Турецко-российские отношения в 1992-2005 годах

В 1990;е — начале 2000;х годов произошло кардинальное изменение системы международных отношений. Оно было связано с переходом к так называемому «однополярному миру» в результате поражения СССР в ходе «холодной войны», распаду Советского Союза и Югославии, появлению целой системы новых независимых государств. Угрозы международной безопасности, связанные с «ядерным сдерживанием», заменились или дополнились новыми вызовами, связанными с международным терроризмом, распространением межэтнической конфликтности, всплеском незаконного оборота наркотиков, оружия и проч. В этих условиях существенную роль стали играть вновь формирующиеся системы международных связей, в том числе и между государствами, ранее входившими в конфликтующие военно-политические блоки (такими, например, как Турция и Россия). Эта тема, то есть формирование сложных, а порой и противоречивых, партнерских, но иногда и конкурентных отношений в новой международной реальности составляет предмет настоящей работы. Хронологические рамки нашей работы определены еще и тем, что в этот пятнадцатилетний период начал формироваться новый тип отношений между Турцией и Россией.

В первую очередь следует обратиться к концепту безопасности. Приведем несколько его определений. «Безопасность — состояние устойчивого функционирования и воспроизводства социального объекта/субъекта, поддерживаемое с помощью особой институциональной средысостояние защищенности от вызовов, рисков, опасностей, угрозсостояние устойчивого существования (развития) объекта, при котором вероятность нежелательного изменения каких-либо параметров (характеристик) его деятельности невеликарежим (состояние) устойчивого функционирования и воспроизводства социального объекта, поддерживаемый на основе прогноза его поведения и создания необходимой социально-институциональной среды» [Деметрадзе, 2002, с. 4−5]. В этом определении, на наш взгляд, ключевыми являются понятия устойчивости функционированияпрогноза угроз, вызовов, рискових предупреждения при помощи специально организованной социально-институциональной среды.

В трактовке этой темы присутствуют, как минимум, два подхода: безопасность трактуется как «национальная (государственная) безопасность» и как «общая безопасность», то есть относящаяся ко всем объектам социальной природы. Следует говорить о росте актуальности этой проблематики, проявляющейся в том числе и в постоянном изменении трактовок самого термина [напр.: Панарин, 1995, с. 102−117- Rothschild, 1993. р. 9−12]. Но если акцент на проблемах безопасности в научном сообществе стал столь выражен именно в 1990;е гг., для этого должны существовать определенные причины. На наш взгляд, эти причины заключаются в следующем. Именно в это время стала очевидной эрозия традиционных принципов обеспечения безопасности, которые возникли сначала в европейском историко-культурной ареале, а потом и по всему миру. Эти принципы базируется на следующем: государственный суверенитетнерушимость границвыполнение заключенных договоровправо народов на самоопределение (феномен начала XX в., провозглашенный первоначально в работах В. Ленина и В. Вильсона) — непризнание агрессиивозможность проведения силовых акций, включая миротворческие, только с санкции международного сообщества. Так как этот исторический период после второй мировой войны был ознаменован противостоянием'" двух военно-политических блоков, система международной безопасности включала и такие компоненты, как взаимное ядерное сдерживание и нераспространение ОМУ. Кроме того, она базировалась на существовании единой мировой резервной валюты и международных финансовых органов, например, МВФ, Всемирный Банк.

События нескольких последних лет, а именно: конфликт по поводу Косово (1999), террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне (2001), начало военных действий в Ираке (2003) -откровенно продемонстрировали, что нынешняя структура международной безопасности нуждается в серьезном совершенствовании. Для России, борющейся с терроризмом, и Турции, испытавшей в 2003 г. террористическое нападение [Емельянов, 2003, с. 7], проблемы собственной безопасности имеют растущее значение. В исследуемый нами период многим известным политологам казалось, что в мире происходит становление новых принципов безопасности, связанных с гегемонией США (концепция перехода от «биполярного» к «однополярному миру»). Пока неизвестно, верно ли это утверждение, но 1990;е гг., да и начало'2000;х, можно в любом случае назвать переходным периодом от традиционной системы глобальной безопасности к новой, пока еще только формирующейся [напр., см.: Арин, 1999; 1998; Воркунова, 1999; Зонн, Жильцов, 2003; Лунев, Широков, 2001].

При всем признании несовершенства старой институциональной среды обеспечения безопасности неизвестно, как практически будет работать новый («однополярный») концептуальный подход, насколько он будет совместим со стремлением к безопасности не только в США, но и в других странах мира. В этих условиях, на наш взгляд, существует выраженная потребность в создании системы «эшелонированной безопасности» (или «запасного варианта»), частью которой могут стать различные варианты «безопасности региональной», осуществляемой в ходе партнерских отношений между региональными лидерами.

Эрозия традиционной системы безопасности связана со многими причинами. Переход от ситуации межблокового военно-политического соперничества, включая распад Советского блока и СССР, нарушил сложившуюся систему международного ядерного баланса и сделал сомнительным необходимость в ряде региональных (НАТО) и международных (ООН) организаций. США открыто заявили о своей готовности нести чуть ли не в одиночку ответственность за международную ситуацию.

Но роль «мирового жандарма» пока еще плохо адаптируется к реалиям современности. В частности, США не смогли предотвратить экономические кризисы 1990;х гг. в ряде регионов мира, а следовательно, «бреттон-вудские экономические инструменты» начинают терять свою эффективность. На примере Афганистана и Ирака стало очевидно, что гегемонизм США не может нормализовать ситуацию с так называемым «международным терроризмом» [Коргун, 2003, с. 15].

Можно обоснованно предположить, что теперь в дополнение к политическим (государственным) системам в сфере безопасности участвуют новые сильные «игроки», которые в политологии уже получили название «транснациональные акторы». Более того, «в настоящее время наблюдается явное количественное превосходство новых транснациональных акторов над государствами. Если государств в современном мире насчитывается в пределах двух сотен, то межправительственных организаций порядка 250, а неправительственных организаций — более 27 тысяч. Активно действующих НПО на международном уровне — порядка 6 тысяч. Что касается ТНК [транснациональные корпорации — авт.], то на конец 1990;х годов, по данным ООН, их насчитывалось более 53 тысяч. .] Мощь ТНК в значительной степени усиливается финансовой деятельностью транснациональных банков (ТНБ), которые в силу своей специфики отличаются особой мобильностью» [Лебедева, 2003, с. 30].

Военно-политическому блоку «Запада» противостоит «сетевая организация» (термин взят из работ социологов) так называемого «международного терроризма», а если говорить точнее, то арабского-исламского (в первую очередь) политического радикализма и экстремизма (другие термины: «салафизм», «ваххабизм», «исламизм», «такфиризм», «джихадизм» и т. д.). В этих условиях военное разрешение конфликтной ситуации нереально, чтобыло продемонстрировано в ходе и результате военной операции в Афганистане [см.: Коргун, 2003, с. 15] и, как кажется, уже осознано по результатам военных действий в Ираке.

Наиболее четко это противостояние новых социальных систем-цивилизаций прослеживается в области идеологии — как конкуренция концепций «золотого миллиарда» и «всемирного халифата». Сейчас, пока политологи и политики не определились с вектором дальнейшего развития концепции международной безопасности, все большую силу набирает «улица», то есть политически активное населениепреимущественно пацифистское в странах Запада и религиозно-фундаменталистское в странах исламского Востока.

Вместе с тем, как очевидно, С. Хантингтон был прав в том отношении, что серьезные международные конфликты будут в первую очередь разворачиваться на периферии центров силы, или, пользуясь языком геополитики, в странах-лимитрофах. В этих условиях, как нам кажется, назрела насущная задача в создании систем региональной безопасности с участием стран-региональных лидеров.

Необходимо добавить, что нынешние проблемы безопасности в большей мере сосредотачиваются на «вызовах и угрозах нетрадиционного ряда». Речь идет о таких опасных явлениях, как межэтнические конфликты, религиозный экстремизм, терроризм, незаконный оборот наркотиков и оружия (в том числе распространение оружия массового поражения), торговля людьми или незаконный оборот отдельных органов человеческого тела, рост экологической напряженности, бедность в различных регионах мира и т. д.

Наибольшие угрозы несет религиозный экстремизм и возникший на этой почве терроризм. «.Радикальный исламизм пришел на смену национализму, освящая сепаратизм, ирредентизм, борьбу за свержение или ослабление светских режимов». Российский политолог И. Звягельская выделила следующий комплекс угроз, связанных с терроризмом на религиозной почве: 1. военно-террористическая активность, ведущая к государственной дестабилизации- 2. сильный мобилизационный потенциал этой идеологии, позволяющий активно вербовать сторонников- 3. превращение подобного рода движений в каналы влияния третьих сил и стран- 4. создание исламских анклавов, живущих по собственным законам и нарушающих государственный суверенитет- 5. усиление на этой основе социальной конфликтности [Звягельская, 2001, с. 9].

Если в результате двух мировых войн человечество научилось минимизировать традиционные угрозы национальной безопасности (межгосударственные вооруженные конфликты), то ничего подобного не создано применительно к вызовам нового времени. Пожалуй, за исключением миротворческих операций и насильственной смены опасных политических режимов. Но этого явно недостаточно.

Общую ситуацию в сфере международной, национально-государственной и общей безопасности верно, на наш взгляд, оценил российский министр иностранных дел И. Иванов в выступлении на представительной международной конференции «Россия и новое мировое устройство» (Москва, 12 мая 2003 г.). В частности, он сформулировал следующий вывод: «Главной проблемой является то, что мир, становясь все более взаимозависимым, делается все менее безопасным. После крушения биполярной системы быстрого перехода к новому мироустройству не получилось. Оказалось, что демократия нуждается в защите от экстремизма, сепаратизма и религиозной нетерпимости» [Ильичев, 2003, с. 3].

В этом смысле существенный теоретический (особенности формирования новой системы международных отношений) и практический (повышение эффективности политики обеих стран по отношению друг к другу) интерес представляют турецко-российские отношения в том виде, в каком они разворачивались в 1990;е гг. и далее. Россия и Турция — исторические партнеры и конкуренты, два основных региональных лидера в регионе от Балкан до Центральной Азии (не будем пока учитывать фундаменталистский Иран, находящийся по существу в международной изоляции, и Китай, не очень стремящийся в настоящее время к ведущей роли в системе международных отношений).

Наши страны имеют много общего, по крайней мере в том, что обе они — бывшие империи, обе являются двойной перифериейЗапада и Востока, обе тесно связаны с европейскими системами безопасности и транслируют соответствующие принципы с Запада на Восток. Но главное, что связывает наши страны — историческая политическая активность в том поясе, который 3. Бжезинский назвал «дугой нестабильности», то есть на территории от Балкан до Центральной Азии. Турцию и Россию разделяют страны-лимитрофы, которые в ходе исторического процесса попеременно становились периферией одного из двух региональных лидеров.

Однако в новых исторических условиях конфликт между государствами-региональными лидерами утратил свою остроту. Этому способствовало, во-первых, включенность обеих стран в систему европейской безопасности, а во-вторых, наличие общих проблем в рамках единой для них периферийной территории. Главные из этих проблем — лавинообразное развитие агрессивного национализма и религиозного экстремизма. На территории собственной периферии и Турция, и Россия ответственны за стабильность и безопасность. Кооперация между обеими странами, на наш взгляд, будет способствовать их обеспечению.

Спорные проблемы двусторонних отношений (коммуникации, добыча и транспортировка энергоносителей, экономическая активность в государствах-лимитрофах и т. д.) вполне решаемы и не могут отодвинуть на задний план общие угрозы, с которыми сталкиваются обе страны. Эйфория 1990;х гг., предполагавшая, что в рамках «однополярного мира» решение проблем собственной безопасности можно доверить заокеанскому центру силы, сменяется более взвешенным подходом.

Согласно ему, военное присутствие США в «дуге нестабильности» не является твердой гарантией региональной безопасности. А следовательно, надо выстраивать собственную систему российско-турецкого партнерства, в котором наши страны заинтересованы больше всего. Эта модель взаимоотношений не может противостоять глубинным интересам США как мирового лидера. Следует добавить, что такое партнерство, которое может быть реализовано в создании системы региональной безопасности, имеет для России непреходящее значение — в связи с огромной протяженностью ее южных границ, трансграничными перемещениями вызовов и угроз (религиозный экстремизм, транспортировка наркотиков, незаконная миграция и т. д.). Спокойствие на Юге позволит России сосредоточиться на обустройстве своих дальневосточных территорий.

Историческая конкуренция между Россией и Турцией не является препятствием для развития на будущее тесных и даже партнерских отношений. Достаточно привести пример Франции и Германии, которые также неоднократно вступали друг с другом в состояние войны. И тем не менее в настоящее время они являются самыми близкими партнерами на Европейском континенте, и эти отношения установились именно по критерию безопасности.

Цели данной работы — проследить основные тенденции двусторонних отношений после 1992 г. (условная дата окончания советского периода истории, а также «холодной войны») и наметить их перспективы на будущее. Мы предполагали выявить определенные закономерности в истории взаимодействия между Турцией и Россией. Понять, как они преломляются в новых исторических условиях.

Выявить статус и перспективы развития совместной турецко-российской периферии. Понять, как элементы конфликтности либо же сотрудничества проявлялись в различных регионах общих интересов и по различным проблемам обоюдного взаимодействия. Выявить на этой территории основные угрозы и вызовы «нетрадиционного ряда», наконец, предложить такой уровень и модель турецко-российского взаимодействия, который позволил бы говорить о создании системы региональной безопасности для северных территорий Евразии.

Задачи работы: охарактеризовать исторически сложившуюся модель взаимодействия между Турцией и Россией. Выявить, как складывалась их взаимная периферииохарактеризовать современный международный статус этой периферии, основные тенденции ее развития;

— охарактеризовать проблемный блок, сохраняющийся на этой территории, в том числе в рамках турецко-российских отношений. Показать новые качественные внешнеполитические ориентиры Анкары и Москвы. Показать место России во внешней политике Турции, и наоборот;

— проследить основные направления и тенденции турецко-российских (турецко-советских) отношений после 1990 г. Проанализировать отношения двух стран на примере различных регионов в пределах и за пределами бывшего СССР, где интересы двух стран пересекаются. Исследовать экономические отношения двух стран и показать их влияние на политику;

— наметить возможные пути решения некоторых спорных вопросов. Установить перспективы эволюции турецко-российских отношений. Определить возможность новых форм сотрудничества по ряду политических, экономических и т. д. вопросов;

— охарактеризовать наличную ситуацию в сфере международной безопасности, а также сложившуюся систему вызовов и угроз, особенно в зоне турецко-российских конкурентных интересов. Предложить модель создания системы региональной безопасности.

Данная работа представляет собой комплексное исследование отношений между нашими странами после 1990 г. В ней обосновывается возможность существенно повысить уровень региональной безопасности, в том числе и с использованием уже имеющихся инструментов, в чем и заключается ее новизна.

Актуальность работы связана с растущей заинтересованностью и Турции, и России в росте взаимного доверия и двусторонних связей, в повышении стабильности на территории от Балкан до Центральной Азии. Следует особо указать на тот факт, что когда данная работа была завершена, из печати вышли две книги, посвященные российско-турецким отношениям.

Одна из них, монография В. Н. Коптевского, анализирует торгово-экономические отношения между двумя странами [Коптевский, 2003]. Сборник статей под редакцией Н. Ю. Ульченко и Г. Казгана базируется на материалах международной конференции и освещает различные аспекты российско-турецких отношений в прошлом и настоящем [Ульченко, Казган, 2003]. Эти книги в целом имеют более узкий характер по сравнению с тематикой нашей работы, так как мы рассматриваем проблему и в региональном, и в отраслевом отношениях, а также пытаемся моделировать последствия возможного российско-турецкого сближения. Вместе с тем, они наглядно демонстрируют растущий интерес к проблематике нашей диссертации.

На наш взгляд, в наибольшей мере актуальность проведенного исследования демонстрируется самой дипломатической практикой. Достаточно сослаться на такие документы, как Договор об основах отношений Российской Федерации и Турецкой Республики от 25 мая 1992 г., Протокол о российско-турецких консультациях от 26 августа 1992 г., Соглашение о сотрудничестве между Министерством внутренних дел Российской Федерации и Министерством внутренних дел Турецкой Республики от 30 октября 1992 г., Меморандум между Правительством Российской Федерации и Правительством Турецкой Республики о сотрудничестве в борьбе с терроризмом от 18 декабря 1996 г., российско-турецкую Декларацию о борьбе с терроризмом от 5 ноября 1999 г.

Актуальность данной работы особенно подчеркивает «План действий по развитию сотрудничества между Российской Федерацией и Турецкой Республикой в Евразии (от двустороннего сотрудничества к многоплановому партнерству)». Он был согласован двумя странами в 2001 г. и опубликован на сайте Посольства Российской Федерации в Турции под датой 31.07.2003 [План действий, 2003].

Основное содержание этого Плана включает следующие положения: «миропорядок в XXI веке должен основываться на механизмах коллективного решения ключевых проблем и верховенства права в международных отношениях" — «Россия и Турция приступят к конструктивному диалогу с тем, чтобы способствовать созданию в Европе новой всеобъемлющей архитектуры безопасности" — «как два важных государства евразийского региона, Россия и Турция договорились провести оценку путей утверждения мира, стабильности и устойчивого развития" — «стороны .будут осуществлять дальнейшее развитие существующих между ними добрых отношений, политических консультаций и потенциала экономического сотрудничества в евразийском измерении, выходя таким образом на новый, более высокий уровень двусторонних отношений».

Таким образом, сам процесс российско-турецкого взаимодействия в 1990;е и последующие годы предопределяет рост исследовательского интереса к проблеме и сопутствует актуальности разнообразных взглядов, концепций и предложений.

При исследовании российско-турецких отношений, на наш взгляд, следует исходить из следующих основных положений: 1. В зоне от Балкан до Центральной Азии исторически сложилась собственная система «сдержек и противовесов» между региональными центрами силы, которая обеспечивала относительную региональную стабильность. Именно Турция и Россия в течение веков противостояния создавали обоюдную периферию за счет стран и народов, не обладавших собственной государственностью или имевших недостаточно развитое государственное устройство. До сих пор эта периферия состоит из «слабых» или, как их еще называют, «региональных» государств. Они являются источником угроз и вызовов как сами по себе, так и под воздействием фундаменталистского Юга (страны Ближнего и Среднего Востока).

2. Исторически турецко-российская конкуренция проявлялась основном в трех формах (термины С. Лурье) — «фронтальной» (на всем пространстве соприкосновения), «линейной» (по линиям коммуникаций) и «точечной» (контроль над стратегическими территориями). Сейчас наблюдаются элементы противостояния лишь в двух последних формах, причем само оно опосредуется суверенными правами государств совместной периферии.

3. Градус напряженности в российско-турецкой политике на каждом из направлений (Балканы, Северное Причерноморье, Кавказ, Средняя Азия) изменялся с течением времени. На наш взгляд, конфигурация турецко-российских отношений в этих регионах ныне такова.

Страны Средней Азии исторически были больше под влиянием России, да и сегодня здесь турецко-российские противоречия пока не проявляются. Это связано с тем фактом, что экономическое проникновение обеих стран в регион обусловлено состоянием их экономик. Они не имеют возможности оказать существенное влияние на развитие государств региона. Вместе с тем, во-первых, все явственнее становится экономическое (оно предшествует политическому) проникновение в регион Китая, а во-вторых, здесь чрезвычайно высок уровень угроз (терроризм, наркотрафик и т. д.). Возможно, было бы уместным объединить усилия Турции и России по освоению Средней Азии.

Кавказ остается весьма конфликтной территорией, где явственно сталкиваются турецко-российские интересы. Вместе с тем, проникновение турецкого влияния на Северный Кавказ (как и в другие «тюркские» и «мусульманские» регионы России) совершенно неприемлемо для последней. В такой же мере для Турции неприемлемо устранение ее от решения кавказских проблем. Именно по поводу ситуации в Закавказье турецко-российские отношения могут выйти на тот конструктивный уровень, который позволит говорить о плодотворности идеи поддержания двумя странами безопасности в зоне совместной периферии. Закавказье является первым и наиболее важным объектом ее практического приложения.

Бассейн Черного моря впредь в военном отношении будет использоваться преимущественно для охраны торговых путей, системы других коммуникаций, а также для защиты государственных границ. Здесь остался только один существенный «раздражитель» -проблема крымских татар. Напомним, что хотя Крым является украинской территорией, Россия имеет здесь свои интересы (например, база Черноморского флота в Севастополе). Турцией выбрана верная стратегическая линия, направленная на создание в Черноморской зоне подобия Общего рынка. Турция, контролирующая Черноморские проливы, обладает ключом к поддержанию мира в Причерноморье. Создание подобного рода регионального союза сделает более прогнозируемой ситуацию на одном из участков «дуги нестабильности».

В настоящее время и в обозримой перспективе Балканы не являются предметом противостояния между Турцией и Российской Федерацией. Дело в том, что обе страны потерпели на Балканах геостратегическое поражение, причем не в конкуренции друг с другом, а со стороны других центров силы.

4. Конструктивная роль третьих стран и международных организаций в разрешении конфликтов на территории турецко-российского лимитрофа пока совершенно не очевидна. Так, США, развернув в начале 2000;х гг. свое военное присутствие в Центральной Азии (Киргизия, Узбекистан, Таджикистан) и Закавказье (Грузия, планируется Азербайджан) не повысило здесь общий уровень стабильности и не способствовало демократизации местных политических режимов. Деятельность ОБСЕ не привела к разрешению азербайджано-карабахского конфликта, а уже в 2003 г. вмешательство западноевропейцев отодвинуло перспективы разрешения конфликтной ситуации между Молдавией и Приднестровьем.

5. Нашим странам предстоит выбрать, принять ли участие в геополитических «больших играх», заведомо провоцируя нестабильность. Или, заботясь о собственной безопасности, избрать другие направления политики, имеющие обоюдную выгоду и несущие региону стабильность.

Это вызвано тем, что в странах Западной Азии через несколько десятилетий образуется сильное демографическое давление и на турецком, и на российском направлениях. В этом случае станет неизмеримо труднее решать задачи безопасности наших стран и стабильности в Каспийском геостратегическом пространстве. Возникнет угроза и для черноморской части турецко-российской периферии. Поэтому начинать действовать в направлении коллективного обеспечения региональной безопасности нужно как можно раньше.

6. В 1990;е и начале 2000;х гг. турецко-российские экономические отношения развивались весьма интенсивно. Можно утверждать, что Турция и Россия нуждаются друг в друге как в экономических партнерах (особенно если учитывать некоторые проекты), хотя пока обе страны имеют наиболее сильные связи не друг с другом, а с другими державами. При этом нет оснований считать, что в обозримой перспективе обе страны вступят в непримиримую конкуренцию в регионах совместных интересов. Взаимный интерес пока все же в большей мере может базироваться на связях политического характера, а именно, на скоординированном обеспечении безопасности в рамках Черноморско-Каспийского региона.

7. Преувеличено значение турецко-российской конкуренции в сфере добычи и транспортировки энергоресурсов Каспия. По существу, Турция и Россия, а также нефтедобывающие страны Каспия и международные участники разработки сырья вполне могут договориться о маршрутах транспортировки углеводородного топлива и о квотах для каждого из них. Уже назрела необходимость составлять глобальный энергетический баланс и в таком же масштабе планировать инфраструктуру добычи и транспортировки энергоносителей (как это пытаются делать в связи с выбросами парниковых газов в рамках Киотского протокола).

8. Несмотря на то, что в Турции муссируются идеи пантюркизма, а в России — евразийства, они не имеют широкой социальной опоры. В настоящее время между Турцией и Россией нет сколько-нибудь значимого идеологического барьера. Возможные в этой сфере противоречия между Турцией и Россией значительно уступают однотипным вызовам и угрозам (экстремизм на религиозной почве).

9. В нынешней геополитической обстановке стратегическая задача турецко-российских отношений: партнерство между Турцией и Россией при благожелательном отношении со стороны Европы, США и нейтрализации других региональных лидеров. В складывающейся системе международной политики обе страны найдут адекватную для себя сферу ответственности.

10.Турецко-российское партнерство в сфере безопасности будет свидетельствовать о завершении стихийно складывающейся преимущественно в 1990;е гг. системы региональных связей и безопасности не только в Северной Евразии, но и в Северном полушарии вообще. Иными словами, турецко-российское сближение поставит последнюю точку в системе уже существующих и взаимно накладывающихся друг на друга, пересекающихся и по задачам, и по списку участников региональных организаций: политических, экономических, военных. Турецко-российские отношения, таким образом, являются ключем к проблеме безопасности в Северной Евразии.

В России-СССР отношения между Турцией и Россией (СССР) до «перестройки» и частично в начале ее освещались в работах И. Ахундова, М. Гасратяна, Р. Гачечиладзе, А. Гусейнова, В. Данилова, Д. Еремеева, Н. Киреева, Р. Кондакчяна, Б. Поцхверия, А. Сверчевской, Г. Старченкова и мн. др. За последние 10−15 лет появились новые работы о современных турецко-российских отношениях и об их перспективах. Часть из них принадлежит перу тех же авторов — например, в России — В. Данилову, Б. Поцхверия, Г. Старченкову, но большинство — новым авторам: В. Абрамову, Г. Барсегову, М. Бедшанову, П. Власову, С. Заславскому, И. Ивановой, Н. Кирееву,.

A.Куртову, П. Литаврину, С. Лурье, М. Мейеру, А. Хазанову,.

B.Хлюпину и др. Более подробно см.

список литературы

в конце данной работы. Среди турецких авторов можно выделить работы Х. Казгана (H.Kazgan), Г. Турана (G.Turan) и Э. Х. Кылычбейли (E.Kilicbeyli).

К сожалению, по теме данного исследования мы не обнаружили каких-либо систематических изысканий последних лет — ни в российских библиотеках, ни в ссылках, приводимых в работах российских и турецких ученых. Но если обратиться к интернет-изданиям, то ситуация будет несколько иной. Только за последние несколько лет можно обнаружить десятки информационных материалов: сообщений, статей, брогцюр, монографий, материалов круглых столов" - принадлежащих перу турецких, российских и западных исследований. Они посвящены различным аспектам турецко-российских взаимоотношений — по большей части тем темам, которые поставлены в на стоящей работе. Вот некоторые из этих исследований.

Среди российских авторов можно выделить статьи Р. Заргаряна (сайт интернет-издания «Обозреватель»), М. Мейера (M.Meyer, сайт международного интернет-издания ISRO Reading Hall), а также брощюру П. Баева (P.Baev), опубликованную на сайте Гарваодского университета, США. Среди западных авторов можно выделить Ф. Хилла и О. Таспинара (F.Hill, O. Taspinar), чья работа опубликована на сайте Французского института международных отношений в'2006 г.- Р. Фридмана (R.Freedman), опубликовавшего статью о современном состоянии российско-турецких отношений в интернет-издании «Турецкий журнал международных отношений», а также А. Маковского и С. Сайяри (A.Makovsky, S. Sayary), сотрудников «Вышингтонского института по изучению проблем Ближнего Востока, посвятивших свою монографию внешней политике Турции. Следует отметить, что интерес к этой проблематике проявляют в сопредельных с Турцией и Россией странах. Так, можно указать на статью К. Сингха (K.Singh), профессионального дипломата, сотрудничающего с «Южноазиатской исследовательской группой». Она была переопубликована и на арабском сайте «Аль-Джазира». Несколько статей по проблеме турецко-российских отношений были опубликованы на сайтах армянской диаспоры и греков-киприотов.

Особенно активно тема российско-турецких отношений обсуждается в турецких интернет-изданиях. Среди них можно выделить серию статей А. Оку (A.Oku) в издании «Информационная и аналитическая ось" — работы М. Катика (M.Katik) в издании «Евразинет" — С. Опана (S.Opan, издание «Турецкий центр по международным отношениям и стратегическому анализу») — А. Биличи и М. Четинкая (A.Bilici, M. Cetinkaya), публикующихся в издании «Заман онлайн. Первое турецкое интернет-издание" — С. Чагантая и М. Генчсоя (S.Cagantay, N. Gencsoy), публикующихся в интернет-издании «Мави Бончук. Рог изобилия тюркомании и оттомании». Особый интерес вызывает «круглый стол», проведенный в 2003 г. директором «Турецкого института международной политики» С. Ташханом (S.Ta§ han). Он был посвящен международной политике Турции на современном этапе в нем приняли участие известные в Турции политики и политологи.

Есть необходимость сравнить подходы российских и турецких авторов к теме нашего исследования. Выберем для этого обобщающую коллективную монографию, написанную под редакцией Н. Г. Киреева [Киреев, 2001], а также сборник трудов турецких и росийских ученых, опубликованный под редакцией Н. Ю. Ульченко и Г. Казгана [Ульченко, Казган, 2003]. Первое и самое важное, что бросается в глаза, это существование единого проблемного поля, привлекающего исследовательские усилия. К нему можно отнести проблему регионального экономического сотрудничества, реализуемого как в одностороннем порядке, так и по линии региональных организаций (ЧЭС, ОЭС, СНГ, ОДКБ и проч.). Важное место в трудах российских и турецких исследователей занимают такие проблемы, как евразийская система коммуникаций, совместные экономические проекты, энергетические вопросы, соизмеримость влияния двух государств на «постсоветском» пространстве, армяно-азербайджанский конфликт, позиция Турции в чеченском вопросе.

Трудной проблемой, осмысляемой учеными обеих стран, является конфликтное историческое наследие.

Есть некоторая общая идея, которая сближает российских и турецких исследователей в их поиске ориентиров в современном мире. Это хорошо сформулировано в статье Г. Казгана: «Взаимодействие Запада (во главе с США) на турецко-российские отношения может быть прослежено через политику либерализацииглобализации — приватизации, влиянию которой обе страны оказались подвержены в 90-е годы. Эта политика, с одной стороны, ведет к росту внешнего долга, увеличивает зависимость экономического развития от таких международных кредитных институтов, как МВФ, Всемирный банк, а также от контролируемых западным капиталом международных банков, финансовых компаний и фондов, а с другойограничивает возможности экономического роста, повышает нестабильность, неравномерность в распределении доходов, порождает деградацию в обществе и политических кругах и ставит экономический рост стран в зависимость от западного капитала» [Казган, 2003, с. 141]. По существу это высказывание, не имея ничего общего с антизападными настроениями, отражает необходимость самоопределения обеих стран в изменяющемся мире.

Если оценивать известную нам российскую и турецкую историографию, посвященную взаимодействию двух стран, то следует констатировать исключительную взаимную сбалансированность позиций. Так, например, для российской историографии в целом маргинальны темы, связанные с событиями 1915 г. или Московским договором 1921 г. В известной нам турецкой научной литературе достаточно спокойно оценивается активность Турецкой Республики в тюркских и мусульманских регионах СНГ. По существу и российские, и турецкие исследователи делают акцент на выгодности (и даже неизбежности) сотрудничества, причем сотрудничества перспективного, направленного не против других стран, а на обеспечение интересов всех государств Черноморско-Каспийского региона.

Предлагаемая здесь работа построена на методе рассмотрения отдельных политических и экономических аспектов отношений между нашими странами как по проблемам, так и по регионам и на выведении из них в дальнейшем общих политических, экономических, а также геополитических и геоэкономических основ отношений между нашими странами и экстраполяции их в будущее. Поэтому особый и поистине необозримый блок литературы связан с ситуацией в странах Черноморско-Каспийского региона (в том числе с развивающимися здесь конфликтами) и столкновении здесь интересов Турции и России.

Приведем лишь имена отдельных авторов, на которых мы ссылались (это в первую очередь политологи и журналисты): Г. Авакян, Г. Аветисян, Н. Белицер, В. Белокреницкий, А. Васильев, О. Воркунова, А. Вяткин, К. Гаджиев, М. Деметрадзе, А. Динкевич, В. Дубовицкий, К. Дударев, А. Зайферт, И. Звягельская, И. Иванова,.

A.Игнатенко, А. Касьяненко, В. Коргун, Д. Макаров, Д. Малышева, Ш. Мамаев, А. Малашенко, З. Мирзоев, В. Надеин-Раевский,.

B.Наумкин, В. Панфилова, Ф. Пау, А. Пилат, Б. Поцхверия, И. Ротарь, А. Сваранц, Д. Трофимов, В. Урлянов, А. Ханбабян, И. Хисамов, О. Храбрый, С. Червонная, Г. Чуфрин, Б. Шмелев, В. Широков, М. Олкотт и многие другие.

В своем исследовании мы опирались на следующую источниковедческую базу: архивные материалы — в первую очередь турецких дипломатических архивовматериалы национально-политических движенийпубличные выступления турецких и российских политиковсообщения средств массовой информациилитературные источникив отдельных случаях использовались статистические данные.

Наша работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения и Списка использованной литературы.

Заключение

.

Как нам представляется, турецко-российское партнерство имеет шансы акцентировать проблему создания единой системы безопасности в Северной Евразии на основе уже созданных региональных организаций и заключенных договоров. Ведь логично было бы, если бы ныне существующая достаточно хаотическая система связей и отношений между государствами этого региона приобрела необходимую стройность и новый смысл своего функционирования. Первый осознанный и продекларированный шаг в этом направлении мог бы привести к «эффекту домино», то есть к последующему пересмотру. всей системы межгосударственных отношений в регионе и формированию на этой основе «новой реальности». Еще в начале 1990;х гг. проблема создания «северного пояса стабильности» дискутировалась в прессе и научной литературе, но тогда для этого не было необходимых оснований.

Мы полагаем, что эти основания появились в конце 1990;х гг., и именно в связи с развитием турецко-российских отношений. Вполне логично, что именно Турция и Россия могут выступить инициаторами подобного рода процесса. Исторические соперники и конкуренты, совместными «усилиями» создавшие периферийную Черноморско-Каспийскую зону, ныне обе эти страны выступают «проводниками» идей безопасности с Запада на Восток, соответственно, по «южному» и «северному» направлениям. На наш взгляд, осталось только объединить эти усилия.

Повторим, что это стало возможным в результате значительного улучшения турецко-российских отношений в 1990;е гг., хотя, конечно, определенный «груз прошлого» в них все-таки сохранился.

За годы с конца 1980;х по середину 1990;х гг. Турция, по мере сначала ослабления, а потом исчезновения сперва коммунистического блока, а потом и СССР, существенно укрепила свои позиции в ряде регионов, в которых в те или иные прошедшие исторические периоды имелось более или менее сильное турецкое влияние — на Балканах, в Средней Азии, в Крыму, в Закавказье, а также в ряде тюркских регионов самой России (в первую очередь, в Татарстане). В этом Турцию, являющуюся членом НАТО, как правило, поддерживал Запад, хотя и не всегда. Так, армянское лобби в США и Франции в значительной мере заставило Запад удержать Турцию от однозначной поддержки Азербайджана в карабахском конфликте.

С середины 1990;х гг. и особенно после прихода к власти В. В. Путина Россия перешла в своеобразное контрнаступление и предпринимает попытки перехватить у Турции инициативу в борьбе за сферы влияния в указанных регионах. Этот процесс усиливается и тем, что многие из стран указанных регионов (Казахстан, Киргизия, отчасти Узбекистан) разочаровались в сотрудничестве с Турцией, предпочитая строить свои отношения в первую очередь с Россией (Казахстан) или непосредственно с Западом, минуя Турцию (Узбекистан). В свою очередь, многие политические силы в России выдвинули идею евразийства как органического единства всех народов бывших Российской Империи и СССР. При этом противодействие влиянию Турции проходило как часть общего противодействия влиянию Западапик конфронтации с Западом пришелся на время войны НАТО против Югославии (весна 1999 г.) и операции США и их союзников в Ираке (весна 2003 г.). Вместе с тем, террористические акты 1990;х гг., и в первую очередь в США (сентябрь 2001 г.) со всей очевидностью поставили вопрос о поиске адекватных организационных структур в первую очередь в индустриальных странах (а это преимущественно Северное полушарие).

Очевидно, что ни о какой реставрации прежних имперских образований ни применительно к Турции, ни применительно к России речь не идет: ни у той, ни у другой страны не хватит на это сил. Если бы таких сил и хватило, вряд ли это отвечает реальным национальным интересам обеих наших стран. Имперская политика еще ни для кого добром не кончалась, как Османская, так и Российско-Советская империи развалились именно из-за неподъемности имперского бремени.

Одновременно исторический опыт как России, так и Атлантического Запада (возглавляемого ныне США) показывает, что от конфронтаций между этими силами всегда выигрывали третьи силы, враждебные тем и другим. Вряд ли новая конфронтация, если она начнется, приведет к чему-то другому: общих врагов более чем достаточно.

Исторический опыт показал, что для хороших двусторонних отношений опасны в первую очередь тоталитарные силы обеих стран, враждебные Западу, отвергающие демократию и общечеловеческие ценности и склонные, в частности, поддерживать на территории другой страны такие же, откровенно деструктивные силы, что в будущем вполне может создать проблемы и для собственной страны.

Можно предположить, что самым больным местом в двусторонних отношениях (после чеченской проблемы) на ближайшие десятилетия останется крымская проблема, точнее, проблема взаимоотношений этнически близких и дружественных Турции крымских татар с русским и украинским населением. Сейчас не видно даже теоретических путей ее решения, и оптимальный выход на ближайшую перспективу — поддержание конфликта в вялотекущем состоянии в ожидании того времени, пока сам ход истории не создаст условия для какого-то устраивающего обе стороны решения. Вероятно, что эта проблема сможет разрешиться в рамках той модели безопасности, которая была предложена выше. Вопрос же урегулирования в Чеченской республике — это исключительно внутреннее дело Российской Федерации, и некоторые пути к этому намечены уже сейчас.

Геополитическое партнерство могло бы опираться на тесное экономическое сотрудничество, которое в последние годы стало фактом. Турция и Россия оказались в большой экономической зависимости друг от друга. Реализация новых проектов газовых путей («Голубой поток» и др.) будет способствовать еще более тесной интеграции. Как мы писали, компромисс по поводу добычи и транспортировки энергоносителей вполне достижим и вполне перевешивает выгоды различного рода односторонних действий.

Пока опасения России вызывают планы, в которых активно участвует Турция, по созданию нефтегазового пути из Средней Азии на Запад, минуя Россию, а возможно, и по воссозданию нового варианта «Великого Шелкового пути». В то же время для укрепления Узбекистана (что, как мы видели, для двусторонних отношений тоже необходимо) требуется как раз функционирование углеводородного трубопровода по маршруту Средняя Азия-Закавказье-Турция.

Запад. Реализация проекта новых торговых путей, помогла бы сделать данный трубопровод неопасным для национальных интересов России.

В целом, как видно из всего сказанного, при всех проблемах турецко-российских отношений, две страны отнюдь не обречены на конфронтацию при условии взаимного проявления минимума доброй воли и склонности к разумным компромиссам. Тем более, что и общих врагов у обеих стран более чем достаточно. Можно предположить, что именно турецко-российское сближение станет первым шагом к созданию новой системы мирового равновесия и безопасности.