Национальные процессы в СССР в 1950-1970 гг

XXI век. На современной политической карте мира насчитывается более 256 государств, которые различаются по форме правления, по территориальному признаку, по половозрастному и национальному составу. У каждого государства, у каждого народа есть своя история, которую мы должны изучать для того, чтобы понимать современные этнополитические процессы в мире. На сегодняшний день это и ситуация на Украине, обстановка в Чечне, события в Грузии и Осетии. Это политика межконфессионального и межнационального согласия в Казахстане и России. А ведь когда — то названные страны являлись составной частью одного большого государства — Советского Союза.

Советский союз был огромным государством, которое объединяло различные страны и народы под руководством советской власти. Учитывая, что население было разнородным, необходимо было осуществлять нужную политику, которая в разное время порождала различные национальные процессы, такие как репрессии, депортация, русификация и денационализация, реабилитация, право на самоопределение и создание автономных республик.

Цель данной работы — рассмотреть и проанализировать национальные процессы с 1950;х по 1970;е годы в СССР и изучить особенности каждого периода.

Данная тема является востребованной и актуальной на сегодняшний день, учитывая этнополитическую ситуацию в мире. Владея знаниями о национальных процессах в СССР, мы можем дать дальнейшие прогнозы на развития стран, что немаловажно для профессии историка.

Для достижения указанной цели поставлены следующие задачи:

рассмотреть национальные процессы, которые происходили в начале 1950;х годов выяснить, какие произошли изменения после смерти И. В. Сталина;

изучить национальные процессы при Н. С. Хрущёве, а так же понять их суть.

Исследования национальных отношений в послевоенный период строились на рассмотрении взглядов классиков марксизма-ленинизма, главным из которых до середины 1950;х гг. был Сталин, и иллюстрации безошибочности этих идей на избранных примерах из социально-экономической и культурной жизни республик. Лишь в конце 1980;х гг. в историографии национальной политики произошел перелом. Именно в этот период стало возможным подойти к исследованию данного периода, освободившись от давления идеологии. Помимо политики гласности, определенную роль в процессе «освобождения» истории национальной политики сыграло нарастание национальной напряженности в стране и постепенное расшатывание СССР. Важным фактором в изучении партийно-государственной национальной политики стал доступ в начале 1990;х гг. к ранее засекреченным архивным материалам.

Однако на данный момент в постсоветском пространстве не существует обобщающей работы по послевоенной национальной политике, основанной на анализе архивных документов, как нет и анализа историографии проблемы.

Для написания курсовой работы были использованы различные материалы, такие, как резолюции и постановления съездов ЦК КПСС, Конституция СССР 1977, работы Вдовина А. И, монография Авторханова, «Империя Кремля. Советский тип колониализма», Н. Верта, «История Советского Союза» Дж, Хоскинга и другие.

Курсовая работа состоит из введения, 2-х глав и заключения. В первой главе говорится о национальной политике Сталина и о тенденциях в эволюции общественных настроений в СССР (1950—1970;е годы).

Во второй главе изучаются национальных процессов при Н. С. Хрущёве и еврейская оппозиция в СССР в 1950;1970 гг. (поскольку именно еврейское население подвергалось гонениям, как во времена Великой Отечественной Войны, так и во время правления Сталина.

Таким образом, изучив общественные настроения в СССР с 1950;е по 1970;е годы, мы сможем понять, как они повлияли на развитие дальнейшей судьбы национальных республик и на саму историю Союза ССР.

Глава 1. Решение национального вопроса в СССР

1.1 Сталин и национальный вопрос

Национальная программа, разработанная большевиками до революции, оказалась дилетантской. Большевики, следуя марксистской доктрине, рассматривали нации и национальные культуры как некий преходящий элемент исторического развития, который должен исчезнуть после уничтожения классов. Иначе говоря, национальные различия объяснялись социально. Поэтому в первый период революции большевики боролись против национальных культур как против проявлений классового врага. И хотя борьба велась против всех национальных культур без исключения, главный удар был направлен против наиболее сильной русской национальной культуры. Другим результатом революции оказались существенные демографические сдвиги. Целый ряд национальных меньшинств получили возможность большими массами переселяться в столицы и центральные районы России, где раньше они не проживали. К этим меньшинствам принадлежали евреи, латыши, поляки, венгры, финны и т. д. Более того, все они вместе взятые оказались в 20−30-е годы исключительно влиятельной силой и даже доминировали в ряде важнейших областей жизни. Вплоть до середины 30-х годов национальные меньшинства занимали большое количество ключевых постов в партийном и государственном аппарате, тайной полиции, армии, дипломатическом аппарате и т. д.

Это было результатом стихийного процесса, и представители национальных меньшинств никогда не выступали в нем как организованные группы, сообща добивавшиеся общих целей [1, C.17].

Борьба большевиков против русской национальной культуры, резкое увеличение роли национальных меньшинств, их массовый наплыв в центральные районы страны не мог не вызвать реакции со стороны русского населения. Этот процесс совпал с борьбой за власть внутри партийного руководства. Столкновение с оппозицией в 1925;1927 годах показало Сталину, что реакция русского населения против уничтожения русской национальной культуры, против резко возросшего влияния национальных меньшинств может быть эффективно использована, причем в рамках существующей тоталитарной системы, без отбрасывания официальной идеологии. Сталин не изобрел эту реакцию, а лишь увидел в ней могущественное орудие укрепления своей власти. Будучи «учеником» Ленина он решил взять из нее только то, что соответствовало его личным целям.

Ничего иного и не могло быть в условиях тоталитаризма и фанатического антирелигиозного террора. По существу, имела место лишь подмена ценностей. Эта реакция и была одним из орудий Сталина в гигантских чистках 36−38 годов, которые не были исторической случайностью [1, C.107]. Эти чистки были результатом действия реальных социальных, экономических и национальных сил. Сталин не вызвал термидора, он лишь искусно им воспользовался. В противном случае события грозили смести и его самого. Сталин лишь угадал ход исторических событий и поплыл по течению. Национальная реакция русского населения, резко обострившаяся к концу 20-х и началу 30-х годов, явилась одним из могущественных исторических потоков, угрожавших самому существованию нового строя, но Сталин успешно использовал его, введя в государственную систему.

Победа над Германией, резкое расширение советской империи вызвали бурный рост империалистических настроений как в аппарате, так и в народе, отнюдь не ограничиваясь только русским населением.

Если в экономической области война привела к ограничению волюнтаристской практики, то в идейно-политической сфере она вызвала ослабление надзора, увеличила число неконтролируемых идейных движений, особенно среди тех, кто в течение нескольких лет находился за пределами системы (в оккупированных районах или в плену), в национальной среде и интеллигенции.

С возвращением к мирной жизни власти попытались, действуя чаще всего жестко, восстановить контроль над умами. Обращение с военнопленными, репатриированными в СССР, уже с лета 1945 г. свидетельствовало об ужесточении режима. В целом только около 20% из 2 млн. 270 тыс. репатриированных военнопленных получили разрешение вернуться домой. Большинство же бывших военнопленных были или отправлены в лагеря, или приговорены к ссылке минимум на пять лет или к принудительным работам по восстановлению разоренных войной районов. Такое обращение было продиктовано страхом, что рассказы репатриированных о пережитом будут слишком расходиться с тем, что официально выдавалось за правду.

Возвращение в состав СССР территорий, включенных в него в 1939;1940 гг. и остававшихся в оккупации в течение почти всего хода войны, во время которой там развились национальные движения против советизации, вызвало цепную реакцию вооруженного сопротивления, преследования и репрессивных мер. Сопротивление аннексии и коллективизации было особенно сильным в Западной Украине, Молдавии и Прибалтике.

В прибалтийских странах советские власти, прежде чем приступить к коллективизации, провели депортацию «классово враждебных» элементов, конфисковали земли крупных собственников, которые были распределены среди бедных крестьян, подавили сопротивление аннексии со стороны вооруженных групп партизан (1945;1948 гг.). В 1948 г. удельный вес коллективизированных хозяйств не превышал 2,4% в Латвии, 3,5 — в Литве и 4,6% в Эстонии. Насильственная коллективизация была проведена в два года (1949;1950 гг.). 26 июня 1946 г. «Известия» опубликовали указ о высылке за коллективное предательство чеченцев, ингушей и крымских татар, ликвидации Чечено-Ингушской автономной республики, а также «разжаловании» Крымской автономной республики в Крымскую область. На самом деле депортация этих и других, не названных в указе народов, была произведена уже за несколько лет до этого. Указ от 28 августа 1941 г. объявил о «переселении» немцев Поволжья (400 тыс. человек в 1939 г.) под предлогом наличия среди них «диверсантов» и «шпионов». С октября 1943 по июнь 1944 г. за «сотрудничество с оккупантами» были депортированы в Сибирь и Среднюю Азию шесть других народов: крымские татары (примерно 200 тыс. человек), чеченцы (400 тыс.), ингуши (100 тыс.), калмыки (140 тыс.), карачаевцы (80 тыс.), балкарцы (40 тыс.). В течение примерно десяти лет депортированные народы официально как бы не существовали.

Политика репрессий против некоторых национальностей и отказа от удовлетворения их национальных чаяний в известном смысле была продолжена в «речи Победы», произнесенной Сталиным 24 мая 1945 г.

Поднимая тост не за советский, а за русский народ, Сталин объяснил, что последний — «руководящая сила Советского Союза» — сыграл решающую роль в войне. Своими «ясным умом», «стойким характером» и «терпением» он заслужил право быть признанным вождем «наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза». [2, C.144]

Круг интересов Сталина в национальном вопросе многообразен. В его работах даётся научное определение понятия нации. Он показывает, что современный национальный вопрос возникает и обостряется по мере становления капитализма, а в период империализма национальный вопрос перерастает в мировой национально-колониальный вопрос. В Сталинских статьях и выступлениях мы обнаруживаем много интересных тезисов о коренных различиях тенденций развития наций и национальных отношений в условиях капитализма и социализма. Он первым обстоятельно раскрыл социально-политический облик нового типа наций — наций социалистических. В своих работах Сталин анализирует близкую связь решения национального вопроса с вопросом о власти. Показывает пути устранения в ходе социалистического строительства фактического неравенства наций, делает вывод о необходимости союза рабочего класса Центра страны и крестьянства национальных окраин. Изучает особенности политической и социально-экономической ситуации в отдельных республиках, вопросы развития многонациональной советской культуры и языков. При этом он постоянно вёл решительную борьбу с любыми проявлениями национализма, шовинизма и космополитизма.

Сталин всегда выступал с патриотических и интернационалистских позиций. Несомненно, велика его роль в образовании и дальнейшем укреплении Союза ССР. С учётом замечаний В. И. Ленина Сталин выработал форму национально-государственного устройства СССР — советскую федерацию [4, C.102]. Это стало небывалой по масштабам и смелости социальной инженерией, когда распавшуюся страну в кратчайший срок удалось скрепить новыми прочными скрепами. Постоянно шла огромная коллективная работа партии во главе со Сталиным по совершенствованию национально-государственного устройства страны. В результате этой работы «дружба советских народов» стала не просто словосочетанием, уже в довоенный период Сталин с полным основанием говорит о советском народе и советском патриотизме как движущей силе развития общества.

Главным произведением И. В. Сталина, в котором он изложил собственную систему взглядов по национальному вопросу, является статья «Марксизм и национальный вопрос», написанная в Вене в конце 1912 — начале 1913 г. По его мнению, нация — это «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» [5, C.88]. Отличительной особенностью взглядов Сталина по национальному вопросу является его крайне критичное отношение к идее культурно-национальной автономии.

Сталин не устает повторять, что отделение не гарантирует нации независимость. А наоборот — возникает безусловная зависимость от других, более развитых и мощных держав. Сталин прямо отождествляет культурно-национальную автономию с национализмом и сепаратизмом. По его мнению, претворение в жизнь данной идеи неминуемо приведет к обособлению и разделению различных наций.

Если до революции Сталин говорит о вреде культурно-национальной автономии для единства партии, то после победы большевиков именно эта же логика будет использована для восстановления единства государства. Весьма интересно отношение Сталина к предложению о применении культурно-национальной автономии на Кавказе. По его мнению, культурно-национальная автономия будет иметь крайне отрицательное значение в условиях Кавказа. Таким образом, делает вывод Сталин, национальный вопрос в условиях Кавказа может быть решен только с применением областной автономии, действующей в рамках общей конституции государства.

Как же на практике следует подходить к праву на самоопределение? Сталин дает на этот вопрос совершенно однозначный ответ. Он писал: «Нации имеют право устроиться по своему желанию… Но это еще не значит, что социал-демократия не будет бороться, не будет агитировать против вредных учреждений наций, против нецелесообразных требований наций.

Наоборот, социал-демократия обязана вести такую агитацию и повлиять на волю наций так, чтобы нации устроились в форме, наиболее соответствующей интересам пролетариата. Именно поэтому она, борясь за право наций на самоопределение, в то же время будет агитировать, скажем, и против отделения татар, и против культурно-национальной автономии кавказских наций, ибо и то и другое, не идя вразрез с правами этих наций, идет, однако вразрез… с интересами кавказского пролетариата" [6, C.57]. В январе 1918 г. на III Всероссийском съезде Советов Сталин заявил уже совершенно определенно, как следует толковать право на самоопределение. Он справедливо отмечал, что «корень всех конфликтов, возникших между окраинами и центральной советской властью, лежит в вопросе о власти… Все это указывает на необходимость толкования принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации» [7, C.29].

Сталин отмечал, что ни одна из республик не сможет самостоятельно, в одиночку, обеспечить подлинную независимость, как экономическую, так и военную. По его мнению, республики могут выжить лишь в едином государственном союзе. И поэтому Сталин призывал беспощадно бороться с национализмом. Он отмечал, что местные национальные кадры зачастую забывают, что они живут в едином многонациональном государстве. Акцент на «местные» особенности в практической работе неизменно приводит, по мнению Сталина, к межнациональной розни и столкновениям.

А выражается местный национализм в первую очередь в отчужденности и недоверии «к мероприятиям, идущим от русских». А уже затем, подчеркивал Сталин, «этот оборонительный национализм превращается нередко в национализм наступательный. Все виды шовинизма являются величайшим злом, грозящим превратить некоторые национальные республики в арену грызни и склоки» [8, C.68].

Власть и её пропаганда отдаляют нас от возможности дать объективную оценку Сталину. Вопрос ставится так: Сталин либо «диктатор», либо «эффективный менеджер» [9, C.17]. Первое считается негативным, второе — позитивным. Иначе говоря, нам навязывают или демонизацию, или примитивизацию образа. Однако популярность личности Сталина в обществе растёт. Причина этого — не столько тоска по «твёрдой руке», сколько тоска по созиданию и политической воле к созиданию. По государственному, а не корыстному мышлению.

1.2 Эволюция общественных настроений в СССР (1950—1970;е годы)

В советском обществе безусловно предполагалось железное, нерушимое единство партии и руководимого ею народа. Эта «аксиома» не только утверждалась в средствах массовой информации, но и непременно присутствовала во внутренней, закрытой информации, игравшей своеобразную роль некоей «обратной связи». Отправляя «наверх» сводки об откликах населения на те или иные мероприятия власти, партийные и чекистские должностные лица руководствовались уже давно отработанной схемой. Большую их часть, если не целиком, занимали положительные и восторженные высказывания, причем выдаваемые за «единодушные». Однако в конце такого рода документов порой содержались признания «отдельных случаев проявления нездоровых, а порой и враждебных настроений». Информация о настроениях и действиях такого рода, которой органы госбезопасности и местные власти считали необходимым поделиться с высшим начальством, подавалась наверх лишь в порядке исключения [10, C.107].

Материалы эти очень интересны и познавательны. Но можно ли считать их объективно отражающими подлинные общественно-политические настроения советских граждан? Разумеется, нет. Вся эта информация фиксирует внимание лишь на двух полюсах общественных настроений — на «всенародном одобрении» и на исключении из этого «правила». Однако этот архивный материал последнее время пользуют многие историки, можно считать отражающим общественные настроения 1950—1970;х годов и дающим некоторое представление о том, что принято называть «гласом народным».

Боязнь и страх перед будущим — таковы, пожалуй, ключевые слова, объясняющие мотивы отношения подавляющего населения страны к смерти Сталина. О том, насколько тяжело происходил сдвиг в общественном сознании советских граждан после смерти Сталина, свидетельствует их отношение к докладу Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях», оглашенному им на закрытом заседании ХХ съезда КПСС, а затем зачитанному — сначала на партийных активах, а потом и на партийных и комсомольских собраниях. В результате этот поразительный по тем временам текст своими собственными ушами могли слышать более 7 миллионов коммунистов и почти 18 миллионов комсомольцев, и многие из них не преминули поделиться сногсшибательной сенсацией со своими близкими и знакомыми [10, C.18].

У общество проникнутого идеологией сталинизма отказ от него вызывали своеобразную «ломку». Хрущев пытаясь преодалеть такую «ломку» часто был не достаточно последователен.

Показательной в этом отношении стала осень 1956 года. Разразившийся в октябре политический кризис в Польше и открытое восстание в Венгрии вызвали противоречивые отклики в СССР и заставили советское руководство сплотиться для принятия решительных мер, чтобы предотвратить развал варшавского военно-политического блока. В Венгрии пришлось применять вооруженную силу. Однако реакция части населения на эту акцию оказалась довольно острой. Вот некоторые примеры этого.

29-й годовщины Октябрьской революции в клубе Министерства внутренних дел на Лубянке, разгоряченные выпитым шампанским и воспользовавшись тем, что комсомольская «верхушка» удалилась от массы в отдельное помещение, осмелев, выкрикивали тосты: «За варшавских студентов и Польскую революцию!» «За будапештских студентов и Венгерскую революцию!» «За будущую 4-ю Русскую революцию!» «[11, C.57].

И все же в праздничные дни не обошлось без инцидентов. Так, в ночь на 7 ноября в Барнауле возле здания крайкома партии обнаружили 10 написанных от руки под копирку листовок «Граждане! Друзья! Настало время действовать! Долой ЦК КПСС, который за 39 лет своего руководства привел народы России к полной нищете! Смерть угнетателям — подлым вымогателям! За счастье народов России против озверевшего ЦК КПСС! Создавайте организации СОНР! Прочитайте, передайте другу». И подпись: «СОНР», — вероятнее всего, расшифровываемая как «Союз освобождения народов России» [12, C.17].

Не все нормально обстояло с политической температурой и у «гегемона», то есть в среде рабочего класса. Вот какие соображения высказывал рабочий Сталинградского завода № 221 Кныш, «имеющий родственников в США»: «Я считаю, что венгры делают правильно, что бастуют. Они не хотят нашего строя, им не нравятся колхозы и социализм. По-видимому, они хотят жить на большую ногу. И правильно делают, чтобы у них народ был свободен. Не то, что у нас: все запуганы… Если кто скажет, то его сразу уберут» [12, C.96].

Начавшийся тогда раскол в обществе по отношению к покойному вождю и к демократическим перспективам развития страны продолжался и в последующие годы. Он проявился, в частности, семь лет спустя, когда октябрьский пленум ЦК КПСС отправил Хрущева в отставку. Большинство впоследствии опрошенных нами с одобрением отнеслись к этому, причем мотивация их ответов коррелируется с их негативной оценкой разоблачения культа личности Сталина. С одобрением отнеслись к отставке Хрущева 35 процентов опрошенных. Доводы и мотивы эта группа респондентов приводила преимущественно эмоциональные. Что стояло за их неприязнью? Не то ли, что все-таки высказала учительница Н. С. Мартынова из поселка Дзержинский, что рядом с подмосковными Люберцами: «Довольны были все, потому что Хрущев пытался принизить Сталина, этого ему никто не мог простить». Те же мотивы приводит А. Н. Великая: «Не могла простить ХХ съезд („культ личности“)» [13, C.93]. Другие одобрившие отставку Хрущева об этом почти не говорят, но более половины из них в 1956 году негативно восприняли его доклад о культе личности на ХХ съезде КПСС.

Начало сбываться «лукавое» политическое прозрение видного правоведа начала ХХ века Н. Н. Алексеева. Он делился им на страницах журнала «Народоправство» в декабре 1917 года по поводу малочисленности демонстрации в защиту Учредительного собрания, организованной Союзом инженеров и Советом интеллигентских депутатов: «Самые настоящие «цензовики», не ниже четырехклассного городского училища. А все остальные — имя им миллион — они с народными комиссарами и с настоящей «народной властью» «. Касаясь разговоров о том, что народ обманули, ввели в заблуждение, он писал: «Конечно, обманули, но есть обман и обман. Большевистский обман на руку самым дурным чувствам и инстинктам русского народа. На этих инстинктах, конечно, не построишь государства, однако на них довольно продолжительное время может держаться политическое бытие революционной эпохи». Какой же может быть эта продолжительность? Алексеев давал такой ответ: «Большевистская хирургия в ее временном бытии может кончиться или тогда, когда воры перережут друг друга, или тогда, когда «цензовики» сумеют противопоставить большевизму физическую силу. Но в плане «нуменальном» большевизм кончится тогда, когда вся Россия получит образование не ниже городского училища и превратится в государство тех «цензовиков», представители которых дефилировали по Тверской 3-го декабря» [13, C.101].

Брежневский «застой». Реформы в сфере экономики уступили тогда место лишь словам о них. Усилились преследования инакомыслящих. Одни из них поэтому предпочли выступить с публичным осуждением деятельности «клеветников на советский строй» [14, C.74]. Население все сильнее обуржуазивалось, и его симпатии были отнюдь не на стороне кремлевских парвителей.

Многие из советских людей в то время стали все более критически относиться к получаемой ими официальной информации. И чем сильнее проявлялись недовольство и разочарование, тем активнее ставились типично интеллигентские вопросы: «кто виноват?» и «что делать?».

«Мы уже стали умнее, — писал потом об этом времени Г. А. Арбатов, — и люди уже стали не настолько забиты, запуганы, чтобы не видеть, не принимать того, что происходит. И потому невыносимо трудно было поверить в то, в чем интеллигенцию, народ пытались убедить — что И. Стаднюк или М. Алексеев выше Солженицына. А Трапезников (заведующий отделом науки ЦК КПСС. — Ю. А) или Федосеев (директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и вице-президент АН СССР, курировавший гуманитарный блок. — Ю.А.) умнее и честнее Сахарова» [15, C.29].

Какие же выводы можно сделать из вышеизложенного? Сложившийся период, относительного недоверия народа к государству позволил развивать нациоанльным республикам тенденцию к самоопределению и национальной идентефикации. Последующему же постепенному росту критической массы и осознания национального отличия способствовали как объективные обстоятельства (рост образованности и информационных возможностей), так и субъективные (прежде всего, разочарование во внешней и внутренней политике тогдашнего руководства страны).

национальный общественный сталин хрущев

Глава 2. Национальные процессы в 1950;1970;е гг. в СССР и их последствия

2.1 Этнические процессы и еврейская оппозиция в СССР 1950;1970;е гг.

Смерть И. В. Сталина, последовавшая затем хрущевская «оттепель» позволило пересмотреть многие дела, которые касались национального вопроса, в этот период ослабилась советская идеология.

По поручению Хрущева идеологический аппарат партии под управлением Суслова разработал целую комплексную программу денационализации нерусских наций СССР, чтоб приготовить их слияние с российской нацией. В данной программе не было прямого насилия. И была названа: «Расцвет и сближение наций». Но «расцвет» понимался как привитие нерусским народам российской культуры, а «сближение» — как слияние. Цель программы было перевоплотить русский язык в родной язык всех нерусских народов — как условие становления единой коммунистической нации.

Способы русификации предусматривались многообразные. Главные из них были следующие.

1. В связи со школьными реформами 1958 года был принят закон, согласно которому исследование государственного языка и обучение на государственном языке в государственных школах числились делом добровольным. Родители решали, в какую школу — русскую либо национальную — отдать собственных детей, также, на каком языке в национальной школе обязано вестись обучение — на русском, либо на родном языке. Очевидно, родители, думая об удачной карьере собственных детей и отлично зная, что дорога «наверх» идет через русскую школу, отдают собственных детей туда.

2. В словарный фонд государственных языков намеренно щедро вносятся российские слова и российская терминология, несмотря на наличие в этих языках соответствующих эквивалентов.

3. Массовая колонизация славянской популяцией Туркестана и Кавказа с установкой сотворения там славянского большинства в общем государственном составе республик.

4. Новостройки — фабрики, фабрики, совхозы — в государственных республиках создаются со смешанным «интернациональным» контингентом рабочих из различных народов, чтоб они меж собой обязаны были говорить по-русски.

5. В армии нет государственных формирований не лишь из-за недоверия к националам, но еще для того, чтоб, смешивая государственных солдат с русскими, поставить их в условия необходимости исследования русского языка.

6. Места заключения (тюрьмы, лагеря, ссылки) тоже являлись и являются школой «международного воспитания» наций на российском языке.

Таковая практика русификации нерусских языков началась еще при Сталине, но обширно проводилась в эру Хрущева.

Языковая политика Кремля в отношении каждой из названных групп первоначально ориентировалась на завершение внутри — группой «языковой консолидации» и создание для некоторых групп общего литературного языка на основе диалекта ведущего народа. Происходит «языковая консолидация» внутри славянской группы на основе языка «ведущей социалистической нации», т. е. русификацию украинцев и белорусов, так же переход к интернационализации неславянских народов. В результате такой манипуляции со статистикой в «Переписи населения СССР» 1959 г. было названо только 108 наций и народностей, но уже в статистике 1979 г. их оказалось 119.

Одной из важнейших сторон демократизации общественно-политической жизни СССР в 1953;1964 гг. стало расширение полномочий союзных и автономных республик. Если Сталин не разрешал назначать вторых секретарей в Грузию, Азербайджан и Армению из Москвы, и назначать первыми секретарями Украины и Белоруссии украинцев и белорусов. Хрущев сделал это. Так же раскрыв уголовные преступления Сталина, сравнимые с народоубийством на 20 съезде партии — поголовную депортацию в Среднюю Азию и Казахстан чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкар, калмыков, и вернул их автономию. Хрущев и в этом не был последователен, не реабилитировав крымских татар, месхов, германцев. Не был он последователен и в проведении старой кадровой политики в туркестанских республиках — первыми секретарями назначать местных людей. Но, несмотря на все это конкретно при Хрущеве произошла некая либерализация публичной жизни. После того, как в конце 50-х начале 60-х в города стали проникать бывшие деревенские жители, создавая, резерв «государственного сознания». Рабочие, служащие, студенты стали демонстрировать свою приверженность государственной культуре, тем самым начали изменять саму жизнь в городах. В той либо другой степени это происходило в прибалтийских республиках, в Белоруссии, на Украине, в Молдавии, в Грузии, Армении и Азербайджане. В мусульманских и азиатских регионах этот процесс имел менее выраженный характер, так как патриархальная крупная семья, сельское создание и деревенская культура все еще были сильны. Следует также принять во внимание, что кое-где, в особенности в Эстонии, Латвии, Казахстане и восточной Украине, переселенцев из России было больше, чем местных жителей. На лицо новый перекос: коренные народы в некоторых национальных республиках составляли меньшинство населения. К примеру, в Казахстане численность казахов составляла лишь 29%, киргизов в Киргизии — 38%, бурят в Бурятии — 20%, а карел в Карельской АССР — лишь 11%.

В ходе реорганизации союзных органов власти ряд промышленных союзных министерств был преобразован в союзно-республиканские. В результате в ведение республик было передано управление почти 15 тыс. промышленных предприятий, а также вопросы административно-территориального устройства. Они впервые получили право принимать собственный гражданский, уголовный и процессуальный кодексы. Расширились права республик в культурном строительстве. Главы правительств союзных республик были введены в состав Совета министров СССР, а председатели республиканских Верховных судов — в состав Верховного суда СССР. По проекту Конституции 1962—1964 гг. предполагалось разрешить союзным республикам иметь собственные вооруженные формирования и устанавливать дипломатические отношения с другими государствами. Однако сама эта Конституция так и не была принята. Так в главном и решающем положение не изменилось: суверенитет союзных республик как был, так и остался фиктивным.

В 1953;1954 гг. внутри страны образовывается еврейского национального движения. Помимо внутренних политических факторов этому способствовали следующие обстоятельства: «гордость за достижения Израиля уже в первые годы его существования, официальное присутствие Израиля в Москве, желание жить еврейской жизнью в Советском Союзе и надежда на репатриацию в Израиль» [1, С. 192]. Сразу же в еврейской оппозиции выделилось два направления: за эмиграцию из страны и «культурническое», за отстаивание культурных и религиозных прав внутри СССР, или «возможность национальной самоидентификации евреев внутри Советского Союза» [17, С. 21]. В своей практике евреи использовали исключительно мирные, ненасильственные методы: демонстрации, петиции и пр.

По мнению С. Г. Давыдова, еврейская оппозиция имела характерную черту — «внетерриториальный характер, т. е. не ограничивалась интересами определенной республики. Кроме того, она не опиралась на историческую память об утраченных землях или потерянной государственности» [18, С. 14].

Кроме того, впервые в истории СССР советским гражданам было разрешено выехать из страны в таком количестве. «Впервые был разрушен миф об исключительном праве государства на своих граждан. Впервые человек перестал быть винтиком, а стал личностью, которая может выбирать: уехать или остаться» [19, С. 151]. Правда, государство предоставляло такую возможность выбора, очень и очень ограниченную, не совсем бескорыстно. В основе еврейского национального движения лежали личные связи оппозиционеров и их добрая воля.

Динамика эмиграции была довольно слабой. Правительство СССР упорно продолжало утверждать, будто в Советском Союзе отсутствуют евреи, желающие покинуть страну. В 1956 г. из СССР уехало 753 чел., в 1959 г. — 7 [19, С. 151]. Однако присутствовало явление организации нелегальной переправки евреев-эмигрантов за границу.

Еще в конце 1940;х гг. во Львове при синагоге образовался своего рода комитет, оказывающий услуги по тайной «доставке» евреев в Польшу, затем в США и Израиль. С определенными сложностями сталкивалось и «культурническое» течение в еврейской оппозиции. Но пробуждение национального самосознания, активизация деятельности служителей синагог, возможные в результате либерализации политического режима, давали свои результаты. По переписи 1969 г. в Советском Союзе проживало 2268 тыс. евреев. Если признать правдивыми цифры раввина Москвы, что численность прихожан синагог столицы к концу 1950;х гг. составила около полумиллиона человек, что, вероятно, следует согласиться с мнением Совета по делам религиозных культов, который отметил явную тенденцию к увеличению активности верующих, среди которых было много молодых людей и детей. Раввины вели свою деятельность в следующих направлениях: открытие религиозных школ для подготовки священнослужителей; организация паломничества в эрец-исраэль; подготовка молодых кадров за границей; распространение ритуальных обрядов среди максимально возможного количества людей.

Со второй половины 1950;х гг. набирает силу тенденция создания незарегистрированных религиозных обществ, поскольку синагог катастрофически не хватало, как, впрочем, и раввинов. В середине 1950;х гг. в СССР было 130 синагог [20, С. 39]. Вскоре подобные тайные еврейские религиозные группы функционировали практически во всех городах и поселках, где имелось еврейское население.

Нагнетанию обстановки способствовал и антисемитизм на обыденном уровне, в повседневной жизни. Совет по делам религиозных культов постоянно в своих отчетах приводил факты об оскорблении чувств верующих, о хулиганских действиях в отношении евреев и т. п. Поджог синагоги и сторожки на еврейском кладбище, где погибла еврейка И. Голдовская. Получили общественный резонанс, а похороны только лишь в результаты активных действий органов госбезопасности не превратились в демонстрацию протеста.

Любые попытки некоторых представителей «библейского народа» предпринять хоть какие-нибудь меры по консолидации своего народа в пределах СССР, например, создать еврейское добровольное общество для проведения «культурной работы среди советских евреев [22, С. 26], встречали стабильное отторжение со стороны партийного и государственного руководства. Кроме того, негативная позиция со стороны властей к евреям подпитывалась тем фактом, что некоторые нелегальные формирования занимались разрешениям еврейского вопроса в СССР, пускай даже, чисто умозрительно — в проектах и программах. Так, «Ленинская коммунистическая партия Советского Союза» выступала за предоставление львовской области для образования на ее территории Еврейской автономной республики [22, С. 12].

Но евреи испытывали явную дискриминацию даже по сравнению с другими народами, проживавшими в СССР. В Советском Союзе не имелось ни одного музея, посвященного истории, литературе, искусству еврейской нации. До конца 1950;х гг. в стране не издавались книги, затрагивавшие еврейский вопрос, ни на идише, ни на русском языке.

Вследствие этого обстоятельства огромное распространение получает еврейский самиздат. Первые самиздатовские произведения, посвященные еврейской тематике, естественно, были изготовлены евреями — С. Дольником, Э. Моргулисом и др.

При Московской хоральной синагоге в этот период формируется своего рода культурный кружок. В праздник Сим-хат-тора в синагоге собирались тысячи евреев, которых представители Израиля знакомили с еврейской культурой, информировали о жизни Израиля.

Подобные контакты с представителями зарубежья имели огромное значение для советских евреев. Но лишь с начала 1960;х гг. политика советского руководства в данном вопросе становится несколько либеральнее. Начинается издание книг еврейских писателей, литературного журнала на идише; выходит иврит-русский словарь, антология на русском языке рассказов и стихов на иврите. В СССР приезжают на гастроли еврейские актеры и певцы.

Однако «потепление» было столь кратковременным, что уже со второй половины 1960;х гг. в еврейском национальном движении ключевым становится борьба за эмиграцию.

В одном из писем в «Литературную газету» так мотивировалось стремление выехать за пределы СССР: «В Советском Союзе все евреи бесправны…» [24, С. 120].

В 1970 гг. случилось событие, совершенно не характерное для еврейского движения: «преступная группа» в составе 12 чел. во главе с М. Дымшицем и Э. Кузнецовым попыталась осуществить захват самолета. Буквально одномоментно последовали аресты активистов еврейской оппозиции в Кишиневе, Ленинграде, Риге. Серия арестов должна была служить доказательством наличия в СССР сионистского заговора.

С 1972 г. начинаются судебные процессы по делу еврейских юношей призывного возраста, отказывавшихся от службы в советской армии. В декабре были осуждены А. Малкин (Москва), А. Смишин (Харьков) и т. п.

Приблизительно с середины 1970;х гг. евреи СССР стали направлять свои обращения не только в советские партийные и государственные инстанции, но и в зарубежные организации — Конгрессу США, ООН и т. д. Однако реакция Запада была неоднозначной, поскольку в 1975 г. ООН было принято решение о равнозначности сионизма и расизма.

На 1978 г. пришелся пик еврейских демонстраций. Под давлением западной общественности СССР, безусловно, вынужден был увеличивать квоты выезжавших за рубеж, однако значительного роста не наблюдалось.

Если с 1964 г. по 1967 г. из СССР эмигрировало 5 тыс. чел., то с 1968 г. по 1980 гг. — около 220 тыс. чел. [28, С. 148]. До середины 1970;х гг. эмигрировали евреи из Грузии, Закарпатья, Западной Украины, Молдавии, Прибалтики — главным образом, из периферийных районов советской империи. Затем центром эмиграции становится глубинка СССР. В свою очередь, эмигранты теперь не обязательно направлялись в Израиль. Кульминация эмиграции пришлась на 1979 г. Потом последовал резкий спад. Л. Сэлитен убежден, что он был связан с переоценкой СССР своей эмиграционной политики в связи с возраставшими размерами движения. «Этот спад был также обусловлен переоценкой потенциальными эмигрантами Израиля, как места своего назначения, с точки зрения его желательности».

Евреи долго и мучительно боролись за право на эмиграцию. Отчасти и под давлением западной общественности советские власти пошли на уступку евреям в виде разрешения выехать из страны. Однако тем самым евреи как бы подписали себе приговор: уже на формальных основаниях они становились потенциальными предателями и врагами Родины, стремясь покинуть ее.

2.2 Влияние национальных процессов на распад СССР

Существуют два основных и диаметрально противоположных подхода к объяснению причин распада СССР — «субъективистский» и «объективистский». Первый подход отводит ведущую роль в разрушении советского государства деятельности конкретных политических сил и лиц. «Объективистский» подход представлен близкими друг другу по смыслу и различающимися в нюансах объяснениями распада СССР (в отличие от первого подхода речь идет о распаде, а не о разрушении) действием неких исторических закономерностей. В. А. Тишков, ныне директор Института этнологии и антропологии РАН, еще за два года до распада СССР высказывал сомнение в исторических перспективах крупных государств[5]. Приходится констатировать, что попытки сопоставить то, что писали «классики марксизма-ленинизма», с тем, что делалось на практике под его знаменем, уводят в тупик. Причины поражения и распада советского общества следует искать не в сочинениях Маркса, Энгельса, Ленина или Сталина, не в терминологической казуистике, не в тех идеологических символах, при помощи которых оформлялся советский строй. Причины следует искать в конкретном анализе советского общества и обстоятельствах «перестройки». [18, C.3]

На всеобщность претендует объяснение с опорой на так называемый закон энергетической неэффективности больших государств, согласно которому не только распался СССР, но идет распад России, распадутся США, Канада, Китай, Австралия.

Так, А. Даллес (директор ЦРУ в 1953—1961 гг.) еще в конце второй мировой войны предложил план послевоенной борьбы с СССР, в ходе которой «эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания». В основе этого и всех последующих планов ведения «холодной войны» против СССР лежала установка «взорвать Советский Союз изнутри с помощью подрывных средств и разложения» и старых, как мир, приемов натравливания одних народов на другие. 18 августа 1948 г. Совет национальной безопасности США утвердил директиву «Цели США в отношении России», направленную на свержение советской власти и декоммунизацию страны силами «любых местных властей, которые придут на смену советской власти» [20, C.18].

Резолюция требовала освобождения и возвращения независимости целому ряду стран и народов, в том числе Польши, Венгрии, Литвы, Украины, Чехословакии, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Румынии, Восточной Германии, Болгарии, Континентального Китая, Армении, Азербайджана, Грузии, Северной Кореи, Албании, Идель-Урала, Тибета, Козакии, Туркестана, Северного Вьетнама и других. Было постановлено ежегодно отмечать в США третью неделю июля как «Неделю порабощенных наций» до тех пор, пока «не будет достигнута свобода и независимость для всех плененных наций мира» [21, C.19].

Большую долю истины содержит суждение о национальных элитах в бывших республиках СССР как могильщиках Союза. Эти элиты, с одной стороны порожденные Москвой, а с другой всегда тайно мечтавшие о бесконтрольной власти и тяготившиеся московской уздой, почувствовали в момент кризиса союзной государственности, что узда ослабла, и вырвались на свободу. Всем еще плохо, а им уже хорошо [21, C.48].

Наибольшая вина в этом случае возлагается на национальные элиты бывших союзных республик, вставших в оппозицию к известной попытке 1989—1990;х годов уравнять в правах союзные и автономные республики. Это было воспринято не как повышение автономий до уровня союзных республик, а наоборот, — как понижение статуса последних до уровня бывших автономий. Особенно это задевало элиты крупнейших республик — Украины и Казахстана. Одно дело их статус в составе Союза с пятнадцатью союзными республиками, другое — с пятьюдесятью или более. Вслух против уравнения возражать было трудно — это воспринималось бы как выступление против равноправия народов, как приверженность сталинизму. Поэтому проблема решалась иначе: модернизация государства сначала просто саботировалась, а затем была сорвана объявлениями суверенитета и независимости. Именно в среде национальных элит с готовностью, как индульгенция, принят на вооружение сомнительный постулат: «История человечества знает одну истину: империя не перестраивается, а распадается» [22, C.49]. Замешанный на русофобии этнонационализм может с полным основанием считаться одной из важных причин распада СССР.

Непререкаемыми авторитетами для советской науки о нациях и национальных отношениях были Ленин и Сталин. До середины 50-х годов их подходы к решению национальных проблем России по сути дела отождествлялись. Определения «сталинская» и «ленинско-сталинская» для обозначения национальной политики КПСС и советского государства исчезли из научного лексикона с 60-х годов. Однако и позднее считалось, что «известное определение нации, сформулированное И. В. Сталиным, является обобщением всего того, что было сказано К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным по вопросу о сущности и главных признаках нации» [23, C.67].

В хрущевский период наука о новой общности и ее языковых аспектах утверждалась без каких-либо ссылок на первооткрывателей. При этом отчетливо обнаружилось стремление трактовать эти вопросы скорее в троцкистско-бухаринском, нежели сталинском духе. Надо полагать, в этом выражалось намерение отстраниться от сталинского великодержавия и возвратиться на позиции «подлинного» интернационализма. Вновь открываемая историческая общность поначалу отождествлялась с новой нацией. В 1960 г. известный государственный и политический деятель А. А. Андреев провозгласил: в СССР «выковывается единая социалистическая нация» [24, C.29]. В проект новой Программы партии М. А. Сусловым было включено положение о том, что «в СССР происходит слияние наций и их языков, образование одной нации с одним языком, с единой общей культурой» [24, C.67].

Незавершенность процессов объединения советских людей отсутствие действенной политико-воспитательной работы преимуществ общесоветского единства и общенациональных ценностей стали предпосылками на пути нарастания центробежных тенденций и развала Союза ССР.

Чтобы декларированный курс на расцвет всех наций при социализме, который предполагал коренизацию кадров и всякого рода благотворительность центральных властей, не приходил в противоречие с курсом на сближение и слияние наций, Центр широко использовал карательные меры по отношению ко всем, кого можно было заподозрить в буржуазном национализме и национал-уклонизме [25, C.67].

В сочетании с пропагандистской обработкой населения это по-своему способствовало формированию новой исторической общности. Преемники Сталина не сумели найти должную замену специфически сталинским методам консолидации общества, и этот процесс не получил своего завершения. Напротив, стал ускоренно продуцироваться местный национализм, обусловивший в конце концов печальную кончину Союза. Распад СССР ярко высветил негативные стороны государственной идеологии большевиков и несостоятельность ее основы — «подлинного интернационализма» и его неизбежных спутников: национального нигилизма, космополитизма, русофобии.

Механизм решения межэтнических противоречий в полиэтническом обществе без дополнительных регуляторов, существовавших при Сталине, показал полную неэффективность, приведшую к распаду страны.

Крах советской системы национальных отношений в огромной степени предопределяло русофобское основание национальной политики большевиков. Оно заключалось, конечно же, не в каких-то особенных гонениях или геноциде русского народа, а в боязни власть предержащих русского национального фактора, естественной приверженности русских, как и любого другого народа, своим национальным традициям, культурным и духовным национальным ценностям. [29, C.] Заключение Вдовина в этом смысле, можно считать, вполне объективным.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Национальные противоречия всегда выливались в наиболее острые социальные и политические конфликты, урегулировать которые порой очень сложно, зато вспыхнуть они могут при малейшем поводе. Эту особенность народов ненавидеть друг друга лишь за принадлежность к другой национальности давно используют в политических и криминальных интересах, а гибнут из-за этого порой ни в чем не повинные люди и под угрозой вымирания иногда находятся целые нации.

С появлением ближнего зарубежья возникла уникальная ситуация, когда в рамках бывшего СССР внутренняя миграция одномоментно превратилась во внешнюю. При этом как Казахстан, так и Россия практически остаются единственными из бывших союзных республик, которые ни прямо, ни косвенно (через законы о гражданстве, земле, языке и т. п.) не закрыли свои границы для всех бывших советских граждан, желающих в них въехать, какой бы национальности они ни были.

Советское общество в период 1950;1970 гг. в своем отношении к власти перестало быть монолитным, тоталитарным. Но произошло это не путем постепенной эволюции, а одномоментно, сразу же после ХХ съезда КПСС. Последующему же постепенному росту критической массы способствовали как объективные обстоятельства (рост образованности и информационных возможностей), так и субъективные (прежде всего разочарование во внешней и внутренней политике тогдашнего руководства страны).

Значение национального вопроса имело огромное значение для укрепления социализма в СССР. Абсолютное большинство политических и общественных деятелей в СССР и других мировых держав считают, что в нашей стране — СССР эта проблема была решена на основе теоретических разработок и практических мер, в основном, правильно.

Суть сталинских предложений и действий сводилась к следующим принципам:

1) национальный вопрос был превращен из частного им внутригосударственного в международный;

2) расширено понятие самоопределения, отделения угнетенных народов, зависимых стран до полного права наций на самоопределение;

3) исключение возможностей аннексий и права на национальную автономию.

В хрущевский период наука о новой общности и ее языковых аспектах утверждалась без каких-либо ссылок на первооткрывателей. При этом отчетливо обнаружилось стремление трактовать эти вопросы скорее в троцкистско-бухаринском, нежели сталинском духе. В этом выражалось намерение отстраниться от сталинского великодержавия и возвратиться на позиции «подлинного» интернационализма. Вновь открываемая историческая общность поначалу отождествлялась с новой нацией.

Национальные процессы в СССР, происходящие в СССР в 1950;1970гг в частности, сыграли ведущую роль и в разрушении союза. Крах советской системы национальных отношений в огромной степени предопределяло русофобское основание национальной политики большевиков. Оно заключалось, конечно же, не в каких-то особенных гонениях или геноциде русского народа, а в боязни власть предержащих русского национального фактора, естественной приверженности русских, как и любого другого народа, своим национальным традициям, культурным и духовным национальным ценностям. Русский национализм, всегда отождествлявшийся властью не иначе как с шовинизмом, расценивался ею как главное препятствие для осуществления «подлинно интернационалистской» политики, бросавшей вызов идее нации и ее неотчуждаемым правам.

1. Акопов С. Г., Гуреев Н. Д. История России. 1953 — 1996: Личности и эпохи. — М., 1997. — 324C.

2. Верт Николя История Советского государства. 1900;1991.-М., — 1992.-144С.

3. Пихоя Р. Г. СССР: История власти. 1945;1991. — М., 1998. — 245C.

4. Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. — М., 1991. — 354C.

5. Боффа Д. История Советского Союза: В 2-х т. — М., 1990. Т. 1.

6. Арбатов Г. Затянувшееся выздоровление (1953;1985). — М., 1991. — 198C.

7. 7. Медников В. В., Маховикова Г. П. Экономика России: Путь реформ. (1917 1995). — СПб., 1997. — 324C.

8. Безбородов А. Б. и др. Материалы по истории диссидентского и правозащитного движения в СССР 50−80-х гг. — М., 1994. — 225C.

9. Пихоя Р. Г. СССР: История власти. 1945;1991. — М., 1998. — 245C.

10. Опенкин Л. А. Оттепель: как это было (1953;1955 гг.). — М., 1991. — 324C.

11. Стачинский Г. А. Эволюция социально-политического сознания советского общества во второй половине ХХ в. — СПб., 1993. — 386C.

12. Свет и тени «великого десятилетия». Н. С. Хрущов и его время. — Л., 1989. — 336C.

13. Бурлацкий Ф. М. Хрущев. Штрихи к политическому портрету. Новое мнение. — М., 1989. — 324C.

14. Погружение в трясину. Анатомия застоя. — М., 1991. — 332C.

15. Соловьев В., Клепикова Е. Юрий Андропов: Тайный ход в Кремль. СПб., 1995. — 348C.

16. Авторханов А. Империя Кремля. Советский тип колониализма. Вильнюс, 1990. — 72С.

17. Лазарис С. Диссиденты и евреи: Кто порвал железный занавес? — Тель-Авив: Эффект, 1981. — 179С.

18. Чешко С. В. Роль этносоциализма в распаде СССР.1993. — 3С.

19. Советскаая внешняя политика в годы «холодной войны» (1945;1985): новое прочтение/под ред. Л. Н. Нежинского. — М., 1995. — 258C.

20. Белоусов Р. А. Экономическая история России: ХХ в. — М., 1999. — Т. 2.

21. Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945;19 850: новое прчтение / под ред. Нежинского Л. Н. — М., 1995. — 263С.

22. Вербицкая О. М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущеву. Середина 1940;х — начало 1960;х гг. — М., 1992. — 324C.

23. Тенденции социокультурного развития России. 1960 — 1990;е гг. — М., 1996. — 578C.

24. Бромлей Ю. В. Национальные процессы в СССР: в поисках новых выходов. М., 1988.

25. Зубкова Е. Ю. Общество и реформы. 1945;1964 гг. — М., 1993. — 425C.

26. Вдовин А. Подлинная история русских. XX век. — М.: Алгоритм, 2010. — 432 с.