Современная духовная поэзия

В 1970;е годы в искусстве, несмотря на стагнацию, охватившую общество, намечается перелом в способе освоения художественной действительности. В литературе это переосмысление оформляется в рамках «второй культуры"*, развивающей авангардное и открывающей по-новому традиционное мировосприятие. Одновременно с представителями авангардных течений в андеграунде, пытавшихся разрушить устоявшиеся социальные догмы, появились и те, чьи интересы находились в области духовного христианского мировоззрения.

Литература

«второй культуры» противостояла действительности не только авангардной прозой или поэзией, но, как замечает С. Стратановский, «во „второй культуре“, особенно в 70-е годы, были сильны религиозные христианские тенденции, чуждые авангардизму» [187, с. 145]. Именно с 1970;х годов уместно говорить о возрождении духовного течения в современной русской поэзии**.

В это время — 1970;е годы — многими людьми, писателями, поэтами, художниками ощущался духовный кризис, охвативший общество. Возврат к философским вопросам искусства неудивителен и вполне закономерен сам по себе. Неудовлетворение внешней обстановкой, фальшью, ощущение несвободы привели к возрождению религиозных течений. Чаще всего художники находили себя в традиционном для России православии, но наряду с этим в этот период заметен интерес к новым формам религиозного сознания (разным восточным мистическим учениям, оккультизму и др.), которое достигнет апогея в период конца 1980;начала 1990;х годов. Анализу религиозного настроения рубежа десятилетий уделял пристальное внимание М. Эпштейн [202, 204].

Исторически правомерно говорить о двух типах религиозной литературы: проблемной и дидактической. Дидактическая духовная литература В дальнейшем понятие «вторая культура» применяется нами по отношению к явлениям, противостоявшим официальной культуре, и используется как синоним «андеграунда». В диссертации понятие «современная духовная поэзия» применяется по отношению к периоду с начала 1970;х годов и до настоящего времени, таким образом, охватывается период 30 лет. напоминает скорее катехизис, ответы которого читатель знает заранее. Проблемный тип более свойствен как раз изящной словесности. Именно в этом ключе писал Ф. Достоевский. Современная духовная поэзия избегает дидактики и идёт третьим путём: синтезируя проблемный тип и лирическую исповедь.

В истории современной духовной поэзии, на наш взгляд, следует выделить два периода. Первый период — 1970;1980;е годы, когда творили С. Аверинцев, 3. Миркина, Вениамин Блаженный (хотя писал стихи с 1940;х годов), О. Седакова, О. Николаева, Ю. Кублановский, иеромонах Роман, О. Охапкин, Е. Шварц, В. Мамонов, архим. Иоанн (Экономцев), Б. Лихтен-фельд, А. Сопровский, А. Астанин (его стихи в 1990;е годы напечатаны под псевдонимом Рафаил Горевич) и другие*. К этой же группе следует отнести творчество А. Солодовникова, который, несмотря на то, что начал писать ещё в 1920;е годы, стал известным как раз в период 1960;1980;х годов, когда два его машинописных сборника «Слава Богу за всё» и «Дорога жизни» были распространяемы в самиздате. Стихи Солодовникова оказали огромное влияние на неподцензурную поэзию. Творчество поэта стало возвращаться к читателям в начале 1990;х годов, когда Е. Данилов выступил с подборками его стихотворений и их анализом в журналах [94, 95]. Всех этих поэтов можно отнести к неподцензурной литературе, поэтому за редким исключением официальная печать их не замечала (характерно название статьи И. Шайтанова о таких поэтах «.В СССР практически не печатался».

Творчество большинства поэтов привлекает литературоведов и критиков. Назовём значимые работы, посвященные поэтам, чья лирика будет анализироваться в дальнейшем в диссертации: о С. Аверинцеве: О. Седакова [173, 176], «In memoriam: Сергей Аверинцев», сборник статей, воспоминаний, вышедших посмертноо 3. Миркиной: Г. Померанц [159, 160, 161], И. Машинская [141], Ю. Шрейдер [200]- о Вениамине Блаженном: В. Аверьянов [75], Ю. Кублановский [119], В. Липневич [130], Я. Пробштейн [163], К. Анкудинов [78]- об Ю. Кублановском: И. Бродский [86], Д. Глэд [89], В. Губайловский [92], Б. Кенжеев [109], С. Липкин [129], И. Лиснянская [131], Л. Лосев[133], О. Рогов [165], И. Ростовцева[171], Е. Степанян [184], В. Тележинский [189], И. Шайтанов [198]- об О. Николаевой: Д. Бак [80, 81], А. Марченко [139],.

A. Машевский и А. Пурин [140], Е. Невзглядова [147], И. Роднянская [168]- об О. Седаковой: С. Аверинцев [67, 70], В. Зайцев [97, 98, 100], К. Кедров [108], Ю. Колкер [110], И. Кукулин [125], Н. Подрезова [158],.

B. Славецкий [180], Н. Славянский [181], С. Стратановский [185], А. Уланов [190], М. Эпштейн [203]- об иеромонахе Романе: Л. Баранова-Гонченко [82], И. Барышникова [83], А. Корольков [112], И. Минералова [145], И. Ничипоров [155]- об А. Солодовникове: Е. Данилов [94, 95].

198]). Хотя С. Аверинцев и был известен как учёный-филолог, публикация его поэтического творчества стала возможной только в начале 1990;х годов. Исключение, пожалуй, составляет О. Николаева, сборники которой печатаются с 1980 года (первые книги «Сад чудес» [41] и «Живые искры» [36] вышли практически одновременно). Большинство авторов находило своих читателей на Западе (первый сборник Кублановского «Избранное» появился за границей в 1981 году [21]). Несмотря на поэтические и стилевые различия, творчество этих поэтов можно объединить в единое течение. Их лирику связывает ряд тем и образов, являющихся сквозными для духовного мировосприятия. Именно свобода в творчестве, в переживании не даёт «застояться» духовной поэзии, свести её к набору смысловых и сюжетных клише, закрепляющих их за религиозной тематикой*.

Второй период — 1990;е годы — знаменуется появлением новых имён: Н. Карташёва, инок Всеволод, протоиерей О. Логвинов, В. Щадрин и др. Однако вместе с новыми именами можно говорить и о смене художественного ориентира в духовной поэзии, о различии текстов, написанных в годы несвободы внешней и невозможности исповедничества и периодом относительного «благополучия» в исповедании веры. В большинстве случаев центром публикаций духовной поэзии 1990;х годов стали журналы «Москва», «Наш современник». Смешение духовной поэзии и поэзии, эксплуатирующей церковную образность и тематику, приводит к вопросу: что считать.

В дальнейшем в работе мы будем избегать определения «религиозная» по отношению к современной духовной поэзии. На наш взгляд, понятие «религиозная лирика» приложима более к церковной (традиционной) или классической поэзии, где она соприкасалась с духовной тематикой. В современной поэзии говорить о религиозной лирике, которая канонична по своей сути, представляется не совсем уместным. Термин «религиозный/ая» применительно к рассматриваемому явлению априори сужает необходимый круг (корпус) текстов для исследования, потому что, во-первых, мы говорим о ситуации, сложившейся в давно секуляризованной культуре, во-вторых, в противном случае из рассмотрения уйдут те тексты, которые — в силу влияния на ситуацию многих десятилетий прививаемого атеизма — не могут быть названы в строгом смысле слова религиозными, но являют собой попытку, так или иначе, преодолеть именно бездуховность. Мы используем понятие «духовная» поэзия, поскольку, как будет видно в дальнейшем, оно предполагает пространство для свободы и поиска. Кроме того, это устоявшееся в литературоведении понятно (см., например, Скорик С. Духовная поэзия // Православие, еретики, черная магия. — М., 1994). Понятие «мистическая поэзия и литература» мы используем как синоним определению «духовный». Термин «философский/ая» в данной работе мы не применяем по отношению к духовной поэзии, так как оно может привести к смешению понятий. религиозной поэзией? Проблема духовной литературы как раз и заключается в дилемме: как совместить интимное мистическое переживание и передать его в словах, не впадая в пошлость и банальность? На современном этапе развития литературы духовная поэзия — течение, объединяющее разных по эстетическому убеждению и этическому мировоззрению авторов.

Чтобы понять особенности, исток современной духовной поэзии, в нашей работе, в основном, будет анализироваться творчество поэтов, начавших писать в 1970;1980;е годы, поскольку именно в этот период закладывается основа и формируются тенденции её дальнейшего развития. В первую очередь, это А. Солодовников, С. Аверинцев, Вениамин Блаженный, 3. Мир-кина, Ю. Кублановский, О. Николаева, иеромонах Роман, О. Седакова*. Там, где это будет необходимо, мы будем обращаться и к творчеству других поэтов.

Интересно и симптоматично и появление в литературе 1990;х годов такого цикла стихотворений, как «Разговоры с богом» Г. Русакова. Несмотря на заявленного собеседника, эти стихотворения, рождённые мукой страдания и болью потери, мы не рассматриваем в русле духовной поэзии, хотя они и относятся к вершинным явлениям современной лирики. В стихах Русакова главным становится интенция не на соединение и познание Бога, а на рефлексию и освобождение от страдания путём «разговаривания», избывания памяти — главного виновника неутихающей боли («Господу богу прошение от неверующего в него.» [51, с. 3]). Неслучайно и постоянное упорное написание «бога» через строчную букву, позиция поэта в данных стихах первична по отношению к адресату, разговор поэта — это прежде всего На наш взгляд, творчество этих поэтов наиболее полно характеризует духовную поэзию 1970;1980;х годов, а также ярко демонстрирует общие тенденции духовного течения: связь с предшествующей классической литературой и литературой XX века, единство тем и образов. Стоит учитывать, что как в период 1970;1990;х годов, так и в более ранние периоды XX века в поэзии наблюдалось обращение к духовным мотивам, образам. Для некоторых поэтов духовная составляющая была принципиальной (Ахматова, Пастернак, Тарковский). Кроме этого, стоит учитывать творчество поэтов, работавших в провинции и в силу разных обстоятельств оказавшихся за пределом внимания читателей и критиков. Целью данной работы не является выявление всех духовных поэтов, писавших в XX веке, а постановка проблемы бытования духовной поэзии в период 19 701 990;х годов в неподцензурной литературе и её место в литературном процессе. Период 1990;х годов (как и творчество поэтов начала и середины XX века, рубежа XX—XXI вв.еков) — тема подробного исследования, которое пока находится за рамками этой работы, автор обращается к этому периоду, чтобы подчеркнуть общие тенденции поэзии 1970;1980;х и 1990;х годов. разговор с собой, своим «Я». «Поэт, выговаривающий такие строки, говорит с самим собой и вообще никого, кроме себя, не видит», — замечает В. Губай-ловский, прочитав выпущенный цикл стихов поэта [91, с202]. Восхищаясь поэтикой Русакова, Цивунин, однако, также соглашается, что «как бы его поэтические жесты ни истолковывали, — вовсе не выказывает Русаков никаких попыток приблизиться к Богу. Равно как и далёк от притязаний на „разговоры с Нгш“ (шутка ли! — разговоры). В собеседнике поэт берёт то, что, по собственной его декларации, есть не более чем „вопрос страстей и вер“, то есть нечто существующее лишь в идее, в человеческом воображении, „не данное нам в ощущениях“.» [196, с.46]. Русаков принципиально говорит со своим богом, не в поисках Божественного смысла, а в попытке сохранить боль и удержать память.

Стоит отметить, что в советской поэзии, начиная с 1960;х годов, периода «оттепели», проявляется тенденция обращения к доминантному культурообразующему вектору русской литературы — духовной составляющей. Эти «духовные экспликации» особенно заметны на фоне выхолощенной словесности. Так, такие тенденции прослеживаются в творчестве Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной, Р. Рождественского. В этих случаях, правда, можно говорить лишь об эксплицитном обращении к традиции русской культуры, которые стали возможны после периода духовного вакуума. И. Шайтанов, говоря, что разговор с Богом в советские времена в литературе был невозможен, тем не менее отмечает, что «поэты где-то с конца 60-х всё же вели их (разговоры — Н.К.) или, во всяком случае, заговаривали о „таинственной силе“ (Н. Рубцов), о „неназванной силе“ (И. Шкляревский)» [184, с. 22]. Однако эти произведения тонкой нитью связывались с литературной традицией и говорили о невозможности дискретности в культуре. Вообще литературу «второй культуры» 1970;1980;х годов отличает свобода и «характеризует сплав религиозных, естественно-научных и лингвистических теорий или жаргонов. сплав, очевидно, унаследованный ею от мистического сциентизма русского авангарда» [90, с.287]. Символично, что некоторые духовные поэты начинали именно в русле авангардной литературы (Кублановский, Седакова, Стратановский).

Логичным кажется вопрос о правомерности в литературе духовного течения и духовной поэзии в частности. Вопрос о современной духовной поэзии напрямую связан с религиозным сознанием, отражающим духовные ориентиры общества. С одной стороны, оно возвращается к традиционному верованию русского народа, христианству, с другой, — заметен некоторый отход от каноничности. Человек ищет Бога не только в храме, но и за его стенами, в себе, в глубине жизни. Это приводит к мистическому сознанию, ориентированному на поэзию — интимному языку общения с Богом: в лирике 1970;1990;х годов заметно как раз соединение индивидуального опыта богообщения и стремления к Его познанию с помощью церковных канонов. Кроме того, «духовная поэзия», которая, безусловно, очень широка и включает в себя весь духовный сакральный опыт человечества (например, буддийский, суффийский, индуистский и др.), ограничивается нами рамками европейской христианской традиции.

Открытым остаётся вопрос о традиции в современной духовной поэзии. История духовной лирики насчитывает несколько столетий (не считая церковную литургическую и богослужебную поэзию). В XYII веке, когда закладывались основы русского стихосложения, духовная поэзия выходит из границ узко церковной литургической традиции и соприкасается с зарождающейся светской литературой. Примером того, что духовная поэзия в то время существует в двух измерениях (светском и религиозном), служит творчество Симеона Полоцкого. Особого расцвета духовная поэзия достигает в XVIII веке, когда она, с одной стороны, продолжает отдаляться от церковных канонов, с другой, — вырабатывает новые, литературные. Практически все ведущие поэты того периода «отдали дань» религиозной тематике. В XIX веке религиозная направленность («сюжетная», перелагающая события.

Ветхого и Нового Заветов, и переложения-перевода) теряет ведущие позиции. Поэтов больше интересуют жанровые возможности духовной поэзии: исповеди, молитвы (хотя уже ставшие традиционными формы религиозной поэзии продолжают использоваться). В тот период за исключением нескольких имён, для которых духовная тема была субдоминантной (В. Кюхельбекер, Ф. Глинка), она «рассредоточивается» по всему творчеству, не выдвигаясь на первый план (А. Пушкин, М. Лермонтов, Ф. Тютчев, А. Майков, А. Толстой, Я. Полонский, К. Павлова, К. Р. и др.). На рубеже веков поэты Серебряного века не только обращаются к традиционной духовности, но и пытаются восстановить или создать новые культы, теософские системы. В этом движении значимо творчество А. Блока, В. Брюсова, Н. Гумилёва, Ф. Сологуба, А. Белого и др.* Политические катастрофы, произошедшие в стране в первой трети XX века, казалось бы, должны были оторвать поэзию от присущей ей духовной тематики, однако в творчестве некоторых поэтов сохранялась духовная устремлённость, пронизывающая их художественный мир (М. Волошин, М. Кузмин, А. Ахматова, Б. Пастернак, М. Цветаева, А. Тарковский). Таким образом, духовная поэзия проделала путь от внешней формы (пересказа-переложения) до внутренней сути (рефлексия о трансцендентном), растворившись в мировоззрении и мировосприятии поэта. Изменилась и дефиниция духовной поэзии: это не столько внешнее проявление, сколько внутренняя убеждённость. Это приводит к тому, что границы современной духовной поэзии, при поверхностном взгляде, кажутся несколько расплывчатыми. На наш взгляд, отличие и особенность современной духовной поэзии — предельный теоцентризм. Именно он является краеугольным камнем всего здания духовной поэзии. В лирике.

Стоит отмстить, что духовная поэзия последней трети XX века преимущественно поэзия светлой и радостной духовности, она уходит от тёмной демонической устремлённости, характерной для некоторых поэтов Серебряного века, и атмосферы катастрофы и эсхатологических ожиданий, свойственной тому периоду в целом. Показательно, что в 1914 году анализу мистических сил зла М. Ладыженский посвятил книгу «Тёмная сила» (Ладыженский М. В. Тёмная сила // Ладыженский М. В. Сверхсознание и пути его достижения. — М., 2002). большинства поэтов XIX века, например, теоцентризм не был основным способом постижения художественной реальности, а современная духовная поэзия творится изнутри этого сознания. Поэзия может избегать религиозных сюжетов, образности, маркированности и оставаться духовной, исходя из своего устремления. В духовной поэзии XX века (не только рассматриваемого нами периода) духовные мотивы являются центральными.

Вопрос о современной духовной поэзии как едином течении исследователями литературы решён не до конца. До сих пор статьи, посвящённые данной проблеме, крайне редкичаще всего это рецензии на отдельные сборники. В последние полтора десятилетия появились, однако, серьёзные исследования обобщающего характера. Такими важными для изучения современной поэзии являются работы В. Славецкого «Возвращение Марии. Современная поэзия: тенденции, проблемы» [179], Н. Малышевой «Очерки русской поэзии 1980;х годов (Специфика жанров и стилей) [137], Ю. Мине-ралова «История русской литературы. 90-е годы XX века» [143], В. А. Зайцева «Русская поэзия XX века, 1940;1990;е годы: Учебное пособие"*. Однако, по большей части, духовное течение остаётся за рамками данных работ, несмотря на обращение к творчеству О. Седаковой. Картина лирики 19 701 990;х годов, таким образом, оказывается неполной, хотя именно Минералов подготовил словарную статью о творчестве иеромонаха Романа и продолжает разрабатывать данное течение в литературоведении. В. Зайцев, посвятивший огромное количество статей проблеме современной поэзии, анализируя период 1980;1990;х годов, основной акцент делает на авангардных, реалистических, концептуалистских тенденциях этого времени, оставляя разговор о «метафизических авторах" — хотя он и говорил о «несомненной активизации разных творческих проявлений и устремлений современной поэзии» [101,с.11] [97,98,99,100]. Значим для постановки проблемы цикл статей.

Важными для осмысления феномена и разнообразия современной поэзии, анализа тенденций развития являются также книги Н. К. Неждановой «Современная русская поэзия:» пути развития" (Курган, 2000), Н. И. Онуфриевой «Пути развития современной поэзии (1960;1990;е годы)» (Стерлитамак, 1999).

С. Стратановского «Религиозные мотивы в современной русской поэзии» в журнале «Волга» в 1993 году. Среди знаменательных работ можно также выделить статьи Г. Померанца, И. Роднянской, А. Архангельского, С. Аверин-цева, В. Котельникова, самих поэтов — Ю. Кублановского, О. Николаевой, О. Седаковой.

Наблюдается и «обратное» движение: чаще всего при разговоре о духовной поэзии вспоминаются поэты 1990;х годов, творчество и художественные установки которых порой идут вразрез с творчеством поэтов 19 701 990;х годов. Произведения авторов 1990;х годов сильны по непосредственному переживанию, но чаще ориентированы на внешнюю форму и семиотику духовного бытия: «Человек пришёл в церковь, его душу переполняют евангельские образы, литургические песнопения — он чает поделиться этими чувствами, безусловно очень значительными, излить их на бумаге, он пересказывает евангельские сюжеты, в его стихах появляются слова: храм, крест,'лампада, икона, молитва. Но тут-то и скрыта ловушка: всегда есть риск подменить выражение своего собственного уникального опыта и поэтической интуиции некими религиозными знаками, которыми автор сигнализирует о своей причастности к великой реальности Церкви» [150, с.16]. Это приводит к тому, что ведущие поэты духовного течения оказываются незамеченными и исключёнными из этого течения.

Вообще в 1990;е годы намечается заметный исключительный интерес к христианскому вектору искусства. В рамках христианской этики рассматриваются и переосмысливаются классические произведения, что порой приводит к смещению акцентов. Становится явной методологическая неразработанность данного подхода, требующего приведения научного аппарата в стройную и упорядоченную систему понятий. Редакция «Русской литературы» в журнале № 1 в 1995 году поставила проблему изучения христианского гнозиса всей области русской культуры. Там же М. Лосская-Семон заявила о религиозном призвании русской словесности [134]. Следуя этой задаче, появляются целые исследования, выдержанные в едином ключе приоритета духовной составляющей. Так, заметным и значимым явлением стал выход многотомного исследования М. Дунаева «Православие и русская литература». Недостатком «религиозного» литературоведения часто становится подмена анализа художественного произведения исследованием «духовности» автора, а не художественного текста. Безусловно, выявление авторского мировоззрения продуктивно, когда направлено на сопряжение текста и жизни, выявление спорных вопросов поэтики, а не смешение жизненной позиции и художественной реальности.

Актуальность проблемы стала основой круглого стола «Религиозное литературоведение: обретения и утраты» [116], который прошёл 16 ноября 2005 года в МГУ. В нём приняли участие видные литературоведы:

B.Б. Катаев, В. А. Недзвецкий, М. М. Дунаев, Т. А. Касаткина, А. И. Рейтблат,.

C.И. Кормилов, B.C. Непомнящий, В. М. Гуминский и др. Затрагивали они в том числе и вопрос «православного литературоведения». Всё же при многих недостатках такого литературоведения, нельзя не отметить и положительные его стороны. Именно оно акцентирует внимание на традиционных аксиологических ориентирах литературы и, шире, искусства, задаёт онтологический вектор изучения. На страницах толстых журналов также разворачиваются дискуссии: «Христианство и культура» [194]. Активно разрабатывает научный подход к духовной литературе И. Есаулов. Ещё в 1994 году он говорил о появлении в литературоведении аксиологии, отличной от традиционной, и продолжает развитие новой исследовательской методологии в своих монографиях «Категория соборности в русской литературе» [103] и «Пасхаль-ность русской словесности» [104].

Особенно символичными и знаменательными становятся выход цикла книг «Христианство и русская литература», выпускаемого Институтом русской литературы Российской Академии наук с 1994 года, в котором собираются наиболее серьёзные исследования по данной тематике, сборников международной конференции «Евангельский текст в русской литературе.

XVIII-XX веков", проходящей в Петрозаводске раз в 4 года. Институт русской литературы Российской Академии наук своеобразно подытожил исследования в области литературы и духовности, издав сборник «Христианство и новая русская литература XVIII—XX вв.еков: Библиографический указатель. 1800−2000», куда вошли сведения о духовных поэтах последних 40 лет (А. Солодовникове, О. Николаевой, Ю. Кублановском, Е. Шварц, 3. Мир-киной, О. Охапкине, С. Стратановском, Вениамине Блаженном, О. Седаковой, иеромонахе Романе, С. Кековой и др.).

Феномен религиозного литературоведения находит отражение и в появившемся интересе к метафизической лирике. Традиционно метафизическая поэзия связывалась с европейской поэтической традицией XVII века, поэзией Джона Донна, в частности. Традиции метафизической лирики прослеживаются и в современной духовной поэзии. Особенностью метафизической лирики становится её принципиально светский язык в разговоре, в том числе и о сакральном. Об этой проблеме писали И. Шайтанов [199], Г. Кружков [117]. Так, именно как метафизическую, читает поэзию Седаковой С. Аверинцев [67, 70]. Несмотря на большое количество статей в рамках «христианского» литературоведения в последние два десятилетия, актуальность данного типа анализа остаётся прежней, поскольку не все вопросы и проблемы разрешены, не выяснено влияние на литературу литургической, созерцательно-мистической традиций, взаимодействие культуры и Церкви. Особенность русской словесности проявляется в её обратном влиянии на православное богословие. Тем самым перед исследователем возникает малоизученное пространство взаимовлияния церковной культуры и литературы.

Однако, несмотря на повышенный интерес к христианскому вектору русской литературы, остаётся проблема признания массовым сознанием этих же ценностей главенствующими в современных обществе и искусстве. Одной из задач данной работы будет рассмотрение духовного течения современной поэзии как жизнеспособного и перспективного течения русской литературы.

В целом духовное освоение действительности находит понимание среди исследователей и рецензентов. Но раздаются и резкие критические слова о «церковной» поэзии. Так, ещё в 1990 году А. Агеев в статье «На улице и в храме», а затем в «Варварской лире» [76] с сарказмом писал о «религиозном возрождении», в котором видел главную опасность свободного развития искусства [77, с228]. Время показало, насколько опасения А. Агеева оказались преувеличенными. Думается, что кризис современной культуры и общества в целом, как раз в продолжающемся упорном неприятии традиционной аксиологии, на которой формируется национальное мировоззрение.

Духовная поэзия требует несколько иного литературоведческого подхода, нежели «традиционная» поэзия, что обусловлено особой связью между формой и содержанием: сакральная составляющая влияет на выбор формы. В духовной поэзии последней трети XX века встречаются жанровые образцы традиционной религиозной и философской лирики (молитвы, переложения, исповедь), однако жанр не выполняет сигнальные функции в ней. Поэтому в данной работе духовная поэзия будет проанализирована в тематическом ключе, объединяющем разных поэтов. Духовная лирика избегает любой «религиозной» маркированности, закрепления определённых тем, образов, жанров. При своей каноничности она открыта другим течениям и веяниям.

При анализе современной духовной поэзии важно разграничить собственно художественные явления от «поделок». Более того, наличие такого рода «бренчащей» продукции привело к появлению «православного китча», стихов, эксплуатирующих церковно-патриотическую образность, с одной стороны, проникнутых религиозными реминисценциями, далёкими от интимного переживания, с другой. Именно такого рода поэзия вызывает негативную реакцию, на фоне которой дискредитируется и собственно художественная религиозная поэзия. Ещё в 1994 году А. Архангельский замечал, что «абсолютное большинство русских сочинителей нового и новейшего времени, пытавшихся творить изнутри и в пределах „воцерков-лённого“ религиозного опыта, терпели неудачу» [79, с.231].

Что можно отнести к духовной поэзии? Духовная поэзия, прежде всего, ориентирована на дух человека, постижение Божественной реальности и на достижение высшего предназначения человека — синтеза этих двух начал. Ю. Шрейдер говорит, что «духовная поэзия — это не эстетическое выражение личной связи с Богом, но поэтическое средство осуществить эту связь. В духовной поэзии эстетический момент (а без него исчезла бы поэзия) не самоценен, но служит тому, чтобы облегчить адресату вхождение в молитвенное состояние» [200, с.43]. В этих строках говорится о двух важных составляющих духовной поэзии: эстетической (художественной) и мистической (религиозной). Именно на их пересечении рождается феномен духовной лирики. Если же золотое сечение не будет соблюдаться, то баланс поэзии может нарушиться, и она рискует превратиться либо в шаблон, в котором остаётся только идея, либо в «вещь-в-себе». Цель поэзии — при совершенстве формы становиться невольной молитвой, но молитвой, открытой для другого*. Поэзия помещается между молитвой, устремлённой к Богу, и диалогом с читателем. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский, который сам писал стихи под псевдонимом Странник, восхваляет поэзию, как наивысшее явление человеческого духа и кратчайший путь к Творцу: «Поэзия есть гимиологическое преодоление всех стёршихся силлогизмов и словесных обозначений, переставших открывать мир. В ней является само бытие, которое более ценно, чем всё то, что может быть им выражено.

Мир человека надо непрестанно проветривать, иначе в нём можно задохнуться. Доставлять чистый воздух горнего мира человеку дано молитве. И молитва поручает поэзии быть её помощницей" [105, с.524−525]. 3. Миркина, как и другие духовные поэты, понимает творчество теургически, как преобразование бытия человека, а также созерцает метафизическую природу поэтического дара: «Поэзия. О, где она гнездится? / В каких.

При этом, конечно же, не должно происходить подмены поэзии и молитвы, так как их первоначальные интенции и функции находятся в разных плоскостях. высотах свой возводит дом? / Слетая к нам мерцающей Жар-птицей / Или легчайшим золотым дождём?. / Встающая из облака и пены, / Светящаяся в непроглядной мгле, / Поэзия, о будь благословенна! — / Господень Вестник на немой Земле" [31, с. 58]. Она же вспоминает слова художника В. Казьмина о том, что каждая картина стремится стать иконой, каждое стихотворение — молитвой, каждое здание — храмом. Имплицитно русское искусство тяготеет к иконичности, что отражается в творческом стремлении соприкоснуться с бесконечным бытием Бога. Для духовных поэтов принципиально важно явить в своём творчестве иную реальность, которая пронизывает временное, преходящее, земное бытие. Как говорит И. Роднянская, в период 1950;1980;х годов, «не „ленинские нормы“ восстанавливала настоящая поэзия по ту и по эту сторону цензуры, а отнятые имена вещей» [169, с.214]. Это было эстетической потребностью времени, это и пытались привнести духовные поэты в клишированный язык эпохи: явить ясность метафизической дефиниции. Безусловно, следует помнить о принципиальной оппозиции искусства и религии как таковых. В духовной поэзии как раз важно это «трезвение» и осознание границ, за которыми любое искусство теряет свои права.

Важной представляется и проблема соотношения религиозной и светской литературы. До недавнего времени эта антиномия была трудно преодолимой. На протяжении последних трёх столетий светская литература и духовная словесность редко соприкасались, развивались центробежно, чему способствовало эволюционирующее разделение церковнославянского и бытового (разговорного) языков, обслуживавших разные сферы культуры. Проблема языка и лингвистической коммуникации приводит к полному расподоблению мирского и церковного. Более того, те, кого называют духовными писателями XVIII—XIX вв.еков, были выдающимися церковными святителями, учителями, но не писателями в традиционном понимании (например, Тихон Задонский, Паисий Величковский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник). Хотя в XIX веке создаются поэтические молитвы, духовные элегии, переложения псалмов, медитации, которые можно отнести к вершинам лирики того периода (А.С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, П. А. Вяземский, А. К. Толстой, К.Р. и др.), они воспринимались в рамках «светской» культуры и продолжающегося расподобления двух языков*. По сути, духовной литературе последней трети XX века, после периода, когда словесность была оторвана от церковнославянской языковой традиции, приходится заново создавать и возвращаться к языку, на котором «удобно» разговаривать с Богом и при этом не впадать в безыскусную стилизацию или профанацию. Думается, в этом кроется причина столь многих неудач в религиозной литературе последних пятнадцати лет: язык такого общения и повествования в то время был забыт и не был ещё освоен и разработан, а распространившаяся эпигонская литература не приводила к смыслу, а лишь затемняла его. О проблеме языка светской и духовной литературы писали В. Котельников [114], Д. Демидов [96].

Однако, несмотря на противоречия, с уверенностью можно утверждать, что духовная религиозная литература и, шире, искусство вполне состоятельны, как художественные феномены. Поэт 3. Миркина говорит о приоритете духовного искусства, которое есть «прежде всего искусство. И самое полное. Религиозность ничего не отнимает от искусства, а, напротив, даёт ему. большую полноту жизни, ту самую „жизнь вечную“, которую отнять нельзя. В истинном религиозном искусстве есть та степень жизни, которая переводит его в другое качество. Она становится другой, как вода, достигнув 100°, становится чем-то иным» [146, с.474].

Безусловно, при анализе современной и «классической» духовной поэзии надо учитывать принципиальную разницу в культурной обстановке: в XVIII—XIX вв.еках, несмотря на меняющуюся мировоззренческую парадигму, окружение поэта, по большей части, было христианским, поэтому его стихи не были чем-то необычным, а лишь отражали общее религиозное убеждение.

О процессе утрачивания в XIX веке традиционных семантики и образности церковнославянского языка говорит, например, перенос значения слова «прелесть». В XIX веке это слово с положительной коннотацией в светской литературе и традиционно негативной — в церковной словесности (см. книгу Игнатия Брянча-нинова «О прелести»). Такие семантические переносы характерны для целого ряда понятий.

В конце XX века христианское мировоззрение в литературе резко контрастирует с общим фоном. Если раньше можно было говорить о естественности данной лирики, то в современной поэзии возникает вопрос о причинах её появления, истоках, традиции и преемственности.

До недавнего времени наиболее перспективным способом постижения духовной лирики было изучение традиции переложения псалмов Давида в творчестве поэтов XVII—XIX вв.еков. Поэзия XVIII века представляется наиболее изученной сферой духовной литературы. На эту тему в последние пять лет была написана монография Л. Луцевич «Псалтырь в русской поэзии» [135] и защищены диссертации О. Горячевой «Переложение «песен Давида» русскими поэтами XVIII века: Формы выражения авторского сознания" — Е. Семёновой «Система жанров русской духовной поэзии XVIII века" — А. Козловой «Жанр стихотворного переложения псалмов в русской поэзии первой половины XIX века».

В целом же огромный пласт духовной поэзии (за исключением метафизической и философской лирики XIX века) остаётся неисследованным. Это относится не только к литературе XX, но и XVIII, XIX веков, хотя в последние пятнадцать лет прослеживается тенденция к освоению традиционного духовного пространства литературы. Переиздаются и составляются антологии духовной лирики: «Жития святых в русской поэзии» [16]- «Голгофа: Библейские мотивы в русской поэзии» [14]- «Слово и Дух: антология русской духовной поэзии (Х-ХХ вв.)» [58]- «Священные псалмы в устах поэтов» [54]. Во второй половине 1990;х годов издательство «Ключ» подготовило целую серию книг, посвящённую сакральной теме в русской литературе: «Ветхий Завет в русской поэзии XVIII—XX вв.» [12], «Псалтирь в русской поэзии XVIII—XX вв.» [43], «Христос в русской поэзии XVIII—XX вв.» [63], «Святая земля в русской поэзии XVIII—XX вв.» [53]. Нетрудно заметить, что, в основном, все эти сборники включают классические образцы духовной лирики.

Духовная поэзия занимает значительное место на литературной карте 1970;1990;х годов, однако роль её в формировании литературного процесса «второй культуры» не прояснена достаточно глубоко. Это и заставило нас обратиться к теме современной духовной поэзии, чтобы уяснить её ключевую позицию в преемственности между традициями классической эпохи и формированием новых в конце XX и на рубеже XX—XXI вв.еков. Во многом именно авторы духовной поэзии 1970;1990;х годов определили «лицо» и пути развития этого течения на современном этапе.

Закономерно, что в последнее время стали появляться исследования, обращающиеся к духовному феномену в литературе последней трети XX века. Так, в 2006 году И. Барышникова защитила диссертацию, посвящённую анализу творчества иеромонаха Романа, «Стиль лирики иеромонаха Романа» [83], а в 2003 году Н. Подрезова — лирике Ольги Седаковой, «Концепция человека в поэзии Ольги Седаковой» [158]. В своей работе И. Барышникова анализирует поэтическое и песенное творчество иеромонаха Романа, опираясь на труды отцов церкви, тексты Священного Писания, литургику, религиозных философов. Поэзия иеромонаха Романа рассматривается в сопоставлении с текстами классической духовной поэзии и текстами современных поэтов 1990;х годов. За рамками работы остаются имена авторов, на наш взгляд, составляющих центр духовного течения. Творчество о. Романа, таким образом, оказывается вырванным из контекста и обособленным, что приводит к некоторому смешению в осознании его творчества как характерного в неподцензурной словесности 1970;х годов. Н. Подрезова, рассматривая поэтику Седаковой, более пристальное внимание уделяет литературному фону «второй культуры». Разговор об О. Седаковой, естественно, касается периода 1970;1980;х годов, то есть времени возрождения современной духовной поэзии. При этом творчество поэта замыкается в границах андеграундной культуры и не соприкасается, как характерное явление поиска, с творчеством других духовных поэтов. И о. Роман, и О. Седакова рассматриваются как уникальные художники в современном литературном пространстве. При всей справедливости этого замечания, всё же нельзя не увидеть схожие тенденции у обоих авторов. В целом же пока проблема бытования духовной поэзии в современном литературном процессе, как единого целого, исследовательницами не поставлена, а её «наличие» признаётся, как само собой разумеющееся. Это приводит к тому, что, с одной стороны, духовная поэзия рассматривается как действующая живая сфера поэзии, с другой, не вырабатывается аппарат анализа особенностей современной духовной поэзии именно как единого течения, непонятны принципы номинации того или иного поэта, как «религиозного». Одной из задач данной работы и будет выявление объединяющих категорий духовной лирики, мировоззренческой и поэтической.

Стоит отметить, что поэты, устремлённые к метафизической стороне бытия, продолжают писать в рамках духовного течения и в 1990;е и в 2000;е годы. Духовное течение не прекратило своё существование на рубеже веков, оно, выполнив роль ориентира в смутный период 1970;1990;х годов, ушло в «тень» и качественно изменилось. Анализ духовной поэзии рубежа XX—XXI вв.еков и выявление её специфики в сопоставлении с «классическими» образцами современной поэзии — тема будущих исследований.

Антиномия «небесного и земного» влияет на характер отношений поэтов к жизни, истории, искусству, пониманию творчества. Пожалуй, можно говорить, что духовная поэзия последнего времени концентрируется на небольшом круге тем, которые «расходятся» по принципу дериватов, распространяя каждую на ряд сопоставимых с ней тем. Тематико-образному анализу духовной лирики будет посвящена третья глава данной работы. В первой главе духовная поэзия будет рассмотрена в связи со Священным Писанием, литургической и псалмодической традициями. В этой главе будет прослежен синтез духовной поэзии и классической литературы с параллельными видами искусства (музыкой, живописью), характерный для некоторых авторов. Анализ сопряжения современной духовной лирики и классической литературы подводит ко второй главе, где будут рассмотрены своеобразный «этический кодекс» поэзии, её космос, отношения человека и Бога. Последнее влияет на лирического героя духовной поэзии.

Таким образом, сопоставляя современную духовную поэзию, классическую и сакральную литературу, мы должны выявить, что нового вносит духовная лирика в традиционный для русской литературы круг тем.

Основная цель исследования — выявить особенности духовной лирики и выделить её как самостоятельное течение, что позволяет воспринять духовную лирику как важную составляющую современного литературного процесса. Поставленная цель обусловливает основные задачи исследования, которые состоят в следующем:

1. Обнаружить в современной духовной поэзии элементы традиций святоотеческого предания, народной духовной и классической поэзии.

2. Рассмотреть сквозные, наиболее репрезентативные темы духовной поэзии.

3. Прояснить соотношение «духовности» и литературы, дать дефиницию понятию «духовная поэзия».

4. Определить своеобразие проблемы творчества и образа поэта в духовной лирике.

5. Проанализировать образ лирического героя в ней.

6. Определить место духовной поэзии в литературном процессе 1970;1990;х годов.

Актуальность диссертационной работы определяется необходимостью углублённого изучения и научного освоения духовного течения современной лирики в рамках литературного процесса 1970;1990;х годов, выявлению общих поэтических особенностей данного течения и выделения его как концептуально-перспективного в современном обществе.

Методологической основой исследования являются работы и статьи С. Аверинцева, И. Есаулова, Г. Померанца, И. Роднянской, архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шаховского), И. Ильина, Г. Федотова, М. Эпш-тейна, К. Кедрова, И. Шайтанова, Ю. Минералова.

Научная новизна диссертации заключается в том, что духовная поэзия рассматривается как единое течение в лирике последней трети XX века, включается в широкий историко-литературный контекст, анализируется в сопоставлении с традициями русской и святоотеческой литературы, что позволяет выявить эволюционные и новаторские черты, определить тенденции развития духовной поэзии на современном этапе.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке путей и приёмов анализа современной духовной поэзии. Выводы, сделанные в ходе работы, могут служить основанием для решения ряда вопросов, связанных с этим течением в литературе, и для дальнейшей разработки данной тематики.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В данной работе была предпринята попытка комплексного анализа духовного течения современной поэзии. За основу данного подхода было взято высказывание В. Зайцева, что «наиболее интересно и ценно. изучение тенденций современной поэзии с точки зрения эстетических принципов и традиций, на которые ориентируются авторы, исследование их художественного мироощущения, метода и стиля» [100, с. 11−12]. Мы попытались сформулировать этические и эстетические принципы духовной поэзии, ориентируясь на аксиологические установки, задаваемые поэтами в своём художественном мире. При анализе духовной поэзии важно определить само явление «духовная поэзия». В работе мы использовали понятие «духовная», так как оно значительно шире и даёт возможность обратиться к текстам, которые в силу активного влияния на общественную ситуацию многих десятилетий атеизма в противном случае могут оказаться за рамками «религиозной» поэзии, поскольку не могут быть в строгом смысле слова названы религиозными, но являют собой попытку преодолеть бездуховность и отсутствие выбора. Современную духовную поэзию отличает предельный теоцентризм, именно он является краеугольным камнем её здания. Духовная поэзия творится изнутри этого сознания. По большей части в лирике ХЕХ века теоцентризм не был основным способом постижения художественной реальности. Духовная поэзия может избегать религиозных сюжетов, маркированности, но оставаться именно духовной, исходя из своих целей и устремления.

Тематический анализ, анализ этических ориентиров даёт представление о современной духовной поэзии, как поэзии, ориентированной на трансцендентное. К современной духовной поэзии приложимо определение «метафизическая», если под этим понимать желание соотнести всё со всем, установить соответствия и связи как земного с земным, так и земного с небесным.

Также важной проблемой в нашей работе стала категория рецепции классической литературы и Священного Писания. Современная духовная поэзия — следствие диахронического развития литературы. Если в литературе русского зарубежья не было разрыва с классической литературой и там наблюдается эволюционное развитие словесности, то для современной русской литературы (шире литературы второй половины XX века) духовная тематика стала своего рода мостом, соединяющим прошлое и настоящее. В качестве такого моста, звена и следует выделить Священное Писание, которое, будучи вне категории времени и пространства, вводит современную поэзию, шире литературу, в контекст развития русской словесности. Рецепция текстов Священного Писания, классической и современной русской и европейской литературы связывает духовную поэзию и традиции русской литературы.

Духовная поэзия рассматривалась нами не в отрыве от литературного процесса, но в его русле. Безусловно, в данной работе не были затронуты все поэты или «пласты» современной духовной поэзии, поскольку целью исследования были постановка проблемы и выделение этой лирики в единое течение, базирующееся на сходных мировоззренческих принципах. Именно жизненная установка поэтов влияет на художественный мир и форму стихов. При этом мы избегали подмены анализа поэтики произведений анализом внепоэтических убеждений их авторов. Этот важный для понимания уникальности художественного мировидения принцип является лишь одним из способов постижения художественной действительности, но ни в коем случае не доминирующим и единственно верным.

При анализе современной духовной поэзии религиозный фактор должен учитываться таким образом, чтобы духовные мотивы не секуляризовались от литературоведческих изысканий. В данной работе духовная поэзия рассматривалась как с мировоззренческой позиции, так и с литературоведческой. Религиозные, духовные устремления не сужают открытость поэзии и не обособляют её от литературного процесса. Духовная поэзия аккумулирует поиск, мировоззренческие устремления и различия и синтезирует их в интенции к познанию своего «я», мира, Бога. На наш взгляд, современная духовная поэзия представляет собой цельное и художественно самостоятельное течение, включающее разных по литературным пристрастиям и убеждениям поэтов. Духовными поэтами не были написаны художественные манифесты или трактаты, что было свойственно представителям предыдущих направлений, школ или групп. При анализе духовной поэзии этот объединяющий фактор должен искаться в иных перспективах, нежели только литературоведческих. Так, многие поэты в качестве манифестов явили как раз своё жизне-творчество, претворение в жизнь этических ориентиров.

В работе поставлен вопрос о времени возрождения духовной поэзии и было выявлено, что этим временем следует считать 1970;е годы, когда сознательное обращение к традиционной аксиологии прослеживается на разных уровнях культуры. Важным, на наш взгляд, представляется и самосознание духовной поэзии, не ощущающей себя в загоне или вдали от поэтической жизни. Многими поэтами традиционное для русской словесности мировоззрение понимается как основополагающее не только для литературы, но и самой жизни. Поэтому особо понимается миссия литературыконечно, далеко время, когда можно было «глаголом жечь сердца людей», но являть человеку его высшее предназначение возможно и сегодня. Это и пытается привнести духовная поэзия в современный литературный процесс. И прав Ю. Кублановский, который повторяет, что «русская литература — дабы не превратиться в захолустную — должна оставаться тем же, чем и была: духовной и эстетической школой, окормляющей человека» [121, с. 210].

Итак, по нашему мнению, духовную поэзию последних 30 лет следует рассматривать как особое течение. Сложно согласиться со словами В. Мику-шевича, что «неверно представлять духовную поэзию как одно из направлений современной поэзии. Духовные поэты отличаются друг от друга, как вообще отличаются истинные поэты» [142, с. 139]. Безусловно, это утверждение правдиво. В нашей работе мы пытались показать уникальность и особенность каждого духовного поэта, но при этом особый акцент был сделан на объединяющих тенденциях. В данной работе течение рассмотрено, как более узкое по отношению к понятию направление, явление. Так, под направлением мы понимаем «общность глубинных духовно-эстетических основ художественного содержания, обусловленную единством культурно-художественных традиций, однотипностью миропонимания писателей и стоящих перед ними жизненных проблем, а в конечном счёте — сходством эпохальной социально-и культурно-исторической ситуации» [132, с. 232]. Несмотря на единство миропонимания, представление о путях решения тех или иных художественных, концептуальных задач может разниться. Поэтому, на наш взгляд, в разных направлениях современной поэзии возникло подспудное течение, объединившее по-разному ориентированных поэтов. Своё логическое завершение это течение нашло в рамках «второй культуры».

Тематическая общность является началом, позволяющим увидеть единство духовной поэзии. В данном течении последовательно наблюдается ряд тем и мотивов, проходящих через всё творчество поэтов: вопросы жизни и смерти, истории, поэта и поэзии, странствия. Из тематической общности вытекает ряд сквозных для течения образов (категорий): креста, тишины, света, зерна, духа и др. Особенность современной духовной поэзии — её серединное положение между светской и духовной литературой. Так, источниками стихов могут быть как фрагменты Священного Писания, тексты отцов Церкви, литургическая поэзия, так и классическая и современная русская и европейская литературы.

Предельная открытость миру культуры (в самом широком понимании) также характеризует духовную поэзию. Такая поэзия не замыкается на ряде тем и не становится «поэзией для посвящённых», а остаётся живой и доступной для читателя любой степени филологической искушённости. Заметный шаг по направлению к читателю эта поэзия делает тем, что сохраняет лирического героя. В противовес авангардным течениям «второй культуры», стремящимся нивелировать голос героя, духовная поэзия возвращает авторское «я», его историю, поскольку, как замечает О. Седакова, «большинство побегов от геройного „я“, совершённых в нашем веке. ведут вниз» [178, с. 329]. Среди новых для поэзии образов героя можно выделить образ юрода-блаженного, интерес к которому особенно проявился в конце 1980;х — начале 1990;х годов. Некоторые поэты не только обратились к этому образу в стихах (иеромонах Роман, Ю. Кублановский, О. Николаева), но и в жизни (Вениамин Айзенштадт — Вениамин Блаженный).

Духовная поэзия стремится выпасть из детерминированности бытия, любой устоявшейся определённости, поэтому, думается, противоречивы слова В. Кулакова, который говорит, что «чем глубже, полнее связь художника с временем, чем точнее он выражает сущность своей эпохи и её языка, тем более абсолютным, долговечным оказывается его искусство и тем более эстетически значимым, не подверженным старению — созданный им (художественный язык» [127, с. 200]. Следуя этому определению, духовную поэзию следует вычеркнуть из разряда актуального и «долговечного» искусства. Тем не менее, это не происходит по причине, как нам кажется, различающихся интенций «эпохального» преходящего и вневременного искусства. Стремление во что бы то ни стало слиться с эпохой, совпасть с ней ставит вдохновение и творческое мировидение в зависимость от времени, что противоречит онтологической сущности духовной поэзии. Неслучайно С. Аверинцев в статье «О духе времени и чувстве юмора» утверждает, что «всякая поэзия, как всякая подлинная христианская святость, есть по своей сути протест против духа времени, усилие освободиться от его власти» [73, с. 416−417]. Ему как будто вторят слова В. Редькина, что «как не удаётся загнать термоядерную реакцию в замкнутое пространство больше, чем на долю секунды, так и произведение искусства не может быть привязано к конкретно-историческому времени и пространству» [164, с. 41].

В конце работы хотелось бы вспомнить размышление Н. Гоголя о проблемах, которые всегда были актуальны для поэзии в противопоставлении с секуляризированной жизнью: «Много предстоит теперь для поэзии — возвращать в общество того, что есть истинно прекрасного и что изгнано из него нынешней бессмысленной жизнью» [13, Т. 6, с. 410]. Эта слова были сказаны в 1846 году, когда ничто не предвещало глобальных катаклизмов, изменивших ход русской истории, и проблема дегуманизации искусства и общества в целом ещё не была такой острой. Современные духовные поэты как будто следуют словам Гоголя и обращаются к традициям русской литературы, то есть к имманентно присущим ей качествам.

В данном исследовании только намечены возможные пути анализа современной духовной поэзии. Пока за рамками работы остались проблемы жанра и жанровой традиции духовной поэзии, проблемы эволюции духовной поэзии, духовная поэзия начала и середины XX века, духовная поэзия рубежа XX—XXI вв.еков, духовная поэзия провинциальных центров, поскольку каждый из данных вопросов требует отдельного разыскания. В дальнейшем для выявления тенденций в этом течении стоит расширить круг духовных поэтов, выявить не только тех, кто был в центре литературного процесса, но и тех, чьё творчество находилось в стороне от главной магистрали, но символично совпадало с исканиями времени. Также важным представляется разработка духовной поэзии не только в контексте современного литературного процесса, но и в диахроническом срезе русской словесности. В целом же проблема современной духовной поэзии актуальна для литературоведения, поэтому пути решения данного вопроса открыты для дальнейших исследований.

Духовная поэзия представляется важной составляющей на литературной карте России, поскольку, будучи укорененной на традиционном мировоззренческом фундаменте, она характерна не только для столичного региона, но и провинции. Данное течение способствует устранению региональных различий, так как источником её являются тексты, стирающие пространственную и временную ограниченность. Можно не согласиться с бескомпромиссными словами В. Редькина, что «будущее за теми поэтами, кто встал на путь религиозного возрождения» [164, с. 42], но нельзя отрицать значение духовной поэзии 1970;1990;х годов в литературном процессе и позитивного результата в культуре и обществе в целом, когда искусство обращается к традиционной аксиологии.