Историческая действительность и эволюция художественного сознания писателей черкесского зарубежья: Сравнительно-типологический анализ

Литература

черкесской [к черкесам относятся адыгейцы, кабардинцы, черкесы] диаспоры Турции, Сирии, Иордании, как и других стран, в которых компактно проживают наши соплеменники, стала важнейшим фактором духовной и нравственной жизни адыгского народа. Она вступила в тот период своей эволюции, когда интерес к ней национального литературоведения значительно возрос, что вызвано активным переводом и публикацией (этой литературы) на современных адыгских (адыгейский, кабардино-черкесский) и русском языках. Только за период с 1995;го по 2005 год в книжных издательствах Нальчика, Майкопа, Черкесска, Москвы (Российская Федерация), Аммана (Иордания), Анкары, Стамбула, Самсуна (Турция), Дамаска (Сирия), Лондона (Великобритания) вышел ряд крупных изданий, представляющих жанровое разнообразие литературы черкесской эмиграции. То есть возникла объективная ситуация, которая диктует необходимость изучения литературы черкесского зарубежья как части общеадыгского литературного процесса.

Литература

диаспоры стала предметом научного исследования лишь в последние два десятилетия. За столь короткий срок издан ряд литературоведческих работ, статей и обзоров, дающих общее представление об этом феномене. Однако она еще не рассматривалась с точки зрения системаобразую-щих элементов национальной культуры адыгского этноса. В этом мы видим актуальность избранной темы.

Данная тема будет актуальной еще не один год, ибо литература черкесской диаспоры огромна по своим масштабам и разнообразию. Многие ее явления не нашли места в литературном процессе. Она еще мало внедрена в практику средней и высшей школы в республиках, в которых проживают адыги.

Сам факт разделения литературы адыгского народа по территориальному принципу обусловлен исторически. Вследствие Кавказской войны, а затем и многих иных событий XIX—XX вв.еков адыгский народ оказался разбросанным по территориям отдельных государств — Российская Федерация, Турция, Сирия, Иордания, Израиль, Ливан, США, Германия и т. д. (Материалы V конгресса МЧА 2000). И, естественно, его культура в течение длительного периода развивалась изолированно, вне прочной взаимосвязи основных этнических культур. Даже на исторической родине адыгский народ, некогда имевший единую этническую территорию и комплекс атрибутивных особенностей культуры, оказался расчлененным. Создалась не только зарубежная, но и внутренняя диаспора. Поэтому несколько проблематична даже сама постановка вопроса о литературе черкесской диаспоры как едином явлении культуры. Но есть ряд существенных обстоятельств, которые все же позволяют это делать, что мы пытаемся обосновать в своей работе.

Среди диаспор, представляющих народы СНГ, черкесская диаспора считается одной из самых многочисленных после русской, украинской, армянской и азербайджанской (Федосеева 1993: 25). В настоящее время численность зарубежных черкесов в несколько раз превышает численность всего адыгского населения Российской Федерации. По сводным данным выборочных переписей, проведенных активистами «Адыгэ хасэ» в странах, где компактно проживают черкесы, «около 5 млн. человек — потомков черкесских эмигрантов — проживают в ряде стран Ближнего Востока, Передней Азии, Северной Африки, Европы, Америки и Австралии — более чем в 40 странах мира. Значительная часть (более 3 млн. человек) проживает в Турции» (Материалы V конгресса МЧА 2000). На своей исторической родине численность черкесов (адыгейцы, кабардинцы, черкесы, шапсуги) составляет около 750 тыс. человек, адыги живут почти во всех странах СНГ и в каждом административно-территориальном субъекте России (Приложение № 1).

Однако о негативных последствиях такого разделения приходилось умалчивать. Правда о Кавказской войне и связанном с ней массовом выселении адыгов в Османскую империю стала достоянием гласности лишь в конце XX столетия. «Свыше 90% народа было вынуждено покинуть историческую родину» (Кушхабиев 1997: 42). До 90-х годов XX века проблема массового исхода северокавказских народов на территорию Османской империи освещалось с крайне идеологизированных и политизированных позиций. Сам факт появления черкесской диаспоры, значительно превышающей по численности адыгское население Северного Кавказа, нуждался в разъяснении. Лишь 130 лет спустя, после окончания Кавказской войны широкая общественность узнала правду. В 1994 году первый президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин официально обратился по этому поводу народам Северного Кавказа (Обращение Бориса Ельцина к народам Кавказа. 1994).

Таким образом, до начала демократических преобразований в стране проблема целостного изучения культурного наследия адыгов серьезно не ставилась. А литература черкесского зарубежья, создаваемая писателями-соплеменниками, как на языке страны проживания, так и на родном языке, осталась вне поля зрения отечественных литературоведов — в силу известных причин. Размещение адыгов по «отдельным квартирам» привело художественное сознание народа к ограничению и недостаточно эффективному духовно-эстетическому общению. Поэтому изучение особенности эволюции всех локализованных адыгских литератур в историческом, духовно-эстетическом, этносоциологическом контекстах представляет, несомненно, определенный научный интерес.

В связи с этим в данном исследовании рассматриваются вопросы формирования, становления и эволюции литературы адыгской диаспоры в Турции и странах арабского Востока. Впервые вводится в научный оборот большой по объему и значимости материал, устанавливается закономерности взаимодействия литературных традиций на разных языках, включая адыгские, арабский, турецкий. Обращается внимание на такие проблемы, как этнокультурная идентификация авторов, языком творчества которых стал арабский или турецкий язык, взаимодействие адыгской языковой традиции с развитыми восточными литературами, роль яркой творческой индивидуальности в эволюции художественного сознания, место литературы диаспоры в истории и современном состоянии адыгских литератур.

Как известно, исторический ход событий формирует мировоззрение и каждого человека, и целого народа. Это отражается на жизни самих писателей, тем более на их творчестве. Поэтому в работе прослеживаются вопросы влияния исторических событий на мировосприятие и творчество писателей черкесской диаспоры. В ней дается сравнительно-типологический анализ наиболее значимых произведений, написанных адыгскими писателями на языке страны проживания, но посвященных проблемам жизни черкесов на чужбине. Значительное место отведено и писателям, создающим в настоящее время свои произведения на родном языке, что свидетельствует об эволюции эпического самосознания диаспоры.

Оказавшись на чужбине, адыги способствовали экономическому росту и развитию районов их расселения, принимали активное участие в социально-экономической, культурной жизни государств, в которых они проживают. В то же время они противостояли ассимиляции. Мир знает, что черкесские султаны правили Египтом в 1382 — 1517 годах, восхищается архитектурными памятниками, построенными в их честь. До сих пор на Востоке ходят легенды о боевой мощи черкесской конницы.

В числе знаменитостей черкесского зарубежья такие известные имена, как: Мохаммад Ахмед ибн Ийас аль-Ханафи, Абу Халид ибн Юсуф аль-Макдиси — авторитетные египетские историки Средневековья, Хайреддин Тунуслу (Лъашэ), Дели Фуад-паша (Тхъугъэ), Мехмет Решид Шахингерей (Хьэпахъуэ), Азиз Мекер (Мэхъарэ), Хусейн Сабри Чаглыянгиль (Хъунэжь), Черкес Этхем-паша (Дипщэу) — крупные политические и государственные деятели Турции, Египта, Сирии и Туниса. Любителям искусства хорошо известно творчество талантливых художников Шаукета Дага, Ауни Тлихужа, Исмаила Намыка, Хикмета Джераха, музыкантов Амалии Таруб (БжэныкЬ), Мухлиса Сабахаддина (Ебжьнэу), Невсесера Куэкдеша (Березгов Б., Хафицэ М. 1998) и многих других.

Однако наряду с достижениями в сферах науки, политики, изобразительного искусства и музыки, сохранение и развитие национального художественного и духовно-нравственного мировидения и на их основе создание литературы — есть одно из главных достижений черкесской диаспоры.

Литература

черкесского зарубежья зародилась и пустила свои корни на почве уже давно сложившихся художественных инонационально-письменных традиций тех стран, куда волею судьбы оказались наши соплеменники. Произведения писателей и поэтов, черкесов по национальности, А. Мидхата, О. Сейфедди-на, Р. Рушди, О. Челика, Я. Бага, Ч. Онера, Н. Хоста, К. Натхо, 3. Апшацэ и других известны широкому кругу читателей разных государств, прежде всего благодаря тому, что названные авторы творили на языке среды проживания и в немалой степени не только для своих соплеменников, но и для представителей той самой языковой среды — арабской или турецкой, порою внося в нее новое и значительное слово. За арабо-тюркоязычными литераторами следует целая плеяда писателей, создающих свои произведения на родном языке. С художественными творениями таких художников слова, как М. Кумык, Ш. Кубов, М. Аталай, Р. Тхагазит, Н. Хуног, М. Кандур, Д. Кушха, А. Афасиж, И. Абаза, Ф. Дугуж, А. Чурей и других хорошо знакомы читатели Турции, Сирии, Иордании, Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Они активно участвуют в литературном процессе черкесского народа.

Более века шел процесс зарождения и формирования литературы адыгской диаспоры. Одним из важнейших результатов этой эволюции стал переход от арабо-тюркского письма к письму на родном языке. Столь длительное развитие, как справедливо отмечает черкесский литературовед Х. И. Баков, связано с «отсутствием поддержки со стороны государства» (Баков 1994: 225) и разделением диаспоры на этноанклавы, окруженные иными языковыми и национальными традициями.

В качестве объекта исследования в диссертационной работе берется литературная деятельность более 40 авторов черкесской диаспоры Турции, Сирии, Иордании, Египта, Австрии, Соединенных Штатов Америки, в чьих произведениях наиболее четко прослеживаются изменения мировоззрения черкесских эмигрантов и их потомков с середины XIX века и до наших дней.

Выбор на них пал не случайно — все они жили в самые драматические периоды истории России, стран Ближнего Востока и Передней Азии, в периоды их сложных взаимоотношений, что не могло не отразиться на жизни и творчестве самих художников.

Исторической и информационной базой данного исследования стали архивные документы, мемуарная, публицистическая и научная литература турецких, арабских, английских и отечественных литературоведов, материалы периодической печати, документальные и художественные произведения самих рассматриваемых авторов, а также материалы, собранные нами во время научных экспедиций. Ценная информация о писателях черкесского зарубежья содержится в работах известных турецких, арабских, английских литературоведов, писателей, историков (Niazi Aki 1989; Н.Т. Genensai 1949; G. Dino 1955; A.H. Tanpinar 1988; Metin And 1972; M. Ekmekci 1993; Izzet Ay-demir 1991; S.E. Berreg 1995). В них дана оценка творчеству наших соплеменников, хотя в отдельных случаях она носит скорее идеологический характер, нежели эстетический. К анализу художественных творений прозаиков и поэтов черкесского зарубежья, на наш взгляд, более объективно подходят отечественные адыгские литературоведы.

Как уже было отмечено, в силу объективных причин, до середины XX века адыгейская, кабардинская, черкесская литературы изучались только порознь. Лишь к началу 60-х годов их стали воспринимать как единую общность — адыгскую литературу (Тхагазитов 1994: 8). В настоящее время современное состояние и традиции адыгских литератур (за исключением литературы черкесского зарубежья) достаточно изучены. Однако в последние годы стали весьма актуальными вопросы возвращения на родину духовных ценностей, созданных потомками черкесских эмигрантов. Сделаны обнадеживающие шаги в этом направлении.

Так, с 60-х годов, со времени открытия в Нальчике Кабардино-Балкарского отделения российского (советского) общества «Родина», расширились культурные связи адыгских национально-территориальных образований Северного Кавказа с диаспорой. А с ослаблением периода «холодной войны» и началом демократических преобразований в мире зарубежные черкесы в своих культурных центрах открыли курсы (круглогодичные и летние) по обучению детей в возрасте от 7 до 14 лет родному языку, литературе и народным обычаям. Как часть материальной помощи Евросоюза Турции для развития культуры малых народов, адыго-абхазская хаса «Кафдер» получила возможность открыть курсы адыгского языка в своих культурных центрах. Преподавание адыгского языка (адыгейского, кабардино-черкесского) осуществляется по учебникам, разработанным и изданным в Кабардино-Балкарии специально для зарубежных черкесов. Через каналы Международной черкесской ассоциации адыгские благотворительные общества стран Ближнего Востока получают печатные издания из Кабардино-Балкарии и Адыгеи, имеют возможность принимать радиопередачи обеих республик. В неделю один раз государственный канал телевидения Турции (ТРТ — 3) работает полчаса на адыгском языке.

Общественные, научные организации и творческие союзы Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии сотрудничают с благотворительными центрами адыгской диаспоры. Итогом такого сотрудничества стал выпуск ряда серьезных работ научного, публицистического, литературно-художественного плана Адыгейским и Кабардино-Балкарским институтами гуманитарных исследований, отдельными авторами. Среди них можно выделить такие научные издания, как: «Адыгская и карачаево-балкарская зарубежная диаспора: история и культура» (группа авторов), «Культурная диаспора народов Кавказа: генезис, проблемы изучения» (группа авторов), «Фольклор адыгов Турции» (Р. Унарокова), «Черкесская диаспора в арабских странах» (А. Кушхабиев), «Черкесские мамлюки», «История Черкесии в средние века и в новое время» (С. Хотко), «Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии» (X. Баков), «Писатели черкесского зарубежья» (3. Бакова, X. Тимижев), «Единство литератур» (3. Ба-кова), «В дали от родины» (X. Думанов), «Черкесские миры Хагура» (Д. Чурей) и научно-публицистические работы: «Адыгские мамлюки», «Разбросаны адыги по белому свету» (М. Хафицэ), «Вечные странники» (X. Кауфов), «Вернувшиеся мелодии», «Температура выживания» (К. Шаззо), «Известный сын, гордость народа» (А. Схаляхо) и др.

Адыги, живущие на исторической родине, стали больше узнавать о творчестве наших соотечественников за рубежом. Издаются художественные произведения наших зарубежных авторов. В последние годы в книжных издательствах Нальчика и Майкопа увидели свет новеллы М. Кумыка («О чем поет речка»), избранные произведения Ш. Кубова («Шабан Кубов»), рассказы и роман К. Натхо («Старые и новые сказания о Кавказе», «Отчужденные»), романы Мухадина Кандура («Кавказ», «Черкесы. Балканская история»), рассказ «Неволя» А. Мидхата, роман 3. Апшацэ («Гибель Сосруко»), повести Р. Рушди («Жан», «Это моя нация»), пьеса О. Челика («Кафа») и др. В сборник прозаических произведений зарубежных адыгских аторов «Наследие» (Нальчик, 2004) вошли лучшие рассказы X. Эдип, О. Сейфеддина, М. Теймура, Ю. ас-Сабаи, А. аль-Хамиси, М. Кандура и других, переведенные писателем X. Кармоковым. В сборник произведений на адыгскую тематику «Мир махаджиров» (X. Тимижев) включены драма А. Мидхата «Черкесские дворяне», новеллы О. Сейфеддина «Ремень», «Одинокий абрек», пьеса О. Челика «Кафа», рассказы Н. Хост, М. Уйсала, С. Отара, Ч. Онера, отрывки из романов М. Кандура («Черкесы. Балканская история»), К. Натхо («Отчужденные»), стихи зарубежных черкесских авторов Э. Гунджера, М. Аталая, Ш. Кубова, Ф. Дугужа, Н. Хуног, Э. Цурмыта, Я. Бага, Р. Тхагазита, А. Афасижа, Ф. Ката, И. Хана, И. Кипа и др.

Лучшие произведения писателей диаспоры регулярно печатаются в периодике адыгских республик Северного Кавказа. В свою очередь увеличилось число публикаций произведений отечественных прозаиков и поэтов в газетах и журналах, издаваемых нашими соотечественниками за рубежом. Переводами художественных произведений местных авторов на арабский и турецкий языки активно занимаются деятели черкесского зарубежья, такие писатели-переводчики, как: М. Кумык, Ф. Хуаж, М. Хуаж, М. Аталай, Д. Кушха, А. Калмык, Н. Озбек, Р. Тума, Р. Хатукай и др. На арабском и турецком языках вышли известные романы Т. Керашева («Одинокий всадник»), А. Кешокова («Зеленый полумесяц»), И. Машбаша («Бзиюковский бунт»), А. Налоева («Утренний всадник»), избранные произведения А. Шогенцукова, Б. Утижева, X. Бештокова, X. Брата, А. Ханфенова, А. Оразаева, Р. Ацканова, С. Хахова, Б. Мазихова, Б. Кагермазова и др. В 1995 году союз писателей Сирии очередной номер (91-й) своего журнала «аль-Адаб аль-Аджиабия» полностью посвятил произведениям адыгских писателей Кабардино-Балкарии.

Таким образом, культура и, прежде всего, художественное пространство адыгов как на исторической родине, так и за рубежом постепенно приобрели тенденцию к сближению, взаимопроникновению. И, как результат такого процесса, современный художественный мир адыгов заиграл новыми красками. В свою очередь это требует новых подходов к осмыслению и комплексному исследованию выдвинутой темы. Сегодня перед литературоведческой наукой уже нет тех идеологических и политических препон, препятствующих анализу литературного процесса. За период демократических преобразований в мире и в стране нашими учеными-литературоведами накоплен определенный опыт по изучению проблем, которые в силу объективных причин невозможно было исследовать в прошлом.

Вместе с тем, степень изученности предложенной темы еще остается низкой, хотя ценный фактический материал можно найти и в работах некоторых адыгских литературоведов. Это свидетельствует о том, что современная адыгская (адыгейская, кабардино-черкесская, черкесского зарубежья) литература стала своеобразным зеркалом и мерилом исторического пути развития этноса и социума адыгов.

Наше исследование показало, что адыги, живущие за рубежом, стремятся к этнической, культурной и литературной общности. Основой адыгских литератур, в том числе и литературы диаспоры, является богатейшее фольклорное наследие народа. «Движущим фактором и основой межлитературной общности народа является его фольклор — общая национально-художественная традиция, — пишет JI.A. Бекизова. — Сложность исторических процессов, наличие большой диаспоры привели к возникновению „много-домности“, полилитературности, многоязычия (произведения национальных писателей издаются на черкесском, русском, турецком (Турция), английском (США), арабском (Египет, Сирия, Иордания) языках» (Бекизова 1993: 47).

JI.A. Бекизова справедливо отмечает, что в условиях, когда черкесы-переселенцы были лишены возможности говорить на своем языке, носить родную фамилию, «сохранение культурного единства стало реальным только через эпос» (Бекизова 1993: 53). В восстановлении глубинных взаимосвязей духовной жизни черкесов исследователь JI.A. Бекизова видит путь воссоздания целостности адыгской литературы.

Проблема целостного изучения литературы адыгского народа поднимается и в работах адыгейских, черкесских литературоведов К. Г. Шаззо, Х. И. Бакова, А. А. Схаляхо, Х. Х. Хапсирокова, У. М. Панеша, Т. Н. Чамокова, Ш. Х. Хута, Р. Г. Мамия и др. Исследуя эволюцию художественного конфликта в процессе образования жанрово-родовых признаков литературы, доктор философских наук, профессор К. Г. Шаззо в работе «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» (Шаззо 1978) показал их общие закономерности и типологические особенности развития. Исследованию художественных миров двух значительных фигур черкесского зарубежья Ша-бана Кубова и Кадыра Натхо посвящены работы К. Г. Шаззо «Вернувшиеся мелодии» (Шаззо 1993) и «Температура выживания» (Шаззо 1992). В них автор раскрыл художественно-эстетические искания, мировидение, эмоциональные особенности этих писателей, чьи биографии во многом схожи. Особую ценность для художественной культуры адыгского народа представляет сборник стихов, песен и поэм поэта эмиграции Ш. Кубова, вышедший в 1993 году в Майкопе под редакцией К. Г. Шаззо. В предисловии к этой книге исследователь пишет: «Если ты адыг, если знаешь адыгов, читая творения Ша-бана Кубова, ты обязательно поймешь, что это пишет адыг, и по форме, и по языку, и по способу мышления, и по тому, как изображается человеческая радость и боль. У него собственный стиль, идущий от корней народа: его творения, стиль на первый взгляд кажутся произведениями народной поэзии, настолько они естественны» (Шаззо 1993: 37).

Высокую оценку творчеству Ш. Кубова дал и профессор Х. И. Баков. «Все его творчество пронизано черкесским духом, черкесским поэтическим мировидением, — пишет исследователь. — Прекрасный знаток родного языка, словесного и музыкального искусства, Ш. Кубов сполна претворил свой человеческий опыт в художественное творчество» (Баков 1994: 188).

Исследуя проблемы, связанные с вопросами национальной специфики творчества, выражающей индивидуальность художника, Х. И. Баков обратился и к творчеству писателей черкесской диаспоры. Отдельная глава указанной книги посвящена литературе черкесской диаспоры. Автор в информационно-обзорной форме знакомит нас с крупнейшими деятелями этой литературы А. Мидхатом, О. Сейфеддином, 3. Шхаплы, Ш. Кубовым, М. Сами аль-Баруди, А. Шауки, М. Теймуром, Ю. ас-Сибаи, В. Черкезовым, М. Кандуром и современными адыгоязычными поэтами. Это помогло литературоведу «более полно осветить проблему национального своеобразия культуры адыгов на материале лирических жанров поэзии» (Баков 1994: 191]. В своих статьях «Махаджирство и турецкая литература XX века» (Майкоп, 1990), «Творчество Омера Сейфеддина как факт культурного потенциала черкесского народа» (Черкесск, 1993) Х. И. Баков приводит много фактов, свидетельствующих о большом вкладе наших соплеменников в культуру и искусство Турции. Успехи махаджиров и их потомков, по мнению автора, наиболее значительны в области литературы, ярчайшим представителем которой является Омер Сей-феддин. Исследователь справедливо отмечает, что все произведения классика турецкой литературы пронизаны стремлением к высшей нравственности, к демократизму, что стиль писателя отличается гармоничностью, что его новеллы изящны по форме и содержанию.

Такой взгляд X. И. Бакова поддерживает доктор филологических наук А. А. Схаляхо в литературном очерке «Знаменитый сын, гордость народа» (Адыгэ макъ 1999. 24 марта). Он отмечает несостоятельность обвинения О. Сейфеддина в турецком шовинизме, высказанного отечественными литературоведами Г. В. Сорокоумовской и JI.O. Алькаевой. Доказывая абсурдность обвинения великого мастера в том, в чем он не виновен, исследователь высказывает мысль, что главная причина непонимания его творчества отдельными литературоведами заключается в незнании ими художественного ми-ровидения народа, к которому принадлежит сам писатель.

Указанные работы отечественных исследователей содержат научные наблюдения над литературным процессом, дают оценку разным произведениям писателей черкесского зарубежья. Эти труды, несомненно, содействовали не только проблемной организации исследования отдельных произведений, но и дали возможность проследить творческое развитие авторов диаспоры с позиции историзма.

Статьи и литературные очерки, рассказывающие об этнокультурных связях черкесов с народами Ближнего Востока, Передней Азии и Северной Африки, есть и у кабардинских исследователей, публицистов, писателей Х. Х. Кауфова, М. М. Хафицэ, доктора филологических наук З. Х. Баковой.

После полувекового разрыва культурных связей с нашими соотечественниками, проживающими на Ближнем Востоке, одним из первых об этом заговорил публицист Х. Х. Кауфов. В 1969 году он опубликовал статью «Черкесы и арабская литература» (Ленин гъуэгу, 1 марта), в которой рассказывал о литераторах черкесской национальности, творивших под сенью богатых этнокультурных традиций восточных народов. «Среди писателей, которыми гордится арабский мир, — писал Х. Х. Кауфов, — есть и потомки черкесов. У одних родители, бабушки и дедушки — черкесы. Некоторые из них являются потомками черкесских махаджиров» (Кауфов: 1969). Среди таких литераторов автор выделяет известного египетского поэта Махмуда Сами аль-Баруди, эмира арабских поэтов Ахмеда Шауки, прозаиков Оли ад-дина Якуна и Расима Рушди. В продолжение своих поисков в 1981 году Х. Х. Кауфов опубликовал литературный очерк о поэте, крупном общественном деятеле Махмуде Сами аль-Баруди (Кауфов 1981). В статье рассказывается о вкладе потомков черкесских воинов в формирование культуры арабов нового времени.

Необходимо отметить и то, что после Ю. Ахметукова наиболее развернуто написал о классике турецкой литературы, известном деятеле черкесского зарубежья А. Мидхате именно Х. Х. Кауфов (Перо — острое его оружие). По данной проблематике у публициста есть и другие работы, заслуживающие внимания. Однако в тот период Х. Х. Кауфов не заметил «никаких признаков литературы» у черкесской диаспоры. «Какими бы талантами ни обладали эти писатели, как бы они ни участвовали в международном черкесском движении, можно сказать, что на этой земле не зародилась никакой адыгской (черкесской) литературы», — пишет публицист (Кауфов 1994).

Ранняя публицистика Х. Х. Кауфова сыграла важную роль в ознакомлении с литераторами адыгской диаспоры. Тем не менее, статьями, носящими обзорный характер, в 60 — 70-е годы XX столетия невозможно было выделить из богатой духовной культуры восточных народов произведения, соответствующие национальным традициям адыгского этноса. Тогда не было и возможности познакомиться с такими произведениями Ахмеда Мидхата (о котором писал сам публицист), как романы «Кавказ», «Хусейн Фаллах», «Разлученные», драмой «Черкесские дворяне», новеллами «Неволя», «Фаик-бей и Курдил-ханум» и многие другие.

Иной подход к проблеме этнической идентификации писателей черкесского зарубежья и дифференциации их произведений имеют ученые-литературоведы Х. И. Баков, Л. Я. Бекизова, A.M. Гутов, К. Г. Шаззо, А. А. Схаляхо, З. Х. Бакова, автор данного монографического исследования и др. В этом плане значительным явлением в художественной культуре адыгов стал выход работы М. М. Хафицэ «Адыгские мамлюки» (Нальчик, 1994). Это первая книга, в которой собраны произведения адыгоязычных авторов черкесского зарубежья. Книга ценна и тем, что в нее вошли литературоведческие статьи М. М. Хафицэ «Мастер пера и меча», «Эмир арабских поэтов», «Последователи аль-Баруди и А. Шауки» и др. В них автор рассказывает о жизни и творчестве таких выдающихся представителей черкесского зарубежья, как: М. Сами аль-Баруди, А. Шауки, А. Джарим, А. Абаза, И. Сабри, Т. Лашин, М. Теймур, Ю. ас-Сибаи и др. «Литературное наследие потомков черкесских мамлюков и махаджиров, — отмечает исследователь, — является бесценным даром всему арабскому народу» (Хафицэ 1994: 84).

На наш взгляд, такой подход наиболее приемлем при рассмотрении проблемы идентификации духовного наследия писателей — потомков черкесских мамлюков. Как бы они ни гордились своими генетическими связями с черкесами, как бы ни старались создать образы благородных черкесских воинов, их творчество — целиком арабское, и оно служит этому этносу. В средние века черкесы-воины не сумели создать в Египте диаспору со всеми ее атрибутивными особенностями, а их потомки были оторваны от художественного мира соплеменников. Поэтому они не могли выражать мысли и чаяния адыгов, хотя некоторые из них стремились к этому. (Этот вопрос более подробно рассмотрен в первой главе данной работы.).

Ценные сведения содержатся и в работах доктора филологических наук З. Х. Баковой, посвященных фольклорным, нравственно-эстетическим предпосылкам формирования художественного мировидения писателей черкесского зарубежья (Литература черкесского зарубежья. Нальчик, 1999; Писатели черкесского зарубежья (в соавт.). Нальчик, 2000; Единство народа — единство литератур. Майкоп, 2002). В ее работах рассматриваются причины возникновения черкесской диаспоры, основные этапы ее развития и художественное своеобразие произведений писателей черкесского зарубежья.

Существование еще одной адыгской литературы — литературы черкесского зарубежья — получило окончательное подтверждение на международной научно-практической конференции, состоявшейся в Черкесске в 1991 году. Доклады участников конференции вышли отдельной книгой (Культурная диаспора народов Кавказа: генезис, проблемы изучения. Черкесск, 1993). Авторитетные отечественные и зарубежные ученые сошлись во мнении о необходимости комплексного изучения этого феномена художественной словесности. Итогом такой работы стал сборник научных статей, «Адыгская и карачаево-балкарская зарубежная диаспора: история и культура» (Нальчик, 2000), подготовленный сотрудниками Института гуманитарных исследований КБР.

Существует еще ряд значимых статей, посвященных исследованию и изучению процесса современной жизни, культуры, языка и традиций адыгской диаспоры. С этими проблемами не раз выступали в средствах массовой информации такие ученые, историки, писатели и журналисты, как А. Хакуа-шев, А. Гутов, К. Дзамихов, 3. Кардангушев, Б. Утижев, Н. Батоко, А. Муко-жев, X. Тхазеплов, М. Кумык и др. В своих работах они предприняли попытку выявить факторы, способствующие сохранению эмигрантов от ассимиляционных процессов.

Без названных исследований и публицистических откликов адыгских литературоведов и деятелей культуры трудно было бы осмыслить весь круг проблем, включающих вопросы комплексного изучения представленной темы. Работы эти в определенной степени определяют роль и место черкесских эмигрантов в общественной и культурной жизни стран Ближнего Востока. Это дает возможность проследить эволюцию представителей словесного искусства, проанализировать их произведения, где наиболее четко выражены особенности эстетического мышления народа.

Вместе с тем, за исключением отдельных работ, все они носят информативный, описательно-познавательный характер. В основном эти работы представляют собой картину жизни наших соотечественников за рубежом, с приложением фактологических справок. В большинстве из них авторы рассказывают лишь в обзорном виде о жизни и общественной деятельности отдельных представителей черкесской диаспоры, без какого-либо вмешательства в их творчество. Даже в тех работах, где затрагивается творчество старшего поколения писателей черкесской национальности, незамеченным осталось творчество таких авторитетных писателей адыгской диаспоры, как: М. Кумык, Ч. Онер, О. Челик, О. Озбай, Н. Хост, 3. Апшацэ, С. Хараток, С. Отар, М. Уйсал, Р. Тхагазит и др. Объектом литературоведческого анализа до сих пор не стали значительные произведения писателей диаспоры, как: роман А. Мидхата «Кавказ», драма «Черкесские дворяне», его ранние рассказыпроизведения О. Сейфеддина, входящие в цикл «черкесских новелл" — романы М. Уйсал, а «Три всадника», М. Кандура «Черкесы. Балканская история», духовно-нравственная поэзия Ш. Кубова, М. Аталая, Я. Бага, свободолюбивая, патриотическая лирика Э. Гунджера, Ф. Дугужа, Н. Хуног и др. Вне внимания наших исследователей осталось и то, что написано арабскими, турецкими учеными и литературными критиками о наших литераторах-соплеменниках.

Причиной столь долгого невнимания к художественным творениям наших соотечественников, на наш взгляд, стали: а) вынужденный перерыв, долгое отсутствие какой-либо связи адыгов Северного Кавказа с соплеменниками за рубежомб) разделение некогда единой черкесской диаспоры на мелкие общины (турецкую, сирийскую, иорданскую, израильскую и т. д.) после распада Османской империи и потеря межэтнических связейв) создание произведений писателями адыгской диаспоры на языках страны проживания (арабском, турецком, английском, немецком и т. д.), что способствует раздроблению единой литературы на мелкие художественные анклавы по языковому принципуг) недостаточное внимание переводу на современные адыгские языки произведений писателей черкесского зарубежьяд) отсутствие государственных программ со стороны правительств, научных учреждений адыгских республик Северного Кавказа по сбору и изучению духовных богатств наших соотечественников, проживающих за рубежоме) неудовлетворительная работа общественных организаций, творческих союзов Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии с аналогичными объединениями стран, где проживает черкесская диаспораж) недостаточно эффективная деятельность Международной черкесской ассоциации, местных «Адыгэ хасэ» (центров) по разрешению означенных проблем.

Естественно, к причинам, по которым эти вопросы не получают должного внимания, можно отнести и пассивность наших общественных, молодежных движений, комитетов по культурным связям с соотечественниками, отсутствие достаточной заботы со стороны книжных, газетно-журнальных издательств и т. д.

Старшее поколение наших людей выросло в странах с различными политическими системами. Естественно, на формирование их взглядов существенное влияние оказывали коммунистическая (Советский Союз), националистическая, монархическая (Турция, Сирия, Иордания) идеологии, главенствовавшие долгое время в этих странах. Конечно, такое положение не способствовало сближению людей даже одной нации. Сейчас главное — идейное воссоединение всех адыгов, независимо от места проживания.

Ни экономическое благосостояние, ни возвращение на историческую родину соплеменников не возродят народ. Путь, ведущий к нему, лежит через духовное единение адыгов. Начальным этапом этого процесса, на наш взгляд, должен стать сбор духовных ценностей адыгов, независимо от того, где они созданы. Это стало основополагающим принципом данной диссертационной работы, который и определил ее цель — рассмотреть творчество зарубежных адыгских писателей с позиции того, насколько ими сохранен художественный менталитет народа, насколько они близки к художественной национальной культуре, насколько сохранены в их произведениях те особенности адыгского художественного мировидения, которые определяют содержание и духовное развитие всех адыгских литератур.

Особый художественный мир адыгов объединяет всех писателей черкесского зарубежья, несмотря на то, что они жили в разные исторические периоды и разные события исторической важности повлияли на формирование их взглядов. Об этих и других объективных, субъективных и иных причинах, способствовавших изменению мировоззрения прозаиков и поэтов черкесской национальности, в разной степени коснулись и зарубежные (в основном турецкие, арабские) ученые, литературные критики и их российские коллеги (Айзенштейн 1968; Али-Заде 1974; Алькаева 1954; 1966; Гордлевский 1967; Крачковский 1956; Крымский 1964; Кирпиченко 1976; Кямилев 1969; Соловьев 1960; Сорокоумовская 1957; Филыптинский 1975; Юсупов 1960 и др.). Надо признать, что в отечественной литературоведческой науке не проводилось основательных исследований жизни и творчества представителей адыгской интеллигенции в эмиграции за исключением О. Сейфеддина (Хьэ-тыкъуэ), частично А. Мидхата (Хьэгъур) и М. Кандура.

Среди зарубежных литературоведов, исследовавших творчество писателей черкесской национальности, в частности произведения А. Мидхата и О. Сейфеддина в контексте турецкого литературного процесса, следует назвать таких литературоведов, как: Метин Анд, Ниязи Аки, Ахмед Хамди Танпинар, Хифси Гененсай, Ахмет Кабаклы, Уйгур Мумчи и др. Это и понятно, оба писателя — и А. Мидхат, и О. Сейфеддин — являются классиками турецкой литературы, основоположниками турецкого литературного языка.

Так, известный исследователь турецкой литературы периода танзимата (серия реформ, проведенных в XIX веке в Турции, вошла в историю под таким названием) М. Анд считает А. Мидхата «родоначальником современной турецкой прозы» (And 1972: 277). Заслугу нашего соплеменника А. Мидхата, как и заслугу Намыка Кемаля, Ибрагима Шинаси, Абдулхака Хамида и Рид-жаизаде Экрема, он видит в том, что они пошли «на сближение литературы с жизнью, первыми обратились к социальным проблемам демократизации героя и языка литературы» (And 1972: 228).

Критик Ниязи Аки делает попытку дифференцировать литературу тан-зимата, выявить в ней причины противоречивых тенденций. В качестве критерия он формулирует тезис о двух поколениях писателей с различными эстетическими и общественными устремлениями. Н. Аки относит А. Мидхата к первому поколению танзиматцев и говорит «об его устремленности к реалистическому методу» (Aki 1989: 202).

Ахмед Хамди Танпинар (Tanpinar 1988: 73) и видный общественный деятель черкесского движения Иззет Айдемир (Aydemir 1991: 68) тоже говорят о двух этапах творчества Ахмеда Мидхата. Оба подчеркивают, что первый этап писатель прошел под знаком турецкого просветительства. Здесь А. Х. Танпинар дает высокую оценку деятельности А. Мидхата как лидера, зачинателя литературы танзимата, которая (благодаря ему) отмежевалась от традиционной турецкой литературы Средневековья «диван эдебияти» с ее абстрактными образами и обратилась к реальной жизни.

Турецкие литературоведы особо отмечают время танзимата как важнейший период ускоренного развития новой национальной литературы. Вместе с тем, и Н. Аки, и А. Х. Танпинар отмечают крушение просветительских идей А. Мидхата на втором этапе танзиматских реформ. Танпинар утверждает, что писатель «не находит такого типа героя, который представлял бы эпоху» (Tanpinar 1988: 47). Литературный критик считает неверным шагом отход А. Мидхата от позиции, которой он придерживался до конца 80-х годов.

Известный российский исследователь турецкой литературы Н.А. Ай-зенштейн тоже отстаивает эту идею. Она дает высокую оценку деятельности литераторов периода танзимата, отмечает борьбу писателей-просветителей со старой литературой, особо подчеркивает, что их творческая практика расчищала дорогу реалистическому искусству. «Как писатель-просветитель Ахмед Мидхат отстаивает за литературой миссию мирового проповедника», -подчеркивает она (Айзенштейн 1968: 36).

Тем не менее, как и Н. Аки и А. Х. Танпинар, Н. А. Айзенштейн отмечает, что к началу 70-х годов XIX века в мировоззрении Ахмеда Митдхата происходят изменения, в результате которых он отдает предпочтение исламу. «Запад и его литература, его философия начинает пугать писателя. В увлечении Западом он сейчас усматривает опасность для государственных устоев и нравственности народа. Смешивая реалистичный метод с мировоззрением, он видит в произведениях писателей-реалистов лишь проявление безнравственности и безбожия и, по существу, начинает бороться с реализмом», — пишет Н. А. Айзенштейн (Айзенштейн 1968: 37).

Причиной, приведшей к перелому в мировоззрении А. Мидхата, российский литературовед считает абдулхамидевскую реакцию, под давлением которой просветительские идеалы танзиматцев потерпели крах. Ни названные выше турецкие литературоведы, ни российские (В.А. Гордлевский, Н. А. Айзенштейн, JI.O. Алькаева и др.) не выявили обстоятельств, которые послужили причиной отхода А. Мидхата от идей «новых османов» и чрезмерного увлечения западничеством. Наши исследования показали, что писатель-гуманист раньше других увидел и осознал в идеях «ени османлары» («новых османов») зарождение национализма и усмотрел в увлечении Западом опасность для государственных устоев. Последующие годы показали, что А. Мидхат был совершенно прав.

В диссертации дается новая версия эволюции мировоззрения писателя, подтвержденная исследованиями автора и фактами, извлеченными из трудов деятелей черкесского зарубежья — И. Айдемира, С. Берзега, М. Юнала, Б. Оз-бека, Ф. Хуажа, С. Кушха, М. Аталая, О. Озбая и др. Турецкие критики, пропустив через призму своих исследований произведения нашего соплеменника, опустили все «нетурецкое», как чуждое, ненужное для литературы «Страны перевернутого полумесяца». Другие литературоведы, в частности отечественные, не стали «копать» глубже, а предпочли остановиться на данном утверждении. Вместе с тем, именно «нетурецкие произведения», которые оставлены указанными критиками без внимания, расширяют проблематику и художественный горизонт писателя.

К творчеству любого писателя, на наш взгляд, нужно подходить с учетом нравственных ориентиров той эпохи, в которой жил сам автор. Только с такой позиции можно дать оценку творчеству писателя. В этом плане ближе к истине стоит российский литературовед JI.O. Алькаева. «Ахмед Мидхат вместе с Намыком Кемалем создали первые образцы прозы нового типа. Не кем иным, как А. Мидхатом, впервые в художественной литературе Турции поднят вопрос о положении женщины, о ее праве на любовь, на устройство своей жизни. И, наконец, без огромной активной деятельности А. Мидхата в приобщении широких кругов населения к чтению последующие писатели не имели бы читателей, подготовленных к их уже более серьезным и совершенным произведениям» (Алькаева 1966: 33), — пишет исследователь, чьи выводы подтверждаются и нашим анализом произведений писателя.

Некоторые аспекты творчества Омера Сейфеддина нашли отражение в литературоведческих работах Х. Т. Гененсая, Дж. Дино, А. Кабаклы, М. Ни-хата, И. Айдемира, С. Берзега, Б. Озбека и других. В работах зарубежных авторов роль этого писателя в развитии турецкой литературы рассматривается в контексте тех или иных литературных проблем. Турецкие и отечественные литературоведы в целом едины в оценке роли О. Сейфеддина в литературе начала XX века. Они отмечают, что творчество нашего соплеменника — своеобразная летопись, в которой воплотились все исторические общественно-политические веяния эпохи. Например, Н. А. Айзенштейн подчеркивает, что «взгляд художника выхватывает из хаоса житейских событий моменты, наиболее, значительные для страны и для времени» (Айзенштейн 1968: 33).

Сравнивая стиль письма О. Сейфеддина и поэта Тевфика Фикрета, литературовед Х. Т. Гененсай отмечает, что прозаик умел «из каждого явления своей среды и своего времени сделать тему для рассказа. Он часто в своих произведениях позволял себе явную или скрытую критику, направленную против увиденных им фактов, идей, традиций, времени и некоторых типов» (Genensai 1956: 230). Вместе с тем, некоторые литературные критики обвинили О. Сейфеддина в национализме, считая, что он преднамеренно сделал «турок хорошими, а славян — ненавидящими их» (Алькаева 1959: 14).

В нашем исследовании мы старались раскрыть необоснованность таких утверждений. Во-первых, О. Сейфеддин никогда не скрывал, что «отношение разных народов к туркам точно такое же, как самих турок к ним» (цикл «Балканские рассказы»). Во-вторых, критика писателя направлена не против существующих взаимоотношений между народами, а против доктрины «осма-низма», в основе которой лежит идея создания «единой нации османов» (цикл «Критика османизма»). В-третьих, черкес по происхождению, О. Сейфеддин считал себя просто обязанным турецкому народу, который приютил несколько сотен тысяч черкесских махаджиров в годы Кавказской войны, и этим объясняются его симпатии к туркам (цикл «Черкесские рассказы»).

Турецкий литературовед Ахмед Хабаклы находит новеллы Омера Сейфеддина слабыми с точки зрения художественного уровня образной выразительности, что подвергается критике в работах Дж. Дино, И. Айдемира, Г. В. Сорокоумовской и Х. И. Бакова. Они принимают справедливые замечания А. Кабаклы относительно того, что О. Сейфеддин избегал метафор, словесных украшений. Но в то же время они отмечают, что именно экономное использование средств художественной выразительности и отличает его рассказы от предшествующей литературы. Язык его произведений лишен вычурности, образы просты, наполнены четким содержанием. Вместе с тем, указанные критики едины в том, что именно А. Мидхат и О. Сейфеддин являются основоположниками современного турецкого литературного языка.

Основоположники современной арабской поэзии, потомки черкесских воинов Махмуд Сами аль-Баруди и Ахмед Шауки — современники литераторов-черкесов Ахмеда Мидхата и Омера Сейфеддина. О выходцах из аристократических семей, потомках черкесской династии египетских султанов М. Сами аль-Баруди и А. Шауки писали такие известные арабские, английские и русские исследователи, как: A.M. аль-Аккад, Ш. А. аль-Дайф, О. ад-Дасуки, У. Блант, Д. Олдридж, У. Мьюр, И. Ю. Крачковский, А. Е. Крымский, В.В.

Луговской и др. Эти ученые, литераторы причисляют М. Сами аль-Баруди, А. Шауки, И. Сабри к «поэтам Возрождения». По их мнению, М. С. аль-Баруди и А. Шауки не только обновили классическую арабскую поэзию, но и наделили ее высокими идеалами, заставили служить своей эпохе.

Многогранна творческая деятельность этих поэтов. Однако главной темой их поэзии стала тема освободительной борьбы арабского народа против турецких и англо-французских колонизаторов. Они первыми начали культивировать литературные жанры, востребованные революционным временем в Египте. «Именно публицистические стихи аль-Баруди, А. Шауки, X. Ибрахима, аль-Таклы, привели арабскую литературу к реализму», — писал критик A.M. аль-Аккад (Аль-Аккад 1950: 74). Такую высокую оценку дали поэтам — потомкам воинов мамлюков — и другие критики.

Вместе с тем, были попытки отдельных политизированных групп бросить тень на имя и творчество наших соплеменников. В 50 — 70-х годах прошлого столетия в националистических изданиях Египта появились публикации, в которых М. Сами аль-Баруди, А. Шауки, М. аль-Таклы и других поэтов — представителей арабского традиционализма — называли «звонарями пустых стихотворных строк», а их творчество шагом назад в арабской литературе. Однако прогрессивная общественность быстро поняла важность их творчества, и демократическая критика дала достойный отпор выпадам идеологов арабского национализма. В настоящее время имена указанных литераторов по праву числятся в первом ряду основателей современной египетской литературы, а их произведения переведены на многие языки мира, в том числе на русский и кабардино-черкесский.

О творчестве Э. Гунджера, М. Уйсала, М. Аталая, Ч. Онера в турецком литературоведении есть лишь отдельные высказывания писателей У. Мумчи, Дж. Сурия и А. Озялчынара, отметивших талант этих мастеров художественного слова. Литературный очерк М. Аталая о поэте черкесского зарубежья Эргина Гунджера опубликован в журнале «Нарт», выходящем в Анкаре на турецком языке (Аталай 1996).

Признавая значительный вклад турецких и отечественных литературоведов в изучение (в контексте арабской, турецкой литератур) духовного наследия писателей-черкесов, мы все же должны отметить, что их работы были обусловлены определенными идеологическими и политическими соображениями, господствовавшими в буржуазно-националистической Турции и коммунистическом Советском Союзе.

Литература

является одним из инструментов познания мира и развивается согласно своим специфическим законам. Как справедливо отметил Х. И. Баков, «литературу и литературоведение нельзя подгонять под догмы, под определенные революции и конкретные философии» (Баков 1994: 6). Сегодня есть возможность для анализа литературного процесса без оглядки на господствующие идеологии и режимы.

Необходимо отметить и другой существенный недостаток турецких, арабских критиков. Никто из них не учел национальность авторов исследуемых произведений. К этой проблеме они подошли по известному принципу: пишет писатель на турецком языке, значит он — турок, пишет на арабскомараб и т. д. Никто из зарубежных критиков не пытался постичь особенности художественного мировидения, ментальности черкесского народа, без чего невозможно понять творчество представителей того этноса, специфику его поэтического слова.

Турецкие и арабские исследователи в большинстве случаев отсекают все нетурецкое и неарабское от творчества писателей других национальностей. До сих пор они боятся выпадов со стороны националистических группировок и бесчинства властей, отводящих верховенство титульной нации, с именем которой связано образование государства. Не вникая в суть проблемы, многие зарубежные литературоведы соглашаются со своими коллегами. В представленной работе мы сделали попытку в меру наших возможностей придерживаться принципов объективности.

Вместе с тем, мы не пытаемся вычленить творения адыгских художников зарубежья из этнокультурных традиций Ближнего Востока, если они представляют интерес для духовно-эстетического потенциала народа, с которым проживают наши соплеменники. Как известно, литература черкесского зарубежья до сих пор получает подпитку не только от художественной мысли адыгов, проживающих на Кавказе, но и от богатого духовного мира арабов и турок. Сегодня без учета истории, традиции, в целом, культуры титульных народов страны проживания адыгской диаспоры невозможно понять эволюцию художественного сознания писателей черкесского зарубежья.

Поэтому, учитывая сложность исторического процесса, полилитературность и многоязычие исследуемого материала, и то обстоятельство, что предложенная проблематика представляет собой непременную актуальность не только для адыгского литературоведения, но и для литературоведения всего кавказского региона, выносятся на защиту следующие положения:

1. Проблема этнической идентификации рассматривается на основе творческой индивидуальности и национального своеобразия каждого писателя, начиная с иноязычных (арабоязычных, тюркоязычных, англоязычных) и кончая теми, кто создает свои произведения на родном языке. Первые выбраны по критериям участия в процессе эволюции художественного сознания народа, по тематике, ориентированной на отображение в произведениях жизни адыгов, по степени близости к художественному менталитету своего этноса.

2. Писатели адыгской эмиграции разделены на три группы: писатели-трансглоты, писатели-билингвы, собственно национальные писатели (А. Мидхат, О. Сейфеддин, Р. Ростом, Р. Рушди, И. Айдемир, Н. Хост, Э. Гунд-жер, О. Челик, Ч. Онер, М. Уйсал, С. Отар, 3. Апшацэ, С. Хараток и другиепервая группаX. Хундж, X. Эдип, М. Кандур, А. Калмык, К. Натхо, И. Кип, Н. Озбек и другие — вторая группаШ. Кубов, М. Кумык, Н. Хуног, Р. Тхага-зит, М. Аталай, Д. Кушха, Ф. Тхазепль, Ф. Дугуж и другие — третья группа).

3. Этноконсолидирующие начала в творчестве писателей черкесской диаспоры связаны с художественной традицией, фольклором, морально-нравственным нормами адыгэ хабзэ (адыгского этикета), религией, языком.

4. Сохранению языка, художественных традиций способствуют общественные организация «Адыгэ хасэ», географические (компактность проживания) и демографические факторы, связи с соотечественниками, живущими в России, влияние адыгских литератур, развивающихся на исторической родине, культурные взаимосвязи разных диаспор и т. д.

5. Исследование путей становления литературы диаспоры показывает, что ее истоки ведут к фольклору адыгов и к художественным традициям восточных народов, в частности арабской и турецкой. Исторические факты свидетельствуют о глубинных связях черкесов с народами Ближнего Востока, сыгравшими в последствии благоприятную роль во взаимообогащении культур, зарождении и развитии литературы черкесского зарубежья.

6. Идейно-художественные изменения в литературе черкесского зарубежья после Второй мировой войны связаны с ослаблением общественной напряженности в Турции и молодых странах Ближнего Востока. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, черкесские эмигранты вновь открывают свои культурные центры. Из новой плеяды адыгской интеллигенции выходят прозаики и поэты, которые становятся выразителями дум и чаяний эмигрантов (творчество Эргина Гунджера, Шабана Кубова, Надии Хост, Иззета Ай-демира и других).

7. В современной прозе процессы жизни диаспоры в большей степени отразились в социально-бытовых новеллах и исторических романах, в основе которых лежат события времен Кавказской войны, а в поэзии — в миниатюре. Примером тому служат новеллы М. Кумыка, М. Уйсала, Ч. Онера, С. Отара-Хамзы, крупные эпические произведения М. Кандура, 3. Апщацэ, С. Харато-ка, И. Айдемиралирика М. Аталая, Я. Бага, Н. Хуног, Ф. Тхагазепля, Д. Кушха, Ф. Тхагазита, Ф. Дугужа и других.

8. Современное состояние художественной культуры дает основание сказать о том, что в черкесской диаспоре сформировалась национальная литература, которая должна интегрироваться в общеадыгскую. Она должна войти в практику средней и высшей школы на исторической родине адыговв Адыгее, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии.

На литературу черкесского зарубежья не оказали существенного влияния популярные в послевоенные годы в странах Европы и Ближнего Востока направления в искусстве (традиционализм, революционный романтизм, экзистенциализм, авангардизм и др.). Молодая литература смогла определить свои приоритеты: не забывая уроки прошлого, призывать всех адыгов к демократическим, духовно-эстетическим ценностям общества. Объединяющей темой всех локализованных адыгских литератур (адыгейской, кабардино-черкесской, черкесского зарубежья) сегодня становится тема духовного объединения черкесов, разбросанных по всему миру. На этой национальной идее зиждется и проза, и поэзия адыгского зарубежья.

Таким образом, в процессе анализа духовно-нравственного, идейно-эстетического содержания произведений писателей черкесского зарубежья в представленной работе делается попытка комплексного изучения литературного наследия диаспоры в ее историческом, идейно-художественном и лингвистическом проявлении и развитии, объективном и более полном осмыслении художественного менталитета адыгов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Приступая к исследованию данной проблемы, мы ставили перед собой следующие цели: раскрыть причины возникновения удивительного художественного мира черкесского зарубежья, увязав их с историческими событиями, проследить эволюцию художественного сознания писателей диаспоры, определить национальные особенности этой литературы. В процессе работы были выбраны наиболее заметные произведения просветителей, прозаиков, поэтов адыгской диаспоры, соответствующие теме исследования. Здесь мы опирались на художественные особенности произведений зарубежных адыгов, старались выделить национальные признаки, присущие только этой литературе. В результате пришли к следующим выводам.

Становление литературы адыгского зарубежья происходило на фоне многовековой и богатейшей турецкой и арабской культур. В Турции этот процесс проходил наиболее интенсивно, потому что здесь удалось то, что не сложилось у потомков египетских мамлюков — создалась диаспора. Вытесненные в XIX веке с родной земли адыги, попав в пределы Османской империи, всеми силами постарались не стать разрозненными. Переселенцев с Кавказа поселили на наиболее неприспособленных землях Турции, но они сумели освоить их и наладить свою жизнь, и даже сохранить свой язык и образ жизни.

Благодаря извечным традициям, одной из которых было терпимое отношение к другим народам, переселенцы приспособились к общественно-политической и культурной жизни новой для них страны. Как справедливо заметил адыгский историк С. Хотко в «Очерках истории черкесов», «в основе культурного становления черкесской диаспоры лежали не только тысячелетние национальные ценности, с которыми они прибыли с Кавказа. Огромную роль здесь сыграл жизненный опыт воинов-мамлюков, осевших в свое время в Египте и Сирии». Потому особое место в нашем исследовании заняла эпоха адыгских султанатов в Египте. Имевшая за спиной столь значительные исторические события адыгская диаспора породила достойное поколение в лице таких известнейших литераторов, как М. Сами аль-Баруди, А. Шауки, А. Джарим, Т. Лашин, Р. Ростом, Р. Рушди, могущее поспорить с доминирующими народами и знаниями, и талантами. Благодаря выходцам из этого поколения появились первые благотворительные хасы (общества), представлявшие интересы адыгов.

Позже эти культурные центры стали своеобразным щитом для защиты попранных прав диаспоры. Именно из школ хасы вышло большинство писателей черкесского зарубежья. В создание культурных центров, в сохранение и дальнейшее развитие адыгской культуры неоценимый вклад внесли просветители XIX — начала XX века, наши соплеменники Ахмед Мидхат (Хагур), Омер Сейфеддин (Хатко), Халиде Эдип (Каледах), Хейрия Хундж, Нури Цагов, Су-хад Нагуч, Амин Самгог, Шабан Кубов и другие. Как показывает наше исследование, творчество писателей-просветителей, особенно старшего поколения, глубоко связано с этнокультурными традициями Востока. Однако, несмотря на то, что приоритетными для них оставались социальные и духовные ценности тех народов, на языке которых они получали образование, они внесли весомый вклад и в национальную культуру адыгов. В этом плане показательны такие значительные произведения писателей-трансглотов, как романы «Кавказ», «Хасан Меллах», драма «Черкесские дворяне» А. Мидхата, новеллы из цикла черкесские рассказы О. Сейфеддина, повесть «Жан» Р. Рушди, прозаические произведения X. Эдип, X. Хундж, патриотическая лирика А. Самгога, А. Ката и мн. др.

Деятельность национальных общин осуществлялась далеко не везде и не всегда гладко: время от времени они попадали под запрет, как несоответствующие государственной политике той или иной партии, пришедшей к власти. Но лидеры никогда не прекращали защищать интересы своего народа. Именно культурно-просветительские общества способствовали сохранению национальной культуры, обычаев и традиций черкесского народа. Благодаря этим центрам возникла и качественно новая литература — литература черкесского зарубежья.

Интеллигенция адыгского зарубежья не упускала случая воспользоваться очередным потеплением политического климата в мире или в отдельной стране. Так было после Второй мировой войны. На парламентских выборах в Турции в 1950 году верх одержала демократическая партия. Это принесло позитивные, хоть и кратковременные, реформы в стране. Поэт Эргин Гунджер, живо отозвавшийся на перемены, стал призывать своих молодых соплеменников к активным действиям. Именно его голос пробудил черкесскую эмиграцию, смирившуюся с многолетним бесправием. Э. Гунджер первым обратил пылкое поэтическое слово к своей далекой родине, никогда им не увиденной. В стихах молодого поэта, «не перестающего думать о вершинах Кавказа», встречаются свежие, оригинальные для адыгской литературы образы.

Мысль Э. Гунджера, поднятую им тему подхватили: большой поэт, обреченный на изгнание, Шабан Кубов, потомки махаджиров, пишущие на языке страны проживания — Надия Хост, Захра Апшацэ, Сами Отар, Четин Онер, Осман Челик, Самир Хараток, Муса Уйсал, Яшар Баг, Кундет Шурдум, Оздемир Озбай, Иззет Айдемир и др. Литературу адыгского зарубежья вернули на путь родного языка талантливые авторы: Мамдух Кумык, Мул ид Аталай, Рафик Тхагазит, Надия Хуног, Доган Кушха, Алий Чурей, Фахри Хуаж, Мухадин Кандур, Кадыр Натхо и др.

Щедро залита солнцем «земля предков», что неизменно остается осевой темой творчества Мулида Аталая, Алия и Мухарама Чуреи. Этим поэтам как никому другому удалось раскрыть общие для всех адыгов мировоззрение, характеры, образ мысли, другие истинно адыгские качества. Сердцевину духовного мира поэтов адыгской эмиграции составляют черкесский народ, отчизна, раздумья о прошлом, настоящем и будущем. Именно эта сердцевина сближает Фуада Дугужа, Метина Маретуко, Ибрагима Абаза, Нармина Хачедога, Мажи-да Шигалуго, Джихана Лу, Фози Тхазепля и других поэтов, чьей второй родиной стала чужбина.

Писатели адыгского зарубежья широко используют художественные приемы, которые сближают их творчество с творчеством авторов с исторической родины: адыгский строй мысли и словообразование, пословицы, афоризмы, сравнения и т. д.

У каждого народа, помимо языка и традиций, есть и особое мировоззрение, и свое отношение к окружающей действительности. Значит, есть у адыгов диаспоры непременная особенность, отличающая их от соседствующих с ними народов и дающая начало их индивидуальности, — это фольклор. Наши исследования показали, что именно на нем и базируется творчество адыгов черкесского зарубежья: невозможно не различить в нем влияние нартских сказаний и песен.

Вместе с тем, необходимо отметить и то, что художественный мир адыгов формировался не только благодаря эпическому наследию. Основополагающую роль здесь сыграла современная адыгская литература. Приведенные в данной работе примеры свидетельствуют о том, что писатель адыгской диаспоры должен немало потрудиться над тем, чтобы в его творчестве просматривались признаки и особенности породившего его народа. И здесь свою роль несомненно играет то роковое обстоятельство, что адыги рассеяны по белому свету. Каждая диаспора идет своим путем, неся в себе свои, присущие только ей, особенности языка, культуры, темперамента. Плюс к этому в их творчестве непременно присутствуют веяния окружающих народов с их культурами. Но адыгские писатели пытаются гармонично вплести их в свой художественный мир, в свою манеру создания художественных образов, в чем убедились мы в ходе нашего исследования. Можно утверждать, что наши зарубежные соплеменники создали особую, синкретическую культуру.

В те годы, когда вопрос ассимиляции для диаспор стоял особенно остро, они предприняли все усилия, чтобы не раствориться в чуждых культурах, и наиболее ценным было то, что они сумели сохранить свое художественное мировоззрение. Благодаря этому мы имеем сегодня литературу, которая вправе стать вровень с имеющей многовековой опыт художественной литературой других народов.

Анализируя результаты наших исследований, в заключение можно сказать следующее:

1) исследуя темы истории черкесов, исторической родины, жизни в эмиграции, наши зарубежные соплеменники пытаются окинуть взором весь путь нашего народа с самого его начала и правдиво восстановить его при помощи художественного слова. Тем самым литературное творчество писателей, наряду с его художественной ценностью, приобретает научно-историческое значение. По этой причине наиболее интенсивно в литературе зарубежья развивались жанры прозы и публицистической лирики;

2) в литературе адыгского зарубежья, в отличие от литературы исторической родины, более открыто и широко освещены события Кавказской войны и исхода адыгов в Турцию. Неоценимую роль сыграло то, что махаджиры описали эти события на языках стран проживания еще до того, как у нас появилась своя письменность. Именно в тех произведениях наиболее правдиво рассказано о наших предках, живших в прошлые столетия, об их образе жизни, об их миропорядке, об их радостях и горестях;

3) рожденные и выросшие в других странах, потомки адыгских махад-жиров все же считают Кавказ своей исконной родиной. При этом они остаются полезны стране, в которой родились, и нисколько не умаляют ее достоинств и своей благодарности. Но возвращение на родину предков — их вековая мечта, потому в их творчестве образ родины неизменно изображается возвышенно, что приближает их к романтизму;

4) в литературе адыгского зарубежья достаточное развитие получили жанры исторического романа, новеллы на темы одиночества и семейно-бытовые темы, однако в ней пока нет художественной прозы, на высоком уровне изображающей сложные социальные проблемы. В произведениях поэтов наряду с эпическими признаками заметны мягкие лирические мотивы. В их творчестве переплетены эпос и лирика, потому что через их сердца пропущено все, что посвящают они истории нашей родины, нашего народа;

5) что творчество всех адыгских писателей, на каком бы языке они ни писали, связывает единое родство. Помимо общей тематики, их объединяют фольклор, национальные признаки, топонимика, особое художественное мировоззрение, особый образный стиль.

Таким образом, наши исследования привели нас к выводу, что литературы адыгов зарубежья и адыгов Северного Кавказа исповедуют одни и те же ценности и мечты, питаются одними и теми же корнями.

Литература

черкесского зарубежья — часть единой черкесской культуры. Эта литература, никогда не получавшая поддержки в странах зарождения, нуждается сегодня в признании, в продолжении комплексного ее исследования. Творчество диаспорыодно из ветвей адыгской литературы и его нужно вводить в обязательные программы по адыгской литературе средних школ и филологических факультетов вузов Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.