Становление эпопеи в советской прозе о первой мировой войне (20-е годы)

Первая мировая война — важная веха духовной и политической жизни Европы XX века — стала одной из устойчивых тем мирового искусства. Заметное место эта тема заняла в русской дооктябрьской и советской литературе в период между двумя войнами. Можно выделить три относительно самостоятельных этапа ее художественного осмысления: I. 1914;1917 гг.- П. 20-е годыШ. 30-е годы. Общей для литературы на каждом из них явилась исходная жизненная ситуация — первая мировая войнаотличия связаны с характером ее идейной и эстетической интерпретации.

Предметом нашего изучения стали прозаические произведения о первой мировой войне, написанные в 20-е годы, в их отношениях друг к другу, а также в связях с предшествующим (1914;1917) и последующим (30-е годы) опытом баталистики.

Выбор данного периода определяется состоянием изученности темы первой мировой войны в советском литературоведении. Начало систематическому ее исследованию было положено критиками ЛОКАФа, которые сосредоточили внимание преимущественно на баталистике 1914;1917 годов и современных произведениях (30-е годы), появившихся в русле так называемой оборонной тематики^.

Отношение к прозе о войне 20-х годов с предельной ясностью выражено в следующем заявлении одного из идеологов литературного объединения Н. Свирина: «Ведь мы до сих пор не имеем наших произведений об империалистической войне, подходящих к ней под.

I. См.: Березов П. Писатели и оборона. — М., 1933; Вальбе Б. Мировая война в дооктябрьской литературе. — Залп, 1931, № 8, с.47−52- Свирин Н.

Литература

и война. Сб. критических статей. — Л.: ГИХЛ, 1931; Тамарченко Д. Тема войны в литературе. — М.-Л.: ЛенГИХЛ, -1933; Цехновицер 0.

Литература

и мировая война. 1914;1918. — М.: ГИХЛ, 1938. пролетарским углом зрения, который по силе художественного воздействия в полной мере можно было бы противопоставить Ремарку" '''. Многочисленные высказывания в этом роде свидетельствуют о явной недооценке локафовцами предшествующего опыта.

В литературоведении 50−80 годов сохранился интерес к теме первой мировой войны. Опираясь на исследования О. Цехновицера, р

Б.Вальбе, а также Б. В. Михайловского и А. А. Волкова, В.П.Виль-чинский предпринял попытку нового обзора литературы эпохи мировой войны, дополняя, уточняя и корректируя своих предшественниq ков. Появляется ряд статей, посвященных теме первой мировой войны в творчестве С. П. Подъячева, А. С. Неверова, В. В. Муйжеля, С. Г. Скитальца и других писателей, обращавшихся к «военному материалу» до Октября^. Развитие прозы о войне 30-х годов в той или иной мере получило освещение в диссертационных работах П. Е. Глин.

1. Свирин Н.

Литература

и война, с. 16.

2. См.: Михайловский Б. В.

Литература

военных лет (I9I4-I9I7) -В его кн.: Русская литература XX в. М., 1939, с.411−420- Волков A.A. Русская литература и первая мировая война. — В его кн.: Очерки русской литературы к. XIX — нач. XX века. М., 1955, с.528−535.

3. Вильчинский В. П.

Литература

I9I4-I9I7 гг. — В кн.: Судьбы русского реализма XX в./Под ред.К. Д. Муратовой. Л., 1972, с.228−276.

4. См.: Напольский С. И. Творчество С.П.Подъячева периода первой мировой войны. — Уч.зап. Томского пед. ин-та. Т. ХУ1, 1957, с. 230−251- Берловская Л, В. Творчество А. С. Неверова периода первой мировой войны. — Прац1 Одеського ун-ту. Вып.8, Т. СХ1.УШ, с.89−99- Пехтерев A.C. Творчество В. В. Муйжеля в годы первой мировой войны (I9I4-I9I7).- В кн.: Русская литература XX в. Дооктябрьский период. Сб.8. Тула, 1976, с.88−111- Аникина.

Г. П. С. Г. Скиталец в годы первой мировой войны. — В кн.: Вопросы русской и советской литературы. Благовещенск, 1969, с.59−68. кина и П.И.Колесника*. Сравнительному изучению темы первой мировой войны в советской и западно-европейской литературе посвяр щена глава в монографии П. М. Топера «Ради жизни на земле» .

Нельзя сказать, что произведения о первой мировой войне, написанные в 20-е годы, совершенно не привлекали внимание современных исследователей. Но они рассматривались, как правило, в пределах творческой биографии того или иного писателя, вне тематического контекста. Специальные исследования типа «Первая мировая война в творчестве. М. Шолохова, А.Толстого.» единичны.

Отсутствие обобщающих работ, дающих целостное представление об отражении первой мировой войны в прозе революционной поры, и связано, на наш взгляд, с распространенным мнением, согласно которому рассматриваемая тема не имела самостоятельного значения в нашей литературе. Устойчивость его столь велика, что оно повторяется исследователями, располагающими значительным и обширным материалом, который, казалось, менее всего побуждает к.

1. Глинкин П. Е. Русская проза о Великой Отечественной войне. -Дис. .д-ра, фил.наук. — Л., 1971; Колесник П.й. ЛОКАФ и развитие советской военно-патриотической прозы 30-х годов. -Дис.. .канд.фил.наук. -М., 1978.

2. Топер П. М. Ради жизни на земле.

Литература

и война. Традиции. Решения. Герои. 2-е изд. доп. и перераб. — М.: Современник, 1975.

3. Лазарев В. А. Первая мировая война в творчестве А. Н. Толстого. — /ь^^^/т-ИОXV (. Лс?.си гспСо^ъ^Ижси.

— ФЦсСсСорс^ Ш, 1973, № 3−4, с. 187−206- Заградка М. Изображение первой мировой войны в романе М. Шолохова «Тихий Дон». — В кн.: Михаил Шолохов: Статьи и исследования. М., 1980, с. 336−352. подобного рода заключениям. Так, П. Топер пишет: «В советской литературе трудно выделить в „чистом виде“ тему мировой войны, как она существовала едва ли не во всех странах Западаее как бы включила в себя, поглотила тема революции — первая и главная тема молодой советской литературы. Писатели, зачинавшие ее, были, почти без исключения, фронтовиками, участниками не только гражданской, а нередко и мировой войны (.). Однако окопный опыт войны империалистической не менее страшный и трагический, чем у европейских писателей, отошел в их творчестве на второй план под напором впечатлений и задач, порожденных „гражданским пожаром“, революционным переустройством жизни» ?

С этим мнением вряд ли можно согласиться, тем более, что оно не лишено внутреннего противоречия: ведь отказ в самостоятельности и «второй план» по отношению к теме революции и гражданской войны — это не одно и то же. Если первое есть не что иное, как модифицированный вариант локафовского понимания бата-листики 20-х годов, то второе — в сущности верно характеризует соотношение тематических пластов в литературном процессе эпохи, но не исчерпывает, разумеется, представления о каждом из них. Возражения вызывает прежде всего то обстоятельство, что стремление подчеркнуть актуальность для прозы 20-х годов изображения гражданской войны, желание увидеть своеобразие решения советскими писателями темы империалистической войны неизменно осуществляется за счет ущемления значимости последней. В результате — тема остается как бы за пределами истории советской литературы. На практике это приводит к тому, что ряд интересных.

I. Топер П. М. Ради жизни на земле, с. 199−200. книг о ней (ср.: «Народ на войне» С. Федорченко, «Сахарный немец» С. Клычкова) остаются в забвении, другие, главным образом широко известные («Города и годы» К. Федина, «Тихий Дон» (I кн.) М. Шолохова, «Сестры» А. Толстого) характеризуются как произведения о градцанской войне. Это определение, конечно, верно, но недостаточно, неполно. Оно суживает действительное содержание сочинений, значительная часть повествования в которых непосредственно связана с изображением первой мировой войны.

Обратим внимание на то, что сам П. Топер, обозревая отклики на появление в печати сочинения М. Шолохова, подчеркивал: «Первая книга «Тихого Дона» вышла в свет в 1928 году, то есть почти в то же время, что и романы А. Цвейга, Рена, Ремарка, Хе-мингуэйя, Олдингтона и других писателей Запада, возродивших интерес к военной тематике в искусстве. Но советскую критикукак это ни странно может показаться сейчас — сравнительно мало заинтересовало то, что действие доброй половины книги — всей ее третьей части — происходит на фронтах первой мировой войны, и жизнь Григория в эти годы — это жизнь рядового участника империалистической бойни со всем обычным для нее кровавым и опустошающим опытом. Внимание критики было привлечено к тому, как изображены в книге Шолохова социальные процессы, шедшие в сре-«т де казачества .

Вероятно, упрек этот можно адресовать и современным исследователям.

Объективная оценка темы первой мировой войны подготовлена углублением нашего литературоведения в проблему «революция и литература». «Говоря о значении Октябрьской революции для су.

I. Топер П. М. Ради жизни на земле, с. 228. деб мировой культуры, нельзя упускать из виду, что почва для революционных изменений была во многом подготовлена войной I9I4-I9I8 года, мощным катализатором социальных сдвигов" , — писал Ф.С.Наркирьер*. Он ссылался на суждение И. И. Анисимова, считавшего, что первая мировая война «была стимулом новых, особенно смелых и далеко идущих социалистических достижений в области «2 литературы» .

О самостоятельности теш свидетельствует практика библиографических обзоров 20−30 годов. Так, в справочнике «Новейшая русская литература. Критика-театр-методология» (1927), составленном А. И. Белецким, Н. Д. Бродским, Л. Г. Гроссманом, И.Н.Кубико-вым, Вл. Львовым-Рогачевским, имеется раздел «русская деревня в эпоху мировой войны». В числе примеров названы книги С.З.Федор-ченко «Народ на войне» (1923) и «Революция» (1925), Л. Войтолов-ского «По следам войны», рассказы Новикова-Прибоя, Ф. Гладкова, И. Шмелева и других.

В 30-е годы в форме библиографической справки регулярно появляются обзоры «Мировая война в советской литературе», «Миро3 вая война в литературе запада», выходят специальные указатели .

А.М.Горький в известной статье «0 литературе» (1930) особо отмечал: «Мы можем законно похвастаться, что в целом ряде книг молодые наши писатели давно уже успели и сумели хорошо изобра4 зить войну I9I4-I9I8 годов со всеми ее ужасами. .

1. Наркирьер Ф. С. Первая мировая война, Октябрьская революция и писатели Запада. — В кн.: Великая Октябрьская социалистическая революция и мировая литература. М., 1970, с. 484.

2. Там же, с. 483.

3. См.: Список использованной литературы, раздел 1У.

4. Горький A.M. 0 литературе. — На литературном посту, 1931, № 3, с. 4.

У нас есть все основания согласиться с Ф. Бирюковым: «. после 1914 года тема войны становится одной из главных и у нас и в других странах» *.

В упомянутой выше статье А. М. Горький настоятельно рекомендовал критикам давать «ежегодные обзоры литературы по темам», показывать, как с течением времени меняется тема, не отрывать, не отрезать «ту или иную книгу от общей массы литературы», ибо это «суживает тему, общую у него (писателя — Т.Ф.) со многими другими авторами». Причем подходить к теме, по мнению А. М. Горьо кого, нужно «более исторично и шире. Совет этот остается актуальным и по сей день. Убедительная аргументация эволюции темы — лучшее доказательство ее самостоятельности.

Тема — одна из устойчивых и самых общих характеристик произведения. Однако установить тематическую принадлежность конкретного произведения в ряде случаев оказывается нелегко и прежде всего в силу «тематического» многообразия изображенной действительности, не поддающейся однозначному определению. Стремление отнести то или иное произведение к теме войны кажется искусственным, сужающим подлинное богатство содержания, только военными событиями не исчерпывающееся. Так, возникает вопрос о границах баталистики. Его в 30-е годы поднял В. Перцов и, как нам кажется, нашел оптимальное решение. В рецензии на монографию Д. Тамарченко «Тема войны в литературе» (1933) он упрекает исследователя за отсутствие в книге вводной или заключительной.

1. Бирюков Ф. Г. Художественные открытия М.Шолохова. — М.: Современник, 1976, с. 194.

2. Горький A.M. 0 литературе, с. 4. методологической части по проблеме, сформулированной в ее названии, в которой «далеко еще не все ясно», в частности, непроясненным остается, указывает далее В. Перцов, вопрос «что есть собственно батальный материал». «По конкретному материалу, привлеченному Тамарченко — от военных рассказов Толстого до „Войны“ Тихонова, — можно подумать, что автор ограничивает себя произведениями, в которых описывается сражение. Вряд ли такова принципиальная установка критика. Но когда он от непосредственно батального материала разбирает „Города и годы“ Федина., то он делает как бы извиняющую оговорку, что война не является основной темой романа. Что же такое война как основная тема — этого вопроса т. Тамарченко в своей книге не ставит». В. Перцов счи-^ тает, что наличие «дополнительных» тем, отсутствие непосредственного изображения сражений не может быть помехой в отнесении того или другого произведения к батальной литературе и потому приветствует статью Д. Тамарченко о «Городах и годах», называя ее «настоящей работой». Он высказывает предположение, что «именно в духе этой статьи следует дальше вести критическое исследование военной темы в художественной литературе» *.

Действительно, вряд ли целесообразно ограничивать тему только показом окопов или любой другой сферой такого многогранного социального явления, как война. Гораздо важнее понять ту роль, какую играет жизненный материал, в той или иной степени связанный с войной, для воплощения идеи сочинения, насколько значителен он для самого автора. Приэтом смысл скорее будет.

I. Перцов В. Рец. на кн.: Тамарченко Д. Тема войны в литературе. — Л.-М.: ГИХЛ, 1933. — 134 с. — Художественная литература: Критико-библиографический бюллетень, 1933, № 12, с.42−43. иметь не то, показана линия фронта или тыл, исторические предпосылки или социальные последствия, а объем и концептуальность художественной информации, определяемой войной.

Тематический принцип в изучении литературы и по сей день не утратил своих познавательных возможностей. Исследователи литературного процесса в XX веке, отмечая известное сопротивление художественной прозы тематической классификации, вынуждены признать: «И все же традиционный проблемно-тематический подход сохраняет свое значение»^. Несмотря на очевидную условность, такие определения, как «военная», «деревенская», «производственная» проза, оказываются необходимыми и не только для самой общей ориентации в беллетристике того или иного периода. Сопоставление близких по теме произведений небезынтересно и в теоретическом плане. Ведь не случайно, именно иллюстративный материал, выступая в качестве решающего критерия ценности разного рода теоретических построений, одновременно является и наиболее уязвимым местом их. Причина неудовлетворенности — сознательно названный круг примеров, намеренный выбор образцов, призванный подтвердить заданную идею. Тематический контекст предполагает наиболее естественный, натуральный отбор. Здесь состав компонентов в меньшей мере зависит от произвола исследователя, обусловлен объективными факторами, а потому и исследование закономерностей литературного процесса на материале, сходном в тематическом отношении, представляется продуктивным.

Есть и другая грань рассматриваемого вопроса. События, ставшие предметом художественного осмысления, предопределяют.

I. Ревякина A.A. Художественное многообразие советского рома. на. Проблемы литературоведческого анализа. ~ В кн.: Современные проблемы романа в советском и зарубежном литературоведении. Сб.обзоров. М., 1984, с. 13. не только круг исследуемых произведений, но и структуру их, принципы изображения. Война как эстетический феномен исследуется в коллективной монографии прогрессивных западно-германских теоретиков литературы гопсС На «родовые» признаки, «устойчивые сюжетные константы», характерные для очень многих книг об армии и о войне, вне зависимости от того, где и когда они появились", указывает П. Топер, полагая, что «наличие схожих „формообразующих“ элементов (порожденных реальностью военного и казарменного „быта“) облегчает непосредственное сопоставление „военных“ книг, созданных в разное время и в разных условиях. Этот, условно говоря, тематический подход неизменно интересен для исследователя, ибо такая древняя и всеобщая тема искусства, как война и человек на войне, представляет собой широкое поле для сравнений и сопоставлений» '''.

Эстетической категорией, которая связывает воедино предмет изображения, жизненные реалии и приемы их перевоссоздания в образ мира, чаще всего называется жанр, «.жанр — и наиболее всеобщая, универсальная и в то же время вполне конкретная категория. Универсальная — потому что в ней отражаются черты самых разнообразных художественных методов, школ и направлений литературы. Конкретная — потому что именно в жанрах литература получает свое непосредственное выражение, — пишет Н. П. Утехин. -Жанровый принцип, положенный в основу изучения литературного процесса, тех или иных художественных явлений, в силу синтети.

I. Топер II.М. Гуманистический смысл подвига и проблемы войны и мира в мировой литературе. — В кн.: Советская литература и мировой литературный процесс. Гуманистический пафос советской литературы. М., 1982, с. 107. ческой сущности понятия жанр, дает возможность изучать предмет в органическом единстве эстетического и социально-исторического аспектов" «^. «То, что в центре внимания оказывается определенный литературный жанр, имеет существенные преимущества, — подчеркивает И. Г. Неупокоева. — Жанровые формы искусства, их состав и система выражают многие важнейшие задачи, возможр ности и тенденции данной эпохи». Современные теоретики указывают на особое — «серединное», узловое — положение жанра в системе литературоведческих понятий. Отмечаемые ими универсальность и всеобщность рассматриваемой категории дают основание показать движение темы как жанровую эволюцию.

Осмыслению данного процесса способствовало обращение к предшествующему и последующему опыту баталистики. Проза о первой мировой войне 30-х годов интересует нас в плане уяснения перспектив развития темыв баталистике периода кампании мы видим истоки его, здесь происходило первичное освоение нового жизненного материала, во многом обусловившее своеобразие отражения войны в литературе пореволюционного десятилетия.

В литературоведении последних лет все настойчивее звучит мысль о необходимости конкретизировать идею преемственности литературных эпох, мысль об ущербности разрыва в исследовании отдельных этапов истории отечественной литературы. Эти проблемы обсуждались, в частности, на страницах журнала «Вопросы литературы» в рамках дискуссии о дооктябрьском периоде. В начале.

1. Утехин Н. П. Жанры эпической прозы. — Л.: Наука, 1982, с.З.

2. Неупокоева И. Г. Революционно-романтическая поэма первой половины XIX века: (Опыт типологии жанра). — М.: Наука, 1971, с. 81.

70-х годов В. И. Баранов подчеркивал: «Качественная новизна советской литературы, как детища Октября, — безусловна. Речь идет только о том, что уже в рамках предшествующего периода возникали тенденции, облегчавшие процесс ее становления, равно как и тенденции, прямо противоположные, которые предстояло преодолеть в ходе острой идейной борьбы, но и опора на предшествующий опыт и идейная борьба, чуждые революционной эстетике явления, — это разные формы выражения проблемы взаимосвязей» ^.

К числу наиболее освещенных аспектов взаимосвязи дооктябрьского и советского этапов относится идейная эволюция отдельных писателей на пути к Октябрю, когда период войны рассматривается как важная жизненная школа, положившая начало их мировоззренческой перестройке. Но связь может быть осмыслена и на ином уровне. Небезынтересно выяснить, в частности, зависимость процессов жанрообразования в прозе о войне 20-х годов от эстетических представлений эпохи 1914;1917 годов. С этой целью мы обращаемся к документалистике и массовой литературной продукции эпохи войны как формам общественного сознания. Исходной для нас является мысль академика А. И. Белецкого о том, что «понимание литературного процесса без обращения ко всей массовой продукции р невозможно. Мы учитываем также определение массовой литературы, данное Ю. М. Лотманом: «Понятие массовой литературы — понятие социологическое (.). Оно касается не столько структуры того или иного текста, сколько его социального функционирования в.

1. Баранов В. И. Размышляя о перспективах.- Вопросы литературы, 1974, № 2, с. 143.

2. Белецкий А.И.'Избранные труды по теории литературы. — М.: Просвещение, 1964, с.II. общей системе текстов, составляющих данную культуру. (.) понятие это в первую очередь определяет отношение коллектива к определенной группе текстов. Одно и то же произведение может с одной точки зрения включаться в это понятие, с другой — исключаться"^. Вслед за исследователем мы полагаем, что функции массовой литературы могут выполнять и документальная и художественная проза, с этой точки зрения их возможности равны. Так, документалистика эпохи первой мировой войны по отношению к прозе о войне 20-х, 30-х годов играет роль массовой литературы, в то время как мемуарные сочинения, созданные в первые революционные десятилетия, образуют самостоятельный пласт и находятся за пределами понятия «массовая литературная продукция» .

В установлении отношений, складывающихся меяду документальной и художественной прозой, мы опираемся на методику, разработанную Л. Я. Гинзбург. Наш подход к пониманию «человеческих документов» определяет следующее положение: в промежуточных документальных жанрах «особенно обнаженно выступают принципы понимания человека и связь этих принципов с современными политическими, историческими, психологическими, этическими воззрени-р ями, без осмысления которой нельзя понять и сущность художественных открытий. Для литературы о войне этот вывод имеет особый смысл. Именно в национально-исторической группе жанров (безымянные песни о подвигах, саги, былины, воинские повести, ге.

1. Лотман Ю. М. 0 содержании и структуре понятия «художественная литература». — В кн.: Проблемы поэтики и истории литературы. Сб. статей. Саранск, 1973, с. 28.

2. Гинзбург Л. Я. 0 психологической прозе. — Л.: Художественная литература, 1977, с. 8. роические предания и легенды, воинские жития), по наблюдениям Г. Н. Поспелова, «больше, чем в других, — „предыскусство“ постепенно превращалось в искусство в собственном смысле» ^.

Подчеркнем, ни массовая литературная продукция, ни документальная проза не были предметом самостоятельного рассмотрения, а представляли для нас интерес лишь в той мере, в какой способствовали уяснению динамики темы в целом.

Итак, научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые предпринята попытка целостного описания прозы о первой мировой войне, развитие ее показано как жанровая эволюцияуста- ^ новлена связь изучаемого периода в художественном освоении темы с предшествующим и последующим этапами, в научный оборот введен ряд не привлекавшихся ранее произведений.

Изучение эволюции темы первой мировой войны в 20-е годы свидетельствует о том, что она протекала в русле магистральной жанровой тенденции литературного процесса революционной эпохи — в русле формирования эпопеи. Вопрос об эпическом потенциале темы мировой войны, при всем многообразии работ, посвященных ей, не был еще предметом специального рассмотрения. Он представляется весьма актуальным как для понимания своеобразия решения темы мировой войны советскими писателями, так и для теории эпопеи, ибо позволяет расширить известные представления об эпической ситуации, одной из узловых категорий данного жанра.

I. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. -М.: Просвещение, 1972, с. 171. Родовая связь баталистики с документальными произведениями отмечалась и раньше. См.: Орлов A.C. Об особенностях формы русских воинских повестей (кончая 17 в.). — М., 1902.

Цель диссертации заключается в том, чтобы показать, как вызревали черты эпопейности в произведениях о первой мировой войне 20-х годов, как специфика «всеобщего эпического состояния мира», пережитого в период империалистической войны, обусловила жанровое своеобразие отдельных сочинений и эволюцию теш в целом. Историко-теоретический аспект этой проблемы получил освещение в первой главе настоящей диссертации. Здесь рассматриваются основы эпопейного осмысления темы в прозе 20-х годов. Вторая глава, посвящена исследованию эпопейной тенденции в различных художественных формах. Внимание сосредоточено преимущественно на литературных записках и романе, взаимодействие которых носило отчетливо выраженную эпопейную ориентацию. В заключении указывается на то, как сложилась судьба, эпопейной традиции в прозе о первой мировой войне 30-х годов.

Методологической и теоретической основой диссертации являются марксистско-ленинские принципы советского литературоведения, наследие классиков марксизма-ленинизма, новейшие достижения советских специалистов.

ВЫВОДЫ.

Изучение жанрового развития прозы о первой мировой войне в 20-е годы позволило нам сделать следующие выводы:

1. Тема первой мировой войны имела для советской литературы 20-х годов самостоятельное значение. Эволюция ее протекала в русле магистральной жанровой тенденции революционной эпохи — в русле формирования эпопеи.

2. Обзор современных научных представлений об эпопее убедил в том, что следует различать эпопею как жанр и эпопейную жанровую тенденцию, прокладывающую дорогу в разных жанровых образованиях. Соотнесение различных по степени эпопейности художественных форм дало возможность подчинить исследование художественного материала единой филологической задаче, предпринять попытку целостного описания темы.

3. Решающим историческим условием возникновения эпопеи и предметом изображения в ней является «всеобщее эпическое состояние мира». Следовательно, исходным для характеристики эпопейного начала в произведениях о первой мировой войне может стать художественная интерпретация данного исторического события как эпической ситуации.

4. Становление эпопеи в прозе о первой мировой войне в 20-е годы неразрывно связано с эстетическим сознанием 1914;1916 гг., выдвинувшим задачу создания эпопеи в качестве первоочередной. Однако требования эпопеи оказались не столько преждевременными, как стремилась представить дело официальная печать, когда несостоятельность эпопеи «из эпохи Великой войны» стала более чем очевидной, сколько ложными в основе своей, ибо опирались на реакционные представления о современной войне как о ратном подвиге во славу Отечества.

5. Документалистика, массовая литературная продукция периода кампании, рассмотренные как формы эстетического сознания, наглядно продемонстрировали ура-патриотический, шовинистический характер эпопейных ожиданий, что, естественно, дискредитировало самое мысль об эпопее на материале первой мировой войны и во многом предопределило характер эпопейных исканий в литературе последующего десятилетия. Так, поцулярность записок в 20-е годы связана с тем, что им предстояло развенчать ложь и лицемерие «человеческих документов» периода империалистической войны'. Эпический потенциал жанра оказался своего рода аргументом в остром идеологическом споре. Движение крупной эпической формы от антиэпопеи к эпическому роману и собственно эпопее по-своему фиксировало этапы тановления нового понимания эпопеи, складывающегося в противовес эстетическим воззрениям, господствующим в эпоху первой мировой войны.

6. В 20-е годы эпопея формировалась на принципиально иных идейно-эстетических принципах. Ключевой для понимания исторических итогов первой мировой войны явилась ленинская концепция ее как революционной ситуации. Эпическое воссоздание событий во многом зависело от того, насколько удастся художнику постичь цроти-воречивую природу их, показать в разрушаемом войной старом мире зародыш новой жизни. В большей мере эпопейные возможности жизненного материала в жанре записок были раскрыты в книге С. Федорчен-ко «Народ на войне» и в эпопее М. Шолохова «Тихий Дон» .

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Судьба эпопейной тенденции в прозе о первой мировой войне в 30-е годы интересует нас в той мере, в какой позволяет глубже осознать жанровое своеобразие темы на предшествующем этапе. Именно с этой точки зрения мы обращаемся к произведениям об империалистической войне, написанным в 30-е годы. Они довольно многочисленны. Широко представлена повесть: Н. Тихонов «Война», Вл. Лидин «Могила неизвестного солдата», К. Левин «Танненберг», С. Розенфельд «Окопы», Л. Славин «Дело под Картамышевым», А. Зуев «Мир подписан», А. Воронский «Глаз урагана», Ю. Вебер «Прорыв», Н. Брыкин «Малиновые юнкера», Л. Фридлянд «Шесть баллов», Л. Кацев «Сквозь плен» и другиене менее распространен роман: Л. Савин «Юшка в тылу», Л. Соболев «Капитальный ремонт», М. Тардов «Фронт», А. Лебеденко «Тяжелый дивизион», Б. Лавренев «Синее и белое», «Дорога в будущее», К. Левин «Русские солдаты», В. Финк «Иностранный легион», С.Н.Сергеев-Ценский «Зауряд полк», «Массы, машины, стихии», М. Козаков «Девять точек» — Вс. Вишневский «Война. Эпопея» и другие.

На первый взгляд может показаться, что эпопейность, обусловившая специфику прозы о войне в 20-е годы, выступила в роли жанровой доминанты и в них. На это ориентируют прежде всего авторские свидетельства. Так, Вс. Вишневский жанровое определение «Войны» — эпопея — вынес в подзаголовок произведения и настаивал именно на данном обозначении: «Эта книга не роман. Это эпический документ. Это опыт (художественно-пролетарской энциклопедии о войне)». «Это поэма (охватывающего типа!). Отдельные ее главы будут превращены в самостоятельные поэмы». «Стиль энциклопедический — монументальный» *.

Л, Соболев называл «Капитальный ремонт» эпопеей. В выступлении «Чем был для меня «ЛОКАФ» (1932) он подчеркивал, что эпопея — «это слишком громко, но этот роман — на самом деле — эпопея»^. Авторское мнение подчеркивает и современный исследователь: «Капитальный ремонт» был задуман и выполнен как первая часть эпопеи, глубоко современной не только по духу, но и по содержанию, как часть оборонной эпопеи о вчерашнем и сегодняшнем дне Красо ного флота, готовящего себя к завтрашним классовым боям .

С.Н.Сергеев-Ценский включил романы «Зауряд-полк», «Массы, машины, стихии» в состав эпопеи «Преображение России», причем они создавались именно как части широкого эпического полотна.

Замыслы Б. Лавренева, А. Лебеденко, К. Левина, М. Козакова также связывались с крупной эпической формой, развертывались в широкие повествования, состоящие из нескольких книг (Ср.: «Синее и белое», «Дорога в будущее» — дилогия, «Русские солдаты» — в 2-х книгах, «Девять точек» — в 4-х).

Показательны иианровые характеристики критики 30-х годов, пытающейся осмыслить новое качество батальных произведений. Так, Амоглобели видел своеобразие художественной манеры Вс. Вишневского в том, что «он в большом водовороте сталкивает массы, города, армии, страны, сталкивает он очень выпукло, темпераментно, не.

1. Цитируется по статье: Дымшиц А. Проза Вс.Вишневского. — Знамя, 1955, № 5, с. 15.

2. Соболев Л. Чем был для меня «ЛОКАФ» — Соболев Л. Собр.соч.: В 6-ти т. — М.: Художественная литература, 1974, т.5: На главном курсе, с. 46.

3. Сурганов Вс. Леонид Соболев. Жизнь и творчество. — В кн.: Собр.соч.: В 6-ти т. — М.: Художественная литература, 1972, т. I, с.20−21. щадя красок. Он достигает этим определенного эффекта". Н. Свирин писал о «Войне»: «Здесь (.) нащупывается постановка больших проблем, под большим углом зрения, с широкими горизонтами. .

Капитальный ремонт" определялся как «монументальное повествование». В. Гоффеншефер считал, что данное цроизведение демонстрирует принципиально «новый тип романа», не укладывающийся в рамки традиционных обозначений: «Роман Соболева — это тигель, в котором переплавлены элементы разных форм и жанров. В результате получился сплав, который качественно отличен от кажо дого из этих элементов». Р. Мессер прямо называла произведение Л. Соболева эпопеей: «Напечатанный материал представляет первую часть задуманной большой эпопеи о царском флоте в империалистическую войну с переходящими из одной части в другую героями»^. Мысль об эпопее применительно к роману Соболева своеобразно развивал Г. Горбачев: «Слишком широк размах описаний и запутан узел взаимоотношений героев для начала романа, которому предстоит, очевидно, довести свое действие до «капитального ремонта» — Октября, сквозь всю войну и Февраль. Если двигаться столь же медленным и широким фронтом дальше — Соболеву придется напи.

1. Цитируется по докторской диссертации: Савченко М. М. Творческий путь Вс.Вишневского. — Краснодар, 1969, с. 648.

2. Там же, с. 648.

3. Гоффеншефер В. О простых вещах и обыкновенных понятиях. -Литературный критик, 1934, № I, с. 126.

4. Мессер Р. Два романа об империалистическом флоте. — Красная новь, 1933, № 12, с. 194. сать вещь, равную по размеру «Войне и миру» *.

По мнению Н. Свирина, «Тяжелый дивизион» А. Лебеденко — это о только первая книга задуманного автором большого полотна. Русские солдаты К. Левина — «начало большой высоко художествено ной эпопеи», по словам А.Дымшица. В эстетическом сознании эпохи данные определения звучали вполне естественно, ведь это было время подведения итогов, «время прямого выхода к монументальной синтетической форме» (Л.Киселева). Однако современный научный уровень понимания эпопеи не позволяет нам отнести военную прозу 30-х годов к эпопейному жанру. Развитие темы мировой войны в этот период оказалось лишь формально связано с магистральной эпопейной тенденцией, а по существу протекало в качественно ином направлении, которое условно можно назвать «публицистическим» .

Важно подчеркнуть, что новые жанровые представления в прозе о первой мировой войне в 30-е годы складывались с учетом опыта 20-х годов, воспринимаемого преимущественно в негативном плане. Ограничимся в этой связи двумя примерами.

Фронт" М. Тардова был встречен локафовской критикой достаточно сдержанно. В противовес авторскому обозначению «роман» произведение называли записками и рассматривали в одном ряду с книгами Л. Войтоловского («По следам войны»), К. Левина («Записки из плена»). Считалось, что оно не дает широкого художественного обобщения, а содержит лишь полусырой материал, интересный.

1. Горбачев В. О" Капитальном ремонте". — В кн.: Перед боями: Сборник статей./Под редакцией Н.Свирина. — Л.: Издательство Писателей в Ленинграде, 1933, с. 172.

2. Свирин Н. «Тяжелый дивизион» .- В кн.: Перед боями, с. 152.

3. Дымшиц А. По страницам журнала" 3намя" .- Залп, 1933, № 10,с.66. своей фактичностью, подлинностью.

Аналогичными были упреки в адрес «Тяжелого дивизиона» А. Лебеденко. Н. Свирин, определив сущность авторского подхода как «показ войны снизу, изнутри, с периферии», связывает исследуемое произведение с традициями военной црозы 20-х годов. «Тяжелый дивизион», по его мнению, не столько начинает новую линию в разработке темы империалистической войны, сколько завершает старую" *. Причем то обстоятельство, что Лебеденко интересовали именно фронтовой быт, перестройка человеческой психики в экстремальных обстоятельствах, формирование человека на войне, а изображение войны «сверху» не входило в его задачи, не может служить убедительным аргументом в защиту автора, ибо «.обходя основные социально-экономические цроблемы войны, трудно поднять все эти вопросы на большую идейную высоту, трудно осветить их по-новому, не повторяя прежних писателей» .

Итак, синтез взамен внимания к будничной повседневной стороне войны.

Специфику этого синтеза позволяет уточнить следующий призыв Вс. Вишневского: «СССР не дал еще «Войны и мира», не поставил монумента 1914;1918 годам. Нет книги, которая лежала бы на всех столах как книга о великом пути России к Октябрю. Горький бил тревогу, понимая это. Предлагая создать «Историю гражданской войны» и «Историю заводов», он соединял все процессы, в них он видел войну 1914;1918 годов, войну, через которую мы пришли к Октябрю. Мы обязаны дать художественный эквивалент 19.

1. Свирин Н. «Тяжелый дивизион». — В кн.: Перед боями, с. 149, 152.

2. Там же, с. 150. тома Ленина" *.

Синтез эпохи мыслился локафовцами на путях «историзма» и «философичности». У них возникает необходимость еще раз перечитать ленинские работы о первой мировой войне, приходит осознание того, что прежде это было сделано недостаточно квалифицированно. Принципы научного анализа социальных явлений непосредственно переносятся в практику писателя, отсюда естественное и нескрываемое сближение художественных произведений с историческим или философским исследованием. Политика, являющаяся концентрированным выражением всех общественных и экономических отношений, становится предметом изображения.

Усиление интереса к политическим аспектам жизни — явление закономерное для 30-х годов. Угроза новой мировой войны, кризис мировой системы капитализма, породивший множество политических проблем, обусловили внимание общества к политике. Каждый человек почувствовал зависимость своей личной судьбы от порядка в мире. Батальная проза стремилась по-своему выразить и осмыслить этот комплекс мыслей и настроений, сделав политическую проблематику объектом своего исследования.

В 30-е годы отчетливо обнаружилась связь современности с фактами первой мировой войны. Они остро стали осознаваться как начало сегодняшних событий, источник тех вопросов, над решением которых человечество бьется до сих пор. Сама тема первой мировой войны в 30-е годы воспринимается как сумма социально-политических аспектов: тайна рождения войны, предпосылки ее возникновения, перерастание империалистической войны в войну граж.

I. Вишневский Вс. Заметки непрофессионального критика. — Литературная газета, 1932, 5 апреля, с. 2. данекую, роль науки и техники в войне, техническая отсталость царизма, роль народных масс в мировой войне, война и революция. Причем характерно, что указанная политическая проблематика была заявлена открыто на страницах произведений, которые мыслились их авторами как художественные. Можно сказать, что для них сами эти вопросы были исполнены поэзии и не воспринимались как нечто запретное для искусства. Более того, надежды на эпопею локафовцы связывали именно с постановкой таких проблем, дающих возможность показать войну «сверху», средствами их художественного решения считали публицистику и документ.

Не случайно, что из всего многообразия повестей о первой мировой войне современная критика выделяла «Войну» Н. Тихонова и «Могилу неизвестного солдата» Вл. Лидина, где решающим выступило публицистическое начало. Это так называемые «политические» повести, в которых новизна подхода к теме империалистической войны обнаружилась явственнее, чем в других. Дискуссии о них положили начало теоретическому осмыслению проблемы политического повествования*.

Из романов, пожалуй, самым характерным оказался «Капитальный ремонт» Л. Соболева, где публицистическая струя довольно сильна и имела качественно иную природу, чем лирико-публицисти-ческие авторские монологи в эпическом романе 20-х годов. Политические отступления в «Капитальном ремонте» — жанрообразующий фактор. Они не только составляют собственную сюжетную линию, их совокупность, возникающие между ними ассоциативные связисвоего рода сетка, каркас, обнажающие контуры всего строения.

I. См.: Селивановский А. Поиски новаторства: 0 творчестве Н.Тихонова. — Красная новь, 1932, № 9, с.185−200- Замошкин Н. Писатели и вопросы стратегии. — Знамя, 1935, № 4, с.230−243.

Война" Вс. Вишневского максимально воплотила идею синтеза эпохи, разрабатываемую теоретиками ЛОКАФа, и на этом основании определялась эпопеей*. Однако в эту оценку необходимо внести существенные коррективы. Произведение Вс. Вишневского, действительно, ознаменовало качественно новую ступень художественного освоения темы империалистической войны. Но проблема создания «эпопеи о 1914 годе», открыто постулируемая автором, им решена не была. «Война» — яркий образец публицистического повествования, художественно-документальная хроника, к собственно эпопее имеющая весьма косвенное отношение.

Сказанное, конечно, не означает, что проза о первой мировой войне 30-х годов начисто лишена эпопейности. Это не так, хотя бы потому, что документрфованность и публицистичность не противопоказаны эпопее, а, напротив, могут выступать как жанровые приметы ее. Речь идет о том, что акцентировка только их выводит произведение за пределы собственно эпопеи. Кроме того, мы говорим о публицистичности и документированное&tradeкак доминирующих началах, которыми, естественно, не исчерпывается все многообразие художественных явлений.

Следует иметь также в виду, что публицистическая ориентация прозы о мировой войне в этот период во многом определялась стремлением советских писателей развенчать пацифизм как вредное социальное явление, и выбранные средства (публицистика, документ) оказались оптимальными, наиболее действенными^.

1. См.: Дымшиц А. Проза Вс. Вишневского: Заметки об эпопее «Война. — Знамя, 1955, № 5, с.156−162- Марьямов А. Роман-эпопея Всеволода Вишневского. — В кн.: Вишневский Вс. Война.

М.: Воениздат, 1956, с.3−13.

2. См. об этом: Колесник П. И. ЛОКАФ и развитие советской военно-патриотической прозы 30-х годов. — Дис. .канд.фил.наук, 1978.

Что же касается жанрового своеобразия прозы о первой мировой войне 30-х годов, то еще раз подчеркнем, что, лежащая, казалось, в русле эпопейного поиска, она в действительности развивалась в отличном от него направлении, и, следовательно, подходить к оценке ее нужно на иных теоретических основаниях, чем те, которые были определены в первой главе настоящей работы. Но обращение к ней не лишено интереса, ибо позволяет убедиться в том, что в движении эпопеи есть своя логика: становление сопряжено с поглощением ею других жанровых форм, которые она вбирает в себя, трансформирует по своим законамстабилизация характеризуется отпочкованием от эпопеи самостоятельных жанровых образований .