Восприятие Э. Т. А. Гофмана в России 30-40-х годов XIX века: к проблеме формирования и трансформации культурного мифа

В начале XIX века важной частью национального литературного процесса становятся произведения западноевропейской литературы, переведенные на русский язык. С одной стороны, переводная литература, будучи явлением вторичным по отношению к оригинальной литературе, была призвана устранить языковой и культурно-этнический барьер и при этом достоверно отразить стилистические особенности подлинника.1 С другой стороны, передача того или иного художественного произведения средствами другого языка давала широкие возможности для развития оригинального творчества в рамках отечественного литературного процесса. По словам А. Н. Гиривенко, переводная литература этого периода «находилась в пограничной области между оригинальным творчеством и целенаправленными попытками Л воссоздать инокультурный текст». Без глубокого анализа закономерностей развития переводной литературы невозможно восстановить целостную картину национального литературного развития.

Проблема влияния зарубежных авторов и их произведений на русских писателей применительно к 30−40-м годам XIX века не может считаться новой. Значительный вклад в изучение общих проблем переводной литературы и частных, но принципиальных вопросов русской рецепции отдельных зарубежных авторов и их творчества, внесли А. А. Асоян, В. Е. Багно, Н. И. Балашов, А. Б. Ботникова, В. Э. Вацуро, Я. И. Гордон, P.M. Горохова, Р. Ю. Данилевский, А. Н. Егунов, П. Р. Заборов, И. В. Карташова, И. М. Катарский, И. М. Левидова, Ю. Д. Левин, Л. Л. Нелюбин, А. Н. Николюкин, З. А. Старицина, Е. Г. Эткинд и многие другие отечественные ученые.

Сбор и систематизация научных данных по этой проблеме потребует ещё немало усилий специалистов, занятых в сфере литературной компаративистики.

1 См.: Раренко М. Б. Перевод художественный // Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М., 2001. С. 735 — 736.

2 Гиривенко А. Н. Из истории русского художественного перевода первой половины XIX века. Эпоха романтизма. М., 2002. С. 6. и истории переводной литературы, но методологическая основа будущих исследований уже заложена в классических фундаментальных трудах М. П. Алексееева, В. М. Жирмунского, Н. И. Конрада, Д. С. Лихачева.

Нельзя не согласиться со справедливым высказыванием М. М. Бахтина о том, что литература является неотрывной частью культуры, ее невозможно понять «вне целостного контекста всей культуры данной эпохи».1 Таким контекстом рассматриваемого нами периода стал романтизм как доминирующее философско-эстетическое течение эпохи. Как известно, появление и усиление романтических тенденций приходится в основном на кризисные эпохи. По мнению Е. А. Маймина, «реальные источники романтической настроенности и романтического искусства в России следует искать, прежде всего, в войне 1812 года, в том, что было после войны, в ее последствиях для русской жизни и русского общественного самосознания».2.

Романтизм задал новую культурную парадигму, в рамках которой принципиальным становится сам процесс нового типа осмысления «иного» как экзотированного воплощения невыраженного «своего» в актуальном культурном процессе. В этот период идет процесс переосмысления творчества уже известных и читаемых в России европейских писателей конца XVIII века. Формируется принципиально новый, построенный на иных по сравнению с прошедшими десятилетиями принципах отбора, свод образцовых авторов, определяющих философские и эстетические параметры создания в русской культуре романтической картины мира. Ее неотъемлемой частью становятся произведения немецких романтиков, а одним из наиболее востребованных авторов оказывается Э.Т. А. Гофман.

Влияние Гофмана на русскую литературу носило «самый широкий и всеобъемлющий характер, представляло собой не единичные, более или менее случайные контакты, не выражение только индивидуальных писательских.

Бахтин М. М. Ответ на вопрос редакции «Нового мира» // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / сост. С. Г. Бочаров. М., 1979. С. 329.

2 Маймин Е. А. О русском романтизме. М., 1975. С. 15. пристрастий, а глубокий историко-литературный процесс, развитие целой линии в истории русской литературы"1.

Обращение к творчеству Гофмана представляет собой чрезвычайно интересную страницу русско-немецких литературных связей. Несмотря на достаточно подробное и разноаспектное изучение в отечественной и зарубежной науке, вопрос о влиянии Э.Т. А. Гофмана на русских писателей продолжает оставаться предметом специального анализа в современном литературоведении. Начало этого повышенного интереса восходит уже к 30-м.

S ' годам XIX века, прежде всего, в работах ведущих русских критиков эпохи.

В статьях В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. И. Надеждина, В. Ф. Одоевского, С. П. Шевырева, и других авторов (по подсчетам А. Б. Ботниковой л до 1840 года было опубликовано 14 критических статей о Гофмане) большое внимание уделялось общей оценке творчества Гофмана, попыткам объяснения причин его популярности в России, выявлению заимствований мотивов немецкого романтика русскими писателями.

А. Погорельского упрекали в явном подражании Гофману, В. Ф. Одоевский получает довольно прочную репутацию «русского Гофмана», .повести Н. А. Полевого, В. Н. Олина, Н. А. Мельгунова сравнивали с гофмановскими.

После угасания романтической волны, во второй половине XIX века, имя Гофмана уходит из сферы актуальной литературы, оно лишь упоминается в связи с обращением к творчеству писателей-романтиков (А.И. Кирпичников, Н. К. Кузьмин, Н. Ф. Сумцов и др.).

В начале XX века исследователи вновь проявляют повышенный интерес к немецкому романтизму и творчеству Гофмана, в частности. Был собран богатый фактический материал, свидетельствующий о влиянии Гофмана на Гоголя и Достоевского, исследованы гофмановские традиции в творчестве.

1 Маймин Е. А. Э.Т. А. Гофман в России // Вопросы литературы. 1978. № 5. С. 285.

2 Ботникова А. Б. Гофман и русская литература (1-я половина 19 века). К проблеме русско-немецких литературных связей. Воронеж, 1977. С. 12.

3 Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь Одоевский. Мыслитель. Писатель. М., 1913. Т. 1.4. 2. С. 290.

В.Одоевского и А. Погорельского и т. д. Устанавливались сюжетные сходства, —. близкие мотивы и образы. Проблема восприятия немецкого романтика в русской литературе 30−40-х годов XIX века была затронута в ряде специальных исследований и статей (М.А. Петровский, С. Родзевич и др.), в фундаментальных исследованиях (И.И. Замотан3, В.М. Жирмунский4, С.С. Игнатов5, П.Н. Сакулин6 и др.).

Обращение к творчеству Гофмана в 30-е годы XX века оказалось связано, в первую очередь, с изучением творчества А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя в.

7 Я отечественном и в зарубежном литературоведении (М. Горлин, А. Стендер-Петерсен9). Ученых интересовала главным образом связь русской литературы -.¦ с тематикой, проблематикой и поэтикой его текстов. >~ ~.

С августа 1946 года после доклада А. А. Жданова, в котором он подверг жесточайшей критике членов содружества молодых писателей «Серапионовы братья» и его «идейного вдохновителя» Гофмана, имя немецкого романтика стало полузапретным. Оно встречалось с соответствующими негативными оценками лишь на страницах учебников, откуда его нельзя было совсем убрать.

J Петровский М. А. О влиянии Гофмана на русскую литературу // Беседы. Сборник общества истории литературы в Москве. М., 1915. С. 40 — 62.

2 Родзевич С. К истории русского романтизма (Э.Т. А. Гофман и 30−40 гг. в нашей литературе) // Русский филологический вестник (Пг.). 1917. Т. 77. № 1−2. С. 195−222.

3 Замотан И. И. Романтический идеализм в русском обществе и литературе 20−30-х годов XIX столетия. СПб., 1907.

4 Жирмунский В. М. Проблемы сравнительно-исторического изучения литератур // Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур. М., 1961. С. 33−68.

5 Игнатов С. С. Э.Т. А. Гофман. Личность и творчество. М., 1914.

6 Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь Одоевский. Мыслитель. Писатель. М., 1913. Т. 1.4.2.

7 С. Штейн. Пушкин и Гофман. Сравнительное историко-литературное исследование.

М., 1927. Д. Якубович. О Пиковой даме<.>. М., 1933. В. Жирмунский. <.>Пушкин и западные литераторы. Л., 1937. Л. Израилевич. К вопросу о влиянии Гофмана на Гоголя. М., 1939. 3. Серапионова. Гофмановские мотивы в «Петербургских повестях» Гоголя. М., 1939. «Gorlin М. Hoffmann en Russie // Etudes litteraies et historiques par Michel Gorlin et Raissa Bloch-Gorlin. Bibliotheque russe de 1' Institut d’etudes slaves. Т. XXX. Paris, 1957.

9 Stender-Petersen A. Gogol und die deutsche Romantik // Euphorion. Zeitschrifl fuer Literaturgeschichte. 1922. Bd. 24.H. 3. S. 632−641.

Переводы произведений Гофмана в стране перестали издавать. Только в начале 60-х годов XX века они начали понемногу возвращаться к читателям1.

В это же время художественная система романтизма становится предметом пристального рассмотрения исследователей, что вызвало пробуждение интереса к творчеству русских писателей-романтиков, определявших литературный процесс 30-х годов XIX века. В этот период в отечественном литературоведении вновь появляются специальные работы, посвященные творчеству Гофмана.

В исследованиях Н. Я. Берковского, Н. М. Берновской, И. Ф. Бэлзы, И. Грешных, А. В. Карельского, И. Миримского, Л. Славгородской, Ф. П. Федорова, Д. Л. Чавчанидзе и др. рассматриваются различные проблемы, отражающие основные аспекты, связанные с изучением творчества немецкого писателя-романтика: его концепция искусства и эстетические взгляды в целом, особенности художественного образа и сюжета, своеобразие иронии, место романов Гофмана в литературе Германии и т. д.

Проблеме связей немецкого писателя с русской литературой его эпохи посвящали свои исследования и зарубежные ученые. Ч. Песседж в работах.

2 3.

Russian Hoffmannists" и «Dostoevski the Adapter» указывал на сходные образы и ситуации в немецком оригинале и произведениях русских писателей. При этом поиск параллелей и перекличек зачастую становился самоцелью, исследователь далеко не всегда принимал во внимание общие исторические и теоретические закономерности развития литературного процесса. Поэтому в концепции Ч. Песседжа русская литература представляет собой сумму заимствованных у Гофмана тем и сюжетов. В книге исследователя Н. Ингама «Hoffmann's reception in Russia"4 русские романтики также представлены как писатели, лишь использующие и воспроизводящие гофмановские мотивы.

1 См.: Жирмунская Н. Новеллы Гофмана в сегодняшнем мире // Гофман Э.Т. А. Новеллы. Л., 1990. С. 6.

2 Passage Ch. Russian Hoffmannists. The Hague, 1963.

3 Passage Ch. Dostoevski the Adapter. A Study in Dostoevski’s Use of the Tales of Hoffmann. North Carolina, 1954.

4 Ingham N.W. E.T.A. Hoffmann’s reception in Russia. Wurzburg, 1974.

В работе З. В. Житомирской «Э.Т. А. Гофман. Библиография русских переводов и критической литературы"1, был собран и обобщен уникальный материал по истории распространения и восприятия творчества немецкого романтика в России с 1821 года, когда его имя впервые упоминается в дневнике В. А. Жуковского, по 1964 год, когда труд исследователя вышел в свет. В качестве дополнительного материала З. В. Житомирская включает в раздел, «посвященный отражению творчества и личности Гофмана в русской художественной литературе те произведения, в которых есть прямое подражание или непосредственные ссылки на самого писателя. В нашей работе мы будем опираться, помимо прочего, и на материал, собранный данным исследователем. Так, библиография З. В. Житомирской стала основным ориентиром при отборе и изучении публикаций Гофмана в русской периодике.

В марте 1976 года в Институте мировой литературы АН СССР в связи с 200-летием со дня рождения Гофмана состоялась организованная Научным советом по истории мировой культуры АН СССР научная конференция. Тексты прочитанных в ходе ее докладов составили основу сборника «Художественный мир Э.Т.А. Гофмана», показывающего наследие немецкого романтика как значительное явление истории культуры, оказавшее влияние на судьбу мирового искусства. В статьях Н. М. Берновской, И. Ф. Бэлзы, В. И. Сахарова, Д. Л. Чавчанидзе и других авторов рассматриваются основные аспекты изучения творчества Гофмана на общем фоне понимания романтизма, а также подчеркивается многогранность гофмановского таланта, проявившегося в разных видах искусства. Данный сборник содержит библиографию переводов произведений Э.Т. А. Гофмана на русский язык и критической литературы о нем (с 1964 по 1980 годы), составленную Г. А. Шевченко и задуманную как продолжение биобиблиографического указателя З. В. Житомирской.

Житомирская З.В. Э.Т. А. Гофман. Библиография русских переводов и критической литературы. М., 1964.

2 Художественный мир Э.Т. А. Гофмана / ред. кол: И. Ф. Бэлза, O.K. Логинова, С. В. Тураев, Д. Л. Чавчанидзе. М., 1982.

9 -':

В 1977 году выходит в свет фундаментальное исследование А. Б. Ботниковой «Гофман и русская литература: (1-ая половина 19 века). К проблеме русско-немецких литературных связей"1. В данной работе судьба Гофмана в России рассматривается в связи со становлением национальной русской литературы, ее идеологических и эстетических потребностей. Цель исследования — показать последствия соприкосновения русских писателей с наследием немецкого романтика, результатом которого явилось видоизменение художественной системы Гофмана на русской почве. Рассматривая вопрос о «становлении русской романтической прозы в связи с творчеством Гофмана,.

A.Б. Ботникова обращается к произведениям А. Погорельского, Н. А. Полевого,.

B.Ф. Одоевского, А. С. Пушкина, Н. В Гоголя и Ф. М. Достоевского. Прослеживаются различные формы литературных связей, включающих в себя не только усвоение, но и творческий спор. Тем не менее, значительная часть проблематики, связанной с процессом мифологизации личности и творчества Гофмана российским культурным сознанием, осталась за рамками этого исследования, поскольку автора интересовали главным образом литературные подражания и их воплощение в творчестве конкретных литераторов.

В 80 — 90-е годы XX века исследователи продолжают обращаться к творчеству немецкого романтика. Работы JI.A. Такварелия и А. В. Скобелева посвящены проблеме художника и особенностям сатиры и комического в творчестве Гофмана. В основу исследования А. Шариповой4 положены языковые особенности разновременных переводов сказки Гофмана «Крошка Цахес». В настоящее время продолжают выходить всё новые публикации о восприятии и развитии творческого опыта Гофмана русской литературой,.

1 Ботникова А. Б. Гофман и русская литература: (1-ая половина 19 века). К проблеме русско-немецких литературных связей. Воронеж, 1977.

2 Такварелия JT.A. Проблема художника в творчестве Э.Т. А. Гофмана (На примере образа Крейслера). Диссертация. кандидата филол. наук. Тбилиси, 1981.

3 Скобелев А. В. Особенности сатиры и проблемы комического в творчестве Э.Т. А. Гофмана. Диссертация. кандидата филол. наук. М., 1984.

4 Шарипова А. Языковые особенности разновременных переводов сказки Э.Т. А. Гофмана «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер». Диссертация. кандидата филол. наук. Казань, 1996. например: статьи И. Бабанова, Н. А. Корзиной, Н. Друбек-Майера, —. А. Медведевой4, Г. Кочетова5, Н. Лебедевой6 и др. — —.

V — «Ч.

Очень актуальной для нас представляется также работа Н. М. Ильченко «Русско-немецкие литературные связи в отечественной романтической прозе 30-х годов XIX века», вышедшая в свет в 2002 году. Автор данного исследования делает попытку осмыслить влияние литературы Германии на творчество русских романтиков 30-х годов XIX века: М. П. Погодина, Н. А. Полевого, К. С. Аксакова, Н. А. Мельгунова, Е. А. Баратынского и др. В рамках романтического контекста эпохи используются материалы, связанные с творчеством В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя.

Литература

г. Германии представлена творчеством романтиков йенского периода и близкого v. —. к ним Э.Т. А. Гофмана. Принципиальная новизна данной работы заключается в том, что она является первым в отечественном литературоведении обобщающим исследованием по обозначенной выше проблеме.

По названным работам, а также значительному количеству не включенных в краткое описание исследований творчества Гофмана, можно судить о широте проблематики гофманианы в настоящее время. Все это говорит о том, что творчество немецкого романтика продолжает оказывать влияние, его произведения печатаются, издаются, иллюстрируются и комментируются, влияют на творчество новых писателей- .завоевывают все новые круги читателей.

Бабапов И. К вопросу о русских знакомствах Э.Т.А. Гофмана//Вопросы литературы. 2001. № 11,12.С. 155−171.

2Корзина Н. А. Проблема усвоения «синтетического» опыта Гофмана в русской литературе // Текст и контекст: русско-зарубежные литературные связи XIX—XX вв.еков. Тверь, 1992. С. 413.

3Друбек-Майер Н. От «Песочного человека» Гофмана к «Вию» Гоголя: К психологии зрения в романтизме // Гоголевский сборник. СПб., 1993. С. 54−85.

4 Медведева А. Э.Т. А. Гофман и А. П. Чехов // В мире Э.Т. А. Гофмана. Калининград, 1994. Вып. 1.С. 212−215.

5 Кочетов Г. Чехов и Гофман: поэтика зарубежных эпох // Чехов и Германия. М., 1996. С. 3742.

6Лебедева Н. Образ художника у Гофмана и Одоевского // Свое и чужое в европейской -¦¦ ^ культурной традиции: Литература. Язык. Музыка: Н. Новгород, 2000. С." 244−245.

7 Ильченко Н. М. Русско-немецкие литературные связи в отечественной романтической прозе 30-х годов XIX века: Диссертация. доктора филол. наук. Н. Новгород, 2002.

Художественное завещание Гофмана продолжает свою жизнь, подтверждая слова последнего из петроградских «серапионов», В. Каверина, произнесенные перед «Серапионовыми братьями» в столетнюю годовщину со дня смерти Гофмана, в июне 1922 года: «Никто еще не измерил Гофмана как должно. Перед нами еще лежит эта высокая задача. Минет еще столетие, и новые Серапионовы братья будут праздновать день мастера Теодора, и новый Каверин скажет о том, что Гофман жил, жив и будет жить, доколе человеческий глаз сумеет видеть черное на белом и ломаную линию отличить от прямой"1.

Столь долгое существование гофмановской традиции в отечественной литературе отчасти можно объяснить чрезвычайно большой популярностью его произведений, которые нашли отклик в русском общественном сознании в сложившейся в эти годы специфической литературной ситуации. С другой стороны, именно через Гофмана, представителя позднего немецкого романтизма, русская литература усваивала специфику немецкого романтизма в целом, подобно тому, как русские интеллектуалы усваивали немецкую философию посредством Шеллинга и Шлегеля. Именно благодаря Гофману, литературное достояние немецких романтиков, «этот богатый литературный ландшафт с его резкими взаимопереходами света и тени, волшебный и сверкающий, стал доступен многочисленным читателям от Парижа до Петербурга» .

Произведения немецкого романтика становятся популярными за пределами Германии в первой половине XIX века, в первую очередь, во Франции3, где они активно переводятся. По признанию современных немецких исследователей, именно зарубежье возвело имя Гофмана в ранг мировой литературы.

Сюзанна Грёбль пишет по этому поводу: «В это же время зарубежье поставило его в разряд мировой литературы. Настоящим успехом стал в 1822.

1 Каверин В. Литератор. М., 1988. С. 52.

2 Гюнцель К. Э.Т. А. Гофман. Жизнь и творчество. Письма, высказывания, документы / пер. с нем. М., 1987. С. 21.

3 Heilborn Е. Е.Т.А. Hoffmann. Der Kuenstler und die Kunst. Berlin, 1926. S. 202. году русский перевод «Девицы Скудери», а год спустя его французская обработкав 1824 году «Элексиры дьявола» сделали Гофмана известным в Англии. В 1830 году вышло в свет французское издание его сочинений, а еще до середины века его произведения были переведены на русский язык. Во Франции его любили как поэта гротеска и фантастического — для его стиля придумали название «гофмановский», в России он считался мастером психологии<.>. В Германии его открыли экспрессионизм «-интернациональное движение! — как поэта гротеска, а психиатрия как исследователя бессознательного. Но лишь с началом свободного непредвзятого отношения к литературе открылись глаза немецкой литературы на то, что уже давно видело зарубежье"1 (перевод наш. — А.К.).

И действительно, русские исследователи творчества Гофмана оценили его и отвели ему достойное место в истории литературы гораздо раньше немецких ученых. В Германии XIX века интерес к Гофману не был столь велик, хотя он был, несомненно, читаемым автором. Кроме того, по словам А.Б. -Ботниковой, «на протяжении всего его творческого пути критика относилась к нему прохладно. Литераторы старшего поколения едва признавали его. И всегда с оговорками. Многим из них его творчество служило основанием для сетований на упадок немецкой литературы"2.

Соотечественник Гофмана, Генрих Гейне, в «Романтической школе» (1835), к примеру, так отзывался о творчестве писателя-романтика: «Гофман <.> везде видел только привидения, они кивали ему в ответ из каждого китайского чайника и каждого берлинского парикаон был волшебником, который превращал людей в чудовища и их даже в королевских прусских.

V-. придворных советниковон мог вызывать мертвецов из-могил, но жизнь.

1 Groble S. Literaturwissen fur Schule und Studium. E.T.A. Hoffmann. Stuttgart, 2000. S. 27−28.

2 Ботникова А. Б. Гофман и русская литература: (1-ая половина 19 века). К проблеме русско-немецких литературных связей. Воронеж, 1977. С. 18−19. вытолкнула его из себя, как мрачное привидение, <.> его произведения есть не что иное, как крик ужаса в двадцати томах"1 {перевод наш. — А.К.).

В.Д. Балакин видит причину неприятия творчества Гофмана его современниками, даже такими великими как Гете, в том, что «наряду с „Кавалером Глюком“ и „Золотым горшком“ Гофман опубликовал массу таких вещей, которые ни один уважающий себя писатель не включил бы в собрание своих сочинений, вследствие чего „серьезная“ критика не считала нужным у обращать на него внимание» .

Начало нового подхода к личности и сочинениям немецкого романтика в Германии ознаменовалось появлением в начале XX века трудов Э. Гризебаха3 и А. Закхайма4, а также выходом в свет комментированных изданий дневников и переписки Гофмана, выполненных Гансом фон Мюллером5. В России в конце XX века были. переведены и стали достоянием широкого круга читателей труды К. Гюнцеля6 и Г. Виткоп-Менардо7, которые позволяют по-новому взглянуть на жизнь и творчество немецкого романтика. В 2005 году в нашей стране публикуется книга современного немецкого писателя Рюдигера Сафрански8, мастера психологически выверенных биографий, в которой ему удалось проникнуть в самую сущность причудливых фантазий Гофмана и показать его не просто выдающимся писателем, во многом опередившем свое время, но и разносторонне одаренным человеком.

1 Heinritz Reinhard. Das Е.Т.А. Hoffmann-Museum in Bamberg. Einblicke in ein Kuenstlerleben. Bamberg, 2003. S.53.

2 Балакин В. Д. Между сказкой и реальностью // Сафрански Р. Гофман / пер. с нем. М., 2005. С. 5.

3 Grisebach Е. Biographische Einleitung. E.Th. A. Hoffmanns saemtliche Werke. Bd.l. Lpz., 1905.

4 Sakheim A. E.Th.A. Hoffmann. Studien zu seiner Persoenlichkeit und seinen Werken. Lpz., 1908.

5 E.Th.A. Hoffmann im persoenlichen und brieflichen Verkehr / Gesamm. und erl. von H. v. -Mueller. Brl., 1912; E.Th.A. Hoffmanns Tagebuecher und literarische Entwuerfe/ hrgs. von H. v.

Mueller. Brl., 1915.

6 Э.Т. А. Гофман: Жизнь и творчество. Письма, высказывания, документы / сост. К. Гюнцеляпер. с нем. М., 1987.

7 Виткоп-Менардо Г. Э.Т. А. Гофман сам свидетельствующий о себе и о своей жизни / пер. с нем. Челябинск, 1999.

8 Сафрански Р. Гофман / пер. с нем.- вступ. ст. В. Д. Балакина. М., 2005.

Однако, несмотря на то, что Гофман вышел из тени забвения, он все-таки остался писателем «второго ряда» у себя на родине. В. Д. Балакин отмечает, например, такой парадоксальный факт, что «в библиотеке Немецкого культурного центра имени Гете в Москве нет ни произведений самого Гофмана, ни книг о нем"1.

Справедливости ради следует заметить, что современные немецкие исследователи творчества Гофмана пытаются изменить эту ситуацию.

Из материалов, любезно предоставленных нам директором государственной библиотеки города Бамберга (Германия), профессором Бернхардом Шеммелем, следует, что в 1938 году в Бамберге, где немецкий романтик проживал с 1808 по 1813 годы, было создано общество имени Э.Т. А. Гофмана, призванное заботиться о его художественном наследии, популяризировать его и поддерживать контакты с исследователями и просто любителями его творчества по всему миру. Ежегодно общество организует собрание его членов, число которых составляет в данный момент 450 человек, для дискуссий об авторе и его произведениях и представления текущих проектов на исследовательском форуме. Доклады этого форума составляют основу ежегодника Гофмана, который приглашает к сотрудничеству исследователей из разных языковых и культурных сфер и поощряет не только филологические, но и междисциплинарные работы. Материалы этого сборника научных трудов о Гофмане находятся в упоминавшейся выше библиотеке города Бамберга и предлагают огромный потенциал для разного рода исследований творчества немецкого романтика.

Что касается темы «Гофман в русской литературе», то немецкие исследователи творчества Гофмана едва ли обращались к ней. В немецком справочнике по романтизму этой теме посвящен небольшой отрывок из статьи о европейском романтизме Герхарда Гофмейстера, который, ссылаясь на работу Ч. Пэсседжа, отмечает, что Гофман пользовался невероятным успехом в.

1 Балакин В. Д. Между сказкой и реальностью // Сафрански Р. Гофман / пер. с нем. М., 2005. С. 6.

России 1830−1845 годов, а именно во времена интенсивного восприятии творчества Гейне. В статье приводится перечень переведенных в этот период в России произведений Гофмана, с предположением о том, что эта переводческая волна совпала с французским переводом Леве-Веймара. Центром распространения творчества немецкого романтика называется журнал «Московский телеграф», а среди писателей, испытавших влияние Гофмана, упоминаются имена В. Ф. Одоевского, А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя.

Отмечается также тот факт, что русские литературные критики А. И. Герцен, В. Г. Белинский и Н. В. Станкевич уделяли большое внимание творчеству Гофмана и использовали его в качестве орудия борьбы с «реакционным и эмоциональным романтизмом» 1 {перевод наш. — А. К.).

Кроме того, нам стало известно, что в 2006 году на заседании общества им. Гофмана в Бамберге был заслушан доклад профессора Гамбургского университета бундесвера Николауса Катцера о фантазиях большого города у Гофмана и Гоголя. Этим и ограничиваются наши весьма скудные сведения по этому вопросу.

Актуальность данного исследования определяется возросшим в последнее время научным интересом к феномену культурного мифа и его конкретным воплощениям в литературном процессе.

Следует отметить, что еще относительно недавно исследователи рассматривали миф как элемент, свойственный исключительно древности, который изживает себя с развитием человека и человечества. Но в последнее время рамки такого понимания существенно расширились, и понятие «миф» часто используется для объяснения широкого спектра явлений действительности. Придерживаясь точки зрения К. Хюбнера о том, что миф не только возник раньше всего остального и воплотил в себе все, что впоследствии из него реализовалось, скажем, что миф составляет важную часть любого типа.

1 Hoffmeister G. Deutsche und europaische Romantik // Romantik-Handbuch. Berlin, 1994. S. 162.

2 Хюбнер К. Истина мифа / пер. с нем. М., 1996. культуры: как в стадии его становления, так и процессе эволюции характерного для данной культуры мировоззрения.

В связи с этим говорят о мифологическом сознании, которое стало рассматриваться как «форма сознания, свойственная человеку, как свойственны ему другие формы сознания"1. Очень важным, по нашему мнению, является представление о мифологическом сознании, как об определяющей черте всякого мыслящего человека, а также тот факт, что оно характерно для любой исторической эпохи и оказывает существенное влияние на все современные ему формы человеческого познания и деятельности.

При переходе на новый уровень развития рационального знания элементы мифологического сознания не исчезают из жизни общества, напротив, они становятся неотъемлемой частью сферы духовно-практического освоения действительности. Ведь такие выделившиеся из мифа формы общественного сознания, как искусство, литература, религия и наука сохраняют в себе ряд мифологических моделей, получающих новый статус при включении в новые структуры. Миф переживает свою «вторую» жизнь. Поэтому он часто называется решающим фактором, необходимым для объяснения всей творческой продукции человечества, древней и современной.

В человеческой культуре происходит постоянное обновление, реконструирование мифа, чему способствуют присутствие неизбежной субъективности при оценке того или иного явления и потребность сознания индивида, и коллективного сознания социальных групп создавать несвойственные реальности сочетания.

Объектом настоящего диссертационного исследования является процесс формирования и трансформации общезначимого мифа на примере восприятия личности и творчества Э.Т. А. Гофмана в России 30−40-х годов XIX века.

1 Гулыга А. В. Миф как философская проблема // Античная культура и современная наука. М., 1985. С. 275.

Предметом исследования стали конкретные проявления, динамика и историческое развитие русского культурного мифа о Гофмане — реакции на его личность и творчество, сформированной в общественном сознании эпохи.

Материалом исследования стали произведения документальных жанров: письма, дневниковые записи, критические статьи, мемуарная литература, а также художественные произведения, связанные с личностью, творчеством или литературным образом Гофмана, созданные в 30−40-е годы XIX века.

Цель диссертации — изучение характера и динамики восприятия русской литературой 30−40-х годов XIX века личности и творчества Э.Т. А. Гофмана, рассмотрение совокупности разнородных суждений отечественных критиков, писателей, мемуаристов, позволяющих представить сложность и масштабность литературно-эстетических коллизий, в центре которых, так или иначе, оказывались личность и творчество выдающегося немецкого романтика. Цель обусловила постановку следующих задач:

1) охарактеризовать миф как историко-культурный феномен в аспекте цели данного исследования;

2) рассмотреть вопрос о первых русских читателях Гофмана;

3) показать, как распространялось литературное наследие Гофмана в периодических изданиях России 30−40-х гг. XIX в.;

4) выявить составляющие биографического мифа о Гофмане, представленные в критических статьях эпохи (на примере одноименной статьи А.И.Герцена);

5) проанализировать феномен кружкового сознания в аспекте гофмановского культурного мифа (кружок Н.В. Станкевича);

6) выделить и сопоставить особенности рецепции образа немецкого романтика в художественных произведениях В. К. Кюхельбекера и И. И. Панаева с целью сопоставления «динамического» (И.И. Панаев) и «статического» (В.К. Кюхельбекер) восприятия гофмановского мифа в русской литературе;

7) представить феномен «эпигонских» текстов В. П. Алферьева и В. Н. Олина как проявление литературной архаики и несвоевременного подражания.

Гофману.

Методологическая основа работы.

Методологическая база исследования — общие работы в области культурологи и теории литературы (Р. Барт, М. М. Бахтин, Д. С. Лихачев, А. Ф. Лосев, Ю. М. Лотман, Е. М. Мелетинский, А. А. Потебня, Ю. Н. Тынянов, М. Эпштейн и др.) — специальные исследования по истории и теории критики и мемуаристики (Б.Ф. Егоров, Г. Г. Елизаветина, Ю.В. Манн), а также монографические работы о творчестве отдельных авторов: писателей, критиков, мемуаристов.

Методы: данная работа является историко-литературным исследованием, в котором применены сравнительно-исторический и историко-функциональный методы исследования. Эти научные методы являются конкретным применением герменевтического подхода как основы теории восприятия, понимания и интерпретации художественного текста в зависимости от контекста, который представляет собой совокупность национальных, культурных, социально-исторических, философско-эстетических, идеологических и субъективных особенностей, оказывающих влияние на конкретное суждение автора. В исследовании использован также интегративный подход, позволяющий применить знания, полученные другими науками, к решению задач, поставленных в данной работе.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В России культурный миф о Гофмане складывается, в первую очередь, в процессе общения группы лиц, объединенных общими философско-эстетическими предпочтениями и интересами. Важную роль в этом процессе сыграли различные литературные кружки и салоны 30−40-х годов XIX века.

2. Публикации переводов Гофмана и биографических сведений о нем в российских периодических изданиях явились своего рода реакцией реципиентов на этот сложившийся миф.

3. Гофмановский миф в аспекте биографии писателя так же, как и всякий культурный миф, всегда имеет материальное воплощение в действии: будь то собственно творческий акт или поступок творческой личности.

4. В условиях вынужденной социальной изоляции восприятие мифа о Гофмане (как, вероятно, и других аналогичных образований) сохраняется в неизменном, как бы законсервированном виде, примером чего явилось его воплощение в романе В. К. Кюхельбекера «Последний Колонна».

5. В сознании активных участников общего литературного процесса миф о Гофмане претерпевает значительные изменения, становясь к середине XIX века своего рода архаичным явлением (что показывают соответствующие изменения оценок и суждений в произведениях И. И. Панаева 40-х годов XIX века);

6. Эпигонские тексты являются важным источником изучения законов восприятия объекта подражания в сфере литературного творчества. Отнесение к категории эпигонских произведений во многом вызывается текущей эстетической конъюнктурой. Так, например, эпигонские тексты В. П. Алферьева и В. Н. Олина были восприняты современниками как неудачные подражания стилю Гофмана, прежде всего, в силу своего «опоздания во времени».

Научная новизна: в исследовании впервые рассматривается проблема формирования, становления и закрепления культурного мифа о Гофмане в первоначальный период распространения его творчества в России.

Одним из элементов мифологического сознания является мифотворчество, которое, по справедливому замечанию Г. Н. Оботуровой, «в виде определенного «уровня», «фрагмента», своеобразных остаточных черт может трансформироваться и проявляться в различных формах деятельности иных культур"1. В отличие от мифа архаического (А.Ф. Лосев), существовавшего как единственно возможное для древнего человека объяснение мира и носившего вследствие этого абсолютный характер, современные мифы получают статус относительных, так как они предполагают лишь внедрение отдельных своих элементов в немифологическую культурную ситуацию. В этом плане мы можем говорить об элементах мифотворчества в освоении наследия Гофмана в России. Ключевую и до конца не оцененную роль в этом процессе сыграл кружок Н. В. Станкевича, поэтому в своей работе мы обратимся к рассмотрению особенностей восприятия творчества Гофмана участниками этого объединения.

Кроме того системного осмысления требует процесс создания литературной биографии Гофмана как одной из форм существования биографического мифа, а также вопрос рецепции гофмановского мифа в произведениях В. К. Кюхельбекера, И. И. Панаева и В. Н. Олина. Представленные в контексте культурного мифа и объединенные одним отрезком времени, отзывы критиков, письма, дневниковые записи и воспоминания выдающихся представителей литературы и культуры XIX века, а также художественные произведения этого периода, в которых возникает образ Гофмана, представляют собой единую систему, центром которой является фигура немецкого романтика.

Попыткой предпринять комплексный анализ этой системы и объясняется научная новизна работы.

Решению поставленных задач призвана способствовать следующая структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, включающего 230 наименований, и двух приложений.

Выводы.

Проанализировав ряд художественных произведений, ставших отражением подключения широких слоев русских читателей к гофмановскому мифу в рассматриваемый нами период, мы убедились, что проза этого времени содержит как явные и многочисленные реминисценции из произведений немецкого писателя, так и непосредственные ссылки на него.

Подражание Гофману было обусловлено преемственностью литературных традиций в рамках европейского романтизма, естественной близостью эпох, сходством литературно-эстетических позиций, а иногда и непосредственным ранним ученичеством отдельных авторов.

Творчество и личность Гофмана находят свое отражение в русской беллетристике 30−40-х годов XIX века. Связь с Гофманом выражается здесь не только в заимствовании конкретных мотивов, но и в сходной трактовке таких значимых тем, как место искусства и художника в обществе обывателей, лишенном духовных интересов, враждебная по отношению к человеку власть денег, одержимость карточной игрой, жизнь городских низов и т. д.

Во многом благодаря Гофману, в произведениях русских писателей появляются элементы фантастики, органически включенной в реальную жизнь. Эта характерная особенность стиля Гофмана получает в русской литературе достаточно самостоятельное развитие. По словам одного из участников кружка Станкевича, Я. Неверова, который, рассматривая особенности современной ему русской литературы, подчеркивал: «Таким образом, в настоящую эпоху мы находимся в полной умственной общности с Европою, живем с нею одной жизнию — но жизнию, принимающею у нас свойственные нам национальные формы"1.

Сложившееся в среде образованных людей 30−40-х годов XIX века достаточно стереотипное представление о Гофмане и его стиле было взято на вооружение массовой литературой.

1 Неверов Я. Взгляд на историю русской литературы. Рига, 1840. С. 53.

Ставка на узнаваемость, на ощущение генетической общности «новых порождений» массовой литературы с чрезвычайно востребованными текстами Гофмана представляет собой более или менее удачный, коммерчески выгодный ход, позволяющий привлечь внимание относительно немногочисленных читателей. Эпигонские тексты, прикрывавшиеся «маской Гофмана», предстают перед нами в виде товара, но товара явно не своевременного, «залежавшегося», вышедшего из моды и вследствие этого не востребованного и не принятого читателями.

Заключение

.

Культура эпохи, призванная, не взирая на ход времени, соединять прошлое, настоящее и будущее, достаточно достоверно воссоздается посредством произведений «документальных» жанров. Именно поэтому эти произведения представляют собой такую значимость и ценность в понимании культуры отдаленного от нас времени.

Анализ различного литературного материала: писем, критики, воспоминаний и полузабытых в настоящее время художественных произведений, в которых возникает образ Гофмана, позволяет сделать вывод о том, что в 20−40-е годы XIX века, когда с опорой на опыт Западной Европы, складывалась новая система социально-эстетических ценностей, заданных ориентирами романтизма, эти ориентиры во многом формировались и тиражировались посредством гофановского мифа.

Стремление определить место национальной культуры в общеевропейском контексте привлекало пристальное внимание русской интеллигенции к западноевропейскому литературному процессу, создавало все условия, необходимые для восприятия того или иного явления культуры через посредничество европейского опыта. Процесс рефлексии сопровождался созданием мифологизированных «культовых героев» недавнего прошлого. Одним из таких наиболее близких русской общественности героев, стал Гофман, стереотипное представление о котором лишь отчасти напоминает исторический прототип. В массовом сознании эпохи происходит становление и закрепление социокультурного мифа о Гофмане, который впоследствии находит свое отражение в художественных произведениях реципиентов этого мифа.

Как показывает проведенное исследование, формирование и становление гофмановского мифа происходит в процессе коммуникации, зачастую устного, непосредственного или опосредованного в письмах общения людей, связанных общими взглядами и интересами. Примером такой общности является кружок.

Н.В. Станкевича, ставший благоприятной средой для культивирования русского мифа о Гофмане. Участники этого кружка пропагандируют творчество Гофмана в быту и в периодических изданиях, проявляют к нему интерес, обсуждают его, делают его мерилом прекрасного, и, наконец, активно осваивая наследие немецкого романтика, воплощают свое субъективное представление о нем в собственных произведениях. Кружок Н. В. Станкевича, даже после прекращения своего существования, играет важную роль в жизни русского общества. Его участники становятся активными деятелями русской культуры и науки, многие из них образуют новые объединения, передавая свои знания и представления последующим поколениям. В их памяти закрепляется и образ Гофмана, представителя «иной» культуры, ставшего сугубо русским феноменом.

Уникальный феномен Гофмана едва ли можно объяснить и истолковать. Попытки сделать это неизбежно приводят к его разрушению. Исчезает целостный образ, и перед нами предстает рядовой юрист, ничем не примечательный художник-карикатурист, дилетант в литературе, наспех сочинявший свои произведения в погоне за гонорарами, и композитор, так и не добившийся известности в музыкальной среде. Именно таким Гофман долгое время воспринимался в Германии. Парадоксальность ситуации заключается в том, что в России складывается совсем другое понимание личности и творчества Гофмана. Важно подчеркнуть, что русский образ немецкого романтика воплотил в себе черты, отражавшие литературные, философские и эстетические взгляды людей, обращавшихся к его творчеству, и оказал значительное влияние на восприятие его личности последующими поколениями.

В каждый период трансформации культурной парадигмы, смены системы культурных ценностей фигура Гофмана, его творчество, гофмановский миф будет возникать снова и снова. Так будет в эпоху символизма, период «оттепели», в период обращения к поэтике постмодерна. Устойчивость, живучесть" гофмановского мифа — главное доказательство его органичности для российского культурного сознания.

Тем большего внимания требует начальный этап этого длительного процесса — значимого эпизода в истории российской культурной мифологизации «иного» как ино-культурного и в то же время глубоко «своего» феномена.

В качестве перспективы дальнейших исследований можно наметить изучение трансформации гофмановского мифа во второй половине XIX века. Интересным и малоизученным представляется нам также вопрос о первых русских переводчиках Гофмана.