Основные сведения о жизни и карьере Геродиана

О жизни и карьере Геродиана не имеется никаких сведений. Практически всю скудную информацию можно почерпнуть только из его труда «История императорской власти после Марка». Время его жизни можно оценить приблизительно, с рождением около 165 г. и смертью между 240 г. и 255 г. н.э. [2, с. 144; 4, с. 8; 5, с. 201]. Судя по хорошей осведомленности автора о событиях в Антиохии и смежных с ней восточных областях, можно предположить, что он был родом оттуда. Несмотря на то, что автор минимум дважды определенно сообщает о своем нахождении в Риме, в период правления Коммода (180−192гг.) и Септимия Севера в 204 году [1, с. 22; 2, с.59], вероятно, он провел там значительный период жизни [2, с. 144]. В своей работе Геродиан охватил период с описания смерти Марка Аврелия в 180 году до прихода к власти Гордиана III в 238 году.

Риторическое образование, или самообразование, историка хорошо видно в его рассказах о событиях, речах, и экскурсах [2, с. 147]. Геродиан вероятно знаком с трудом своего современника Диона Кассия [3, с. 374], но в отличии от него значительно менее религиозен [5, с. 202]. Большое количество речей героев труда составлено самим автором. Об этом Геродиан предупреждает читателя, когда по поводу той или иной речи говорит, что были произнесены «примерно такие слова» [1, с. 137].

Находясь на императорской или общественной службе на разных должностях, автор имел близкое касательство к некоторым описанным им событиям, однако он не являлся сенатором [1, с. 6; 2, с. 156; 145; 4, с. 9]. По всей вероятности Геродиан состоял именно на императорской службе. В пользу этой версии говорит его собственное замечание про императора Марка Аврелия: «Его время принесло большой урожай мудрых мужей: ведь подчиненные всегда любят жить, подражая образу жизни правящего» [1, с. 6]. Термин подчиненные автор не использовал в буквальном смысле по отношению к сенаторам, термин подражание рассмотрим ниже. Геродиан осознает основную провозглашенную формулу принципата, где император первый среди равных сенаторов. Историк разделяет понятия сената и подданных, сообщая об этом в рассказе о императоре Максимине, откуда видно, что сенатор не является подданным или подчиненным императору [1, с. 110]. Также автор противопоставляет тиранию, в которой сенаторы являются подданными императора и аристократию, в которой народ является подданным сената [1, с. 30−31]. И безусловно призывает к последней [1, с. 31; 1, с. 98; 137]. Он подчеркивает преемственность современного ему политического строя временам установившего принципат Августа [1, с. 5], а также неоднократно описывает самостоятельную политическую роль сената. Правление императоров в согласии с сенатом вызывает особую симпатию историка [2, с. 148−149]. Под словом подчиненные он понимает остальной народ и в том числе самого себя. В жесткой иерархической системе императорской службы, при большом количестве стоящих выше иерархически начальников, автор вполне естественно относит себя к подчиненным недостижимого высшего начальника императора. Это видно из того глубокого уважения к императорской власти и ее носителям, которое автор показывает в своем произведении, стараясь по возможности избежать всего того, что слишком компрометировало личность императоров [2, с. 145−146]. геродиан принципат рим император Термин подражание, по отношению к императору также хорошо вписывается в мировоззрение историка, исходя из его происхождения и карьеры, так как детство, взросление и становление Геродиана произошли при Марке Аврелии и Коммоде. Синкретичность его социальных стереотипов по отношению к политике впитала в себя правление обоих императоров. Так, если первый ценил сенат и правил в согласии с ним, то после правления второго их осталось небольшое число [1, с. 35]. Следующий император Септимий Север, при приходе к власти, хотя и настоял на принятии сенатам закона о недоносительстве и невозможности казни императором сенаторов и конфискации их имущества без согласия сената, тем не менее, постоянно нарушал этот закон, делая то, ему выгодно и полезно [1, с. 47]. Всех видных сенаторов и просто богатых людей он беспощадно убивал. [1, с. 58]. Также историк сообщает, что Септимий Север властвовал «больше благодаря страху подданных, чем благодаря их преданности» [1, с. 58−59].

Вообще Геродиан отдает себе отчет о взаимосвязи явления подражания как народа императорам, так и императоров народу, создавая, таким образом, общую среду взаимного влияния разных слоев римского общества друг на друга. На сегодняшний день роль подражания в индивидуальном и групповом поведении отмечена нобелевской премией по физиологии за 1973 год, и ее трудно недооценить. Сообщая о правлении Гелиогабала, историк пишет, что сенат и римский народ с огорчением узнали о приходе к власти подростка, жреца культа бога солнца [1, с. 92]. Нежелание перенимать римские обычаи и навязывание восточных религиозных практик и обычаев привело к конфликту мировоззрений и смерти императора. Перечисляя его недостатки, автор делает упор на несоответствующие римским воззрениям действия и поступки жреца-императора. Выделяется отвращение Гелиогабала к римской и греческой одежде, несмотря на возможность оскорбления этим сената при выступлении в нем в восточных одеждах [1, с. 92], а также навязывание ношения этой одежды высшим государственным лицам на религиозные праздники [1, с. 93]. Казни высмеивающих его образ жизни знатных людей [1, с. 93]. Также сообщается о массовом назначении на высшие государственные должности рабов, актеров, возниц [1, с. 96]. Все это привело к тому, что «все, прежде считавшееся почтенным, было нагло и безумно попрано в вакхическом исступлении, все люди и особенно воины испытывали досаду и огорчение; они чувствовали отвращение к нему» [1, с. 96]. Итог закономерен. Воины желавшие «устранить непристойно ведшего себя государя» его убивают [1, с. 97], а его двоюродный брат, также подросток, уже вынужден, под влиянием матери, править согласно идеальному представлению сената о принцепсе [1, с. 98]. Похожая причина приводит к смерти и Коммода, пожелавшего на Сатурналии переселится в казарму гладиаторов и выйти на праздник в гладиаторской облачении и неся оружие сам, в сопровождении не преторианцев, а гладиаторов. Просьбы своего окружения не наносить тем самым оскорбления Римской державе он проигнорировал, что в итоге и привело к его убийству [1, с. 23−24]. Геродиан также сообщает о подражании в сообщениях о императорах Пертинаксе, Нигере и войска Септимию Северу [1, с. 32; 37; 56].

Геродиан разделяет императоров на собственно таковых и императоров-тиранов. Термин тиран употребляется автором десятки раз. И всегда по отношению к императорам, проводившим репрессии против своих родственников, сената и народа, независимо от способа прихода к власти [1, с. 7]. Также неоднократно употребляемый термин царствование императоров относится, прежде всего, к народу, воинам и того слоя общества, в котором жил и работал сам автор, без отнесения его к сенату. Для Геродиана императорская власть являлась явно сакральной, что позволяет предположить слой общества, из которого он на нее смотрел. Вероятно, Геродиан был мелким или среднего уровня руководителем одной из императорских служб, что объясняет «подозрительные» подробности разнообразных заговоров, подмеченные исследователем Сергеевым И. П. [4, с. 9].

О гражданских войнах I века до н. э. — I века н. э. наш историк не упоминает. Геродиан ведет отсчет от времени Августа, упоминая о нем в двух местах своего произведения с небольшой критичностью. Так, сообщая во вступлении, что начиная с Августа, когда римская власть перешла в монархию, в течении двухсот лет было относительное спокойствие в империи. Однако, при жизни автора за шестидесятилетний период, произошло большее количество пагубных событий, чем за предыдущий двухсотлетний отрезок времени. Историк критично отмечает смену невероятного количества императоров, гражданских и внешних войн, движений племен, завоеваний городов, землетрясений и заражений воздуха [1, с. 5]. В этом случае Геродиан проявляет свое беспокойство кризисом империи своего времени, перечисляя волнующие его моменты.

В другом случае противопоставляется управление республиканское и принципат Августа. Цитируем: «Пока Рим управлялся по-республикански и сенат посылал на войну полководцев, все италийцы были под оружием и покорили землю и море, воюя с эллинами и варварами, и не было такой части земли или склона неба, куда бы римляне не распространили свою власть.

С тех пор же как единовластие перешло к Августу, последний освободил италийцев от трудов, лишил их оружия и окружил державу укреплениями и лагерями, поставив нанятых за определенное жалование воинов в качестве ограды Римской державы; он обезопасил державу, отгородив ее великими реками, оплотом из рвов или гор, необитаемой и непроходимой землей" [1, с. 43].

Данный пассаж относится к беспокойству за утрату воинственности италийцев и охватившем их города великом страхе, при наступлении на Италию Септимия Севера. Так как люди в Италии, давно отвыкнув от оружия и войн, занимались земледелием и жили среди полного мира. Впрочем, говоря о воинственности и успехах римлян периода республики, автор в дальнейшем прибегает к одному успешному случаю сопротивления италицев императору Максимину, с помощью выбранных сенатом консуляров для защиты осажденной Аквилеи. Где подчеркивается успешность ведения боевых действий и приготовлений против императора [1, с. 129−130].

Несмотря на некоторую критичность Геродиан сообщает и положительные на его взгляд стороны Августа. Так отмечается относительное спокойствие в империи до времени Марка Аврелия, хотя и упоминаются действия Тиберия, Нерона и Домициана [1, с. 74], а также успешные усилия Августа по безопасности границ. Однако положительный взгляд в сторону республики Геродиан все-таки бросил, и он был не единственным.

По удачному выражению одного из исследователей Геродиана, временами в его произведении появляется «фантом римского народа» времен республики [2, с. 149]. Наиболее это видно в речи избранного сенатом императора Максима в осажденной Аквилее: «Власть не есть личная собственность одного человека, но издавна является общим достоянием римского народа — в том городе и пребывает судьба императорской власти; нам вместе с вами вручено управление и распоряжение государственными делами» [1, с. 137].

Также в описании императора Пертинакса, избранного при одобрении сената, сказано: «Он запретил обозначать его именем императорские владения, сказав, что они являются не частной собственностью царствующего, а общей и народной собственностью Римской державы» [1, с. 33]. Сообщая об избрании сенатом сразу двух императоров Максима и Бальбина, автор подчеркивает, что «они хотели разделить власть, чтобы господство, находясь в руках не одного человека, не могло обратиться в тиранию» [1, с. 123]. Позднее консуляр Криспин в осажденной Аквилее убеждал народ не нарушать верность сенату и римскому народу [1, с. 130]. Периодически автор отводит римскому народу отдельную роль в мятеже против императорского любимца Коммода или в мятеже против преторианцев.

О сенаторах автор постоянно высказывается в положительном ключе, периодически высказывая сожаления о принятии ими постановлений в угоду и под давлением императоров тиранов. Также показана неспособность сопротивления сената или его членов императорам, при жестоких расправах над собой [2, с. 149]. Он видит тенденцию снижения роли сената на политической арене империи, например избранием императора Максимина не только не из сенатской среды, но и бывшего пастуха [1, с. 107]. Это подчеркивается историком сообщающим, что он был первым императором, происходящим из самых низов [1, с. 110], что воспринимается им с неодобрением.

Помимо вышесказанного о сенате Геродиан подчеркивает статус императора, как первого среди равных, в описании реакции сената на смерть Пертинакса. Здесь он сообщает, что: «Особенно тяжело переживали совершившееся и смотрели на это как на общее несчастье члены сената, потерявшие кроткого отца и превосходного председателя» [1, с. 35].

Историк сообщает, что консулы созывают сенат и с ним «обычно управляют римскими делами, когда императорская власть теряет устойчивость» [1, с. 44]. Сообщается об убийстве всех сенаторов патрициев Каракаллой [1, с. 75]. После убийства Гелиогабала, матерью и бабкой Александра Севера были избраны из состава сената шестнадцать почтенных человек в качестве помощников и советников императора «и ничего не говорилось и не делалось, если после обсуждения они не подавали за это своего голоса» [1, с. 98]. И поскольку так продолжалось четырнадцать лет до убийства Александра Севера, его правление названо автором безупречным [1, с. 109].

Геродиан выделяет в империи четыре слоя общества. Это император со своим двором, сенат, народ и воины, включая преторианцев. Император Максим просит войско хранить верность «римлянам, сенату и нам, императорам» [1, с. 137], а также выделяет понятия народа, войска и сената в одобрении прихода к власти Александра Севера [1, с. 98].

Геродиан наглядно показывает возросшее значение армии во внутренней жизни государства, ее роль в устранении и назначении императоров. И если раннее армия или преторианцы самостоятельно объявляли императорами людей из сенатской среды, пусть и по своему вкусу, то закончилось все назначением армией первого солдата-императора Максимина, уже из собственно солдатской среды [1, с. 110]. В целом его оценка действий воинов во внутренних делах негативна. После смерти Коммода и избрания просенатского императора Пертинакса автор описывает ликование сената с народом и их страх перед вероятным непринятием преторианцами нового императора.

Так как «воины, привыкшие рабски повиноваться тирании и приученные к грабежам и насилиям» захотят и далее продолжать в том же духе, что будет невозможно при установившемся порядке [1, с. 29]. Об этих же качествах воинов автор сообщает и в других местах, отмечая желание воинов иметь императором тирана или подростка [1, с. 33; 34; 98; 139].

После убийства Пертинакса преторианцы объявляют о продаже должности императора «с молотка», обещая вручить власть тому, кто даст больше денег [1, с. 35]. Особенно подчеркиваются негативные действия воинов по отношению к просенатским императорам Максиму и Бальбину, пришедшим на смену поверженного сенатом первого солдатского императора Максимина. У воинов вызывает недовольство благородное происхождение императоров и их сенаторская принадлежность [1, с. 138]. В связи с этим живыми красками описываются надругательства и пытки над раздетыми императорами при общем смехе воинов «над государями из сената» [1, с. 138−139].

Геродиан безусловно видит политический кризис своего времени и выражает свое беспокойство им. Это является одной из причин написания им своего труда. Начало кризиса автор связывает со смертью Марка Аврелия и началом правления Коммода [1, с. 5; 41; 32]. Как уже сообщалось выше, во вступлении к своей книге историк перечисляет бедствия, обрушившиеся на империю через двести лет после правления Августа. Далее Геродиан подчеркивает впервые произошедшие негативно нарастающие события, рисуя, тем самым, все более и более неустойчивое положение современного ему принципата.

Главную опасность он видит в усилении влияния армии, а также в приходе к власти императоров-тиранов, чаще всего молодых [1, с. 6]. Сообщая об убийстве преторианцами императора Пертинакса и о продаже его должности за максимально предложенную сумму денег, автор подчеркивает, что это было начальным толчком. «То обстоятельство, что никто не выступил против дерзко осуществленного столь жестокого убийства государя и не воспрепятствовал столь непристойному объявлению и продаже власти за деньги, было начальным толчком и причиной их непристойного и непокорного настроения и на будущее время, так как их корыстолюбие и презрение к правителям возросло и привело к пролитию крови» [1, с. 36].

Далее Геродиан сообщает, что Септимий Север первый увеличил и сделал постоянным продуктовое содержание армии, приравнял центурионов и принципалов к всадникам, и разрешил жениться. Все это считалось чуждым. И в заключении он пишет: «Север первый поколебал твердый, суровый образ жизни воинов, их покорность и уважение к начальникам, готовность к трудам, дисциплину и научил их любви к деньгам, жадности, открыв путь к роскоши» [1, с. 58]. В дальнейшем подчеркивается избрание воина-пастуха Максимина императором [1, с. 107−108], как первого солдатского императора [1, с. 110]. Само же его правление семикратно обозначается тиранией.