Социально-историческая память как базис национального характера русских

Системный кризис, который переживает Россия на рубеже веков и тысячелетий, сказался не только в области политики и экономики, но и в духовной сфере, на уровне экзистенциальном. Невозможность самоидентификации на прежних социокультурных основаниях отчуждает человека от общества, дестабилизирует его внутренний мир, ведет к утрате социального и морально-нравственного идеала. В свою очередь, эта индивидуальная внутренняя расколотость усиливает нестабильность в обществе. Термин «национальный характер», который довольно часто используется в данных контекстах отражает, с одной стороны, озабоченность кризисным состоянием общественных умонастроений, а, с другой стороны, несет на себе явные оттенки социальной психологии, что-либо упрощает понимание реальных проблем, либо вообще намекает на невозможность такого понимания.

В этих условиях преодоление экзистенциального вакуума возможно двумя путями: либо через усвоение «новых» модернизированных смыслов, что грозит утратой национальной самобытностилибо, сохраняя национальную специфику, через обращение к смыслам предшествующих поколений.

Вот почему в наши дни особое значение приобретает изучение процесса социального наследования в целом, и социально-исторической памяти в частности, как фундаментальной составляющей данного социального феномена. Кроме того, необходимо проследить то, как взаимодействуют между собой структуры социально-исторической памяти, национальный характер и национальная культура (которая выступает как синтез всех сфер жизни общества), ибо экзистенциональный кризис во многом порожден размыванием смыслового поля национальной культуры, и данный процесс вызван не только модернизацией культуры, но также общей утратой памяти как исторической, так и социальной.

Таким образом, актуальность избранной темы обусловлена целым рядом причин, среди которых:

— необходимость осмысления социокультурных процессов современной России с позиций социального наследования, проявляющего себя в структурах социально-исторической памяти;

— недостаточная изученность сущности и процессов функционирования социально-исторической памяти;

— необходимость депсихологизации понятия «национальный характер» ;

— слабое развитие терминологии, необходимой для понимания механизмов взаимовлияния национального характера и особенностей национальной культуры, а также, общественного воспроизводства основных культурных детерминант;

— необходимость анализа социально-исторической преемственности культуры в современных условиях.

Так что выбор темы исследования обусловлен недостаточной теоретической разработанностью проблемы в контексте современной российской действительности.

Степень научной разработанности темы в настоящее время представляется явно недостаточной.

Данное утверждение, прежде всего, справедливо в отношении базового (для данной темы) определения «социально-историческая память», которое было использовано А. И. Ракитовым в работе «Историческое познание», Л При этом, указав на взаимосвязь между историческим опытом общества и социальной практикой, он не выделил, однако, ни особенностей, ни границ данной взаимосвязи. Семантически близкие понятия «историческая память» л (Л.М. Дробижева) и «народно-историческая память» л (A.B. Буганов) раскрывали данный термин применительно к его временному и социально' Ракитов А. И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. — М., 1982. — СЮ. л Дробижева Л. М. Духовная общность народов СССР (Историко-социологический очерк межнациональных отношений) — М., 1981. — С.27. л Буганов A.B. Национальное сознание, национальная память // Русские. — М., 1997. — С.647. рефлексивному проявлениям, что способствовало уточнению его глубинного смысла, но не определило полностью его сущности.

Социально-историческая память взаимосвязана с процессами социального наследования и воспроизводства культуры. И если вопросы социального наследования разрабатывались мало (работы А. И. Афанасьевой, Н. П. Дубинина, Л. А. Зеленова, И.С. Кона), то, напротив, вопросы воспроизводства культуры привлекали внимание многих исследователей, о чем свидетельствует большое количество статей и монографий, принадлежащих М. М. Бахтину, B.C. Библеру, В. Гумбольту, А. Я. Гуревичу, A.B. Дахину, В. П. Кожевникову, А. Ф. Лосеву, Д. С. Лихачеву, М. Ю. Лотману, В. Н. Топорову, И. Г. Яковенко.

При работе над диссертацией использовались также методологические и теоретические труды в области социальной психологии Р. Арона, М. Вебера, Ф. Кликса, М. Коула, Г. Лебона, Г. Тарда, А. Пиза, 3. Фрейда, Э. Фромма, В. Франкла, К. Юнга, как и В. М. Бехтерева и Б. Ф. Поршнева, что было вызвано спецификой темы.

Прикладной аспект социальной психологии — этническая психологияпредставлен в сочинениях CA. Арутюнова, А. К. Байбурина, Ю. В. Бромлея, П. И. Гнатенко, Г. Д. Грачева, Н. Д. Джандильдина, И. М. Дьяконова, Л. М. Дробижевой, И. Ю. Заринова, В. Б. Иорданского, В. А. Тишкова, Г. В. Цивьян, C.B. Чешко.

Наиболее значимыми, для данного исследования, были работы тех ученых, которые характеризовали особенности психологии русских, выделяли качества национального характера и его проявления в социальной действительности — М. Воловиковой, З. В. Сикевич, К. Касьяновой, В. П. Кожевникова, Е. Д. Панова, А. И. Ракитова, А. Трофимова, В. К. Трофимова, A.B. Фенько, Б. Н. Флоря и др.

В свою очередь, процесс воспроизводства культуры представлен в литературе через психологические (как это делают О.В. Добиаш-Рождественская, И. С. Кон, М. Коул, Д. Ранкур-Лаферрьер), семантические работы Р. Барта, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, В. В. Налимова, Й. Хейзинги), мифологические (Я.Э. Голосовкер, А. Ф. Лосев, Е.М. Мелетинский) основания, при общем рассмотрении традиций в качестве социальной базы культуры.

Среди отечественных исследователей дискуссии о механизме трансляции культуры и о роли традиций в данном механизме проходили в начале 90-х гг. ХХв. на страницах журнала «Советская этнография» в связи с публикациями статей Э. С. Маркаряна «Узловые проблемы теории культурной традиции» А и М. М. Громыко «Место сельской (территориальной, соседской) общины в социальном механизме формирования, хранения и изменения традиций» .а Итоги этих дискуссий были теоретически осмыслены в работах Н. П. Денисюка, Л. Е. Куббель, И. К. Кучмаевой, В. Д. Плахова, К. С. Сарлигуляна, К. В. Чистова, Е. Шацкого.

Новый импульс получила теория традиций в связи с переводом на русский язык книги Р. Генона «Кризис современного мира», а в которой была выдвинута теория о внесоциальном происхождении традиций, а сами традиции рассматривались как фрагменты тайных, сакральных знаний. На отечественном материале данное направление разрабатывается А. Дугиным," А что говорит не только о продолжающемся развитии теории традиций, но и о складывании двух направлений в изучении данной теории, которые различаются по источнику происхождения традиций (социальному или внесоциальному).

Понимание процессов функционирования социально-исторической памяти в культуре невозможно без обращения к проблемам мировоззренческим, ибо в системе мировоззрения происходит как теоретическое осмысление данных процессов и их результатов, так и общее осознание данного социокультурного феномена. Потому большой интерес представляли для нас работы, связанные с изучением различных аспектов Маркарян Э. С. Узловые проблемы теории культурной традиции //Советская этнография-1981.— № 2.— С.78−97-Обсуждение статьи Э. С. Маркаряна //Советская этнография —1983.-№ 3.— С59−71. а Громыко М. М. Указ соч. //Советская этнография.—1984.— № 3.— С.70−80- Обсуждение статьи М. М. Громыко //Советская этнография.—1985. —№ 2.— С.64−82. а Генон Р. Кризис современного мира / Пер. с франц. Н. В. Мелентьевой. — М., 1991. а Дугин, А Мистерии Евразии. — М., 1996. мировоззрения, принадлежащие П. В. Алексееву, Ю. Бохеньскому, В. Н. Гусеву, Л. А. Зеленову, P.C. Карпинской, В. А. Кутыреву, М. М. Прохорову, Б. Я. Пукшанскому, Э. А. Самбурову, М. М. Скибицкому, А. Г. Спиркину, В. П. Шалаеву.

Взаимодействие национального характера и национальной культуры наиболее ярко представлено, на наш взгляд, в русской религиозной философии через концепцию «русской идеи», которая является своеобразной квинтэссенцией данных представлений, о чем свидетельствуют сочинения H.A. Бердяева, В. И. Иванова, И. А. Ильина, А. П. Карсавина, К. Н. Леонтьева, Н. О. Лосского, Г. П. Федотова, П. А. Флоренского, С. А. Франка и.

A. C. Хомякова.

Так как социально-историческая память непосредственно связана с историческим развитием социума, для того, чтобы представлять себе характер данного взаимодействия, необходимо было обратиться как к историческим источникам, так и к историческим сочинениям, анализирующим особенности исторического развития России. Поскольку, прежде всего, внимание было сосредоточено на деятельности социально-исторической памяти по актуализации смыслов, то основным критерием отбора исторических источников было отражение в них коллективных смыслов существования. Вот почему в работе над диссертацией были использованы документальные, нарративные и фольклорные источники.

Комплекс исторических сочинений, в свою очередь, может быть проклассифицирован исходя из специфики сфер общественной жизни, подвергнутых исследовательскому анализу. Работы Л. Н. Гумилева,.

B. О. Ключевского, Л. Н. Милова, М. Н. Тихомирова посвящены вопросам взаимодействия" в русской истории географических условий и способов хозяйственного освоения окружающей среды. A.A. Аверинцев, Т. А. Бернштам, М. М. Громыко, A.B. Карташов, Н. И. Костомаров, А. И. Клибанов, В. В. Колесов, А. Б. Рыбаков, Ф. Хаус, К. В. Цеханская анализируют формирование и развитие духовной культуры русских, тогда как В. Алексеев, Л. Н. Тихомиров,.

А.Л. Юрганов рассматривают специфику государственной организации, а М. К. Цатурова — социальные отношения.

Для того, чтобы выявить особенности взаимодействия социально-исторической памяти и русского национального характера в условиях социокультурного кризиса рубежа веков, следовало обратиться к данным социологических опросов, активно проводившихся в 90-х гг. XX в. Всероссийским центром по изучению общественного мнения и Институтом социологии Российской академии наук, а также к результатам ряда социологических проектов: «Альтернативы социальных преобразований в российском обществе в 1991;1994гг.» ,' «Качество населения Санкт-Петербурга» (1992;1995гг.), «Национальное самосознание русских» (Санкт-Петербург, 1994 г.), А «Человек в меняющемся мире» (1994;1995А)," * «Тенденции социокультурного развития России 1960;1990;е гг.» .а Особое значение для данного исследования имеет первичная обработанность данных, так как лишь в этом случае возможен действительно философский и критический анализ происходящих процессов.

При этом следовало сопоставить тенденции социокультурного развития, выделенные в данной работе, с мнением специалистов в области социальной философии, социологии, политологии, религиоведения, анализирующих положение дел в современной России. Т. В. Евгеньева, В. Н. Лысенко, И. В. Следзевский, Е. И. Степанов пытаются определить причины социальных и этнических конфликтов, а Н. Ф. Наумова, СБ. Спивак и В. Ю. Сухачев говорят о перспективах социального развития. Резюме научных отчетов по исследовательским проектам, выполненным в рамках общеинститутской программы: «Альтернативы социальных преобразований в российском обществен 1991;1995гг.». —М., 1995. а Качество населения Санкт-Петербурга II / Отв. ред. Б. М. Фирсов. — СПб., 1996.

Сикевич З. В. Национальное самосознание русских (Социологический очерк). — М., 1996. — С.79.

Качество населения Санкт-Петербурга II. — С.7−10. а Тенденции социокультурного развития России 1960;1990;е гг. / Отв. ред.: И. А. Бутенко, К. Э. Разлогов. — М., 1996.

Выделить сущностные черты национального характера русских, обусловленные функционированием социально-исторической памяти и проявляющие себя в культуре, возможно только на основе комплексного анализа представленной литературы, так как она освещает лишь отдельные фрагменты темы исследования и, к тому же, отличается крайней противоречивостью, что во многом и определяет цели и задачи данного исследования.

В качестве объекта исследования будут выступать процессы функционирования социально-исторической памяти в обществе, а непосредственным предметом исследования следует признать проявление в культуре качеств национального характера, обусловленных социально-исторической памятью.

Цель диссертационного исследования заключается в анализе и выявлении тех черт национального характера, которые прямо зависят от работы структур социально-исторической памяти, а также влияют на реальные социальные антикризисные процессы. Это предопределило постановку следующих задач исследования:

1. Уточнить значение термина «социально-историческая память» .

2. Определить структуру, формы и уровни функционирования социально-исторической памяти в обществе.

3. Выявить, каким образом социально-историческая память проявляет себя в культуре.

4. Соотнести между собой особенности функционирования социально-исторической памяти и особенности формирования русского национального характера.

5. Проанализировать основные тенденции развития современного российского общества, определить, насколько эффективно функционируют структуры социально-исторической памяти в новых условиях, и как отражается это на проявлении качеств русского национального характера в культуре.

Методологической основой данного исследования стали принципы историзма, объективности, системности, сочетание исторического и логического анализа, необходимых при изучении социокультурных проблем. В качестве теоретической основы исследования выступает философско-онтологическая концепция социально-исторической памяти А.В.Дахина', в которой обосновано бытийное значение и структурная природа этого социального феномена. Кроме того, мы опирались на отдельные разработки этой темы в работах С. Н. Трубецкого, A.B. Буганова, А. И. Ракитова, Л. М. Дробижевой и др.

Источниковедческой базой исследования послужили как исторические и социологические источники, позволяющие проследить эволюцию национального характера с момента его формирования до настоящего времени, так и работы русских, советских, зарубежных и современных российских исследователей (философов, историков, политологов, социологов, психологов).

Временные рамки исследования заданы его спецификой и охватывают материалы, относящиеся к периоду с IX века (начала формирования древнерусской народности) до настоящего времени.

Научная новизна работы состоит в следующем:

1. Более четко сформулировано определение термина «социально-историческая память», которая понимается как актуализированный социально-исторический опыт предшествующих поколений.

2. Выявлены основные элементы структуры социально-исторической памяти: идентификационные (через которые социально-историческая память актуализируется), традиционные (сохраняющие социально-значимую информацию), мировоззренческие (в целом осмысливающее историческое развитие социума). Выделены уровни функционирования социально-исторической памяти: идентификация — как бытийный уровень ее Дахин A.B. Социальная формация универсума: становление и бытие. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора философских наук. Н. Новгород, 1996. существования, традиции — как базовый, мировоззрение — как ценностно-рефлексивный, теоретический уровень.

3. Определено, что основной функцией социально-исторической памяти в обществе выступает осуществление процесса социально-культурной преемственности.

4. Показано, что в культуре общества социально-историческая память проявляет себя в качестве базисного структурного элемента, обнаруживающего себя через культуру, через социально-государственные структуры и национальный характер, который складывается под воздействием социально-исторической памяти и, одновременно, актуализирует ее на новом этапе исторического развития. В этой связи исследована динамика взаимовлияния социально-исторической памяти и процессов формирования качеств русского национального характера, таких как терпимость и патриотизм, свободолюбие и коллективизм, религиозность и безверие, способность к самоорганизации и отсутствие самодисциплины.

5. Проведен философско-культуро логический анализ основных тенденций развития современного российского общества с позиций взаимодействия социально-исторической памяти, национального характера и национальной культуры.

6. Обоснованы причины социокультурной преемственности качеств русского национального характера.

Теоретическая и практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в качестве теоретико-методологической основы для дальнейшей научной разработки проблем, связанных как с функционированием социально-исторической памяти, так и с процессами социокультурной преемственности в целом в рамках других гуманитарных наук (истории, политологи, социологии, педагогики). Кроме того, выводы диссертации могут быть использованы в практической работе учреждений культуры, образования, государственного и социального управления.

Материалы исследования использовались при подготовке курса «История социальной работы в России», читаемого в Марийском государственном техническом университете, а так же в рамках некоторых тем курса политологии, прочитанного в Марийском государственном университете.

Апробация исследования (точнее его основных идей) проходила в рамках различных научных конференций, среди которых: «Вавиловские чтения» (Йошкар-Ола 1996, 1997, 1999, 2000 гг.), «Русские в среднеповолжском полиэтническом регионе» (Йошкар-Ола, 1997 г.), «Христианское просвещение и русская культура» (Йошкар-Ола, 1998 г.), «Аксиологические аспекты социальных трансформаций» (Комсомольск-на-Амуре, 1998 г.), а так же в работе семинара «Методология современного гуманитарного знания и социальной практики: проблемы развития и контуры новой парадигмы» (Йошкар-Ола, 1998;1999 г.).'.

Структура диссертации и последовательность изложения материала обусловлены логикой, целями и задачами исследования: работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического описания использованной литературы.

Заключение

.

Социально-историческая память является социальным феноменом, ибо возникает на основе социальной практики и социального опыта, при помощи которого отбираются наиболее значимые образцы социальной практики, как в области социальных действий, так и в области действий ментальных. Причем, социально-историческая память включает в себя неактуализированный социальный опыт (исторический), которым невозможно воспользоваться потому, что он был очень тесно увязан со временем своего существования и в новых или изменившихся условиях его использование для общества нецелесообразно, и актуализированный социальный опыт (социокультурный), который может быть воспроизведен обществом и востребован им. Образцы социальной практики, складывающиеся непосредственно под воздействием социального опыта, приобретают достаточно устойчивый характер, чем достигается общая стабилизация существования социума. Образцы мировосприятия, так же обусловленные социальным опытом, часто не осознаются людьми и являются основным содержанием сферы коллективного бессознательного, которое воплощается в устойчивых образах-символах (архетипах). Именно архетипы коллективного бессознательного являются базовым основанием социально-исторической памяти, так как они направляют не только пути и способы мировосприятия, но и вновь возвращаются в область социальной практики через деятельность людей, мотивируя ее. Соответственно, социально-историческая память включает в себя социальные архетипы и социальные действия, которые находятся между собой в состоянии постоянного взаимодействия и предметно выражаются через культуру. Не смотря на то, что культура так же представляет собой коллективную память, как и память социально-историческая, необходимо осознавать различие между этими социальными феноменами. Культура, являясь способом адаптации социума к окружающей среде, гораздо больше зависит от социальных условий и ценностей исторической эпохи, которой принадлежит, что и проявляется в воспроизведении одних «культурных текстов» и в забвении других — не соответствующих конкретной линии культурного развития. Тогда как социально-историческая память не различает культурные пласты по данному признаку, бережно сохраняя и воспроизводя их в максимально полном объеме, что обусловлено принципиально иными задачами: не только адаптацией к окружающей действительности, но и благополучным существованием и максимально длительной жизнью социума, что и достигается полнотой воспроизводства культурных текстов. Общество, актуализируя эти разновременные тексты, не только воспроизводит себя в культуре, но и решает поставленные перед ним задачи на основании социально-исторического опыта предшествующих поколений. Соответственно, социально-историческая память — это не только память о предшествующем социальном развитии общества, выраженная в исторических фактах и представлениях, но активное освоение истории в условиях социальной действительности. Вот почему социально-историческую память следует одновременно рассматривать и как один из элементов процесса социального наследования, но, равно, и как основу для преемственности культурной.

Выделяя функции социально-исторической памяти, прежде всего, следует назвать функцию информационную, поскольку любая память ответственна за аккумуляцию, кумуляцию и трансляцию информации (в данном случае, информации социально-значимой). В обществе и культуре данная функция обеспечивается существованием традиций, благодаря которым и происходит наследование социального пространства. Вот почему мы говорим о традициях как о субстрате социально-исторической памяти, структурно-организующем ядре, без которого социально-историческая память существовать, как система, не может. С другой стороны, информационный поток продолжается до тех пор, пока существует потребность в информации и, значит, для того, чтобы информация, сохраняющаяся социально-исторической памятью актуализировалась, общество должно испытывать потребность в этой информации, что, в свою очередь, воплощается в социальных механизмах, при помощи которых эти потребности удовлетворяются. Особое место в данном ряду будет занимать идентификация, являющаяся основой для общественной социализации. Идентификация, при этом, не столько процесс самоопределения (что, скорее является результатом идентификации), сколько самоименования (как осознание своего бытия). В то же время, идентификация постоянно требует как от ее объекта (в качестве которого выступает общество), так и от субъекта (человека) постоянного сопоставления с комплексом социальных образцов, на базе которых и происходит процесс социальной рефлексии. И в данном случае, именно социально-историческая память (точнее, социально-значимая информация, сохраняющаяся в ней) и будет выступать в качестве такого социального зеркала. Тогда идентификация одновременно проявляется и в качестве механизма формирования социально-исторической памяти, но и в качестве способа ее актуализации в обществе через образцы социально-значимого поведения, социальные структуры и отношения. Вот почему, возможно выделить в работе социально исторической памяти и функцию организующую, ответственную за структурирование социума.

Если идентификация — деятельностное выражение процесса социальной рефлексии, то мировоззрение — есть социальная рефлексия на уровне сознания, когда неясные представления коллективного опыта, воплощаясь в архетипах, осознаются на уровне социальных ценностей — теоретического осмысления социальной практики и социального опыта и, соответственно, социально-исторической памяти как их результата. В этих условиях правомерно выделять среди функций социально-исторической памяти функцию ценностно-ориентирующую, благодаря которой и мотивируется деятельность людей.

Указывая основные уровни существования социально-исторической памяти (в контексте ее структурных элементов: традиции, идентификации, мировоззрения), следует признать, что идентификация будет соответствовать бытийному (конкретно проявляющему себя) уровню социально-исторической памяти, традиция — базовому ее уровню (сохраняя основное содержание социально-исторической памяти), а мировоззрение — теоретическому. ценностно-рефлексивному уровню (на котором осмьюливается данное общественное явление).

Социально-историческая память постоянно проявляет себя в жизни общества как через его культуру, так и через его социально-государственные структуры. Однако, наиболее ярко выражает она себя в «живых» формах культуры, к которым, по нашему мнению, и относится национальный характер. В свою очередь, характер культуры во многом предопределен характером народа, которому данная культура свойственна. Специфика национального характера народа, таким образом, соответствует специфике этнических архетипов, то есть прямо зависит от социально-исторической памяти. Национальный характер становится одним из основных способов практического выражения социально-исторической памяти, что возможно благодаря его сложной внутренней структуре, включающей в себя и процессы идентификации, и воспроизводство социально-значимой информации (сохраняющейся традициями) и мировоззренческое осмысление происходящих процессов и социальных трансформаций. Не случайна, поэтому, тесная взаимосвязь национального характера и национальной культуры, представляющих собой результат работы социально-исторической памяти.

Сложные климатическо-географические условия, в которых существовали предки русских, отразились в социально-исторической памяти архетипами «почвы», «воли», «общины», что и стало впоследствии проявляться через такие черты национального характера как патриотизм, свободолюбие и неприятие власти, коллективизм (как в хозяйственной, так и в социальной жизни).

Разноречивый опыт социальной практики в неустойчивых климатических условиях способствовал сохранению в социально-исторической памяти противоречащих друг другу архетипов, что вероятно, и нашло отражение в противоречивости качеств русского национального характера, его антиномичности. При этом процесс осознания себя русскими, то есть процесс складывания национального самосознания, опирался на актуализацию структур социально-исторической памяти, о чем свидетельствует не только территориальная идентификация (патриотизм), но так же и идентификация конфессиональная (православная духовность) и социально-государственная (самодержавная монархия, авторитаризм). Так социально-историческая память предметно выражается в чертах национального характера, являющихся непосредственным результатом этнической идентификации. С другой стороны, качества национального характера проявляют себя через формы культуры: песни, танцы, праздники (но так же, обычаи), и предметы культуры (артефакты): жилище, одежда, утварь — все то, что в совокупности и составляет национальное своеобразие любой культуры (в том числе и русской).

Крещение Руси не только оформило комплекс морально-нравственных представлений, но, одновременно, способствовало христианизации черт национального характера, и проявило себя в христианизации социальных, государственных, хозяйственных отношений, всего строя общественной жизни, и отразилось в социально-государственном идеале Святой Руси. Вот почему ведущими качествами русского национального характера на длительный срок становятся терпение и смирение, как проявления кенотического сознания русских и глубокого освоения христианских идей, что так же нашло отражение в русской культуре.

В этих условиях социально-государственные отношения и отношение общества к государству будут определяться следующими факторами: во-первых, желанием сохранить свою самобытность через национальные формы социальной организацииво-вторых, стремлением выдержать конкуренцию с социальными образованиями других народов и тем самым продлить жизнедеятельность собственного социума. Модели национальных государств в наибольшей степени отвечают данным требованиям. Возникнув как социальная технология, государство адаптируется к социальным архетипам различных народов, что, в свою очередь, позволяет этим народам выразить себя через национальные формы государственного строительства. К тому же, сложившийся тип социальных отношений, отражающий характер народа, будет оказывать влияние и на государственные отношения, вызывая, таким образом, к жизни структуры и содержание социально-исторической памяти.

Исторические примеры подтверждают тесную связь между социально-исторической памятью и обществом, ибо эти явления не только взаимодействуют между собой, но взаимообуславливают существование друг друга: национальная культура появляется как результат деятельностного проявления качеств национального характера, который, в свою очередь, порожден специфическим социально-историческим опытом, отразившимся в этнических архетипах, что следует помнить, рассматривая особенности проявлений качеств русского национального характера и социально-исторической памяти в условиях современной России.

Экзистенциальный вакуум, который стал следствием кризиса экономического, социального и духовного, во многом было порожден невозможностью идентификации на прежних социокультурных основаниях вследствие их разрушения, так что процесс социокультурной преемственности был прерван. Поиск новых оснований для идентификации развивался и развивается в двух основных направлениях: либо через усвоение иных смыслов и образцов поведения в ходе продолжающейся модернизации России, либо через обретение ценностного единства на основе обращения к опыту предшествующих поколений. В жизни современной России обе эти тенденции проявляют себя, что свидетельствует о сохраняющейся экзистенциальной неопределенности. Характерной особенностью данной ситуации является активная актуализация структур социально-исторической памяти в культуре России, что, прежде всего, проявляется в актуализации форм идентификации: этнической, конфессиональной, лингвистической, социокультурной. Особенно показателен, в данном случае, возврат к идентификации этнической, когда актуализируется архаическая оппозиция «Мы» — «Они», причем, эта оппозиция может переноситься и в сферы экономические, политические, конфессиональные, так как в социально-нестабильных обществах процесс социальной дифференциации охватывает все стороны жизни общества, и, в какой-то мере, дает возможность бытийного определения, пусть временного и неустойчивого. С другой стороны, возврат к архаической этнической оппозиции в культуре современной России одновременно является реакцией на русофобию, которая проявляется как со стороны представителей ближнего зарубежья, так и со стороны представителей иных национальностей, проживающих на территории России, что во многом является следствием социальной неопределенности. Тем не менее, не следует оценивать тенденцию к этнической архаизации с позиции этнодифференцирующих, ибо эта дифференциация одновременно является и объединяющим началом, усиливающим проявления черт национального характера в социальной и культурной жизни. Вот почему, наряду с достаточно четким отделением себя от других, русские, по-прежнему, проявляют традиционную этническую терпимость.

Пожалуй, особенно ярко основные тенденции преодоления экзистенциального вакуума выражаются в духовной жизни современной России. «Религиозное возрождение» действительно имеет место и проявляет себя в общем подъеме религиозных настроений в обществе, в обращении к религиозным традициям, но так же и в религиозной модернизации. Последнее, следствие общего процесса модернизации, что позволяет, таким образом, легче и быстрее усваивать новые ценности и проявляется в постоянном росте приверженцев различных протестантских деноминаций. В то же время, возвращение к традиционным формам религиозности так же происходит весьма ii ^ ii активно, однако, именно из-за отсутствия живой религиозной преемственности, происходит трансформация традиционной религиозности, которая, приобретает знаковый, идентификационный характер. В то же время, это не столько поверхностная религиозность, сколько пока еще поверхностная, так как среди ценностных ориентиров предпочтение отдается тем, которые сформировались именно под воздействием традиционной религиозности и проявляются в таких качествах русского национального характера как фатализм, жертвенность, терпение и смирение, что говорит о сохранении в русской культуре внутреннего ценностно-смыслового ядра, не смотря на социальные трансформации.

С другой стороны, утрата «живых» форм религиозной жизни и, соответственно, плохое знание традиционных религиозных форм, ведет к неконтролируемому росту «нео-религиозности», что выражается как в создании новых религиозных культов, так и в появлении эклектических религиозных представлений. Одновременно, нео-религиозность выступает в обществе как специфическая форма социального протеста, духовной анархии и, в этом отношении, для русского национального характера она вполне традиционнакак проявление крайнего свободолюбия, социального и религиозного бунта.

Таким образом, не смотря на разновекторность тенденций «религиозного возрождения», • следует признать, что данный процесс способствует актуализации архетипов социально-исторической памяти, связанных с традиционной религиозностью, что проявляется как в восстановлении традиционных религиозных форм, так и в формах религиозного протеста и подтверждает ориентированность русских на воспроизводство в культуре и социальных отношениях тех черт национального характера, которые непосредственно связаны с ценностями традиционной религиозности, закрепленными в архетипах социально-исторической памяти.

Анализируя социально-государственные отношения современной России в контексте проявления качеств национального характера и восстановления структур социально-исторической памяти, следует признать, что общий процесс обращения к опыту предков проявляет себя и в данной сфере. В обществе, по-прежнему, большое значение имеет коллективизм, который порождает представления о социальном равенстве, социальной ответственности государства перед обществом и двойственное отношение к государству в общественном сознании. Однако, наиболее показательным примером восстановления структур социально-исторической памяти в современной системе социально-государственных отношений является персонификация государства, что проявляется как в отношении носителей государственной власти, так и в архетипических образах «Родины-Матери» или «Отца-Отечества» .

Двойственность в отношении к государству в новых условиях обнаруживает себя не только в виде его неприятия, но так же и в виде роста индивидуализма, что отражает модернизационные тенденции. При этом государство, в условиях социальной энтропии, продолжает опираться на традиционно жесткие способы управления обществом, предпочитая авторитарный стиль властвования, как наиболее адекватно реагирующий на неустойчивость национального характера в неустойчивой социокультурной среде. Так что следует признать факт восстановления структур социально-исторической памяти в области социально-государственных отношений и некоторую предопределенность этих отношений качествами национального характера русских., по-видимому, и составляет главное основание социокультурной преемственности в целом и преемственности качеств национального характера в частности.

Таким образом, социально-историческая память выполняет в обществе функции социальной преемственности и воспроизводства культуры, содержание ее составляет социально-исторический опыт, полученный в результате исторического развития общества и отраженный в социальных архетипах, что достигается благодаря комплексному взаимодействию информационной, организационной и ценностно-образующей функции. Ее существование в обществе проявляется на трех основных уровнях: бытийном, базовом и теоретическом, что соответствует ее структурным элементам, через которые и осуществляется воспроизводство социальных архетипов: среди данных элементов традиция является основным субстратом социально-исторической памяти, идентификация — способом формирования и механизмом воспроизводства, а мировоззрение — осмыслением процессов, связанных с функционированием социально-исторической памяти. Внутреннее содержание социально-исторической памяти, сохраняющееся при помощи традиций, включает в себя социальные архетипы и социальные действия, через которые.

163 они себя проявляют. Это является базой, на которой возникает национальный характер и национальный тип культуры, которые благодаря постоянному функционированию социально-исторической памяти приобретают достаточную устойчивость, мало трансформируясь под влиянием внешних воздействий, и прослеживаются в процессе исторического развития социума до наших дней, о чем свидетельствуют многочисленные примеры.

Сосредоточив свое внимание на основном содержании, структуре и функциях социально-исторической памяти в обществе и культуре, ее взаимодействиях с чертами национального характера и национальной культурой, данное исследование оставило в стороне такие вопросы как особенности функционирования социально-исторической памяти в переходных обществах, взаимодействие социально-исторической памяти, национальной культуры и национального характера на уровне артефактов культуры, трансформацию структур социально-исторической памяти под воздействием культуры, выделение культурных и структурных пластов социально-исторической памяти, особенностей личностного освоения наследия социально-исторической памяти.

Все это свидетельствует о том, что данная проблема требует более детального ее рассмотрения, как в теоретическом, так и в прикладном аспектах, что открывает возможность для дальнейших исследований.