Легенда о короле Артуре в английском романе XX века: на материале романов Т. Уайта и М. Стюарт

В мировой литературе существует ряд образов (Прометей, Фауст, Дон Жуан, Дон Кихот, Гамлет и др.), к которым обращаются многие поколения писателей разных стран. До настоящего времени литературоведы использовали разную терминологию по отношению к таким образам (вечный образ, символ, мифема, архетип). Исследователи XX века (Е.М. Мелетинский, И. Нуминов, Е.С. Хорошаева) все чаще и чаще называют вечные образы «мировыми» или «транскультурными», поскольку они переходят из столетия* в столетие и перешагивают границы национальных культур. В силу многоплановости и сложности вечные образы открыты для новых интерпретаций.

В XX веке вечный образ как общекультурное и мировое явление не утрачивает своей актуальности, писатели, философы, кинематографисты и даже психоаналитики обращаются к нему. <.> Основная* причина этого интереса связана с мироощущением эпохи: в столетие, с одной стороны, небывалого технического прогресса, активного развития всех сфер научного знания, а с другой — в век глобальных потрясений, историко-социальных катаклизмов, пошатнувших систему ценностей и веру человека в себя, художник пытается найти опору в вечном, непреходящем" (Хорошева Е.С., 2001, 403).

Думается, что примером английского «транскультурного» образа является фигура средневекового короля Артура, легенда о котором сложилась примерно в V веке из кельтских преданий и валлийских сказаний и остается популярной на протяжении многих веков.

Напомним, что легенда об Артуре представляет собой цикл сказаний о короле Англии и рыцарях Круглого Стола. Двор Артура находится в Камелоте и славится доблестью, отвагой, ратными подвигами во имя куртуазной любви. При решении государственных дел король руководствуется советами придворного мага и волшебника Мерлина. В классическом варианте легенды, жена Артура королева Гвиневера и его лучший друг рыцарь Ланселот тайно любят друг друга. Их измена подрывает могущество королевства. Артур, однако, погибает от руки своего сына Мордреда, рожденного от его единокровной сестры Моргаузы (по другим источникам — Морганы). В романной традиции гибель Камелота объясняется изменой со стороны Ланселота и Гвиневеры, а в более ранней — предательством Мордреда. В многочисленных, вариантах легенда о благородном короле пророчит пробуждение покоящегося в Авалоне Артура и его возвращение. Это, согласно поверью, должно произойти в крайне критический для Англии период.

Легенда о короле Артуре и ее воплощения в литературе имеют многовековую историю, которая будет рассмотрена в, § 1 первой главы настоящей' работы. Собственно говоря, предание об Артуре представляет собой не одну легенду, а скорее целый цикл, объединенный фигурой короля. Характеризуя его, С. Льюис пишет: «Когда я думаю об этой средневековой легенде, япредставляю грандиозный собор, — в котором можно разглядеть саксонские, нормандские, готические, ренессансные, георгианские элементы. Несмотря на их специфичность, они отлично смотрятся рядом друг с другом. Таким образом, собор растет и растет, становясь все причудливее и интереснее.-Его строители даже не подозревали, что он станет именно таким» (Lewis С., 1963, 5).

В XX веке, особенно во-второй его половине, происходит своеобразный «артуровский бум». В Англии и Британии создаются все новые литературные произведения о легендарном короле и его сподвижниках, по самым приблизительным подсчётам их количество составляет около полутора сотен. К трактовкам легенды неоднократно обращаются* и кинорежиссеры, число созданных ими кинолент уже превышает цифру пятьдесят.

С 1930; года в разных уголках планеты проводятся так называемые «артуровские съезды», на которых представляются новые произведения на артуровскую тему, обсуждаются критические статьи, пересматриваются уже существующие литературные источники. В 1948 году было создано Международное Артуровское общество (The International Arthurian Society). С 1949 года эта организация выпускает ежегодный каталог (An Arthurian.

Bibliography / An Arthurian Catalogue) и информационный бюллетень (Arthurian Bulletins / Arthurian Achievements). Они содержат краткие сведения о современных художественных произведениях, а также информацию о научных статьях на артуровскую тему, опубликованных не только в Британии, но и во всем мире. Редакторами каталогов являются известные медиевисты М. Шлаух, Р. Барбера, Е. Бруер, Р. Лумиса, Дж. Перри, Б. Тейлор. В Великобритании и Америке издаются и пополняются «артуровские» словари (Arthurian Dictionaries), в ' Интернете открыты целые сайты www.pantheon.org/areas/folklore/arthurian, www.iwpitt.com/arthurian.htm и др.), на которых можно получить доступ как к научно-критическим работам, так и к художественным произведениям на артуровскую' тему. Киберпространство, отведенное для обмена информацией о короле Артуре получило название «Arthurnet» .

Всвязи с тем, что цикл легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола не одно столетие вдохновляет поэтовписателей, художников, архитекторов и> музыкантов всего мира на создание новых произведений, которые по количеству уступают разве что сочинениям на библейские темы, в литературоведении возник термин «артуриана». Он означает «собрание художественных произведений и научно-критических работ, имеющих отношение к циклу легенд и сказаний о короле Артуре» (An Arthurian Dictionary, 1978, 24).

Интерес к артуровской легенде, как нам представляется, безусловно является частью-увлечения средневековой культуройхарактерного для конца второго тысячелетия. Свидетельства такого увлечения многочисленны, разнообразны и неоднозначны. Музыканты (Р. Уикмен, Ф: Лоу) создают оперы, балеты, рок-оратории, основанные на сюжетах средних веков. Во всех уголках мира бережно реставрируются старинные средневековые постройки, которые с удовольствием посещают туристы, особенно в проводимые турагентствами так называемые «дни средневековья», когда устраиваются карнавалы в духе той эпохи и проводятся рыцарские турниры. Ежегодно проводится международный фестиваль «Рыцарский-замок» (в 2005 году он состоялся в Барселоне, а в 2007 -в Выборге).

Многие национальные музеи проводят специальные выставки, посвященные средневековому быту и искусству. Так, Национальный германский музей в Нюрнберге и галереи в Милане и Риме ежегодно организуют выставки средневекового оружия, музыкальных инструментов, научных приборов, игрушек.

Изобретенный в 2005 году в Швейцарии новый сорт сыра получил название «Король Артур», с 2000 года в европейских школах широко используется математическая игра для младшего школьного возраста «Путь к замку короля Артура» .

Феномен возникшего в последние десятилетия интереса к средневековью привлек внимание исследователей, которые высказывают 1 различные предположения относительно его причин. Некоторые ученые, например, Дж. Эш, связывают увлечение средневековыми сказаниямис их содержательностью, этической насыщенностью, увлекательностью и художественными достоинствами: «Средневековые сюжеты заключают в себе глубокий философский смысл, хранят историческую память народа, обладают занимательностью сюжета, красотой и поэтичностью образов, отражают национальные-особенности, характер, быт, нравы <.>, но главная их суть — стремление к добру и справедливости, улучшение всего человечества» (Ashe G., 1971, 101).

Другие ученые (П. Зюмтор, Ю. П. Уваров, М.К. Попова) обращают внимание на социально-психологические факторы, обусловившие интерес XX века к средневековью. К таким1 факторамони относят, в частности, разочарование в современном обществе, истоки которого восходят к эпохе Ренессанса, и идеализацию более ранних исторических периодов. Нередко художественные произведения, посвященные средним векам (роман Робера Мерля «Судьба Франции», трилогия Пьера Баре и Ноэля Гюрана «Божьи турниры» и др.), не только воссоздают реальные конфликты, но и доказывают, что в ту эпоху существовали ценности, утраченные сегодня.

Анализируя современные романы о средневековье, П. Зюмтор, подчеркивает (и ему вторит Ю.П. Уваров), что средние века предстают в них как «незагрязненная эпоха», как в буквальном (девственная природа, экологическая безопасность, экологически чистые продукты питания), так и в переносном (прославление духовных ценностей) смысле. П. Зюмтор справедливо замечает, что средневековье — это эпоха, «к которой обращаются для духовного очищения, подобно тому, как стремятся в поисках чистоты вернуться к природе» (Цит. по: Уваров Ю. П., 1985, 85).

Развивая мысль П. Зюмтора, Ю. П. Уваров поясняет, что «по контрасту с современностью средневековье воспринимается как эпоха устойчивых ценностей, когда строили соборы и совершали рыцарские подвиги, когда существовали высокие принципы чести и духовные устремления, основанные на непоколебимой религиозной вере. Нынешние читатели горячо интересуются, как жили люди в те далекие времена, что они чувствовали, как представляли себе мир, хотят погрузиться в быт старины. В ответ на эту потребность создаются книги, в которых тщательно, скрупулезно восстанавливается предметный мир прошлого» (Уваров Ю.П., 1985, 85). Разочаровавшись в современности, люди XX века склонны романтизировать далекое прошлое, для них «эпоха средневековья ассоциируется с рыцарством, куртуазностью, трепетным отношением к женщине» (Ashe G., 1971, 44). По мнению Р. Стюарт и Т. Мэтьюз, которое нам представляется во многом справедливым, «современному читателю, заключенному в строгие рамки XX века, просто не хватает средневекового чуда» (Stewart R.J., 1995, 5).

Некоторые ученые объясняют интерес к средневековью стремлением современных авторов понять «сегодня» через «вчера». Так, A.B. Русакова полагает, что «большинство современных писателей интересует историческая и национальная обусловленность некоторых современных явлений психологическими странностями прошлых веков, например средневековья» (Русакова A.B., 1975, 18).

Вероятно, одной из причин «средневекового возрождения» отчасти является^ возрастающий в конце XX века интерес различных стран к своим национальным корням, что, по мнению Т. Г. Струковой, связано с засильем американской культуры, которая подавляет национальные особенности других культур (см. об этом: Струкова Т. Г., 2001, 114). Средневековье, безусловно, является важной частью прошлого каждой страныинтересующая нас легенда — едва ли не самый заметный памятник английской средневековой культуре, король Артур давно стал в народном сознании воплощением национального героя и мудрого правителя, стоящего у истоков английской государственности. Как пишет Р. Барбер, «легенды о короле Артуре — неотъемлемая часть нашей истории» (Barber R., 1973, 169). А Ст. Барщевски, изучающая образы короля Артура и Робина Гуда и их функционирование в текстах различных исторических эпох, высказывает предположение, что «средневековые сказания, направленные в нужное русло, могли бы воссоздать портрет единой нации (в которой все ее граждане идут вместе к славе и величию), а не жалкий набросок враждующей группы стран, географически расположенных близко друг к другу и постоянно воюющих. Принимая во внимание этот культурный контекст, мы можем понять, почему в период с 1790 года по сегодняшний день происходит литературный апофеоз короля Артура и Робин Гуда, двух самых великих средневековых героев, ставших национальными» (Barczewski St., 2000, 7).

С точки зрения некоторых современных ученых (см., например, Ashe G., 1971, 89- Попова М. К., 2001, 64), образ короля Артура — мудрого правителя способствует популярности легенды у писателей XX века.

За время своего существования артуровская легенда не раз становилась предметом научного интереса. На сегодняшний день сложилось много разнообразных подходов к ее изучению, которые мы условно обозначим как «исторический», «историко-литературный», «политологический», культурологический", «поэтологический».

В рамках первого подхода ученые рассуждают об исторической основе легенды и исторических прототипах ее героев (см., например, Williams Ch., 1963; Lewis С., 1963; Jackson К., 1969; Орестов О., 1971; Королев К., 2003).

В 1936 году английский историк Р. Коллингвуд высказал предположение, что «Артур был командиром кавалерийского отряда наподобие римской алы, и что этот отряд нападал на небольшие группы саксов, бродивших по территории острова» (Цит. по: Королев К., 2003, 102). Этой же точки зрения придерживались Ч. Уильямз и К. Льюис, написавшие «Артуровский фрагмент» (Williams Ch., 1963). Д. Кэрролл (Carrol D, 1983) считает прототипом Артура сына короляАйдана из Далриады (р.550), который правил в Стерлингшире (современная Шотландия).

В 1982 году Дж. Эш предположил, что король Артур имел исторического прототипа, известного под именем Риотам1. «Его армия, вступила в битву с вестготами в Долине Лор в 468 году, что засвидетельствовано в хрониках того i периода, и потерпела поражение из-за предательства Галлии. Позднее король был изгнан из Британии во время одной из гражданских войн того времени, но вернулся с триумфом, чтобы вернуть себе престол. Риотам был убит на поле брани в схватке с германскими захватчиками» (Ashe G., 1982, 13).

К. Королев разделяет это предположение и добавляет, что Гальфрид Монмутский в своем «отчете» о деяниях Артура на континенте опирался на факты, относящиеся к действиям Риотама. Подвиги Артура практически полностью соответствуют подвигам Риотама: «В еще одной хронике находим интересную подробность: правителя-изменника эта хроника называет Морвандием — что вполне может быть истолковано как контаминация имен „Мордред“ и „Арвандий“. Остается решить вопрос о несходности имен <.> Вероятно, Риотам в действительности носил два имени (как было< в обычае у части бриттов — вспомним хотя бы Аврелия Амброзия), и вторым его именем было „Артур“ или, скорее „Арторий“. Одно имя сохранилось, а второе перешло в легенду» (Королев К., 2003, 97).

1 Riothamus — «самый величественный король» (лат.).

X. Рэйд в книге «Король Артур — Дракон» высказывает предположение, что Артур — родом из кочевых племен сарматов, которые когда-то жили в русских степях, и которых римляне привезли в Британию (см. об этом: Reid Н., 2001, 73).

Интересной представляется и концепция Н. Толстого. В книге «Поиск Мерлина» (Tolstoy N., 1985) он отстаивает идею о реальном существовании Мерлина. Ученый считает, что прототипом Мерлина является поэт Мирддин, живший в VI веке в нынешней Шотландии: «Мерлиновская легенда имеет сильную историческую основу. Я настаиваю, что Мерлин действительно существовал в реальной жизни. <.> Просто вдобавок к историческому Мерлину есть и мифический. <. .> Мифу и истории свойственно накладываться друг на друга. <.> Это естественно, что известная историческая фигура постепенно начинает 'обрастать' мифами» (Tolstoy N., 1985, XVII).

Подход к изучению артуровских преданий^ который мы обозначили как историко-литературный, является одним из наиболее распространенных. Он заключается в освоении литературоведами какого-либо этапа развития артуровского цикла: ученые описывают и анализируют состояние легенды, а также ту форму и звучание, которые она приобретает в определенный период ее бытования в английской литературе.

Медиевисты (см. например, Greenlaw Е., 1932; Nitze W., 1940; Vinaver Е., 1954) не раз анализировали ранние стадии существования легенды и ее мифологическую основу. Ряд ученых (Loomis R., 1927;) Jackson К., 1969; Morton А., 1965; Михайлов А. Д., 1993; Платонов А. В., 1999) проследил’тот сложный путь, который артуровские предания прошли от мифологии к литературе. Особенно тщательно исследована* кельтская основа легенды. А. Мортон (Morton А., 1965), а позднее А. Д. Михайлов (Михайлов А.Д., 1993), например, определили значение и место кельтского элемента в ранней художественной «артуриане». К. Джексон (Jackson К., 1969) изучил отголоски валлийского элемента в артуровских сказаниях более поздних эпох.

В рамках историко-литературного подхода и отечественные, и зарубежные литературоведы исследовали и то, как артуровская легенда воплощается в творчестве отдельных авторов. Так, К. А. Иванов (Иванов К.А.,.

2001) выявил, как артуровскую легенду в целом и мотив поиска Святого Грааля, в частности использовал в своих рыцарских романах Кретьен де Труа. Ю. Винавер (Vinaver Е., 1954), У. Мэтьюз (Matthews W., 1960), А. Д. Михайлов (Михайлов А.Д., 1993), А. Мортон (Мортон А., 1993) и другие литературоведы изучали труд Т. Мэлори и его влияние на произведения последующих эпох.

Э. Гринло, проанализировал поэтику произведения Э. Спенсера «Королева фей» (Greenlaw Е., 1932), Н. И. Соколова (Соколова Н.И., 1995) изучала место и значение образов Артура и Ланселота в творчества Данте Габриэля Россетти и других представителей «средневекового возрождения» в викторианской Англии. Н'.В. Петрова (Петрова Н.В., 2003), Дж. Грирсон (Grierson H., 1995), X. Такер (Tucker H., 1997), К. Эган (Egan К., 1995) рассматривали воплощение артуровской легенды в «Королевских идиллиях» А.Теннисона. М. Фрайз (Fries M., 1977), Дж. Эш (Ashe G., 1982), Дж. Ватсон (Watson J., 1989), M.K. Попова, (Попова M. К., 2001), Дж. Дохерти (Doherty J.,.

2002) исследовали некоторые особенности трактовки легенды в трилогии М. Стюарт «Цикл о Мерлине». Дж. Камерон (Cameron J.R., 1965), Дж. Крейн (Crane J.K., 1974), Д. Гарнетт (Garnett D., 1979), С. Ильин. (Ильин С., 1999), М. Фолкнер (Faulkner M., 1996) и другие стремились показать, как Т. Уайт трансформировал легенду в тетралогии «Король былого и грядущего» .

Р. Барбер (Barber R., 1973), Р. Бринкли (Brinkley R., 1967), M. Райд (Reid M., 1960) обратились к истории стихотворной «артурианы» и провели сопоставительный анализ различных произведений артуровского цикла, созданных в XIX—XX вв.ека. Внимание Р. Бринкли и М. Райд привлекли сочинения викторианцев и поэмы начала XX векаР. Барбер — более поздние работы. Исследователи подвергли глубокому анализу творчество поэтов-прерафаэлитов и Дж. Мейсфилда.

Сочетая «историко-литературный» и «политологический» подходы, некоторые исследователи (см.: Morton А., 1965; Михайлов А. Д., 1993; Ashe G., 1971) рассмотрели роль легенды в жизни английского общества в период с V по XV век, выявили ее соответствие' требованиям и идеалам отдельно взятой эпохи, а также ее политическую значимость в разные исторические периоды. Дж. Эш особо подчеркивает, что «легенда о короле Артуре является своеобразным барометром, по которому можно судить о состоянии английского общества» (Ashe G., 1971, 13).

О. Орестов показывает, напримерчто поиск могилы Артура в XII веке был обусловлен политическими причинами. Поскольку легенда об Артуре утверждала, что однажды он вернется, чтобы освободить валлийцев от ига английских государей, «вдохновленные этой легендой, валлийцы портили английским королям немало крови. Генрих II из династии Плантагенетов решил, что было бы разумно отыскать могилу Артура и наглядно доказать валлийцам, что их герой умер, и тем самым раз и навсегда развеять надежды на его возвращение. Генриху сообщили, что Артур, возможно, захоронен в Гластонбери, и он перед самой смертью в 1189 году поручил аббату местного монастыря начать поиски могилы» (Орестов О., 1971, 65).

Об истории артуровской могилы говорит и К. Джэксон. Опираясь на анализ «Полихроникона» 2 (кн. 5 гл. 6 и кн. 7 гл. 23), исследователь утвеждает, что некая могила действительно была обнаружена в 1189 году. Хронист Гиральд Камберийский якобы присутствовал при вскрытии могилы и письменно засвидетельствовал, что в выдолбленном стволе дуба было найдено тело мужчины, а у его ног — останки женщинынашли также хорошо сохранившиеся светлые волосы, заплетенные в косу. Предполагаемые останки Артура описываются хронистом как исполинские: берцовая кость на 20 сантиметров превышает длину кости обычного человека. На черепе были заметны следы более девяти ранений, все они зарубцевались, кроме одного, в.

2 «Polychronicon» — латинская хроника об истории Англии монаха Ральфа Хигдена (Ralph / Ranulphus of Higden) переведена на французский и английский языки Джоном де Тревиза (John de Trevisa) в 1387 году. виде открытой трещины. Было решено,. что это и была смертельная рана. Утверждают, что в гробнице был найден крест с надписью «здесь покоится король Артур вместе с Гвиневерой» (см. об этом: Jackson К., 1969).

Как утверждает К. Королев (Королев К., 2003, 101), политическое значение легенда о короле Артуре имела и в XIII веке. В 1287 году при подавлении восстания валлийцев король Эдуард I приказал извлечь кости Артура и выставить их на всеобщее обозрение как свидетельство безвозвратной кончины легендарного героя. После этого останки’были захоронены в гробнице перед главным алтарем монастырской церкви. Там они и оставались вплоть до закрытия монастыря в 1539 году.

Ученые, придерживающие подхода, условно названного нами «культурологическим», посвящают исследования тому, как артуровская легенда воплощается в разных видах искусства. Так, JI. Рэглан (Raglan L., 1936), В. Мид (Mead W.E., 1967), С. Слокум (Slocum S., 1992) описали и проанализировали те эпизоды легенды (например, похищение королевы и извлечение меча из камня), которые ежегодно театрализируются в Англии во время народных гуляний. В. Нитце (Nitze W., 1940) и X. Мейнадир (Maynadier Н., 1997) выявили влияние легенды о короле Артуре на поэзию и музыку прошлых веков. Р. Стюарт и Т. Мэтьюз (Stewart R.I., Matthews Th., 1995), В. Гаков (Гаков В., 2000), Б. Невский (Невский Б., 2003) рассматривают развитие артуровской традиции в литературе, искусстве и кинематографе XX века.

Исследователи обратились и к изучению поэтики легенды, входящих в нее мотивов* и образов. Так, были выявлены и изучены основные мотивы «артурианы» и те трактовки, которые они получают у разных писателей. Р! Кавендиш (Cavendish R., 1979), Дж. Дарах (Darrah J., 1981), К. Хильдебранд (Hildebrand К., 2001), например, описали и проанализировали религиозные интерпретации легенды в различных произведениях артуровского цикла. М. Р. Трехарн (Treharne R., 1967), Дж. Эш (Ashe G., 1971), Ст. Данн (Dunn St., 1977), М. Келлман (Kellman М., 1988) обратили внимание на мотивы национальные. К. Хибберт (Hibbert Ch., 1969), В. Стайн (Stein W., 1982) говорят о возможностях усиления в легенде психологических мотивовМ. Винни-Дэвис (Wynne-Davies М., 1996), К. Хильдебранд (Hildebrand К., 2001) обнаруживают в современных интерпретациях легенды даже феминистские идеи.

Многие ученые посвятили свои работы исследованию центральных образов, артуровского цикла. Так, Ст. Барщевски и К. Королев провели сопоставительный анализ образов короля Артура и Робина Гуда и пришли к выводу о том, что в них воплощены две стороны национального символа — возвышенная (король Артур)' и земная (Робин Гуд). При этом образ короля Артура ассоциируется с понятием о высоких нравственных устоях, а образ Робина Гуда — с идеей благородного разбойника, защитника бедных.

Помимо центральной фигуры артуровского цикла — короля Артураисследователи анализируют образы других персонажей. Ст. Барщевски, в частности, изучала образ королевы Гвиневеры, роль которой, по ее мнению, не только незаслуженно умалялась, но и неправильно истолковывалась: «Из Гвиневеры сделали „девочку для битья“, всецело обвинив ее в крахе Камелота» (Barczewski St., 2000, 9). Дж. Ноулз (Knowles J., 1923), Д. Бруэр (Brewer D., 1983) предлагают своеобразную трактовку образа Ланселота: «Ланселот — это герой, к которому предъявляются слишком большие требования: быть близким другом короля, всегда соответствовать имиджу лучшего воина, защищать честь королевымежду тем, никто не поинтересовался, как он справляется со всем этим грузом» (Knowles J., 1923, 27). Дж. Ноулз выявил причины исторического, общественного и литературного характера, обусловившие новые черты этого образа в произведениях XX века. М. Дей (Day М., 1984) исследовал трансформацию образа Гавейна.

Однако подавляющее большинство исследователей XX века (К. Королев, Р. Стюарт и Т. Мэтьюз, Ш. Спивак и др.) привлекает фигура волшебника Мерлина, занявшая лидирующую позицию в «артуриане» XX века. В основном как отечественные, так и зарубежные литературоведы прибегают к сопоставительному анализу этого образа с другими литературными героями.

Еще А. Н. Веселовский в 1872 году посвятил исследованию образа Мерлина целую главу в докторской диссертации «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине». В ней ученый сопоставил волшебника Мерлина с германским трикстером Морольфом, персонажем нескольких рыцарских романов. Столетие с лишним спустя К. Королев вновь обратился к идеям А. Н. Веселовского: «Сравнение Мерлина с Асмодеем-Китоврасом и типом Морольфа показало нам, что легенда о Мерлине архаистичнее немецкой поэмы и ближе к талмудическо-славянским сказаниям, чем к Морольфу. <.> Мерлин серьезнее, строже, в нем демоническая злоба поступилась своим враждебным характером, чтобы служить лучшим целям» (Королев К., 2003, 189).

Ш. Спивак, опираясь на учение К. Г. Юнга, рассмотрела образ Мерлина в сравнении с Фаустом. Исследовательница полагает, что «Мерлина и Фауста нельзя назвать архетипами в прямом смысле слова. Они, скорее, являются манифестациями архетипичного образа Старого мудрого человека, персонификацией Духа, тем, что предполагает теория Юнга. <.> По Юнгу, Старый Мудрец появляется в видениях в облике волшебника, доктора, священника, учителя, профессора, старца и любом другом обличии человека, внушающего авторитет. Таким образом, маг и волшебник есть не что иное, как персонифицированная мысль» (Spivack Ch., 1992, i).

Р. Стюарт и Т. Мэтьюз (Stewart R., 1995), К. Дин (Dean Ch., 1992) проанализировали, как трактуют образ волшебника авторы XX века. Полагая, что образ Мерлина является полифункциональным (поскольку разные авторы ставят во главу угла разные качества Мерлина), Дж. Мэтьюз предложил следующую классификациюролей мага в артуровской литературе: Мерлин-любовник (в романе Дж. Кэбелла «Кое-что о Еве», 1935), Мерлин-шарлатан (в повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», 1965) — Мерлин-ученый (в романе Т. Бергера «Артур Рэкс», 1979), Мерлин-учитель (первый роман «Меч в камне» тетралогии Т. Уайта, 1938), Мерлин-бог (фантастическая трилогия С. Льюиса «Эта ужасная сила», 1945), Мерлин-шаман постмодернистский эротический роман Р. Ная «Мерлин», 1978), Мерлин-телохранитель (в качестве примера приводится травестийный роман Т. Пауэра «Черным по черному» (1977), в котором Мерлин обязан оберегать ирландского купца VII века, Брайана Даффи, являющегося последней реинкарнацией короля Артура, призванного охранять от врага секрет изготовления одного из сортов немецкого пива (hertzwestern beer).

Обзор научно-критической литературы, посвященной артуровской легенде, показывает, что многие вопросы, связанные с художественной «артурианой», уже получили в науке достаточно убедительное решение. К таким вопросам можно отнести причины популярности легенды в конце XX века, соотношение в ней мифа и истории, ее основные мотивы и образы и специфику их трактовки разными писателями, «артуровские» произведения отдельных авторов (прежде всего, Кретьена де Труа, Т. Мэлори. Э. Спенсера, А. Теннисона), политическое значение легенды в разные исторические эпохи.

Вместе с тем не вызывает сомнения, что многие вопросы изучены еще недостаточно. До настоящего времени не выявлена с должной полнотой специфика бытования артуровской легенды в художественной литературе последних десятилетий, характер ее осмысления писателями. Труды, посвященные отдельным романам современной артурианы, зачастую носят характер скорее информативно-публицистический, чем научный и не содержат сколько-нибудь развернутого анализа произведений. Возможно, это объясняется тем, что многие из работ создавались не как научно-исследовательские, а как литературно-критические.

К сожалению, отечественная наука до сих пор не уделяла достаточного внимания артуровской легенде в целом и художественной «артуриане» второй половины XX века в частности. В большинстве случаев наши ученые ограничивались изучением мифологической стороны легенды, книги Т. Мэлори «Смерть Артура», фрагментарным анализом некоторых прозведений на артуровскую тему, созданных в XX веке, или их простым перечнем.

Между тем, художественная «артуриана» составляет заметный в количественном отношении и своеобразный по своей специфике пласт современной западной романистики. При попытке его анализа прежде всего бросается в глаза, что великие произведения, в которых воплощалась бы артуровская легенда, в XX веке так и не появились. Большинство «артуровских» романов XX века принадлежит к литературе второго, если не третьего ряда, о относится к разряду беллетристики. Характеризуя интересующий нас пласт современной литературы, отметим, что можно, вероятно, говорить о нескольких тенденциях в осмыслении легенды. Наиболее ярко выраженной является тенденция «пародийно-комическая», травестирующая легенду, представляющая ее основные сюжетные мотивы и героев в сниженно-комическом виде. С нашей точки зрения, этот подход наглядно воплощен в тетралогии Т. Уайта «Король былого и грядущего» (1938;1958). Другую тенденцию следует назвать «романтизирующей», возвышающей героев древних преданий, усиливающей поэтичность легенды. В качестве отдельной тенденции выделяются^ попытки некоторых современных писателей использовать материал легенды для того, чтобы показать свое понимание хода истории и проблем современного общества, создать своего рода «историко-философские» романы, вернее, его облегченный вариант. Сочетание «романтизирующей» и «историко-философской» тенденций, на наш взгляд, определяет специфику «Цикла о Мерлине» (1970;1979) М. Стюарт.

Важнейшей, с нашей точки зрения, особенностью современной «артурианы», является' своеобразное использование самой природы легенды. Исторических сведений об Артуре почти нет, и это дает писателям возможность домысливать, придумывать, фантазировать. Недаром применительно к «артуровским» романам XX века исследователи используют.

3 Здесь и далее под беллетристикой мы будем понимать прозаические произведения невысокого художественного уровня в противовес серьезной литературе, принимая во внимание то, что «как серединная сфера литературного творчества беллетристика соприкасается и с „верхом“ и с „низом“ массовой литературы» (Литературная энциклопедия терминов и понятий, 2001, 79). словосочетания «исторический вымысел» 4 (см. об этом, в частности: Hildebrand К., 2001), «историческое фантази» 5 (Doherty J., 2002).

Эти термины порождены постмодернистким пониманием истории и исторического романа. Как известно, в XX веке, и особенно в его второй половине, в литературе и науке меняется представление о прошлом и способах его репрезентации. Это связано с кризисом традиционного для Западной цивилизации Нового времени понимания времени и истории, а также возможностей исторического познания. Современных постмодернистов охватила неувереность в возможности познать прошлое во всей его полноте. В этой связи в XX веке в рамках дискуссии о проблемах времени и истории правомерность притязания исторического знания на истинность все чаще ставилась под сомнение. Дело в том, что процесс исторического познания предполагает работу с разными документами прошлого: рукописями, дневниками, записями и т. д. В1ходе их анализа исследователь формирует свое представление о минувших событиях. «Иными словами, стремясь реконструировать историю, он вынужден конструировать ее на основе имеющихся у него артефактах и свидетельств, не имею при этом возможности ни однозначно доказать, ни опровергнуть их истинность или ложность. Даже в том случае, если в своем стремлении понять прошлое он оперирует исключительно свидетельствами очевидцев, а не выводами, трактовками своих предшественников, ему поневоле приходится интерпретировать тексты, отношение которых к реальности остается неопределенным» (Илунина A.A., 2007, 12−13).

По меткому замечанию французского теоретика постмодернизма Ж. Бодрийара, (см. об этом: Бодрийар Ж., 1996) культурные представления и знания, со временем теряют связь с объективной действительностью, которую они призваны копировать, и превращаются в симулякры6, то есть в псевдовещи, замещающие реальность. Развивая мысль Ж. Бодрийара, Ф. Джеймсон.

4 historical fiction — (англ.).

5 historical fantasy — (англ.).

6simulacre — подобие, видимость (фран.) заключает, что «прошлое становится само по себе обширной коллекцией образов, множественностью симулякров <.>. В полном согласии с постструктуралистической лингвистической теорией, прошлое как «референт» постепенно «помещается в скобки», а затем полностью стирается, оставляя нам не что иное, как тексты (Jameson F., 2001,18). Так как под влиянием средств массовойинформации количество таких симулякров все время возрастает, история, в понимании постмодернистов, превращается в некое незамкнутое пространство, «в котором тексты бесконечно ссылаются друг на друга» (Илунина A.A., 2007, 13), и в котором может произойти неограниченное число трансформаций и модификаций.

Теоретики постмодернизма рассматривают историю как некий гипертекст, который можно истолковывать по-разному. Поэтому, как утверждает Ф. Джеймсон, «исторический роман больше не может претендовать на репрезентацию исторического прошлогоон может только «репрезентировать» наши представления и стереотипы о прошлом (которое п посредством этого превращается в 'поп-историю') «(Jameson F., 2001, 25). Рассуждая об особенностях современных произведений о прошлом, Ф. Джеймсон использует термины «постмодернистская фантастическая.

Q Q историография", «историческое фэнтези» (Jameson F., 2001, 367−368).

Провозглашенная постмодернистами «новая свободная игра с прошлым» (Jameson F., 2001, 368) проникает и в беллетристику, порождая новый тип произведений, которые мы условно назовем псевдоисторическим романом. От «серьезного» историографического романа постмодернизма его отличает именно принадлежность к «серединным» пластам литературы.

В качестве рабочего определения мы предлагаем считать псевдоисторическим романом повествование с занимательным сюжетом, имеющее полувымышленную историческую основу, построенное на игре с прошлым, фантазировании на историческую тему. Авторы псевдоисторических.

7pop-history — (англ.) postmodern fantasy historiography — (англ.) 'historical fantasy-(англ.). произведений романтизируют (от слова «романтика») прошлое, создают увлекательный сюжет, во многом напоминающий динамичный сюжет авантюрного романа. Повествование в псевдоисторическом романе строится как цепочка невероятных увлекательных случайностей. Именно они являются «двигателем» действия и делают чтение романа захватывающим. Занимательность фабулы создается с помощью серии неожиданных и ярких моментов, которые описываются убедительно и правдоподобно. Нередко автор берет за основу легендарный псевдоисторический сюжет и пытается придать убедительность полувымышленным событиям (в нашем случае артуровской легенде). Иллюзия достоверности достигается за счет передачи мельчайших подробностей быта того времени, введения психологической мотивировки поступков героев (причем персонажи легенды наделяются чувствами и мыслями людей XX века), ослабления или рационалистического объяснения чудес и магии. Как справедливо замечает Н. Старр по поводу современных «артуровских романов», «создание нового, „исторического“ Артура — соблазн, перед которым писатели нашего времени не смогли устоять, эксперимент, который нельзя было не провести. <.> После того как литературоведы обратили свой взор на Артура примитивных времен, перед ними открылся целый новый мир неисчерпаемых возможностей, одна из которых — придать историческую достоверность личности, жившей в кельтской Британии» (Starr N., 1954, 85).

Читатель, таким образом, вовлекается в своеобразную игру «переделывания», «пересоздания» прошлого, его «модернизации» при сохранении видимости правдоподобия.

В таком романе в повествовательную1 канву множества подвижных художественных моделей вкрапливается что-то вроде исторического правдоподобия. <.> Цель этих исторических фантазий не заключается в умалении значимости прошлого события, проливании света на какой-либо исторический факт- <.> Это новая свободная игра с прошлым, которой чужды приоритеты, обязательства, фанатичный пересказ истории. <.> То, что авторы делают с историей, надо называть фантазией на историческую тему «(Jameson F., 2001,368−369).

Безусловно, нередко произведения этого рода — суть результата маркетинговой стратегии писателей, которым важно продать свои сочинения. В большинстве случаев псевдоисторическое повествование представляет собой «хорошо сделанный» занимательный беллетристический роман.

Следует уточнить, что в отличие от романа исторического, его псевдоисторический собрат не ставит перед собой цели серьезного осмысления истории, ее движущих сил, ее влияния на судьбу человека. Псевдоисторический роман «далеко отходит от основной задачи классического исторического романа: показать связь частной жизни с жизнью общества, изобразить прошлое в его не похожести на современность. Задача писателя обратная: стереть какую-либо дистанцию между прошлым и настоящим, показать, что у описываемого прошлого века и современности одинаковые проблемы, что ничего не меняется с течением времени» (Струков В.В., 2000, 76).

Зачастую писатели, работающие в этом жанре, используют интертекстуальные связи и пародийную игру. Именно игра становится выражением сложных отношений между автором и текстом, текстом и читателем.

Конечно, и среди псевдоисторических романов есть произведения более серьезные, а есть и чисто беллетристические. К последним, по нашему мнению, относится большинство романов, основанных на легенде о короле Артуре, изобилующей увлекательными эпизодами.

Материалом для анализа в настоящей работе послужили романы М. Стюарт «Хрустальный грот» (1970), «Полые холмы» (1973), «Последнее волшебство» (1979), известные как «Цикл о Мерлине» и тетралогия Т. Уайта «Король былого и грядущего», состоящая из романов «Меч в камне» (1938), «Царица воздуха и тьмы» (1939)10, «Злополучный рыцарь» (1940), «Свеча на.

10 первоначальное название — «Ведьма в лесу» ветру" (1958). С нашей точки зрения, именно они являются наиболее значительными произведениями «артурианы» прошлого столетия из того перечня сочинений на артуровкую тему, который представлен в § 2 главы 2 нашего исследования. Как уже отмечалось, в них довольно ярко воплощены два основных подхода к трактовке легенды в XX веке — пародийно-комический у Т. Уайта и «романтизирующий» у М. Стюарт. Произведения Т. Уайта и М. Стюарт о короле Артуре и волшебнике Мерлине, как образцы двух разновидностей жанра псевдоисторического романа, не изучены в полной мере ни западными, ни отечественными учеными. На данный момент не существует ни зарубежных, ни российских монографических работ, посвященных этим произведениям. Отсутствуют и работы, сопоставляющие романы Т. Уайта и М. Стюарт, Т. Уайта и М. Твена, или выявляющие их жанровую специфику и художественное своеобразие. Статьи русских авторов, касающиеся творчества М. Стюарт и Т. Уайта, немногочисленны, некоторые из них имеют популяризаторский характер.

Актуальность исследования обусловлена возрастанием в XX веке интереса к средневековой легенде о короле Артуре и необходимостью более детального изучения современной трактовки образов и мотивов, которые составляют эту легенду. Отсутствие отечественных монографических работ, посвященных анализу «артурианы» прошлого столетия, указывает на необходимость исследования художественного своеобразия артуровского цикла в литературе XX, века.

Научная новизна диссертации заключается в том, что она является* первой в отечественномлитературоведении попыткойанализа и объяснения основных трактовок артуровской легенды в произведениях XX века, а также первым исследованием романов Т. Уайта. В научный обиход вводятся малоизученные произведения М. Стюарт. В работе впервые определяются особенности использования английскими писателями XX века основных мотивов и образов артуровской легенды, анализируются те из них, которые до настоящего времени еще не получили должного освещения в отечественной научно-критической'литературе, а именно, женские образы артуровского цикла, образ волшебника Мерлина, а также религиозные, феминистские и фрейдисткие трактовки легенды. В ходе исследования художественной специфики «артурианы» XX века на примере романов Т. Уайта и М. Стюарт вскрываются особенности: функционирования «вечных» легенд и образов в беллетристике.

Цель исследования заключается в изучении «артурианы» XX века на примере романов Т. Уайта и М. Стюарт, исследовании идейно-смысловой и художественной специфики этих произведений.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

— выявить основные тенденции в трактовке артуровской легенды, сложившиеся за многие века ее бытования в литературе;

— на основе анализа этих тенденций показать специфику интерпретации артуровской традиции в современной английской* литературе и искусстве;

— проанализировать романы Т. Уайта и М. Стюарт как наиболее яркие образцы современного прочтения легенды;

— установить своеобразие пародийно-комической трактовки легенды в романах Т. Уайта;

— рассмотреть художественные средства, при помощи которых М. Стюарт «осовременивает» легенду;

— проанализировать эволюцию образа волшебника Мерлина в английской литературе.

Решение: вышеназванных задач осуществлялось с использованием культурно-исторического, сравнительно-исторического, историколитературного методов исследования. Теоретическую основу работы составили труды отечественных и зарубежных исследователей в области поэтики, теории и истории литературы. Наиболее важное для нашей работы значение имели труды общетеоретического характера АЛ I. Веселовского, Б. А. Грифцова, А. Я. Гуревича, В. Д. Днепрова, Б. О. Кормана, А. Ф. Лосева и др.- труды ПО' истории и поэтике зарубежного романа С. И. Великовского, Д. В. Затонского, Е. М. Мелетинского, Н. П. Михальской, Б. Г. Реизова, Т. Г. Струковой, С. Н. Филюшкиной, Ю. П. Уварова, Д. М. Урнова и др.- исследования по английской литературе XX века В. Гакова, В. В. Ивашевой, К. Королева, А. Д. Михайлова, Н. И. Соколовой, О. Орестова, М. К. Поповой, Р. Барбер, Ю. Винавер, Д. Дохерти, Р. Лумиса, М. Фрайз, М. Райд, Н. Старр, К. Хильдебранд, Дж. Эша и др.

Объектом исследования являются романы Т. Уайта и М. Стюарт о короле Артуре и волшебнике Мерлине.

Предметом исследования стало бытование артуровской легенды в английской литературе XX века.

Научная значимость работы заключается в том, что она позволяет углубить существующие литературоведческие и эстетические представления о творчестве Т. Уайта и М. Стюарт, а также о некоторых новых тенденциях не только в литературе Англии XX века, но и в современной мировой1 художественной литературе, в целом.

Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее результатов при дальнейшем изучении творчества Т. Уайт и М. Стюарт и бытования артуровской легенды в XX веке, при разработке общих курсов по истории мировой и английской литературы, спецкурсов, спецсеминаров по проблемам «артурианы» и взаимосвязи искусств. Избранный аспект изучения артуровского цикла позволяет продолжить исследования в области синтеза искусств, словесного творчества и живописи, что является одним из направлений современного литературоведческого анализа.

Апробация. Концепция, основные положения’и результаты исследования обсуждались, на XIV, XV, XVI Пуришевских чтениях «Всемирная литература в контексте культуры» (МПГУ, 2002 — 2004) — на XII, XIII Международных конференциях Российской ассоциации преподавателей английской литературы (ВГУ, 2002, ТПГУ, 2003) — на Межрегиональных конференциях «Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности» и «Условия взаимопонимания в диалоге» (ВГУ, 2002) — на региональной научно-практической конференции «Культура общения и ее формирование» (ВОИПКРО, 2004), на итоговых научных конференциях молодых ученых в Липецке (ЛГПУ, 2002 — 2007), а также на аспирантских семинарах, проводимых кафедрой зарубежной литературы ВРУ (2003 — 2006). По теме диссертации опубликовано 9 работ.

Структура работы определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии.

Заключение

.

Проведенное исследование убеждает нас в том, что в XX веке в литературе и — шире — в культуре возник феномен своеобразного возрождения артуровской легенды. Ко второй половине прошлого столетия легенда прошла долгий путь в литературе, к ней обращались писатели разных эпох, от Гальфрида Монмутского до М. Твена. В последние десятилетиядревняя легенда вновь обрела большую популярность. Однако в отличие от прошлых веков, когда она привлекала внимание авторов значительных (Кретьен де Труа, Э. Спенсер, А. Теннисон), в наше время легенда о короле Артуре перешла в беллетристику, массовую и бытовую культуру.

В разные исторические эпохи артуровская легенда получала разную политическую и этическую интерпретацию: в XII веке Гальфрид посвящает свой труд-" История королей Британии" Генриху IIв поэме XVI века «Королева фей» Эдмунд Спенсераллегорически изображает королеву Елизавету I и ее окружение. В викторианскую эпоху «Королевские идиллии» Альфреда Теннисона отражают поиск утраченных идеалов и ценностей прошлого.

Сегодня писатели и кинематографисты, создающие новые трактовки артуровской легенды, нередко идут путем снижения ее мотивов и образов, приближения их к массовому читателю. В современной литературе и искусстве получили распространение два подхода — «романтизирующий» и пародийно-комический. Сторонники первого подчеркивают нравственные достоинства героев легенды, романтизируют их деяния, второго — развенчивают и иронически обыгрывают мифо славном короле и его рыцарях. Подтверждением этому может служить, например, название недавно-снятого' реж. Дж. Пэвисом фильма «Круглые болваны квадратного стола» (США, 2006).

Произведения литературы и искусства, основанные на артуровской легенде и адресованные массовому читателю и зрителю, составили в последние десятилетия особый культурный феномен, специфика которого еще подлежит изучению. В нашей работе мы попытались выявить некоторые черты этого феномена на примере романов Т. Уайта, и М. Стюарт. С нашей точки зрения, легенда, как она сложилась в средние века, является занимательным повествованием, изобилующим приключениями, резкими поворотами в судьбе героев, красочным псевдоисторическим антуражем. Поэтому она во многом отвечает требованиям современной беллетристики и массовой культуры, нацеленной на развлечение читателя и зрителя. Преобладание развлекательного начала в современных трактовках артуровской легенды представляется нам одной из особенностей упомянутого нами феномена.

Другая особенность связана с тем, что «современная немодернистская художественная система отражения действительности ориентируется на „срединный“ уровень читательской аудитории» (Современный литературный процесс., 2002, 35). Большинство произведений художественной «артурианы» прошедшего столетия не поднимаются до уровня «высокой литературы», они-рассчитаны на массового читателя и относятся к литературе второго и даже третьего плана. Для современных артуровских романов характерно стремление-приблизить великих героев прошлого к современному человеку, сделать их понятными «обыденному сознанию». В беллетристических романах XX века все герои артуровского цикла лишаются какого-либо мифологического или легендарного ореола, «очеловечиваются», их поведение объясняется с позиций здравого смысла.

Современная литературная «артуриана» не ставит перед собой цель-достоверно реконструировать исторический процесс, это скорее «фантазия на тему истории». При этом и «романтизирующий», и пародийно-комический варианты трактовки артуровской легенды в конце XX столетия совмещают историю и вымысел, содержат элементы (хотя и не столь глубокого) психологизма. Т. Уайт являетсяярким представителем пародийного подхода, а М. Стюарт — «романтизирующего» .

Романисты XX века модернизируют легенду, вносят в нее идеи, актуальные для их времени и интересные современному читателю. Так, в пенталогии о короле Артуре и волшебнике Мерлине М. Стюарт, как и Т. Уайт в тетралогии «Король былого и грядущего», создает образ идеального, мудрого и образованного правителя. Оба автора усиливают в образе короля Артура черты умного и дальновидного политика, способного найти антидот насилию, шовинизму, национализму, но обыгрывают их по-разному. Хотя традиция изображать Артура как мудрого, идеального и образованного лидера возникла задолго до книг М. Стюарт и Т. Уайта, в XX веке этот мотив выходит на первое место в артуровской легенде, напоминая о том, что еще в древности могла существовать модель мирного решения межэтнических противоречий, а эта проблема является особенно актуальной*для современного общества.

Т. Уайт и М. Стюарт во многом по-разному трактуют средневековую легенду. Т. Уайт разворачивает свое повествование в XII веке и берет за основу книгу Т. Мэлори «Смерть Артура», в то время как М. Стюарт воссоздает артуровские сказания на событиях английской истории V века, опираясь в большей степени на работьь Гальфрида Монмутского, Ненния, Кретьена де Труа.

М. Стюарт «романтизирует» легенду о короле Артуре, Т. Уайт, продолжая марктвеновскую традицию пародийно-комического изображения героев «артурианы», представляет артуровскую легенду в ярко выраженном стиле псевдоисторического романа с элементами бурлеска. Однако в отличие от М. Твена, который подвергает едкой сатире моду на средневековые устои и идеалы, Т. Уайт обращает внимание на положительную сторону средневековья, но делает это в комическом ключе.

В XIX веке на литературную авансцену «артурианы» выходили в основном рыцариЛанселот и Галахадроманисты XX века уделяют повышенное внимание образу волшебника Мерлина. Если на ранних этапах развития артуровского цикла образ Мерлина1 практически не фигурировал, то с конца XIX века он начинает играть в «артуриане» важную роль. Т. Уайт и М. Стюарт подхватывают эту сравнительно новую тенденцию, но наделяют средневекового мага разными функциями. М. Стюарт придает первостепенное значение пророческой функции Мерлина: стюартовский Мерлин призван предсказать рождение могущественного короля Британии и способствовать его рождению. Уайтовский Мерлин выполняет роль учителя и педагога, целью которого является образование и воспитание будущего короля.

А. Теннисон, привнесший в XIX веке христианско-этические мотивы в артуровскую традицию, и М. Стюарт, исследовавшая в XX веке проблемы религии в своей пенталогии на артуровскую тему, усилили религиозное звучание средневековой легенды, которое было актуально еще в кретьеновские времена. Вслед за М. Стюарт, которая пишет об индивидуальной и мистической религии, М. Брэдли в романе «Туманы Авалона» изображает феминистскую модель поклонения богине, основанную на религии ВИККАСтивен Лохед в цикле «Пендрагон» описывает патриархальное христианстворастет количество современных авторов, стремящихся придать артуровским сказаниям христианскую направленность.

Новаторство Т. Уайта и М. Стюарт при модификации артуровской легенды заключается в том, что они пытаются наделить центральных героев легенды понятной человеку XX века психологией, используя при этом разные повествовательные формы. Анонимный повествователь Т. Уайта, выражает современные идеи иронической личности XX века, позиция рассказчика-Мерлина у М. Стюарт не всегда совпадает с мнением писательницы. Выбранные формы повествования позволяют сделать вывод о сложности отношений между автором и героем, что, в свою очередь, отражает сложность положения личности в современном мире.

В современной «артуриане» ощущается влияние фрейдистских идей. И Т. Уайт, и М. Стюарт подвергают. психологическому анализу жизнь и мировоззрение некоторых героевз артуровского цикла. У М1. Стюарт это волшебник Мерлин, а также женские персонажи артуровской легенды: Моргауза, Игрейна, Ниниана (мать Мерлина) — Т. Уайт привносит фрейдистские мотивы в трактовку образов Ланселота, Моргаузы и ее сыновей, Гвиневеры, Мордреда, исследуя проблему поведения человека в целом.

М. Стюарт предпринимает попытку феминистской трактовки средневековой легенды о короле Артуре. Феминистские мотивы проявляются, например, в том, как писательница изображает отношение своих героинь к браку и материнству.

Своеобразие трактовок артуровской легенды Т. Уайта и М<. Стюарт состоит и в ряде других нововведений. Впервые в артуровской традиции оба автора изображают Мордреда (сына Артура) в ином ракурсе: у Т. Уайта Мордред остается отрицательнымгероем, но писатель делает его внешне привлекательным, у М. Стюарт Мордред является положительным героем, который испытывает на себе влияние коварной матери.

В' противовес Мордреду, уайтовский Ланселот обладает безобразной внешностьюМ. Стюарт вводит в повествование образ Бедуира, исполняющего роль Ланселота, и не акцентирует внимание читателя на отношениях Гвиневеры и Бедуира, поскольку связывает гибель Артура1 с обманом, совершенным Мерлином против герцога Горлуа. Т. Уайт объясняет крах Камелота кровосмесительной связью Артура с его сестрой Моргаузой. Как видим, если на1 ранних этапах развития легенды артуровская трагедия объяснялась предательство Мордреда, а в романной традиции — изменой Гвиневеры, то в XX веке М. Стюарт винит в гибели Камелота Мерлина, а Т. Уайт — Артура.

Окончание повествования у Т. Уайта и М. Стюарт является схожым: ни М. Стюарт, ни Т. Уайт, не описывают прямо падение КруглогоСтола и крушение всех идеалов рыцарства.

Мы приходим к выводу, что с романов, М. Стюарт и Т. Уайта берет начало новая для* «артурианы» традиция изображения образа счастливого волшебника Мерлина, завершившего свою миссию в королевстве Артура. Т. Уайт впервые приравнивает образ Мерлина к образу сумасшедшего профессора XX века, который в последующем разовьет Т. Бергер в произведении «Артур Рэкс» (1979).

Можно заключить, что в XX веке средневековая легенда о короле Артуре приобретает черты своеобразного художественного текста, сочетающего элементы рыцарского, приключенческого, воспитательного романов в сочетании с псевдоисторизмом и осовремениеванием. Все герои артуровского цикла представлены как яркие и неординарные псевдоисторические личности, они наделены чертами, понятными современным людям. В судьбе своих персонажей Т. Уайт и М. Стюарт отражают противоречия, присущие сознанию человека XX века.