Профессиональное ябедничество в истории России XIX века

В числе явлений социальной, правовой и культурной истории России на протяжении нескольких веков имело место ябедничество.

Возникшее и развившееся на правовой почве — как проявление недобросовестных приёмов и методов при ведении судебных (административных) дел, явление это по своей сути и значимости давно вышло за рамки исключительно правового. Исследование профессионального ябедничества существенно расширит наши представления о развитии социальных институтов, о появлении элементов гражданского общества в период модернизационных процессов в России XIX века.

Распространенность ябедничества, множество его явных и скрытых социальных проявлений, вовлеченность в него всех сословий и слоев населения, роль постоянного раздражителя общественного мнения — эти и другие аспекты указанного явления естественным образом ставят вопрос о необходимости его тщательного изучения средствами и методами исторической науки. Современное состояние отечественной историографии свидетельствует о потребности разработки данной темы.

Исследуемый феномен можно признать «мониторинговым» для целого комплекса явлений и процессов правовой и социокультурной реальности России на протяжении ряда веков.

По характеру отношения общества к ябедничеству можно судить не только об отношении его (общества) к праву, к судебной процедуре, но и отношению к правам личности вообще, а также судить об иерархии общественных ценностей россиян в тот или иной период.

Актуальность темы

усиливается и тем, что хотя само слово «ябеда» рассматривается как устаревшее и употребляется в ином, чем ранее, значении, профессиональное ябедничество, изменившееся по форме, но неизменное по сути своей, живо и в настоящее время. В период очередных попыток создания в России гражданского общества явление это вполне современно.

Объект диссертационного исследования — правовая культура и правосознание в процессе зарождения гражданского общества в России XIX века.

Предмет исследования — профессиональное ябедничество в России XIX века, как ведение судебных (административных и иных) дел лицами, профессионально выполняющими функции правозаступников (судебных представителей) посредством недобросовестных приемов.

Предмет исследования содержит две составляющие: 1) ябеда — как «сутяжничество» и «крючкотворство" — 2) ябеда — как ябедник, т. е. носитель ябедничества.

Предметом исследования, таким образом, является как ябедничество, совершаемое профессиональными правозаступниками и судебными представителями, так и все категории лиц, отождествлявшихся в общественном сознании с понятиями «сутяга», «крючкотвор», «ябедник».

Хронологические рамки исследования определены эпохой предпосылок, реализации и следствий Судебной реформы 1864 г., которая является одним из важнейших факторов зарождения гражданского общества в России XIX в.

Проведение исторического анализа развития любого явления ставит задачу определения периодизации. Как правильно отмечал К. Ясперс, «попытка структурировать историю, делить ее на ряд периодов всегда ведет к грубым упрощениям, однако эти упрощения могут служить стрелками, указывающими на существенные моменты».1.

При определении периодизации развития ябедничества возникает весьма серьезная проблема, вызванная тем, что перед нами в значительной степени латентное явление. Отсутствие достаточных объективных данных делают весьма сложным способ определения периодизации развития феномена на основе его качественных изменений.

1 Ясперс К. Смысл и назначение истории. — М. — 1994. — С.52.

Другую проблему в определении периодизации вызывает то обстоятельство, что столь распространенное и вжившееся в социальную структуру и самое главное в общественное сознание явление (каким было ябедничество), просто не могло качественно измениться в какой-либо относительно короткий временной промежуток.

В проводимом исследовании диссертанта в большей степени интересуют не столько качественные изменения самого явления, сколько его развитие в контексте социальных процессов, происходивших в российском обществе.

Хронологические рамки исследования ограниченны следующим периодом: нижняя граница — конец XVIII в., верхняя — конец XIX в. Выбор этот предопределен не только традиционным интересом историков к периоду XIX века. Уже на самых ранних периодах своего становления ябедничество как «сутяжничество», «крючкотворство» вызывало неприятие общества не только и не столько как явление правовое, но как проблема «неправды», т. е., в более широком и важном для сознания русского человека смысле. Стремление увидеть в законе (и, следовательно, в его применении) «воплощенную правду», натыкалось на реальность: «закон, как дышло.».

Для проведения исследования необходимо было найти знаковые для исследуемого явления процессы (события), которые возможно рассматривать как значительные вехи в его развитии. И такими возможно считать: комедию В. В. Капниста «Ябеда» (время написания: 1791−1798 гг.) и общественный резонанс 80−90-х годов XIX в., вызванный процессами «деморализации», происходившими в адвокатуре. В первом случае, это художественно-литературное произведение, воплотившее в себе общественный протест по отношению к ябедничеству. Во втором — полемика о проблемах адвокатуры, как пособнице «неправды», «рассаднику ябедничества» и т. п., активно развернувшаяся в прессе. В том и другом случае возможно наблюдать своего рода пики реагирования общества на конкретный социальный феномен. Все это свидетельствовало о том, что явление вызывало вполне определенную реакцию социума.

В исследуемый период ябедничество вынуждено было адаптироваться к новой общественной и правовой среде, и чтобы выжить — пройти через, своего рода, «этап модернизации». Именно Судебная реформа 1864 г. и последующие процессы отхода от ее ключевых позиций (контрреформы) во многом активизировали осмысление и переосмысление целого комплекса социокультурных явлений, в числе которых было и ябедничество. Войдя в XIX век как явление, сложившееся в эпоху средневековья с соответствующими статусом, признаками и формами функционирования, ябедничество вышло из него сохранившим свою суть.

В отдельных разделах работы в целях исследования генезиса некоторых аспектов ябедничества автор выходит за хронологические рамки исследования, обращаясь к более ранним периодам истории.

Территориальные рамки исследования включают территорию России, преимущественно ее центральные губернии. Исследуя проявления ябедничества в отдельных регионах, автор, вместе с тем, не ставил целью зафиксировать и изучить местные особенности феномена, поскольку региональная практика не меняла сущности самого явления.

При проведении исследования диссертантом избран путь интегрального научного подхода, лишь в рамках которого возможно преодоление односторон-ностей сугубо юридической или исторической стратегий изучения. Рассматривая ябедничество как явление правового, исторического, культурологического характера и как антропологическую проблему, соискатель исходит из того, что только синтез познавательных возможностей отдельных дисциплин обеспечит решение задач исследования. Диссертант пытается изучить явление с позиции школы «Анналов», видя свою задачу не столько в том, чтобы выявить и описать цепь событий, определивших ход исторического развития ябедничества, но познать сущность предмета исследования во взаимосвязях и взаимозависимости с другими процессами и явлениями социокультурной действительности.

В этой связи представляется весьма плодотворным феноменологический подход, предполагающий исследование ябедничества как некоего устойчивого социального образа, обладающего своим смысловым «кодом», единством внешних и скрытых признаков, устойчивой самоидентичностью и вызывающего однотипную рефлексию в социуме.

Автор опирается на историко-генетический метод, состоящий в данном случае в выяснении условий и обстоятельств возникновения ябедничества, в прослеживании эволюции его сущностных признаков не только в пределах избранного хронологического периода, но и в предшествующее ему время.

Исследователь использует также познавательные возможности метода исторической типологизации. Выявленные материалы позволяют выделить типы профессиональных ябедников, а также способы их социальной адаптации. Ти-пологизация позволяет установить механизмы социальной мимикрии ябедничества в быстро меняющихся условиях правовой системы эпохи «великих реформ».

Информационный пласт, которым обладает диссертант, позволяет опереться и на исследовательские процедуры культурной (социальной) антропологии. В частности, по единому алгоритму проследить биографии профессиональных ябедников, мотивацию их поступков и действий, соотнести их с традиционными и новационными соционормативными ценностями российской правовой культуры. Как отмечал, А .Я. Гуревич, «исюрики^азделяющие принципы исторической антропологии, изучают деяния и мысли не одной только правящей элиты, но стремятся пробиться к другому уровню исторической реальности, охватить повседневную жизнь людей из разных слоев общества, воссоздать, в той мере, в какой это возможно, их взгляды и привычки сознания, их системы ценностей, определявшие их поведение, реконструировать картину мира, которая детерминировала их образ жизни и налагала на их мысли и поступки неизгладимый отпечаток».1.

При определении семантической структуры слова «ябеда» и выявлении его отражения в общественном сознании в различные исторические периоды автор использовал методы лингвистической семасиологии и, в частности, метод компонентного анализа.

Анализ семантической структуры слова «ябеда» производился в диахрон-ном и синхронном аспектах. Так, пытаясь обратиться к истокам возникновения изучаемого феномена и прослеживая генезис его развития, диссертант использовал метод этимологического анализа.

Учитывая то, что при реконструкции социального портрета ябедника и изучении других аспектов исследуемого феномена анализировались художественно-литературные источники, автор использовал метод комплексного филологического анализа.

Профессиональное ябедничество как феномен возникло и развивалось на правовой почве. С одной стороны, ябедники активно использовали правовой инструментарий в своей деятельности, с другой — законодатель в стремлении «уменьшить зло ябеды» создавал различные правовые механизмы и средства. Изучение нормативно-правовых актов и практики их применения позволило выявить массу ценной информации. Исследование правовых документов производилось с использованием сравнительно-правового метода и ряда других методов правовой науки.

В процессе работы использовались также другие частнонаучные методы исследования.

В целом же методология и методика исследования строиться на принципах историзма и научной объективности с использованием новых познавательных.

1 Марк Блок. Короли — чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. — М., 1998. — С. 668. возможностей, которые открывает изучение малых социальных групп в рамках социальной истории.

Ябедничество в интересующем значении (как «сутяжничество" — «крючкотворство" — «привязка, придирка по тяжебным делам») специальной историографии практически не имеет. Оно упоминается косвенно, в контексте иных проблем и исследовательских задач. В частности, исследуемый феномен нашел отражение в литературе, освещающей общие проблемы состояния и развития права и правосознания (в частности, посвященной судоустройству и судопроизводствупрофессиональному правозаступничеству и судебному представительству (адвокатуре)), а также в исследованиях историков и этнографов, посвященных истории обычного права и правосознания.

Такая историографическая ситуация позволяет автору в меньшей степени обращаться к исследованиям отдельных авторов, и сосредоточиться на значимых для темы исследования достижениях научных направлений.

Можно условно выделить три группы таких работ.

I. Прежде всего необходимо назвать авторов, работы которых посвящены истории права (Б.Д. Греков, М.Ф. Владимирский-Буданов, А. Куницын, В. Лат-кин, В. Сергеевич, М. Н. Тихомиров, С. В. Юшков и другие). Не имея прямого отношения к теме ябедничества, эти работы тем не менее характеризовали общий правовой контекст в рамках которого развивалось изучаемое явление.

Так, в трудах М.Ф. Владимирского-Буданова, С. В. Юшкова, В. Сергеевича освещаются вопросы возникновения и развития института судебного представительства, на почве которого профессиональное ябедничество развивалось.

В трудах К. К. Арсеньева, Е. В. Васьковского, М. Винавера, Д. Н. Бородина, П. Котляревского, П. В. Макалинского изучаются проблемы подготовки и проведения Судебной реформы 1864 г., а также развития профессионального пра-возаступничествава и судебного представительства (адвокатуры). Особо следует отметить трёхтомник «История русской адвокатуры», 1 подготовленный группой авторов и содержащий исследования, различных аспектов существования и деятельности адвокатуры в России за полувековой период ее существования (1864−1916 гг.).

Необходимо сказать, что даже в юридической литературе теме развития профессионального правозаступничества и судебного представительства в дореформенный (1864) период уделено недостаточно внимания. Авторы (Бородин, Васьковский, Гессен), как правило, ограничивались лишь поверхностным описанием общего состояния указанных институтов, не проводя углубленного анализа их развития и проблем.

Из современных публикаций данной категории работ следует назвать тру.

О «5 А ды В. Н. Смирнова и P.P. Усманова, Н. А. Троицкого, Н. В. Черкасовой. Так, В. Н. Смирнов и P.P. Усманов исследуют проблемы становления адвокатуры среднего Урала. Н. А. Троицким освещаются социально-политические аспекты развития адвокатуры в период реформ и контрреформ в России второй половины XIX века. Работа Н. В. Черкасовой посвящена первым десятилетиям развития присяжной адвокатуры в России. При этом в основном автор основывается на уже введенных (в частности, Е. В. Васьковским, П.В. Макалинским) в научный оборот материалах.

Труды И. Я. Фойницкого, В. Случевского, A.M. Пальховского и других процессуалистов позволяют выявить общее состояние явления в среде целого комплекса других правовых институтов и процессов, вскрыть их взаимосвязи и взаимозависимость. В частности — установить связь между уровнем развития судебной процедуры и качественным (количественными) проявлениями ябедничества.

1 История русской адвокатуры: В 3 т. — М., 1914—1916.

2 Смирнов В. Н., Усманов P.P. История адвокатуры среднего Урала. — Екатеринбург, 1999.

3 Троицкий Н. А. Адвокатура в России и политические процессы 1866−1904 гг. — Тула, 2000.

4 Черкасова Н. В. Формирование и развитие адвокатуры в России (60−80-е годы XIX в.). — М., 1987.

II. Работы, в которых авторы в той или иной степени касаются ябедничества в различных его проявлениях.

Ряд авторов второй половины XIX века касались проблем профессиональной этики адвокатов. В их числе — сборник правил адвокатской этики, составленный А. Марковым на основе анализа дисциплинарной практики советов присяжных поверенных, 1 работы Гр. Джаншиева, Д. Невядомского, В. Ильинского, В. Птицына. Заслуживают в этом отношении внимания труды К.К. Ар-сеньева, Е. В. Васьковского, В. Ф. Домбровского, М. Д. Кельмановича, А. Френкеля, а также других авторов.

В центре внимания авторов стоял вопрос: вправе ли адвокат принимать на себя ведение «заведомо неправого дела»? В результате выделились две диаметрально противоположные позиции, оформившиеся в теории «закономерности» (Невядомский) и «избирательности» (Васьковский, Джаншиев).

В целом, указанные авторы выявили широкий спектр общественного мнения по отношению к проблеме ябедничества.

III. Работы историков, этнографов и юристов, посвященные развитию обычного права и правосознания (В.А. Александров, А. Я. Ефименко, А.В. Кам-кин, А. А. Леонтьев, Б. Н. Миронов, С. В. Пахман, Е. Т. Соловьёв, В. В. Тенишев, И. Тютрюмов).

Авторы по разному подходили к истории развития обычного права и его существу. Одни видели в обычном праве XIX века самобытное развитие юридических норм (И. Тютрюмов, В. Ф. Мухин, А.А. Леонтьев), другие сближали его с установлениями права, творимого государством (С.В. Пахман).

Вместе с тем, необходимо отметить, что возникающее, как отмечал В. Сергеевич, под воздействием двух сил — индивидуального сознания и «инертной силы обыкновения», и игравшее большое значение в юридической практике.

1 Марков А. Правила адвокатской профессии в России: Опыт систематизации постановлений советов присяжных поверенных по вопросам профессиональной этики. — М., 1913.

2 Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. Второе издание дополненное. — СПб., 1899, — С. 9.

России (в частности, XIX века), — обычное право, не в меньшей мере, чем «писанное», являлось той средой, в которой существовало и развивалось ябедничество. «Мироеды» и «коштаны», весьма прочно укоренившиеся в крестьянском быту, успешно использовали возможности норм обычного права в своей деятельности.

В числе работ по социальной истории России следует назвать труд Б. Н. Миронова, 1 который в числе прочих затронул и вопросы, относящиеся к объекту исследуемого явления. Такие как генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства в России XVIII — начала XX в.

Подводя итоги историографии ябедничества, возможно сделать вывод о том, что работы, посвященные комплексному анализу ябедничества как правового и социокультурного явления отсутствуют. Соответственно, отсутствует и «сквозной» анализ развития ябедничества, как явления, присущего целому ряду исторических периодов отечественного развития.

Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы, обозначив основные контуры ябедничества как явления, и выявив его сущность, определить социокультурное место и значение изучаемого феномена в контексте мо-дернизационных процессов российского общества XIX века.

В числе задач исследования следующие:

1. Определить правовую и социокультурную сущность профессионального ябедничества в Россииобнаружить его проявления и носителейустановить основные этапы развития.

2. Установить место профессионального ябедничества в системе правовых и социальных отношений в XIX векевыявить оценку, даваемую ему государством и обществом.

1 Миронов Б. Н. Социальная история России периода Империи (XVIII — начало XX в.) Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. — СПб., 1999.

3. Определить степень значимости явления для процесса формирования гражданского общества в России XIX века, его правосознания и правовой культуры.

Своим исследованием диссертант стремился также содействовать решению ряда вопросов, находящихся в ареале проблем философско-правового и культурологического характера (в частности, в рамках аксиологической проблематики).

При выборе источников соискатель стремился к тому, чтобы взаимное дополнение отдельных видов источников позволяло более полно раскрыть сущность изучаемого явления и разрешить задачи исследования.

Масштабность исследуемого явления заставляет автора в массе источников опираться прежде всего на те из них, которые могут отразить его наиболее общие признаки. Диссертант не ставил задачу исследовать какие-либо «местные» проявления ябедничества, характерные для той или иной территории России в изучаемый период. Вместе с тем, при отборе и анализе материалов использованы данные, характеризующие проявления ябедничества в отдельных географических районах.

В процессе работы над темой были обследованы отдельные фонды трёх архивохранилищ: Российского государственного исторического архива в С. Петербурге (РГИА), Центрального государственного исторического архива г. Москвы (ЦГИАМ) и Государственного архива Вологодской области (ГАВО).

Так, в РГИА в результате обследования 19 фондов был выявлен целый комплекс материалов весьма ценных для проводимого исследования. При подготовке диссертации исследованы следующие фонды РГИА:

— фонды законодательных комиссий: Ф.1259 (Комиссии для составления заN конов (1784−1804), Ф.1260 (Комиссии составления законов (1804−1848);

— фонды Государственного Совета: Ф.1149 (Департамента законов Госсовета) и Ф. 1151 (Департамента гражданских и духовных дел Госсовета);

— фонд 1341 (I департамента Сената);

— фонд 1364 (Гражданского кассационного департамента правительствующего Сената);

— фонд 1374 (Генерального прокурора Сената);

— фонд 1263 (Комитета министров);

— фонды Министерства внутренних дел: Ф.1284 (Департамента общих дел МВД), Ф.1286 (Департамента полиции исполнительной МВД), Ф.1287 (Хоз.Департамента МВД), Ф.1288 (Главного управления по делам местного хозяйства МВД);

— фонд 515 (Главного управления уделов);

— фонд 1409 (Собственной е.и.в. канцелярии).

В качестве главного для изучения избран Ф.1405 (Министерства юстиции) в котором и был обнаружен основной массив документов, использованных при проведении исследования. Выявленные источники относятся как непосредственно к исследуемому, так и более раннему периоду.

В числе обследованных фондов, в составе которых обнаружены использованные в работе документы — личные фонды: Ф.857 (А.С. Зарудного), Ф.651 (Васильчиковых), Ф.994 (Мордвиновых), Ф.1044 (Сабуровых).

В фондах ЦГИАМа внимание исследователя привлекли Ф. 1697 (Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты (1864−1917 гг.)) и Ф.78 (Московского коммерческого суда).

Особый интерес представляли архивные материалы^ содержащиеся jb ГАВО. Предметом изучения являлись фонды 178 (Вологодской палаты гражданского суда), 179 (Вологодского окружного суда), 180 (Прокурора Вологодского окружного суда). В результате, был получен материал, весьма ценный не только для более полного раскрытия избранной темы, но представляющий, по мнению диссертанта, интерес для краеведения. В частности, выявлена информация о деятельности отдельных профессиональных ходатаев по судебным делам (частных поверенных), практиковавших в конце XIX, начале XX века, некоторые из которых обнаружили «предосудительный образ действий, несоответствующий званию поверенного» и были устранены министром юстиции от ходатайства по судебным делам. На основе изученных дел исследована процедура принятия в число частных поверенных при Вологодском окружном суде. В распоряжении автора оказались и некоторые биографические данные таких лиц.

Всего в процессе работы в архивохранилищах выявлено и изучено около 300 дел.

Остановимся на основных видах исследованных источников.

В процессе исследования было выявлено и проанализировано более трёхсот пятидесяти нормативно-правовых актов за период с XV по начало XX века. В их числе — грамоты, судебники, уложения, уставы, регламенты, указы, законы, манифесты и другие акты.

Анализ законодательных актов позволяет сделать достаточно важные выводы о правовой и социокультурной сущности явления, обнаружить информацию о носителях профессионального ябедничества.

Вместе с тем, отбор нормативно-правовых актов был затруднён тем обстоятельством, что законодатель ни в одном из них не дал юридически определённого понятия ябеды как правонарушения. О том, каким образом была решена эта исследовательская задача, речь идёт в разделе диссертации, касающемся юридической сущности ябедничества.

Нормативно-правовые акты объединены в две группы:

1) касающиеся профессионального правозаступничества и судебного представительства (его регулирования и организации);

2) непосредственно относящиеся к ябеде.

В числе нормативно-правовых актов особо необходимо выделить: Указ от 25 мая 1752 года «О искоренении ябеды» (ПСЗ РИ. I, T. XIII, № 9989) — Указ от 24 января 1777 г. «О неопределении Подпоручика Кригера ни к каким делам за уклонение разными ябедническими вымыслами от платежа по векселю денег» (ПСЗ РИ. I, Т. ХХ, № 14.567) — Указ от 19 июля 1797 г. «О штрафовании просителей за тяжбы, на одной ябеде основанные» (ПСЗ РИ. I, T. XXIV, № 18.055) — Правила о лицах, имеющих право быть поверенными по судебным делам, утверждённые законом от 25 мая 1874 годаряд статей Учреждений судебных установлений, касающихся присяжных поверенных и ряд других.

Нормативно-правовые акты анализировались по ряду позиций. В частности, с точки зрения наличия в них:

1) признаков и проявлений ябедничества, как правового явления;

2) признаков и проявлений ябедничества, как социального явления;

3) отношения законодателя к ябедничеству;

4) мер, направленных на устранение ябедничества (их видов и характера).

В результате выявлен целый комплекс документов, содержащих интересующую автора информацию и позволяющих делать вполне определённые выводы относительно объекта исследования. В Приложении к диссертации содержится «Таблица нормативно-правовых актов о ябеде», где приведены положения отдельных актов, наглядно иллюстрирующие сделанные автором выводы по указанным позициям.

В процессе работы диссертант обращался к статистическим данным, стремясь выявить информацию по двум основным позициям, в частности, касающимся:

1) состава профессиональных правозаступников и судебных представителей (в их числе, проявивших себя ябедниками);

2) случаев проявления ябедничества.

Сведения о численности профессиональных правозаступников и судебных представителей (присяжных поверенных, помощниках присяжных поверенных, частных поверенных) анализировались на основе опубликованных Я.Л. Берма-ном данных.1 Автор приводит статистику адвокатуры по целому ряду позиций за период 1880—1914 гг.

1 История русской адвокатуры: В 3 т. — М, 1916. — Т. 2: Сословная организация адвокатуры.

В фондах РГИА имеется ряд дел, позволяющих выявить количественный состав присяжных и частных поверенных, а так же присяжных стряпчих, состоявших при ряде окружных, мировых и коммерческих судов. В частности, Это «Сведения о присяжных и частных поверенных, сообщённые старшими председателями и прокурорами судебных палат, за время 1880−1886 г.» (РГИА. Ф. 1405. Оп.69 .Д. 7050) — «Сведения о частных поверенных при съездах мировых судей округов Харьковской, Одесской и Казанской Судебных палат. 1886 г. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 69. Д.7054) — «Сведения о частных поверенных при съездах мировых судей округов Саратовской, Киевской, Варшавской, Виленской и Тифлисской судебных палат» (РГИА. Ф. 1405. Оп. 69. Д. 7055) и др.

Соискателем использовались отчеты комиссий помощников присяжных поверенных1 и советов присяжных поверенных, 2 значительная часть которых опубликована.

Несомненный интерес представляет «Список лиц, устраненных от хождения по судебным делам, за время с 1875 года по 1—ое января 1910 года», поскольку он содержит информацию относительно ряда интересующих автора обстоятельств.3 Данный список содержит имена лиц, устраненных от хождения по судебным делам за период с момента введения института частных поверенных, т. е., с того самого момента, когда определенная часть профессиональных ходатаев, практиковавших ранее «подпольно», легализовала свою деятельность. Кроме того, в списке отражено время устранения от хождения (по годам) и наименование судебного учреждения, при котором состоял частный поверенный. Наконец, в списке указана сословная принадлежность, звание или чин устранённых лиц.

1 Отчет комиссии помощников присяжных поверенных округа С.-Петербургской судебной палаты за 1884 г. -СПб., 1884- Отчет комиссии помощников присяжных поверенных округа С.-Петербургской судебной палаты за 1890 год. — СПб., 1890- Отчет комиссии помощников присяжных поверенных округа С.-Петербургской судебной палаты за 1891 год. — СПб., 1892 и др.

2 Отчет Московского совета присяжных поверенных за 1882−1883 год. — М., 1883- Отчет Московского совета присяжных поверенных за 1888−1889 г. — М., 1890- Отчет Московского совета присяжных поверенных за 18 891 890 г. — М., 1890- Отчет Московского совета присяжных поверенных за 1890−1891 г. — М., 1891 и др.

3 ГАВО. Ф. 180. Оп. 15. Д. 2. Такие списки рассылались по всем судебным местам.

Содержащиеся в Списке данные позволяют проанализировать ряд обстоятельств и сделать некоторые выводы относительно географической распространённости явления и состава лиц, которые были замечены в предосудительном образе действий при хождении по чужим судебным делам.

Проанализированы автором на предмет выявления статистических данных «Именные списки частным поверенным, получившим свидетельства на право ходатайствовать по чужим делам», в которых имеются сведения об отдельных частных поверенных, состоявших при Вологодском окружном суде за период с 1886 по 1907 г. (ГАВО. Ф. 179. Оп. 5. Д. 206.).

Вместе с тем, относительно данной группы источников необходимо сделать серьёзную оговорку.

Во-первых, соискатель не ставил задачу выявления статистически-точного численного состава профессиональных ходатаев. Учитывая существование множества их категорий и отсутствие каких-либо данных о значительной их части (например, о так называемых подпольных адвокатах), диссертант обращался к отдельным сведениям, для того, чтобы определить примерный «масштаб» численности профессиональных ходатаев. Выявление статистики профессионального ходатайства — предмет специальных исследований.

Во-вторых, выявление конкретных случаев ябеднических проявлений, а, следовательно, и получение статистических данных, было затруднено целым рядом обстоятельств.

1) Анализ сущности ябедничества как правонарушения позволил сделать вывод об отсутствии в законодательных актах юридически-определённого понятия ябеды. В результате, ябедничество рассматривалось и как правонарушение (в частности — преступление и гражданско-правовой деликт), и как нарушение норм профессиональной этики (дисциплинарный проступок).

2) Ещё боле широкое, чем в законодательстве, понятие ябеды существовало в общественном сознании.

3) Явление носило в основной своей массе латентный характер.

4) Реагирование судебных и иных официальных органов на данные проявления осуществлялось не во всех случаях.

5) Судебная и дисциплинарная1 практика в различные периоды и разных местностях была далеко не единообразна.

В результате автор пришел к выводу о невозможности выявления достоверных статистических данных о состоянии явления в исследуемый период. Оперировать «урезанными», заведомо неверными данными означало бы сознательно искажать реальную картину и в результате делать ошибочные выводы.

Вместе с тем, в рамках исследования была сделана попытка выявить уровень правовой грамотности отдельных групп населения (в частности, крестьянства). Как показал анализ, в частности, периодической печати 60-х — 90-х гг. XIX в., крестьяне становились весьма легкой добычей для профессиональных сутяг и крючкотворов. Диссертантом были изучены работы посвященные разА 4 Я витию грамотности, правосознания и правовых нужд деревни в XIX веке. Именно эти факторы (грамотность, уровень правосознания и правовой культуры) предопределяли, во многом, как факт самого наличия ябедничества, так количественные и качественные его характеристики применительно к крестьянскому быту. Если вывод о том, что для деревни был характерен низкий уровень грамотности населения, является весьма спорным, 5 то категорично можно ут.

1 Имеется в виду, дисциплинарная практика советов присяжных поверенных и судов (в период действия Судебных устав), дисциплинарный надзор которых был распространен на присяжных поверенных (частных поверенных) и их помощников, в тех судебных округах, где не было советов.

2 Воскобойникова Н. П. К вопросу о грамотности северного крестьянства в первой четверти XVIII века. Вклад северного крестьянства в развитие материальной и духовной культуры. Тезисы годичного собрания проблемного объединения и Северного отделения археографической комиссии. — Вологда, 2−3 марта 1981 г.- Вологда, 1980.-С. 41−44.

3 Камкин А. В. Крестьянское правосознание и правотворчество по материалам второй половины XVIII века. // Социально-правовое положение северного крестьянства (досоветский период). — Вологда, 1981. — С. 40−54.

4 Кузьмин-Караваев В. Д. Земская адвокатура. Земство и деревня 1898−1903. Статьи, рефераты, доклады и речи. -СПб., 1904. — С. 30−51- Того же автора, там же: Правовые нужды деревни. — С. 325−360- и др.

5 В частности, по данным исследователей Севера России, грамотность северных крестьян со времен средневековья в этом регионе была относительно высокой. См., например, Просвирина Г. И. Грамотность крестьян Вологодской губернии в конце XIX — начале XX века как фактор развития крестьянского хозяйства // Вклад северного крестьянства в развитие материальной и духовной культуры. Тезисы годичного собрания проблемного объединения и Северного отделения археографической комиссии. Вологда, 2−3 марта 1981 г. — Вологда, 1980. -C.44−45. верждать, что общий уровень правовой культуры и правосознания не обеспечивал достаточной степени правовой защищенности крестьян.

В процессе исследования использовалась делопроизводственная документация. В данную группу источников входят: документы Государственного совета, законодательных комиссийдоклады и докладные запискипереписка по делам окружных судовименные списки частным поверенным, получившим свидетельства на право ходатайствовать по чужим деламдела о принятии в число частных поверенныхдисциплинарные производства (присяжных поверенных, их помощников и частных поверенных), судебно-следственные материалы.

Предметом внимания были и проекты нормативно-правовых актов. Учитывая то обстоятельство, что проекты в строго юридическом смысле нельзя отнести к категории законодательных актов, соискатель причислил эти документы к категории источников, образующих делопроизводственную документацию.

В этом отношении значительный интерес представляли документы Государственного совета и законодательных комиссий. В фонде 1149 (Департаменте законов Госсовета) выявлен и проанализирован ряд проектов, предусматривающих меры направленные к совершенствованию судопроизводства и, в частности, по вопросам судебного представительства. В их числе, следует назвать дела: «О принятии мер против умножения просительских дел» 1820 г. (РГИА. Ф. 1149. On. 1. Д.7) — «О составлении проекта правил в обуздание ябеды и недельных прошений» 1827 г. (РГИА. Ф. 1149. Оп.1. Д. 17) — «О судебном преследовании людей, возбуждающих из видов корысти крестьян к подаче ябеднических просьб» 1835 г. (РГИА. Ф. 1149. Оп.2. Д.23) — «По вопросу об изменении узаконений о поверенных по судебным делам» 1871 г. (РГИА. Ф. 1405. Оп.69. Д. 7040) — «Об изменении действующих узаконений о поверенных по судебным делам» 1873−1885 гг. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 69. Д. 7049).

Обнаруженные материалы позволили получить представление о том, какова была позиция законодателя по отношению к изучаемому явлению, какие меры законодательного характера (реализованные, либо так и оставшиеся в проектах), предполагалось предпринять в целях «уменьшения зла ябеды».

В предмет изучения входили и проекты нормативно-правовых актов локального характера. Так, например, в фонде 1405 РГИА хранится дело «По прошению коллежского секретаря Пекарского и провизора Раушера о разрешении организовать в гор. Симферополе и по всей Таврической губернии открытую адвокатуру» 1860 г. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 58. Д.2106).

Участие в проектировании института профессиональных правозаступников и судебных представителей (адвокатуры), принимали и частные лица. Так в фонде 651 (Васильчиковых) был обнаружен «Проект учреждения в С. -Петербурге и в Москве посреднических контор по тяжебным делам» 1834 г. (РГИА. Ф. 651. On. 1. Д. 299). В фонде 994 (Мордвиновых) имеется записка неустановленного лица «О делоходатаях или поверенных», относящаяся к 1837 году (РГИА. Ф. 994. Оп. 2. Д. 494). В Фонде 1405 содержится дело «По проекту губернского секретаря И. А. Белоусова об учреждении в России звания адвокатов» 1846 г. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 44. Д. 4892).

В числе выявленных и использованных документов были доклады и докладные записки. Например, Высочайше утвержденный доклад Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича от 22 апреля 1825 г. «О запрещении в присоединенных от Польши Губерниях печатать, без цензуры, адвокатские речи и другие по тяжебным делам бумаги» (РГИА. Ф. 1409. On. 1. Д. 1290), опубликованный в ПСЗ РИ. I, T. XL, № 30.328.

В работе использовались не только доклады чиновников, но и докладные записки частных лиц. Например: докладная записка, направленная министру юстиции частным поверенным Харьковской судебной палаты, учителем истории Василием Андреевичем Белинским об изменении узаконений о поверенных по судебным делам в 1871 г. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 69. Д. 7040).

Благодаря тому, что распоряжением Министерства Юстиции окружными судами должны были представляться в Министерство «Именные списки частным поверенным, получившим свидетельства на право ходатайствовать по чужим делам», а также данные о присяжных стряпчих при коммерческих суда, о присяжных поверенных и их помощниках, с указанием определенных сведений (звания и фамилии, вероисповедания, образовательного ценза, предшествующей деятельности каждого до зачисления в присяжные поверенные (их помощники, частные поверенные, присяжные стряпчие), состояние в других должностях или званиях), имеется возможность не только выявить сведения о представителях нескольких категорий профессиональных ходатаев, но и получить дополнительные материалы для портрета типичного профессионального ходатая.

В фондах РГИА обнаружены уже упоминавшиеся дела со сведениями за период 1880—1886 гг.: а) о поверенных по судебным делам при окружных судах округов: С. -Петербургской, Московской, Харьковской, Одесской и Казанской судебных палатб) о поверенных по судебным делам по округам Саратовской, Киевской, Варшавской, Виленской и Тифлисской суд. Палатв) о присяжных стряпчих при коммерческих судах и о частных поверенных при мировых съездах округов С-Петербургской и Московской судебных палатг) о частных поверенных при съездах мировых судей округов Харьковской, Одесской и Казанской Судебных палатд) о частных поверенных при съездах мировых судей округов Саратовской, Киевской, Варшавской^ Виленской и Тифлисской судебных палат. (РГИА. Ф. 1405. Оп. 69. Д. 7050−7055).

Особое внимание было уделено данным о практиковавших при Вологодском окружном суде частным поверенным (ГАВО. Ф. 179. Оп. 5. Д. 206).

Не менее ценными в этом отношении оказались дела о принятии в число частных поверенных в составе которых имеются прошения, запросы, донесения, справки, материалы дисциплинарных дел. При этом использовались прежде всего местные материалы (ГАВО. Ф. 179).

На основании п. 8 Правил от 25 мая 1874 года, судебные места запрашивали сведения о претендентах в частные поверенные у местных властей (местных прокуроров, председателей съездов мировых судей, уездных исправников и т. п.). Благодаря этому имеются характеристики таких лиц из различных источников.

Судебно-следственные материалы и дисциплинарная практика советов присяжных поверенных и судов также представляют интерес. Диссертант обратился к этим материалам за разрешением вопроса о том, как в судебно-следственной и дисциплинарной практике определялось ябедничество и какого вида ответственность за него наступала.

Целый ряд дел относящихся к периоду 20 — 50-х годов XIX в. обнаружен в фонде Департамента гражданских и духовных дел Госсовета (Ф. 1151). В их числе дела: «О коллежском регистраторе Василии Власове, судимом за писание ябеднических просьб» 1836 г. (РГИА. Ф. 1151. Оп. 2. Д. 32,б) — «Об отставном губернском секретаре Афанасии Караулове, судимом за лихоимство и ябедничество» 1824 г. (РГИА. Ф. 1151. On. 1. Д.72) — «О коллежском секретаре Иване Генерозове, судимом за передачу векселя с подложным бланком и за написание «ябеднических бумаг с дерзкими и оскорбительными выражениями» 1837 г. (РГИА. Ф. 1151. Оп. 2. Д. 127) — «О коллежском регистраторе Василии Яблонов-ском, судимом за писание помещичьим крестьянам ябеднических прошений» 1832 г. (РГИА. Ф. 1151. Оп. 2. Д. 40, а.) и другие. Особенно важно то, что данные дела, как рассмотренные департаментом Госсовета, выступали в качестве своего рода прецедентов для нижестоящих судебных инстанций, и, следовательно, были вполне типичны.

Основываясь на юридическом анализе ябеды как правонарушения, диссертант пришел к выводу о том, что ябеднические проявления фиксировались и как нарушения норм профессиональной адвокатской этики. В связи с этим, предметом изучения были дисциплинарные производства (присяжных поверенных, их помощников, а так же частных поверенных) за период с 1866 по начало 1900;х годов.

В процессе работы был проведён анализ дисциплинарной практики С-Петербургского, Московского, Харьковского советов присяжных поверенных, Вологодского окружного суда за 1864- 1900 гг. При этом автор основывался, как на опубликованных и систематизированных данных (П.В. Макалинский, 1.

2 3.

История русской адвокатуры, К. К. Арсеньев и др.), так и выявленных в фондах Министерства юстиции (РГИА. Ф. 1405), Московского окружного суда (ЦГИАМ. Ф. 142), Вологодского окружного суда (ГАВО. Ф. 179).

В результате, выявлен целый комплекс проявлений «неправильных и предосудительных действий», совершённых несколькими категориями профессиональных правозаступников и судебных представителей. Кроме того, автором получены список «профессиональных ябедников» и отдельные сведения о них.

В процессе исследования были выборочно просмотрены комплекты 50 наименований журналов и газет различной направленности за период с 1858 по 1900 гг. При этом, отобраны различные по периодичности, территориям, издателям, содержанию журналы и газеты. В результате было выявлено и изучено более 500 издательских единиц и опубликованных в них материалов. Проанализированы публикации различных жанров: очерки, корреспонденции, фельетоны, судебные отчёты, объявления.

В них также выявлялись официальные документы, проекты законодательных актов и отзывы на них, 4 материалы судебной практики, мнения читателей по отдельным вопросам, 5 публицистические произведения6 и др.

1 С.-Петербургская присяжная адвокатура: Деятельность С.-Петербургских совета и общих собраний присяжных поверенных за 22 года (1866−1888 гг.)/Сост. присяж. поверенный Я. В. Макалинский. — СПб., 1889.

2 История русской адвокатуры: В 3 т. — M., 1914;1916.

3 Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре. Обзор деятельности С.-Петербургского совета присяжных поверенных за 1866−1874 г. г. — СПб., 1875.

Например, По поводу разработки при Министерстве юстиции новых правил для частных ходатаев по судебным делам // Русские ведомости. 1873. 23 ноября.

3 Например, С-ий. Изнанка адвокатского вопроса (среда, как фактор темных сторон адвокатуры) // Неделя. 1876. 10 октябряГдб. Должен ли адвокат с нравственной точки зрения отказываться от ведения иных дел // Дело. -1868. № 10 и др.

6 Например, Марков Е. Софисты XIX века // Голос. 1875. 6 сентября и др.

Публикации с 1858 г. по 1895 г. выявлены с наибольшей полнотой по «Систематическому указателю русской литературы по судоустройству и судопроизводству, гражданскому и уголовному» А. Поворинского (СПб., 1896).

Кроме этого, выборочно изучались комплекты отдельных изданий за 18 581 914 гг. в результате чего, был отобран ряд публикаций и материалов. В частности, просмотрены комплекты ежедневной официальной газеты Министерства внутренних дел «Правительственный Вестник» (1893 г.) — литературно-политических журналов: «Вестник Европы» (1869 г.- 1874−1896 г.), «Дело» (1868 г.- 1876 г.), «Отечественные записки» (1958 г.- 1874 г.- 1876 г.) — научного, литературного и политического журнала «Русская мысль» (1884−1895 г.), общественной, литературной и политической газеты «Южный край» (1880−1891 г.) и др.

Исследовались исторические издания, такие, как: «Русская летопись» (1871 г.), «Русская старина» (1871 г.).

В числе изученных были газеты различной политической направленности: политическая и литературная газета-журнал консервативно-монархического направления «Гражданин» (1872−1893 гг.), газеты либеральной направленности -«Биржевые ведомости» (1875 г.), «Голос» (1868 г.- 1873−1875 гг.) и др.

Особое внимание уделялось отраслевой журналистике, а именно юридическим изданиям. В частности, таким органам, как «Журнал гражданского и уголовного права» (1866−1895 гг.), «Журнал СПб Юридического Общества» (1894 г.), «Судебная газета» (1884−1897 гг.), «Судебные порядки» (1881 г.), «Судебный вестник» (1869−1876 гг.), «Юридическая газета» (1892−1894 гг.), «Юридическая летопись» (1890−1892 гг.), «Юридический вестник» (1860−1888 гг.), «Юридический журнал» (1860 г.), «Криминалист» (1882 г.).

В целях получения представления о развитии изучаемого явления в различных местностях Российской империи, изучены комплекты следующих изданий: «Варшавские гуоепнскр» «т Ломости» (1877 г.), «Донские областные ведомости» (1872 г.), «Киевлянин» (1865−1866 гг.- 1880−1891 г.), «Виленский вестник».

1866 г.), «Екатеринбургская неделя» (1881 г.), «Московские Ведомости» (18 591 874 гг., 1887−1991 гг.), «Новороссийский телеграф» (1886−1893 гг.), «Одесский вестник» (1860−1864 гг.), «Оренбургский листок» (1877 г.), «СПб Ведомости» (1865−1994 гг.), «Северный вестник» (1890−1893 гг.), «Туркестанские Ведомости» (1883 г.), «Харьковские губернские ведомости» (1868 г.), «Южный край» (1880−1881 г., 1891 г.).

При работе с данной группой источников внимание уделялось отношению общества к институту профессионального правозаступничества и судебного представительства (адвокатуре), как таковому, 1 а также попыткам его организации и реформирования. Пристальный интерес общества проявлялся как к негативным проявлениям в деятельности профессиональных правозаступников (судебных представителей), так и к самим этим институтам.

Благодаря различной направленности изданий, удалось обнаружить довольно обширный объём информации и спектр мнений по ряду весьма важных, с точки зрения исследуемого объекта, вопросов.

Учитывая особенности и значение профессионального ябедничества, как явления социокультурного, диссертант не мог обойти вниманием такую группу источников, как публицистические произведения. Располагая информацией, содержащейся в других видах источников и отражающей позицию официальных органов и должностных лиц на проблему ябедничества, диссертант стремился выявить общественное мнение по исследуемому вопросу.

Диссертантом, с учетом особенностей объекта исследования, сделана попытка обозначить общественные настроения по двум основным позициям: отношение к ябедничеству, как правовому и социокультурному явлению и отношение к его носителям.

1 См., например, Адвокаты и общественное мнение П Неделя. 1872. 12 февраля.

2 Проект адвокатской реформы // Гражданин. — 1873. — № 24- По поводу разработки при Министерстве юстиции новых правил для частных ходатаев по судебным делам // Русские ведомости. 1873.24 сентябряПо поводу циркуляра Министра юстиции в разъяснение правил 25 мая 1874 г. о частных поверенных // Судебный вестник. 1875. 14 октября и др.

В этом смысле, представляет интерес работа «Столичная адвокатура».1 Приводимые в ней факты и описания присяжных поверенных, составлявших ряды Московской присяжной адвокатуры 60 — 90-х гг. XX века вполне достоверны, поскольку автор, как полагаем, рассчитывал на то, что все описываемые лица, имена которых скрыты под начальными и конечными буквами их фамилий, известны читателю и будут легко узнаваемы (без этого успех работы был бы невозможен).

Значительный толчок обсуждению вопросов этики и нравственности в деятельности профессиональных правозаступников дал фельетон Е. Маркова «Софисты XIX века», который возможно отнести к категории публицистических произведений. Критика адвокатского сословия и адвокатуры, как таковой, ироничный тон публикации не могли остаться без внимания. Данная работа имела многочисленные отклики и вызвала активную полемику.3.

Интерес представляют и работы Кроткова, 4 П.Н. Обнинского5 М. Х. Петру.

А 7 лана, В. В. Птицина. Ряд произведений выявлен в журнально-газетных публио кациях. В частности, работы Кроткова, П. Н. Обнинского, М. Х. Петрулана, представляют бытовавшие в деревенской среде юридические порядки и демонстрируют роль, которую играли в ней профессиональные ходатаи.

Значительную роль в описании ябедничества — его проявлений и причин, а так же в создании социального портрета профессионального ябедника играют художественно-литературные источники.

1 Столичная адвокатура. Наброски С. — М., 1895. г Марков Е. Софисты XIX века // Голос. — 1875. — № 36−37.

3 Платонов С. О русской адвокатуре. «Софисты XIX века» г. Маркова и «заметки об адвокатуре» г. Арсеньева //Журнал гражданского и уголовного права. — 1875. — Кн. З, Кн. 4, Кн. 5- Избиение адвокатов Марковым // Вестник Европы. — 1875. — Кн. 3- Белов Ев. Современный вопрос об адвокатах // Гражданин. — 1875. — № 11, 14- Суд над русской адвокатурой // Неделя. 1875. 12 апреляГромницкий М. Адвокат об адвокатах (причины дурных отзывов об адвокатуре) // Неделя. 1875.22 мая и др.

4 Кроткое. Волчье стадо: Записки провинциального адвоката: Сцены и картины сельского суда / Изд. Земского. -М., 1875. s Обнинский П. Н. Адвокатура/Закон и быт. Выпуск I, — М., 1891.-С. 162−312.

6 Петрулан М. Х. Частная сельская адвокатура в Северо-Западном крае. — Вильна, 1891.

7 Птицын В. В. Древние адвокаты и наши присяжные цицероны. — СПб., 1894- Птицын Влад. Адвокат за адвокатуру. -СПб., 1895.

8 Репинский Гр. Поверенные по делам // Юридический вестник. — 1860−1861. — Кн.5, Кн. 6- Соколов И. А. Об адвокатах или стряпчих по частным делам // Сын Отечества. — 1861. — № 4 и др.

Учитывая, что для такого рода источников важнейшей проблемой является выделение выраженной в литературном образе информации, адекватно воспроизводящей действительность, автор проводил сопоставительный анализ указанной информации с данными других источников.

Использование этой категории источников было необходимо, по крайне мере, по двум причинам.

Во-первых это значительный массив источников. Как справедливо подметил И. В. Гессен, «нет, в самом деле, ни одного выдающегося писателя, который в своих произведениях не изобразил бы типа стряпчего, ходатая по делам». При этом автор отмечает, что хотя изображение данного образа встречается почти у всех писателей, изображения эти различаются между собой лишь по степени яркости, но отнюдь не по существу.1.

Во-вторых, художественный материал, при условии достоверности изложенной в нём информации, позволяет выделить множество дополнительных и вместе с тем, очень важных черт, как социального портрета самих ябедников, так и их деятельности.

В процессе работы над этой категорией источников было выявлено более пятидесяти произведений за период с конца XVIII, по начало XX века, которые так или иначе касались адвокатов и адвокатской деятельности вообще и, в частности, проявлений недобросовестности в сфере профессионального судебного представительства и правозаступничества. Вот некоторые из них: комедия В. В. Капниста «Ябеда» (Праволов, Наумыч) — роман А. С. Пушкина «Дубровский» (заседатель Шабашкин) — поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души» (юрисконсульт)) — социально-бытовая историческая хроника М.Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина» (Петр Дормидонтович Могильцев) — комедия А. Н. Островского «Свои люди — сочтемся!» (Сысой Псоич Рисположенский). Целая плеяда ябедников изображена у И. Ф. Горбунова в «Иверских юристах». Образ профессионального ябедника присутствует в произведениях Л. Н. Андреева,.

1 История русской адвокатуры. Т. 1. Гессен И. В. / Сост. С. Н. Гаврилов. — М., 1997. — С.13.

Ф.М. Достоевского, Д.Н. Мамина-Сибиряка, Н. А. Некрасова, А. Ф. Писемского, А. П. Чехова и других классиков русской литературы.

В числе художественно-литературных источников, безусловно, первым, следует назвать комедию В. В. Капниста «Ябеда» (между 1791 и 1798 г.).1 Капнист рисует не только атмосферу в которой ябедничество успешно расцветало, но и описывает, какие действия совершаются ябедником — отставным асессором Праволовым.

Достоверность образа ябедника изображенного Капнистом в его комедии подтверждается не только схожестью содержащихся в ней данных, с данными других источников, но и самим жанром произведения. Это комедия. Ее успех возможен лишь в том случае, когда перед зрителем и читателем изображается узнаваемое, весьма распространенное и к тому же вызывающее общее критическое настроение в обществе, явление.

В романе «Дубровский» (1841) А. С. Пушкин показывает судебного чиновника Шабашкина, к которому обратился Троекуров с просьбой отнять имение у Дубровского без всяких на то законных оснований.

Особенно важно то, что в основу романа А. С. Пушкин положил реальное дело «О неправильном владении поручиком Иваном Яковлевым сыном Муратовым имением, принадлежащим гвардии подполковнику Семену Петрову сыну Крюкову, состоящим Тамбовской губернии Козловской округи сельце Новопанском».2.

В комедии А. Н. Островского «Свои люди — сочтемся !» (1849) Сысой Псоич Рисположенский применяет один из излюбленных приёмов ябедников — ложное банкротство. В судебной практике было большое количество подобного рода дел. Так, например, автором было обнаружено дело об устранении в 1898 году Министром юстиции от хождения по чужим делам надворного советника.

1 Капнист В. В. Ябеда (комедия в пяти действиях) // Русская литература последней четверти XVIII века. — М., 1985.-С.270−281.

1 Мануйлов В. А., Холшевникова Е. В. О романе «Дубровский» // Пушкин А. С. Дубровский. — М., 1973. — С.71,72.

Дмитрия Второва, который ведя дело Вологодского купца Мартынова использовал данный недобросовестный приём.1.

Особо хотелось бы отметить произведение М.Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина» (1887−1889 гг.). Обращает на себя внимание информативная насыщенность художественного текста. В нём содержится целый комплекс данных о ябеднике и его деятельности: происхождениеобразование и биографические данныесвойства личности и деловые качестваиспользуемые ходатаем ябеднические приемыцель ябедника и последствия его деятельности.

Что касается исторической достоверности информации, изложенной в данном художественном тексте, то, сопоставительный анализ целого комплекса источников (законодательных актов, материалов судебной и дисциплинарной практики, периодическая печать) показывает, что автор создал некий обобщённый и исторически достоверный образ профессионального ябедника XIX века. При этом невольно возникает ощущение, что перед нами не художественный текст, а материалы реальной судебной практики. Определяя роль данного романа как исторического источника, М. С. Ольминский отмечал: «если Вы хотите ознакомиться с действительной жизнью той эпохи, то вместо всяких исторических сочинений начинайте с чтения „Пошехонской старины“ Щедрина».2 Высоко в этом плане оценивал данный роман и М. Н. Покровский.3 С. А. Макашин отмечал, что «Пошехонская старина» принадлежит художественной литературе, но велико значение «хроники» и как исторического и социального источни-ка.4.

В процессе работы диссертант обращался и к другим источникам. В частности, автором активно использовалась этимологические, толковые, энцикло.

1 ГАВО. Ф. 180. Оп. 15. Д. 2- Ф. 179. Оп. 5. Д. 169- Ф. 179. Оп. 5. Д. 489.

2 Ольминский М. По вопросам литературы. Статьи 1900;1914 гг.-Л., 1926. С. 81.

3 См., Покровский М. Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. -M., 1915. — С. 139.

4 Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: В 10 т. — М., 1988. Т. 10. Примечания. — С.534. педические, юридические словари периода: с конца XVIII до настоящего времени. Комплекс исследованных источников, анализ содержащихся в них данных, позволяют, по мнению диссертанта, в целом решить задачи исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В работе была сделана попытка обозначить основные контуры профессионального ябедничества, как социокультурного феномена социальной истории России в общем, а также выявить его эволюцию в модернизационных процессах XIX века, в частности.

Профессиональное ябедничество возможно рассматривать как недобросовестность при ведении судебных дел лицами, профессионально выполняющими функции правозаступников (судебных представителей).

Как «вечный вопрос адвокатуры» или как выразился В. Д. Спасович, «органическое ее свойство», ябедничество сопутствовало и сопутствует ей всегда. Возникшее и существующее как «органическое» зло, как издержки профессии ходатая, для многих ее представителей ябедничество являлось основой деятельности.

В результате анализа комплекса источников установлено, что проявления ябедничества были присущи представителям различных категорий профессиональных правозаступников (судебных представителей). Гранями, отделявшими ябедника от добросовестного ходатая, были не его квалификационный уровень, социальный статус, образованность и другие формальные признаки, а честность, порядочность и следование адвоката правде «по совести». Последние были присущи отнюдь не всем.

При этом отдельные ябеднические проявления (как нарушения норм профессиональной этики) наблюдались и у вполне безупречных в нравственном и этическом отношении профессиональных правозаступников (судебных представителей).

Причина того, что ябедниками именовали чуть ли не всех представителей данной профессии состоит не только в искушении адвоката выиграть «неправое дельце». Весьма часто в общественном сознании любое использование недостатков судебной процедуры и ее особенностей рассматривалось как проявление крючкотворства, ябедничества.

В развитии ябедничества как социокультурного явления можно выделить несколько этапов. О том, что в общественном сознании происходили изменения представлений о ябедничестве, наглядно свидетельствуют результаты истори-ко-этимологического анализа самого слова «ябеда» и его семантического развития. Возникшее, как термин, определяющий некую судебную должность, слово это (не позднее XVIII в.) стало приобретать отрицательную коннотацию, являясь обычным обиходным словом. Так стали именовать лиц, занимавшихся сутяжничеством, тяжебников, завсегдатаев судебных мест. Позже, уже в начале XX века, слово устарело, постепенно выходя из сферы активного словоупотребления.

Наиболее существенное, качественное изменение восприятия общественным сознанием ябедничества, как социокультурного явления произошло именно в XIX веке, после введения Судебной реформы 1864 г., когда вопрос о ведении «заведомо неправых дел» и умышленные нарушения судебной процедуры, а так же другие формы недобросовестного поведения профессиональных ходатаев стали рассматриваться как нарушение норм профессиональной этики.

Сравнительный анализ двух периодов развития российского общества (до Судебной реформы 1864 г. и после введения Судебных уставов) позволяет сделать вывод о том, что профессиональное ябедничество продолжало существовать в качественно-неизменном виде. Ябедники весьма успешно приживались и в условиях новой социальной действительности России второй половины XIX века. Менялись определенным образом лишь формы оценки явления, формальный состав носителей и некоторые другие признаки. Но суть ябедничества — как «стремления добиться неправого при помощи судебной процедуры», «недобросовестных поступков», «вчинания заведомо-неправильных исков», «заведения неправых тяжб» и т. п., оставалась прежней.

Таким образом, при всем многообразии проявлений ябедничества и наличии в его развитии нескольких этапов, оно оставалось качественно неизменным на протяжении ряда веков, образуя устойчивую традицию. Вместе с тем, именно XIX век стал тем периодом, который в эволюционном развитии явления занимает особое место.

Проведенный анализ позволяет сделать выводы о широкой распространенности явления. Автор не ставил специальной задачи проводить сопоставительный анализ наличия и уровня ябеднических проявлений в той или иной местности. Однако исследованные источники позволяют сделать вывод о том, что явление было распространено во всех регионах Российской Империи.

Говоря о месте профессионального ябедничества в системе правовых и социальных отношений, и характеризуя оценку, даваемую ему государством и обществом необходимо отметить, что во все периоды существования явления общество и государство негативно относилось к проявлениям ябедничества и его носителям. Анализ различного вида источников свидетельствует об этом. В XIX веке распространенность явления и общая негативная оценка его обществом и государством как «общественной язвы» проявлялась через различные средства и формы: законодательство, публицистику, художественнолитературные образы, нравственное осуждение, формирование определенных языковых форм и т. д.

Для автора очевидно, что устойчивость феномена ябедничества во многом объясняется тем, что существовала потребность общества в ябедничестве. Проявляя, как правило, презрительное отношение к ябедникам, весьма многие люди сознательно обращались к ним с целью «отнять не принадлежащее по закону» у другого.

Это можно объяснить не только потребностью в юридической помощи и профессиональных ходатаях, но и в желании самих лиц, обращающихся за такой помощью, «присвоить себе чужое». Ведь именно недобросовестность самих клиентов давала возможность профессиональным ябедникам применять свое «искусство» на практике. Таким образом, можно говорить о том, что «секрет» устойчивости явления кроется, с одной стороны в органических свойствах самой профессии правозаступника (судебного представителя), с другой — в потребности общества иметь в лице представителей данной профессии не только «борцов за право и правду», но и готовых на использование любых средств «облокатов — купленная совесть». XIX в., с его довольно активными модерниза-ционными общественными процессами, в этом отношении ничего не изменил и не мог изменить. «Органические свойства» профессии адвоката и «органические свойства» человеческой природы брали верх.

Вместе с тем, следует отметить степень значимости изучаемого явления для процесса формирования гражданского общества в России XIX века, правосознания и правовой культуры.

Негативные проявления деятельности профессиональных ходатаев не означают, что в числе таковых были лишь недобросовестные лица, а любой профессиональный ходатай был ябедником. Вместе с тем, в общественном сознании «профессиональный ходатай» и «ябедник» воспринимались как тождественные.

Здесь важно отметить, что явление ябедничества было теснейшим образом связано с извечными проблемами, стоявшими в русском общественном сознании — о соотношении закона и правды.

Проблема Правды «по закону» и Правды «по совести», в свою очередь, рассматривалась не только на уровне «бытовом» (в повседневной жизни) — но и как совокупность вопросов профессионально-этического характера (адвокатская этика) — и еще более широко — как нравственная общечеловеческая проблема.

Решение этого вопроса усугублялось конфликтом «правды» и «закона», существовавшем в общественном сознании. Понимание «правого по совести» и «правого по закону» весьма разнилось.1 Отношение общества к ябедничеству, как к социокультурному явлению было, в этом смысле, своего рода показателем того, как решался вопрос об эпохальном конфликте.

Существование ябедничества и столь широкая распространенность его была обусловлена, по мнению диссертанта, специфическим отношением русского человека к праву, как регулятору общественных отношений.

Если условно, в отношении к праву общества выделить три уровня: 1) «идеалистический» («право есть правда и средство для достижения всеобщего блага») — 2) «утилитарный» («право есть здраво понятая польза и средство регулирования общественных отношений») — 3) «вульгарно-утилитарный» («право есть средство для достижения собственного интереса, не обязательно законного, а сам закон, как дышло.»), то применительно к российскому менталитету, картину можно обрисовать следующим образом.

Слияние в сознании русского человека «права» и «правды» в нечто единое, его стремление увидеть в законе «воплощенную правду», и неприятие им ничего усредненного в реальной жизни приводило к совершенно противоположному.

Стремление к идеалу (к «праву, как правде») оборачивалось в действительности, при осознании недостижимости этого идеала, в то, что право низводи.

1 Этот конфликт отображен еще у Митрополита Иллариона в его труде «Слово о законе и благодати». лось в системе ценностей до вульгарно-утилитарного уровня и являлось сферой для крючкотворов и ябедников. Отсюда — любое использование недостатков судебной процедуры или даже просто ее особенностей воспринимались в общественном сознаний как действия противные совести и нравственности, т. е. как ябедничество.

Как ябеда могла восприниматься и любая попытка на вполне законном основании защитить свои права. Таким образом, в сознании сливались воедино два значения ябеды — 1) ябеда как прошение и жалоба- 2) ябеда как сутяжничество, крючкотворство и т. п.

Вероятно, именно поэтому стремление построить «правовое государство» в российском обществе терпело и терпит неудачу. Воспринимать и принимать право, лишь как регулятор общественных отношений (т.е., на утилитарном уровне) для российского менталитета неприемлемо. Это означает потерю идеала. Высшая правда и справедливость не может войти в рамки формального права.

Таким образом, профессиональное ябедничество оказывало заметное влияние на правовую и культурную жизнь России на протяжении ряда веков.

Вместе с тем, как это ни странно звучит, следует признать конструктивную роль ябедничества. Материалы XIX века показывают, что так или иначе, именно ябедники наглядно демонстрировали законодателю множество недостатков системы судоустройства и судопроизводства, что, в свою очередь, катализировало процессы совершенствования законодательства и подготовку Судебной реформы 1864 г.

Значительна роль ябедничества и в сфере применения права. Ябедники, с их знанием судебной процедуры и порядков, умением «крючкотворить», содействовали тому, чтобы судебная практика реагировала не только на призывы адвокатов к человеколюбию и милости, что было весьма характерно для многих процессов пореформенного (1864 г.) периода, особенно в суде присяжных, 1 но и опускалась на «реальную почву права».

Тем самым, как ни парадоксально, ябедники способствовали укреплению правового порядка и на уровне правоприменения, а ябедничество возможно рассматривать как вполне органичное явление в бюрократической машине России, позволявшее ей успешно функционировать.

Ябедничество как социокультурный феномен есть явление «мониторинговое» для целого комплекса явлений и процессов правовой и социокультурной реальности. Волей-неволей ябедничество становилось средством измерения уровня правовой культуры различных социальных слоев Российского общества. По характеру отношения общества к ябедничеству (в частности, нарушениям норм профессиональной адвокатской этики) можно судить не только об отношении его (общества) к праву, к судебной процедуре, но и отношению к правам личности вообще, а также судить об иерархии общественных ценностей россиян в тот или иной период.

Дальнейшее изучение такого явления как ябедничество может способствовать качественно новому осознанию многих социальных, культурно-исторических процессов, происходивших в отечественной истории и происходящих в современном обществе в настоящее время.

1 Вспомнить хотя бы известное дело В. Засулич, которая, являясь юридически виновной, была оправдана судом присяжных под воздействием политических настроений и благодаря качественной защите П. А. Александрова.