Казачий фактор развития российской системы административно-территориального управления на Северном Кавказе

Актуальность темы

исследования. История казачества в силу различных обстоятельств общественно-политического и идеологического характера продолжительный период оставалась вне поля зрения научной общественности. В этой связи вполне объяснимо повышенное внимание к данной проблеме и отдельным ее составляющим со стороны современных отечественных исследователей. Интерес к истории казачества обусловлен, в первую очередь, процессом возрождения этой социальной прослойки российского общества, ее стремлением к активному участию в жизни государства. Все это актуализирует научное осмысление места и роли казаков в историческом прошлом, их вклада в становление и укрепление российской государственности па Северном Кавказе и одновременно интеграции самого казачества в социально-политическую структуру общности народов России.

Актуальным следует признать не только изучение структуры казачьих сообществ, их обычаев и нравов, но и объективное исследование эволюции управленческих институтов в казачьих войсках, правовой базы и механизмов их функционирования, а также практики участия казаков в реализации правительственной политики в сфере административно-территориального устройства на Северном Кавказе, которая формировалась и видоизменялась при их непосредственном и активном участии. В этой связи представляется важным раскрыть роль казачества в процессе формирования и длительной эволюции российской государственности на Северном Кавказе в ее административно-территориальном аспекте, в сложной взаимосвязи и взаимозависимости объективных и субъективных факторов географического, этнического, конфессионального, социально-экономического, политического и социокультурного характера.

Актуальность данной проблемы объясняется не только необходимостью осмысления и учета накопленного в данной области исторического опыта, но и возможностью прямого использования определенных сторон этого ценного опыта в практике государственного строительства современной России. Исследователям предстоит, прежде всего, обратить внимание на происхождение и обусловленность различных правительственных проектов, разработку механизмов административно-территориального реформирования многонационального региона на различных исторических этапах. Не меньший интерес представляют альтернативные варианты преобразований в исследуемой сфере, частично реализованные, но большей частью оставшиеся невостребованными, которые строились на учете национальных традиций народов Северного Кавказа. Важным, с нашей точки зрения, является также выявление совокупности причин, обеспечивавших выбор самодержавной властью оптимальной модели административно-территориального устройства северокавказских территорий, которая гарантировала целостность Российского государства и эффективность управления горскими сообществами.

Активная позиция казачества в представлении государственных интересов на фоне колонизационной политики на Северном Кавказе дает возможность углубить научное представление о тактике государственного регулирования административно-правовых отношений в масштабах всей страны, а также выявить ее особенные черты в конкретном регионе. В современных условиях на территории Северного Кавказа идут активные процессы возрождения деятельности казачьих структур, предпринимающих попытки адаптации в существующей системе межнациональных отношений. С учетом этого изучение исторического опыта построения взаимоотношений между государством и казачеством в решении конкретных политических вопросов может оказать помощь при реализации современных проектов стабилизации межэтнической обстановки, позволит власти найти наиболее приемлемые пути к взаимодействию и выгодному сотрудничеству с многонациональными и поликонфессиональными регионами.

Степень научной разработанности проблемы. Для удобства анализа историографию исследуемой проблемы мы разделили на три основных периода: дореволюционный, длившийся со второй половины XIX — до начала XX века, советский, закончившийся в конце 80-х годов, и новейший, начавшийся с 90-х годов XX века и продолжающийся до настоящего времени. Прежде чем приступить к анализу трудов, относящихся к перечисленным периодам, хотелось бы отметить значение для настоящего исследования общеисторических российских и региональных изданий, знакомство с которыми принесло несомненную пользу, поскольку они дают представление и характеристику главным тенденциям и направлениям государственного развития в различные исторические эпохи.1.

Интерес историков дореволюционного периода к проблемам казачества особенно ярко начал проявляться с начала 80-х годов XIX столетия, о чем свидетельствует исторический очерк И. Д. Попко, в котором автор представил широкую панораму жизни и деятельности терских казаков, как одного из древнейших вольных славянских сообществ. В это время проблема казачества стала преобладать при обращении ученых к колонизационной политике России на Северном Кавказе. В этом отношении характерными являются работы И. Бентковского, К. Бороздина, Д. Багалина, Н. Т. Дубровина.3 Близкие к ним по смысловому содержанию труды, отражающие динамику развития отношений российского государства с Кавказом, также затрагивали проблемы казачества. К ним относятся работы II. Гродекова, И. Беляева, A.A. Каспари и других.4 Наряду с ними, появились исследования С.

1 Карамзин U.M. История государства Российского. В 12-ти т. — М., 1989. Смирнов H.A. Политика России на Кавказе в XVI—XIX вв. — М., 1958; Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. — Минск-М., 2000.;

2 Попко И. Д. Терские казаки со стародавних времен. Исторический очерк. — СПб., 1880.

3 Бентковский И. Материалы для истории колонизации Северного Кавказа//Ставропольские губернские ведомости. — 1880. — № 35,38,42. Бороздин К. Колонизация Кавказа. Отдельный оттиск из журнала «Наблюдатель». — СПб., 1885. — № 5. Багалин Д. Очерки, но колонизации и быту степных окраин Московского государства. — Москва, 1887. Дубровин Н. Ф. История войн и владычества русских на Кавказе. -СПб., 1871−1888.

4 Гродеков П. Колонизация нагорной полосы Кубанской области // Записки для чтения. — СПб., 1869. — С. 54−64. Казаки и колонизация окраин // Русский вестник. — 1899. — № 3. — С. 35−51. Беляев И. Русские миссии на окраинах. Историко-отнографический очерк. — СПб., 1900. Каспари A.A. Покоренный Кавказ. Очерки исторического прошлого и современного положения Кавказа. — СПб., 1904.

Писарева, Н. Кравцова, И. И. Дмитренко, И. В. Бентковского, Н. Баратова, М. А. Караулова, П. П. Короленко, Е. Максимова, А. Ржевусского, П. А. Юдина.5 Они носили более конкретный характер, в них предпринималась попытка объяснить генезис, определить корни возникновения казачества, проследить его историю, осветить наиболее важные вопросы развития, в том числе проблему казачьего самоуправления.

Вопросы, связанные с различными сторонами деятельности казачества, являлись непременным атрибутом работ, в которых исследователи обращались к характеристике северокавказских регионов и отдельных населенных пунктов. Речь идет об изданиях и публикациях таких авторов, как: В. Г. Егоров, Г. Корольков, Г. Малявкин, Н. Т. Михайлов, Г. А. Ткачев.6 Естественно, что казачья тематика присутствовала также в исследованиях с характеристикой образа жизни, обычаев и традиций горских народов, которые раскрыли: А.Н. Дьячков-Тарасов, Н. С. Иваненков, У. Лаудаев, В. Миллер, М. Ковалевский и другие.7.

Анализ историографической литературы по рассматриваемой проблеме дореволюционного периода дает основание говорить о том, что главные.

5 Писарев С. Трехсотлетие Терского казачьего поиска. 1577−1877. — Владикавказ, 1881. Кравцов II. Очерк о начале Терского казачества. — Харьков, 1882. Дмитренко И. И. Материалы к истории Терского казачьего войска // Терский сборник. Вып. 4. — Владикавказ, 1897. Бентковский И. В. Гребенцы. — М., 1889. Паратов Н. Организация высшего местного управления Кавказскими казачьими войсками и горскими народами Северного Кавказа // Военный сборник. — 1913. — №. 2. — С. 157−166. Караулов М. А. Терское казачество в прошлом и настоящем. — Владикавказ, 1912. Короленко П. П. Переселение казаков за Кубань в 1861 г. с приложением документов и записки полковника Шарапа // Кубанский сборник. Т. 16. — Екатерпнодар, 1911.

— С. 256−576. Максимов Е. Терское казачье войско: псторико-статистичсскин очерк. — Владикавказ, 1890. Ржевусский Л. Терцы. — Владикавказ, 1883. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска // Собрание И. И. Дмитриенко. В 5-ти т. — СПб., 1896. — Т. 3. — С. 70−85. Юдин П. А. Терцы и их восточные соседи // Записки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. — № 8. — С. 56−72.

6 Егоров В. Г. Кубанская область. — Екатерпнодар, 1910. Корольков Г. Военно-статистическое обозрение Кубанской области. — Тифлис: Типография Штаба Кавказского военного округа, 1900. Малявкин Г. Станица Червленпая Кизлярского отдела Терской области // Этнографическое обозрение. — 1891. — Кн. 10. -№ 3. — С. 94−121. Михайлов Н. Т. Ставропольская губерния и Кубанская область: обзор городов, сел, станиц и хуторов. Справочник по Ставропольской Епархии. — Екатерпнодар, 1911. Ткачев Г. А. Станица Червленная // Сборник общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1912. — № 7−12. — С. 101−128.

7 Дьячков-Тарасоп A.1I. Заметки о Карачае и карачаевцах // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). Вып. 25. Отд. II. — Тифлис, 1898. — С. 50−91. Он же. В горах Большого и Малого Карачая // СМОМПК. Вып. 28. — Тифлис, 1900. — С. 3−111. Иваненков II.C. Карачаевцы (Доклад, прочитанный на общем собрании членов Общества любителей изучения Кубанской области 28 ноября 1908 г. // Известия Общества любителей изучения Кубанской области (ИОЛИКО). Вып. 5. — Екатерпнодар, 1912.

— С. 25−91. Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах. — Тифлис, 1872. — Вып. VI. — С. 59−91. Миллер В., Ковалевский М. В горских обществах Кабарды // Вестник Европы. — 1884. -Апрель. — Кн. 4. — С. 579−581. исследовательские направления сформировались в XIX — начале XX века. В дальнейшем менялись только подходы к освещению и интерпретации главных периодов и событий в соответствии с доминировавшими идеологическими установками. В советский период отношения государства с казачеством до революции представлялись исключительно с классовых позиций, как с угнетенной социальной прослойкой населения. В то же время такой подход не исключал возможности объективно взглянуть на сложность и противоречивость эволюции этих отношений, оценить бунтарский характер казаков, их стремление к независимости от власти. С учетом этого, а также большого массива литературы по проблемам казачества, выпущенной советскими историками, довольно трудно согласиться с утверждением о том, о что «казачья тематика» в советский период «фактически не изучалась».

Дело в том, что в довоенный период интересующая нас тема укладывалась в рамки новой концепции национального вопроса в советском государстве с критикой колониального характера царской политики, 9 хотя в отдельных изданиях поднимались вопросы самобытности, социальной и религиозной индивидуальности казаков, но они рассматривались исключительно с классовых позиций. Об этом свидетельствуют работы И. Кулиша и Н. Л. Янчевского.10 Отдельные аспекты государственной службы казачества при самодержавии нашли отражение в трудах, посвященных истории горских народов." В 1950;1980;е годы, интерес к казачеству в отечественных научных кругах проявился с новой силой, причем не только на центральном, но и на региональном уровне. Наряду с двухтомным.

8 Куракеева М. Ф. Верхнекубанские казаки: быт, культура, традиции. — Черкесск, 1999. — С. 9.

9 Карачайлы И. Горцы и казаки в XVIII веке: Исторический набросок // Революция и горец. — 1928. — № 2. Драбкина E.H. Национальный и колониальные вопросы в царской России. — М., 1930.

10 Кулиш И. Классовое расслоение кубанского казачества в конце XIX и начале XX вв. // Труды Кубанского пед. института. Т. I (IV). — Краснодар, 1930. — С. 97−123. Янчевский Н. Л. Разрушение легенды о казачестве. Краткий очерк истории колониальной политики в связи с эволюцией аграрных отношений. — Ростов-на-Дону, 1931.

11 Абрамов Я. В. Кавказские горцы: материалы для истории черкесского народа- 3-е изд. — Краснодар, 1927. Алиев У. Д. Национальный вопрос и национальная культура в Северо-Кавказском крае. — Ростов-на-Дону, 1926. Он же. Кара-халк. Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. — Ростов-на-Дону: Севкавкнига — Крайнациздат, 1927. Яковлев Н. Ф. Ингуши. -М.-Л., 1925.

1 л изданием по общей истории казаков P.A. Нелепина, был выпущен ряд монографий по изучению различных сторон жизни и деятельности народов.

Северного Кавказа, в том числе и казачества. Кроме этого, его место и роль в политике России на Кавказе отразил H.A. Смирнов.1'1 Появились также работы, в которых взоры ученых обращались на главные функции казаков, например, А. И. Потапенко и Р. Г. Скрынникова.15 Обращает на себя внимание то обстоятельство, что советские историки старались больше внимания уделять тем сферам исследуемой проблемы, которые меньше всего зависели от идеологического фактора. Достаточно емкие и разноплановые сведения о казачестве Северного Кавказа, его быте, социальном и экономическом положении на разных ступенях развития содержатся в научных изысканиях Н. П. Гриценко, Л. Б. Заседателевой, Д. С. Васильева, Б. П. Берозова и других.16 В советский период тема казачества непременно затрагивалась при изучении этнических и межнациональных проблем региона, изменении его демографической картины, формировании социальной инфраструктуры и производительного потенциала. В качестве примера можно назвать работы В. К. Яцунского, Н. Г. Волковой, Н. П. Гриценко, Я. З. Ахмадова, Е. П. Алексеевой, Б. В. Скитского, K.M. Текеева, Т. Х. Кумыкова, В. П. Невской.17 В.

12 Пелешш P.A. История казачества. В 2-х т. — СПб., 1955.

13 История, география и этнография Дагестана XVII—XIX вв. / Под ред. М. О. Косвена. — М., 1958. Культура и быт народов Северного Кавказа. — М., 1968. К вопросам политического, хозяйственного и культурного развития народов Северного Кавказа. — Ставрополь, 1969. Дон и степное Предкавказье. XVIII — первая половина XIX века. Занятия и хозяйство / Отв. ред. А. П. Пронштейн. — Ростов-на-Дону, 1977. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / Отв. ред. Б. Б. Пиотровский. — М., 1988. История народов Северного Кавказа (конец XVIII — 1917). — М., 1988.

14 Смирнов H.A. Политика России на Кавказе в XVI — XIX вв. — М., 1958.

15 Потапенко А. И. Старожил земли русской. — Ростов-на-Дону, 1976. Скрынников Р. Г. На страже московских рубежей. — М., 1986.

16 Гриценко Н. П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII — первой половине XIX в.//Чечено-Ингушский научно-исследовательский институт науки, языка и литературы. Научные труды. Т. 4.

— Грозный, 1961. Заседателева Л. Б. Терские казаки (середина XVI — начало XX в.): исторнко-этнографические очерки. — М., 1974. Она же. Культура и быт русского и украинского населения Северного Кавказа в конце XVI—XIX вв.//Кавказский этнографический сборник. Вып. 8. — М., 1984. Васильев Д. С. Очерки истории низовьев Терека: досовестский период. — Махачкала, 1986. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. — М., 1967. Берозов Б. П. Из истории русского (казачьего) поселения в Осетии // Роль России в истории Осетии. — Орджоникидзе, 1989. — С. 180−201. |7Яцунский В. К. Изменения в размещении населения Европейской России в 1724—1916 гг. // История СССР.

— 1957. — № 1. Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XIX в. — М., 1974. Гриценко Н. П. Города Северо-восточного Кавказа и производительные силы края. V — середина XIX века. — Ростов-на-Дону: Издательство РГУ, 1984. Ахмадов U.3. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI—XVII вв. — Грозный, 1988. Алексеева Е. П. Добровольное присоединение Черкесии к России. — Черкесск, 1957. Скитский Б. В. Очерки истории горских народов. — Орджоникидзе, 1972. Текеев конце 1980;х годов была выпущена монография В. В. Глущенко, который представил обзор накопленной историографии, осветил источниковую базу, проанализировал методологические подходы к изучению проблемы.

1Я взаимоотношений между казачеством и российским государством. До этого М. М. Блиев раскрыл социальные истоки и сущность Кавказской войны, а З. М. Блиева показала административное устройство Северного Кавказа.19.

Таким образом, учеными советского периода были выработаны главные направления исследований интересующей нас темы, интерес к которой в начале 1990;х годов был обусловлен начавшимся процессом возрождения казачества, протекавшим в русле демократизации российского общества. Открывшиеся архивы давали возможность по-иному взглянуть не только на генезис, но и на особый социальный статус казаков, 20 специфику их взаимоотношений с государством.21 В поле зрения ученых оказались и терские казаки, и другие казачьи войска, поскольку только все вместе они составляли единый социальный феномен. В последующие годы историки начали детальное рассмотрение наиболее судьбоносных периодов в развитии казачества. Наряду с освещением общих вопросов для всего российского.

K.M. Карачаевцы и балкарцы: традиционная система жизнеобеспечения. — М., 1989. Кумыков T.X. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. — Нальчик: Кабардино-Балкарское кн. изд-во, 1965. Невская В. П. Земельная реформа и отмена крепостного нрава в Черкссии. — Черкесск, 1959. Она же. Карачай в пореформенный период. — Ставрополь, 1964. Она же. Аграрный вопрос в Карачае и Черкесии в эпоху империализма. — Черкесск, 1972.

18 Глущенко В. В. Казачество в структуре российской государственности. Методология, историография, нсточниковая база. — M., МГСУ «СОЮЗ», 1988.

19 Блиев М. М. Кавказская война: социальные истоки, сущность // История СССР. — 1983. — № 2. — С. 54−73. Блиепа З. М. Административное устройство на Северном Кавказе в начале XIX в. // Вопросы истории России XIX-началаXX века.-Л., 1983.-С. 152−160.

20 Козлов С. А. Русское казачество на Северном Кавказе: От вольного общества к служилому сословию (вторая половина XVII — начало XVIII в.)//Социально-политические процессы в дореволюционной Чечено-Ингушетии. — Грозный, 1991.

21 Селищев II.IO. Казаки и Россия. Дорогами прошлого. Очерки. — М., 1992.

22 Омельченко И. Л. Терское казачество. — Владикавказ, 1991. Ахмадов Я. З. Казаки II Импульс. — 1991. — № 1. Астапенко М. П. Донские казаки 1550−1920. — Ростов-на-Дону, 1992. Казачий круг. История кубанского казачества. — М., 1991. Казаки России: прошлое, настоящее, будущее. — М., 1992. Казаки России. Проблемы истории казачества. — М., 1993. Казаки Урала и Сибири в XVII—XX вв. — Екатеринбург, 1993. Казачество в истории России. — Краснодар, 1993. Гордеев A.A. История казачества. — М., 1992. Гнеденко A.M., Гнеденко B.M. За други своя или все о казачестве. — М., 1993. казачества, 23 особое внимание уделялось их участию в экономическом.

24 освоении и обустройстве северокавказских территорий.

Во второй половине 1990;х — начале 2000;х годов четко обозначилось распределение ученых в зависимости от исследовательских интересов. Одни больше склонялась к изучению истории казачества в целом, к поиску.

25 типичных для всех войск тенденций, как, например, Н. Ф. Бугай, С. Ауский. Другие сосредоточили внимание на конкретных эпизодах и этапах казачьей истории. А. Н. Андреев и A.C. Дурандин подошли к освещению темы с точки зрения государственной службы казаков. В. В. Глущенко провел сопоставление старого и нового поколений казаков во взаимосвязи с развитием их отношений с государством, A.M. Демин и В. Е. Коваленко обратились к фактам участия казачества в войнах России. Достойное место казачеству было определено также в социальной структуре российского государства.27.

Что касается казачества Северного Кавказа, то уровень научного интереса к данной группе российского населения стал неоправданно понижаться, особенно среди молодых исследователей. За последние годы о о появилось всего несколько тематических работ авторитетных ученых. В этой связи безусловный интерес представляют работы, в которых раскрывается политико-административная интеграция Российской империи с северокавказскими территориями. Этой теме посвятила свои работы Е.Г.

23 Мамонов В. Ф. История казачества России. — Екатеринбург-Челябинск, 1995. Осколков E.II. Судьбы крестьянства и казачества в России: раскрестьянивание, расказачивание. — Волгоград, 1995.

24 Чекменсв С. А. Переселенцы. Очерки заселения и освоения Предкавказья русским и украинским казачеством и крестьянством в конце XVIII — первой половине XIX в. — Пятигорск, 1994.

25 Бугай Н. Ф. Казачество России. — М., 2000. Ауский С. Казаки — особое сословие. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

26Андреев A.H., Дурандин A.C. Слуги государевы. — СПб.: Славянин, 1996. Глущенко В. В. Казаки отечества былого и нынешнего. — М., 1997. Глущенко В. В Казаки и государство. — Ростов-на-Дону, 1999. Демин A.M., Коваленко В. Е. Казаки в войнах России.-М., 1999.

27 Россия и Северный Кавказ в XV—XIX вв.еках. Документальная история образования многонационального государства Российского. — М.: НОРМА, 1998.

28 Захаров В. А. К истории казачества на юге России // История казаков юга России. — М., 1998. Нарожный Е. И. Северный Кавказ: этапы исторического развития. — Армавир, 2000. Чекменсв С. А., Савченко Д. И. О Терском казачьем войске. — Пятигорск, 2001.

Битова.29 С точки зрения оценки взаимодействия государства и казачества в вопросах обустройства северокавказских территорий рассмотрели проблему.

В.Б. Виноградов, H.H. Великая, Г. Н. Малахова. Применительно к.

31 прикубанским территориям эту же проблему затронула П. И. Магаяева.

Для избранного направления исследования интерес представляют.

32 также диссертации, защищенные в различные годы. В то же время анализ историографии показывает, что комплексное изучение исторических аспектов участия казачества в утверждении на Северном Кавказе российской административно-территориальной системы управления не проводилось. Это послужило основанием для определения темы исследования.

Объектом исследования является российская государственная система административно-территориального управления на Северном Кавказе при самодержавной власти.

Предметом исследования определены особенности, формы и методы участия казачества в реализации основных направлений административно-территориальной политики самодержавия, направленной на закрепление территорий с горским населением в российской системе государственного.

29 Битоиа Е. Г. Политико-административная интеграция Российской империи с ее северокавказской периферией в XIX в. // Сборник научных трудов молодых ученых Кабардино-Балкарского государственного университета. — Нальчик, 1998. — С. 38−42. Она же. Балкарские общества в административно-политическои системе Российской империи XIX века // Кавказский сборник / под ред. II.IO. Силаева. Т. 1(33). — М.: НП ИД «Русская панорама», 2004. — С. 81−109.

30 Виноградов В. Б., Великая H.H. Российское государство и терские казаки: проблемы взаимодействия // Россия и Кавказ сквозь дна столетия. — СПб.: АО 3T журнал «Звезда», 2001. — С. 15−37. Малахова Г. Н. Становление и развитие российского государственного управления на Северном Кавказе в конце XVIII—XIX вв. — Ростов-на-Дону, 2001.

31 Магаяева П. И. Реформы 60−70 годов XIX века в горских округах Кубанской области. — Карачаевск, 2003.

32 Великая H.H. Политические, социально-экономические, этнокультурные процессы в Восточном Предкавказье (XVIII-XIX пв.): автореф. дис.. д-ра ист. наук. — Ставрополь, 2001. Голованова С. А. Казачество Терека и Кубани: этнополитические и культурно-исторические особенности становления и эволюции (вторая половина XVI — конец XIX в.): автореф. дис.. д-ра ист. наук. — М., 2005. Игнатьев Б. Б. Развитие системы управления казачьих войск России (вторая половина XIX — начало XX в.): дис. канд. ист. наук. — М., 1997. Козлов С. А. Российское казачество на Северном Кавказе в XVIII в.: автореф. дис.. д-ра ист. наук. — СПб., 1997. Кумпан В. А. Национальная политика самодержавия на Северо-Западном Кавказе в пореформенный период (1864−1917гг.): автореф. дис.. канд. ист. наук. — Краснодар, 2000. Матвеев О. В. Кавказская война на Северо-Западном Кавказе и ее этнополитические и социокультурные последствия: автореф. дис. канд. ист. наук. — Краснодар, 1996. Соловьева И. Г. Социально-экономическое развитие и общественное движение в Карачае и Черкесии во второй половине XIX — начале XX в.: дис.. канд. ист. наук. — Нальчик, 2002. Эдиева Ф. Д. Обычное право в системе общественных отношений карачаевцев в XIX веке: дис.. канд. ист. наук. -М., 1975. управления. К предмету отнесены также основные этапы административно-территориальных преобразований в Терской и Кубанской областях, роль казачества в контроле над процессами в горских сообществах, меры по совершенствованию органов государственного управления и институтов самоуправления в казачьих войсках и горской среде. В работе уделено также внимание кадровому, правовому и нормативному обеспечению развития проблемы в пределах выделенного периода.

Цель исследования заключается в выявление роли казачьих войск в реализации внутренней национальной и административно-территориальной политики Российской империи на Северном Кавказе в условиях активизации процесса социально-экономического освоения территорий, заселенных горскими народами, во второй половине XIX — начале XX века. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: проанализировать динамику взаимоотношений государства с северокавказским казачеством, механизмы и мотивы материального стимулирования казаков на государственной службепоказать становление и развитие войсковой структуры управления, заинтересованность власти в ее совершенствовании, в том числе с позиций расширения российского военного и политического присутствия на Северном Кавказеопределить основные факторы и формы участия кубанских и терских казаков в правительственных мероприятиях, направленных на создание условий по внедрению российских административно-правовых традиций в горскую средувыделить предпосылки и условия формирования российской административно-территориальной политики в районах с этническим населением, развитие механизмов ее реализации в совокупности с мерами в сфере управления этническими сообществами на Северном Кавказепроследить процесс формирования единой законодательной базы в исследуемой области, обратить внимание на отношение правительства к сохранению в горских сообществах традиционных сословных и правовых отношенийобосновать политическую направленность административно-территориальных преобразований на Северном Кавказе, в этом контексте выделить особенности реорганизации казачьих структур различной войсковой принадлежностипроследить эволюцию силового сопровождения мероприятий по административно-территориальному обустройству Северного Кавказа, в том числе с использованием иррегулярных войск, сформированных из казачьего населения Терской и Кубанской областей, дать характеристику правовым основам их применениядать характеристику процессу распределения территорий, населенных горскими народами, между казачьими отделами, оценить обоснованность дифференцированного подхода к выбору форм государственного управления в различных административно-территориальных образованиях.

Хронологические рамки включают в себя период со второй половины XIX века и до начала XX столетия. Основное внимание уделено переходным этапам развития российской государственности на Северном Кавказе. Нижняя граница обусловлена началом фактической реорганизации системы административно-территориального устройства в регионе. Верхний предел определен с учетом тех изменений в сфере государственного строительства, которые произошли после революции 1905;1907 годов.

Территориальные рамки исследования охватывают территории, вошедшие в состав Кубанской и Терской областей после ликвидации Кавказского линейного казачьего войска, включая районы традиционного расселения горских народов на Северном Кавказе. Особое внимание в работе уделено новым казачьим поселениям, созданным для усиления контроля над жизнедеятельностью северокавказских горцев.

Теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования составили достижения представителей различных поколений отечественной исторической мысли. С теоретической точки зрения работа построена на модели исторической реконструкции, которая позволяет рассмотреть развитие и укрепление административно-территориальной системы в конкретном регионе, ее совершенствование, материально-техиическое и кадровое обеспечение с позиций ретроспективного анализа и обеспечивает логическую структуру содержательной части диссертации.

Методологическую основу исследования определили общенаучные принципы объективности, историзма и системности, которые обусловили опору на конкретно-исторический подход. Реализация общего исследовательского замысла, а также решение поставленных задач потребовали применения многоуровневой методологической системы исторического познания, которая включает в себя общенаучные, междисциплинарные и специальные методы: проблемно-хронологический, логический, обобщения, сопоставления и актуализации, статистический, историко-сравнительный, историко-типологический и другие. При систематизации и отборе материалов из документальных источников использовался метод сопоставительного анализа.

Совокупное использование названных методологических средств позволило раскрыть основные механизмы развития административно-территориальной структуры Северного Кавказа и системы управления горскими сообществами на различных исторических этапах, выявить соотношение общегосударственных и региональных тенденций, особенности развития проблемы в выделенный период.

Источниковая база формировалась в зависимости от потребностей информационного обеспечения плана работы по теме исследования. В качестве источников использовались разноплановые документальные материалы и свидетельства. Возможность составить целостное представление как об общих тенденциях социально-политической роли казачества, так и отдельных этапах его собственной эволюции дают архивные источники. В этом смысле неоценимо значение фондов.

Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА): Ф. 330. — Главное управление иррегулярных войск (1779−1917 гг.).- Ф. 846. -Коллекция документов Военно-ученого архива (ВУА) Главного управления Генерального штаба.- Ф. 1300. — Кавказский военный округ.- Ф. 13 454. -Штаб войск Кавказской линии и в Черномории расположенных.

Материалы о различных сферах государственной деятельности казаков в исследуемый период содержатся также в фондах Российского государственного исторического архива (РГИА): Ф. 1263. — Комитет министров (1802−1906 гг.).- Ф. 1268 — Кавказский комитет (1833−1881 гг.).- Ф. 1284. — Министерство внутренних дел. Обширный и еще не до конца использованный в научных разработках пласт документальных источников в отношении кубанского казачества хранится в фондах Государственного архива Краснодарского края (ГАКК): Ф. 249. — Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска (бывшая канцелярия кошевых и войсковых атаманов Черноморского казачьего войска).- Ф. 261. — Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии.- Ф. 452. — Гражданская канцелярия начальника Кубанской области.- Ф. 460. — Кубанский областной статистический комитет.- Ф. 482. — Екатеринодарское окружное управление.- Ф. 774. — Канцелярия помощника начальника Кубанской области.

Сведения о военных аспектах истории развития отношений терского казачества с государством, комплектовании его войск содержатся в фондах Центрального государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (ЦГА КБР): Ф. 2. — Канцелярия начальника Терской области.- Ф. 16. -Канцелярия начальника центра Кавказской линии, а также в фондах Центрального государственного архива Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА РСО-А): Ф. 2. — Управление Наказного атамана Кавказского линейного казачьего войска.- Ф. 3. — Канцелярия Наказного атамана Кавказского линейного казачьего войска. 1854−1860 гг.- Ф. 11. — Терское областное правление.- Ф. 13. — Войсковое правление Терского казачьего войска. 18 601 870. Ф. 20. — Управление Сунженского отдела Терской области.- Ф. 55.

Походный штаб командующего войсками Терской области.- Ф. 100. -Полковое правление 1-го Сунженского казачьего полка. 1846−1870.

При проведении исследования активно использовались опубликованные документальные материалы. Прежде всего, к ним относятся собрания исторических актов, в которых содержатся разноплановые данные.

33 по кавказской досоветской истории. Сведения о нормативном регулировании царской политики на Кавказе, в том числе и в отношении казачества, имеются в собраниях общегосударственных и ведомственных законодательных актов российской империи, сборниках правительственных распоряжений.34.

Некоторые важные вопросы о проектах реорганизации казачьих структур, специфике их использования изложены в разработках военного ведомства.35 Не менее полезными следует признать коллекции памятников и документов, относящихся к различным вопросам жизнедеятельности Кубанского и Терского казачьих войск.36 Насыщенными фактической информацией по интересующей нас проблеме оказались сборники документов и материалов о взаимоотношениях России с народами Северного.

33 Акты, собранные Кавказскою Археографическою комиссиею. В XII т. Т. VI-X. — Тифлис, 1875−1884.

34 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2. — СПб.: Тип. 2 Отд-ния Собств. Е.И. В. Канцелярии, 1830−1885. Действующие в иррегулярных войсках постановления, изданные с 1 января 1865 г. по 1 января 1878 г. Ч. 3. Кубанское, Терское и Астраханское казачьи войска. — СПб., 1878. Законоположения и правительственные распоряжения, касающиеся Кубанской области и Кубанского казачьего войска и распоряжения областного начальства // КСК на 1894 год. — Екатеринодар, 1894. — С. 1143. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. — СПб., 1878. Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и, в частности, Терской области. — Владикавказ, 1914.

35 Материалы военно-учебного архива Главного штаба. Т. 1. — СПб., 1871. Материалы для статистики Кизлярского полка Терского казачьего войска. 1858−1868 гг. // Военный сборник. — 1869. — № 2.

36 Ейский отдел: общая ведомость земель частного владения лиц войскового сословия Кубанского казачьего войска // Кубанский сборник. Т. 3. — Екатеринодар, 1894. — С. 1−14. Исторические сведения о гребенском казачьем полку // Сборник общества любителей казачьей старины. — 1912. — № 4. — С. 26−54. Сборник циркуляров начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска с приложением циркуляров бывшего Войскового хозяйственного правления с 1879 по 1900 год. -Екатеринодар, 1901. Положение о сельских (аульных) обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в горском населении Терской области. — Владикавказ, 1871. Положение о воинской повинности и о содержании строевых частей Кубанского и Терского казачьих войск. Высочайше утверждено 1 августа 1870 г.)//ПККО на 1880 год. — Екатеринодар, 1880.-С. 1−24. Положение об обеспечении генералов, штаби обер-офицеров и классных чиновников Кубанского и Терского казачьих войск // КСК на 1891 год. — Екатеринодар, 1891. — С. 280−281. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска/Сост. И. И. Дмитренко. Т. 1. — СПб., 1896.

Кавказа, вышедшие в различные периоды XX века, 37 а также записки и.

38 доклады видных военных и политических деятелей исследуемого периода.

В числе источников следует также назвать некоторые периодические издания, в которых находили отражение интересующие нас события. К ним относятся: «Кубанские войсковые ведомости», «Кубанский сборник», «Ставропольские губернские ведомости», «Терский календарь» и некоторые другие. Представленная источниковая база дала возможность решить задачи исследования.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем прослежены основные этапы административно-территориальных преобразований на Северном Кавказе в контексте реализации государственных программ по социально-экономическому освоению региона. Это дало возможность определить конкретный вклад казачества в подготовку и реализацию правительственных мероприятий в исследуемой сфере. Новизна видится также в следующих результатах исследования: в научный оборот введен комплекс документальных источников, позволивших аргументировать основные результаты в русле реализации исследовательского замыслаопределены основные этапы становления и развития административно-территориальной структуры и системы управления северокавказскими территориями, в рамках которых укреплялись интеграционные связи империи с ее национальными окраинами;

37 Загадочный мир народов Кавказа. Записки из архивов Эдинбургского миссионерского общества и других источников конца ХУШ-Х1Х веков. — Нальчик: Эль-Фа, 2000. Документальная история образования многонационального государства Российского. Кн. 1: Россия и Северный Кавказ в ХУ1-Х1Х веках. — М.: Изд-во «НОРМА», 1998. Из архива князей Бековичей-Черкасских / Пред. Е. Г. Вейденбаума // Кавказский сборник. Т. XXX. — Тнфлис, 1910. — С. 1−58. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии (1790−1917): сборник документов / сост. В. П. Невская и др.- ред. П. А. Шацкий, С. П. Шацкая. — Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1985. Русско-дагестанские отношения в XVIII — начале XIX века. Сборник документов / Отв. ред. В. Г. Гаджиев. — М., 1988.

38 Записка Министра внутренних дел, статс-секретаря Дурново Государственному секретарю от 18 марта 1895 г. № 3896 «О правах высших горских сословий в Кубанской и Терской областях». — Тифлис, 1885. Щербов-Нефедович П. О. Доклад о результатах командировки начальника Главного управления казачьих войск генерал-лейтенанта Щербова-Нефедовича в 1899 году в Кубанскую и Терскую области. — СПб., 1902. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. В 2-х т. / Составил Редактор Военно-Исторического Отдела Окружного Штаба С. Эсадзе. — Тифлис: Тип. «Гуттенберг», 1907. конкретизированы характерные для региона тенденции и направления административно-территориальных реформ, выделены законодательные меры, позволившие власти заинтересовать казачество в создании условий для обеспечения реализации правительственных проектоввыделены региональные особенности правительственных мероприятий, направленных на усиление роли казачества в реорганизации управления в Терской и Кубанской областях, в частности: совершенствование войсковой структуры Терского и Кубанского казачьих войск, увеличение их численности, создание казачьих станиц в районах расселения этнического населения региона, использование опыта казачьего самоуправления при создании органов местной власти в участках, отделах и округахустановлено, что в процессе утверждения российской практики регионального управления на Северном Кавказе правительство неоднократно осуществляло перераспределение территорий между округами для того, чтобы добиться максимального представительства казачьего сословия в каждой из административно-территориальных единицсделан вывод о том, что, способствуя распространению российского административного представительства на Северном Кавказе, казачество, в свою очередь, прошло ряд этапов в своем развитии. Его функции в этот период трансформировались от военно-колонизаторской до потестарной деятельности вплоть до окончательного укрепления государственных институтов на юге империичерез призму казачьего влияния на управленческую практику самодержавия в национальных регионах показана специфика применения запретительных и ограничительных мер в отношении горского населения, рассмотрено их влияние на отношение различных слоев горского населения к российским центральным и местным властямопределены основные этапы интеграции горских народов в систему российского регионального управления во второй половине XIX — начале XX века, сопровождавшейся реорганизацией сложившихся традиций и стереотипов в общественно-политической жизни горцев.

Положения, выносимые на защиту:

1. Во второй половине XIX столетия система казачьего самоуправления строилась на основании положения «Об общественном управлении станиц казачьих войск». Положение определяло полную автономию каждой казачьей общины в решении внутренних дел, но в реальности ситуация не всегда складывалась в соответствии с правовыми нормами. Предоставляя казачеству различные льготы, государство оставляло за собой право контролировать жизнь казачьих сообществ и в случае необходимости вмешивалось в принятие важных решений.

2. Демократические начала управления казачьей общиной на ее низшем административном уровне довольно часто носили формальный характер и не отражали действительного положения дел. Как правило, управление станицей находилось в руках казаков-домохозяев, которые закладывали свои интересы при выборе должностных лиц, способствуя возникновению серьезных противоречий между различными социальными слоями казачьего сообщества. Вместе с тем, самоуправление казачьих станиц видоизменялось, трансформировалось, но продолжало развиваться. В этой связи есть основания полагать, что некоторые элементы, взятые из практики общественного самоуправления казачьих станиц, могут быть востребованы в местах компактного проживания казаков в современных условиях.

3. Казаки Северного Кавказа испытали на себе влияние всех социально-политических и экономических процессов, которыми сопровождалась интеграция региона в состав Российской империи. Между казаками и горцами первоначально сложились недоброжелательные отношения, однако постепенно с обеих сторон проявились тенденции к сближению на основе общих интересов, прежде всего в социокультурном развитии. После окончания военных действий на Кавказе казаки и горцы вместе сражались в составе русской армии против Турции, в результате чего обозначились общие интересы и идеалы.

4. При самодержавной власти казачество стало оружием монархии для удовлетворения имперских интересов власти и одновременно средством реализации геополитических задач на Юге государства. Благодаря казакам, России удалось с минимальными затратами и потерями взять под свой контроль практически всею территорию Кавказа, привлечь на свою сторону большую часть горской элиты и обеспечить себе преимущества в данном регионе перед ведущими державами мира.

5. Региональная политика России в исследуемый период преследовала в конечном итоге цели политической и экономической интеграции страны, установления ее социальной, правовой, административной и даже народонаселепческой однородности. Но конкретные потребности управления заставляли правительство продолжать учитывать региональное своеобразие территорий, что придавало административной политике в национальных регионах определенную противоречивость и непоследовательность. Это отражалось, в свою очередь, на взаимоотношениях центральных и местных властей, приводило к серьезным управленческим коллизиям.

6. Анализ тенденций развития регионального управления в России свидетельствует о том, что самодержавие было нацелено на укрепление связей с этническими меньшинствами, но для этого избрало такие формы и методы, которые в большей мере способствовали обособленности национальных территорий. В силу специфики государственное управление Северным Кавказом существенно отличалось от практики, сложившейся в других российских регионах. С учетом задач, которые планировалось решить на Юге России, система управления здесь постоянно совершенствовалась, но самодержавной власти так и не удалось создать такую модель управления полинациональным сообществом, которая бы соответствовала интересам всех заинтересованных сторон.

7. В своих имперских устремлениях царская власть не ставила перед собой цель подавления самобытности пародов, включенных в состав России, изначально рассматривая их в качестве неотъемлемой части социальной структуры государства. При этом, однако, особенности национального развития не всегда учитывались в построении с ними социальных и хозяйственно-экономических отношений. По отношению к этническим меньшинствам, входившим в состав империи, распространялось действие российских законов и нормативно-правовых актов, создавалась типичная для всего государства система управления, при необходимости правительством вносились коррективы в сословную структуру этнических сообществ.

8. Административно-территориальная политика самодержавия на Северном Кавказе носила двойственный характер. С одной стороны, она диктовалась необходимостью совершенствования форм и методов государственного строительства в условиях социально-экономических и политико-правовых реформ, с другой стороны, была нацелена па повышение уровня развития разобщенных сообществ горских народов, которые находились на более низкой ступени цивилизационной эволюции. Достижение поставленной цели виделось в реализации мер, направленных на распространение на территории Северного Кавказа российского законодательства, в том числе в области административного управления.

9. В 1880-х годах на Северном Кавказе произошло значительное усиление административных функций органов местной власти. Стало очевидным, что власти предприняли очередной шаг в направлении использования централизованных форм управления. В таких условиях значительно повысилась роль казачества как средства реализации правительственной административной политики. На него были возложены функции военного и гражданского управления на территориях расположения казачьих войск.

10. История развития северокавказского региона показала, что предоставленная возможность свободного общения, сотрудничества и взаимодействия обладает большим потенциалом сближения национальных, государственных и других интересов различных народов, нежели вмешательство в устоявшуюся веками традиционность самоорганизации с целью замены ее принципов на незнакомые и чуждые основы централизованного управления. Атмосфера, царившая в различных районах Северного Кавказа, во многом формировала единство взглядов людей из разной социальной и национальной среды на реальную действительность, обогащала их опытом мирного сотрудничества, вырабатывала стереотипы неформального общения, приучала к терпимости и законопослушанию. Это было очень важно с точки зрения демонстрации преимуществ сплоченного сосуществования над разобщенностью, которая препятствовала достижению такого уровня развития, который соответствовал исторической эпохе.

11. По сравнению с Терской областью, на Кубани быстрее осуществлялось сближение административного устройства горных районов с системой управления в центре империи. На наш взгляд, главная причина отличий заключалась в том, что не везде были решены вопросы обеспечения землей казаков, которые, по замыслу правительства, должны были осуществлять административный контроль над горцами. Кроме того, не все станицы располагались в местах, пригодных для развития хозяйства. В этой связи некоторые из них прекратили свое существование, другие были ликвидированы властями. Все это оказывало негативное влияние на качество государственного управления территориями с этническим населением.

12. И на Кубани, и на Тереке основной опорой правительства выступало казачество, которое в силу выполнявшихся им функций значительно увеличило свою численность за счет переселенцев из центральных губерний и отставных солдат. Несмотря на многонациональный состав населения, с помощью казаков самодержавию удалось провести наиболее важные административно-территориальные реформы на Северном Кавказе в соответствии с теми положениями, которые специально разрабатывались в этом направлении.

Теоретическая и практическая значимость работы заключается в том, что основные положения и выводы диссертационного исследования основаны на достоверных данных и последних достижениях исторической науки в области изучения исторических аспектов участия казачества в развитии административно-территориальной системы на Северном Кавказе. Они расширяют и уточняют представление об основных тенденциях и направлениях эволюции государственного управления территориями, населенными горскими народами, поэтому большинство из них могут найти применение в последующих разработках данной темы. Материалы диссертации вполне пригодны для научной и преподавательской работы среди студентов вузов и средне-специальных учебных заведений, для подготовки лекционных курсов по Отечественной и региональной истории, а также по смежным гуманитарным дисциплинам.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации были апробированы на региональных, краевых и вузовских научных конференциях. Работа обсуждалась на заседании кафедры социально-гуманитарных наук Пятигорского государственного гуманитарно-технологического университета. По материалам исследования опубликовано 5 научных трудов, общим объемом 2,7 п.л.

Структура диссертации. Объект, предмет, цель и задачи исследования определили его структуру. Диссертация состоит из введения, трех глав, шести параграфов, заключения, примечаний, списка источников и литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Интерес к проблеме исследования обусловлен тем обстоятельством, что после окончательного вхождения Кавказа в состав Российской империи перед правительством встала задача определения роли казачества в реализации дальнейшей политики в регионе. Государственная служба, согласно «Положению о военной повинности и содержании строевых частей Кубанского и Терского казачьих войск», являлась основной сферой деятельности казачества. При этом казаки освобождались от уплаты государственных налогов и пользовались другими привилегиями и льготами. Система казачьего самоуправления строилась на основании положения «Об общественном управлении станиц казачьих войск». Его основу составляло станичное общество, к которому относились все лица казачьего сословия. Станичный и хуторской атаманы обладали административной и полицейской властью, собирали сборы и руководили ими, контролировали исполнение их решений и распоряжались общественным имуществом и хозяйством. Реорганизация станичного управления еще более приблизила на низовом уровне управление в казачьих областях к общероссийской системе. Достижению этой цели служила и структура казачьих войск.

Казачьи станицы имели двойное подчинение. По гражданской части они относились к областным и окружным учреждениям, созданным в регионах по линии Министерства внутренних дел. В военном отношении власть принадлежала атаманам отделов и войсковому хозяйственному правлению. Эта двойственность была ликвидирована весной 1888 года после принятия «Учреждения управления Кубанской и Терской областями».

Таким образом, общественному и политическому строю казачества были свойственны определенные демократические черты. Казачьи области с их выборными и сменяемыми властями, обязанностью отбывать воинскую службу, с их казацкими кругами и другими демократическими институтами, представляли собой особую часть российского политико-правового и административно-территориального поля, их существование допускалось лишь на окраинах и в условиях колонизации южных рубежей империи.

Одним из главных направлений включения Северного Кавказа в административно-территориальную структуру государства являлась колонизация его территории. При этом большое значение придавалось кавказскому казачеству, которое с момента своего создания выполняло трудную задачу по охране южных рубежей империи. План обустройства территорий Северного Кавказа предусматривал создание новых казачьих станиц, которые должны были в будущем составить основу административно-территориального деления, а до этого выполнять охранные функции. Для этого требовались дополнительные людские ресурсы. В первую очередь, расчет был сделан на передислокацию казачьих формирований из других войск, а также на привлечение в линейные казачьи подразделения гражданского населения. Для службы в казачьих подразделениях привлекались и выходцы из среды горских народов, которые лояльно относились к российскому присутствию в регионе.

С целыо усиления российского влияния в регионе в военных кругах неоднократно высказывались мысли о превращении всей Кавказской губернии в казачий край. В этом направлении принимались даже конкретные решения. Речь идет, в первую очередь, об упразднении выборности атаманов как института казачьего самоуправления. В результате этого, например, Терское казачье войско было построено по аналогии с армейской структурой. Оно подразделялось на полки, командирами которых назначались кадровые у офицеры русской армии. Согласно положению, общее командование войском возлагалось па наказного атамана, который не избирался, а назначался по рекомендации военных властей в регионе. К его обязанностям относилось поддержание боеготовности подчиненного ему войска. В этих целях он должен был лично контролировать военную подготовку казаков к службе, а также осуществлять функции гражданского управления на всей территории расположения войска. Поместное военное устройство составляло основу организации войска: каждый полк составлял свой территориальный округ, а станицы в округе делились на сотни.

После того, как произошло разделение Кавказского линейного казачьего войска, начался завершающий период военно-казачьей колонизации территорий Северного Кавказа. В рамках этого процесса потребовалось создание новых населенных пунктов в целом ряде районов региона. Во вновь образованные станицы в нагорной полосе СевероЗападного Кавказа переселялись казаки из линейных станиц. На рубеже 1860-х — 1870-х годов на Северном Кавказе начался процесс преобразования административных учреждений. В результате Кубанская область была разделена на уезды. Казачьи бригады были объединены в полки. В станицах, наряду с казаками, проживали также лица несословного, в том числе и неславянского происхождения. Горцы стали привлекаться к выполнению различных поручений. Чтобы заинтересовать их, военное командование практиковало присвоение отдельным из них первичных офицерских званий после службы в конно-горском дивизионе.

Ведущие российские политики и военачальники исследуемого периода сделали правильный выбор, определив роль казачества как главного представителя интересов империи в сложном и противоречивом регионе. Северокавказское казачество достойно оценило внимание государства к его потребностям и сделало все от него зависящее для укрепления российских интересов на Кавказе.

В результате реформ 1860-х — 1870-х годов в Российской империи сложилась такая система административно-территориального управления, которая порождала постоянные противоречия между устоявшимися традиционными нормами и потребностями развития государства в новых социально-политических условиях. Это в полной мере относилось и к проблеме управления национальными территориями, располагавшимися на окраинах страны. При этом важно отметить, что сложившаяся к этому времени практика общегосударственного управления, несмотря на некоторые структурные изменения, в целом сохранила свое направление по укреплению монархии, в то время как административные органы на местах претерпели множество изменений. Эти изменения касались как организации, так и содержания их деятельности в регионах. Вынужденная сохранять автономию управления отдельными национальными регионами, даже подчеркивать особенности законов для этих регионов, самодержавная власть ставила действия государственных учреждений на местах под надзор соответствующего высшего комитета. Кроме того, реформы создали многочисленные выборные органы управления, которые действовали наряду с традиционными структурами самоуправления, продолжавшими оказывать заметное влияние на социально-экономические процессы в региональных сообществах. Это свидетельствует о том, что региональный уровень управления в системе государственного управления четко не выделялся, но наблюдалось пристальное внимание центральной власти к возможностям местного уровня власти по реализации фискальной функции государства. В течение XIX века проблемы в деятельности региональных властных структур достаточно ясно определяются и находят выражение в административной политике российского государства.

Ко второй половине XIX века в России имелся богатый опыт управления этническими меньшинствами, содержание которого зависело от времени вхождения тех или иных территорий в состав Российской империи, их геополитического значения для государства, уровня развития народов и других факторов. Традиционно структура управления регионами с этническим населением строилась по особой схеме. Все территории делились на наместничества, генерал-губернаторства, области или округа, для которых были предусмотрены специальные органы управления и административный аппарат. При этом чаще всего он одновременно выполнял и гражданские, и военные функции. Самодержавие стремилось к консолидации этнических окраин, преодолевая рост сепаратистских настроений в национальной среде, которые углублялись из-за неопределенности положения различных народов в социально-экономической структуре государства. Такое положение подталкивало правительство к разработке законодательства, действие которого распространялось бы на всю страну. Это требовалось, в первую очередь, для того, чтобы, с одной стороны, укрепить государственное единство, с другой стороны, сохранить право каждого народа на культурные и духовные особенности развития.

Анализ основных тенденций становления и распространения единой системы управления в России позволяет выделить некоторые позитивные достижения в этой области по сравнению с более ранним периодом развития государства. Сдерживающими факторами, на наш взгляд, являлись сохранение абсолютной монархии, а также строго дифференцированная на сословия структура общества. Эти факторы во многом определяли характер и направления проводившихся реформ, способствовали укреплению традиционных монархических ценностей над новыми веяниями времени. В результате принимавшиеся меры не влияли на содержание системы управления, изменяя лишь формы деятельности и количество управленческих институтов в российских регионах.

В рассматриваемый период в отношениях между беднейшими и богатыми слоями горского населения были и такие нормы, которые регулировались обществом и его институтами. В этой связи при освобождении зависимых сословий на Кавказе были выработаны особые правила проведения этой реформы применительно к своеобразным отношениям, сложившимся в горском обществе. Самоуправление в горской среде осуществлялось в рамках локальных территориальных образований, в пределах которых действовали адаты. Одним из первых институтов государственного управления стал институт приставов, который позволял в обстановке политической нестабильности содержать в горских обществах небольшой аппарат и, не вмешиваясь до поры до времени во внутренние дела горских народов, изучать процессы, происходившие в горских обществах. Приставы должны были не только сдерживать, но и предотвращать недовольство горцев политикой властей, шаг за шагом распространять свое влияние на другие институты управления. Однако приставства не позволили правительству обеспечить полный контроль над территориями расселения горцев и процессами, которые наблюдались в исследуемый период в горской среде. Для этого нужно было создать такой орган государственного управления, который мог бы выполнять посреднические функции между администрацией и местными этническими сообществами. Постепенно такие органы административного появились в наиболее доступных районах, после чего начали создаваться в отдаленных селениях.

После того как приставства положительно зарекомендовали себя с точки зрения привития горцам навыков жить по законам империи, их стали объединять в округа, во главе которого находился начальник. Округа, в свою очередь, делились па участки, которыми управляли помощники начальника округа. Такое деление проводилось на всей территории, исключение в некоторых случаях делалось для отдаленных районов, в которых временно сохранялся традиционный для горцев порядок управления. Административно-правовые и территориальные преобразования проводились в основном в мирное время, поскольку оно предоставляло все необходимые условия для того, чтобы основать народное управление на новых началах. Проекты реформ на Северном Кавказе разрабатывались Кавказским комитетом, который был создан для более успешного социально-экономического освоения региона, отличавшегося многонациональным составом населения. Главная задача кавказской администрации заключалась в том, чтобы в максимальной степени привести в соответствие систему управления горскими народами с общеимперскими нормами. Несмотря на это, она по своей инициативе формировала такую управленческую модель, которая учитывала некоторые исторически сложившиеся формы регулирования общественных отношений в горской среде. В этом деле ей помогали расширявшиеся контакты с представителями местной элиты. В сентябре 1870 года наместник Кавказа утвердил «Положение о сельских (аульных) обществах в горском населении Терской области», аналогичный по содержанию документ был подготовлен для горцев, проживавших в других районах Северного Кавказа. Положение раскрывало практические меры по реализации императорского указа от 30 декабря 1869 года, предусматривавшего образование и приведение в соответствие с общероссийскими нормами общественного управления в горской среде.

К началу эпохи великих реформ административно-правовые системы, учрежденные для центральных российских губерний, казачьих областей и районов, расселения горского населения, имели существенные различия. В первую очередь, эти различия были обусловлены особым положением северокавказского региона, на территории которого в первой половине XIX века шли активные боевые действия. После окончания Кавказской войны подходы к организации административного управления в регионе претерпели коренные изменения. Это выразилось в создании на территории Северного Кавказа военно-административных образований, что отличало Терскую и Кубанские области от других регионов империи. На Кубани в соответствии с «Положением о заселении предгорий западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России» правительством предоставлялись обширные площади для строительства казачьих станиц. Достаточно сказать, что только за первую половину 1860-х годов на прикубанских территориях были образованы свыше восьмидесяти станиц, где поселились не только казаки Кубанского казачьего войска, но и представители других слоев населения, зачисленные в казачье сословие. Что касается территориального размещения горского населения Кубани, то оно распределялось между округами.

На Тереке отказ от военной формы организации административного управления произошел не сразу, а только через десять лет после образования области. В течение этого времени осуществлялся планомерный процесс формирования Терского казачьего войска, подразделения которого распределялись по всей территории региона. В этом смысле не стали исключением и районы традиционного проживания горских народов. Казачество сохранило за собой функцию охраны правопорядка не только в своих станицах и в других районах области, но и на остальных территориях Северного Кавказа. При этом административная власть на Кавказе предназначалась, прежде всего, для реализации государственной политики в сфере реорганизации всей структуры управления краем. В этом контексте главными звеньями существовавшей в империи вертикали власти являлись губернские и областные административные органы. Горские сообщества были отнесены к ведению командующего Кавказским военным округом, вследствие чего они потеряли возможность делегировать своих представителей в органы административного управления различного уровня.

В то же время правительство отдавало себе отчет в том, что силовые методы управления многонациональным регионом с богатыми этнокультурными традициями не принесут желаемых результатов, поэтому рассматриваемый этап административно-территориальных реформ на Северном Кавказе также можно отиести к мерам переходного характера. Важно, что одновременно с административными преобразованиями в регионе проводилась реорганизация обустройства территорий, населенных казачеством. В этом отношении к началу XX века Терская область состояла из четырех отделов и четырех округов. При проведении дополнительных административных преобразований власти непременно учитывали долю казачьего населения в том или ином районе. Значительно повысилась роль атаманов, которые ведали не только административными, но и судебными вопросами. Такая структура власти в России на уровне низших звеньев административной системы была известна со времен великих реформ, однако, в условиях Северного Кавказа, особенно в районах проживания горских народов и казаков, в то время она не получила широкого распространения. К концу столетия в рамках общих преобразовательных процессов в сфере государственного устройства возникла необходимость установления единых стандартов управления во всей империи, включая районы совместного проживания казаков и этнического населения.

Попытки приведения административно-территориального деления Северного Кавказа в соответствие с имперскими нормами, установленными в центральной части государства, берут свое начало с конца 1860-х годов, когда правительство вплотную занялось реализацией планов обустройства территорий совместного проживания казаков, крестьян-переселенцев и горских народов на Северном Кавказе. Правительство апробировало различные варианты административно-территориального деления, пока оно не приняло более или менее устойчивые очертания. При этом основное внимание уделялось вопросу равномерного распределения в округах территорий с горским и славянским населением.

Стратегическая цель созданной па Кавказе системы управления заключалась в окончательном «усмирении» местного населения, в формировании у него верноподданнических настроений, в достижении осознанной преданности самодержавной власти. Для ее достижения, кроме отрядов конной полиции, обладавших высокой мобильностью, в распоряжении правления округа находились постоянно действующие милицейские сотни, к руководству которыми привлекались атаманы казачьих отделов. В марте 1888 года было утверждено новое Учреждение управления Кубанской и Терской областей и Черноморского округа. Выход этого документа в значительной мере изменил характер проводившихся административно-территориальных реформ на Северном Кавказе. По сути дела, речь идет о новом этапе российской политики на Кавказе, результатом которой стал переход от гражданского к военно-казачьему управлению. Вопрос в том, что все население области делилось на три категории: казачество, гражданское население и горские народы. Администрация войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск управляла гражданской и казачьей средой. Что касается управления горскими обществами, то оно осуществлялось при непосредственном участии штаба командующего войсками Кавказского военного округа. Вся территория областей на Северном Кавказе в административном плане делилась на отделы, которые возглавляли казачьи атаманы. Это свидетельствует о том, что в руках атаманов была сосредоточена вся полнота административной и судебной власти, включая контроль над деятельностью органов общественного самоуправления в казачьих станицах, крестьянских поселениях, иностранных колониях и горских аулах в пределах отведенной территории. Значительно окреп казачий административный аппарат, в его составе появилась собственная канцелярия, которая занималась делопроизводством. К ней относились полковой и горский словесные суды. Атаман отдела имел двойное подчинение. В военном отношении он подчинялся наказному атаману, в гражданском — областному управлению. В подчинении атаманов в отделах находились станичные и поселковые атаманы, а также начальники участков. По отношению к горскому населению они выполняли те же функции, которые ранее возлагались на начальников округов. Это касалось также руководства милицейскими отрядами, действовавшими в горских поселениях. Однако следует подчеркнуть, что административная власть казаков в отделах распространялась не на все слои горского населения, а только на ту его часть, которая не находилась на государственной службе. По мере изменения форм управления национальными районами на Северном Кавказе происходило разделение территорий на зоны ответственности между казачьими бригадами и полками.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы: самоуправление в казачьих станицах в исследуемый период основывалось на выборных началах. Следует отметить, что авторитет выборной власти базировался на почитании традиций и обычаев казаков, которые на местах, как правило, имели больше силы и влияния, чем любой закон. Главным во взаимоотношениях казачьего населения было уважение к человеку и его заслугам перед обществом, трудолюбие и честность, уважение к старшим, почитание религиозных каноновправительство стремилось к полной русификации управленческой системы на Кавказе и автоматическом переносе на его территорию структуры местного самоуправления, действовавшей в центральных областях России. Достижение поставленной цели виделось, прежде всего, в изменении административно-территориального устройства Северного Кавказа по примеру центральной части государствас учетом геополитических и социально-экономических особенностей региона утверждение имперских административно-правовых норм на Северном Кавказе осуществлялось постепенно. Это было связано со спецификой развития как отдельных горских сообществ, так и взаимоотношений, сложившихся между ними в процессе исторической эволюции. Кроме того, для успешного распространения в горской среде российского законодательства требовалось, прежде всего, тщательное изучение традиций правовой и социально-экономической самоорганизации местного населенияв результате административно-территориального деления первые границы на Северном Кавказе были подвижными. Нужно было найти наиболее приемлемую модель распределения земель между отдельными народами. При этом иногда возникали такие ситуации, когда разные по этническому составу общества относились к одной и той же управленческой структуре, что создавало большие сложности в разрешении споров и претензий. В этой связи некоторые территории по нескольку раз переходили из одного округа в другой. В итоге правительство решило включить в состав этнических округов казачьи станицы, это решение оставалось в силе даже тогда, когда в основу административно-территориального деления региона был положен этнический принципсоздание административно-правовых органов на Северном Кавказе началось с учреждения приставств, которые напрямую подчинялись Кавказской военной администрации. С помощью приставов стала формироваться территориальная структура, которая по мере адаптации горцев к российским законам наполнялась административным содержанием и принимала политические формына Северном Кавказе имперская система управления формировалась постепенно. На каждом этапе решались определенные задачи по упорядочению отношений между властью и горскими народами. Правительство применяло тактику использования переходных мер, характер которых зависел от состояния общественно-политической обстановки в стране в определенный исторический период. Весь процесс отличался динамичностью, что способствовало достаточно быстрой интеграции горцев в социальную и правовую структуру империив результате военной реформы казачество утратило часть своих прежних функций, но значительно повысилась его роль в укреплении административно-правового порядка на территории Северного Кавказа. Имперское правительство при формировании округов стремилось максимально приблизить казачьи станицы к местам расселения горцев.