«Чудесное» в культуре Древнего Рима эпохи принципата

Римская империя эпохи принципата, временные рамки существования которой определяются 30 г. до н.э. — 284 г. н. э., в культурном аспекте представляет собой противоречивое явление: внешнее могущество государства, достигшее апогея во II в. н. э., сочетается с ощущением растерянности его граждан, утратой ими прежней системы ценностей, что для элиты древнеримского общества оборачивалось состоянием внутренней опустошенности, а для масс приобретало характер поиска новой жизненной опоры, которую они находили в чудесном. В рамках духовной жизни этого периода все большее значение приобретают всевозможные философские, религиозные, мистические системы, позволяющие человеку противопоставить изменившимся реалиям действительности некий сверхъестественный, чудесный мир, неподвластный повседневности.

Вкус к неестественному, ставший знамением этого времени, а также характерные для него «настойчивые потребности в чуде, тенденции к фиксированию на парадоксальном и неправдоподобном» 1 отмечают многие исследователи, изучающие историю и культуру Древнего Рима (А.Б. Егоров, Г. С. Кнабе, C.JI. Утченко, Е.М. Штаер-ман). В то же время собственно античное «чудесное», его содержание и отражение в массовом и индивидуальном сознании, как правило, элиминируется. Между тем есть основания полагать, что данная категория составляет важный аспект культуры Древнего Рима эпохи принципата, который позволяет выявить целый ряд особенностей мировосприятия человека этой эпохи.

Актуальность исследования определяется тем, что, во-первых, в рамках современных междисциплинарных исследований (историче.

1 Егоров А. Б. Рим на гране эпох. Проблемы рождения и оформления принципата / А. Б. Егоров. -Л.: изд-во ЛГУ, 1985. С. 11. ских, культурологических, философских) центральное место занимает изучение культуры, менталитета, картины мира, характеризующих человека разных эпох1. При этом огромный пласт проблем, связанных с вышеуказанным направлением исследований, остается малоизученным по сравнению с вопросами, касающимися политических, экономических и социальных процессов в разные исторические эпохи.

Во-вторых, за последние 10−15 лет, отмеченных кризисными явлениями в, культуре, большую популярность приобрело изучение переломных в истории человечества эпох, связанных со сменой культурно-исторических парадигм. Наряду с экстраполяцией в их-контекст особенностей массового сознания, уже осуществлявшейся ранее, особая актуальность на сегодняшний день заключается в изучении точек опоры, позволяющих человеку обрести устойчивость в кризисный период, то есть, относительно рассматриваемого периода, чудесного.

В-третьих, наблюдающийся в современной культуре, в том числе в культуре России, дисбаланс между рациональными и иррациональными аспектами осмысления истории и современности обусловливает необходимость обращения к аналогичным эпохам прошлого, к числу которых принадлежит и эпоха Римской империи I — III вв. н. э.

В соответствии с этим*, целью исследования является изучение восприятия «чудесного» и связанных с ним «парадоксального» и «фантастического» в рамках обыденного и научного сознания древних, римлян и его места в культуре Древнего Рима эпохи принципата. Задачи исследования заключаются в следующем:

1 «Все в этом мире приобретает значение, смысл и ценность лишь в соотнесении с человеком, как человеческое. Все возможное бытие и весь возможный смысл располагаются вокруг человека как центра и единственной ценностивсе <.> должно быть соотнесено с человеком, стать человеческим». Бахтин М. М. Литературно-критические статьи / М. М. Бахтин. — М.: Художественная литература, 1986. С. 509.

1. Выявить и проанализировать причины формирования особого интереса к феноменам «чудесного», «парадоксального» и «фантастического» в культуре Римской империи I — III вв. н. э.

2. Определить место «чудесного» в контексте общеисторического развития Римской империи и повседневного бытия древних римлян эпохи принципата.

3. Выявить особенности восприятия «чудесного» массовым и индивидуальным сознанием древних римлян раннеимператорской эпохи.

4. Определить специфику интерпретации феноменов сферы «чудесного» в римской научной традиции I — III вв. н. э.

5. Проследить трансформацию понимания «чудесного» представителями римской ученой элиты I — III вв. н. э.

Проблема исследования состоит в актуализации вариативных представлений о «чудесном», «парадоксальном» и «фантастическом» в культуре Древнего Рима эпохи принципата.

Объектом исследования является картина мира древних римлян в ее обыденном и научном модусах.

Предмет исследования — «чудесное», «парадоксальное» и «фантастическое» в мировосприятии древних римлян эпохи принципата.

Хронологические рамки исследования определены I — III вв. н. э. — временем формирования системы принципата и расцвета Римской > империи, когда под влиянием политических и социокультурных процессов происходит трансформация традиционной системы ценностей древних римлян.

Материалом исследования послужили следующие нарративные источники:

— исторические сочинения: «Анналы» и «История» Публия Корнелия Тацита (ок. 55/57 — 20-е гг. II в. н. э.)5 «Жизнеописания двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла (70-е гг. I в. н. э. — ок. 140/150 гг. н.э.) — художественные произведения: «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея (ок. 124/25 гг. — конец II в. н.э.), сатиры Лукиана (ок. 120 — после 180 гг.): «О сирийской богине», «Любители лжи, или Не-вер», «Александр, или Лжепророк», «Жизнеописание Демонакта», «Правдивая история», «Корабль, или Пожелания». научные трактаты: «Естественная история» Гая Плиния Секунда Старшего (23/24 — 79 гг. н. э.), «О природе» Луция Аннея Сенеки (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.).

— парад оксографические сборники: «Удивительные истории» Флегонта Тралльского (II в. н. э.), «Пестрые рассказы» Клавдия Элиа-на (кон. II — нач. III в. н. э.);

— парадоксографический сборник Псевдо-Аристотеля «Рассказы о диковинах» (III в. до н. э.), использование которого позволяет осуществить сравнительный анализ эллинистических и римских парадоксо-графических сочинений.

Методологической основой исследования являются культурологическая и антропологическая концепции истории культуры (Ж. Ле Гофф, А .Я. Гуревич, Г. С. Кнабе, C.JI. Утченко), философская антропология (А. Гелен, X. Плеснер, М. Шелер), философское осмысление феноменов культуры (П.С. Гуревич, М. С. Каган, А.Ф. Лосев), психоаналитическое (Э. Фромм, К.Г. Юнг) и гуманистическое (А. Маслоу) направления в психологиипсихология толп (Г. Лебон, С. Московичи, X. Ортега-и-Гассет).

Междисциплинарный характер проблемного поля исследования, связанного, с одной стороны, с рассмотрением исторического контекста I — III вв. н. э., с другой — с изучением социокультурных и психологических характеристик сознания человека, обусловил использование ряда научных методов: герменевтического метода, системного метода, ретроспективного метода, сравнительного метода, метода контент-анализа.

Гипотеза исследования: в диссертации доказывается предположение о том, что в период принципата «чудесное», «парадоксальное» и «фантастическое"1 являются значимыми для картины мира этой эпохи концептамичерез восприятие различных явлений сверхъестественного порядка обыденным (индивидуальным и массовым) и научным сознанием древних римлян выражаются специфические смыслы их жизнеустроения в повседневном континууме и интеллектуальном осмыслении действительности.

Степень разработанности проблемы определяется в нескольких аспектах:

1. Труды, посвященные философскому и культурологическому осмыслению феноменов античной культуры.

Античное наследие, на протяжении почти двух тысячелетий составлявшее основу европейской культуры, вследствие своей «универсальности» представляет собой неизменный интерес для философов и культурологов. Обращаясь к истории и культуре Древней Греции и Рима, они находили некие архетипические корни, определившие особенности менталитета западноевропейского человека и его культуры, в частности, дионисийское и аполлоническое начала в культуре (Ф. Ницше), культура и цивилизация, как ее неизменная судьба (О. Шпенглер). Древний Рим в этом отношении представлялся особым феноменом, чаще отрицательного характера. Жестокость, варварство, бездушность, чуждость философии и искусства, грубость — эти качества древних римлян определяли место Рима в истории — «между эллинской культурой и пустотой» (О. Шпенглер). На фоне подобной интерпретации особое значение приобретает осмысление феномена.

Древнего Рима в трудах отечественного философа А. Ф. Лосева. В буйном, развратном, пресыщенном Риме А. Ф. Лосев видит печальную и тихую красоту, внутреннее бессилие, духовную приговоренность. Древнеримская культура, таким образом, предстает как явление неизведанное, более глубокое по своей сущности, нежели думалось ранее, порождающее все больше вопросов, требующих осмысления, что обусловливает необходимость вновь и вновь обращаться к ее изучению.

2. Обобщающие труды по истории Римской империи, включая эпоху принципата.

История Римской империи эпохи принципата освещалась в рамках многотомных исследований по истории Древнего Рима, начало которым положило издание свода всех латинских надписей (CIL) в XIX в. В трудах зарубежных историков XIX в. (В. Вегнер, И. Геф-фкен, Э. Гиббон, Т. Моммзен, Э. Ренан) и XX в. (М. Грант, К. Крист, Г. Ферреро) излагалась, главным образом, политическая история Римского государства, на фоне которой освещались вопросы духовной жизни.

Интерес отечественных историков начала XX в. сосредоточился на переломных эпохах в жизни античного мира. Так, в работах историка М. И. Ростовцева рассматривается время падения Римской республики и становления Империи.

В отечественной историографии XX в. были созданы обобщающие труды по истории древнего Рима, которые носили в основном учебный характер. В этих работах основной акцент был сделан на изучение политических и социально-экономических вопросов, что было обусловлено господством марксистско-ленинского подхода к изучению исторических процессов.

3. Труды, посвященные духовной культуре древних римлян.

Начиная с XIX в. наряду с исследованиями, посвященным общей истории Риской империи, появляются труды, авторы которых рассматривают состояние духовной жизни древних римлян того или иного периода. Особый интерес в этом отношении вызывали кризисные эпохи в Римской империи, к числу которых принадлежала и эпоха принципата. Среди отечественных историков XIX в., посвятивших свои исследования данным вопросам, следует отметить М.С. Корели-на, чей труд «Падение античного миросозерцания» содержит подробный анализ причин культурного кризиса в Римской империи в первые века нашей эры. .

В XX в. отечественные историки, обращавшиеся к изучению культурных процессов в Римской империи (Н.А. Позднякова, C.JI. Утченко, Ю. Г. Чернышов, Е.М. Штаерман), рассматривали причины кризисных явлений в империи, исходя из положений марксистско-ленинского подхода, чем было обусловлено их обращение в первую очередь к социально-экономическим процессам, имевшим место в изучаемый период.

В последние десятилетия XX в. в рамках отечественной историографии появляются работы, в которых преодолеваются недостатки прежнего подхода к изучению истории. К ним относятся, в частности, исследования Г. С. Кнабе, И. С. Свенцицкой, посвященные изучению особенностей менталитета древних римлян, отразившихся в их повседневной жизни.

Определенную ценность в рамках настоящей работы представляют труды зарубежных исследователей (Ф. Велишского, JI. Винничук, П. Гиро, К. Куманецкого), содержащие подробное описание обычаев и нравов древних римлян и позволяющие составить наиболее полное представление о культуре Древнего Рима.

4. Труды, посвященные римской литературе эпохи принципата.

Анализу римской литературы эпохи принципата посвящены исследования Ф. Лео, С. С. Аверинцева, С. Д. Артамонова, M.JI. Гаспаро-ва, Н. Ф. Дератани, И. М. Нахова, И. М. Тройского, B.C. Дурова, М.Е. Грабарь-Пассек и других ученых. Указанные авторы, наряду с развернутой характеристикой различных жанров литературного искусства Древнего Рима, обращаются к их духовно-нравственному контексту, к той атмосфере, которая сложилась в общественной жизни в интересующий нас период. В частности, С. С. Аверинцев и M. JL Гаспаров, работы которых написаны в русле культурно-антропологического подхода, обращают внимание на изменение мироощущения человека и раскрывают причины подобных трансформаций.

5. Труды, посвященные изучению иррационального опыта человека, воплотившегося в религиозных, мистических и магических системах, имевших место в античном мире, в том числе в Римской империи первых веков нашей эры.

В рамках этого направления методологический интерес для диссертационного исследования представляет работа Р. Е. Доддса «Греки и иррациональное», раскрывающая важный аспект ментального мира Древней Греции — опыт иррационального в сознании человека.

Подробный анализ мистических и магических культов, а также гностических учений, имевших место в Римской империи эпохи принципата, содержится в работах зарубежных (Г. Ионас, Д.Д. Фрэзер) и отечественных (Ю.Я. Бондаренко, Н. А. Кун, А. В. Петров, М.К. Трофимова) исследователей.

6. Труды, посвященные изучению категории «чудесное».

Чудесное", «чудо» как некие категории подвергались анализу в рамках литературоведческих, религиозных, философских и культурно-исторических исследований. К числу первых относится, в частности, работа зарубежного исследователя Ц. Тодорова «Введение в фантастическую литературу», в которой категория чудесное представляется соотнесенной с неизвестным, невиданным ранее феноменом. Ц. Тодоров выделяет экзотическое, орудийное, научное чудесное, наряду с которыми существует «чистое» чудесное, не объяснимое никаким образом.

Достаточно подробный анализ категории чудесное в рамках религиозной и философской интерпретации содержится в статье отечественного исследователя XIX С. Алексеева, помещенной в энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, которая, однако, носит описательный характер.

Философское осмысление категории чудо принадлежит отечественному мыслителю XX в. А. Ф. Лосеву. В монографии «Диалектика мифа» А. Ф. Лосев раскрывает диалектическую природу чуда, утверждая, что чудо • обладает характером извещения, проявления, возвещения, свидетельства, удивительного знамения, а не бытия самих фактов, не наступления самих событий. Таким образом, природа чуда в понимании А. Ф. Лосева, символична, чудо — это мифический символ.

Наряду с данными аспектами анализа категории чудесное, особую значимость для настоящей работы составляют результаты исследований современного французского историка-медиевиста Ж. Ле Гоффа, изложенные, в частности, в сборнике очерков «Средневековый мир воображаемого», которые представляют собой опыт применения категории чудесное к историческим реалиям бытия человека. Ж. Ле Гофф предлагает классификацию чудесного, основанную на средневековых источниках и включающую в себя перечень, истоки и источники, пути и способы реализации, развитие и границы средневекового чудесного, а также рассматривает чудесное в повседневной жизни и научном знании. Не затрагивая собственно древнеримского чудесного, Ж. Jle Гофф в то же время делает ряд выводов, представляющих интерес в методологическом плане.

Таким образом, в рамках зарубежных и отечественных исследований освещались проблемы политической, социально-экономической и духовной истории Древнего Рима эпохи принципата, делались попытки философского осмысления отдельных феноменов древнеримской культуры. В тоже время проблема древнеримского «чудесного» и «парадоксального"1 не являлась в отечественной науке предметом специального анализа.

В связи с этим научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что: взаимно соотнесены и актуализированы категории «чудесное», «парадоксальное», «фантастическое» применительно к культуре Римской империи эпохи принципатапривлечен широкий спектр источников для формирования целостного представления о содержании, месте и роли «чудесного» в культуре Древнего Рима эпохи принципатавыявлены и систематизированы особенности восприятия феноменов сферы «чудесного» индивидуальным и массовым сознанием, а также специфика интерпретации «чудесного» и «парадоксального» в научном сознании.

Теоретическая значимость исследования определена тем, что в нем систематизирован значительный эмпирический материал, характеризующий место и роль «чудесного» в культуре Древнего Рима эпохи принципатапредложена классификация феноменов, составляющих содержание сферы «чудесного" — выявлены особенности воспри.

1 В западной историографии (А. Вестерманн, Э. Миллер, Э. Роде, Ф. Якоби и др.) исследовалась парадоксография как особая часть эллинистической науки. В нашей стране эллинистической и римской парадоксографии посвящены публикации Н. А. Поздняковой и В. Н. Илюшечкина. В то же время в качестве категории для характеристики научного сознания в эллинистическо-римский период «парадоксальное» не привлекалось., ятия «чудесного», «парадоксального» и «фантастического» в обыденном и научном сознании древних римлян и его трансформацшь на протяжении изучаемого периода.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации могут способствовать дальнейшим научным разработкам, посвященным проблемам культуры Римской империи эпохи принципата, а также быть использованы при чтении спецкурсов и лекций, проведении практических и семинарских занятий по темам, связанным с изучением культуры Римской империи I — III вв. н. э.

Личный вклад диссертанта заключается в том, что были изучены и проинтерпретированы произведения римских и эллинистических авторов: Апулея, Лукиана, Плиния Старшего, Псевдо-Аристотеля, Све-тония, Тацита, Флегонта, Элиана. Категории «чудесное», «парадоксальное», «фантастическое» были введены в контекст культуры Римской империи эпохи принципата.

Положения, выносимые на защиту.

В Римской империи эпохи принципата под влиянием причин исторической и мировоззренческой динамики в сознании человека начинали преобладать представления о мире как о жестоком, равнодушном континууме, в котором каждый предоставлен самому себе. Это влекло за собой особую потребность в чуде и обусловливало не свойственный для более раннего периода римской истории интерес ко всему удивительному и необычному.

— «Чудесное», занимавшее важное место в жизни человека-на более ранних этапах развития древнеримской цивилизации, в эпоху принципата вновь приобретало фаталистическое значение. Факты, имевшие место в действительности и зафиксированные в произведениях историков I в. н. э., с точки зрения рядовых римлян сопровождались чудесными явлениями, игравшими роль «знаков судьбы», знаменищ предупреждающих людей о том или ином грядущем событии, или констатировавших уже свершившееся. Демонстрация таких предзнаменований осуществлялась посредством целого ряда феноменов, систематизированных в римской дивинационной традиции, исходя из которой, можно, выделить следующие группы чудесных явлений: omen — чудесные явления, демонстрирующиеся вербально, monstrumчудовища и уродцы, являвшиеся предвестниками грядущих бедствий, ostentum и portentum — знамения, демонстрирующиеся посредством небесных явлений, стихийных бедствий, представителей живой природы, а также человека.

Ко II вн. э. чудесное начинает занимать все большее место в обыденной жизни древних римлян, что позволяет сделать вывод о его «повседневном» характере. Все возрастающий интерес к подобным явлениям обусловливал появление «фантастического» — вымышленного чудесногопорожденного фантазией человека, что нашло отражение в художественных произведениях данной эпохи.

Восприятие чудесных явлений индивидуальным? и массовым? сознанием, в ряде аспектов имеющее сходные черты, в целом характеризуется существенным различием. В основе массового восприятиячудес лежали эмоции (страх, восторг, радость, надежда, благоговение перед проявлением воли высших сил). Индивидуальному сознанию, напротив, в большей степени было присуще критическое отношение к чудесным явлениям.

В научной интерпретации эпохи принципата «чудесное» приобретало специфическое значение. В трактовке римских ученых-энциклопедистов и их эллинистических предшественников качеством «чудесности» наделялась природа, а удивительные явления служили подтверждения’ее величия и многообразия. Таким образом, для научного сознания приоритетной становилась категория «парадоксальное», включавшая в себя удивительные, но не «чудесные» явлениям.

— Во II — III вв. установка, лежащая в основе научного мировоззрения эпохи эллинизма и I в. империи, сменяется представленйем о невозможности и, более того, опасности познания тайн природы, что находило отражение в римских парадоксографических сборниках II в. н. э. Наряду с этим чудесное и, в большей степени, парадоксальное в некоторых случаях приобретало дополнительное значение: необычные явления действительности становились средством для воспитания нравственности и, таким* образом, принимали на себя дидактическую нагрузку.

Апробация результатов исследования осуществлялась на заседаниях кафедры культурологии и журналистики ЯГПУ им. К.Д. Ушин-скогона региональных и международных научно-практических конференциях в Москве и Ярославле: «Человек в информационном пространстве» (Международная научно-практическая конференция, Ярославль, 2005), «Науки о культуре — шаг в XXI век» (VII Всероссийская конференция-семинар молодых ученых, Москва, 2005), «Науки о культуре в новом тысячелетии» (Международный коллоквиум молодых ученых, Ярославль, 2007), на международных научных чтениях им. К. Д. Ушинского ЯГПУ (2005 — 2007). Материалы исследования, использовались в педагогической работе автора в Филиале ЯГПУ им. К. Д. Ушинского в г. Угличе.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав («» Чудесное" в повседневности и исторических свидетельствах" и «» Чудесное" в античной парадоксографии"), заключения, списка источников и литературы, в том числе справочной, включающем 195 наименований, а также приложения, где приводится перевод фрагментов из книг VII, IX — XI, XIV — XVI, XIX, XXI, XXIII — XXIV, XXVIII,.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Древний Рим императорского периода являет собой пример эпохи, в культуре которой наблюдается дисбаланс между рациональными и иррациональными аспектами осмысления действительности. Формирование особого интереса к феноменам сферы «чудесного» и «парадоксального» в это время было обусловлено целым рядом причин как мировоззренческого, так и политического, идеологического и социально-экономического характера.

К мировоззренческим причинам относится, во-первых, античное восприятие мира, характерной чертой которого являлась органичная связь человека с богами, духами, предками, входившими в единую систему Космоса, что исключало наличие сверхъестественного в его современном понимании. Во-вторых, в рамках мировоззренческих причин следует выделить специфичность древнеримской религии, предполагавшей строгий ритуал связи с богами и дивинацию как систему предсказания воли богов посредством гадания, что в целом определяло «ритуально-магическую акцентированность» (В.А. Шкуратов) римского психологического склада. Указанная спецификадревнеримского менталитета, вписанная в рамки античного восприятия мира, обусловливала особое положение феноменов «чудесного» — они не выносились за рамки объективного бытия, а воспринимались как необходимые и естественные явления мирового порядка. В то же время страх перед любым неблагожелательным явлением окружающего мира, перерождавшийся в ужас перед бытием вообще (П. Киньяр), обусловливал жизненную потребность в защите, которая достигалась при взаимодействии с чудесным и при его посредстве.

Место «чудесного» в общей картине мира древних римлян в определенной степени изменяется под влиянием причин, явившихся следствием исторических процессов I — III вв. н.э. и предшествовавшего позднереспубликанского периода. Среди них: социальные катаклизмы (гражданские войны, восстания в провинциях) — превращение Рима в «мировую» державу и, как следствие, космополитизм римлян, впитавших в себя «карнавал» всевозможных культур и в результате этого переставших «быть самими собой», «быть римлянами" — утрата римлянами политической свободы и духовных целей, побуждающих к деятельности, и вытекающая из этого пассивность, обращение к внутренней жизни в ущерб общественнойобесценивание официальной идеологии, «римского мифа», «застывание» историикризис социальных институтов античного общества, появление резких контрастов в материальном обеспечении населения.

В результате трансформируется содержание, функции и роль «чудесного» как некоего противовеса существующей реальности. Это происходит как в повседневной жизни, так и на государственном уровне, определявшем историческую эволюцию древнеримского общества.

Обращаясь к общеисторическому развитию Римской' империи эпохи принципата, следует признать, что «чудесное» занимало в его рамках значительное место. События и процессы, имевшие место в действительности и зафиксированные-в произведениях историков, в представлении древних римлян сопровождались чудесными явлениями, игравшими роль «знаков судьбы», знамений, предупреждающих людей о том или ином грядущем событии, или констатировавших уже свершившееся. Демонстрация таких предзнаменований' осуществлялась посредством целого ряда феноменов, систематизированных в римской дивинационной традиции, исходя из которой, мы выделили следующие группы чудесных явлений. Omen — чудесные явления, демонстрировавшиеся вербально, monstrum — чудовища и уродцы, являвшиеся предвестниками грядущих бедствий, ostentum и portentum целый ряд знамений, проявлявшихся посредством небесных явлений (грома, молнии), стихийных бедствий, представителей живой природы, а также человека. Особенное значение приобретали знамения, касающиеся судьбы императора, олицетворявшего собой римское государство.

В то же время повседневное бытие древних римлян также было наполнено чудесными явлениями. Причем ко II в. н. э. «чудесное» начинает занимать в повседневности все большее место, что позволяет сделать вывод о его «повседневном» характере. Боги, духи, призраки и прочие представители потустороннего мира, а также всевозможные знамения становятся практически ежедневными феноменами. Все возрастающий интерес к подобным явлениям обусловливал появление «фантастического» — вымышленного, порожденного фантазией человека' чудесного, что нашло отражение в художественных произведениях данной эпохи.

Восприятия чудесных явлений индивидуальным и массовым сознанием, в ряде аспектов имеющее сходные черты (вера в чудесное, опасение, интерес), в целом характеризуется существенным различием. В основе массового восприятия чудес лежали эмоции, в первую очередь страх. В других случаях это были восторг, радость, надежда, благоговение перед проявлением воли высших сил. При изучении массового восприятия чудесного нами также было использовано понятие «толпа», «масса» (Г. Лебон, С. Московичи, X. Ортега-и-Гассет), позволяющее наиболее полно раскрыть причины указанного выше восприятия чудесного массовым сознанием. Среди последних — легковерность толпы, ее эмоциональность, притупление критических способностей.

Индивидуальному сознанию, напротив, в большей степени было присуще критическое отношение к чудесным явлениям, выражающееся в избирательном подходе к ним и наличии рационального расчета при выстраивании стратегии своих действий, включающего игнорирование знамений.

Специфическими, не сводимыми к религиозному и обыденному пониманию «чудесного» особенностями обладает интерпретация чудесных явлений в римской научной традиции I — III вв. н. э. В научных трактатах, в частности в «Естественной истории» Плиния Старшего, понятия, обозначающие различные аспекты «чудесного» (miraculum, mirum, monstrum, ostentum, portentum, prodigium и другие) применяются в ряде случаев по отношению к таким явлениям природы, которые не фигурируют в римской религиозно-дивинационной практике как чудесные явления. Это позволяет сделать-вывод о том, что в научном сознании качеством «чудесности» наделяется природа, а присущие ей «чудеса» выступают в качестве подтверждения ее многообразия и величия. Таким образом, можно говорить о приоритете для представителей римской ученой элиты I в. н. э. категории «парадоксальное», включавшей в себя удивительные явления, не относившиеся к, сфере «потустороннего» пространстваи ее влияний. Аналогичное понимание чудесного, и, в более широком значении, удивительного и необычного, характерно и для эллинистического периода, в рамках которого появляются первые парадоксографические сборники, содержащие описание всевозможных «диковинок» мира.

Установка, лежащая в основе восприятия чудесного представителями римской ученой элиты I в. н. э. и их предшественников — эллинистических парадоксографов и заключающаяся в интерпретации чудесных явлений как подтверждения величия природы, с течением времени сменяется представлением о невозможности и, более того, опасности познания скрытых тайн природы, что находит отражение в римских парадоксографических сборниках II в. н. э. «Чудесное» и парадоксальное", выступавшее первоначально в качестве стимула к исследованию природы, превращались, с одной стороны, в предмет интереса, с другой — в свидетельства несоизмеримости человека с высшими силами, определявшими мировой порядок. Подобная тенденция воплощала собой все возрастающий пессимизм, являвшийся отличительной чертой как мироощущения элиты древнеримского общества, так и культуры Римской империи в целом.

Наряду с такими функциями «чудесное» и, в большей степени, «парадоксальное» в некоторых случаях приобретало дополнительное значение: необычные явления действительности становились средством для воспитания нравственности, в результате чего принимали на себя дидактическую нагрузку, сохраняя при этом свое значение как источника непосредственно удивительного и необыкновенного.

Таким образом, «чудесное», «фантастическое» и «парадоксальное» занимали особое место в культуре Римской империи' эпохи принципата, причем в различных сферах духовной жизни древнеримского общества превалировала та или иная из указанных категорий. Так, при обращении к религиозной практике и обыденному сознанию древних римлян, необходимо говорить о «чудесном», подразумевая феномены, имевшие своим источником пространство сверхъестественных сил и в таком понимании игравшие важнейшую роль в общественной жизни. В рамках повседневного бытия древних римлян, наряду с «чудесным», появляется «фантастическое», выступавшее одновременно и результатом общей потребности в чуде, и источником вымышленного «чудесного». В научном сознании «чудесное» уступало место «парадоксальному», иначе — удивительному и необычному, имевшему место в природе и социуме, что, однако, не исключало обращение ученой элиты древнеримского общества и к собственно «чудесному».

В заключение следует отметить, что рецепция «чудесного», «парадоксального» и «фантастического», рожденных в античной, и в частности, древнеримской, культуре, в общественном сознании и художественной литературе последующих эпох открывает новый пласт неизученных проблем и составляет широкое поле будущих исследований. Интерес к необычному и чудесному, присущий человеку на протяжении всего его историко-культурного развития, оставляет данную тему актуальной и востребованной.