Символика книги и диалектика духовного развития совершенного героя Г. Гессе

О творчестве Германа Гессе (1877−1962) существует обширная литература. Как замечено рядом исследователей его творчества, место Г. Гессе (Hermann Hesse) в контексте современной ему немецкой литературы определяется как место поистине особое: он не принял знаковой черты искусства слова XX века — поэтики абсурда — и в этом смысле признан литературным «отшельником». Так он называл себя сам и таким запечатлел в главных своих сюжетах положение и место своего героя в мире. Творчество писателя относят к направлению интеллектуального романа, сложившемуся в немецкой литературе в первой половине XX века и обретшему вскоре поистине мировой масштаб. Различные его варианты представлены, помимо Г. Гессе, в творчестве Т. Манна, А. Деблина, Р. Музиля, Г. Броха, К. Чапека, У. Фолкнера, Т.Вулфа. В статье «Об учении Шпенглера» Т. Манн заметил, что «исторический и мировой перелом» 1914 — 1923 г. г. обострил в сознании современников потребность духовного постижения эпохи, что и стало главной задачей интеллектуального направления в литературе [136, с. 612].

Рассуждая об особенностях романов Г. Гессе, Т. Манна, Р. Музиля, ученые видят в них слияние «драмы идей» с областью «интеллектуальной эссеистики»: «Беря от науки „форму и метод“, а от искусства — „материю“, эссе становится своеобразной формой духовного синтеза, посредником между расходящимися областями культуры. В данном качестве эссеизм определяет не только художественно-конституирующие, но и культуросинтезирующие возможности поздних романов Манна, Гессе и Музиля, где проблема духовного синтеза ставится основной культурологически-мировоззренческой проблемой. Благодаря этому роман, вмещающий в себя „интеллектуальное содержание эпохи“, может быть назван романом культуры в широком смысле слова» [53, с. 237]. Главная проблема интеллектуального романа, — несомненно, проблема культуры, которая, по определению Э. Герцык, означает проблему отношения духа и материи [70, с. 281−302]. Сравнивая культурологические концепции в творчестве близких друг другу немецких писателей, В. Днепров пишет: «У.

Томаса Манна рассматривается современная культура, культура, жизненно творимая, тысячами нитей и мостков связанная с первоначальной действительностью. У Гессе же высокая культура — то, что было и чего уже нет, не творимая, а уже сотворенная культура, царство красоты, прозрачно чистой человечности, могущее стать убежищем для мятущегося и не знающего куда податься человека" [85, с. 15].

Один из самых исследованных мотивов художественного мира Гессе — путь к себе, — безусловно, должен быть признан и самым эстетически значимым его элементом — доминантой, составившей новаторскую суть творчества писателя. Но в то же время следует признать факт недостаточной выявленное&tradeвсех аспектов обозначенного мотива как проблемы для исследования. Один из таких аспектов — книжная составляющая пути героев Гессе, которым они идут в процессе самопознания. Именно эта проблема важна для нашей работы, одна из задач которой связана с исследованием роли Книги, всего книжного мира, породившего основного героя Гессе и определившего его личностное становление. Вплотную к этой педагогической проблеме, составляющей актуальность данной диссертации, примыкает аспект необозримого многообразия духовных проявлений человека в его п^юзе. Размышляя над многозначной фигурой немецкого писателя, С. Аверинцев задался вопросом: «Еще раз оглянемся на отражения лица Гессе в чужих глазах. Тихий идиллик 900-х годов и неистовый отверженец буржуазного благополучия в период между двумя мировыми войнамипрестарелый мудрец и учитель жизни, в котором иные поспешили увидеть духовного банкротастаромодный мастер „хорошо темперированной“ немецкой прозы и кумир длинноволосых юношей Америки — как, спрашивается, собрать столь различные обличия в единый образ? Кто был этот Гессе на самом деле? Какая судьба гнала его от одной метаморфозы к другой?» [41, с. 6].

Мартин Бубер, немецкий исследователь творчества Г. Гессе, писал по поводу восьмидесятилетия писателя, как бы отвечая на приведенный выше вопрос: «Герман Гессе служил духу, он как повествователь рассказывал о противоречии между духом и жизнью и о споре духа против себя самого. Именно ради этого он проделал полный препятствий путь, который ощутимее может привести к новой целостности и единству.

Не паломники в страну Востока и игроки в бисер одни приветствуют тебя сегодня во всем мире, Германн Гессе. Служители духа во всем мире передают тебе огромный привет любви. Повсюду, где служат духу, будешь ты любим!" [231, с. 316]. Созвучно этому слову о писателе краткое и точное определение жизненной и творческой сути Гессе, данное Г. Хафнером: «Жизнь и труд писателя Г. Гессе были и остаются образцом в служении духу и человечности» [243, с. 453].

Герман Гессе жил в трудной, фантасмагорической истории XX века, знаковые события которой — две мировые войны и революции — обрушились на человечество, вызвав болезненную реакцию на всех уровнях существования. Вся мировая литература той поры была наполнена ощущением бед и катастроф, идущих такими необыкновенными зигзагами, так масштабно, ускоренно и лавинообразно, что писатели не успевали что-либо осмыслить, погружаясь в модернистские бездны потрясенного сознания. Это была литература разлада, отчаянного разочарования в человеке, который вдруг предстал в жутком обличье монстра, чудовища, отвратительного насекомого (Ф.Кафка). В контексте такой литературы Гессе предстал одиноким «степным волком», «отшельником» и, наперекор знаковому, программно-значимому «Закату Европы» О. Шпенглера (1922), начал свое ностальгическое странствие по философским закоулкам разломанного мира, пробиваясь к потерянному человеку, которого жаждал вернуть в литературу пусть хотя бы в качестве символа былого его величия, творческого всесилия, духовной глубины, чтобы продемонстрировать его живое существование как подвиг современного героя, который, по словам Дж. Кэмпбелла, «заключается в необходимости вновь принести свет в потерянную Атлантиду пребывающей в гармонии души». [117, с. 289].

Первая мировая война, вызвавшая масштабную эстетическую реакцию в мировой литературе, заставила писателей пересмотреть многие прежние смыслы существования человечества и традиционный ценности, в числе которых наиболее важными им представлялось все, что касается культуры, литературы, проблемы духовного, вопросы творчества. Как писал Д. В. Затонский, можно «без преувеличения сказать, что творчество почти всех западноевропейских и американских писателей в начале XX века так или иначе связано с войной и ее последствиями» [91, с. 12]. Поиски новых форм романа в это время обусловлены и традицией исторического романа, подвергшегося значительной модификации, и появлением новаторского направлениялитературы «потерянного поколения», и усилением философских и психологических мотивов. В таком контексте интеллек! уальный роман сразу выделился своим стремлением выйти за пределы военной темы и подняться над ее жестокой конкретикой в более высокие и значимые сферы — сферы поисков выхода из апокалипсического тупика. Традиционная для немецкой литературы склонность к философствованию, к стремлению понять мироздание, что гениально выразилось в «Фаусте» И. В. Гете, послужили прочной эстетической опорой для немецкого интеллектуального романа. «Сам тип интеллектуализма или философствования был тут особого рода. В немецком „интеллектуальном романе“, у трех крупнейших его представителей — Томаса Манна, Германа Гессе, Альфреда Деблина, заметно стремление исходить из законченной, замкнутой концепции мироздания, продуманной концепции космического устройства, к законам которого „подвёрстывается“ человеческое существование <.> немецкий „интеллектуальный роман“ стремился к всеохватывающей системности» [89, с. 203].

Существует другое определение жанровой природы романа Гессе: это «роман культуры». В. А. Кругликов отмечает: «» Роман культуры" движется, и пребывает на узкой границе между образом и символом, между образом и метафорой, образом и знаком, и потому именно образ и символ в силу своей синтетичности и интегративной природы наиболее адекватно отражают и выражают социокультурную действительность" [114, с. 8].

Гессе строит особый мир, не тронутый тленом необратимого разрушения, скрепленный стремлением к «всеохватывающей системности». Ведущие художники слова XX века описывали катастрофу еще с точки зрения старой, казалось, навсегда устоявшейся логики мира, в котором был Моцарт, еще не ведая того, что описывают они уже не ту Вселенную. Гессе принципиально отказывается от подобных описаний, в его творчестве, например, война почти не находит непосредственного отражения, более того, 4- у него нет внятных знаков какого-либо конкретного времени. И еще более того, — в этом неконкретном времени, как и в неконкретных пространствах сюжетов, Гессе собирает остатки жизни, все то жизнеспособное, что осталось от потерпевшего катастрофу старого мира, помня о том, что только гармония, согласие, воля к сохранению жизни всегда были основой каждого нового витка истории человечества.

Вся аура художественного мира Германа Гессе пронизана увлекательной игрой в создание гипотетических ситуаций, с помощью которых писатель стремится уравновесить мир, переведя его полярно-непримиримую антагонистичность в плоскость взаимной толерантности оппозиций. Если кругом война, распад, разлом, «закат Европы», то нельзя ли силой воображения погрузиться в глубины сознания и подсознания человека, чтобы внутри самого себя найти резервы психо-эмоциональной и интеллектуальной энергии для конструирования иного, должного, совершенного мира? Писатель не сомневается в том, что высокие человеческие притязания не утратили своей сущностной значимости, что всегда есть интеллектуальный потенциал личности для поиска гармонии посреди хаоса. Это неизменно воплощается у него в наличии двух героев, занимающих особое взаимоположение в сюжете. Один из них упорно ищет свое предназначение, пытаясь познать самого себя, порой не осознавая смысла беспокойного зова своей души. Другой помогает ему в этом поиске тем, что открывает со своей сторонней позиции (находясь извне чужой души) те достоинства и возможности, которых не видит в себе их носитель.

Гессе поднимается на уровень общих философских категорий, с высоты которых стремится аналитически обозреть поле предстоящей писательской деятельности. Он понимает, что писатель должен стать Учителем, наставником, который займется настоящим собирательством остаточного мира, поможет человечеству сызнова пройти необходимый путь к обретению смысла. Почти во всех значимых произведениях Гессе возникает фигура Учителя, а рядом с ним, в непосредственной близости, — ученик, восприемник, которому назначено пройти, может быть, не дальше своего учителя, но в любом случае свое поле жизни. Сознание писательского смысла именно в этом ключе позволяет Гессе сохранить присутствие духа и эстетически мужественно направить свое творчество к тому, чтобы преодолеть трагическую расщепленность «не той» вселенной. Он выявляет биполярные, внутренне конфликтующие пары: Бог и Дьявол, Добро и Зло, Свет и Тьма и т. д. Так постепенно обособлялось его место в литературе XX века, принципиально отказавшейся в основной массе своих произведений от поисков гармонии и воссоздавшей мир абсурда и раскола. Гессе же строит многогранное, яркое, полноценное «здание» личности в масштабном единстве всех ее составляющих частей. Эта личность организует и эпический уровень повествования в романах Гессе, и особую, сложную структуру «вечной» проблематики: культура, нравственность, искусство, война, семья, детство, воспитание, дружба, любовь — все это, взятое вместе, оборачивается в художественном мире Гессе неразрывной внутренней сущностью, которая может." проявиться лишь в единстве множественных сущностей. Во всей многосложности проблематики Гессе заключено авторское стремление пробудить в читателе жажду философского осмысления современного мира в его зачастую болезненных проявлениях. Р. Г. Каралашвили пишет об этом: «Эпическое творчество Г. Гессе, который также смело погружается в хаос реальности, сохраняя в себе веру в „порядок и смысл“, ведет читателя к преодолению беспорядочности мира. Он и стремится найти в хаосе действительности, болезненной расщепленности человека неделимое, единое эпическое бытие». [106, с. 533].

За свой долгий писательский путь Гессе получал «разные оценки своего творчества в немецкой и мировой критике и в литературоведении, но в принципе художественный мир Гессе неизменно воспринимался как попытка преодоления нравственной и эмоционально-психологической энтропии эпохи, в отличие от многих других писателей-современников, творчество которых пронизано ощущением «заката Европы». Сама же эта его устремленность трактовалась с различных позиций: с точки зрения установления связи творчества Гессе с символизмом [250, с .208], как писателя уходящей в небытие «мировоззренческой прозы» [268, с.29], как писателя, переходного от романтизма к экспрессионизму [227, с. 64]. В. Д. Седельник определяет Гессе как автора, обновлявшего творческий метод в каждом периоде своего длительного творческого пути: от неоромантических тенденций до критического реализма с модернистским уклоном и наконец — критического реализма с переходом в «отвлеченно-метафизическую плоскость» [177, с. 4]. Н. Гучинская утверждает, что Гессе не относится ни к одному из известных в его время литературных течений. «Творчество Гессе — это философско-литературная проза, и реалистическая, и фантастическая одновременно» [83, с. 27].

В немецкой литературе 1920;х годов — время, г когда Гессе активно участвовал в литературном процессе, преобладали мотивы растерянности, дезориентированности, катастрофичности — так прореагировала литература на послевоенную обстановку нестабильности и хаоса в стране. Вопрос об альтернативе будущего не только Европы, но и всего человечества, болезненно обострился и требовал ответа, который старалась дать литература благодаря безграничным возможностям своей образности. В контексте этих поисков голос Гессе звучал одиноко: это была новая эстетическая программа. Ее главная установка — совершенный Герой. «В центре творчества гуманиста Гессе, -пишет Е. И. Маркович, — стоит судьба человека, его стремления к совершенству, |1Ч<| <

10 г поиски путей к нему. Гессе созвучен Гете в своих неустанных поисках меры, гармонии, в поисках прекрасного. Ни вне, ни внутри человека писатель не находил этой гармонии: он наблюдал, как общество и внутренний мир людей раздираются противоречиями. По собственным словам Гессе, он всю жизнь был ищущим писателем, глубоко неудовлетворенным и находившим в себе смелость не уклоняться от собственных сомнений. Сам он считал, что не гармония, а постоянная борьба характеризует его творчество — борьба за обретение пути, на котором люди смогли бы избавиться от угрожающих им бед" [137, с. 511]. Но гармония жила в душе Гессе," сформировавшись в результате его постоянного, хотя и непростого общения с Книгой, под магическим обаянием которой он находился всю жизнь.

И эта «магия книги» [20] удивительно сочетается с другой привязанностью Гессе — с любовью к парадоксам. Макс Герман пишет: «Гессе знает соблазн и опасность наслаждения и отверженности, их высоту и глубину, их корону и крест. Он знает обо всех препятствиях скорее как бродяга, подталкиваемый демоном, знает, как трудно освободиться и от лицемерной родины, которая все же стала любимой и долгоживущей, как должны быть чужды ему чувства и состояния совести оседлого законопослушного человека <.> Чтобы увидеть всю красоту мира, нужно принимать во внимание все его ужасы, чтобы вкусить прелесть лета, нужно до мозга костей прочувствовать зиму» [241, с. 88]. Исследователь указывает на особую логику, по которой формируется совершенный герой Гессе: это путь познания всего многообразия мира.

Роман в том формате, в каком он предстает в творчестве Гессе (обозначаемый как интеллектуальный [136, с. 612], философский, роман культуры [114, с. 237−243]), демонстрирует такого героя на уровне сюжетной структуры, выстраивающей взаимоположение личности и мира, при котором личность, имеющая врожденные задатки [69, с. 249] высокого интеллекта и наделенная особой миссией духовного воздействия на мир, должна пройти и путь самопознания, включая этот путь в общий процесс познания мира, выдвигая себя в качестве одного из значимых объектов в системе других целей. Герой в таком сюжете не обнаруживает видимой детализированной конкретики реалистического характера, он — Герой — носитель Идеи, думающая субстанция. Такого героя М. М. Бахтин определял как фигуру романтическую: «Здесь индивидуальность героя раскрывается не как судьба, а как идея или, точнее, как воплощение идеи» [52, с. 157]. Положение такого, героя среди других персонажей осложняется внутренней противоречивой двойственностью, о которой Н. Бердяев писал: «Человек сознает себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая <. .> Странное существо — двоящееся и двусмысленное» [54, с. 296].

Существуя в «миру», такой герой не хочет выделяться из окружающей человеческой массы ни своим поведением, ни поступками, ни высказываниями. Но в то же время он отделен от мирских событий, от бытовых конфликтов и забот, замкнут на собственном внутреннем мире, который заведомо более масштабен и значим, чем маленький мир любого обывателя. В основе этой формы «лежит взгляд писателя на человека как на двухмерное, состоящее как бы из двух «я» существо, — пишет Р. Каралашвили, — с одной стороны, он реальная личность со всеми ее слабостями, с другой — заложенная в нем же потенциальная, совершенная личность. Эти два полюса человеческого существа в структуре романа обычно реализуются в образе двух персонажейодин из них — главный герой, а второй — некая совершенная личность, которой тот стремится уподобиться. Из соотношения этих полюсов, из постепенного превращения реального человека в человека мечты черпает свое напряжение и внутреннюю динамику романная структура у Гессе та^ же, как в исповеди, накал повествования образуется противопоставлением «прошлого», «внешнего» человека человеку «настоящему», «внутреннему» «. [101, с. 58] То есть цель человека, по Гессе, заключается в том, чтобы открыть в себе и совместить две сущности, одна из которых реальна и видима в каждом человеке, тогда как другая служит ее скрытым измерителем, ключом для обнаружения ее истинного назначения. К моменту открытия этой истины человек проходит сложный духовный путь к себе. Такая схема работы духа особенно явственно проступает в сопоставлении с утверждением Дж. Кэмпбелла о цели человека, которая заключается в осознании того, что человек (как и мир) сам является сущностью. Если Кэмпбелл говорит об одной сущности, то Гессе — о двух, но оба размышляют о прохождении различных этапов к цели. Этап Нарцисса, «который смотрит в воду, уровень Будды, восседающего в медитации под деревом», — это не цель, а только «необходимый шаг», считает Кэмпбелл, тогда как, по Гессе, на этом, как и на других этапах пути героя, скрыта его мечта о совершенстве. По Кэмпбеллу, совершенство всегда присутствует в человеке. «Куда бы ни явился герой, — пишет исследователь, — что бы он ни делал, он всегда остается рядом со своей собственной сутью, — ибо его глаза видят совершенно». [117, с. 288] .».

Само понятие «совершенный» в трактовке Гессе приобретает сложный, не до конца ясный, сохраняющий вечную загадку смысл. Совершенный герой существует над обычным человеческим миром с его низменными страстями и вечным круговоротом бытовых проблем, вне реального времени и реального пространства, как истинно творческая личность, формулу которой гениально выразил русский поэт Б. Пастернак: «Не спи, не спи, художник, / Не предавайся сну. / Ты — вечности заложник / У времени в плену» [37, с. 439]. Такой герой сам конструирует свою личность, свои отношения с многообразием внешнего и еще большим многообразием своего внутреннего мира. Экзистенциальная задача такого человека требует героизма души, который должен трансформироваться в «рабочее» (постоянное) состояние личности, в ее обязанность «.трудиться / И день и ночь, и день и ночь», как призывал другой русский поэт Н. Заболоцкий [30, с. 242], в жизнь-поиск «без отпуска». Отсюдаособый конфликт, который раздвигает всякие ограничения во времени и в пространстве, превращается в длительный процесс странствий души и тела. Это конфликт внешней непроявленности героя среди других и внутренней ностальгии по самому себе, которого, себя, нужно найти во что бы то ни стало, чтобы определить, что же он есть такое и в чем состоит его долг перед этим миром. И эта ностальгия, не отпускающая душу, — тоже постоянный «фирменный» знак героя Гессе, потому что душа его жаждет гармонии, а не конфликта, согласия, а не вражды. Более того, — мир любого другого персонажа должен быть вмещен в душу героя, чтобы превратиться в часть его мира, потому что герой изначально признает право всех других на равное участие в общей жизни. И здесь мы снова вспомним еще одну совершенную по глубине и точности формулу должного соотношения интенций личности с «жизнью» в любых ее проявлениях — формулу Б. Пастернака: «Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе / Расшиблась весенним дождем обо всех.» [37, с. 439] (курсив наш. -Н.Б.).

Но чтобы прийти к этому главному открытию в своей жизни, герой Гессе должен был пройти все существующие в реальности и мыслимые в его богатом воображении круги поиска. Почти во всех произведениях писателя предстают одни и те же в принципе ситуации, которые организует, как правило, сам герой, и мотивы, их сопровождающие: это мотивы бегства, прорыва и «ухода из общности» (Ausbrechen aus der Gemeinschaft), как это изображено в повестях «Под колесами», «Сидцхартха», в романах «Нарцисс и Гольдмунд», «Игра в бисер" — это и тема восстания детей против мира отцов, как в «Демиане» и «Сиддхартхе». Отметим также тему духовного одиночества как знак «окаянства», зашифрованную в символике Каиновой печати («Демиан») и «Магического театра» («Степной волк»). Эта тема настойчиво повторяется в мотивах самоубийства, сумасшествия, высокомерного противостояния гордого одиночки «нормальному», бюргерскому миру, к которому столь мучительно тянется герой «Степного волка».

Такому герою трудно удержаться на своей Высоте, тем более, что его душа, не отвергая всех других, не защищена от них же, в первую очередь, — от маленьких, коих наберется и в жизни, и в литературе дредостаточно. И вот парадокс: «маленький» станет опасным (особенно в русской литературе). С ним не совладают «грандиозные величины» мировой литературы: ни Эдип, ни Гамлет, ни Фауст, ни Андрей Болконский. Все они отступят в тень несметных полчищ «маленьких», и самый, пожалуй, интеллектуальный писатель XX века, Г. Гессе, покажет этот сдвиг (особенно ощутимо в романе «Степной волк»).

В каждом из вариантов героя, которому Гессе отдает явное предпочтение, узнается он сам, насколько об этом можно судить по мемуарам самого писателя и близко знавших его людей. Кроме того, и в этом заключалась его главная эстетическая задача, Гессе мечтал создать образ совершенного героя наперекор рефлексирующему интеллигенту, какого он наблюдал в реальной действительности своего смутного времени.

Степень изученности темы. Главную тему Г. Гессе — «путь к себе», который проходят основные герои его произведений, — можно считать и открытием и организующим началом творчества писателя. Выделим несколько важных линий, просматриваемых в работах западных исследователей. 1) Связь творчества Гессе с его биографией (работы Х. Балля, Э. Миддел, З. Унзельда, Б. Целлера, Ж. и М.Сенэс. Наиболее обстоятельным следует признать исследование Б. Целлера) — 2) Связь проблематики Гессе с психоанализом (труды Ф. Абеля, М. Дарендорфа, Т. Лири, С. Палмер, О. Сейдлина) — 3) Связь ряда исследований с философией и культурой Востока (работы У. Хи, А. Ся, Э. Кейзбир, Х. Фредерики). В яркой работе канадского китаеведа А. Ся есть признание в том, что у Гессе бывает трудно дифференцировать китайское влияние от индийского, к тому же Гессе «с начала 30-х годов <.> все более испытывает влечение к конфуцианству» [240- 138]- 4) Работы общего плана с привлечением к анализу практически всех произведений Гессе (труды Х. Броха, Т. Зиолковски, М. Беттхера, Ф. Михельса, Р. Фридмана, Ф. Беттгера, К. Шнайдера и др.) — 5) Работы, посвященные изучению отдельных, произведений, тем и мотивов в творчестве Гессе (Г.Майер, Х. Бергер, К. Фелькер, Х. Винтер, Г. Хафнер и др.). Из них отметим интересные труды Т. Зиолковски и К. Зекендорфа).

Отечественное литературоведение также обстоятельно и глубоко исследует творчество Г. Гессе в различных его аспектах. Следует отметить работы Р. Г. Каралашвили, В. Д. Седельника, А. Г. Березиной, В. А. Кругликова,.

Н.С.Павловой, Е. И. Маркович, Д. В. Затонского, Н. О. Гучинской, С. С. Аверинцева, А. Науменко как весомый вклад в исследовательский фонд творчества Гессе.

Тем не менее обнаруживаются неисследованные, недостаточно исследованные или нуждающиеся в уточнениях проблемы, в числе которых и выделенная нами тема книжной символики в художественном мире Гессе и связанная с этой символикой проблема совершенного героя. Специальных исследований по данной теме мы не обнаруживаем.

Цель диссертационной работы — выяснение символики Книги в связи с духовным становлением героя на «пути к себе», выявление философско-эстетической функции книжных образов в мире Гессе.

Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

1. Систематизировать исследования по данной проблеме и выявить ее малоисследованные аспекты.

2. Выделить, описать и обобщить знаковые черты эстетики интеллектуального направления в немецкой литературе, проявившиеся в творчестве Гессе и позволяющие судить об актуальности изучения этого писателя в контексте новейших проблем современной мировой литературы.

3. Исследовать тип главного героя Гессе в аспекте книжной первоосновы становления его личности.

4. Определить тип книжного сознания в интерпретации Гессе, воплощенный в его духовном поиске.

Объект исследования — книжные образы в творчестве Гессе.

Предмет исследования — книжная символика становления совершенного героя Гессе.

Материалом исследования послужили произведения Г. Гессе «Демиан», «Степной волк», «Нарцисс и Гольдмунд», «Сиддхартха», «Игра в бисер».

Научная новизна диссертации заключается в выявлении символики книжных образов в творчестве Гессе. Открыты следующие символические смыслы образа Книги у Гессе: 1. Персонажная категоричность Книги. Таковы персонажи «магического театра» в романе «Степной волк». Каждый из нихконцепт, в котором скрыта определенная философия. Ее усваивает главный герой, таким образом получающий импульс к духовному движению, ведущему к постижению («прочтению») очередной души, включению ее в самого себя. Все эти «тысячи» душ внутри Гарри Галлера ведут оживленный «веселый» диалог-игру. Среди них — «бессмертные» Гете, Моцарт, Ницше, Новалис и др., постепенно нисходящие со своих безжизненных высот в гущу жизни. 2. Книга как интеллектуальный центр культуры, хранительница всей информации, накопленной человечеством, уподоблена Игре в бисер (ррман «Игра в бисер»), в которой предугадан компьютер. 3. Книга как необходимый атрибут интеллекта, критерий высшей духовности, обретает значимость символа, равного самой жизни. Без живого участия Книги во всех сферах и структурах жизни человечества невозможно никакое человеческое (разумное) движение, в первую очередь — открытый Гессе «путь к себе». 4. Книга — увлекательная игра в поиск самого себя.

Методологической основой исследования стал комплексный анализ, основанный на сочетании вариантов классического литературоведческого, историко-генетического, жанрово-типологического анализа с элементами интерпретации произведений, а также герменевтики и культурологического подхода к ним. В диссертации использованы общие положения по теоретическому обоснованию выдвинутых в настоящей работе проблем, исследованных в трудах М. М. Бахтина, Л. Выготского, В. М. Жирмунского, Д. С. Лихачева, А. Ф. Лосева, Я. Мукаржовского, Д. Д. Фрезера, О. М. Фрейденберг, В. Е. Хализева и др.

На защиту выносятся следующие положения'.

1. Появление немецкого интеллектуального романа в 1920;х годах есть закономерное эстетическое открытие в истории литературы XX века, проистекающее из понимания необходимости переосмыслить задачи литературы в связи с кардинальным изменением мира.

2. Эстетический и философский центр художественного мира Гессе — Книга, которая приобретает персонажную категорийность, предстает в многообразных формах, участвует в сюжетных перипетиях, конфликтах, судьбах персонажей. Книга как художественный образ обладает философской символикой и в этом отношении эстетически соответствует жанру философского (интеллектуального) романа.

3. Книга в сюжетах Г. Гессе становится главной опорой героя в процессе становления его духовной стойкости, необходимой для преодоления трагических и катастрофических ситуаций. Мысль о первостепенной важности нравственного и духовного воспитания ощущается во всех основных произведениях Гессе. Главное же средство в этом процессе — Книга, персонифицированная в Учителе, предстающем идеальным ориентиром для ищущего ученика, который и есть главный Герой Гессе.

4. Книжный мир Гессе формирует мысль о коммуникативной функции книги, что обеспечивает связность всех будущих открытий человечества в сфере культуры, искусства, науки.

5. Носителем и выразителем книжного сознания становится главный герой Гессе — совершенный герой, понимаемый парадоксально, в противовес традиционному смыслу совершенства как завершенности. Совершенство героя Гессе — в нескончаемом процессе совершенствования самого себя. Интеллектуальный смысл этого процесса обладает магической притягательностью сам по себе, что исключает какую-либо остановку' в движении духа.

6. Книга — ключ к разгадке множественности души (человек, состоящий из 9 тысячи душ), вход в духовный космос героя, вмещающий все равновесомые противоположности жизни в необозримом диапазоне. Книга в сочетании с познанием обычной жизни позволяет герою Гессе организовать свой мир как увлекательную игру, придающую этому придуманному миру веселый (lustig) характер. Один из символических смыслов «веселого» качества мира Гессеуверенность в превосходстве духа над материей, преодолении всех катастроф, возможность выхода. Многосложную структуру веселого мира Гессе символизирует грандиозная Игра в бисер, в которой содержится предвидение будущего научного изобретения — компьютера. Герой проходит «путь к себе» сквозь симбиоз крайних точек парных оппозиций — высокого и низкого, -обретая высшую ценность жизни — неизбывность духовных потребностей.

Теоретическая значимость исследования заключается в выявлении самостоятельного эстетического функционирования образа Книги в художественном мире Гессе и значимости книжной символики в раскрытии духовно сущности его героев его.

Практическое значение исследование заключается в том, что выводы по диссертации могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях творчества Г. Гессе. Они могут быть полезны также в процессе преподавания литературы в учебных заведениях различного уровня в форме дополнительных разделов основной программы, курсов по выбору, факультативов и т. п.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в публикации 11 статей. Материалы исследования используются автором в процессе преподавания в Поволжском государственном колледже. Проблемы, поставленные в диссертации, обсуждались на научных конференциях: научно-методическая конференция Поволжской государственной социально-1уманитарной академии «К 80-летию профессора Н.А.Бодровой» (Самара,.

2009) — XXII Пуришевские чтения «История идей в жанровой истории» (Москва,.

2010) — заочная научная конференция Международного университета в Москве (Поволжский филиал) «Социально-экономическое и культурное развитие России в условиях кризиса» (Самара, 2010) — XXIII Пуришевские чтения «Зарубежная литература XIX века. Актуальные проблемы изучения» (Москва,.

2011) — XXXII Зональная конференция литературоведов Поволжья «Анализ и интерпретация художественного произведения» (Астрахань, 2010) — научная конференция Поволжской государственной социально-гуманитарной академии, посвященная памяти профессора Е. И. Волгиной (Самара, 2011) — XXXIII Зональная конференция литературоведов Поволжья (Саратов, 2012). у 1 I I.

Структура диссертационной работы определена ' целью, задачами и методикой исследования. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Списка использованных источников и литературы и приложений. Общий объем работы — 233 страницы.

Список литературы

включает 294 наименования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Соответственно поставленной в диссертации цели в ходе исследования выявлена многозначная символика Книги в связи с духовным становлением героя на «пути к себе», выявлена также философско-эстетическая функция книжных образов в мире Гессе. Поставленные перед исследователем задачи, таким образом, решены: систематизированы исследования по данной проблеме и выявлены ее малоисследованные аспектырассмотрены и обобщены знаковые черты эстетики интеллектуального направления в немецкой литературеисследован тип главного героя Гессе в аспекте его книжной первоосновыопределен тип книжного сознания героя Гессе, воплощенный в его духовном поиске.

Появление немецкого интеллектуального романа' в 1920;х годах есть закономерное эстетическое открытие в истории литературы XX века, основанное на необходимости переосмыслить задачи литературы в связи с кардинальным изменением мира. В обстановке тотального экстремизма XX века в виде мировых войн и революций Гессе обратился к культуре как к спасительному средству жизни человечества. Так выстроилась главная оппозиция в его художественном мире — жизнь (культура, интеллект) и смерть (война, ожесточение), вобравшая в себя все сконструированные писателем оппозиции, о которых шла речь в данном исследовании. Образ Книги как интеллектуальный центр культуры приобретает в сюжетах Гессе персонажную категорийность, предстает в многообразных формах, участвует в сюжетных перипетиях, конфликтах, судьбах персонажей. Книга как художественный образ обладает философской символикой и в этом отношении эстетически соответствует жанру философского (интеллектуального) романа. Образ Книги в художественном мире Г. Гессе становится главной опорой в процессе формирования духовной стойкости человека, необходимой для преодоления трагических и катастрофических ситуаций. Мысль о первостепенной важности нравственного и духовного воспитания ощущается во всех основных произведениях Гессе. Главное же средство в этом процессе — Книга, критерий высшей духовности, символ, равный самой жизни, указывающий человеку «путь к себе». Жизнедеятельность Книги бесконечна, ее коммуникативная функция неистощима, ее способность к интеллектуальным трансформациям неисчерпаема, что обеспечивает все будущие открытия человечества в сфере культуры, искусства, науки. Все эти смыслы содержатся в культурно-мифологических пластах произведений Гессе и объединяются в метаобраз Игры в бисер, в глубинах которой лежит предвидение будущего научного изобретения — компьютера.

С символикой Книги в мире Гессе неразрывно связан его Совершенный герой. В поиске такого героя писатель исходит из позиции идеала, будучи уверенным в том, что в каждом человеке заложена потенция идеальности от природы. В глубинах каждой души существует индивидуальный абсолют человечности, который необходимо найти. В этом смысл «пути к себе». Писатели XX века в большинстве своем находили только разного рода отклонения в человеке, видели склонность человека ко злу. Гессе убежден, что «в человеке должно быть все прекрасно» не гипотетически, как Чехов, видевший в практике жизни все наоборот, ему ближе Достоевский с его трудно постижимой идеей спасительной красоты. В определенном смысле (совершенного человека) Гессе продолжил эту идею в форме той же игры в бисер.

Г. Гессе выдержал все пары своих героев в строгой последовательности их судеб, по единой модели, хотя и с некоторыми отступлениями: Демиан и Синклер, Сиддхартха (в трех воплощениях: Сиддхартха, Гаутама, Будда) и Говинда (здесь Сиддхартха, Гаутама, и Будда в одном лице), Нарцисс и Гольдмунд, Гарри Галлер и Пабло (вариации: Термина и «бессмертные»), наконец, Кнехт и Плинио Дезиньоре, Кнехт и отец Иаков. Старшие «напарники» главных героев (да и сами герои) умирают, доведенные до естественного исхода возраста на внешнем уровне, а на внутреннем, символическом — продолжают и посмертно исполнять свою эстетическую и воспитующую роль. И только самый совершенный из нцх — Иозеф Кнехт — не выдерживает нагрузки своего совершенства, которой его наделил автор. Причина такого нисхождения совершенного Героя в том, что Йозеф Кнехт проходит «наоборотный» путь в противовес предыдущим героям: он начинает со счастливого приглашения для жизни в Касталии, правильно понимая этот подарок судьбы как возложенную на него ответственность за служение идее Касталии. И только в процессе глубокого вхождения в Игру в бисер, совершив восхождение на самую вершину касталийской иерархии, он начинает такой же упорный, целенаправленный путь к себе, как все его предшественники, но уже в состоянии усталости от своего «счастья», уже не успевая дойти «до себя», до полного самопознания. В этом один из символических смыслов смерти Кнехта. Он ушел из Касталии, но не смог жить без нее. Он выбрал культуру, свободу творчества, но не смог реализовать свой выбор для себя, зато оставил ученика, который доведет до конца объединение миров. Гибель главного героя «Игры в бисер» рассматривается в аспекте еще одного парадокса: люди совершенные встречаются в житейской практике редко, реже даже, чем «маяки истории», чем «бессмертные». Они — драгоценный дар жизни, и в этом смысле «Степной волк» представляет собой скорее утопию, тогда как «Игра в бисер», где совершенный человек вынужден в поисках себя «сойти с дистанции», — в жанровом отношении более антиутопия. И она уникальна: при наличии ведущего признака классической антиутопии (герой-сопротивленец) в мире «Игры в бисер» нет насилия, жестокости, тюрем, кровопролития.

Для Гессе важен постоянный для его книг мотив гармонии мира — и это при всем несовершенстве мироздания, при всех его противоречиях, раздорах и войнах. Писатель убежден, что у людей всегда есть возможность для примирения и для согласия, примером чему служит все его романы. «Другой» для героя Гессе — никогда не чужой и не враг — в противовес экзистенциалистскому толкованию другого как врага ! («Ад — это другие», утверждает Ж.П.Сартр). Во всех основных сюжетах Гессе возникает вопрос о возможности гармонического и братского соединения мира обыкновенного, «примитивного», простой жизни с высоким, духовным миром избранных, как это настойчиво отстаивают в своих рассуждениях книжные герои писателя. Все они — в том или ином варианте — имеют явно книжную основу для своего благородства и своего гуманизма. Книга дает герою Г. Гессе уверенность и опору посреди вздыбленного катастрофами реального мира, и он (герой) с удовлетворением чувствует свое право на неспешное и целеполагающее общение с Книгой.

Но здесь же и исток его трагедии. Книга в мире Гессе занимает почти такое же решающе высокое положение, как Бог в мире Достоевского. Известный афоризм Достоевского «Если Бога нет — все дозволено» Гессе перефразирует в собственный концепт: Если Книги нет — дозволен распад духа. Это с особой тревогой звучит в эпоху деградации людей', вымывания Книги из столь привычного и, казалось, навсегда устоявшегося культурного обихода, в эпоху подмены ее всякого рода псевдоинтеллектуальными изделиями. Параллель, заданную Достоевским и Гессе, можно продолжить и далее: если XX век был веком крушения религиозного мировоззрения, то век XXI-й начался как век крушения книжного сознания. И если Ф. М. Достоевский своей дилеммой имел в виду опасность нравственной пучины для общества, то Г. Гессе, создавая свою версию о Боге-книге, имел в виду угрозу интеллектуального и тоже нравственного распада людей.

Если попытаться выстроить оппозиционные, контрастные друг другу пары персонажей мировой литературы и просчитать дистанцию между этими персонажными типами-полюсами, то на одном полюсе поместится цепкий к жизни (маленький) человек-филистер, на — другом — идеальный Герой, пусть порой и полуницшеанского толка. Все другие паллиативные типажи разместятся между полюсами этой шкалы. Что касается местонахождения героя Г. Гессе, то попытки ответить на вопрос о его интеллектуально-нравственной «нише» однозначного результата не дают, потому что все известные нам типовые персонажи мировой литературы оказываются размещены внутри того диапазона, который заняли герои Гессе. По тому, как все его произведения воссоздают повторяющиеся ситуации, хотя и в различньк i^i по форме вариантах, их можно выстроить вокруг центральной проблемы, которую немецкий писатель обозначил как «путь к, себе», объединить в метатекст, части которого наполняются символикой логической связи друг с другом.

Важнейшая нарративная скрепа метатекста Гессе — материнский код мира. Одна из его расшифровок связана с сиротством героев как доминирующим признаком их личностного становления. Степной волк Гарри Галлер отчужденно помнит о «материнской невзыскательности», с какой относится к нему хозяйка квартиры, ее приятную теплую расположенность к нему, и охотно отзывается на ее приглашение к чаю. Но это не его мать, а лишь «тетушка». Другой, итоговый герой Гессе — Кнехт из «Игры в бисер» — лишен даже намека на принадлежность к некоему семейному кругу. Сиротство героев Гессе носит смысловой характер: они обладают изначальной самостью', сознательно устремленные к личностному совершенству, они самостоятельно строят себя в обстановке века, исчерпавшего возможности познания человеческой души и возложившего на людей всю ответственность за возможные будущие катастрофы. Если «Бог умер!» (Ф.Ницше), то жив и существует Человек, готовящий себя для принятия Бога в свою душу, — на равных правах с «филистерами» и с «бессмертными». В то же время Мать — еще не познанная до конца духовная и телесная субстанция, из которой произросла жизнь, произошло человечество.

Отсюда — еще одна надежная опора философской концепции Гессе: неприятие всякого рода вождизма. Вождь не должен подменять Учителя, Учитель не должен становиться вождем. Ищущей вождя современной молодежи Гессе ясно дал понять, что ненавидит слово «вождь» (Fuhrer): «» поэт, насколько он в наше время и в культуре вообще возможен, не может иметь этой задачи" <. .>. Под отказом от вождизма и мудрости <. .> он должен иметь смелость «через доверие его читателей не позволять войти в роль знающего проповедника, в то время как сам он — только страдающий» «[262, с. 317].