Генезис и сущность технического знания

Актуальность. Вторая половина XX века поставила человечество перед фактом появления новых форм рефлексии и осмысления своего опыта, истории, культуры, используя которые, можно задавать новые перспективы и направления развития самых разнообразных сфер общественной деятельности. Такая ситуация сложилась в результате столкновения сразу нескольких парадигм, определяющих структуру и содержательное наполнение нашего мышления и дея-тельости: инженерного и научно-исследовательского мышления, конструктивной (проектировочной) и исследовательской деятельности, работ по организации, руководству и управлению хозяйственными системами, становления так называемых «комплексных наук», изменения роли и функций классической и современной философии и т. д.(32, 34, 161). Российскими философами К. М. Кантором, Б. И. Козловым, в современной немецкой философии — франкфуртской школой и др. в качестве одного из основных подчеркивается противоречие между сферами производства и потребления, начавшееся вместе с развитием капитализма, но к XX веку вышедшее на качественно новый этап, на котором задача их синтеза стала доминирующей и в отношении к которой все вышеуказанные противоречия становятся лишь следствием (39, 61, 63, 171).

Во многом благодаря именно такому пониманию проблемной ситуации нашего времени, происходит естественно-историческое выделение в самостоятельную область культуры практики технического мышления и, на его основе, особых форм представления деятельности. Это ставит принципиально новые задачи, связанные с разработкой технологий коммуникации, мышления, деятельности на базе самых различных типов знаний, в первую очередь: научных, гуманитарных и технических. Формирование технической идеологии на основе деятелъностного мировоззрения в XX веке имеет такое же революционное значение, как становление первых идеалов научности в античный период, развитие спекулятивного мышления в средневековье, экспансия сциентистского мировоззрения в XVII веке. Более того: по многим параметрам воздействия на общество применение технологий оказывает большее культуротворческое воздействие, чем это было 200−300 лет назад, поэтому отказ от технологий в наши дни гораздо опаснее, чем неприятие науки в прошлом. Так, Г. П. Щедровицкий, рассматривая значение системных представлений в современной культуре, пишет: «Главный принцип, который реально разделяет нас сейчас в нашей работе, это уже не различия в научно-предметных представлениях, а методологические различия в подходах, которые мы принимаем, организуя свою работу, различия в способах онтологического видения и представления мира, различия в средствах и методах нашей мыслительной работы, оформляемые часто как различия в «логиках» нашего мышления.

Это. сейчас много важнее, чем различия в научных предметах. Два специалиста, исповедующие, скажем, системный подход, легче сговорятся между собой, даже если один из них — геолог, а другой — социолог, нежели в том случае, когда они оба — геологи, но один работает в системных представлениях, а другой — в вещных. Это мы тоже должны зафиксировать как существеннейшую характеристику современной социокультурной ситуации." (161, стр.143).

Технологизация мышления выражена в обособлении прожективного мышления (102, 108), формирующего, например, методологию кибернетики и системотехники, если брать собственно сферу промышленного производства, и, что в итоге оказалось неизмеримо более значительным, создающего практику дизайна, как дисциплины, показавшей в каком-то смысле норму технологического формирования сферы потребления. История становления технической эстетики и художественного конструирования говорит о том, что различные виды духовной жизни человека (в том числе искусство и религия) также включены в процессы массового общественного производства (61) и определяются задача ми и целями освоения деятельностного мировоззрения, причем на базе технологий.

Огромное влияние дизайна (а через него — всей потребительской сферы, в том числе сферы сервиса) на практику промышленного производства показывает растущее влияние не только внутренних, собственно предметно-производственных, но и внешних, социокультурных, условий, на развитие прежде всего деятельностного мировоззрения. Но и судьба науки в XX веке претерпела серьезные изменения. Даже в случае, когда исследователи по традиции подчеркивают лидирующие позиции дисциплин естественнонаучной ориентации*, оценка достижений последних производится исходя из того, можно ли на базе знаний, полученных научным путём, создавать технологии деятельности. Механизмом развития научного знания являются не его внутренняя противоречивость, хотя в плане истинности это условие является в конечном итоге решающим, а осмысленность и соответствие требованиям развития общественной деятельности**, т. е. противоречиевнешнее (64, 65),.

Так, культурологи О. И. Генисаретский и Н. А. Носов считают (27), что наукой-лидером первой половины ХХ-го века была физика, о чем и свидетельствует ряд её фундаментальных открытий и теорий, предложенных в то время, однако вместе с тем высказывают предположение, что наукой-лидером конца XX — начала XXI века становится биология.

Но точно так же «истинным» может быть названо любое знание, не имеющее «внутренних условий» и критериев правильности, но безусловно отвечающее ситуативным целям действующего субъекта. Такой подход во многом соответствует ситуации в развитии науки (физики) в XX веке, когда, с одной стороны, объекты исследования недоступны чувственному восприятию, и следовательно, требуют введения особых абстракций при построении научной картины мира (прежде всего в ее фундаментальных категориях «пространство — вре которое в этом случае выражено не только и даже не столько в развитии сферы промышленного производства, но также и общественного, отраженного в развитии сектора потребления (сервиса, рекреации и т. д.). Дизайн же выражает новый идеал научности и рациональности (59), обеспечивающий технологически (экономически) организованное развитие общественного потребления.

Различие интересов сфер производства и потребления снимается не только теоретически (научно), но прежде всего — практически. Однако собственное определение структуры практики как деятельности было определено лишь во второй половине XX века (40). Начиная с К. Маркса, такой объект, как деятельность, рассматривается с очень специфических (экономических и полит-экономических) позиций, требуя такого же узкопрофессионального отношения, как и любой другой объект практики (инженерный, социальный, образовательный), но и в этом виде выступает как универсальный и единый, поскольку задаёт единые критерии и требования к продукту деятельности. И только во второй половине XX века, когда экономические формы хозяйствования становятся общераспространенными, возникает понимание, что в конечном итоге безусловным критерием общественого и промышленного развития являютсядаже не финансово-экономические показатели, а совершеннно иная, надпредметная, мемя"), а, с другой стороны, при построении знания необходимо учитывать прин-циципиальную роль средств научного познания (так называемый «принцип дополнительности в физике». Современное научное знание (ив особенности физическое) не имеет той степени истинности, которой оно обладало в ХУПХУШ вв., в эпоху расцвета механики, прежде всего, по причине значительного влияния ненаучных (в нашем контексте — социокультурных) факторов. Поэтому деятельностные рамки научного исследования, конечно, делают его более практическим, но в то же время допускают значительное снижение его истинности. тодология и вдеология. Деятельностная.

Именно ситуация становления хозяйства в странах, прошедших через вторую мировую войну, способствовала поиску новых средств и направлений развития. Он и был найден в разработках технологических проектов и программ. Наиболее современные технологии позже были получены при выборе стратегии создания так называемых национальных информационных ресурсов (34), являющихся качественно новым объектом деятельности. Как отмечает Г. Р. Громов, долговременная стратегическая ориентация экономики США на промышленную эксплуатацию в первую очередь воспроизводимых ресурсов обрела за последнюю четверть века четкие контуры последовательно реализуемой политики (34). Здесь под воспроизводимыми ресурсами Г. Р. Громов понимает «национальные информационные ресурсы» .

Переход к деятельности как объекту технологической разработки требует изменений в формах и содержании мышления, которые до настоящего времени остаются предметом самого пристального внимания и исследователей, и проектировщиков*, но также представляют особый интерес для инженеров, управленцев и бизнесменов, требующих новых средств анализа своей деятельности.

Даже если отвлечься от естественного отличия определений мышления в тех или иных философских школах, а также в разных гуманитарных дисциплинах, имеющих часто противоположные предметные действительности, понимание мышления остается различным, например, в науках, для которых мышление является прямым объектом исследования. Это различение особенно актуально прежде всего для логики — формальной и диалектической. Формальная логика изучает формы мышления, отвлекаясь и от их содержания, и от развития мышления, тогда как логика диалектическая исследует логические формы в связи с содержанием и в их историческом развитии (18). С точки зрения формальной логики, всякий процесс мышления представляет собой оперирование сложив соответствующих условиям непрерывно меняющихся параметров объекта деятельности.

В философии (логике, методологии) известно: первым, что определяет процесс иследования средств и методов мышления, является анализ знаний, как результата мышления (157, 164). Единицей и исходным пунктом, определяющим всю логику исследования развития и функционирования мышления, выступает знание. Соответственно, эпистемологическая проблематика является во многом ведущей в изучении мышления*. шимися понятиями и суждениями (определение, обобщение, преобразование суждений из одних форм в другие). Совокупность этих форм и операций составляет формально-логический аппарат познания. Подобные формы и операции и лежащие в их основе специфические (формальные) законы связи между понятиями и суждениями составляют предмет формальной логики (123). Вместе с тем, как отмечает далее А. Г. Спиркин, по своему существу мышление суть процесс развития знаний, формирования понятий, суждений, теорий, в котором действуют как общие для всех предметов и явлений, так и специфические для познания законы диалектики и обусловленные ими приёмы познания. Совокупность этих законов и приёмов входит в предмет диалектической логики: на основе их исследования формируется научный диалектикоматериалистический метод познания с учётом диалектики как самих объектов познания, так и процесса отражения мира в мышлении.

Ср.: «Эпистемология — это часть философии, которая изучает то, как мы получаем знания о разных предметах, каковы границы нашего знания, насколько достоверно или недостоверно человеческое познание» (125, стр. 154). Другое определение эпистемологии дополняет, но и несколько сужает приведенное: «В.

Таким образом, современная эпистемология ставит вопрос о том, как отображаются в знании деятельность и технология деятельности — средство развития различных производственных систем. И, в продолжение этого, именно задача создания механизмов разработки новых технологий требует ответа на вопрос: каков объект технического знания, что такое техника (в современном смысле слова), как проектировать и программировать технологии, а затем обеспечивать их функционирование и развитие, каково строение технического знания и т. д. Необходимо расширить саму типологию (историческую и культурную) знаний о технике и технологии, что в свою очередь требует обсуждения вопроса о знании, его месте в структуре деятельности и т. д. Другими словами, осмысление предварительных итогов истории создания техник и технологий сегодня становится особенно актуальным именно по причине значимости технической проблематики в принципе, а создание проектов и программ технологизации различных форм общественного развития и представления их в виде технических знаний является важнейшим условием эффективной жизнедеятельности общества на ближайшие десятилетия (90, 121). эпистемологии, или в теории знания, обсуждаются проблемы: 1) структуры отдельных знания, 2) строения и структуры систем знаний, 3) отношения знаний или систем знаний к деятельности, 4) отношения знаний или систем знаний к деятельности, 5) исторического изменения и развития знаний и систем знаний, 6) организации отдельных знаний и систем знаний в инфрасистемы научных предметов, или научных дисциплин" (153, стр. 316). Таким образом, существует различение терминов и понятий гносеологии, использующей категориальную пару «субъект — объект», и эпистемологии, использующей категории «объект — знание» — этим различением, которое особенно подчеркивал Э. Г. Юдин (159, 160) мы далее и будем пользоваться.

Учитывая особенности формирования мышления в рамках взаимоотношений формальной логики и логики диалектической, встает вопрос о ситуации появления, возникновения мышления и знания. Причем в современном контексте вопрос о происхождении мышления и знания ставится принципиально в контексте прикладных, практических исследований и разработок, связанных в первую очередь с построением единого, универсального объекта деятельности представителями различных профессий и специализаций в сферах производства и потребления (а также, что не менее важно, для философов и ученых), и, во-вторых, с поиском единой и целостной картины мира, универсальной онтологии, объединяющей как естествоиспытателей, так и представителей гуманитарных специальностей, снимающей, например, в методологическом плане, противопоставленность идеографических и номотетических методов, в логике — различие формальной (индуктивной) логики и диалектической и т. д.*. Обратим внимание на то, что в современной русской философии историческая линия этого аспекта образования знания выявлена достаточно ясно. П. В. Таванец, обсуждая взгляды И. Канта на вопросы соотношения общей (формальной) и трансцендентальной логик, отмечал, как позитивный, тезис, согласно которому мысль Канта о необходимости двух логик — формальной, которая изучала бы правила систематизации, упорядоченности и согласованности готового знания, и философской, которая занималась бы исследованием происхождения знания и его объективной значимостью, — верна и плодотворна (133). Впоследствии этот подход философски был развит в методе так называемого генетического исследования мышления, опиравшегося, на логику «восхождения от абстрактного к конкретному», связанную в российской философии прежде всего с именами Э. В. Ильенкова, А. А. Зиновьева, М. К. Мамардашвили, Б. А. Грушина и др. (35, 47, 52, 78).

В качестве средства построения такой онтологии и выдвигаются в XX в. техническое мышление и техническое знание (достигающие своего наивысшего развития к моменту появления технологий общественной деятельности). Внутренним механизмом появления технического знания выступает прогресс и развитие научного мировоззрения, на определеннном этапе своего генезиса достигающего своих высших форм. Заметим, что сама по себе наука не исчезает, но меняется ее место в мире в целом: она становится особой сферой деятельности, подобно тому, как в прошлом это было с мифологией, религией, искусством и т. д., т. е. типом мышления, сквозь который осуществляется преобразующее практическое воздействие на отдельного человека и общество в целом (50, 91).

Суть вопроса о социокультурных механизмах формирования всякого знания, в том числе и технического, заключается в поисках связей внешних и внутренних механизмов формирования объекта практического действия. Ответ на этот вопром звучит просто и состоит в том, что, с точки зрения собственно эпистемологической, необходимо вводить особые модели развития знания, что предполагает исследование таких схем развития, которые не ограничивались бы указанием на «социально-психологические» (162) или даже социологические мотивы и механизмы (81, 83) влияния на знание, а, например, используя термин «социокультурные механизмы развития» (46, 59, 65, 80,), на наш взгляд, более точно отражающий характер проблемы, могли бы заново поднять тему образования знания и его функционирования в контексте отношений между сферами производства и потребления. Это, в свою очередь, переводится в плоскость такой структуры технического знания, которая будет адекватно соответствовать историческому развитию техники как объекта.

И только после этого необходимо, в контексте исследования механизмов социокультурного (т.е. исторического, общественного, культурного, научного) влияния, ставить вопрос об управляющем воздействии мышления на деятельность, выражающемся не только в функционировании, но в первую очередь — в развитии последней*.

Наконец, особое значение исследованиям в области влияния социокультурных механизмов даёт ситуация развития самой дисциплины — философии техники (82, 107). Очень часто утверждается, и не без оснований, что философия техники до настоящего времени не аккумулировала в себе принципиальные проблемы общей философии**- вместе с тем налицо явное стремление сформировать философию техники как развитую философскую дисциплину.

Что само по себе является чрезвычайно существенным, поскольку для современной социокультурной ситуации очень специфично продолжающееся выделение внутри деятельности и обособление различных производственных технологий, приобретающих самодовлеющее значение и становящихся как бы новым принципом и объективным законом в организации всей нашей жизнедеятельности и в конечном счете подчиняющих себе и деятельность, и природу, и поведение людей. Обслуживание этих технологий становится первейшей необходимостью и чуть ли не основной целью всей общественной деятельности. Вместе с тем непрерывно формализуются и приобретают все большее значение технологические формы организации деятельности, распространяющиеся также и на мышление (162).

Философия стала изучать феномен техники с явным опозданием. Предпочтение, которое всегда оказывалось философией теоретическому знанию и разуму, теоретической установке перед практическим знанием и разумом, очевидно, и было одной из причин того, что философия с явным опозданием обратилась к осмыслению феномена техники и роли техники в жизни человека". Ср. следующее высказывание Э. Штрекер: «Не менее примечательной,., является и.

Этому, на наш взгляд, способствуют два обстоятельства: философия техники как «неклассический тип» философии вообще появляется не отдельно, но вместе с рядом других философских тематических направлений, таких, например, как философия науки, социальная философия и т. д. Институционально философия техники оформляется лишь к середине XX века, поэтому и обсуждать ее нужно как тип философии самого последнего времени*- именно к середине XX века происходит действительная замена «универсального объяснительного принципа» — с природного на деятельност-ный. Ориентация на науку, как на высшую форму общечеловеческой рефлексии та сравнительно ничтожная роль, которую до сегодняшнего дня играет философия техники внутри самой философии даже при явном нарастании интереса к этой области в последнее время" (147, стр.54).

Еще в 1972 году была опубликована работа «Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии» (79), в которой, в частности, утверждалось, что историческая граница «классической» философии ХУЛХУШ века и «современной» философии XIX — XX вв. определена, в конечном итоге, всем содержанием философской мысли и ее организацией. Авторы статьи подчеркивали, что действительно заслуживающими внимания являются сегодня прежде всего концепции, отстаивающие именно непривилегированность развитого сознания, обычность, ординарность его судьбы в современном мире, выявляющие общезначимость испытаний, которым господствующая социальная организация подвергает субъекта интеллектуальной деятельности наряду со всеми остальными людьми. Речь идет не о рефлексивном извлечении из глубин привилегированного, абсолютного, социально искаженного сознания универсаль сменяется на признание деятельности как основной парадигмы общественного сознания*.

Все это в конечном итоге ведет к появлению нового типа философской работы, требующей не просто создания норм высокоумозрительных спекуляций в духе таких, например, как у Гегеля или Хайдеггера, но рассматривающей деятельность как предмет отношения, подобно тому, как в ХУПХУШ вв. строилось отношение к природе.

В этом случае и философия техники должна строиться не как вид философии, а как ее тип, как масштабная универсальная система, пронизывающая все области и сферы практики. Философия техники существует уже не в ряду типичных философских дисциплин (философия истории или философия религии), заведомо более значимых по своему позитивному, выражающему существующие в обществе, истории и культуре различные позиции социокультурных факторов влияния, содержанию, а совершенно иначе — не как противопоставных истин, истин-программ, которые затем ориентируют непросвещенную массу. Речь идет, напротив, о прояснении сознания «заброшенного» в наличный социальный мир, претерпевающего его массированое воздействие. Внутренние достоверности («истины») выступают просто как базисные образования этого сознания, обеспечивающего его прочность, интегрированность.

В немецкой классической философии этот переход был сделан еще в XVIII веке: «Немецкая классическая философия переносит объяснение фундаментальных проблем бытия в надприродную сферу — в мир деятельности. Объяснительный потенциал этого понятия оказался существенно большим, чем у понятия природы: во-первых, ориентация на деятельность позволила глубже и точнее понять характер открываемых человеком законов мироздания, поскольку она раскрыла зависимость познания от его наличных форм, а не только от само ленный деятельностному мировоззрению, а, наоборот, реализующий ее потенциал, объединяющий философию техники и методологию деятельности и делающего этот синтез важным как для общества в целом, так и для каждого отдельного человека*. го объектаво-вторых, через понятие деятельности было отчетливо выявлен исторический и, более широко, диалектический характер совершающихся в реальности процессов, в том числе и процесса познания» (162, стр. 262 — 263).

Прежде всего — в силу противопоставления усиливающемуся технократизму. Об этом говорил Э. Г. Юдин, утверждая, что множественность возможных подходов к анализу деятельности и ее оснований привела на рубеже XIXXX веков к осознанию недостаточности принципа деятельности как фундамента для построения философских систем, как философско-мировоззренческого и методологического принципа, что соединяется с утратой социального оптимизма и растущей критикой техницистского активизма, углубляющего кризис культуры. Поэтому понятие деятельности почти повсеместно утрачивает свое центральное место (за исключением «философской антропологии», прагматизма, бихевиоризма), деятельность перестает рассматриваться как субстанция культуры и постепенно замещается другими, как правило, более широкими понятиями — жизни, жизненного мира, существования и т. д. (166).

Состояние и степень разработанности проблемы. Проблематика диссертационной работы обсуждается в рамках нескольких философских тем.

Во-первых, это область исследования технического знания. В современной российской философии специаьными эпистемологическими вопросами занимается В. В. Чешев, исследующий особенности технического мышления и знания, их взаимосвязи с научным мышлением (49,155). Особенностью его работ является «расширенное» понимание границ инженерной деятельности и мышления, применение их для анализа различных явлений социальной природы.*.

В.М.Розин и В. Г. Горохов в своем анализе технических наук классического типа и т.н. «нетрадиционных комплексных наук технических наук», проведя точный и последовательный анализ роли технических знаний в современной культуре, особенностей их организации, наметили ряд новых теоретических и практических проблем, требующих решения в связи с исследованием технического знания (32). Среди них такие, как: классификация сложившихся в последнее время типов технических знаний, наук и дисциплин и основных сфер их использованияразработка современных принципов теоретической организации этих знаний, нового неклассического идеала и образа технической наукиформирование технических знаний и наук на основе системного подхода, методологии науковедения и гуманитарного знания.

Во-вторых, это область исследования технических объектов, техники в собственном смысле: орудий, инструментов, машин. Приоритетными здесь яв ляются ставшие классическими работы акад. И. И. Артоболевского.

С точки зрения В. В. Чешева, образы и представления, выносимые инженером (а также и ремесленником) из сферы профессиональной деятельности, участвуют в формировании той картины действительности, которая принимается эпохой (155). и его ученика и последователя А. Н. Боголюбова, разработавших универсальную теорию машин и механизмов, выделивших, на основе структурного анализа, основные компоненты любого технического объекта: рабочую часть — передачудвигатель (17, 18, 19).

В-третьих, это область системных исследований и разработок, методологически обеспечивающих современное философское исследование. Данную область принято делить на два направления: первое, авторы «общей теории систем» (А.Рапопорт, Л. фон Берталанфи, К. Боулдинг, У. Росс Эшби и др.), чьи взгляды были развиты представителями «общесистемной концепции», системотехники, системных взглядов в биологии и т. д., работавшими в США и Европе, и российские исследователи «общей теории систем» (И.В.Блауберг, В. Н. Садовский и др.), наиболее последовательно развивавшие «общую теорию систем «и показавшие, что внедрение в науку системного подхода, создание общей теории систем являются по своему существу междисциплинарной задачейв решении этой задачи должны принять участие специалисты различных областей знания, в той или иной форме осознавшие необходимость совершенствования средств анализа сложноорганизованных объектов действительности (13, стр.3).

Второе направление, в рамках системодеятельностного подхода разрабатывающее теорию мышления и деятельности (Г.П.Щедровицкий, Н. Г. Алексеев, В. М. Розин, А. А. Пископпель и др.), основное внимание уделило генетическим особенностям образования знания, деятельностной трактовке происхождения мышления, в конечном итоге — системным методам организации коллективной мыследеятельности (108). В контексте предложенной авторами этого подхода содержательно-генетической логики (162), представлявшей собой особый вариант диалектической логики (130, 131), были предложены исторические и культурные интерпретации происхождения знания, мышления, деятельности. Принципиальная специфика системно-структурной методологии, в сравнении с общей теорией систем, оставшаяся неизменной и по сегодняшний день, состоит в том, что системный подход определяется не по тому объекту, который осваивается деятельностью и мышлением, а по специфике самих процедур деятельности и мышления, т. е. с точки зрения того «аппарата» мыслительных средств и методов, который здесь должен участвовать (161).

Как известно, пик интереса к системным исследованиям приходится на 6070-е годы, но и сейчас многие ученые считают, что использование системного подхода при решении кардинальных вопросов научно-технического познания — ведущий методологический принцип современной науки (102).

В-четвертых, это область современных разработок в логике (54, 55, 56). Традиция последних десятилетий формировалась на путях диалектической логики Э. В. Ильенковым, В. СБиблером и др, Важно подчеркнуть, что работы по логике были тесно связаны с развитием философской методологии> обеспечивающей непосредствено потребности и запросы практики*.

Таким образом, формирование системной методологии и логики имеет следствием и определенность в методе мышления. Для диалектически ориентированной методологии познания основным, если не единственным, методом систематизации является восхождение от абстрактного к конкретному, в ходе которого переход от одних категорий к другим должен осуществляться в той последовательности, в которой они появляются в процессе углубленного познанияот непосредственного восприятия к сущности, от сущности к явлению и действительностивосхождение от мыслительно-абстрактного к мыслительно-конкретному характеризует научное познание как таковое в его сущностном измерении.

Ср.: «Методологию можно трактовать как сферу и форму деятельности, направленную на выработку парадигм ассимилируемой ею „практической“ деятельности. В методологии вырабатываются и обращаются парадигматические единицы разной природы (проекты, конструкции, ориентации, нормы, представления и т. д.) и степени общности» (162, стр.33).

К наиболее известным исследователям метода восхождения от абстрактного к конкретному обычно относят А. А. Зиновьева (47, 48), Э. В. Ильенкова (54) В. С. Швырева (157).

Известно при этом, что формирование науки и техники происходит в два этапа: «подготовительный», в ходе которого складываются предпосылки в виде установления основных связей между наиболее значимыми категориями и понятиями, и «основной», в ходе которого решается методологическая задача категориальной систематизации. На первом этапе философия вырабатывает онтологии, на втором ведущей становится гносеология. Основной логической предпосылкой подготовительного этапа становится здесь выработка ведущей онтологической категории, т.н. субстанционального определения (начала) науки и техники.

В российской философии второй половины XX века такой категорией выступила деятельность (39,103), а работы С. Л. Рубинштейна, Э. Г. Юдина, Н. Н. Трубникова, а намного ранее — А. А. Богданова и др. стали классическими. Однако среди них особое место принадлежит П. К. Энгельмейеру (163).

С именем П. К. Энегельмейера связано становление философии техники не только в России, но и в Европе. Особенность взглядов П. К. Энгельмейера состояла в том, что его исследования техники находились в тесной связи с работами по философии творчества. Теория технического творчества, названная П. К. Энгельмейером активизмом, состояла в том, что всякий творческий акт необходимо организовывать, а это уже есть область техники. На стыке креативных и механических воззрений, П. К. Энгельмейер строил концепцию техники как теории культуры, ставил наряду с теорией познания, этики и эстетики, и в конце дал широкий, гуманитарный взгляд на технику, развив предпосылки к становлению «технического мировоззрения». Таким образом, философия техники дает более широкий, гуманитарный взгляд на технику.

П.К.Энгельмейер стоял у истоков философского изучения техники в России. На Западе, начиная с XVIII века трудами Эрнста Гартига, Иоганна.

Бекмана, Франца Рело, Алоиза Ридлера и др. (32, 176) также проводилось осмысление инженерного опыта и рефлексия практической деятельности. К началу XX века в Германии широко разрабатываются вопросы, относящиеся к теме взаимодействия техники и культуры. Г. М. Полле, Ф. Фон Майер, Х. Вендт, Э. Капп, А. Эепинас, Ф. Бон — первые профессиональные философы техники на Западе (32). Однако наиболее значительные результаты здесь получили ведущие европейские философы XX века — М. Хайдеггер, К. Ясперс, О. Шпенглер, Э. Кассирер, Х. Ортега-и-Гассет, А. Гелен (97,150,151, 168).

Шестая область исследований, существенно важная для нашей диссертационной работы — это анализ собственно социокультурных условий и механизмов развития технического знания. Наиболее значимыми для нас являются работы Б. С. Грязнова, Л. М. Косаревой, Е. АМамчур, Н. В .Мотрошиловой, В С Степина, В В. Казютинского (59- 65, 80, 88).

Наконец, седьмое направление — это исследования по технологиям и технологизации (А.С.Анисимов), западные (П.Дракер. Ф. Фукуяма, Дж. Гелбрейт) и российские (А.И.Ракитов, Н. Н. Моисеев, Г. Р. Громов, В. И. Иноземцев. Р.Ф.Абдеев) теоретики постиндустриализма и «информационного общества» (1, 6, 34, 57, 109).

Цели и задачи исследования. Тема исследования предполагает 1) выявление социокультурных механизмов формирования технического знания, 2) выделение их основных типов, 3) рассмотрение в аспекте исторической и культурной преемственности, 4) анализ информационных технологий — наиболее современного типа технического знания, 5) построение генетической модели развития технического знания.

Целью диссертационной работы является философско-методологический анализ развития технического знания.

Поставленная цель раскрывается при решении следующих задач:

— выделить структуру технического знания как специального предмета исследования;

— проанализировать генетическую модель образования и функционирования технического знания;

— установить специфические механизмы социокультурного влияния на формирование технического знания;

— выделить основные социокультурные типы технического знания;

— провести анализ формирования технологий и оснований технологической организации деятельности — ведущего направления развития современной культуры.

Предмет, объект и методологические особенности. Объект исследования — техническое знание, взятое в аспекте его генетического становления, и выраженное в виде процесса и механизма технологизации мышления — информационной технологии (т.е. технологии, механизмом функционирования и развития которой является знание). Информационная технология представляет собой высший уровень рефлексии современной технотронной культуры, и объективация деятельности именно на этом уровне обеспечивает предельно широкие возможности использования деятельностного подхода.

Предмет исследования задается выделением одного из аспектов формирования технического знания — его социокультурных условий и механизмов. С этой точки зрения рассматриваются исторические типы технического знания, проводится сравнительный анализ онтои филогенетических моделей развития знания. Указанным совмещением исследовательского и проектного отношения к формированию знания на основе внешних и внутренних механизмов развития определяется своеобразия предметного содержания исследования,.

Методологической особенностью диссертации является внимание к логическим (и шире — методологическим) аспектам формирования знания. В качестве основного метода логического анализа выбран метод восхождения от абстрактного к конкретному — основной метод, позволяющий системно рассмотреть генезис знания, формирования информационной технологии, развитие деятельности — от первичной рефлексии используемых в деятельности орудий до окончательной философско-методологической рефлексии функциональной структуры деятельности.

Выводы и результаты:

1. Информационную технологию, наиболее современный вид организации деятельности, надо понимать как технологию употребления знания.

2. Выраженная в математическом виде, информационная технология выступает в качестве средства деятельности, одновременно максимально отдаляясь от своей функции организации сферы присвоения (потребления) результатов деятельности.

3. Следующий этап развития технологий — установление связей между научным и гуманитарным знаниями, выраженными не просто в виде технических знаний, но разработанные как технологии.

4. Именно технологизация является тем процессом, в рамках которого должны достигаться единство и целостность общественного сознания, причем не в виде естественно сложившейся или искусственно навязанной идеологии, но в виде исторической структуры деятельности, осуществляемой обществом с целью формирования необходимой ему культуры.

5. Отсюда становится ясно, что технологии есть прежде всего средство образования универсального, комплексного мышления, не устраняющего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Формирование технического знания — особая социокультурная задача, по своему смыслу напоминающая задачи становления научного знания в XVIIXVIII века. Особенность этой задачи в российских условиях связана с развитием разнооборазных форм и типов общественного самосознания, поэтому образование и функционирование мышления как в его предметных формах (научного, гуманитарного и технического знания), так и в универсализированном виде «чистого мышления» влечет за собой принципиальные изменения в отношении к природе, культуре, истории.

Основная задача диссертации — выявить методологические особенности технического мышления — решалась таким образом, чтобы показать генезис технического мышления через его взаимодействие со знанием научным и гуманитарным. При этом последние в основном рассматривались в функции механизма развития деятельности.

Продолжение исследования видится в первую очередь в обратном рассмотрении влияния технического знания на гуманитарное и научное. При этом техничексое знание, в свою очередь, выражает механизмы развититя мышления, но что особенно важно — формирование нового типа научного и гуманитарного (психологического, социологического и т. п.) мировозрений, включающих в себя техническую составляющую общего генезиса мышления. При этом предполагается, что само содержание научного предмета (например, психологического) будет принципиально иным, чем это было сформировано в наиболее известных работах периода становления науки, и отражать тенденцию перехода от натуралистического к деятельностному мировоззрению (в психологии это направление во второй половине XX века связано прежде всего с именами В. В. Давыдова, А. Н. Леонтьева, С.Л.Рубинштейна).

Развитие гуманитарного мышления снимает проблему технократизации общественой жизнедеятельности, делает ее бессмысленной и даже надуманной, не учитывающей даже не столько изменения (заметим — объективно необратимые) в природе, сколько изменения основных понятий мышления, прежде всегосубъекта мышления. С исследованием методологических особенностей коллективного мышления, отличающих его от индивидуального мышления, связано второе направление продолжения работы. Это связано с тем, что разработка и функционирование технологий непосредственно связано с развитием коллективной деятельности, которая становится основным ресурсом общественого развития. Технологии по понятию не могут работать помимо коллективной деятельности и мышления, но и обратно — применение технологий ставит задачи определения нового субъекта деятельности. В качестве специального предмета исследования выделяется разработка механизмов формирования такого индивидуального мышления, которое, во-первых, отображало бы на себе все особенности коллективного мышения, во-вторых, выступало условием и механизмом развития коллективного мышления. С этим связано не только исследовани коллективной деятельности, но, что очень важно, формирование общественнного сознания и в его ненаучных, нетехнических формах, обычно называемых «массовой кульутрой». Коллективное гуманитарное мышление является важнейшим ресурсом активизации социальной жизни и деятельности каждого отдельного человека, привития ему коллективных идеалов, ценностей, принципов.

Исследование различных типов мышления является следующим направлением продолжения работы. Последние десятилетия убедили исследователей в том, что не только мышлениедолжно быть множественным, но множественность мировоззрений вообще может быть рассмотрена и в плане его мыслительного соднржания, что резко усиливает интерес к проблематике мышления, и уже на его основе — к проблематике антропологической, герменевтической и т. п.

Универсальный характер мышления обычно связывают с его объектомдеятельностью. В поледние десять — пятнадцать лет эта тема рассматривается на путях преодол ения деятельностной онтологии, как не исчерпывающей глубину мировоззрения человека. С нашей точки зрения, до тех пор, пока технологическая организация деятельности (а это значит фокусировку всего универсума деятельности в каждый отдельный и индивидуальный акт действия) не получила своего всеобщего распространения, пока сохраняется существенный разрыв в освоении деятельностного мышления в различных типах и областях культуры, нельзя говорить о кризисе деятельностной идеологии и методологии, а необходимо ставить вопрос о программе развития деятельности. В свое время эта программа разрабатывалась марксизмом, но ей не хватало впоследствии философской интерпретации. В ХХв. программы исследования деятельности принимались различными школами и направлениями, самые интересные среди них существовали в российской философии, однако нашим ученым и философам долгое время не хватало антропологической составляющей, ведущей, в частности, к поиску новых норм и принципов реальности, отличной от сциентистских. Работы последних лет, основанные на немарксистких подходах к обоснованию знания, показывают усиливающийся поиск механизмов развития деятельности. В частности — социокультурных.

Наконец, продолжение работы видится в дальнейшем развитии концептуального пространства философии техники. Факт значительно большего количества пуликаций в данной области философии на Западе, в сравнении с аналогичными исследованиями в России, сейчас достаточно очевиден, и, с нашей точки зрения, фронтальное расширение работ будет лишь повторять то, что активно прорабатывается сейчас зарубежными философами. Направление развития связано в настоящее время, конечно, с наиболее общими подходами и положениями, с освоением новых категорий, понятий, схем, образующих концептуальный строй философии техники.

Здесь можно идти двумя путями. Первый состоит в том, чтобы и далее углублять филосфию техники как одну из областей философии. В этом случае продолжится дальнейшая дифференциация философского знания, его направленность на те области практики, в которых соответствующие идеи должны будут прямо и непосредственно использоваться.

Второй путь состоит в том, чтобы деятельность сделать ведущей онтологией, на основании которой провести трансформацию средств и методов мышления, рефлексии, понимания, но также и всю гуманитарную культуру проинтерпретировать как процесс становления деятельностного мировоззрения. Принципиальная новизна такого подхода к деятельности будет состять в том, чтобы деятельность рассматривать не с точки зрения ее формирования, а с точки зрения ее использования при формировании мышления и его различных производных. Использоывание здесь должно пониматься категориально, т. е. как особая сфера формирования предметного мира и человечекой субъективности, в рамках которой индивид будет относиться к объектам природы не как к средствам, а как к цели — и на этом формировать свою этику, эстетику, мифологию и даже научное знание.

Оба этих направления следует развивать с одинаковым интересом, потому что от этого зависит основное направление формирования массового сознания: или оно станет «всеобщерефлексивным» (к чему тянет экзистенциализм), или же оно «массовопонимающее» (различные герменевтические школы), или оно начнет находить адекватные формы мышления, которые будут соответствовать все более захватывающей современную культуру деятельности. В последнем случае именно философия техники должна стать прообразом новой философии — философии действия, отображаемого в мышлении, в знании наиболее точным и специфическим способом — информационой технологией.