Феномен деревенской прозы, вторая половина ХХ в

Русская деревенская проза представляет собой уникальное явление, во многом определившее пути развития русской литературы во второй половине XX века. По своей раскрывшейся за полвека сути, это — многосторонний и одновременно единый, целостный литературный феномен, необходимо включающий в себя философский, социально-исторический, психологический, этический и эстетический аспекты: не исключающие, но обогащающие его собственно литературную природу. Возникновение и формирование деревенской прозы как наиболее значительного (наряду с военной и городской прозой) литературного феномена 1960;1990;х гг. было обусловлено социально-историческими процессами, которые начались еще в 1920;1930;х гг. (период так называемого раскулачивания и массовой коллективизации) и были продолжены во время осуществления разрушительного проекта по ликвидации «неперспективных» деревень в 1960;1970;х гг. — процессами, которые привели к тотальному раскрестьяниванию России, исчезновению традиционной русской деревни в целом, а также разрушению народной культуры.

Возникший в этой исторической ситуации кризис национальной самоидентичности во многом и вызвал к жизни «деревенскую» прозу и поэзию второй половины XX века — ведь они осуществляли своего рода компенсаторную функцию по отношению к десятилетиями отторгаемым, подавляемым пластам национального менталитета.

В настоящей работе впервые предпринята попытка целостного и всестороннего осмысления данного литературного феномена. Само появление этой работы во многом обусловлено общей задачей, стоящей перед наукой о литературе на рубеже XX—XXI вв.еков: подвести историкои теоретико-литературные итоги минувшего столетия. Исследование выполнено в русле обозначившейся в отечественном литературоведении 1990;х гг. тенденции к феноменологическому осмыслению предмета — т. е. выделению и рассмотрению наиболее значительных, знаковых явлений, определивших историко-литературное развитие в России XX столетия. Деревенская проза сформировалась (еще начиная с программной статьи Ф. Абрамова и.

Матрениного двора" А. Солженицына) в полемике с соцреалистическим изображением колхозной жизни. В своем развитии она продолжила традиционную линию русской классики, проявившуюся еще со времен Н. Карамзина и А. Радищева, определившуюся в творчестве А. С. Пушкина (автора знаменитой «Деревни», деревенской (второй) главы «Евгения Онегина») и продолженную в «Деревне» Д. Григоровича, «Записках охотника» И. Тургенева, творчестве Л. Толстого, «Деревне» И. Бунина, «В овраге», «Мужиках» А. Чехова, произведениях крестьянских писателей XX в. и др. Но было бы глубоко ошибочно усматривать в деревенской прозе лишь реакцию на нормативную эстетику и советскую идеологию соцреализма. Крестьянство как класс перерождается и вырождается во всем мире. Оно уходит с исторической авансцены, а вместе с ним из мировой цивилизации исчезает целый пласт народной культуры.

Несмотря на всенародное признание таких ведущих мастеров художественного слова, как Ф. Абрамов, В. Шукшин, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, Е. Носов, В. Распутин, а также А. Солженицын (автор «Матрениного двора» и других «крестьянских» произведений), вопрос о статусе и точном определении деревенской прозы в целом до сих пор не решен и является весьма дискуссионным. Многие характеризуют ее как «течение» в литературном процессе названного периода (Л. Вильчек, В. Ольбрых, К. Парте), «явление» (А. Герасименко, В. Недзвецкий, В. Филиппов, Г. Цветов), «общность» (Г. Цветов), просто «прозу» (Г. Белая) или «литературу» о деревне (В. Саватеев). Однако невозможно отрицать, что данный — во многом еще не понятый, не раскрытый историко-литературной мыслью (несмотря на множество работ прежних лег) — феномен обладает внутренней целостностью, что обусловленно рядом общих для творчества всех писателей признаков и черт. Как новая литературная общность деревенская проза сформировалась в 1960;1970;х гг. на основе, в первую очередь, единой художественно-эстетической «программы воздействия» (термин Л. В. Чернец и В.Е. Хализева1), направленной на.

1 «Художественный текст предстает как воплощение определенной программы воздействия» (Чернец Л.В. Адресат// Введение в литературоведение. Под ред. JI.B. Чернец. М. 2000. С. 23) — «Вложенная в произведение программа воздействия в той или иной степени организует восприятие» (Чернец J1.B. «Как слово наше отзовется.» Судьбы литературных произведений. М. 1995. С. 15). «В составе определенный тип «народного читателя» (термин В.Е. Хализева) — выходца из крестьян (в первом или более дальних поколениях) или крестьянина, но так или иначе связанного с земледельческими корнями русской культуры и несущего в себе те или иные свойства русского национального характера в целом. Именно соотношением с последним обусловлены и основные составляющие данной «программы», которая предполагает воссоздание и отражение деревенской прозой — не только на рецепционном уровне, но и в типологии героя, образа автора, в сфере эстетического идеала — «характера русского народа» (Н.О. Лосский) в его исконно земледельческих, крестьянских основах. Таким образом, можно сказать, что сущность деревенской прозы определяется не тематическим признаком («проза о деревне»), как это было принято предполагать до сих пор, но, главное, общими идейно-эстетическими установками и выделением (на правах центрального предмета изображения) единого эстетического идеала, сформированного в течение веков на основе крестьянского мироощущения и сопряженного с мировой культурой, которая выросла из поэтических воззрений на людей и природу древних земледельцев, скотоводов-пастухов.

По меткому наблюдению П. А. Николаева, «защищаясь, художественная литература во второй половине 20 века апеллировала к народу и одновременно защищала и его от режима. Неслучайно ее главным эстетическим достижением в этот период стала так называемая „деревенская проза“, подготовленная великим поэтическим опытом А. Твардовского и представленная такими именами, как Ф. Абрамов, С. Залыгин, В. Шукшин, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин и, естественно, А. Солженицын».1.

Значительность исканий деревенской прозы дала основания ряду исследователей обратиться к термину-понятию «литературное направление», определив эту прозу как «самобытное направление в отечественной литературе второй половины XX века, представленное целым рядом ярких, талантливых словесно-художественных произведений акцентируется угадывающаяся в них программа воздействия на читателя, заложенный в них потенциал воздействия,. так что структура текста рассматривается как апелляция (обращение к читателю, направленное ему послание)» (Хализев В. Е. Теория литературы. М. 2000. С. 116−117).

1 Русские писатели 20 века. Биографический словарь. Под ред. П. А. Николаева. М. 2000. С. 5. литературных имен", 1 как «самое серьезное направление в нынешней русской прозе», 2 «единственное художественное направление, допущенное к легальному существованию в советской культуре рядом с социалистическим реализмом». В связи с крайне неопределенной, неустоявшейся терминологической ситуацией в данной теоретико-литературной сфере, мы можем вести речь об использовании настоящего определения (наиболее подходящего к деревенской прозе по степени ее историко-литературной роли и значения) лишь условно, в узком смысле, т. е. на правах рабочей лексической единицы — не притязая на строгую терминологическую выверенность.

Основания для возможности обозначения деревенской прозы как «направления» дает уже упомянутая общность творчества отдельных ее представителей на основе единой идейно-эстетической программы.4 Движущей идеей деревенской прозы стала установка на реабилитацию подавленных, «репрессированных» пластов крестьянского, деревенского менталитета в раскрестьянивающемся российском обществе. Историкосоциальной почвойсталинские репрессии в отношении крестьянства, разрушение деревни, тотальное раскрестьянивание страны в последующие периоды.5.

Однако вышеозначенный подход, в силу своей понятийно-терминологической неустойчивости, не отменяет, но подкрепляет необходимость обращения к заявленному в названии данной работы феноменологическому принципу исследования как комплексному, создающему Кузнецов Ф. Ф. На переломе. Из истории литературы 1960;70-х годов. М. 1998. С. 1 0.

2 Гусев В. О прозе, деревне и цельных людях// Литературная газета. 14 февраля 1968; Старикова Е. Социологический аспект современной деревенской прозы // Вопросы литературы. 1972. № 7. С. 11, 12.

3 Борев Ю. «Крестьянский реализм» (деревенская проза) // Теория литературы: В 4 т. Т. IV. Литературный процесс. Под ред. Ю. Б. Борева. М. 2001. С. 418—419.

4 За основу рабочего термина-понятия берется теория литературного направления, созданная русской наукой о литературе в начале XIX века и получившая дальнейшее развитие в трудах Г. Н. Поспелова, П. А. Николаева, В. Е. Хализева, А. С. Курилова, и др. Согласно этим теоретическим установкам, берущим начало в работах И. В. Киреевского, Н. И. Надеждина, К. А. Полевого, В. Г. Белинского, Н. А. Добролюбова и др., литературное направление понимается как «» внутреннее стремление литературы" к достижению определенной цели, «выражению предназначенной идеи» «(Курилов А. С. Теория литературного направления // Возникновение русской науки о литературе. М. 1975. С. 266). В основе его — «идейно-художественная общность творчества» группы писателей (Поспелов Г. Н. Теория литературы. М. 1978. С. 134).

5 Согласно современным концепциям, у каждого литературного направления есть своя социальная почва. В этом плане оно (как система характерных качеств, объединяющих ряд художественных индивидуальностей) — закономерное порождение историко-социальной сущности эпохи. предпосылки для изучения предмета в его целостности, в историко-литературном, художественно-образном и идейно-эстетическом единстве. Актуальность обращения к этому исследовательскому принципу также обусловлена ситуацией, назревшей в современном изучении деревенской прозы.

Действительно, русская деревенская как литературно-философское направление долгое время была в центре внимания критики и литературоведения. Однако, как правило, монографические работы в этой сфере представляли портреты отдельных писателей-«деревенщиков" — в статьях же, кроме того, затрагивались те или иные отдельные аспекты данного литературного направления (проблематика, вопросы жанра, стиля, языка и т. п.). Таким образом, локализация проблемы, перевод вопросов общего порядка в разряд частных стало негласным правилом в изучении данного предмета. Исследования обобщающего типа настолько редкое явление здесь, что их можно кратко перечислить: это отечественные исследования 1970;1980;х гг. -работы Г. Белой, JI. Вильчек, Е. Стариковой, В. Чалмаева, книга Ф. Кузнецова «Самая кровная связь"1 и Г. Цветова «Тема деревни в современной советской прозе», а также главы по прозе 1970;80-х в коллективных трудах и пособиях МГУ (см., к примеру, главу «Проза», написанную А. Герасименко, в труде «Современная советская литература. 70-е годы», М., 1983, с. 33−114- главу «Деревенская проза», написанную JI. Вильчек, в двухтомнике «Современная русская советская литература», М., 1987, т. 2, с. 51−88). Новый шаг в методологической и историко-литературной разработке вопроса был сделан в трудах «Очерки русской литературы XX века» (М., 1995), «Статьи о русской литературе» (М., 1996) и двухтомнике «Русская литература XIX—XX вв.еков» (М., 2001) — в главах, подготовленных В. Апухтиной, В. Агеносовым, А. Герасименко, М. Голубковым, JI. Колобаевой и др. и посвященных рассмотрению творчества В. Астафьева, Ф. Абрамова, В. Распутина, В.

1 Следует упомянуть в этом ряду книгу Ф. Ф. Кузнецова «На переломе. Из истории литературы 196 070-х годов» (М., 1998 г.), составленную, по признанию автора, в основном из литературно-критических текстов тех лет. Большая часть глав книги посвящена портретам писателей-деревенщикова в предисловии дается краткая общая характеристика деревенской прозы как литературного направления означенного периода.

Шукшина, А. Солженицына. Заслуживают также внимания новая книга В. Недзвецкого и В. Филиппова «Русская „деревенская“ проза» (М., 1999), выпущенная в МГУ и выводящая на первый план соотношение данного направления с русской классикой XVIII—XX вв.еков, а также главы о деревенской прозе в книгах Ал. Михайлова «Моя гиперборея. Статьи о литературе, воспоминания» (Архангельск, 1999) и JI. Трубиной «Русская литература XX века» (М., 2001). Из зарубежных исследований следует назвать, в первую очередь, монографию американского литературоведа К. Парте «Русская деревенская проза: светлое прошлое» (Принстон, 1992), вызвавшую полемику в англо-американской научной прессе (в частности, по идеологическим мотивам, но и по поводу выборочное&tradeимен, охвата материала).

Перечисленные и некоторые другие работы в отечественном и зарубежном литературоведении и критике дают основания и для подведения исследовательских итогов, и для выявления наиболее перспективных тенденций, первоочередных (и еще нерешенных) задач в исследовании данного предмета. 1960;1970;е гг. в своей полемической заостренности (см. дискуссии в «Литературной газете», «Вопросах литературы» и др.) необходимо обратили к поверке существующих, во многом альтернативных, мненийсоциологическими подосновами данного литературного направления.1 В развитие этой тенденции в 1980;х — в статьях и учебных главах JI. Вильчекобозначился социологический и социально-исторический подход, призванный «понять „деревенскую прозу“ как целостное течение», но однако ограничившийся рассмотрением ее как явления сугубо тематического порядка.3.

И это закономерно — ведь ограничение сугубо социологическим подходом, согласно теории литературного направления, всегда одномерно: характеризуя лишь социологические подосновы в возникновении и развитии направления, его социологическую природу, исследователь неминуемо.

1 См.: Старикова Е. Социологический аспект современной «деревенской прозы» // Вопросы литературы. 1972. № 7. с. 11−35.

2 Вильчек Л. Деревенская проза // Современная русская советская литература: В 2-х т. М. 1987. Т. 2. С. 52.

3 Вильчек JI. Вниз по течению деревенской прозы // Вопросы литературы. 1985. № 6. С. 34—72. Как отмечала автор данной программной статьи, «единственное, что объединяет в деревенскую прозу творения. различных, ни в чем не схожих между собой писателей. — тема: речь идет о произведениях, рассказывающих о русском селе» (Там же. С. 36). суживает свою задачу, не рассматривая его как собственно художественный, эстетический феномен. Поэтому данный исследовательский этап можно обозначить как первичный в изучении деревенской прозы на правах особой литературной общности.

Значительным шагом в движении литературоведческой мысли 1980;х гг. стала разработка философского аспекта в изучении предмета, где на первый план выходила его этико-онтологическая природа. «Соединяя в себе глубину философских размышлений о человеке с постижением его сущности, эта проза сегодня откровенно программна, она несет в себе гипотетическую модель нравственного переустройства мира, и в этом ее несомненное родство с этикой,» — отмечалось в статье Г. Белой «Философско-этическая проблематика современной прозы».1 В такого рода исследованиях деревенская проза выводилась за пределы социального и национально-этнического подходов, вводилась в универсальную сферу философской прозы в мировой литературе 2 пол. XX века. Основой для сближения произведений русских «деревенщиков» (В. Астафьева, В. Белова, В. Распутина, к примеру) и У. Фолкнера, Г. Маркеса, Кобо Абэ, Г. Белля, Г. Матевосяна, Ч. Айтматова и др. стала художественно-философская концепция макромира в микромире2- онтологическая модель жизни человека в человечестве. В 1990;х гг. исследования данного типа дифференцировались по признаку приятия-неприятия данного направления. Так, в 1991 г. появилась дискуссионная статья М. Левиной с полемическим названием «Апофеоз беспочвенности», где называемая «онтологической» деревенская проза во многом подверглась острой критике, возвращая читателя к спорам 1960;1970;х гг. о мировоззренческой пассивности «деревенщиков», излишней увлеченности национальной патриархальщиной, «лубочными» этническими формами, и т. п. Выверенный и взвешенный историко-философский подход проявился в исследовательских работах типа главы JI Колобаевой в «Очерках истории русской литературы XX века» (М, 1995). Анализируя художественную модель мира и человека в ее философском измерении, исследовательница выводит на первый план в определении.

1 Гуманистический пафос советской литературы. М. 1982. С. 38.

2 «Созданные ими (этими писателями — А.Б.) миры, будь то лесной кордон или армянское село — это аналоги национальных миров, средоточие проблем человечества». Там же. деревенской прозы в целом — ее обращение к «вечным этическим ценностям», последовательное отстаивание «завещанного еще русскими классиками принципа полноты художественной правды».1.

Таким образом, расслоение данного типа исследований в 1990;х гг., с одной стороны, сближает их с идеологическим аспектом в изучении деревенской прозы, предполагая противодействие ей как явлению национально-этнической самоидентификации. С другой — вводит деревенскую прозу 1960;1990;х гг. как уже сформировавшееся в своих основных чертах литературное направление — в этико-онтологическое, сущностное измерение русской классики в целом. Конец 1980;х — 1990;е гг. привнесли практически в любое исследование деревенской прозы острый идеологический аспект, поместив рассматриваемый предмет в напряженное поле дискуссионности по самым разным вопросам (от критики советской идеологии вообще до локальных концепций тех или иных этапов в российской истории — войны, коллективизации и т. п.), по осмыслению конкретных идеологических категорий, и т. п. На смену былой ориентации на нормативы и установки официальной идеологии советского периода приходит рассмотрение деревенской прозы как воплощения национального самосознания в его сущностных категориях, 2 отражения идеологической борьбы по национальным вопросам3 — но, главное, в новой исторической ситуации (постсоветского периода) выявляется острота крестьянского вопроса в России XX века. Деревенская проза как выражение крестьянского менталитета становится в «идеологической» критике ответом на идеологический прессинг, десятилетиями (с 1920;1930;х гг., периода так называемого раскулачивания и.

1 Колобаева JI. Художественный мир В. Распутина. // Очерки истории русской литературы XX века. М.1995. С. 165.

2 См. к примеру, монографии с характерными названиями: Вертлиб Е. Василий Шукшин и русское духовное возрождение. N.Y., 1990; Сигов В. Русская идея В. М. Шукшина. Концепция народного характера и национальной судьбы в прозе. М. 1999.

3 См. к примеру главы «Писатели деревенской прозы и их критики» и «Переписывая и перечитывая историю литературы» в монографии К. Парте, где контекст «идеологических концепций» в осмыслении данного направления характеризуется следующим образом: «В этом политизированном — и порой весьма напряженном — литературном контексте деревенская проза нередко оказывалась не столько предметом литературно-критического изучения, сколько поводом для споров по наиболее важным проблемам современности». (РаЛЬё К. Russian Village Prose: The Radiant Past. Princeton. 1992. P. 81). коллективизации, по 1960;1970;е гг., период уничтожения так называемых «неперспективных» деревень) подавлявший крестьянство и основные формы его жизнедеятельности. В этом плане деревенская проза нередко рассматривалась как явление компенсаторного порядка в отношении к разрушаемым и отторгаемым культурным, мировоззренческим ценностям, в основе которых издавна лежал крестьянский, земледельческий взгляд на мир. С другой стороны, данное направление расценивалось и как акт идеологического сопротивления в отношении к антикрестьянским установкам «пролетарской литературы», где (к примеру, в стихах Д. Бедного периода «раскулачивания») «крестьянин как особый исторический и даже национально-исторический (поскольку речь шла в данном случае именно о „русском мужике“) тип отторгался здесь решительно и радикально, и всякий вход в будущий социалистический рай для него — такого, каким он вышел из горнила истории, -был наглухо закрыт».1.

Наконец, один из наиболее продуктивных (развивавшийся на протяжении всех десятилетий в формировании деревенской прозы) подход — собственно историко-литературный — предполагает рассмотрение предмета (т.е. деревенской прозы) в его целостности, что, в свою очередь, означает здесь последовательный фактографический анализ всей истории его возникновения и формирования, основных произведений и творческого пути ведущих писателей, сопутствующих литературных и социально-исторических обстоятельств, и т. п. Для этого методологического подхода характерно «линейное» построение исследования, когда, как правило, за общей характеристикой направления следуют (в хронологическом порядке) историко-литературные «портреты» основных представителей деревенской прозы.

1 Мяло К. Оборванная нить. Крестьянская культура и культурная революция // Новый мир. 1988. № 8. С. 250.

2 См.: История русской советской литературы. 40−70-е годы. М. 1980. С. 339−356, 380−396- Метченко А., Бугров С., Герасименко А., Зайцев В. Современная советская литература. 70-е годы. М. 1983. С. 42−74, 107−110- Очерки истории русской литературы XX века. М. 1995. С. 134−183- Кузнецов Ф. Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе // Кузнецов Ф. Избранное. В 2-х т. М. 1981. Т. 1. С. 302−556- Кузнецов Ф. На переломе. Из истории литературы 1960;70-х годов. М. 1998; Недзвецкий В., Филиппов В. Русская «деревенская» проза. М. 1999; Михайлов Ал. Моя гиперборея Статьи о литературе, воспоминания. Архангельск. 1999; Трубина JI. Русская литература XX века. М. 2001.

В этом плане означенный в заглавии настоящей работы феноменологический подход отвечает назревшей на рубеже XX—XXI вв.ековкогда деревенская проза уже во многом предстала как сформировавшийся и даже самозавершенный феномен1 — потребности в комплексном, всестороннем исследовании предмета в его уникальности, самобытности, целостности и многоаспектности. Данный подход, являясь дополняющим и развивающим по отношению к собственно историко-литературному принципу исследования, обозначился в своих потенциальных чертах (и не только в исследованиях деревенской прозы) в ситуации подведения итогов литературного процесса в XX веке, выявления и осмысления наиболее значительных, «знаковых» историко-литературных феноменов. Неслучайно в современном литературоведении было отмечено, что необходимость «итогового» взгляда на деревенскую прозу как определенную литературную общность, необходимость перехода от отдельных портретов «деревенщиков» к рассмотрению направления в его целостности, как единого предмета изучения, обозначилась именно сейчас, в сложившейся историко-литературной ситуации: «Определение „деревенская проза“, бывшее удачным и отражавшее литературную реальность, казалось во времена, когда, собственно, и создавался основной текстовой массив, чем-то достаточно искусственным, существующим для потребностей преподавателя и литературоведа. Белов был Беловым, Распутин — Распутиным, Крупин — Крупиным. Значение каждого художника превышало значение социальной и этической общности деревенщиков. Сегодня все изменилось».2 О назревших изменениях свидетельствует и появление таких обобщающего типа исследований, как, скажем, упоминавшаяся монография К. Парте «Русская деревенская проза: светлое прошлое», содержащая элементы феноменологического подхода в стремлении выявить основные «параметрические характеристики» рассматриваемого направления.

Настоящая диссертационная работа представляет собой попытку ответа на вышеочерченную историко-литературную задачу целостного и всестороннего исследования деревенской прозы как особой литературной.

1 «Все, что могла сказать „деревенская“ литература, она сказала,» — констатировал сам Распутин в интервью журналу «Юность» // цит. по: Новый мир. 1999. № 2. С. 205.

2 Славникова О. Деревенская проза ледникового периода // Новый мир. 1999. № 2. С. 200. общности. Этой же задачей обусловлен и феноменологический характер исследования, обозначившийся и во многих других литературоведческих работах рубежа XX—XXI вв.1 Показательным в этом плане стал и сборник материалов международной научной конференции филологического факультета МГУ «Русская литература XX века: Итоги и перспективы» (Под ред. С. И. Кормилова. М. 2000), где прослеживается тенденция к выделению как отдельных писателей, 2 так и литературных явлений, осмысление которых занимает важное место в понимании феномена русской литературы XX века в целом — в его уникальности и отличности от предшествующих историко-литературных периодов.3.

По сути, само введение философского термина «феномен» в название современных литературоведческих исследований свидетельствует о внутреннем поиске той максимально всеобъемлющей точки зрения, которая бы позволила рассмотреть предмет в его целостности и предельной объективности, очищенности от случайных связей — отказываясь от упрощенческой идеализации и мифологизации, присущей некоторым литературоведческим работам прежних лет. Как справедливо утверждает Б. С. Бугров, «активно переосмысливая сегодня наше художественное наследие, особенно важно избегать крайностей, стремиться к максимальной объективности и выверенное&tradeоценок, к точной расстановке акцентов».4 Основы выбора такого подхода как именно феноменологического — в параметрах исторического времени в его хронологической сути — сформулирован В. И. Фатющенко, подчеркнувшим: «Завершение формального календарного срока.

1 О феноменологическом подходе в современном литературоведении в целом см: Давыдова Т. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам: современное литературоведение перечитывает классику // Дидакт. 2001. № 1. С. 41−2. «Знаковыми» в этом плане являются, к примеру, название монографии П. Спиваковского «Феномен А. И. Солженицына: новый взгляд» (М. 1998), В. Канашкина «Русская литература: всегда и теперь: Национально-исторический критерий как феномен развития» (Краснодар. 2000), и т. п. Ср. разработку сходного направления в современной историко-философской мысли — к примеру, в антологии «Феномен человека» (Под ред. П. Гуревича. М. 1993).

2 См., к примеру: Подина JI. Феномен С. Кржижановского и проблема литературной репутации // Русская литература XX века: Итоги и перспективы. М. 2001. С. 66−68.

3 См.: Спивак Р. Феномен творчества в осмыслении русской литературы XX века: тенденции развития" // Там же. С. 137−138- Абуталиева Э. Феномен автобиографизма в русской прозе XX века // Там же. С. 144−147- Щедрина Н. А. Солженицын — классик русской прозы XX века (Феномен художественности «Красного Колеса») // Там же. С. 92−93.

4 Бугров Б. С. Советская драматургическая классика в современном восприятии // Там же. С. 16. трансформировалось в феномен «конца века» и «конца тысячелетия».1 Именно такое итоговое явление представляет собой русская деревенская проза 19 601 990;х гг., входящая в классическую традицию отечественной словесности и произрастающая из тех пластов национального менталитета, которые сформировались в многовековой поместно-крестьянской, земледельческой практике.

Феноменологический аспект в современном литературоведении, задачам которого призвана отвечать настоящая работа, также имеет давнюю философскую и литературную традицию, сформированную в трудах Г. Гегеля, Ф. Гуссерля, Р. Ингардена, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти, Г. Башляра и др., в России — у Г. Г. Шпета, C. J1. Франка, В. В. Виноградова, А. Ф. Лосева и др. Настоящая работа выполнена в духе опирающихся на эту традицию литературоведческих установок, которые, к примеру, лаконично сформулированы современным исследователем творчества Солженицына: «Именно такую задачу и ставил перед собой автор этой книги: помочь подготовиться к встрече с культурным явлением современности, которое обозначается как феномен Солженицына». Такого рода формулировки свидетельствуют как об укорененности феноменологического подхода в литературоведческой практике конца XX века, так и о ее опоре на опыт предшественников. Автор данной диссертации руководствуется принципами и положениями А. Ф. Лосева, получившими название «феноменологического историзма"3 и направленными на всестороннее и непредвзятое рассмотрение предмета в его целостности и исторической уникальности, «не обезличивая его», но беря его «как явление феноменальное, то есть обладающее своими, только ему присущими чертами, собственным изнутри идущим значением».4.

Настоящее исследование в его феноменологических и других теоретико-методологических ориентациях было осуществлено с опорой на труды ведущих теоретиков — «Теорию литературы» В. Е. Хализева, «Введение в.

1 Фатющенко В. И. Итоги «литературного столетия» как научная проблема П Там же. С. 11.

2 Голубков М. Александр Солженицын. М. 1999. С. 5.

3 Кравец С. А. Ф. Лосев: Диалектика. Феноменология. Миф.// Литературная учеба. 1988. № 1. С. 151.

4 Там же. С. 150. литературоведение" (Под ред. JI.B. Чернец), «Как слово наше отзовется.» JT.B. Чернец, «Теорию литературы» Т. IV. «Литературный процесс» (Под ред. Ю. Б. Борева. М. 2001), исследования по теории архетипа и «Типологию романа» А. Я. Эсалнек (М. 1991), труды по историзму П. А. Николаева, работы Н. К. Гея, С. А. Небольсина, Л. И. Сазоновой, В. Д Сквозникова, Е. Г. Рудневой и других теоретиков литературы. За основу диссертационной работы взяты положения В. Е. Хализева о целостности: «Целостностью называют то трудно определимое качество предмета, которое вызывает у воспринимающего единую реакцию на него, порождает общее впечатление"1- «Этим словом [поэтика — А.Б.] фиксируется определенная грань литературного процесса, а именноосуществляемые в произведениях установки и принципы отдельных писателей, а также художественных направлений и целых эпох"2- рецептивные концепции и теория художественного образа В. Е. Хализева и Л. В. Чернец (см. об этом шире во II главе диссертации). Положениями Л. В. Чернец и В. Е. Хализева о функционировании произведения, «программе воздействия» и художественном образе во многом подкрепляется установка диссертанта на выбор в качестве предмета исследования сугубо художественных текстов деревенской прозы, в основе которых лежит не понятийная, но собственно образная, т. е. художественно-эстетическая система мышления и мировосприятия: «Познавательным центром литературоведческого исследования остается само произведение — заключенные в нем возможности воздействия, его потенциал восприятия"3- «В отличие от воображения, изображение — объект эстетического восприятия. В зависимости от роли вымысла, фантазии при создании образа, его места и функции в структуре целого разграничивают фактографические образы документалистики и собственно художественные (англ. fiction)». 4 Исследование предмета в его соотношении с традицией русской литературы выполнено во многом благодаря концепции литературного архетипа, разработанной А. Я. Эсалнек (см. об этом подробнее в § 1 первой главы):

1 Хализев В. Е. Теория литературы. М. 2000. С. 16−17.

2 Там же. С. 143.

3 Чернец JI.B. Функционирование произведения // Введение в литературоведение. Под ред. JI.B. Чернец. М. 2000. С. 454.

4 Чернец JI.B. О художественном образе (эстетическая аксиоматика и спорные вопросы) // Литературная учеба. 2002. № 1 .С. 16.

Пронизанность литературы и искусства в целом архетипическими мотивами приводит к тому, что понятие архетипа становится необходимым инструментом исследования".1 Автор данной работы также опирается на концепцию жанра, изложенную А. Я. Эсалнек и предполагающую «ориентацию на проблематику как на главное жанровое качество».2.

Также в диссертации используются и другие продуктивные подходы, получившие переосмысление и развитие в отечественной литературоведческой мысли. В этом плане деревенская проза берется как явление, уже проявившее о свою сущность, самораскрывшееся (ввиду реализации основных творческих планов ведущими «деревенщиками») и даже, как свидетельствуют многие исследователи4, уже самозавершившееся. Еще одним важным моментом является рассмотрение предмета в его максимальной «очищенности» от стереотипов толкований, догматических заидеологизированных установок восприятия, и т. п.: предмет рассматривается как демифологизированное явление, освобожденное от догмсвободно раскрывающее свой смысл, ранее «затемненный разноречивыми мнениями, словами и оценками».5.

Использование этих подходов в исследовании деревенской прозы как самобытного феномена литературы XX века означает, прежде всего, принципиальную установку на отделение предмета изучения от многих критических штампов, утвердившихся в партийной критике советского периода. Доминирующими становятся ориентация соискателя на «тщательное прочтение» текста — при сохранении аналитического знания об опыте предшествующего изучения предмета. Актуальной здесь также становится феноменологическая задача объективного, непредубежденного исследования через обращение к самоданности бытия, к изначальному, первичному опыту. В литературоведческом плане это, в частности, означает ориентацию на.

1 Эсалнек А. Я. Архетип // Там же. С. 33.

2 Эсалнек А. Я. Типология романа. М. 1991. С. 9.

3 См. о самораскрытии феномена: Молчанов В. Феноменология // Современная западная философия. М. 1991. С. 320.

4 См. об этом, к примеру: Вильчек JI. Деревенская проза // Там же. С. 84- Недзвецкий В., Филиппов В. Там же. С. 5- Славникова О. Там же. С. 205- Parte К. Ibid. P. XII.

5 Огурцов А. Феноменология // Философский энциклопедический словарь. М. 1983. С. 718. отыскание архетипов как «первичных феноменов или комплексов образа» «, 1 а также исследование диалектики «автора» и «читателя», «внимание к активной Л роли читателя как субъекта эстетического восприятия», в нашем случае — к образу читателя как первичной «программы воздействия» (В.Е. Хализев, Л.В. Чернец), заданной в самом тексте и свободной от дальнейших интерпретационных наслоений.

В контексте этих приемов исследования, на первый план выходит задача формирования общей концепции деревенской прозы как самобытного феномена в русской литературе второй половины XX века.

В целях максимального «очищения» рассматриваемого феномена от внехудожественных факторов и идеологизированных установок (см. теорию художественного образа Н. К. Гея, Л. В. Чернец и В.Е. Хализева), предметом исследования в данной работе стали художественные тексты, канонические произведения деревенской прозы — но не публицистические выступления, не политические заявления или биографические подробности писателей-«деревенщиков».

Деревенская проза рассматривается как явление крестьянского менталитета в его противодействии процессам раскрестьянивания России, сформировавшееся на основе художественно-эстетического осмысления русского национального характера в его крестьянских основах и обладающее единой образной структурой, идейно-эстетической «программой воздействия». Данная «программа», предназначенная для «народного читателя» (термин В.Е. Хализева), направлена на сохранение в читательской памяти исчезающих из социально-исторической действительности пластов национального самосознания, традиционной народной культуры, этико-философских ценностей и эстетического идеала, хранительницей которых в течение веков была русская деревня.

1 Старостин Б. Феноменологическая школа в литературоведении // Литературный энциклопедический словарь. М. 1987. С. 465.См. об этом также: Armstrong P. Phenomenology // The John Hopkins Guide to Literary Theory and Criticism. Ed. M. Groden and M. Kreiswirth. Baltimore and L. 1994. P. 565.

2 Старостин Б. Там же. См. о диалектике автора и героя также: Armstrong P. Ibid. Р.562.

Актуальность данной диссертации обусловлена, в первую очередь, необходимостью преодолеть существующую фрагментарность исследований в очерченной сфере, как правило, ограничивающихся портретами отдельных писателей или отдельными аспектами их творчества. Настоящая работа призвана отвечать назревшей историко-литературной потребности в комплексном изучении деревенской прозы, ее максимально полном, целостном анализе. Также в новой историко-литературной ситуации рубежа XX—XXI вв. возникла потребность в выработке новых методологических подходов к данному явлению, что предполагает преодоление сложившихся в советский период стереотипов восприятия, осмысление этого литературного феномена в свете открывшихся (замалчиваемых ранее) фактов из истории русской деревни и крестьянства XX в.- исследование деревенской прозы в максимально полном корпусе текстов, созданных «деревенщиками» в постсоветский период, а также неизвестных ранее, но «возвращенных» советскому читателю в публикациях к. 1980;х — н. 2000;х гг. Данное исследование представляет собой попытку подвести итоги в многолетних спорах и дискуссиях вокруг деревенской прозы, преодолеть мешающую ее должному пониманию множественность толкований.

Цель работы всестороннее, многоуровневое и целостное исследование предмета в его специфике, направленное, в первую очередь, на преодоление устоявшихся ранее представлений о деревенской прозе как явлении сугубо тематического порядка («проза о селе»). Данная цель обуславливает и основные задачи исследования:

— проследить истоки данного литературного направления, его становление и основные периоды развития во второй половине XX века — в сопряжении с такими ведущими категориями, как «народный характер», «русская идея», «русская душа», «национальная идентичность» и т. п.;

— рассмотреть вопрос о художественно-эстетической системе, в русле которой сформировалась деревенская проза, определить смену идеологических ориентиров по отношению к социалистическому реализму и обозначить конкретный тип реализма, к которому принадлежат творческие открытия «деревенщиков»;

— очертить спектр терминологических интерпретаций и подвести итог в дискуссиях по этому вопросу;

— выявить основные категории, характеризующие деревенскую прозу как ведущее литературное направление 1960;1990;х гг. (архетипический образ, символ, жанр, канон и его модификации, художественное время и пространство, типология героя, образа автора, образа читателя, «программа воздействия», эстетический идеал и т. п.);

— рассмотреть ее поэтику на правах одной из приоритетных сфер исследования: в частности и в особенности, образную структуру, определяющую художественное своеобразие данного литературного феномена;

— исследовать философские, социоисторические, психологические, этические и эстетические основы, составляющие специфику деревенской прозы как явления национального сознания;

— решить вопрос о месте и статусе данного феномена в общем движении русской литературы.

Научная новизна диссертации определяется решением поставленных целей и задач.

Предлагаемая работа представляет собой первое комплексное научное исследование, посвященное феномену русской деревенской прозы второй половины XX века в его целостности. Итоговый характер данного исследования обусловлен сложившейся историко-литературной ситуациейв настоящее время рассматриваемое литературное направление практически состоялось и самозавершилось в своих главных чертах и тенденциях (создан основной корпус текстов, ведущие писатели реализовали свои творческие планы). Таким образом, в текущий момент возникли должные условия для всестороннего и целостного изучения предмета как самораскрывшегося, проявившего свою сущность.

Впервые данный предмет рассматривается в максимально полном текстовом объеме: с учетом не только произведений предпериода 1950;х гг. и «канонических» текстов 1960;1970;х гг., текстов 1980;х гг., но и новых произведений, созданных в постсоветское время и вносящих существенные коррективы в портреты ведущих писателей (А. Солженицына, В. Астафьева, В.

Белова, Е. Носова, В. Распутина, Б. Екимова, В. Крупина и др.) и в концепцию литературного направления в целом. Этому способствует также введение в научный оборот текстов «задержанных» произведений «деревенщиков» (в первую очередь, Ф. Абрамова и В. Тендрякова), опубликованных в к. 1980;хн. 2000;х гг. и существенно дополнивших и изменивших представления о рассматриваемом литературном направлении, сложившиеся в советский период.

Пересмотру, подвергаются и типологические координаты художественной системы, к которой принадлежат тексты деревенской прозы — впервые развернуто обосновывается принципиальное отделение ее от «колхозной литературы» соцреализма и выявляется ее принадлежность к типу символического реализма (термин В.В. Виноградова).

Впервые подвергается многостороннему и разноуровневому исследованию поэтика деревенской прозы — выявляется ее сложная образная структура, единицей которой является образ-символ, основанный на сугубо конкретных исторических реалиях. В диссертации преодолевается распространенная в изучении деревенской прозы установка на ограничение художественного анализа сугубо уровнем героев (персонажей).

Особенности данного феномена последовательно анализируются на уровне героя, образа автора и образа читателя («программы воздействия»), что отвечает новейшим тенденциям в теоретико-литературной мысли.

Рассматриваемое литературное направление впервые осмысливается как многоаспектный, полифункциональный феномен, необходимо включающий в себя философский, социоисторический и другие «экстралитературные» моменты. Особое внимание уделяется эстетическому идеалу, что обусловлено основной целью отхода от сугубо тематического подхода как устаревшего и малопродуктивного.

Наконец, итоговый характер исследования обусловил его проведение в широком контексте не только положений отечественного литературоведения и критики, но и зарубежной русистики (ведущих концепций англо-американских ученых и т. п.).

Вышесказанное сопряжено с методологической основой диссертации, сложившейся во многом в русле авторского стремления продолжить лучшие исследовательские традиции в этой сфере. В работе также используется сочетание феноменологического подхода с новейшими и классическими разработками в области теоретико-литературной мысли. В работе применяются концепции и положения, изложенные в таких ведущих трудах, как «Теория литературы» В. Е. Хализева, «Введение в литературоведение» (под ред. JI.B. Чернец), «Теория литературы» (под ред. Ю.Б. Борева), фундаментальные работы М. М. Бахтина, А. И. Белецкого, JI.C. Выготского, В. В. Виноградова, Г. Ищука, В. В. Кожинова, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Г. Н. Поспелова, Б. А. Успенского, Н. К. Гея, С. И. Кормилова, П. А. Николаева, В. Е. Хализева, Л. В. Чернец, А. Я. Эсалнек и др., а также положения западной феноменологии, рецептивной эстетики и герменевтики, теории автора (У. Бут и др.) и символа (Ц. Тодоров и др.).

Сочетание историкои теоретико-литературных подходов и составляет методологическую основу проведенного исследования, во многом направленного на расширение и обогащение системы приемов для анализа современных литературных явлений.

Все сказанное обуславливает и предмет исследования. Им является идейно-художественная, философская, социоисторическая, этическая и эстетическая концепция рассматриваемого литературного направления, проявляющаяся в его образной структуре и других элементах поэтики. Особый предмет рассмотрения составляют искания представителей деревенской прозы, сопряженные с историко-литературной потребностью в художественной системе, которая могла бы стать альтернативой официальному методу социалистического реализма.

Апробацию основные положения диссертации получили в монографиях «Деревня как архетип: от Пушкина до Солженицына» (1998), «Нация и менталитет: феномен деревенской прозы XX века» (2000), в статьях «Феномен деревенской прозы» (1990, 1999), в обобщающих статьях о деревенской прозе для «Литературной энциклопедии терминов и понятий» (2001), энциклопедического словаря «Русские писатели 20 века» (2000), коллективных научных трудов, в ряде статей по теории автора, теории архетипа и теории читателя на материале деревенской прозы (1995, 1997, 1999, 2001), в цикле статей в помощь учителям и методистам, школьникам и абитуриентам в периодике Министерства образования РФ и других изданиях, а также в докладах на международных конференциях в ИМЛИ РАН, МГУ, ИРИ РАН, МПГУ, на международных Бахтинских конференциях (1995, 2001), в Варшавском университете (1997, 1999, 2000), на международной конференции Неоформалистской школы в Кембридже (Англия, 1997), конференции Британской ассоциации славистов в Кембридже (Англия, 1997), международной конференции «Европейские исследования» в Университете Небраски (США, 1998) и др.

Методологические принципы и конкретные результаты проведенного исследования нашли практическое применение в научно-педагогических разработках на базе Комиссии по вопросам преподавания русского языка и литературы в средней школе при Отделении литературы и языка Российской Академии Наук (ОЛЯ РАН) — в частности, в семинарах для учителей, проводимых во время ежегодных общероссийских конференций «Филология и школа» в ИМЛИ РАН. Практическая апробация и разработка основной концепции также состоялась в цикле лекций и семинарах в университетах Лондона, Оксфорда, Кембриджа Великобритании, где автор стажировался по гранту Британской Академии наук в 1997 г. Также по теме были прочитаны лекции в Университете Небраски в Омахе (США, 1998) и Университете Центральной Флориды (США, 1999).

Общие и частные положения диссертанта уже используются в научной и преподавательской практике (МГУ, МГУП, МПГУ и др.), при подготовке курсовых и диссертационных работ (в МГУ, университетах Варшавы, Кракова в Польше, Шумена в Болгарии и др.). Кроме того, научные выводы данного исследования могут получить применение в дальнейшей работе над историей и теорией литературы, трудах по поэтике русской словесности.

Структура и содержание работыдиссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Работа построена по принципу многоуровневого и разноаспектного исследования предмета. В первой главе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Представленное в данной диссертации направление исследования разработано в соответствии с основными тенденциями мировой русистики, воспринимающей русскую литературу в целом как сверхили «экстралитературный» («extraliterary») феномен, который далеко выходит за рамки сугубо художественной словесности и несет в себе высокую общественную миссию. В отечественном литературоведении и читательском восприятии издавна утвердилось представление о русском писателе как учителе жизни, пророке и философе, проповеднике добра, истины и красоты. Говоря словами А. Солженицына, русские писатели издавна обрели статус «второго правительства». Как отмечает один из ведущих американских литературоведов, сверхлитературность русской литературы обусловлена ее постоянным выходом в политические, философские, идеологические, теологические, социальные, этико-эстетические и другие сферы. «Огромное „экстралитературное“ воздействие Толстого, Чернышевского и Белинского не имеет аналогов в Англии и Америке»: «русская литература обрела ту полифункциональность и большой тематический диапазон, которых не было в американской или английской литературах».1.

Падение интереса к деревенской прозе в отечественном литературоведении и критике во многом обусловлено недоучетом этого аспекта, сохранением стереотипного подхода к данному литературному направлению как отражению идеологических установок советского периода. Между тем внимательный анализ художественных текстов «деревенщиков» — и в особенности их «задержанных» произведений 1960;1970;х гг., а также новых произведений 1990;х гг. — полностью опровергает это утвердившееся в советской критике мнение. Отрадно, что в постсоветский период наметилась и альтернативная концепция, направленная на обоснование прямо противоположного взгляда на деревенскую прозу как явление творческого противодействия тоталитарной системе недавних времен: «поэтика „деревенской прозы“ в целом была ориентирована на поиск глубинных основ народной жизни, которые должны были заменить дискредитировавшую себя Morson G.S. Introduction: Literary History and the Russian Experience//Literature and History: Theoretical Problems and Russian Case Studies. Ed. G.S.Morson. Stanford. 1986. P.15−16. государственную идеологию».1 Таким образом, в своем воссоздании скрытых, потаенных пластов ментального сопротивления идеологическому прессингу, деревенская проза во многом подготовила постсоветское отрицание и поиск постсоветской самоидентичности — в противовес нормативам тоталитарного режима.

Деревенская проза как феномен национального сознания проявляет себя в раскрытии и художественном сохранении тех важнейших черт народной души, психологии, этики и эстетики, самобытного строя философского миросозерцания, которые были во многом утрачены в исторических переменах и катаклизмах XX века, но были сохранены национальным (исконно крестьянским) менталитетом в таких его канонических категориях, как национальная самоидентичность, русская идея, народный характер и т. п. Общие очертания этих традиционных категорий, воплощенные в ментальном каноне деревенской прозы, несут в себе темпоральный парадокс литературы «прощания», «последнего срока», «последнего поклона». Казалось бы, направленная целиком в прошлое, ностальгически прощающаяся с уходящими с исторической сцены традиционными образцами народной жизни и сознания, она выполняет, в итоге, некую футурологически-прогностическую функцию.

По сути, данное направление выполнило свою историко-литературную задачу, сохранив в своей «программе воздействия» канонические образцы национального сознания и сформировав на этой основе возможную модель будущего развития. Как одно из самых популярных и читаемых литературных направлений, деревенская проза оказала глубинное воздействие на национальное самосознание второй половины XX века: результаты этого процесса лишь до некоторой степени можно реконструировать в настоящий момент через анализ художественных текстов «деревенщиков». Очевидно, в должной мере оценка результативности их «программы воздействия», направленной на восстановление и развитие традиционных ментальных норм, преодоление углубившихся в последнее время аномальных отклонений и угрожающих модификаций в этой сфере — входит в задачи будущих исследований по русской классике XX века.

1 Лейдерман Н., Липовецкий М. Современная русская литература. В 3 кн. М. 2001. Кн. 2. С. 43.