) построения с разрывом синтагмы, единого наименованияво-вторых, это специфические средства собственно делового стиля: 1) формулы {сказать по крестному целованью, бить челом), 2) архаические формы с товарищи, с друзи, 3) специфические лексемы: вышеписанный, на уровне высказывания длинные фразы, представляющие собой нанизывание падежных форм существительных.

Информацию о сфере общения, специфическом наборе жанров документа передают и следующие наблюдения над связями внутри высказывания. Анализ сочинительных связей в изученных документах показал, что употребление определенных сочинительных союзов связано в большей степени не с различиями в значении, а с особенностями жанра. Так, в речах превалирует союз и, который в данном случае имеет наиболее общее значение соединения: в большинстве случаев высказывания, соединяемые этим союзом, представляют собой ответы на вопросы следствия. Союз, а в данном типе жанров употребляется при отрицательной информации: а того не ведаем или при переходе к новому письменному действию: а в обыску сказали, а речи писал.

Союз да в речах обычно связывает однородные члены предложения, в том числе сказуемые.

В письмах официальных отдельные части текста связываются союзом и, что обозначает логическую последовательность описываемых действий (например, упоминание о распоряжении адресата и отчет в выполненном в связи с этим распоряжением действии, изложение сути дела и просьба и т. д.). Часто конечные фразы, не связанные какой-либо последовательностью с остальным текстом, присоединяются союзом, а: а на разводе были.

Если текст документа членится на СФЕ, границей которых является тематическое единство, то они связываются союзом^".

В грамотках, тематическая дробность которых может быть очень большой, СФЕ соединяются с помощью союзов, а и да: а обычно начинает новую тему, да соединяет информацию внутри письма на основе чего-либо общегоденотативной или модусной информации, причем присоединяемые СФЕ могут не находиться в непосредственном соседстве друг с другом.

Сочинительная связь внутри СФЕ осуществляется по общему принципу: а употребляется в случаях сои противопоставления информации, смены объектов речи / субъектов действия, да связывает однородные члены, и обозначает любую последовательность (временную, логическую) событий, их перечисление.

Исследование показало также, что жанры отличаются соотношением используемых в них подчинительных конструкций. В речах преобладают сочинительные конструкции, из подчинительных используются только временные, иногда определительные, еще реже — пояснительные — бессоюзные и союзные (обычно в расспросах), а также условные — только лишь в частях документа, описывающих действия следствия. В письмах подчинительные конструкции более частотны, это определительные, временные, в том числе условно-временные, условные, причинные, в том числе бессоюзные, целевые. Разница в употреблении подчинительных конструкций связана с коммуникативными установками конкретных жанров.

5. Экспрессию в деловых текстах можно изучать с точки зрения допустимости / недопустимости и степени допустимости. Так, обыски, сказки, памяти не допускают экспрессию (если она в них встречается, то она является отклонением от нормы, исключением). Расспросы допускают некоторую долю ее, что вызвано объективными причинами: субъектами расспросных речей являются обвиняемые — в таком случае они стремятся оправдать себя, или пострадавшие и свидетели — в таком случае они стремятся обвинить или оправдать обвиняемого. В отписках экспрессия является не только допустимой, ее наличие вызвано стремлением добиться определенного действия от адресата, а значит, эмоционально на него воздействовать, поэтому здесь экспрессия является жанрово-интенционной.

В грамотках экспрессия является вообще качеством речи: во-первых, в просьбах экспрессия является средством усиления воздействия на адресата с целью получения необходимого эффекта, во-вторых, в грамотках встречаются такие РЖ, как неодобрение, рассуждение, извинение, оправдание, мольба, которые по своей сути являются экспрессивными, их употребление обусловлено характером коммуникации в бытовой сфере.

6. Средства этикетно-стилевого содержания в исследованных жанрах делового и бытового общения тождественны, они не дифференцируют жанры, а свидетельствуют о едином для данных текстотипов регистре речи — деловом стиле. 7. Изученные документы свидетельствуют, на наш взгляд, о том, что жанровая система русского документа характеризовалась некоторой неустойчивостью: иногда конкретные тексты определенных жанров, в частности сказок и памятей, не имеют специфических показателей жанра, по своему лингвистическому содержанию они ничем не отличаются от текстов других жанров. Это обстоятельство подчеркивает необходимость выделения жанрои стилеобразую-щих признаков и использования их как критериев дифференцирования в оценке жанровых свойств того или иного конкретного текста.

Эффективность, продуктивность разработанного и примененного в диссертации прагмастилистического анализа текста доказывается тем, что тот или иной жанр и представляющий его текст характеризуется как целостное произведение, своеобразное и системное единство всех его содержательных и формальных языковых черт. Перспективными для жанрово-стилевого анализа текста являются путь от целого к частям и частностям и соотнесение всех стилеобразующих средств и стилистических значений с общими жанровыми установками речевого произведения в реальных условиях коммуникации.