Художественный синтез в романе Андрея Белого «Петербург»

Актуальность темы

исследования. В русскую литературу эпоха Серебряного века вошла под эмблемой эстетического противостояния литературных течений и направлений. По наблюдениям многих историков литературы и литературоведов, литературная ситуация, сложившаяся в этот период, напоминала «единство и борьбу противоположностей». Особенного напряжения отношения дружбы-вражды достигли к 1910;м годам XX века. Каждый из художников считал своим долгом ответить на вопрос — что же оставил после себя символизм и нужно ли новому поколению художников это наследие.

Сегодня, перешагнув за порог XXI века, научный литературоведческий мир по-прежнему изучает, анализирует, по-новому осмысливает и интерпретирует эстетику художественного творчества начала двадцатого столетия и его первой трети. Беспрецедентный взлет культурно-философской мысли эпохи Серебряного века и широта эстетического диапазона до сих пор представляют огромный интерес для исследователей русской словесности (работы М. Гаспа-рова, З. Минц, Л. Колобаевой, Е. Ермиловой, О. Клинга, И. Минераловой, Н. Кожевниковой и др.).

И особенного внимания, на наш взгляд, заслуживает проблема художественного синтеза, функциональные аспекты которой, были обусловлены расширением границ искусства, возникавшего как необходимость поиска альтернативных решений не только для реализации собственной рефлексии в литературной ситуации начала века, но и для «идеи «умножения» культурного пространства"1: «Художественный синтез, к которому всегда тяготеет подлинное творчество, охватывает все его виды и формы. Изучение этого безгранично сложного явления представляет собой одну из самых трудных и фундаментальных проблем современного искусствознания. Без обращения к ней уже невозможно судить о закономерностях развития художественного творчества, эстетической природе тех или иных, возникающих в процессе взаимодействия, жанровых и стилевых образований, их продуктивности и художественной цен.

1 Минц З. Г. Поэтика русского символизма. СПб., 2004. С. 222. ности."2. Но для уяснения проблематики синтеза как аспекта, имеющего методический, прикладной характер, важно разграничить понятие синтеза в широком значении и более узком, локальном, характерном для символистского понимания.

Прежде всего, синтез (от греч. synthesis — соединение) — это соединение (реальное или идеальное/мысленное) различных элементов какого-либо объекта в единое целое. При этом синтез неразрывно связан с анализом, то есть с расчленением объекта на элементы и их семантическое интерпретирование с точки зрения функционирования в едином синтетическом организме составных частей каждого компонента, входящего в механизм соединения. И следует заметить, что обязательным условием качественно значимого синтетического соединения, является ценностный аспект. Возможность поиска синтеза искусства в литературе определялась единством идейно-художественного замысла, при котором составляющие синтетического целого подчинялись бы законам литературного генезиса и процессу смыслообразования в произведении. Но для художников слова эпохи Серебряного века «весьма существенна была гегелевская вариация этого методологически верного осмысления, когда синтез является членом известной триады (тезис — антитезис — синтез), высшим и объединяющим в себе другие два члена, слитые в новое качество». Таким образом, исходя из данной философемы, мы видим, что для эстетики Серебряного века характерно было, по мнению И. Г. Минераловой, эклектичное соединение элементов, которые участвовали в процессе синтезации литературных компонентов. Именно эклектика разнородных эстетических модулей в творчестве художников Серебряного века была способна обеспечить все богатство контекстуально-семантического содержания художественного синтеза.

Проблема художественного синтеза при освоении внутреннего мира произведений эпохи Серебряного века всегда привлекала внимание исследователей литературы. Многие явления этого литературного периода определялись с.

2 Переверзин В. М. Большая эпическая форма в русской литературе. Новосибирск, 2007. С. 5.

3 Минерсиюва И. Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма: Учебное пособие. М., 2004. СЛ. точки зрения своих синтетических свойств и отношения к общекультурным проблемам. Тем более, что на пороге двадцатого столетия речь шла о кризисе и распадении культурных ценностей, которые теряли универсальность, и русские художники слова начала XX века пытались с помощью феномена художественного синтеза возродить потерянные, с их точки зрения, позиции.

Художественный синтез в литературе и искусстве Серебряного века в советском литературоведении долгое время как метод считался концептуально несостоятельным, так как сами теоретики, провозгласившие априори его одновременную уникальность и универсальность (Вяч. Иванов, А. Белый), принадлежали к символистскому течению. Советскими литературоведами устойчивое тяготение символистов к мистицизму мировосприятия, их материалистическому мировоззрению было чуждо, возникали многочисленные трактовки «упадочного» течения, его идеализма и религиозности. Для многих идеи символистов ни актуальности, ни серьезной литературной значимости не имели.

Как мы уже отметили ранее, к проблеме синтеза в литературе Серебряного века обращались многие исследователи. И, в основном, речь шла о внутри-стилевых, синтетических моделях в творчестве символистов. В монографии Л. А. Колобаевой (МГУ, 2000) «Русский символизм» синтез как конструктивная проблема, например, в творчестве В. Брюсова, имеет выражение в значении «историко-мифологического принципа». «История в поэзии Брюсова периода «Tertia Uigilia» — это преломление в художественной ткани стихотворений образов разных культур, разных идей о бытии, а также прикосновение к «тайне» личности, к «замкнутым» духовным мирам. Это история, осознанная, конечно, субъективно"4, — пишет исследователь в своей монографии. Таким образом, в монографии Л. А. Колобаевой творческий синтез в произведениях В. Брюсова интерпретируется в историческом масштабе. Причем, рассматриваемое соединение культурно-исторических дефиниций, с точки зрения стилевых доминант литературных систем, как считает исследователь, не затрагивает ни аспекты поэтики, ни собственно жанровое содержание. Синтез в творчестве художника Колобаева Л. А. Русский символизм. М.: МГУ, 2000. С. 123. символиста проецируется на уровне сюжетно-содержательного значения, в мировой истории поэт черпал потенции для укрепления «в личности монолитно-твердого, рационального начала."5. Автор монографии приходит к выводу, что семантически полное содержание синтетического целого в творчестве В. Брюсова просматривается на уровне образа, который «подчиняется требованиям коллективной исторической памяти и своевольной мечты поэта."6. Художественный синтез в произведениях В. Брюсова, таким образом, является методом проекции «единства всех культур человечества"7.

Несколько в другом ракурсе Л. А. Колобаевой в упомянутой монографии рассматривается синтез составляющих художественных систем в творчестве Ин. Анненского. Автор монографии выделяет двухуровневый механизм синте-зации в поэтических текстах художника слова: уровень античного сюжета и уровень философского мировоззрения Ф. М. Достоевского. «Первым кормильцем» поэзии Анненского была и оставалась. античность, классическая греко-римская культура. <. .> Поэт открывал в ней «новый ресурс», неисчерпаемые возможности обновления современного искусства. <.> Анненский мечтал о слить мир античный с современной душой.". С другой стороны, «на Анненского оказала наибольшее влияние гуманистическая концепция Достоевского, его художественное понимание личности», связанное с понятием «творческой 9 совести», которое открывало широкие возможности для осознания человеком природы собственной личности. Для Ин. Анненского, вышедшего из среды символистов, идея художественного синтеза имела содержательное значение, и, по мнению автора монографии, с точки зрения возможности синтезирования античных компонентов, символистской эстетики и реалистических философем XIX века, привлекала поэта именно многослойным способом процессуального характера синтеза в поэтическом тексте.

5 Там же. С. 126.

6 Там же. С. 127.

7 Там же.

8 Там же. С. 152.

9 Там же. С. 149.

В данной ситуации, как считает автор монографии, речь идет не только о сюжетной организации античного первоисточника, но и о философской направленности синтезирующего начала, характерного для искусства реализма. На данное обстоятельство мы хотели бы обратить особое внимание, так как для романа А. Белого «Петербург» соединение реалистических модулей и аспектов других художественных систем легло в основу структурирования его творческого метода 1910;х годов, имевшего явно синтетический характер. В своей монографии Л. А. Колобаева прозу А. Белого с этих позиций не рассматривает.

Идея художественного синтеза в творчестве деятелей Серебряного века имела и другие возможности выражения и с точки зрения синтеза искусств, и в создании межжанровых образований. Знаменитое высказывание Поля Верлена «Музыки прежде всего», ставшее для русских символистов своеобразным эстетическим лозунгом, обусловившим содержание синтетического пространства произведения, выводило формально-содержательный текстовый компонент далеко за пределы литературных приемов. И. Г. Минералова в учебном пособии «Русская литература серебряного века. Поэтика символизма» предложила рассматривать процесс синтезации в литературе начала XX века с точки зрения соединения литературного текста с идейно-содержательными компонентами музыки: «Синтез поэзии и музыки, тех или иных ее жанров, таким образом, совершенно естествен, в ряде случаев — в высшей степени желателен"10. Причем, согласно концепции A.B. Амброса, на которую указывает автор учебного пособия, «по объективным свойствам своим» именно поэзия — «доминанта в таком синтезе"11. Особое внимание исследователь уделяет художественному взаимопроникновению прозы и поэзии, считая данное соединение одним из компонентов, составляющих итог теоретических суждений в эстетике символизма: «<.>В серебряный век произошло не просто взаимное проникновение «пограничных» для прозы и поэзии явлений. <. .> Проза стремится распознать «принцип действия» поэтических приемов, составляющих «сердцевину» по.

10 Минералова И. Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма: Учебное пособие. М., 2004. С. 58.

11 Там же. эзии как специфической разновидности художественной словесности. Точно также поступает поэзия в отношении прозы"12.

И.Г. Минералова в результате анализа творчества Б. К. Зайцева пришла к выводу, что проза писателя есть синтез «прозаической оболочки», «внешней формы» и содержания, конструируемого по законам лирической поэзии. В данном случае и проза, и поэзия выступают как самоценные объекты, участвующие в процессе художественного синтеза. С этих же позиций анализируется и творчество А. П. Чехова 1900;х годов: «<.> Музыкальность в представлении Чехова — не внешний параметр произведения, а нечто имеющее непосредственное отношение к его внутреннему существу. Это как раз то понимание музыкальности, которое считанные годы спустя станет характерной приметой Серебряного века"13. Автор, ссылаясь на концепцию П.М. Бицилли14, разводит понятия стихотворного и музыкального ритмов, относящихся к специфически разным художественным компонентам — форме и содержанию, если рассматривать их с точки зрения литературоведческого анализа.

М.Л. Гаспаров в работе «Белый — стиховед и Белый — стихотворец» поставил вопрос о соединении в прозе поэта (в том числе в романе «Петербург») двух стихотворных компонентов — метра и ритма. Для ритмизации прозаического текста, считал исследователь, А. Белому было необходимо воссоединить такие разнородные понятия, как ритм, размер и смысл: «<. .> Когда сам Белый перешел от стиха к прозе и достиг в ней, действительно, фантастической выразительности слов и интонаций, то, чтобы гибкость этих интонаций была ощутима, ему пришлось для оттенения подстелить под них жесткий трехсложный метр: ритм без метра (точнее, без установки на метр) оказывался неощутим"15. И в любом случае, как считал М. Л. Гаспаров, это единение было направлено к семантическому знаменателю — процессу смыслообразования. Исследователь.

12 Там же. С. 177−178.

13 Там же. С. 189−190.

14 Бицилли П. М. Творчество Чехова. Опыт стилистического анализа // Годишникъ на Софий-ския университеть. София, 1942.

15 Гаспаров М. Л. Белый-стиховед и Белый-стихотворец. В кн.: Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С. 458. связывал творческий поиск А. Белого именно с «мелодическими» исканиями поэта в художественной прозе, по его мнению, теоретик символизма искал объективный показатель, способный превратить прозу с помощью законов поэзии в мелодизированное текстовое пространство.

Проблема литературного синтеза по-своему освещена в монографии Е. В. Ермиловой «Теория и образный мир русского символизма"16, автор которой склоняется к тому, что главная прерогатива синтетических соединений в литературе Серебряного века принадлежит синтезу искусств. В данном случае мы согласны с И. Г. Минераловой, которая пишет, что «в нем (символизме — О.Ш.), коротко говоря, имелся свой собственный «концептуальный центр» иной при.

1 7 роды, нежели названный Е.В. Ермиловой" (имеется в виду архитектура как основной компонент синтетического соединения).

Таким образом, подытоживая вышесказанное, мы приходим к выводу, что разнообразный опыт, касающийся проблемы художественного синтеза в литературе Серебряного века, был накоплен. Однако, главным образом, исследователи подвергали изучению или только форму, или только содержание, или формально-содержательный аппарат на уровне синтеза искусств. Проблему синтетических образований, касающихся межстилевых или жанровых параметров в прозаическом творчестве А. Белого, литературоведы до сих пор специально и целенаправленно не исследовали. На наш взгляд, именно проблема жанрово-стилевого синтеза в «главном» его романе «Петербург» мог бы прояснить основные литературно-синтетические аспекты в его творчестве. Несмотря на временные и индивидуальные отличия разных художественных систем, специфические доминанты которых мы рассматриваем в своей работе, стилевые и жанровые отличия, сформировавшие «упруго-напряженную среду» (М.М. Бахтин) в романе А. Белого, имели особую, едва ли не самую важную, роль в модально-семантическом, структурообразующем аппарате смыслопо-рождения в «Петербурге».

16 Ермилова Е. В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989.

17 Минералова И. Г. Русская литература Серебряного века. Учебное пособие. М., 2004. С. 7.

В данной работе мы попытались представить некоторые, на наш взгляд, наиболее важные составляющие взаимодействия компонентов философии и литературы эпохи Возрождения, немецкого романтизма и классического наследия XIX века, а также осветить некоторые элементы поэтики романа с точки зрения культурно-философского контекста в эстетике самой эпохи Серебряного века. Обращаясь к теме синтеза в романе А. Белого «Петербург» невозможно не обратить внимания на общую атмосферу, которая сформировала особое отношение к действительности в модернистской среде.

Сам А. Белый не отрицал возможности взаимодействия и взаимовлияния такого рода синтетических новообразований. Его особая привязанность относилась к творчеству Ф. И. Тютчева, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и А. П. Чехова, которых он считал в равной степени и реалистами, и символистами. Причем, следует отметить, что воспринимал А. Белый классическую литературу все-таки через призму модернистского мировоззрения: «Современные русские символисты уже прикоснулись к прошлому русской литературыБрюсов оживил и приблизил нам Пушкина, Тютчева и Баратынского. По-новому показал нам Мережковский глубокий смысл религиозной проповеди Гоголя, Достоевского и Толстого. По-новому внимаем мы голосу Некрасова. Русская литература прошлого от народа шла к личности, с востока — на запад. Современная литература идет от Ницше и Ибсена к Пушкину, Некрасову и Гоголю, с запада — на восток, о личности — к народу."18.

В первую очередь, новое миропонимание в литературном творчестве зависело от ответа Д. С. Мережковского в 1892 году Максу Нордау, который в своей работе «Entartung» (1892, («Вырождение») писал о патологии культуры в конце XIX века и о художнике-дегенерате, заражающим общество. Ответом на это заявление, как известно, была лекция Д. С. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», в которой он выделил три главных элемента зарождающейся, новой литературы: 1) мисти.

18 Белый А. Настоящее и будущее русской литературы. Луг зеленый. // Символизм и творчество. М&bdquo- 1994. С. 357−358. ческое содержание- 2) символыи 3) расширение художественной впечатлительности. И, конечно, необходимо взять во внимание его трилогию «Христос и Антихрист». Хотя эти романы по жанровой разновидности относятся к историческим, зародились они в лоне модернизма, и интерес в них к «делам давно минувших дней» вполне оправдан. С нашей точки зрения, процесс символизации коснулся всей прозы Серебряного века. Суть романов Д. Мережковского как жанрового образования, думается, проявилась в типологических свойствах романного жанра. Символ, миф, легенда — вот что стоит у истоков жанрового содержания, они скрепляют произведения единой целью, являясь стимулятором «романного движения» через «язык символа» и «язык поколения» (М.М.Бахтин). И это почти интуитивно заметил А.Белый. То, что увидел А. Белый в творчестве Д. С. Мережковского, лишь подтолкнуло его к дальнейшим поискам необходимой модели, способной творчески совместить и культурные традиции, и новизну жанровой формы, и эстетику символизма.

Помимо Мережковского, большое влияние на зарождающееся символистское мировоззрение А. Белого, по его собственному признанию, оказали труды В. Соловьева,: «Меня поразила не столько сама «Повесть об антихристе», сколько слова действующих лиц: «А я вот с прошлого года стала тоже замечать, и не только в воздухе, но и в душе: и здесь нет полной ясности. Все какая-то тревога и как будто предчувствие какое-то зловещее» («Три разговора»). В этих словах прочел я все неуяснимое доселе в личных переживаниях"19. С нашей точки зрения, «Повесть об Антихристе» В. Соловьева прочно вошла в сознание автора «Петербурга»: история «сверхчеловека», принявшего на себя Божественную миссию из чувства зависти к Сыну Божьему, очень напоминает образ Шишнарфне из романа А.Белого.

И еще хотелось бы остановиться на двух моментах, которые во многом формировали особый дух религиозно-философских исканий, повлиявший на атмосферу Серебряного века. Во-первых, это богоборческая позиция Ф.Ницше.

19 Белый А. Апокалипсис в русской поэзии. // Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 409. и его лозунг «Живи опасно», вместе они эстетизировали кризисные явления в культурно-общественной действительности конца XIX — начала XX в. Ницше занимался переоценкой существующих идеалов и философию превратил в определенную форму критики всего традиционного, устоявшегося. Он не поддерживал идеалов христианства, морали, единственно опираясь на «религию инстинкта» (волю к власти). Образ мыслей Ф. Ницше, его образ жизни были необычайно притягательны для русского модернизма начала века. И, возможно, мотив рождения новой христианской веры из проповедей старца Иоанна (православие), папы Петра (католицизм) и профессора Паули — Павла (религия науки) у В. Соловьева в «Повести об Антихристе» является в некотором роде полемикой по отношению к ницшеанской идее «сверхчеловека» и установления веры без сына Божьего — Иисуса Христа.

Стоит сказать особо о софиологии В. Соловьева. Именно эта философская система имела огромное влияние на все поколение русских модернистов начала века. Согласно теории В. Соловьева, всякое многообразие скреплено божественным единством, и материальное многообразие тоже одухотворено божественным началом. В этом смысле оно выступает Мировой Душой, или Софией (греческий термин означает мастерство, знание, мудрость). Поскольку Соловьев видит во всех вещах род божественного смысла, то материальное многообразие и выступает как София — результат божественного мастерства и творчества. Таким образом, человек является и создателем материального Блага, и проводником Божественной Красоты через материальное всеединство.

Нагромождение теософских доктрин, соловьевского Богочеловечества, «мистерии Штейнера» (А.Белый), нигилизма Ф. Ницше заводило А. Белого в философские дебри. Из них вырастали причудливые образы его прозы: христианство, буддизм, Дьявол и Божественный Абсолют переплелись в сложный, запутанный «клубок», распутать который до сих пор пытаются исследователи его творчества.

В «Петербурге» А. Белый отразил структуры многих реалий мировой культуры, от эпохи Возрождения до русского классического наследия. Нам кажется, что автор романа пытался выйти за пределы символистской эстетики, используя художественное произведение как механизм осмысления разнонаправленных жизненных ориентиров. Возникший на пороге XX века кризис культурных ценностей, кризис сознания и веры в романе А. Белого приобрел причудливые очертания. Белый по-своему интерпретировал некоторые религиозные «крайности», которые наблюдаем в тексте романа. Фиксация основных тенденций эпохи в рамках художественного произведения позволила А. Белому привести в систему хаотическое нагромождение художественно-философских моделей в литературной ситуации начала века.

Объект исследования в настоящей диссертации — роман А. Белого «Петербург». Думается, художественный синтез в произведении А. Белого более всего соотносим с проблемой литературного генезиса с точки зрения жанрово-стилевых доминант.

Предметом исследования является поэтика романа А. Белого «Петербург» с точки зрения стилистического и жанрового синтеза.

Цель исследования — изучить модели синтетических образований в романе А. Белого «Петербург», в которых непосредственная роль принадлежит дефинициям литературных систем (философско-эстетические и литературные модули эпохи Возрождения, категориальный аппарат в немецком романтизме и формально-содержательные аспекты реализма XIX и начала XX веков). В соответствии с целью исследования выдвинуты следующие задачи:

— определить место и роль философско-эстетического аппарата в романе А. Белого с точки зрения их функционального аспекта и его роли в формировании смыслового содержания текстового пространства;

— выявить доминанты категориального аппарата немецкого романтизма и рассмотреть их функционирование относительно эстетики символизма в произведении А. Белого;

— обозначить типологические разновидности синтезированных моделей в «Петербурге» в соответствии с важнейшими романтическим реалиямиотметить наиболее характерные аспекты функционирования жанрового содержания в тексте романа с точки зрения теорий М. М. Бахтина (романное движение, хронотоп) — соотнести роман с классическим петербургским текстом и выявить наиболее тесные, функциональные точки соприкосновенияопределить своеобразие синтезированных соединений в «Петербурге».

A.Белого с точки зрения принципов текстового смыслообразования. Методологическую и теоретическую основу исследования составили работы ведущих отечественных литературоведов: В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина, Н. Д. Тамарченко, В. Н. Топорова, Л. А. Колобаевой и др., а также отечественных и зарубежных литературоведов и философов: Ф. Ницше, Ф. В. Шлегеля, Н. Бердяева, А. Ф. Лосева, В. А. Канке, самого А. Белого,.

B.Соловьева и др. Методология исследования характеризуется сочетанием элементов сравнительно-исторического метода анализа литературных произведений, биографического и структурно-семиотического методов. Совокупность литературных формально-содержательных значений философем эпохи Возрождения, специфических категорий немецкого романтизма, выявленных нами в творчестве Гофмана, Новалиса, в литературно-философских исследованиях Шеллинга, Ницше и Шлегеля, а также теоретических изысканий в области романной формы М. М. Бахтина, позволили нам расширить границы уже апробированных литературным анализом синтетических образований.

Приемы анализа обусловлены задачами работы, и опираются на традиции комплексного изучения литературного произведения.

Научная новизна исследования обусловлена недостаточной изученностью анализируемого материала с точки зрения проблемы художественного синтеза, отсутствием обобщающих работ по выдвинутой проблеме, особенно данный аспект касается художественного синтеза на стыке литературных направлений. Автор диссертации стремится осуществить системный подход в изучении названной темы и выявить значение романа «Петербург» в творческой эволюции А. Белого, а также рассмотреть данное произведения в контексте культурнофилософской мировоззренческой позиции писателя, эстетики и практики серебряного века и мировой культуры. Для прояснения литературно-художественной значимости наблюдаемых нами синтетических процессов в романе затрагиваются проблемы, ранее не рассматриваемые.

В диссертации исследуется не только функциональные аспекты синтетических соединений в романе А. Белого, но и их художественное своеобразие, значение различных семантических модификаций в процессе художественного синтезирования. Для анализа текста привлекается соответствующий литературный и философский контекст, выявляются литературные реминисценции, уточняется роль мифологем классического петербургского текста.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы как при изучении творчества А. Белого, так и при анализе творчества других писателей Серебряного века.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского государственного областного университета, кафедры русской и зарубежной литературы Якутского Государственного университета, ее основные положения были изложены на научных конференциях преподавателей и аспирантов и отражены в семи публикациях. Материалы диссертации были использованы автором при разработке лекций для студентов филологического факультета ЯГУ, студентов филиала Санкт-Петербургского университета кино и кинематографии, а также для разработки спецкурса «Функционирование орнаментальных доминант в литературе конца XIX — начала XX века» для студентов филологического факультета ЯГУ.

Достоверность диссертационного исследования. В диссертации исследуются и анализируются синтетические образования стилистического и жанрового свойства, характерные для романа А. Белого «Петербург», привлекаются материалы, представляющие литературно-философский контекст эпохи Серебряного века, выраженный в трудах самого А. Белого, 3. Фрейда, H.A. Бердяева, Д. С. Мережковского, В. М. Жирмунского и др. Сопоставление точек зрения современных исследователей и современников А. Белого позволило выявить своеобразие авторской творческой синтезации в романе «Петербург».

Научно-практическое значение диссертации состоит в том, что ее материалы и результаты могут быть использованы в спецкурсах и семинарах по творчеству А. Белого, а также других писателей Серебряного века (К.Д. Бальмонта, И. А. Бунина, Л. Н. Андреева, В. Хлебникова и др.), а также в практике школьного и вузовского преподавания русской литературы.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 212 наименований. Основное содержание работы изложено на 210 страницах.

Заключение

.

В русскую литературу символизм вошел под эмблемой философского постулата единства и борьбы противоположностей. Наиболее спорные вопросы, касающиеся дальнейшего генезиса в русской литературе на пороге XX века, касались возможности и необходимости художественного синтеза. Намеченный Ин. Анненским путь касался словесного творчества, при котором слово предлагалось рассматривать как «равное самому себе», то есть по существу культивировался отказ от философски-теургической природы словотворчества, интуитивный отход от символического понимания действительности.

Таким образом, из художественного словесного пространства извлекается глубинный смысл, который сообщал бы новое семантическое и поэтическое звучание. И вследствие этого, происходит своего рода обеднение смыслов. Слово становится «вещным». На смену углубленным душевным переживаниям приходит поэзия зрительных и ярких образов, лишенных музыкальной напевности и потаенности созерцания. Хотя О. Мандельштам писал: «Не требуйте от.

9 9 Л. поэзии сущной вещности. Разве вещь хозяин слова?"" — возникала дилемма, которая, с одной стороны, требовала подчиниться литературному диктату нового времени и приблизиться к «прекрасной ясности» (М.Кузмин), с другой — не утратить той глубины «души человеческой, которую нельзя рассказать. рационально"225. И эта внешняя бессистемность рано или поздно должна была подчиниться художественным принципам создания новых смыслообразований при расслоении символистской концепции. Требование открытия неизведанных способов семантического варьирования в художественном тексте коснулось всех жанровых форм словотворчества. И в этом случае желание и возможность поиска художественного синтеза перерастает в необходимость поиска синтеза.

В книге «Начало века» А. Белый писал о том, как его воспринимали современники: «появляются оспаривающие друг друга «Белые» — в Белом: ком.

994 Мандельштам О. Э. Выпад. М., 1990.

Жирмунский В. М. Поэтика русской поэзии. СПб., 2001. пания их: мистик, кантианец, поэт, стиховед, оккультист, скептик, индивидуалист, коллективист, анархист и социалист — таким выгляжу я извне"". На наш взгляд, А. Белый был таким «разнородным» не только «извне», в большей степени это самое «извне» находилось внутри него, составляло основной энергетический пласт его мировоззрения. Сочетание несочетаемого всегда привлекало гениального мыслителя, везде он пытался найти связующую нить между прошлым и будущим, между верой и неверием, между художественной литературой и философией. Современная ему эпоха была «одной из самых утонченных эпох в истории русской культуры"227, но в то же время повсюду раздавались апокалиптические мотивы, на которые невозможно было не обратить внимания и, которые отражались в творчестве практически всех писателей начала века. С одной стороны — кризис, крах, утверждения, что прежняя культура исчерпала себя. С другой — соловьевское «всеединство» и София, философия Р. Штейнера, богостроительство и идея «вочеловечения» А.Блока. И все это философское окружение нашло свое отражение в причудливых образах и мотивах романа А. Белого, который В. Набоков по праву причисляет к одному из лучших романов XIX века. Лишь с помощью художественного синтеза А. Белый смог органично воплотить целостность философского мировоззрения и эклектику литературных систем.

Андрей Белый, один из вдохновителей и теоретиков символизма, считал возможным синтез литературных систем, на первый взгляд, далеких от эстетики и практики символистского искусства. В теоретических статьях, посвященных проблеме синтеза, он не отрицал возможности синтетических образований в литературном тексте с философскими истоками из эпохи Возрождения, немецкого романтизма и русской классической литературы. В данном случае речь идет не столько о каких-то внешних признаках синтетического содержания (поэтизация прозы, интертекстуальные связи или стилизация), сколько о.

226 Белый А. Начало века. М., 1990. С. 534.

221 Бердяев H.A. Самопознание. М., 1991. С. 164. внутрипричинных стимулах, способствующих синтетическому оформлению словесного пространства.

Процесс стилевой дифференциации в литературе Серебряного века выдвигал на первый план ряд художественных принципов, которые были призваны упорядочить межстилевые границы. Эстетическая реставрация культурно-философского наследия эпохи Возрождения, художественных открытий немецкого романтизма, и жанрово-стилевых доминант классики XIX века является одной из составляющих формирования культуры Серебряного века. Творческий метод созидания уже существующих реалий концентрирует внимание на бытийно-бытовом истолковании действительности, на антиномии субъективного и объективного, что, собственно, и определило вектор движения стилевых преобразований в литературе Серебряного века.

Мы думаем, что эклектика и тождественность некоторых элементов литературных систем, предшествующих эстетике модернизма, положили начало синтетическим образованиям в литературе Серебряного века и, в частности, в романе А. Белого «Петербург». Сам А. Белый не отрицал возможности взаимодействия и взаимовлияния такого рода синтетических новообразований. Его особая привязанность относилась к творчеству Ф. И. Тютчева, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и А. П. Чехова, которых он считал в равной степени и реалистами, и символистами. Причем, следует отметить, что воспринимал А. Белый классическую литературу все-таки через призму модернистского мировоззрения: «Современные русские символисты уже прикоснулись к прошлому русской литературыБрюсов оживил и приблизил нам Пушкина, Тютчева и Баратынского. По-новому показал нам Мережковский глубокий смысл религиозной проповеди Гоголя, Достоевского и Толстого. По-новому внимаем мы голосу Некрасова. Русская литература прошлого от народа шла к личности, с востока — на запад. Современная литература идет от Ницше и Ибсена к Пушкину, Некрасо.

ООО ву и Гоголю, с запада — на восток, о личности — к народу."*" «. Текст его «глав.

228 Белый А. Настоящее и будущее русской литературы. Луг зеленый. // Символизм и творчество. М., 1994. С. 357−358.

4()3 ного" романа, семантика произведения, философское мировоззрение и стилевое воплощение некоторых формально-содержательных аспектов романа обусловили наши ссылки на литературные и культурные истоки эпохи Возрождения.

Поиск художниками типологических моделей, основанных на синтетическом взаимодействии с культурой эпохи Возрождения, объяснялся несколькими факторами. Мы выяснили, что огромную роль для практики и эстетики эпохи Серебряного века играла философия Возрождения, в большей степени в ее идее «антропоцентризма», при котором якобы стало возможным сознательное единство между Человеком и Богом посредством творческого акта.

Рассмотрев роман А. Белого «Петербург» в синтетическом соотношении с философемами эпохи Возрождения (антропоцентрическое понимание миропорядка, философско-геометрическое строение мира, пантеизм и антисхоластика), мы пришли к выводу, что А. Белый многие составляющие семантического содержания возрожденческих философем принял априори (во всяком случае, основное их значение было сохранено). Наиболее глубокая трансформация коснулась тех философских постулатов, через которые помогали практическому переходу от общих суждений об Абсолюте (Боге) к его индивидуальному выражению (идея «вочеловечения»). Автор как творец должен был обладать необходимым набором «знаний-мышлений"229, способных посредством творческого акта передать непосредственное выражение собственного миропонимания, при котором субъектом центрации становится человек — Божье творение, несущее в искусство идею Истины, Красоты и Гармонии.

Не только возрожденческие философские теории послужили объектом анализа стилистики «Петербурга» с точки зрения синтетических художественных образований. Многие исследователи литературы Серебряного века отмечали, что постижение специфичного художественного языка романтической эстетики позволило рассматривать эту художественную систему как некую на.

Франк С. Л. Конкретное бытие и живое знание. // Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. // Франк С. Л. Предмет знания. Душа человека. СПб., 1995. С. 353. дуровневую парадигму, объединяющую не только литературные, текстовые реалии, но и другие искусства. Единая система ценностей, образная система, своеобразный метафорический язык и синтез искусств и философии способствовали трансформации творческого метода в тип культурного сознания, при котором даже самая простая пространственно-временная субстанция (образ, мотив, сюжет) превращается в семантически наполненную цельность. Идеал в романтизме рождался из духовно-культурных образцов, путем синтеза литературных, философских, социальных и искусствоведческих позиций. Романтики стремились к созданию искусства универсального, в котором воздействие одного художественного метода передавалось бы посредством другого.

С этой позиции задается художественная траектория, по которой происходило постижение новой, созданной немецкими романтиками, культурологической системы на основе гегелевского триединства. Посредством эстетических категорий немецкого романтизма в «Петербурге» А. Белого воплотился особый тип синтетического содержания, при котором и форма, и содержание подвергаются действию модального характера. Романтические категории, подвергшиеся процессу трансформации в тексте романа А. Белого, упорядочили кажущуюся внешнюю бессистемность символического выражения в речевом пространстве произведения: категория романтической иронии обусловила осуществление процесса визуализации ирреального пространства (волшебные сновидения, грезы, призраки) в действительность. В «Петербурге» ирреальное пространство проявляется на уровне «мозговой игры» и инфернального содержания «второго пространства» в выражении материальной атрибутики. Категория романтической игры, выраженная в романе несколькими формально-содержательными уровнями, предопределила стирание модальных границ, ограничивающих рефлексию личности, и подчеркнула множественность смысловых интерпретаций классических образов (Медный всадник, Петр Великий, братья Карамазовы и др.), которые в романе играют роль театрализованной арены. Одно из основных синтетических образований в игровом пространстве «Петербурга» — игра ритма включает в себя синтез словесного материала и ритмообразующих факторов и тем самым служит механизму музыкализации произведения. Также мы рассмотрели категорию символа, которая заключает в себе функциональное значение для всех художественных систем, и имеет доминантное значение не только в эстетике и практике русского модернизма. С точки зрения обратимости означающего и означаемого в процессе символизации идейно-образной стороны объекта, роль поэтапного способа (посредством составления ассоциативной цепи значений) создания типологических моделей не была характерной для произведений романтизма. Это объясняется, прежде всего, тем, что в романтизме главным условием творческого акта, изображающего отдельные элементы действительности, являлось бытийно-обыденное содержание структурированной модели атрибута реальности. Философские, запредельные мотивы, с помощью которых осуществлялась попытка получить тайное знание о метафизических явлениях, не культивировались эстетикой немецкого романтизма. То, что было важно для символизации в модернистских текстах, то есть этапы промежуточных звеньев в идейно-образной совокупности, в литературе романтизма не имеют актуального значения. Упрощенный способ (строго через одно ассоциативное звено) создания ассоциативной цепи наиболее приемлем для данной художественной системы в связи с тем, что образные субстраты, участвующие в механизме символизации, свободно составляют пары-оппозиции. Каждый член такой оппозиции не только противопоставлен другому, но и выполняет коннотативную функцию, что мы и наблюдаем в текстовом пространстве «Петербурга».

И далее мы рассматривали роман А. Белого с точки зрения синтеза символистской эстетики и традиций русской классической литературы. Для А. Белого как для художника были важны уже выработанные приемы литературного творчества, которые он стремился усвоить, видоизменить и применить по-своему, соразмерить со своими интенциями и согласно мировоззрению.

В большей степени для анализа жанрового аспекта «Петербурга» как продолжения русской классической традиции имеют доминантное значение несколько способов апробации жанрового мышления: 1) оформление романных параметров с точки зрения теории «романного движения» М.М.Бахтина- 2) проецирование соотношения проблемы автора и героя в свете синтеза романтической и реалистической моделей текстовой структуры- 3) влияние на роман семантики интертекстуальных связей с точки зрения функционирования в нем мифологем классического петербургского текста.

Точкой отсчета для изучения художественного синтеза в жанровом отношении в романе А. Белого, на наш взгляд, являются специфические романные особенности, выделенные в трудах М. М. Бахтина. Речь идет о романном сознании, которое проявляется на уровне построения «новой зоны литературного образа». Многоуровневый синтез в «Петербурге» проявляет свои свойства при построении «новой зоны» литературного образа в жанре романа, причем план содержания и план выражения которой соответствует в романе А. Белого синтезу традиций, сложившихся в определенной литературной системе. При структурировании «новой зоны» в «Петербурге» литературный образ в силу своей специфики все более утрачивает типическое выражение, фокусируясь в большей степени на индивидуальном содержании. Согласно теории М. М. Бахтина мы выделили зону соприкосновения двух «взаимоосвещающихся языков», способную наполнить новым содержанием традиционные романные константы.

Как одна из характеристик «романного движения», открытая М. Бахтиным в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», диалогичность имеет значение в романе А. Белого, на наш взгляд, лишь как зона контакта монологических языков. М. Бахтин считает, что монологизм есть «социальные языки»: язык молитвы, язык политического дня, язык поколения и т. д., вступая между собой в непосредственный контакт, они образуют диалогические отношения.

В своем романе А. Белый намеренно сталкивает далекие друг от друга эпохи — Петра 1 и Первой русской революции. Для создания романного климата автор должен был создать зону максимального приближения, чтобы принцип диалогичности смог представить себя в романном пространстве «Петербурга». Для этого А. Белый вводит в речевую систему своего произведения «язык символа», который имеет философское, автобиографическое и историческое выражение. Это язык, несущий идею. «Язык поколения» становится тем носителем типологических аспектов, которые способны создать парадигму взаимодействия в построении «новой зоны» романного жанра в литературе двадцатого столетия. «Новая зона», выстроенная в романе с соотношением универсальных и вариативных категорий «языка символа» и «языка поколения», является корреляцией в структурировании романной формы, основанной на принципе художественного синтеза. Каждый из героев несет свою «правду мира», и чем больше их взаимных столкновений, тем слабее причинно-следственный принцип возникновения диалогичности, потому что А. Белый как носитель собственной «правды мира» находится в ином, самодостаточном организаторском центре пересечений диалогических отношений. В результате устанавливается своего рода диалогический компромисс: в целом преобладает монологизм, а разноречие героев объясняется субъективизацией речевых манер автора. Но наличие философского аспекта «языка поколения» значительно компенсирует понижение полифонического тона, так как речевая зона автора может определяться как «двуголосое или полифоническое слово» и находится в эпицентре контакта «взаимоосвещающихся языков».

Анализируя роман А. Белого с точки зрения синтеза жанровых доминант, мы обратили внимание и на особые свойства детализации бытового пространства и портретно-поведенческой характеристики героев. А. Белый выходит в неапробированную семантическую плоскость, в которой содержание жанра как сосредоточия ценностных характеристик не актуально с точки зрения модернистской эстетики. Традиционная детализация текстового пространства позволила автору «Петербурга» при помощи определенных композиционных приемов (повтор, монтаж) создать эксклюзивный механизм передачи сложных ал-люзивных и ассоциативных связей и кодов, которые представили текст романа как целостную систему исторических знаков-воспоминаний. Конечно, большую роль в оформлении фиксированной, модальной системы детализированного пространства в «Петербурге» играют интертекстуальные связи.

Среди компонентов, доминирующих в оформлении синтетического жанрового содержания в романе А. Белого, особое место принадлежит проблеме автора и героя, которая выражается уровнем воплощения авторских интенций. Основным приемом для определения типологических аспектов данной проблемы, на наш взгляд, можно считать семантическое соотношение типов романтического и реалистического героев. Хотя романтические категории и их функционирование в романе А. Белого мы рассматривали во второй главе, обратившись к романному содержанию, мы сочли необходимым вновь обратиться к стилистическому аспекту романтизма. Наблюдение в романе А. Белого такого рода трансформаций позволило нам сделать вывод, что автор «Петербурга», синтезировав в своем произведении романтические представления о герое как носителе независимых от автора идейных шаблонов и реалистическую семантику авторской рефлексии, воспроизвел видоизмененную модель отношений автора и героя. Причем, рассмотрев данную проблему, мы пришли к выводу, что романтическая ирония в силу своих специфических свойств (глава вторая) на фоне реалистического понимания значения героя как авторской «трибуны», в романе А. Белого открывает перспективу для сравнительного исследования. Герой в «Петербурге», образ которого был ориентирован на собственную форму восприятия действительности автором в соответствии с классической типологической моделью, существует и как реальный компонент сюжетной композиции, и как аналог романтического поиска гармоничного идеала, заранее обреченного на неудачу. Типологические значения манифестации авторского сознания (с точки зрения традиционного понимания проблемы автора и героя) в романе А. Белого становятся структурно значимыми и в окружении важнейших литературных ориентиров и могут описывать специфические отношения автора и героя, лишенные иллюзии и семантической пластичности.

Анализируя содержательные компоненты синтеза основных аспектов художественных систем в романе А. Белого «Петербург», мы обратили внимание на мифологизацию текстового пространства посредством' воплощения трансформированных традиционных моделей-мифологем, относящихся к такому суггестивно-рациональному понятию в русской литературе как петербургский текст.

Тема Петербурга в русской литературе неотделима от мифотворных вариаций в произведениях русских классиков, в которых Город предстает как аналитический минимум, состоящий в постоянном диалоге с социально-культурными вехами русской действительности. Петербург как локус мысли, соотносясь с визуальными формами искусства, предстает объектом сосредоточия работы воображения и памяти. И здесь проявляется уже художественный характер петербургских реалий, способных приоткрыть свои имплицитные свойства путем привычных, упорядоченных ассоциаций.

Выявление позицйй действующих аспектов петербургского текста изначально было связано с выражением противоречий между социумом и индивидом, с ярко обозначенным социальным неравенством, с проблемами в религиозно-культурной сфере. Адаптация городских реалий в литературных произведениях происходила сообразно с историко-временными, философскими и индивидуально-оценочными аспектами. В петербургском тексте на протяжении всего XIX века создается конкретная материальная среда, в которую погружен каждый литературный герой и которая, взаимодействуя с его темпераментом, нравственными устоями, формирует его в том или ином направлении. В данном случае мы можем говорить, что Петербург — природная сила, связывающая человека и городскую стихию в целостную, модальную парадигму.

Механизм взаимодействия петербургских мифологем и культурных кодов создает логический аппарат, в котором интертекстуальные связи в литературных текстах способны сформировать единый, петербургский метатекст. Внешняя бессистемность звеньев интертекстуальной цепи не ограничивала образование глубинных, модульных аспектов, которые «путешествуя» из текста в текст, посредством мифологем и культурных кодов связали воедино информативные смыслы «Петербурга».

Особое значение для оформления интертекстуальных петербургских образований принадлежит русскому роману первой трети XX века, в частности роману А. Белого «Петербург», в котором петербургские признаки городского пространства приобрели детерминистские, логически завершенные, содержательные уровни. А. БелыЙ синтезировал опорные элементы петербургских мифологем в многоуровневые образования. В монолитности таких предметно-качественных понятий можно выделить некий новый контакт семантической категории и художественно-литературного миростроения. И не повторением набора символов или словесно-знаковых фактов объясняется наличие данного литературно-культурного уровня петербургского текста, а уместно было бы обозначить как онтологическую данность то полифоническое пространство Андрея Белого, которое гармонично и весомо вошло в историю формирования петербургского текста в русской литературе.

Несомненно, говорить только о тех аспектах, которые мы исследовали в своей работе, как о единственных составляющих поэтику романа А. Белого было бы нецелесообразно. Эффект от процесса художественного синтеза нераздельно связан с литературно-философской атмосферой Серебряного века. Художественные предпосылки, которые предопределили вектор авторского движения в «Петербурге», являются своего рода предтечей для освоения и переработки существующих культурных реалий. Для Белого первопроходцем в данной области литературного творчества был В. Иванов, «который ищет тот фокус в искусстве, в котором, так сказать, перекрещиваются лучи художественного творчества"230. И этот «перекресток» связан со многими именами и мировоззрениями. Нельзя не сказать об учителе-теософе А. Белого (правда, на короткое время) Р. Штейнере с его Гетеамусом и восторженно-религиозным отношением к творчеству. Просматривается и влияние О. Шпенглера, хотя мы предполагаем о наличии его философских воззрений только в последней редакции «Петербурга», над которой А. Белый работал в 30-е годы, когда «Закат Европы» был уже известен в России. И, конечно, огромный пласт контекстовых значений нужно искать в философии Ф. Ницше — здесь работы хватит еще на многие.

230 Белый А. Символизм и современное искусство. // Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 343. поколения литературоведов. Но в меньшей мере мы хотели показать влияния и аллюзии на роман А. Белого, которые, казалось бы, тоже имели непосредственное участие в «строительстве» феномена «Петербурга». Мы попытались выстроить систему, которая объясняла бы такое литературное явление как роман «Петербург» А.Белого. Ибо только с помощью систематической нормативности в определении формально-содержательных доминант можно не только уяснить синтетическую природу романа, но и увидеть устремленность этого произведения в будущее. На наш взгляд, процесс синтетического художественного содержания, структурированный А. Белым, имеет значение и для творчества В. Набокова (его знаменитая «Лолита», где видна модернистская настроенность мировоззрения и романтические символы (символ ребенка), переплетающиеся с авторским «остранением»).

Огромное значение для Е. Замятина имело творчество А. Белого (он сам об этом упоминал), достаточно вспомнить математически-правильное видение мира героем романа Е. Замятина «Мы», философскую подоплеку исканий и автора, и его героев. Читая «Голый год» Б. Пильняка невозможно не заметить того синтетического духа, который так силен на страницах романа А. Белого: мон-тажность повествования, визуализация текста, нарочитый авторский моноло-гизм — все это говорит о доминантном значении системы синтетического воплощения А.Белого. Можно бесконечно перечислять фамилии и произведения, основным критерием для которых послужил процесс художественного синтеза, созданный А.Белым. Но, в конечном счете, жизнеутверждающая тональность конструктивных элементов в синтетическом образовании, воплощенным А. Белым в романе «Петербург», оправдана с точки зрения смыслообразования в художественном сознании Творца-Художника. Важно при этом понять следующее. В качестве главного момента, выделяя в аспекте философско-религиозного преображения человечества сопряжение доминант художественных культур, А. Белый стремился совместить их взаимоисключающие начала для того, чтобы скрещение многолетнего культурного опыта с современным пониманием, способствовало возникновению нового качества нашей литературы. Рождалось новое понимание русской литературы, основанное на синтетическом понимании литературного творчества. Влияние А. Белого сильнейшим образом сказалось на дальнейшем развитии витка литературной действительности, возвращение к классическим традициям в широком смысле обусловило обращение к корням общекультурным, побудило обратиться художников к литературным экспериментам и воплощению новаторских форм.