Антиномия «мудрость — безумие» в контркультуре США 1950-1960-х гг

Период с конца 1940;х по начало 1970;х гг. в США связан с возникновением, расцветом и угасанием американской контркультуры, феномена, наиболее ярко воплотившего бунт XX века против разума и стремление обрести спасение в мудрости иррационального. Термин «контркультура» ('counter-culture') принадлежит американскому философу и социологу Теодору Роззаку, обозначившему таким образом различные американские общественные движения 1950;60-х гг., направленные против официальной культуры1. Американская контркультура представлена, прежде всего, движением битничества (Beat movement), просуществовавшим с конца 1940;х гг. до начала 1960;х гг. и последующими преимущественно молодежными протестными движениями, в том числе «черные пантеры"2, хиппи, йиппи3. «Разбитое поколение"4, не представлявшее собой целостного движения и по преимуществу политически индифферентное, объединило в Нью-Йорке и Сан-Франциско группу поэтов и писателей во главе с Джеком Керуаком (Jack Kerouac, 1922;1969), Алленом Гинзбергом (Allen Ginsberg,.

1 Впервые термин был введен Роззаком в его программной работе 'The Making of a Counterculture. Reflections on the Technocratic Society and Its Youthful Opposition', 1968.

2 Черные пантеры (The Black Panther Party, 1966;1976) — экстремистское движение афроамериканцев за свои права на основе идеи сегрегации, выступали за насильственные действия против белых полицейских, считали себя «детьми Мапколма Икса». Лидерами движения были Хью Ньютон (Huey P. Newton, 1942;1989) и Роберт Сил (Robert George 'Bobby' Seale, род. 1936).

3 Йиппи, иппи (Yippics, Youth International Party) — молодежное движение-партия радикальной контркультурной направленности, основанная в 1967 г. Эбби Хоффманом (Abbot 'Abby' Hoffman, 1936;1989), Джери Рубиным (Jerry Rubin, 1938;1994) и Полом Красснером (Paul Krassner, род. 1939), называли себя «органическим соединением хиппи-психоделистов и политических активистов» ('60s live again minus LSD', Paul Krassner // Los Angeles Times, January 28, 2007. Известны организацией масштабных антиправительственных демонстраций и провокационных акций. По созвучию со словом yippie возникло более позднее yuppie (young urban professional), появление которого парадоксально символизировало новый виток конформности: «Яппипродукт общества потребления и стереотипов, культивируемых средствами массовой информации, кино, рекламой. Это „средний“ американец. законопослушный, заботящийся о своем. здоровье и внешнем виде» (Яппиг// Социология.молодежи. Энциклопедический словарь. С. 604).

4 Этимология словосочетания beat generation связана со слэнговым значением прилагательного beat: «разбитый, усталый». Кроме того, основатели движения проводили ассоциации с сердцебиением (heart beat), пульсацией ритма в джазе (to beat — отбивать такт), и даже с христианскими заповедями блаженства (beatitude). Создание термина приписывается Джеку Керуаку, в печатном виде он появился в манифесте писателя Джона Клеллона Холмса 'This is the beat generation', опубликованном в журнале Нью Йорк Тайме в 1952 г.

1926;1997), Уильямом Берроузом (William S. Burroughs, 1914;1997). Битничество явилось реакцией на конформизм «безмолвного поколения» ('silent generation') и период 1950;х гг. в целом, с его угрозой ядерного оружия, политикой маккартизма, расовой сегрегацией, политической и коммерческой цензурой, философией потребительства. Не имея четко выраженной программы, движение битников проявило себя в создании образа героя-бродяги1, индивидуалиста, бунтаря, нигилиста, бегущего от общества и странствующего в поисках свободной Америки. Манифестами движения стали автобиографические литературные произведения, выражающие идею бунта против обывательской «мудрости» конформизма ради «безумия» свободы: роман «На дороге» Д. Керуака ('On the Road', 1951), поэма А. Гинзберга «Вой» ('Howl', 1956).

В культурологическом аспекте «разбитое поколение» представляет собой значимый феномен, потому что оно инициировало либо стимулировало целый ряд существенных тенденций в культуре второй половины XX века: выразило бунт против «одномерности» человека массовой культуры, ощущение абсурдности бытия, во многом приблизило сексуальную и психоделическую революции 1960;х, способствовало развитию экологического сознания и популяризации древневосточных учений и практик на Западе, но при этом парадоксально мало внесло в ценностный багаж западной культуры.

Представленная диссертация является междисциплинарным культурологическим исследованием антиномии «мудрость — безумие» в контркультуре США 1950;60-х годов, именно антиномия позволяет раскрыть особенности восприятия мудрости и безумия в контркультуре: размытость граней мнимого, игрового безумия как способа эпатировать истэблишмент или обратиться к мудрости своего бессознательного в' состоянии измененного сознания и истинного безумия наркотической, зависимости,.

1 Битники называли себя бродягами (hobo, bum), дзен-буддистскими пилигримами (Zen pilgrims). Наиболее разработан образ странствующего бродяги в романах Керуака. психиатрического расстройстваобратимость ролей «врача» и «пациента» в психиатрической клинике как метафоре государствадиалектику превращения лидера, освобождающего от стереотипов безумства, в лжемудреца конформизма.

Бурное развитие психологии и психиатрии сделало проблему безумия одной из центральных в культуре XX века: связь гениальности с безумием стала предметом академических исследований, культурологи начали писать о «всплеске шизотимности» в искусстве1, появилось понятие «психиатрического государства"2. Движение антипсихиатрии, развернувшееся в Европе и США в 1960;70-х гг., поставило под сомнение объективность психиатрических диагнозов в традиционной медицине, а появление психологии «измененных состояний сознания3» расширило границы представлений о безумии. С середины века многочисленные школы арт-терапии4 стали искать в безумии творческий потенциал.

В философии XX века тема безумия перекликается с экзистенциалистским пониманием абсурдности бытия, с проблемой рационального и иррационального. Трагические события истории приводят к идее о поражении разума. Хайдеггер пишет, что ограниченность человеческого существования ставит пределы кантовскому «чистому разуму». Карл Ясперс приходит к выводу, что философия выходит за границы доступного науке, а истина постигается верой. Альбер Камю строит.

1 В. П. Руднев отмечает, что «шизофреническое начало» свойственно таким фундаментальным течениям культуры XX века, как экспрессионизму, сюрреализму, неомифологической манере письма в целом, поэтике потока сознания, театру абсурда. (Шизофрения // Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. С.355).

2 Это понятие вводит в научный обиход швейцарско-американский' психиатр Томас Заз в исследовании «Терапевтическое государство» (The Therapeutic State: Psychiatry in the Mirror of Current Events, 1984) и других работах, развивающих идеи антипсихиатрии. Оно так же фигурирует в произведениях Мишеля Фуко, в частности, в его курсе лекций «Психиатрическая власть», прочитанном в Коллеж де Франс в 1973;74 гг.

3 Термин введен в 1969 г. в работе Чарльза Тарта «Измененные состояния сознания» (Tart, Charles. Altered States of Consciousness').

4 Термин «арт-терапия» (art therapy) впервые использовал британский психиатр и художник Адриан Хилл в 1938 г. при описании своей работы с больными туберкулезом. 5 s свою апологетику абсурдного мира, «населенного иррациональностями"1. Апофеозом дискредитации научного знания представляется эпистемологический анархизм Пауля Фейерабенда, утверждающего, что наука намного ближе к мифу, чем принято признавать. На волне антисциентизма рациональное знание, породившее в век двух мировых войн оружие массового поражения, зачастую начинает представляться безумием. Франкфуртская школа разрабатывает „критическую теорию общества“», в которой критике подвергаются все аспекты современного общества: власть технократии, социальные институты, уровень развития культуры и, прежде всего, подавление личностного начала в человеке. Герберт Маркузе рассуждает о безумии существования «одномерного человека» в репрессивной цивилизации, Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно рассматривают просвещение как «массовый обман» и «помрачение разума», так как оно приводит к появлению массовой культуры, «культуриндустрии», созданной для того, чтобы удовлятворять нуждам «массового общества». Эрих Фромм напрямую задается вопросом: нельзя ли поставить всему современному обществу диагноз сумасшествия?4.

Бурные шестидесятые", связанные с движением за гражданские права афроамериканцев (civil rights movement), студенческими волнениями и мощным антивоенным протестным движением, породили коммуны хиппи5, унаследовавших от битников стремление к «безумию» как свободе. Развитие фармацевтической индустрии, ставшей частью экономики и политики.

1 Наиболее ярко Камю выражает эту идею в эссе «Миф о Сизифе»: «Я хочу, чтобы мне было разъяснено все или ничего. А разум бессилен откликнуться на этот крик сердца. Дух, разбуженный запросом такого рода, ищет и находит одни только противоречия и несообразия. То, чего я не понимаю, неразумно. Мир населен подобными иррациональностями. Он сам есть одна огромная иррациональность, коль скоро я не могу постичь его единый смысл» (Камю А. Миф о Сизифе. СПб.:Азбука-классика, 2005. С. 35. Пер. В. Великовского).

2 Термин, «критическая теорияобщества» введен одним из основоположников франкфуртской школы Максом Хоркхаймером.

3 Подробная критика «массового общества» представлена в работе М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диалектика просвещения» (1947).

4 В работе «Здоровое общество» ('The Sane Society', 1955).

5 Слово «хиппи» (hippie) по всей вероятности происходит от англ. глагола to hip, который на молодежном слэнге 1960;х гг. означал «понимать, чувствовать суть». Ассоциативно слово связано с атрибутом одежды хиппи: популярные джинсы с заниженной талией назывались hipsters. страны, способствовало распространению психотропных веществ и появлению феномена психоделической революции1, которая так же явилась о проявлением желания «расширить сознание» «, возможно, покинув его пределы.

Контркультура США 1950;60-х годов как нельзя лучше отразила отвержение прагматичной западной рациональности через своебразный культ безумия. Известный американский социолог Дэниел Белл, изучавший молодежные протестные движения в США, в работе 'Sensibility in the 60s' назвал контркультуру «нападками на разум как таковой»: «Бросается в глаза значение безумия для 60-х годов. К концу 60-х годов новый способ чувствования обрел имя („контркультура“) и соответствующую этому имени идеологию. Основной тенденцией этой идеологии — хотя она и явилась вначале в облике нападок на „технократическое общество“ — стали нападки о на разум как таковой». Герберт Маркузе также отмечал, что «общим знаменателем. культурной революции» является «антиинтеллектуализм», «бунт против разума вообще"4.

При этом американская контркультура продолжила древнюю традицию противостояния ложным, в рецепции контркультуры, ценностям истэблишмента в форме «карнавального безумия». Дихотомичность контркультуры, ее вызов доминирующим формам культуры делает «безумие» бунтаря проводником новой мудрости, утверждаемой как антитеза и альтернатива «безумному миру». Данное исследование представляет собой попытку проанализировать антиномичность восприятия мудрости и безумия в американской контркультуре в культурологическом аспекте, рассмотрев.

1 Термин «психоделический» (psychedelic, от греч. psyche, jjajxh «Душа и delos, — проявлять, показывать), был введен в 1957 г. британским • психиатром Хэмфри Осмондом для обозначения галлюциногенных наркотических веществ.

2 В, 1960;е гг. наркотические вещества стали называть «расширяющими сознание-веществами» ('mind-expanding substances').

3 Bell D. The Sensibility in the 60s. NY, 1973. Цит. по: Мяло К. Г. Под знаменем бунта. М., Молодая гвардия, 1985. С. 121−122.

4 Мяло К. Г. Под знаменем бунта. Там же. С. 122. карнавальный бунт" безумия в его преемственной связи с различными культурными традициями.

Актуальность исследования обусловлена растущим интересом отечественной гуманитарной науки и общества в целом к явлению контркультуры как к социальному, культурологическому феномену и особенно к американскому контркультурному движению, которое предоставляет богатый материал для анализа конфликта поколений, вызванного историческими потрясениями, и для выявления спектра молодежных бунтарских реакций на ценности общества потребления. Во многом этот интерес связан с появлением в России в последние два десятилетия большого числа различных молодежных субкультур (рокеры, байкеры, панки, рэперы, рейверы, ролевики, готы, эмо, растаманы и т. п.), которые в значительной мере являются подражательными по отношению к западным, прежде всего американским, протестным движениям. Ежегодные фестивали «неформатного искусства» «Пустые Холмы», «Радуга», «Нашествие» называют себя «новыми Вудстоками». Высокая посещаемость интернет-сайтов, посвященных американской контркультуре1, большое число профессиональных и любительских переводов произведений Д. Керуака, У. Берроуза, К. Кизи, X. Томпсона, Р. Пирсига свидетельствуют о востребованности наследия «разбитого поколения» и «детей цветов» в России. Во многом это вызвано тем, что бурное развитие массовой культуры, которое США переживали в середине XX века, пришло в Россию в конце столетия. Как широкое распространение массовой культуры, так и формирование молодежных субкультур, в том числе контркультурной направленности, протекает в России и GUIA в разных временных фазах. Течения в российской молодежной культуре заимствуют, как правило, готовые формы западных субкультур, которые уже прошли этапы становления, расцвета и интеграции в культуру мэйнстрима.

1 Назовем лишь некоторые из них: www.60-e.ru, http://sixties.ru. http://1960s.ru. http://lmrurockcafc.narod ru. littp://altmusic.ru.

Анализ контркультуры США 1950;1960;х гг. сквозь призму антиномии «мудрость-безумие» представляется особенно актуальным, так как наименее изученным аспектом протестных движений оказываются психологические особенности контркультуры, обусловившие возникновение такого феномена как «психоделическая революция», среди последствий которой не только появление психологии измененных состояний сознания, но и популяризация наркотической субкультуры.

Актуальность антиномичной оппозиции «мудрость-безумие» имеет универсальный характер при анализе протестных движений, конфликта поколений, а также для развития социальной конфликтологии.

Степень разработанности проблемы.

Ни в западной, ни в отечественной науке, насколько нам известно, не существует исследований антиномии «мудрость — безумие» в контркультуре США.

Феномен контркультуры США является объектом изучения философов, культурологов, социологов с конца 1960;х гг., когда американским социологом Роззаком был введен сам термин «контркультура». При этом особенность этого объекта исследования заключается в том, что классическими трудами по американской контркультуре в западной науке стали в первую очередь работы непосредственных идеологов протестных движений в США. Наиболее фундаментальными из них являются работы Т. Роззака «Создание, контркультуры: размышления о технократическом обществе и его молодежной оппозиции» ('The Making of a Counter Culture: Reflections on the Technocratic Society and its Youthful Opposition',. 1968), «Зеленеющая Америка» Ч. Рейча ('The Greening of America', 1970), «О молодежных субкультурах: движение хиппи» Ф. Дэвиса ('On Youth Subcultures: The Hippie Variant', 1971) и «Контркультура и субкультура» Дж.М. Йингера.

Contraculture' and Subculture, 1960). Следует отметить, что контркультура с самого зарождения стала предметом живой полемики, породившей ряд различных, в нередких случаях противоречивых интерпретаций этого феномена.

Социолог, философ, исследователь кризиса технократического общества Т. Роззак определяет контркультуру как целостное мировосприятие, противостоящее доминирующей культуре и отрицающее ее базовые ценности. Задача контркультуры — целенаправленная критика «фаустовской цивилизации2», а ее идеология — «новая левая социология Ч. Миллса, фрейдомарксизм Г. Маркузе, гештальт-анархизм П. Гудмена, апокалипсический мистицизм Н. Брауна, дзен-буддийская психотерапия А. Уотса, оккультный нарциссизм «пророка ЛСД» Т. Лири"3. Для обретения «контркультурного сознания», «визионерского воображения» индивиду необходимо выйти за пределы своего «Я», покинуть границы рационального с помощью медитации или «психоделиков» (наркотических средств). Именно поэтому контркультура «взывает в большей степени к личностному значению человеческих сообществ, чем к техническим и индустриальным ценностям"4. Работы Роззака посвящены идее кризиса духовности как следствия крайнего рационализма и технократии и поиску альтернативных путей духовного развития общества. Противостояние губительной западной рациональности Роззак связывает с молодежным, особенно студенческим бунтом, призванным совершить переход «от политики к поэзии», к власти воображения5. Таким образом, у Роззака контркультура выступает как интегрирующая сила нового мировоззрения, основанного на стремлении к.

1 Иингер ввел, термин 'contraculture! значительно раньше Роззака, однако, в дальшейшем стал использоваться предложенный последним вариант 'counter-culture'.

2 Термин О. Шпенглера.

3 Шендрик А. И. Контркультура // Социология молодежи. Энциклопедический словарь. Отв.ред. Зубок Ю. А., Чупров В. И. М.: Academia, 2008. С. 188.

4 Roszak, Th. The Making of a Counter Culture: Reflections of the Technocratic Society and Its Youthful Opposition. London, 1970. P. 206.

5 Нельзя не провести параллели с лозунгами европейских студенческих протестных движений конца 1960;х гг: «Вся власть воображению!», «Будьте реалистами— требуйте невозможного!». раскрытию личностного начала в человеке, развитию в нем чувственного в противоположность рациональному и противопоставляющего себя доминирующей культуре технократии. Для данного исследования важна основополагающая идея Роззака о контркультуре как революции против крайней рациональности, так как она помогает глубже проанализировать «культ безумия» в движении битников и психоделической революции.

Американский социолог Ч. Рейч (Reich Charles, род. 1928), представитель теории конфликта поколений, считал, что кризис общества потребления способны разрешить молодежные движения, студенческие бунты, которые приведут к «революции, совершаемой сознанием». Для обозначения движущей силы контркультурной революции Рейч вводит термин «третье сознание» ('Consciousness ИГ) — сознание личности, свободной от предрассудков, в том числе расовых и тендерных. В отличие от «первого сознания» (свойственного рабочим, мелким предпринимателям, фермерам в XIX в.) и «второго сознания» (характерного для современного Рейчу «институционального человека», стремящегося к комфорту, престижу, восхождению по карьерной лестнице), «третье сознание» призвано воплощать ценность свободной личности, отрицание зависимости от формальных организаций, неприятие конкуренции, идеалы общинной жизни. Главная черта «сознания III» — это свободолюбие и «радикальная субъективность, намеренная искать истинные ценности в мире, чьи официальные ценности фальшивы и извращены"1. Аксиологический подход (поиск истинных ценностей в противоположность ложным ценностям официальной культуры) Рейча к определению «третьего сознания» контркультуры важен дляданной работы, так как антиномия «мудростьбезумие» в движении битников, затрагивает, прежде всего, вопрос о подлинности ценностейкультуры истэблишмента.

1 Reich, Ch.A. The Greening of America. NY, 1970. Цит. no: Лукьянов B.A., Захаров H.B. Рейч //Социология молодежи. Там же. С. 392.

Для Ф. Дэвиса (Fred Davis, 'On Youth Subcultures: The Hippie Variant', 1971) контркультура представляет собой «антикультуру», так как основана на «антиценностях», образованных путем инверсии ценностей официальной культуры. Таким образом, по Дэвису, контркультура открыто противостоит культуре истэблишмента и обладает прямо противоположным набором характеристик. Дж.М. Иингер (John Milton Yinger, ' Со untere ulters', 1982), в отличие от Дэвиса, рассматривает контркультуру не как тотальное отрицание доминирующей культуры, а как «конфигурацию» норм и ценностей, не совпадающих с ценностями истэблишмента. Иингер считает, что контркультура не претендует на господстующее положение в культуре и не только не несет в себе разрушительный потенциал, но и способствует обновлению социальной системы.

Таким образом, существующие разнородные подходы к определению понятия «контркультура» и к интерпретации этого феномена можно очень условно разделить на две группы: 1) подход, при котором контркультура рассматривается как уникальное в своем роде явление, представляющее собой некую интеграцию нового мировосприятия, «нового сознания» (Маркузе, Роззак, Рейч) — 2) восприятие контркультуры как антипода культуры, образующего свои «антиценности» путем инверсии (Дэвис). М. В. Миндолина в работе «Контркультура: сущность и существование» предлагает классификацию по принципу трактовки контркультуры как позитивного явления, способствующего обновлению культуры (Роззак, Рейч, Йингер, канадский философ Э. Тирикьян)1, и как отрицательного, разрушительного элемента в культуре (американский социолог Д. Белл). A.C. Мясникова («Социально-философский анализ феномена контркультуры», 2008) делит сложившиеся в американской традиции подходы к изучению контркультуры на три группы: 1) «либеральная» традиция, когда контркультура представляется закономерным этапом развития общества,.

1 В отечественной науке эту точку зрения разделяют П. С. Гуревич, А. Б. Есин. Как разрушительный феномен контркультуру рассматривают В. И. Полищук, Б. И. Кононенко, В. А. Бабахо, С. И. Левикова. ревизией ценностей и установок (К. Кенистон, С. Ротман, Р. Лихтер, К. Сэйл, Р. Флэкс) — 2) «консервативная»: контркультура — это болезнь западноевропейской культуры, а события 1960;х гг. — «апофеоз безумия» (Д. Белл) — 3) «неомарксистская»: разделяет контркультуру на леворадикальную и мистически ориентированную и рассматривает ее как эскалацию кризиса капитализма (Маркузе, Оппенгеймер, Эренрайх).

Непосредственное влияние на развитие теории контркультуры оказали философские труды идеологов «новых левых» и представителей франкфуртской школы неомарксизма Маркузе, Адорно, Хоркхаймера, Фромма. Немецко-американский философ, социолог Маркузе, чье имя вошло в символическое обозначение идеологических основ молодежного бунта 1960;х (МММ — Маркс, Маркузе, Мао Цзэдун), в программных работах «Эрос и цивилизация» ('Eros and Civilisation', 1955), «Одномерный человек» ('One-Dimensional Man', 1964) развивает неофрейдистскую идею «инстинктивного отказа протестующей молодежи» от индустриального общества, который видит как «биологическую необходимость», «борьбу за Эрос против Смерти и против цивилизации, которая стремится укоротить «окольный путь к смерти» путем контроля над средствами поддержания жизни"1. При этом противостояние цивилизации Танатоса призвана оказать «прослойка отверженных и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий, и институтов. эта стихийная сила нарушает правила игры и тем самым разоблачает ее как бесчестную игру"2.

Поскольку американские протестные движения были преимущественно молодежными, особенно в случае студенческих волнений 1960;х гг., и во многом представляли бунт «детей» против «отцов», для данного.

1 Маркузе Г. Эрос и цивилизация: Одномерный человек. М.: ACT, 2003. С. 250.

2 Маркузе Г. Там же. С. 515. исследования важны философские и социологические работы о проблеме конфликта поколений. Хосе Ортега-и-Гассет в работе «Восстание масс» (Rebelion de las Masas, 1930) пишет о значении молодежи как поколенческой группы в процессе реорганизации общества, а сами поколенческие аспекты считает основой социальных преобразований. Немецкий социолог Карл Мангейм в работах «Проблема поколений» ('Das Problem der Generationen', 1928), «Диагноз нашего времени» ('Diagnosis of our time', 1943) формулирует значимые идеи для понимания природы молодежного бунта: каждое поколение нужно рассматривать в «историко-культурном пространстве», своем пространственно-временном измерении, которое определяет социальные условия, формирующие жизненный опыт данного поколения. По Мангейму, молодежь является скрытым ресурсом общества, от мобилизации которого зависит его жизнеспособность, это «оживляющий посредник, своего рода резерв, выступающий на передний план, когда такое оживление становится необходимым для приспособления к меняющимся или качественно новым обстоятельствам"1. Для данного исследования важна мысль Мангейма о том, что молодежь по своей природе ни прогрессивна и ни консервативна, она «потенция, готовая к любому начинанию"2. Эта идея помогает понять антиномичность молодежных протестных движений, демонстрирующих динамику бунта от отвержения культуры истэблишмента до интеграции в нее.

Теории конфликта поколений3, как и различные концепции молодежи, получили широкое распространение в 1960;х гг. и наиболее ярко выразились в работе американского социолога JI. Фойера «Конфликт поколений: характер и значение студенческих движений» (Lewis S. Feuer.

1 Мангейм К. Диагноз нашего времени. Пер. М. И. Левиной. М.: Юрист, 1994. С. 444.

2 Мангейм К. Там же. С. 445.

3 Под «теориями конфликта поколений» в современной социологии понимаются концепции молодежи, основывающиеся на следующих исходных утверждениях: «1)о естественности и неизбежности противостояния поколений в любом обществе- 2) о необходимости такого противостояния для общественного развития» (Луков В. А. Конфликта поколений теории // Социология молодежи. Там же. С. 194).

The Conflict of Generations. Character and Significance of Student Movements', 1969). Для Фойера конфликт поколений представляется некой универсалией во всей человеческой истории и ее важнейшей движущей силой, возможно, более важной, чем классовая борьба.

Особое значение для данного исследования имели работы о массовой культуре1 как проявлении духовного кризиса общества. Американский социолог Дэвид Рисман в культурологической работе «Одинокая толпа» (David Riesman, 'The Lonely Crowd', 1950) исследовал общественную психику и культуру США. Рисман разработал концепцию типов личности и социальных характеров, соотнеся три типа характеров с тремя типами общественного устройства: 1) традиционный, ориентированный на следование своей группе- 2) изнутри-ориентированный ('inner-oriented'), динамический- 3) извне-ориентированный ('outer-oriented'), подверженный влиянию стандартизации, бюрократического общества. Особое внимание Рисман уделял исследованию «автономной личности», ориентированной на ценности свободы и культуры (второй тип социального характера).

О мифологизации реальности в массовой культуре и механизмах управления массовым сознанием писали французские философы Ж. Бодрийяр (управление массами с помощью «соблазна» в работе «Общество потребления», 'La sosiete de consommation', 1970 и др.), Ж. Дилез («Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип», 1972), Ф. Гваттари (описание «машин желания» в «Машинном бессознательном», 1978). Об опасности «демократизации» искусства, проблеме оригинала и копии, восприятии произведения искусства как предмета воспроизводства и потребления писал.

1 В современной отечественной социологии понятие «массовая культура» определяется как «особый тип культуры, возникающий в эпоху индустриализации в условиях развития массового общества и получающий особое значение в технологически развитом постиндустриальном обществе. Основные характеристики массовой культуры: 1) демонстративная демократичность и ориентация на вкусы и потребности «среднего человека" — 2) исключительно высокая степень адаптивности- 3) использование средств массовой коммуникации как главного канала распространения и потребления ее ценностей- 4) способность поддерживать равновесие социальной системы, предотвращать социальные катаклизмы.» (Массовая культура. Костина А.В.// Социология молодежи. Там же. С.201). немецкий философ В. Беньямин («Произведение искусства в эпоху технической воспроизводимости»).

Непосредственно протестные движения 1960;х гг. в США как социальный и культурологический феномен исследовали К. Кенистон (Kenneth Keniston, Young Radicals: Notes on Committed Youth, 1968; Youth and Dissent: the Rise of a New Opposition, 1971), К. Лич (Kenneth Leech, Youthquake: Spirituality and the Growth of a Counter-Culture, 1976).

Американскую контркультуру и протестные движения в Европе в сравнительном аспекте рассматривал А. Марвик (Arthur Marwick, The Sixties: Cultural Revolution in Britain, France, Italy and the United States, 1974). Субкультуру битников и движение «сердитых молодых людей» в Великобритании исследовали Ж. Фельдман и М. Гартенберг (Gene Feldman, Maz Gartenberg, The Beat Generation and The Angry Young Men, 1958). Движение битников и «поэтическое возрождение Сан-Франциско» (San Fransisco Poet Renaissance) анализируется непосредственным участником движения JI. Липтоном (Lawrence Lipton, 'The Holy Barbarians', 1959). Жизнь в коммунах хиппи в Хайт-Эшбери и других сообществах рассматривают Ш. Кэйвен (Sherri Cavan, Hippies of the Haight, 1972) и P. Миллс (Richard Mills, Young Outsiders: A Study of Alternative Communities, 1973). Языковой аспект контркультурных преобразований анализирует К. Хадсон (Kenneth Hudson, The Language of the Teenager Revolution: the Dictionary Defeated, 1983). К сожалению, несмотря на значительное число исследований, посвященных контркультуре США, можно говорить о недостаточной изученности ее аксиологической противоречивости, предшествующей ей философской традиции. Ряд работ о движении битникови хиппи представляет собой исследования описательного, эклектического характера, как будто сам предмет исследования повлиял на глубину анализа и манеру, изложения, что приводит кнекоторому «агитационному» тону, что характерно, например, для книги С. Стоуна «Хиппи от, А до Я. Секс, наркотики, музыка и влияние на общества с шестидесятых годов до наших дней» (Skip Stone. Hippies from.

A to Z. Their Sex, Drugs, Music and Impact on Society from the Sixties to the Present', 1999).

Подробные исследования биографического характера посвящены отдельным контркультурным лидерам, так как в американской традиции битничество не всегда рассматривается как целостное движение. Следует упомянуть работы о Джеке Керуаке Г. Никозии (Gerald Nicosia. Memory Babe. A critical biography of Jack Kerouac, 1983), Б. Джиффорда и JI. Ли (Barry Gifford & Lawrence Lee, Jack’s Book, An Oral Biography of Jack Kerouac, 1978), P. Хипкисса (Jack Kerouac. Prophet of the new romanticism. Robert A. Hipkiss, 1976). Из значительных работ о К. Кизи нужно назвать исследования Б. Лидса (В. Н. Leeds), Т. Тэннера (T.Tanner), M. Портера (M.Gilbert Porter), P. Уоллэса (R. Wallace), P. Олдермана (R. Olderman), P. Блессинга (R. Blessing).

В отечественной культурологии контркультурные движения в США представляются недостаточно изученными, несмотря на интерес, проявляемый к этой теме в последние годы.

Проблемами уточнения понятий «контркультура», «субкультура», определением роли контркультуры в развитии общества и характера ее взаимодействия с доминирующей культурой занимались Ю. Н. Давыдов, И. Б. Роднянская, П. С. Гуревич, А. И. Шендрик, М. А. Султанова, И. В. Ковшова, М. В. Миндолина.

Для автора данного исследования наиболее близка позиция П. С. Гуревича, предлагающего следующее определение: «Контркультурапонятие в современной культурологии и социологиииспользуется для обозначениясоциокультурных установок, противостоящих фундаментальным принципам, господствующим в конкретной культуре, а также: отождествляется с молодежной субкультурой 60-х гг., отражающей критическое отношение к современной» культуре и отвержение ее как «культуры отцов» «(Гуревич П. С. Культурология XX век: Словарь в 2 т. СПб.: Университетская книга, 1997. Т.1. С. 322−323). Обоснованность использования отдельного термина Гуревич видит в особой роли контркультуры в развитии культурного процесса: «Стойкость и возобновляемость молодежных субкультур как будто делает излишним термин контркультура. Между тем в контексте современных исканий он обретает глубокий культурфилософский смысл. Культура вовсе не развивается путем простого приращения духовных сокровищ. Если бы процесс культурного творчества шел плавно, без поворотов и мучительных мутаций, человечество располагало бы сегодня разветвленной монокультурой. В Европе, в частности, все еще экспансионистски развертывала бы себя античная культура. Культурный процесс, как и научный, рождает новые культурные эпохи, отличающиеся друг от друга радикально. В культуре постоянно происходят парадигмальные сдвиги. Эти глубинные преобразования порождает — контркультура. Культурфилософия не располагает другим понятием, которое указывало бы на общесоциологический характер такого рода преображений» (Гуревич П. С. Там же. Т.1. С. 323).

Субкультуру Гуревич определяет, как «особую сферу культуры, суверенное целостное образование внутри господствующей культуры, отличающееся собственным ценностным строем, обычаями, нормами» (Гуревич П. С. Там же. Т.2. С. 23 6). При этом исследователь подчеркивает принципиальное различие двух терминов: «В контексте подобных исследований понятие „контркультура“ обретает совсем иной смысл, нежели понятие „субкультура“. Контркультурным значением в современном мире обладают не отдельные феномены, а вся совокупность, субкультур. Сохраняя и возобновляя себя, они вместе с тем провоцировали настоящую ценностную революцию. Контркультура, следовательно, есть совокупный эффект поисков нового ценностного ядра современной культуры» (Гуревич П. С. Там же. Т.1. С.323). Считаем нужным уточнить, что не все субкультуры обладают контркультурным зарядом, только некоторые из них становятся основанием для контркультурного движения.

Из новых теоретических философских исследований следует отметить работы Ю. Е. Червы («Проблемы контркультуры в западной цивилизации», Спб, 2002), М. В. Миндолиной («Контркультура: сущность и существование», Белгород, 2006), A.C. Мясниковой («Социально-философский анализ феномена контркультуры», М&bdquo- 2008). Отдельно нужно сказать о вкладе М. А. Султановой, одной из первых в российской науке подробно исследовавшей концепцию теоретика контркультуры Теодора Роззака («Философская антропология Т. Роззака», М., Ин-т философии РАН, 2005). Для данного исследования представляет особенный интерес работа М. А. Султановой «Концепции контркультуры: США, 60 — 80-е гг» (М., 1993) и ряд ее статей1.

Одной из последних наиболее подробных теоретических работ, посвященных феномену контркультуры, является диссертационное исследование И. В. Ковшовой «Философско — теоретическая модель контркультуры» (Саратов, 2007). В работе рассматривается отношение контркультуры к культуре в целом, анализируются различные определения этого феномена, данные Т. Роззаком, Ч. Рейчем, Ф. Дэвисом, М. А. Султановой, прослеживается процесс образования и становления контркультуры в западном обществе второй половины ХХв" .

На данное исследование значительное влияние оказала работа М. В. Миндолиной, в которой контркультура рассматривается как «форма социального творчества», представляющее собой «прогрессивное социальное явление, характерное для переломных кризисных моментов истории».

1 Гуманистическая культурфилософия Т.Роззака. В кн. «Возможность невозможного: планетарный гуманизм для России и мира». М. -Спб, Из-во философского ф-та МГУ, 2001. Статья «Контркультура» в энциклопедии «Глобалистика» под ред. И. И. Мазура. М., Радуга, 2003. «Некоторые положения философии контркультуры». В кн. «Философия преподавания философии». Калуга, Эйдос, 2000 и др.

2 См. также статьи И. В. Ковшовой: «Социальные, культурные и онтологические основания феномена контркультуры» // Проблемы социально-гуманитарных наук в эпоху цивилизационного кризиса: сб. науч. ст. в 2 т. — Саратов: Изд-во «Науч. книга», 2006. — Ч. 2. С. 50−54. «Философско-антропологический аспект контркультурной модели» // Человек в современных философских концепциях: сб. науч. ст. в 4 т. — Волгоград: изд-во ВолГУ, 2007. — Т. 2. С. 491−494.

Миндолина М. В. Контркультура: сущность и существование. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Белгород, 2006. С. 10). Важна идея исследователя, развивающего мысль Э. Фромма о том, что «мировоззренческим основанием контркультуры является поиск свободы», и развитие человечества происходит к ходе борьбы двух тенденций: «стремления к свободе» и «бегства от свободы». М. В. Миндолина рассматривает контркультуру в контексте концепции «вызова и ответа» А. Тойнби: «Время ухода творческого меньшинства — это период, когда контркультура обретает форму, идеи, цели и методы дальнейшего действия, то есть находит ответ на вызов. А время возврата является периодом активного воздействия контркультуры на господствующие культурные ценности, то есть разрушение последних, что приводит к противостоянию, конфликту, борьбе, провозглашению и внедрению новых культурных альтернатив, предъявляя в итоге рождение новой культурной эпохи» (Миндолина М. В. Там же. С. 50−51).

В диссертации A.C. Мясниковой американская контркультура рассматривается в связи с отражением ключевых национальных архетипов (американская мечта, миф об «отодвигаемом фронтире», образ дороги и символического путешествия на Запад). Согласно автору, появление феномена контркультуры связано с кризисом национальной идентичности, а поиск идентичности «осуществляется путем активации национальных архетипов» (Мясникова A.C. Социально-философский анализ феномена контркультуры. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 2008. С.12): «Будучи революционным протестным движением, кк вопроизводит ключевые мифические мотивы, такие как уничтожение линейного времени и восстановление органического единства, общности» (Мясникова A.C. Там же. С. 126).

Исследование американской контркультуры тесно связано с изучением молодежных субкультур, которым в отечественной науке в последнее время уделялось достаточное количество внимания. Теоретические работы по философии о молодежных субкультурах представлены диссертационными исследованиями JI.B. Шабанова («Социально-психологические характеристики молодежных субкультур: социальный протест или вынужденная маргинальность», Томск, 2005), H.A. Аксютенко («Философско-мировоззренческие проблемы молодежной субкультуры», М., 2007), А. В. Кармановой («Отчуждение и современные молодежные субкультуры: социально-философский анализ», Кемерово, 2007), Ю. А. Сошина («Религия и молодежная субкультура», Ростов-на-Дону, 1999), А. В. Михеевой («Адаптационная модель субкультуры: социально-философский аспект, Новосибирск, 2008). Проблеме молодежного бунта посвящена диссертация О. Г. Филатовой «Феноменология кризисного сознания» (СПб, 1993). К философским исследованиям примыкают и социологические работы Г. Э. Ибрагимова («Конформизм и нонконформизм как социокультурные феномены», М., 1993) и H.H. Ерохиной («Социосемиотические основы молодежной субкультуры», Тамбов, 2006). Отдельно нужно отметить вклад Т. Б. Щепанской («Система: тексты и традиции субкультуры», М., 2004), одной из первых исследовавшей субкультуру хиппи в СССР.

Из теоретических исследований в культурологии последних лет стоит упомянуть работы В. В. Абросимова («Молодежные субкультуры в процессе развития и идентификации», Краснодар, 2006), Т. А. Борзовой («Культурно-антропологические основания ценностных ориентаций молодежной субкультуры: на примере современной российской молодежной субкультуры», Владивосток, 2006). Ряд культурологических исследований последних лет посвящен изучению более узких феноменов в рамках конкретных субкультур. Речь идет либо об анализе молодежных субкультур — продолжателей американских контркультурных движений 1960;70-х, либо о новейших феноменах — субкультурах, порожденных развитием информационного общества. К первой категории относятся работы A.A. Артюх («Субкультура киберпанка и американский кинематограф», Спб,.

2001), O.A. Аксютиной («Панк как феномен молодежной контркультуры в постсоветском пространстве», М., 2003), Т. Н. Шеметовой («Панк-хардкор субкультура: эстетика и идеология», М., 2007). Вторая категория представлена работами И. В. Куприянова («Компьютерный андеграунд в контексте становления культуры информационного общества», Ростов-на-Дону, 2003), C.B. Масленченко («Субкультура хакеров как порождение информатизации общества», Спб, 2008), O.A. Степанцевой («Субкультура геймеров в контексте информационного общества», Спб, 2007).

Особое значение имеют исследования, посвященные изучению конкретных явлений американской контркультуры в культурологическом аспекте. К сожалению, в отечественной науке пока таких работ немного. Исключение составляют труды И. Б. Губанова («Культурный Ренессанс и широкое общественное движение в Сан-Франциско в 1966;67 гг.: провозглашение рождения «нового народа». К вопросу о возникновении социокультурных сообществ и «новой этничности» «. Спб, 2008) и А. Н. Хренова («Контркультура и основные движения американского киноавангарда сороковых — семидесятых годов двадцатого века», М., 2003). В монографии И. Б. Губанова рассматривается психоделическое движение 1960;х гг. в Сан-Франциско, в частности, в сообществе Хайт-Эшбери, как часть традиции западного иррационализма и показывается его связь с древневосточной философией, религиозно-мистическими культами и традиционным искусством североамериканских индейцев.

Для данной работы интерес представляют исторические труды по изучению афроамериканских протестных движений в США, особенно диссертационные исследованияН. А. Сосновского («Отражение идеологии ч культурного национализма в молодежной субкультуре1 африканской диаспоры („культура растафари“», М., 1992) и О. Г. Новикова «Формирование идеологии африкано-американского движения „Власть черным“ в 50−60-е годы, XX в.» (М., 2003).

В связи с рассмотрением в диссертации феномена психоделической революции нужно упомянуть подробное исследование В. А. Кузьминой на эту тему («Становление „психоделического искусства“: Между архаикой и современностью»). Изучение измененных состояний сознания в философском аспекте предпринято в работах М. В. Федорова («Измененные состояния сознания: ценностно — смысловой подход», М., 1998), С. Г. Виноградовой («Измененные состояния сознания и их роль в творческой деятельности: философский анализ», М., 2006). Для данной работы большое значение имеют достижения нового направления наук на стыке психологии и лингвистики — лингвистики измененных состояний сознания. В связи с этим активно использовались работы российского психиатра Д. Л. Спивака («Лингвистика измененных состояний сознания», М., 1986).

К сожалению, в отечественной культурологии и филологии, в отличие от западной науки проведено очень мало исследований, глубоко анализирующих деятельность и творчество отдельных лидеров американских контркультурных движений 1950;60-х гг. Литеротуроведческие работы посвящены прозе Джека Керуака (Э.Э. Ошинын, «Метод и жанр прозы Джека Керуака», М., 1984) и Олдоса Хаксли (B.C. Рабинович, «Олдос Хаксли: Эволюция творчества», Екатеринбург, 1999). Необходимо отметить, все еще недостаточную доступность на русском языке и неизученность текстов художественных произведений писателей и поэтов, имеющих отношение к движениям битников и хиппи, несмотря на то, что в последние годы романы Д. Керуака, У. Берроуза, К. Кизи, Р. Пирсига и др. стали издаваться в российских издательствах «Ультра. Культура», «АСТ», «Аналитика — Пресс», «Азбука — классика», «Амфора», «Глагол», «Вита Нова», «Эксмо» и др. Отдельным событием стал выход в свет «Антологии поэзии битников» (сост. Г. Андреева, М., Ультра. Культура, 2004). В этой связи нужно сказать о большом вкладе переводчиков. Поэзия битников известна российскому читателю по переводам И. Кормильцева («Вой» и другие программные стихотворения Аллена Гинзберга, поэзия Лероя.

Джонса, Боба Кауфмана, подробный культурологический комментарий в «Антологии поэзии битников»), Д. Борисова, П. Глушко, А. Голова, А. Сергеева, Г. Андреевой, М. Тростникова, М. Гунина и др. Прозаические произведения переводили А. Зверев, В. Голышев, М. Гунин, А. Герасимова, В. Коган, М. Немцов, М. Шараев, Н. Караев и др.

Поскольку в данной диссертации феномен американской контркультуры рассматривается в контексте антиномии «мудрость — безумие» важным оказался обзор предшествующих философских, культурологических работ о феномене безумия. Тема «карнавального безумия» отсылает к фундаментальным трудам М. М. Бахтина. Типология образов дурака/безумца в культуре составлена в работах Ю. М. Лотмана, О. Клаппа, В. И. Карасика и Е. А. Ярмаховой. Исследованию юродства как культурологического феномена посвящен обширный ряд трудов: «Юродство о Христе и Христа ради юродивые Восточной и Русской церкви» И. Ковалевского (М., 1895), «Святые Древней Руси» Г. Федотова (М., 1990), «Смех как зрелище» А. Панченко (М., 1990), «Византийское юродство» (М., 1994) и «Блаженные похабы» С. А. Иванова (М., 1994), 'Perfect Fools. Folly for Christ’s Sake in Catholic and Orthodox Spirituality' Джона Саварда (Saward, John, 1980). Феномен шутовства рассматривался в работах Д. Дорана (Doran, John. A History of Court Fools, 1858), Э. Уэлсфорда (Welford, Enid. The Fool: His Social and Literary History, 1935), С. Биллингтон (Billington, Sandra. A Social History of the Fool, 1984), Б.К. Otto (Otto, Beatrice К Fools Are Everywhere: The Court Jester Around the World, 2001). На формирование представления об образе безумца как героя американской контркультуры значительное влияние оказала книга В. И. Карасика и Е. А. Ярмаховой «Лингвокультурный типаж „английский чудак“» (М., 2006), в которой представлены понятийные, образные и ценностные характеристики чудака как лингвокультурного типажа, рассматриваются его фольклорные и литературные корни. Кроме того, нужно упомянуть исследования М. Фуко.

История безумия в классическую эпоху", «Рождение клиники»), А. В. Селезневой («Эстетика безумия в традиции русского романтизма», Спб, 2005), М. А. Зиминой («Дискурс безумия в исторической динамике русской литературы от романтизма к реализму», Барнаул, 2007).

Ключевой категорией, используемой в данной работе для анализа американской контркультуры, является антиномия. Это понятие, заимствованное из европейской философской традиции, уже давно стало общеупотребительным в литературоведении и культурологии. Необходимо сразу отметить, что категория антиномии и близкие к ней термины, выработанные гуманитарными науками, касаются той сферы познания, которая не поддается прямому логическому исследованиюпричинно-следственные связи здесь не выстраиваются в линейную последовательность, а взаимоотношения между противоположностями оказываются гораздо более сложными, порой хаотичными и находящими более адекватное выражение в образах (метафорах, символах), в форме образной целостности, которая не расчленима на части. Под антиномией (от греч. antinomia —противоречие в законе) принято понимать «противоречие между рядом положений, из которых каждое имеет законную силу» (Краткая философская энциклопедия. Ред.-сост. Е. Ф. Губский, Г. А. Кораблева и В. А. Лутченко. М.: Прогресс, 1994. С.23). Более точно определяет антиномию JI.A. Грузберг как «сочетание двух противоречащих суждений об одном и том же объекте, каждое из которых истинно относительно этого объекта и каждое из которых допускает одинаково убедительное логическое обоснование» (JI.A. Грузберг. Антиномия не есть антиномия // Проблемы социои психолингвистики. -Пермь, 2002: — № 1. — С.7). Сама категория антиномии родственна предмету исследования и наиболее подходит для изучения такой темы, как мудрость — безумие. Павел Флоренский в работе «Столп и утверждение истины» подчеркивает антиномичность истины и, следовательно, ценность категории антиномии для понимания того, что такое истина: «Истина есть такое суждение, которое содержит в себе предел всех отменений его, или, иначе, истина есть суждение „самопротиворечивое“ <.> Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия и не может не быть таковою» (П.А. Флоренский. Столп и утверждение истины. Сочинения в 2 т. М.: Правда, 1990. Т.1. С.146). История использования антиномий для объяснения таких основополагающих философских категорий, как жизнь, истина, время, восходит к античной диалектике. В философии данное понятие связано, прежде всего, с именем Иммануила Канта, сформулировавшего четыре основные антиномии в работе «Критика чистого разума»: конечности/бесконечности во времени и в пространстве, членимости/нечленимости (простоты/с ложности), свободы/необходимости (причинности/спонтанности), обусловленности/случайности всего сущего и происходящего. Вильгельм фон Гумбольдт применил понятие антиномии к лингвистике и вывел антиномии языка (общего — частного в языке, языка — речи и др.). Наряду с антиномией гуманитарными науками используется такой ряд относительно родственных понятий, как антитеза, парадокс, амбивалентность, оксюморон. Антитеза, очевидно, отличается от антиномии, так как противопоставление контрастных понятий не предполагает единства противоположностей, а наоборот, исключает его. Л. Грузберг даже пишет о возможности противопоставления «антиномичного» и «антонимичного» методов анализа: «Антиномичному — истинно-диалектическому — мировосприятию и мироощущению противостоит „антитезизный“, антОнимичный, „черно — белый“ взгляд на мир» (Грузберг. Там же. С.8−10). Можно, однако, утверждать, что антиномичный метод включает в себя первоначальный антонимичный этап анализа, когда важно сформулировать антитезу, выделить, противоположности, о которых будет идти речь. В данном исследовании антонимичность сохраняет свою значимость и при нравственной оценке явлений с гуманистической позиции, когда речь идет об этической антитезе «добро-зло», представленной через бинарные противопоставления «созидание-разрушение», «любовь к человеку и равнодушие к нему», «свобода-диктат» и др.

Исследуемая в диссертации проблема могла бы быть исследована в качестве парадокса контркультуры или культуры в целом. Как и антиномия, парадокс восходит корнями к античной философии. Если парадокс — это противоречие, полученное в результате логического рассуждения, то антиномия, напротив, является результатом не формально-правильных рассуждений, а «особого осмысления, особого взгляда на объект и мир в целом — как на единство, гармонию противоположностей.» (Грузберг. Там же). Таким образом, можно сказать, что парадокс выявляет некую несообразность мира, тогда как антиномия как раз подчеркивает его гармонию.

Еще одно важнейшее для данной работы понятие — амбивалентность (от лат. ambo — оба и valentia — сила). Прилагательное «амбивалентный» означает «двойственный, противоречивый» (Словарь иностранных слов и выражений. Автор-сост. Е. С. Зенович. М.: Олимп, 2000. С. 42), а само понятие амбивалентности было впервые использовано швейцарским психиатром Эйгеном Блейлером (Eugen Bleuler). Блейлер известен тем, что ввел в 1911 году диагноз шизофрении, главным симптомом которой он считал именно аффективную амбивалентность. В психологии амбивалентность стала трактоваться как «одновременное существование противоречащих друг другу и противоположных чувств, тенденций и установок по отношению к одному и тому же объекту (любовь и ненависть, желание и нежелание, активность и пассивность)» (Краткий словарь психоаналитических терминов и понятий. Сайт Психотерапевтического центра «Московский психоанализ». URL: http .7/www. psvchoanalyse.ru/predmet/idea.html Дата последнего обращения 12.09.2009). В отечественной культурологии термин «амбивалентность» связывается, прежде всего, с работой Михаила Бахтина «Творчества Франсуа.

Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса". Для Бахтина амбивалентность — это ключ к пониманию средневековой культуры, которой свойственны «народно-праздничный амбивалентный смех», «амбивалентные образы людей» и даже «амбивалентные срамословия». В данной работе категория амбивалентности используется в ее бахтинском понимании, как ключ к анализу элементов карнавальности в культуре. Амбивалентность как термин гуманитарной науки отличается от антиномии тем, что подчеркивает двойственность, противоречивость единого, тогда как антиномия обращает внимание на единство, гармонию двойственного и противоречивого. Амбивалентность ближе всего к антиномичности и важна для данной работы как ключевой термин для анализа карнавальных образов контркультуры, ее связи с традицией шутовства и юродства.

Таким образом, категория антиномии находится в тесном взаимодействии с целым рядом философских понятий, важных для рассмотрения различных проявлений полярных оппозиций «мудрость-безумие» и «культура-контрультура». Антиномия была выбрана в качестве основополагающей для анализа контркультуры в связи с тем, что она наиболее точно передает дуальную природу человеческого сознания, представленную в оппозиции «мудрость-безумие», а также наиболее корректна для анализа противостояния/взаимодействия доминирующей культуры и контркультуры, которые вместе организуют сложное общекультурное поле.

Новизна диссертационной работы обусловлена тем, что она является первым исследованием антиномии «мудрость-безумие» в американской контркультуре 1950;60-х годов. Данный феномен рассмотрен в диахроническом и синхроническом аспектах: в его связи с сложившимися традициями восприятия дихотомии мудрости и безумия, а так же в широком культурном контексте 1950;60-х гг.

Творчество поэтов и писателей, относимых к движению битников, часто носит характер социальных манифестов и в связи с этим может восприниматься исключительно как выражение протестных идей. Художественный язык американской контркультуры представляется недостаточно изученным, что вывело на первый план ряд программных произведений движения.

В данной работе для анализа литературных произведений битников привлекается обширный материал психологии, так как 1950;60-е годы в США были периодом активного развития психологии и появления целого ряда новых течений, оказавших влияние на контркультуру. Новизной является рассмотрение психоаналитического языка в поэзии битников А. Гинзберга, Д. Керуака, Г. Снайдера, Р. Крили, Д. ди Прима и др. и применения «лингвистики измененных состояний сознания» Д. Л. Спивака для исследования прозы К. Кизи и Д.Керуака.

Объектом исследования является контркультура США 1950;60-х гг. Включение в периодизацию 1950;х годов, традиционно рассматриваемых как годы конформизма, только предшествующие расцвету контркультуры в США, обусловлено тем, что в этот период существовало рассматриваемое в диссертации движение битников, оказавшее значительное влияние на формирование идей и смыслов последующих протестных движений 1960;х гг. Предметом исследования является антиномия «мудрость — безумие» как смысловой центр американской контркультуры.

Материалом данного диссертационного исследования послужили манифесты контркультуры США (поэма Аллена Гинзберга «Вой», роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», романы Джека Керуака), программные эссе и статьи Нормана Мейлера, Джека Керуака, Гэри Снайдера, поэзия Майкла Макклюра, Дианы ди Прима, Грегори Корсо, Лоуренса Ферлингетти, Филипа Уолена, Роберта Крили, Боба Кауфмана и др. поэтов-битников, работы деятелей психоделической революции Олдоса.

Хаксли, Тимоти Лири, Уильяма Берроуза, дневники, мемуары и письма Джека Керуака, Аллена Гинзберга, Нила Кэссиди, Кена Кизи, Кена Бэббса.

Целью данного исследования является анализ антиномичной дихотомии «мудрость — безумие» как смыслового центра контркультуры США 1950;60-х годов. С этой целью связан целый ряд задач:

— исследование генезиса антиномии «мудрость — безумие» в истории культуры (в античной, библейской, шутовской традиции);

— рассмотрение философско-психологичеких аспектов культа безумия в конткультуре США 1950;60-х годов;

— составление типологии «функций безумия» в американской контркультуре;

— анализ литературных манифестов контркультуры, в частности романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», поэмы Аллена Гинзберга «Вой».

— исследование языка психоанализа в поэзии битников;

— анализ истории психоделической революции США в 1960;е годы и составление парадигмы возникновения, расцвета и угасания контркультурных движений.

В данной работе используются методы и терминологический аппарат культурологии и нескольких гуманитарных наук, активно влияющих сегодня на формирование культурологического научного поля: философии, психологии, социологии, религиоведения, литературоведения. В результате можно говорить о междисцплинарном иследовании. Были применены следующие методы:

1. Структурно-функциональный метод позволил выделить контркультуру как условно-целостное явление из культуры США 1950;60-х гг., а также выделить из символической структуры данного феномена антиномию «мудрость-безумие» .

2. Генетический метод позволил выявить корни антиномии в истории культуры в различных контекстах: мифологическом, античном, библейском.

3. Метод историко-культурной реконструкции был использован для того, чтобы восстановить проявление указанной антиномии в различных сферах (в творчестве, поведении) и проследить, как черты таких феноменов, как шутовство и юродство, находили свое отражение в контркультурном движении США.

4. Типологический метод применяется при подробном рассмотрении типов безумцев в мировой культуре, выделении ценностных оппозиций в протипоставлении официальной культуры и контркультуры США. Кроме того, типологический метод позволил составить типологию функций культа безумия в движении битников.

5. Биографический метод присутствует в работе фрагментарно при культурологическом анализе произведений представителей американской контркультуры (поэмы «Вой» А. Гинзберга, романа «Пролетая над гнездом кукушки» К. Кизи и др).

6. Активно используются базовые философские методы научного исследования, такие как синтез и анализ, абстрагирование и конкретизация.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования состоит в разработке малоисследованного философского, культурологического феномена антиномии «мудрость — безумие» в контркультуре США. Основные выводы и отдельные положения работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях американской контркультуры, феномена антиномии «мудрость — безумие», языка психоанализа в литературе XX века.

Практическая ценность работы" состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы при составлении учебных программ в курсе культурологии, чтении лекционных курсов и семинаров, посвященных контркультуре США и традиции восприятия дихотомии «мудрость — безумие» в истории культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Антиномия «мудрость — безумие» уходит корнями в античную и библейскую традиции, генетически связана с феноменами шутовства и юродства. Антиномичность дихотомии проявляется в проблеме восприятия истинности и ложности мудрости/безумия. Мнимое, «карнавальное» безумие противопоставляет себя ложной мудрости доминирующей культуры.

2. Одним из проявлений антиномии «мудрость — безумие» в художественной культуре стал образ психиатрической клиники как социальной метафоры, включающий в себя бинарную оппозицию «врачпациент», что характерно для целого ряда литературных произведений (Э.По, Ф. Дюрренматта, А. П. Чехова, В. Ерофеева, К. Кизи).

3. Контркультура США 1950;60-х гг. продолжила древнуюю традицию противостояния «карнавального безумия» ложной, в восприятии контркультуры, мудрости истэблишмента. Рассматриваемая рядом исследователей как «бунт против разума вообще» американская контркультура восстает не только против отрицаемых ею ценностей доминирующей культуры, но и против рациональности западной культуры в целом, объявляя ее безумием. При этом источником мудрости лидеры контркультурных движений провозглашают древневосточные философские учения и практики, психоделический опыт «расширения сознания», идеалы сексуальной революции, которые, в свою очередь, предстают истинным безумием в глазах «поколения отцов».

4. Контркультура США является выражением бинарного кода американской культуры 1950;60-х гг., представленного рядом оппозиций: «массовость — индивидуальность», «имитация — спонтанность», «технократия — природа», «культура этнического. большинства — субкультуры этнических меньшинств», «традиционные формы творчества — новаторство». Каждая из оппозиций отражает ценностный конфликт между официальной культурой и контркультурой, придающий остроту антиномичному восприятию безумия: то, что рассматривается истэблишментом как прогресс, контркультура видит как безумие технократии, имитации, конформности.

5. Антиномичность контркультуры США проявилась и в ее противоречивых отношениях с бурно развивающейся в 1950;60-е гг. психологией. С одной стороны, произведения А. Гинзберга, К. Кизи содействовали движению антипсихиатрии, с другой, деятельность Т. Лири, С. Грофа способствовала развитию некоторых направлений психологии. Проанализировать эту противоречивость помогает исследование психоаналитического языка в художественной литературе американского нонконформизма.

6. Психоделическая революция в полной мере выразила аксиологическую противоречивость американской контркультуры. Попытка разрешить духовный кризис общества с помощью философии «доверия к себе"1, понятой как необходимость высвободить бессознательное отдельного индивида из оков «коллективного сознательного», приводит к тому, что игровое, мнимое безумие традиции шутовства и юродства оборачивается истинным безумием наркотической зависимости.

7. Манифестная поэма А. Гинзберга «Вой», романы Д, Керуака «На дороге», «Бродяги Дхармы», «Сатори в Париже» и др., поэзия битников выражают антиномичность восприятия мудрости и безумия в американской контркультуре. Наиболее ярко антиномия «мудрость — безумие» воплотилась в романе К. Кизи «Полет над гнездом кукушки», где она становится частью центральной для романа темы бунта.

1 Учение о «доверии к себе» (эссе 'Self-reliance', 1941) развивалось американским философом-трасценденталистом Ралфом Уолдо Эмерсоном, в связи с именем которого (наравне с Генри Дэвидом Торо) стал использовать термин «нонконформизм». Многие участники движения битников (А.Гинзберг, Д. Керуак, Г. Снайдер и др.) говорили о продолжении традиции Эмерсона и Торо.

Заключение

.

На основе проведенного исследования были сделаны следующие выводы.

Антиномия «мудрость — безумие» уходит корнями в различные культурно-исторические традиции. Типологии образа дурака/безумца, предложенные О. Клаппом, Ю. М. Лотманом, демонстрируют антиномичность этого персонажа, генетически связанного с феноменами средневекового шутовства, восточнохристианского и литературного юродства, фигурой трикстера в мифологии. Антиномичность дихотомии проявляется как проблема разделения истинной и ложной мудрости/безумия. Мнимое, «карнавальное» безумие противопоставляет себя ложной мудрости доминирующей культуры. Проведенный анализ антиномии «мудрость — безумие» в истории культуры и контркультуре США 1950;60-х гг., позволил установить, что американская контркультура трансформирует античную, библейскую, шутовскую традицию антиномичного восприятия мудрости и безумия, наполняя их собственными идеями и ценностями, подчиняя задачам вызова культурному истэблишменту.

Рассматриваемая рядом исследователей как «бунт против разума вообще», американская контркультура восстает не только против отрицаемых ею ценностей доминирующей культуры, но и против рациональности западной культуры в целом, объявляя ее безумной. При этом источником мудрости лидеры контркультурных движений провозглашают древневосточные философские учения и практики, психоделический опыт «расширения. сознания», идеалы сексуальной революции, которые, в свою очередь, предстают безумием в глазах «поколения отцов».

I *.

Контркультура США 1950;60-х годов является выражением бинарного кода, представленного рядом оппозиций: «рациональность — безумие», «индивидуальность — массовость», «спонтанность — имитация», «природатехнократия», «культура этнического большинства — субкультуры этнических меньшинств», «традиционные формы творчества — новаторство». Каждая из оппозиций отражает ценностный конфликт между официальной культурой и контркультурой, придающий остроту антиномичному восприятию безумия: то, что рассматривается истэблишментом как прогресс, контркультура видит как безумие технократии, имитации, конформности.

Движение американских битников характеризуется культом безумия, иррациональности, обращением к примитивному, архаическому и в то же время шутовскому, игровому началу. Исследование культа безумия в движении битников привело к выделению трех «функций безумия» в американской контркультуре: социальной функции обличения в «игровом» безумии эпатажа, экзистенциальной функции защиты от навязываемых стереотипов в безумии как уходе от необходимости подчиняться законам общества, психологической функции обращения к своему бессознательному в состояниях измененного сознания. В перспективе возможно дальнейшее исследование выделенных оппозиций, «функций безумия» и антиномии «мудрость — безумие» в целом в более широком контексте, в том числе, при анализе протестных движений в Европе, контркультуры в России, которые формат данной работы не позволял рассмотреть. Кроме того, представляется перспективным дальнейший анализ психологических и философских аспектов «функций безумия» в контркультуре, в частности, применение методов лингвистики измененных состояний сознания к более широкому кругу произведений, исследование языка религии в творчестве американского нонконформизма, идей и ценностей древневосточных учений в рецепции контркультуры сквозь призму антиномии «мудрость — безумие».

Парадигма изменений, приводящих к возникновению, расцвету и угасанию контркультуры, рассмотрена в диссертации на примере психоделической революции как поиска способов «расширения сознания». В самом общем виде парадигму развития контркультуры можно представить следующим образом. С развитием цивилизации уменьшается роль ценностного начала культуры.

Нормы, регламентирующие жизнь общества, становятся все более жесткими, а духовное ее наполнение все более бедным. Массовость в культуре преобладает над элитарностью. Как реакция, в узком кругу ученых, мыслителей, творческих деятелей возникают идеи поиска новых направлений. В художественной культуре это выражается в поиске новых форм, стилей, жанров («импровизированная проза» Джека Керуака, «техника нарезки» Уильяма Берроуза), которые не просто отличались бы от традиционных, а означали бы переход на качественно новый уровень развития (высший, с точки зрения носителей контркультуры). В этом контркультура проявляет себя как новый этап авангарда. Каждое произведение протестной культуры — это вызов, брошенный культуре «мэйнстрима» с целью привлечь внимание к глубинным проблемам, существование которых отрицается (расовое и социальное неравенство, духовная нищета общества потребления), и к новым или «запретным» темам (гомосексуализм, наркомания, криминализация общества).

На первом этапе преобразования осознаются, прежде всего, как личностный рост, приоритет индивидуального над социальным (личная свобода как главная ценностьинтерес к восточным религиозным практикам, медитации, отшельничествудневники самонаблюдений, сновсоциальная пассивность, аполитичность). На следующем этапе появляются харизматичные лидеры, способные воспринять новые идеи и донести их до больших групп людей (Ален Гинзберг, Тимоти Лири, Олдос Хаксли, Кен Кизи, Станислав Гроф). Сразу несколько факторов приводят к постепенному упрощению и, часто, искажению первоначальных идей: от психологических особенностей личности контркультурного лидера (холерический темперамент, разброс интересов, авторитарность) до необходимости говорить на языке толпы и апеллировать, прежде всего, к молодежи как наиболее склонной к восприятию нового части общества. Ведущий (leader) попадает в психологическую зависимость от ведомых, их зависимость от него становится для него потребностью, таким образом, в самой роли лидера заложена опасность конформизма. Позиционирование себя как контркультуры вынуждает оставаться в рамках созданной системы символов и культурных кодов (относить себя к «битникам», «хиппи», «хипстерам» и т. п.). Популяризация идей мешает их дальнейшему развитию, что отчасти приводит к разочарованию и протесту внутри самой протестной культуры (например, Керуак в поздних романах презрительно отзывается о том, что его называют «королем битников»), а отчасти способствует их дальнейшему распространению. Внимание широкого общества переключается с содержания протеста на формы его выражения («психоделические» автобусные туры, музыкальные фестивали, Лето любви 1967 г., «перформансы» и т. д. как самодостаточные явления). Бунт из философского, экзистенциального, индивидуального превращается в социальный, массовый. Из попытки разрешить духовный кризис с помощью интеллектуальных и творческих исканий контркультура переходит сначала к эскалации, а затем снятию социального напряжения. Неформальные лидеры проявляют себя как достаточно жесткие и авторитарные, парадоксально играя на конформизме своих приверженцев. После выплеска определенной дозы очень мощной, но быстро исчерпываемой энергии бунта, востребованность контркультуры сходит на нет, и она не просто оказывается приемлемой, но незаметно сливается с «мэйнстримом» (романы Хаксли и Кизи начинают изучаться в школахупотребление слов «психоделический», «кислота» выходит за рамки субкультурыгражданские браки, гомосексуализм становятся обыденной практикой). Согласно концепции «репрессивной толерантности капитализма» Герберта Маркузе, общество способно заимствовать и «обезвреживать» любой «эстетизированный» протест, превращая его в товар, продукт массового потребления. Дальнейшее развитие идет по пути копирования заданных образцовпо сути возвращаясь к конформизму (то, что было контркультурой в Америке в конце 1950;ых — 1960;ых становится популярной культурой в 1970;ых). Таким образом, последствия котркультурного бунта также антиномичны: с одной стороны, обществом осознается ценность свободы индивида, важность активной жизненной позиции, приобретается опыт противостояния навязываемым нормам, критическое восприятие продуктов массовой культуры. Но одновременно обществу приходится «усваивать» негативные стороны психоделических и сексуальных революций: популяризацию наркотической и криминальной субкультур, распад традиционных семейных ценностей. Психоделическая революция в значительной степени выразила аксиологическую противоречивость американской контркультуры. Попытка разрешить духовный кризис общества с помощью философии «доверия к себе», понятой как необходимость высвободить бессознательное отдельного индивида из оков «коллективного сознательного», приводит к тому, что игровое, мнимое безумие традиции шутовства и юродства оборачивается истинным безумием наркотической зависимости.

Культурологический анализ манифестных текстов американского нонконформизма выявил, что антиномия «мудрость — безумие» является ключевой категорией для рассмотрения такого сложного феномена, как контркультура США. Анализ ключевых произведений протестных движений США сквозь призму данной антиномии позволил раскрыть малоизученные психологические аспекты американской контркультуры: сложное взаимодействие с психоаналитическим учением и другими направлениями в психологии (психоделическая психотерапия) — диалектику бунта «нового сознания» (от философского и индивидуального — до социального и массового) — символику психиатрической клиники как метафоры «общества-комбината" — амбивалентность отношения «безумия» и власти, проблему мировосприятия «безумца» в безумном мире, антиномичность «победы — поражения» мнимого безумца, восстающего против ложной мудрости истэблишмента и утверждающего силу внутренней свободы личности.