Справедливость: социальная аналитика и прагматика представлений

Актуальность исследования. Справедливость традиционно входит в число ценностных оснований любого общества. То постоянство, с которым вновь и вновь возникает вопрос о справедливости на протяжении развития человеческого общества, позволяет говорить о ее экзистенциальной значимости для существования человечества. Наше понимание добра и зла, соотношения прав и обязанностей, деяний и воздаяния, заслуг и признания основывается на базовой концепции справедливости «как главной и обязательной части всякой морали"1. Содержание этого понятия непосредственно и опосредованно задает экономические, политические и правовые рамки функционирования социума. Именно поэтому справедливость испокон веков является предметом исследований самых различных дисциплин: этики, политической философии, экономики, культурологии, юриспруденции и т. д.

Будучи важнейшей категорией морали, правовых, религиозных, экономических учений, справедливость выступает одновременно и прежде всего как одна из основополагающих характеристик взаимодействия человека и общества, то есть несет в себе глубокий социальный смысл.

Содержание понятия справедливости не только отражает представления людей о желаемых свойствах социальной системы (этот ее аспект составляет сферу исследований прежде всего этики и политической философии), но и выступает как регулятор существующих социальных отношений, задавая, с одной стороны, основу стабильности социального порядка, а с другой стороны, определяя направленность эволюции общественных процессов, и в этом качестве феномен справедливости является предметом исследования социальной философии.

Детерминируя мотивы, ориентации и ожидания людей относительно поведения друг друга и социальной системы в целом, представления о справедливости определяют арену индивидуального и политического выбора между альтернативными способами.

1 Милль Дж.С. Основания политической экономии с некоторыми из их применений к общественной философии. Т.2. СПб., 1865. С. 465. распределения ограниченных материальных ресурсов и нематериальных благ, формами поощрения и наказания. Являясь центральным элементом нормативной системы, задающей регулятивы персонального и группового поведения, стандарты справедливости выступают также критериями, относительно которых оценивается легитимность как уже существующих социальных отношений и институтов, так и деятельности по их преобразованию и изменениям.

Поэтому особо важное значение проблемы справедливости приобретают во время крупных общественных трансформаций. Столкновения различных интерпретаций справедливости, протест против существующих несправедливостей всегда лежат в основе реформаторских и революционных преобразований, коренным образом изменяя индивидуальную жизнь, человеческие взаимоотношения, политику, общество в целом. Противоречия, касающиеся значения и интерпретации справедливости тесно связаны с чередующимися потоками конфликтов, характеризующих социальную жизнь и в современной России, находящейся в состоянии перехода от советской патерналистской государственной системы в сфере занятости, образования, социального обеспечения к новой системе, согласующейся с рыночной экономикой.

Предполагает ли справедливость неравенство в доходах и собственности, требует ли справедливость компенсаторных действий со стороны государства для исправления этих неравенств, должны ли более удачливые сограждане обеспечивать минимально приемлемое существование тех, кто оказался «за бортом», справедлива ли смертная казнь и если да, то в каких случаях, справедливо ли вести освободительные войны или участвовать в них, и могут ли быть вообще войны справедливыми и т. д. и т. п. Список такого рода вопросов, лихорадящих современную Россию, огромен. Незавершенность и неразрешимость дебатов по этим проблемам определяются разнообразием и несоизмеримостью представлений о справедливости, задающих основные предпосылки, из которых исходят участники споров.

Некоторые представления о справедливости основываются на признании индивидуальных заслуг, тогда как другие выдвигают на первый план принцип равенстванекоторые апеллируют к стандарту полезности, другие не допускают мысли, что принесение в жертву интересов отдельных людей можно компенсировать благоденствием общества в целомодни отводят решающую роль в поддержании справедливого правопорядка государству, другие — залог справедливости видят в минимизации его функций и т. д.

В повседневной жизни широкий спектр значений справедливости, разделяемых в данном социокультурном контексте, разнообразные критерии определения справедливого и несправедливого поведения сосуществуют и взаимодействуют в некотором равновесии. Актуализация тех или иных значений справедливости, выбор одного из них как основания для аргументации определяется ситуацией взаимодействия. В одних ситуациях мы придерживаемся уравнительных представлений, в других — требуем признания заслуг, в третьих — взываем к полезности.

Однако любой переходный период в развитии общества нарушает это равновесие, так как влечет за собой переопределение экономической и политической системы. Этот процесс требует оправдания, основанного на новой системе ценностей, создающей идеологическую поддержку инновациям, что предполагает апологетику одних значений справедливости и забвение других, а иногда и ориентацию на кардинально новые для данной социокультурной общности представления о справедливом.

Попадание понятия справедливости в сферу политики сопровождается выработкой некоего монопринципа — абсолютной справедливости, часто игнорирующей всю многообразную палитру обыденных представлений, бытующих в социуме. В некотором смысле мы можем говорить здесь об официальном (идеологизированном) значении справедливости или «макросправедливости» (П.Брикман, Р. Фолгер, Е. Гуде, Й. Шуль)2.

В то же время справедливость — это сложная система представлений с долгой и продолжающейся историей, воплощенная в существующих традициях и культуре. Смысл и понятие справедливости в каждом обществе всегда будет согласовываться с неформальными институтами типа традиций, обычаев, языка, в которых такое общество обычно воплощает неартикулированные значения справедливости. Такие значения являются частью наследия, которое выдержало испытание временем, и служит носителем для передачи из поколения в поколение стереотипов, формирующих различия между различными религиями, этническими и/или культурными группами и воспроизводящими ментальность людей. Эти.

2 Brickman Р., Folger R., Goode Е., Schul Y. Microjustice and Macrojustice // The Justice Motive in Social Behavior. N.Y., mi. значения приходят как результат традиции, а не рационального выбора. Мы не выбираем их, мы врастаем в них в процессе социализации.

Это наше «повседневное» представление о справедливости («микросправедливость»), определяющее наши предпочтения и оценки в обыденных ситуациях, которые и составляют основную часть социальной жизни. В повседневной жизни эти значения справедливости на микрои макроуровне сосуществуют и взаимодействуют: либо в гармонии, либо в конфликте. Это взаимодействие детерминирует в высокой степени, уровень социальной стабильности общества. Когда официальное значение справедливости находится в гармонии с традиционным, они усиливают и поддерживают друг друга. Гармоничное взаимоотношение снижает социальные издержки перехода. Но в обществе, где официальное значение справедливости не соответствует традиционным значениям, социальные издержки растут.

Этот процесс провоцирует кризис ценностной системы и как последствие определяет высокую нестабильность и «тревожность» в обществе. Ряд исследователей (например, В. Э. Шляпентох, Л.А.Хахулина) отмечает, что в настоящий момент степень этой нестабильности очень высока3.

В стремлении ускорить развитие социальных отношений, изменить их в соответствии с новыми нравственными идеалами, правящая элита нарушает традиции. В результатенарастающее несовпадение между внедряемыми, преимущественно «сверху», ценностями и массовым сознанием. Если эскалация напряженности между традиционными представлениями и официальным значением справедливости будет продолжаться, то ход реформ в России может быть существенно осложнен. Сегодня любая реформаторская деятельность вряд ли может осуществляться без опоры на знание о представлениях тех людей, которые будут реализовывать планы реформаторов.

Все вышесказанное определяет актуальность предлагаемой работы, в которой исследуется возникновение, развитие и функционирование повседневных представлений о справедливости в России.

3 Шляпентох В. Э. Равенство и справедливость в России и США //Социологический журнал. № 3−4. 1998; Хахулина Л. А., Саар А., Стивенсон С. А. Представление о социальной справедливости в России и Эстонии: сравнительный анализ // Информационный бюллетень мониторинга общественного мнения. ВЦИОМ, № 6 (26). ноябрь-декабрь 1996. С.19−25- Хахулина Л. А., Стивенсон С. А. Неравенство и справедливость // Информационный бюллетень мониторинга общественного мнения. ВЦИОМ. № 2 (28). Март-апрель 1997. С.40−44.

Актуальность данного исследования предопределяется также и тем, что некритическое увлечение неолиберальными теориями (в частности, либертарианской теорией Хайека) в сочетании с дискредитацией уравнительной справедливости и ее официальной алологизации в период господства социалистических режимов привели к снижению интереса к понятию справедливости в отечественном обществоведении.

Вымыванию" темы «справедливости» из сферы современного российского научного дискурса способствовала также недостаточная разработанность теоретических и методологических основ, позволяющих адекватно анализировать ценностные представления. Рассматриваемый в данной диссертации подход к анализу содержания ценностных представлений, на примере представлений о справедливости, призван частично исправить это положение и расширить методологический инструментарий в исследовании ценностных основ социального порядка.

Таким образом, актуальность предлагаемой работы определяется, с одной стороны, важностью изучения и необходимостью социально-философского осмысления повседневных представлений о справедливости как одного из базовых феноменов социального порядка, а с другой стороны, необходимостью поиска новых методологических подходов к исследованию этих представлений.

Постановка проблемы. В исследованиях проблем справедливости как в отечественных так и в зарубежных работах превалирует нормативный подход. Акцент делается на разработке и анализе теоретических концепций справедливости, задающих моральные стандарты функционирования формальных структур и их институтов. Однако теоретические конструкции справедливого устройства общества оставляют в тени изучение реальных представлений людей в существующих обществах.

Исследование процесса возникновения, развития и функционирования обыденных представлений о справедливости с помощью анализа реального словоупотребления в различных социальных контекстах и есть суть поставленной в работе проблемы.

Степень разработанности проблемы. Проблема справедливости в той или иной степени затрагивалась всеми крупными мыслителями. Едва ли стоит говорить о том, что справедливость была одной из главных тем уже в трудах античных философов Платона.

Государство", «Законы»)4 и Аристотеля («Никомахова этика», «Политика», «Категории»)5. Их труды заложили основные методологические подходы к исследованию этого социального феномена в европейской традиции.

Со времен классической эпохи социальные науки разработали целый арсенал теорий справедливости, по-разному трактующих соотношение личностных и структурных факторов в ее возникновении и воспроизводстве в обществе. Мы не будем описывать весь накопленный арсенал теорий справедливости, а остановимся лишь на кратком обзоре основных подходов, определивших современное состояние социально-философского дискурса справедливости. Эти теории представляют справедливость как:

— результат рационального дискурса, закрепленный в общественном договореконтрактные теории;

— полезность — утилитаристские теории;

— универсальную личностную мотивацию — психологические теории;

— ценностное представление, разделенное членами определенного сообщества. Контрактные теории являются доминирующими в современной литературе, посвященной проблематике справедливости6. Существо контрактных теорий, возникновение которых восходит к Новому времени («Левиафан» Гоббса, «Два трактата о правлении» Локка, «Об общественном договоре» Руссо)7 составляет рассмотрение справедливости как результата соглашения между рациональными индивидами, закрепленного в общественном договоре. Рациональная аргументация участников договора должна апеллировать к принципам, неоспоримым для любого рационального индивида, и потому независимым от социальных и культурных особенностей, которые мыслители Просвещения считали случайными деяниями разума.

В отличие от классических подходов, современные интерпретации контрактных теорий, так называемые теории процедурной справедливости, делают акцент не на.

4 Платон. Собрание сочинений. В 4-ч т. М., 1994.

5 Аристотель. Сочинения. В 4-ч т. М., 1983.

6 Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995; Хеффе О. Политика, право, справедливость. М., 1994; Dworkin R. The Original Position // Reading Rawls Critical Studies of A Theory of Justice. Oxford, 1985; Habermas J. Between Facts and Norms. Cambridge, 1996; Leventhal G.S. What Should Be Done with Equity Theory? // Social Exchange. N.Y., 1980; NozikR. Anarchia, State and Utopia N.Y., 1974; Perelman Ch. Justice, Law, and Argument. Dordrechet, 1980.

7 Гоббс Т. Левиафан. M. 1936; Локк Дж. Сочинения. Т.З. М., 1988; Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 1938. содержательном аспекте договора, а на соблюдении процедур выработки решений. В этом смысле справедливость относится к результату или решению, достигнутому благодаря правильно функционирующему механизму обсуждения, например, рефлективному равновесию (Дж.Родз) или идеальной речевой ситуации (Ю.Хабермас). Повышенный интерес к поиску универсальных процедур выработки справедливого решения вызван тем, что в «современных гетерогенных обществах справедливость. не может опираться на субстанциально единую заранее сформулированную идею"8.

Среди современных зарубежных работ, отражающих чисто процедурный подход к справедливости в первую очередь следует назвать «Теорию справедливости» Дж. Ролза9, ставшего классиком этого направления. Поиски универсальных процедур сопровождают исследования и других видных ученых — КХХабермаса, Дж. Тибо, Л. Уолкера, Г. Левенталя10.

В некоторой степени альтернативой контрактным теориям справедливости можно считать утилитаризм. Контракт в рамках данной доктрины представляется лишь промежуточным звеном между наличными интересами индивида и способами их реализации (Д.Юм «Исследование о принципах морали»)11. В рамках этого подхода суждение о коллективном действии производится на основе принципа полезности и только на нем. Основателем этого направления, ставшего впоследствии одним из ведущих в политико-философской и экономической мысли, был Иеремия Бентам, обосновавший свое учение в известном труде «Введение в основания нравственности и законодательства» 12. Утилитаристская традиция была продолжена В. Парето и Г. Сиджвиком13.

Сегодня теоретический подходы утилитаризма получили наибольшее развитие в экономической науке (Р.Аксельрод, Дж. Харшаньи, А. Сен)14. Одновременно с этим в рамках.

8 Habermas J. Between Facts and Norms. Cambridge, 1996. P.154.

9 Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995.

10 Habermas J. Between Facts and Norms, Cambridge, 1996; Habermas J. Theory des kommunikative Handelns. Vol. 1, 2. Frankfurt/Main, 1981; Leventhal G.S. Op. cit.- Thibaut J., Walker I. Procedurial Justice. Hullstade, 1975.

11 Юм Д. Исследование о принципах морали П Юм Д. Избранные сочинения. Т.2, М., 1965.

13 Избранные сочинения Иеремии Бентама. СПб., 1867.

13 Pareto V. Cours d’Economie Politique. Milano, 1962; Pareto V. Trattato di sociologia generate. Torino, 1978; Sidgwick H. Methods ofEthics. London, 1874.

14 Axelrod R. The Evolution of Cooperation. N.Y., 1984; Harsanyi J.C. Cardinal Welfare, Individualistic Ethics, and Interpersonal Comparison of Utility//Journal of Political Economy. V.63. 1955. P.309−321- Sen A. Collective Choice and Social Welfare. San-Francisco, 1970. социально-философского дискурса утилитаризм выступает устойчивой альтернативой деонтологическим теориям справедливости (Дж.Ролз, А. Макинтайр)15.

Достаточно распространенным в современной литературе является психологический подход к анализу источников формирования представлений о справедливости. В рамках этого подхода справедливость рассматривается как универсальная психологическая мотивация межындивидуального взаимодействия, органически присущая любому индивиду16.

Все приведенные выше подходы к справедливости в сущности объединяет однопоиск ее универсальных оснований. Сейчас мы обратимся к теориям, утверждающим тщетность этих поисков и настаивающих на социокультурной обусловленности нормативных оценок. В рамках этих теорий справедливость понимается как ценностное представление, разделенное членами определенного сообщества.

Этот подход к анализу ценностей предполагает, что ценностные установки, разделяемые социальным актором, находятся в прямой зависимости от его социальной среды. Актор верит в то, во что верят вокруг него, потому, что он вырастает и действует в определенном сообществе и ценности этого сообщества передаются ему.

Проблема «принуждающего» характера ценностных суждений — центральная для данного подхода, который в целом можно назвать социологическим. Вопрос об осмысленности принятия актором этих суждений является демаркационной линией, разделяющей аксиологические теории этого типа на два направления: структурно-функционалистский подход, восходящий к Э. Дюркгейму и «понимающий» подход, основанный в трудах М.Вебера.

Учение Дюркгейма было направлено на понимание происхождения общественного консенсуса через нормализующую силу коллективного сознания: согласно Дюркгеймувсякое общество всегда поддерживается в устойчивом состоянии с помощью некоторого.

15 Ролз Дж. Указ. соч.- Maclntyre A. AfterVirtue: A Study In Moral Theory. London, 1981.

16 Brickman P., Bryan J.H. Equity Versus Equality as Factors in Children’s Moral Judgments of Thefts, Charity and Third-Party Transforms // Journal of Personality and Social Psychology. V.34. 1976. P.737−761- Kolberg L. Moral Stages and Moralization: The Cognitive Development Approach // T. Liconf (Ed.) Moral Development and Behavior Theory, Research and Social Issues. N.Y., 1976; Folger R. Distributive and Procedural Justice: Combined Impact of Voice and Improvement on Experienced Inequity //Journal of Personality and Social Psichology. V.35, 1977. P. 108−115- Piaget J. The Moral Judgment of the Child. Glencol II, 1965; The Justice Motive in Social Behavior: Adapting to Times of Scanty and Change. Ed. By Malvin J. Lerner and Sally C. Lerner. N.Y., London, 1979; Gilligan C. In a Different Voice: Psychological Theory and Women’s Development. Cambridge, London, 1982. набора сверхъестественных или иррациональных верований, входящих в коллективное сознание. Коллективное сознание, как оно определяется в книге Дюркгейма «Разделение общественного труда», есть просто совокупность общих верований и чувств, свойственных в среднем членам какого-либо общества. Эта совокупность, уточняет Дюркгейм, «образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь"17. Коллективное сознание существует в виде чувств и ценностных представлений отдельных людей, определяющих индивидуальные сознания, но оно принципиально не сводимо к своим воплощениям в этих чувствах и представлениях. Наши способы действия и оценок «не зависят от каждой отдельной взятой воли""18. Индивид, таким образом, во многом подчинен коллективным представлениям. Представление о добре и зле, справедливом и несправедливом, хорошем и плохом — суть социальные факты, которые характеризуются автономностью своего существования и принудительным и иррациональным характером влияния на индивида. В этом смысле наша моральная уверенность ближе к уверенности восприятия (так, как мы воспринимаем, например, цвета), чем к уверенности доказательства.

Как отмечает В. А. Ядов, в рамках этого подхода на первый план выдвигается «надындивидуальное в регуляции поведения человека и человеческих общностей, предметом исследования становятся деиндивидуализированные структуры социальной организации"19.

В дальнейшем этот подход получил развитие в структурно-функциональных теориях Т. Парсонса и Р. Мертона20. Данная модель в своей наиболее простой форме требует приравнивать суждение «это справедливо» к суждению «это благоприятствует функционированию социальной системы».

Понимающий подход предполагает, что социальный актор привержен тем ценностным суждениям, которые имеют для него смысл, принять которые он имеет основания. Это не означает, что данный подход полностью отрицает принудительный характер этих оснований. Он лишь подчеркивает потенциальную возможность их.

17 Дюркгейм Э. Разделение общественного труда. М., 1995. С. 82.

18 Дюркгейм Э. Социология: ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 20.

9 Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995. С. 8.

20 Parsons Т. The Structure of Social Action. N.Y., 1937; Parsons T. Structural-FunctionalAnalysis in Sociology // The Idea of Social Structure. N.Y., 1972; Merton R. Structural Analysis in Sociology // Approaches to the Study of Social Structure. N.Y., 1975; Merton R. On Theoretical Sociology. N.Y., 1967. рационального обоснования, а следовательно, и понимания как для нас самих, так и для окружающих. Социальное действие конструируется осознанием (или наличием смысла) не привносимого извне, а переживаемого актором и требующего соотношения возможного на его основе действия с возможными действиями других. Переплетение таких соотношений образует смысловую связь социального поведения. Она является непосредственным предметом социально-философского анализа, задача которого — интерпретируя, понимать социальное действие.

Знаменитое методологическое кредо Вебера «deutend verstehen» характеризует одно из ведущих направлений социальной теории XX века, постулирующей, что понять утверждение — значит уловить смысл, который оно имеет для актора, то есть реконструировать индивидуальные основания выбора.

Поэтому во всех версиях этого направления21 (герменевтике, феноменологии, этнометодологии, когнитивной социологии и т. д.) исследовательский интерес принципиально смещается на уровень анализа непосредственных субъектов социальной активности, акцентируется «рамка личности» в социально-философском анализе. Исходной теоретико-методологической посылкой здесь является установка на исследование способов конституирования индивидами социума в ходе их непосредственных взаимодействий.

В последние десятилетия заметен рост интереса к осмыслению основ морального порядка в рамках понимающей парадигмы. Среди работ, выполненных в этом ключе, можно отметить книги известного американского философа А.Макинтайра. В своей книге «После добродетели"22, посвященной исследованию морально-этических основ общества, он отмечает необходимость анализа значения норм через призму социального. «Пока мы не примем во внимание социального воплощения моральной философии, мы не поймем полностью сути самой моральной философии"23. В своей более поздней книге «Whose.

21 См., например, Вебер М. Избранные произведения. М., 1990; Вебер М. Избранное: образ общества. М., 1994; Weber М. Wirtschaft und Gesellschaft. Koln, 1974; Гуссерль Э. Идеи чистой феноменологии. М&bdquo- 1994; Зиммель Г. Избранное. В 2-х тт. М., 1996; Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. № 2. 1988; Schutz A. The phenomenology of the Social World. Chicago, 1970; Gadamer Y. Truth and Methods. London, 1975; Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. Cambridge, 1985; Goffman E. Frame Analysis: An Essay on the organization of Experience. N.Y., 1974.

22 Maclntyre A. After Virtue: A Study In Moral Theoiy. London, 1981. (Русский перевод: Макинтайр А. После добродетели. M-, 2000).

23 Макинтайр А. Указ. соч. С. 35.

Justice? Which Rationality?" 24 он показывает, как различные типы практической рациональности, возникновение и изменение которых определяется сменой различных социо-культурных контекстов, задают многообразие представлений о справедливости, не сводимое к единому универсальному принципу.

Поисками социальных оснований справедливости занят и американский философ М.Уолзер. В своей книге «Spheres of Justice. A Defense of Pluralism and Equality"25 он выдвигает концепцию множественности и несводимости сфер справедливости, одновременно существующих в едином социальном пространстве. Существование конфликтующих сфер справедливости Уолзер объясняет разнообразием представлений («разделяемых значений») о справедливости у членов современных гетерогенных обществ.

Исследования вопросов справедливости в отечественной литературе, можно условно разделить на два блока: работы, написанные до и после 1985 года. В первых из них превалирующим является нормативный подход к исследованию справедливости. Справедливость рассматривалась преимущественно с позиций марксистско-ленинской философии, или как производная от уровня развития производительных сил и производственных отношений, или как идеологическая категория26. Теоретические утверждения о справедливости выводились путем дедукции из идеологических деклараций и имели мало общего с реальным положением дел.

В качестве исключений можно назвать лишь несколько работ, в которых авторы, насколько это было возможно, пытались отойти от идеологических клише. Это монографии О. Г. Дробницкого, А. И. Титаренко, В.П.Тугаринова27, где вопрос о справедливости ставился в контексте более широкой задачи создания теоретических основ советской аксиологической школы. Дробницкий в своей монографии «Понятие морали"28 одним из первых среди советских философов рассмотрел понятие справедливости не только как общественный идеал, но и как опосредуемую фактическими условиями жизни, изменчивую социальную категорию.

24 Maclntyre A. Whose Justice? Which Rationality? Indianapolis, 1988.

35 Walzer M. Spheres of Justice. A Defense of Pluralism and Equality. N.Y., 1983.

26 Крутова O.H. Справедливость. M., 1963; Пазенюк B.C. Социализм и справедливость. M., 1967.

27 Дробницкнй О. Г. Понятие морали. М., 1974; Титаренко А. И. Структура нравственного сознания. М., 1974; Тугаринов В. П. Теория ценностей в марксизме. Л., 1968.

Там же.

Ряд авторов (Л.Г.Гринберг, А.И.Новиков) освещали, разумеется, с критических позиций опыт зарубежных исследователей29. В книге З. А. Бербешкиной «Справедливость как социально-философская категория"30 была предпринята попытка соотнесения анализа категории социальной справедливости с анализом социальных реалий.

Социально-экономические и политические преобразования в стране, связанные с началом перестройки, актуализировали проблему справедливости. В первые годы перестройки значительно возросло число публикаций по данной тематике31. Эти работы были непосредственной реакцией отечественных ученых на острейшие проблемы тех дней: ломку устоявшихся идеологических стереотипов, растерянность перед неожиданно раскрывшимися возможностями другой жизни вне стандартов аскетической уравниловки, но и без минимальных социальных гарантий. Работы В. З. Роговина, Т. И. Заславской, А. Г. Здравомыслова, В. И. Усанова были в основном посвящены анализу социально-экономического содержания социальной справедливости, различным принципам распределения, вопросам соотношения полезности, эффективности и справедливости.

Именно в это время намечается отход от сложившегося в предыдущие годы нормативного подхода к анализу справедливости. Превалирующее отождествление справедливости и уравнительности в литературе 60−70-х годов входило в явное противоречие с реальным многообразием представлений о справедливости в сознании людей.. Поэтому одной из насущных задач, как отмечал А. Г. Здравомыслов, стало «зафиксировать эти позиции, распространенные на уровне обыденного сознания» .

В 90-е гг. был осуществлен ряд интересных проектов по исследованию массовых представлений населения России о справедливости. Так, социальная справедливость как ценностное представление исследовались Н. Наумовой совместно с В. З. Роговиным методом.

29 Гринберг Л. Г., Новиков А. И. Критика современных буржуазных концепций справедливости. Л., 1977; Гринберг Л. Г. Критика абсолютизации формально-логического подхода к справедливостидиалектический метод и этика. Тюмень, 1973; Дробницкий О. Г., Кузьмина Г. А. Критика современных буржуазных этических концепций. М&bdquo- 1967.

30 Бербешкииа 3.А. Справедливость как социально-философская категория. М., 1983.

31 Колесников C.B., Усанов В. И. Справедливость социализма. М., 1986; Роговин В. З, Социальная справедливость и социалистическое распределение жизненных благ // Вопросы философии. № 9. 1986; Здравомыслов А. Г. Утверждение социальной справедливости — важнейшая задача перестройки. М., 1987; Заславская Т. И. Человеческий фактор развития экономики и социальная справедливость // Коммунист. № 13. 1989.

32 Здравомыслов А. Г. Перестройка и усиление взаимодействия общественных наук // Вопросы истории КПСС. №.10. 1987. С. 48. телефонных опросов москвичей в 1990, 1991 и 1993 гг. По результатам трех опросов была выявлена и проанализирована динамика изменений в структуре представлений о справедливости, характерных для различных временных точек33.

В 1991 и 1996 гг. группой российских социологов под руководством ЛА. Хахулиной было проведено сравнительное исследование представлений о социальной справедливости в России и Эстонии. Это масштабное исследование было выполнено в рамках международного проекта «Представления о социальной справедливости"34. Для того, чтобы оценить характер и масштаб изменений, произошедших в массовом сознании за годы перестройки, выявить связи между социальным положением разных групп и их отношением к происходящим реформам с позиций должного, социальная справедливость исследовалась с точки зрения дескриптивного и нормативного подхода. Глубина расхождений между реальным и должным демонстрировала, по мнению авторов проекта, легитимность существующего общественного строя и принципов распределения общественного богатства. Анализ данных позволил утверждать, что в целом система эстонских ценностей претерпела больше изменений и, следовательно, легитимность нового экономического и политического порядка выше, чем в России, где этика индивидуализма входит в существенные противоречия с патерналистскими установками, которые по-прежнему присутствуют в сознании большинства россиян35.

Результаты этого исследования интересны прежде всего тем, что оно было первым, и насколько нам известно, до сих пор единственным исследованием такого масштаба, предметом которого являлось описание ценностных представлений простых людей о справедливости.

33 Москвичи о проблемах социальной справедливости, Телефонный опрос 1990;1991гг. (Количественные результаты опроса). М.: Ин-т социологии РАН, 1992. Наумова Н. Жизненная стратегия в переходном обществе // Социологический журнал. № 2. 1995. С.5−22.

34 Результаты первого этапа исследований 1990;1992 года были опубликованы в монографии J. Kluegel, D. Mason, B. Wegener (eds.) «Social Justice mid Political Change» Public Opinion in Capitalist and Post-Communist States. N.Y., 1992.

35 Хахулина JI.А., Саар А., Стивенсон C.A. Представление о социальной справедливости в России и Эстонии: сравнительный анализ И Информационный бюллетень мониторинга общественного мнения. ВЦИОМ, (26) ноябрь-декабрь 1996. С. 19−25- Хахулина Л. А., Стивенсон С. А. Неравенство и справедливость // Информационный бюллетень мониторинга общественного мнения. ВЦИОМ. № 2 (28). март-апрель 1997. С.40−44.

В эти же годы Н. И. Лапиным, Б. Г. Капустиным, И. М. Клямкиным проводится изучение ценностный представлений в пореформенной России36. Эти работы были направлены на выявление состояния ценностной системы в целом, и отдельные ценности анализировались в контексте этой широкой задачи.

Разнообразные эмпирические исследования, проводившиеся в 90-е годы и в той или иной степени затрагивавшие вопросы справедливости, объединяла их приверженность к опросу как методу сбора первичной информации. С одной стороны, возможности опроса позволяли увеличить объем выборки, повысить ее репрезентативность, но, с другой стороны, априорная жесткость опроса — одинаковый опросный лист, обеспечивающий минимум сравнимости материала — создает опасность давления и инициирования результатов, которые имеют мало общего с подлинной ситуацией опрашиваемого, а скорее воспроизводят ожидания исследователя, блокируя непредусмотренный поток информации, тем самым.

Ii сужая, а иногда и искажая реальную семантическую сложность представлений. Тем не менее, эти исследования являются ценным источником информации, позволяющим составить представления о реальном повседневном образе справедливости у россиян.

Среди работ, написанных на основе использования эмпирического материала, можно назвать и статью К. Муздыбаева38, правда выполненную в рамках иной парадигмы — с использованием методов микросоциологии. Эта работа представляет для нашего исследования особый интерес, так как в ней справедливость анализируется как феномен обыденного опыта человека, а основными действующими лицами выступают не классы и социальные группы, а отдельные индивиды, пережившие несправедливость в реальных ситуациях повседневного взаимодействия.

Переживание несправедливости, правда уже как элемент не только индивидуальной, но прежде всего коллективной депривации, анализируется и в рамках исследований протестных движений, где оно рассматривается как мощный мобилизующий ресурс политического протеста39.

36 Лапин Н. И. Социальные ценности и реформы в кризисной России // Социологические исследования. 1993; Ценности социальных групп и кризис общества. Сб. ст. под ред. И.НЛапина. М., 1994; Капустин Б. Г., Клямкин И. М. Либеральные ценности в сознании Россиян // ПОЛИС. № 1 -2. 1994.

37 Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995.

38 Муздыбаев К. Природа переживания несправедливости // Фил ос. и социол. мысль, № 5, 1992.

39 См., например: Дука A.B. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.1. № 1. 1998. С.91−113.

В качестве примера немногочисленных теоретических исследований последних лет следует назвать статью К. Музд ыбаева40, где в сжатой форме описываются основные подходы к изучению справедливости в зарубежной литературе, монографию Т.А.Алексеевой41, посвященную анализу «теории справедливости как честности» Дж. Ролза, и монографию В. В. Козловского, В. Г. Федоровой и А.И.Уткина42, где представление о справедливости, в его взаимосвязи с другими базовыми ценностями (ответственностью, свободой, равенством, собственностью), обеспечивающими нормальный процесс социального взаимодействия, трактуется как определяющий фактор выбора направления развития любой социо-культурной системой, в том числе и российским обществом.

Цели и основные задачи исследования. Целью настоящей работы является исследование возникновения, развития и функционирования повседневных представлений о справедливости, с помощью методологии, предлагаемой прагматическим подходом к изучению социальных явлений. Этот подход сближает принципы лингвистической и социальной практики, интерпретируя социальные феномены с помощью реального словоупотребления.

Реализация этой цели предполагает решение следующих задач:

1) Описать современное состояние социально-философского дискурса справедливости.

2) Описать сущность прагматического поворота в социальных науках с помощью социально-философского анализа основных положений и терминологического аппарата поздней философии Л.Витгенштейна.

3) Исследовать феномен справедливости с помощью методологии, задаваемой «прагматическим поворотом» в социальных науках.

4) Продемонстрировать возможность исследования представлений о справедливости с помощью анализа реального словоупотребления в синхронном и диахронном срезе.

5) Реконструировать историю возникновения и развития представлений о справедливости на материале русского языка XI — XX вв.

40 Муздыбаев К. О понятии справедливости// Социологические исследования. № 11. 1992. С. 94 — 101.

41 Алексеева Т. А. Справедливость: морально-политическая философия Джона Ролза. М., 1992.

42 Козловский В. В., Федорова В. Г., Уткин А. И. Модернизация от равенства к свободе. СПб., 1995; см. также: Козловский В. В. Социальные ценности как основание Российской модернизации // Вестник СпбГУ. Вып.1 (№ 6). 1997.

6) Выявить повседневные представления о справедливости («миры справедливости») с помощью анализа практик обвинения/оправдания.

Предметом исследования является формирование представлений о справедливости и их функционировании в повседневной жизни.

Объектом исследования является, с одной стороны, корпус источников, относящихся к различным сферам общественного сознания и социальной практики, позволяющих проследить генезис представлений о справедливости за период XI — XX вв. и, с другой стороны, языковые практики обвинения и оправдания как сфера функционирования этих представлений в советском обществе.

Теоретические и методологические основы исследования. Специфика предлагаемого в данном исследовании подхода состоит в рассмотрении содержания представлений о справедливости как элемента языковой игры, свойственной определенному сообществу. Такой подход к трактовке ценностных представлений базируется прежде всего на положениях поздней философии Витгенштейна, делающей упор на зависимость значения слов от их употребления в различных языковых играх.

Под языковой игрой Витгенштейн понимал различные формы употребления языка, то есть «единое целое: язык и действие, с которым он переплетен» 43. Смысл понятий задается единством языка и действия — словоупотреблением. В рамках концепции языковых игр смысл понятия справедливости не является некой абстракцией. В традиционном понимании, слова существуют для описания вещейв традиции позднего Витгенштейна слова используются, чтобы создавать вещи. Эта связь между значением и употреблением слов стада впоследствии основой методологии прагматического подхода в исследовании общества, интерпретирующего социальные феномены с помощью (или на фоне) практик реального словоупотребления.

Широкое распространение, которое получила эта методология за последние 30 лет в исследовательской практике самых различных дисциплин — лингвистике, психологии, социологии, антропологии, истории, философии — позволяет говорить о так называемом «прагматическом повороте» в социальных науках, который объединил основные идеи.

43 Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. М., 1994. П. 7. философского прагматизма Чарльза Пирса и Уильяма Джеймса с идеями феноменологической социологии Альфреда Шюца и лингвистической прагматики.

Методология данного подхода включает в себя несколько базовых положений этих теорий:

1) отказ от репрезентативного понимания процессов познания (и соответственно, от истины — как отражения действительности), утверждение глубокой контекстуальности наших знаний о мире и о себе самих;

2) обращение к повседневности, к «жизненному миру"44 как основе конституирования и конструирования действительности человеком;

3) внимание к обыденному языку — как основному транслятору «типичных схем опыта"45 от поколения к поколению;

4) рассмотрение языка как деятельности.

В рамках этой парадигмы мир не содержит справедливость как некую абсолютную идею, на которую можно указать или усмотреть ее сущность, в то же время человеческий мир не лишен ее. Справедливость — это понятие, вписанное в определенную форму жизни определенного сообщества. Это понятие, однако — не абстракция, которая бы предшествовала языку, а лишь затем воплотилась в нем.

Идея о том, что языковые понятия отражают реальность, возникает из взгляда на реальное, как совершенно внешнее и независимое от человека. Прагматический подход утверждает, что реальность для человека, как члена социума во многом определяется его социальным опытом, унаследованным в понятийной системе. Представления о справедливости передаются языком, правила которого (грамматика языковых игр) конституируются практикой человеческого существования.

Разумеется, понятия не меняют реальности. Но значения в нашей понятийной системе изменяют то, что для нас реально и влияет на наши представления о мире и поступках, совершаемых в соответствии с ними. Языковые игры — наши языковые коммуникации — содержат накопленный поколениями опыт справедливости, структурируя наши возможности высказываний о справедливом и несправедливом, и возможности.

44 Schutz A. The phenomenology of the Social World. Chicago, 1970.

45 Ibid. справедливых поступков определенным образом. Следовательно, факты словоупотребления становятся главным средством анализа значений представлений о справедливости, разделяемых сообществом. Эти значения связываются многомерной, но упорядоченной системой смыслов, фиксируемой в правильном словоупотреблении обыденного языка.

Очевидно, что наш язык, а вместе с ним и наши представления не остаются неизменными, они медленно, но постоянно изменяются. Это развитие — не автономный рост, независимый от социумаоно отражает систематические широкие изменения в способе нашего мироощущения, в способе нашего понимания мира и себя самих. Значение слов не меняется совсем произвольно. Каждый раз, когда значение слова ''изменяется", такое изменение имеет смысл только в терминах более старого значения, и мы можем предположить, что должна быть причина, часто неартикулированная, того, почему именно это значение возникло в конкретном применении, в конкретное время.

Поэтому история понятия может содержать существенную информацию о социально-исторической обстановке, в которой оно появилось и развивалось, может сказать нам нечто важное о том его разделенном понимании, которое «унаследовано» нашим сознанием, но не всегда может быть артикулировано,.

Таким образом, методология социально-философского анализа представлений о справедливости должна включать не только анализ обыденного словоупотребления «здесь и сейчас» (синхронный анализ), но и исследование использования понятия, взятое в исторической ретроспективе (диахронный анализ).

Для проведения диахронного анализа мы воспользовались методологией анализа, разработанной в рамках школы «Истории понятий» (Begriffsgeschichte) Райнхарта Козеллека и кембриджской школы концептного анализа Квентина Скиннера46.

Главной особенностью этого направления является акцент на зависимость развития семантики понятия от исторического контекста его употребления. Попадая в рамки какого-либо дискурса, слово превращается в термин и тем самым насильственно лишается многих своих побочных смыслов. Но, с точки зрения представителей данной школы, оно по-прежнему сохраняет в себе изначальное смысловое ядро, дающее импульс к семантической.

46 Koselleck R. Geschichtliche Grubdbegriffe. Historisches Lexikon zur politischsocialen Sprache in Deutschland. Stuttgart, 1972; Koselleck R. Vergangene Zukunft: Zur Semantil geschichtlichen Zeiten. Frankfurt/Main, 1979; Skinner Q. The Foundations of Modem Political Thought. Cambridge, 1978. эволюции понятия, «видоизменяющегося», несмотря на свою видимую статичность, вместе с самим языком. Трансформация языка неизбежно приводит к «мутации» терминологии, но это не означает, что деформируется или затирается семантика термина — наоборот, она лишь четче очерчивается, с новой силой прорываясь из неосознаваемых людьми недр этимологии.

Поэтому одним из основных методов исследований в рамках «Begriffsgeschichte» является историко-этимологический анализ понятий. Этот метод и был использован нами для проведения анализа возникновения и развития представлений о справедливости, начиная с XI века. Отметим, что применение этого метода в данной работе имеет определенную специфику.

Проведенный анализ в значительной мере определяется тем, что он строится на основе русского языка, поскольку важными «блоками» в обосновании становятся разнообразные факты о русском языке: о смысловых оттенках и связях отдельных слов, о специфике контекстов их употребления и т. д. Безусловно, в разных естественных языках можно проследить совпадения в этих аспектах. Но многие рассуждения и примеры имеют силу только для русского языка. Это не означает, что нельзя произвести сходный анализ на основе немецкого и любого другого языкапросто анализ будет иным. Его сущностью станут иные примеры из практики употребления соответствующего языка.

Для проведения синхронного анализа повседневных представлений мы воспользовались методологией анализа этих представлений в кризисной ситуации. Дело в том, что при проведении синхронного анализа ценностных представлений исследователи обычно сталкиваются с трудностью экспликации смысла этих представлений. Наши представления, воплощенные в понятийной системе, не относятся к числу того, что мы обычно осознаем. Выполняя большинство повседневных мелких дел, мы просто более или менее машинально думаем и действуем по определенным схемам. Но что представляют собой эти схемы, не столь очевидно. Один из путей, ведущих к пониманию этого, состоит в наблюдении за кризисными ситуациями. Именно этим способом блестяще воспользовался Г. Гарфинкель в своих исследованиях фонового понимания47. Правда, довольно существенным недостатком его метода является то, что в результате спровоцированных разрывов повседневности в ходе экспериментов, участники подвергались сильным стрессам.

47 Garfinkel Н. Studies in Ethnomethodology. Cambridge, 1985.

Для нашего исследования мы искали более «мягкие» и доступные способы. Методология, отвечающая этим требованиям была предложена французскими исследователями Люком Болтански и Лораном Тевено48. Они занимались анализом «чувства справедливости» и также исходили из того, что представления о справедливости функционируют в повседневной жизни как бы автоматически, как нерефлексируемое чувство соответствия нашим ожиданиям. Вопрос о справедливости возникает лишь в случае разрыва обыденного, привычного хода событий, когда люди, вовлеченные в обычные взаимоотношения осознают, что что-то вдет не так, что-то изменилось и дальнейшее совместное действие без изменений невозможно. Это «ситуации поломки». Таким образом, ситуации поломки характеризуются неопределенностью и невозможностью привычного продолжения действий. Применительно к теме данной работы ситуации поломки — это ситуации несправедливости. Важной характерологической чертой поведения человека в таких ситуациях является его публичный характер. Человек, который осознает, что что-то идет не так, редко хранит молчание. Он должен выразить свое недовольство другим индивидом, с которым он до сих пор удачно взаимодействовал, включаясь, таким образом, в одну из форм языковых игр справедливости — ситуации оправдания.

Вовлеченный в такую ситуацию индивид должен приводить оправдания для того, чтобы поддержать свою точку зрения, также как и другой участник спора, должен оправдать свои действия, чтобы защитить себя. Эти оправдания не могут быть какими угодно. Индивиды, стремящиеся доказать валидность своих притязаний на справедливость, должны ориентироваться на «конвенции эквивалентности"49, общие для участников спора, чтобы быть понятыми. Поиск оправданий и аргументов провоцирует экспликацию наших моральных интуиций, содержащих критерии, тождественные общим для данного сообщества императивам справедливости — базовым представлениям, и вербализованную апелляцию к этим императивам.

Эти представления характеризуют значение справедливости, которое мы, как правило, не рефлексируем и принимаем как данное, как должный порядок вещей. Данные представления, или общие миры справедливости, отражают не нормативные правила и.

48 Boltanski L. The Sociology of Critical Capacity. Lecture in L.A.S. Princeton, 1992; Boltanski L. and Thevenot L. De la Justification. Les Economies de la grandeur. Paris, 1991.

Boltanski L. The Sociology of Critical Capacity, Lecture in L.A.S. Princeton, 1992. P.5. процедуры, ведущие к справедливости, а описывают значение справедливости, базирующееся на неэксплицируемых правилах, укорененных в традициях и верованиях определенной формы жизни. В терминах Витгенштейна — это «скальный грунт», грамматика представлений о справедливости, которое мы усваиваем в процессе социализации и которое детерминирует наши предрасположенности в отношении оценки справедливости того или иного действия, лежащие в основе любых рациональных процедур и обоснований справедливости.

Сложность состоит в том, чтобы «поймать» эти ситуации в обыденной жизни достаточно проблематично. Для выхода из этого затруднения я воспользовалась идеей J1. Болтанского и Л. Тевено, которые использовали в качестве документальных массивов для выделения «режимов справедливости», письма граждан о несправедливости в газету «Le Mond» 50.

Анализ аргументации такого рода писем позволил французским авторам описать реальное чувство справедливости, которое проявляется в критических ситуациях — языковых играх оправдания.

Материалы и метод исследования. В данном исследовании мы исходили из анализа крайне отдаленных друг от друга типов данных. Для проведения исследования были использованы документальные источники информации, как опубликованные так и архивные, которые в соответствии с типом анализа (диахронный и синхронный) подразделяются на 2 блока.

Диахронный анализ проводился на широком документальном массиве источников XI — начала XX вв, не ограниченном рамками какого-либо одного дискурса. Он включал в себя документы разнообразных жанров и языковых стилей: опубликованная частная переписка, хроники, судебные дела, материалы древних рукописей, судебники, дипломатическая переписка, материалы картотек и словарей, художественная литература, публицистика, философские трактаты и др.

Такой тематический и жанровый разброс был обусловлен спецификой выбранного в диссертации подхода к исследованию представлений через словоупотребление, для которого важен не анализ развития идей справедливости в контексте какого-либо одного дискурса, а.

50 Ibid. фиксация максимально большого числа примеров употребления слова. Поэтому наше использование этих текстов сугубо инструментальное. Мы использовали эти тексты для выделения различных смыслов справедливости, дающих общую картину семантического поля социальных представлений о справедливости. Мы, разумеется, не утверждаем, что рядовые члены общества читали все те источники, которые мы использовали для выделения значений справедливости, но те значения, которые были выделены нами в этих текстах, воплотились в современной повседневной жизни через употребление языка, что наглядно продемонстрировал анализ аргументации в ситуациях обвинения/оправдания.

Для проведения анализа практик обвинения и оправдания (синхронный анализ) были использованы письма-жалобы трудящихся в Ленгорисполком в 70-е годы, стенограммы отчетов заседаний завкомов и товарищеских судов, хранящиеся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга и критические письма читателей в редакции журнала «Нева» и «Аврора» из Центрального государственного архива литературы и искусства. Анализ аргументации, содержащейся в этих письмах, позволил выделить смысловую сеть обвинений и оправданий, которые наиболее часто используются в повседневной жизни, то есть описать повседневный образ справедливости.

Для анализа были выбраны документы, относящиеся к семидесятым годам. Выбор данного временного среза объясняется следующим. Если массовые ценностные представления последних 10 лет являлись предметом повышенного исследовательского внимания51, то повседневные представления, характеризующие массовое сознание позднего советского периода, изучены пока еще недостаточно.

Долгое время обыкновенный советский человек оставался «немым» для исследователей. Официальная доктрина отождествляла его сознание с положениями марксистско-ленинской идеологии. Непосредственная возможность изучения реальных представлений советского гражданина возникла лишь в последнее время с появлением доступа в его повседневный мир: открытием архивов, публикацией различных, в том числе и личных, документов и т. д.

51 Обзор эмпирических исследований, проведенных за последние годы см. в разделе «Степень разработанности проблемы».

Своим исследованием мы присоединяемся к начинаниям последних лет — попыткам.

СЛ заполнить это белое пятно, и надеемся дополнить существующие исследования анализом повседневных представлений о справедливости, проведенном на оригинальном массиве архивных документов — жалобах советских трудящихся времен «Брежневского застоя».

Анализ документов проводился с помощью смысловой интерпретации текстов методом аналитического насыщенного описания53.

Научная новизна работы состоит в выборе предмета исследования, теоретических и методологических задач исследования. Впервые проведен анализ современного состояния социально-философского дискурса справедливости. Предложен оригинальный метод анализа генезиса и функционирования представлений о справедливости с использованием методологии прагматического подхода. В частности, впервые реконструирована история зарождения и изменения представлений о справедливости за период с XI века по начало XX века в русской культурепроведен анализ повседневных представлений на материале писем-жалоб.

Научная и практическая значимость диссертации определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейших исследований предложенный методологический подход к изучению феномена справедливости, а также тем, что собранный и систематизированный материал может использоваться при разработке учебных курсов по социальной философии и качественным методам социологических исследований.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в опубликованных статьях автора и выступлениях на семинарах в Европейском университете в Санкт-Петербурге и двух конференциях Московского общественного научного фонда.

52 Волков В. Концепция культурности, 1935;38: Советская цивилизация и повседневность сталинского времени // Социологический журнал. №½. 1996; Козлова Н. Н., Сандомирская И. И. Я так так хочу назвать кино: «Наивное письмо" — опыт лингво-социологического чтения. М.: Гнозис, 1996; Козлова Н. Н. Горизонты повседневности (голоса из хора). М., 1996; Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии 1920;30 годов // Вопросы истории. № 1 1994; Лебина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20−30 годов // Вопросы истории. № 2. 1994; Dunham V. In Stalin’s Time: Middleclass Values in Soviet Fiction. Cambridge, 1979; Fitzpatrick Sh, Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia the 1930. Oxford, 1989; Kharkhordin O. Reveal and Dissimulate: A Genealogy of Private Life in Soviet Russia // J. Weintraub and K. Kumer (eds.) Public and Private in Thought and Practice. Chicago, 1996; Kotkin S. Shelter and Subjectivity: Living Space and the Tactics of the Habitat in the Soviet Union from the Revolution to the War // W. Brumfield, B. Ruble (eds.) Russian Housing in the Modern Age: Design and Social History. Cambridge, 1993; Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley, 1994.

53 Подробнее см. ГирцК. «Насыщенное описание»: в поисках интерпретативной теории культуры // Антропология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры. СПб, 1997. С.171−202.

Концептуализация политики и сопряженных аспектов человеческой деятельности" (Москва, 2000).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 260 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Целью данной работы являлся социально-философский анализ повседневных представлений о справедливости с использованием методологии, предлагаемой прагматическим подходом к исследованию социальных явлений. Этот подход сближает принципы лингвистической и социальной практики, интерпретируя социальные феномены с помощью реального словоупотребления. Факты словоупотребления становятся главным источником анализа социальных представлений: их значение связывается с многомерной, но упорядоченной системой смыслов, зарегистрированной в правильном словоупотреблении обыденного языка.

Для выявления преимуществ прагматического подхода в рассмотрении феномена справедливости был проведен анализ основных современных теорий справедливости. В ходе данного анализа диссертантом было установлено, что при достаточном разнообразии теоретических подходов и пестроте названий в современном социально-философском дискурсе наиболее часто встречается оппозиция двух возможных перспектив в трактовке источников и механизмов воспроизводства данного социального феномена: универсализм (индивидуализм, атомизм, рационализм, утилитаризм и т. д.) versus партикуляризм (коллективизм, холизм, коммунитаризм и т. д.).

Это достаточно условное разделение (универсализм — партикуляризм) позволило выделить основу поляризации современного социально-философского дискурса по вопросам справедливости. Поляризация дискурса определяется концептуальным расхождением теоретиков по поводу трактовки источников происхождения представлений людей о «справедливом и несправедливом» и по вопросу соотношения личностных и структурных факторов в их воспроизводстве. Поиск сторонниками универсализма абсолютных оснований истинной справедливости, с одной стороны, и рассмотрение этих истин партикуляристами лишь как априорных концептуальных схем, детерминирующих наше мышление и поступки, с другой, задают основное напряжение в современных спорах о справедливости.

Однако, проведенный в диссертации социально-философский анализ работ ведущих представителей данных направлений (Ролз, Уолзер) продемонстрировал, что оба теоретических подхода сталкиваются с существенными трудностями: универсалисты наталкиваются на невозможность внеконтекстуального обоснования принципов справедливостисторонники партикуляристов рискуют попасть в апории «сильного» релятивизма, исключающего возможность сознательного морального выбора, к тому же у партикуляристов отсутствует адекватный их установкам метод «схватывания» множественных социальных значений этого ценностного понятия.

Прагматический подход, рассматривающий социальные отношения через призму языковых взаимодействий, позволяет, как показано в диссертации, избежать этих трудностей. Не отрицая принудительный момент социальных действий и явлений, этот подход, тем не менее, исключает аналитическое противопоставление пассивного субъекта и объективно данного (предцанного) и внешнего по отношению к нему социального мира. Общество — это не заключенный социальный порядок, а скорее многократно продуцируемое согласие, основанное на эквивалентности ожиданий, притязаний и результатов взаимодействий агентов. Это согласие достигается не прямой аппликацией уже заранее предданных однозначных правил и соответствующих им значений и смыслов. Мир, как совокупность всевозможных, в том числе и социальных фактов, не просто отражается в нашем языке. Скорее он конституирует себя языковыми средствами для определенного сообщества взаимодействующих интерпретаторов, Осваивая язык, мы усваиваем ценности определенной культуры, но эти значения не являются предданными, зафиксированными вне социальной практики конкретного индивида. Исторически определенное семантическое многообразие языка создает базу для выбора (задает пространство свободы), который может осуществить отдельный человек, пользующийся языком, но в то же время накладывает на этот выбор определенные ограничения, детерминируемые социальными конвенциями.

Специфика предложенного в данной работе исследования состояла в рассмотрении представлений о справедливости с позиций прагматического подхода. В рамках данного подхода справедливость была определена как элемент языковой игры, свойственной определенному сообществу. Исходя из этого определения, наши представления о справедливости закреплены прежде всего в языке и передаются через язык от поколения к поколению. Эти представления однако — не абстракции, которые бы предшествовали языку, а лишь затем воплотились в нем. Напротив, они существуют только как элементы языковых игр, правила употребления которых (их грамматика) конституируется практикой человеческого существования. Именно языковые игры содержат накопленный поколениями опыт справедливости, структурируя наши возможности высказываний о справедливом и несправедливом и возможности справедливых поступков определенным образом. Таким образом, в диссертационном исследовании факты словоупотребления стали главным средством анализа значений представлений о справедливости, разделяемых сообществом. Эти значения связываются многомерной, исторически упорядоченной системой смыслов, фиксируемой в правильном словоупотреблении.

Исследование представлений о справедливости было проведено диссертантом в двух временных пластах: в диахронном и синхронном срезе.

Анализ генезиса и развития представлений о справедливости (диахронный анализ) был реализован на базе историко-этимологического исследования. Синхронный анализ был проведен с помощью семантического анализа аргументации в практиках обвинения и оправдания.

Исторжо-этимологический анализ включал исследования корпуса разнообразных документов с XI по начало XX в., не ограниченных каким-либо одним дискурсом. Задача данного исследования состояла в том, чтобы очертить общую схему возникновения и развития понятия справедливости в контексте русской культуры: определить векторы движения значений, описать их взаимоотношения внутри семантического поляпоказать, как постепенно, в результате погружения в социально-философский дискурс, различные значения «справедливости» образовывали своего рода автономные, часто конфликтующие миры, каждый из которых обладал своей системой рациональности, своими способами достижения справедливости, своими принципами морального поведения, своими критериями в оценке справедливого и несправедливого.

Историко-этимологический анализ продемонстрировал, что придя на Русь в XVII в. в своем «юридическом» значении, воплощая новые практики унифицированного и кодифицированного законодательства централизованного государства, за три века своей «русской истории» «справедливость» превратилось в многозначное понятие.

В XIX в. «справедливость» становится предметом понятийно-аргументативного обсуждения, объектом философской рефлексии представителей разнообразных течений общественной мысли, то есть попадает в пространство социально-философского дискурса. Именно эта черта, определив специфику метаморфоз понятия по сравнению с XVII и XVIII вв., задала вектор дальнейшей судьбы «справедливости» в России.

На протяжении всего XIX в. в рамках социально-философского дискурса происходило оформление каждого из его значений в самостоятельную, рационально обоснованную систему идей со своими теоретиками, принципами и критериями справедливого и несправедливого.

К началу XX в. семантическое поле представлений о справедливости включало в себя следующие основные значения: справедливость как истина, справедливость как правильность, естественная справедливость, юридическая справедливость, распределительная справедливость, коммунистическая справедливость и религиозно-нравственная справедливость. Постепенно эти значения все более обособлялись, входя в конфронтацию друг с другом. Именно поэтому не существует общего универсального понятия «справедливости», объединяющего все значения. Каждое значение в ходе своего развития преобразовалось в отдельный «мир справедливости» — универсальный и самодостаточный.

Для каждого из «миров справедливости» характерна своя, несовместимая с другими значениями, «грамматика бытия». Логика аргументации, используемая в одном мире, не понятна и не приемлема в другом. Диссертантом было выделено семь исторически сложившихся «миров справедливости», в соответствии с основными значениями: «мир фактов», «домашний мир», «мир естественных прав», «мир закона», «мир заслуг», «гражданский мир» и «мир личности».

Поскольку каждое значение справедливости представляет собой достаточно автономный мир с собственным, только ему имманентными, правилами рациональности и взглядами на то, что есть справедливо, а что нет, в диссертации делается вывод о том, что не существует некоего монопринципа, общего для всех смыслов справедливостипоэтому нет нейтрального стандарта для их сравнения и предпочтения какого-либо одного га значений справедливости на чисто рациональной основе.

Следовательно, рациональные дебаты о сущности справедливости могут возникнуть только внутри одного из миров справедливости, но на более фундаментальном уровне сопоставлений, то есть при сравнении между различными мирами справедливости, рациональное обсуждение невозможно.

Анализируя, как исторически сформировавшиеся представления о справедливости воспроизводятся уже на современном уровне повседневных взаимодействий, диссертант рассмотрел и проиллюстрировал документальным материалом определенные ситуации, которые играют важную роль в повседневной социальной жизни — ситуации споров.

Были исследованы случаи «проявления» споров через письма-жалобы. С помощью анализа разнообразных языковых стратегий оправдания/обвинения, используемых в этих жалобах, выявлена общая смысловая сеть повседневных представлений о справедливом и несправедливом.

Благодаря историко-этимологическому анализу стала очевидной историческая преемственность в представлениях о справедливости. Анализ содержания повседневных представлений о справедливости исследуемого периода (70-е годы) продемонстрировал пересечение содержания представлений советских людей с исторически сложившимися значениями справедливости.

В противоположность устоявшейся точке зрения об отождествлении в сознании советских людей идеи равенства и справедливости, содержание писем продемонстрировало гетерогенность представлений о справедливости, существовавшую в сознании людей даже в так называемое застойное советское время.

На основе анализа различных способов аргументации были также определены устойчивые стратегии обвинения и оправдания, обладающие наибольшей легитимирующей силой. Основной стратегией, характерной как для ситуаций обвинения, так и для оправдания, является стратегия глобализации конфликта и мобилизации ресурсов.

В доплнение к этой стратегии были выявлены еще три: стратегии «разоблачения», «переопределения» и «компромисса» .

Исходя из смыслового анализа аргументации, приводимой людьми в защиту своей точки зрения, были выделены общие черты этих дебатов.

1. Все аргументы, обладающие легитимной силой, в таких спорах претендуют на роль объективных неличностных рациональных аргументов. Актор может оправдать частное утверждение только ссылкой на некоторое общепринятое (чаще всего имплицитно). правило, некий стандарт. Эта апелляция к конечным принципам и есть экспликация представлений о справедливости, которые опираются на социально установленное множество правил — социальные конвенции. Как показал историко-этимологический анализ, такие множества правил начинают существовать в конкретные исторические периоды, при конкретных социальных обстоятельствах. Но они ни в коем случае не являются универсальными, раз и навсегда данными.

2. С помощью историко-этимологического анализа также удалось продемонстрировать, что различные концептуально несоизмеримые представления о справедливости в конкурирующих аргументах, используемых в спорах, имеют самое разнообразное историческое происхождение.

3. Несоизмеримость конкурирующих аргументов справедливости.

Отличия и несовместимость между различными значениями справедливости говорят об отсутствии единой, центральной, конечной концепции справедливости, которая могла бы претендовать на универсальное значение. Диссертационное исследование показало, что не существует «универсальной справедливости», которая не являлась бы внутренней по отношению к некоторой конкретной традиции (или, шире, к форме жизни).

Эта несоизмеримость различных представлений о справедливости и задает перманентный характер конфликтов в обществе на самых различных уровнях социального взаимодействия.

4. Актуализация тех или иных представлений о справедливости (значений) всегда зависит от структуры системы взаимодействия, в которой мы находимся. Мы выбираем между различными принципами — смыслами справедливости, и этот выбор включает в себя наши цели в данной ситуации. Когда речь идет об одних взаимодействиях, наши представления о справедливости могут совпадать с понятием равенства. В других — с эффективностью и т. д. Поэтому в повседневной жизни наш моральный выбор — это не выбор между абсолютно справедливым и абсолютно несправедливым, а всегда лишь ситуативный компромисс между конкурирующими принципами — различными представлениями о справедливости.