Татарская буржуазия Российской империи: взаимодействие с обществом и властью: вторая половина XIX — начало XX вв

Актуальность исследования. Возрастающий интерес общественности к проблемам татарской истории второй половины XIX — начала XX веков объясняется уникальностью и сложностью общественно-политических процессов того времени, во многом определивших судьбу всего тюрко-мусульманского мира Российского государства. Основной задачей современной гуманитарной науки стало не просто воссоздание объективной исторической картины периода, но и формулировка базовых теоретических концепций, способных «расшифровать» социальный, культурный и интеллектуальный подъем, охвативший мусульманскую умму империи на рубеже столетий.

В последние годы появился целый ряд фундаментальных трудов, внесших важный вклад в изучение природы татарского джадидизма и давших глубокие оценки этому уникальному обновленческому движению. Его созидательный опыт крайне актуален и в современных условиях, когда во все мусульманском мире наблюдается рост политической активности, имеющий достаточно противоречивое содержание и последствия.

Поэтому, российские и зарубежные аналитики все чаще обращаются к феномену татарского джадидизма как явлению, примирившему очевидные интеграционные процессы с защитой, охранением религиозной и национальной идентичности.

Вместе с тем сегодня назрела необходимость в конкретизации социальных условий и сил, обусловивших зарождение и успех реформаторского движения, которое и составило ярчайшую особенность национальной истории XX века. В первую очередь это касается татарской мусульманской буржуазии, выступившей главным инициатором и финансистом реформ, обеспечивших эффективную идеологическую защиту ислама, органичное переустройство общественных институтов в соответствии с требованиями религии и реалиями новой капиталистической действительности. Исходя из данного обстоятельства, весьма актуальным является исследование татарского торгово-промышленного класса как активного субъекта общественной и политической жизни, определявшего логику и характер проводимых преобразований.

Под татарской мусульманской буржуазией нами понимаются все предпринимательские слои Российской империи, этнически осознававшие себя поволжскими татарами и исповедывавшими ислам. Безусловно, в центре нашего внимания оказывались представители крупных городских центров и традиционных торгово-промышленных регионов, где концентрировались развитые коммерческие структуры и производство. При этом, мы опираемся на определение предпринимательства как хозяйственной деятельности с целью извлечения прибыли с использованием капитала и наемного труда, а предпринимателя как главного субъекта этой деятельности, собственника единоличного или ассоциированного капиталистического предприятия, участвующего в управлении им. 1.

Особое внимание в исследовании уделяется той общественной среде, в которой происходили реальные реформы, а именно махалле — локальной мусульманской общине, организовывавшей повседневную жизнь татарского населения. Основные институты общины — мечеть, духовенство, конфессиональная школа, благотворительная система являлись предметом особой заботы богатевшего предпринимательства, пытавшегося путем решительных новаций сохранить их жизнеспособность в условиях массированного государственного давления.

В тоже время важным является изучение активного взаимодействия татарского предпринимательства с властными структурами, общественным управлением и органами политического сыска Российской империи, контролировавшими преобразовательную деятельность.

1 Петров Ю. А. Московская буржуазия в начале XX века: Предпринимательство и политика. — М., 2002. — С.4.

Хронологически работа охватывает вторую половину XIX — начало XX вв., когда в стране развернулись широкие реформы, способствовавшие дальнейшему развитию капиталистических отношений, строительству основ буржуазного правового государства. В этот период татарское предпринимательство России переживало исторический этап своего формирования, сопровождавшийся укреплением позиций в экономической и общественной жизни, очевидным процессом политической консолидации. Оно стало главным инициатором и субъектом джадидских преобразований, охвативших, под воздействием государственной национальной политики, все мусульманское сообщество империи. Возглавляемое татарское буржуазией обновленческое движение привело в этот период к коренным изменениям в социально-политической, хозяйственной и культурной сферах, обусловивших укрепление ислама, локальных мусульманских общин и одновременно приобщение татарского народа к достижениям мировой цивилизации.

Территориальные рамки исследования охватывают обширный регион Поволжья и Приуралья, где, в указанный период, сосредотачивалась основная масса татарского населения России. Так как исследование посвящено изучению взаимодействия татарской мусульманской буржуазии с обществом и властью, то особое внимание уделяется территориям, входившим в округ Оренбургского магометанского духовного собрания, объединявшего татар-мусульман Оренбургской, Казанской, Симбирской, Вятской, Рязанской, Астраханской, Нижегородской, Самарской, Саратовской, Пензенской, Пермской, Тамбовской, Московской, Костромской и некоторых других губерний Российской империи. В 1911 году здесь проживало 4 572 276 приверженцев ислама, что составляло около 25% всего мусульманского населения государства. В тоже время, предметом конкретно-исторического рассмотрения стала деятельность буржуазии в крупных городских и промышленных центрах округа, отличавшихся наличием значительного предпринимательского слоя, концентрацией торговых и промышленных предприятий. Это, в первую очередь, город Казань, являвшийся экономической и культурной столицей всего татарского мира, а также города Санкт-Петербург, Москва, Оренбург, Троицк, Касимов, Уфа и другие, формировавшие значительные национальные общины с сильной и влиятельной буржуазией.

Объект настоящего исследования — татарская буржуазия Российской империи как одна из ведущих социальных сил татарского общества второй половины XIX — начала XX векапредмет — ее общественно-политическая, реформаторская деятельность, направленная на органичную интеграцию татар в российское общество без потери ими национальной и конфессиональной идентичности.

Цель исследования заключается в комплексном изучении торгово-промышленной и общественно-политической деятельности татарского предпринимательства России, ее разностороннего взаимодействия с обществом и государством в сфере проводимых социальных преобразований во второй половине XIX — начале XX вв. Для достижения поставленной цели нами сформулированы следующие основные задачи:

• определить социальный статус татарского предпринимательства в пореформенный период.

• дать характеристику торгово-промышленной деятельности татарской буржуазии.

• определить основные особенности татарской локальной мусульманской общины как основного поля общественной деятельности предпринимательства.

• проанализировать главные направления государственной политики по административному подчинению локальных мусульманских общин, а также вызванное данным процессом формирование специфической охранительной идеологии мусульманской буржуазии.

• рассмотреть реформаторскую деятельность татарского предпринимательства по переустройству системы конфессионального образования, трансформации традиционной благотворительности.

• показать роль татарской буржуазии в преодолении общественных противоречий в мусульманской общине, связанном с противостоянием реформаторов и консерваторов.

• рассмотреть взаимоотношения мусульманских реформаторов с политическим сыском Российской империи, выразившихся в расследовании революционной и «панисламистской» деятельности татарской буржуазии.

Степень изученности проблемы. Историография вопроса имеет традиционную хронологию, характерную для исследовательской литературы, посвященной проблемам социального развития татарского общества второй половины XIX — начала XX века. В ней условно выделяются три периодадореволюционный, советский и современный, характеризующиеся разной степенью идеологизации, объективности и документальной аргументированности аналитических обобщений. Вместе с тем, для всех поколений исследователей объединяющим началом, несмотря на мировоззренческие расхождения и порой полярные оценки, является1 признание особой роли предпринимательства в общественной жизни татарского народа.

Первые серьезные попытки научного осмысления торгово-промышленной и социальной деятельности буржуазии относятся ко второй половине XIX века, когда выдающийся богослов-реформатор, историк Ш. Марджани начал целенаправленно собирать материал о крупнейших купеческих династиях, благотворителях и общественных деятелях. Этот интерес был обусловлен, в первую очередь, укреплением национального капитала, его усиливающимся воздействием на мусульманское сообщество. Известный труд Ш. Марджани «Мостэфадель эхбар фи эхвали Казан вэ Болгар"2, представляющий собой первую в истории энциклопедию российского мусульманского купечества и духовенства, как раз и стал ярким подтверждением данного процесса. В этой книге были помещены не только подробные биографии многих видных.

2 Мэржани Ш. Местэфадель эхбар фи эхвали Казан вэ Болгар. — Казан, 1989. предпринимателей XIX века, но и рассмотрено становление национального купечества в целом, укрепление его экономических позиций и социального статуса.

Особое внимание Ш. Марджани уделил участию представителей казанского предпринимательства в работе выборных органов местного управления, в частности Татарской Ратуши и, многоплановой филантропической деятельности: от поддержки малоимущих до строительства мечетей и медресе, объявлении вакуфов, помощи книгоизданию и науке.

В тоже время, историк изучал буржуазию в неразрывной связи с повседневной жизнью локальных общин в широком контексте общего развития всей мусульманской уммы России. В этой связи, очень интересными являются размышления Ш. Марджани о роли богатых и влиятельных татар в сложном процессе становления системы самоуправления в махаллях,) формировании общинных попечительств, борьбе против индивидуализма и меркантильности отдельных коммерсантов и промышленников. >

В итоге, ученый предложил своеобразную концепцию социальной миссии татарского капитала в пореформенный период, которая подразумевала понимание его как ведущей силы, наряду с мыслящим духовенством, в деле укрепления ислама, развитии мусульманских общественных институтов. К сожалению, книга Ш. Марджани, написанная живым образным языком, отличавшаяся публицистическим пафосом, заканчивается характеристикой и анализом событий последней трети XIX века и не затрагивает проблему активного участия предпринимательства в обновленческом движении.

Впрочем, традиции Ш. Марджани позднее были творчески подхвачены его последователями, уже ставшими свидетелями развернувшихся джадидских реформ. Татарская историография начала XX века, оценивая коренной перелом в системе конфессионального образования, в традиционном укладе жизни российских мусульман, также акцентировала свое внимание на определяющей роли выдающихся представителей буржуазии, являвшихся не просто финансистами, но и главными инициаторами социальных новаций.

Показательна в этом смысле книга знаменитого религиозного и общественного деятеля, просветителя, ученого и писателя Р. Фахретдинова «Эхмэд бай (1837−1906)», посвященная личности предпринимателя и благотворителя, оренбургского и казанского 1 гильдии купца Ахмеда Галеевича Хусаинова. В начале своего труда, историк сравнивает татарских коммерсантов и промышленников, разворачивавших в непростых условиях, международную торговлю и современное производство, с прославленными архитекторами, философами, писателями исламского мира, оставивших для потомков бесценное наследие. По мнению Р. Фахретдинова, личный пример предпринимателей, отличавшихся любовью и преданностью к своей вере и народу, сумевших за счет старательности и трудолюбия, вырваться из бедности и добиться большого благосостояния, является блестящим образцом для молодого поколения, прекрасным жизненным и нравственным уроком. Подобно Ш. Марджани, ученый подробно прослеживает родословную купца, семейные традиции, основные вехи его биографии. Залогом успеха, позволившим предпринимателю стать владельцем огромного состояния, Р. Фахрутдинов считал личные качества А. Г. Хусаинова: настойчивость, любознательность, работоспособность, честность и бережливость. Поэтому, значительное место в книге уделяется духовно-нравственному облику торговца. Автор хорошо знавший Ахмед бая, часто общавшийся с ним, подчеркивал его искреннюю религиозность, неукоснительное выполнение всех требований Корана и шариата, скромность, отсутствие высокомерия и самолюбования. «Он любил людей верующих, искусных и работящих, полезных своему народу. Но не терпел вольных в обращении с верой, не читающих намаз, а также молодых богачей, сорящих деньгами и недобросовестных, корыстных мулл».4.

Важным являлось утверждение Р. Фахрутдинова о том, что А. Г. Хусаинова серьезно беспокоило будущее российских мусульман, которое было под.

3 Фэхретдин улы Риза-эт-дин. Эхмэд бай. 1937;1906. — Оренбург, 1910.

4 Цит. по: Ризаэтдин бин Фэхретдин. Эхмэд бай (1837−1906). — Оренбург, 1995. — 24 б. угрозой из-за невежества, слабого знания основ ислама, устаревшей системы образования, неспособности к практической деятельности, ремеслам и торговле. Это и стало главным стимулом к активной преобразовательной деятельности предпринимателя, выдвинувшей его в первые ряды джадидского движения.

Ученый приводит следующие слова купца: «Исламская нация должна уметь читать и писать, должна научиться говорить на тюркском и русском языках. Необходимо, чтобы не осталось мусульманских детей не знающих религии, ленивых и неумелых мусульман, чтобы у нации появились грамотные и умные богословы, интеллигенты с высокими личными качествами».5 Далее Р. Фахрутдинов подробно останавливается на беспрецедентной благотворительной деятельности А. Г. Хусаинова, построившего десятки мечетей и медресе по всей России, поддерживавшего преподавателей-новометодистов, передовое духовенство, много сделавшего для реформы конфессиональной школы. В ряду этих действий ученый выделял строительство и содержание джадидского медресе «Хусаиния» в Оренбурге, а также предоставление вакуфа на сумму почти в 500 000 рублей на нужды мусульманских общин, мечетей, медресе, новаторского образования и обучения молодежи в лучших учебных заведениях государства.

Таким образом, Р. Фахрутдинов, персонифицировал преобразовательные процессы в татарском обществе, тесно увязав их с подвижничеством представителей национального торгово-промышленного класса. Это нашло отражение еще в одной работе ученого, рассказывающей о жизненном пути крупнейшего татарского золотопромышленника Мухамедшакира Рамеева.6 Здесь также приводится шеджаре этой древней фамилии, характеризуется семья и окружение предпринимателя. Его, как А. Г. Хусаинова, отличали верность исламу, щедрая поддержка духовных и культурных потребностей.

5 Там же, 26−27 бб.

6 Ризаэтдин бине Фэхретдин. Мехэммэдшакир эфэнди Рэмиев//Шура. — 1913. — № 6. — 186 188 66. своего народа. Однако, Р. Фахретдинов видел в нем новый тип буржуазного деятеля, сторонника модернизации, развития современных институтов общественной жизни. Исследователь высоко оценивал вклад М-Ш.Рамеева в становление татарской прессы и книгоиздательства, выразившегося в создании газеты «Вакыт», журнала «Шура», ряда крупных типографий. Все это позволило назвать промышленника приверженцем джадидизма и достижений цивилизации, ценившего человечность, знания и науку выше золота и денег.

Практически не отличалась от обобщений Р. Фахрутдинова книга Габдельбари Баттала, посвященная купцу Габдельвали Яушеву, стоявшему у истоков новометодных реформ в г. Троицке Оренбургской губернии.7 Она была основана на воспоминаниях известного суфийского деятеля, ишана, идеолога джадидских преобразований Зайнуллы Расулева и имама 1 соборной мечети города, ахуна Ахмета Рахманкулова, которые в своей деятельности опирались на поддержку этого предпринимателя. В книге характеризуется роль купца в превращении конфессиональных школ в учебные заведения нового типа, формировании благоприятного общественного мнения по отношению к передовым муллам и педагогам, финансовом обеспечении мусульманских общин. Известно, например, что троицкое медресе «Мухаммадия», находившееся под опекой семьи Яушевых, считалось одним из самых крупных джадидских училищ России. Автор книги, в то время молодой публицист и исследователь Г. Баттал основной акцент сделал на сборе и анализе документальных свидетельств, что стало продолжением традиций Ш. Марджани в формирующейся литературе по истории татарского предпринимательства.

Этим, в частности, отличается труд другого представителя мусульманской интеллигенции Бургана Шарафа, обратившегося к биографии знаменитого благотворителя, брата А. Г. Хусаинова — казалинского 1 гильдии купца.

7 Баттал Г. Габделвэли Яушев, Зэйнулла хэзрэт Рэсули вэ ахунд Эхмэд хажи Рахманколыйньщ рисалэседер. — Оренбург,!912.

Габдельгани Галеевича Хусаинова. В отличие от Р. Фахретдинова, он написал лишь сравнительно небольшую вступительную статью, а основной объем книги предоставил переписке предпринимателя со своими единомышленниками и воспоминаниям о нем его современников.

Сам Б. Шараф достаточно подробно останавливается на торговой деятельности купца, осуществлявшейся в Туркестане во второй половине XIX века. По его мнению, активная и самоотверженная работа коммерсанта по реформе конфессионального образования нашла свое полное выражение лишь в оренбургский период жизни в 1892—1902 годах. Однако, за этот небольшой промежуток времени, он стал самых ярким и убежденным сторонником реформ, не жалевшем для них огромных денежных средств. Не ограничиваясь только материальным участием, Г. Г. Хусаинов совместно с М-Ш.Рамеевым, выступал организатором и пропагандистом джадидских акций и мероприятий и вскоре занял в этом вопросе более радикальную позицию, чем даже его брат А. Г. Хусаинов. Как писал Б. Шараф: «Гани бай был не только благотворителем меценатом, финансировавшим и защищавшем новый метод, но и, пожалуй, о самым самоотверженным его деятелем». Многочисленные воспоминания, помещенные в книге, принадлежавшие перу имамов, купцов, педагогов из разных концов Российской империи полностью подтверждали это мнение.

Если об оренбургских предпринимателях в начале XX века сформировалась специальная историко-биографическая литература, дававшая комплексную оценку их коммерческой и общественной деятельности, то изданий, касающихся казанской буржуазии в этот период так и не появилось. Единственной работой, освещавшей позиции джадидского духовенства и соответственно предпринимательства в реформировании мектебе и медресе можно назвать брошюру Юсуфа Акчуры о лидере казанских мусульман, педагоге-новаторе, мулле 5-соборной мечети Галимзяне Баруди.9.

8 Цит. по: Шэрэф БорЬан. Гани бай. — Оренбург, 1998. — 17 б.

Акчура И. Дамелла Галимждн аль-Баруди. — Казан, 1997. — 29 б.

В ней были приведены подробные сведения о предках, семье, детских и юношеских годах священнослужителя, основных этапах его учебы и профессионального роста. Большое воздействие на воспитание Г. Баруди оказал его отец казанский 2 гильдии купец М. И. Галеев, собравший огромную библиотеку восточной книги, друживший с Ш. Марджани и поддерживавший тесные связи с И.Гаспринским. Однако, главным для будущего реформатора стали его личные впечатления от пребывания в казанском и бухарском медресе, схоластическая система обучения в которых не способствовала широкой мусульманской образованности и сознательному освоению основ ислама. Защиту своей веры, укрепление духовности и нравственности, стремление к общественному прогрессу мусульман Г. Баруди считал основными условиями сохранения религии и народа в стремительно меняющемся мире. Ю. Акчура, в процессе создания книги, вероятно, беседовавший на эти темы с самим Г. Баруди, сделал вывод о том, что религиозно-охранительные цели лежали в основе преобразовательной активности имама. В работе Ю. Акчуры также детально прослеживается история строительства медресе «Мухаммадия» в Казани, формирование его передовой учебной программы.

В целом, несмотря на немногочисленные труды, посвященные мусульманской буржуазии, дооктябрьская татарская историография сумела объективно с привлечением интересного документального и мемуарного материала оценить ведущую роль национального предпринимательства в экономической, духовной, образовательной и культурной жизни мусульманской уммы России, объяснить его мотивацию на широкие социальные реформы не столько прагматическими, сколько религиозными и нравственными устремлениями.

Иные тенденции начали доминировать в исторической науке советского периода, которая особенно в первые десятилетия своего существования проявляла серьезный интерес к анализу общественно-политической деятельности татарской буржуазии. Он был обусловлен, в первую очередь, необходимостью новых оценок социальной истории татар, основанных на марксистском подходе. Это весьма выпукло проявилось в фундаментальном труде Г. Ибрагимова «Татары в революции 1905 года», представившем откровенно идеологическую трактовку роли мусульманского предпринимательства в национальной истории пореформенного периода.10 Уже в самом начале своей работы автор произвел анализ классовой структуры татарского общества, выделив в нем помещиков, капиталистов, пролетариат и крестьянство. При этом он указывал на достаточно тяжелые условия существования и развития торговли и промышленности у татар из-за национальной и религиозной дискриминации. В тоже время, внешнеполитические интересы Российского государства способствовали усилению позиций татарского предпринимательства в Средней Азии и Казахстане, его особой роли в посреднической коммерции между восточными окраинами и европейским центром страны. Г. Ибрагимов, особо подчеркивал стремление немногочисленных промышленников второй половины XIX века «играть первую скрипку» в татарском обществе, их склонность к идеологическим новациям и либерализму.

Вообще, данный труд представил целостную картину формирующейся национальной экономики с ее региональными центрами, отраслевой специализацией, сырьевой базой и рынками сбыта. В полном соответствии с идеологическими установками своего времени автор выделял антагонистические буржуазии классы и слои: пролетариат, мелких промысловиков, приказчиков и т. д., которые в период первой русской революции являлись сторонниками «красных» идей. Вместе с тем, по Г. Ибрагимову татарский рабочий класс, несмотря на свое интенсивное развитие, оставался аморфным и слабым. Причинами тому были сильная связь с деревней, слабая профессиональная квалификация, разбросанность среди представителей других национальностей. В этой связи, ведущей социальной.

10 ИбраИимов Г. Татарлар арасында революция хэрэкэтлэре//Эсэрлэр: 8 Т. — Казан, 1984. -Т.7.-242−476 66. силой им признавалась буржуазия как один из старейших и сплоченных классов, также испытывавший, определенные притеснения со стороны государства. Именно, ему было суждено возглавить широкое общественное движение, опосредованное «великими реформами» второй половины XIX века и изменением государственной политики в отношении инородческого населения.

Г. Ибрагимов однозначно оценивал татарскую буржуазию того периода как реформаторскую. Причем, исследователь подчеркивал, что именно она, имея огромное влияние на соплеменников, выступила главным инициатором общественных и идеологических преобразований. Правда, преобразования эти он слишком прямолинейно сравнивал с европейской Реформацией и укладывал их в жесткую схему решительного отказа нации от «средневековых» ценностей мусульманского Востока с одновременно резкой переориентацией на достижения европейской цивилизации, в том числе и русской культуры. Весьма категорична, на наш взгляд, и оценка политической. деятельности буржуазии, чье недовольство состоянием национального вопроса в России, по мнению Г. Ибрагимова, не уходило далеко за пределы-«затаенной обиды и жалоб друг другу на различных меджлисах». 11 Он, в частности, довольно резко характеризовал позицию религиозного реформатора Ш. Марджани, боявшегося, по его мнению, радикальных действий по реформе конфессионального образования. Борьбу предпринимательства с миссионерством Г. Ибрагимов также объявлял непоследовательной и неорганизованной, а ее лидера А-Р.Ибрагимова называл «колоколом татарского феодально-буржуазного мира».

Размышляя над особенностями политической деятельности татарского капитала в годы первой русской революции, ученый отмечал его полное одиночество на общественной арене, обусловленное защитой только собственных классовых интересов. Подобно татарским эсерам, он обвинял.

11 ИбраЬимов Г. Татарлар арасында революция хэрэкэтлэре//Эсэрлэр: 8 Т. — Казан, 1984. -' Т.7.-266 6. буржуазию в лицемерном использовании идеи мусульманского единства в своих корыстных целях, создании партии мулл и богачей «Иттифак аль-Муслимин», не сумевшей объединить всех единоверцев в борьбе за свои права. Справедливо отмечая, поиск компромисса передовых буржуазных деятелей с религиозными кругами, он, тем не менее, видел в этом поражение либерализма, неспособность по примеру Европы к осуществлению подлинной умственно-культурной революции. Очевидно, что охранительная позиция предпринимательства не укладывалась в рамки классовой доктрины, и это позволяло делать вывод о неспособности разрушить «черное наследие» феодализма в татарском мире.

Более взвешенные оценки татарской буржуазии делались в эти годы другим крупным исследователем Г. С. Губайдуллиным. Будучи выходцем, из богатой купеческой семьи, он серьезно занимался вопросами формирования национального предпринимательства и, вероятно, по этому более объективно характеризовал его роль и мотивацию в общественных преобразованиях. Правда, он также был склонен, несколько прямолинейно, объяснять социальную активность капитала острой конкуренцией с русской буржуазией. Однако, Г. Губайдуллин не настаивал на безусловной европейской ориентированности торгово-промышленного класса, видя у него, в первую очередь, стремление модернизировать ислам и быт, оставить татар мусульманами, для чего поднять в народе национально-религиозное сознание.12.

Это мнение, в целом, разделял и Дж. Валиди, который, размышляя о сущности джадидизма и культурном развитии татар во второй половине XIXначале XX вв., положительно характеризовал просветительскую, благотворительную и культурную деятельность таких предпринимателей как А. Г. Хусаинов, Г. Г. Хусаинов, М-З.М-С.Рамиев, реформатора Г. Баруди, политика и духовного деятеля А-Р.Ибрагимова и многих других, сыгравших.

12 Губайдуллин Г. К вопросу об идеологии Гаспринского//Гасырлар Авазы — Эхо веков, № 3−4,1998. -С.100−101. определяющую роль в пробуждении народа.13 Однако, такие оценки не имели в советский период долгосрочной перспективы и воспринимались как проявление буржуазной историографии.

Преобладание других тенденций в анализе проблемы нашло свое отражение в известной работе А. Аршаруни и X. Габидуллина, которые, вслед за Г. Ибрагимовым не отрицая заслуг национальной буржуазии в борьбе с консерватизмом в татарском обществе, одновременно обвиняли в политической нерешительности и неуверенности.14 Книга этих авторов, написанная на основе некоторых архивных материалов из фондов Казанского губернского жандармского управления, отличается особой политизацией вопроса. С одной стороны, А. Аршаруни и Х. Габидуллин впервые попытались дать определение джадидизма как движения сформировавшего идеологию предпринимательства и выходившего далеко за рамки реформы медресе. С другой, джадидизм представлялся им организующей силой для всей тюркской буржуазии, положившей начало пантюркистскому движению в Россиш Повторяя клише царской бюрократии, авторы обвиняли представителей мусульманского обновленчества в антирусской и антиправительственной деятельности. Однако, главным для них являлось утверждение о попытках преодолеть безнадежную конкуренцию с русским капиталом за счет культурной и религиозной ассимиляции тюркских народов, реализации своих классовых интересов. «Классовая идеология буржуазии закладывает крепкий фундамент под татарскую школувся татарская интеллигенция, журналисты и учителя подпадают под влияние буржуазии. Татарское духовенство делится на две части, из которых прогрессивная, „джадидская“, становясь сторонницей либеральной буржуазии, выступает как ее научная и культурная опора».15 Привлекает внимание и то обстоятельство, что публицисты старательно.

13 Валиди Дж. Очерк по истории образованности и литературы поволжских татар (до революции 1917 года). — М.-ГТг., 1923.

14 А^шар^ни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. — Казань,.

15 Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. — Казань, 2002. С. 25. подчеркивали факт раскола в татарском обществе на джадидов и кадимистов, который казался им непреодолимым противоречием, так как отражал несовместимость капиталистического и феодального устройства.

Безусловный схематизм и идеологическая заданность заставляли акцентировать внимание на преобладании пантюркистских настроений в среде предпринимательства и ослабление исламизма в целом. Что абсолютно не подтверждается конкретно-историческими материалами. По сути, книга указанных авторов является своеобразным русскоязычным конспектом, рассмотренного выше, труда Г. Ибрагимова и отличается ярко выраженной социологической направленностью. Ее основной вывод заключался в том, что «Татарские пантюркисты боролись за завоевание для себя подобающего места внутри всего буржуазного класса России и хотели монопольно представлять всю татарскую нацию, в том числе рабочих и крестьян. Последнее нужно было ей, главным образом, для того, чтобы, заняв положение гегемона, увеличить свое значение и удельный вес при разрешении общих для всей буржуазии вопросов».16 При этом, духовные и морально-нравственные стимулы предпринимательства совершенно не принимались в расчет.

Такой подход стал на долгие годы определяющим для всей советской исторической литературы, так или иначе касавшейся проблемы татарской буржуазии, ее участия в общественно-политической жизни своего народа. Последующие научно-публицистические труды продолжали рассматривать данный вопрос через призму классовой идеологии и искать его решение в исключительно тенденциозном ракурсе.17.

Несвободным от таких проявлений стало и появившееся в семидесятые годы XX века, серьезное научное исследование обобщающего характера,.

16 Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. — Казань, 2002.-С. 31.

17 Касимов Г. Солтангалиевчелек Ьэм аньщ тарихи тамырлары. — Казан., 1930; Он же. Пантюркистская контрреволюция и ее агентура — султангалеевщина. — Казань, 1931; Он же. Очерки по религиозному и антирелигиозному движению среди татар до и после революции. — Казань, 1932; Людмилин А. Контрреволюция в рясах и чалмах в 1905 г. в Казанской губернии. — Казань, 1931; Сайфи Ф. Татары до февральской революции. -Казань, 1930. принадлежавшее перу Х. Х. Хасанова, в котором впервые, за многие десятилетия, солидное место было отведено изучению татарской буржуазии России, ее участию в общественно-политических процессах второй половины XIX — начала XX вв.18 Ученый, используя новый документальный материал, осветил основные этапы формирования национального торгово-промышленного класса, особенности ведения коммерческой и производственной деятельности. Успехи предпринимательства по его мнению сыграли основополагающую роль в складывании татарской буржуазной нации, ее поступательном культурном развитии. Однако, в оценке политической деятельности, его позиция мало чем отличалась от взглядов того же Г. Ибрагимова. Практически была проигнорирована Х. Х. Хасановым и активная благотворительная деятельность делового мира. В тоже время высказано множество суждений о корыстной, классовой подоплеке социальной активности буржуазии. Вместе с тем, данная книга успешно прорвала завесу молчания и обратила внимание научной общественности на безусловное лидерство предпринимательства в переустройстве экономической и культурной жизни нации. ,.

Определенными позитивными переменами в анализе общественной жизни татарского народа, раскрытии природы джадидизма, становления светского образования и культуры в этот период отмечены работы Я. Г. Абдуллина, А. К. Каримуллина, А. X. Махмутовой, Р. И. Нафигова которые также на основе вновь выявленных источников пытались охарактеризовать созидательный вклад предпринимательства в данный процесс.19.

Безусловно, на некотором изменении исследовательского отношения к проблематике, связанной с историей татарской буржуазии, сильное воздействие оказали капитальные труды известных советских ученых,.

1К.

Хасанов X. X. Формирование татарской буржуазной нации. — Казань. 1977.

19 Абдуллин Я. Г. Татарская просветительская мысль.- Казань, 1976; Каримуллин А. Г. Татарская книга начала XX века. — Казань, 1974; Махмутова А. X. Становление светского образования у татар. Борьба вокруг школьного вопроса. 1861−1917. — Казань, 1982; Нафигов Р. И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли. — Казань, 1964; Он же. Тайны революционного подполья. — Казань, 1981. появившиеся в годы так называемой «хрущевской оттепели» и в последующие.

20 десятилетия. В них была представлена целостная картина развития российской буржуазии, произведена ее классификация, предложена регионально-отраслевая типология. Особое внимание при этом уделялось предпринимательству Москвы и Санкт-Петербурга как ведущим группам буржуазии, отличавшимся разным уровнем развития, монополизации, политической активности. Серьезный анализ экономической политики самодержавия, изучение банковской и финансовой системы страны позволили открыть новую страницу в исследовании пореформенной России с привлечением широкого конкретно-исторического материала.

В тоже время, как отмечает Ю. А. Петров: «Информативные и сохраняющие научную ценность работы советского периода написаны в русле известных идеологических догм, предопределявших „разоблачительный“ подход авторов, особенно в области политической истории, к предмету исследования, осознанное или невольное стремление воспринимать социальных антиподов пролетариата „с той стороны баррикад“. Исследование частного предпринимательства как особой сферы экономической деятельности в советской историографии было подчинено изучению общих экономических процессов и как самостоятельный объект анализа утвердилось лишь относительно недавно».21.

Действительно, новый этап в отечественной историографии, посвященной предпринимательству, начинается в конце 1980;х годов. Он обусловлен кардинальными политическими переменами в стране, открывшими перед научным сообществом новые исследовательские перспективы, в первую.

20 Гиндин И. Ф. Русская буржуазия в период капитализма, ее развитие и особенности//История СССР. — 1963. — № 2,3- Лаверычев В .Я. Монополистический капитал в текстильной промышленности России. 1900;1917. — М., 1963; Он же. Крупная буржуазия в пореформенной России. 1861−1917. — М., 1974; Бовыкин В. И. Зарождение финансового капитала в России. — М., 1967; Черменский Е. Д. Буржуазия и царизм в 19 051 907 гг. — М., 1970; Волобуев П. В. Пролетариат и буржуазия в 1917 году. — М., 1964; Лященко П. И. Самодержавие и крупный капитал в России в конце XIX — начале XX века. — М., 1982.

Петров Ю. А. Московская буржуазия в начале XX века: Предпринимательство и политика. -М., 2002. -С.5. очередь в гуманитарной сфере, тесно связанные со стремительной деидеологизацией, исчезновением «запретных» тем, широким доступом к архивным источникам. Эти обстоятельства способствовали появлению комплексных трудов, детально рассматривающих торгово-промышленную, общественно-политическую и филантропическую деятельность предпринимательства.

Среди них следует выделить работы А. Н. Боханова, В. Я. Лаверычева,.

Б.В.Ананьича, М. К. Шацилло, Ю. А. Петрова, Д. И. Орлова, И. В. Поткиной Г. Н.

Ульяновой и др. Они определяют правовой статус предпринимательства в пореформенной России, особенности законодательного регулирования торгово-промышленной и финансовой деятельности, прослеживают процесс разрушения сословных рамок и ограничений, социальной и политической консолидации буржуазии, оформлении ее как особого класса российского'' общества, эволюции социального облика, вклада в благотворительность и национальную культуру. ^.

Особый интерес представляет фундаментальная монография Ю. А. Петрова, дающая социально-имущественную характеристику московского предпринимательства, рассматривающая особенности и типы его профессиональной деятельности, проявлений общественно-политической активности. Новаторский подход автора, основанный на использовании впервые вводимых в научный оборот источников, позволяет раскрыть основные тенденции развития предпринимательского слоя в контексте сословного и национального состава, изменения образовательного и.

Боханов А. Н. Российское купечество в конце 19 — начале 20 века // История СССР. — 1985.

— № 4. — С. 106−118- Он же. Крупная буржуазия России (конец 19 — 1914 г.). — М.: Наука, 1992; Лаверычев В. Я. Военный государственно-монополистический капитал в России. -М., 1988; Ананьич Б. В. Банкирские дома в России. 1860−1914. Л., 1991; Шацилло М. К. Эволюция социального облика российского предпринимательства//История предпринимательства в России. Кн.2. Вторая половина XIX — начало XX века. — М., 1999.

— С.208−227- Петров Ю. А. Коммерческие банки Москвы. Конец. Х1Х в. — 1914 г. — М., 1998; Он же. Московская буржуазия в начале XX века: Предпринимательство и политика. -М., 2002; Орлов Д. И. Правовое и социально-экономическое положение российского купечества во второй половине XIX века: автореф. дис. .канд. ист. наук. — М., 2001; Поткина И. В. Законодательное регулирование предпринимательской деятельности в России// История предпринимательства в России. Кн.2. Вторая половина XIX — начало XX века. — М., 1999.-С. 15−76- Ульянова Г. Н. Благотворительность московского предпринимательства: 1860−1914 гг. — М., 1999. культурного уровня. Привлекает внимание оригинальная классификация предпринимательской деятельности на основе этноконфессионального признака, выделяющая три доминирующих типа: великорусского (православных и старообрядцев), иностранцев западноевропейского происхождения («московские немцы») и представителей национальных меньшинств (предприниматели еврейского происхождения).

Весьма показательны и выводы исследователя о феномене политической активности московской буржуазии, которые перекликаются с наблюдениями настоящей работы. Так, Ю. А. Петров отмечает, что «идейное движение московских предпринимателей в пореформенный период находилось под влиянием славянофильства, а в 1880—1890-е гг. было отмечено ростом консервативно-охранительных тенденций».23 И только революция 1905 года побудила предпринимателей к политической деятельности на либеральной основе. Аналогичные процессы происходили и в среде татарской буржуазии, также во второй половине XIX века под воздействием специфической национальной политики государства, стоявшей на религиозно-охранительных позициях и в период Первой русской революции, консолидировавшейся под флагом мусульманского единства и либеральных идей.

Вообще, особенностью российской историографии предпринимательства является повышенный интерес к проблеме участия делового мира в политическом либеральном движении начала XX века.24 Главным выводом новейших изысканий является тезис об отсутствии контрреволюционных настроений в среде крупной русской буржуазии. Э. Вишневски, например, характеризуя позиции новой генерации предпринимателей, пишет, что: «Они глубоко осознавали интересы крупного бизнеса и смело отстаивали их в.

23 Петров Ю. А. Московская буржуазия в начале XX века: Предпринимательство и политика. -М., 2002. -С.12.

24 Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии, 1907;1914 гг. — М., 1991; Вишневски Э. Капитал и власть в России. Политическая деятельность прогрессивных предпринимателей в начале XX века. — М., 2000; Барышников М. Н. Политика и предпринимательство в России (Из истории взаимодействия в начале XX века). — СПб., 1997; Селецкий В. Н. Прогрессизм как политическая партия и идейное направление в русском либерализме. — М., 1996. напряженнейшей политической борьбе. Саму эту борьбу они рассматривали как необходимое условие реформирования страны и ее грядущего процветания. Им был присущ социальный и политический оптимизм. Они не были, разумеется, апологетами революции. Но, усматривая ее первооснову в недальновидной, близорукой политике верхов, они в своей политической деятельности, ставили акцент, на борьбе с существовавшей системой власти.

25 Таким образом, исследования последних лет позволяют говорить о буржуазии как об активном субъекте общественно-политического движения с собственной идеологией и политической программой.

Несколько иные оценки прослеживаются в зарубежной, в первую очередь, американской историографии. По утверждению Р. Пайпса, российские торговцы второй половины XIX века не являлись буржуазией в классическом понимании, так как не имели соответствующего менталитета и фактически не проявляли политической активности. А. Рибер в своей работе, посвященной предпринимательству России, изучая социально-экономическое развитие государства, отмечает фактическое исчезновение купеческого сословия в пореформенный период и делает вывод о том, что в условиях политической отсталости и пережитках старинных общественных устоев буржуазия в своем классовом формировании встречала значительные трудности и преграды. Этому препятствовали и региональные, национальные, конфессиональные различия предпринимательских групп. В этой связи, российская буржуазия не.

28 успела получить собственной политической организации и идеологии. Детали противоречивой социальной эволюции, превращения вчерашних старозаветных купцов в представителей современного торгово-промышленного класса, изменение традиционного менталитета на примере.

25 Вишневски Э. Капитал и власть в России. Политическая деятельность прогрессивных предпринимателей в начале XX века. — М., 2000. — С.263−264.

26 Подробному анализу англоязычной историографии российской буржуазии посвящено специальное исследование Разгона В. Н. Современная американская и английская историография российской буржуазии. — Барнаул, 1988.

27 Пайпс Р. Россия при старом режиме. — М., 1993. — С.253−270.

28 Rieber A. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill, 1982. P.23−371. двух поколений московской предпринимательской элиты представлены в.

29 книге Д. Е. Ракмана.

Положение об особом историческом пути развития русской буржуазии, отличном от либерального европейского, развивается в работах Дж. Уэста, который рассматривая идеологию кружка П. П. Рябушинского, указывает на ее старообрядческий характер, синтезирующей старые славянофильские традиции с модернизмом капиталистической эпохи. Как подчеркивает исследователь, по представлениям «неостарообрядцев»: «Под маской современного благоденствующего государства Россия превратится в огромную старообрядческую общину, где будет санкционирована частная инициатива, но также будет признана коллективная ответственность. Богатые будут духовно и нравственно обязаны облегчать участь бедных. Если бы идеи Рябушинского воплотились в жизнь, современный русский капитализм.

30 облекся бы в общинные одежды религиозного этноса XVII в.". Следует отметить, что татарская буржуазия будучи своеобразным «торговым меньшинством» также формировала свой собственный идеал существования в имперском государстве на основе религиозности, политического, конфессионального и культурного равноправия, возрождение, через реформу, лучших качеств мусульманской общины.

Показательно то, что осмысление сущности российского торгово-промышленного класса как слабой, противоречивой и медленно формирующейся и в целом лояльной к властям группы указывает на определенную перекличку марксистской и современной англо-американской исторической литературы.

С другой стороны немецкий исследователь К. Хеллер считает, что развитие предпринимательства пореформенной России переживало сходные с Европой.

29 Ruckman I.A. The Moscow business elite: A social and cultural portrait of two generations, 1840−1905. North Illinois: Univ. Press, 1984. P.3−209.

30 Уэст Дж. Старообрядцы и предпринимательская культура в царской России//Предпринимательство и городская культура в России, 1861−1914. — М., 2002. -С.115. тенденции, было опосредовано требованиями рыночной экономики и представляло собой формирование полноценного буржуазного класса.31.

Преобладающий в современной отечественной историографии региональный подход в целом подтверждает это мнение, однако указывает на существенные территориальные и этноконфессиональные особенности этого.

32 процесса. Так, Г. С. Рыкина изучая менталитет купеческого сословия Москвы, переживавшего в этот период определенную трансформацию, приходит к выводу о том, что оно считало себя защитником традиций национального предпринимательства. Причем проявлением особых психологических свойств и качеств купцов того времени стала консервация патриархальной самобытности сословия.

В свою очередь, С. А. Лоскутов посвящает свое исследование активной политической деятельности торгово-промышленной буржуазии Урала в начале XX века, рассматривает ее участие в создании буржуазных и монархических партий, выработке их программ, роль в избирательных компаниях в Государственную Думу, взаимодействие с национальными.

Хеллер К. Отечественное и иностранное предпринимательство в России XIX — начала XX века// Отечественная история. — 1998, — № 4. — С.56−64.

Мельников A. JI. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки (1817−1917). -Нижний Новгород, 1993; Бусленко Н. И. Ростовское купечество: Историко-экономические очерки в документах, фактах, цифрах, с авторскими комментариями и художественно-публицистическими отступлениями. — Ростов н/Д, 1994; Бухаров Е. Е. Развитие предпринимательства в России в конце XIX — начале XX вв. (на материалах Урала): автореф. дис. .канд. ист. наук. — М., 1994; Резун Д. Я. Сибирское купечество // ЭКО. — 1994. — № 3. — С. 171−176- Шиц М. Купеческая столица: о московском купечестве // Деловые люди. — 1994. — № 4. — С. 40−42- Верещагин А. С. История российского предпринимательства: учебное пособие. — Уфа, 1995; Задорожная О. А. Купечество Западной Сибири: (Конец XVIII — первая четверть XIX века): автореф. дис. .канд. ист. наук. — Казань, 1995; Никонов А. В. Национальный фактор в социально-экономическом развитии регионов в границах Отечественной государственности (90-е гг. XIX в. — 20-е гг. XX в.): автореф. дис. .д-ра ист. наук. — М., 1995; Захаров В. В. Купечество Курской губернии в конце XIX — начале XX веков: автореф. дис. .канд. ист. наук. — Курск, 1996; Кусова И. Г. Рязанское купечество: очерки истории XVI — начала XX вв. — Рязань, 1996; Салова С. В. Буржуазия Среднего Пополжья в Г914−1917 гг: автореф. дис.. канд. ист. наук. — Самара, 1996; Лоскутов С. И. Политические партии торгово-промышленной буржуазии на Урале: взаимоотношения с властью и обществом (1905 — февраль 1917): дис. д-ра ист. наук. — Челябинск, 1998; Рыкина Г. С. Московское купечество в конце XIX.

— начале XX столетия: образ торговца — предпринимателя и его ментальные особенности.

— М., 1999; Брянцев М. В. Культура русского купечества: (Воспитание и образование). -Брянск, 1999; Лернер Л. А. Частная жизнь русского провинциального купечества в XIX в. (на примере Курской губернии): автореф. дис. .канд. ист. наук. — Курск, 2003.

Рыкина Г. С. Московское купечество в конце XIX — начале XX столетия: образ торговцапредпринимателя и его ментальные особенности. — М., 1999. — С.162. общинами региона. Эта деятельность создала интересный опыт уральского общественного движения в отстаивании правового реформистского обновления страны. В частности, политические партии торгово-промышленной буржуазии, учитывали интересы мусульманского предпринимательства, блокировались с ним в избирательных компаниях, выступая с единых идеологических позиций.34.

Данный блок литературы свидетельствует о начале формирования единой многонациональной российской буржуазии со значительной региональной, этнической и религиозной спецификой. В этой связи, весьма важны, в качестве сравнительно-сопоставительного материала труды этноисториков, посвященные существованию инонациональных предпринимательских групп, их постепенной интеграции в социально-правовое и политическое пространство принимающих государств.35 Положение так называемых «торговых меньшинств» в странах Востока во многом было сходно с мусульманской буржуазией России, долгое время изолированной от полноправной общественно-политической жизни.

Вообще изучение татарского торгово-промышленного класса в пореформенный период является сегодня одним из активно развивающихся направлений отечественной историографии. Объектом исследований становятся не только его отдельные региональные группы, но и мусульманское предпринимательство Российской империи в целом. При этом анализируется роль национального делового мира в экономике государства, специфика его профессиональной деятельности, организации, общественно-политической активности, филантропического подвижничества.36.

34 Лоскутов С. И. Политические партии торгово-промышленной буржуазии на Урале: взаимоотношения с властью и обществом (1905 — февраль 1917): дис.. д-ра ист. наук. -Челябинск, 1998.-С.139−167.

35 Дятлов В. И. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные Богом.(Симбиоз, конфликт, интеграция в странах Арабского Востока и Тропической Африки). -М, 1996.

36 Свердлова Л. М. На перекрестках торговых путей. — Казань, 1991; Она же. Купеческая династия Юнусовых // Идель. — 1993. — № 1. — С. 42−44- Она же. Замановы — Аитовы // Идель. — 1993. — № 6. — С. 52−54- Она же. Апанаевы // Идель. — 1994. — № 3−4. — С.52−55- Она же. Аппаковлар // Идел. — 1994. — № 5. — 46−47 ббАмирханов Р. У. Образование татарской.

Первым крупным постсоветским исследователем купечества Казани, в том числе и татарского, стала Л. М. Свердлова. В известном труде «На перекрестке торговых путей», ей удалось впервые, с привлечением библиографического и архивного материалов, дать оценку города не просто как экономического центра Российского государства, но и показать значительную роль татарского предпринимательства во внутренней и внешней коммерции, укреплении международных связей, развитии промышленного производства. Автор уделяет большое внимание эволюции социального статуса татарских торговцев, их работе в органах местного самоуправления и сословных организациях. Интерес представляет и отдельный очерк, посвященный Сенному базару в Казани — крупнейшему центру торговли мусульман в.

37 губернии. Прекрасно владея конкретно-историческим материалом Л. М. Свердлова, в следующей своей книге «Купечество Казани: дела и люди» представила историю некоторых купеческих династий, оказывавших серьезное влияние на жизнь татарских слобод: Апанаевых, Апаковых, Сайдашевых, Усмановых, Юнусовых и других. Здесь же в особом разделе освещается участие татарской буржуазии в благотворительных акциях, работе то филантропических обществ. Перу исследователя также принадлежит ряд нации // Материалы по истории татарского народа. — Казань, 1995. — С.298−334- Он же. Развитие татарского предпринимательства в начале XX в. (1901;1917)//Поволжье в системе всероссийского рынка: история и современность: Материалы научной конференции. — Чебоксары, 1999. — С.228−249- Он же. Татарский народ и Татарстан в начале XX века: Исторические зарисовки. — Казань, 2005. — С.92−110- Гибадуллин М. З. Общие тенденции и особенности формирования капиталов татарской буржуазии России (1861−1913): дис.. канд. экон. наук. — Казань, 2001; Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи: Мусульманская община в Санкт-Петербурге.XVIIIначало XX вв. — Казань, 2003; Сенюткин С. Б. Основные тенденции развития татарских общин Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX в.: дис.. д-ра ист. наук. — Н. Новгород, 2002; Филлипов Д. Ю. Купечество города Касимова в конце XVIII — начале XX в.: дис.. канд. ист. наук. — Рязань, 1999; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV — начале XX вв.: дис. канд. ист. наук. — М., 2001; Таиров Н. И. Акчурины. — Казань, 2002; Он же. Нижегородская ярмарка и татары// Гасырлар авазы — Эхо веков. — 2004. — № 2. — С.260−264- Абубакирова М., Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. — Троицк, 2002; Нигамедзинов Ф. Ф. Заметки о казанском татарском купечестве XIX — XX столетий// Поволжье в системе всероссийского рынка: история и современность: Материалы научной конференции. -Чебоксары, 1999. — С.220−227- Он же. Купеческое сословие России на рубеже XIX — XX веков. — Казань, 2003; Ямаева JT.A. Мусульманский либерализм начала XX века как общественно-политическое движение. — Уфа, 2002.

37 Свердлова JT. М. На перекрестках торговых путей. — Казань, 1991. — С.109−118.

Свердлова JI.M. Купечество Казани: дела и люди. — Казань, 1998. других интересных публикаций, раскрывающих жизнь татарских купеческих семейств губернского города.

Но, очевидно, не ставя перед собой таких задач, историк практически оставляет без внимания реформаторскую деятельность буржуазии, ее определяющее воздействие на судьбу татарского народа в начале XX столетия.

Для Р. У. Амирханова, продолжающего исследовательские традиции Х. Х. Хасанова, характерен целостный анализ торгово-промышленной деятельности татарского предпринимательства в масштабах всей Российской империи. В его работах приводится статистика по регионально-отраслевой специализации, организационно-производственным формам работы, кооперации, участие в финансово-кредитных организациях.

История многочисленных купеческих родов Казани, культурное наследие, связанное с крупнейшими татарскими фамилиями анализируется в работах Р. Р. Салихова и Р. Р. Хайрутдинова, которые одними из первых подняли проблему благотворительной и общественной деятельности татарской.

39 буржуазии, ее работе в выборных органах местного самоуправления.

В последние годы появились труды, освещающие особенности региональных групп национального предпринимательства: касимовской, троицкой, оренбургской, санкт-петербургской, московской, нижегородской. Д. Ю. Филлипов, в частности, изучает татарское купечество города Касимова Рязанской губернии, где существовала древняя мусульманская община, восходящая к представителями средневековой татарской знати. Он.

39 .Салихов Р. Р., Хайрутдинов P.P. Республика Татарстан: Памятники истории и культуры татарского народа. — Казань, 1995; Они же. «Отдавая полную справедливость трудам и заслугам // Эхо веков. — 1996. — № 1−2. — С. 42−45- Они же. Из истории казанского купечества // Эхо веков. — 1996. — № 3−4. — С. 48−49- Они же. На нужды моих единоверцев// Гасырлар Авазы — Эхо Веков. — 2001. — № 1 — 2. — С. 19 — 28- Салихов Р. Становление новометодного образования в Казани в конце XIX — начале XX вв. // Иман нуры. — 1996. -№ 4- Он же. Представительство татар-мусульман в выборных органах местного самоуправления в Казани на рубеже 19−20 вв. // Ислам в татарском мире: история и современность. — Казань, 1998. — С. 102−116- Хайрутдинов P.P. Управление государственной деревней Казанской губернии (конецХУШ — первая третьХ1Х в.). — Казань, 2002. подчеркивает специфический характер коммерческой деятельности предпринимателей, являвшихся в большинстве своем оптовиками, торговавшими мануфактурой и меховыми изделиями.40.

Первой обобщающей монографией, рассматривающей историю столичной татарской буржуазии в контексте изучения прошлого мусульманских общин Санкт-Петербурга является работа И. К. Загидуллина, который на богатом архивном материале проследил принципы формирования слоя татарских торговцев в городе, их численность, род занятий. Несмотря на вывод о том, что позиции предпринимательства здесь не были достаточно прочными и значительными, автор, тем не менее, отмечает большую коммерческую активность касимовских, нижегородских, пензенских и симбирских, татар, занимавшихся торговлей мануфактурой, мехами, галантерейными товарами.41 Кроме того, они играли важную роль в создании и организационном оформлении городских конфессиональных общин и благотворительности.

Д.З.Хайретдинов также дает характеристику мусульманскому предпринимательству, как активной части татарской общины Москвы, активно занимавшегося благотворительностью и в начале XX века, проявлявшего интерес к общественно-политической деятельности. По мнению исследователя значительную долю торгового сословия города составляли касимовские татары. Данная работа интересна тем, что в ней впервые комплексно рассматривается татарская буржуазия одного из самых крупных городских центров государства.

Династия крупнейших татарских промышленников Акчуриных, владевшая суконными фабриками в Симбирской губернии, вклад этой фамилии в развитие российской суконной промышленности, участие финансировании новометодных реформ, широкой благотворительности исследуется в работе Н. М. Таирова. Он собрал большой фактический материал по каждому.

40 Филлипов Д. Ю. Купечество города Касимова в конце XVIII — начале XX в.: дис. канд. ист. наук. — Рязань, 1999. — С.98.

Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи: Мусульманская община в Сенкт-Петербурге.ХУШ — начало XX вв. — Казань, 2003. — С.82−94. представителю рода и проследил его историю с момента возникновения до сегодняшних дней.42.

Ряд исследований посвящен оренбургскому предпринимательству. Среди них следует выделить коллективный труд «Братья Рамиевы», освещающий промысловую и коммерческую деятельность одной из самых богатых татарских семей России, владевшей на Урале значительными золотыми приисками. Авторов привлекает разносторонняя общественно-политическая работа промышленников, выразившаяся в финансировании религиозных и культурно-просветительских нужд татарского народа, создании передовой прессы и книгоиздания. В книге рассказывается о личности М-З.М-С.Рамиева, прославившегося не только в качестве успешного предпринимателя, члена Государственной Думы, но и талантливого поэта, чьи произведения вошли в золотой фонд татарской литературы. Работа также включает в себя интересный источниковый материал: письма предпринимателей, а также наиболее значительные публикации, касающиеся их семьи.43.

Интересный анализ роли татарского предпринимательства в формировании и развитии Оренбурга предлагает Г. Г. Косач. Он считает, что активное татарское меньшинство города, среди которого доминировали купцы и промышленники, создавало особое региональное единство, основанное на этно-конфессиональной общности и специфических хозяйственных связях.44 Краткий обзор отраслевой специализации татарских промышленников Уфимской и оренбургской губернии приводится в монографии Л. А. Ямаевой. По ее мнению тюрко-мусульманская промышленная буржуазия не играла.

45 значительной роли в социальной структуре татарского населения.

42 Таиров Н. И. Акчурины. — Казань, 2002.

43 Бертуган Рэмиевлэр: Фэнни-биографик жыентык. — Казан., 2002.

44 Косач Г. Г. Город на стыке двух континентов: оренбургское татарское меньшинство и государство. — М., 1998.

45 Ямаева J1.A. Мусульманский либерализм начала XX века как общественно-политическое движение. — Уфа, 2002. — С.78−79.

Большой вклад в изучение оренбургской буржуазии внесла и М. Рахимкулова, которая долгое время собирала сведения о купеческой династии Хусаиновых, являвшихся крупнейшими благотворителями и одними из лидеров джадидского движения в России.46 Следует также отметить книгу троицких авторов М. Абубакировой, И. Шамсутдинова, Р. Хасанжановой также представивших определенный материал по местным торговцам и промышленникам: Яушевым, Уразаевым, Ирисовым, Гафуровым и другим.47 Однако, вышеназванные работы носят очевидный краеведческий характер, а проблематика обозначенная в них, нуждается в комплексном научном раскрытии.

Значительный материал по истории ярмарочной торговли татарского предпринимательства содержится в исследованиях И. К. Загидуллина и Н. Таирова, которые основное внимание уделяют нижегородской ярмарке, v/ v 48 ставшей в указанный период подлинным центром татарской коммерции.

Очень серьезным исследованием процесса формирования капиталов татарской буржуазии России является труд экономиста М. З. Гибадуллина. Он приводит интересную статистику численности мусульманского предпринимательства по губерниям Волго-Вятского региона. Всего, по его данным, в 10 губерниях на 1897 год насчитывалось 13 892 коммерсанта и промышленника, что составляло 7,7% от численности татарского населения и 9,4% от численности всех торгующих.49 По мнению, М. З. Гибадуллина именно торговля, в силу исторических условий, стала источником первоначального накопления капитала татарской буржуазии, позволившего ей овладеть сферой материального производства. Изучение этого процесса позволило сделать.

46 Рахимкулова М. Оренбург сэудэгэрлэре. — Оренбург, 1996.

47 Абубакнрова М., Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. -Троицк, 2002.

48 Таиров Н. Казанские купцы на всероссийских ярмарках// Проблемы истории Казани: современный взгляд. — Казань, 2004. — С.522−531- Загидуллин И. К. Нижегородская ярмарка как центр экономической и общественной жизни татарских предпринимателей//Форумы российских мусульман на пороге нового тысячелетия. -Нижний Новгород, 2006. — С.74−95.

Гибадуллин М. З. Общие тенденции и особенности формирования капиталов татарской буржуазии России (1861−1913): дис. канд. экон. наук. — Казань, 2001. — С.58−59. автору вывод о том, формирование рыночных отношений у татар протекало по объективным, общим для всех народов Европы и России, экономическим законам, что к концу XIX века в жизни татарской нации прочно утвердились.

50 рыночные принципы хозяйствования.

Специфика исламской модели экономики, существование элементов ее татарского варианта рассматривается в трудах Г. Н. Хадиуллинной, Р. И. Беккина, Г. Хисматовой, М. Мардиевой, Р. М. Мухаметшина, И.Салахова.51 Кроме общеэкономического анализа учеными исследовались и отдельные гл направления благотворительности национальной буржуазии.

Однако, произведенный обзор литературы показывает, что до сих пор не имеется комплексного труда, который представил бы многостороннюю преобразовательную деятельность татарского предпринимательства пореформенного периода, его мотивацию и степень участия в джадидском движении, основной объект социальных новаций, особенности взаимодействия с обществом и государством.

В этой связи, весьма актуальным для решения данной проблемы является новейшая историография татарского ислама, джадидизма и политики, представляющая новые концепции социальной истории народа. Это, в первую.

50 Там же. С. 139.

51 Хадиуллина Г. Н. Экономические идеи в наследии Мусы Акъегетзаде. — Казань, 2003. -С. 108−136. Беккин Р. И. Элементы исламской экономики//Звезда Поволжья. — 2002. — № 26. — 18−24 июляОн же. Исламская экономическая модель: перспективы реализации в мусульманском и немусульманском сообществах. — М., 2004; Мэрдиева М." Миллэт малыны сарыфта икътисад юлыны курсэтмэк." // Гасырлар Авазы — Эхо веков. — 2004. -№ 2. — 269−275 бб.- Хисмэтова Г. «Икътисад» журналында татар икътисади фикере усешен чагылдырган язмалар. — Казан, 2002. — 52 б.- Мухаметшин Р., Салахов И. Экономические основы функционирования мусульманского общества на страницах журнала «Иктисад"//Ислам и благотворительность. — Казань, 2006. — С. 115−120.

52 Госманов М. Гасырдан — гасырга. — Казан, 2004. — 241 — 260 бб.-Миннулин 3. С. Добрые люди из Заказанья // Заказанье: проблемы истории и культуры. — Казань, 1995. — С.82−86- Мицнуллин Ж-. XIX гасыр ахыры — XX гасыр башы татар жэмгыяте хэйриялэре тарихынан// Татарстан. — 1995. — № 11−12. — 23−27 бб.- Миннуллин 3. И. Гаспринский и татарские общественные организации второй половины XIX — начала ХХвв// Ислам и благотворительность. — Казань, 2006. — С. 103−114- Азаматов Д. Д. Из истории мусульманской благотворительности. Вакуфы на территории Европейской части России и Сибири в конце XIX — начале XX века. — Уфа, 2000; Загидуллин И. К. Вакуфы в имперском правовом пространстве//Ислам и благотворительность. — Казань, 2006. — С.44−102- Милюков И. Благотворительные общества Казанской губернии второй половины XIXначала XX вв.//Сборник материалов итоговых научных конференций молодых ученых и аспирантов Института истории им. Ш.Марджани АН РТ за 2001;2002 гг. — Казань.2002. очередь, работы Д. М. Исхакова, Р. М. Мухаметшина, Ф. М. Султанова, Д. М. Усмановой, А. Ю. Хабутдинова, Р. С. Хакимова, А. Н. Юзеева, Л.АЛмаевой.53.

Так, Д. М. Исхаков, характеризуя этнокультурные и политические преобразования у татар во второй половине XIX — начале XX века, определяет их как важнейшие этапы единого реформаторского процесса, начавшегося в конце XVIII столетия и продолжавшегося в какой-то мере в 1920;х годах. Говоря об основных факторах становления джадидизма, он совершенно справедливо, указывает на мусульманский реформизм XIX века, имеющий исламские корни, изменение российского общества в целом в пореформенный период. Исследователь констатирует, что: «.борьба за сохранение своей „мусульманской“ идентичности, в конечном счете, работала на рост. национального самосознания, на осознание. необходимости достижения в Российской империи национального равноправия».54 Религиозный, культурный и политический этапы развития джадидизма в целом представляют собой реальный процесс «нациестроительства», осуществлявший у татар на протяжении XVIIIXX вв.

По мнению Р. С. Хакимова, реформизм является неисчерпаемым потенциалом ислама, который развивается, под давлением жизненных обстоятельств, по собственной логике. Джадидизм, представляющий собой подлинную «исламскую реформацию», решавший проблемы истории,.

53 Исхаков Д. М. Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению. — Казань, 1997; Мухаметшин P.M. Татары и ислам в XX веке. — Казань, 2003; Хабутдинов А. Ю. Миллет Оренбургского духовного собрания в конце XVIII—XIX вв.еках. — Казань, 2000; Он же. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIIIначале XX веков. — Казань, 2001; Ибрагим Т. К., Султанов Ф. М., Юзеев А. Н. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. — Казань, 2002; Хайрутдинов А. Г. Наследие Мусы Джаруллаха Бигиева. Сборник документов и материалов. — Bbin.IV. — Казань, 2003; Ямаева JI.A. Либеральное общественно-политическое движение российских мусульман в начале XX в. (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний): автореф. дис.. д-ра ист. наук. — Уфа, 2003; Усманова Д. М. Мусульманские представители в Российском парламенте. — Казань, 2005; Хакимов Р. С. Метаморофозы духа (к вопросу о тюрко-татарской цивилизации). — Казань, 2005.

54 Исхаков Д. М. Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению. — Казань, 1997. — С.7−8. этногенеза, образования и экономики, явился историческим подвигом татарской буржуазии и интеллектуалов.55.

Р.М.Мухаметшин, считает, что джадидизм, определявший одну из основных тенденций татарской общественной мысли, зародившись как реформа народного образования, был изначально предназначен для решения более широких задач. Одним из его результатов стало внедрение элементов светской модели мировосприятия, основанной на принципах рациональности, универсальности и объективности.56.

По мнению А. Ю. Хабутдинова на первом этапе буржуазных реформ в XVIII—XIX вв. татары, взаимодействуя с русским государством, создавали «Миллет» — своеобразный религиозный коллектив, союз единоверцев, в начале XX в., когда под воздействие джадидских преобразований, появилась национальная светская интеллигенция, началось формирование тюрко-татарской нации по европейскому образцу. При этом, большая часть крупной буржуазии поддержала эти новации.58.

А.Н.Юзеев, не соглашаясь ни с одной из предложенных концепций, считает, что джадидизм как движение за реформу мусульманского образования, не следует отождествлять с реформаторством, просветительством, либерализмом, социал-демократизмом. При этом, он делает поспешный вывод о том, что джадидская школа «была лишь переходной формой конфессионального обучения на пути к светскому образованию, свободному от влияния религии».59.

Показательны размышления Ф. М. Султанова, утверждающего, что джадидизм не смог разрешить противоречие между принципом татаризма и.

55 Хакимов Р. С. Метаморофозы духа (к вопросу о тюрко-татарской цивилизации). -Казань, 2005. — С.132−133.

56 Мухаметшин P.M. Татары и ислам в XX веке. — Казань, 2003. — С.45−46.

57 Хабутдинов А. Ю. Миллет Оренбургского духовного собрания в конце XVIII—XIX вв.еках. -Казань, 2000. — С.4−5.

58 Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII-начале XX веков. — Казань, 2001. — С. 172.

59 Ибрагим Т. К., Султанов Ф. М., Юзеев А. Н. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте.

— Казань, 2002.-С. 141. наднациональным принципом исламизма. Более того, идеологии панисламизма и пантюркизма сыграли фатальную роль в истории национального движения, вылившиеся в протурецкую политику, что из-за противодействия властей лишило татар возможности получить автономию, партийные структуры, влиятельную парламентскую фракцию и т. д.60 Здесь очень важно признание того, что в татарском обществе начала XX века исламизм имел довольно сильное значение, что реформаторское движение не решало задач безусловной секуляризации социума. С этим мнением перекликается позиция А. Г. Хайрутдинова, прямо называющего идеологов джадидизма исламистами.61.

В целом, рассмотренная литература отличается разнообразием подходов к определению татарского реформаторства, осмыслению его истоков и особенностей развития. Однако, в ней, фактически, не конкретизирована роль буржуазного класса, являвшегося инициатором, лидером и главным финансистом преобразований.

В исследовании Л. А. Ямаевой, посвященной либеральному общественно-политическому движению мусульман, предпринимательство Уфимской губернии, хотя и признается социальной базой мусульманского либерализма, но при этом указывается на достаточно узкий спектр его общественно-политической деятельности.62.

Из новейших работ, по истории татарского политического движения, наиболее полно и объективно рассматривающих степень участия буржуазии в социальных процессах, является монография Д. М. Усмановой. Исследование, написанное с привлечением большого корпуса источников, представляет новые факты, характеризующие активную роль мусульманских.

60 Ибрагим Т. К., Султанов Ф. М., Юзеев А. Н. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. -Казань, 2002.-С. 148.

61 Хайрутдинов А. Г. Наследие Мусы Джаруллаха Бигиева. Сборник документов и материалов. — Bbin.IV. — Казань, 2003. — С.62.

Ямаева J1.A. Либеральное общественно-политическое движение российских мусульман в начале XX в. (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний): автореф. дис.. д-ра ист. наук. — Уфа, 2003. — С.42. предпринимателей в создании первой политической партии «Иттифак Аль-Муслимин», формировании мусульманских фракций Государственной Думы, защите духовных, культурных и экономических прав единоверцев.63.

Важное значение для раскрытия проблематики диссертационного исследования имеют также труды специалистов, посвященные анализу правовых, социально-экономических и политических условий реформаторского процесса в татарском обществе, изучению общественной ситуации, способствовавшей консолидации национальной буржуазии, формированию ее идеологии, развитию новых гражданских институтов.64.

Рассматривая особенности общественной и благотворительной деятельности предпринимательства в локальных мусульманских общинах (махаллях), нельзя не обойти вниманием литературу, раскрывающую сущность этих социально-конфессиональных образований. Российские исследователи на примере среднеазиатских и арабских населенных пунктов, определяют их как религиозную общину, в которой сильны родственные и соседские отношения, царит особый социально-психологический климат. К сожалению, в этих работах практически не нашла отражение специфика.

Усманова Д. М. Мусульманские представители в Российском парламенте. — Казань, 2005.

64 Тагиров И. Р., Валеев Р. К. Общественно — политическая жизнь в первой четверти XX века //Материалы по истории татарского народа. — Казань, 1995. — С. 388−423- Гилязов И. А. Политика царизма по отношению к татарам Среднего Поволжья во 2-ой пол. XVIXVIII вв.// Материалы по истории татарского народа. — Казань, 1995. — С.243−256. Вэлиев Р. Фажига. — Казан, 1996; Султанбеков Б. Ф. Страницы секретных архивов. — Казань, 1994; Он же. Сталин и «татарский след». — Казань, 1995; Литвин A. J1. Запрет на жизнь. — Казань, 1993; МэЬдиев М. Реализмга таба. — Казан, 1989; Загидуллин И. к. Татарская школа и русификаторская политика царизма во второй половине XIX в.//Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. — Казань, 1992. — С. 60−84- Исхаков С. М. Общероссийская партия мусульман//История национальных политических партий России. — М., 1997. -С.214−232- Михайлова С. М., Коршунова О. Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. — Казань, 1997. Фахрутдинов P.P. Татарский либерализм в конце XIX — начале XX века (очерки политической истории). — Казань, 1998; Гаффарова Ф. Ю. Садри Максуди. — Казан, 2001; Ногманов А. И. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в Российском законодательстве второй половины XVI — XVIII вв. — Казань, 2002; Волхонский М. А. Национальная политика и правительственные круги накануне и в годы первой русской революции: автореф. дис. .канд. ист. наук. — М., 2003; Махмутова А. Х. Лишь тебе, народ, служенье! (История татарского просветительства в судьбах династии Нигматуллинных-Буби). — Казань, 2003; Юсупов М. Х. Галимджан Баруди. — Казань, 2003; Хабутдинов А. Ю. Лидеры нации. — Казань, 2004; Амирханов Р. У. Татарский народ и Татарстан в начале XX века: Исторические зарисовки. — Казань, 2005; Сенюткина О. Н. Первый съезд мусульман России. — Нижний Новгород, 2005; Мухаметшин Р. Г. Татарский традиционализм: особенности и формы проявления. — Казань, 2005; Эмирханов Р. У. Эмирханнар. — Казан, 2005. татарской махалли, существовавшей в иноконфессиональном государстве.65 В какой-то мере данный пробел был восполнен материалами сборника статей «Татарские мусульманские приходы в Российской империи», вышедшем в Казани в 2006 году. Здесь, в первую очередь, привлекают внимание содержательные работы И. К. Загидуллина, Р. М. Мухаметшина, Д. Н. Денисова, Н. Наганава, А. Ю. Хабутдинова, Р. Р. Хайрутдинова и др.66.

Таким образом, отечественная и зарубежная историография вопроса характеризуется широким, комплексным подходом, опирающимся на анализ сложного комплекса источников. Это позволяет вырабатывать оригинальные концепции социальной истории татарского народа второй половины XIXначала XX веков. В последние годы появился целый ряд фундаментальных трудов, исследующих феномен джадидизма, особенности татарского ислама в целом. Отличительным признаком новейших исследований является возрождение традиций дооктябрьской историографии, рассматривающих деятельность представителей национальной элиты в контексте развития мусульманского общества, вне жестких классовых ограничений. В тоже время, при изучении предпринимательства активно используется положительный опыт некоторых советских историков, сумевших обобщить значительный материал, найти оригинальные решения проблемы.

Вместе с тем, приходится говорить об определенном торжестве позитивистского подхода в анализе процессов, происходивших в мусульманской умме России во второй половине XIX — начале XX века. Недостаточное внимание уделяется и социальной базе джадидских реформ,.

65 Сухарева О. А. О терминологии, связанной с исторической топографией городов Средней Азии (ку, махалла, гузар)// Народы Азии и Африки. — 1965. — № 6. — С. 103- Она же. Квартальная община позднефеодального города Бухары. М. 1976; Ашурбейли С. Б. Очерк истории средневекового Баку (VIII — начало XIX вв.). — Баку, 1964; Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII — XV веках. — Л., 1966; БеленицкийА.М., Бектович И. Б., Большаков О. Г. Средневековый город Средней Азии. — JT.1973; Большаков О. Г. Средневековый город Ближнего Востока. VII — середина XIII в. Социально-экономические отношения. — М.1984; Фадеева Л. И. Мусульманские нормы и западные институты: Зия Гекалп//Ислам и исламизм. — М., 1999. — С.92- Фархшатов М. Мусульманское духовенство//Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Выпуск 2. -М., 1999.-С.67−72.

66 Татарские мусульманские приходы в Российской империи. — Казань, 2006. природу которых очень трудно объяснить исходя из одной, пусть, даже самой стройной и логичной теории.

Все это свидетельствует о необходимости дальнейших исследований и поисков, в том числе и целенаправленного изучения татарского мусульманского предпринимательства как активного субъекта проводимых преобразований, всей общественно-политической жизни Российского государства.

Источниковая база исследования. Ее основу составляет комплекс опубликованных и неопубликованных материалов, включающий в себя документы законодательно-нормативного, делопроизводственного характера, официальную переписку, отчеты общественных организаций, источники личного происхождения, мемуарную литературу, периодическую печать.

Большинство данных источников являющихся неопубликованными отложились в центральных и региональных архивах Российской Федерации. Важными для настоящего исследования являются документы Российского государственного исторического архива в г. СанктПетербурге (РГИА), характеризующие торгово-промышленную и общественно-политическую деятельность татарского предпринимательства в пореформенный период. В частности делопроизводственная документация, отложившаяся в фонде Департамента торговли и мануфактур министерства финансов (ф.20) представляет сведения о развитии предприятий суконной промышленности, принадлежавших татарским капиталистам в Саратовской и Симбирской губерниях, особенностях их функционирования и производственной деятельности. Кроме этого, здесь сосредоточены дела об открытии и закрытии Торговых домов, учреждении торгово-промышленных товариществ, в том числе и в Казани под фирмой А. Сайдашев с сыновьями и Б. Субаев" - одного из первых и самых крупных татарских акционерных обществ того времени. Существенными для анализа организационных форм предпринимательства также являются документы фонда Министерства торговли и промышленности (ф.23), характеризующие процесс создания товариществ, акционерных обществ в различных губерниях государства. Прошения об учреждении торгово-промышленных объединений, протоколы собраний акционеров, опросные листы, подробные отчеты и обзоры их деятельности позволяют проследить общие тенденции концентрации капитала, инвестировании его в материальное производство. Документы указанных фондов представляют серьезный материал для статистики татарских Торговых домов и товариществ России.

В фонде Департамента духовных дел иностранных исповеданий (ф. 821) представлена документальная информация об общественно-политической ситуации в мусульманском сообществе Российской империи, реформаторских процессах развернувшихся в нем во второй половине XIX — начале XX века. В отчетах и аналитических записках чиновников данного ведомства, на основе сведений присланных с мест, широко освещается деятельность татарской буржуазии по финансовой поддержке мечетей, новометодных мектебе и медресе, созданию общинных попечительств и благотворительных организаций. В них прослеживается политическая активность предпринимательства, дается характеристика его идеологии, оценивается роль в мусульманском обновленческом движении. Анализ данных дел дает представление о степени понимания властными структурами сущности джадидских преобразований и участию в них татарского торгово-промышленного класса.

С содержанием данных материалов перекликаются источники, формирующие фонд Департамента Полиции (ф.102), хранящегося в Российского государственном архиве (ГАРФ г. Москва). Для проблематики нашего исследования здесь интерес представляют дела, касающиеся так называемого панисламистского движения: сводки агентурных сведений, переписка с жандармскими управлениями, в которых находит отражение активная общественная деятельность татарской буржуазии. Они также характеризует принципы работы политического сыска в мусульманской среде. Фонд Штаба отдельного корпуса жандармов (ф.110) важен сведениями об офицерах и секретных агентах, вплотную занимавшихся разработкой панисламистских дел. В частности, его дела содержат материал о наиболее активном разоблачителе «противоправительственной» деятельности джадидов, подполковнике А. И. Будогоском.

В связи с тем, что основной целью работы является конкретно-историческое изучение взаимоотношений татарской буржуазии с обществом и властью и в силу того, что она была рассредоточена в различных губерниях Российской империи, большое значение в исследовательском плане имеют региональные архивы. В процессе научного поиска мы обратились к материалам, отложившимся в Национальном архиве Республики Татарстан (НА РТ), Центральном государственном историческом архиве Республики Башкортостан (ЦГИА РБ), Государственном архиве Кировской области (ГАКО), Государственном архиве Оренбургской области (ГАОО), Государственном архиве Рязанской области (ГАРО), Государственном архиве Самарской области (ГАСамО), Государственном архиве Ульяновской области (ГАУО). Комплекс фондов данных архивов, важных для раскрытия темы, является достаточно однотипным и отражает особенности исторического развития мусульманских общин той или иной губернии.

Для исследования предпринимательской деятельности татар в городах и сельских населенных пунктах ценными являются материалы фондов Казенной палаты. В частности, журналы о поверке торговых и промышленных предприятий, дающие подробную информацию о специализации, разряде выданного свидетельства на торговлю и промысловые занятия, количестве помещений, цехов, складов, рабочих и обслуживающего персонала с указанием их заработной платы. Кроме этого, в них содержатся сведения о наличии оборудования, годовом обороте заведений. Данные журналы позволяют зафиксировать всех предпринимателей, торговавших в той или иной части населенного пункта или уезда, вне зависимости от их сословной принадлежности, что дает возможность представить полную картину развития национальной коммерции и производства, определить его соотношение с другими этноконфессиональными группами населения. Так, например, дела фонда Казанской губернской казенной палаты (НА РТ ф. З), позволили нам уточнить численность мусульманских предприятий в Старотатарской и Новотатарской слободах Казани, выявить их отраслевую специализацию и величину годового оборота. Интересным, в этой связи, стало выделение двух национальных районов: коммерческого и производственного. Первый из них локализовался в районе Сенного базара и прилегающих городских кварталов, второй в 5 части Казани: Новотатарской слободе и д.Плетени.

К сожалению, не во всех архивах фонды Казенной палаты представлены в полном виде с необходимой периодичностью, что затрудняет проведение аналогичного исследования по все крупным населенным пунктам, где концентрировалась татарская буржуазия. Существенным дополнением к этим документам можно назвать фонды городских по промысловому налогу присутствий, податных инспекторов, которые включали в себя сведения о росте прибыли заведений.

Необходимый материал для определения социального статуса, имущественного, семейного состояния и профессиональной деятельности предпринимательства содержится в фондах органов городского общественного управления: городских дум и управ. Это окладные книги по сбору государственного налога, дела о выдаче свидетельств на право торговли, посемейные списки купцов и мещан, формулярные списки членов управы и гласных думы, сведения о предоставлении звания потомственного почетного гражданина, росписи доходов и расходов города. Они показывают степень участия национального капитала в хозяйственной и экономической жизни городов, формировании необходимой социальной инфраструктуры.

Делопроизводственная документация и материалы официальных переписок, формирующие фонды канцелярий губернаторов также представляют богатую информацию по торгово-промышленной и общественно-политической деятельности татарских предпринимателей. Данные фонды концентрируют документы всех ведомств губерний, которые регулировали отношения общества и власти в этот период. Здесь отложились прошения, петиции, заявления, выражающие позицию представителей мусульманского капитала по важнейшим вопросам вероисповедной и национальной политики государства. Губернаторы контролировали создание различных общественных организаций, органов печати, библиотек, учебных заведений, проведение публичных мероприятий и крупных благотворительных акций на подведомственных им территориях. Например, в фонде казанского губернатора (НА РТ ф.1) содержится переписка с попечителем Казанского учебного округа, председателем казанского временного комитета по делам печати. Поэтому, содержание дел фондов губернаторов представляет уникальный материал по истории культурно-просветительских обществ, джадидских учебных заведений, прессы, других институтов татарского буржуазного социума.

В губернаторские канцелярии также поступали документы полицейского надзора, аналитические записки, донесения и рапорты начальников губернских жандармских управлений, характеризующие политическую активность и благонадежность видных деятелей татарского предпринимательства, и других чиновников администрации, представляющих собой целостную картину экономической, политической, духовной и культурной жизни татарского населения Казани.

Эти материалы существенно дополняются и конкретизируются делами фондов собственно губернских жандармских управлений, осуществлявших основную работу по панисламистскому движению, заключавшуюся фактически в агентурном контроле за джадидами и их реформаторской деятельностью. Важными здесь являются переписки, возбужденные в порядке положения о мерах к охранению государственного порядка и исследующие политическую благонадежность представителей буржуазии, духовенства и интеллигенции. Они, как правило, не замыкались на анализе процессов, происходивших в определенной губернии, а охватывали все регионы страны, где наблюдалась общественная активность мусульманского населения.

Фонды губернских жандармских управлений содержат ценную информацию о политических настроениях татарского общества, идеологических противоречиях в общинах, конфликте между кадимистами и джадидами. В тоже время, следует отметить, что многие следственные мероприятия жандармов, имели своей причиной не реальные факты противоправительственной деятельности, а бездоказательные анонимные доносы противников реформ. Подробные политические обзоры татарского общественного движения России содержатся также в фонде казанской судебной палаты (НА РТ ф.51).

Очень важными также являются материалы фонда казанского окружного суда (НА РТ ф.41), освещающие ход жандармского расследования и судебного следствия по «панисламистской пропаганде», направленных против руководителей и преподавательского состава крупнейшего джадидского медресе «Буби» в Вятской губернии. Они вызвали широкий общероссийский резонанс и характеризовали правительственную политику в отношении всего новометодного движения, его идеологов и лидеров.

Конкретные шаги государства по подчинению системы мусульманского конфессионального образования, формированию государственных образовательных учреждений для татар четко прослеживаются по документам фондов попечителя Казанского учебного округа (НА РТ ф. 92), директора народных училищ Казанского учебного округа (НА РТ ф. 160), инспектора народных училищ Казанского учебного округа по Казанской губернии (НА РТ ф. 322). В них представлены проекты переустройства не только мектебе и медресе, но и всей приходской организации, института духовенства, благотворительности, культового строительства. Данные структуры вели постоянный мониторинг реформированной татарской школы, фиксировали численность учащихся, преподавателей, контролировали содержание учебной литературы. Большое внимание уделялось попечителям из числа предпринимателей, финансировавших образовательный процесс.

Фонды губернских правлений крайне важны для исследования локальных мусульманских общин, в которых и разворачивалась основная преобразовательная деятельность татарской буржуазии Прошения о возведении культовых зданий, строительстве мектебе и медресе, ведомости мусульманских приходов, материалы о выборах духовенства позволяют понять структуру татарской махалли второй половины XIX — начала XX века. А собрания сведений о религиозном движении показывают роль предпринимательства в жизни общин.

Аналогичные материалы, только уже в более широком территориальном масштабе содержатся в фонде Оренбургского магометанского духовного собрания (ф. И-295) Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РБ). Здесь сосредотачивались прошения и приговоры по всем проблемам духовной жизни мусульман российских губерний, входивших в округ Собрания. В контексте нашего исследования огромное значение имеют делопроизводственные документы, касающиеся исламской филантропии. Речь идет, в первую очередь, о завещаниях и дарственных актах представителей татарского капитала, по которым выделялись определенные суммы на религиозные нужды. В них указанный период наблюдалась тенденция к передаче недвижимого имущества и капиталов в пользу махаллей (вакуфы), что говорило о перестройке традиционной системы мусульманской благотворительности. Этот процесс способствовал формированию общинного самоуправления, основанного на контроле и использовании данного имущества. Об основных направлениях работы и особенностях существования этого самоуправления свидетельствуют учредительные документы и отчеты общинных попечительств.

Среди неопубликованных источников личного происхождения следует указать на письма крупных представителей татарской буржуазии: М-Б.А-К.Апанаева, С. М. Назирова, братьев Каримовых известному религиозному деятелю, одному из идеологов джадидизма Х-Г.М.Габаши, в которых обсуждались актуальные проблемы общественной и политической жизни мусульман России, вопросы национального образования и книгоиздательства. Они хранятся в фонде Х-Г. М. Габаши отдела редких рукописей и книг Научной библиотеки КГУ им. Н. И. Лобачевского.67.

Значительное место в документальной базе исследования занимают опубликованные источники. Это законодательные и нормативные акты Российской империи, характеризующие содержание государственной политики по отношению к мусульманам, их правовое положение и до регламентацию жизни конфессиональных общин. Они показывают степень эффективности политической деятельности буржуазии, ее взаимодействия с властными структурами, российским обществом в целом.

Из опубликованных материалов высших государственных органов для проблематики данной работы представляют ценность журнальные постановления Министерства народного просвещения, выражавшие сущность новой политики в отношении мусульманского образования в пореформенный период.

Следующую группу документов составляют опубликованные отчеты органов общественного управления: протоколы, стенограммы, постановления заседаний, характеризующие участие представителей татарской буржуазии в работе городских дум, их работу по защите экономических, духовных и культурных прав мусульман.

Отчеты благотворительных и культурно-просветительских организаций, получивших широкое распространение в конце XIX — начале XX века помогают в освещении процесса трансформации традиционной мусульманской благотворительной системы, истории и особенностей деятельности специализированных организаций социального обеспечения,.

67 ОРРК НБ КГУ. 1154 т. № 4664.

68 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. Т. 1−55. — Спб., 1830−1884- Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. 1 — 19, 21−33. — Спб., 1885−1916; Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях. — Казань, 1898- Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). Составитель и автор вводной статьи, комментариев и приложений Д. Ю. Арапов. — М., 2001. охватывавших широкие круги татарского населения. Здесь интересны количественные параметры доходной и расходной части бюджета, направления инвестиций, состав и система управления данных учреждений. Существенным дополнением к таким документам выступают уставы общественных и филантропических организаций, созданных и опекаемых национальной буржуазией.

К сожалению, материалы этой группы источников, как и отчеты органов общественного самоуправления, сохранились не по всем губерниям Российской империи и представлены изданиями за отдельные годы.

Справочная литература включает в себя различные сборники сведений о действующих России акционерных обществах, торговых домах, фабриках и заводах, материалы для географии и статистики по губерниям, в которых описываются наиболее крупные коммерческие и производственные предприятия татарских капиталистов. Они комплектовались на основе информации, полученной с мест и обобщенной соответствующими ведомствами. Кроме этого, определенные факты по общественной деятельности национального предпринимательства содержатся в памятных книгах городов и губерний России.

В последние годы издательством «Гасыр» были осуществлены издания архивных документов, относящихся к благотворительности регионального предпринимательства, истории становления и развития государственного образования мусульман.69 Также, заслуживает внимания серия научно-биографических сборников «Шэхеслэребез» («Наши личности»), выпускаемая издательством «Рухият», в которых помещены документы различного характера, отражающие жизненный путь и общественную деятельность.

У милосердия древние корни (Благотворительность и милосердие в Казани XVIIIначало XX вв.) Сборник документов и материалов. — Казань, 2002; У милосердия древние корни (Благотворительность и милосердие в Казани в годы Первой мировой войны. 19 141 917). Сборник документов и материалов. Кн.2. — Казань, 2003; Казанская татарская учительская школа 1876−1917 гг.: сборник документов и материалов. — Казань, 2005. выдающихся представителей татарской буржуазии, духовенства и интеллигенции.70.

Опубликованная мемуарная литература существенно дополняет сведения архивных документов, характеризует мировоззренческие и психологические установки представителей делового мира, проясняет его позицию по вопросам общественной жизни. Показательной и очень интересной является публикация на страницах журнала «Казань» воспоминаний крупного предпринимателя, купца 2 гильдии Абдулкарима Исхаковича Юнусова (1853−1928), входившего в торгово-промышленную элиту татарской Казани второй половины XIXначале XX века. В них коммерсант приводит семейные предания о возникновении династии, о развитии ее дела, рассказывает о родственных связях, взаимоотношениях в среде городского мусульманского купечества. В воспоминаниях подробно описывается паломничество А-К.И.Юнусова в Мекку, учеба у выдающихся богословов восточного мира. Мемуары свидетельствуют о высокой религиозности татарского предпринимательства, согласовывавшего все стороны своей жизни с требованиями Корана и шариата.71.

Не менее ценным представляются и материалы источников личного происхождения, конкретизирующих общественно-политические взгляды джадидского духовенства и национальной интеллигенции.72 Так, дневник Г. Баруди — лидера казанских буржуазных реформаторов, видного духовного и общественного деятеля, выходца из богатой купеческой семьи, содержит в себе глубокие рассуждения о судьбах мусульманского мира, необходимости преобразований ради сохранения веры и прогресса народа. Дневник велся в1920 году, т. е. в период, когда Г. Баруди являлся муфтием оренбургского.

70 Бертуган Рэмиевлэр: Фэнни-биографик щлентык. — Казан, 2002; Газиз Гобэйдуллин: Фэнни-биографик жыентык. — Казан, 2002; Габдрахман Гомэри: Фэнни-биографик жыентык. — Казан, 2002.

71 Юнусов Габделькарим. Из жизни купцов-меценатов Юнусовых// Казань. — 1997. — № 10 -11.-С.92−140.

Галимджан хазрат Баруди. Памятная книжка. — Казань, 2000; Исхакый Гаяз. Зиндан. -Казан, 1991. магометанского духовного собрания. Соответственно, многие его заметки касались проблем взаимодействия уммы России с новой советской властью, существования ислама в условиях набиравшей силу классовой и атеистической пропаганды.

Серьезным дополнением к оценке общественной деятельности мусульманской буржуазии, характера всего джадидского обновленчества является публицистика видных деятелей национально-демократического.

7Я движения начала XX века. В ней, необходимо, особо отметить статьи идеолога учащейся молодежи Фатиха Амирхана, выступавшего наиболее последовательным оппонентом реформаторского предпринимательства, критиком духовенства, проводивших, по его мнению, половинчатые и нерешительные преобразования.

Материалы татарской и русской периодической печати второй половины XIX — начала XX вв. также составляют значительную группу источников, имеющих большое значение для раскрытия проблематики настоящего исследования: Воссоздающие дух времени, общественную атмосферу российского и татарского общества этого периода, они представляют субъективную оценку современников, наиболее значимых событий, в центре которых находились реформаторская буржуазия и духовенство. Газеты и журналы: «Казан мохбире» (1905;1911), «Йолдыз» (1906;1918), «Вакыт» (1906;1918), «Баян эль-хак» (1906;1914) «Эхбар» (1907;1908), «Кояш» (19 121 918), «Шура», «Иктисад» и многие другие близкие к мусульманским либералам и джадидам, формировали значительный информационный центр, разъясняющий и пропагандирующий общественные новации. Левая татарская печать, объединявшая органы эсеров и социал-демократов: газеты и журналы «Азат» (1906), «Азат Халык» (1906), «Танг Мажмугасы» (1906), «Урал» (1907), «Эль-Ислах» (1907;1909), «Яшен» и другие, активно оппонировала буржуазной прессе, создавая тем самым условия для общественного.

73 Эмирхан Фатих. Публицистика//Эсэрлэр: 4 т. — Казан, 1989. — Т. ЗОн же. Эдэбият-сэнгать тэнкыйте, биографик материаллар, хатлар// Эсэрлэр: 4 т. — Казан, 1989. — Т.4- Исхакый Гаяз.Зиндан. — Казан, 1991. обсуждения основных направлений деятельности джадидского предпринимательства и духовенства.

Орган консерваторов оренбургский журнал «Дин вэ могыйшат» выступал с резкой критикой как реформаторов, так и светской интеллигенции, отрицая необходимость реформ и непосредственного участия мусульман в политике. Русская пресса, помещавшая значительные материалы, посвященные жизни татарского населения, также основывалась в своей интерпретации на собственных политических предпочтениях. Так, например, газета «Казанский телеграф» (1893−1917) в начальный период своей работы, достаточно благожелательно оценивала культурное и образовательной обновление в среде мусульман. Однако, в начале XX века, когда редакционная политика приняла ярко выраженный правый характер, те же самые перемены стали характеризоваться ею как угрожающие государственному строю Российской империи. В свою очередь, такие либеральные издания как «Камско-волжская речь» предоставляли свою трибуну видным деятелям джадидизма для отстаивания своих позиций.

Таким образом, представленный корпус источников диссертационного исследования, создает необходимую документальную основу для изучения сущности торгово-промышленной, общественно-политической деятельности татарского предпринимательства во второй половине XIX — начале XX века.

Он также позволяет определить поле социальной активности буржуазии, осуществлявшей свои преобразования в локальных мусульманских общинах. Следует отметить, что указанные группы источников существенно дополняют друг друга и обозначают позиции для критического анализа литературы по рассматриваемой тематике.

Научная новизна работы заключается в том, что она является первым комплексным исследованием, посвященным взаимодействию татарской буржуазии России с обществом и властью во второй половине XIX — начале XX века. В нем рассмотрен социальный статус национального предпринимательства, особенности его торгово-промышленной деятельности.

Впервые в исследовании показана конкретная общественная работа буржуазии в локальных мусульманских общинах, направленная на реформу конфессионального образования, традиционной благотворительной системы. Определена специфика этого процесса, характеризующаяся преодолением общественных противоречий в махаллях, борьбой за достижение мусульманского единства при отстаивании политических, духовных и культурных прав татарского народа. Существенной новизной работы можно считать изучение взаимоотношений реформаторского предпринимательства и духовенства с органами политического сыска, отражающими общую картину состояния мусульманского вопроса в Российском государстве того периода. Выявлен и впервые введен в научный оборот значительный фактический материал, позволяющий осветить роль татарской буржуазии на общественно-политической арене с новых идейных и методологических позиций.

Практическая значимость работы. Материалы исследования могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории татар России, в преподавательской работе специалистов высших учебных заведений, при чтении лекций и проведении семинарских занятий, в разработке спецкурсов по истории татарского предпринимательства, мусульманского обновленческого движения второй половины XIX — начала XX вв.

Апробация результатов исследования. Диссертация была обсуждена в отделе новой и новейшей истории Института истории им. Ш.Марджани Академии наук Республики Татарстан и рекомендована к защите. Основные положения исследования представлены в выступлениях автора на итоговых научных конференциях Института истории им. Ш.Марджани АН РТ, республиканских, межрегиональных и международных конференциях (19 982 006), отражены в 57 авторских публикациях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложения.

Заключение

.

Татарский деловой мир России в пореформенный период являлся органичной частью российского предпринимательства, имел все правовые возможности для успешной торгово-промышленной деятельности и конкурентного взаимодействия с русской буржуазией. Вместе с тем, наднациональные капиталистические преобразования второй половины XIX века лишив татарскую буржуазию важных сословных привилегий, ограничив ее права в местном самоуправлении, понизили ее статус до так называемого «торгового меньшинства».

Однако, благодаря активной общественной и политической деятельности, беспрепятственному и эффективному предпринимательству, борьбе за вероисповедную и культурную самостоятельность мусульманских общин, татарскому капиталу постепенно удалось упрочить свое влияние и неформальный авторитет в масштабах всего государства.

Социально-правовая легализация татарского предпринимательства, интеграция в экономическую систему страны не означала потерю его автономии и самостоятельности. Данные факторы способствовали формированию некоторых элементов мусульманской экономики со специфическим отраслями, кооперацией на этно-конфессиональной основе, стремлением к финансовой независимости. Именно, в этот период в общественное сознание внедряется понятие национального богатства, которое по исламу должно служить, в первую очередь, всей мусульманской общине.

Очевидно, что в условиях иноконфессионального государства, находясь в положении социального «меньшинства», татарская буржуазия всеми своими успехами, определенной конкурентоспособностью и стабильностью была обязана мусульманской умме России. Потому что только она являлась основным потребителем ее товаров и услуг, поставщиком рабочей силы, материальных ресурсов. Вот почему татарский предпринимательский класс был кровно заинтересован в сохранении единства и цельности махаллей, в защите их как от миссионерских посягательств, так и от объективных процессов европеизации с их неизбежными ассимиляционными последствиями.

Локальная мусульманская община (махалля) стала во второй половине XIX — начале XX века основным полем разносторонней общественной деятельности национальной буржуазии, выразившейся в целенаправленных социальных преобразованиях, затронувших все сферы жизни татарского народа. Этому способствовала целенаправленная политика государства по административному подчинению махаллей, системы конфессионального образования, а также усиливающийся прессинг со стороны ряда деятелей православия, преследовавших цели полной христианизации нерусских народов империи.

В этих условиях, происходило формирование особой охранительной идеологии, обосновывавшей во имя спасения российского ислама необходимость коренных реформ основных институтов мусульманской общины. Это касалось, в первую очередь, конфессионального образования и благотворительности.

Основной мотивацией мусульманского капитала в коренном переустройстве учебного дела было создание конкурентоспособной начальной и средней школы, способной непросто обучать, но и эффективно воспитывать убежденных мусульман, при этом, вооружая их необходимыми для полноценной жизни знаниями. Поэтому наряду с классическим исламским образованием, в мектебе и медресе реформаторской буржуазией и духовенством активно внедрялись новые методики преподавания религиозных наук, светские предметы, практиковалось изучение ислама на родном языке, придавалось самое серьезное значение преподаванию национальной и российской истории. Сохранение крупных центров исламского образования в качестве корневого института локальной мусульманской общины позволяло укреплять ее материальную независимость, развивать идеологический и кадровый потенциал. В результате, джадидской буржуазии и духовенству удалось к началу XX века создать татарскую конфессиональную школу нового типа, сочетавшую эффективную систему религиозного воспитания и обучения с преподаванием светских наук, необходимых для занятий ремеслами, торговлей, промышленностью, педагогикой и духовными науками.

Реформаторское предпринимательство приветствовало активное обучение детей мусульман в государственной школе по общеобразовательной программе. Однако, важнейшим условие этого процесса оно считало преподавание на русском и татарском языках, с обязательными уроками вероучения. Через сбалансированную программу, предусматривавшую равноценное преподавание религии, светских наук, татарского и русского языков, профессионализацию педагогического труда, происходила своеобразная мягкая исламизация государственного начального образования для татар. В этом качестве оно, с одной стороны стало привлекать к себе широкие слои населения, а с другой, постепенно превращалось, вместе с реформированной конфессиональной школой, в один из ключевых элементов системы национального просвещения.

Успех образовательных реформ был бы невозможен без модернизации традиционной мусульманской благотворительности. Во второй половине XIX — начале XX века наметилась явная тенденция к концентрации благотворительных ресурсов на уровне локальных мусульманских общин, преодолению индивидуального характера традиционной филантропии, усилению коллективистского начала в управлении собственностью махалли. Определяющую роль в этом процессе сыграло возрождение татарской буржуазией института вакуфа — движимого и недвижимого имущества, переданного на религиозные и благотворительные цели. Именно, на его основе стали формироваться структуры общинного самоуправленияпопечительства махаллей, внесшие значительный вклад в осуществление джадидских преобразований.

Важным элементом системы финансирования национальных интересов выступили специальные благотворительные организации социального обеспечения широких слоев татарского населения, деятельность которых способствовала сохранению стабильного социально-экономического положения в регионах с компактным проживанием татар.

Трансформация традиционной благотворительности, сопровождавшаяся массовыми проявлениями социальной ответственности предпринимательства, позволила сформировать независимые от государства источники обеспечения духовных и культурных потребностей мусульманской общины.

Реформаторская деятельность татарской буржуазии протекала в непростых общественных условиях, при наличии серьезной оппозиции в общинах в лице мусульманских традиционалистов. Лидеры консерваторов апеллировали к государственным органам, беспочвенно обвиняя джадидское духовенство, предпринимательство и интеллигенцию в подрывных революционных действиях, национализме и пантюркизме, что становилось причиной репрессивных компаний и судебных разбирательств. Примером тому, деятельность имама И. Динмухаметова, фактически возглавившего консервативный лагерь и ставшего признанным идеологом кадимизма.

В тоже время, джадидской буржуазии противостояли так называемые «светские» мусульмане, представители радикальных молодежных течений, увлеченные социалистическими идеями и резко критиковавшие своих оппонентов за нерешительность и половинчатость проводимых реформ.

Татарская буржуазия, осуществлявшая преобразования в махаллях, вынуждена была придерживаться умеренной и взвешенной политики, балансируя между этими крайними движениями, что позволяло без ущерба социальной стабильности осуществлять по настоящему революционные реформы, укреплять идеологическую и материальную защиту российского ислама. Так, благодаря, продуманным и искусным действиям казанского предпринимательства и духовенства, сумевших в непростых условиях наметившегося размежевания в мусульманских общинах, поставить под контроль общественную жизнь татарских слобод и достаточно безболезненно превратить их в крупнейшие джадидские центры.

Характер политической деятельности татарской буржуазии, определялся, прежде всего, охранительными задачами, имевшими своей целью противодействие миссионерской политике государства, проведение необходимых преобразований в духовно-просветительной, культурной и социальной сферах.

Важнейшим условием этой работы являлась легитимизация данных реформ, как в глазах общества, так и царской бюрократии. Эти обстоятельства диктовали особую форму проявления политической активности буржуазии, выражавшейся в предельной осторожности, строгом следовании закону, использовании легальных методов общественной работы.

Следует особо отметить, что, именно, татарское предпринимательство во второй половине XIX века выступило в качестве автора первой национальной политической программы, предусматривавшей сохранение духовной автономии мусульманских общин, самостоятельности конфессионального образования, выборности муфтия Оренбургского магометанского духовного собрания, предоставления льгот мусульманскому духовенству и т. д.

Вплоть до начала XX века татарская буржуазия стояла во главе массового общественного движения, активно выступавшего за отмену законодательных и нормативных актов, переводивших под контроль государства приходские мектебе и медресе, ограничивавших процесс выборов духовенства языковым цензом, запрещавших использование в учебной программе мусульманских школ рукописных учебников и литературы.

В начале XX столетия, татарское предпринимательство, осознавая необходимость коренных изменений национальной и религиозной политики, начинает первые шаги в партийном строительстве. Главной задачей идеологов джадидской буржуазии стало обоснование прямого и непосредственного участия в политической жизни государства, на стороне тех сил, которые требовали демократических свобод при сохранении монархии. Несмотря на то, что созданная в 1905 году первая политическая партия мусульман России «Иттифак аль-Муслимин» разделяла программные установки партии кадетов, либерализм большинства татарских буржуа ограничивался лишь требованиями религиозного и национального равноправия. В целом, для мусульманского предпринимательства было крайне важно консолидировать все политические силы татарского общества в единый антимиссионерский фронт, способный не просто защитить единоверцев от административного и идеологического воздействия, но и добиться от властей существенных уступок и преференций.

Однако, эта деятельность так и не получила своего успешного завершения из-за явных идеологических разногласий со «светскими» мусульманами, стоявших на ярко выраженных классовых позициях, а также довольно агрессивной позиции властных структур, видевших в политической активности татарской буржуазии проявления враждебного России панисламизма.

Таким образом, характеризуя основные направления политической деятельности татарской буржуазии второй половины XIX — начала XX века, следует выделить следующие ее особенности: стремление к защите духовных и культурных прав мусульман, борьбу с миссионерством и дискриминационными действиями правительства, попытки взаимодействия со всеми слоями татарского общества, пропаганду идей мусульманского единства, создания легитимных и официально признанных политических организаций, целенаправленную работу в органах местного самоуправления, под держку фракции в Государственной Думе.

Безусловным отражением сложной и противоречивой общественной ситуации были взаимоотношения татарской буржуазии, реформаторского духовенства с органами политического сыска Российской империи. Недоверие и подозрительность к преобразовательной деятельности татарского предпринимательства, возникшие еще в годы первой русской революции, продолжали доминировать и в последующее время. Отсутствие профессиональной агентуры, использование бездоказательных доносов, и как следствие слабое понимание специфики общественных процессов в татарском социуме, обусловили абсолютно бесперспективный поиск революционных и пантюркистских настроений, запрещенных политических организаций среди законопослушных мусульман, озабоченных лишь сохранением своей веры и развитием культуры. Давление националистически настроенной бюрократии и миссионерских кругов, беспричинно раздувавших угрозу панисламизма, превращали работу жандармерии в инструмент конкурентной борьбы между различными группировками в мусульманских приходах, надуманных политических преследований и судебных процессов. В тоже время, ход долгих и трудных переписок, проводимых профессионалами следственной деятельности в 1911 — 1914 годах еще раз подтвердил тезис о безусловной лояльности джадидской буржуазии и духовенства, отсутствии у них каких-либо противоправительственных и антигосударственных целей.

Татарское предпринимательство, безусловно, считало себя органичной частью российского общества. Искренняя преданность отечеству и монархии, высокий патриотизм и гражданственность обуславливали конструктивную оппозиционность буржуазии, считавшей неприемлемыми любые антигосударственные действия. Главной целью татарского реформаторского предпринмательства было установление религиозного и национального равноправия, как необходмиого условия для сохранения единства России, упрочения ее уникального статуса мультикультурного и поликонфессионального государства.

В этом, в конечном счете, и заключалось, основное идеологическое содержание сложного и противоречивого процесса взаимодействия татарской буржуазии с обществом и властью, превратившего ее в ведущюю политическую и реформаторскую силу тюрко-мусульманского мира Российской империи.