Персидские лексические заимствования в системе нахско-дагестанских языков

Актуальность исследования. Рассмотрение заимствования как одного из самых динамических процессов современных языков, как способа их развития и обогащения является важной общелингвистической проблемой, ставшей актуальной в последние десятилетия в связи с активной разработкой различных аспектов взаимодействия языков.

Давно стало аксиомой положение о том, что всестороннее изучение лексических заимствований в языке имеет как лингвистическое, так и большое культурно-историческое значение. Заимствованные слова являются следствием не только языковых взаимоотношений, но й соприкосновений различных материальных и духовных культур. Автохтонные народности Северо-Восточного Кавказа в далеком прошлом были свидетелями активных исторических передвижений по их территории многочисленных племен и народов, относящихся к разным этническим группам. Установление постоянных контактов с пришлыми народами, часто оседавшими здесь, не могло не отразиться на языках местного населения. Древний пласт лексики восточнокавказских языков свидетельствует о тесных связях вайнахов и дагестанцев с народами, говорящими на языках разных лингвистических семей.

Г. А. Климов отмечал- «Языковая действительность Кавказа предоставляет контактологическим наблюдениям благодатную почву. И хотя на более ранних этапах истории здесь должны были преобладать центробежные тенденции, с постепенной концентрацией общественной жизни возрастал и объем процессов языковой интерференции, получивших самое различное выражение. Элементарным следствием контактов явились здесь многочисленные заимствования и кальки, с которыми приходится считаться на различных уровнях языковой структурыОсобый интерес ареальные исследования на Кавказе вызывают потому, что Кавказ длительное время соприкасался с периферией древнепереднеазиат-ского культурного круга. Естественно ожидать в этой связи, что они могут привести к некоторым выводам культурно-исторического порядка» [Климов 1991: 8].

Следовательно, рассмотрение иноязычного влияния на языковую систему нахско-дагестанских языков в сравнительном аспекте, обобщение результатов изучения функциональных особенностей заимствований в языках данной лингвистической семьи могут оказать исключительно важную помощь как в вопросах изучения этих языков, так и в изучении истории народов. Важность и актуальность объекта данного исследования вытекает, прежде всего, из насущных проблем ареального и сравнительно-исторического изучения нахско-дагестанских языков, имеющих как теоретическое, так и большое практическое значение.

Цели и задачи исследования. Целью исследования является определение на основании письменных лексикографических источников и других исторических данных роли и места персидских лексических элементов в структуре восточнокавказских языков. В работе предпринята попытка систематизировать существующий материал и выразить основные результаты длительных ирано-нахско-дагестанских языковых контактов. Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

1) определить происхождение, пути и способы проникновения персидских лексических элементов в нахско-дагестанские языки. Дело в том, что пока еще остаются нерешенными многие вопросы, связанные с выявлением и разграничением в нахско-дагестанских языках исконной и восточной по происхождению лексики, вследствие чего в лексикографических работах нередко встречается неточный этимологический анализ (в кавказоведческой литературе неоднократно отмечалось, что отсутствие востоковедческой подготовки неблагоприятно сказывается на разграничении исконной и заимствованной лексики). В свою очередь и заимствованный материал нуждается в подобном анализе, так как в самом персидском языке с его преемственной традицией отложено значительное количество иноязычной по происхождению лексики и даже «самое общее сопоставление исконно персидских слов и заимствований свидетельствует о значительном превосходстве последних» [Рубинчик 1991: 150];

2) уточнить количественный состав иранских заимствований в на-хско-дагестанских языках. Здесь следует обратить внимание на то, что часть среднеперсидской по происхождению лексики, усвоенная арабским языком и через него вошедшая в нахско-дагестанские языки, в лексикографических пособиях часто фиксируется как арабские заимствования. В таких случаях мы включали данные лексемы в число восточнокавказ-ских иранизмов с указанием на арабское посредничество;

3) исследовать способы фонетического освоения персидских заимствований в различных нахско-дагестанских языках, включая и метато-нические явления, а также выявляющиеся при этом общие и специфические закономерности;

4) определить процессы, происходящие при морфологическом освоении персидских заимствований в рассматриваемых языках;

5) выявить особенности лексико-семантического освоения персидской лексики, в т. ч. явления синонимии, омонимии и др.;

6) определить функциональный статус персидских заимствований в различных нахско-дагестанских языках;

7) провести лексико-тематическую, морфологическую, а также фразеологическую классификацию персидских заимствований. Предварительный анализ исконного и заимствованного фразеологического материала позволяет выделить следующие типы фразеологических единиц в нахско-дагестанских языках: а) полное заимствование — переход устойчивого сочетания слов в заимствующий язык с соблюдением формальных (структурных) и содержательных (лексико-семантических) характеристикб) полузаимствование (полукалька) — переход части компонентов иноязычного фразеологического оборота без перевода, а части — с переводомв) семантическое заимствование (калька) — заимствование оборота речи путем буквального перевода;

8) дать сравнительную характеристику персидских заимствований в нахско-дагестанских языках с фонетической, морфологической и функционально-семантической точек зрения;

9) суммировать результаты отдельных исследований по проблеме иранских заимствований в дагестанских языках.

Научная новизна. Работа представляет собой первый опыт комплексного историко-лингвистического исследования ирано-нахско-дагестанских языковых контактов, в котором впервые проведена классификация персидских заимствований по функционально-семантическим признакам, дающая представление о сферах воздействия персидского языка на лексику восточнокавказских языков, рассмотрены и обобщены проблемы лексико-семантической, фонетической, морфологической адаптации и фразеологизации персидских заимствований.

Вопросы изучения иранизмов в нахско-дагестанских языках до последнего времени не служили предметом систематического изучения и получили лишь разрозненное фрагментарное освещение в специальной литературе. Следовательно, попытка проследить историю ирано-нахско-дагестанских языковых контактов, охарактеризовать их экстралингвистические предпосылки, выявить и системно проанализировать иранский пласт словарного состава нахско-дагестанских языков должна восполнить данный пробел в кавказском языкознании.

Теоретическая и практическая значимость. Изучение ирано-нахско-дагестанских языковых контактов имеет важное научно-теоретическое и практическое значение, так как оно, в конечном итоге, конкретизирует факты процессов функционирования заимствованной лексики в восточнокавказских языках, ареальные связи которых представляют особый научный интерес. Результаты исследования могут пролить свет на отдельные моменты истории восточнокавказских народов и их языков на фоне их контактирования с носителями языков иных лингвистических систем.

Результаты исследования должны содействовать дальнейшим изысканиям и изучению иноязычной лексики в нахско-дагестанских языках. Они могут найти практическое применение, в частности, в достижении объективных результатов в сравнительно-исторических исследованиях. Материалы и положения диссертационной работы могут быть использованы при написании некоторых разделов по лексикологии нахско-дагестанских языков. Несомненную пользу она принесет и при составлении этимологических словарей, создание которых диктуется необходимостью более глубоких этимологических исследований восточнокавказ-ских языков. Исследования автора могут также использоваться в практике вузовского преподавания при изучении студентами лексикологии национальных языков.

Методика исследования. В зависимости от исследуемого материала и конкретных целей исследования применяются различные методы, основными из которых являются сравнительно-исторический, описательный и сопоставительный. Данные методы в совокупности дают возможность подвергнуть анализу вхождение персидских заимствований в систему нахско-дагестанских языков и выделить критерии для их разграничения.

Источники и материалы исследования. Лингвистический материал черпался, как правило, из двуязычных национально-русских и русско-национальных словарей, а также из художественных и фольклорных произведений на нахско-дагестанских языках.

Для анализа и сопоставления семантических изменений в заимствованных словах использованы: толковый словарь персидского языка М. Моина (>TfY jJL> .^jli kSsaj* который является, по мнению специалистов, одним из наиболее ярких словарей, отражающих лексику классического персидского языкаиз переводных словарей использовался словарь И. Д. Ягелло [1910], словарь М. А. Гаффарова [19 141 928], в котором часть слов удачно паспортизирована иллюстрациями из классической литературы, а также двухтомный персидско-русский словарь под редакцией Ю. А. Рубинчика [1970], достаточно полно отражающий современное состояние семантической системы персидского языка.

При отсутствии словарей по бесписьменным языкам нами был использован лексический материал, отраженный в различных грамматических очерках по нахско-дагестанским языкам и специальных статьях (см.

список литературы

). В частности, в работе использованы следующие лексикографические работы: нахские языки' чеченско-русский словарь А. Г. Мациева [1961] (около 20 000 слов) — чеченско-ингушско-русский словарь А. Г. Мациева и И. А. Оздоева [1962]- русско-чеченско-ингушский словарь А. Г. Мациева, И. А. Оздоева и З. О. Джамалханова [1966]- сравнительно-сопоставительный словарь отраслевой лексики чеченского и ингушского языков и диалектов И. Ю. Алироева [1975]- русско-чеченский словарь А. Т. Карасаева и А. Г. Мациева [1978]- русско-ингушский словарь И. А. Оздоева [1980], включающий около 40 000 слов и др.- аваро-андо-цезские языки: основные источники — аварско-русский словарь Л. И. Жиркова [1936]- аварско-русский словарь М.-С. Саидова [1967]- русско-аварский словарь М.-С. Саидова и IILPL Микаилова [1951], включающий около 37 000 словрусско-аварский словарь И. А. Исакова и М.-Р. Хайбулаева [1992], объединивший более 10 000 словбежтинско-русский словарь М. Ш. Халилова [1996], содержащий около 7000 словцезско-русский словарь М. Ш. Халилова [1999], включающий около 7500 словчамалинско-русский словарь П. Т. Магомедовой [1999], содержащий около 8000 словгунзибско-русский словарь И. А. Исакова и M. IIL Халилова [2001], включающий в себя около 7000 словкаратинско-русский словарь П. Т. Магомедовой и Р. Ш. Халидовой [2001], включающий в себя 8000 словдаргинский язык: основные источники — русско-даргинский словарь С. Н. Абдуллаева [1950] и русско-даргинский словарь М.-Ш.А. Исаева [1988] (около 11 000 слов) — лакский язык: основные источники — лакско-русский словарь С. М. Хайдакова [1962], включающий в себя около 13 000 словрусско-лакский словарь Г. Б. Муркелинского [1953], объединивший около 34 000 слов и русско-лакский словарь Н. С. Джидалаева [1987] (около 10 000 слов) — лезгинские языки: основные источники — лезгинско-русский словарь Б. Б. Талибова и М. М. Гаджиева [1966] (около 28 000 слов) — русско-лезгинский словарь М. М. Гаджиева [1950], включающий около 35 000 словрусско-лезгинский словарь Б. Б. Талибова [1992], объединивший около 12 000 словтабасаранско-русский словарь Б.Г.-К. Ханмагомедова и К. Т. Шалбузова [2001], который содержит около 25 000 словрусско-табасаранский школьный словарь А. Гаджиева [1957] (более 16 000 слов) — русско-табасаранский словарь В. М. Загирова [1988] (около — 10 000 слов) — будухско-русский словарь У. А. Мейлановой [1984], включающий около 8000 слов и удинско-азербайджанско-русский! словарь Г. Ворошила [1974].

Дополнительные сводные источники по нахско-дагестанским языкам, использованные в работе: «Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков» [1971], «Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков» С. М. Хайдакова [1973]- «Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика» А. Е. Кибрик, С. В. Кодзасова [1990]- «Северокавказский этимологический словарь» C.JI. Николаева и С. А. Старостина [1994]- «Словарь кавказских языков» Г. А. Климова, М. Ш. Халилова, а также рукописные материалы «Сравнительного словаря дагестанских языков» Б. Б. Талибова.

В работе использована также специальная литература по отдельным нахско-дагестанским языкам, содержащая тексты и словники. Иллюстративный материал по бесписьменным языкам извлечен из соответствующих национально-русских словарей. Паремиологический материал по отдельным языкам предоставили: д.ф.н. М. А. Исаев (дарг. язык), д.ф.н. К. К. Курбанов (таб. язык), д.п.н. К. Э. Джамалов (рут. язык), к.ф.н. Н. Г. Исаев (цах. язык), к.ф.н. Н. Б. Курбайтаева (лак. язык), к.ф.н. М. И. Магомедов (авар, язык), к.ф.н. А. А. Рашидов (лезг. яз).

Апробация исследования. Рукопись диссертации обсуждена на расширенном заседании кафедры русского языка с курсом подготовительного отделения Дагестанской государственной медицинской академии с участием специалистов Института языка, литературы и искусства ДНЦ РАН и Дагестанского госуниверситета. Основные положения работы отражены в монографиях автора: «Персидская лексика в нахско-дагестанских языках» (Махачкала, 2003) — «Иранизмы в лезгинском языке» (Махачкала, 2000) — «Словарь арабских и персидских лексических заимствований в лезгинском языке» (Махачкала, 2001 — совместно с С.М. Забитовым) — «Словарь арабских и персидских лексических заимствований в лакском языке» (Махачкала, 2002 — совместно с Н. Б, Курбайтае-вой) — «Словарь ориентализмов в аварском языке» (Махачкала, 2002 — совместно с К.Г. Халиковым). Концептуальные положения исследования докладывались на различных научно-практических конференциях по проблемам иберийско-кавказских языков в Москве, Тбилиси, Махачкале и др. По теме диссертации опубликовано 27 работ.

Объем и структура исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и сокращений, изложенных на 318 страницах, а также алфавитного указателя иранизмов.

Некоторые теоретические вопросы языковых контактов.

В функционированиии развитии любого языка важнейшую роль играют языковые контакты, ибо, как известно, в мире не существует языков, развитие которых протекало бы изолированно от внешних языковых факторов. Поэтому вполне объективно одной из первостепенных задач лингвистической науки считается изучение проблемы межъязыковых контактов. Проблема языкового контакта особенно актуализировалась в последние десятилетия. Это связано, в первую очередь, с активной разработкой различных аспектов взаимодействия языков.

Межъязыковые контакты (ранее в литературе употреблялся термин «языковое смешение», введенный в употребление Г. Шухардтом) в социально-лингвистическом аспекте издавна привлекают внимание лингвистов. Г. Шухардт считал, что «среди тех проблем, которыми в настоящее время занимается языкознание, нет, пожалуй, ни одной столь важной, как проблема языкового смешения. Она должна быть подвергнута тщательному изучению прежде всего там, где имеются наиболее благоприятные условия как для наблюдения самого процесса смешения, так и для научного его изучения» [Шухардт 1950: 175]. Он полагал, что именно языковое смешение является основной причиной происходящих в языке изменений, и выдвинул тезис о том, что несмешанных языков не существует [там же: 177].

Термин «языковые контакты» был впервые предложен А. Мартине, но широкое распространение получил после выхода в свет работы У. Вайнрайха «Языковые контакты» (U. Weinreich. Language in Contact. — N.Y.: 1955). Рассматривая, психологическую и социокультурную обстановку языкового контакта, У. Вайнрайх отмечает в числе формирующих ее факторов такие проявления традиционного сознания или поведения, как отношение двуязычного индивида к языкам, размер двуязычной группы и ее социокультурная гомогенность или дифференциация, социальные и политические отношения между этими подгруппами, доминирование двуязычных лиц, престиж, отношение к культуре каждого из сообществ, отношение к двуязычию как таковому [Вайнрайх 1979: 25].

Следствием языковых контактов можно считать как взаимовлияние двух контактирующих языков, так и одностороннее влияние доминирующего языка.

А. Росетти, освещая вопросы языкового смешения, отмечал, что «языков, абсолютно лишенных каких-либо элементов смешения, нет, и это означает, что все языки в той или иной мере смешаны» [Росетти 1972: 117].

Непосредственным результатом взаимовлияния (взаимодействия) языков является заимствование. Под заимствованием принято понимать процесс проникновения элементов из одного языка в другой. Заимствованными элементами могут быть единицы разных уровней, фонемы, морфемы, структуры слов, словосочетаний. А. Мартине, говоря о языковых контактах, обусловленных социально-культурными факторами, подчеркивал, что любое взаимодействие языков никогда не остается без последствий для их систем и вызывает хотя бы незначительные изменения в их лексических, фонетических и грамматических системах [Мартине 1963: 525−526].

Несмотря на то, что в отечественной и зарубежной лингвистике проблемам заимствования посвящено значительное количество работ, в науке не решен основной теоретический вопрос «что такое заимствованное слово?» и в связи с ним вопрос о классификации иноязычных слов.

Анализируя работы по этой проблеме, можно сделать вывод, что термин «заимствование» применяется не только для обозначения процесса вхождения иноязычных единиц в принимающую языковую среду, но и для обозначения самих заимствованных единиц. Появилось противоречие между традиционными схемами объяснения заимствования, сложившимися в основном еще в XIX в., и новыми представлениями о языковых процессах и структуре языка, распространившимися во второй половине XX в. (различные взгляды на важнейшие аспекты заимствования, представленные в отечественной и зарубежной литературе, освещены в работе Т. Г. Линник [1989]).

Таким образом, можно прийти к выводу о том, что термин «заимствование» существует, по крайней мере, в двух значениях — узком и широком. Под первым значением понимают переход элементов одного языка в другой, «обращение к лексическому фонду других языков для выражения новых понятий, дальнейшей дифференциации уже имеющихся и обозначения неизвестных прежде предметов» [Ахманова 1966: 150−151].

Под вторым значением термина «заимствование» понимают приобретение языком-рецептором любого иноязычного элемента — фонетического, семантического, грамматического и др. Данная трактовка представлена во многих трудах отечественных и зарубежных исследователей [Пауль 1960: 461 и след.- Пизани 1956: 56- Климов 1970: 285 и след.- Блумфильд 1968: 487 и след.].

Итак, можно констатировать, что термин «заимствование» в литературе применяется как для обозначения процесса перенесения языковых единиц из одного языка в другой, так и для обозначения результатов данного процесса.

При рассмотрении заимствования как процесса нам представляется необходимым придерживаться наиболее распространенной трактовки данного явления, рассматриваемого Л. П. Крысиным [1965: 108] как процесс перемещения различных элементов из одного языка в другой, т. е. перемещения единиц различных уровней структуры языка — фонологии, морфологии, синтаксиса, лексики, семантики. При рассмотрении заимствования как результата данного процесса, несмотря на существование различных точек зрения, мы разделяем мнение Л. П. Ефремова, рассматривающего заимствования как «слова, которые как единство определенного значения и определенного звучания восходят к иноязычным прототипам, то есть слова, появление которых в языке обусловлено иноязычным влиянием, а не оригинальным словообразованием» [Ефремов 1959: 5].

Отсутствие общепринятой точки зрения на то, что такое заимствование, определяет и разное понимание термина «заимствованное слово». В последнее время в многочисленных работах, посвященных проблемам заимствования, приводятся, как правило, две различные точки зрения по этому вопросу.

Первую точку зрения представляет определение О. С. Ахмановой [1966: 151], согласно которому заимствованное слово — это слово, появившееся в данном языке в результате заимствования.

Вторую точку зрения представляет определение Л. П: Крысина [1965: 32−35], по которому к заимствованным словам причисляются только те иноязычные слова, которые полностью освоены системой языка-рецептора и не ощущаются носителями языка как иноязычные.

Мы полагаем, что причины различного толкования термина «заимствованное слово» заключаются в том, что критерии, которые могут послужить определением иноязычных слов, относятся к разным планам: диахроническому и синхронному. При диахроническом подходе иноязычные слова, независимо от степени их освоения, считаются заимствованными. При синхронном подходе заимствованные слова рассматриваются с точки зрения их функционирования и степени освоенности.

Следует отметить, что в науке не существует какой-либо определенной классификации заимствованных слов, так как в основу выделения заимствованного слова кладутся разные принципы.

Немецкие лексикологи начала XX века применяли в своих работах термины «заимствованные слова» (Lehnworter) и «иностранные слова» (Fremdworter). В основе их деления лежат два признака — функциональный (характер употребления слова) и формальный (степень фонетического и морфологического освоения). Слова, освоенные и функционально и формально, называются заимствованными, а неосвоенные — иностранными [Пауль: 1960].

Ю.Д. Дешериев, говоря о языковых контактах, отмечает как контактные, так и неконтактные заимствования. «Контактными мы называем заимствования, которые обусловлены повседневным контактом между носителями взаимодействующих языков в быту, в общественной жизни.

Контактными являются заимствования из русского в подавляющем большинстве языков народов СССР. Языковые факты, заимствуемые одним языком из другого, при отсутствии живого контакта между их носителями (народами) в быту, в общественной жизни мы называем неконтактными. Таковыми являются, например, в русском языке заимствования из английского, немецкого, французского, сюда же относятся арабо-персидские заимствования во многих языках народов Кавказа и Средней Азии" [Дешериев 1966: 108].

О.Б. Шахрай [1961: 53], обращаясь к данной проблеме, отмечал, что, несмотря на то, что явлениям лексического заимствования и освоения иноязычной лексики посвящено немало исследований, необходимо дальнейшее изучение проблемы классификации слов иноязычного происхождения в зависимости от изменений, которым они подверглись в процессе заимствования или после него, а также в зависимости от их «статуса» в заимствующем языке сравнительно с исконной лексикой.

Подробно формулирует принципы классификации заимствований Л. П. Крысин [1968], выделяя следующие признаки освоенности слова, необходимые, по мнению исследователя, для того, чтобы считать заимствования вошедшими в лексическую систему языка: а) графемно-фонетическая передача иноязычного слова средствами заимствующего языкаб) соотнесение его с определенными грамматическими классами и категориямив) семантическая самостоятельность слова, отсутствие у него дублетных синонимических отношений со словами, существующими в язы-ке-заимствователег) для слова литературного языка — употребление не менее чем в двух разных речевых жанрах, для термина — регулярное употребление в определенной терминологической сфере [Крысин 1968: 42−43].

Несмотря на то, что в языкознании существуют различные мнения относительно классификации иноязычных слов [Опельбаум 1971: 248- Шахрай 1961: 54- Биржакова, Войнова, Кутина 1972: 84−92- Пизани 1956: 60−61], исследователи обычно придерживаются одной из двух классификаций заимствованных слов в разных языках, предложенных Р. А. Буда-говым и А. А. Реформатским.

Р.А. Будагов [1965: 129] классифицирует заимствованные слова по следующим показателям: а) степень связи с заимствованными вещами или понятиямиб) источник (прямой или косвенный), из которого слово заимствуетсяв) состав (заимствуется само слово или калька) — г) степень проникновения и характер ассимиляции в новой языковой средед) своеобразие смысловых изменений, которым подвергаются заимствования в системе другого языка.

А.А. Реформатский [1955: 115−117] уделяет приоритетное внимание путям проникновения иноязычной лексики и подразделяет их, исходя из следующих обстоятельств: а) происходит заимствование устным или письменным путемб) идет ли оно непосредственно из языка-источника или же через посредниковв) происходят ли заимствования внутри одного языкад) заимствуется само слово или калька.

Одним из важных вопросов в изучении проблем языковых контактов является калькирование языковых единиц. Данный вопрос остается слабо разработанным в современном языкознании, и поэтому не существует общепринятого определения понятия кальки как результата описательного перевода.

Большинство языковедов (Р.А. Будагов, А. А. Реформатский, Ж. Вандриес [1937], Б. Пизани [1955], А. Мартине [Martinet 1967] и др.) причисляют кальки к заимствованиям. То есть к заимствованиям относят не только заимствованные слова, но и их морфологическую структуру и семантическую мотивированность, которые передаются средствами родного языка. В связи с этим в лексикологии кальки часто рассматриваются как один из видов заимствования.

Некоторые лингвисты (Л.П. Ефремов, И. И. Ревзин, В.Ю. Розенц-вейг и др.) считают процесс калькирования и процесс заимствования разными способами освоения иноязычного слова, которые необходимо разграничить. При этом Л. П. Ефремов [1960] указывает на то, что возможности калькирования значительно уже возможностей заимствования. И. И. Ревзин и Ю. Розенцвейг [1964: 136], в свою очередь, опровергают данный тезис. Они считают, что «в результате регулярных языковых контактов происходит не только и не столько заимствование, сколько калькирование, изменение структуры значения слова по образцу структуры значения слов данного языка и образование новых слов и словосочетаний, воспроизводящих структуру иноязычных» .

В нашей работе мы рассматриваем калькирование как один из способов заимствования, так как и при заимствовании и при калькировании язык усваивает обычно новое понятие. «Разница между калькированием и заимствованием только в том, что новое понятие усваивается разными языковыми средствами: то иноязычное название принимается целиком, в своей материальной форме, то берется только его модель, его структура, а оформляется это название своими языковыми средствами» [Якобсон 1968: 14].

Таким образом, заключая краткий обзор теоретической литературы по вопросам заимствования, можно сделать вывод, что в современном языкознании отсутствует единый взгляд на проблемы определения понятий «заимствование» и «заимствованное слово», не существует и общепринятого определения кальки, не решен также однозначно вопрос о классификации иноязычных слов.

Что касается иранских лексических заимствований в нахско-дагестанских языках, то мы полагаем, что основными критериями их освоенности являются полная ассимиляция в фонологической и грамматической системах заимствующего языка, высокая словообразовательная и фразеологическая активность, регулярность употребления в речи разных поколений.

Из истории изучения иранизмов в нахско-дагестанских языках.

Разработанность вопросов влияния ориентализмов на исследуемые языки весьма неоднородна. Значительные успехи достигнуты в освещении проблем тюркско-восточнокавказских языковых контактов. Здесь в первую очередь следует отметить монографию Н. С. Джидалаева «К» характеристике тюркско-дагестанских языковых контактов" [1972], в которой автор дает характеристику тюркско-дагестанским языковым контактам как социолингвистическому явлению на материале в основном азербайджанско-лакских языковых взаимоотношений. Тому же аспекту посвящена другая работа исследователя «Тюркизмы в дагестанских языках» [1990]. Монография явилась первой попыткой комплексного исследования тюркизмов в нескольких дагестанских языках: аварском, даргинском, лакском, лезгинском и табасаранском. Особое внимание в монографии привлекает корпус булгаризмов как наименее изученный аспект тюркско-дагестанских языковых контактов.

Другой крупной работой, посвященной истории тюркско-дагестан-ских языковых контактов, явилась монография B.JI. Гукасяна «Взаимоотношения азербайджанского и удинского языков» [1973], в которой автор дал глубокий историко-лингвистический анализ азербайджанизмов в удинском языке.

Впервые детальный анализ тюркских и других восточных заимствований по источникам происхождения в нахских языках произвел.

И.Ю. Алироев в своей работе «Нахские языки и культура» [1978]. В ней автор предложил лексико-тематическую классификацию ориентализмов и охарактеризовал основные языковые процессы, претерпеваемые заимствованиями в результате их усвоения нахскими языками.

Имеется довольно большое количество диссертационных работ, которые полностью или частично посвящены анализу влияния тюркских заимствований на нахско-дагестанские языки: A.M. Асланов [1965; 1982]- Н. С. Джидалаев [1972]- В. Л. Гукасян [1973]- А. Б. Кубатов [1973]- Т. Н. Эфендиев [1973]- Ш. Г. Абукаров [1977]- А. И. Гамидов [1982]- А. Н. Халунов [1998]- и др.

В последние годы проделана весьма существенная работа в плане выявления и анализа функционирования арабизмов в нахско-дагестанских языках. Наиболее значительный вклад в разработку проблемы освоения арабских заимствований внесен С. М. Забитовым. В его монографии «Арабизмы в лексике восточнокавказских языков» [Забитов 2001] впервые в нахско-дагестанском языкознании систематически исследуется проблема арабских заимствований в дагестанских и нахских языках, выявляются общие закономерности фонетического, морфологического и семантического их освоения в языках-рецепторах. Впервые предложен анализ заимствований с точки зрения их использования в па-ремиологии исследуемых языков. Специальные работы арабским заимствованиям посвятили Х. Г. Азаев [1973]- С. М. Забитов [1983]- Г. А. Климов, М. Ш. Халилов [1983]- Р. И. Гайдаров, P.P. Гасанова [1996]- Н. Б. Курбайтаева [1999]- З. Г. Курбанова [1999]- К. Г. Халиков [1999]- И. Г. Абдулжалилов [2002].

Кроме того, ценные сведения о функционировании арабизмов в восточнокавказских языках можно почерпнуть в работах по лексикологии С. М. Хайдакова [1961]- Р. И. Гайдарова [1966]- Х. Г. Азаева [1975]- Д. С. Самедова [1976]- М.-С.М. Мусаева [1978]- В. М. Загирова [1981];

М.Ш. Халилова [1981]- Ф. И. Гусейновой [1988]- М. Е. Алексеева, В. М. Загирова [1991]- Н. К. Шириновой [1997] и др.

Как уже отмечалось выше, проблемы ирано-дагестанских языковых контактов до последнего времени не служили предметом систематического изучения в кавказоведении и получали лишь фрагментарное освещение. Из языков иранской группы в наиболее продолжительных взаимоотношениях с языками восточнокавказской группы (особенно ее нахской подгруппы) находится осетинский язык, ареальные связи с которым оставили определенный отпечаток на исследуемых языках и ограничиваются в основном лексическими заимствованиями.

Проблема изучения следов воздействия осетинского языка на автохтонные восточнокавказские языки, неоднократно обсуждаемая в литературе, впервые широко была поставлена В. И. Абаевым, зарегистрировавшим целый ряд слов, проникших в них из языка потомков аланских племен [Абаев 1949: 333]. Говоря о вайнахских языках, В. И. Абаев отмечал, что, имея непосредственные контакты с аланами, вайнахи заимствовали большое число словарных единиц, а число нахизмов в осетинском языке невелико [Абаев 1959: 89−119].

Довольно значительный список осетинских заимствований в нахских языках приводит З. О. Мацаева, по мнению которой к ним относятся в основном названия из области флоры и фауны: осет. хал (а) 'побег, былинка, нить', хатал 'побег' — чеч. хал 'стебель травы, отрезок нитки'- осет. wау 'просо' — чеч., инг. йий 'пиво'- осет. маг1алда 'куколь' — чеч. мерг1ад, инг. мерг1алдиосет. уис 'полоса скошенной травы' — чеч. кес//оъс 'полоса скошенной травы, сложенной вместе'- осет. йамлыкк 'невыезженная лошадь' — чеч. эмалкаосет. дзанга 'овод' — чеч. з1уга 'оса'- осет. макъил//микъил 'коршун' — чеч. маккхал, инг. меккхалосет. ардонг 'стадо, гурт (свиней)' — чеч. арданга, инг. ординг 'стая птиц, волков, свора собак' и др.

К словам, обозначающим названия предметов и понятий материальной культуры, исследователь относит: осет. алхой, алхойна 'брусок' — чеч. аьлхаосет. бахтар 'железная обувь, кошки' — чеч. бахтар 'подвязка, ремешок чувяка'- осет. цаг 'кольцо, звено' — икг. ч1ега 'замок'- осет. даг1ал 'ключ' — чеч. дог1а 'замок, ключ', инг. доаг! а 'ключ'- осет. станхъ//астанкъуа 'сафьян' — чеч. истанга, инг. истинг 'кошма'- осет. караз 'навес, вышка' — чеч. караз 'столб для привязывания лошадей'- осет. таскъ 'большая корзина для ношения на спине' - чеч. тускар 'корзина'- осет. маскъ 'ступица' — инг. москаосет. цыхт 'сыр' — чеч. чуьхьа, инг. чуъхьи 'сыр с рассолом'- осет сир//сера 'каша из муки, сыворотки и масла' — чеч. шар 'пахта молочная'- осет. кау 'плетень' — чеч. ков 'ворота, двор'- осет. карт 'двор' — чеч. керт 'плетень, двор'- осет. уар-дон//уардан 'подвода' — чеч. вордаосет. гарз 'орудие' — чеч. гарз 'орудие' — чеч. герз 'оружие', инг. гердзосет. къарит//къареда * старая шубенка' — чеч. кетар 'шуба'- осет. хъис//хъес, гъес 'волос, щетина' — чеч. кхес 'грива' и др. [Мацаева 1999: 87].

В дагестанских языках аланизмы сравнительно малочисленны, однако не менее интересны в плане изучения культурного наследия прошлого. Посвященные им специальные работы содержат ценный фактический материал [см.: И. Х. Абдуллаев 1970; 1972; 1973; 1992; K. IIL Ми-каилов 1972; 1973; З. Г. Абдуллаев 1973]. Отдельная глава диссертационного исследования О. И. Виноградовой [1980] посвящена дагестанско-осетинским лексическим параллелям и выявлению дагестанских аланиз-мов.

Заметный след в исследуемых языках оставил и среднеперсидский язык. Однако проблема определения среднеперсидских заимствований в лексике нахско-дагестанских языков до недавнего времени обсуждалась лишь эпизодически. Можно отметить исследование В. Г. Гукасяна, обратившего внимание на ряд древних заимствований в удинском языке. Исследователь выделяет среднеперсидские заимствования по последующим основным признакам: слова, сохранившие «непередвижный» аффикс — ак, с гласными вариантами, выпавший в новоперсидском языке: намакк 'письмо', дахттакк 'доска', памбакк 'хлопоквата', ттаппакк 'лохань', ттумппакк 'курдюк', бажакк 'бокал', шафтталукк 'персик', нурдакк 'почка' и т. д.- и слова, сохранившие среднеперсидский формант «в» вместо новоперсидского «5»: савук 'легкий', тавар 'секиратопор', тав 'сила, мощь', савах 'утро' и др. [Гукасян 1973: 193−200].

Среднеперсидские заимствования в лексике цахурского языка анализируются в статье A.M. Асланова «О цахурских иранизмах» [1973: 147−152]. По мнению исследователя, можно условно выделить три: диахронических периода вхождения иранизмов в цахурский язык: скифский, пехлевийский и персидский. Следует, однако, заметить, что среди приведенных в работе иранизмов имеется ряд слов, фонетический облик которых не дает возможность относить их непосредственно к среднепер-сидскому источнику. Ср.: джан 'тело, душа' — ср.-перс.jan (ср.: перс. ^Ьjan) — гардан 'шея' — ср.-перс, gartan (ср.: перс, ji^gardan) — п1ыз 'губа' — ср.-перс, puz (ср.: перс, jjj puz) — тахт 'кушетка' — ср.-перс. taxt (ср.: перс. cJutaxt) — комар 'пояс' — ср.-перс. kamar (ср.: перс. kamar) — хаста больной' — ср.-перс. xastak (ср.: перс. xaste) — азар 'болезнь' — ср.-перс. azar (ср.: перс. jl azar) — зиян 'ущерб' — ср.-перс. ziyan (ср.: перс.^Lj ziyan) и др.

Среднеперсидские заимствования, как часть лексики лезгинских языков, рассматриваются и в работе В. М. Загирова «Историческая лексикология языков лезгинской группы». Автор справедливо замечает, что в связи с тем, что современный персидский язык по сравнению со средне-персидским претерпел ряд существенных структурных изменений, некоторые иранизмы в современных лезгинских языках по целому ряду примет могут быть определены как среднеперсидские или новоперсидские заимствования. Помимо тех критериев, которые предложил в своей работе В. Г. Гукасян (см. выше), исследователь предлагает также обратить внимание на те слова, где в лезгинском языке имеется переход б > пп: перс, бар — лезг. ппар 'груз, вьюк'- перс, бару — лезг. ппару 'забор, ограда'- перс. бон — лезг. ппун 'корень'- перс, бил — лезг. ппер 'лопата, заступ'. Более поздние заимствования сохраняют б: перс, барут — лезг. ба-рут 'порох'- перс, базар — лезг. базар 'базар, рынок'. Это же самое В. М. Загиров относит и к соотношениям д > mm и г > кк: перс, дар 'балка, брус' — лезг. ттар 'дерево'- перс, дагъ 'прижигание* — лезг. ттагъ авун 'поджаривать'- перс, гам — лезг. ккам Лшаг'- перс, джайгагъ — лезг. чкка 'место' и др. [Загиров 1987: 107−108].

Что касается вопросов влияния новоперсидского языка на восточ-нокавказские, то данному аспекту ирано-дагестанских языковых контактов посвящено значительно больше исследований.

В чеченском языке впервые детальный разбор иноязычной, в том числе и персидской, лексики провел И. Ю. Алироев [1978], проанализировавший фонетико-морфологические процессы, происходящие в заимствованиях в процессе их усвоения чеченским языком. Исследователь отмечает, что персидские заимствования «пришли в чеченский язык через арабский и тюркские языки, уже в них претерпев, в основном, фонетические и семантические изменения. Так, перс, ф переходит в чеченском языке в п, аь в, а и е» [Алироев 1978: 209−210].

Из дагестанских языков менее всего подверглись иранскому влиянию языки аваро-андо-цезской группы. Так, в аварском языке мы выявили, не считая результатов словообразования, всего около 160 слов иранского происхождения, заимствованных большей частью из персидского языка.

• В трудах авароведов достаточно глубоко разработаны вопросы аварской лексикологии и лексикографии. Однако все еще недостаточным остается внимание исследователей к проблемам контактов аварского языка с восточными и, особенно, с иранскими языками.

Наличие иранизмов в аварском языке отмечалось в нескольких работах. Это, в первую очередь, «Аварско-русский словарь» Л. И. Жиркова [1936], немаловажной особенностью которого является указание непосредственного источника заимствования.

В монографии Г. К. Казиева «Лексика аварского языка» приводятся около 60 иранских заимствований. Тематическую классификацию автор не дает, однако отмечает, что иранизмы аварского языка в основном относятся к названиям предметов быта, растений и плодов [Казиев 1967: 44].

В статье Н. Шейхова «Элементы персидского языка в аварском» внимание уделено исключительно персидскому влиянию на лексику аварского языка. Автор приводит более 140 заимствованных иранизмов, некоторые из них, однако, имеют, на наш взгляд, не персидские, а арабские или тюркские корни (напр.: дарзи 'портной', 'знак', сурпа 'стол, скатерть', пилпил 'перец', пилта 'фитиль', ва 'союз w', бухча 'сумочка' и др.) [Шейхов 1974: 98−106].

Вопрос об иранских заимствованиях в аварском языке затрагивается и в работе М. Е. Алексеева и Б. М. Атаева «Аварский язык». В ней мы находим тематически сгруппированный ряд из более чем 50 иранизмов аварского языка: а) названия домашних и диких животных и связанные с ними понятия: жанавар 'зверь', гамущ 'буйвол' и др.- б) названия растений: хурма 'хурма', nacmlau 'дыня, огород', чина-ри 'чинара', нар 'гранат' и др.- в) обозначения лиц: падишагъ//пача//па (р)чах1 'царь', шагъ 'шах', палугьан 'канатоходец, акробат', куса 'безбородый', тушман 'неприятель, враг' и др.- г) названия строений и т. п.: базар 'рынок', шагъар 'город', шагъра 'шоссе' и др.- д) названия предметов одежды, домашнего обихода, утвари, инструментов и др.: дарай, хара 'разновидности шелка', пама 'хлопок, вата', пардав 'занавеска', махмар 'бархат', чирахъ 'лампа', чайдан 'чайник' и др.- е) названия продуктов питания, лекарств и др.: пулав 'плов', чакар 'сахар' и др.- ж) обозначения абстрактных понятий, в т. ч. мифологических существ: дард 'забота, печаль', чара 'выход, средство', багъана 'предлог, повод'- аздагьо 'дракон', жан 'душа, сила' и др.- з) прилагательные: бизар (аб) 'скучный', паъиман (аб) 'грустный', багъа (яб) 'дорогой' и др. [Алексеев, Атаев 1997: 121,122].

Отдельные вопросы иранских заимствований в аварском языке освещаются в диссертационном исследовании А. Н. Халунова. Исследователь подразделяет иранизмы в аварском языке на две большие группы: персидские заимствования и скифо-аланизмы. К собственно персидским заимствованиям, по мнению исследователя, относятся те иранизмы, которые проникли в аварский язык из персидского или же через посредство других языков из того же источника [Халунов 1998: 7]. Вопросы аланско-го влияния на аварский язык и его диалекты освещаются также в специальных статьях К. Uli Микаилова [1977: 132−141] и И. А. Исакова [1977: 164−171].

М.-С.М. Мусаев в своей монографии «Лексика даргинского языка» отмечает, что «заимствование из персидского языка происходило преимущественно устным путём и в значительной степени через посредство тюркских языков, это и подтверждается характером заимствованных из персидского языка слов. Фарсизмами, представленными в даргинском языке, являются слова, обозначающие понятия, связанные с бытом, с экономической и культурной жизнью населения» [Мусаев 1978: 26].

Исследователем сделана классификация около 130 персидских заимствований даргинского языка, распределенных по 10 тематическим группам: а) названия предметов быта: хаканаз 'совок для собирания мусора', дагъра 'серповидный секач', чирагь 'лампа', max 'деревянная кровать', чар 'точило' и др.- б) названия строений и их отдельных частей: тав 'камин', бару 'крепостная арена', сангар 'баррикада' и др.- в) названия тканей и изделий из них: шял 'шаль', дарай 'тафта, шелк', хара 'шелк', зарбаб 'парча', махмур 'плюш, бархат', даст1уман 'салфетка, тряпка', чятир 'шатер, зонтик' и др.- г) названия понятий, связанных с торговлей: базар 'базар', вачар 'торговля', базриган 'торговец', г1яббаси 'монета в 20 копеек', шагъи 'пятачок', тумен 'десять рублей' и др.- е) названия растений и плодов: нар 'гранат', биринж 'рис', бамма 'хлопок', бириз 'тополь', чинар 'чинара', харбуз 'арбуз', баг1ли 'вишня' и др.- ж) названия, связанные с понятием «человек»: пагьливан 'канатоходец', шагь 'шах', душман 'враг' и др.- з) наименования отвлеченных понятий: умут 'надежда', багъана 'повод', жан 'душа', дард 'печаль', жура 'видранг 'цвет' и др.- и) названия животных: гамуш 'буйвол', жаниеар 'зверь', бидав 'конь', аждагьа 'дракон' и др.- к) названия продуктов питания и блюд: чакар 'сахар', хайнига 'яичница', пулав 'плов' и др.- л) отдельные слова: авадан 'обильный, богатый', манавша 'фиолетовый', шагьар 'город', тяк 'нечетный', жут 'четный', караван 'караван' и др. [там же: 26−30].

Первой попыткой тематического анализа иранских заимствований в лакском языке явилась классификация иранизмов, осуществленная С. М. Хайдаковым в работе «Очерки по лексике лакского языка» .

Исследователь привел около 170 слов иранского происхождения, поделенных на 11 групп: а) названия животных: гамуш 'буйвол', паланг 'барс, леопард', кар-гадан 'носорог', аждагъа 'большая змея', 'дракон', жанавар 'зверь', 'хищник' и др.- б) названия пряностей, деревьев, растений и плодов: михак 'гвоздика', дарчин 'корица', чинар 'чинара', пялут <дуб', калам 'капуста', бигъ 'айва', бадан 'миндаль', ч! ик1унт1а 'свекла' и др.- в) названия растений и связанных с ними понятий: банавша 'фиалка', памма 'хлопок', 'вата', гулан 'розовая вода' и др.- г) названия материй и различных изделий: шал 1 шаль', дарай 1 род шелковой материи', ххара 'шелк', 'муар', парча 'парча', 'толстая шелковая материя', пардав 'занавес', чарчав 'покрывало' и др.- д) названия музыкальных инструментов: каманча 'вид скрипки', тар 'тар' (вид восточного инструмента), чагъана 'скрипка' и др.- е) названия драгоценных камней и близких к ним предметов: зум-рут 'изумруд', кагъруба 'янтарь', бурул 'лупа' и др.- ж) названия посуды и предметов быта: кавкир 'шумовка', 'дуршлаг', пияла 'чашка', ххаканназ 'совок для собирания сора', дагъра 'серповидный секач', чирахъ 'лампа', ранна 'рубанок', кулунг 'кирка' и др.- з) названия строений и их отдельных частей: бару 'крепостная стена', чапар 'ограда', дарваза 'ворота', куча-'улица', панжара 'сетка в окне', тахча 'широкая полка' и др.- и) названия, связанные с понятием «человек», «деятель»: душман 'враг', дус 'друг', шагъ 'шах', 'царь', заргар 'ювелир', пари 'фея' и др.- к) названия некоторых реальных предметов: max 'кровать', 'престол', тахта 'доска', парчин 'заклепка', тараза 'балансир акробата', чарх 'колесо', 'катушка', пула 'ствол пушки', сангар 'окоп', 'баррикада', занг 'колокол' и др.- л) прочие названия: диван 'суд', жура 'вид', 'сорт', бахшиш 'подарок', зур 'сила', 'мощь', дард 'печаль', 'скорбь', азар 'болезнь', 'досада', бахт 'счастье', 'счастливая судьба', багъана 'предлог', 'повод' и др. [Хайдаков 1961: 69−72].

Утверждение исследователя о том, что «единственным иранским языком, из которого шли заимствования в лакский язык, является персидский язык» [там же: 68] представляется, на наш взгляд, не вполне корректным. Изыскания ряда специалистов (см. выше) по лакскому и другим дагестанским языкам подтверждают точку зрения о том, что у древних лакцев могли существовать языковые контакты с аланами, в результате которых в лакский язык могло перейти определенное количество аланизмов, которые, в свою очередь, впоследствии могли быть утеряны или замещены новыми заимствованиями. Косвенно С. М. Хайдаков не отрицает такой процесс, говоря о замещении персидских заимствований арабскими: «в количественном отношении персидских слов в лакском языке меньше чем, например, арабских и тюркских. Это, видимо, объясняется тем, что впоследствии, благодаря исламу, арабский язык стал господствующим фактором в духовной жизни лаков и, возможно, очень старые заимствования из персидского языка были постепенно вытеснены новыми заимствованиями из арабского языка» [там же: 68].

В лезгинском языке классификации иранизмов по тематическим группам даны в работах Р. И. Гайдарова [1966] «Лексика лезгинского языка» — М. Е. Алексеева, Э. М. Шейхова [1997] «Лезгинский язык», а также в работе И. И. Эфендиева [2000] «Иранизмы в лезгинском языке» .

В монографии Р. И. Гайдарова приводится около 170 иранизмов, включая и собственные личные имена, распределенные по 6 тематическим группам: а) наименования конкретных предметов и строений: абугердан 'металлический половник'- байбут 'финка', 'небольшой кинжал'- бейгъуш 'опиум'- гъевенг 'металлическая ступа'- дегьре 'секач'- дезгагъ 'украшение'- дезге 'станок столяра'- кепкир 'шумовка' и др.- б) наименования отвлеченных понятий: агъузар 'стенания'- барбатГ 'разгромразруха'- бахт 'счастье'- бедлем 'клеветапозор'- бедназар 'испытать воздействие дурного глаза'- бенд 'строфа, куплет'- гаф 'слово'- гиман 'надежда' и др.- в) наименования людей по особенностям их жизни, быта и натуры: бахтавар 'счастливецбеззаботный человек'- бенде 'простой смертный'- бендуъгуьр 'скряга'- гада 'мальчик, мальчишка'- заргар 'золотых дел мастер'- зулумкар 'жестокий, угнетатель'- мугъман 'гость' и др.- г) слова, относящиеся к другим лексико-грамматическим группам: имена прилагательные: абад 'благодатныйбогатый'- аби 'голубой'- азад 'свободный'- азгар 'ясныйядреный (о погоде)'- асант 'легкий, удобныйдоступный'- баябан 'пустынный'- бедрягь 'балованный'- бейкар 'безработный' и др.- наречия: ашкара 'открыто'- бахтабахт 'будь что будетна риск'- бейгъал 'в слабом состояниибессильно'- гагъ 'иногда'- гзаф 'много'- нагагь 'еслив случае, если.' и др. [Гайдаров 1966: 222−224].

В работе М. Е. Алексеева и Э. МШейхова [1997: 114−117] около 120 иранизмов распределены по 12 тематическим группам: названия животных и птицназвания растенийобозначения лицназвания частей теластроительная, сельскохозяйственная и иная терминологияназвания предметов одежды, домашнего обихода, утвари, инструментов и др.- названия продуктов питания, лекарств и др.- обозначения абстрактных понятийобозначения качеств (имена прилагательные) — мифологическая лексиканазвания предметов и явлений неживой природыслужебные слова.

Более подробно и многопланово особенности функционирования иранизмов исследуются в монографии И. И. Эфендиева «Иранизмы в лезгинском языке» [2000]. В ней дана характеристика лексико-семан-тической, фонетической, морфологической и фразеологической адаптации заимствованных слов. В работе представлена подробная классификация персидских заимствований, состоящая из 24 лексико-тематических групп и включающая более 550 лексем.

Кроме отмеченных выше, обращают на себя внимание специальные публикации кавказоведов по проблемам ирано-нахско-дагестанских языковых контактов, среди которых можно отметить работы М.-С. М. Му-саева [1966]- И. Ю. Алироева [1970]- И. Х. Абдуллаева [1972, 1973]- Ми-каилова [1972, 1973]- З. Г. Абдуллаева [1973]- A.M. Асланова [1973]- У. А. Мейлановой и Б. Б. Талибова [1973]- Ш. М. Саадиева [1973]- B.JI. Гукасяна [1973]- С. М. Хайдакова [1973]- М. Ш. Рагимова [1977] и др., содержащие ценный фактический материал.

Как видно из проведенного выше обзора, ирано-восточнокавказские языковые контакты были освещены лишь фрагментарно, из чего возникает необходимость проведения исследования проблемы в широком комплексном плане.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследование взаимоотношений и взаимосвязей иранских и нахско-дагестанских языков является одной из важных и актуальных задач кавказского языкознания, решение которых имеет не только большое научно-теоретическое, но и самое непосредственное практическое значение. С ним неразрывно связано также глубокое и всестороннее исследование истории отдельных языков и диалектов. Путем выявления фактов взаимодействия разносистемных языков можно полнее и всесторонне охарактеризовать целый ряд фонетических, грамматических, семасиологических, ономасиологических и других явлений в исследуемых языках.

Подвергнутый анализу в данной работе материал позволяет сделать следующие выводы.

Нахско-дагестанские языки активно заимствовали иранскую лексику на различных этапах своего развития. В исследовании сделана попытка осветить заимствования трех хронологических периодов, в течение которых восточнокавказские народы имели продолжительные прямые языковые контакты с носителями иранских языков. Вместе с тем основное внимание в исследовании объективно уделено новоперсидским заимствованиям, составляющим около 95% от обшего количества всей заимствованной иранской лексики.

Длительные контакты скифо-аланских племен с предками восточ-нокавказских народов (период с VII в. до н.э. по III в. н.э.) не могли не оставить определенные следы в языках последних. В них отмечено наличие целого ряда слов, имеющих свои прототипы в осетинском языке: авар, чаран,.чам. чара", кар. чиран, тинд чарам, дарг. шандан, лак. чан-нан, лезг. гъулдан, цах. гьандан 'сталь'- чеч. ондаПонданиг 'крепкий, твердый' < осет. cendon 'сталь'- авар., анд., бежт., ботл., гунз., кар., тинд., чам., дарг., лак., лезг., агул., буд., таб., крыз. куц, арч. кус, ахв. кучи, год. куци, цез. кесу//коси, рут. курус 'облик, форма' < осет. x°yz//xuz (ce) 'вид', образ', 'масть'- лезг., таб., агул., рут. руг, крыз. риг 'пыль, земля' < осет. ryg//rugce 'пыль', 'прах' и др.

Другим важным периодом в ирано-восточнокавказских языковых отношениях явились контакты восточнокавказских народов с Сасанидами ф (III в. — VII в.), из языка которых было заимствовано определенное количество среднеперсидских лексем: авар., анд., тинд., чам. бел, кар. беле, бежт. бари, лезг. пер, рут., таб. бер, буд., чеч., инг. бел 'лопата' < ср.-перс. Ьё1- авар., кар., цез., бежт. ханжар, год., анд. хханжар, дарг. хан-жал/къинджал, лак. ххаржан, лезг. хенжел, таб., агул, ханджал, буд., цах. хенджел, хин. хаънджаъл, удин, ханчал 'кинжал' < ср.-перс. hanjarчеч., инг. буру 'крепость'- лак. бару 'крепостная стена', лезг. пару//бару, буд. бару, цах. баруг 'забор, ограда', таб., удин, бару 'стена' < ср.-перс. baru и др. В дальнейшем контакты восточнокавказских народов с Сасанидами значительно ослабли, что было связано в первую очередь с арабскими завоеваниями во второй четверти VII века и распространением Ф здесь ислама. С этого времени начинается процесс постепенного проникновения арабизмов в лексику рассматриваемых языков, который в дальнейшем достиг значительных масштабов.

Возобновление активных ирано-восточнокавказских языковых контактов (XV—XVIII вв.) можно связать с носителями новоперсидского языка сефевидами, образовавшими на территории современного Азербайджана и Ирана свое государство, и началом ими захватнических войн на территории Дагестана и Ширвана. Именно контакты данного периода оставили наиболее заметный след в языках народов Восточного Кавказа.

Территориально ограниченные, но непосредственные языковые * контакты некоторые дагестанские народы имели с носителями другого иранского языка — татского. Следы таких контактов присутствуют в основном в языках южного ареала: лезг., таб., агул., рут., цах., крыз. гаф 'слово, разговор' < тат. гофлезг. жендек, таб. жандак, агул., рут., цах., хин. джандак, крыз. джаъндак, удин, джемдакк 'тело, туша, падаль' < тат. жендег дарг., лак., лезг., таб., рут. тавкрыз., буд. тов 'камин, очаг, гостиная' < тат. тов и др.

Важную роль в закреплении в нахско-дагестанских языках иранской лексики могла сыграть иранская культура, проникавшая на территорию Ф Северо-Восточного Кавказа прямо и опосредованно, запечатлеваясь в материальной и духовной жизни нахов и дагестанцев. Немаловажную роль в закреплении в заимствующих языках иранизмов могла сыграть и оригинальная персидская литература, имевшая колоссальную популярность во всем восточном мире. Лучшие представители местной культуры активно изучали персидский язык и владели им в такой степени, что создавали на нем свои произведения. В диссертации перечисляются отдельные образцы персоязычного наследия дагестанских авторов.

Подавляющая часть иранских заимствований полностью ассимилировалась в лексической системе нахско-дагестанских языков, и они уже не воспринимаются как иноязычные слова. Таким словам характерна простота и общепонятность, семантическая освоенность, регулярная употребляемость как в разговорно-обиходном, так и в литературном языке, высокая словообразовательная активность.

Анализ лексико-семантической принадлежности иранских заимствований показывает, что закрытых сфер в употреблении данных заимствований в исследуемых языках практически не существует. Они являются членами таких лексико-семантических групп слов как: а) обозначения людей по профессии, роду занятий, социальному положению, термины родства и т. п.: «садовник», «торговец», «пастух», «мастер», «бродяга», «хозяин», «крестьянин», «наместник», «подмастерье» .

• и др.- б) лексика, выражающая духовное и физическое состояние человека, его поведение, склонности: «хитрец», «озорник», «грешник», «скандалист», «усталый», «полный, тучный», «олух, остолоп», «влюбленный» и др.- в) абстрактные понятия: «вид», «линия», «слово», «ряд, шеренга», «покой, спокойствие», «стон, стенание», «суета», «предположение», «ненависть», «хлопоты», «предлог, повод», «прелесть», «проклятие» и др.- г) слова, характеризующие отношения между людьми, обществен-^ но-политические термины, имущественное положение и т. п.: «оброк», суд", «арест», «указ», «залог», «клятва», «экономия», «род, племя», «ссора» и дрд) предметы быта, домашняя утварь: «половник», «кумган», «очки», «сито», «стойло», «чаша, миска», «простыня», «бочка», «бумага», «сани», «топчан, кровать», «чайник», «лампа, свеча» и др.- е) названия орудий труда, строительного материала и т. п.: «лопата», «точило», «прялка», «топор», «силок, сеть», «нож», «кирка», «наждак», «мастерок», «сверло», «гвоздь», «циркуль», «тиски», «рубанок» и др.- ж) одежда, предметы туалета, ткани, сырье и т. п.: «позумент, галун», «перчатка», «подол», «полотенце», «тафта, шелк», «платок», «шуба», ф «сукно», «сафьян», «тафта», «женский пояс», «чулок, носок» и др.- з) военное снаряжение: «пуля», «булава, палица», «кинжал», «лук (для стрельбы)», «клинок», «ружье», «меч, сабля» и др.- и) обозначение продуктов питания и т. п.: «плов», «мука» «шашлык», «паштет», «яичница», «простокваша», «сок», «лапша», «сахар», «уксус», «творог» и др.- к) названия строений и их частей: «плотина», «стена», «камин», «ограда, забор», «чердак, крыша», «коридор», «плетень», «стойло», «ворота», «столб, колонна», «балкон», «лестница», «окно», «цоколь», «купол» и др.- л) хозяйственно-экономические термины: «двугривенный», «базар, • рынок», «грош», «деньги», «пятак», «торговля, торг», «десять рублей», груз, вьюк" и др.- м) лексика литературы, искусства, науки, образования: «напев, песня», «строфа, куплет», «бубен», «кеманча (муз. инструмент)», «саз (муз. инстр.) „зурна (муз. инстр.)“, „тар (муз. инстр.)“, „гармонь“ и др.- н) лексика, выражающая религиозные понятия, суеверия, обычаи, обряды: „дракон“, „вера, религия“, „ладанка“, „баба-яга“, „молитва, намаз“, „фея“, „святой“, „бог“, „пророк“ и др.- о) слова, связанные с обозначением анатомических и физиологиче-Ф ских понятий, обозначения болезней, лекарств и т. п.: „болезнь“, „опиум“, затылок», «висок», «темя», «череп», «пах», «грудь», «зрачок», «лапа» и др.- п) обозначения атмосферных явлений: «мороз», «дождь», «молния», «пар», «ветер», «иней, туман» и др.- р) названия минералов, веществ: «стекло», «бронза», «фарфор», «известь», «пыль», «ртуть», «бронза», «купорос», «мышьяк», «эмаль», «имбирь», «позолота», «бирюза» и др.- с) слова, связанные с обозначением географических понятий, понятий места и времени: «пустыня», «среда (день недели)», «полдень», «утес, скала», «долина», «море», «время», «проход», «неделя», «место» и др.- ф! т) сельскохозяйственные термины: «урожай», «сад», «огород», луг", «черный пар», «навоз», «гумно, ток», «стог, скирд» и др.- у) растительный мир: «алыча», «инжир», «мушмула», «миндаль», «баклажан», «дуб», «фиалка», «айва», «чинара, платан», «свекла», «айва», «овес», «кинза», «цветок» и др.- ф) животный мир: «леопард», «сокол, ястреб», «ласка, куница», «буйвол», «гадюка», «тур», «петух», «волк», «цыпленок», «гиена», «корова», «ягненок», «клещ», «рысь», «кобыла» и др.- х) слова, описывающие различные характеристики предметов и явлений: «пятнистый», «алый», «зеленый», «грязный», «незрелый», «теп* лый», «солнечный», «прочный», «сладкий», «пресный», «чистый, свежий» и др.- ц) личные имена, занимающие заметное место в антропонимиче-ской системе восточнокавказских языков.

Иранские лексические заимствования вступают в синонимические, антонимические и омонимические отношения в нахско-дагестанских языках, оказывая тем самым существенное влияние на развитие и обогащение художественных средств языка.

Об уровне адаптации иранской лексики в нахско-дагестанских языках можно судить и по степени ее лексико-семантической ассимиляции. Персидские заимствования в лексико-семантической системе нахско-дагестанских языков характеризуются следующими особенностями: а) не изменяют свой семантический объем, как правило, моносе-мичные персидские этимоны-термины, которые, являясь однозначными в языке-источнике, не представляют собой модели для семантического развитияб) основным типом семантической деривации персидских заимствований в языках-рецепторах является сужение их семантических полей, то есть в процессе заимствования иранизмы упрощают свою семантическую структурув) характерным явлением для процесса заимствования является и смещение значений заимствованных слов, то есть утрата заимствованиями своих исконных понятий и приобретение ими новых значений в языках-рецепторах. Анализ заимствований, лексические значения которых оказались смещенными, показывает, что в них часто прослеживается семантическая связь с прототипамиг) расширение значений — наиболее редкий тип семантических изменений персидских заимствований. Слова, расширившие свой семантический объем, употребляются в основном при обозначении отвлеченных понятий, физических и духовных качеств человека, свойств вещей и т. п. Часть этих новых понятий в той или иной мере вытекает из исконных значений заимствованных слов и имеет с ними прямую смысловую связь.

Важное место занимают персидские заимствования и в развитии восточнокавказской фразеологии. В ходе анализа нами выделено большое количество субстантивных, адъективных, наречных и глагольных ФЕ, включающих иранские лексемы, а также собственно фразеологические заимствования (в том числе и пословично-поговорочные) из персидского языка. Особенно богато фразеологические заимствования пред-Ф ставлены в языках южного ареала.

Одним из важных критериев освоенности иноязычных слов является степень их фонетической ассимиляции в заимствующем языке. Преобразование в фонетическом облике заимствованной персидской лексики заключается в трансформации их звукового состава и приспособлении к фонологическому строю нахско-дагестанских языков.

Анализ основных фонетических преобразований в заимствованных словах персидского происхождения позволяет сделать следующие выводы: а) подчиняясь законам фонетики заимствующих языков, персидские гласные, находящиеся в предударной и заударной позициях, могут подвергнуться полной редукции, то есть синкопироватьсяФ б) многим восточнокавказским языкам не свойственно стечение согласных в исходе слова, поэтому очень часто в комплексы консонантов для облегчения произношения вставляются определенные эпентетические звуки, ранее отсутствовавшие в данных словахв) трехсогласные комплексы упрощаются либо путем выпадения срединного согласного, либо путем вставки в них гласного звукаг) довольно частым фонетическим явлением, происходящим в процессе заимствования, является апокопа — отпадение одного или нескольких звуков в конце словад) под влиянием определенных фонетико-морфологических факторов в некоторых словах происходит эпитеза — наращение в конце слова дополнительного звука, отсутствовавшего в исконной форме словае) другим характерным явлением для заимствованных слов является метатеза — взаимная перестановка звуков или слогов в словах на почве ассимиляции или диссимиляции, что облегчает их произношение.

Фонетическая адаптация персидских заимствований неразрывна также с процессами, связанными с акцентуацией. Изменение в ударении свидетельствует о том, что заимствованные слова ассимилируются на новой языковой почве, становясь системным явлением. Щ' Процесс освоения заимствованных слов предполагает приспособление их и к морфологическому строю языка-рецептора. При этом иноязычное слово становится элементом какого-либо грамматического класса с присущими этому классу формальными признаками. С точки зрения грамматической принадлежности большая часть заимствованной лексики представляет собой имена существительные, имена прилагательные, а также имена, объединяющие в себе признаки существительного и прилагательного. Персидские глаголы нахско-дагестанскими языками не заимствовались и в глагольной лексике иранизмы функционируют лишь в качестве составной части сложных глаголов.

С точки зрения словоизменения персидские заимствования полно-4 стью подчиняются закономерностям, действующим в исследуемых языках. Каких-либо строгих критериев распределения заимствованной лексики по грамматическим классам в восточнокавказских языках не существует. Так, можно отметить, что названия людей, как правило, относятся к I и II грамматическим классам, животных — к III и IV классам.

Персидские имена перешли в восточнокавказские языки только в форме единственного числа и приобретают формы множественного числа с помощью местных языковых средств. Выбор того или иного суффикса множественности во многих языках в основном зависит от структуры самого слова.

Иранизмы активно вступают в словообразовательные отношения с деривационными морфемами восточнокавказских языков. Так, при помощи суффиксов с классными показателямиа-б, -я-б, в аварском языке могут быть образованы имена прилагательные от персидских именных основ: чиркин-аб, бизар-аб, дурус-аб, пашман-аб. В лакском языке подобной морфемой является продуктивный суффикссса, образующий слова с отвлеченными понятиями: аьсив-сса, банувша-сса, кугъна-сса, лал-сса. В даргинском языке большинство прилагательных образуются путем добавления к основам словообразовательного суффиксаси аш-кар-си, азад-си, шад-си, таза-си.

Необходимо отметить также участие некоторых персидских словообразовательных суффиксов (преимущественно в языках южного ареала) в образовании новых слов. К наиболее продуктивным из них относятся персидские суффиксы: -бан, образующий имена существительные, обозначающие лиц охраняющих что-либо или ухаживающих за животными- -ган, образующий слова в основном со значением вместилищ, предметов быта- -дан, образующий названия вместилищ какого-либо вещества- -кар, -гар, служащие для образования имен, выражающих действующее лицо и др.

Подводя итог всему вышеизложенному, можно констатировать, что персидские заимствования в своей массе представляют собой живой пласт лексико-семантической системы восточнокавказских языков, активно обслуживают разнообразные сферы коммуникации. С точки зрения адаптированности они полностью приспособлены к фонетическим и морфологическим системам заимствующих языков.