Политический террор в эпоху французской революции

Политический террор в эпоху французской революции

Введение

террор революционный французский Аспект террора в эпоху французской революции считаются до сих пор недостаточно изученным. Есть много причин на это, одна из них — недостаток информации. Также сложность данной проблемы, сама собой имеющая различные аспекты и связанная с другими ключевыми проблемами революции. А именно проблемы власти и насилия.

Актуальность темы

исследования обусловлена тем, что анализ причин и последствий Террора в эпоху Французской революции может помочь понять современный политический, да и просто человеческий менталитет как Франции, так и Западноевропейской цивилизации.

Великая французская революция 1789−1794 гг. стала следствием противоречий старого порядка с целью их разрешения. В результате чего и породила свои собственные противоречия. Эти противоречия в своей совокупности привели к тому, что впервые в истории было названо Террором. Таких противоречий-аспектов можно выделить три:

1) скорость (а именно то, что является главным отличием революции от эволюции.) Скорость развития событий обусловлена немедленным решением проблем, насилие, в свою очередь, зачастую самое простое и быстрое средство достижения если, хоть и не всегда правильное.

2) Глобальность, то есть невозможность немедленного решения поставленных задач. Глобальность задач, которые хотели осуществить, требовала изменения самой природы человека. Задачу эту дано было решать людям доступными им средствами, и велико было искушение просто уничтожить тех, кто не поддавался переделке.

3) Власть. Быстрое функционирование общества, слаженная работа его составляющих возможны только при чрезвычайном режиме, власти немногих.

Это редкость, чтобы человек, испытующий власть, не полюбил бы ее до безумия и не пошел бы на все ради этой любви.

Итак, Цель работы заключается в изучении и анализе специфических особенностей политического террора во Франции 1793−1794 годов. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи исследования:

1. Показать современные интерпретации революционного террора во Франции XVIII века.

2. Проанализировать феномен революционной власти во Франции в эпоху террора 1793−1794 гг.

Объектом исследования данной работы является Франция в конце XVIII века — первой половины XIX века, ее положение накануне и после Французской революции.

Предметом исследования стала внутренняя политическая обстановка во Франции.

Хронологические рамки исследования охватывают период существования Франции в конце XVIII века — первой половины XIX века.

Географические рамки исследования охватывают те территории, которые входили в состав Франции на время революции, до революции, спустя некоторое время после революции. А так же те территории, которые так или иначе, непосредственно взаимодействовали с Францией в те годы.

Важными источниками для исследования выбранной темы стали учебные и научные издания разных лет, материалы специальной периодической печати.

Степень изученности курсовой работы легли труды авторов как прошлого, так и современного времени:

1. Карлейл, Т. Французская революция. История. Карлейл, Т. Французская революция. История. М. 1991. В содержание книги легло соединение исторически точного описания с необычайной силой художественного изображения великой исторической драмы, ее действующих лиц и событий. Книга полна живых зарисовок быта, нравов, характеров, проницательных оценок представителей французского общества.

2. Генифе, П. Политика революционного террора. Генифе, П. Политика революционного террора 1789−1794. М., 2003. 320 с. Книга посвящена феномену революционного террора. На примере событий 1789−1794 гг. автор подробно анализирует социологический, психологический, политический и дискурсивный аспекты политики террора, развенчивая многочисленные мифы, существующие в историографии Французской революции.

3. Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVIIXIX вв. Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVIIXIX вв. М., 1957. С.215−460. В книге собраны Конституции и важнейшие конституционные, законодательные акты крупнейших капиталистических стран Западной Европы и Соединенных Штатов Америки, дают возможность проследить становление и укрепление буржуазного государства и права в этих странах в эпоху буржуазных революций.

4. Кропоткин, П. А. Великая французская революция 1789−1793. Кропоткин, П. А. Великая французская революция 1789−1793. М., 1979. Книга дает возможность внимательнее присмотреться к экономическим, политическим, социальным и иным аспектам революции во Франции, проследить логичность революционного процесса и его характерные черты, подчеркнуть значимость простого люда как главного творца истории, проследить логику развития и круг интересов разных слоёв общества, выявить подлинную суть и скрытую причину политических декламаций и событий.

При написании курсовой работы были использованы общие и частные методы исследования, в том числе, исторический и логический, метод обобщения и другие.

Структура работы. Курсовая работа состоит из и введения, двух глав, каждая из которых имеет свое внутреннее деление на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы.

Во введении обосновывается актуальность темы, указываются объект и предмет исследования, цель работы и необходимые для ее достижения задачи, определяются хронологические и географические рамки исследования, характеризуется источниковая база и степень изученности вопроса.

В первой главе Современное осмысление революционного террора во Франции XVIII века рассматриваются предпосылки террора эпохи французской революции, а также различные интерпретации современников французского террора.

Вторая глава Феномен революционной власти во Франции в эпоху террора 1793−1794 гг. описывает события, происходящие во времена террора французской революции, показывает изменение внутриполитического положение Франции.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования.

Глава I. Современное осмысление революционного террора во Франции XVIII века

1.1 Великая французская революция 1789−1799 гг.

Французская революция 1789−1799 гг. обрушила феодальные порядки во Франции. Это была буржуазная революция, утвердившая процесс модернизации в экономической, социальной и политической сферах жизни. Франция бесповоротно шагнула из традиционной цивилизации в современную индустриальную цивилизацию. Попутно французская революция открыла и в Западной Европе новый этап модернизации. Под влиянием происходившего внутри Франции — ее революционных идей, реформ и, не в последнюю очередь, на штыках победоносной революционной французской армии, вступавшей на территорию иных европейских стран, шел процесс крушения феодального строя. В результате французская революция обрела общеевропейское. Французская революция стала поистине великой, ибо вслед за ней окончательное крушение феодализма случилось во всей Западной Европе. История революции во Франции четко делится на два этапа. Первый (1789−1794) был преимущественно национальным: шел слом старого порядка внутри Франции. Самым радикальным и чрезмерным проявлением этого стала Якобинская диктатура 1792−1794 гг. Ее издержки, в частности террор, привели к гибели самих якобинцев. «Революция поедала своих детей». Эту оценку современника лучше всего иллюстрирует казнь Дантона, одного из лидеров самих якобинцев, казненного по воле другого якобинского лидера Робеспьера и его радикальных сторонников.

Но 9 термидора по революционному календарю (27 июля 1794 г. по григорианскому стилю) произошел переворот. Теперь очередь идти на гильотину пришла самому Максимильяну Робеспьеру и ряду его сподвижников. Начался новый период революции (1794−1799).

Термидорианцы (коалиция сил, свергнувших якобинцев) Ревякин А. В. Франция: от абсолютизма к революции // Новая история стран Европы и Америки. М., 2002. приняли новую Конституцию 1795 г., довольно противоречивую, но базирующуюся на двух современных принципах построения политических систем — принципе разделения законодательной, исполнительной и судебной власти, а также на равенстве всех граждан перед законом. Исполнительная власть вручалась Директории из 5 человек, что должно было предотвратить узурпацию власти в одних руках.

Термидорианцы были прагматиками и дельцами, не упускавшими личную выгоду. Последнее, впрочем, не помешало им стабилизировать экономическое положение в стране, добиться роста промышленности. Естественно был прекращен и террор.

К началу XIX в. Франция восстановила дореволюционный уровень экономики и начался ее рост. В 1794—1799 гг. Франция продолжала вести революционные войны. Французскому крестьянству, ставшему собственником земли, а также средней и крупной буржуазия, почувствовавшей себя основными фигурами нового общества, имело смысл защищать Новую Францию и укреплять ее международные позиции. Революционная армия, подчас плохо одетая, отличалась высоким духом бойцов. На штыках французских солдат, распевавших Марсельезу и твердящих: «Мирхижинам, войнадворцам!» Собуль А. История Великой буржуазной революции во Франции. — М., 1960. С. 111, буржуазная революция шагнула за пределы Французской республики.

1.2 Историография Террора во Франции периода Великой французской революции

Террор эпохи Французской революции XVIII в. нынче практически не изучают ни в России, ни во Франции. Однако к тому, чтобы постараться как можно реже о нем вспоминать, отечественная и зарубежная историография шли разными путями.

В советской историографии идеализация якобинцев, привела к тому, что в 1990;е годы проблемы диктатуры монтаньяров вообще Адо А. В. Французская революция в советской историографии // Исторические этюды о Французской революции. Памяти В. М. Далина (К 95-летию со дня рождения). М., 1998. С. 316. и Террора в частности начинают затрагиваться все меньше и меньше. И хотя Террор неоднократно упоминался на прошедшем в 1995 г. в ИВИ РАН «круглом столе» «Якобинство в исторических итогах Великой французской революции» Гордон А. В., Тырсенко А. В. Якобинство в исторических итогах Великой французской революции. Традиции и этапы изучения проблемы// Новая и новейшая история. 1996, № 5. C.89, в конкретные исследования призывы к его изучению так и не вылились.

Что же касается французской историографии, то выход в свет считанных работ, в которых глубоко затрагивались бы проблемы Террора во многом объясняется тем, что борьба, идущая долгие годы между историками «классического» и «критического» направлений в историографии Революции, нередко выливалась в перевод научных споров в политическую плоскость, и чем более острая тема поднималась Ф. Фюре и его последователями, тем более сильный шквал критики обрушивался на них со стороны продолжателей традиций А. Матьеза и А. Собуля.

Тем более важным нам представляется то, что в 2000 году и в России, и во Франции одновременно появились работы, посвященные феномену Террора. При этом обе книги, в известной степени, дополняют друг друга, рассматривая Террор под разными углами зрения.

В своем курсе лекций ведущий научный сотрудник ИВИ РАН, доктор исторических наук А. В. Чудинов прежде всего уделяет внимание идеологическим основам и предпосылкам Террора. История Революции для него неразрывна со всей историей XVIII столетия, с тем комплексом идей, который был выработан, осмыслен, введен в оборот в то время, когда возник «принципиально новый тип мировосприятия, радикально отличающийся от того, что ему предшествовал и в своей основе имел христианскую религию» Чудинов А. В. О новом отношении к консервативной историографии: через критику к синтезу. — Актуальные проблемы изучения Великой французской революции. М., 1989. С. 6. Начиная с тезиса о том, что «Век Разума обернулся Веком Утопий» Чудинов А. В. О новом отношении к консервативной историографии: через критику к синтезу. — Актуальные проблемы изучения Великой французской революции. М., 1989. С. 17, А. В. Чудинов последовательно показывает, каким образом просветители (от Морелли до Дидро, от Мелье до Дешана) формировали свою модель видения социума, главная роль в которой отводилась вере в то, что построение совершенного общества здесь и сейчас вполне возможно — надо лишь «правильно» организовать его в соответствии с открытыми ими же законами.

Соответственно, вставал вопрос о том, что должно было стать движущей силой преобразований. Анализируя идеи Руссо, А. В. Чудинов приходит к выводу о том, что «именно этот философ дал наиболее развернутое обоснование проекту государства-левиафана, подчиняющего все без исключения стороны жизни общества и каждого гражданина» Там же. С. 69 (с. 42). Несмотря на то, что в «Общественном договоре» Руссо провозглашал и отстаивал принцип народовластия, он признавал, что народ далеко не всегда понимает, в чем именно состоит его подлинное благо.

Законодатели и правительство, объединенные во времена диктатуры монтаньяров в едином органе — Конвенте, фактически получали моральное право не только говорить от имени народа, но и влиять на него, преобразовывать, трансформировать тем способом и в том направлении, которые казались им разумными и оптимальными. Период революционного правления (1793−1794 гг.) рассматривается как «попытка создать идеальное общество в соответствии с принципами одной из просветительских теорий» Там же. С. 65. Отвергая весьма распространенную «теорию обстоятельств» Чудинов А. В. Суровое «счастье Спарты» (современники Французской революции о феномене Террора) // Человек эпохи Просвещения. М., 1999. С. 175, объясняющую возникновение Террора той непростой внутрии внешнеполитической обстановкой, которая сложилась во Франции к лету-осени 1793 г., А. В. Чудинов полагает, что «робеспьеристы считали своим учителем Руссо и подобно ему видели в морали универсальный регулятор социальных отношений», а «все проблемы общества воспринимались ими прежде всего в этическом аспекте» Чудинов А. В. Суровое «счастье Спарты» (современники Французской революции о феномене Террора) // Человек эпохи Просвещения. М., 1999. С. 177.

Однако этика робеспьеристов приходила в явное противоречие с реальностью.

Поскольку «умозрительный идеал робеспьеристов не отвечал подлинным чаяниям ни одного из сколько-нибудь значительных слоев французского общества» Чудинов А. В. Утопии века Просвещения. М., 2000. С. 75, общество сопротивлялось их попыткам воплотить этот идеал в жизнь; и сопротивлялось тем больше, чем активнее он насаждался. Это сопротивление робеспьеристы и пытались сломить с помощью Террора, который усиливался по мере усиления самого сопротивления. В итоге робеспьеристы получали замкнутый круг, разорвать который удалось лишь 9 термидора.

Профессор Высшей школы социальных наук П. Генифе в своей книге «Политика Террора» смотрит на явление совершенно с иной стороны Генифе П. Французская революция и Террор // Французский ежегодник. 2000. М., 2000. С. 71. Ее подзаголовок: «Эссе о революционном насилии. 1789−1794» уже говорит сам за себя. Террор трактуется историком, в первую очередь, как насилие, применяемое для намеренного устрашения, по большей части, осмысленное, запланированное, а не стихийное. Интересно, в первую очередь, насилие, используемое государством, нередко предполагающее, по самой своей природе, «различие между конкретной жертвой и реально намеченной целью» Чудинов А. В. Утопии века Просвещения. М., 2000. С. 78.

При этом ракурсе истоки Террора обнаруживаются задолго до 1793 г. Фактически, в тот момент, когда Учредительное собрание летом 1789 г. создает специальный комитет, который должен был собирать информацию о «подозрительных лицах» (что явно перекликается с монтаньярскими декретами о подозрительных), когда с осени того же года этот комитет получает право перлюстрации личной переписки, законодательная власть уже встает на путь нарушения прав человека.

Таким образом, политика Террора возникает в тот момент, когда власть присваивает себе полномочия нарушать права человека. Ее началом считается 9 июля 1791 г., когда Учредительное собрание окончательно расстается со своими изначальными принципами и принимает решение, обязывающее эмигрантов под страхом наказания вернуться в страну (нарушив, таким образом, право на свободное передвижение граждан). Как только права человека нарушаются, дальнейшее применение Террора уже не встречает на своем пути никаких преград. «Террор, — пишет П. Генифе, — это безжалостное следствие революции, рассматриваемой в динамике», поскольку ее радикализация объясняется не внутренними и не внешними обстоятельствами, а, прежде всего, «братоубийственной борьбой среди ее сторонников, соперничеством, противопоставляющим революционеров революционерам» Генифе П. Французская революция и Террор // Французский ежегодник. 2000. М., 2000. С. 75. Иными словами, П. Генифе также отказывается от распространенных теорий (в том числе и от «теории обстоятельств»), объяснявших феномен Террора.

Таковы концепции обоих авторов. При их сравнении становится особенно ясно видно, что мы имеем дело, прежде всего, с двумя различными интерпретациями Террора. Если для А. В. Чудинова это руководившая политикой идеологическая утопия, то П. Генифе, напротив, подчеркивает, что «речь более не шла об утопии», поскольку «в робеспьеристском дискурсе град добродетели не имел ни очертаний, ни наполнения» Gueniffey P. La politique de la Terreur. Essai sur la violence rйvolutionnaire 1789−1794. Paris, Fayard, 2000. P. 318, и рассматривает Робеспьера, как прагматичного политика, нацеленного не в завтрашний, а в сегодняшний день.

Попытка проследить, в какой мере обе эти концепции вписываются в доминирующие на сегодняшний день в историографии течения, приводит к весьма интересным и несколько неожиданным результатам. Учитель Генифе, Ф. Фюре имел свое мнение. «Прежде чем стать совокупностью репрессивных институтов, используемых Республикой для уничтожения своих противников и обеспечения своего господства посредством страха, — полагал он, -Террор был требованием, основанным на убеждениях и политических взглядах, характерной чертой менталитета революционных экстремистов». А в 1793 г. Террор превратился в «неотъемлемую часть революционного правительства», в «инструмент вездесущего правительства, посредством которого революционная диктатура Парижа намеревалась дать почувствовать свою железную руку повсюду, в провинциях и в армиях» Furet F. Terreur // Dictionnaire critique de la Rйvolution franзaise. P., 1988. P. 158.

Ф. Фюре отказывается рассматривать Террор, как порождение конкретных обстоятельств времен диктатуры монтаньяров.

Концепция А. В. Чудинова весьма своеобразно взаимодействует с теми взглядами, которые были характерны для советской историографии, показывавшей, что необходимость Террора во многом диктовалась обстоятельствами. Ставя своей целью объяснить жестокость и накал Террора, отечественные историки отмечали, что он «был направлен в первую очередь против сил роялистко-жирондистской контрреволюции», имел «буржуазный характер» и «антифеодальную направленность» Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789−1814 гг. СПб., 1996. С. 363. Эволюция Террора нередко трактовалась ими в обратном направлении: он не стал к концу 1793 г. средством политической борьбы, а, напротив, перестал им быть. «В ту пору, когда отправляли на гильотину Шарлотту Корде, или бывшую королеву Марию-Антуанетту, или пойманных с оружием жирондистских депутатов, — отмечал А. З. Манфред, — революционный террор был средством политической борьбы». Когда же «он был перенесен из сферы борьбы против врагов революции в область борьбы внутри якобинского блока», он сразу же «приобрел иное значение, иное содержание» Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1979. С. 365., по поводу которого советские ученые так и не смогли прийти к единому мнению.

С одной стороны, этот этап трактуется как попытка якобинцев преодолеть главную опасность — «справа, от поднимавших голову буржуазии и собственнических элементов города и деревни», поскольку «трагедия якобинцев была в том, что, одерживая одну победу за другой, они приближали общество не к тому идеальному строю равенства и свободы, о котором мечтали, а совсем к иному — к господству богатых, к власти золота» Манфред А. З. О природе якобинской власти // Манфред А. З. Великая французская революция. М., 1983. С. 228. И Террор сыграл тем более роковую роль, что в условиях «единовластия буржуазии» он оказался направлен «не только против дворянско-буржуазной реакции (что было необходимо), но в известной мере и против плебейства» Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789−1814 гг. СПб., 1996. С. 366.

С другой стороны, «с тех пор как Робеспьер отождествил себя с революцией, террор должен был сделаться для него исключительно средством самозащиты, самосохранения». В то время как враги Робеспьера в Великих Комитетах специально раскручивали маховик Террора для того, «чтобы свалить ненавистный триумвират» Левандовский А. П. Робеспьер. М., 1965. С. 251., сам он «использовал проверенный опыт превращения в „заговор“ любых проявлений несогласия» Молчанов Н. Н. Монтаньяры. М., 1989. С. 507. В итоге, как писал Е. Б. Черняк, «из средства защиты революции террор стал для правящей группировки орудием удержания власти» Черняк Е. Б. 1794 год: актуальные проблемы исследования Великой французской революции // 200 лет Великой французской революции. Французский ежегодник. 1987. М., 1989. С. 249. И, наконец, третий вариант, обозначенный А. З. Манфредом. Он вполне уживается с первым, хотя и признает его приоритет: «Терроризм Комитета общественного спасения, возглавляемого Максимилианом Робеспьером, был стремлением якобинских руководителей достичь кратчайшим путем, лежащим где-то совсем рядом, основанный на „естественных правах“ человека мир равенства и справедливости, мир счастья. Надо лишь проложить к этому лучшему миру дорогу, железной рукой убрать всех стоявших на пути к счастью» Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1989. С. 395.

Помимо этого, возникает любопытный парадокс «перекрестных ссылок». Мысли, высказанные в 1988 г. Е. Б. Черняком с опорой на марксистское толкование Революции, на первый взгляд, созвучны тем тезисам, к которым приходит в итоге П. Генифе, говоря о финальной стадии якобинского Террора. А признание важнейшей роли утопических идей в генезисе Террора позволяет нам увидеть определенное сходство между трактовками А. В. Чудинова и Ф. Фюре.

Это «взаимопереплетение» тем любопытно, что оно происходит лишь в рамках тех историографических традиций, к которым принадлежат сами историки, поскольку решения, предлагаемые двумя другими ведущими направлениями в историографии Революции — «классическим» и «неоконсервативным» — привлекают их в минимальной степени.

Как известно, «классическая» историография рассматривала Террор, как реакцию на то, что вся Европа объединилась против революционной Франции, на деморализацию армий, пустую казну. «Единственная сила оставалась во Франции: революционное правосудие» Michelet J. Histoire de la Rйvolution franзaise. P., 1979. Vol. 2. P. 318−319., — не без патетики писал Ж. Мишле. Сегодня эту линию продолжают исследователи «якобинской школы», группирующиеся вокруг Института Французской революции и Общества робеспьеристских исследований. Суть Террора в данной трактовке — «устрашение врагов Французской революции», «попытка революционного государства обеспечить военную и политическую победу над предателями и восставшими», а причины его возникновения — «война, угроза вторжения, контрреволюция, социальный кризис», то есть, иными словами, сложившиеся обстоятельства Mazauric C. Terreur // Dictionnaire historique de la Rйvolution franзaise. P., 1989. P. 1020−1025. «Установление Террора проистекало из углубления кризиса» Soboul A. La Rйvolution franзaise. P., 1983. P. 359., — утверждал А. Собуль.

Для неоконсервативной историографии оказывается принципиальным доказать, что Террор — это «логическое продолжение Революции». Она также, как и П. Генифе, рассматривает Террор, как насилие, поставленное на службу революционному правительству, ставшее его основой. Однако это насилие используется не как элемент борьбы внутри правящей группировки, а как действие, направленное вовсе для того, чтобы удержаться у власти. Сам ход событий неизбежно приводил к применению Террора: «Восставшая Франция нуждалась в войне, война нуждалась в инфляции, инфляция нуждалась в Терроре», — отмечает Р. Седийо. Остальные мотивы не представляют из себя ничего оригинального: Террор использовался якобинцами для того, чтобы держать в узде народные массы, бороться с контрреволюцией, преодолевать сопротивление провинций Парижу. В некоторых своих аспектах он даже оказался благотворен: «Яростно сражаясь с сепаратизмом, он сохранил французское единство, обеспечил неделимость» республики Sйdillot R. Le coыt de la Terreur. P., 1990. P. 85. Фактически, здесь мы имеем дело лишь со своеобразным вариантом «теории обстоятельств». «Якобинский террор — это плод конъюнктуры» Tulard J. La Terreur blanche est-elle le symйtrique de la terreur jacobine? // La Vendйe. Aprиs la Terreur, la reconstruction. Actes du colloque. P., 1997. P. 187, — открыто пишет Ж. Тюляр.

Иными словами, при прочтении книг А. В. Чудинова и П. Генифе возникает мысль о том, что мы имеем дело с двумя, в значительной степени, новыми и самостоятельными прочтениями Террора, выводящими проблему на иной, современный уровень. И все же обе интерпретации не учитывают, как нам представляется, в полной мере ряд факторов, которые способны повлиять на восприятие сюжета в целом.

Обе концепции оставляют открытым вопрос о том, насколько обоснованно вписывать французский опыт Террора в череду европейских революций XVII—XX вв.еков. Почему путь к идеалу, описанному в Библии, оказался для англичан гораздо менее кровавым, нежели путь французов к идеалу просветителей? Имел ли сталинский террор те же корни и причины, что и якобинский или же мы лишь по традиции называем одним и тем же словом два принципиально разнородных явления?

Разумеется, нельзя ожидать, что всего две новые работы сразу ответят на все вопросы, встающие перед исследователями. Важно другое: после долгого перерыва обе книги провоцируют дискуссии по тому кругу проблем, который представляется нам крайне принципиальным для понимания Французской революции

Глава II. Феномен революционной власти во Франции в эпоху террора 1793−1794 гг.

2.1 Специфика террора периода Великой Французской революции

Террор, которого требовали народные массы, стал легальным оружием правительства во Франции 1783−1784 гг. Не подлежит сомнению, что эта политика успешно защитила революционную Францию и на время улучшила положение народа. Но какой ценой? Рассмотрим некоторые аспекты Террора. Во-первых, «бешеные», самая радикальная группа «народного авангарда» и решительные сторонники революционного террора, сами стали его жертвами. По сути это была группа меньшинства, проводившая «сектантскую» линию (таково мнение российского историка В. Г. Ревуненкова, который им, впрочем, симпатизировал): в момент, требовавший единства всех революционных сил, их популярные требования сопровождались демагогической критикой других представителей bras-nu Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции. Якобинская республика и ее крушение. — Л., 1983. С. 153s. И Герен с горечью отмечает: «Гора, выполнив часть их программы, лишила их внимания санкюлотов. Жак Ру и его друзья утратили смысл существования» Гусева Ю. Террор периода Великой Французской революции в интерпретации Даниэля Герена. // Альтернативы. 2006. № 1. С. 168. Активисты «бешеных» были арестованы, Жак Ру покончил с собой в тюрьме. Герен высоко оценивает деятельность Революционной армии. Эти вооруженные формирования, призванные снабжать города продовольствием за счет осуществляемых в деревнях реквизиций, навязали фермерам спасительный террор. Эти армии представляли собой некое подобие большевистских продотрядов 1918 года и действовали, не останавливаясь перед пролитием крови. Точное число их жертв неизвестно. Чтобы ограничить произвол со стороны революционных армий, правительство распространило на них армейские правила. Декретом от 4 декабря объявлялось о роспуске департаментских революционных армий. Революционная армия была окончательно ликвидирована через две недели посла разгрома эбертистов.

Не подлежит сомнению, что большинство жертв террора составляли жители департаментов, куда были отправлены представители Конвента с целью проведения там революционной политики. Многие из этих комиссаров способствовали победам над интервентами, подавлению контрреволюции, улучшению жизни народа. Но были и другие, получившие известность в основном из-за совершенных ими эксцессов. Например, Фуше, в то время ультрареволюционер, проводивший политику насильственной «дехристианизации» в Невере, а затем в Лионе, где созданная им вместе с другим народным представителем, Колло д’Эрбуа, Комиссия по правосудию вынесла 1667 смертных приговоров. Карье несет ответственность за уничтожение в Нанте от 2 тысяч до 4.860 человек. Можно привести и другие примеры. Допущенные комиссарами «перегибы» стали известны правительству, и 25 ноября оно приняло решение сократить полномочия командированных представителей. Согласно закону 4 декабря, «им запрещалось выносить смертные приговоры» Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1979. С. 371. Большинство повинных в злоупотреблениях представителей было отозвано Комитетом общественного спасения. Закон 26 жерминаля 1794 года предписывал отправлять всех обвиняемых в парижский Революционный Трибунал, в результате чегорепрессии в провинции резко сократились. Но в условиях того времени правительство не смогло отдать под суд преступных комиссаров. Впоследствии именно они внесли немалый вклад в переворот 9 термидора.

После того как ослабла опасность извне, борьба за власть усилилась в самом революционном лагере. Напомним, что вопрос о власти являлся одним из основных в Революции, и в особенности возросло его значение при авторитарном режиме. Образовалось две фракции, вокруг Эбера и Дантона.

Зима II года выдалась нелегкой не только для революционных властей, но и для народных масс. Режим таксации, позволявший санкюлотам покупать по невысоким ценам необходимые продукты, одновременно привел к росту дефицита. Это вызвало забастовки, в которых нашло отражение недовольство bras-nus, происходил процесс формирования новых классовых отношений. Даже если во время Террора отношения между буржуазией и bras-nus более-менее скрывались, оба класса могли показаться объединившимися в борьбе за торжество Рееолюции, недовольство низов грозило прервать это «классовое сотрудничество». Продовольственный кризис достиг своей кульминационной точки в первой половине марта. (…) Он вызвал раскол. Столкнувшись с кризисом, правительство решило уничтожить эбертистов и даже покончить с народным движением. В действительности это было не совсем так. На самом деле происходила борьба за власть между двумя группами революционного лагеря. Некоторые источники позволяют предположить, что правительство хотело избежать раскола и даже вело тайные переговоры с представителями обеихфракций. И именно эбертисты «первыми открыли огонь». Начиная со 2 марта, они заговорили о восстании, которое было открыто провозглашено 10 дней спустя. Так они предоставили власти достаточно предлогов для того, чтобы оправдать в глазах общественного мнения их арест и последующую казнь. Уничтожить их было относительно легко, потому что они не сумели или не захотели в достаточной степени сблизитьсяс народными массами. Действительно ли, используя этот предлог, правительство положило конец народному движению? Произошли аресты в секциях, в частности, в революционных комитетах. Народные общества Парижа были распущены, хотя в провинции они продолжали свою деятельность. 10% членов Генерального совета Коммуны были смещены и заменены теми, кого назначили власти. Таким образом, нельзя категорически утверждать, что народное движение было полностью подавлено: скорее, оно оказалось ограничено. Но, желая упрочить свое влияние среди рядовых революционных активистов, правящая группа в действительности лишь сузила свою социальную базу.

После удара налево правительство нанесло удар направо, предъявив обвинения лидерам другой фракции, руководимой Дантоном. Эта фракция требовала отмены революционного порядка управления, экономической свободы, прекращения Террора. Стоявшая у власти буржуазия считала «неприкосновенными те завоевания революции, которые принесли ей власть и богатство. Вот почему ей следовало выправить уклон революции таким образом, чтобы та не смогла выродиться в контрреволюцию, на которую опирался Дантон и которая грозила захлестнуть его самого.

Руководители Комитета общественного спасения хотели продолжить движение Революции по антибуржуазному пути, на который направили ее народные массы (это признано многими современными историками, даже если некоторые из них называют данную тенденцию «заносом»). Мы не имеем возможности развивать этот тезис в данной статье и поэтомуограничимся одним примером. Накануне 9 термидора, когда представители противоборствующих групп в Комитете общественного спасения предприняли попытку «сохранить видимость единства», группа Робеспьера потребовала выполнения вантозских декретов (предписывавших перераспределение собственности в пользу «неимущих»). Их противники согласились, потребовав, в свою очередь, отправить на фронт верные Робеспьеру артиллерийские части. Оба решения были приняты. Таким образом, до самого конца существования революционного правительства предпринимались попытки продолжить проведение антибуржуазной политики.

Избавившись от соперников справа и слева, правительство оказалось, «на самом деле опасно ослабленным», оно «распадалось изнутри» Гусева Ю. Террор периода Великой Французской революции в интерпретации Даниэля Герена. // Альтернативы. 2006. № 1. С. 172. В отсутствии оппозиции извне борьба за власть началась в самом правительстве. Авторитарный режим, по общему правилу, требует единого руководителя, и коллективное руководство, такое, какправительственные комитеты, не может существовать длительное время. И оружие для победы в этой внутренней борьбе имелось: механизм террора, сложившийся и упрочившийся при чрезвычайном режиме.

Закон «О реорганизации Революционного Трибунала» от 22 прериаля (10 июня 1794 г.), навязанный Конвенту Комитетом общественного спасения вопреки ожесточенному сопротивлению депутатов и, в частности, отменивший судебную защиту и предварительное следствие по политическим делам, позволил развязать «Большой Террор», когда «власть наносила удары вслепую» Гусева Ю. Террор периода Великой Французской революции в интерпретации Даниэля Герена. // Альтернативы. 2006. № 1. С. 173. О подготовке этого закона почти ничего не известно, и историкам остается только предлагать более или менее обоснованные гипотезы на этот счет.

Учитывая, что Террор в то время проводился исключительно властями, поставим вопрос: отличался ли его социальный характер в эти два периода? Попытаемся ответить на него, опираясь на существующий фактический материал, разумеется, неполный, но достаточно обширный, чтобы сделать из него выводы.

Во-первых, необходимо отметить, что только 1% жертв Террора были казнены за «экономические» преступления (спекуляция, коррупция и пр.), притом что «для них революционный трибунал придумал особое преступление — „торгашество“». Далее, если оставить в стороне революционную риторику, видно, что Террор в 1793 — июле 1794 гг. вообще не носил классового характера. На различных этапах этого периода классовый состав жертв был примерно одинаков вне зависимости от их численности. Картина меняется лишь в два последних месяца революции (Большой или"парижский" Террор). Представители «низших классов» (lower classes) составляли значительное большинство жертв как в марте-сентябре 1793 года (74%), так и в октябре 1793 — июне 1794 гг. (77%). Лишь после принятия закона 22 прериаля их число резко сократилось — до 42%. Напротив, число жертв из дворянства увеличилось в 3 раза (достигнув 20%), из буржуазии в 2 раза (24%) и из духовенства в 4 раза (более 22%). Одновременно количество представителей трудящихся классов сократилось в 1,5 раза (с 34 до 21%) и крестьян в 4 раза (с 33 до 8%) Там же.. Это объясняется специфическими местными особенностями. Речь, в частности, идет о Париже, где тюрьмы были переполнены арестованными, прибывшими из провинций (согласно закону 26 жерминаля), в которых Террор почти прекратился, и «подозрительными» дворянами и священниками, долгое время ожидавшими решения своей участи.

Более показательны статистические данные за 15 предыдущих месяцев. Из вышеизложенного возможно сделать лишь один вывод: независимо от того, кто руководил или «контролировал» Террор во время революции, диктаторское государство, народные массы или оба они вместе, каково бы ни было число их жертв, их социальный состав оставался неизменным.

2.2 Происхождение террористического режима во Франции в 1793—1794 гг.

Итак, выделим следующие положения по политическому террору периода французской революции: 1) теория насилия, а также теория диктатуры были чужды духу революции и ее вождям. 2) террор французской революции определяется только войной и является последствием войны. 3) неорганизованного террора во Французской революции не было, и все законы общего характера были приняты без всякого давления улицы. 4) конвент никогда не ставил террор в порядке дня. 5) диктатура Робеспьера была сброшена вследствие того, что была достигнута военная победа.

Остановимся прежде всего на таком остром моменте революционной борьбы, как февраль и март 93 года. Этот момент знаменателен в истории террора. В эту эпоху издаются первые террористические мероприятия, организуется Революционный Трибунал. В этот же момент ярко выявляют свои взгляды на террор такие видные деятели революционной эпохи, как Марат и Дантон. Проследим историю создания Революционного Трибунала. Положение республики становится критическим из-за военных неудач. В этот момент война является одной из главных причинусиления террора. Но далеко не так непосредственно, как это изображено у Олара.

Война создает такую обстановку, в которой легче всего выявляется недовольство народных масс, оказывающее давление на власть в сторону усиления террора. Вокруг Франции смыкается железное кольцо коалиции. Против нее направляются силы пруссаков, австрийцев, испанцев. К тому же, Франция начинает испытывать торгово-промышленный кризис. Война изолировала ее от рынков, прекратилось снабжение Франции сырьем. Целый ряд предприятий оказывается закрытым. Растет безработица. Усиливается дороговизна предметов первой необходимости. Все эти обстоятельства привели к тяжелому положению широких масс городской бедноты. В собраниях парижских секций и городском совете не замолкали жалобы на нищету. 25-го февраля в Париже происходит погром булочных и бакалейных лавок, толпа растаскивает товары и подвергает угрозам лавочников. [Из № 190 газеты «Парижские Революции» о голодных беспорядках 25 февраля 1793 г.)] Авербух Р. Террористический режим во Франции в 1793—1794 гг. по протоколам заседаний Конвента и протоколам Революционного Трибунала. // Вестник коммунистической академии. 1925. Кн.11. С. 187 Марат отзывается на это движение, и на страницах «Друга Народа» появляются его статьи, в которых он обвиняет во всем происшедшем капиталистов и крупных собственников.

Нация, измученная постоянными происками, все еще никак не возьмется за то, чтобы очистить свободную землю от этой преступной породы, а жизнерадостные представители нации прямо поощряют подобные преступления, гарантируя для них безнаказанность. В виду этого остается только дивиться, как это народ в каждом городе, доведенный до отчаяния, не возьмет свое право своей собственной рукой.

Во всякой стране, где права народа не являются пустыми фразами, простым бумажным украшением, посредством разгрома нескольких лавок, на дверях которых повесили бы скупщиков, быстро бы был положен конец тем мошенническим манипуляциям, которые миллионы людей доводят до отчаяния и заставляют умирать от недостатка хлеба. Не пора ли, наконец, народным представителям сделать хоть что-нибудь побольше, а не предаваться пустой болтовне о тягостном положении, не принимая никаких мерк улучшению" («Друг Народа», газета от 25 февраля) Кунов Г. Борьба классов и партий. — П., 1924. С. 466.

В промежуток времени с 25 февраля по 8 марта, когда началась дискуссия в Конвенте по поводу организации Революционного Трибунала, происходили следующие события. Во Франции возникли контрреволюционные выступления в Лионе, Бордо и Дижоне; в начале марта началось восстание в Вандее. Кроме того Франция терпела ряд ударов на фронтах. Французы под натиском австрийцев должны были очистить левый берег Мааса, в это же время Дюмурье подготовлял свою измену. В этот решительный момент, когда Франция была окружена со всех сторон опасностями, в Конвент был направлен целый ряд петиций с требованием принять меры для борьбы с врагами внутри страны. Петицию от Коммуны прочитал Шометт. Шометт сообщил о воинственном настроении масс, о том, что все молодые люди, служившие в разных бюро Коммуны, уходят в армию, что чрезвычайно успешно идет запись в добровольцы. «Но, — добавил он, — напряжение на фронтах обязывает Конвент к бдительности внутри страны.

В то время, как одни будут защищать границы республики, другие должны строже блюсти законы. Мы уполномочены, — говорил Шометт, — просить Конвент об организации Революционного Трибунала. Пусть декретируют его основные принципы, мы будем на страже" Там же. [Петиция 48 секций Парижа Национальному конвенту 12 февраля 1793 г.]

Вопрос об организации Революционного Трибунала поставлен был в порядок дня. В тот же день началось обсуждение проекта организации Революционного Трибунала. 8-го марта был первый день дискуссии в Конвенте об организации революционного суда. В этот день была, выработана редакция первого проекта организации чрезвычайного уголовного суда который будет судить всех заговорщиков. На этом первом проекте (принадл. Левассеру) и было оставлено все дело организации трибунала в этот день. Суд еще не был сорганизован. Но в этот же день в Париже произошли события, которые заставили Конвент поторопиться с организацией чрезвычайного суда. [Обращение председателя секции Пуасоньер кпредставителям Национального Конвента, явившимся на заседание секции 8 марта 1793 г., Петиция секции Гравилье Национальному Конвенту 9 марта 1793 г.] Об этих событиях мы узнаем из доклада Верньо, сделанного Конвенту, а также из сообщений Коммуны Олар А. Политическая история французской революции. Пг, 1918. С. 55.

«Бешеные», за которыми стояли парижские ремесленники и рабочие, заподозрили измену Дюмурье раньше, чем это стало известно правительству, обвинили жирондистов в близости их к изменнику-генералу, развили по этому поводу сильнейшую агитацию, в результате чего 9 марта, в 7 часов вечера, группа людей в 200 человек, вооруженных пистолетами и саблями, направилась в типографию Горса, взломала дверь и переломала печатные станки. На следующий день движение обнаружилось выступлением клуба кордельеров (в котором было сильно влияние бешеных) с резким обращением к Конвенту, требовавшим, чтобы коллегии выборщиков парижского департамента было предоставлено право отзыва всех неудобных ей членов Конвента. К этому движению присоединилась секция Четырех Наций, секция Французского Театра и секция Пуассоньер. Секция Четырех Наций в свою очередь проявила инициативу и обратилась ко всем секциям со следующим воззванием: «Хотите ли вы бытьсвободными, хотите ли вы спасти свою родину, уничтожьте в корне замыслы Дюмурье, изгоните из Конвента бриссотинцев, объявите, что предполагаемая организация Революционного суда является паллиативной исмехотворной мерой, ибо этот суд не посягает на врагов в самом Конвенте» Там же. С. 61.

Кто же должен осуществлять террор по мнению выступивших? Это мы узнаем по отчету заседания секции Французского Театра: «Пусть комитетам секций будет дано право арестовывать граждан, которые кажутся им подозрительными, и пусть те же комитеты возьмут под защиту патриотов» Генифе П. Французская революция и Террор // Французский ежегодник. 2000. М., 79.

Так движение, начавшееся за отозвание бриссотинцев, выявило также и свое отношение к террористическим мерам, осуществляемым Конвентом. Оно отразило недовольство ремесленников и рабочих, стоявших за бешеными, теми мерами, которые проектировались в Конвенте.

Монтаньяры выступают резко против устройства беспорядков называя выступления «бешеных» заговором с целью погубить свободу, а инициаторов движения называя «злодеями», «убийцами», подкупленными аристократией. 10-го марта обсуждение организации Революционного Трибунала принимает необычайно бурный характер. Жирондисты выступают резко против организации Революционного Трибунала, указывая, что организация суда будет свидетельствовать о развитии деспотизма, что Конвент, сосредоточивая в своих руках все власти, неминуемо придет ктирании (Бюзо). Но, несмотря на протесты Жиронды, предлагается новый, необычайно радикальный проект организации трибунала, проект, в котором отразилась острота момента, в связи с движением, происходившим в Париже. Это — проект организации суда без присяжных и без всяких гарантий. Принадлежит этот проект Лэнде, который указывает, что члены Чрезвычайного Суда не будут связаны никакими формами для производства следствия. Приговоры будут выноситься на основании убеждения судей. После бурной борьбы монтаньяров с жирондистами былорешено внести некоторые поправки в этот проект, так, было решено включение присяжных в состав Революционного Суда. На этом обсуждение организации Трибунала и прекратилось. Регламент суда еще не был выработан. На трибуну поднялся Дантон и произнес страстную речь в защиту организации Революционного Суда. Эта речь Дантона знаменательна. Она показывает, что, вопреки утверждениям Олара, Дантон в известный период явился наиболее страстным защитником террора.

Создание Революционного Трибунала казалось Дантону неизбежным. Борьба с врагами внутри страны давала возможность победить внешних врагов. В речи Дантона особенно резко подчеркивалась необходимость создания организованного террора, проведение которого уничтожало возможность народных самосудов, какими, в сущности говоря, и были сентябрьские дни. Очевидно, движение 9-го марта, сопровождавшееся разгромом типографий, создало напряженное настроение и усилило угрозу неорганизованного выступления городской бедноты. Дантон увлекает собрание, собрание решает утвердить регламент Революционного Трибунала. Вопрос об организации Революционного Суда был разрешен.

Организация Революционного Трибунала происходила под определенным давлением народных масс. Желая идти согласованно с требованием последних, Конвент поставил организацию Революционного Трибунала в порядок дня и начал обсуждение различных проектов его установления. Попытки некоторых секций самостоятельно организовать революционный суд, выявившиеся в движении бешеных 9−11 марта, были угрозой самочинных выступлений и заставили Конвент поторопиться с изданием регламента о Революционном Трибунале. Но история организацииРеволюционного Трибунала выявила также взгляды на террор вождей революции Марата и Дантона. По мнению последнего, создание органа для проведения террора имеет самое решающее значение для судьбы Франции. «Человечность разума и сердца» Дантона молчит перед требованиями суровой необходимости.

Террор в эту эпоху направляется против дворянства и духовенства. Дантон громил аристократов.

Когда в конце марта в Конвент стали поступать известия, что в провинциях не выполняются приказания Конвента и комиссары подвергаются оскорблениям на улицах и площадях, Дантон выступает на защиту самых решительных мер в борьбе с контрреволюционными выступлениями. Результатом речи Дантона было принятие целого ряда репрессивных мер. Было принято объявление беспощадной борьбы с аристократами и со всеми врагами революции, они объявляются вне закона. Было приняторешение, чтобы Революционный Трибунал, организованный 10-го марта, приступил к своей работе. В этих речах Дантона террор рассматривается как могущественное средство революционной борьбы.

Очень важно здесь отметить, что на создание различных террористических законов оказывали влияние различные движения, то и дело вспыхивающие в Париже и в окрестностях на почве продовольственного затруднения; к голосу этих движений прислушивались. В эту эпоху наиболее решительным защитником террористических мероприятий является Дантон.

Вскоре власть станет лицом к лицу с необходимостью разрешить вопрос о продовольственном затруднении. В первый момент она встанет на путь террора, и тогда террор будет фактически поставлен в порядок дня. Рассмотрим события осени 1793 года, когда Республика была на краю гибели. Состав Конвента был в значительной степени ужеизмененным в сравнении с весной того же года. С помощью 2-х восстаний народные массы добиваются очищения Конвента от жирондистских элементов. Управление Республикой переходит теперь к якобинцам с Робеспьером во главе, опиравшимся на городское мещанство. Эта власть оставалась неизменной до термидорианских дней. Осенью 1793 года продовольственный и финансовый кризисы возросли еще в большей степени. Единственный финансовый ресурс страны — это ассигнации. Ценность бумажных денег к осени 1793 года пала на 80%.

Продовольственный кризис всей тяжестью ложится на плечи неимущих элементов парижского населения, больше всего терпела от этого городская беднота, ремесленники и рабочие, одновременно страдая от безработицы и дороговизны. Все чаще вспыхивают движения на почве дороговизны в Париже и в предместьях, иногда они становятся грозными. Особенно важно подчеркнуть значение движения 4-го сентября, ибо оно определило характер заседания 5-го сентября, выработавшего ряд террористических мер. В этот день, в 5 часов, рабочие были вызваны из мастерских (по протоколам Коммуны, это были, главным образом, каменщики) и на бульварах и около дома военного министерства образовали многолюдные группы: народ требовал хлеба. Толпа возле дома Коммуны строила бюро, составила петицию и отправила депутацию в муниципалитет. Главою этого движения сделался Шометт. Он вел переговоры между восставшими и Конвентом. Он же предложил восставшим просить у Конвента, чтобы он декретировал организацию революционной армии, которая бы направилась в деревню и доставила бы зерно в Париж, кроме того, остановила бы гибельные махинации эгоистов и направила бы на них меч закона. Предложения Шометта были приняты восставшими. Было решено направить адрес Конвенту и требовать немедленного установления революционной армии, которая боролась бы с продовольственной разрухой, боролась бы с эгоизмом богатых и скупщиков.

На следующий день, 5-го сентября, происходит бурное заседание Конвента, на котором утверждаются самые решительные террористические меры, не без влияния требований и петиций, направленных и Конвент, как участниками выше обрисованного движения, так и солидарным с ними секциями. На заседание появляется депутация от Коммуны с петицией и с требованием организации революционной армии, а также представители, от 4 секций: Шометт читает свой адрес, составленный представителями Коммуны совместно с рабочими и ремесленниками, участвовавшими во вчерашнем наступлении на Коммуну. Петиция Шометта говорит, что единственные виновники переживаемого голода — это богачи и скупщики. Единственный метод борьбы с богачами, — это террор.

Орудием открытой борьбы с врагами революции должен быть террор, по мнению Шометта. «Поставьте террор в порядок дня! Будем на страже революции, ибо контрреволюция царит в стане наших врагов» Олар А. Теория насилия и французская революция. П., 1924. Он требует, чтобы была организована революционная армия, чтобы она делилась на несколько частей и чтобы при каждой части был трибунал и чтобы эта армия и эти трибуналы оставались в действии до той поры, пока почва Республики не очистится от измены.

Целый ряд репрессивных мер требует и депутация от секции «Единство». Она считает необходимым, чтобы знатные и священники были изъяты из гражданских и военных должностей, требует также, чтобы Конвент оставался на своем посту впредь до упрочения конституции.

На сторону требований секций и Коммуны прежде всего склоняются радикальные группы якобинцев в Конвенте в лице Бийо-Варенна и Бурдона.

Обсуждение всех вопросов заканчивается сводкой всех петиций, внесенных за сегодняшний день. Сводку эту сделал Барер. «Только что произошедшее движение в Париже должно быть последним, оно вызвало организацию революционной армии, которая выполнит великий лозунг, провозглашенный Коммуной Парижа: поставьте террор в порядок дня. Роялисты хотят крови, так и дадим же им кровь заговорщиков — Бриссо и Марии-Антуанетты; роялисты хотят разрушить труды Конвента, — заговорщики, Конвент разрушает ваши труды. Вы хотите погубить Гору, хорошо, так Гора вас раздавит» Авербух Р. Террористический режим во Франции в 1793—1794 гг. по протоколам заседаний Конвента и протоколам Революционного Трибунала. // Вестник коммунистической академии. 1925. Кн.11. С. 200. Началась выработка репрессивных мер. В этом же заседании была организована революционная армия. В очень скором времени был реорганизован Революционный Трибунал, был издан закон о подозрительных. Революционная армия должна была бороться с продовольственной разрухой. Революционная армия создавалась для того, чтобы проводить насильственные мероприятия в области продовольственного дела, для проведения закона о максимуме.

Доклад Конвенту о принципах революционного правления Робеспьер читает 25 декабря 93 года. Весь доклад в целом — это попытка определить задачи и принципы власти, действующей в эпоху революции, и разрешение этих проблем не только к данному случаю, к эпохе именно французской революции, но определение задач и принципов всякого революционного правительства. Он сознает трудности для создания такой теории, ибо теория революционного правительства, — говорит Робеспьер, — так же нова, как революция, которая ее создала. Искать эту теорию надо не в книгах политических мыслителей, которые не предвидели подобную революцию, и не в законах тиранов, они стремятся злоупотреблять ею, черпать эту теорию нужно из сознания общественной пользы. Робеспьер вовсе не такой сторонник «законных» средств, как это изображено у Олара. Онпризнает только одну цель — «спасение народа», один закон — «необходимость» Блан Л. «История французской революции». — П., 1918. С. 98. Итак, Робеспьер дает общую теорию революционного правления и говорит, что революционное правление по необходимости должно быть построено на терроре, что никакие иные законы не руководят этим правлением, как только законы спасения народа и необходимости, что революционное правление знает только наказание смертью для враговнарода.

Контрреволюционные движения внутри страны к концу 93 года оказываются в процессе ликвидации. Упорная война с Вандеей закончилась к концу декабря 93 года. Лион должен был сдаться еще раньше-9-го октября. К этому же времени было подавлено восстание марсельцев и в Бордо. Однако никогда еще террор не действовал с такой силой, как в конце 93 года и в первой половине 94 года. Эта эпоха создает и закон 23 вентоза и закон 27 жерминаля и известный закон 22 прэриаля. Если в первую половину террористического режима террор обуславливался ясными, резко очерченными причинами, то во вторую половину эти причины не так очевидны, но, вероятно, не менее действенны. В сентябре 93 года, в значительной степени под давлением секций был издан всеобщий закон о максимуме. Почти тотчас после издания общего закона о максимуме, Конвент создал специально для заведывания всеми делами, касающимися максимума, особую комиссию, которая и обратилась с циркуляром к местным властям, требуя от них скорости, точности и неумолимой суровости в выполнении данного закона. Против нарушителей закона вырабатывается высшая мера наказания — смертная казнь. Террор в значительной степени поддерживается необходимостью борьбы за максимум. Вырастает недовольство масс. Это недовольство используют враждебно настроенные фракции по отношению к правящей группе буржуазии для своих выступлений. С этими выступлениями власть жестоко расправляется. Создается ряд устрашающих мер. Но никогда террор не достигал такого усиления, как в эпоху, предшествующую падению Робеспьера, в момент агонии якобинской диктатуры. В это время создается такая решительная террористическая мера, как закон 22-го прериаля (10-го июня 1794 г.). После гибели эбертистов и дантонистов диктатура мелкой буржуазии выразилась в господстве робеспьеровцев, т. е. одной группы ее средне-зажиточных слоев Авербух Р. Террористический режим во Франции в 1793—1794 гг. по протоколам заседаний Конвента и протоколам Революционного Трибунала. // Вестник коммунистической академии. 1925. Кн.11. С. 200. Опираясь на столь узкий базис, эта диктатура находилась в состоянии неустойчивого равновесия. Смысл всех дальнейших событий в том, что эта группа стремится сохранить устойчивость и равновесие. Рабочая масса, главным образом, разочарованная в силе продовольственных законов и законов о максимуме, а также стесненная до крайности в своей борьбе за улучшение условий труда, не питает к робеспьеровцам никаких теплых чувств. Мелкая буржуазия, лишенная своих вождей: Шометта и Эбера, также не склонна была поддерживать правящую группу. Все вожди революции, поддерживающие интересы городской бедноты, рабочих, подмастерьев (такие, как Ру, Шометт и Эбер), были казнены. Но самое главное: на сцену выступил новый враг власти) — крупная буржуазия, воспитанная в атмосфере спекуляции, выросшая вследствие злоупотреблений при военных поставках, нарушения закона о максимуме и т. д. Положение Робеспьера и его сторонников делается весьма непрочным. Продержаться против многочисленных и все растущих врагов можно было некоторое время только путем беспощадного террора.

Итак, в процессе революции выявились основные этапы в развитии и усилении террора. Террор, вызванный вначале опасностями войны и контрреволюции, усиливается вследствие продовольственных затруднений и борьбы за проведение закона о максимуме. «Максимум» в свою очередь порождает новые экономические затруднения, на почве которых вырастает недовольство масс. Этим недовольством питается борьба внутри самого якобинства. Еще большее усиление террора должно быть приурочено к моменту фракционной борьбы. Наконец, террор делается беспощадным в момент агонии якобинской диктатуры, когда робеспьеровцы террором стараются укрепить свою пошатнувшуюся власть.

Заключение

Период Террора является одним из самых интересных и наименее изученных аспектов Великой французской революции 1789−1794 гг. Великая французская революция 1789−1794 гг. явилась одним из величайших в истории событий, предопределивших судьбу человечества.

В настоящей работе была сделана попытка рассмотреть террор в процессе нарастания и усложнения революционной борьбы. Каждый новый этап выдвигал и новые опасности для диктатуры мелкой буржуазии. Новые опасности вызывали еще большее усиление террора. Вначале власть мелкой буржуазии энергично борется с нашествием европейской коалиции и с контрреволюцией внутри страны Стихийно, отбиваясь от этих опасностей, она применяет террор. Но в дальнейшем террор делается осознанным методом борьбы, применяемым при каждой новой угрозе ее существованию.

Революционная борьба осложняется вследствие продовольственных затруднений, усиливается террористическая политика власти. Начинаются выступления враждебных фракций, и здесь диктатура применяет террор. Наконец, террор сделался самым решительным средством борьбы, с растущими врагами диктатуры в эпоху ее агонии, когда диктатура в терроре видит единственное средство для своего спасения.

В нашей работе так же была сделана попытка показать, что террор определялся той социальноэкономической обстановкой, в которой пришлось действовать диктатуре мелкой буржуазии, выросшей на грани дворянской монархии и буржуазной республики и принужденной бороться как с феодальной знатью, так и с крупной буржуазией, со старой, и с новой, народившейся уже в эпоху революции.

Террор, по своей изначальной идее направленный против врагов революции, а значит, врагов ее движущих сил, поражал не только и не столько их. Будучи оружием самообороны, политической борьбы, подавления, он представлял собой насильственное средство, лишенное социального содержания, орудие, которое в итоге начинает диктовать собственные правила тем, кто его использует.

1. Авербух Р. Террористический режим во Франции в 1793—1794 гг. по протоколам заседаний Конвента и протоколам Революционного Трибунала. // Вестник коммунистической академии. 1925. Кн.11. С.187−203.

2. Адо А. В. Французская революция в советской историографии // Исторические этюды о Французской революции. Памяти В. М. Далина (К 95-летию со дня рождения). М., 1998.

3. Блан Л. История французской революции. — П., 1918.

4. Бовыкин Д. Ю. Революционный террор во Франции XVIII века: новейшие интерпретации. / Вопросы истории. 2002. N 6. С. 148−155

5. Генифе П. Французская революция и Террор // Французский ежегодник. 2000. М., 2000. С. 68−87.

6. Гордон А. В., Тырсенко А. В. Якобинство в исторических итогах Великой французской революции. Традиции и этапы изучения проблемы// Новая и новейшая история. 1996, № 5. C.73−99

7. Гусева Ю. Террор периода Великой Французской революции в интерпретации Даниэля Герена. // Альтернативы. 2006. № 1. С.167−176

8. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М., 2007.

9. Новая философская энциклопедия: в 4 т. -М., 2001.

10. Кунов Г. Борьба классов и партий. — П., 1924.

11. Левандовский А. П. Робеспьер. М., 1965.

12. Ловчев В. М. Жан-Батист Каррье в 1794 году // Французский ежегодник. 2000. С. 136−167.

13. Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1979.

14. Манфред А. З. О природе якобинской власти // Манфред А. З. Великая французская революция. М., 1983.

15. Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1989.

16. Молчанов Н. Н. Монтаньяры. М., 1989.

17. Олар А. Политическая история французской революции. Пг, 1918.

18. Олар А. Теория насилия и французская революция. П., 1924.

19. Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции. Якобинская республика и ее крушение. — Л., 1983.

20. Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789−1814 гг. СПб., 1996.

21. Ревякин А. В. Франция: от абсолютизма к революции // Новая история стран Европы и Америки. М., 2002.

22. Собуль А. История Великой буржуазной революции во Франции. — М., 1960.

23. Черняк Е. Б. 1794 год: актуальные проблемы исследования Великой французской революции // 200 лет Великой французской революции. Французский ежегодник. 1987. М., 1989.

24. Чудинов А. В. О новом отношении к консервативной историографии: через критику к синтезу. — Актуальные проблемы изучения Великой французской революции. М., 1989.

25. Чудинов А. В. Суровое «счастье Спарты» (современники Французской революции о феномене Террора) // Человек эпохи Просвещения. М., 1999. С. 173−187.

26. Чудинов А. В. Утопии века Просвещения. М., 2000.

Иностранные источники

1. Baczko B. Comment sortir de la Terreur. Thermidor et la Rйvolution. P., 1989.

2. Bйcamps P. J.-B.-M. Lacombe, president de la commission militaire de Bordeaux (1789−1794). Bordeaux, 1953.

3. Gueniffey P. La politique de la Terreur. Essai sur la violence rйvolutionnaire 1789−1794. Paris, Fayard, 2000.

4. Mazauric C. Terreur // Dictionnaire historique de la Rйvolution franзaise. P., 1989.

5. Michelet J. Histoire de la Rйvolution franзaise. P., 1979.

6. Sйdillot R. Le coыt de la Terreur. P., 1990.

7. Soboul A. La Rйvolution franзaise. P., 1983.

8. Tulard J. La Terreur blanche est-elle le symйtrique de la terreur jacobine? // La Vendйe. Aprиs la Terreur, la reconstruction. Actes du colloque. P., 1997.

9. Furet F. Terreur // Dictionnaire critique de la Rйvolution franзaise. P., 1988.