Г. П. Каменев в историко-литературномм процессе конца XVIII — начала XIX века

Взгляд в двухсотлетнее прошлое, диалог с ним оживляет предмет внимания, делая его нашим современником и собеседником. Выдающийся мыслитель, филолог и литературовед М. М. Бахтин справедливо отмечал, что «нельзя изучать литературу в отрыве от всей культуры эпохи., еще более пагубно замыкать литературное явление в одной эпохе его создания, в его, так сказать, современности. Пытаясь понять и объяснить произведение только из условий его эпохи, только из условий ближайшего времени мы никогда не проникнем в его смысловые глубины» .1 Чуть далее он конкретизирует сказанное: «Авторпленник своей эпохи, своей современности. Последующие времена освобождают его из этого плена, и литературоведение призвано помочь этому освобождению» 2. Высказанные Бахтиным соображения можно легко проиллюстрировать примерами из мировой литературы.

В данной работе речь идет о необходимости возвращения в историко-литературный процесс имени забытого русского поэта, писателя, переводчика рубежа XVIII — XIX столетий Гавриила Петровича Каменева (1772−1803), что в свете высказываний М. М. Бахтина приобретает новые оттенки. С течением времени становится очевидным, что каждый художник вносит посильную лепту в формирование национальной культуры. Разумеется, Каменев заслуживает того, чтобы о нем помнили и писали потомки, т.к. его диалог с эпохой послужил краеугольным камнем.

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 331. для формирования в русской литературе сентиментализма и особенно романтизма, о чем замечательно сказал А. С. Пушкин.

Академик Д. С. Лихачев верно заметил, что невозможно «строить историко-литературную перспективу. без изучения второстепенных и третьестепенных авторов» 1. О том же, но с еще более точными акцентами, говорит А. И. Журавлева: «Наши классики жили в литературе отнюдь не так уединенно, как это представляется через столетие после их смерти. Искусство прошлого творилось в живом взаимодействии художников больших, пролагавших пути, и рядовых, тоже честно служивших русской культуре» 2.

Величайшая несправедливость прожить на земле лишь 31 год выделила Г. П. Каменева в ряд тех трагической судьбы замечательных деятелей русской литературы, которые, как и он, ушли в расцвете творческих сил, на взлете, которые, скорее всего, не успели сказать своего главного слова. Достаточно вспомнить Д. В. Веневитинова, прожившего 21 годМ.Ю. Лермонтова — 27 летА.В. Кольцова — 33 годаА.С. Пушкина — 38 лет. И это перечисление легко продолжить.

10 января 1844 года в «Прибавлениях к Казанским губернским ведомостям» (№ 2) в разделе «Разные известия» были опубликованы воспоминания писательницы Александры Андреевны Фукс (1805−1853) под названием «Александр Сергеевич Пушкин в Казани», в которых говорится о том, что в сентябре 1833 года А. С. Пушкин в поисках материалов для «Истории.

2 Там же, с. 332.

1 Литературная газета. 1974. № 38. 18 сентября. л.

Русская драма эпохи А. Н. Островского. М., 1984.С. 10.

Пугачевского бунта" приехал в Казань. В городе он посетил литературный салон А. А. Фукс, которая отмечает: «Пушкин, говоря о русских поэтах, очень хвалил родного моего дядю, Гаврилу Петровича Каменевавозвратился опять в мой кабинет, чтобы взглянуть на его портрет, и, посмотрев на него несколько минут, сказал: «Этот человек достоин был уважения: он первый в России осмелился отступить от классицизма. Мы, русские романтики, должны принести должную дань его памяти: этот человек много бы сделал, ежели бы не умер так рано. Он просил меня собрать все сведения о Каменеве и обещал написать его биографию» .

Пушкин не случайно заинтересовался Каменевым, хотя к тридцатым годам XIX столетия он был почти забытым поэтом. Несмотря на то, что он не написал обещанной биографии, высокая оценка заслуг предшественника перед отечественной литературой привлекла внимание литераторов и общественности к творчеству казанского автора. Высказывание Пушкина создало Каменеву репутацию «первого русского романтика», предварившего «Громвалом» баллады Жуковского. Нет никаких сомнений, что именно реплика Пушкина стала причиной более или менее внимательного изучения художественного и эпистолярного наследия Каменева, его жизненной и творческой судьбы.

Мало кто из специалистов обратил внимание на несколько остраненное высказывание В. Г. Белинского о Каменеве. В рецензии 1834 года на книгу М. Рыбушкина «Краткая история города Казани» критик говорит: «Узнал я из этого сочинения, что казанский купец Г. Каменев, автор теперь забытой, но некогда бывшей в славе.

1 Фукс А. А. А. С. Пушкин в Казани // Казанские губерн. ведом. 1844. 10 янв. № 2. Прибавления. С. 21. баллады «Громвал», почитается в Казани человеком, прославившим себя на литературном поприще и полагается в числе образцовых писателей" 1. Белинский не дает конкретной оценки, включает ли он сам Каменева «в число образцовых писателей». Заметна легкая ирония в адрес Рыбушкина, столь высоко оценившего творческие заслуги земляка.

В 1845 году появилась статья, написанная казанским литератором Николаем Ивановичем Второвым (1818 — 1865)2, который использовал материалы каменевского архива, переданные ему ближайшим другом поэта С. А. Москотильниковым. Второв, говоря о Каменеве, отмечает, что «писатель этот имеет некоторое право на наше внимание потому, что в немногих произведениях, оставленных им после себя, в первый раз на Руси проявляется зародыш романтического элемента, впоследствии так роскошно развившегося в поэзии Жуковского» 3.

В работе говорится о том, что «Громвал» был одной из первых вообще баллад в русской литературе, предшественницей этого жанра в романтическом творчестве Жуковского и Пушкина. Сам Жуковский включил ее в 1811 году в «Собрание русских стихотворений» (ч.2, СПб., 1811), а в 1815 году в III часть «Образцовых сочинений русских авторов». Решение вызвать из забвения имя Каменева, которое «заслуживает быть внесенным в историю нашей литературы», Второв объясняет тем, что в его руки попал архив забытого писателя. Среди прочих бумаг он обнаружил.

1 Белинский В. Г. Полн.собр.соч.: В 13 т. Т.1. М., 1953. С. 216. у.

Второв Н. И. Гаврила Петрович Каменев (Посвящается другу его С.А. Москотильникову)/ Сост. гр. В. А. Соллогубом // Вчера и сегодня: Лит. сб. Кн.1. СПб., 1845. С. 29 — 64.

3 Там же, с. 31. связку писем Каменева к С. А. Москотильникову (1799−1802), прочитав которые убедился, что в них был «настоящий клад» информации о бытовой и культурной жизни Москвы, о московских масонах, о семье Тургеневых, о Н. М. Карамзине, И. И. Дмитриеве и т. п.

Второв, говоря о литературных трудах Каменева, упоминает и о произведениях, оставшихся в рукописях, где были или первые пробы пера, или не оконченные сочинения. Теперь остается лишь сожалеть, что он взял на себя смелость решить судьбу каменевского наследия самостоятельно, т. к. многое из названного им утрачено и, наверное, навсегда.

Казанский литератор признает, что краткий очерк жизни и творчества Каменева, им составленный, «очень неудовлетворителен», но его задача была иной: он писал очерк в качестве комментария к публикуемым каменевским письмам, так как через письма можно лучше познакомиться с личностью, характером, умственным и душевным образованием Каменева. Поскольку характеристика писем Каменева и его личности, данная Второвым имеет большое историко-литературное значение, приведем ее более подробно.

Письма Г. П. чистая, непритворная исповедь сердцаон писал их к своему другу, в той уверенности, что, кроме людей, ему близких, они никем не будут прочитаны и, верно, далек был от мысли, что они когда-либо напечатаются. В них выразился он весь, каков был — со всеми свойствами, дурными и хорошими, и поэтому можете оценить его прямо, по достоинству. Несмотря на наивность их в некоторых местах, вы увидите из них человека с умом наблюдательным, взглядом на вещи светлым и беспристрастным, душою нежною, любящею. Почти невозможно читать его письма без особенного участия, не полюбив его, не привязавшись к нему всею душою." (с. 39).

Завершая публикацию писем, Второв высказывает восхищение по поводу богатого и сочного языка их. По ним можно сделать вывод, «что если бы Г. П. Каменев жил долее, то он был бы весьма замечательным писателем. Из этих писем даже можно заметить успехи его в искусстве писать: сравните только первые из них с теми, которые он писал в последнее время. Жалко, что последние его письма к своему другу утратились.» 1.

Второв вслед за Фукс воскресил в памяти читающей публики имя поэта, и это чрезвычайно важно. Как человек, связанный с литературой, он не только написал о Каменеве, но и сохранил почти все материалы для исследователей более позднего периода.

Необходимо также отметить, что отец Второва Иван Алексеевич (1772−1844) был известным казанским литератором, библиофилом. Без малого 2000 его книг, подаренные в 1844 году его сыном городу, легли в основу Казанской городской публичной библиотеки (ныне Национальная республиканская библиотека). В воспоминаниях «Москва и Казань в начале XIX века» отразилась во всем многообразии культурная жизнь эпохи с сильными признаками сентиментализма, близкого в годы молодости автору замечательных мемуаров.

В рецензии 1845 г. на сборник «Вчера и сегодня», составленный графом В. А. Соллогубом, В. Г. Белинский высоко оценил работу Второва: «Довольно интересна статья г. Второва: «Гаврила Петрович Каменев». Каменев был литератор, умерший.

1 Второв Н. И. Г. П. Каменев, с. 63−64. назад тому сорок лет. Громкую известность добыл он себе тогда балладою «Громвал», для того времени удивительною. Г-ну Второву попались в руки письма и записки Каменева, которые он и напечатал в этой статье. Как голос из могилы, как живая картина старины, написанная ее современником без всяких претензий, — эти записки и письма тем более любопытны, что русская литература совершенно бедна такого рода живыми памятниками" 1. Это признание великого критика, отметившего, кроме того, живой и непритязательный язык каменевских писем, — очень важно для понимания роли казанского поэта в истории русской литературы.

В результате длительных поисков других откликов на сборник «Вчера и сегодня» и, особенно на публикацию Н. И. Второва, удалось обнаружить отрицательный отзыв на нее в «Литературной газете» (1846, № 14), в разделе «Петербургская хроника», подписанный псевдонимом «Хронограф». Рецензент назвал эту публикацию «простодушным сказанием из старого литературного быта», а письма Каменева — «ничтожными заметками о Москве, которые ничего не прибавят к истории нашей литературы, не бросят даже искры света на ее прошедшее». Далее было высказано саркастическое замечание в адрес Второва по поводу того, что он, якобы, ставит Каменева на первое место среди основателей романтической школы и что Жуковский — всего лишь последователь казанского поэта.

В Отделе рукописей Российской Национальной библиотеки, в архиве Второва, нами был найден замечательный документ — рукопись ответа на рецензию «Литературной газеты», -составленный самим Николаем Ивановичем в том же 1846 году.

1 Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т.9, с. 33.

Здесь Второв достаточно сдержанно возражает своему неизвестному оппоненту:1 «Г.Хронограф волен находить в статье моей и письмах Каменева интерес специальный или вовсе не находить никакого интереса, точно также как и я волен видеть в этих письмах, говоря словами Г. Хронографа, драгоценную литературную находку, которую почел нужным завещать грядущим векам, через посредство сборника гр. Соллогуба» 2.

Странно, что обозреватель «Литературной газеты» не знал мнения Белинского об этой публикации, хотя в 1846 году критик был весьма популярен в читательских кругах и тем более среди коллег — пишущей братии.

Второв говорит о разных типах критиков и о задачах, которые они перед собою ставили. Упрек за эпиграф из Жана Поля Рихтера: «Нынешние писатели пожимают плечами всего более глядя на тех, на плечах которых они стояти возвышают всего более тех, которые всползают по ним наверх» , — воспринимает с возмущением, несколько раз перечеркивая написанное. Поскольку сказанное не утратило актуальности по сей день, воспроизведем его по возможности полно. Второв отмечает, что эпиграф и высказывания его «относятся к тем критикам, которые воображают, что могут придать себе литературное значение своевольными и резкими приговорами о совестливых трудах настоящих.

1 В статье И. Ипполита «Литературная газета», помещенной в «Литературной энциклопедии» (Т.6. М., 1932) это издание характеризуется как весьма посредственное: «В действительности газета никогда не поднималась выше художественных запросов и вкусов мещанской среды. Довольно бесцветная по содержанию, она составлялась различными псевдонимами и анонимами, в большинстве мелкими и начинающими журналистами.» (стб. 442).

2 Архив Н. И. Второва// РО РНБ. Ф. 163. Ед. хр. № 91. литераторов". В зачеркнутом варианте эта оценка звучала жестче: «Мысль эта всего скорее имеет отношение к тем самозванцам писателям, которые, не имея еще никакого имени в литературе, судят и рядят обо всем с самонадеянностью, стремятся перекричать всех и в приговорах своих о других писателях, одних топчут в грязь, а других провозглашают гениями, по прихоти или из личных своекорыстных расчетов». Разумеется, что Второв остается при своем мнении о роли и значении Г. П. Каменева в истории русской литературы. Он убежден, что, несмотря на кратковременность творческой жизни казанского поэта, его произведения и письма имеют важное значение для русской культуры.

В отделе критики «Отечественных записок» за 1855 год была помещена рецензия Н. С. Тихонравова на книгу М. А. Дмитриева «Мелочи из запаса моей памяти», которую рецензент назвал «настольной книгою всех занимающихся историею русской словесности». Говоря о Дмитриеве, Тихонравов упоминает о Каменеве: «Заметим, что в „Музе“ явился „Громобой“ Каменева, одного из первых приверженцев романтизма в России» 1. Маститый филолог преподносит эту мысль как аксиому, ибо нисколько не сомневается в своей правоте.

Так же спокойно и без сомнений воспринимает наследие казанского стихотворца Л. И. Поливанов. Говоря о предшественниках романтика Жуковского, он пишет, что с «поэтическою формою баллады ознакомили русских читателей.

1 Тихонравов Н. С. (Рецензия на книгу) «Мелочи из запаса моей памяти» М.А. Дмитриева// Отечеств, записки. 1855. № 1 (янв.). Т.98. Отд. III. С. 18.

Карамзин и Каменев" 1. Это высказывание в полной мере подтверждает, что во второй половине XIX века у историков литературы не было никаких сомнений по поводу того, сколь значительным был вклад казанского поэта в отечественную словесность. Чуть ниже он высказывается о художественных достоинствах «Громвала» Каменева и балладах Карамзина и вновь настаивает, что «при всей грубости стиха „Громвал“ Каменева значительно поэтичнее опытов Карамзина. Это первообраз фантастических произведений, которые позднее так мастерски писал Жуковский» 2.

Понятным становится включение произведений его в различные сборники. В известной хрестоматии Н. В. Гербеля опубликована баллада Г. П. Каменева «Громвал» с краткой биографической справкой о поэте, в которой говорится, что «известность Каменева основывается на балладе „Громвал“, произведении действительно замечательном, особенно для своего времени. Но прекрасный размер стиха и замечательная плавность слога есть только внешнее отличие баллады Каменева. Главное значение „Громвала“ заключается в его романтическом строе, по справедливому указанию А.С. Пушкина» .

Не вызвало нареканий со стороны литераторов название статьи одного из исследователей каменевского творчества профессора Е. А. Боброва. В «Историческом вестнике» за 1903 год.

1 Поливанов Л. И. В. А. Жуковский и его произведения. М., 1883. С. 32.

2 Там же, с.35−36.

3 Гербель Н. В. Русские поэты в биографиях и образцах. 3-е изд., испр. и доп. СПб., 1888. С. 85. 8) появляется его биографический очерк «Первый русский романтик Г. П.Каменев», который был написан к 100-летию со дня смерти «основателя романтического направления в русской литературе» 1.

Поскольку Евгений Александрович Бобров (1867−1933) всерьез занимался изучением биографии и творческого наследия Г. П. Каменева, считаем необходимым привести информацию о нем. В «Опыте краткого биографического словаря профессоров и преподавателей Казанского университета за первые 95 лет его существования» под общим названием «Деятели императорского Казанского университета 1805−1900 гг.», составленном Н. П. Загоскиным, отмечается, что профессор философии Е. А. Бобров «читал в 1895—1896 гг., по поручению факультета, историю всеобщей литературы. 29 октября 1896 года назначен в Казанский университет и.д. экстраординарного профессора по л кафедре философии». В фундаментальном многотомном издании «Русские писатели. 1800−1917: Биографический словарь» под редакцией П. А. Николаева в статье М. П. Лепехина отмечается, что Е. А. Бобров «историк литературы, русской общественной мысли, философ, переводчик» 3. С 1912 года — действительный статский советник. «В историко-литературных работах особое значение придавал факту, введению в научный оборот новых материалов.

Бобров Е. А. Первый русский романтик Г. П. Каменев (Биографический очерк) // Историч. вестник. 1903. № 8 (авг.). С.526−547.

2 Деятели Императорского Казанского университета. 1805−1900 гг.//Сост. проф. Н. П. Загоскин. Казань, 1900. С. 34.

3 Русские писатели. 1800−1917: Биограф. словарь/Под ред. П. А. Николаева. М., 1989. T.I. С. 291.

Ему принадлежат биографические работы о Е. А. Баратынском, Д. В. Веневитинове, В. С. Печерине, Г. П. Каменеве, А. И. Полежаеве и других писателях" 1.

Бобров пишет вслед за Второвым, что значительная часть каменевского архива досталась после смерти казанского литератора его другу С. А. Москотильникову. Ящик с масонскими бумагами и письмами Каменева, где, вероятнее всего, были и письма Н. М. Карамзина, И. В. Лопухина, семьи Тургеневых и многих других московских масонов, а также переписка с петербургским «Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств», действительным членом которого Каменев стал в 1802 году, — был бессмысленно сожжен внучкой Каменева, богатой купчихой Крупениковой, когда в 1874 году в Казани жандармерией производились интенсивные обыски, связанные с политическими событиями. Е. А. Бобров с 1896 года начинает целенаправленный сбор материалов об известном казанском поэте. Ему удалось воспользоваться архивом Москотильникова, доступ в который ученому предоставила приемная дочь последнего П. К. Проскурякова, но в нем уже не было многих материалов и некоторых писем, которыми пользовался Н. И. Второв. Как видно из статьи, «столетнюю годовщину со дня смерти Каменева Императорская академия наук постановила почтить изданием полного собрания его сочинений. При издании будет приложена и подробная биография поэта. Живя в Казани, на месте родины и деятельности Каменева, я в течение семи лет собирал материалы для биографии и характеристики его литературной деятельности.

1 Русские писатели. 1800−1917: Биограф, словарь/ Под ред. П. А. Николаева. М., 1989. Т.1. С. 292.

Целью настоящего очерка является напомнить читателям главнейшие факты из жизни этого замечательного казанского купца" 1. С поставленной задачей Е. А. Бобров успешно справился. Будучи профессиональным историком литературы, он охарактеризовал источники формирования мировоззрения Каменева, который «отлично изучил немецкий язык и в подлиннике ознакомился со всеми германскими писателями, бывшими тогда в моде, как-то Коцебу, Шписом, Козегартеном, Геснером, Клейстомих сочинения он переводил на русский язык в стихах и прозе. Таким образом, Каменев совершенно избежал влияния ложного классицизма, господствовавшего в то время в литературе русской, и, так сказать, непосредственно и самостоятельно примкнул к наиболее новому литературному направлению сентиментализму» 2, возглавляемому в России Н. М. Карамзиным. Бобров кратко описал биографию Каменева, круг общения, путь в литературу, дружбу с С. А. Москотильниковым, И. И. Чернявским, Н. С. Арцыбашевым, также причастными к литературе. Через Москотильникова Каменев познакомился с Н. М. Карамзиным, И. И. Дмитриевым, И. В. Лопухиным, семьей Тургеневых — видными московскими масонами, деятелями культуры. Исследователь отмечает, что «Каменев не сочувствовал Радищеву и вообще недолюбливал политики, быть может, проявляя общий масонский дух того времени. Но, в общем, Каменев был довольно трезвый и о реалистический наблюдатель действительности». Далее высказывается чрезвычайно важная для понимания места и роли Каменева в истории русской литературы мысль, на которую.

1 Бобров Е. А. Первый русский романтик Г. П. Каменев, с. 526−527.

2 Там же.

3 Там же, с. 540. необходимо обратить особое внимание. «Если несправедливо было приписывать заслугу введения сентиментализма одному Карамзину, забывая о Радищеве, как родоначальнике этого направления, и о Каменеве, как об одном из наиболее ранних и ярких его представителей, то еще несправедливее было забыть Каменева как первого русского романтика.

В трафаретных наших историях русской литературы доселе господствует примитивное понимание дела: сентиментализм введен де Карамзиным, романтизм — Жуковским.

Между тем, знакомясь с забытыми произведениями Каменева, мы находим в них все существенные черты романтизма именно в том своеобразном его преломлении, которое было представляемо в русской литературе Жуковским, — с тем важным отличием, что Каменев высказал все это лет на 15 раньше Жуковского1. Чуть ниже он убежденно пишет: «Каменев, начавший вырабатывать себе литературный язык несколькими годами раньше Жуковского, употребляет мало славянских форм и речений, а по направлению совершенно чужд ложного классицизма. Начал он прямо с сентиментализма и в течение своей недолговечной литературной карьеры (около 8 лет) испытал перелом в направлении: умер он романтиком» (с.541). В конце статьи Бобровым отмечается важная роль для истории русской литературы и культуры, для понимания духа эпохи писем Г. П. Каменева к С. А. Москотильникову. Он опубликовал их с комментариями в книге «Литература и просвещение в России XIX.

1 Бобров Е. А. Первый русский романтик Г. П. Каменев, с. 540. века" в 1902 году1. В 1905 году в «Варшавских университетских известиях» вышла большая статья Е. А. Боброва «К биографии Гавриила Петровича Каменева», которая и по сей день остается единственной обстоятельной работой, посвященной изучению судьбы и творчества казанского поэта, хотя сам автор называет ее «одним из этюдов» к «систематической биографии Г. П.Каменева» .

В данной работе делается попытка, учитывая сделанное предшественниками, максимально полно восстановить жизненный и творческий путь Г. П. Каменева, вернуть его имя в историю русской литературы рубежа XVIII — XIX веков. При этом следует отметить, что Каменеву в какой-то мере повезло: его фамилия включается почти во все сборники, справочники и энциклопедии, которые появились в печати с начала XIX века.

Бесспорно одно: своя, пусть небольшая, ниша в литературном процессе эпохи у Г. П. Каменева есть, и из этого и нужно исходить.

Бобровский этюд начинается словами, чрезвычайно важными для определения места и значимости казанского поэта в истории русской литературы XVIII столетия. Он справедливо отмечает, что «имя Г. П. Каменева, одного из замечательнейших деятелей русской литературы XVIII столетия, до сих пор не пользуется той известностью, какой оно заслуживало бы». Причиной забвения Бобров считает то, что история сентиментализма досконально не изучена. Ученый с гордостью заявляет, что Г. П. Каменев «чуть ли не первый из провинциальных.

Бобров Е.А.

Литература

и просвещение в России XIX века.: Материалы, исследования и заметки. Т. З. Казань, 1902. С. 109−170;

190−199. литераторов сумел добиться всероссийского значения." 1. Он очень подробно описывает детские и юношеские годы будущего поэта, в раннем детстве оставшегося круглым сиротой. Истоки трагедии Каменева видит в сиротстве, в разгульной молодости, связанной с огромным наследством, перешедшим ему от отца, и особенно в его неудачной женитьбе. Родственники-опекуны настояли на разрыве с любимой девушкой — иностранкой и женили его на нелюбимой, ветреного поведения дворянке.

Во второй части статьи Бобров прослеживает путь Каменева в творческую жизнь, характеризует дружбу с С. А. Москотильниковым, имевшую для поэта огромное значение. С приездом в Казань Москотильникова в 1793 году вокруг него образовался кружок людей причастных к литературе (Н.С. Арцыбашев, И. И. Чернявский и др.). Москотильников ввел Каменева в круг московских литераторов-масонов (И.В. Лопухин, И. П. Тургенев и его сыновья, Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев и др.). Ученый подробно описал петербургское «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», куда Каменев был принят летом 1802 года. Несколько хаотично, хотя и обстоятельно говорит он о литературной деятельности Каменева, о влиянии на него немецких и французских писателей, о его самостоятельном творчестве. В конце статьи исследователь пишет о том, кто и как отзывался о Каменеве. Он дает оценку первой публикации писем Каменева, подготовленной Н. И. Второвым, перечисляет различные книги, монографии, где упоминается казанский литератор.

О разнообразных формах его работы над творчеством Г. П. Каменева свидетельствует неутомимый казанский летописец Н.Я.

Агафонов, который в дневниковых записях от 31 марта 1902 года отметил: «У меня был проф. Бобров, читающий сегодня в реальном училище публичную лекцию о казанском поэте Каменеве, куда и я. отправилсяно лекция не состоялась за неприбытием слушателей, потому что сегодня где-то два концерта, спектакль и чтение против Толстого» 1. То, что казанская публика предпочла Каменеву развлекательные программы, не вызывает удивления. Наоборот, неустанная пропагандистская деятельность профессора университета возбуждает чувство искренней симпатии к нему.

Судьба и творчество Г. П. Каменева и в дальнейшем оставались для ученого предметом пристального внимания. В 1906 году в «Известиях отделения русского языка и словесности» он опубликовал балладу Каменева «Громвал» и стихотворение «Вечер 14 июня 1801 года» 2. В 1909 году в сборнике учено-литературного общества при императорском Юрьевском университете — поэму «Авелева смерть» (в подражание С. Геснеру)". Помимо Боброва мало кто обращался к обстоятельному изучению каменевского наследия.

В капитальном труде «Русская лирика» в разделе «Предтечи новой лирики. Гаврила Каменев (1772 — 1803)» И. Н. Розанов в 1914 году замечает: «Еще интереснее была деятельность двух талантливых поэтов, умерших, к сожалению,.

1 Дневник Н. Я. Агафонова. 1901 — 1902 гг. // Агафонов Н. Я. Горшок герани. ОРРК НБЛ КГУ. Ед. хр. 216. С. 1 478 — 1 483 второй пагинации.

Бобров Е. А. Из истории русской литературы XVIII и XIX столетий. Г. П. Каменев и В. А. Жуковский // Изв. Отд. рус. яз. и словесн. 1906. Т. XI. Кн.4. С. 320−339. л ^.

Бобров Е. А. Неизданное произведение Г. П.Каменева// Сб. учено-лит. об-ва при имп. Юрьевском ун-те. 1909. T.XV. С.218−260. слишком рано: Каменева и Пнина. Каменев представляет интереснейшее звено в развитии русской лирики, — звено между.

Карамзиным и Жуковским" 1. Для Розанова характерен образный философский язык: поколение поэтов последних двух десятилетий.

XVIII века он сравнивает с передовым отрядом бойцов, которые обыкновенно погибнет. «Поколение это интересно именно своими попытками и стремлениями: достижений мы тут почти не находим. Забвение скоро постигло лирическую деятельность. передовых бойцов. Почти про каждого лирика этого злополучного двадцатилетия мы можем сказать, что он не допел своих стихов и ц2 не донес к сединам славу .

Интересные пассажи Розанова, как яркие мазки акварели на бумаге, широко охватывают картину литературной жизни изучаемой эпохи. В десятистраничном очерке «Гаврила Каменев» талантливый исследователь отмечает «безутешно мрачный характер» меланхолии у Каменева, Пнина и Арцыбашева. «Нет сладостной меланхолии, нет и томности. в оригинальных, не переводных произведениях Каменева. Густой сумрак безнадежности и безвыходности окутывает его лирические признания». Положительно характеризуя балладу «Громвал», «которая доставила ее автору репутацию первого русского романтика, предшественника Жуковского», которую «сам Жуковский причислял. к выдающимся созданиям русской о музы» Розанов говорит о том, что баллада «Громвал» сильно.

Розанов И. Н. Русская лирика: От поэзии безличной — к исповеди сердца. М., 1914. Т.1.С.82.

Розанов И. Н. Русская лирика, С. 83. Там же, с. 111. отличается от баллад Жуковского и является, скорее всего, волшебной сказкой. Настоящей балладой у Каменева он называет «Эдальвину», переведенную с немецкого языка и близкую по духу казанскому поэту. Обладая редкой поэтической интуицией, И. Н. Розанов — один из немногих — совершенно точно определил, что кладбищенская тематика играет важную роль в творчестве Каменева. Он справедливо отмечает, что казанец имеет полное право «на заметное место в истории русской лирики» 1. Тема потусторонней жизни «не надумана, не взята извне, а теснейшим образом связана с личностью и жизненной судьбой» молодого провинциального литератора. Мрачные предчувствия неминуемой смерти преследовали его в последние два-три года жизни. «Каменев вообще является едва ли не самым мрачным из русских поэтов. Природа, обстановка в его поэзии также всегда чрезмерно мрачные» 2. Думается, что в розановских рассуждениях расставлены совершенно четкие вехи для глубинного исследования эстетики и поэтики Каменева. Нельзя не согласиться с мыслью критика о том, что в его поэзии — совершенно особое отношение к смерти. Если обычно о ней рассуждали, как «о неизбежном уделе всего существующего», то каменевская лирика — открытое предчувствие скорого конца, когда дни человека сочтены.

У Каменева «мы находим поэзию глубокой полночи, когда встают мертвецы и привидения, по земле бродит нечистая сила, когда человек стоит беспомощно перед мыслью о смерти, «на самого себя покинут». Что делать в таком положении? Жуковский нашел выход — верить и молиться. Такого выхода не было у.

1 Розанов И. Н. Русская лирика, с. 115.

2 Там же, с. 118.

Каменева. Поэзия его знаменует тот момент, когда волосы стали у человека дыбом от ужаса, а на устах нет «грешной молитвы» 1.

После значительного перерыва в 1926 году в Казани выходит необычный и заслуживающий интереса «Опыт имущественной характеристики первого русского романтика» Георгия Залкинда. В этой книге автор поставил перед собой задачу рассказать о Каменеве, как об одном «из забытых, но оригинальных представителей провинциальной общественности и литературы в России XVIII столетия» 2. Использовав архивные материалы семьи Каменевых и литературу о поэте, Залкинд задается благородной целью предоставить «историку литературы новые данные для выяснения почвы, на которой возник ранний романтизм» 3. Этот «Опыт.» уникален тем, что автор пытается через описание оставшегося после смерти Каменева наследственного движимого и недвижимого имущества, дать характеристику мировоззрения поэта. Переход через материальное к духовному, конечно же, настораживает, вызывает ожидание искусственной натяжки. Но, с другой стороны, хорошо, что такая необычная, неожиданная работа вообще появилась в свет, тем более за счет средств автора и лишь в количестве 500 нумерованных экземпляров. Г. Залкинд открывает книгу самым верным эпиграфом — цитатой из воспоминаний А. А. Фукс «А. С. Пушкин в Казани» , — с того, с чего собственно и должна идти речь о Каменеве. Не подлежит никакому сомнению,.

1 Розанов И. Н. Русская лирика, с. 120.

Залкинд Г. Г. П. Каменев (1772−1803 гг.) (Опыт имущественной характеристики первого русского романтика). Казань, 1926. 120 с.

3 Там же, с. 6. что именно полулегендарные пушкинские признания заслуг провинциального поэта перед отечественной словесностью сохранили его имя в истории русской литературы рубежа XVIII — XIX веков. Возможно, они были сказаны в форме комплимента галантного кавалера обаятельной женщине. Неважно. Главное, что высказывание Пушкина сохранило имя Каменева для потомков.

В начале книги Залкинд приводит общеизвестные биографические данные о поэте, говорит о богатстве семьи Каменевых. Петр Григорьевич, «.будучи самым богатым из казанских купцов. пользовался в городе всеобщим почетом. Этому способствовали его ум и честность» 1. Отец Гавриила умер 36 лет, когда мальчику было лишь 4 года, мать умерла через 3 года и также 36 лет. Трое детей остались круглыми сиротами.

Учился Гавриил в лучшем казанском пансионе немца М. Вюльфинга, воспитанником которого ранее был Г. Р. Державин. К коммерции склонности не имел, по окончании пансиона «.бросился, очертя голову, в водоворот кутежей и разгула тогдашней купеческой и дворянской молодежи» 2. Но подобный образ жизни вскоре надоел Каменеву. Познакомившись с С. А. Москотильниковым, он вошел в кружок казанской творческой интеллигенции, который составляли талантливый историк и цивильский помещик Н. С. Арцыбашев, учителя И. И. Чернявский, В. Р. Бобровский, С. В. Смирнов и К. С. Орлов. Вскоре талантливый юноша стал украшением кружка. «Его занятия поэзией становятся серьезными и упорными. Он ищет новых форм и нового.

1 Залкинд Г. Г. П. Каменев, с. 12.

Там же, с. 16. содержания, и его творчество является началом романтического направления в русской литературе" 1. Как видно из процитированного, Залкинд убежден, что Каменев — родоначальник романтизма в нашей литературе, хотя, «.промелькнув на литературном поприще, подобно небесному метеору, он не.

— у оставил долгого и яркого следа". Далее Залкинд вполне справедливо сетует, что «личная жизнь поэта все-таки продолжает оставаться малоизученной. А между тем изучение ее могло бы пролить свет на причины возникновения нового литературного направления» 3, и говорит о своем желании через описание домашнего имущества дать характеристику некоторых сторон творчества Каменева. Попытка эта вызывает массу сомнений и вопросов, но отказать ей в праве на существование нельзя, тем более, что она уже реально материализовалась в этой книге. Исследователь пишет, что «.эта старинная купеческая семья представляла из себя любопытный образчик купеческой семьи конца XVIII столетия, стремящейся стереть внешние и отчасти внутренние различия своего быта с дворянским. Поэтому всякие новые сведения о хозяйстве этой семьи представляют собой ценный материал, как для изучения творчества поэта, так и для истории купечества в России вообще» 4. Ниже он не без оснований говорит, что «.среди всей этой пестрой массы вещей, переходивших от поколения к поколению, свидетельствующих подчас о грубо-материальных склонностях их собственников,.

1 Залкинд Г. Г. П. Каменев, с. 16.

2 Там же, с. 16 — 17.

3 Там же, с. 22.

4 Там же, с. 22−23. встречаются и такие, которые четко вырисовывают оригинальный духовный облик их владельца, купца по рождению, дворянина по воспитанию и поэта по склонностям. Как бы ни были сухи протокольные сведения описи имения Г. П. Каменева, они нам рассказывают многое о личности поэта. Обрывки названий книг, перечень картин, музыкальных инструментов и других мелочей помогают нам изучать те личностные вкусы и культурные интересы поэта, которые недостаточно четко запечатлены в оставленном им литературном наследстве" 1.

Если внимательно всмотреться в вещный мир, окружавший Каменева, становится более понятной духовная атмосфера, в которой он жил и творил. Картины, гравюры, музыкальные инструменты, одежда на все случаи жизни и особенно книги «свидетельствуют о настойчивых исканиях поэта. Он метался от мистики к рационализму Вольтера, от легкой французской поэзии к немецким философским трактатам» 2. На последних страницах книги Залкинд пытается совместить несовместимое: он считает, что через внешний быт полукупеческой, полудворянской семьи можно уяснить поэтический облик Каменева как романтика, который себя к купечеству не относил, обижался, если его называли негоциантомдворянская среда также отвергала Каменева как чужака. Раздвоенность породила замкнутость, стремление к уединению. «Этот разлад с окружающей общественной средою, породивший в поэте самые пессимистические и меланхолические настроения,.

1 Залкинд Г., с. 41.

2 Там же, с. 89. разлад, настроивший его лиру в тоне романтики, окончательно подорвал его силы" 1.

В целом, завершая обзор интересной и полезной работы Г. Залкинда, следует сказать, что несмотря на некоторые натяжки, -книга эта, бесспорно, расставляет новые акценты при изучении судьбы и творчества Г. П. Каменева.

Небольшая статья о Каменеве была помещена в 5 томе «Литературной энциклопедии» 1931 года, где ее автор — П.Б. (Павел Берков. — Э.В.) отметил лишь, что «Каменев получил литературное образование и был хорошо знаком с образцами немецкой поэзии. Поэзия Каменева характерна для торговой буржуазной интеллигенции конца XVIII века» 2. Последние слова — дань процветавшему в 30-е годы вульгарному социологизму, навешивавшему безапелляционные ярлыки на все те явления, которые трактовались иначе, чем этого им хотелось. Говоря о самом известном произведении Каменева «Громвал», Берков пишет, что «жанровых признаков баллады в «Громвале» нет, что это «рыцарская» или «богатырская повесть» 3- современное литературоведение вполне согласуется с данной точкой зрения.

Более подробное исследование П. Н. Беркова «К истории текста „Громвала“ Г. П.Каменева» появилось через несколько лет в «Известиях Академии наук СССР». Подзаголовок статьи «К социологии текстологических изучений» в те годы воспринимался несколько иначе. Свою задачу ученый обозначил сложными.

1 Залкинд Г., с. 93.

2 П.Б. (Берков П.) Каменев Г. П.// Литературная энциклопедия. Т.5. М., 1931. Стб.80.

3 Там же. оборотами, которые не без труда расшифровываются и сейчас. «В первую очередь встает вопрос о социологической обусловленности всякой редакционной правки — своего или чужого — текста. Рассматривая творчество писателя как социально-динамическое, детерминированно-развивающееся явление, литературовед не может не видеть в текстологической работе, производимой автором над своими прежними произведениями, некоторого приспособления к новым эстетическим условиям, к некоторой новой социальной психологии и к известной изменившейся общественной обстановке. Даже так называемая „чисто художественная“ правка есть результат приспособления прежнего текста к более четко определившемуся эстетическому канону, который, разумеется, социально обусловлен» 1.

Берков решил «проследить текстологическую судьбу одного литературного произведения, именно „Громвала“ Г. П. Каменева». Вызвано это было тем, что каменевский «Громвал» в первой четверти XIX века был чрезвычайно «актуальным явлением русской литературы». Он несколько раз перепечатывал ся и переделывался на свой лад Н. Ф. Остолоповым, И. М. Борном, М. Бутовским, В. А. Жуковским. Совершенно безосновательно, сделав десяток непонятных оговорок, Берков старательно навешивает на Каменева различные уничижительные ярлыки. Это «заурядный, провинциальный стихотворец», не первого ряда, стихи которого могли править все, кто считал себя талантливее безвременно умершего поэта. Несмотря на подобный подход, Берков все же сделал полезное дело, обобщив все известные ему варианты.

1 Берков П. Н. К истории текста «Громвала» Г. П. Каменева: К социологии текстологических изучений// Известия Академии наук СССР. Серия VII. Отд. обществ, наук. Л., 1934. № 1. С. 64. публикации «Громвала» и дав их сопоставительный анализ, пытаясь найти первоисточник поэмы.

Серьезную работу провел В. Н. Орлов, который в 1935 году собрал воедино под одним переплетом стихотворения поэтов «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» 1, до того разбросанные по различным периодическим изданиям и сборникам и ставшие раритетами. В кратком вступительном очерке к подборке стихотворных произведений Г. П. Каменева ученый, вслед за Бобровым, воспроизвел вехи жизни и творчества поэта, а в комментариях указал место первой публикации стихов или архив, где хранится тот или иной автограф.

Эта работа была продолжена последователями. Позже сборник «Поэты-радищевцы» был переиздан П. А. Орловым в несколько сокращенном виде (из сборника исключены стихи семи поэтов, не сыгравших значительной роли в Вольном обществе). Данная подборка дополнена каменевской поэмой «Граф Глейхен», сюжет которой заимствован, вероятно, у А. Коцебурукопись составитель обнаружил в ОР РНБ.

Новым словом в «каменеведении» является статья В. Э. Вацуро «Г. П. Каменев и готическая литература» 3, в которой.

1 Орлов В. Гавриил Каменев// Поэты-радищевцы. Вольное общество любителей словесности, наук и художеств: Библиотека поэта. Ред. и коммент. В.Орлова. Л., 1935. С. 515−569- 812−819.

2 Поэты-радищевцы: А. Х. Востоков, И. П. Пнин, И. М. Борн, В. В .Попугаев и другие поэты Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Библиотека поэта/ Вступ. ст., биограф, справки и подгот. текста П. А. Орлова. Л., 1979. 589 с. л.

Вацуро В.Э. Г. П. Каменев и готическая литература// Рус.

литература

XVIII века и ее международные связи. Л., 1975. С. 271 277. делается попытка вернуть в литературный процесс эпохи две утраченные баллады Каменева «Цыганка» и «Алонзо и Имогена». Критик по-своему реконструирует пропавшие произведения, исходя из их названий, напрямую связанных с знаменитым романом М. Г. Льюиса «Монах» (1796) — кульминационным произведением английского готического романа XVIII века. Через типологический анализ каменевских стихотворений «Мечта» (1796), «Эдальвина» (1799), «Сон» (1803) и романа М. Г. Льюиса «Монах», В. Э. Вацуро приходит к интересным выводам, что пропавшие произведения Каменева — это «первый русский отклик на знаменитый готический роман» 1. Это «эпизод из истории русского преромантизма, который восстанавливается из скудных сведений о несохранившихся стихах Каменева. имеет отношение не только к хронологии восприятия готического романа в России. Он вновь выдвигает проблему исторического соотношения Каменева и Жуковского — и если „Громвал“ не может быть сочтен „первой русской балладой“, то утраченное „Алонзо и Имогена“ является наиболее ранней в русской литературе, хотя и опосредованной рецепцией „Леноры“ (Г.А.Бюргера. — Э.В.), с которой десятилетия спустя начнется период классического развития русской баллады» 2.

География изучения наследия Каменева расширяется. В журнале «Slavia Orientaliis» была опубликована статья польского литературоведа, специалиста по русской литературе XVIII — начала XIX века, автора книги «Русская романтическая баллада» (Краков, 1974) Л. Суханека «Поэтическое творчество Гавриила Каменева.

1 Вацуро В. Э. Г. П. Каменев и готическая литература, с. 276.

2 Там же, с. 277.

Из наблюдений за поэзией русского предромантизма" 1, в которой, также вслед за Бобровым, расставляются некоторые ориентиры жизненной и творческой судьбы казанского поэта. Исследователь справедливо замечает, что хотя о Каменеве время от времени и появляются небольшие статьи, «он, тем не менее, почти полностью забыт». Суханек кратко анализирует каменевские стихотворения «Кладбище», «Сон», «На Новый 1802 год. К друзьям», пытается, учитывая опыт предшественников, дать жанровую характеристику «Громвала»: «На наш взгляд, „Громвал“ принадлежит к истории русской предромантической баллады, которая сформировалась к концу XVIII века.». Но при этом краковский ученый не соглашается с мнением Е. А. Боброва, что Каменев — родоначальник подлинно русской баллады и романтической поэзии в России. «Герой произведения — Громвал — не имеет национальных черт. Он является типичным образцом западноевропейского рыцаря эпохи средневековья. Подобные формы — кроме именной — не выражают каких бы то ни было чисто русских или славянских черт» 4. Статья JI. Суханека, несмотря на ряд неточностей и некоторых натяжек, вызванных незнанием многих материалов о казанском поэте, -является весьма полезной даже самим обращением к творчеству Каменева.

1 Suchanek L. Tworczosc poetycka Gabriela Kamieniewa Z obserwacji nad poezja preromantyzmu rosyjskiego// Slavia orientaliis. 1980. № 3. C.347 — 352. Еще раньше в этом журнале (1972, № 1, с. 3−17) был опубликован доклад Л. Суханека «О зарождении русской романтической баллады: Из штудий над русской поэзией XVIII века» .

2 Там же, с. 347.

3 Там же, с. 351.

4 Там же, с. 352.

Появление этой статьи наводит на некоторые размышления о местонахождении архива Г. П. Каменева. С 1903 по 1915 годы профессор Е. А. Бобров работал в Варшавском императорском университете и, вполне возможно, что часть архива казанского поэта, или даже весь архив, по не проясненным пока причинам, мог остаться именно там. Возможно, именно эти документы послужили первопричиной интереса польского литературоведа к каменевскому наследию и к русской литературе рубежа XVIII — XIX столетий.

Особое место среди материалов о Каменеве занимают работы земляков. В 80-е годы появляются статьи известного казанского краеведа и библиофила В.В.Аристова1. Самая значительная из них — в книге «Казанские находки» — под названием «Его биографию хотел написать Пушкин.», где уверенно утверждается: «У Г. П. Каменева свое бесспорное место в истории отечественной литературы: он один из первых и наиболее ярких представителей предромантизма — того самого литературного направления, которое подготовило блестящий взлет Жуковского, Батюшкова, молодого Пушкина. Каменеву принадлежит еще одна заслуга перед русской литературой — с его именем связано зарождение жанра стихотворной баллады. «Громвал» — одна из первых (если не первая!) русских баллад, она предшествовала знаменитым, ставшим хрестоматийными.

1 Аристов В. Вольтерианец. из купцов// Веч. Казань. 1981. 16 дек.- Его же. Подсказал автограф: сохранились ли книги из библиотеки русского поэта Г. П.Каменева// Книжн. обозрение. 1982. 12 ноября.

Аристов В. Казанские находки: поиски литературные и исторические. Казань, 1985. С. 126−137.

Светлане" и «Людмиле» Василия Андреевича Жуковского" 1. Казанский краевед воссоздал краткую биографию Каменева и постепенно перешел к своей любимой теме — библиофильству Каменева. В библиотеке поэта-негоцианта «было 489 томов, из них — 175 сочинений на русском языке» 2. Далее следует весьма подробное описание содержимого библиотеки, и этот перечень представляет огромный интерес, поскольку дает возможность понять, под влиянием каких авторов формировался духовный мир и круг интересов Гавриила Петровича.

Писательница, историк-краевед А. В. Гарзавина в книге о связи декабристов с Казанью3 дает художественную зарисовку внешности Гавриила Петровича, описывает его московские знакомства. «В истории русской литературы Г. П. Каменев занял место, как первый поэт, предпринявший попытку создания национальной русской баллады» 4.

Исследователи с разных позиций обращались к судьбе и наследию известного земляка. В журнале «Казань» за 1995 год (№ 9−10) была опубликована статья Е. И. Карташевой, в которой она кратко описала биографию поэта и опубликовала музейную рукопись предсмертного стихотворения «Хижицы 1803 [го] Года июня 11 [го] числа», которое в сборнике «Поэты-радищевцы» опубликовано под названием «Вечер 14 июня 1801 года», с комментариями к нему. Карташева правильно пишет о тех.

Аристов В. Казанские находки: поиски литературные и исторические, с. 127.

2 Там же, с. 132.

3 Гарзавина А. В. «.Отчизне посвятим души прекрасные порывы!» Казань, 1990. С. 67−73.

4 Там же, с. 71. проблемах, которые необходимо решить как можно быстрее: это издание полного собрания сочинений Каменева, его писем и переводов, а также материалов о нем, рассеянных в дореволюционной периодике. В феврале 1997 года состоялись чтения, посвященные 225-летию со дня рождения Г. П. Каменева, подготовленные научно-методическим отделом Государственного объединенного музея республики. Были изданы тезисы1 статей о Каменеве в количестве 50 экземпляров, которые можно считать лишь наметками к серьезному изучению судьбы и творческого наследия казанского поэта, писателя и переводчика.

Завершая обзор литературы о Каменеве, приходится констатировать, что творческое наследие казанского поэта требует внимательного дальнейшего изучения и обстоятельного описания. Более или менее подробно восстановлена Е. А. Бобровым лишь биография Каменева, но, как видим, очень многие факты остались за пределами внимания ученого. Особенно наглядно показывает это «Опыт имущественной характеристики» Г. Залкинда, который значительно дополнил картину жизни Г. П. Каменева, его окружения и семьи. В. Н. Орлов разыскал в ленинградских архивах и опубликовал несколько стихотворений провинциального поэта и некоторые сведения о нем в период вступления в «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» (в архивах этого же общества, хранящихся в научной библиотеке университета).

За пределами внимания ученых остался анализ поэзии, прозы и писем Каменева. Почти ничего не сказано о его.

1 Чтения, посвященные 225-летию со дня рождения Гавриила Каменева, поэта и жителя Казани: Материалы выступлений. Казань, 1997. 55 с. переводческой деятельности, хотя и в этом направлении Каменевым сделано немало.

В Государственном объединенном музее Республики Татарстан, в Отделах рукописей Российской национальной библиотеки, Санкт-Петербургского госуниверситета, Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН, Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН хранится ряд автографов и документов, которые требуют внимательного изучения. Материалы, относящиеся к иконографии Г. П. Каменева, хранятся в отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве.

Актуальность исследования связана с общей значимостью оригинального и переводного поэтического и эпистолярного наследия Г. П. Каменева в контексте эволюции отечественной и европейской культуры и литературы рубежа XVIII — XIX веков и обусловлена следующими фактами:

— показательным синтезом ведущих литературных направлений XVIII века: классицизма, но более сентиментализма и предромантизма, что объяснялось переходной эпохой в русской литературе. В творчестве Каменева разрушалась инерция старых литературных форм и появлялись новаторские начинания, подводящие его к романтической эстетике и романтическим жанрам;

— широтой литературной «школы» Каменева от поэтов «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» до Г. Р. Державина, М. Н. Муравьева, Н. М. Карамзина, И. И. Дмитриева;

— уникальным сочетанием отечественных и западноевропейских литературных традиций (Коцебу, Грей, Юнг, Козегартен) в творчестве поэта;

— своеобразным диалогом культурных российских центров с периферийными «литературными гнездами» .

Научная новизна работы определяется тем, что впервые в монографической форме представлены жизнь и литературная деятельность Г. П. Каменева, поэта, чье творчество вписывается в широкое предромантическое движение в русской литературе. Изучение каменевского наследия расширяет наши представления о русском предромантизме. Исследование логики художественного творчества Каменева, эволюции его художественного мышления, новаторских начинаний в тематике, поэтике, жанрах позволило воссоздать колоритный образ казанского поэта, который стоял у истоков художественных открытий главы романтической школыВ.А.Жуковского.

Целью исследования является выявление значения и места Каменева в историко-литературном процессе конца XVIII — начала XIX века. Этой целью обусловлен круг задач:

— воссоздать научную биографию поэта;

— проследить своеобразие и особенности развития лирических, лироэпических и прозаических жанров в творчестве Каменева;

— раскрыть значение эпистолярного наследия писателя в контексте эпистолярных жанров эпохи;

— раскрыть вклад Каменева в синтез русской и европейской культур через его переводческую деятельность;

— раскрыть динамику диалога поэта с литературными традициями и новациями своего времени.

Теоретическая и методологическая база исследования. Методологические установки работы основаны на традиционном историко-культурном подходе к литературе, где сочетается опыт русского классического литературоведения с опытом крупнейших ученых современности — М. М. Бахтина, Г. А. Гуковского, Г. П. Макогоненко, Ю. М. Лотмана, В. А. Западова. В работе использованы элементы хроникально-биографического и сравнительно-типологического методов исследования, принцип системного и целостного анализа художественных произведений.

Материал диссертации составляют сочинения Г. П. Каменева, биографические данные и критическая литература о нем, периодика, справочная информация. Особое место среди источников занимают архивные документы, которые впервые вводятся в научный оборот: это ответ Н. И. Второва на рецензию в «Литературной газете», хранящейся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, материалы и рукопись книги о Каменеве Г. М. Залкинда — в Российском государственном архиве литературы и искусства, письма поэта С. А. Москотильникову, которые находятся в Отделе рукописей Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН, машинопись комментариев Е. А. Боброва к письмам, хранящаяся в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН, документы архива Н. Я. Агафонова в Отделе рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского Казанского государственного университета и многие другие.

Практическое значение диссертации определяется тем, что в активный научный оборот вводится имя писателя Каменева, незаслуженно недооцененного как современниками, так и в последующие эпохи, вплоть до настоящего времени. Материалы работы и сделанные в ней выводы могут быть использованы в курсах истории русской литературы XVIII — первой трети XIX веков, в курсах литературного и исторического краеведения, при подготовке спецкурсов по русскому предромантизму на филологических факультетах вузов, при издании полного собрания сочинений Г. П. Каменева.

Апробация работы осуществлена в 6 публикациях, в выступлениях на научных конференциях: «Российская провинция: история и современность» (1998 г., Елабуга), «Поэт действительности: к 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина» (1999 г., Елабуга), «Проблемы синтеза в русской и европейской культуре» (2000 г., Москва).

Структура диссертации определяется целью и логикой исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка основной литературы и приложений, куда вошли: 1) Краткая летопись жизни и творчества Г. П.Каменева- 2) Библиография произведений Г. П. Каменева и литературы о нем.

Заключение

.

В работе предпринята первая попытка целостного монографического анализа художественного наследия Г. П. Каменева — незаслуженно преданного забвению талантливого провинциального поэта, прозаика, переводчика.

Во «Введении» проведен подробный обзор всей имеющейся литературы о Каменеве с расстановкой особых акцентов на наиболее важных оценках судьбы и творчества казанского поэта (А.С.Пушкин, В. Г. Белинский, Е.А.Бобров).

В I главе обстоятельно исследована жизненная судьба Каменева, наложившая неизгладимый отпечаток на творческие искания молодого автора. В научный оборот впервые вводятся материалы из различных архивов страны, открывающие заново былые пятна в судьбе казанского писателя.

Во второй главе «Творческий путь Г. П.Каменева» — одной из центральных в диссертационном исследованиипрослеживаются и анализируются творческие достижения Каменева, который наметил новые пути для всей русской поэзии. Отойдя в элегии от одических классицистических традиций, поэт вплотную подошел к сентименталистской «чувствительной поэзии», предопределив в зародыше будущую тематику произведений последователей.

Безусловно важным является всестороннее изучение «богатырской поэмы» «Громвал», как предшественницы балладного творчества В. А. Жуковского. Пытаясь нащупать особый поэтический язык и стиль, Каменев новаторски освоил опыт поэтов предыдущих поколений, и пошел дальше, внедряя в русскую поэзию непривычные стихотворные размеры и обороты.

В прозаических произведениях казанец также сказал немало нового, осторожно продвигаясь от классицизма к сентиментализму и предромантизму. С уверенностью можно сказать, что опыт Каменева находится у истоков русского предромантизма. К сожалению, за 7 лет писательства он не успел сказать своего главного слова, но и то, что оставлено им в удел потомкам, по полному праву дает возможность включить это имя в историю русской литературы рубежа XVIII — XIX веков.

Особое место в творчестве Каменева занимают его письма С. А. Москотильникову, подробно проанализированные в данной работе. При этом впервые привлекаются важнейшие архивные материалы, по-новому высвечивающие некоторые грани творчества и характера поэта. Архивы А. И. Артемьева, Е. А. Боброва дают возможность переосмысления и дальнейшего изучения «Писем казанского путешественника», которые хоть и не предназначались для печати, но несут на себе яркий отпечаток личности автора. Эпистолярий Каменева — живая картина духовной жизни далекой эпохи — наряду с «Письмами русского путешественника» Н. М. Карамзина являются свидетельством высокого уровня развития русской литературы и культуры в целом в конце XVIII — начале XIX века.

Переводческая деятельность Каменева весьма обширна и разнообразна. В специальной главе, посвященной изучению данного направления в творчестве казанского писателя, раскрывается целый спектр имен западных авторов, чьи произведения стали объектом внимания переводчикаанализируются повести А. Коцебу, JI.-Г.Козегартена, Х.-Г.Шписа и другие, переведенные Каменевым на русский язык.

Разумеется, невозможно в первой работе о нем дать полную и всеобъемлющую характеристику поэзии, прозы, эпистолярия и переводов. Представляется важной сама попытка возвращения имени несправедливо забытого писателя в историко-литературный процесс, так как открываются новые перспективы спокойного и глубокого изучения, хоть и небольшого по объему, многообразного творческого наследия. Время позволяет трезво взглянуть на произведения писателя и объективно оценить их.

В перспективе представляется необходимым изучение, как два типа миросозерцания — «дворянское» и «купеческое» -уживаются в судьбе и творчестве казанского художника. Несмотря на категорический отказ Каменева от «купеческого» в повседневной и творческой жизни, сословное происхождение накладывает неизгладимый отпечаток на характер человека, поэтому попытки «выломиться» из своей среды (и не только у Каменева) вряд ли можно считать успешными. Но это тема специального исследования.

Весьма серьезной и плодотворной может оказаться тема 'Т.П.Каменев и казанское литературное гнездо", где есть возможность на конкретных примерах показать эволюцию творчества провинциальных писателей в их тесной взаимосвязи. Дружба Каменева с Москотильниковым, попытки издания собственного литературного сборника, вхождение целой группой в литературное «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» — это белые пятна, прояснение которых позволило бы по-новому увидеть многие явления литературной и культурной жизни России конца XVIII — начала XIX века.

Изучение художественных методов и направлений той эпохи даст возможность объективно оценить место Каменева в литературном процессе своего времени. Пестрая и многообразная картина литературной жизни той поры в полной мере может быть показана через каменевское творчество, где причудливо сочетаются элементы уходящего в историю классицизма, с новаторскими началами сентиментализма и романтизма.

Все перечисленное позволяет говорить о серьезном вкладе Г. П. Каменева в развитие русской литературы эпохи, и специалисты не вправе игнорировать его художественный опыт. В работе восполняется значительный пробел в историко-литературном процессе рубежа XVIII—XIX вв.еков.