Истоки и формирование жанров чувашской литературы XVIII-XIX вв

Изученность вопроса. В исследовании становления жанров немало сделано русскими литературоведами. Прежде всего следовало бы отметить изыскания ученых, приложивших много усилий для постижения закономерностей складывания жанровой системы как устной, так и письменной словесности. Особый интерес в этом плане представляют работы А. В. Веселовского «Историческая поэтика» (1989), Е. М. Мелетинского «Введение в историческую поэтику эпоса и романа» (1986), в которых детально рассмотрены первоистоки словесного искусства. По мнению Мелетинского, «первобытная поэзия была целенаправленной деятельностью, опирающейся на веру в магическую силу слова, ее форма и содержание были строго канонизированы» [18, 6]. Вопросам поэтики эпических жанров в исторической перспективе в той или иной мере посвящены все работы Мелетинского. Он отмечает недооценку роли фольклора в становлении повествовательных жанров, в том числе и за рубежом: «Представители ритуальной школы в Англии и за ее пределами, как и другие исследователи исторической поэтики в Англии, в той или иной мере недооценивают фольклорную специфику генезиса повествовательной литературы» [18, 12]. И далее: «Генезис словесного искусства, включая эпический род поэзии, восходит к первобытной культуре, действительно имевшей синкретический характер, причем в двух смыслах. Во-первых, в синкретическом единстве выступали здесь начала искусства, религии, до научных представлений об окружающем мире (идеологический синкретизм), во-вторых, первые шаги художественной деятельности были так или иначе неотделимы от религиозно-магической практики (формальный синкретизм)» [18,14].

Много внимания интересующим нас вопросам уделяет в своей работе «О некоторых особенностях литературного развития народов Поволжья и Урала» Р. Ф. Юсуфов. Подробно проанализировав стадию зарождения и становления литератур народов Поволжья и Урала, он выявляет в этом процессе внутреннюю логику выхода словесных культур к новому поэтическому мышлениюлогику их зарождения и переход от фольклора к литературе. Включает деятельность миссионеров как оказавших влияние на становление литературы. Р. Ф. Юсуфов детально анализирует общероссийский литературный процесс конца XVIII — начала XX вв.

Особенности становления литературных жанров на базе устного народного творчества рассмотрены учеными Башкирии (Г.Б. Хусаинов, М. Х. Идельбаев и др.), Удмуртии (В.М.Ванюшев, Д. А. Яшин и др.), Мордовии (С.А.Алешкина и др.) и др.

Предметом особой заботы исследователей данная проблема была и в чувашской литературе. Она просматривается в работах Г. И. Комиссарова, М. Я. Сироткина, Г. Я. Хлебникова, В. Я Канюкова В. Г. Родионова, A.B. Васильева, Ю. М. Артемьева, Г. И. Федорова, Ю. В. Яковлева и др.

Исследования чувашских филологов показывают, что устно-поэтические традиции оказали большое влияние на формирование жанровой системы чувашской художественной литературы [82- 106- 108- 109- 55]. А. В. Васильев прослеживает становление и развитие жанровых форм вплоть до начала XX в., отмечая особенности становления каждого жанравклад каждого автора, подчеркивая оригинальность их произведений. Тем не менее, выявляются некоторые пробелы в изучении истоков и формирования жанров чувашской литературы. Например, А. В. Васильев считает, что повесть О. Г. Романова «Страждущего человека Господь не оставляет» (Казань, 1900) оформлена в виде евангельских поучений, но сюжет взят из произведений европейской классики [55, 14]. На наш взгляд, в основе повести все же находятся мотивы народного творчества, а именно — сказка о мачехе и падчерице. Что мы и попытаемся доказать в своей работе.

При исследовании творчества братьев Турханов автор игнорирует цикл стихотворений на христианские темы, вернее переводов отдельных отрывков из Евангелия на чувашский язык в стихотворной форме. Считаем, что их вполне можно отнести к духовным стихам. А. В. Васильев также касается вопроса о становлении жанра дидактических поучений: «Просветительская идеология первоначально развивалась в сложном переплетении с религией, и первые чувашские писатели оформляли свои произведения в стиле религиозных поучений (И.И.Иванов, И. Н. Юркин, О. Г. Романов и т. д.). По мнению автора, переплетение начал этнопедагогики и религии было связано с тем, что творцам этих произведений по объективным причинам, независимо от их воли’приходилось писать в духе религиозных поучений, однако мудрость и менталитет чувашского народа явственно выражают пословицы и поговорки, в которых «народ формирует исторически складывающиеся, испытанные веками общественные нормы» [83, 50]. Безусловно, в становлении жанра дидактических произведений немаловажное значение имеет и устное народное творчество.

Становление жанров чувашской литературы освещается в исследованиях В. Г. Родионова «Чувашская литература XVIIIпервой • половины XIX вв.» [108], «Чувашская литература (вторая половина XIX в.)» [109]. Им отмечается' важная роль традиционной культуры, устного творчества, религиозной литературы в становлении жанров чувашской литературы. Становление чувашской литературы здесь изложено в широком историко-культурном контексте. Но целью данных трудов не является подробное изучение истоков и формирования жанров чувашской литературы.

На основе вышеизложенного можно сделать следующий вывод: недостаточная изученность истоков и формирования жанров чувашской литературы требует дальнейшей целенаправленной работы по выявлению, сбору, систематизации фактического материала и его изучения в соответствии с современными теоретическими представлениями и с применением адекватных методик.

Актуальность темы

В последние десятилетия проблема становления жанров чувашской литературы как предмет научного исследования приобрела особое значение. Причиной этого являются более глубокое осмысление ранее изученных текстов или находки новых материалов.

Вопросы становления жанров чувашской литературы до настоящего времени специально еще не разрабатывались. Несмотря на то, что в изданиях разных лет поднимался вопрос о значимой роли устного народного творчества в становлении литературы, он остается недостаточно изученным. Переводная религиозно-просветительская литература в советский период считалась недостойной изучения и упускалась из поля зрения исследователей. Между тем в становлении жанровой системы необходимо изучить и роль переводной литературы, в свое время выполнявшей функции художественной литературы.

Цели и задачи исследования. Основная цель диссертации заключается в изучении становления жанров чувашской литературы, определении закономерностей их формирования, в раскрытии основных путей и проблем становления.

Для достижения намеченной цели определены следующие конкретные задачи:

— выявить и описать особый характер формирования жанров поэзии и прозы;

— определить роль устно-поэтических традиций и переводной религиозно-христианской литературы в становлении жанровой системы чувашской литературы;

— установить общее и особенное в жанрах устной словесности и переводной литературы;

— выявить в жанрах устной словесности и переводной литературы соответствия, на основе которых произошло становление жанров чувашской литературы.

Научная новизна состоит в том, что впервые в чувашском литературоведении дается развернутая характеристика становления жанров. Впервые рассматривается становление таких жанров, как романс, басня, эпистолярный жанр, житие, проповедь, путевые и портретные очерки, очерк-новелла. В данном исследовании впервые исследованы роли устного народного творчества и переводной художественной и религиозно-христианской литературы в становлении жанровой системы. Выявляются истоки зарождения жанров чувашской литературы. На основе раскрытия роли устно-поэтических традиций и переводной литературы уточняются особенности становления жанров чувашской литературы.

Методологической основой исследования являются общетеоретические работы выдающихся специалистов русской литературы, как-то: А. Н. Веселовского, М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Е. М. Мелетинского, В.П. Адриановой-Перетц, В. Я. Проппа, JI. B Чернец, Р. Ф. Юсуфова и др. В поле зрения исследователя были также научные труды, написанные учеными региона: В. Г. Родионовым, A.B. Васильевым, Г. И. Федоровым, Ю. М. Артемьевым, Г. Б. Хусаиновым, М. Х. Идельбаевым. Ведущее место в диссертации занимают принципы сравнительно-сопоставительного, конкретно-текстового анализов материала, историко-генетического подхода к объекту исследования. Для сопоставительного анализа брались произведения чувашского устного народного творчества, тексты переводной религиозно-христианской литературы. Для историко-генетического рассмотрения поставленной проблемы в основном привлекались фольклорные записи из Научного архива Чувашского государственного института гуманитарных наук, а также опубликованные в журналах материалы.

Предметом научного анализа диссертации являются литературно-художественные тексты, относящиеся к XVIII—XIX вв. Объектом исследования в преимуществе своем стали тексты прошения, писем, ответов на вопросы анкеты, этнографические очерки, поучения и проповеди, букварные тексты, дидактические рассказы, тексты письменной поэзии, письменной прозы — те повествовательные произведения, которые в основе своей представляют становление того или иного жанра, имеют художественную ценность.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что ее материалы могут быть использованы при разработке историко-литературных исследований, посвященных становлению жанров чувашской литературы, подготовке спецкурсов для вузов и лицеев, лекционной пропаганды научных знаний среди населения.

Апробация. Основные положения диссертации отражены в 15 публикациях автора, из них 2 статьи выполнены в отделе литературоведения и фольклористики Чувашского государственного института гуманитарных наук (ЧГИГН) — апробированы на заседаниях кафедры чувашской литературы Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова (ЧТУ), отдела литературоведения и фольклористики ЧГИГН. По результатам исследования делались доклады на ежегодных итоговых конференциях преподавателей и аспирантов ЧТУ (1998—2000 гг.), на ежегодных итоговых конференциях ЧГИГН (1999—2002 гг.). Выводы по исследуемой теме изложены в докладах и выступлениях на международных, всероссийских и региональных конференциях (Стерлитамак, 1999; Чебоксары, 1999, 2000, 2001, 2002, 2003; Глазов, 2000; Самара, 2002; Ижевск, 2002; Елабуга, 2002; Москва-Чебоксары, 2003). Имеется ряд публикаций на страницах республиканских журналов «Таван Атал» (Родная Волга), «Халах шкулё» (Народная школа). Структура работы подчинена целям и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение

.

Настоящее исследование показало, что в становлении жанровой системы чувашской литературы на всем протяжении ее первого этапа фундаментальную роль сыграли устно-поэтические традиции й произведения переводной литературы, прежде всего — по конкретно-историческим условиям.

Чувашская письменная поэзия зарождается на широком культурном отечественном фоне. — под влиянием традиций Ф. Прокоповича, М. Ломоносова (панегирические произведения), позже она все больше и больше вбирает в себя и определенные элементы таких устно-поэтических традиций, как заговоры, молитвословия и благопожелания.

Одаренные во владении художественным словом чуваши в первую очередь проявляли себя в жанрах поэзии, а не прозы. Богатство изобразительных средств чувашского языка и фольклорные образцы предопределили успешное развитие жанров поэзии. Образный параллелизм народных песен (сравнение явлений природы и человеческих чувств) в народных песнях явился стимулом к развитию соответствующих сопоставлений в образах оригинальной поэзии. Благодаря богатому образному миру и звуковому инструментарию народной поэзии, гибкости и напевности языка начинает стремительно развиваться письменная поэзия. В 80−90 годы XIX в. Появляются стихи и поэмы, вошедшие впоследствии в классический фонд литературы.

Социальная проблематика, первоначально характерная для первых очерков, поднимается и в поэзии. Своим программным стихотворением «Наше счастье» В. Лебедев наметил главные направления чувашского просветительства, внес в чувашскую поэзию элементы реализма. Впоследствии эта традиция находит развитие в поэтическом творчестве Г. Филиппова, М. Федорова и др.

Письмо-прошение Охадера Томеева в Синод от имени населения Чебоксарского уезда относится к эпистолярному жанру. Это письмо-прошение — прямое обращение к читателю, в котором «на первый план выступает утверждение своей правоты» (Д.С.Лихачев). Причиной появления этого прошения явились драматические коллизии, связанные с насильственной христианизацией чувашей. Письмо-прошение Томеева считается первым литературным памятником. В тексте прошения ярко выражено авторское сознание, чем и обусловлена оценка этого текста как литературного [110, 16]. Ориентация на адресата составляет важный опознавательный признак эпистолярной литературы.

Письма С.М.Михайлова-Яндуша к редактору «Казанских губернских ведомостей» А. И. Артемьеву, историку М. П. Погодину, написанные во второй половине XIX в., по мнению дисссертанта, относятся также к эпистолярному жанру. Письма С.М.Михайлова-Яндуша вполне можно рассматривать в качестве целостного художественного произведения: единство темы, круг адресатов, объединяющихся одними интересами, могут являться свойствами структурного целого. В письмах автор формирует свой образ. Особо отличающийся язык писем, характеризующийся богатством эпитетов, сравнений, риторических фигур.

Чувашская проза ведет начало от переводов А. Алмазова, Н. Базилевского, Е. Рожанского, поучений В. Вишневского, позже развивается в сочинениях В. Громова, М. Дмитриева и Г. Филиппова, Игн.Иванова. Зачинателем художественной прозы на русском языке является С. Михайлов!-Яндуш.

В 50-е годы XIX века жанровая система очертания художественной чувашской литературы проявились. В этот период она, получив достаточно определенный национальный облик, стала активнее всего развиваться в русле просветительства. Если в последующие годы проза не преуспела в искусстве создания подлинно художественных образов, то поэзия в этом отношении превзошла ее. Это связано с тем, что талант народа, его художественное словесное творчество ярко выражается в поэзии.

В XVIII — первой половине XIX вв. русское просветительство распространяется в основном в среде верховых чувашей, находившихся в тесном общении с русским населением. Потому из среды верховых чувашей было больше первых деятелей просвещения и литературы. Созданная при их участии письменность, изданные, переведенные тексты — все это основано на особенностях верхового диалекта.

В 60−70 гг. XIX в. Развитие чувашского литературного языка перемещается на базу диалекта. Впоследствии чего основным культурным центром чувашского этноса становится Симбирск. В Казани сохраняются основном традиции на основе диалекта верховых чувашей, их развивают Н. И. Золотницкий и его ученики.

Письменная словесность пополняется бытовыми сценками, инсценировками, бытовыми рассказами С.М.Михайлова-Яндуша. Развивая свой творческий потенциал, он определил многие формы чувашской литературыявляясь первопроходцем, проторил путь другим писателям. Первый писатель шел от фактов своей биографии к рассказу и очерку, в художественной форме отображал современные ему социальные явления, тем самым закладывал основу развития исторического жанра. Его произведения «Сказания о Пугачеве», «Чувашские старожилы о Пугачеве», «Воспоминания об Акрамовском восстании» — это примеры переработки устных народных, преданий, предшествующих историческим повествованиям. Они — аналоги башкирским тауарихам — повествованиям об исторических событиях.

Чувашская литература нового времени развивается под большим влиянием русского, преимущественно христианского просветительства. Это проявляется не только в изменении общественного сознания, но ив становлении литературных жанров, в становлении литературных языковых норм. Авторы чувашских поучений и проповедей В. Громов, В. Вишневский,.

Н.Золотницкий и др. освещают нравственные идеалы христианского мира. Ими вырабатывался стиль проповеднической прозы, нашедшей отражение и в художественной литературе. Их сочинения выполняли назидательную, дидактическую функцию. Обращаясь к читателям и слушателям, эти писатели стремились убеждать их своей логикой, превозносили добродетели и осуждали пророки, сулили праведникам вечное блаженство, а грешникам грозили божественной карой [10, 25−26]. Для чувашских проповедников пороком представлялась жизнь в дохристианской вере. Чуваши даже и после принятия новой веры жили по-старому, совершали языческие обряды. Цель священника, просветителя-христианина — подчеркнуть правоту православной религии, выработать отрицательное отношение к дохристианским, языческим обрядам, убедить чувашей жить по христианской религии.

Но литература такого рода в то время выполняла и функцию художественной литературы, «воздействовала своим опытом „человековедения“ на другие литературные жанры» (В.П.Адрианова-Перетц), например, на дидактические рассказы и повести (И.Я.Яковлев, Игн. Иванов, И. Н. Юркин, С. Чундерова и др.).

Жанровая система чувашской литературы строилась на основе определенной схожести функций переводной религиозно-христианской литературы и произведений устного народного творчества. Приживались, а иногда и преображались, те жанры переводной литературы, которые считались необходимым для народа. Система жанров вырабатывалась первыми чувашскими писателями в результате широкого взаимодействия с жанрами устного народного творчества, деловой письменности (письмо-прошение, ответы на вопросы анкеты, публицистика и др.), а также переводной литературы.'.

Мы поддерживаем мнение Д. С. Лихачева, что «так называемая переводная литература была органической частью национальных литературона не имела четких границ, отделяющих ее от литературы оригинальной. Переводчики и писцы по большой части были соавторами и соредакторами текста. Переводный памятник участвовал в общем развитии литературы, которая его приютила, реагируя на изменения идеологии и литературных вкусов новой среды» [16, 44−45]. Например, переводы Д. Филимонова можно принять за художественные произведения, если не знать, что они переведены с иноязычного источника — так они органичны и совершенны. Это «Рассказы из русской истории»: «Кирилл и Мефодий», «Татары» и др. [133, 182 192- 153]. Переводы являлись необходимым составным элементом становления чувашской литературы.

Появляются чувашские переводы таких текстов, как «Житие святого Иосифа» Н. И. Золотницкого, «Жития святых святителей Христовых Гурия, Варсонофия и Германа, Казанских чудотворцев, с прибавлением сведений о мученике инородце Авраамии Болгарском» Г. Филиппова [162]. Жития — это жанры, предшествующие прозаическим повестям. Но жанр житий характерен не только для христианской культуры, но и для традиционной дохристианской культуры. Древний мотив магии завершенного жизненного цикла, «жития» растений и вещей находится в основе рассмотренных текстов чувашского словесного искусства, который позже стал основой повествовательных произведений, где описываются страдания и муки героев произведений.

С новописьменной литературой приходят новые жанры — это жанры дидактических рассказов, повестей (И.Я.Яковлев, Игн. Иванов, И. Н. Юркин и др.). В них также наблюдается сочетание особенностей таких жанров, как благопожелание, назидание, поучение, притча.

Братья Турханы в своей поэзии ставили острые проблемы эпохи. В их поэзии мы видим появление нового жанра — духовных стихов, где прослеживаются отдельные библейские эпизоды. Позже, в начале XX в., цитатные реминисценции из Евангелий появляются в поэзии Михаила Сеспеля [66, 84−90- 72, 71−72]. К середине XX в. некоторые мотивы библейских книг стали сюжетообразующими. Мотив «блудного сына» в художественных произведениях носит назидательный характер. На первое место выдвигаются идеалы нравственности, проблема выполнения долга детей перед родителями [67, 321−323].

Этнографические очерки в становлении исторических повествований играли важную родь: «Привлекая этнографический материал, первые писатели отбирали из него лишь то, что способствовало достоверной характеристике социальных и бытовых особенностей своих народов, старались подчеркнуть и воссоздать колорит времени» [87, 14]. Очерки первых чувашских этнографов отражают существенные стороны жизни быта чувашей. Мы считаем, что эти этнографические очерки были синкретичны. Они содержали в себе элементы нескольких жанров. Необходимо отметить, что доминирующим по количеству и разновидностям среди остальных жанров является очерк. На наш взгляд, это объясняется тем, что причиной этому является его универсальность. Первые очерки появились 1) по заданию, 2) как реплики на статьи этнографов. Первый очерк — Е. Рожанского «О чувашах, живущих в Нижегородской епархии» (1785) — был написан по заданию епископа Дамаскина (Д.Семенова-Руднева) для части будущего «Словаря языков разных народов, в Нижегородской епархии обитающих.» Например, очерк «О чувашском языке» В.Лебедев. Здесь автор рассматривает вопросы поэзии и не согласен с мнением А. Фукс о том, что чуваши мало их знают, что песни они не воспроизводят, а только импровизируют. В очерке «Чувашские свадьбы» (1852), отмечая глубокий лиризм и красоту чувашских народных песен, С.М.Михайлов-Яндуш восстает против этнографов, которые уничижительно говорят о языке и устно-поэтическом творчестве чувашей, считая их дикарскими, там-де нет ни образов, ни картин, а только бессмысленный набор слов. А. А. Рекеев вступает в полемику с Фукс, Сбоевым, Мильковичем, Золотницким. Он считает, что в их работах «представления чувашских верований далеко не точны и поверхностны» [182, 8].

Устный рассказ как один из жанров словесного народного творчества является одним из источников становления повествовательной прозы например, рассказ Н. И. Ашмарина «Качи дави» (Могила Качи), в основе которого находится чувашская легенда). О роли подобных легенд в становлении жанров пишет А. Ф. Некрылова [23, 609−653]: «Наблюдения и размышления, подкрепленные народными суевериями, „случаями из жизни“, способствовали появлению и развитию популярных жанров русской литературы — фантастической повести, баллады, святочного рассказа» [23, 617]. Подобный материал вошел также в произведения чувашской литературы.

Повествовательные произведения берут свои истоки и от сказок, так сюжет повести О. Г. Романова «Страдающего человека Господь не оставляет» является почти зеркальным отражением сюжета сказок о мачехе и падчерице. В то же время концовка имеет назидание, которое характерно как для фольклорных жанров, так и для христианской литературы (поучений, проповедей).

Наше исследование показало, что к концу XIX в. жанровая система чувашской литературы получила становление на основе устного народного творчества и развивалась на почве устно-поэтических традиций. По Э. Б. Тайлору, «когда какой-либо обычай, навык или мнения достаточно распространены, то действие на них всякого рода влияний долго может оказываться столь слабым, что они продолжают переходить от поколения к поколению. Они подобны потоку, который, однажды проложивши себе русло, продолжает свое течение целые века. Мы имеем здесь дело с устойчивостью культуры (выделено нами. —Е.Е.у [33, 66]. То же самое мы видим в процессе становления жанров. А вкрапления из переводной религиозно-христианской литературы носят вспомогательный характер, хотя она тоже имела значение, а становлении письменности и литературного языка. Переводы библейских книг «были первыми памятниками письменности, т. е. с их возникновением связано создание алфавита, принципов письма, принципов переводческого искусства — вообще переход от бесписьменной культуры к культуре письменной» [29, 68−69].

Несомненно, некоторые тексты переводной литературы оказали определенное влияние на становление жанровой системы чувашской литературы.

Причинами, вызывающими отмирание и жизнь некоторых литературных традиций, являются изменение духовных потребностей этноса, динамики соотношений традиционной культуры, жанров устного народного творчества и жанров новой, иноязычной литературывыбор того, что близко традиционной этнической культуре, что народ считает нужным для своей духовной жизни. Не были усвоены те жанры, которые не отвечали интересам народа, развития его культуры, его менталитету и миропониманию. Это и есть проявление социологической обусловленности отбора жанров, в процессе становления художественной литературы конкретного народа в конкретно-исторических условиях.