Опричнина Ивана Грозного по свидетельствам современников-иностранцев

Министерство образования и науки Российской Федерации ГОУ ВПО «Ивановский государственный университет»

Исторический факультет Кафедра Истории России Курсовая работа Опричнина Ивана Грозного по свидетельствам современников-иностранцев Выполнила:

Шлыкова С.В.

Иваново 2014

Содержание Введение Глава 1. Период опричнины в описаниях иностранцев

1.1 Появление иностранцев в России

1.2 Взгляд иностранцев на возникновение и первые годы опричнины

1.3 Новгородский поход (1569−1570 гг.)

1.4 Отмена опричнины Глава 2. Записки иностранцев, как исторический источник

2.1 Процесс создания сочинений иностранцев: причины и цели

2.2 Отношение историков к данным источникам Заключение

Введение

Период правления Ивана Грозного и в частности политика опричнины, проводимая им, является одним из самых изучаемых вопросов как отечественными, так и зарубежными исследователями.

Следует признать, что изучение этого вопроса имеет свои особенности: российских источников, дошедших до нас, мало. Поэтому исследователи во многом опираются на данные зарубежных источников, в том числе, на записки иностранцев, побывавших в то время в России. Сочинения иностранных авторов дополняют информацию русских источников, а иногда содержат уникальные сведения.

Свидетельств иностранцев о России времен опричнины сохранилось не так много, и некоторые из них вызывают сомнения ученых в достоверности информации. Наиболее известными сочинениями иностранцев считаются: «Сказание» Альберта Шлихтинга, «Записки» Генриха фон Штадена и «Послание» Иоганна Таубе и Элерта Крузе. Они заслуживают особого внимания, так как принадлежат очевидцам и даже участникам описываемых событий.

Все эти авторы в 60−70-е гг. XVI в. достаточно долгое время провели в России. Альберт Шлихтинг (немецкий дворянин из Померании) при взятии литовской крепости Озерище русскими войсками в 1564 году был пленён и уведён в Москву. Там он, знавший русский и латинский языки, попал в качестве слуги и переводчика к личному врачу Ивана IV итальянцу Арнольду Лендзею, где пробыл с 1564 по 1570 гг. Генрих Штаден находился в России с 1564 по 1576 гг. Он некоторое время был переводчиком в Посольском приказе, затем служил в опричном войске и участвовал в походе на Новгород зимой 1569−1570 гг. Ливонские дворяне Иоганн Таубе и Элерт Крузе в первые годы Ливонской войны перешли на сторону Ивана Грозного и с середины 1560-х гг. стали советниками Ивана Грозного по ливонским делам. В 1571 г., после неудачной осады Ревеля русскими войсками, в которой они также принимали участие, они бежали из России и перешли на сторону польского короля.

Специфической чертой этих источников является наличие преувеличений и различного рода ошибок, которые объясняются, в частности, тем, что иностранцы обычно не знали русского языка, либо знали его плохо. Как отмечал М. Н. Тихомиров, особенностью сказаний иностранцев является также пристрастность их мнений. Каждый из них ехал в Россию с определенными взглядами и ожиданиями, многое зависело от того, каких целей он добивался. Часто мнения иностранцев о том или ином народе зависело от приема, который они встретили в стране. Московские порядки иноземцам обычно не нравились. Российское государство по своим нравам и обычаям резко отличалось от Западной Европы; иностранцы рассматривали новые для них порядки со своей точки зрения, поэтому им бросалось в глаза главным образом все отрицательное. Сыграло свою роль также и то, что приезжавшие иностранцы принадлежали к другому вероисповеданию, были католиками или протестантами.

Чрезвычайно важное замечание об особенностях записок иностранцев как исторического источника принадлежит выдающемуся русскому историку В. О. Ключевскому, посвятившему изучению этих сочинений одно из своих исследований. В. О. Ключевский отмечал: «Незнакомый или малознакомый с историей народа, чуждый ему по понятиям и привычкам, иностранец не мог дать верного объяснения многим явлениям русской жизни, часто не мог даже беспристрастно оценить их, но описать их, выставить наиболее заметные черты, наконец, высказать непосредственное впечатление, производимое ими на человека, он мог лучше и полнее, нежели люди, которые пригляделись к подобным явлениям и смотрели на них со своей домашней, условной точки зрения».

На данные источники в своих работах ссылались многие историки, и, поскольку количество таких работ очень обширно, мы будем рассматривать лишь наиболее известные труды отечественных исследователей.

Специальные исследования по истории опричнины с использованием иностранных источников появились в XIX веке. Н. М. Карамзин неоднократно ссылался на записки иностранцев в своей «Истории государства Российского». Исследование, направленное непосредственно на изучение иностранных источников этого периода, было составлено уже В. О. Ключевским.

На рубеже XIX—XX вв. появились «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв.» С. Ф. Платонова. В состав этой книги вошли статьи по вопросам опричнины, в которых использовались, в том числе сведения из сочинений иностранцев о земельной политике опричнины и о положении земского населения в этот период.

В XX в. труды по истории опричнины стали выходить один за другим, и, конечно же, ученые не могли не привлекать в свое исследование сочинения иностранцев, как весьма важную и интересную категорию источников. Некоторые исследования вышли в форме сборника статей по различным вопросам опричнины. Таковыми выступают труд П. А. Садикова «Очерки по истории опричнины» и «Исследования по истории опричнины» С. Б. Веселовского. Появляется ряд монографий. Страницы истории опричнины и жизнь Ивана Грозного подробно описаны в книге Р. Г. Скрынникова «Иван Грозный». А. А. Зимин в труде «Опричнина Ивана Грозного» рассматривал социально-экономический и политический смысл образования опричнины.

Ленинградский историк Д. Н. Альшиц в книге «Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного» уделяет много внимания критике «Записок» Генриха Штадена, рассмотрению возможных причин их создания и фактов, говорящих, по мнению исследователя, о недостоверности представленной информации. А. И. Браудо в библиографической заметке «Послание Таубе и Крузе к герцогу Кетлеру» занимается подробным рассмотрением этого сочинения.

Мнения ученых по отдельным вопросам иногда были различны, сложились определенные взгляды на некоторые аспекты развития опричнины, на ее цель и значение в истории, и каждый ученый придерживался той или иной концепции.

Рассмотрев точки зрения разных ученых, мы постараемся понять, какую роль играли послания иностранцев непосредственно во времена Ивана Грозного, а также какое значение они имеют для изучения этого периода в исторической науке.

грозный иностранец опричнина новгородский

Глава 1. Период опричнины в описаниях иностранцев

1.1 Появление иностранцев в России О проникновении на территорию Московии каждого из иностранцев, записки которых мы изучаем, следует рассказать отдельно. — Генрих Штаден Во вступительной статье к Запискам немца-опричника, переведенных с немецкого И. И. Полосиным, говорится, что Генрих Штаден родился около 1542 г. в маленьком вестфальском городке Ален в семье местного бюргера Вальтера Штадена. Родители его готовили к духовной карьере, но несчастный случай, угрожавший ему уголовным преследованием, заставил его скрыться из родного города. Сначала он нашел пристанище и работу в Любеке, далее перебрался в Ригу, скитался в Ливонии. За это время он поменял много профессий и мест жительства. Из Риги Штаден отправился в польский Вольмар, откуда польские отряды совершали свои набеги на русские области, к этим отрядам и присоединился Штаден. Однажды, повздорив из-за дележа добычи, он попал в тюрьму. Выйдя на свободу и «вдоволь насмотревшись на ливонские порядки», он решил перебраться за рубеж, в таинственную и заманчивую Московию. Генрих Штаден пробрался к Дерпту, и уже через шесть дней он был в Москве, в посольском приказе перед дьяком Андреем Васильевичем на допросе, после этого его назначили толмачом в приказ. Штаден получил от царя на Москве двор в «земщине», занимался корчемством, быстро нашел в городе друзей и покровителей. В1566 году были взяты в опричнину старицкие поместья Генриха Штадена. Так он попал в круг опричников¹.

Альшиц Д.Н. единственный из исследователей, так или иначе обращавшихся к запискам Штадена, ставит вопрос о том, был ли Штаден опричником вообще. Вся рукопись, содержащая сочинения Штадена делится на четыре части: «Описание страны и правления московитов», «Проект завоевания Руси», «Прошение Штадена на имя императора Рудольфа» и «Автобиография Генриха Штадена». Альшиц сомневается, что все они принадлежат одному автору, ссылаясь на различия в манере написания, лингвистических и других особенностях. В частности, в «Описании» и «Проекте» нет ни единого слова о службе Штадена в опричнине, а повествование идет скорее со стороны наблюдателя, не имеющего к опричнине никакого отношения. Служба в опричнине, по мнению исследователя, была выдумана Штаденом, когда он писал Автобиографию при дворе императора Рудольфа II. Этот факт должен был поднять ранг Штадена в глазах Рудольфа: «Пребывание в числе „князей и бояр“ на службе у иностранного государя вело в те времена к возведению в соответствующее достоинство»¹. Также исследователь отмечал: «Из записок Штадена с полной отчетливостью выясняется, что с самого начала и до конца своего пребывания „в стране московитов“ он находился в земщине. В первых своих сочинениях — в „Проекте“ и „Описании“ он сам так и пишет. А в „Автобиографии“, где Штаден несколько раз заявляет, будто был опричником, он то и дело „проговаривается“, многие объективные детали выдают истину, состоящую в том, что он постоянно жил в земщине»². Все несоответствия, найденные Альшицом, подробно разобраны в его книге «Начало самодержавия в России» и представляются вполне убедительными. Различия же в четырех сочинениях Штадена Альшиц объясняет тем, что Автобиография была им написана без чьей-либо помощи, а остальные записки он составлял под присмотром образованного пфальцграфа Георга Ганса, у которого он жил после побега из России.

Перевод его «Сказания о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича» с латинского был сделан А. И. Малеиным. Биографических данных о Шлихтинге не много. Годы жизни точно не известны. Из вступительной статьи к «Сказанию» мы узнаем, что он родом из Померании, имеет дворянское происхождение. 6 ноября 1564 г. при взятии крепости Озерище во время Ливонской войны попал в плен к русским и был увезен в Москву. Шлихтинг знал латинский и русский языки, и поэтому был взят на службу в качестве слуги и переводчика к личному врачу Ивана Грозного (итальянцу Арнольфу или бельгийцу Арнольду Лендзею по разным версиям). Прослужив у него около семи лет, он уехал в Речь Посполитую, где и составил сначала «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом», а через год «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тиранаВасильевича». Оригинал этого сочинения на сегодняшний момент не найден, и потому изучение данного источника происходит по трем спискам: латинскому, немецкому и польскому. Иоганн Таубе и Элерт Крузе.

Два друга, Иоганн Таубе, печатникрижского архиепископа, и Элерт Крузе, судья изДерпта, попали в плен к русским в первые годы Ливонской войны. Как писал А. И. Браудо в своей библиографической заметке «Послание Таубе и Крузе к герцогу Кетлеру»: «Лифляндцы, оба знатного происхождения, они принимали весьма живое участие в делах своей родины и во время Ливонской войны попали в плен к московскому царю. Через несколько лет, однако, они вступили на царскую службу с обещанием содействовать планам Грозного на Ливонию, внушили к себе доверие и были осыпаны щедрыми милостями царя». Вскоре Таубе и Крузе оказались в опричнине и получили имения, они принимали активное участие во внешнеполитической деятельности Ивана Грозного: при их посредстве велись переговоры с Кетлером и герцогом Магнусом. Таубе и Крузе пытались склонить Ревель к отпадению от Швеции и переходу на сторону русского царя, но осада Ревеля, как известно, дала неудачные результаты. «Магнус, опасаясь царского гнева, сваливал всю вину на Таубе и Крузе, которые в свою очередь решились теперь изменить царю; после неудачной попытки овладеть Дерптом с помощью отряда, навербованного по поручению московского царя, они бежали в Польшу, где в очень скором времени и приобрели доверие короля Сигизмунда и гетмана Ходкевича», — так писал А. И. Браудо о побеге Таубе и Крузе из России.

Таким образом, мы видим, что все четверо иностранцев попали в Россию через пленение их русскими во время Ливонской войны, но дальнейшая их судьба в Московии различна. Составлением записок каждый из них занимался уже по прибытии на родину.

1.2 Взгляд иностранцев на возникновение и первые годы опричнины В своем отношении к опричнине все три источника идентичны, все они оценивают это явление однозначно с отрицательной стороны. Как писал о свидетельствах иностранцев один из крупнейших исследователей русского средневековья А. А. Зимин: «Здесь мы сталкиваемся с откровенно выраженной враждебностью большинства иноземцев, бежавших с русской службы»². Имеются некоторые различия относительно того, в какой степени каждый изображает жестокость Ивана Грозного и зверства опричнины. Наиболее ужасными их злодеяния предстают в сочинении Таубе и Крузе. Так они писали о царе: «Он сжигал и убивал все, что имело жизнь и могло гореть, скот, собак и кошек, лишал рыб воды в прудах, и все, что имело дыхание, должно было умереть и перестать существовать»³. Но чем более жестокими они описывают деяния царя и его опричнины, тем более неправдоподобным кажется то, что они сообщают. Большинство исследователей сходятся во мнении, что «Послание» Иоганна Таубе и Элерта Крузе в сравнении с другими сочинениями иностранцев содержит наиболее вымышленную информацию, не подтвержденную другими источниками и даже противоречащую общеизвестным фактам и здравому смыслу. «Сам по себе этот источник не внушает большого доверия»⁴, — писал Р. Г. Скрынников о «Послании».

Каково было отношение иностранцев-очевидцев к опричнине, как организации и идее в принципе? Судя по написанному в данных источниках, можно сказать, что опричнина для них — это всего лишь образование, выдуманное Иваном Грозным для

расправы с неугодными ему людьми, учинения массовых казней и поддержки страха среди людей перед царем: «Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний». Иной смысл либо исключался, либо уходил на задний план. Будто в подтверждение этой мысли русский историк С. Ф. Платонов писал: «Может быть, это неумение современников рассмотреть за вспышками царского гнева и за самоуправством его опричной дружины определенный план и систему в действиях опричнины было причиною того, что смысл опричнины стал скрыт и от глаз потомства». Но, несмотря на то, что важнейшее место в записках иностранцев занимали описания душегубств и разорений, приносимых опричниками повсюду, в них имеются и упоминания о процессе возникновения опричного двора, его составе и характерных особенностях.

Относительно отбора людей для опричнины в сочинениях иностранцев можно найти такую информацию: «Взял он [Иван Грозный] к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами»³. Здесь иноземцами был показан главный критерий, которым руководствовался царь при выборе людей для опричнины. Таким образом произошло выделение особого окружения царя, и, что примечательно, в его состав могли входить представители бедных слоев населения. Даже отсутствие земельного надела не было препятствием для вступления в опричнину, о чем прямо прописано в «Послании» Таубе и Крузе: «…и если опричник происходил из простого или крестьянского рода и не имел ни пяди земли, то великих князь давал ему тотчас же сто, двести или 50, 60 и больше гаков земли»⁴. Все иностранцы пишут о том, что прикрепление земли к опричнине происходило за счет владений земщины. Иоганн Таубе и Элерт Крузе: «И многие из тех, которые могли прежде выступить в поход с 200—300 лошадьми, обладали состоянием во много тысяч гульденов, должны были нищими бродить по стране и питаться подаянием, а те, кто были их слугами и не имели ни одного гульдена, были посажены в их города и имения, и одному нищему или косолапому мужику было столько дано, сколько десять таких имело прежде»; Генрих Штаден: «Он перебирал один за другим города и уезды и отписывал имения у тех, кто по смотренным спискам не служил со своих вотчин его предкам на войне; эти имения раздавались опричным». С. Ф. Платонов, который в своем труде особое внимание уделил земельной политике Ивана Грозного, утверждал, что владельцы земель, попавших в распоряжение опричнины, не были пущены по миру: «За взятые земли служилые люди вознаграждались другими, где государь пожалует или где сами приищут», и приводил в доказательство слова летописи: «Вотчинников и помещиков, которым не быти в опричнине, велел из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городех». Сам Платонов видел определенную политическую цель в действиях Грозного. По его мнению, в опричное управление были введены преимущественно земли, в которых ранее существовали старые удельные княжества, а служилых княжат — их владельцев — наделил землями в виде поместий в местах далеких от центра страны, где они не были известны и не имели влияния. Так высшая знать была сравнена с остальными.

Много иностранцы пишут о быте опричников: внешнем виде, обязанностях, режиме дня в Александровской слободе. В основном это представлено описаниями всевозможных злодейств и каждодневных казней, производимых опричниками. Есть и некоторые сведения об особых правах опричников. Генрих Штаден сообщает: «Великий князь послал в земщину приказ (Mandat): судите праведно, наши виноваты не были бы», то есть вина опричника в чем-либо заранее не признавалась. Далее Штаден рассуждает о том, что именно эта привилегия дала возможность опричникам творить разные беззакония, чувство безнаказанности приводило к тому, что некоторые опричники обкрадывали земских без ведома царя. Основываясь на свидетельствах Штадена, историк Р. Г. Скрынников писал: «Опричники безнаказанно грабили и убивали людей. Они обшарили все государство, на что царь не давал им своего согласия. Разумеется, царь Иван и его приспешники не поощряли прямой разбой. Но они создали опричные привилегии и подчинили им право и суд». Скрынников считал, что именно деморализация опричнины привела в дальнейшем к ее отмене. С. Ф. Платонов развивал мысль о том, что, в сущности неплохой план Ивана Грозного по политическому и земельному переустройству страны был осуществлен такими методами, которые привели к извращению идеи опричной организации и массовым беззакониям. Темная сторона этого явления закрывала истинные цели ее создания: «Сцены зверства и разврата, всех ужасавшие и вместе с тем занимавшие, были как бы грязною пеною, которая кипела на поверхности опричной жизни, закрывая будничную работу, происходившую в ее глубинах».

В целом, в своих сочинениях иностранцы не отметили ни одного положительного качества опричнины, и образ этого образования по их свидетельствам вырисовывается вполне определенный: организация, созданная, чтобы грабить, убивать и выполнять желания царя. Но вместе с тем, в записках можно найти и интересные сведения о процессе создания опричнины, быте, основных правах и обязанностях опричников.

1.3 Новгородский поход (1569−1570 гг.)

В описании Новгородского похода эти три источника различаются между собой. В целом описание данных событий происходит все в том же ключе изображения многочисленных казней, разграблений, разорений города и окрестных территорий. Цель похода тоже определена одинаково. Альберт Шлихтинг писал, что Иван Грозный отправился на Новгород «страдая жаждой человеческой крови». О каком-либо заговоре, который царь едет предотвращать, даже не идет речи. Только у Шлихтинга есть небольшая оговорка: «И если бы польский король не вернулся из Радошковиц и не прекратил войны, то с жизнью и властью тирана все было бы покончено, потому что все его подданные были в сильной степени преданы польскому королю»¹. Этот заговор на самом деле представлял угрозу вторжения на нашу территорию польских войск, как писал А. А. Зимин, опираясь на записки польского хрониста Мартина Бельского: «Польский король получил известие от своего посла Козлова, москвитина по происхождению, что знатнейшие московские вельможи хотят перейти под его покровительство и выдать царя, как только король появится с войском. Однако царь узнал об этом и посадил Козлова на кол. Тогда, бесплодно простояв в Радошковичах, Сигизмунд распустил часть войска, а сам вернулся в Гродно». В сочинениях иностранцев этот факт опускается, на первый план выходит лишь желание царя разграбить новгородские земли.

По ходу описания происходящего в Новгороде в данных записках наблюдаются разногласия. Например, число монастырей, разграбленных Грозным, Шлихтинг приводил как 170, Штаден говорил о 300. Также различается и общее количество убитых. По версии Шлихтинга было убито «2770 из более знатных и богатых, не считая лиц низкопоставленных и беспредельного количества черни, которую он уничтожил всю до полного истребления». Таубе и Крузе приводят другую цифру: «Имеются также определенные и достоверные сведения, что он приказал убить 12.000 именитых людей, мужчин и храбрых женщин. Что касается до безвестных бедных ремесленников и простого народа, то было их больше 15.000», то есть более 27 тысяч человек.

Следует отметить описание иностранцами юродивого Николы, встреча царя с которым произошла уже в Пскове. Вот описание, данное Генрихом Штаденом: «Этот Микула — прожиточный мужик; живет во дворе один, без жены и детей. У него много скота, который всю зиму ходит во дворе по навозу под открытым небом; растет и тучнеет. От этого он и разбогател. Русским он предсказывает многое о будущем». А вот что писали о нем Таубе и Крузе: «Был послан к великому князю по воле Божией один бедный человек по имени Никола, которого все псковичи почитали как никого, словно святого или особого пророка. Так неимущий нищий устрашил и прогнал царя с множеством тысяч воинов, так что тот бежал, оставив свои сокровища и все награбленное». Сообщение последних кажется более правдоподобным. О том же, что писал Штаден, Д. Н. Альшиц заметил: «Штаден все исказил.

В описанном им холостяке-скотопромышленнике и предсказателе будущего Микуле вряд ли можно было бы опознать и без того легендарного псковского юродивого Николку, если бы мы не знали рассказа о нем из других источников".

Многие исследователи склонны думать, что иностранцы знали о Новгородском походе понаслышке, и, возможно, поэтому информация, написанная ими, получилась неточной. Как писал Альшиц: «Штаден и не ходил в составе опричного войска на Новгород. Об этом он весьма ясно проговаривается: «И я был при великом князе с одной лошадью и двумя слугами. Все города и дороги были заняты заставами, а потому я не мог пройти со своими слугами и лошадьми». Он уверяет, будто ему пришлось не по душе, что награбленное в Новгороде имущество не было распределено по справедливости между опричниками. Тогда он «решил больше за великим князем не ездить». Академик С. Б. Веселовский то же говорил о сочинении Шлихтинга: «При оценке рассказа Шлихтинга о новгородском погроме, который он описал явно не как очевидец, а с чужих слов, необходимо сопоставлять и проверять отдельные показания с показаниями других источников».

Таким образом, все три источника одинаково определяют цель похода на Новгород, но различаются их указания на результаты этого похода. По мнению многих ученых, иностранцы писали о Новгородском походе понаслышке, не как очевидцы, и поэтому ими было допущено множество неточностей и преувеличений.

1.4 Отмена опричнины Специфика этого вопроса состоит в том, что информация об отмене опричнины отсутствует в «Послании» Таубе и Крузе и «Сказании» Шлихтинга. Но в «Записках» Генриха Штадена содержится много сообщений по этому поводу. Как говорил Д. Н. Альшиц: «Единственным современным событиям источником, содержащим прямое утверждение, что опричнина была отменена, являются записки вестфальца Генриха Штадена, занесенного судьбой в Москву Ивана Грозного». С. Б. Веселовский замечал: «Записки Штадена дают ценные сведения по этому существенному вопросу: Штаден, сам того не подозревая, в ярких красках рисует разложение опричнины как учреждения, дает некоторый материал для суждения о причинах отмены опричнины и сообщает интересные факты из своей жизни, из которых видно, во что на практике вылилось упразднение Опричного двора». Вот что писал сам Штаден об отмене опричнины: «По своей прихоти и воле опричники так истязали всю русскую земщину, что сам великий князь объявил: «Довольно!». Говоря о «своей прихоти и воле» опричников, здесь Штаден, скорее всего, подразумевает факт той самой безнаказанности, к которой их приводило наличие привилегий по отношению к земщине. Как сообщает Штаден, опричники требовали с земских много денег, данных им в долг, и составляли расписки с суммой выше, чем те должны были вернуть. Грозный узнал о делах, творимых за его спиной, и приказал опричникам вернуть все по данным распискам — «Это решение пришлось не по вкусу опричникам. Тогда великий князь принялся расправляться с начальными людьми из опричнины». Далее он пишет, что намерению царя вернуть земским все, что отобрали опричники, не суждено было сбыться из-за пожара в Москве, который уничтожил все «челобитья, судные списки и расписки». По всей видимости, он имеет ввиду сожжение Москвы крымским ханом Девлет-Гиреем в 1571 г. Приводя слова Штадена, Д. Н. Альшиц писал об этом так: «Но «всемогущий бог» вмешался в этот спор двух сил — царя с опричниками, с одной стороны, и земщины — с другой. Бог «послал эту кару» и «с этим пришел опричнине конец». Исследователя интересует вопрос: как Штаден датирует отмену опричнины. В ходе рассуждений он приходит к мнению, что иностранец определяет время ее отмены «допожарным периодом», о чем он упоминает в «Описании» и «Автобиографии». Но такая датировка не может быть верной. Ведь нам известно о втором походе крымского хана, против которого выступили два войска: земское под командованием Михаила Воротынского и опричное, во главе которого стоял Дмитрий Хворостинин. Примечательно то, что сам Штаден в двух своих рассказах во время битвы при Молодях приписывает себя к войску Воротынского, а опричнина и опричный воевода Хворостинин при этом им даже не упоминаются. Исследователь Д. Н. Альшиц считал, что Штаден вообще не принимал участия в этой битве: «Два этих рассказа настолько лишены каких-либо реалий, кроме тех, которые знали буквально все жившие тогда в русском царстве люди, настолько неправдоподобны, и настолько противоречат один другому, что создается впечатление — Штаден не участвовал в этих боях». В других своих рассказах Штаден указывает на свое участие в битве именно в составе опричного войска, но и это Альшиц опровергал: «Штаден, по его словам, находился в дозоре против татар в обороне на Оке. Под командованием у него находилось 300 опричников. Заметим: если бы это было так, Штаден занимал бы должность, по меньшей мере «головы из опричнины» и имя его упоминалось бы в разрядной росписи. Но имя Штадена в разрядах ни разу не фигурирует».

В целом, Альшиц считает доводы Штадена об отмене опричнины несостоятельными: «Большинство ученых, прочитав «бесхитростный рассказ».

Штадена, оценили его как хвастливое сочинительство, не заслуживающее серьезного доверия. К сожалению, исследователи не столь объективно отнеслись к другим столь же «бесхитростным» рассказам Штадена — в частности, к тем, в которых он живописует отмену опричнины".

Далее возникает вопрос: если предположить, что опричнина не была отменена, то, что произошло с ней на самом деле? Существует версия, что опричнина была просто переименована в «Двор». Советский историк П. А. Садиков считал, что для других иностранцев (исключая Штадена) идентичность нового двора царя и старой опричнины была несомненна. Сам он придерживался того же мнения, о чем прямо говорил: «От 70-х годов, когда „Опричнина“ переименована была в „Двор“, мы знаем и разрядных „дворовых“ дьяков. Существование опричного („дворового“) Разрядного приказа можно заметить и в 80-х годах; так как в это время упоминается еще „Земский разряд“ — значит, разделение ведомства на два приказа продолжало существовать».

К числу ученых, считавших, что отмены опричнины не было, принадлежит также С. Б. Веселовский. Он не отрицал указа о возврате вотчин земщине, но считал этот процесс сложным, затянувшимся на долгое время и весьма неблагоприятным для самих опричников, несколько иным, чем представляют его другие ученые. Вот что писал исследователь о сообщениях Штадена по данному поводу: «Важное сообщение Штадена о возврате вотчин прежним владельцам, выселенным в свое время из уездов, взятых в опричнину, может дать несколько упрощенное представление о сложности этой меры. Штаден, удаленный из Опричного двора, не дает нам ничего по вопросу о Государеве дворе после отставки опричнины»³. Веселовский считал, что массового возврата земских на свои прежние земли не было, так как многие из них устроились на новых местах либо успели «отдать свои земли монастырям или отчуждить их». К тому же этот процесс осложнялся неблагоприятной политической и экономической обстановкой. Также он отмечал, что подобное действие обессмысливало первоначальную цель создания опричнины: «Какую оценку государственного ума и деятельности правителя мы должны сделать, если он, поставив себе цель разорить несколько десятков княжат, в действительности разорил многие тысячи рядовых служилых людей, а затем отказался от своих намерений и предложил всем, княжатам и некняжатам, вернуться, в свои разоренные владения? Затевать подобные дела, чтобы в конце концов от них отказаться, мог только совершенно умалишенный человек».

В итоге мы видим, что единственным сообщением об отмене опричнины являются сведения Генриха Штадена. Но и они, в свою очередь, подвергаются сомнению некоторых ученых, назвавших сообщение Штадена несостоятельным ввиду множества неточностей и несоответствий с официальной версией ее отмены. Также и вопрос о ее отмене как таковой остается нерешенным.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что в целом отношение авторов трех данных источников к опричнине и личности Ивана Грозного было отрицательным. Иностранцы считали это явление исключительно продуктом крайней неуравновешенности и жестокости царя. Заговоры среди бояр не признавались, и все опалы против знати приписывались лишь его исключительной подозрительности. Народ и вся земская часть населения были представлены жертвами опричного террора, приведшего к обнищанию и разорению всей страны, многотысячным жертвам и расстройству всей государственной системы. Описание идет последовательно по ходу событий, содержит основные моменты истории опричнины, но имеет большое количество неточностей и преувеличений. В каждом из трех источников присутствует призыв к военному вторжению и захвату Московского государства. Причины подобных обращений мы попробуем разобрать в следующей главе.

Глава 2. Записки иностранцев, как исторический источник

2.1 Процесс создания сочинений иностранцев: причины и цели Все три сочинения были созданы иностранцами уже по возвращении на родину. Каждый из них был написан при разных обстоятельствах, и сложно говорить о какой-либо связи между авторами записок и теми, к кому они были адресованы. Но, тем не менее, наблюдается сходство в целях создания этих свидетельств, поэтому о предназначении «Послания», «Сказания» и «Записок» можно говорить, как о едином замысле, стремящемся к достижению общих задач.

Для начала изложим обстоятельства создания «Записок» Генриха Штадена, наиболее освещенных в исторической литературе.

Путь, по которому Штаден возвращался из России, подробно описан И. И. Полосиным во вступительной статье к «Запискам». Иностранец покинул ее пределы вместе с голландским кораблем в 1576 г., побывал в Голландии, Германии, Швеции. Наконец, в эльзасском имении Люцельштейн он познакомился с пфальцграфом Георгом Гансом, которого весьма заинтересовали рассказы Штадена о московитах. Как выражался на этот счет Д. Н. Альшиц: «Мелкий авантюрист Генрих Штаден, вернувшийся из России, попался на глаза авантюристу большего размаха как нельзя более кстати. Георг Ганс в то время был охвачен идеей захвата Русского государства». Пфальцграф долгое время создавал коалицию против России, стараясь втянуть в нее Пруссию, Польшу, Ливонию, Швецию и Священную Римскую империю. Штаден в этом деле должен был сыграть роль свидетеля «развала» Московии, что помогло бы Гансу уговорить своих союзников вступить в войну против нее.

Первую часть своих «Записок» («Проект завоевания Руси» и «Описание страны и правления московитов») Штаден писал именно в замке Люцельштейн, и, как считал Альшиц, при активном участии самого Ганса. Другие сочинения были написаны им во время посольства к императору Рудольфу II, которого также заинтересовали его рассказы о московитах. «Штаден от своего имени обращает к императору тот самый проект военной оккупации Московии, который однажды уже был разработан им для пфальцграфа», — писал Полосин. Как мы видим из самого источника, Штаден обращается к Рудольфу II с просьбой сохранить данный проект в тайне и называет причиной этому то, что «великий князь не жалеет денег, чтобы узнавать, что творится в иных королевствах и землях. Если он узнает об этом, он прикажет укрепить острогами и занять гарнизоном устья рек на описанном морском берегу». Штаден предлагает императору целый план по захвату Русского государства, проработанный до деталей и тщательно рассчитанный. В заключение он представляет ему причины, побудившие его к написанию подобного документа: «Быть может, кто-нибудь скажет, что все это я делаю в расчете на деньги или подарки. На это я отвечу так — я делаю это для вашего римско-кесарского величества по своему желанию и даром. Потому еще, что с ранних лет я считаю себя в долгу перед всемогущим богом, ибо он дал мне возможность видеть толикие вещи, что я могу открыть и предложить столь великое». Штаден выставляет идею захвата Руси не как план Ганса, но как благое дело борьбы с жестоким правителем, попирающим ценности христианства и губящим свой народ.

По сравнению с «Записками» Генриха Штадена, в которых план захвата Московии занимает отдельный раздел, в сочинениях других иностранцев подобные призывы обычно попадаются внутри текста и не носят столь ярко выраженного характера.

О процессе создания Альбертом Шлихтингом «Сказания» писал Р. Г. Скрынников. Ученый считает, что свои «Новости» Шлихтинг продиктовал сразу после перехода русско-литовской границы, кратко изложив наиболее важные сведения фактического порядка, а «Сказание» были составлены им уже по прямому заданию польского правительства. По мнению исследователя, это задание было дано с целью использовать знания Шлихтинга в дипломатических акциях против России. Ход событий же был таков: «Папа римский (Пий V) направил к царю посла (папского нунция Портико) с целью склонить его к войне с турками. Польский король задержал посла в Варшаве и, чтобы отбить у него охоту к поездке в Москву, велел вручить ему „Сказание“ Шлихтинга. Памфлет был переслан затем в Рим и произвел там сильное впечатление. Папа велел немедленно прервать дипломатические отношения с московским тираном». Как замечал ученый, Шлихтинг, подкупленный польским правительством, в соответствии с полученным заданием всячески чернил царя и не останавливался перед прямой клеветой, и задача была решена.

На цель создания «Послания гетману Ходкевичу» прямо указывал А. И. Браудо: «Они описывают, говорят они, тиранию московского царя, описывают, как вследствие этой тирании сила его ослабла до того, что он не мог даже противостоять крымским татарам; это последнее обстоятельство должно побудить всех славных государей напасть на тирана, оно должно заставить их подумать о том, какую пользу уничтожение его (тирана) принесет всему христианскому миру». Действительно, подобную информацию мы не раз встречаем в самом «Послании». Особое внимание привлекает тот факт, что Таубе и Крузе подобно Генриху Штадену предлагают свою помощь: «В случае, если бы что-либо понадобилось для осуществления такого предприятия, они готовы помочь такими сведениями». Как замечал по этому поводу историк А. А. Зимин: «В своем послании они прилагали все усилия, чтобы завоевать доверие гетмана и оправдаться в „перелетах“; средством для этого и было изображение „ужасных злодеяний“ царя московского в опричные годы».

Таким образом, написание данных записок происходило в разное время и при участии разных действующих лиц. Вместе с тем, цели создания этих сочинений сходны, каждое было использовано в дипломатических переговорах против сотрудничества с Россией. При этом иностранцы добивались и своих личных целей: получить оправдание своему долгому пребыванию в России, добиться доверия властей и признания своих заслуг перед отечеством.

2.2 Отношение историков к данным источникам Отношение к данным источникам по степени их достоверности примерно одинаково у всех ученых, когда-либо занимавшихся их исследованием. Имеют место разные взгляды на отдельные факты, описанные в сочинениях, такие как отмена опричнины, события Новгородского похода. Однако в целом среди историков можно наблюдать достаточно недоверчивое отношение к данным источникам.

А.И. Браудо высказал мнение, что «Отношение к сообщаемым известиям определялось всегда и определяется и теперь еще не критическим исследованием их, а отношением историка к личности Ивана»¹. Возможно, подобное явление имеет место, так как при достаточно небольшом количестве противоречивых источников трудно оценивать события давно минувших лет максимально объективно. Может быть поэтому одна часть историков склонна искать больше отрицательных сторон в использовании информации этих сочинений, а другая выводит на свет преимущества записок иностранцев и полезность сообщаемых в них фактов.

Вот что писал С. Б. Веселовский: «В нашей отечественной историографии очень рано утвердилось скверное обыкновение подхватывать и принимать на веру всякую ложь и клевету на нашу родину, в особенности же на ее правителей, которую историки и читатели находили у иностранцев, писавших о России». Так он объяснял несостоятельность свидетельств иностранцев, как источников: «Сообщения и высказывания иностранцев считались особо авторитетными как мнения „просвещенных европейцев“, хотя незнакомство с русской жизнью, непонимание ее самобытного уклада и явно завистливое, враждебное отношение были очевидны»².

А вот мнение другого историка А. А. Зимина: «Несмотря на явную враждебность к Русскому государству, недостоверность многих источников информации, иноземцы — авторы записок — сообщили ценные известия о боярских заговорах (Шлихтинг), о выступлении членов Земского собора 1566 г. (Таубе и Крузе), о приказном аппарате (Штаден) и о других фактах».

Веселовский писал о «Сказании» Шлихтинга: «В изложении Шлихтинга следует различать его суждения и рассуждения от фактических сообщений. Его суждения представляют вообще небольшой интерес, страдают преувеличениями, а иногда имеют характер не поддающихся проверке слухов и даже сплетен. В сообщаемых им фактах много неточностей, но если учесть это и внести надлежащие поправки, то многое в его сообщениях является весьма ценным».

Существует достаточно много высказываний о конкретных произведениях иностранцев, где исследователи дают как общую оценку всему сочинению, так и рассматривают отдельные факты, освещенные в них. Но в одном все ученые сходятся беспрекословно: ко всем этим источникам следует относиться с максимально критическим подходом, сравнивать с другими известными источниками и не использовать суждения иностранцев как основу какой-либо научной теории.

Заключение

Сочинения иностранцев относятся к особой категории исторических источников, и они имеют свои характерные черты, как положительно, так и отрицательно влияющие на их изучение. Во-первых, они написаны не местными жителями, и поэтому события ими воспринимаются с позиции стороннего наблюдателя, а это дает свои преимущества. Все, что они увидят, будет казаться им новым и необычным, и потому в своих описаниях они отразят все до мелочей и деталей, которым привыкший глаз мог уже не придавать значения. Во-вторых, по этим источникам можно будет узнавать отношение иноземцев к обычаям данной страны и, в целом, различия культурной и общественной жизни среди наций и государств.

Но присутствуют моменты, отрицательно влияющие на возможность изучения этих источников: незнание языка, ментальности, обычаев и привычек народа. Это приводит к недопониманию и неправильному толкованию процессов, происходящих в данном обществе. Зачастую непонимание приводит к враждебному отношению к данному народу.

Записки иностранцев об эпохе Ивана Грозного, за исключением немногих, отличаются тем, что на всем протяжении описания, от начала до конца, во всем наблюдается резкое враждебное отношение к личности русского царя и его опричнины, которым приписываются многие и многие ужасы, при более или менее лояльном отношении к боярам, знатным людям, поставленным на положение пострадавших от жестокости первых.

Историки, занимавшиеся вопросами изучения эпохи Ивана Грозного, объясняют это тем, что перед иностранцами стояла задача очернить образ русского царя за границей, по заданию лиц, желавших захватить Русское государство. Но в то же время ученые полностью не оправдывают действий Грозного, и иностранные источники в этом вопросе не играют решающей роли.

Но, несмотря на явно враждебный настрой к опричнине, иностранцы сообщают некоторые ценные факты по поводу ее устройства, быта, событий, происходящих на всем протяжении ее существования, и значительно обогащают материал для изучения времен Ивана Грозного.

1. Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988.

2. Браудо А. И. Послание Таубе и Крузе к герцогу Кетлеру. Журнал министерства Народного Просвещения. — СПб., 1890.

3. Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. — М., 1963.

4. Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. — М., 1964.

5. Ключевский В. О. Сказания иностранцев о Московском государстве. — М., 1991.

6. Малеин. А. И. Новое известие о России времени Ивана Грозного. — Л., 1935.

7. Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. — М., 1937.

8. Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М.-Л., 1950.

9. Скрынников Р. Г. Иван Грозный. — М., 1983.

10. Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. — М., 1962.