Соловецкий монастырь: Хоз. 
деятельность, соц. 
состав и управление; вторая половина 19 — начало 20 века

За пять веков своей истории Соловецкая обитель пережила как периоды значительного подъема и расцвета, так и времена полного забвения и постепенного возрождения. Основанная в 30-х годах 15 столетия иноками Савватием и Зосимой на безлюдном острове посреди Белого моря, обитель к середине 17 века превратилась в один из богатейших русских монастырейвозросло ее политическое и духовное влияние, как на Севере, так и во всем государстве. В 1764 году в результате секуляризации церковных земель обитель лишилась своих значительных земельных владений, в ее распоряжении остались лишь Соловецкие острова, на которых сосредоточилась вся хозяйственная деятельность монастыря. Став одним из многих монастырей первого класса, обители пришлось обходиться положенной по штату скромной суммой и малочисленной братией. ^ Но уже в 1765 году Соловецкий монастырь был включен в число ставропигиальных и перешел из епархиального подчинение в ведение Московской Синодальной конторы. Появился выход и из экономических затруднений: на Соловках организовывались многочисленные хозяйственные службы и промыслы, на которых работали ежегодно приезжавшие из окрестных местностей богомольцы-трудники. Примерно в таком виде монастырское хозяйство существовало и на протяжении 19 — начале 20 века. Став менее богатым. Соловецкий монастырь, тем не менее, не стал менее почитаемым и популярным среди широких слоев населения. Новый взрыв общественного интереса к Соловецкой обители вызвала оборона монастыря от нападения английской эскадры в ходе Крымской войны 7 июля 1854 года. В течение девяти часов англичане обстреливали обитель, но оказались бессильны перед мужеством ее защитников и мощью монастырских стен. Отсутствие человеческих жертв и значительных повреждений зданий уверило защитников монастыря в Божьем промысле. Героическая защита почти безоружной крепости Скопин В. В. На соловецких островах. М., 1990, с. 81. резко повысили авторитет Соловецкого монастыря среди верующих. По распространенному мнению, рука Всевышнего спасла обитель за благочестивую жизнь соловецких иноков, проводящих время в трудах и молитва, и вкушающих хлеб в поте лица своего. Формированию мнения о благочестии и трудолюбии соловецкой братии способствовали и существовавшие на Соловках многочисленные хозяйственные заведения, трудясь на которых монашествующие и трудники, как считалось, обеспечивали себя почти всем необходимым для жизни, а также содержали в «благолепии» монастырские соборы и церкви. Надо сказать, что подобные мнения о хозяйстве и братии других монастырей встречались во второй половине 19 века довольно редко. Значительные доходы монастырей, несоответствие быта монашествующих с церковно-монастырским уставом вызывали многочисленную критику со стороны мирского населения и склоняли общественное мнение в пользу необходимости проведения реформы монастырей. Необходимость возвышения иноческой жизни осознавалась и многими духовными лицами. Так, епископ Игнатий, одним из первых поставивший вопрос о возрождении церкви на началах соборности, писал в 60-х годах 19 века: «У нас монастыри в крайнем упадке. Повторяем: они извращены. Вступают в них личности почти исключительно из черни, занимаются они исключительно телесным подвигом, почти всегда бесплодно или с плодами ложными, приняв средство и пособие за цель и сущность. Но и телесный подвиг сделался ныне редкостью: ныне монастыри обратились в пристанище разврата, в места ссылки, в места лихоимства и прочего разнообразного злоупотребления» .^ Часто слышались упреки в адрес монастырей по поводу их скромной благотворительности: получая огромные доходы в виде различного рода пожертвований со стороны богомольцев, монастыри выделяли весьма небольшие средства на разные пожертвования и пособия. Святейший Синод одной из мер к возвышению монашеской жизни рассматривал введение во всех монастырях общежития. В 1869 году Синод при ^ Там же, с. 27. ^ Цит. по Св. Сергий (Киперман). Идеалы и реалии российского монашества в прошлом и настоящем. // Религия и демократия: на пути к свободе совести. М., 1993, с. 322. особом циркуляре разослал Синодальным конторам и епархиальным архиереям записку о намерении ввести общежития во всех мужских монастырях.'* Преследуя цель уменьшить разного рода нарекания на монастыри и «не дать монашествующим случаев подавать поводы к справедливым нареканиям», Синод отмечал в записке, что «монастыри, из штатных сделавшиеся общежительными, процвели во всех отношениях и число братии увеличилось в несколько раз более прежнего, а если где число братии чрез то уменьшится, то оставшиеся или вновь поступающие будут ближе к идеалу монашества» .^ Однако этот проект введения общежития остался только на бумаге. Итак, основную причину упадка монашеской жизни современники видели в богатстве и значительных доходах монастырей, что заставляло монашествующих заботиться не о духовном подвиге, а о собственном материальном благополучии, и привлекало в стены монастырей не только желающих посвятить свою жизнь служению Богу и «личному нравственному совершенствованию», но и тех, кто стремился просто удобно устроиться в какой-нибудь богатой и известной обители. На фоне критики монастырских порядков Соловецкая обитель выгодно отличалась в лучшую сторону. Как писал В.И.Немирович-Данченко, «кипучая деятельность Соловецкого монастыря производит поразительное впечатление на людей, видевших такие обители, каковы Троице-Сергиева, Юрьевская и другие, не труждающиеся и не обремененные, но все же вкушающие от плодов земных в изобилии» .''' Положительные стороны соловецкого общежития отмечал в конце 19 века и корреспондент «Русского странника» Е. Львов: «Эта идеальная духовная, братски-равноправная община есть в то же время и идеальна форма правления, к сожалению, только ни при каких других условиях невообразимая, неприменимая и неосуществимая, ибо где есть страсть к стяжанию и повышению, там нет равенства и братства, как его ни устраивай» .'' Таким образом, судя по отзывам современников, в Соловецкой обители упадок монашеской жизни не проявлялся в таких размерах, как в других монастырях. Даже наоборот. Соловецкая обитель, с ее общежительным уставом, трудолюбивой братией и рациональным хозяйствованием, могла служить своеобразной моделью для подражания остальным монастырям. В связи с этим встает закономерный вопрос: насколько подобное суждение справедливо, в частности, относительно монашествующей братии Соловецкой обители, внутримонастырской жизни и экономики монастыря. Не были ли восторженные отзывы современников о Соловках во многом следствием недостаточной информации о положении в обители, поскольку (в отличие от других монастырей, доступ куда был открыт в течение всего года) богомольцы могли посещать Соловецкий монастырь только 3−4 месяца в году и оставаться там не более 3-х дней, вследствие чего внутренняя жизнь обители фактически ''' Немирович-Данченко В. И. Соловки.// Вестник Европы, 1874, кн. 8, с. 527. оставалась скрытой от внимания паломников, которые зачастую могли видеть лишь казовую сторону жизни соловецкой братии. Для того, чтобы выяснить, как проходила жизнь в стенах обители, как складывались взаимоотношения внутри братии, не занимались ли соловецкие иноки исключительно «телесным подвигом», кто шел в монахи Соловецкой обители, необходимо провести анализ социального состава братии, ее возрастного и образовательного уровня, рассмотреть основные проблемы, волновавшие монашествующих в конце 19 начале 20 века. Такой анализ требует привлечения более широкого, и более объективного, круга источников, нежели воспоминания современников: послужные списки монашествующих, делопроизводственная документация Соловецкого монастыря и Московской Синодальной конторы. В связи с этим возникает вопрос: насколько «независимы» были монастырские хозяйства от экономической системы и какие преимущества несла эта «независимость»? Судя по всему, подобная «независимость» проявлялась в большей степени натуральности, т. е. меньшей товарности, монастырского хозяйства. Но в условиях развивающегося рынка и растущей специализации вряд ли это способствовало особой эффективности и доходности монастырского хозяйства. Скорее всего, здесь могут быть два пути ответа: либо в монастырском хозяйстве существовали какие-то специфические условия, которые делали «натуральность» эффективной или просто незаменимой, либо размеры этой «натуральности» сильно преувеличены и монастыри так же, как и другие хозяйственные структуры, были подвержены происходившим экономическим процессам. Таким образом, целью данного исследования является проведение анализа хозяйственной деятельности и финансового положения Соловецкого монастыря, социального состава монашествующей братии, ее возрастной структуры, образовательного уровня, а также рассмотрение внутренней жизни монастыря, т. е. изучение социально-экономической истории Соловецкой обители во второй половине 19 — начале 20 века. На сегодняшний день социально-экономическое положение православных монастырей на рубеже 19−20 веков чрезвычайно мало изучено и фактически остается белым пятном в исторической науке. Немногочисленные исследования отечественных историков как послеоктябрьского периода, так и 60−80 годов, затрагивающие положение монастырей, подходили к предмету изучения с критических позиций. Но, повторяющиеся из работы в работу мысли об упадке монашеской жизни, о чрезвычайных богатствах монастырей и необходимости национализации этих богатств довольно мало подкреплялась фактическим материалом. Как правило, приводились сведения о монастырских капиталах, земельных угодьях и богатой церковной утвари, отдельные факты «неблагопристойного» поведения иноков и т. п., без скрупулезного анализа источников дохода монастырей, характера хозяйственной деятельности, состава братии и монастырского уклада жизни. '^ МатрусовН.Д., Анискович Е. М. Указ.соч., с. 28. Противоположный характер имеет современная литература о положении монастырей на рубеже 19−20 веков: главный акцент в ней делается на положениях об эффективности и рациональности монастырского хозяйствования, об огромном влиянии монастырей на со-хранение духовной и нравственной основ российского общества. Правда, как и в предшествующий период, эти утверждения делаются зачастую априорно, без анализа фактического материала. Сегодня, когда интерес к церкви, и монастырям, в частности, необычайно возрос среди всех слоев общества, очень важно не впасть в крайность идеализации того, что прежде подвергалось критике и не имело условий для развития. Поэтому, если раньше существовала угроза недооценки роли монастырей в экономике государства, то сейчас есть угроза ее переоценки. В целом, хотя положение монастырей во второй половине 19 — начале 20 века и начало привлекать внимание исследователей, целый пласт социальноэкономических отношений, представленный монастырскими хозяйствами, остается весьма скудно освещен в современной исторической науке. Вследствие этого в данном исследовании мы стремились не повторять слабые стороны вышеупомянутой литературы о монастырях, которая зачастую оказывалась в плену общих фраз, а опираться, насколько это возможно, на широкую фактическую базу, состоящую, главным образом, из архивных материалов, практически не введенных в научный оборот. источники. Использованные в работе источники по социально-экономической истории Соловецкого монастыря во второй половине 19 — начале 20 века можно подразделить на несколько видов: 1. Законодательные акты.2. Делопроизводственные документы Святейшего Синода, Московской Синодальной конторы и Соловецкого монастыря.3. Материалы периодической печати.4. Воспоминание современников.5. Популярная литература второй половины 19 — начала 20 века о Соловецком монастыре. Рассмотрим в отдельности каждый из этих видов источников. Первый вид источников составляют, прежде всего, указы Святейшего Синода и законоположения по духовному ведомству. Указы Синода носили как общий характер, т. е. касались духовного ведомства или всех православных монастырей Российской империи, в том числе и Соловецкого (например, указ Синода от 20 марта 1862 года об общежительных и необщежительных монастырях, указ от 12 июня 1910 года о мерах к возвышению иноческой жизни в монастырях и т. п.), так и относились только к Соловецкому монастырю. Указы Синода по Соловецкому монастырю направлялись или в Синодальную контору, которая затем их доводила до сведения монастырского начальства, или непосредственно в обитель настоятелю с Собором. Помимо отдельных указов Святейшего Синода, была использована и другая форма законодательных актов, вобравшая целую группу законоположений, — устав. Это, во-первых. Устав дзосовных консисторий, включавший положения об управлении монастырей, ведении монастырского хозяйства и отчетности по приходо-расходным книгам, об имущественных правах монастырей, имуществах настоятелей, о монашествующих. Во-вторых, «Счетный устав мест и властей, подведомственных Святейшему Синоду», определявший прщрила и порядок отчетности в денежных суммах, обращавшихся в ведомстве Синода, а также порядок обревизования этих сумм. Делопроизводственная документация Синода представлена циркулярными указами (посредством которых Синод объявлял подведомственным ему ^^ Барсов Т. Ф. Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по ведомству православного исповедания. Т. 1−2. СПб., 1885, с. 2. ^^ Палибин М. Н. Устав духовных консисторий. СПб., 1912. '^* Ивановский В. Н. Русское законодательство 18−19 веков в своих постановлениях относительно монастьфей. Харьков, 1905; Прополович А. И. Сборник законов о монагаествующем духовенстве.М., 1897- Серафим (Веснин). Монастьфский мужской общежительный устав. Т. 1−2. М., 1910; Чижевский И. Л. Собрание церковно-гражцанских постановления о монашествующих и монастьфях. Харьков, 1898. учреждениям и лицам некоторые Высочайшие повеления, новые законы, инструкции и административные распоряжения по различным вопросам), предписаниями и распоряжениями. До Соловецкого монастыря большинство решений Синода доводилось именно в форме циркулярных указов (как напрямую, так и через Синодальную контору), которые ре17лировали почти все стороны жизни обители: управление, назначение и смещение настоятелей, устройство хозяйственных заведений, перемещение монашествующих в Соловецкий и другие монастыри. По указам Синода в Соловецкой обители проводились различные ревизии и обозрения хозяйства, управления и «благочиния». В Синоде, как правило, принимались решения по вопросам, которые не входили в компетенцию начальства Соловецкого монастыря и которые затруднялась решать Синодальная контора. Большинство использованных в работе документов Святейшего Синода было обнаружено в архивных фондах (на которых остановимся ниже): фонде канцелярии Синода (РГИА), Синодальной конторы и Соловецкого монастыря (РГАДА). Циркулярные указы за период с 1867 по 1900 гг. были опубликованы в неофициальном издании А. М. Завьялова в 1901 году.^ ' Издание содержит список всех циркулярных указов в хронологическом порядке и текст наиболее значимых указов. Документация Синодальной конторы представляет собой журналы заседаний, донесения Синоду, списки указов Синода, циркулярные указы, указные предписания, определения и распоряжения конторы подведомственным ставропигиальным монастырям и учреждениям. По журналам заседаний конторы можно проследить, как решались те или иные вопросы, связанные с Соловецким монастырем, узнать мнения присутствовавших на заседании членов конторы (если какое-то решение принималось не единогласно, то мнение меньшинства принималось к сведению и фиксировалось в журнале). До настоятеля и Собора Соловецкого монастыря результаты заседаний конторы доводились в виде циркулярных указов, указных предписаний, определений и распоряжений. ^^ Циркулярные указы Святейшего Правительствующего Синода. 1867−1900. Сост. А. М. Завьялов.СПб., 1901. Указы, предписания, определения и распоряжения Синодальной конторы по Соловецкому монастырю, в отличие от подобной документации, исходящей из Синода, касались более повседневных вопросов и проблем. Без разрешения Синодальной конторы в обители не могли производиться крупные хозяйственные и церковные постройки, расходоваться значительные денежные суммы, изменяться состав соборных старцев и т. п. Контора выступала в роли судьи в случаях, когда между настоятелем монастыря и братией возникали серьезные проблемы во взаимоотношениях. Указами конторы также назначались ревизии и обозрения Соловецкого монастыря. Из Соловецкого монастыря в Синодальную контору представлялись ежегодные отчеты по ведению хозяйства в форме различных денежных ведомостей о приходе и расходе, а также присылались приходо-расходные монастырские книги на ревизию и сметы доходов и расходов на утверждение. Помимо отчетов по хозяйству, монастырь предоставлял на обозрение в Синодальную контору и послужные списки монашествующих и послушников. Приходо-расходные книги и послужные списки были также формами текущего дедопроизводства Соловецкого монастыря. Приходо-расходные книги фиксировали все денежные операции обители, что позволяет выявить основные направления хозяйственной деятельности, проанализировать бюджет и проследить экономические связи монастыря. Формулярные списки содержали информацию о социальном происхождении, возрасте, образовании иноков, о послушаниях, которые они проходили за время проживания в обители, об их заслугах и наградах. В послужных списках настоятель отмечал качества и способности монашествующих, из чего можно узнать отношение настоятеля к каждому иноку, поскольку «неблагонамеренные к настоятелю» члены братии получали далеко не лестную характеристику. Основной формой общения монастырского начальства с Синодальной конторой были донесения. В донесениях настоятель с Собором испрашивали разрешения конторы начать церковные и хозяйственные гюстройки, потратить крупные суммы на различные хозяйственные нужды и т. д. Если же подобные начинания проводились без предварительного согласия со стороны Синодальной конторы, то зачастую рассматривались самой конторой, а иногда и членами Собора, как самоуправство настоятеля и нарушение закона. Помимо хозяйственных проблем, в донесениях поднимались и вопросы, связанные с внутренней жизнью обители: о поведении монашествующих и послушников, отношениях внутри братии, различных происшествиях и событиях, случавшихся в монастыре. Донесения могли исходить как лично от настоятеля, так и от членов монастырского Собора, братии и отдельных иноков. В большинстве донесений, исходящих от братии и иноков в Синодальную контору, содержались жалобы на действия настоятеля или всего монастырского начальства. Подобного рода донесения обычно направлялись на имя обер-прокурора Синода, прокурора Синодальной конторы или других высокопоставленных должностных лиц. Кроме донесений, монашествующая братия направляла в высшие инстанции записки, покорнейшие прошения, письма, содержащие, как правило, жалобы и обвинения в адрес настоятеля. Настоятели, в свою очередь, давали разъяснения по этому поводу Синодальной конторе в рапортах, объяснительных и докладных записках, где обычно обвиняли жалобщиков в дерзости и непослушании. Настоятель и недовольные им монашествующие редко ограничивались одним донесением или прошением: дока13ывая свою правоту Синодальной конторе, та и другая сторона исписывала не один лист бумаги. В целом, такого рода документы дают богатый материал о взаимоотношениях внутри братии и о внзоренней жизни монастыря. Внутримонастырская документация представлена ясурналами заседаний Собора, его предписаниями и распоряжениями по монастырю, перепиской настоятеля со смотрителем монастырского подворья в Архангельске и закупными монахами. Со стороны монашествующих настоятелю с Собором подавались донесения и отчеты о выполнении каких-либо поручений или состоянии дел по различным частям монастырского хозяйства. Все донесения рассматривались на заседаниях Собора, и если решение какого-то вопроса превышало полномочия настоятеля и Собора, то донесение направлялось в Синодальную контору, которая и принимала по нему соответствующую резолюции. Благодаря этим документам можно проследить многие нюансы ведения хозяйства, монастырские порядки и обычаи, которые порой не доводились до сведения Синодальной конторы. Из этого вида источников сохранились также хозяйственные документы, касающиеся, главным образом, торговых операций обители: накладные, счета и платежные ведомости торговых домов, компаний и отдельных купцов. Эти документы обычно прилагались к приходо-расходным книгам в качестве «оправдательных», когда книги отсылали на ревизию в Синодальную контору, и в большинстве своем их дублируют, хотя иногда эти счета и ведомости являются единственными документами, по которым можно восстановить истинную картину торговых операции обители или состояние монастырского бюджета. Делопроизводственная документация Синодальной конторы и Соловецкого монастыря обнаружены в трех архивохранилищах: РГАДЛ, Российском государственном историческом архиве (РГИА) и Государственном архиве Архангельской области (ГААО). Большая часть этих документов находится в РГАДА в фондах Синодальной конторы и Соловецкого монастыря. Фонд Соловецкого монастыря представляет собой часть монастырского архива, которая была вывезена из обители Б. Д. Грековым. Летом 1917 года Синод разрешил перевезти архив монастыря в Петроград и поместить в здании Синода, но по причине неспокойной обстановки в столице архив был направлен в Пермь, где хранился в здании Пермской духовной семинарии, откуда затем попал в Москву. ^ ^ В РГАДА хранится большая часть документов Соловецкого монастыря. Документы второй половины 19 — начала 20 века представлены послужными списками монашествующих и послушников, ведомостями о приходе и расходе денежных сумм, оправдательными документами к приходо-расходным книгам, приходо-расходными книгами по Соловецкому подворью в Архангельске, закупными книгами. Часть приходо-расходных книг с составленными по ним ведомостями конца 19 — начала 20 века находится в фонде Московской Синодальной конторы, которая после обревизования оставляла их у себя. Эта отчетность является весьма ценным источником по хозяйству монастыря и, в частности, по бюджету, т.к. была составлена по единой форме, не изменявшейся в течение более менее продолжительного времени, что позволяет сопоставить данные по приходу и расходу обители за относительно большой период. Гораздо менее представлена в фонде Соловецкого монастыря документация, которая предназначалась только для внутримонастырского пользования и касалась текущих хозяйственных и административных дел, отношений внутри братии, положения богомольцев-трудников и т. д. Такого рода документы сохранились только за 60-е годы 19 века и представляют собой распоряжения настоятеля по монастырю, донесения заведующих монастырскими лавками и мастерскими, рапорты и донесения казначея, закупных монахов, опись имеющихся в наличии съестных припасов и материалов, описи рогатого скота, пароходов, судов и т. п. Некоторая внутримонастырская документация сохранилась в фонде Рукописей Синода в РГИА (ф. 834), однако она также относится к 60-м годам 19 века и насчитывает буквально единицы дел. Небольшую часть фонда Соловецкого монастыря в РГАДА составляют донесения настоятелей с Собором в Синод и Синодальную контору, а также копии указов Синода и конторы по Соловецкому монастырю. Часть документов монастыря, как уже говорилось, находится в фонде Синодальной конторы и включает, помимо приходо-расходньк книг и отчетности по ним, послужные списки соловецкой братии за некоторые годы, дела о перемещении монашествующих, о пострижении послушников в монашество, о состоянии училища, больницы, хозяйственных заведений, донесения настоятеля и братии. Из документов Синодальной конторы интерес представляют журналы и протоколы заседаний, на которых рассматривались вопросы, связанные с Соловецким монастырем, а также дела, содержащие различные предписания, распоряжения и указания конторы по Соловецкому монастырю. Скромнее представлены материалы по Соловецкому монастырю в РГИА. Фонды канцелярии Синода (ф.796), хозяйственного управления (ф.799) и рукописей Синода содержат монастырские документы делопроизводственного характера, приходо-расходные сметы за начало 20 века, донесения Синодальной конторы и указы по монастырю. *^ Либерзон И. З. Деятельность Археографической комиссии по спасению архива Соловецкого монастыря. //Вспомогательные исторические дисциплины. Т. 18. М., 1987, с. 317. в Государственном архиве Архангельской области есть фонд Соловецкого монастыря (ф.878), насчитывающий 16 единиц хранения. Находящиеся в фонде документы конца 19 — начала 20 века представляют собой справки о рукоположении соловецких иноков в сан иеродьякона и иеромонаха, церковную и ризничную опись 1866 года, послужной список архимандрита Порфирия. Некоторая документация по делам Соловецкого монастыря встречается в фондах Архангельской духовной консистории (ф.29): о назначении настоятелем монастыря в 1917 году арх. Вениамина, перемещении монашествующих на Соловки и т. д., — и Архангельской таможни (ф.58): собранные таможней сведения о количестве вывозимых через Архангельский порт на Соловки материалов и продовольствия. В фонде Канцелярии архангельского гражданского губернатора (ф.1) находятся данные о лицах, заключенных в Соловецком монастыре. Следующий вид источников — периодическая печать. В целом, материалы о Соловецком монастыре появлялись на страницах периодической печати — как правило, церковной — довольно редко. Среди них более всего может привлечь внимание полемика о положении малолетних трудников, развернувшаяся на страницах «Церковно-общественного вестника» и «Церковного вестника» в 1879 году. Редактор «Церковно-общественного вестника» А. И. Поповицкий (один из организаторов и член Комитета по делам веротерпимости при Обществе любителей духовного просвещения) поместил в десятом номере за 1879 год статью иеромонаха Соловецкого монастыря Серафима, в которой монастырское начальство обвинялось в назначении мальчиков-трудников на тяжелые работы и невнимательном к ним отношении. В ответ на это «Церковный вестник» открыл рубрику «К защите Соловецкого монастыря». Защитниками монастыря выступали, главным образом, крестьяне, посещавшие обитель или жившие там некоторое время, хотя была и статья некоего «почетного члена иностранных ученых королевских обществ» Мих.Сидорова. Правда, иеромонах Серафим утверждал, что статьи в «Церковном вестнике» писал действительный статский советник Елагин за материальное вознаграждение от монастыря. Полемика на страницах журналов продолжалась в течение года, пока корреспонденту РГИА, ф. 796, оп. 160, д. 1286, л. 79. Поповицкого иеромонаху Серафиму монастырское начальство не ограничило переписку и установило за ним особый надзор. В целом, эта полемика прошла без особых последствий для обители, не изменив общественное мнение о Соловках как о «благодатном уголке, на который можно смотреть и 55 28 радоваться .В газетах иногда появлялись статьи о монастыре несколько скандального характера. Такова, например, статья, помещенная в газете „Архангельск“ в 1913 году, о женщине, ко’горая якобы восемнадцать лет проживала в монастыре под видом монаха. Помещение статей в газеты было одной из форм борьбы с настоятелем недовольных им соловецких иноков. Так, критические статьи о деятельности настоятеля арх. Иоанникия были напечатаны в газетах „Утро России“ за 1915 год и „Архангельск“ за 1913 и 1917 гг. Материал в таких статьях подавался со слов враждебно настроенных к настоятелю ьсноков и представлял настоятеля далеко не в лучщем свете. Помимо материалов периодической печати, посвященной исключительно Соловецкому монастырю, в работе использованы и статьи, касавшиеся положения всех монастырей и духовного ведомства. К ним можно отнести публикации на страницах журналов „Вестник Европы“, „Вера и церковь“, „Беседа“ и др., которые поднимали вопросы о несоответствии быта монастырей с церковно-монашеским уставом и необходимости монастырской реформы. За вторую половину 19 — начало 20 века сохранились многочисленные воспоминания современников, посещавших Соловецкий монастырь и даже некоторое время живших там в качестве богомольцев. Как правило, воспоминания оставляла так называемая „чистая публика“: священники, семинаристы, преподаватели разных учебных заведений, врачи, корреспонденты газет и журналов. Среди литераторов, оставивших свои воспоминания о Соловках, можно отметить имена В. Максимова (получивший за свою книгу „Год на Севере“ золотую медаль Русского Географического общества), В.И.Немировича-Данченко, М. М. Пришвина.'^ ^ В большинстве воспоминаний -* Церковный вестник. 1879, № 20, с. 8. ^^ Максимов СВ. Год на Севере. СПб. 1871- он же. Соловецкий монастьфь. СПб. 1890- Немирович-Данченко В. И. Соловки.// Вестник Европы. 1874, кн.7−8, с. 501−540- Пришвин М. М. Весна света. М. 1953. давался краткий очерк истории Соловецкого монастыря и описывалось его современное состояние. Наблюдая не одну только казовую сторону жизни монастыря, Федоров в своих выводах о роли и значении Соловецкого монастыря для жителей Севера России отошел от общепринятой точки зрения, что обитель служит просветительным началом для всего русского Севера и процветает только благодаря труду монашествующей братии. По мнению П. Ф. Федорова, богатство, славу и величие Соловецкой обители создал „совсем не труд иноков, а исключительно благочестие русского народа“ .^ ^ „Только благодаря этому благочестию и вере, писал Федоров, — народ шлет в обитель даровой труд, разного рода дары натурой (скот, церковные вещи, холст и т. п.) и деньги. Причем последние или подносятся преподобным как дар, или же обмениваются на свечи, просфоры, панихиды и поминовения.“ '^' Но, наряду со всеми достоинствами, в книге П. Ф. Федорова есть и слабые стороны. Это касается, прежде всего, цифровых данных, приводимые автором, которые порой оказываются неточными. Причиной тому, вероятно, послужило то, что Федоров имел довольно ограниченный дост^ ш к монастырским документам и при описании обители полагался, главным образом, на собственные наблюдения и сведения, полученные из разговоров с иноками. Тем не менее, это не умаляет значение труда П. Ф. Федорова, который существенно превосходит по значимости и полноте остальные дошедшие до нас воспоминания о Соловецком монастыре. Выводы, к которым пришел Федоров, наблюдая жизнь Соловецкой обители, значительно отличались от господствовавших на страницах популярных изданий мнений о монастыре. Как правило, популярные брошюрах и сборниках о Соловецком монастыре были рассчитаны не только на образованные слои общества, но и на простую публику, и материал в них подбирался таким образом, чтобы не развенчать благочестивый образ обители и тем самым привлечь больше паломников. Таковы, например, сборник „Рассказы о Соловецком монастыре“, изданный Обществом распространения полезных книгвышедшая в серии „Живописное обозрение русских святых мест“ ' Федоров П. Ф. Соловки. Кронштадт, 1889, с.ЗП. брошюра о монастырекультурно-исторический очерк „Соловецкая обитель“, написанная членом Московского императорского археологического общества Б. И. Дунаевымпопулярный очерк А. В. Владимировой, выпущенный Постоянной комиссией по устройству народных чтений, и другие.^^ Часть подобного рода литературы издавалась и по заказу самого Соловецкого монастыря и предназначалась, главным о ()разом для продажи богомольцам в обители. Так, шесть раз был переиздак[ „Руководитель для поклонников по Соловецкому острову“, вышли в свет брошюры „Соловецкие подвижники благочестия 18 и 19 века“, „Подвиги Соловецкой обители“, „О церковном почитании всех Соловецких святых мужей“ и д]зугие.^ ^ Для продажи и раздачи богомольцам по заказу монастыря выпускались различные листки и брошюры к знаменательным датам в истории обители. В монастыре заботились и об издании собственной истории. В 1899 году по инициативе настоятеля и Собора вышли в свет полная и краткая редакции „Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря“, где описыЕ1ались значительные события в истории обители с момента ее основания до конца 19 века, приводились сведения о ее настоятелях и построенных при них церковных зданиях и хозяйственных помещениях. Итак, источники по социально-экономической истории Соловецкого монастыря во второй половине 19 — начала 20 века обширны и разнообразны. Значительная их часть находится в архивных фондах и пракгически не введена в научный оборот, что открывает широкие возможности перед исследователями истории Соловецкой обители. ''''Там же, с. 312, '^ Владимирова А. В. Соловецкая обитель. СПб., 1894- Дунаев Б. И. Соловецкая обитель. М., 1913; Рассказы о Соловецком монастьфе. М., 1894- Сергиевский Н, А. Житие преподобных Савватия и Зосимы и описание Соловецкого монастыря. М., 1897- Соловецкий монастырь и его святьши.СПб., 1884- Соловецкий Зосимо-Савватиевский ставропигиальный 1-го класса монастырь. Одесса, 1901, и другие. *^ Подвиги Соловецкой обители. М., 1881. Руководитель для поклоюшков по Соловецкому острову. М., 1880. Никодим (Кононов). Соловецкие подвижники благочестия 18 — 19 веков. СПб., 1900, и др. ^^ История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря. СПб., 1899.ИСТОРИОГРАФИЯ. Социально-экономическая истории Соловецкой обители во второй половине 19 — начале 20 века крайне скудно отражена в исторических исследованиях. Как правило, наибольшее внимание историков привлекали развитие монастырского хозяйства в 16 — 17 веках, когда обитель имела значительные земельные владения и развитое промысловое хозяйство, и восстание соловецких монахов-старообрядцев во второй половине 17 века против нововведений патриарха Никона.^* Ряд исторических работ посвящен изучению Соловецкого монастыря, как пограничной военной крепости и секретной государственной тюрьмы в 16 — 19 веках. В начале 20 века на эту тему вышла книга М. А. Колчина, прожившего три года в Соловецком монастыре в качестве фельдшер^ а.'*'* В своей работе Колчин впервые использовал документы, хранившиеся в монастырском архиве, доступ в который мирским людям был весьма затруднен. Автор с сочувствием относится к арестантам Соловецкого монастыря, принимая их сторону и обвиняя монастырское начальство в создании суровых условий содержания заключенных. В целом, работа представляет собой несколько сырой материал и требует критического отношения. Из историков советского времени изучением Соловков, как военной крепости и государственной тюрьмы, занимался Г. Г. Фруменков, написавший по этой теме ряд заслуживающих внимания исследований.'^ ^ В последние годы большой интерес стала вызывать история Соловков в советское время, особенно период, последовавший за упра-|днением монастыря в 1920 году, когда острова находились в распоряжении Управления северных *^ См. Барсуков Н. А. Соловецкое восстание 1668−1676 гг. Петрозаво-1:ск, 1954; Борисов A.M.Хозяйство Соловецкого монастьфя и борьба крестьян с северными монастьфями в 16 — 17 вв. Петрозаводск, 1966; Ключевский В. О. Хозяйственная деятельность Сс1ЛОвецкого монастыря в Беломорском крае. — Соч. в 9 тт., т.8, 1990; Савич А. А. Соловецкая вотчина в 15 — 17 вв. Пермь, 1927; Сьфцов И. Я. Возмущение соловецких монахов-старообрядцев в 17 веке. Кострома, 1889. '^ В 1903 году по почину военного министра А. Н. Куропаткина монастьфская тюрьма была уничтожена, а на месте ее устроена больница с церковью для монашествующих и богомольцев.// Денисов Л. И. Православные монастьфи Российской империи. М., 1908, с. 16. ''» Колчин А. М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастысря в 16 — 19 веках. М., 1908. лагерей особого назначения. Впрочем, изучение трагической истории Соловецких лагерей особого назначения, преобразованных в 1937 году в Соловецкую тюрьму особого назначения, ограничивается пока публицистикой и воспоминаниями бывших заключенных. Таким образом, наиболее изучен в истории Соловецкой обители период с момента возникновения монастыря в первой половине 15 века до секуляризации церковных земель в 1764 году и начинает изучаться период после 1917 года. Экономическое же и социальное положение обители в 19 — начале 20 века остается без должного внимания историков. В данной работе были использованы, главным образом, исследования общего характера, рассматривающие состояние и положение всех православных российских монастырей на рубеже 1 9 — 2 0 веков и нередко включавшие материалы и по Соловецкому монастырю. Нужно отметить, что до 1917 года при изучении хозяйства и внутренней жизни монастырей существовали и объективные трудности: монастыри не склонны были посвящать в свои хозяйственные дела посторонних лиц и предоставлять им данные о монастырских капиталах, доходах и расходах. Старались непредавать гласности и факты, которые могли повредить репутации того или иного монастыря, показать жизнь монашествующих в невыгодном свете. Так, по словам Д. И. Ростиславова, автора вышедшего в 1876 году «Опыта исследования об имуществах и доходах наших монастырей», «монастыри не открывают свои доходы даже консисториям, а статистические сведения о монастырях по местам считаются важнее государственных тайн: на них наложено совершенное табу…, да и сами монашествующие лица не только не охотно говорят о своих доходах, но и любят уменьшать их» .'*^ По этой причине дореволюционная литература о монастырском хозяйстве того периода порой страдает недостатком конкретных данных о доходах и расходах монастырей. Наиболее всесторонне и глубоко имущественное положение монастырей во второй половине 19 века было рассмотрено в упомянутом труде '^ Фруменков Г. Г. Из истории ссылки в Соловецкий монастьфь в 18 веке, Архангельск, 1963; он же. Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в 16 — 19 веках. Архангельск, 1975; он же. Узники Соловецкого монастыря. Архангельск, 1979. «^ Ростиславов Д. И. Опыт исследования об имуществах и доходах нашик монастьфей. Спб., 1876, 5, Д. И. Ростиславова, где сопоставлены размеры капиталов, статей прихода и расхода около двухсот монастырей, в том числе и Солове]дкого. В своей работе Ростиславов использовал ведомости о доходах и расходах, предоставленные настоятелями некоторых монастырей, отчеты обер-прокуроров Синода, сметы расходов по духовному ведомству, а также газетные и журнальные статьи о разных монастырях, и устные сведения. Относительно Соловецкого монастыря, видимо, автор «Опыта…» не всегда располагал точными данными, что приводило его порой к не вполне обоснованным предположениям (например, о размерах кружечного вознаграждения соловецкой братии и настоятеля и пожертвованиях в пользу братии). В целом, по оценке Ростиславова, Соловецкий монастырь был одним из богатейших в России, превосходили его в этом отношении, пожалуй, только лавры. Проводя свое исследование, Ростиславов пришел к выводу, что монастыри все свои богатства получили от православного народа, и «богаты более, нежели сколько нужно для безбедного и вполне приличного существования их». При этом монастырская благотворительность относительно мирского населения далеко не соответствовала тем значительным суммам ежегодного дохода, которые получали монастыри. Богатства же монастырей, как считал Ростиславов, были «не только не бесполезны, но и положительно вредны для них, как в религиозном, так и в нравственном отношении. Вопрос об имуществах монастырей поднимгшся и в работе П. Мельгунова «Наши монастыри». Основываясь на данных о монастырских хозяйствах начала 20 века, П. Мельгунов также приходит к выводу, что монастыри получают огромные доходы, и этими дохода1У1и монашествующая братия распоряжается «сообразно своим личным вкусам и потребностям» .'*' «К благотворительности же, — пишет Мельгунов, — не склонна дума современного монаха, и эта благотворительность носит добровольный характер». Из исторических работ советского времени, рассматривающих имущественное положение монастырей до 1917 года, можно отметить труд В. П. Зыбковца «^ Там же, с. 380. ^^ Там же, с. 381. Мельгунов СП. Наши монастьфи. К вопросу о секуляризации монаспьфских земель. Пг., 1917, 22. «^Тамже, с. 23. «Национализация монастырских имуществ в Советской России. 1917 — 1921, 47 ГГ. Подобные утверждения о несоответствии быта монашествующих церковно-монашескому уставу и целям иноческой жизни звучали не только на страницах научных изданий, но и вызывали живой интерес со стороны общественности. В периодической печати поднимался вопрос о реформе монастырей, предлагались различные пути их преобразования, вплоть до полного упразднения. В ответ на такие статьи и публикации защитники монашества выступали с доводами о необходимости существования монастырей, а если и высказывались за реформу быта монашествующей братии, то в более умеренной фopмe.'*^ В данной работе подобного рода литература была использована, главным образом для того, чтобы выяск[ить, каково было в рассматриваемый период общественное мнение по поводу состояния и назначения монастырей, осознавали ли необходимость реформ сами монашествующие, и какие пути реформирования были предложены, как со стороны общества, так и со стороны духовного ведомства. После упразднения Соловецкого монастыря в 1920 году изучением, как истории обители, так и самих Соловецких островов-, стало заниматься организованное в 1924 году Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения, ставшее в октябре 1926 года самостоятельной краеведческой организацией. Сосланные на Соловки ученые вели в рамках организации исследования в различных областях знаний. В историко-краеведческом плане сотрудники общества исследовали оставшиеся архивы Соловецкого монастыря, ''^ Зыбковец В. П. Национализация монастьфских имуществ в Советско1Й России. 1917 — 1921 гг.М., 1975. Приводя в своей работе смету прихода и расхода Соловецкого монастьфя на 1916 год (с.204), Зыбковец не совсем верно передал ее содержание. Так, под видсм сметы расхода на 1916 год в действительности Гфиводится смета расхода на 1912 год, хфичем некоторые расходные статьи не указаны, зато дается отсутствовавшая в отдельности статья «на утешение братии» (в размере 68 300 рублей). В результате этого неправильно показана общая сумма расхода и разница между приходом и расходом. «•^ См. Боголюбский М. С. Несколько слов о монашестве прежнем и нынешнем. Спб., 1891- Вогфос о реформе монастьфей. //Вестник Европы. 1873, кн. 8- Наши монастьфи, их богатства и получаемые ими пособия. //Беседа. 1872, кн. 6−7, и др. «' См. Горохов Д. Е. В защиту монашества. Киев, 1911; Дух и заслуги монашества для церкви и общества. Спб., 1874- Иосиф (Баженов). Монастьфский вопрос. Спб., 1872- Кузнецов Н. Д. Архитектурно-художественный ансамбль Соловецкого монастьфя. М., 1982; Скопин В. В. На Соловецких островах. М., 1990. «См. Матрусов Н. Д., Анискович Е. М., Кивва К. В. Монастьфи и преображение жизненной среды России.// Православные монастьфи и экология. М., 1994; Волков В. А. Православные монастьфи и проблемы экологического оздоровления российских городов.// Там жеСергий (Киперман).Идеалы и реалии российского монашества в прошлом и настоящем.// 1'елигия и демократия: на пути к свободе совести. М., 1993, вьш.2- Писемский В. А., Калашнов Ю. И. Православие и экономика.// Журнал Московской патриархии. 1992, № 9- они же. Праиославие и духовный тип российского предпринимателя.// Из истории экономической мысли и народного хозяйства России.Вып. 1. ч. 2. М., 1993; Сабирова В. М. Религиозные традиции и их преломление в экономической жизни.// Диалектика и культура. Тез, докл. межвуз. науч. конф. Пермь, 1991, и др. ^'* Волков В. А. Православные монастыри и проблемы…// Православные монастьфи и экология. C.29. дальше общих положений о рациональности хозяйства Соловецкого монастыря речь в этих публикациях не идет. Избранные труды. М., 1989; Жилинский А. А. Морские промыслы Белого моря и Ледовитого океана. Пг., 1917; Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. М., 1952; Барановский А. Научно-опьггные элементы в практике соловецкого сельского хозяйства. // Материалы Соловецкого общества краеведения. Вып. 1. Соловки, 1927, и др. БРАТИЯ СОЛОВЕЦКОГО МОНАСПМРЯ. Справедливости ради нужно отметить, что современники по-разному отзывались о соловецкой братииначиная с восторженных откликов и заканчивая критикой всего уклада жизни в обители. Благоприятные отзывы особенно часто встречались в популярной литературе о Соловецком монастыре. Как правило, на страницах подобного рода изданий созда. вался образ «простого ласкового инока, нелицемерно готового услужить богомольцам и располагающего чувствовать, что находишься у близк1ж, родных люд ей». ^** Посетивший Соловки В.И.Немирович-Данченко писал о них, как о «прекрасном уголке земли, лучшей части нашего Севера, …где крестьянин оживает и быстро смотрит вперед, мечтая, рано или поздно войти в эту добрую рабочую семью в качестве её полноправного члена» .^^ В целом, лейтмотивом подобных отзьшов была мысль, что «иночество — это крепкий оплот против бурь безнравственности, которые Nraryr разразиться над русской землей» .^ •^ Реже раздавались голоса тех, кто сомневался в справедливости последнего утверждения, в частности, относительно Соловецкого монастыря. Критика в адрес соловецкой братии иногда появлялась на страницах п (фиодической печати. Так, после выхода в 1879 г. в «Церковно-общественном вестнике» статьи «О современном рабстве и современных египетских угнетениях в одном из отдаленных уголков России» о положении мальчиков-трудников на Соловках, «Церковный вестник» открыл специальную рубрику «К защите Соловецкого монастыря», что повело за собой целую полемику о нравах соловецкой братии на страницах этих журналов.Соловки./ЛВера и церковь. 1899, № 7−8, с. 439.43 образование и стремящему к осуществлению монашеского идеала (правда, под таким лицом Серафим имел в виду прежде всего самого себя — Т. С), но и всякому честному, благородному и строго нравственному человеку» .^ ^ Причину такого положения он видел в том, что «почти вся братия состоит из малограмотных крестьян и мещан, а также из лиц духовного звания, исключенных в свое время из духовных училищ или никогда не учившихся» .^ '* Современники, кстати, отмечали «мужицкий» состав соловецкой братии, то, что «громадное большинство монахов — уроженцы се]зерных неприглядных мест, где воспитание вовсе не таково, чтобы способствовать развитию чувства прекрасного» .Хотя критика в адрес братии редко публиковалась, зато она чаще привлекала внимания начальства — Московской Синодальной Конторы и Святейшего Синода, поскольку часто была главной темой многочисленных донесений, прошений и жалоб соловецких иноков. По данным послужных списков за 1865 год^ ^ в обители было 121 монашествующий: 43 иеромонаха, 35 иеродьяконов, 43 монаха, — и ПО послушников. Из монашествующей братии 26 человек состояли на покое, т. е. не несли никаких послушания по слабости здоровья или по старости. «Верхушку» братии составляли иеромонахи. Они получали лучш^ ую келью, большее жалованье, освобождались от черных и трудных работ, пользовались большим почетом со стороны богомольцев, послушников и простые: монахов, имея право благословлять их. По словам П. Ф. Федорова, «положение иеромонахов было вполне прочно, наиболее выгодно, а поэтому крайне желательно для всех монашествующих» .^ ^ Возрастной состав братии выглядел следующим образом. Моложе 32 лет монашествующих не было (среди иеромонахов самому молодому было 35 лет), в наиболее преклонном возрасте находился 90-летний схимонах Иоанн. Самой многочисленной была возрастная группа от 41 до 50 лет (треть братии), затем от 31 до 40 лет — 21%. Доля состоящих на покое монашествующих также равнялась 21%. Самые пожилые (свыше 70 лет) составляли собственно 7%.Более половины монашествующих было моложе 50 лету иеромонахов таких лиц насчитывалось 65%, у иеродьяконов — 91%, у монахов — 61%. Среди иеромонахов и монахов большинство было в возрасте от 41 до 50 лет. В целом возрастная структура иеромонахов очень близка к структуре монахов. Среди иеродьяконов подавляющее большинство, 66%, было в возрасте от 31 до 40 лет. Около 6% иноков в возрасте до 40 лет являлись иеродьяконами, 15% иеромонахами и 23% - монахами. Иеродьяконы моложе 40 лет были главными кандидатами на принятие сана иеромонаха. Анализ послужных списков 124 иеромонахов за период с 1865 по 1905 гг. показал, что из них к сорока годам иеродьяконами стали 80 человек, причем 70% из этих 80-TIH ДО сорока лет уже были рукоположены и в сан иеромонаха. Большая часть братии монастыря постригались в монашество в возрасте с 31 до 40 лет, 19%) сделали это даже до 30 лет, 11% постриглось между 41 и 50 годами, 12%) — в возрасте 51−60 лет и 4% - после 60-ти лет. Среди иеромонахов ^^ РГАДА, ф. 1201, оп. 4, да. 793, 794. ^^ Федоров П. Ф. Соловки, с. 32. Большинство монашествующей братии '^ было выходцами из северных русских губерний: Вологодской, Вятской, Архангельской и Новгородской. Пальма первенства здесь принадлежала Вологодской губернии: её жители составляли пятую часть иноков. За ней шли Вятская — 17%, Архангельская — 13%) и Новгородская губерния — 6%. Шесть человек были родом из Тверской губернии (5%), пятеро — из Москвы, по четыре представителя от Орловской, Олонецкой, Ярославской, Рязанской, -Петербургской губерний, трое — из Курской, по двое из Тамбовской, Полтавской, Тульской и Владимирской и, наконец, только по '^ В послужных списках послушников информация об их прежнем месз^ е жительства, а также об образовании, отсутствует. одному человеку приехало в монастырь из Пермской, Воронежской, Смоленской и Михельской губерний. Север России поставлял основное число братии, в то же время треть монашествующих была из центральных губерний, что говорит хотя бы об известности и популярности Соловецкого монастыря в этихгуберниях. В соловецкие монахи шли, главным образом, крестьяне и мещане. Так, из крестьян было 56 человек (47%), из мещан — 30 (25%), из духовного сословия — 13 человек (11%)), дети купцов и отставные военные составляли по 8%. В братии находились сын неслужилого дворянина, сын титулярного советника и два подмастерья из Петербургских цехов. Эти данные подтверждают заявления современников о «мужицком» составе соловецкой братии, который «давал окраску всему строю жизни на Соловках» .^^ Уровень образованР1я соловецких иноков был невысоким: 10%) неграмотных, 77%о только «российской грамоте читать и писать умели» и лишь 11%) обучались в училищах и семинариях. Закончили семинарию 4 человека, остальные осилили лишь низшее или среднее отделение. Среди иеромонахов окончившие или обучавшиеся в училищах и семинариях составляли 18%о, среди иеродьяконов — 25% и монахов — 3%. Как видно, иеродьяконы — наиболее молодая часть братии были и наиболее образованы. Преобладар-[ие же в монастыре малограмотных, но привычных к суровой северной природе и труду крестьян играло важную роль в поддержании и развитии хозяйства обители. Рассмотрим теперь послужные списки за 1878 год. Число братии увеличилось до 157 человек: 46 из них были иеромонахами, 24- иеродьяконами и 87 монахами, на покое находились 9 человек. По сравнению с 1865 годом абсолютное число иеромонахов практически не изменилось, но относительное снизилось с 33 до 27%). Меньший процент стали составлять и иеродьяконы: 14% вместо почти 20%) в 1865 году. Зато более чем в два раза возросло число манатейных монахов, их доля увеличилась до 52%).Увеличение братии явилось, скорее всего, результатом возросшей популярности Соловецкой обители, особенно после Крымской войны, когда англичане потерпели фиаско под стенами монастыря и были вынуждены Федоров П. Ф. Соловки, с. 29. удалиться. После войны число паломников на Соловки стало неуклонно расти. Если в начале 19 века монастырь ежегодно посещало 2−3 тысячи богомольцев, то в 60-е годы число их возросло до 7−10 тысяч, а к концу 19 — началу 20 века достигло 20−23 тысяч человек. Чтобы принять такое количество паломников, требовалась и более многочисленная братия. И, действительно, как показывают послужные списки, число соловецких монашествующих возросло с 1865 по 1915 гг. в два раза. Но вернемся к 1878 году и рассмотрим возрастной состав братии. Самому молодому монаху было 34 года, наиболее пожилым — по 75 лет. Как и в 1865 году больше всего было монашествующих в возрасте от 41 до 50 лет, хотя заметно некоторое «постарение» братии: на пару процентов уменьшилась доля не достигших 40-летнего возраста, более чем в полтора раза возросло число братии в возрасте от 51 до 60 лет, на 3% увеличилась доля иноков старше 60 лет, и около 2% стали составлять те, кому было за 70, но на покое они не находились. Половина иноков по-прежнему была моложе 50 лет., но если в 1865 году «активные» монашествующие, т. е. не состоящие на покое, старше 50 лет составляли 23%, то в 1878 г. — 39%. Таким образом, часть послушаний, которая раньше лежала на плечах иноков, не достигших 50 лет, к 1878 г. перешла к более пожилым. Среди иеромонахов также произошли некоторые изменения: уменьшилась доля лиц в возрасте до 50 лет, возросло число пожил1лх. Что же касается иеродьяконов, то больше половины было в возрасте от 41 до 50 лет (в 1865 г.27%), с 66 до 27% упала доля лиц, не достигших 40 лет, в два раза увеличилась доля перешагнувших 50-летний рубеж. Такое повышение возрастного уровня иеромонахов и иеродьяконов логично связать с увеличени (зм числа манатейных монахов. При малоизменившемся числе иеромонахов и иеродьяконов больше иноков оставалось просто в монахах. Возможно, при выборе кандидатов на рукоположение в сан иеромонаха и иеродьякона больБле стал учитываться возраст кандидатов. Возрастная структура монахов в 1878 г. мало изменилась по сравнению с 1865 годом: 61% были в возрасте до 50 лет, на 4% стало больше монахов от 51 «РГАДА, ф. 1201, оп. 4, д. 838. до 60 лет. По сравнению со старшей братией возрастная структура монахов оказалась более стабильной. В 1878 году в обители проживало 90 послушников. Чуть более трети из них, 36%, было в возрасте от 31 до 40 лет, 27% - в возрасте от 41 до 50 лет. Послушники моложе 30 лет стали составлять всего 12% (в 1865 г. — 36%), зато старше 50 — 25% (в 1865 г. — 19%). Как и в 1865 году, большинство послушников пришло в обитель до 30-летнего возраста (68%), гораздо меньше (20%) в возрасте от 31 до 40 лет, и 12% - после 40 лет. Несколько позднее, по сравнению с 1865 годом, принимали в послушники: 33% стали послушниками до 30 лет (в 1865 г. — 61%), 46% - в возрасте от 31 до 40 лет, и 21% - после 40 лет. Большинство соловецких иноков, как и в 1865 году, были выходцами из северных губерний, центральные и западные губернии поставляли около трети монашествующих. В 1878 году несколько расширилась география этих губерний: в обители появились монашествующие родом из Костромской, Казанской, Нижегородской, Пензенской, Екатеринославской, Харьковской и Киевской губерний. Позднее в 1878 г. стали постригаться в монашество: до 30 лет стали монахами 5% (в 1865 г. — 19%), в возрасте от 31 до 40 лет — две трети и после 50 лет — 5%. Среди иеромонахов к сорока годам постриглось 95%, у иеродьяконов 90% и монахов — 54%. Как видно, у монахов более половины постриглось в монашество до 40 лет (в 1865 г. — третья часть), однако теперь более продолжительное время приходилось быть манатейным^юнaxoм, прежде чем принять сан иеродьякона. Что касается сословного состава, то большинство братии происходило из крестьян (54%), из мещан — 22%, из духовного сословия — 11%, из купцов — 5%- двое до пострижения в монашество были кантонистами, один — кузнечным мастером. Иноками стали отставной канцелярский служит (-ль, отставной писец, отставной унтер-офицер, два обер-офицерских сына, сын неслужилого дворянина, сын титулярного советника, неслужилый дворянин, отставной титулярный советник. Среди братии неграмотными были 9%, в училищах и семинариях обучались 12%, около 78% умели читать и писать, два человека (1,2%) получили высшее образование. Один из них был магистром Киевской Духовной Академии — иеромонах Серафим, второй — иеродьякон Паисий, окончивший Ярославский Демидовский лицей. Паисия поместили в Соловецкий монастырь «за составление ложного понятия о внутренней молитве, не согласного с учением Святой церкви, за распространение такового заблуждения своего в среде монастырской, за посещение в тех же видах женских монастырей Ростова и Ярославля, за опущение Богослужения и отказ от возложенной на него должности письмоводителя Николо-Бабаевского монастыря». Паисию запретили священнослужение, но в 1875 году запрещение сняли ввиду отказа от своего «ложного учения о внутренней молитве». В 1895 году он даже был возведен в должность благочинного монастыря и состоял в ней более двадцати лет. На личности иеромонаха Серафима, поскольку он заслуживает отдельного рассмотрения, остановимся несколько ниже. По сравнению с 1865 г. относительное число обучавшихся в семинариях и училищах иноков практически не изменилось, появилось ()0льше образованных среди иеромонахов и монахов, у иеродьяконов же этот показатель упал с 25 до 18%. Образованные монахи в 1878 г. составили уже 33% от общего числа лиц, обучавшихся в семинариях и училищах (в 1865 г. — 7%).Итак, можно отметить, что братия монастыря росла за счет увеличения числа манатейных монахов при практически неизменном t[Hcne иеродьяконов и иеромонахов. Среди старшей братии становилось больше пожилых иноков, монахи, наоборот, «молодели», повысилась доля образованных в их среде. И, наконец, проанализируем послужные списки за 1915 год.^ '* Численность братии возросла до 211 человек, из них было 58 иеродьяконов, 36 иеродьяконов и 117 монахов. На покое находились 27 человек. Самые молодые монашествующие были в возрасте 31 года, наиболее пожилые — 84-х лет. Пятидесятилетия не достигли 47% братии. По сравнению с 1865 и 1878 годами несколько уменьшилась доля иноков моложе 40 летбратия в возрасте от 41 до 50 лет во все взятые годы составляли примерно третью^ часть. С 1865 года увеличилось число монашествующих старше 50 лет, но не состоящих на покое. Если в 1865 году совсем не было иноков старше 70 лет, исполняющих послушания, то в 1878 г. они составили 2%), а в 1915 г. — почти 3%. Чтобы '» ^ РГАДА, ф. 1201, оп. 4, д. 911. Послужные списки послушников за этот год обнаружить не удалось, показать, как менялось соотношение возрастных групп среди иеромонахов, иеродьяконов и монахов, составим следующую таблицу: Таблица № 1. Возрастной состав братии Соловецкого монастыря в 1863, 1878 и 1915 годах. Заметна тенденция к увеличению группы монашествующих от 51 до 60 лет. Так, среди иеромонахов и монахов она находилась на втором, а в 1878 г. у иеромонахов даже на первом месте. Постоянно возрастала её доля и среди иеродьяконов. Наконец, как видно из таблицы, больше становилось иноков преклонного возраста (старше 70 лет), которые несли монастырские послушания и не находились на покое. Наиболее стабильной оставалась возрастная структура манатейных монахов. Некоторое сходство с ней прослеживается в структуре иеромонахов: большинство было в возрасте от 40 до 60 лет, но если у монахов их число составляло от 62 до 66%), то у иеромонахов могло доходить до 80%. Среди монахов и иеродьяконов не видно значительного преобладания какой-то одной возрастной категории. Сопоставим теперь данные о губерниях, из которых происходили соловецкие монахи. Из северных губерний в 1865 г. было 58%) монашествующих, в 1878 г. — 62%, в 1915 г. — 56%. В начале 20 века меньше стало иноков из Вятской губернии, зато до 30%) возросло число вологодцев. Почти всегда были монахи родом из Московской, Петербургской, Воронежской, Ярославской, Тверской, Владимирской, Тульской, Полтавской губерний. Жители других мест появлялись в числе братии эпизодически, обычно по одному человеку, например, из Херсонской, Енисейской, Самарской, Казанской, Харьковской и других губерний. В начале 20 века на Соловках постригались в монашество практически в том же возрасте, что и в 1878 г. и в том соотношении: около 60%) — в возрасте от 31 до 40 лет, 28%) — от 41 до 50 лет, по 6% - в возрасте до 30 лет и от 51 до 60, после шестидесяти — 0,4%).Учитывая то, что до пострижения в монашество послушники несколько лет жили на Соловках, большую часть своей жизни инокр[ проводили в стенах монастыря. С образовательным уровнем в 1915 г. дело обстояло следующим образом: неграмотных или умеющих только читать насчитывалось 2,8%), высшее образование было лишь у благочинного игумена Паионя, сельские школы окончили 4%, училища — 5%, семинарии — 1%, домашнее образование (скорее всего не выходящие за пределы читать и писать) имели 39%). Почти половина братии обучались или закончили Соловецкое братское училище, причем учились нередко и те, кто окончил школу или училище в миру. Среди иеромонахов треть ограничилась домашним образованием, остальные имели от 2-х до 8-ми классов братского училища. У иеродьяконов посещали училище 83%), у монахов — 47%).Братское училище значительно повысило уровень образования монашествующих. По словам епископа Архангельского Иоанникия, «из 'ЛЧ Соловецкого монастыря прежде для рукоположения присылали таких малограмотных, что и читать правильно не умели, а теперь, благодаря заведенной там школе для подготовки монахов к священническим степеням, являются не только знающие, но и «богословы», с которыми можно рассуждать на богословские темы» 7' Занятия в братском училище проходили с октября по апрель, наряду с предметами богословия изучались русский язык, арифметика, география, история, теория словесности, логика, психология. С 1914 года, как уже отмечалось выше, ученики, закончившие обучение с отличием, могли с разрешения Синодальной конторы преподавать богословские и другие предметы в Братском училище. Это решало проблему с кадрами преподавателей, правда пользоваться этим правом обители удалось не долго. В 1915 г. бывшие крестьяне составляли 71% братии, что было выше подобных показателей за 1865 и 1878 годы. До 5,6% снизилось число монахов из мещан (1865 г. — 25%, 1878 г. — 22%) и до 2,8%) — из духовенства, зато число отставных военных из нижних чинов подскочило до 18% (вероятно, это постриглись в монашество участники Русско-японской войны). Кроме крестьян, мещан и военных, в обители были один казак, два обер-офицерских сына, личный почетный гражданин и дворянин. Это скорее была уже обитель бывших крестьян и военных, нежели крестьян и мещан. Итак, как показали послужные списки, братия Сол[Овецкого монастыря была по преимуществу крестьянско-мещанской, большинство иноков постригалось в монашество между 30 и 40 годами, прожив несколько лет перед постригом в монастыре, т. е. почти вся их сознательная и трудовая жизнь была связана с Соловками. Будущие иноки приходили в обитель сначала в качестве даровых рабочих-трудников, работая бесплатно несколько лет на преподобных Зосиму и Савватия. В начале 20 века благодаря Братскому училищу повысился образовательный уровень иноков, значительно снизилось число неграмотных. В целом, состав соловецкой братии оставался довольно стабильным, и происходившие в её среде перемены были вызваны, главным образом, мирскими событиями и процессами. ' РГАДА, ф. 1183, оп. 1, 1907, д. 122, л. 14об.

В конце 19 — начале 20 века Соловецкая обитель занимала особое место среди русских православных монастырей. Исключительное географическое положение монастыря, богатая история, духовно-религиозный авторитет привлекали на Соловки тысячи богомольцев, приезжавших поклониться покровителям обители преподобным Зосиме и Савватию. В обществе распространялось мнение о монастыре как об идеальном духовном братстве, строго соблюдавшем обеты монашеской жизни и недоступном мирским слабостям и порокам. Уклад жизни обители во многом зависел от северной природы. После долгой зимы, в течение которой монастырь был практически изолирован от внешнего мира, за 4−5 летних месяца запасались на год продукты и материалы, производились сельскохозяйственные, строительные и ремонтные работы, принимались многочисленные паломники. По этим бурным месяцам года и составляли богомольцы впечатление об обители и монашеской жизни. Во многом благодаря этому о Соловках сложилось мнение как о необычайно производительном месте. Благодаря личному труду братии и богомольцев, а также высокой эффективности хозяйства, монастырь, как считалось, удовлетворял почти все свои нужды. На самом же деле, подобное представление не совсем соответствовало действительности. Основные доходы Соловецкий монастырь получал от паломников, причем подавляющую часть этих доходов составляли суммы, собранные в результате отправления религиозного культа. Анализ монастырского бюджета и хозяйственных заведений показал, что от отправления религиозного культа обитель получала более высокую прибыль, нежели от собственного хозяйства. Таким образом, с точки зрения экономической целесообразности монастырю следовало уделять основное внимание не развитию собственных хозяйственных заведений, а культово-религиозной деятельности. Это понимали и в самом монастыре. Соловецкая братия не только стремилась, чтобы у приезжавших паломников оставалось благоприятное впечатление от обители, но и предпринимала разнообразные меры для привлечения большего числа богомольцев. Однако, из-за своего исключительного положенрм Соловецкая обитель могла в принимать богомольцев только в 4−5 месяцев в году. Не имея, таким образом, возможности получать доходы от выполнения церковно-религиозных функций в течение всего года, монастырь вынужден был искать источники дохода другого рода, в частности, от хозяйства, торговли и операций с имуществом. Поэтому развитие многочисленных хозяйственных заведений и служб было скорее вынужденной мерой. Как правило, нацелены они были, в первую очередь, на удовлетворение внутренних нужд монастыря. Кроме того, из-за своего островного положения обитель просто физически не могла обойтись без этих хозяйственных служб. То, что хозяйство Соловецкого монастыря не было убыточным и давало прибыль (хотя и не такую высокую, какз^ ю получали от отправления религиозного культа) зависело, прежде всего, от наличия в распоряжении обители дешевой рабочей силы в лице годовых богомольцев-трудников. В начале 20 века на каждого монашествующего приходилось по четыре богомольца-трудника. Содержание трудника обходилось примерно наполовину дешевле найма рабочих. Тем не менее, и без наемных рабочих обитель обойтись не могла, особенно летом, когда открывалась навигация, начинались огородные работы, сенокос, велись строительство и ремонт зданий, открывались мастерские и заводы, которые не работали зимой, приезжали богомольцы. В целом, на наш взгляд, понятие эффективности следует относить не к хозяйственной, а к религиозно-культовой деятельности монастырей. Для получения высоких доходов монастырям вовсе не нужно было развивать собственное обширное хозяйство, а следовало скорее реализоваться как религиозному институту, призванному удовлетворять духовные потребности верующих. В принципе, это и больше соответствовало характеру и смыслу монашеской жизни. Что же касается состояния братии и внутренней жизни монастыря, то надо сказать, что упадок монашеской жизни затронул и Соловецкую обитель. Чрезмерная забота монашеств5^ющих о доходах обители, случаи укрывательства значительной части приходных сумм от вышестоящего начальства, конфликты между братией и настоятелями, нередко злоупотреблявшими своей властью — все это, конечно, не делало чести соловецким инокам. И хотя конфликты и злоупотребления не становились достоянием общественного мнения, и впечатление об обители в целом было весьма благоприятным, вряд ли они проходили бесследно, по крайней мере, для самой братии и богомольцев трудников, непосредственных кандидатов в монашество. Забота о «телесном подвиге» зачастую удаляла на второй план идеалы и цели аскетической жизни, внешняя обрядность заслоняла дзосовно-нравственную суть христианского учения. Как писал П. Ф. Федоров, «Соловецкий монастырь действительно распространял и поддерживал веру и благочестие, но только благочестие одностороннее, формальное, благочестие, которое выражалось в разных видах молитв, в молебнах, панихидах, свечах, лампадах, посте и в массе других обрядностей» .^ «» К несчастью для церкви, подобная обрядность процветала на рубеже 19;

20 веков во многих монастырях. По словам самих церковных деятелей, «монастыри своим богомоленьем и благолепным служением как нельзя более удовлетворяли религиозным чувствам русского народа, любившего церковную обрядность и, по несостоятельности и отвлеченным представлениям, видевшего в ней сущность христианской веры» .'" ' Но гораздо серьезнее, пожалуй, было то, что нередко и сами монашествующие принимали церковную обрядность за истинную суть веры. Смысл аскетической жизни подменялся исполнением различных обрядов и церковных служб. Конечно, не все монашествующие искали в монастырях лишь спокойную и обеспеченную жизнь, многие действительно стремились посвятить себя служению Богу. Однако многочисленные нарекания, слышавшиеся в адрес монастырей, говорили о том, что истинных подвижников монашеской жизни становилось меньше и меньше. В такой ситуации единственным способом к возвышению иноческой жизни и увеличению воздействия монастырей на мир были горячая вера и д) осовное подвижничество, что, конечно, не могло быть реализовано во всех существовавших на рубеже 19−20 веков монастырях. И все же люди с надеждой и благоговением шли в монастырские храмы. В эти годы сила воздействия на мир определялась прежде всего духовно религиозным авторитетом прошлых веков. В веками «намоленной» обители Федоров П. Ф. Указ.соч., с. 137. православный человек с новой силой воспринимал каждое слово молитвы, каждое известное ему с детства песнопение, каждое слово проповедника.1992, с. 88.